Деньги

Действие первое

Двор дома Шарабаев. Дом покрашен в светло-синюю краску с белыми обводами и бело-голубыми ставнями. Двор огорожен светло-синим частоколом, острия которого выкрашены белой краской. Частокол оплетен легкой рыбачьей сетью. Виден кусок железной крыши зеленого цвета. Во двор выходит небольшое крыльцо, укрытое густым диким виноградом. В глубине двора — аккуратный стог сена, также прикрытый старой рыбачьей сетью. На веревках чуть в стороне вялится рыбец. На стене дома висят две сетки с луком. В палисаднике — несколько тронутых желтизной кленов, они закрывают двор от любопытных взглядов с улицы. Несколько не сорванных еще подсолнухов стоят возле дома. В глубине двора, справа, — летняя печка. Напротив дома на высоких кольях — плотная крыша из дикого винограда, под ней покрытый клеенкой стол. За столом сидят Василий Шарабай, Штепа, Александра, с двух сторон которой подвыпившие гости — полный лысый Калабухов и маленький, худенький Гречкин. Как-то особняком сидит шофер Вдовин. На столе — стопки, бутылки водки, в тарелках горками помидоры, огурцы, яйца. Перед столом на табурете стоит патефон. Крутится пластинка, по двору разносится ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Все несколько подчеркнуто внимательно слушают. Пластинка кончилась. Шарабай небрежно скинул мембрану.

Калабухов (он подвыпил больше других). Вот, бродяга, поет! Голосище! (Пытается копировать, смотря в глаза Александре.) «Люди гибнут за металл... Люди гибнут за металл...». Здорово!

Гречкин. Тебе бы в оперу пойти, Антон Афанасьевич.

Калабухов. А что, Александра Степановна, не гожусь?

Александра. Насчет оперы я необразованная, Антон Афанасьевич... А вот ежели в дьяконы подались бы, — может, что и вышло.

Калабухов (смеется). В дьяконы? Ох-хо-хо... Как думаешь, Федор Николаевич?

Гречкин. Пожалуй, подойдешь... Только подрясник подобрать.

Из дома с тарелкой в руках выходит Прасковья Филипповна.

Калабухов. Сошьют православные... Извините, Прасковья Филипповна, шутки.

Прасковья Филипповна (садясь за стол). Понимаю, шутки... Бывали раньше голоса... В приходе нашем дьякон Аристарх был, запоет — душа переполняется, в воздухе колебание, свечи гаснут.

Калабухов. Да ну?!

Прасковья Филипповна. Да-а... Сходственны вы с ним, Антон Афанасьевич, — тоже водочкой баловался без меры, так и усоп...

Калабухов (на мгновение отрезвев). Усоп?

Прасковья Филипповна. Преставился, царствие ему небесное... С тех пор нет такого великолепия в приходе.

Александра (Калабухову), Вот вам и резон выходит — заместить дьяконово место.

Калабухов (положив ей руку на плечо). Я человек светский, Александра Степановна.

Александра. А я верующая. (Скидывает руку Калабухова.)

Шарабай. И чтой-то вы, мамаша, дьякона приплели, не понимаю?

Прасковья Филипповна (Калабухову). Чи вы обиделись?

Калабухов. Прасковья Филипповна, мы шутки понимаем... У вас истинное получаем удовольствие... Душой отходишь от всяких дел и обязанностей городских. Верно, Федя?

Гречкин. Отходишь, отходишь... Природа здесь, прохлада, камыши шумят. Легкие дышат.

Шарабай. Нехай дышат... Вот солнышко зайдет и мы с вами прокинемся в заповедные воды. Только комарья там — тучи...

Калабухов. А что нам комарье? (Гречкину.) Ты мазь взял?

Гречкин (Вдовину). Мазь взяли, Тихон Анисимович?

Вдовин. Взял.

Калабухов. Молодец, шофер! С тобой в любые экспедиции можно ехать... (Шарабаю.) Меня, понимаете, рыбка в каком смысле интересует? Я могу и не брать ее, на базаре можно купить, но процесс, самый процесс...

Гречкин. Да, да, процесс — это наслаждение.

Шарабай. У тебя, Паша, как, байда готова?

Штепа. На приколе стоит.

Калабухов. Федя, смотри, так это же прямо как в цирке, вуале ап — рыбка есть.

Шарабай. Считайте, что она уже у вас на сковородке.

Гречкин. А она об этом предупреждена?

Шарабай. Кто?

Гречкин. Рыба.

Калабухов. Да-да, ее обязательно надо предупредить.

Все смеются.

А ничего, что мы поедем?

Шарабай. Да сколько мы там ее поймаем? Природа щедрая у нас.

Гречкин. Обожаю щедрость.

Прасковья Филипповна. Кто рыбу в реке сочтет... Волна все прикроет...

Шарабай. Прикроет. (Кричит в глубь двора.) Галина!

Галина (выходя). Что ты?

Шарабай. Юха готова?

Галина. Трошки осталось... Доходит.

Шарабай. Скорей поворачивайся.

Галина уходит.

Жена моя женщина тихая, но юху готовит первый класс! Ну что ж мы, по рюмашке еще? (Наливает.)

Калабухов. Хочу тост, тост хочу!

Шарабай. Очень для нас приятно.

Калабухов (поднимаясь). Нам известно, дорогой Василий Степанович, что вы обладаете первым местом в данном колхозе...

Гречкин. Да, это нам известно.

Шарабай. Обладаем...

Калабухов (патетически). Пожелаем же вам успехов, чтобы ваша бригада и вы как бригадир и дальше держали первое место и никому его не уступали! А мы лично со стороны облпотребсоюза создадим вам все условия. Вот за это! Ура! (Чокается с Шарабаем, Прасковьей Филипповной и другими.)

Гречкин (нараспев). Ура-а-а!

Шарабай. Благодарствую за слова. Постараемся... На фронте старались, а тут мирное дело — чего ж не постараться.

Калабухов. Вот и замечательно! (Подходит к Шарабаю, целуется с ним.) До чего ж хорошо у вас... Разрешите пиджак снять?

Гречкин. Разрешите пиджак снять?

Прасковья Филипповна. Снимайте... Знойная осень нынче.

Шарабай берет баян, играет и поет: «Полюбил всей душой я девицу...» Все слушают. Шарабай спел одну строфу и перевел мелодию на «Цыганочку». Штепа легко пляшет.

Шарабай (прекратив игру). А если бы ты знал, Антон Афанасьевич, как у нас Александра поет!

Калабухов. Да ну?! (Александре.) Усладили бы наш слух.

Гречкин. Люблю мелодии.

Шарабай. Спой, Александра, пока юха доходит.

Александра. И спою... Галина!

Галина (выходя). Что тебе?

Александра. Подай гитару.

Галина уходит в дом.

Шарабай (тихо). Сама не можешь взять?

Александра (Шарабаю). Общество неохота нарушать... Ничего, она муштрованная...

Галина приносит гитару, молча подает ее Александре и отходит.

(Перебирает струны.) Только я веселых песен не знаю.

Калабухов. Любые из ваших уст!

Гречкин. Пессимистические даже лучше.

Александра поет и играет. Шарабай аккомпанирует ей на баяне. Галина стоит в стороне, слушая Александру.

Александра.

За забором появляется голова Вербина.

Калабухов. Ах ты ж боже ж мой, что за прелесть!

Гречкин (Александре). Вы талант!

Галина уходит.

Штепа (подходя к Александре, мрачно). Зачем ты эту песню играешь, Александра?

Шарабай привлекает к себе Штепу и целует.

Вербин(из-за забора). Гостей принимаете?

Шарабай. Что тебе, дядя Кузьма?

Вербин. Внучка моя не вернулась?

Прасковья Филипповна. У твоей внучки один хвост и видим!

Вербин. А ты, Прасковьюшка, заместо того чтоб ругаться, чарочку бы старому человеку поднесла.

Прасковья Филипповна. Ты уже этих чарочек понатаскал в этом доме.

Вербин. Не обижаюсь я на тебя, Прасковьюшка, хоть и перед гостями ты меня страмишь. Вижу, люди городские здесь... За рыбкой небось приехали, погулять?

Калабухов. Да не то чтобы, понимаете...

Вербин (многозначительно). Понимаю, товарищи.

Шарабай (нетерпеливо). Ну, входи, что ли, дядя, компанию не нарушай!

Вербин (входя). За приглашение спасибо. (Садится.)

Входит Галина с кастрюлькой дымящейся ухи.

Никак юха! Угадал старый. (Калабухову.) Обоняние у меня ну прямо научное в носу. У кого юха на печке стоит, а мне уже ветер доносит — пора, дед, в гости. (Подходит к столу.) Налейте, люди добрые, не то сам налью, глазомер у меня слабый — ошибиться могу.

Калабухов наливает полный стакан. Прасковья Филипповна разливает уху. Галина уходит.

Вот добрый человек, видать, что не свою наливает.

Калабухов. С собой привезли, папаша.

Вербин (поднимая стакан). Щедроты ваши. (Прасковье Филипповне.) За тебя, Прасковьюшка, пью. (Калабухову.) Достойна она того... Строжайшая женщина. Истинную правду вам говорю... Сватался я за нее — отказала, слава тебе, господи... Не отказала — где б теперь был? Червей кормил... (В сторону Прасковьи Филипповны.) Царство тебе небесное... (Выпивает.)

Прасковья Филипповна. Да ты хоть огурцом закуси.

Вербин. Правильные твои слова, Прасковьюшка, надо закусывать. (Берет из рук Прасковьи Филипповны тарелку с ухой и идет к Калабухову.) Был тут случай с приезжим... В престольный праздник... Ерик тут, за станцией, к осени пересыхает, но грязюки в ем — тьма. Так вот, приезжий вечером пошел, ступил раз, другой, а его как засосет, он шевелится, а его больше... Он руками начал отпихиваться — руки вытащить не может... Засосала, подлеца, грязюка.

Гречкин (тревожно). Утонул, что ли?

Вербин. Утром смотрим — белеется что-то в ерике... В исподнем белье был, утоп, сердешный.

Калабухов. Да, печальный случай...

Вербин. Хотел сказать, чтоб не ходили вы, часом, до ерика... Тучность у вас чижолая... Соприятель ваш полегче, тому можно. Не утопнет...

Гречкин (поднимаясь). Позвольте, зачем мне ерики?

Прасковья Филипповна. Ты вот что, Кузьма, хватит тебе людей разоблачать. Выпил свое и молчи.

Вербин. Не свое, чужое выпил... Свой лимит я годов пятнадцать назад закончил, а это я из лимита соседа Емельки Ермакова хватаю, он непьющий.

Входит Крупеня, в руках у него кошелка.

Крупеня (у калитки). Василь Степанович, на один момент можно тебя?

Шарабай (поднимаясь). Маркел Дмитрич, заходи, заходи до нас, юшицы испробуй.

Крупеня. Извиняйте меня, граждане, дело у меня есть до Василия Степановича.

Шарабай (подходя к Крупене). Дядя Маркел, посиди с гостями.

Прасковья Филипповна. Иди сюда, Маркел... твое место возле меня.

Крупеня. Катер уйдет.

Шарабай. Задержим катер... Александра, сбегай на берег.

Александра. Ноги болят бегать...

Шарабай. Галина!

Галина молча входит.

Давай сходи на пристань, скажи, чтоб катер на остров задержали.

Галина, вытирая фартуком руки, выходит со двора.

Крупеня. Продукты в сельпо брал... Старуха ждать будет.

Прасковья Филипповна. Посиди, гости у нас из города, Маркел.

Калабухов. Папаша, можно налить?

Крупеня (садясь). Непьющий я.

Вербин. Мне один доктор говорил — алкоголь дюже вреден, когда его принимают нерегулярно.

Шарабай (Калабухову). Дядя Маркел на острове сторожует, фрукту всякую стережет, сливы там много, алычи, груш всяких... Остров, что в гирлах стоит, на выходе в море...

Гречкин. Люблю острова, в них есть что-то романтическое...

Шарабай. А мы сегодня и прокинемся туда.

Вербин (почти в ухо Калабухову). Недобрый остров... Как кто с рыбой возле него набезобразничает, первое дело — гибнет... Весной трое браконьеров в колхозные сети залезли, рыбу чужую обирали, шторм разыгрался, запутались в сетке и все утопли подчистую...

Гречкин. Неужели все трое?

Крупеня. Один в сетях остался, а двоих оторвало, пять дён по морю носило, пока поймали.

Гречкин. Это ужасно!

Вербин. Море справедливость уважает, а жуликам всяким страшное наказание выводит.

Гречкин. Неужели до сих пор есть браконьеры?!

Вербин. А чего ж нет? Есть. Как ты считаешь, Василий Степанович?

Галина (входя с улицы). Василий Степанович, до тебя пришли.

Во двор входит Беркут. Он в гражданской полуморской форме — в темном поношенном кителе, из-под которого виднеется тельняшка. На голове фуражка с «крабом».

Шарабай (поднимаясь, тревожно). Что такое?

Беркут. Я, наверно, не вовремя...

Шарабай (рассматривая Беркута). А кто вы?

Беркут. Я — Беркут. Районный инспектор по охране рыбных запасов. Назначен вместо Рыжкина. Хотел с вами поговорить... Зайду другим разом.

Прасковья Филипповна (поднимаясь). Будьте гостем. Александра, посади человека.

Галина уходит в дом.

Александра (Калабухову). Подвиньтесь, Антон Афанасьевич.

Калабухов. Федя, подвинься.

Гречкин послушно подвигается. Беркут садится.

Шарабай. Как называть прикажете вас?

Беркут. Я сказал: Беркут...

Шарабай. А по имени и отчеству?

Беркут. Сергей Иванович.

Шарабай (наливая стакан Беркуту). Очень приятно! С приездом, Сергей Иванович.

Беркут (отставляя стакан). Извините, товарищи, я ещё к людям хочу зайти.

Александра. А мы разве не люди?

Беркут. Оговорился... (Улыбаясь.) Но если я в каждом доме буду так, меня на руках домой принесут.

Вербин. У нас люди добрые — принесут.

Прасковья Филипповна. А где, Сергей Иванович, вы изволили остановиться?

Беркут. В хуторе Гречишном.

Прасковья Филипповна. Семейный вы чи холостой?

Беркут (улыбнувшись). Холостой.

Шарабай. Маманя моя, Прасковья Филипповна, всем интересуется, давно проживаем здесь.

Штепа. Негоже будет, товарищ инспектор, ежели вы с рыбаками побрезгуете выпить.

Калабухов. И с нами, товарищ Беркут.

Александра. И с нами.

Беркут (рассматривая Александру). А вы кто?

Александра (шутливо, показывая на Василия). Мы — его сестра.

Прасковья Филипповна. Дочь моя, вдова...

Александра (резко). Хватит вам... (смеясь) биографию рассказывать. (Беркуту.) Выпейте, гражданин инспектор, женщина просит.

Шарабай. Обязаны выпить, в семью рыбаков входите!

Беркут. Ну ладно! (Залпом выпивает стакан.)

Шарабай (повеселев). Видать рыбака. Закуси, Сергей Иванович. Юха пристыла малость. Налей, Александра.

Александра (наливая Беркуту уху). Уха шарабаевская, другой такой в округе нет.

Беркут (придерживая руку Александры). Хватит, хватит!

Александра. Вы попробуйте, а потом скажете, хватит или нет.

Беркут (посмотрев внимательно на Александру). Ну, спасибо вам.

Вербин (подсаживаясь к Беркуту). Промежду прочим, хотел я сказать, Степку Рыжкина с инспекторства сняли и засудили на полтора года за преступную связь с браконьерами.

Гречкин. Что вы, папаша, сегодня все трагические истории рассказываете?

Вербин. Жизня веселая.

Беркут (весело). Прямо сказать, я пришел к вам, Василий Степанович, по этому поводу.

Шарабай. По какому?

Беркут. Помощи хочу просить вашей. Здесь браконьеры балуются. Дело мое трудное, участок большой. Рыбные запасы разбазарены, хищно ловилась молодь. Надо все восстанавливать. Надеюсь на вашу помощь, как на передового рыбака...

Шарабай. Так что же... Это можно...

Беркут (Калабухову). А тут еще приезжают некоторые из города, начальство разное, думают — законы не для них писаны... Но если поймаем теперь кого в заповеднике — пусть пеняют на себя! (Гречкину.) Не правда ли, безобразие?

Гречкин (поспешно поднимаясь). Не люблю безобразий.

Калабухов (поднимаясь). Мы лично сюда воздухом приехали подышать.

Вербин (считая бутылки на столе). Раз, два, три, четыре, пять... Они уже из пяти пол-литров надышались.

Крупеня (поднимаясь). Поеду я... Маруся ждет... (Выходит из-за стола. Прасковье Филипповне.) Благодарствую. (Идет к калитке, Шарабай — за ним.)

Шарабай. Что за дело у тебя?

Крупеня. Василь Степаныч, ты на остров со своим промыслом не рассчитывай.

Шарабай. А что так?

Крупеня. Старуха ругается.

Во двор входит Ольга и направляется в дом.

Шарабай. Ладно, Маркел... поговорим опосля.

Крупеня уходит. Шарабай стоит посреди двора, наигрывая на баяне.

Вербин (увидев Ольгу, пытается подняться, но тяжело садится на скамью; Калабухову). Олюшка приехала... внучка моя...

Ольга (кинулась к Вербину). Деду, деду, зачем ты опять? Тебе же нельзя... Зачем ты? Смеются люди. (Прасковье Филипповне.) Зачем вы ему даете пить?

Прасковья Филипповна. Ему не дашь — из горла вынет.

Вербин. Внучка моя, единственная. Трактористка... Людей любит, насекомых, тварь всякую уважает.

Прасковья Филипповна. Иди проспись лучше... Насекомое...

Ольга. Идем, идем, деду. (Поднимает Вербина, осторожно ведет его в дом.)

Вербин. Оленька, самый что ни на есть последний раз в жизни! (Уходит с Ольгой в дом.)

Шарабай. Антон Афанасьевич, может, желаете рекой полюбоваться?.. Солнце заходит.

Калабухов. С огромным удовольствием. Люблю речные пейзажи. Идем, Федя.

Гречкин (тревожно). А я не люблю речных пейзажей. Я хочу домой!

Калабухов. Что ты, домой?!

Шарабай. Я вам байды наши покажу, промысловые. Сергей Иванович, пошли на берег. (Идет с Калабуховым и Гречкиным.)

Все трое поют «Когда б имел златые горы...». Уходят.

Беркут. Мне еще нужно тут зайти.

Штепа (бежит за ушедшими). «И реки полные вина...». (Скрывается.)

Прасковья Филипповна, бормоча, уходит в дом. Беркут поднимается.

Александра (подходя к Беркуту). Что я хотела сказать вам, товарищ Беркут...

Беркут. Что вы хотели сказать?

Александра. А не обидитесь?

Беркут. А чего ж обижаться, вы женщина.

Александра. Рассмотрели?

Беркут. Рассмотрел.

Александра. Зачем приехали сюда?

Беркут. Работать.

Александра. За восемьсот тридцать?

Беркут. Что — за восемьсот тридцать?

Александра. Рублей...

Беркут. Вы, часом, замуж за меня не собираетесь, зарплатой интересуетесь?

Александра. Не собираюсь ни за вас, ни за кого другого.

Беркут. Так век во вдовах и будете ходить?

Александра. Вольготней так... А вы чего холостой?

Беркут. На флоте служил... Некогда было.

Александра. Моряк, значит?

Беркут. В отставке... А вы в колхозе работаете?

Александра (с усмешкой). Сейчас вроде колхозница...

Беркут. С рыбаками в море ходите?

Александра. Куда хочу, туда и хожу.

Беркут. Самостоятельная...

Александра. Во всех смыслах...

Беркут. Вот, оказывается, какие на земле водятся.

Александра. Водятся... Жаль мне вас (с легкой усмешкой), товарищ Беркут.

Беркут. Это по какому же поводу жалость?

Александра. Трудно будет вам на восемьсот тридцать рубликов жить здесь.

Беркут. Что, дорогая жизнь?

Александра. Дешевая... Два года назад одного участкового охранника в прорубь головой запихнули. Никто и не узнал, — поскользнулся, может...

Беркут. За что так сурово?

Александра. Болтают, на две стороны работал.

Беркут. А разве здесь две стороны имеются?

Александра. Две не две, а полторы наберется.

Беркут. Пужаете?

Александра. Разве я страшная?

Беркут. Нет, ничего, подходящая...

Александра. Спасибочко за комплимент. До свидания, моряк...

Беркут. До свидания, Александра Степановна. (Направляется к калитке.) А почему все-таки вы жалеете меня?

Александра. Муж у меня военным моряком был, вспомнила...

Беркут. На войне погиб?

Александра. Если бы на войне... Шесть лет назад в море на фашистской мине подорвался.

Беркут (помолчав). Да-а... Обидно.

Александра (подобравшись). Нет, ничего... Привыкла.

Беркут. Что это вы такая... острая?

Александра. Не бойтесь, не обрежетесь. (Подавая руку.) Заходите, коли мимо будете идти.

Беркут задерживает ее руку в своей, затем быстро уходит. Александра улыбаясь смотрит ему вслед. Из дома выходит Ольга.

Уложила свое сокровище?

Ольга. Не говори так о дедушке!

Александра. А что он за цаца такая?

Ольга. Он единственный близкий мне человек на земле.

Александра. А Семен? А мы?

Ольга. Семен — это другое...

Александра. Понимаю: Семен тебе не на земле, он на постели ближе...

Ольга. Всегда ты так... Не совестно тебе?

Александра. Совесть, девочка, с годами короче становится.

Ольга. Неправда! Совесть аршином не измеришь.

Александра. Где уж аршином, метра не хватит.

Ольга. Наговариваешь на себя... Я ведь тебя и другой вижу.

Александра. Какой ты еще меня разглядела?

Ольга. Другой... Бросила бы все и ушла.

Александра. Куда это?

Ольга. К нам. На тракторные курсы... Можешь и комбайнером стать.

Александра. Устарела... Да и в жизни никакого инструмента в руках не держала... Не приспособлена.

Ольга. Я тоже не умела, а научилась... Сама себе хозяйка.

Александра (насмешливо). Я тебе, хозяйка, советую с нашей матерью пообходительней быть, а не то она тебя пообломает, свободную.

Ольга. Я Семену скажу.

Александра. Дурная ты девочка.

Из дома выходит Прасковья Филипповна.

Не иначе мать идет с тобой разговаривать.

Ольга (нервно). Не уходи, Шура.

Александра. Нет, уж ты сама, хозяйка. (Уходит на улицу.)

Ольга направляется за Александрой.

Прасковья Филипповна. Погоди, Ольга.

Ольга (остановившись). Что такое?

Прасковья Филипповна. Хотела я спросить: кто тебя учил так со старшими людьми разговаривать? Я мать твоего мужа.

Ольга. Я знаю...

Прасковья Филипповна. Ты должна меня уважать.

Ольга. Стараюсь...

Прасковья Филипповна. Плоховато стараешься.

Ольга собирается уходить.

(Ухватила Ольгу за рукав.) Погоди. Деньги-то принесла?

Ольга. Какие деньги?

Прасковья Филипповна. Ну, это, жалованье свое.

Ольга. Зарплату?

Прасковья Филипповна. Все одно — деньги. Принесла?

Ольга. Я хочу купить себе туфли к празднику.

Прасковья Филипповна. Какие такие туфли?

Ольга. Черные шевровые...

Прасковья Филипповна. Шевровые? Ишь ты...

Ольга. Я сама их заработала!

Прасковья Филипповна. Не оспариваю, но в семье живешь... сообща решать надо.

Ольга. Сеня тоже хотел.

Прасковья Филипповна. Хотел? (Вкрадчиво.) Хороший муж тебе достался, заботливый... Где деньги-то?

Ольга (смотрит со страхом на Прасковью Филипповну, затем вынимает из кармана деньги и отдает их ей). Нате, возьмите!

Прасковья Филипповна (деловито). Все здесь?

Ольга. Все! Все! (Поворачивается и бегом направляется к калитке, где сталкивается с входящим Семеном.)

Семен. Оленька!

Ольга (припадает к нему на грудь; плача). Сеня, Сенечка!

Семен. Что с тобой, Ольга? (Увидев мать.) Что вы с ней сделали, маманя?

Прасковья Филипповна. Что я с твоей женой могу сделать? Жизни учила. Ну ладно, с тобой я опосля поговорю. (Пряча деньги за пазуху, уходит.)

Семен. Ольга, да что ты? Что ты?

Ольга (плача). Уедем отсюда, не могу я здесь жить.

Семен. Куда же мы уедем?

Ольга (плача). Говорила я тебе, просила... Куда угодно... На Алтай... Просила тебя...

Семен. Но здесь же дом наш.

Ольга. Я боюсь его... Боюсь... Он страшный.

Семен. С маманей я буду говорить...

Ольга. Ты боишься ее!

Семен. Я не боюсь, уважаю ее...

Ольга. За что, за что ты ее уважаешь?

За калиткой слышны голоса Калабухова и Гречкина.

Гости тут из города... Не хочу я их видеть! (Уходит с Семеном в дом.)

Во двор входят Калабухов и Гречкин.

Калабухов. Никуда я не поеду! Я хочу ловить рыбу! Понимаешь, сазанов хочу! Вот таких! (Показывает каких.) Понимаешь, Федя, са-за-нов.

Гречкин. Ты сам сазан, Антон. Я все понял... Я интуитивно все понял! Не сазаны — мы попадем в сети. А я не люблю, когда меня ловят. Ты понимаешь, что такое заповедные воды?

Калабухов. Какие такие заповедные? Мы хозяева своей земли!

Гречкин. Но это воды, воды! Я уеду!

Калабухов. Никуда ты не уедешь! Машина моя, шофер мой.

Гречкин. Ты видел, как шофер смотрел на тебя?

Калабухов. Уволю!

Гречкин. Ну и черт с тобой! (Напыщенно.) Если тебе не жаль своих детей, семьи — оставайся!

Калабухов. При чем здесь семья? (Доверительно.) Александра — хороша бабенка, судачком пахнет.

Гречкин. От тебя дурью пахнет, ты просто пьяная морда. Я уеду на катере... (Идет к калитке.)

Калабухов. Постой.

Гречкин останавливается.

Ты говоришь — дети? Так это ж я для них рыбки хотел привезти! Ладно, поедем... Зачем я тебя слушаю? Жалкая ты личность.

Гречкин. Я не люблю нарушать законы.

Калабухов. Законы? О, какое слово, как сквозняком продуло! Ладно, едем...

Входят Шарабай и Штепа.

Гречкин (Шарабаю). Василь Степанович, Антон Афанасьевич уезжает.

Шарабай. А рыбка?

Калабухов. Рыбка, это... Рыбка пусть плавает...

Шарабай. Приготовили все. Не бойтесь... Ночка темная...

Гречкин. Мне неприятна ваша терминология... До свидания.

Шарабай. Тогда погодите. (Штепе.) Паша, достань из погреба оклунок, положь товарищу Калабухову в машину.

Штепа уходит. На пороге появляются Вербин и Ольга.

Вербин. Начальство, возьмите с собой старика, все рыбные места знаю.

Гречкин. Мы уезжаем домой.

Вербин. Правильно, рыба начальства боится.

Ольга. Идем, деду, идем.

Вербин. Погоди, за ручки попрощаюсь... У начальства ручки мягкие, приятно... (Прощается. Уходит с Ольгой.)

На пороге появляется Прасковья Филипповна. Из-за дома выходит Штепа, несет завернутого в мешке осетра. Уходит за калитку.

Гречкин. Что это?

Шарабай. Осётрик невеликий... Подарок мой на двоих.

Гречкин. Нет-нет! Я не люблю подарки! В крайнем случае мы заплатим.

Прасковья Филипповна. Обидеть хотите старуху... В гостях были... Как родных вас встречали...

Калабухов. Позор! Позор! Федя! Мне стыдно за тебя! Нельзя быть таким меркантильным! Ты был в гостях у благородных людей, у передовых людей нашего времени! Спасибо вам, дорогая Прасковья Филипповна! (Пожимает Шарабаям руки.)

Входит Вдовин.

Вдовин. Там товарищ принес рыбу...

Калабухов. Все в порядке, все в абсолютном порядке, Тихон Анисимович!

Вдовин уходит.

Если рыба в мешке, — значит, нет ее в реке. Ох-хо-хо! До свидания, дорогие. (Уходя, Шарабаю.) Желаю вам не уступать никому первого места на осенней путине!

Гречкин. Я брошу тебя на произвол судьбы, если сейчас же не пойдешь! (Уводит Калабухова.)

За ними идет Шарабай. Прасковья Филипповна стоит у калитки. Слышен шум отходящей машины.

Шарабай (входя). Одним осетром двух повязал, маманя.

Прасковья Филипповна. Разумно... Пригодятся людишки. Сегодня прокинетесь?

Шарабай. Не пропадать же заряду.

Прасковья Филипповна. И то правда. (Уходит в дом.)

Штепа (входя). У меня все готово, Василь.

Шарабай. В девять часов отправимся. Бригада знает?

Штепа. Извещена. Василь! Ружье брать?

Шарабай (небрежно). Да кинь в байду... (Растягивая баян, поет.)

Штепа пытается подпевать Шарабаю.

Иди... Поспать хочу трошки...

Входит Александра.

Александра. Удрали гости?

Штепа. Укатили.

Александра. Беркут напугал, не иначе.

Штепа. Видать, напугал.

Александра. А тебя не напугал?

Штепа обнимает Александру, та резко отталкивает его.

Штепа. Ох ты, скользкая! (Уходит.)

Александра. Прилипчивый какой, тьфу!

Шарабай. Ты бы, Александра, поласковей с ним! Нужен он мне.

Александра. Вот ты и ласкай его! (Садится, берет в руки гитару, играет мелодию «Кого я пламенно ласкала...».)

Шарабай (подходя к Александре). Слушай.., Тут этот инспектор новый...

Из дома выходит Галина.

Александра. Беркут?

Шарабай. Холостой он...

Александра. Ну и что?

Шарабай. Прощупала бы его... Может, поддастся.

Александра (помолчав). Задание не по моей части, братец!

Шарабай. Мне виднее, что по твоей, а что по моей части. С утречка отправляйся к тетке в город... Придет полуторка с рыбой. Приготовь там своих. Ясно?

Александра. Слушай, Василий... Надоела мне эта должность.

Галина (спускаясь с крыльца). Василь Степаныч...

Шарабай (вздрогнув от неожиданности). Ты чего здесь? (Подходя к Галине.) Чего уставилась?

Галина (отступая). Сказать хотела...

Шарабай (зло). Что тебе?

Галина (печально). Ватник, сапоги, фонарь собрала. Из еды что возьмешь с собой?

Шарабай. Не надо. Не возьму! (Медленно идет в дом.)

Галина, опустив голову, уходит в кухню.

Александра (оставшись одна, перебирает струны, тихо поет).