Лицо в профиль, чуть перекошенное раздраженной гримасой. Вот он встает, коротко прощается и уходит.
Мощный зум «Никона» с той стороны площади следил за каждым движением Джонатана, пока тот не сошел с террасы. Потом силуэт потерял четкие очертания. Райан остановил съемку, выпрямился и долго смотрел вслед удаляющейся фигуре сквозь прозрачный черный тюль оконных занавесок своей квартиры на третьем этаже.
– Даже не попытался дать отпор, встал и ушел, не сказав ни слова… Это довольно-таки странно, но вполне в его духе. Скажем так… еле-еле десять баллов из двадцати, – пробормотал он себе в бороду.
Он вытер о джинсы вспотевшие руки, а пот со лба промокнул подолом черной тенниски. Черное не маркое, в черном есть свои преимущества.
Пробежавшись взглядом по террасе, Райан заметил двух весьма элегантных дам. Одна из них была ему знакома, он уже два-три раза снимал ее на видео, но без всякого успеха. Он навел на обеих камеру с вмонтированным микрофоном со сверхточной фокусировкой, и голоса женщин зазвучали удивительно четко. Райан не пожалел, что приобрел микрофон: на расстоянии более восьмидесяти метров голоса женщин звучали так, словно он сидел с ними за одним столиком.
– Да, это правда, – говорила одна из них. – Уверяю тебя. Однако я заранее их заблокировала, месяцев за шесть. И все, конечно же, бронировала: самолет, отель… В общем, все.
– Это действительно нелегко, – отвечала другая, качая головой. – А ты застраховала имущество?
– Конечно! Три года назад меня уже облапошили, и теперь я остерегаюсь.
– На твоем месте я сменила бы место работы. С твоим резюме ты везде сможешь устроиться, а вот мне трудновато…
Еще какое-то время Райан снимал просто так, без всякой цели. Неделю назад он обнаружил, что окна его квартиры с другой стороны здания выходят на сад какой-то молодой девушки и до этого сада метров девяносто пять. Далековато, конечно, но с двойной фокусировкой вполне достижимо. Было бы что снимать. Квартира Райана была расположена на редкость удачно. Одной стороной дом выходил на площадь, как раз на угол двух улиц: той, что прилегала к террасе кафе, и той, что вела вдоль палисадников частных домов и съемных квартир. В этих садиках зачастую разворачивались очень яркие и смачные семейные сцены. И некоторые из них достигали планки двенадцать из двадцати, то есть уровня, который Райан пометил как годный для размещения в блоге.
Отхлебнув глоток кока-колы, Райан снова окинул взглядом террасу. Там тем временем появилась какая-то незнакомая пожилая пара, и он навел на них камеру.
– Когда я разговариваю с тобой, – говорила женщина, – у меня такое впечатление, что я обращаюсь к восковой фигуре.
Райан зумом приблизил ее супруга. На его неподвижном лице застыло бесконечное огорчение.
– К тому же, – продолжала женщина, – воск плавится на солнце. А на тебя ничего не действует: как был ледышкой, так и остаешься. Скорее мраморной статуей. Да-да, мраморной статуей, каким-то надгробием. Ты не способен общаться…
При этих словах Райана охватил гнев, и он выключил камеру.
Не способен общаться. Некоммуникабелен. Этот упрек он услышал, едва шагнув в самостоятельную жизнь с дипломом инженера в кармане. И теперь, семь лет спустя, этот упрек опять прозвучал в его мозгу.
Он снова увидел перед собой кадровика, который с самым невинным видом вкрадчиво втолковывал ему какую-то мутную, дурацкую теорию. Послушать его, так на свете есть много разных форм интеллекта, хотя уж кому-кому, а ему бы надо об этом помалкивать. И интеллект рациональный далеко не единственный. Интеллект эмоциональный столь же важен.
Эмоциональный интеллект… Чего только не выдумают, чтобы успокоить идиотов… Отчего тогда не мышечный интеллект? Не пищеварительный? Не интеллект дефекации?
А дело было в том, что его выставили, потому что он не опускался, как все остальные, до уровня тупой скотины, чтобы с ними разговаривать. А от него именно этого и ждали. В царстве кретинов те, кто говорит на наречии идиотов, короли. Этот язык надо бы учить в Беркли или Стэнфорде вместо языка си или визуал-бейсика. Впрочем, в политике та же картина: выбирают тех, кто говорит людям чушь, которую те хотят услышать. И чем глупее, тем успешнее.
Чтобы успокоиться и сбросить напряжение, Райан глубоко вздохнул. Ну уж нет, на эту удочку он больше не попадется. Иначе эти идиоты его совсем доконают.
Всякий раз, когда он вспоминал начало собственной карьеры, картинка возникала одна и та же. Перед ним проходили сцены найма на работу, за которыми сразу следовал отказ. Он мучительно пытался понять причину отказа. Ему задавали унизительные, зачастую скандальные вопросы очень личного свойства. «Какое отношение к делу найма на работу имеют мои хобби? – хотелось ему крикнуть. – Какое ваше собачье дело, живу я один или с кем-то?» И уж он им отвечал как надо, сразу их отшивал, а прежде всего не позволял вовлечь себя в эти идиотские придуманные обстоятельства, в ролевые игры… Ну и кончалось все такими же идиотскими, смехотворными резюме: «Обратить внимание на способность общаться… Будут проблемы с работой в группе… Некоммуникабелен».
Райан стер последнюю запись.
Теперь он довольствовался должностью программиста низшего звена с мизерной зарплатой. Работу на полную ставку он умудрялся с грехом пополам закончить за полдня, и огромным плюсом было то, что он работал дистанционно.
Поразмыслив над всем этим, он отпил еще три глотка кока-колы и обернулся к экрану компьютера. За последний пост ему пришло сто шестьдесят шесть лайков и двенадцать комментариев. Это было видео про мужика, который все никак не мог выбрать, четырежды менял заказ, а потом с унылым видом жевал гамбургер и поверял приятелю, что на самом деле ему хотелось хот-дога. Ну дурак дураком, дубина деревенская. Просто обхохочешься!
Его блог «Миннеапольская хроника» был битком набит подобными сценами. Размещение рекламы подбрасывало ему от случая к случаю пару-тройку долларов. Он все думал, не дать ли блогу другое название, вроде «Из жизни дураков», но предпочел недвусмысленно сослаться на город, в достаточной мере далекий от Сан-Франциско. Снимал он в основном крупные планы, так что понять, откуда велась съемка, было практически невозможно. Такая маскировка позволяла жить спокойно. Калифорнийский закон категорически требовал получать разрешение у всех, кого собираешься снимать в общественном месте. А в Миннеаполисе, в глубинке, можно было снимать что хочешь.
И Райан спокойно хохотал вместе с маленькой группой верных посетителей блога. Ведь общество создано дураками для дураков, говорил он себе, так уж лучше смеяться, чем жаловаться или растравлять душевные раны.
Снимая жителей квартала, он постепенно узнал их имена и по крупицам составил историю каждого из них. Большинство не представляли никакого интереса – их серость и посредственность приводила в уныние. Но глупость порой делает посредственность очень даже пикантной.
Райан отпил еще глоток, и внимание его привлекли две девушки. На столике перед ними дымились две большие чашки чая. Одна из девушек вскоре собиралась замуж и поверяла подружке свои планы на жизнь. Слушая наивное щебетание будущей молодой супруги, Райан не мог удержаться от улыбки. В ней что-то было.
Он отрегулировал настройку камеры. Объектив F8 позволял углублять кадр и показывать накладные ресницы или черные точки на носу, замазанные тональным кремом.
– Мы с Бобом все делаем вместе, – говорила девушка.
– Повезло тебе, – отвечала вторая. – А мой Кевин вечно найдет отговорку, чтобы не убирать со стола. А уж накрыть на стол – тем более. Мне это жутко надоело.
– Да, понимаю. А мы с Бобом разделили обязанности. И все расходы, вплоть до последнего су. У нас все ясно и понятно.
– О, это здорово. А у нас никакого порядка…
– Ну вот смотри, к примеру… Плата за квартиру, да? Так вот, Боб мне сказал: «Лучше всего будет поделить расходы: запишем квартиру на мое имя, и я буду вносить плату каждый месяц. А ты будешь оплачивать налоги, счета, еду и отпуск». Он все рассчитал, и получилось поровну, и не надо голову ломать.
– Ну а… а если вы возьмете и разведетесь… Ему останется квартира, а тебе – ничего?
– Так уж прямо сразу… Это мужчина моей жизни, мы только собираемся пожениться, а ты сразу про развод.
– Но…
– Ты не веришь в любовь, ты…
Райан закусил губы. Поснимав еще несколько секунд, он выключил камеру и расхохотался:
– О как! Ну, дорогуша, ты явно заслужила билет в Миннеаполис!