Если расчесать.
Стол белого дерева – одна штука, пять золотых, двенадцать стульев из дворца – сто двадцать серебром, гобелен «Пастух», гобелен «Пастушка» – по золотому с половиною, книжные шкафы – в подвал.
Картина, по идее, должна была внушать зрителю если не ужас, то трепет и дрожь в конечностях, но, благодаря стараниям неизвестного мастера росписи по кирасам, эмблема гостя больше напоминала голодного небритого поросенка, добравшегося до оплошно забытой хозяйкой кастрюли с рожками и теперь с аппетитом и чисто свиной утонченностью их уплетающего.
До чего допрыгнул, туда и ударил.
Которые, если быть честным, никто из противников в пылу сражения даже не заметил.
Точнее, собранную из-под ног, стульев, стола и шкафов.
Докуда дотянулся, туда и потряс.
Потому что это невежливо.
«Наш прострел везде поспел», – заметил по этому поводу Голуб.
Правильнее было бы сказать, «плотной стеной», но на стену, и тем более плотную, голенастая дружина Кыся явно не тянула.
Весь процесс сопровождался многозначительно-укоризненными взглядами в сторону Малахая, пока тот не проникся и не сделал попытку помочь и оттащить последнюю книжку с нижней полки зубами.
Могли посчитать или чересчур глупым, или слишком настроенным предлагающуюся клятву нарушить, что пока никому из претендентов выгодно не было.
Наверное, от сухопутной болезни.
На тысячу пауков на данный момент.
Близкая родственница простой пираньи, но с внешностью золотой рыбки после похода по модным лавкам и салонам красоты всех столиц мира, и с таким аппетитом, что ее кузина по сравнению могла показаться заевшимся капризным снобом на диете. 2 – Молотова
То ли от того, что проникся важностью и судьбоносностью момента больше, чем все претенденты вместе взятые, то ли от радости, что его манипуляции с короной обошлись без кровопролития.
Только потому, что ничего пригодного для употребления в их уникальном случае в книжках найти не удалось.
Эти два предложения были внесены в текст под угрозой Серафимы причинить в случае отказа любимому супругу вред сначала мыслью, потом словом, а, если понадобится – то и делом.
К этому моменту у него уже начинало создаваться впечатление, что все его речи сегодня состоят исключительно из кашля и междометий.
Одной из правдоподобных теорий возникновения современного Белого Света, в таком виде, в каком мы его знаем, называется теорией Большого Эксперимента и состоит в следующем. В доисторические времена Белый Свет представлял собой не два полушария, едва касающиеся друг друга, а целый шар. Но Белые Маги, населяющие мир тогда, однажды оторвались от скрещивания моржей с помидорами и попытки вырастить на лбах оленей елки с конфетами, и задались вопросом, а что же всё-таки находится внутри шара, на котором они живут. Недолго думая (по другим версиям – не думая вовсе), они устроили Большой Эксперимент, в результате которого шар раскололся на две половинки. Правда, увидеть, что же там у него внутри Белым Магам так и не удалось по причине их скоропостижного и массового падения с полушарий в Окружающее Космическое Пространство. По преданию, их первыми словами при этом были: «Ах, звезды!.. Ах, галактики!.. Ах, туманности!.. Какая прелесть!.. А интересно, что у них внутри?».
Потому что, не отрывая глаз от книги, другим методом перемещаться невозможно.
Хотя как он им собирался незаметно для жюри и, самое главное, для соперников, воспользоваться – оставалось тайной, не подвластной даже тем самым предсказателям.
Триста лет назад в Царстве Костей среди высокородных стрелков из лука, которые считали ниже своего достоинства щуриться при прицеливании подобно простолюдинам, это было не только полезной, но и модной вещью.
Кроме бедных музыкантов, конечно, хотя трубачи попытку всё-таки сделали.
С лукоморской стороны, естественно.
Что действительно подтверждало знание – но не лукоморской истории, а лукоморского фольклора.
Данные в самый последний момент добросердечным Иваном «условно и за волю к победе»: на вопрос из раздела «История», кем и под чьим предводительством был разрушен древний Тибуриум, граф, не расслышав или не дослушав подсказку советника, гордо заявил, что это были варвары и вандамы. И что предводителем вандамов был некий универсальный варвар, а предводителем варваров была Варвара Краса Острая Коса, от которой они и получили свое наименование. Если бы не девственно чистое пространство на доске, красующееся под именем Бренделя, и подошедший к концу список вопросов, этот ответ не был бы принят даже Иванушкой.
Хотя они очень сильно удивились бы, если бы им кто-нибудь вдруг сообщил, что они сделали именно это. Сами они полагали, что всего лишь подбили бабки.
Впрочем, в математическом выражении это ничего не изменило: как были по семь сантиметров, так и остались.
Она всегда завтракала тогда, когда просыпалась. И такие мелочи, как показания петухов, будильников и небесных тел на этот факт повлиять были не в силах.
А если не смотреть под ноги, то мог пострадать и носитель такого настроя.
Универсальный закон Вселенной, гласящий, что проще отложить подальше ненужную сейчас вещь на тот маловероятный случай, что она пригодится вновь, чем выбросить немедленно, работал и в хижине, и во дворце.
На плохой уход ей грех было жаловаться, потому что ухода в последние пятьдесят лет не было вообще никакого.
Вечно мне самое интересное достается! Знала бы, что сюда так добираться, да потом еще по такой лестнице да в такую глубину переться – отправила бы лучше Ивашу, как пить дать!
Вообще-то, Сенька под страхом смерти не смогла бы отличить астролябию от ватерпаса или, если уж на то пошло, синхрофазотрона, но то загадочное приспособление, что пристроилось на краешке скамьи, вызвало к жизни в ее памяти почему-то именно это слово.
Успех в самом деле был оглушительным. Если бы не вколачиваемые с пеленок правила этикета, Медведи попросили бы исполнить номер на бис. И на трис. И, не исключено, что и на четырис.
Заниматься чем-то иным в двенадцатом часу ночи в ее отсутствие, в понимании Серафимы, он не мог по тому же определению.
Общение с ее лукоморским высочеством даром не проходило ни для кого.
Такое обилие иноземных ученых слов не смогло оставить канцлера Макара равнодушным.
То ли спросонья, то ли совесть и впрямь была нечиста.
Не столько от напора артиллеристов-самоучек, сколько от их активного вокабуляра.
Графа Бренделя никогда не надо сбрасывать со счетов.
Когда Бугемод был совсем маленьким, он не мог выговаривать полностью имя бабушки Жермон – Удавия – и говорил «бабушка Удава». Прозвище, данное внуком, как это часто бывает, прилипло к старушке, мнения которой в этом единственном случае никто не спросил.
Если бы заметил хозяин.
Правда, самопровозглашенный, и лишь на фоне некоторых своих коллег по списку костейского дворянства, искренне считающих, что алфавит – это сорт витаминов. А витамин – фрукт, помесь то ли сливы с персиком, то ли апельсина с бананом.
Откровенно говоря, доставалось под горячую руку и кабану, свите, и лукоморцам, и жюри, и Костею, и всему Белому Свету оптом… Всем, кроме одного человека. Бабушка Удава – это святое. Бабушка права всегда. Если бабушка не права, значит, сам дурак.
Только профаны думают, что охотничье рагу – это рагу, приготовляемое из того, что на охоте добыли. Охотничье рагу, как показал запасливый Жермон, это то, что на охоте едят. Так как карательная антикабанья экспедиция была рассчитана на два дня, то в меню у придворных барона Бугемода стояли также охотничьи говяжьи отбивные с охотничьим гороховым пюре, охотничьи рыбные пироги, охотничья фаршированная курица, охотничий салат из крабов и кукурузы, а на десерт – охотничьи профитроли.
Пятого по счету. А никто и не ожидал, что проверка боеготовности осадной машины окажется легким делом.
Еда, какая бы она ни была, в Постоле всё еще не выбрасывалась.
Потому что знак «евро» не был изобретен за ненадобностью.
Если бы он был в состоянии анализировать, потере ни одного из чувств он бы так не радовался, как обоняния.
И периодически выбивающейся из нее то в тупой ступор, то в слезливую меланхолию, то в кипучую ярость.
И один медведь, если быть дотошным, но допрашивать его по понятным причинам возможности не представлялось. Да никто очень-то, откровенно говоря, и не стремился.
Если, когда участников больше, чем обычно, заседания называются «в расширенном составе», здраво рассудила она, то в прямо противоположном положении состав, по аналогии, должен называться именно так.
Всестороннего, потому что карта таких размеров на столе градоначальника не помещалась, и части изучающих то и дело приходилось приседать на корточки или вставать на коленки и разглядывать ее то в районе ножек, то просто на полу.
Или, если быть точным, распростертая на таком расстоянии, на которое тощая патлатая фигура могла бы отлететь, если бы собиралась подглядывать в замочную скважину и в этот момент получила по лбу открывающейся дверью.
Надо ли говорить, что линия гнулась исключительно оттого, что упиралась в твердокаменное Иваново упрямство.
А, точнее, из-за его головы. Фигура, что бы костей ни говорил, у Спиридона была действительно выдающаяся. Во все стороны.
Если бы кто-нибудь потрудился спросить у него, кто такой анизотроп, он бы, не задумываясь, ответил, что это человек такой дикий, вроде обезьяны.
А, может, и бочколитров.
Начинать знакомство с хозяевами спасшего его дома с разрубания их забора он считал неприемлемым. Пока.
Две остальные были сломлены под самый корешок и лежали отдельно.
Кроме жажды власти и денег.
Исключительно потому, что не дышать вовсе было невозможно. Он попробовал.
Хотя, чтобы окончательно избавиться от липкого тошнотворного запаха, подозревала она, потребуется не большое проветривание, а маленький пожар.
То, что «пчела» и «медонос» – не синонимы, ему еще только предстояло выяснить.
«Чтобы нагулять аппетит?» – мрачно продолжил логический ряд внутренний – но теперь точно его – голос.
Откровенно говоря, он не понимал еще несколько десятков или даже сотен вещей, но на текущий момент эти три возглавили список.
Откровенно говоря, Иванушка не думал, что Жулан мог привести специально в Проклятую деревню даже хорошо знакомого человека, который ему много чего сделал. И, если быть уж совсем точным, то в таком поступке лукоморец не мог заподозрить вообще никого. Ну, разве, кроме самого царя Костея. И то исключительно после предъявления неопровержимых доказательств.
Или прекрасной с чудесным?
Да, в жизни нет месту совершенству. Слепоту мастерам кисточки и карандаша придется изображать самостоятельно.
В самых тяжелых случаях – подвываний.
В отдельных куплетах, естественно.
Если, конечно, вспомнят, зачем ходили.
Серафима знала о животном магнетизме всё. Со школьной скамьи. Они с наставником даже опыты в этом направлении после уроков проводили. Это было очень просто. Надо было всего лишь взять эбонитовую палочку и потереть ее о кошку.
Назвать его музыкой не повернулся бы язык даже у самого барона.
«Зачем, зачем!.. Откуда я знаю, зачем он нужен! Хоть частушки на нем напиши! Но чтобы был! В «Расширенном руководстве по проведению рыцарских турниров на все случаи жизни» распорядитель так нарисован! А значит, так надо!.. И перьев побольше! Как зачем? У него там, на картинке, страусинные, а страусы у нас не водятся, значит, простых побольше натыкай! И еще мне дурацкие вопросы позадавай – самого на коня посажу!..»
Непосвященным больше напоминавшим банальный забор традиционного постольского палисадника.
Особенно в направлении готовящейся к поединку второй пары.
И с выражениями – на своем, на лошадином.
Эта радость со слезами на глазах.
Возможно, он предпринял бы и четвертую, и пятую и, не исключено, шестую попытку – руки тряслись, глаз отек, в голове звенело, в щелочке, оставшейся от решетки забрала, застрял бы и муравей – но копье ударилось о подпорку навеса вип-трибуны, и корона, слетев с копья, приземлилась на голову тетерева на знаменитой меховой шляпе вдовствующей баронессы Жермон. Коронация королевы любви и красоты официально состоялась.
Хотя, если разобраться, тактика была стоящая. Если бы каким-либо чудом у Сеньки пропал аппетит, то не выбросила же ведь она бы недоеденный бутерброд!
Плохо знает Сеньку тот, кто подумал, что организовать доказательства или даже свидетельские показания старожилов не приходило ей в голову. Приходило, располагалось, и тут же нахально начинало перекраивать всё под себя, переставлять факты, перевешивать аргументы и перекрашивать события. Но на каждое действие поздно или рано находилось возможное противодействие, готовое, подобно туго сжатой пружине, распрямиться в самый неподходящий момент и щелкнуть по носу, и соблазнительной идее было, в конце концов, грустно, но твердо было приказано убираться, откуда пришла.
Которое, по закону сохранения энергии, никуда не делось, а отложилось в желчном пузыре, чтобы вызреть, подрасти, набрать силу и вынырнуть в один из подходящих моментов. И вот тогда-то уж…
На самом деле он тренировался только два дня.
Потому что не может. Выпей-ка столько.
Он не запомнил слова второй песни. Он перепутал слова первой.
Как записал в своем дневнике Макар.
Фехтовальщиком барон Карбуран действительно был отчаянным, ибо ни один здравомыслящий человек не набрасывался на вооруженного противника, умея сносно владеть только столовым ножом.
Если точно, мысль была одна, и совсем небольшая: «Тогда надо было пнуть».
Единственный положительный эпитет, который можно было применить к его заношенному плащу с воротником, сильно напоминавшим останки долго и тяжело болевшей козы.
Который тоже стал постепенно так называть барона Дрягву, хотя и из несколько иных соображений.
К несчастью, у барона оказалось всего два локтя, и поэтому среди дворянчиков развернулась за них настоящая война, в которой, как и в любом сражении, было в изобилии раненных, поверженных и растоптанных.
Ибо заулыбаться при виде него мог только слепой и пьяный идиот.
Иванушка читал, и рассказывал Сеньке, что в Восточном Узамбаре живут летающие слоны. Правда, их крайне мало, не больше двух десятков особей, и летают они немногим выше самого высокого баобаба, но этого вполне достаточно, чтобы местные жители к поговорке «хорошо, что коровы не летают» относились с вежливым непониманием.
Или, еще лучше, половинкой кирпича по голове – чтобы он тоже хоть как-то почувствовал ее радость, потому что в том, ощутит ли двухметровая гора мышц ее удары, наносимые вручную, она очень сомневалась.
То ли бежать и пропустить самое интересное, то ли остаться и рискнуть головой.
Если не считать наличие впереди гигантского медведя достаточной причиной.
Не то, чтобы они нуждались в новых впечатлениях или дополнительном запугивании.
По крайней мере, со стандартным набором конечностей – больше в сумерках разглядеть не удавалось.
Апатия, понимаете…
Возможно, тоже и точно с таким же успехом пытаясь взлететь.
Мстительно наступив на всё еще отчаянно возившегося на мостовой причудливого зверя, как внезапно оказалось, размеров больших, но вполне обычных.
Тормозной путь равнялся еще десяти метрам.
Тоже не попала.
Отсутствующему носильщику, естественно, была бы доверена самая минимальная и маловажная часть работы – донести тело до места назначения. На ее же долю, как всегда, падала бы самая важная и сложная задача – верно указывать повороты и давать советы.
При отдаче второго распоряжения нелишней была помощь Малахая: оскаленные зубы и вздыбленная на загривке шерсть оказали на исполнительность любопытных сочувствующих большее воздействие, чем смог бы целый отряд гвардейцев.
Если считать Малахая, то четверо.
Причем самым мощным поражающим фактором было вовсе не появление идентичных кровоподтеков на ликах кандидатов в монархи, а то, что Дрягва напал на Карбурана и побил его.
Только с виду, если быть точным. Непроницаемость гранита и стекла – разные вещи.
Тем, кому не повезло с ростом или выбором местоположения, самым достойным рассматривания объектом часто были соседские плечи и затылки.
Чтобы аплодировать, руки надо было, как минимум, свести вместе. А это, без того, чтобы впечатать впереди стоящего носом в спину или затылок стоящего еще более впереди, не представлялось возможным.
Брендель обещал последствия, и с единого взгляда на нового монарха подданные ему верили. Правитель, заслуживающий доверия – что может быть лучше для страны!
Надо ли упоминать, что ни одного министра среди оставшихся не наблюдалось также.
Да, среди нахлынувших трех десятков вариантов этот был самый изысканно-вежливый. Она всё еще надеялась сохранить лукоморско-костейские отношения, если уж ее супругу так этого хотелось. Что она сама сделала бы с этими отношениями и с самим кандидатом в местные монархи, в два слова бы не уложилось.
Ой, ноблесс, ноблесс – не оближь меня: бессмертные строки Костея Бессмертного, кажется, никогда не утратят актуальность.
Оскорбление – оружие пролетариата в отсутствии булыжника.
По стечению обстоятельств это оказался кабан, тряской рысью направляющийся к ним с Кондратом. Не иначе, как объяснить чего-нибудь.
Или охраны – в зависимости от обстоятельств.
Той самой, которая «кошка сдохла, хвост облез», имел в виду Кондрат.
Практичный граф почти всегда соизмерял свои планы со своими возможностями.
При его гулком, грохочущем басе в понятие «все окружающие» входила не только публика на площади, но и обитатели домов на соседних улицах.
В радиусе полуметра от его пылающих щек изморось таяла и превращалась в туман.
«Премьер-министр» в царстве Костей было чрезвычайно ответственной должностью. Занимающий ее дворянин, в соответствии с ее названием, должен был посещать все премьеры, презентации, бенефисы, открытия, перерезать все ленточки и снимать все первые пробы. Где было взять столько премьер и бенефисов? Дед Голуб тут приходил с замечательной идеей театра…