День славы

Когда русский солдат обернётся

Узнав о наступлении немцев, штаб Сибирского корпуса старой русской армии отдал своим солдатам приказ спешно покинуть Латвию и со всем военным имуществом уходить в глубь России.

Сибиряки собрались быстро. Пушки, снаряды — всё, что потяжелее, было отправлено в тыл поездами. А что полегче, везли на подводах.

По пятам шли немцы.

Старых русских солдат, конечно, смущало, что жители покидаемых хуторов смотрят с укоризной.

Плохо им придётся. Не отбиться мирным жителям от вражеского нашествия.

Но война всем надоела. Домой тянет. Сибирь далека: пока доберёшься — и весна. Не опоздать бы к весеннему севу. И хмурые сибиряки погоняли коней.

Торопился вместе с другими и один невзрачный солдат в старой, прожжённой у костров шинели. Понукал лохматую сибирскую лошадёнку. Прощай, Латвия! Вот показалось первое русское село Печоры. Там за мостом через коварную, топкую, не замерзающую и зимой речку — русская земля.

Все его товарищи благополучно миновали мост, а у его подводы на крутом повороте вывернулась оглобля.

И вдруг — два германских кавалериста!

— Хальт! Цурюк! — закричали они страшными голосами. И один из немцев схватил лошадь под уздцы.

Солдат обернулся:

— Постой, комрады… Мне домой велено ехать. Мы с вами не воюем. Забыли, как братались?

На сером, худом лице солдата, покрытом веснушками, блуждала растерянная улыбка.

Но кавалеристы стали заворачивать подводу обратно на мост.

— Э, нет, так нельзя… — Солдат вдруг скинул с плеча карабин и, щёлкнув затвором, пронзительно закричал: — Герман, прочь!

Кавалерист рубанул его палашом, но солдат, подставив ствол винтовки, отразил удар стали. Палаш выскользнул из рук немца.

И в ту же секунду выстрел в упор выбросил кавалериста из седла. Второй немец, дав шпоры, рванулся наутёк. На скаку он палил вверх. На его выстрелы из-за холма выскочила немецкая конница. И понеслась, блистая палашами, к мосту.

«Пропал, зарубят, — решил солдат, — до своих далеко, а враги близко. Эх, пропадать, так с музыкой!»

Скинул с головы папаху, припал за подводу и выпустил всю обойму по кавалерии. И вдруг чует, кто-то с ним рядом. Смотрит, а это латыши с ближайшего хутора. У кого карабин, у кого охотничье ружьё.

Дружный залп. Другой. Вздыбились немецкие кони. Отбита атака.

— Спасибо, братцы, выручили! — Надел папаху солдат, осмотрелся, цела ли лошадь, хотел поскорей трогать к своим. Да вдруг придержал коня. — Постойте, а как же вы-то? С охотничьими ружьями… Разве это порядок…

Он быстро раскрыл брезент и выкатил с подводы пулемёт. Усатый латыш в солдатской шинели откатил его за валун, торчавший из-под снега, и развернул дулом на дорогу.

— Ленты, вот ленты с патронами, — заторопился сибиряк.

Уехать ему не удалось.

Спешившиеся немецкие кавалеристы бежали по дороге, пригибаясь, с гранатами в руках.

И тут сибиряк, заправив в патронник ленту, крикнул латышскому стрелку:

— Давай, давай!..

Длинная очередь смела немцев с дороги. Гранаты их разрывались, не долетая до бойцов.

Но это было только начало. Встретив отпор у моста, германские кавалеристы вызвали подкрепление. И вот уже одна колонна ведёт наступление на мост, другая обходит его справа. Третья идёт в обхват слева. На фланги выдвигаются пулемёты…

Схватку у моста давно заметили солдаты крайних подвод, втянувшихся в село.

— А ведь это наш сибирячок пропадает!

— Да что же мы стоим — вон их конница с флангов обходит. Расчехляй пулемёты!

Немецкие эскадроны, шедшие на рысях в обхват моста, были остановлены прицельным пулемётным огнём. Спешились. Залегли. Вызвали на помощь миномётчиков.

С русской стороны ударила артиллерия.

И пошёл погромыхивать бой!

К вечеру в германском штабе было получено тревожное сообщение, что части Сибирского корпуса приостановили отход и вступили в бой, развернув артиллерию.

Это донесение встревожило германских генералов. Они тут же отдали приказ — замедлить продвижение.

На этом участке, где русский солдат обернулся, немцы не прошли дальше села Печоры.

Много их было, таких безвестных героев в серых шинелях, повернувшихся лицом к врагу, защищая нашу революцию!