Дерево Миранды

Ханнес Бок Дерево Миранды

Старый дом на вершине холма, там, где асфальтированная дорога упиралась в жирную грязь, ремонтировали так давно, что он успел обветшать снова — словно омолодившаяся дама, которой требовалась новая пластическая операция. Будто средневековый замок над маленькой деревушкой, он возвышался над домами поновее и поменьше и отгораживался от них пустырями, на одном из которых раскинулся исполинский дуб.

Эдна Торп, хозяйка этого дома, беспокойно раскачивалась на видавших виды качелях на крыльце, подтыкала подушки, ёрзала от неудобства и морщила в отвращении нос, от того, что никак не удавалось устроиться с полным комфортом. Она была женщиной невысокой и приземистой, сейчас облачённой в помятые брюки и жакет, которые украшали мешковатые растянутости на локтях, коленях и седалище. Если бы не карандаш для бровей, тушь для ресниц и помада, то черты её выглядели настолько смазанными, словно лицо ей вылепили из теста, а потом испекли. Вьющиеся песочные волосы непредставимым образом были разделены пробором посередине, а затем заправлены за уши.

Она развернулась к сетчатой двери и крикнула внутрь дома:

— Элейн!

Немедленного ответа не последовало и она позвала вновь, на сей раз с угрожающей ноткой:

— Элейн!

— Чего, мам? — неохотно откликнулся голос маленькой девочки.

— Когда я тебя зову, иди сюда, а не сиди там и спрашивай «чего»! — визгливо выкрикнула мать. Повисла тишина, потом несколько громких и глухих ударов, словно в доме кто-то пинал мебель. На крыльцо на цыпочках выбралась семилетняя Элейн, со слишком невинным выражением на круглом личике, чтобы ему верить. К замызганному платью она прижимала книгу. Сетчатая дверь резко захлопнулась за ней.

— Ладно, — холодно взглянула на неё мать. — Снова зайди в дом и выйди, да смотри, теперь не хлопай дверью!

Детский взгляд устремился на родительницу, словно прикидывая, до какой степени непослушание останется безнаказанным, затем девочка обернулась, зашла в дом, вышла и осторожно прикрыла дверь.

— Вот так-то лучше, — расслабившись, признала Эдна. — На холм поднимается почтальон. Я хочу, чтобы ты забрала нашу почту, если он нам что-нибудь принёс.

Она отвернулась, словно опасаясь увидеть в детских глазах пренебрежение, беспокойно заёрзала и затеребила уголок подушки.

— Я слишком устала, чтобы выходить, — оправдываясь, прибавила Эдна.

Элейн уставилась на улицу.

— Он заглянул к Джонсонам, — сообщила девочка. — Майми Джонсон иногда получает письма от брата, который в армии. Правда получает, я как-то сама видала!

Она покосилась на мать, будто ожидая возражений.

— Что у тебя за книга? — присмотрелась внимательнее Эдна Торп.

Элейн опасливо уткнулась взглядом в красную обложку своей книги и крепче прижала её.

— Это… это просто книжка, — вяло попыталась схитрить она.

— Ну и как она называется? — В глазах Эдны появилась подозрительность.

Взгляд Элейны стал затравленным. Она притворилась, что читает заглавие.

— Ну, это просто книжка, которую я взяла в школьной библиотеке, — в конце концов ответила девочка.

Мать властно протянула руку.

— Дай её сюда.

Элейн замялась; рука Эдны слабо и многозначительно дёрнулась, и девочка торопливо пересекла крыльцо, вложила книгу матери в руку и шагнула назад, сжавшись, как будто от удара, глаза беспокойно таращатся, рот тревожно округлён.

«Сказки Ганса Андерсена» прочитала Эдна и перевела взгляд на дочь.

— Так-так! — глубоко вздохнула она. — А что я тебе говорила насчёт чтения сказок?

— Но мисс Дэвидсон велела мне их прочитать… — некстати прошептала Элейн.

— Я не спрашивала тебя, кто велел их прочитать. Я спрашиваю, что я тебе говорила насчёт чтения сказок?

— Ты говорила, что они лгут, — робко выдохнула девочка.

— Если ты захочешь что-нибудь почитать, возьми что-то жизненно правдивое, вроде «Элси Динсмор»[1], — продолжала Эдна Торп. — Мои дети не станут забивать себе голову такой ослиной чушью. Когда я была маленькой девочкой, как ты сейчас, мне никогда не позволяли читать подобный вздор.

Она плюхнула книгу на качели, рядом с собой и оттолкнула прочь беспокойно-ревнивые руки Элейн.

— Ты оставишь её лежать прямо тут! Мистер Маркей подходит сюда. А теперь иди и принеси почту!

Взгляд девочки всё ещё цеплялся за книгу. Со вздохом Элейн отвернулась, но, пока она с топотом спускалась по ступенькам крыльца, эта трагедия уже стёрлась из памяти.

— Элейн! Поднимай ноги, недотёпа! — пробрюзжала Эдна. Она навесила на лицо привычную улыбку и жеманно помахала почтальону.

— Здравствуйте, мистер Маркей! Есть что-нибудь для меня? Просто отдайте это Элейн, хорошо? Так мне не придётся тащиться к почтовому ящику.

Почтальон равнодушно отсалютовал ей, вручил Элейн несколько конвертов и поплёлся к домам на другой стороне улицы. Маленькая девочка взбежала по ступенькам крыльца, гулко топая по дереву. Она с любопытством перебирала письма.

— Дай их мне! — рявкнула Эдна Торп, выхватила письма у ребёнка и шлёпнула девочку по щеке тыльной стороной ладони. — Сколько раз тебе говорить — не суй свой нос…

Она стала проглядывать надписи на конвертах, несомненной важные и не очень, а тем временем её дочь стояла, потупив глаза и пухлыми пальчиками ощупывала пострадавшую щеку.

Элейн принялась рыдать — не тихие всхлипывания, а завывания сирены.

— Хочешь плакать, — объявила Эдна, — заходи в дом и давай, сколько угодно. Не желаю, чтобы соседи видели, как ты выставляешься на посмешище, а ведь такая большая-пребольшая девочка!

Она подтолкнула дочь. Элейн оборвала завывания, раздумывая, что будет интереснее: посмотреть, что там в письмах или уйти домой и поплакать. Она предпочла слёзы и, рыдая почти в голос, шумно потопала в дом. Эдна глянула ей вслед, хмурая мина скользнула по её лбу и исчезла, как тень, когда она вскрыла конверт, разгладила сложенный листок, перегнув его в другую сторону и прочитала, поднеся бумагу к лицу так близко, что могла бы даже обнюхать её.

Послышался шум ударов по мебели. Эдна представила, как дочь лупит по вещам, вымещая на них своё горе.

— Ну-ка, прекрати! — проревела Эдна сквозь сетчатую дверь и преспокойно продолжила читать.

Немного спустя Элейн снова шагнула на крыльцо, глаза покраснели, но щёки круглились от ангельской улыбки.

— От кого эти письма, мама? — сладко поинтересовалась она, отодвинув книгу сказок, чтобы сесть рядом. Девочка обняла мать за талию, насколько смогла и ласково приткнулась к дряблому боку Эдны.

— Вот это — от твоей тёти Миранды, — пояснила Эдна, пальцем постукивая по бумаге. Это имя ничего не сказало Элейн, которая вскинула голову и вытянулась, рассматривая написанное изящным спенсерианским почерком[2], как будто это были следы от пляски блуждающих огоньков.

— Давным-давно я брала тебя к ней, ещё совсем малышкой, но, наверное, ты не помнишь. Она живёт в Ганновере и ухаживала за твоей бабушкой. — Эдна задумчиво смотрела на бумагу.

Худощавый мальчик двенадцати лет поднимался на велосипеде на холм; он прокатил его по пологому газону и прислонил к ступенькам крыльца.

— Джуниор! — Эдна пронзила сына взглядом. — Сколько раз я говорила, чтобы ты не ездил на велосипеде по траве?

— Я не ехал на нём, я его толкал, а, кроме того, если его поднимать по ступенькам, он будет стукаться и это повредит шинам.

— Это не оправдание! А теперь вернись назад и поднимись по ступенькам, как полагается!

— Ой…

Он прижал грязные кулаки к бёдрам, широко расставил ноги, на лице появилась бунтарская ухмылка.

— Джуниор!

Эдна шелохнулась, словно собираясь подняться, её голова двинулась вперёд, как у змеи, расправляющей кольца. Мальчик отступил, нервно облизал губы и уронил руки. Мать и сын смотрели друг другу в глаза. Джуниор спасовал. Он вздёргивал колесо, переваливал его через ступеньку и снова затаскивал наверх, с ненужными усилиями, будто в отчаянной попытке вызвать взрыв — а потом патетически поднять взгляд и вскричать: «Вот, смотри, чего ты добилась и меня тоже заставила сделать!»

Но шины остались неповреждёнными. Он во второй раз, смущённо и разочарованно, прислонил велосипед к ступенькам крыльца.

— Что читаешь?

— Письмо от твоей тёти Миранды.

— Что она рассказывает?

Взор Эдны скользнул по письму в поисках чего-нибудь, что могло быть интересно мальчику.

— Ей одиноко, с тех пор, как умерла бабушка и оставила её одну-одинёшеньку в большом доме.

Элейн погладила материнскую руку.

— Мам, она красивая? Она красивая?

Эдна задумалась.

— Пожалуй, да. Твой папа чуть было не женился на ней, вместо меня!

Она слабо усмехнулась такой нелепой мысли.

— Но заполучила-то его ты, а? — торопливо спросила Элейн с заговорщицким видом. Раздражённая Эдна метнула на неё грозный взгляд.

— Твой отец женился на мне, потому что любил меня, — с достоинством ответила она. — Не было никаких сомнений, кому он достанется.

Она погрузилась в письмо.

— Если ей одиноко, — спросил Джуниор, — может, ты попросишь её приехать и немного погостить у нас?

Мальчик опустился на верхнюю ступеньку крыльца, вытащил складной нож и попытался ногтем поддеть лезвие.

Эдна задумалась.

— Не знаю. Может, лучше сперва посоветоваться с папой.

Пухленькие пальчики Элейн пробрались через качельные подушки прямиком к книге сказок, украдкой подняли её с качелей и положили на подоконник за спиной. Девочка повернулась к матери, невинно округлив глаза.

— Лучше я пойду и посмотрю, не выздоровели ли мои заболевшие куколки, — сказала Элейн. Когда ей надоедало играть с куклами, те считались больными. Она спрыгнула с качелей на пол, так энергично оттолкнувшись, что качели яростно задёргались из стороны в сторону, а Эдна сердито глянула вверх, на цепи, взвизгнувшие в потолочных крюках.

Элейн очень мягко прикрыла за собой дверь и, через захламлённую гостиную, прокралась к выходящему на крыльцо окошку. Эдна вскрывала очередное письмо, а Джуниор испытывал лезвие ножа, срезая кромку с ботиночной подошвы.

Элейн, высунув от усилий язык из уголка рта, медленно просунула руку через прореху в сетке, стараясь не поцарапаться о торчащую проволоку. Она втащила книгу сказок внутрь и с ликованием вновь прижала её к груди. Девочка скорчила поглощённой чтением матери страховидную гримасу и понесла книгу наверх, в сомнительную святыню своей комнаты.

В кресле у торшера, как обычно, сидел Ральф Торп. Когда-то он был жизнерадостным и привлекательным; теперь же стал апатичным и осунувшимся. Он не произнёс ни одного осуждающего слова, пока искал свою незавершённую повесть с продолжением в одном из журналов, которые Эдна впихнула в газетницу, позагибав им уголки. Читал он в молчании.

Эдна сидела на диване, а рядом с ней стояла битком набитая корзинка для рукоделия. Эдна пришивала кружевной воротник к платью, держа его в руках.

— Вот пропасть! Опять вышло неправильно! Ну, мне начхать. Оставлю, как есть. Всё равно никто не заметит.

Ральф перелистнул страницу журнала и отложил его. Элейн увлеклась вырезанием бумажных куколок с последней страницы повести.

— Что это за обедом дети говорили про Миранду? — поинтересовался Ральф.

Эдна уставилась на него. В их взглядах не сохранилось даже остатка чувств — ни любви, ни ненависти.

— Сегодня от неё пришло письмо. Она говорит, что денег от маминой страховки уже не осталось и не знает, куда ещё обратиться. Разумеется, она намекает, что не отказалась бы приехать сюда и погостить у нас — и ведь нет никаких причин, почему бы так и не поступить, верно?

Ральф молчал и смотрел мимо неё, от воспоминаний его лицо помягчело. Эдна забеспокоилась.

— Наверное, она ещё по тебе сохнет! — презрительно усмехнулась она. — Помню, видела твою фотографию в её комнате, когда я возила Элейн в Ганновер, повидаться с ней.

Она весело улыбнулась, но глаза остались жёсткими и замкнутыми.

Её муж поджал губы.

— Кроме того, — добавила Эдна, теребя кружевной воротник, — ещё и дети: я не могу заботиться о них и при этом выполнять всю домашнюю работу. Я не становлюсь моложе и, в конце концов, мне нужен небольшой перерыв, чтобы отвлечься.

Её расчётливый взгляд огорошил Ральфа. Он поднял журнал и уставился в текст, скрывая лицо.

— Я всегда говорил, что тебе следовало бы нанять прислугу, — неуверенно пробормотал он.

— Да, помню. Но я пыталась экономить, занимаясь всем сама. Думала, ты оценишь.

Пальцы её мужа на журнале вздрогнули.

— Но теперь я поняла, что дальше так не могу. Так что… ну, я подумала, мы могли бы сэкономить и всё равно получить помощь в домашних делах, если пригласим Миранду приехать. Она может поселиться в мансарде — там всё равно полным-полно старья и это удержит её подальше от нас, если мы захотим пригласить гостей.

— Почему бы не отдать ей комнату Элейн, а ту переселить в мансарду?

Эдна в ужасе воздела руки.

— Ральф Торп, за что ты хочешь поступить так с собственным ребёнком!

— Тогда зачем поступать так с Мирандой?

Эдна покраснела и опустила взгляд на шитьё.

— Это совсем другое. Она старше — жара не будет докучать ей так же, как Элейн. Элен хрупкая.

Она с вызовом поняла глаза.

— Ладно — так мне звать Миранду?

Ральф пожал плечами, в его глазах мелькнуло страдание.

— Как хочешь.

Ликующая ухмылка Эдны бесила его. Ральф поднялся и направился к выходу, но в дверях остановился. Обернулся.

— Скорее, тебе нравится идея, чтобы она была тут, у тебя под башмаком и не имела бы даже собственного куска хлеба, точно?

Ральф доставил Миранду в старый дом на такси, в компании Джуниора. Когда машина с рёвом взбиралась по холму, Элейн умчалась прочь от маленьких девочек, с которыми играла вместе, второпях опрокинув крошечный столик и стульчик, со звоном пороняв крошечные жестяные тарелочки на землю и сорвав всё кукольное чаепитие.

Она понеслась по тротуару, вдогонку за такси.

— Папа! Эээй-хээй, пап!

Из машины Джуниор корчил ей жуткие рожи.

Такси резко затормозило перед домом Торпов. Ожидавшая на крыльце Эдна, вышла на аллею, складки на её обрюзгшем подбородке тряслись от тяжёлой поступи. Автомобильная дверца распахнулась и Джуниор вылетел наружу, плюхнув на траву кожаный саквояж.

— Привет мам! Мы привезли тётю Миранду, — важно и совершенно излишне объявил он.

Из машины вылез Ральф Торп, помог выбраться Миранде, вцепившейся в ручку корзины, обёрнутой газетами. Она уставилась на такой большой дом и держалась за пальцы Ральфа дольше, чем хотелось бы Эдне.

Пыхтящая Элейн подошла к ним и встала рядом с матерью, вцепившись в её платье, не сводя глаз с новоприбывшей. Девочка громко чавкала конфетой, шоколадная струйка стекала на подбородок.

— Элейн! Не трогай меня! Да ты посмотри на свои руки! — воскликнула Эдна, оторвав взгляд от всё ещё соединённых рук Ральфа и Миранды. Элейн отдёрнула руки, убрала их за спину и отошла от матери чуть подальше. Её любопытство переключилось на Миранду, такую же невысокую, как Эдна, но очень худощавую и казавшуюся гораздо старше. Кроткие серые глаза, в волосах виднелась седина. Облачена Миранда была в унылые старушечьи одёжки.

Элейн ткнула замусоленным пальцем. — Это тётя Миранда?

— Да. А ты не собираешься поздороваться с ней и расцеловать?

Такая идея явно пришлась Миранде не по душе, как и Элейн, но в голосе Эдны звучало приказание. Тётя нагнулась и девочка чмокнула липкими губками изжелта-блёклую бархатную щёку, оставив шоколадный отпечаток. Она в восторге показала на него.

— Смотри! От меня остался помадный след!

— Джуниор, отнеси сумку тёти Миранды на крыльцо. Потом можешь идти. Ральф, ты что, не видишь — у Рэнди тяжёлая корзина?

Но Миранда не отдала Ральфу свой багаж.

— Ну же, Рэнди!

Сёстры расцеловались и Эдна шагнула назад, оценивающе разглядывая Миранду.

— Что ж, похоже, ты не очень изменилась!

Она дёрнула плечом в направлении дома, словно указывая на него.

— Пойдём-ка внутрь, а?

Они потопали вверх по ступенькам.

— Элейн! Прочь из-под ног, а то я на тебя наступлю!

Ральф остался расплачиваться с таксистом.

Лучи клонящегося к закату солнца лежали меж голубеющих теней, будто незавершённая отделка сусальным золотом по сланцу. Глазам Миранды предстали поросшие травой клумбы, розы, которым срочно требовалась обрезка и полосы высокой травы, пропущенные газонокосилкой торопыги-Джуниора.

— Двор у вас просто прелестный, — сказала Миранда. Пустырь она пропустила и теперь ласкала взглядом раскидистый дуб.

— Какое великолепное дерево!

Дуб — громоздкий великан, который выглядел так, будто сгорбился от невыносимой печали, словно его покинули все друзья, оставив в грустных раздумьях, скрюченного и отчаявшегося. Его листья застыли без движения; затем они замерцали в солнечном свете, когда ветерок заиграл ветвями, опуская и вздымая их, как приветственно машущие руки.

Когда Эдна входила в дом, Элейн преподнесла ей сюрприз, удерживая сетчатую дверь открытой. Компания вошла в сумрачный коридор, настолько заваленный теннисными ракетками, бейсбольной экипировкой, детскими колясками, куклами и сломанными игрушечными машинками, что он походил на усеянное обломками поле боя.

Эдна крутила брошь на шее.

— Когда Ральф сообщил мне, во сколько прибудет твой поезд, я поняла, что к ужину мы тебя не дождёмся. Но на кухне найдётся, чем хорошенько перекусить. Пока будешь есть, мы немного поболтаем, а потом пойдём и посмотрим, как тебе покажется твой новый дом.

Перешагивая через раскиданные игрушки, они заглянули в кухню с замызганными стенами. Вода ритмично капала на груду тарелок в мойке.

— Не могу передать, как я тебе благодарна… — чуть не плача пробормотала Миранда, усевшись на стул, который ей указала сестра.

Эдна сдёрнула измаранную скатерть, прикрывавшую посуду на столе и небрежно перекинула её на спинку другого стула. Она рывком открыла холодильник и впихнула туда сливочник, миску салата и рубленую ветчину, обёрнутую вощёной бумагой.

— Меня тревожит, что я введу тебя в расходы… — начала было Миранда.

Эдна хлопнула дверцей холодильника.

— Расходы! — Она важно фыркнула, напомнив пекинеса. — О деньгах даже и не думай!

Она старалась говорить ободряюще, как и подобает сестре, и сконфузилась, когда велела Миранде приниматься за еду, но забыла переменить тон.

— Надеюсь, ты позволишь мне присматривать за детьми и помогать по дому, — предложила Миранда. — Хочется знать, что я хоть частично оправдываю своё содержание…

Эдна налила чай.

— Ну, разумеется, я догадывалась, что ты захочешь помогать, поэтому распланировала всё так, чтобы учитывать и тебя.

Вошёл Ральф, а следом за ним — Элейн.

— Ральф, садись сюда.

— Мам…

Элейн кинулась к столу, опёрлась грязными руками о скатерть и вытаращила глаза на еду.

— Мама! Можно, я тоже чего-нибудь съем?

— Нет, Элейн, — строго ответила Эдна. — А теперь беги отсюда и не докучай нам. Мы будем обсуждать взрослые вещи.

Восторг Элейн увял. Она раздосадованно отошла от стола. Её взгляд упал на стоявшую в углу корзину Миранды. Девочка присела рядом с корзиной на корточки и приподняла уголок накрывающей её газеты.

— Что тут? Ты привезла мне подарок?

Миранда быстро поставила чашку, выскочила из-за стола и подлетела к ребёнку.

— Ох, осторожнее, пожалуйста! Это растения, которые я привезла с собой.

Она доверительно понизила тон.

— Пока я ехала в поезде, то всё время держала их на коленях, чтобы никак их не повредить. Видишь?

Она опустилась на колени и убрала газету столь же благоговейно, как мадонна, являющая своё дитя, открыв полдюжины кустиков в горшочках. Миранда подняла взор на Ральфа и Эдну.

— Я пожертвовала всем прочим, что имела, но с этим просто не смогла расстаться. Правда, они восхитительны?

Её лицо лучилось застенчивой гордостью.

Палец Элейн ткнулся в нежный побег.

— Что это?

С лица Миранды исчезла радость.

— Это отросток с маминой могилы — азалия, её любимый цветок.

Она почти прошептала это. Ральф неотрывно смотрел на Миранду, видя её такой, как в прошлом, и их взоры сплетались вместе, разделяя общие воспоминания. Эдна следила за ними с подозрением.

Внимание взрослых отвлеклось от Элейн, которая уткнулась лицом в корзину, трогая и обнюхивая растения. Росток переломился. Элейн испуганно отдёрнулась, но никто не заметил, поэтому она вдавила кончик побега в землю, чтобы скрыть повреждение. Девочка поднялась.

— Наверное, лучше я пойду. До свидания!

Эдна провожала сестру в мансарду.

— Теперь сюда. Вот мы и пришли. Держись за мою руку, пока я не найду выключатель. Вот! Теперь поднимемся по этой лестнице. Ты даже не представляешь, как по-настоящему удобно будет тут…

Они протиснулись в дверной проём. Эдна нажала ещё один выключатель. Маленькая комнатка наполовину выступила из тьмы при свете тусклой лампочки, вокруг которой кружились мотыльки.

— Я принесу ещё лампочку. Эта просто на время. Элейн пользовалась мансардой, как комнатой для игр и не было смысла попусту тратить свет, — заметила Эдна, зорко выискивая на лице Миранды признаки недовольства.

Розовые розы на обоях выцвели до ржаво-серых и Элейн по своему вкусу изрисовала карандашами отдельные участки стены.

— Это очень мило, Эдна, — отозвалась Миранда. — Ох, то самое одеяло! Помню, как помогала маме его сшивать. Она отдала одеяло тебе — когда же это было? Лет пятнадцать назад, и ты до сих пор им пользуешься.

— Ну, здесь нет ничего удивительного, — подтвердила Эдна, — но это всё-таки лучше, чем… ладно, думаю, тебе прекрасно сойдёт.

Миранда тронула пальцем пыльный подоконник.

— Может, поставить тут полочку для моих растений? Я просто не выношу, когда их нет рядом со мной — они словно старые друзья.

Она мягко улыбнулась, словно делясь приятным секретом.

— Какой восхитительный вид должен открываться из этого окна! Каждое утро, как только проснусь, я смогу выглядывать отсюда и смотреть на тот великолепный дуб.

Она обернулась и опустила тонкие руки Эдне на плечи.

— О, милая, спасибо за такую комнату!

Эдна настороженно покосилась на эти руки, потом небрежно пожала плечами, показывая, что благодарностей не требуется и стряхивая сентиментальное прикосновение Миранды. Напоследок она ещё раз окинула всё вокруг взглядом, довольно кивнула и посеменила к двери.

— Конечно, потом тут станет получше, — прибавила она. — Ральф собирается кое-что подправить. В последнее время он никак не улучит минутку на благоустройство дома.

Она замолчала, слегка вздёрнув уголки рта.

— Забавно! Как только Ральф услыхал, что ты и вправду собираешься приехать, то с головой увяз в делах своей ложи. Можно подумать, он старается не бывать дома! Надеюсь, это не потому, что он тебя недолюбливает.

Она с удовольствием провела языком по губам.

— Должна тебя предупредить, Рэнди, он довольно странноватый парень. Иногда я поражаюсь — зачем вообще за него вышла!

— Ох, но в машине он так любезно со мною обращался! — воскликнула Миранда, и злорадная елейность Эдны испарилась.

— По-моему, он такой же добрый и отзывчивый, как всегда!

— Хорошо… — Эдна изо всех сил лучилась дружелюбием, — надеюсь, что вы поладите. Если будет нужно, ты ведь найдёшь дорогу в ванную, правда?

Она направилась дальше.

— Сейчас мне нужно идти. Надо несколько писем набросать — у меня прямо завал! Даже на себя времени не остаётся!

Она притормозила у двери, словно только-только что-то вспомнила.

— Ох, вот ещё! Завтра я иду к Джуниору в школу на родительское собрание. Ты не могла бы здесь присмотреть, пока я отлучусь? Нужно будет отвечать на звонки, забрать почту и приглядеть, чтобы вообще был порядок. В мойке гора грязной посуды, но я перемою её сегодня вечером, если не очень устану…

— Нет! Позволь мне!

Руки Миранды трепетали от нетерпения.

— И, по-моему, лучше бы поставить эти твои растения на заднем крыльце. А то ещё воду разольёшь, когда станешь их поливать.

Миранда не возражала, но в её глазах стояла боль. Невзирая на это, она ласково и застенчиво простёрла руки к сестре.

— Не мой посуду, Эдна. Вот только переоденусь и займусь этим. Я совсем не против, действительно. Я хочу приносить пользу.

— Ну, если ты и правда этого хочешь… — проговорила Эдна, с трудом скрывая облегчение. — Спускайся осторожнее. Лестница крутая.

Пока она грузно топала вниз, Миранда обходила комнату, криво улыбаясь истёртому одеялу на поцарапанной кровати. Она потрогала ободранный комод и коснулась спинки кресла-качалки, которое скрипуче закачалось туда-сюда. Вдруг Миранда выключила свет и прильнула к окну.

Громадный дуб распростёрся внизу, будто спящий великан. Миранда облокотилась о подоконник и долго разглядывала дерево.

Ночью Эдне не спалось. Она лежала на кровати, беспокойно ворочалась и прислушивалась к храпению Ральфа, доносящемуся из открытой двери его комнаты. С шумом далёкого прибоя на дом налетал ветер, скрипя стенами, а снаружи хлестал ветвями старый дуб, трепещущие листья сухо шелестели, будто целая уйма скомканной папиросной бумаги. Утяжелённый шнурок жалюзи от сквозняка то и дело стучался о стекло.

В конце концов Эдна потянулась к прикроватному столику, включила маленькую разукрашенную лампу, взяла со столика книгу и принялась искать загнутый уголок, обозначающий место, на котором остановилась. Свет из щели в абажуре падал на страницу косо, поэтому, тыкая указательным пальцем, Эдна поворачивала абажур, пока щель не перестала мешать.

Читая, она запустила руку в открытую конфетную коробку на столике и зашарила среди пустых фантиков. Ничего не найдя, Эдна подняла коробку, заглянула в неё, встряхнула для очистки совести и поставила назад. Её глаза сузились.

— Чёртова Элейн! — пробурчала она.

Эдна вернулась к чтению, снова машинально полезла в коробку и осознала, что делает. Она облизала губы и попыталась читать дальше, но голод одолел её. Эдна отложила книгу, прикинула, потом свесила рыхлые ноги с края кровати и обулась в тапочки. Не потрудившись накинуть халат, она прошаркала в коридор и спустилась по лестнице.

У кухонной двери она застыла на месте, от испуга прикрыв рукой рот. Кто-то ходил по заднему крыльцу! Кто бы там ни был, он открывает заднюю дверь и входит! Она попятилась и съёжилась, обмякнув от ужаса. Затем неизвестный прошёл перед голубеющим прямоугольником окна. Это оказалась Миранда.

Эдна включила свет; обе женщины заморгали.

— Что ты здесь делаешь? — кислым тоном поинтересовалась Эдна. — Ты меня чуть ли не до смерти перепугала!

— Я боялась, что ветер сдует мои растения с перил крыльца, — ответила Миранда.

— Ох уж эти растения! Ты с ними так носишься — можно подумать, они живые!

— Но они живые, — кротко подтвердила Миранда.

— Я говорила не про это, — фыркнула Эдна.

— Нет, — согласилась Миранда. — Я поняла.

Обе женщины смотрели друг на друга: Эдна с сомнением, Миранда с робостью. Эдна насупилась и поплелась к холодильнику. Она открыла дверцу и склонилась, уставившись на еду и растянув губы в улыбке алчного предвкушения.

Сумерки легли на мир голубой дымкой. Ральфа на крылечных качелях пробудил от спячки включённый в гостиной свет, когда жёлтые лучи упали на него через окно. Он зевнул и поднялся, заметил что-то бледное и неясное на соседнем участке, под дубом и напряжённо сощурился. Непонятная вещь пошевелилась. Заинтересовавшись, Ральф спустился с крыльца и пересёк подстриженный газон.

Под дубом сидела Миранда, привалившись к шершавой коре, опустив руки на змееподобные корни. Она запрокинула лицо вверх, как будто рассматривала звёзды, но, заслышав шорох ральфовых шагов по траве, опустила голову.

— О, так это ты, — сказал он. — Мне показалось, тут кто-то есть. Не против, если я сяду рядом?

— Ральф! — изумилась она. — Да… да, садись, если хочешь…

Он осторожно опустился на землю и хрюкнул от смеха.

— Я малость закостенел — уже не так юн, как прежде. Да и ты тоже, Рэнди.

Миранда молчала. Он скорее ощутил, чем заметил, что она его разглядывает. В конце концов она согласилась:

— Да.

— Тебе хорошо тут, Рэнди? — тон Ральфа был печален. — Думаю, Эдна слишком нагрузила тебя обязанностями. Я не хочу, чтобы тебя всё время навьючивали работой. Ты отказалась от всего, чтобы ухаживать за матерью…

Он прокашлялся и склонился к Миранде.

— Зачем ты продолжала за ней ходить, если знала, что мне тебя так не хватает?

— Кому-то нужно было, — пробормотала Миранда. — Я понимала, что Эдна для этого чересчур ветреная.

— Ты же знаешь, я не хотел жениться на Эдне. Мне нужна была ты.

В воздухе между ними застыло молчание.

— Но ты женился на Эдне. — произнесла Миранда.

— Я был одинок. Я женился бы на ком угодно! Но любил я тебя. Миранда…

Он притронулся к руке Миранды; его пальцы тряслись.

— Я всё ещё люблю тебя… и никогда не переставал…

На сей раз она говорила жёстче.

— Ральф, я тоже тебя люблю. Но уже слишком поздно. Ты поклялся Эдне в верности… у вас дети…

Он разжал свои пальцы, отпуская её.

— Да, — глухо сказал Ральф, — я знаю.

Он вздохнул. Темнота густела. Они едва-едва видели друг друга, словно превратились просто в два голоса.

— Миранда, мне плевать! Я до сих пор тебя люблю. Я объяснюсь с Эдной…

Теперь её рука притронулась к нему.

— Нет! Я запрещаю!

— Но, когда ты рядом, я вспоминаю всё, что мы прежде чувствовали друг к другу…

Её голос прозвучал очень тихо.

— Я уйду.

Ральф переполошился.

— Нет! Куда тебе идти? Ты не можешь! Ты не должна!

— Тогда, — печально произнесла она, — нам никогда больше не следует об этом говорить.

Она услышала, как он поднимается.

— Спокойной ночи, — уныло сказал Ральф. — Я иду домой.

В её голосе звучал поцелуй, который она не посмела ему подарить.

— Спокойной ночи, Ральф.

Его ноги прошуршали по газону. Миранда услышала, как хлопнула дверь.

— Ральф, — пробормотала она, неосознанно воздев руки в мольбе.

— Ральф, милый!

Руки бессильно упали.

Миранда понуро огляделась, словно действительно что-то различала во всей этой тьме. Цепляясь за дерево, она поднялась на ноги. Прижалась к сухой коре.

— Ох, Дерево! — вздохнула она и опять: — Ох, Дерево!

Она охватила руками ствол, обнимая дуб, словно он был человеком, способным ответить по-человечески. Прижалась ртом к коре.

— Ральф, милый!

По двору гулял слабый ветерок, мягко перебирая листья над головой.

Миранда прибиралась на кухне, Эдна сидела на стуле и без интереса наблюдала за этим. В комнату заглянула Элейн.

— Мам, поможешь мне сшить платье для куколки?

— Не сейчас, лапочка. Мама занята.

— Чем? Ты ничего не делаешь. Ты просто разговариваешь с тетей Рэнди.

— Нет времени, милая. Нужно бежать наверх и переодеваться. Мы с папой сегодня вечером идём в гости.

— Но я хочу, чтобы ты помогла сшить платье для куколки!

— Послушай-ка, дорогая. Наверное, по радио передают что-нибудь интересное — почему бы тебе не пойти в гостиную и не послушать?

— Не хочу слушать никаких древних передач!

— Ладно, тогда возьми тряпку и ножницы, куда-нибудь уйди и угомонись, перестань ко мне приставать. Почему бы тебе не помочь тёте Рэнди с посудой?

Миранда обернулась.

— Да, Элейн, милая, — приветливо согласилась она. — Разве ты не хочешь мне помочь?

— Я надену фартук, как мама, когда приходят гости и она хочет выглядеть, как будто тебе помогает.

— Ещё один висит на крючке за дверью.

Миранда вытерла руки, чтобы помочь девочке.

— Вот мы какие!

Эдна закряхтела от излишней полноты, слезла со стула и направилась к двери; от её тяжёлой поступи посуда на столе позвякивала.

— Слушайся тётю Рэнди!

Выходя, она метнула на Элейн строгий взгляд, распахнувшаяся дверь захлопала за ней туда-сюда, всё слабее, будто веер в усталой руке.

Миранда вернулась к тазику.

— Не подашь ли полотенце?

Элейн стащила с вешалки посудное полотенце, протёрла зажатое в горсти столовое серебро и, не разбирая, свалила его не в то отделение буфета.

— Как по-твоему, я ведь очень милая маленькая девочка, раз помогаю тебе, тётя Рэнди?

Её взгляд притянула игра света на хрустале.

— Ой, а можно я вытру эту милую чашку!

— Нет, душечка, лучше оставь-ка её мне. Это старинный и очень ценный хрусталь. Твоя мама никогда мне не простит, если с ним что-нибудь случится. Но ты можешь протереть эти блюдца — смотри, какие тут прелестные розочки!

— Я не люблю розы! Хочу милую чашку!

Элейн топнула ножкой, потом прочла в тётином взгляде отказ и сменила подход. Её глаза набухли укоризненными лунами.

— Мама всегда разрешает мне её протирать

— Уверена, что не разрешает. Давай, душечка, убери эти стаканы. Или ты расхотела мне помогать?

Девочка ринулась вперёд, нацелившись на чашу.

— Элейн!

Миранда преградила ей путь, мягко отстраняя жадные ручки.

— Если ты не будешь меня слушаться, Элейн, то перестанешь мне помогать. Я должна переделать кучу дел и если ты уберёшь стаканы, это будет так же мило, как и вытереть эту чашу. Если хочешь, подай мне свежее полотенце.

— Я хочу чашку! — угрюмо твердила Элейн. Миранда помотала головой и продолжила работу, не обращая внимания на девочку, пронывшую:

— Ну ладно — вот посмотришь!

Она утопала с кухни. Вскоре Элейн объявилась вновь, с горькими рыданиями, а за ней шла мать.

— Миранда Форд, с какой это стати ты ударила моего ребёнка?

Когда поражённая Миранда обернулась, Эдна дёрнула дочь поближе, под свою защиту.

— Даже не вздумай отрицать! И не называй моё дитя лгуньей! Представить не могу, что она могла натворить такого скверного, что её пришлось бы ударить.

Она агрессивно шагнула вперёд, вцепившись в полотенце Миранды.

— Так. Ну-ка, отдай! Я доделаю за тобой. Видит бог, ты и сама бестолковая, как ребёнок. Нельзя ни на минуту оставить, чтобы не наделала проблем!

Её взгляд так и приглашал сестру ответить, но Миранда просто выпустила полотенце, сняла фартук, повесила его и удалилась на заднее крыльцо. Эдна проводила её взглядом, затем посмотрела на дочь.

— Элейн, перестань реветь. Слышишь меня? Или я тебе устрою такое, от чего ты вправду зарыдаешь!

Вскоре Эдна выглянула на заднее крыльцо.

— Рэнди, ты тут? — окликнула она. — Нам с Ральфом уже почти пора уходить!

Но никто не отозвался, поэтому Эдна торопливо выбралась наружу, захлопнула дверь и принялась оглядывать двор. Она потрясённо замерла, заметив Миранду, обнимающую дуб.

— Как, Миранда Форд! — задохнулась она. — Да какого чёрта ты вообще делаешь?

Миранда виновато попятилась от дерева. Эдна внимательно оглядела соседские дома.

— Что, по-твоему, люди подумают?

Миранда побледнела, оцепенела и от страха потеряла дар речи.

— Зачем, — бормотала Эдна, — зачем ты целовала дерево! Ты что, рехнулась?

Она поспешила к сестре, грубо схватила её за руку и поволокла к дому.

— Н-нет, — запнулась Миранда. — Я чувствовала печаль, а, если можно хоть что-то обнять, то бывает приятнее.

Эдна хмуро покосилась на покрытые листьями ветки, словно мать, застукавшая неподходящего ухажёра своей дочери.

— От дерева тебе будет немного толку. Ты просто заставишь местных считать нас ненормальными и сообщить о тебе властям — вот и всё!

— Да, Эдна, — покорно согласилась Миранда.

Миранда закончила укладывать Элейн в постель. Она склонилась и поцеловала девочку в лоб.

— Спокойной ночи, Элейн.

Девочка не ответила. Миранда снова пожелала:

— Спокойной ночи.

Когда она выключила свет и направилась к двери, Элейн села в кровати.

— Когда мама придёт домой?

— Не знаю, когда точно, но она ушла ненадолго. Не беспокойся. Просто ложись и засыпай.

— Я хочу посидеть и дождаться, когда мама придёт домой.

— Нет дорогая. Ты, наверное, сильно устала. Я… я и сама через несколько минут пойду спать.

Миранда вернулась к детской кроватке, снова уложила Элейн и разгладила одеяло.

— А теперь спи, как полагается милой маленькой девочке.

Элейн промолчала, но, казалось, от глубины её возмущения затрепетал даже воздух. Миранда тихо шагнула за дверь и спустилась по лестнице. Элейн снова уселась, подождала минуту, потом слезла с кровати и на цыпочках подошла к двери. Она помедлила, выглянула в коридор, затем скользнула наружу, вслед за тётей.

Из-за двери кухни она следила, как Миранда открыла холодильник, налила стакан молока, закрыла дверцу и вышла на заднее крыльцо. Элейн тайком прокралась за ней.

Она увидела, как Миранда прошла по траве прямо к дубу и преклонила перед ним колени. Она услышала шипение льющегося на землю молока и бормотание Миранды:

— О Дерево, прими мою жертву!

За завтраком Миранда была сдержанна, избегая встречаться глазами с Эдной. Зато Элейн кипела энергией. Ральф ушёл на работу, а Джуниор закончил есть и отправился гулять.

— Элейн, сиди спокойно! — прикрикнула Эдна. — Твои мельтешения меня с ума сводят! Рэнди, что с тобой такое? Ещё куксишься из-за вчерашнего вечера?

Миранда подняла встревоженный взгляд, но не решилась ответить.

— Я знаю, что такое, — тонким голоском пропищала Элейн. — Прошлой ночью тётя Рэнди забавно себя вела у большого дуба, поэтому я столкнула все её растения с заднего крыльца!

— Ты что?

Ошеломлённая Эдна уставилась на дочь. Затем её правая рука метнулась вперёд и шлёпнула девочку по рту. Элейн слишком остолбенела от боли, чтобы плакать. Мгновение Эдна сверлила её взглядом, а потом переключилась на Миранду.

— Что ты делала у дуба?

Кухонные часы громко тикали, будто топотал робот.

Верхняя губа Элейн была разбита до крови. Девочка сказала:

— Она стояла перед деревом на коленях, как мы, когда молимся в воскресной школе, и она вылила молоко и говорила с деревом, словно оно слышало, что ему говорят…

Глаза Эдны впились в Миранду.

— Это так?

Миранда сконфуженно кивнула.

— Элейн, беги, поиграй, — отрывисто велела Эдна. Элейн прищурилась. Затем отодвинула стул и медленно потащилась из кухни, то и дело боязливо оглядываясь.

— Зачем ты это делала? — невыразительно поинтересовалась Эдна.

Миранда махнула ладонью, словно пожав плечами.

Эдна сухо спросила:

— Ты поклонялась дереву?

Миранда задумалась, потом кивнула. Вдруг она просияла.

— Эдна, оно меня понимает! Знаю, это звучит необычно, но, кажется, оно понимает…

Эдна ухмыльнулась.

— Да ты чокнутая!

Эта мысль захватила её.

Миранда нетерпеливо склонилась вперёд.

— Нет! Послушай! В старину жили друиды. Я читала про них. Они тоже поклонялись деревьям. А в древней Франции все женщины дарили деревьям подношения! Я знаю, что чувствуют мои растения. Вот отчего мне нехорошо. Элейн пыталась их погубить — убить! — но я могу пересадить их и спасти…

На лице Эдны застыла издёвка. — Да ты же чокнутая…

Миранда упрямо бормотала: — Бывают растения, которые ловят мух и поедают их! Бывают чувствительные растения, которые отдёргиваются, если к ним притронуться! В конце концов, разница между нами и растениями не больше, чем с птицами — мы иначе сложены — но птицы могут нас понимать…

Эдна хмыкнула:

— Но птицы могут двигаться. Деревья — нет.

— Откуда нам известно, что не могут? Ты когда-нибудь слыхала, чтобы кто-то действительно пытался разговаривать с деревьями, исследовал их и доказал, что они не отзываются?

— Всё, что мне известно, — произнесла Эдна, — то, что моя собственная сестра рехнулась. Я собираюсь рассказать об этом Ральфу. Думаю, пожалуй, тебя следует куда-нибудь отослать. Ты угрожаешь благополучию моих детей…

Миранда ужаснулась.

— Эдна, пожалуйста, постарайся понять!

— Я и понимаю — ты совсем с ума сошла!

— Эдна — а если я пообещаю никогда больше не подходить к дереву?

Эдна разглядывала её, содрогаясь от жестокого наслаждения.

— Я подумаю, — медленно проговорила она и улыбнулась.

— Да — я подумаю.

Она поднялась, со скрипом отодвинув стул, Миранда следила за ней, её колотило от тревоги. На пороге Эдна презрительно оглянулась.

— Вероятно, Ральф подметил в тебе эту черту, хотя я о таком и не подозревала. Ничего удивительного , что он на тебе не женился! — злопыхала она.

— Он не женился на мне, потому что я должна была ухаживать за матерью! — ответила дрожащим голосом Миранда. Она заморгала от выступивших слёз.

— Я так сильно любила его, что даже не думала о каком-либо другом мужчине. Всё, что у меня было — мама и мои цветы. Эдна… не будь такой бесчувственной …

Миранда не смогла сдержать рыданий. Она опустила руки на стол и уткнулась в них лицом, плечи вздрагивали от горя. Эдна окинула её равнодушным взглядом и вышла.

С дуба доносилось стучание молотков. Там строили домик Джуниор и два соседских мальчика.

— Дай мне эту доску!

— Отвали! Это моя доска! Я её притащил!

Миранда разогнулась от корзинки с мокрой одеждой. Она поднырнула под обвисшую от постирушек верёвку и присмотрелась к дереву.

— Тащи-ка побольше гвоздей! — велел Джуниор одному из своих приятелей.

Миранда бросила встревоженный взгляд на дом, а затем торопливо пошла к дереву. Она прикрыла глаза ладонью, всматриваясь вверх.

— Джуниор!

Тот глянул вниз. — Чего?

— Тебе обязательно вбивать гвозди в это несчастное дерево? Разве нельзя связать доски верёвкой, чтобы они хорошо держались?

— Нету у меня верёвки.

— Я тебе что-нибудь подыщу.

Взбешённый Джуниор чуть не зарыдал.

— Она мне не нужна, даже если ты её принесёшь! Мне что, нельзя построить собственный дом, чтобы ты не совала свой противный старый нос?

— Но Джуниор, дорогой… — Она примирительно протянула руку. Какое-то время он сверлил её убийственным взглядом. Затем Джуниор затащил толстую доску, опирающуюся на низкую ветку и наклонился, чтобы её прикрепить.

— Почему бы тебе не пойти и заняться своими собственными делами? — хмыкнул он. — Всё равно никто здесь тебе не рад!

Его дружки перестали трудиться и уселись, упиваясь перепалкой.

— Ладно, Джуниор, просто я подумала… — Она глупо улыбнулась, смаргивая внезапно накатившие слёзы.

— Да плевать, что ты подумала! — ожесточённо гнул своё мальчик. — Тебе взбрело пойти и рассказать, что я прогуливаю школу и меня лишили карманных денег на целую неделю! Ты меня не запугаешь! Чего бы тебе не убраться и найти себе мужа или ещё что-нибудь? Чего бы тебе вообще не отстать от меня? Я тебя не просил идти и ябедничать!

Улыбка Миранды поблекла, её голос звучал неуверенно.

— Но Джуниор, дорогой, мне пришлось сказать твоей матери, что ты пропускал школу. Сейчас ты этого не понимаешь, но впоследствии будешь жалеть, что не научился в школе всему, что только можно…

— А, чушь! — Он полез в карман за гвоздями. — Это старые бабские уловки! Все они так говорят! Чтобы заставить ходить в школу! Убирайся отсюда к чёрту и что я так сказал тоже передай матери, почему бы нет?

Миранда торопливо повернулась и пошла прочь. Мальчик громко и напоказ заколотил молотком. Резко треснуло. Ветка, где сидел Джуниор, согнулась и переломилась. Мальчик крикнул, вытаращил глаза и упал, хватаясь за воздух.

Миранда обернулась и увидела, как он свалился на землю и откатился от упавшей ветки. Он лежал на спине, прижав руки к животу, открыв рот и стонал.

С дерева на него уставились два других мальчика, побледневшие и неверящие.

Миранда сидела в своей комнате, в старом скрипучем кресле-качалке, сложив руки на коленях. Она таращилась вперёд с истовостью слепого. Эдна топотала туда-сюда, её голос взлетел до визга.

— Ну, наверное, ты порадуешься, узнав, что мой бедный мальчик останется хромым до конца жизни — благодаря тебе! Если бы ты не развела с ним свару, он больше сосредоточился на том, что делает и этого бы не случилось. Тебе, Миранда, придётся либо уйти отсюда и попытаться подыскать работу, либо жить тут из милости, это уж точно! На худой конец, ты можешь пойти в услужение, как домработница.

Она развернулась к безучастной сестре.

— Ты слышала меня? Отвечай! Ты слышала меня?

Но Миранда даже не шевельнулась. Она застыла, словно восковая фигура.

На улице дуб зашумел от порыва ветра. Эдна протопала к окну.

— Хотела бы я, чтобы мы владели тем участком! Мы бы срубили это дерево! Каждый раз, как смотрю на бедного Джуниора, то думаю про тебя и это твоё чёртово домашнее дерево — и про то, что он будет хромать всю оставшуюся жизнь! —

Она вышагивала взад-вперёд, твердя одно и то же, разжигая в себе истерику. Одеревеневшая Миранда сидела и слушала.

В конце концов, утомившись, Эдна смолкла. Отвернувшись от сестры, она покинула комнату и спустилась по лестнице.

Миранда всё ещё сидела без движения. Она выглядела так, будто едва дышит. Ветерок прошелестел по дереву снаружи и, словно услыхав зовущий голос, Миранда повернула голову к окну. Она встала и приблизилась к стеклу, прижалась к нему, выглядывая наружу. Качающиеся на ветру ветки манили её…

Наутро Эдна поднялась в мансарду, неся поднос с завтраком.

— Рэнди! Рэнди, дорогая! Ты уже проснулась?

Она распахнула дверь.

— Когда ты не спустилась, я подумала… Рэнди!

Она грохнула поднос на ободранный комод и недоумённо огляделась по сторонам. Кровать была аккуратно заправлена. Дверца шкафа раскрыта, а всё его содержимое исчезло. На сиденье кресла-качалки лежала записка, выделяющаяся на тёмном фоне. Эдна схватила её, прочитала.

Забыв о подносе, она вылетела из комнаты, скатилась по ступенькам.

— Ральф! Ральф!

— Мам, что случилось?

Голова Элейн вынырнула из материнской комнаты, щёки от пудры словно покрывал иней.

Эдна остановилась так резко, будто налетела на невидимую стену.

— Папа ушёл на работу?

— Да, мам.

Потом Элейн поднесла руку к пудре на щеках и осторожно втянула голову назад.

Но Эдне было не до девочки. Она поспешила в прихожую, заглянула в гостиную, столовую и кухню. Нет, Миранды нигде не было. Может, она снаружи?

Эдна отдёрнула занавеску и сквозь стекло уставилась на дуб. Что это там за вещи под деревом? Она насупилась. Смахивают на чемоданы…

Она выскочила на улицу. Да, там был Мирандин кожаный саквояж и дорожная картонка с багажом. Эдна открыла их: они были заполнены.

А что это лежит рядом с ними? Одежда Миранды — шляпка, платье, туфли, чулки, даже нижнее бельё! Словно Миранда всё скинула и отправилась купаться…

Эдна исподволь оглядела соседские дома. Никто не наблюдал за ней. Она увязала одежду в узел, сунула его под мышку, потом ухватилась за ручки саквояжа и картонки, и отнесла их домой.

— Алло, Ральф? Рэнди ушла! — прокричала в трубку Эдна.

Элейн стояла рядом, молчала и удивлялась.

— Нет, я имею в виду, Рэнди ушла от нас! Сегодня утром я поднялась к ней в комнату, а её там не оказалось! Она оставила нам записку — составленную весьма отчаянно. Боюсь, не совершила ли она над собой чего-то ужасного. Прочитать её тебе?

Эдна разволновалась от значительности своей печальной роли. Записка была похожа на те, что обычно оставляют безутешные люди. Миранда осознала, что является обузой, поэтому и ушла. Больше она никогда не побеспокоит их и пожалуйста, пожалуйста, не поминайте её лихом.

— Ох, Ральф, куда она могла пойти? Подумай, а если она так и не вернётся назад? Что на это скажут все наши друзья? Моя собственная дорогая сестра сбежала из нашего дома, хотя я её так любила и нуждалась в ней! Не стоило ей так близко к сердцу принимать, что я наговорила! Я просто вся взбудоражилась из-за страданий бедного Джуниора и счёта от врача. Я с трудом понимала, что говорю…

Снег валил большими неспешными хлопьями, смахивающими на семена молочая. Эдна обхватила себя руками, чтобы согреться и ждала на крыльце, пока Ральф проверял почтовый ящик.

— Ничего? — спросила она. Он покачал головой, торопливо взбегая по ступенькам. Её глаза обратились на дуб, нагой и чёрный на снежном фоне.

— Вот дерево Миранды. Всякий раз, как я его вижу, то вспоминаю её. Ума не приложу, что же с ней сталось.

Эдна смотрела на дерево и не видела его.

— Иногда мне думается, что она умерла.

Ральф обнял жену.

— Скорее всего, с ней всё в порядке.

Эдна ощутила благодарность за его доброту.

— Но почему мы не получали от неё ни писем и никаких вестей? О, по правде это меня не очень-то беспокоит; если бы точно знать, что она умерла, я бы не слишком огорчилась. Я действительно уверена, что она свихнулась. Неизвестно, что с ней случилось, это меня и тревожит. Я так и твержу сама себе, что это я её выгнала и что она где-то бедствует и винит во всём этом меня — если бы только мне выпала возможность хоть что-то сделать!

Вновь настало лето. В жарком воздухе плыл аромат роз. Эдна лежала на диване, в платье без рукавов, волосы откинуты назад со вспотевшего лба, лицо лоснится от зноя. Перед глазами она держала книгу, а одна рука безостановочно путешествовала от пакета с конфетами ко рту и обратно. Свет от торшера раздражал её.

Ральф отложил газету и встал.

— Ты куда? — Эдна неприкрыто предпочла конфеты книге.

Её муж выглядел измождённым, взгляд полон страдания.

— Просто во двор.

— О.

Она выбросила его из головы.

Ральф вышел на крыльцо. Воздух был жарок и влажен. Трещание и стрёкот насекомых разносилось в ночи, будто целый оркестр гоблинов настраивал инструменты. На западе опускалась луна сумрачно-красным диском.

Дома и деревья казались силуэтами из чёрного бархата на фоне бумажно-серого неба и серебряных стружек звёзд. Ральф спустился с крыльца и топнул по влажной траве, запрокинув голову вслед короткому стремительному полёту светлячка.

Над розами склонялась женщина! Она касалась их, будто они могли откликнуться, жалобно шепчась с ними, словно вымаливая милость. Её тело скрывал туманный белёсый отблеск и там, где руки женщины дотрагивались до цветов, тянулся светящийся след. Голос её походил на слабый вздох тревожного ветерка, ни одно из слов не удавалось разобрать.

Она была похожа на Миранду много лет назад — миниатюрную хрупкую девушку. Полностью обнажённая, прекрасная в своей свежести и юной живости. Её длинные волосы колыхались вокруг, словно утратили вес или будто с ними лениво играло подводное течение.

Она повернула голову, заметила мужчину. Мгновение глаза женщины изучали его без капли узнавания; они были больше, чем у Миранды, насколько помнил Ральф; ласковые, мечтательные и притом насмешливые — чувства, таящиеся в них по таинственности не уступали звёздам.

Нечто в Ральфе смутило её. Она нахмурилась, сияние потускнело. Словно против воли, она страстно протянула к нему руки и искушающе улыбнулась. Он не мог ни двинуться, ни заговорить.

Дуб зашелестел на ветру. Чудесная женщина вскинула голову, словно услыхав неотложный зов. Она вздохнула, сокрушённо покачала головой и уронила руки. Склонившись вперёд, незнакомка проплыла мимо Ральфа, несомая сильным и незримым потоком, её свечение угасало, пока она не слилась с тенями.

Ральф был слишком изумлён, чтобы повернуться и последовать за ней, хотя бы взглядом. Он безмысленно таращился туда, где было её лицо, а потом, в конце концов, провёл рукой по лбу и потряс головой, будто убирая съехавшую маску для сна.

Словно избавившись от чар, он расправил плечи, глубоко вздохнул и огляделся во мраке, будто ожидая аплодисментов. Затем Ральф пожал плечами, хохотнул, как от сомнительной шутки и вернулся в дом.

Эдна слизывала с пухлых пальцев остатки шоколада.

— Когда так жарко, они подтаивают, — пожаловалась она. — Ты видел розы? Правда, это просто чудесно? Можно сказать, наш двор остаётся настолько зелёным и прекрасным, как будто мы наняли садовника для ухода за ним!

Она смяла пакетик из-под конфет.

— Миссис Кросс сказала мне, что хозяин того участка на днях собирается срубить дерево Миранды.

— Нет! — Страстность Ральфа поразила его самого не меньше, чем Эдну.

— Да! — подтвердила она.

Эдна лежала и не могла уснуть.

— Ральф! — тихонько позвала она. — Ты не спишь?

Но он не ответил. Она беспокойно зашевелилась, включила лампу и оглядела свою спальню. Бояться тут совершенно нечего! Она выключила свет и улеглась обратно. И вот опять — листья зашептали на ветру…

В комнате кто-то находился! Эдна закрылась одеялом до подбородка, слишком перепуганная, чтобы включить свет. Кажется, это была женщина, нагая девушка, её тело слабо фосфоресцировало. Привидение! Эдна спряталась под одеялом и захныкала.

Ральф был на работе, когда появились пильщики, чтобы свалить дерево, но Эдна и Элейн наблюдали с крыльца. Мужчины привязали верёвки к толстым ветвям: перекрикнулись друг с другом, бросили пилить ствол. Потянули за верёвки.

В воздух выстрелил громкий треск, словно взрыв в миниатюре. Дерево вздрогнуло, затем повалилось, рухнуло, верёвки обвисли. Элейн возбуждённо сбежала с крыльца, через газон, прямиком к дереву.

— Элейн! — Эдна обеспокоенно потянулась за ней. — Вернись сюда: ты поранишься!

— Нет, мам, не поранюсь! Я просто хочу взять ветку и помахать!

Девочка безуспешно подёргала за сломанную ветку, сдалась и обошла вокруг упавшего гиганта, восторгаясь пнём. Её глаза широко распахнулись; в испуге она зажала рот ладошкой, а потом взвизгнула и ткнула пальцем.

— Там кровь на дереве! Мам, иди посмотри на всю эту кровь! Может, кто-то поранился?

Эдна бросилась к ней с крыльца; пильщики собрались вокруг пня. Из расколотого ствола дерева медленно вытекал кровавый ручеёк. В щели виднелась жутко кровоточащая женская рука. Эдна от ужаса вцепилась себе в волосы и отпрянула прочь, потянув за собой Элейн.

Мужчины лихорадочно старались ломом и клиньями расширить трещину. Элейн и Эдна прокричали эту весть прохожим, а потом разнесли её по всему кварталу. Быстро набежали зеваки; ради снимков явились фоторепортёры, полыхая неяркими вспышками. Когда женщину освободили из дерева, полицейские оттеснили обступившую толпу, выкрикивая приказы, которые заглушал рокот голосоов.

Это оказалась Миранда, её тело, когда-то увядшее, теперь стало крепким и цветущим, густые волосы — глянцевитыми и восхитительными. Она была без памяти, умирала, а когда её внесли в дом, то лицо исказилось от сильной боли.

— Она была в дереве! — вновь и вновь восклицала Эдна, с опустевшим от потрясения взглядом.

— Но как она смогла забраться внутрь? Однажды она сказала, что бывают растения, которые ловят мух и отдёргиваются, если до них дотронуться, но…

Эдна ошеломлённо качала головой.

— Когда она очнётся, нужно будет её расспросить…

Но, когда перед самой смертью Миранда открыла глаза, она сумела издать лишь один-единственный звук — шёпот трепещущих на ветру листьев.

Перевод: BertranD, 2024