Держись от меня подальше

Пролог

В сердцах, я вцепилась в бокал шампанского, который стянула с подноса, пробегавшего мимо официанта, и Олли с реакцией хищника, вырвал его у меня из рук до того, как я поднесла его к губам:

- Тебе же нельзя! – он состроил страшные глаза, хмуря брови. – Случайность, ну, конечно. Не маленькие же, должны знать, как предохраняться.

- Олли, - мне было так стыдно.

- Не начинай. Теперь ты должна себя беречь.

Из-за его плеча выросла ехидная мордашка красавчика Криса:

- О, о чём это мы? – начал он соблазнительно-ехидно. – Кто-то скоро станет мамочкой? – он бесцеремонно потянул руки к моему животу, отпихнув Олли, который хотел это предотвратить. – Ой, я только потрогаю.

- Ну, всё, твоего будущего ребёночка потрогала настоящая звезда, - съязвил Оливер. – А вот сделала его звезда недоношенная.

- Откуда такая «любовь» к моему парню? – возмутилась я.

Он мягко потрепал меня по голове и хаки-пиджак в стиле милитари, натянувшись, забренчал прикреплёнными медалями. Мой друг не служил, и поэтому все медали, венчавшие грудь, имели надписи околомузыкальные, что было очень оригинально.

- Давно его знаю, - хмыкнул рэпер.

- Да, он довольно неплох, - согласился Крис. – Что, Хэлл, - это они мне с группой дали такую кличку – «ад» в переводе с языка янки, - когда запишем совместку?

Он подмигнул и не дожидаясь ответа улетел дальше, знакомые уволокли его, на прощание он паясничал: «О, спасите меня, други!»

- И что касается детей – это никогда не бывает случайностью, - вернулся к нравоучениям друг.

- Я знаю, Олли, - говорила я ослабевшим голосом, пока наш будущий отец бегал и общался с приглашёнными, - но тут всё очень сложно.

- Тише, - мой друг приложил свой палец к губам, - я вам помогу. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

- Спасибо.

Он посчитал лучшим успокоительным свои объятия, в этот момент «ревнивец» нарисовался рядом, в его ореховых глазах плясали сумасшедше белки, и стал недвусмысленно намекать, что пора и честь знать.

Я не понимала, как меньше чем за год всё могло перевернуться с ног на голову. Как мой сосед стал мне опорой и тем, с кем меня связала общая тайна. Одна на двоих, что могло показаться романтичным и вечным. А есть ли вечность у любви? Словно постулат, символом её для меня были арктические ледники, которые я пыталась растопить. Но смотрели на меня ореховые с миндальной радужкой и терпким древесным ароматом.

1

Артём гнал так, словно катастрофически опаздывал на собственные похороны, а на кладбище, уже вовсю звенел погребальный колокол, лишь немногие, самые близкие друзья, заговорщицки переглядывались, будучи в курсе, что этот персонаж с критическим чувством собственного необузданного Эго никогда не опаздывает: он либо приходит, либо нет.

Мысли его были стремительны, как летящие к земле с балконов самоубийцы, что влекло за собой почву для ассоциации себя Шумахером и, как следствие, экстремального разгона. У светловолосого парня были на то определённые причины. А именно: нежданное заточение братца-акробатца. Он даже не знал точно, чего хочет: то ли спасти его от рук «братанского правосудия», то ли помочь вершить это правосудие. Да и в голове бегущей строкой стала бежать последняя фраза, брошенная Оливером, тем самым братом, сказанная после того, как Шер отдал ему лист с текстом: «Что, ни дня без строчки, ни ночки без чьей-то дочки? Даже не знаю: радуешь ты меня или огорчаешь, крошка…»

После этих слов хотелось со всей дури зазвездить усмехающемуся Олли, но Артём прекрасно знал, что не прав, и ещё знал, что ни за что больше не подойдёт к своей (уже не своей) малышке.

Но всё же позвонил ей – сам. И ещё больше усугубил положение вещей, кинувшись её целовать.

Думать об этом не хотелось совершенно, и он вновь начинал обмозговывать поступок друзей, который не лез ни в какие рамки восприятия. Их глупые догадки смешили (но как-то по-чёрному), что уголки его губ подрагивали, а в глубине души эхом раздавался мефистотельский смех, и одновременно с этим заставляли набегать на лицо подозрительно-набухшим тучкам, из которых норовили вырваться Капитошки. Идиотская идея с пытками Оливера ему и боком не лежала, казалась абсурдной и вздорной. Но сами фанкиманы, кажется, считали себя великими гениями тысячелетия. И это несмотря на то, что с ними был благоразумный Дэн – единственный, у кого из членов команды была голова на плечах и кто никогда не пускался в подозрительные авантюры; хотя с этих безумных мальчишек станется уложить Ванильного в багажник, предварительно воткнув в рот кляп и связав руки-ноги, чтобы не мешал.

Илья, сидя на заднем сидении, пытался уговорить водителя сбавить скорость, ровно до того момента, пока не узнал, что же произошло. Крамольный захват друга-предателя был ему не по душе, и он, перебравшись на соседнее с водителем сиденье, сменил позиции приоритетов и теперь стал подгонять Артёма.

Его бодрый трёп был прерван нетерпеливым звонком Джавы. Артём, промахнувшись по кнопочке, включил громкую связь.

- Эй, скоро ещё? – вскричала трубка голосом раздражённого Сергея.

- Скоро, оркестр с цветами можно не подавать, - буркнул Шер.

- Ну, спасибочки, браза, - ехидно поблагодарил Сергей, затем трубку из его рук выдрал Малик и очень недовольно поддел Артёма:

- От какой из сестричек едешь, Казанова?

- В смысле?

- В смысле, мы в курсе, что Соня и Королева Весны сёстры.

- Правда? – округлил глаза Илюха, воззрившись на чересчур спокойного Шера. Адски спокойного. Показушно спокойного.

- И что? – фыркнул водитель, поддавая газу. – Встречаюсь-то я не с Соней.

Он уже хотел сбросить, но с той стороны трубку перехватил Владимир и стал, в своём обычном репертуаре, нагнетать панику:

- Где вы? Идиоты! Тут кошма-а-ар, что твор…

Затем его крик оборвался, будто кто-то сунул ему в рот свой протухший носок – послышалось брезгливое фырканье, звук битого стекла, возня, затем трубка сама собой замолкла. Артём лишь задумчиво вертел её в руке, другой придерживая руль.

- А Матв в курсе, что вы встречаетесь? – задал провокационный вопрос Илья.

Пребывавший в состоянии задумчивости Артём не сразу понял, о ком его спрашивает друг:

- Кто?

- Кто-кто… Егор – их братик.

- Ты что, он меня прибьёт, - усмехнулся Артём.

- Подожди-подожди, выходит, Королева Весны – его двойняшка? – Илью постигло озарение.

- Ага.

В этот момент из ближайших кустов выскочили два запыхавшихся блюстителя дорожного эскадрона, лениво теребя в руках радар и посох правопорядка.

Сей вандальный агрегат вызвал в душе Охренчика бурю негативных эмоций, так что, притормаживая, он принялся мастерски плеваться нецензурностями, словно его скромная персона гордо маячила на вершине хит-парада по плевкам и так же горделиво-скромно придерживала удачно пристроившийся на макушке, как воронье гнездо, лавровый венок в честь попадания имени сего индивидуума в Книгу рекордов Гиннесса, причём, как минимум, троекратно.

Фотограф, в свою очередь, больше, чем глупым поступком идиотов-друзей и тем, что они не могут к ним быстро попасть, был расстроен фактом, что у него не имелось с собой даже советской «мыльницы», чтобы заснять драгоценные кадры, которые можно было бы загнать в газету, где он подрабатывал на полставки, в рубрику «Полезные советы». Он уже даже заголовок придумал - «Как отболтаться от козла в погонах» (благо, это еженедельное издание цензуру терпело), оставалось только договориться с напарницей-журналисткой, имеющей подвешенный язык, а уж фотки с красавцем-другом он бы подогнал, но за отсутствием приличного средства фотографирования, у него и телефон полностью разрядился, пришлось лишь прикусить губу. Пробормотав обречённо: «Гайцы…», - и просто молча наблюдать, нервно оттарабанивая трясущимися от недовольства руками барабанную дробь.

2.1

До самой глубокой ночи мы просидели у порога двери: Стас, прижав к груди папину фирменную блинную сковороду; я, натужно тараща глаза в глазок, пытаясь разглядеть, что же делает на лестничной площадке Феоклист и какие действия предпринимает по извлечению своих обидчиков из «крепости»; дядя, выскочивший к нам, заслышав надрывное треньканье полуразрушенного мною в прошлый раз старинного телефонного аппарата (который я без зазрения совести вновь уронила с комода, «удачно» влетев в него своим многострадальным лбом), прижимающий его грохнутый корпус к мерно вздымающейся груди в такт своему испуганно колотящемуся сердцу.

Выглядел Макс, мягко говоря, неважно. Его кудрявые волосы стягивала неоновая резинка, которая по-дискотечному лучилась в полутёмном коридоре, подсвечиваемая тёплым вечерним отсветом, когда солнце ещё не село, но небо приобретало местами загадочный рыжеватый отсвет, который еле попадал в прихожую через окно сквозь тонкий узорчатый тюль с кухни. Данный аксессуар для волос был модным хитом сезона среди школьников, в основном, одногодок Сони и Стаса, как нашему любимому графоманчику рассказали в магазине, беспощадно втюхивая товар за бешеные деньги. Продавщица, приехавшая из узбекской глубинки и говорящая на малопонятном диалекте девушка, в нём великого писателя упорно не замечала, и благодаря своим заложенным генами бизнес-способностям, приводила аргументы к покупке, наивно предполагала, что Максим при помощи стильного прикида пытается омолодиться. На самом деле Максим интересовался товаром исключительно из-за того, что взялся за новую книгу, включающую описание различных субкультур. Поэтому он, ведясь на трёп не в меру болтливой торгашки, купил кучу нелепого барахла, включающего яркую одежду, на которую будто случайно пролили «Юпи», заметили сей недопустимый факт и решив, что терять уже нечего, полностью замочили в нём – настолько она была яркой. К тому же эта одежда была рваной, странного фасона – с отсутствием какого-либо чувства стиля у дизайнера в принципе. Кроме резинки в качестве аксессуаров он накупил и украшения.

В целом, опуская свой взгляд ниже сцепленных волос, можно было увидеть такое: подведённые фиолетовым карандашом глаза, окрашенные блёстками бакенбарды, свежий пирсинг под губой; рокерский или, вернее, мазохистско-садистский ошейник с шипами на шее; рваный местами мешок в качестве майки с глубокими (невероятно глубокими) вырезами для рук; под майкой жёлтая футболка, облегающая тело настолько сильно, что казалась второй кожей; широкие мешкоподобные штаны, обвешанные железными висюльками; над покрытыми татуировками руках – различные браслеты, напульсники с нецензурными выражениями на иностранном языке; на ногах тяжеленные военные ботинки.

Представителем какой конкретно субкультуры является дядя понять мне было не дано, тогда он, гордо выпятив грудь, к которой прижимал телефон, просветил меня, заставив полностью удостовериться, что все две дядюшкины извилины окончательно заблудились в его голове ища выход и прочно завязались морским узлом:

- Я эмо-бой! – указал он на себя пальцем.

Мы со Стасиком нервно переглянулись, попытавшись не заржать в голос, всё же засаду на лестничной клетке никто не отменял.

- Па-а-ап, ты уверен? – еле сдерживаясь, поинтересовался братишка, когда я вновь приникла к глазку, чтобы спрятать улыбку, предательски захватившую расслабленные мышцы лица, и стала прислушиваться к всхлипываниям-завываниям, которыми решили порадовать уши всех соседей, Сера и Грипп, устроив бесплатный концерт по заявкам. Любители халявы должны оценить.

- Есть сомнения, сынок? – с чувством собственного достоинства вопрошал дядя. – По-моему, ты не слишком подвержен современным течениям, Станислав. Знаешь, тебе бы не помешало разбавить жизнь, добавив в неё чуточку реализма.

Стасику улыбаться резко расхотелось, так как в словах отца он уловил намёк на то, что Макс, делая ссылку на родительские права, может отобрать у своего живущего в кибер-пространстве чада единственную радость в жизни – мощнейший компьютер с шестиядерным процессором с видеокартами, количество которых пока ещё можно было сосчитать на пальцах, но посчитать общий объём оперативной памяти пальцев бы не хватило, и жесткачом, который может хранить на своих просторах до двух терабайт различной информации.

Откуда я всё это знаю? Просто всю среду, четверг и пятницу с утра до ночи слушала восхищённые дифирамбы этому зверю, который, кстати, так просто не упрёшь – он весит более тридцати килограмм (и это только системник), в исполнении Стаса, наконец-то накопившего нужную сумму (хотя что-то мне подсказывает, что ему в этом сильно подсобил мой папа, по совместительству его дядя, и собравшего себе друга своими руками. Своего монстрика братишка нежно любил. И подключив философское мышление и вспомнив умные словечки из курса психологии, которой решили мучать бедняг-десятиклассников попечители родительского совета вкупе с учительским составом и членами представителей РОНО, включив её в школьную программу, выдал:

- Папа, реализм – это больно. Все жизненные истории имеют неблагоприятные финалы. Жизнь – это, вообще, штука бессюжетная, но идейная – вспомни попытки коммунизма. И ты, рождённый в советском союзе, обрекаешь меня на жалкое существование?

- Сынок, - не ожидавший пламенной речи от своего обычно неразговорчивого дитятки Макс немного растерялся и воззрился на него двумя пытающимися срубить друг друга пешками. – Значит, - его вдруг настигло озарение, - ты считаешь, что влачишь жалкое, - тут его голос сорвался на визг, вторя эху двух неугомонных бабок с первого этажа, - существование?

А чего они, собственно, орут? Вроде как не знают, что Фео торчит тут, или, наоборот, слишком хорошо его знают и заранее за меня переживают? От этих мыслей стало ещё страшнее. А потом на сцену вылезли ещё два «модных» персонажа – копии нашего гопника. Эх, не зря у меня было нехорошее предчувствие.

2.2

Десантник активизировался, почесал клешней череп и с лёгкостью прибрал дверь с бессознательного Макса. Он чуть не грохнулся в третий на сегодня обморок от увиденного прикида «эмо-боя», но сдержался, лишь губы его предательски прошептали: «Мама». Он окинул нас, меня и Стасика, видавших всякое, взглядом, убедился, что мы в страну несознанки отправляться не желаем, и, взяв себя в руки, подскочил к потерпевшему и проверил пульс. Только тогда его лицо разгладилось, и он облегчённо вздохнул:

- Живой...

- Всё равно неясно, зачем вы к нам припё... то есть пришли, - продолжала я гнуть свою линию.

- Да я здесь, чтобы отблагодарить вас за проявленную доброту и благодетельность.

Это странно выглядело. Я бы могла понять, что он хотел меня отблагодарить после того, как я отогнала от него жуткую молодящуюся бабулю, но ведь не после того, как я бросила его в глубоком обмороке. И дверь нашу вышиб, это же каким сильным было желание выразить благодарность. Он серьёзно? Может стоило его тоже электрошокером обработать, но тот остался в руках Стаса.

- Хорошо, спасибо, - вымолвила я, придвигаясь к братишке.

- Пожалуйста.

- Вас, наверное, дочка прислала, да?

- Кто? – не сразу понял ВДВшник. Как только его родные терпят, такого тугодума. Он не перестаёт меня удивлять глубинами природной натуральной глупости. Хотя если сравнивать шкафо-форматных мужчин, то и мой муженёк вроде интеллектом не блещет. – А, да. Точно. Дочка моя добра сердцем, как и вы, Елена Родионовна.

- А откуда вы знаете, как меня зовут? – моё сердце забилось быстрее, чувство, что творится что-то неладное, заполнило меня. Я, уже не осторожничая, кинулась к Стасу, за его спасительную спину, но на моём пути двумя вражескими крейсерами стояли обморочный Максим и Феоклист: об первого я благополучно споткнулась, а второго снесла с ног, повалившись сверху. И он, сориентировавшись за сотую долю секунды, откинул под комод трость, перевернулся, подмяв меня под себя. Муравейник нереализованных гормонов вновь воскрес в его больших янтарных, с шоколадной крошкой в радужках, глазах, которые разглядывали меня сквозь опрокинувшуюся на лицо чёлку темных волос (я-то думала, их бреют на зоне), а татуированные руки немедля стали лапать меня за ягодицы, шепнув в лицо: «Чика, давай взорвём!»

В тот момент, когда я, вспыхнув как маковое поле, мысленно приготовилась расцарапать ему возбуждённо-радостную физиономию, меня одной рукой за шкирку вытащили из-под Фео и, как только я прекратила бултыхать ногами в воздухе, поставили на ноги:

- Елена Родионовна, я знаю, как вас зовут и где вы живёте. Неужели вы считаете, что с подобными знаниями я не могу знать, кто ещё здесь живёт? – убедительно сказал десантник, чем заработал моё ещё большее недоверие.

- И кто ещё здесь живёт? – спросила я, а Феоклист, приободрённый взглядами друзей, показывающих ему большие пальцы над головами стоящих в дверном проёме Серафимы и Агриппины, поднявшись с пола, стал приближаться ко мне, хитро подмигивая. Вероятно, ему казалось, что я с ним заигрываю. Вот же олух. Надо будет мейк-апчик смыть и показаться ему на глаза – тогда точно отважу от своей беспечной персоны.

Внучок Гриппа собственническим жестом положил свою тощую длань мне на талию и вытянул губы в трубочку, чтобы чмокнуть. Я скривилась и чуть не отправила наружу утренние блинчики и обеденные бутерброды. ВДВшник заметил действия моего соседа, впрочем, одновременно со Стасиком. Так что комплекс «на тебе сковороденью прямо в рыло» - «отхвати кулак-молот прямо в то место, куда ешь» оказал поразительное убойное действие, и теперь у нас было два «бездыханных трупа», скромно пристроивших свои тельца посреди коридора.

Повизгивающие бабки тут же метнулись реанимировать «ребёнка», приговаривая, что все вокруг бездушные сволочи, чокнутые бабуины, и вообще, у нас не квартира, а палата номер шесть. Под последним готовы были расписаться все присутствующие.

Отмер Пирожкович, который стал озираться по сторонам, заметив пропажу своей вековой рухляди:

- Украли! Ироды украли! – стал он потрясать на оставшихся двух гопников теперь кулаками. Кулаки у него были внушительными. Зачем ему нужна была трость, никто не знал, видимо, для порядку – ведь у каждого уважающего себя пенсионера-интеллигента, который ещё не достиг радостей маразма, она была.

Наш Пирожок был мужчиной хоть куда. Поговаривали, что в молодости он занимался шпионажем и состоял на службе у самого верховного вождя, а сохранился так хорошо, словно его искупнули в формалине, потому что с глубокого детства занимается восточными единоборствами. Но это были лишь слухи, хотя его подтянутая форма, озорной мальчишеский взгляд, подбородок взрослого самца орангутана, практически минимум морщин давали на это повод. Он был похож на американского актёра, который некогда играл роль Джеймса Бонда. Шарма ему добавлял даже цвет волос – цвет белоснежного снега на вершинах Альп, куда он, по слухам, ездит время от времени, чтобы погонять на лыжах. Особо фантазёрские соседи, думали, что он катается на сноуборде, а ещё каждый год летает на Окинаву, чтобы присутствовать в качестве жюри на мировых соревнованиях по карате, айкидо или ещё чему-нибудь – названия единоборств варьировалось. Эти экстремальные наклонности не вязались с интеллигентным видом Артура Елизаровича, но все как один считали, что он хочет отойти от прошлого, поэтому и прикидывается, так что в его случае фраза «Старость не радость» не имела никакой основы. Ему больше подходило дополнение: «А сплошной восторг».

3.1

Первым, что я схватила в руки, как только вырвалась из эфемерного состояния между утренней дрёмой и праздностью бытия, был мобильный телефон, доселе спавший сном праведника под моей подушкой. Остатки сна, прыгавшие по поверхности моего сознания, словно «вертолётики» по зеркальной «гладильной доске» озера, держали меня своими щупальцами уже не так крепко. 

Сознание пыталось прорваться сквозь тонкую полупрозрачную плёнку: рвалось, делая наскоки, видимо, воображая себя татаро-монгольским игом во главе со своим целеустремленным чернооким воеводой Чингисханом, натыкалось на преграду, содрогалось в конвульсиях от осознания собственной ничтожности, вновь наполнялось решимостью духа, повторяло попытки раз за разом и, в конце концов, пробило брешь в обороне, доказывая своим рвением общеизвестную мудрость, что под лежачий камень вода не бежит. Конечно, при определённых обстоятельствах, под правильным углом паркования камня в сочетании с верной точкой соприкосновения с поверхностью лежания валуна вполне возможно допустить, что вода туда и набежит, но если этот же «недвижимый» объект засунуть под банку и выкачать оттуда весь воздух, то попадание иных объектов, в том числе влаги, в зону вакуума становится невероятно затруднительным, практически невозможным. Так что активность прозы жизни своими недюжими стараниями вернула моё сознание, что окончательно выветрило из моей пустой блондинистой головы всякие намёки на недавнее бурление мечтательной сонной фантазии: миг – я помнила сон, миг – я его забыла. 

Вырвавшись из стальных его оков, я сразу вспомнила о своём муженьке, о котором, скорее всего, и были сны – это логично. Я и кинулась проверять, какую милую сопливую муру он мне написал. То, что вечером от моего благоверного никаких смсок не приходило, меня не расстроило, так как я наивно предполагала, что он, стилизуясь под серьёзного взрослого мужчинку, так скоро свои чувства проявлять не станет. Но с утра я ожидала получить самое простенькое «доброе утро, принцесска», причём я даже не настаиваю на «принцесске», пусть будет просто «малышка», «детка» или что он там ещё любит говорить. В общем, меня устроила бы даже простецкая «доброе утро», но получила нечто иное. А именно: «НЕ ЗВОНИ МНЕ БОЛЬШЕ НИКОГДА!» от… Оливера.

Сообщение повергло меня в некое состояние анабиоза, и моему беспечному ворочанию в кровати пришёл конец: мозг стал просчитывать всевозможные варианты, чем же я могла ему досадить. Ничего путного на ум не приходило, да и мои звонки, в ходе которых я желала разъяснить ситуацию, отсылались к механическому голосу вежливой тётеньки, с достоинством сообщающей, что «абонент находится вне зоны действия сети или выключен, попробуйте позвонить позднее». 

Я ещё минут пять переживала на эту тему, вздыхала, прижимала к волнующе вздымающейся груди (ха-ха, да нет, конечно, моя грудь осталась недвижима, всё же всколыхнуть то, чего особо-то и нет, не всякому Копперфильду дано, а уж мне так тем более) заломленные скорбно руки, потом вспомнила о Шере и теперь мои мысли стали откровенно странными.

Олли тут же покинул территорию моего мысленного аэродрома, где дореволюционными кукурузниками мысли, выстроившись в «кубанскую этажерку», с жизнеутверждающими надписями, типа «не ссы, подруга, Тёма просто ещё спит», «Артёмка телефон посеял – он тот ещё балбес, ему можно», «Артём боится», летая по небу моего сознания, сбивали вражеских лётчиков с не менее жизнеутверждающими надписями: «да ну нужна ты своему Охренчику, как корове седло», «нефиг ушами хлопать, слоняра, ещё взлетишь», «вот тебе кляп – заткни фонтан неуёмной фантазии» ещё на подлёте.

Воздушные бои шли быстро, экспрессивно, катастрофично, захватывающе и несколько грустно. Я бы могла так весь день проваляться в ожидании его звонка, но даже не знала, что я ему скажу.

Всё же решив, что солнце не зря так нещадно слепит глаза, я, повернув голову, наконец-то, заметила её – Соню, от неожиданности перепугалась и, ойкнув, низверглась с кровати прямо на пятую точку, заработав на мягком месте бонусом дополнительный синяк. 

Даже руку не подаст, исчадие глубин подземных. Но моей сестрёнке было явно не до моего феерического полёта и на моё скомканное приветствие она не повелась. Сестрёнка сидела на своей кровати, не шелохнувшись, и как зомби таранила меня затуманенным взглядом глаз, не спавших всю ночь, красных и маниакальных. На её лбу пролегали недетские морщины, спутанные волосы трансформировались в самое настоящее воронье гнездо, а под глазами темнели неизменные спутники трудолюбивой заводчанки – круги – таким образом её организм выставил табличку о своём закрытии на срочный ремонт. 

Если бы я обладала способностью к чтению мыслей, о чём в последнее время я стала задумываться частенько, то могла узнать, о чём думает сиё неугомонное создание и почему сейчас оно мрачно. И тогда меня собакой Баскервилей загрызло бы чувство вины на радость Сонечке. И на радость Шеру, наверное, ведь тогда ему не пришлось бы объясняться со мной, решать судьбу наших дальнейших отношений, строить нашу ячейку в социуме. Это пугало меня, а уж его и подавно. Но мысли читать я не умела.

Я невольно вновь вернулась к размышлениям о Шере.

3.2

Соня вылезать из транса не торопилась. В её мозгу дикими скакунами с погоняющими их есаулами из степей проскакивали события прошедшей недели.

Три слова: я тебя люблю. Луну дарю.

У меня в руках цветы – приди к фонарю1

Примерно такими словами в шутливой форме, но с некой обречённой преданностью её ежедневно преследовал Оливер Басс, изрядно капая на нервы с первого свидания в морге. Она видела в нём превосходного человека, доброго, милого, пушистого, в точности как её полоумная сестричка, – её раздражало это до тошноты. Но он запал ей в душу и заставлял чувствовать себя рядом с ним не такой уж и дурой. 

Хотя дурой она никогда не была, и Оливер это прекрасно видел. Он, будучи человеком проницательным, многое подмечал, ничему не удивлялся и вёл себя с ней всегда достойно и уважительно.

А ещё он кучами закидывал её сообщениями, иногда глупыми, детскими, которыми впору обмениваться восьмиклашкам, впервые помутившимся разумом, такими, как это перед сном:

«наипрекраснейших»

«удивительных»

«завораживающих»

«замечательных»

«незабываемых»

«таинственных»

«необычайных»

«шоколадных»

«сказочных»

«красивых»

«сладких»

«нежных»

«милых»

«СНОВ!»

Ещё чаще он закидывал её муками своей музы – потугами гениального рифмованного бреда собственного сочинения, а порою, его сообщения носили более глубокий характер, и он присылал строчки из классических произведений, невольно угадывая те, которые были нежно любимы Соней:

«Я твой король Любви - единственный король,

Который, может быть, заслуживает власти!»2

Конкретно в этих строках Соня, кроме его вездесущей любви, которую Олли пытался пропихнуть во все отверстия, попадаемые в поле его видимости, ничего и не замечала, но Артём Охренчик, знающий брата как свои двадцать пальцев, не задумываясь, отметил бы «хорошую мину при великолепной игре» и поднял бы его имя в турнирной таблице на самый топ, а сам в который раз усмехнулся бы себе под нос и подивился поразительной схожести Оливера на самого Сирано, страдальца и паяца. Но кроме Шера, находившего в произведении себе аналогию – Ле Бре, друга Сирано, такое мог предположить лишь дикий любитель фантастики, так как о натуре братца кроме него не знал никто. Соня о струнах его души была не осведомлена, а если бы была, ей это не понравилось бы абсолютно. 

Но она уже не так сильно презирала его за проявленные чувства, ей даже льстило его внимание – ну и что с того, что у них ещё не было даже самого простого мультяшного поцелуя, ну и что с того, что она не подпускает его к себе и на метр! Всё это так неважно, когда она желает мести его брату и пока не замечает, что на горизонте, спионеренными с Вегаса мигающими вывесками маячат нехилые возможности благоустроить свою судьбу с Оливером, забыв о дурных мыслях. 

Но дурные мысли они на то и дурные, что не желают оказаться похороненными заживо в теле юной мисс Матвеевой, будучи пресечёнными в корне. Или это мисс Матвеева сама не желает делать из головы кладбище для этих дохлых плохих мыслишек. Не суть, факт оставался фактом, они продолжали плодиться и не оставляли тело бедной девушки, совершенно запутавшейся и видящей смысл лишь во мщении, хотя она уже и не так яро отстаивала свои некогда пылкие чувства. «Из всего, что вечно, самый краткий срок у любви,» - гласит народная мудрость, с которой Сонечка ещё ознакомиться не успела, но находилась на пути к осмыслению этого факта лично.

А пока на её шее висел забавный кулон в виде скрипичного ключа на змеящейся серебряной цепочке, в голове зижделась тысяча тёмных темных идей и перед глазами картинки весёленького похода на вечеринку мэра, где её самоназванный принц веселился тем, что в режиме рыцаря чинил вышедшую из строя сантехнику, сменились на картинки бурного на эмоции воскресного вечера.

После доскональной поверки каждого уголка «Crazy World», когда они с Егором окончательно убедились в том, что сестричка территорию покинула, а созвонившись с другой парой искателей, Лизой и Лёшей, и узнав, что её нет ни дома, ни в школе, ни вообще нигде, где она предположительно могла бы быть, они предприняли контрольную попытку дозвониться до неё, но и та потерпела крах. Предельно огорчённые родственнички дружно, не сговариваясь, решили проведать также и студию звукозаписи Оливера: так как Егор искал в компании сестрёнки Басса, а Соня же, в свою очередь, искала Шера, считая, что раз они с братом такие великие друзья, – он вполне мог воспользоваться его студией для занятий непристойностями с «хитрой бестией» Леной.

Они долго себя корили, что не додумались прийти сюда раньше, застав весьма прозаичную для криминального телевизионного канала картину: несколько парней в яркой свободной одежде урбан-стайла в чёрных масках с прорезями для глаз затащили в гигантский джип безвольно болтавшегося в их руках человека пропорций Оливера, решил Егор; пропорций Хренчика, решила Соня. Машина тут же сорвалась с места, а пребывающие в ступоре брат с сестрой хаотично оглядывались в поисках тачки, чтобы организовать погоню.

4.1

Соня пожала плечами:

- Ольку? Знаешь, ненавидела, хотела ему морду расцарапать, - начала она говорить, а Егор почувствовал, будто рядом с ним сидит не милое дитя двадцать первого столетия, а средневековая ведьма, которую привязали к столбу и сейчас, перед своей физической смертью путём сожжения, когда факел уже брошен в небрежно сваленный, но тщательно отобранный хворост, она швыряет в толпу проклятия, рифмуя их на ходу в своей устрашающей тональности и ударяя по болевым точкам, - и кишки наружу выпустить, а потом оторвать руки и нокаутировать ему расцарапанный фэйс его же кулаками. – Потом сделать вид, что жалею, подобраться ближе, вызвать доверие и ударить в спину приготовленным заранее кинжалом – вырезать спинной мозг, сделать петлю под потолком и повесить его на ней, наслаждаясь видом подрагивающих в предсмертных конвульсиях «Эир Форсов», а в довершение банкета, пока он ещё не добрался до конечного пункта хода своей электрички – станции «Содом и Гоморра» и не прервал увлекательного путешествия, выдрать ещё бьющееся сердце, подключить его к источнику питания и загнать его на фанатском сайте за кругленькую сумму, - она хищно тёрла ладошки, предвкушая денежки, когда поймала заинтересованный взгляд братца, но растолковала его не совсем верно: - А что? Ему-то уже всё равно, а мне новенькие сникеры не повредят.

- Что же так мелко плаваешь, систер?

- То есть? – свою идею с обновлением коллекции любимой обуви она считала если не идеальной, то близкой к таковой.

Но Егор говорил о другом – его не устраивала возможность, хоть и словесная, Оливера отсидеться в этих библейских городах и пропустить самый «кайф»:

- Небесный огненный дождь? Как-то это – мелковато?.. Его надо прямо к Люциферу, чтобы тот жрал его своими тремя пастями...

- И это меня считают маньяковатой личностью? – тихо прокомментировала Соня, отрезвив слегка озверевшего братца.

- Прости, увлёкся, - отвёл он глаза.

- Но всё равно мне приятна твоя лесть, - расплылась в широкой улыбке Соня, а он посмотрел на неё хитро, с прищуром, они оба прекрасно друг друга поняли: не нужно было пояснять, что её по-детски радует причисление собственной персоны к величию всей Галактики, которое так безбожно предал её парень.

- Выключай уже «умную» и прекращай так безбожно палиться, - наконец, высказался Егор, в душе хохоча и не желая прекращения трансформации сестрёнки.

Девушка стушевалась, она забылась, заговорилась, а ведь старалась обычно косить под дурочку. Егор это давно разгадал, и её дальнейший фарс, по меньшей мере, бессмысленен. Если уж честно, то для Егора натура Сони никогда не была секретом, но сегодня, сейчас, впервые, отодвинув на задний план свою злость на Оливера Басса, он испытывал истинное блаженство от разговора с сестрёнкой, какими бы грубыми не были её слова.

- Да и эта классовая ненависть мне порядком надоела... – приняла она решение не обращать внимания на егоровы суждения.

- Значит... я был прав – ты его не ненавидишь? – его настроение вновь стало мрачным.

- Это ещё ничего не значит... – потом она задумалась над тем, что Оливер её, в принципе, не очень сильно предавал (отправил Ленке пару СМС, пару раз встретился, скотина), даже цепочку клёвую подарил, вспомнив о которой она тут же принялась щупать, проверять, не потеряла ли; но вот кое-кто другой был рождён как раз для того, чтобы жарить свою попку в Аду, перескакивая с одной раскалённой сковороды на другую, и так бесконечно. – Знаешь, его кретина-братца я бы с удовольствием отправила к поясу Тол...

Но её слова оборвались и остались вовсе неуслышанными из-за того, что преследуемый ими джип заехал на частную территорию охраняемого коттеджного посёлка, что мигом отвлекло брата и сестру от их архиважного разговора.

- Вот же чёрт! И что мы теперь будем делать? – в сердцах воскликнула Соня, с силой стукнув по панели и чуть не разбив телефон, который секунду назад достала из кармана, чтобы вновь перечитать сообщения, отосланные Оливером сестричке.

- Прорываться, - подмигнул ей брат, в котором неожиданно проснулся дух охоты и который в чувствах сестры к парню, играющему на два фронта, решил разобраться по ходу дела.

- Я думала, белые жители туманного Альбиона обратят тебя в свою веру, и ты станешь после возвращения чопорным себялюбивым эгоистичным «альбиносом», - она заржала на манер профессиональной театральной клаки, - но ничё, такой же остался, прививку, наверное, сделал.

- Твой каламбур меня умиляет, Саннетт.

- Спасибо, брат, - она шуточно ему поклонилась. – Какой план?

Плана у них не было, зато здоровый энтузиазм, припасённый в пятых точках, не давал о себе забыть. Да и судьба своевольным жестом решила их наградить нематериальной кроличьей лапкой, которую сунула Соне в карман джинсов. Они решили, что не оставалось другого выбора, кроме как штурмовать забор в более-менее неприметном месте, оставшись незамеченными охраной.

Оказавшись внутри, они обнаружили типичный коттеджный посёлок с центральной дорогой и домами по бокам, а также огромным количеством флоры. Передвигаясь дворами и кустами, обмениваясь колкостями и умностями, они искали нужный дом, у которого, по всем законам жанра, и должен был быть припаркован преследуемый автомобиль.

Егор шёпотом продолжил свой допрос:

- Как ты можешь с ним встречаться? Тебе не противно?

4.2

- Сонь, смотри, джипарь! – окрикнул сестру Егор.

Она оглянулась, зацепила взглядом знакомый номер стоящей во дворе чёрной машины и тут же скомандовала:

- Так, я к тачке, ты – за ними!

- Да нафиг они нам нужны? Пусть валят!

- Бабулька и Господь тебе не простят, - припечатала Соня. - А в доме, между прочим, тот, кого я лично хочу прибить, так что это не обсуждается! – Егор, щепетильно относящийся ко всем бабулькам планеты просто не смог оставить это без внимания и побежал ловить уголовные элементы.

- Значит, ребята, решили устроить тусовку? – прошептала она в сторону затаившегося дома, свет из окон которого мерно заливал лужайки.

Он показался ей подозрительно знакомым. Ещё минута воспоминаний и в голове кусочками пазла стали складываться картинки, а вместе с ними и воспоминания – не особо приятные, немного болезненные, но реалистичные.

Ещё в самом начале, когда они только познакомились, и о том, чтобы встречаться с Шером, она ещё и не мечтала, он привёз двух хорошеньких девочек на выходные в коттедж к другу, в этот самый коттедж. Одной из девочек была Соня, другую девушку сейчас никто и не вспомнит. Шерхан наивно предполагал, что девочки-цветочки с удовольствием кинутся в его объятия, но не тут-то было – Соня, которую он стал умело склонять к физическому контакту, отметелила его, вспомнив уроки самообороны. Она сбежала, а подружка осталась. Соня злилась на него, на себя, а потом решила высказать ему всё, что думает, но оказалось, что Шер тот вечер слабо помнил, был сильно пьян: творил глупости и непристойности. И будучи уверенным в своей правоте сказал, что малолетними дурами не интересуется. Это её задело, захотелось доказать, как он ошибается, а там она и сама не поняла, как воспылала к нему чувствами. Верно говорят, от ненависти до любви один шаг.

Последние воспоминания охладили пыл по операции спасения Шеридана, но полностью его не изгнали, так что девушка не ушла, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Она лишь покрепче сжала в руке мобильник Оливера, который собиралась использовать в качестве оружия. Затем собрала остатки боевого духа, прошептала про себя: «Вся твоя жизнь – это бой. Весь твой бой – это жизнь!» и в сопровождении фонограммы из собственного крика «банзай!» ринулась внутрь дома.

Прихожая, плавно переходящая в зал, встретила её уютом и теплом собравшейся здесь компании парней, которые, мирно расслаблялись под освежающим кондиционером. При виде влетевшего торнадо в виде ворвавшейся к ним на огонёк встрёпанной девушки, они встревоженно переглянулись, а сидящий ближе всех ко входу Владимир, владелец коттеджа, отхватил от неё презент – в его лоб полетел многострадальный мобильник, чей хозяин, завёрнутый в персидский ковёр ручной работы, лежал посреди комнаты и пытался собрать глаза в кучку.

Владимир, получивший предательский удар, низвергся со стула и, стукнувшись о белые «Форсы» пленника, кубарем отправился на пол, костеря наглую девчонку.

- Вы чё, придурки совсем? – не обращая внимания на свою первую жертву, взревела Соня, оглядывая вместо Шера своего парня Оливера, который, мягко говоря, был не в форме. Она не почувствовала ни удивления, ни облегчения, ни радости от рокировки парней, лишь дикое желание раскидать всех придурков из FJB по стенкам и сказать над их хладными трупами что-нибудь монументальное.

- Э-э… Сумасшедшая девочка… - прошептал Джава, переводя взгляд с распластавшегося на полу друга на неё, и обратно.

- Сонечка, - прошептал умирающим голосом Оливер, который попытался вложить в свой голос максимальную долю позитива. «Хреново получилось,» - констатировала безжалостная девушка и начала его разматывать, перевернув лицом вниз.

- Ты что делаешь? – кинулся её оттаскивать Малик, а она, не будь дурой, поставила ему больнющий щелбан на лбу. Малыш взвыл и отскочил.

Потягивающий в уголке кофе Дэн посчитал момент благоприятным, чтобы напомнить о себе:

- Кхм...

Ноль эмоций на него.

- Оливер, что здесь творится? – девушка попыталась разузнать лейтмотив ситуации у виновника «торжества».

- Кхм! – он повторил попытку, прочистив горло.

- Чего? – огрызнулась воинственная девушка.

- Сонь…

- Да, Дэн?

- Ты как сюда пробралась?

- Меня примчали крылья любви, - она сказала это таким мрачным тоном, что в мыслях всех присутствующих «крылья любви» трансформировались в сухие жилистые махалки грифа с минимум перьев.

- Что это значит? – задал вертевшийся у каждого на губах вопрос Джава.

- Вы украли моего парня, закатали его в палас, джентльмены удачи, @Нецензурная речь@! Мне в каком моменте радоваться надо? А? Подскажите.

- Твоего парня? – это они произнесли хором абсолютно не верящим тоном.

- Да-да, моего парня. И почему это ввергает всех в шок? О, вы, наверное, тайно лелеяли надежду со мной встречаться, да? Обломчик, мальчики, у мну уже есть любовь-морковь и все дела, тру-ля-ля. Раскатывайте обойки, что тщательно накатали! – она воздвигла свою ногу на «рулон» в позе победителя, заставив Оливера неопределённо хмыкнуть от дискомфорта.

- Погоди, а как же Лена, разве он не клеится к ней? – промямлил Малик.

5.1

Видимо, сестру взбесило щёлканье моих пальцев прямо перед глазами. Иначе зачем было набрасываться и стучать подушкой по моей многострадальной голове, которая и так с трудом поддаётся мыслительным процессам, тем более с утра, маниакально приговаривая что-то непонятное сквозь зубы? Кажется, у Соньки шарики за ролики закатились, о чём я ей и сообщила, как только чудом проходивший мимо нашей комнаты Стасик (проспав под утро около трёх часов и испытывая при пробуждении естественные позывы, ещё не проснувшись до конца, братишка немного заблудился в квартире и завернул в обратную от санузла сторону, попав к нам, а может, всё это божье провидение?) вновь «примерил» на себя костюм «Супермена» и оттащил взбешённую сестричку. Та ещё для приличия побилась немного в истерике в его руках, потом обмякла и утопала в ванную комнату охладиться, а я, честно говоря, так и не поняла причины её странного поведения. Всё же зря я так некультурно пыталась вывести её из транса. Да и красные глаза служили сигнализатором опасности.

Стасик тоже выглядел недоумённо:

- Ни хэ себе БГ!

- А?

- Battleground, говорю, у вас тут нехилый… - задумчиво протянул братик, осматривая комнату, потом его взгляд остановился на мне.

- Ясно, - кивнула я головой, даже на сотую долю не зная, что есть такое таинственное «battleground».

- В смысле, поле боя, - пояснил Стас довольно тихо, его заинтересованный тон сменился на несколько испуганный, а глаза стали с два чайных блюдца, из которых так любит хлебать чай моя бабуля. – Так что это было?

- Понятия не имею, - пожала я плечами, разминая рукой свой покорёженный попец. Вот и новый синяк нарисовался. Любят они моё тело.

Братишка же, в свою очередь, уносить свои нижние конечности не собирался. Он пялился на меня, задумчиво хмуря брови, отчего на лбу образовывалась V-образная морщинка, такая же появлялась и на лице Сони, и на бабулином, когда их что-то не устраивало или когда ответ, полученный собственным скудным умишком в результате решения на несколько страниц, не сходился с тем, что прописан в решебнике, а у бабули: когда вместо отвара от кашля получался отвар для повышения эрекции. Да-да, было и такое однажды.

Мужичонка – косая сажень в плечах, рост под два метра, рыжая рванина волос на голове, специфический говорок – из соседней деревни, приболел и притащил своё тельце для, цитирую: «изгнания беса треклятущего из тела могучего», как этот «юморист» прозвал ангину. Почему-то многие, кто бабушку Раду знал лишь заочно, считали её матёрой ведьмой, способной навести порчу, приворожить молодого человек и всё в подобном духе, а все её отварчики называли не иначе, как зельями. Она никого разубеждать не торопилась, лишь усмехалась людской вере во всё сверхъестественное, а для особо верующих специально нашёптывала выдумываемые на ходу стишки-заклятия, «колдуя» над котлом. Да, кстати, свои отвары она варила исключительно в котле над открытым пламенем, так как это способствовало лучшему насыщению жидкости целебными свойствами, выделяемыми из трав и кореньев, но Егор меня всегда убеждал, что наша бабуля ведьма. А я в это наивно верила лет так до пятнадцати. Вру, до десятого класса я верила, пока не влюбилась в Алексея и не захотела избавить его от пагубной неестественной любви к «игрокам из своей команды». Тогда-то бабушка и поведала, что зелья её к колдовству никакого отношения не имеют, без конца веселясь и умиляясь тому, какая же я наивная, как чукотский потомок первого оленевода.

Вот и этого рыжего самца орангутанга она разубеждать в своей экзотерической сфере воздействия разубеждать не спешила, но настолько увлеклась процессом наведения антуража: крикливый хриплый старческий голос, скрюченные пальцы, небывалые готические названия, пугающие слух и наводящие божественный трепет, для самых обычных ромашек и одуванчиков, что не заметила, как Рыжуля, её любимая кошка, прыгая по комнате, навернулась и случайно перевернула страничку из книги рецептов, загримированной под старинный фолиант со страшными магическими заклинаниями. Таким образом, вместо средства от осипшего покрасневшего горла, бабуля ссинтезировала жидкую «Виагру», а после того, как еле упаслась от ошалевшего мужчины, который решил залпом осушить лекарство, думая, что так надёжнее, но в результате ощутил действие препарата по полной, наконец-то заперевшись в доме, хмуро обдумывала, что же она сделала не так. На суетящуюся у её ног Рыжулю она внимания не обращала, искренне полагая, что сама что-то упустила, поэтому на её лбу ярко проступала V-образная морщинка, как и сейчас у моего братишки, свидетельствуя о работе мозга.

То, как он меня оглядывал, мне не сильно нравилось. Может и не модель я с обложки его любимой «Игромании», да ещё с утра вся опухшая, одета в пижамные штаны и майку, но неужели всё так плохо?

Развеивать мои сомнения Стасик не спешил:

- Это Сонина работа? – поинтересовался он осторожно, будто заделался в сапёры и ступал по минному полю с профессиональной лопаткой.

- Ты о чём? – я не понимала. Утро же, братик, я ещё не проснулась, мозги ещё в кучку не собрала, так что стала лихорадочно оглядываться в поисках «Сониной работы».

- Не суетись, Лен, расскажи, как есть, - тоном опытного психоаналитика продолжил вещать братик, медленно приближаясь ко мне с желанием успокаивающе погладить по голове. По многострадальной голове. Это перебор, по-моему.

- Руки, Стас, - взбрыкнулась я и стала отползать к окну – его вид меня пугал. – Что с тобой?

- Со мной? Э-э… не в пример тебе, всё зер-гудно.

5.2

С такими грустными мыслями я добрела до зеркала и только тогда мне разъяснилась истинная причина поведения Стаса – моё лицо, хоть и немного посвежевшее (ну, капелюшечку), все же представляло из себя сплошной синяк. Выглядело оно страшно, неудивительно, что мужчина в лице братишки испугался, но что ставит его в выгодное для него положение, виду не подал, а наоборот, пытался помочь. И даже выдвигал версии в оправдание.

- Насмотрелась? – мрачно донеслось с его стороны.

Я неуверенно кивнула:

- Ага.

- А теперь шутки в сторону. И не переводи тему, называя меня наркоманом – не действует, - вообще-то, подействовало, но я же не знала тогда, что тему перевожу, оно само вышло. – В общем, я жду подробного рассказа, - он сложил руки на груди, до жути напоминая недовольную Соню.

Вот только мне было не до смеха.

- Какого рассказа ты ждёшь?

- Детального. Чтоб ярко и подробненько всё.

- Почему ты решил, что я расскажу?

- Потому что, - своими следующими словами он меня удивил, чуть ли не в ступор вогнал: - когда сестра бьёт сестру – это полный капец.

В результате его слов меня постигла участь нервного шизика – я стала истерично ржать, повизгивая и похрюкивая. Стас совсем разуверился в своих менторских способностях, его плечи опустились, взгляд поник, но тревога засела в его глазах прочно. А ещё, мне показалось наверное, но там, в зрачках, я заметила отблеск тёмной тучи, которая нависла над моей головой, потрясая своими габаритами. Я тут же принялась смотреть, есть ли она в реальности, но кроме розового абажура, одиноко отсвечивающего стеклянной лампочкой, ничего не обнаружила, зато панический ржач прекратила и стала втолковывать братику, что сестрёнка меня на самом деле не била.

Разговор затянулся надолго, Соня меня выручать не торопилась – она беззаботно бултыхалась в ванной, дядя храпел у себя в комнате, о наличии в квартире Егора и папы я сомневалась – уж они, услышав устроенный мной и Стасиком дуэтный балаган, пришли бы на помощь, так что задача была свалена на мои хрупкие женские, даже подростковые с виду, плечики.

Но меня спас звонок. Трепыхающиеся под одеялом звуки саксофона, которые издавал мой мобильник, положили конец нашей распре, и Стасик, подслушав, что я ухожу к Лесе, ушаркал восвояси с пренедовольнейшим видом, что-то бурча себе под нос про «дефматч и жёсткий анал» (я очень надеюсь, что ослышалась!), который он собирался кому-то устроить. Он ускакал и занял боевую позицию на входе в ванную, чтобы не упустить сестричку, и не теряя времени, стал сразу нудить под дверью.

Я воспользовалась случаем, быстренько оделась в свои старые вещички (Сонину одежонку запихала ногой под кровать, предварительно обнюхав, запашок был ещё тот), забежала на кухню, стянула из холодильника кусок сыра, ополоснула лицо, обулась, зажевала арбузную жвачку и выбежала в подъезд. Там кое-как у окна нанесла грим и побежала на остановку. То есть медленно побрела, потому что тон подруги предвещал ураган, а мне в эту атмосферную стихию попадать ой-как не хотелось. Таким образом и такси я вызывать не стала, чтобы потянуть время.

На выходе из подъезда со скамеечного форума на меня косились Сера и Грипп. Их вроде только вчера забрали в больничку, а они уже здесь сидят и треплются вместе с Афанасьевной, бабулькой с золотым зубом и мистической внешностью, с соседнего двора. Кажется, они рассказывали ей о вчерашних происшествиях, причём приукрасив всё до фантастических размеров. Увидев меня, они тут же заглохли, как два стареньких трактора, обнаруживших практически на подъезде к сараю, что оба стыренных у колхоза снопа сена растрепались по дороге. Афанасьевна же стала прожигать меня своими чёрными как смоль глазами. Почему-то её взгляда я всегда боялась, она будто всю душу наизнанку выворачивала и читала, что же написано на скрижалях моего бытия. Но никогда не говорила, что именно. К тому же, к её исконной внешности гадалки, с коей я её ассоциировала, способность видеть нутро человека очень вязалась. Да и цветастый платок, в который она куталась не по погоде, дорисовывал образ.

Прекратив откровенно пялиться на неё, я уже собиралась смыться, как вдруг ощутила острую вину из-за Феоклиста. Нет, я не оправдывала его хамского поведения, но уже давно простила, он ведь всё своё юношество провёл, скитаясь по казематам, страдал воздержанием и девушки в его кругу общения отсутствовали, вот он и не наловчился быть интеллигентным, как Оливер, например, или хотя бы как Шер. Нет, сейчас не время думать о том, какое он динамо. Сейчас на повестке дня – Фео.

- Извините, - обратилась я ко всем старушкам сразу, чтобы не обделить ни одну, - а как состояние Феоклиста?

Сера тут же приняла боевой вид, а Грипп – затравленный. Афанасьевна же никаких ни тело-, ни мимико-движений не сделала, лишь её черные волосы, торчащие из-под платка, трепал немного лёгкий ветерок.

- А что тебе, убивица, надо? – вкрадчиво поинтересовалась Серафима.

- То есть «убивица»? – я побледнела и готова была грохнуться в обморок. – Он что… умер?

- Типун тебе на язык, - хором обрадовали меня Сера и Грипп.

- Ох, прям гора с плеч, - обрадовалась я, плюхаясь на скамью к бабушкам – меня ноги не держали от пережитой секунды потрясения, а распластаться на асфальте я ещё не была готова.

- Ты убить хотела, моего драгоценного внучка, да? – прямо на ухо прошипела мне Агриппина.

6.1

- Оливер? – неверяще спросила я, а моя челюсть, кажется, отправилась искать себе место парковки на бордюре, около моих ног, облачённых по случаю жаркого летнего дообеденного солнцепёка во флип-флопы (как научил меня называть обычные сланцы Егор).

- Оливер, - глубоко кивнул друг, продолжая улыбаться.

Определённо, не зря он так популярен среди девушек – его улыбка может свести с ума, даже несмотря на то, что в глазах залегла некая усталость, будто он полночи батрачил, таская на своей звёздной спине мешки с картошкой и свёклой, а остальные пол ночи мучился бессонницей, осознавая, что тех жалких пятисот рублей, которые он только что заработал, хватит разве что на праздничный веник из полевых ромашек, а никак не на достойный букетище. Но эта искорка усталости не помешала мне поддаться на чары его мимики, и я начала улыбаться в ответ. Самопроизвольно. Уголки губ просто не поддавались контролю.

Олли, удовлетворившись произведённым эффектом, поспешно выскочил со своей стороны и, обогнув в три прыжка машину, открыл передо мной дверцу. Мне оставалось только вновь умилиться его безупречным манерам и поблагодарить:

- Спасибо.

- Милая, тут «спасибо» не отделаешься, - заговорщицки прошептал он, а когда я попыталась возразить, приложил палец к губам: - Тсс!

Далее последовал мой жесточайший допрос на тему «Почему ты просил никогда тебе не звонить?», который, он, к слову, выдержал. Оказалось, что у него стащили телефон некие «бесчестные граждане», а потом, видимо, всему списку контактов отослали разных дурацких СМСок. Пришлось его пожалеть и простить, а также совместно проклясть антифанатов его творчества.

На все мои дальнейшие попытки узнать, куда мы едем и зачем, он отмалчивался, лишь криво усмехаясь и хитро строя мне глазки. Жалобы на то, что меня ждёт подруга с истерикой он игнорировал, говоря, что не задержит меня надолго. Зато его веселил мой «уморительный» вид, а также запыхавшееся лицо, с каким он меня встретил – я же улепётывала от опасных бабулек, ещё бы я не была взволнована, и он меня подкалывал на эту тему. Я пыхтела, как допотопный паровоз, но суперидеи Серы и Гриппа раскрывать не стала – об этом хотелось поскорее забыть и не вспоминать, как страшный кошмар. Подумать только – Агриппину в родственницы! Да это же, как скажут Матвеевы, когда узнают, «об стену убиться» покажется лёгкой смертью.

По пути я также продолжала поглядывать на экран мобильника, в ожидании звонка от Тёмы, но он молчал, всё было глухо, как в танке. В конце концов, Оливер спросил, почему же я не свожу взгляда с экранчика, а потом сразу же сказал, что это я от Шера жду вестей. 

- Напиши «Не буду тебе навязываться, но хочу оградить от неприятностей...», - посоветовал он, так и не дождавшись от меня подтверждения догадки, - прибежит как миленький – мужчины трусливы.

Олли довольно усмехнулся, я тоже улыбнулась шутке, затем стала спешно выдумывать ответ, чтобы не посвящать его в мои глупые переживания. Какой-то сотой долей своего подсознания я представляла, что с моим муженьком могло произойти что-то серьёзное, но продолжала быть уверенной, что он не хочет мне звонить – вот так всегда, я предполагаю то, что по сути, должно меня ранить, а не то, что могло причинить боль ему. Может это и эгоистично, а может наоборот, не знаю – но думать, что с ним могла случиться беда, мне не нравилось. 

Таким образом, я соврала другу, что пытаюсь сочинить сообщение для Леси, чтобы она не сильно ругалась моему опозданию. Оливер над моими потугами поржал и помог составить сообщение подруге. Она мне перезванивать не стала, но прислала ответ, что смерть моя будет долгой и мучительной, а ещё пошловато-извращенской.

Вскоре мы подъехали к модному торговому центру, который по своей территории уступал разве что «ИКЕА» и «Оби» вместе взятым. Сам он был двухэтажным, но весь первый этаж уделялся под парковку, а весь второй – под брендовые магазинчики и кафешки. Чтобы обойти всю территорию надо иметь крепкие ноги и упорное желание. Ещё недавно я и не подозревала, что у нас столько торговых центров в городе, сама я по ним не ходила, и убеждала в этом Леську. А сейчас чуть ли не каждый день в них бывала.

Теперь я знала, что у нас в городе два торговых центра: «Golden City Life», где меня одевал Шер, и «Rock your Life», куда меня привёз Олли. Если судить объективно, то первый был более интересен, ведь он включал не только магазинчики, но и развлекательно-увеселительные заведения, да и назывался культурно-развлекательным комплексом, зато второй был более любим неформальным контингентом местной молодёжи – здесь можно было одеться представителю любой субкультуры. 

Оливер рассказал, что раньше здесь частенько случались драки между этими представителями, так что руководством было решено довести количество охраны до критерия «навалом», да ещё ко всему прочему облачить их всех в военную форму – крепкие брутальные мужчинки с волевыми квадратными подбородками, приодетые в милитари, наводили на всех священный ужас, в итоге территория стала нейтральной. Именно «Rock your Life» любители поконфликтовать без мордобоя выбирали для выяснения отношений. Нередко здесь, проходя мимо кафе-мороженого с воздушным невинным названием «Blue Clouds», интерьер которого на самом деле включал голубые тона, можно было заметить, как за круглым столиком на двоих сидели друг напротив друга два набыченных персонажа: панк с воинственным ирокезом и кучей проколотых местечек на теле и разукрашенный с ног до головы татуировками бритоголовый ненавистник наций (а вот интересно, знай они перевод названия кафе, они бы сюда завернули свои башмаки сорок пятого размера?), которые вот так простенько за вазочкой мороженого обсуждали недостатки друг друга.

6.2

- Риффы? – не удержалась я от следующего вопроса, в моём представлении рифы были только коралловыми. Но оказалось я не просто профан в музыке – я вообще полный ламер, этому слову меня Стасик научил.

- Рифф – это короткий фрагмент в музыке, который имеет свойство повторяться. Проще говоря, именно по нему и узнаётся песня. В роке, в который ударился наш Найсик, - тот, как услышал своё прозвище, принялся хлопать глазами и улыбаться, - риффы и дают мощное звучание – они проигрываются в сочетании с дисторшном.

Я промычала что-то непонятное, но в целом, теперь мне становилось яснее. Оливер вальяжно потянулся, не отпуская мои плечи, в его глазах горел азарт, он уже собирался продолжить объяснять, что есть такое «дисторшон». Найс сидел на корточках перед своим гуру в мире нот и аккордов, мечтательно закатив глаза и не дыша, а девчонки, грустно махнув хвостиками от того, что так и не узнают значения этого замысловатого слова, убежали обслуживать только вошедшую парочку скейтеров. Не прошло и пары секунд, как парни заприметили знаменитость и потеснили на полу Найса, припарковав свои пятые точки на принесённых с собою скейтах:

- Оливер Басс?

- Ништяк, Флэх!

- Полный ништяк, Димон! – они сделали кулаками фист – ударили кулаки друг о дружку. – А это твоя девчонка?

Мой дружок сильнее стиснул мои плечи и игриво шепнул мне на ухо: «Подыграй,» - глубоко кивнул:

- Моя!

Два обжигающий ненавистных взгляда девушек-консультанток прожгли меня насквозь.

- Круто-круто! – закивали пацаны, а потом один из них вспомнил:

- Точняк! Ты мне теперь, Димасик, должен…

- Чё эт я тебе должен? Прибалдел? Опух?

- Лопух! – рифманул его друг и начал припоминать: - Помнишь, на сайте малец какой-то фотку выложил и подписал, что это его девушка? Так вот – это она и была! Я точно помню. У меня даже на мобилке фотка есть – я себе скинул.

Тут он достал мобильный телефон и показал фото своему другу. Тот начал сравнивать электронное изображение с оригиналом. Оливер тоже захотел посмотреть, с ним и я. 

Девушка с перебинтованной рукой оказалось узнанной мной мгновенно – то была я. А я ведь даже помню, кто меня фотографировал, сама разрешила, глупышка.

- Палевно, - хмыкнул Оливер и вернул телефон, попросив стереть фотку, мол, некультурно это – чужих девушек на заставку ставить. Флэх свою вину осознал, стёр и стал извиняться перед нами, повторяя, что его бес попутал.

- Ничего страшного, - соблаговолила я ответить и прекратить его потуги, потому что Олли, кажется, этим только забавлялся. Его факт того, что теперь все, абсолютно все, считают меня его девушкой, смешил, но не трогал, как меня. Надо же было этому случиться особенно сейчас, когда у меня стали складываться отношения с Артёмом.

Найс продолжал таращить на нас глаза, а девушки всё так же поджимали губы и время от времени приводили к нам поступающую клиентуру, среди которых были, в основном, парни, но также и пара девушек присутствовала. Вокруг нас образовался круг из галдящей толпы, которая норовила пообщаться со звездой, а звезда вдруг только что поняла, что сглупила, забыв замаскироваться.

Заметив его напряжённое состояние, девчонки-продавцы вызвали охрану, и те попросили очистить помещение. Именно что попросили. Двое охранников не поднимая голоса своим обычным человеческим тоном сказали:

- Просим всех очистить помещение, - сказал один.

Другой скучающе добавил:

- А то мы в Ад опаздываем…

- Через пять минут электричка... – вновь первый.

- Харон сегодня зверствует… - и все ломанулись на выход.

Да что там все, даже я дернулась со скамейки, чтобы покинуть и «Урбанский стиль», и «Rock your Life» вообще, но меня удержал Олли, чья рука все ещё продолжала вальяжно лежать у меня на плечах. А какова была бы реакция на двух с виду типичных ОМОНовца, которые поигрывают в руках резиновыми дубинками, а на поясах, которых внушительнейшим образом торчат пистолеты, заряженные явно нехолостыми, - эдакая парочка восставших из Ада стражников Мрака. 

- А вам особое приглашение выслать? – покосился на меня, Олли и скейтеров, которые почему-то уходить не собирались, один из них.

Оливер встал, располагающе улыбнулся им и стал пояснять из-за чего, собственно, и произошёл сыр-бор:

- Это из-за меня толпа набежала, - покаялся он.

- Мы сейчас закроемся на технический перерыв и обслужим вас, Оливер, - хором пролепетали блондинка и брюнетка, а затем уже начали хлопать глазами перед охраной: - Спасибо большое! Что бы мы без вас делали?

- Устраняли последствия погрома, - припечатал один из них, и они покинули магазин.

- Так, мальчики, кажется, вам тоже на выход, - оживился Найс, прогоняя Флэха и Димасика вслед за двумя бугаями в милитари.

- Нет-нет! Мы же сюда не просто так зашли, - начали оправдываться парни. – У меня скейт нае… - он посмотрел на меня, вспомнил, что я дама, а при дамах выражаться нельзя, и, разведя руками, нашёл синоним: - поломался.

- До по фигу твой скейт. У меня тут проблемка посерьёзнее будет, - замахал руками Флэх и протранслировал нам свой постыдно рваный зад джинсов, из которого были видны труселя с Микки Маусами. – Я вот нае… - он получил тычок в бок от друга, покосился на него, тот вовсю таращился на меня, наконец, он понял, что к чему, и тоже подобрал альтернативный вариант, который цензура допускала: - наехал на препятствия, упал я. Неудачно. Конкретно неудачно. На собаку.

7.1

- Привет, малыш! – прошептала трубка долгожданным голосом. Я стала жадно вбирать в лёгкие воздух, потому что он оттуда просто испарился.

- Привет, Тёма… - неуверенно пролопотала я, до сих пор не верилось, что это он звонит.

- Ты там умираешь что ли? – развеял он мои сомнения своим насмешливым тоном. – Или валерьянки упилась?

- Зачем мне пить валерьянку?

- Ну, ты же беспокоилась за меня. Скажи, ведь так? Можешь не признаваться, я и так знаю, что ты кивнула, - а я и правда кивнула. – Ты переживала, почему я тебе не звонил после нашего страстного времяпровождения.

Я покраснела, это было видно в зеркале, которое отражало меня в полный рост, одетую лишь в нижнее белье, с немногочисленными синяками, хорошо, что меня никто не видел раздетой, а то бы точно хай подняли и спровадили в больницу. 

- Ничего я не переживала! 

Олли облокотился о кабинку с интересом – я заметила его ноги в нижнем проёме.

- Вновь делаю ссылку на теорию отрицания. Детка, не ври мне. У меня, считай, что детектор лжи на тебя под кожу вогнан.

- Дурак ты, - буркнула я, обозлённая. Даже не знаю на кого больше: то ли на него, то ли на себя.

- Ещё какой… - не стал спорить со мной самый великий упёртый осёл на планете. – А где ты? – в магазине играла музыка, что-то с риффами, подумалось мне, ну или я просто решила употребить новое словечко, особо не задумываясь к селу ли оно, к городу ли. Раньше я на неё внимания не обращала, а вот сейчас резко заметила. И Шер заметил, поэтому и спрашивает. Обманывать глупо, но если он узнает, что я с Олли, то скорее всего, радостным не будет. Ведь он тогда, в машине, очень переживал и просил сказать, что у меня с его братом нет ничего общего. Артём слишком импульсивен (у него даже на юмор боксёрская реакция), не думаю, что он станет слушать мои оправдания и заверения о том, что мы просто друзья. Так что выбора нет, придётся недосказывать – оно вроде и не так страшно, как врать.

- Я в магазине, примеряю одежду.

- В каком?

- Мм… «Урбанистический стиль».

- «Урбанский» может?

- Ага, точно!

- И как тебя туда занесло?

- Попутным ветром, - извернулась я.

- Ну, ясно. А я думал, ты одеваешься только в магазинах для людей с отсутствующим вкусом.

Вот же хамло грубиянистое. Любую беседу испоганит и рад. 

- Ты забыл, последние дни я щеголяла в стильной одежде как раз этого уличного сорта.

- Ты же у сестрёнки это взяла. Не твоё было, - пыхнул, хохотнув, Артём.

- Откуда ты знаешь?

- Да просто сложил два плюс два и получил ответ, - довольно пояснил мне муж, - где ты могла в короткие сроки стянуть одежду. К тому же «конверсы» твоей сестричке я лично помогал достать по дружбе.

Я тут же сделала зарубку в подкорку головного мозга: обязательно поспрашивать у Сони про Шера. Они вроде сейчас не в ладах, но кажется, раньше были дружны, он сам только что сказал. её информация о моём благоверном могла быть полезной.

- Ясненько…

- Слушай, - раздалось на заднем фоне с его стороны знакомым голосом, - кончай уже трепаться. Мне нужно кое-что узнать. Срочно!

- Погодь, - ответил он бушующему парню и вновь продолжил терроризировать меня своим мягким баритоном. Может это и малодушно, но мне очень хотелось, чтобы он был рядом. Я бы забралась к нему на колени, устроила бы голову на груди, и он не посмел бы сказать мне ни единого плохого слова. Наверное. Не уверена, что оно было бы так на самом деле, но мечтать об этом мне нравилось. – Малышка, помнишь, я говорил, что мы с тобой сегодня кое-куда пойдём?

Я не помнила, или он только что это выдумал. А моё сердце взорвалось на тысячи фейерверков. «Боже, он приглашает меня на свидание!» - вопил каждый воспалённый нерв моего сознания. Тело поплыло, аж ноги подкосились, я еле выдавила из себя:

- Продолжай, - потому что он сам пока приостановил свою речь, ожидая моего ответа.

- В общем, прости, но сегодня без вариантов, - безжалостно сказал он.

Мои ноги докосились окончательно и я рухнула, прижавшись к холодной поверхности зеркала.

Олли, не врываясь в кабину, поинтересовался всё ли у меня в порядке. Я, молясь, чтобы мой собеседник не услышал, зажала трубку сильно-сильно и сказала, что всё хорошо, а потом вновь продолжила общение с мужем:

- Почему?

- Потому что я не могу сегодня, - недовольно отрезал Тёма. – Даю тебе Толяна.

- Здравствуй, Елена.

- Здравствуй, Толь. Как дела? – мой голос все ещё был тих, хотя чего это, собственно, я переживаю? Тоже мне конец света. Ктулху ещё не пробуждён, так что рано отчаиваться, наставляла я себя и встала с колен, опёршись руками о зеркало. Я глянула в зеркало и обалдела – а в этой позе я выгляжу очень даже секси, вот она – сила голого тела, прикрываемая лишь в пикантных местах.

- С ним все окейно. Не переживай, Елена. Но встретиться вы не сможете.

7.2

В этот раз Оливер манерничать не стал и ворвался в кабинку, обнаружил меня, кутающуюся во что попало под руки, и спросил, что же меня напугало. Я молчать не стала и с потрохами сдала неудачливого любителя скрытых камер. Мой друг разъярился и, судя по вздувшимся на его шее венам, пошёл бить морду. Никогда его таким не видела. В каждом из нас сидит зверь, не зря говорят. Недолго думая, я подорвалась за ним следом и повисла на спине, чтобы он, не дай боже, не ушиб никого.

- Это мой компромат! – раздался крик Найса из кабинки. Он прятал телефон в складки своих неформальных джинсов, а на лице его блуждало возбуждённое выражение. Сам он лежал в неестественной позе, но никого к себе не подпускал, отпинывался – боялся, что силой отберут телефон.

- Какой нафиг компромат? Начинаюшееся на «компр» есть одно словечко для тебя – компрессор! 

- Мозг потому что у тебя прессованный! – наперебой стали ругать Найса его блондинистая и брюнетистая коллеги, нарисовавшиеся около нас в мгновение ока. Ух ты, а я думала они обе в душе и в голове глубокие блонди. Хотя приписываемое блондинкам отсутствие интеллекта не поддерживала никогда, если только как выражение.

- Молчите! всё равно у вас теперь нет выхода, - лежащий на полу покачал указательным пальцем, прищуривая глаза. 

Всё это выглядело жутко смешно. У него не получалось быть брутальным вообще никак: лежит скособоченным солдатиком на полу поверженный милашка, плюс со своей шевелюрой, он мне львёнка напоминал из мультфильма про черепашку, где они на солнышке лежали.

Но кажется, только мне, потому что Олли из накрученного состояния вылезать пока не собирался, он был весь как один мускул – напряжён. Я решила разрядить атмосферу, мысленно попросив прощения у Тёмы. 

- Найс, мы придём на твою вечеринку!

- ДСС, - медленно повернулся ко мне Оливер, в процессе этого движения его лицо разгладилось, а сам он заметно расслабился, - ты действительно хочешь пойти?

- Ну, да. Я никогда не была на таких концертах. Это было бы интересно. К тому же, можно Тёмку с собой захватить…

- А это кто? – вклинился в разговор беспардонный Флэх, щеголяющий в своей обнове.

- Это мой мм… па… породистый кот, - чуть не назвала я Тёму сначала мужем, а потом м парнем, но быстро скооперировалась.

- У меня тоже есть кот! Брат прозвал его Шред-дин-дин-героем, - стал делиться Димон, которому имя кота далось с трудом.

- Шредингер?

- Ага, гер Шред-дин… В общем, я его Шреком зову.

- Хорошо, - прервал его бессмысленный трёп Оливер, - мы придём на концерт, а ты удалишь эту похабщину с телефона, - обратился он к Найсу. 

Тот обрадовался, они скрепили договор рукопожатием. Вопрос был исчерпан, но дальше мерить одежду я отказалась, мотивируя это слабой нервной системой. Мы переместились к кассе, куда на стойку с покупками была отложена целая гора одежды. 

- Зачем ты мне всё это купил? У меня же шкаф не резиновый. 

- Переезжай к Тёме! У нас есть пустая комната – можно отдать её тебе под гардероб! – воодушевлённо стал рисовать передо мной перспективы Оливер шёпотом на ухо.

Кассирши от этого заскрипели зубами, воображая, что он шепчет мне на ухо всякие непотребства, которые в приличном обществе вслух сказать некультурно, не виновата же я, что покраснела?

- Это к тому же дорого, - продолжала я гнуть своё, не обратив внимания на его предыдущий комментарий.

- Лен, зайка моя, это подарок от всей души, прими его, пожалуйста!

Как-то грубо было отвергать сердечный порыв, к тому же он в финансах смущён не был, так что я решила не разводить базар. Возопить меня заставило кое-что другое:

- Ой, на мне блоха!

Все как один отскочили от меня как можно дальше, а я верещала как резанная. Только у Олли хватило смелости подойти и то, после того как я громко сообщила, что блоха перескочила ко мне от Найса, который стал весь багряный и, чуть ли не заикаясь, стал объяснять, что быть такого не может:

- Я не блохастый! Я не могу быть блохастым! – его голос сорвался на визг. – Мои дредлоки прошли санитарию.

- Где насекомое? - поинтересовался Оливер.

Я тут же ткнула пальцем в плечо, где притаилось чёрное насекомое. Олли бесстрашно взял её пальцами и заржал. Кажется, это не блоха.

- Расслабься, Найсик, ты не блохастый, - успокоил он разгорячённого парня, как только отсмеялся. – Это просто бисер.

Вот я лопухнулась.

После того как парни перетаскали на заднее сидение наши покупки, Оливер всю дорогу припоминал мне это. Но я просто очень сильно испугалась, что могу подцепить вшей, не блох, они-то у людей не водятся, это мне тоже Олли объяснил.

Оливер пообещал подкинуть меня до дома Леси. Рациональнее было закинуть меня домой со всем ворохом одежды, но Олли сам торопился куда-то, к тому же ему надо было купить новый телефон и успеть ещё кучу дел переделать. Было решено, что доставит меня до Радуги, а вещи привезёт мне вечером, после созвона. Я продиктовала ему свой номер, а он записал его в красивом блокноте-органайзере, с золочённым тиснением.

8.1

Ехавший следом за ментовским «бобиком» чёрный джип с внушительными номерами оба парня, сокрушённые действительностью, не замечали.

Его заметили блюстители дорожного порядка – джип привлёк их внимание не только номерами, оба мента приметили, что машина, когда они тормознули ребят-наркоманов, также притормозила на дороге на значительном расстоянии от «Эскалейда», а вывалившийся с заднего сидения громила стал копаться в капоте, сам при этом сильно косясь на разыгрываемое действо.

Решив, что это министерская проверка, оба молоденьких хранителя священного жезла, как их прозвал мысленно Шерхан, показали себя с лучшей стороны, задержав потенциально-опасных парней, даже несмотря на то, что фамилия одного из них Охренчик – известная фамилия известной в городе четы. Документов при нём не было, а верить на слово они были не обучены. Вызвав по рации наряд, они сплавили обоих подозрительных типчиков-наркоманов (возможно и наркодилеров) им, поделившись соображениями со своими коллегами, которые были так же молоды и юны, так что отнеслись к предупреждению со всей полагающейся строгостью.

Оставалось непонятным лишь то, почему министерская инспекция и после задержания продолжала преследование. Это немного пугало сержанта Прозапас и его коллегу сержанта Сухова.

Переглянувшись, выжимая из себя всё оставшееся мужество, они продолжили конвоирование, понадеявшись на лучшее и спуская задержанным, то есть задержанному – его друг вёл себя куда приличнее – скабрезные шуточки.

Илья дулся и был крайне зол. Он клял друга за чрезмерную языкастость, так как Шер, прочувствовав, что их точно повязали, и ни о каком освобождении и речи быть не может, стал саркастично стебаться над бедными служителями дорожного патруля, пусть и совсем «зелёными», которых государство переименовало в совсем неэтичных и бьющих по самолюбию в своей аббревиатуре Полицейских Инспекторов Дорожного Регулирования.

Шер без конца ехидно интересовался:

- А как мне теперь к вам обращаться?

От этого блюстители дорожного порядка сильно злились, краснели, сжимали челюсти, поглядывали в зеркальце заднего вида, переглядывались, но своему практически ровеснику не отвечали.

- Совесть имей, мне совсем не улыбается всю ночь торчать в обезьяннике, - бурчал Илья.

- Пятнадцать суток, как минимум, - огорчил его сержант, крутящий баранку.

Артём на все это внимания не обращал, продолжая жалить своим уничижительным мастерством сарказма, не отдавая себе, в общем-то, отчёта в том, что ему просто физически нужна изоляция от малышки: его не пугали чувства к ней, он не жалел о поцелуе, но его никак не могла отпустить мысль о предательстве. Он же пообещал брату, что прекратит с ней контактировать. И не сдержал слово. Эти противоречивые чувства и мысли бесили его и раззадоривали в нём плохого парня, которому все переживания были по боку и который бесстрашно продолжал изгаляться над своими конвоирами, премерзко ухмыляясь и сдерживаясь пока от ржача:

- Господа...

- Заткнись, Шеридан!

- Господа пид...

Илья, которому было вовсе не до смеха – не та ситуация, с силой боднул своего друга головой в челюсть, так как на руках были наручники, иначе бы он зажал ему рот рукой, и стал вразумлять:

- Ты идиот? Тебе мячиком по башне заехало?

Своими словами Илюха вновь напомнил Артёму о недавнем разговоре с Оливером. Он в момент обозлился и боднул друга в ответ, заехав ему по уху.

- Отвали!

- Да ты ваще бешеный!

- Прекратите драку! – резко выкрикнул сержант Прозапас, вильнув задом «бобика», чтобы встряхнуть парней, от чего они налетели друг на друга, перекувыркнувшись, словно две последние кильки в банке, и больно стукнулись черепами.

- Аккуратнее веди, - взорвался Шер, - не дрова везёшь.

- Эй, пасти захлопнули быстро, наркоманы! Языкастые больно, - сверкнул очками «козёл», как его мысленно называл Шер, с пассажирского сидения.

Артём себя нариком не ощущал, да и затыкаться после такого считал ниже своего достоинства, тем более его только что назвали «языкастым», так что надо держать марку. О том же, что его достоинство уже изрядно потрепалось, он предпочитал не задумываться.

- Фонтан моего красноречия пальцем не заткнуть, товарищ Пи... – он опасливо покосился на Фотографа и решил ограничиться двумя первыми буквами – глаза друга были налиты кровью, в голове Шера мелькнуло сравнение Ильи с быком на корриде, только кольца в носу не хватало.

Артём мысленно поблагодарил себя за благоразумие, что сегодня не надел красную футболку, иначе провокация была бы ещё очевиднее, а драться ему не хотелось. Не с другом. Но разрядка требовалась в любом случае. К тому же его тело стало неожиданно чесаться от осознания того факта, что он уже сутки ходит в одежде, к тому же чужой, которая даже не обсохла нормально после баскета. И которая хранила на себе еле уловимый аромат его малышки. Чесаться вдруг расхотелось, и Артём стал к себе принюхиваться, стараясь не привлекать лишнего внимания. Это при трёх парах глаз, следящих за ним по-разному: укоризненно-угрожающе (Илья), ненавидяще-предвкушающе (очкастый мент) и периодически, но алчно (водитель-сержант).

- Не хами, чесоточная вонючка, - огрызнулись спереди.

8.2

Копы вмиг заинтересовались, синхронно повернув головы. Прозапасу очкарик тут же влепил затрещину и велел следить за дорогой, а сам продолжил пялиться. Он втайне мечтал сделать себе тату, но всё не мог решиться. Точнее, он не мог решиться наколоть себе то, чего желала его душа – бабочку. Сухов являлся страстным фанатом этих красивых крылатых насекомых, которых коллекционировал с детства, находя их безумно прекрасными созданиями. Брат над его пристрастием откровенно угорал и, однажды подслушав, что братишка собирается делать себе татуировку с бабочкой, откровенно его оборжал, назвав проституткой. Этого было достаточно, чтобы поумерить пыл в нательной живописи.

- Ого, - только и прошептал сержант Сухов, протирая неожиданно запотевшие от участившегося дыхания очки. Его постигло вполне понятное желание потрогать на ощупь татушки, которыми было испещрено тело задержанного, но он вовремя поймал себя на этой мысли и отругал.

Шер был до безумия счастлив:

- Это ещё не все, у меня ещё и подпись прилагается! – доверительно сообщил он приклеившемуся к решётке менту, растянув губы в плотоядной ухмылке.

Далее он опустил руки ниже живота и к ужасу очкарика стал оттягивать вниз резинку трусов, чтобы показать заветную надпись.

Сержант впал в ступор, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

А Шер, тем временем, оголил надпись: «Царь, Ёпт!» - и стал смотреть на Сухова, продолжая пикантно ухмыляться. На самом деле, что он такого сделал? Вроде ниже дозволенного не опускал, никаких штучек из категории ХХХ не показывал, но тем не менее, сержантик покраснел, как перезревший помидор, на который ради прикола напялили очки. А это того стоило.

- Я тебя онекроложу, брат, - мстительно пообещал сбоку Илья и вновь отвернулся, невидящим взглядом упёршись в окно.

А Артём начал дико ржать, опустившись обратно на сидение.

Прозапас вертелся на своём сидении, жалея, что ему пришлось отвернуться и следить за дорогой, также он жалел, что телефон в момент показывания надписи был уже отключён. На вопросы его напарник не отвечал, а потом так вообще взбесился (это на него так ржач сзади действовал) и наорал на ни в чём неповинного водителя. Тот обиделся, ушёл в себя и молчал до самого прибытия, гадая про себя, что же произошло, и кляня себя за то, что всё интересное пропустил.

Когда они прибыли в участок, тот самый, откуда Артёмка вызволял неделю-полторы назад свою малышку, сержант Сухов, выпуская парней из машины, смотрел на Охренчика волком. «Ха! Козёл смотрит волком,» - мелькнуло в голове вновь развеселившегося парня, и он стал опять ржать в голос, распугивая воркующих голубей и голубок, испражняющихся на памятник первому городовому, расположенному прямо во дворе здания участка среди голубых елей. Курящие на крыльце седой майор и лысый подполковник стали ворчливо бурчать:

- Совсем обнаглели эти наркоманы. Молодое поколение… Да в армию их всех!

- Вот мой сын, - гордо выпятил грудь майор, - отслужил два года в специальных войсках! Настоящий мужик. А эти… - он махнул рукой. – Эти совсем обнаглели.

- Целыми грузовиками уж привозят их, ущербных. У, наркоманьё!

- Вот-вот, - глядя на сияющую в свете фонарей лысину собеседника, поддакивал майор.

Прозапас и Сухов повели свою «добычу» в здание, оформлять, по пути поздоровавшись со старшими по званию и удивляясь, почему они задержались допоздна. Потом они вспомнили о проверке, приплюсовали оба факта, и всё мгновенно поняли.

- Осторожнее со мной - заражу, - загоготал Артём и стал чесаться об тащившего его сержанта-очкарика. Тот, чертыхнувшись, отскочил.

Прозапас посмотрел на него укоризненно и покачал головой:

- Не дури, Сухой, он же сбежать может!

Так они еле-еле довели парней, передали их на руки дежурному, пожали друг другу руки, поздравив с успешно выполненным заданием и пошли высматривать джип, который на территорию участка заезжать не стал, остановившись за воротами.

Шер до последнего надеялся встретить того же самого голубоглазого дядьку, который дежурил в день ареста его жёнушки. Но птица Обломинго, которая угнездилась в последние несколько недель на его башне, устроив там гнездо в виде восточного тюрбана, вновь напомнила о себе, довольно гогоча. Кажется, этому она научилась у самого Тёмы.

Дежурный встретил парней усталой понурой улыбкой. Он и сам был весь выжатым, как лимон, хотя скорее даже сушёным, как вобла: высокий, худой, с впалыми глазницами, кругами под глазами и резкими скулами, словно он беженец из голодающих стран Африки.

- О, прибавление, - обрадовался он, принимая ребят.

«В смысле, прибавление,» - удивился мысленно Шер, прислушиваясь к звукам, доносящимся из глубины здания:

Convict...Music...and you know we upfront 6

«О, как раз кстати,» - Артём после этих строк стал в полной мере ощущать себя заключённым. Нестройных ряд голосов выводил известные строчки, а Шера вновь потянуло на ржач. Он представил, что песенку они поют не кому иному, как необразованным и несильным в языках служителям сего храма местного управления по борьбе с организованной и неорганизованной преступностью.

9.1

Дежурный рассовал понурых парней по камерам: Илью к парням, а Шера, как обкуренного, и по сему особо буйного, опасного и склонного к дракам, - засунул к Лесе, рассудив, что девушку он бить не станет. Она только обрадовалась, собираясь устроить тому доскональный допрос, так что рано Артём радовался, что ему не придётся соседствовать с братом своей малышки, и зря – компания её лучшей подруги была худшей альтернативой.

Майор с подполковником ушли чаёвничать в кабинет.

Леся ещё немного всхлипывала, когда под общее неодобрение Артёма «подселили» к ней, и он на радостях, что никто на его «священный сосуд, в котором бурлит кровь царская» посягать не станет (безобидную, на первый взгляд, девушку он в расчёт не брал), развалился на свободной скамье:

- Детка, не волнуйся... Всё зашибись, - краем глаза, незаметно для других, он косил на изображающего из себя смайл «ROFL» Егора, которого все пытались успокоить. Безуспешно. Из глаз Матва текли слезы, а живот рисковал надорваться.

Эта реакция немного пугала Шерхана – он ожидал, что тот захочет оторвать ему башку и зафутболить её прямым рейсом на Камчатку. Хотя был вариант, что Егор не поверил словам Фотографа.

И всё равно Шер считал, что ему нереально повезло сидеть в смежной с ним камере, иначе... А что, собственно, ожидать от человека, с которым конфликтовал только на сцене – в батле? В детстве они даже были дружны, потом повздорили из-за какой-то чепухи, сейчас ни один из них уже и не вспомнит причину, так и выросли порознь. Ни друзья, ни враги.

- Глаза сломаешь, - едко заметила Леся, от которой его «слежка» не укрылась. – И, кстати, кто волнуется? Я? Ты это волнением что ль называешь? Наивный… Да я в панике! Понял? У девушки паника на грани истерики!

Она ловко скинула его ноги с лавки, но не рассчитала сил, толи Шер не ожидал активности от неё, так что свалился следом за своими кроссами:

- Ауч! Ты что творишь, бешеная?! – взревел Шерхан, медленно поднимаясь с пола.

Владимир, чья голова была перебинтована после неудачного «поцелуйчика» с мобильником, а затем и с полом, расстроенно выпустил из лёгких воздух, а если бы он делал это со звуком, то получилось бы как в американских ситкомах: «Ооооу!». Просто он ожидал, что раз уж Шер падает, то тоже должен расшибить себе кочерыжку, а то Степлеру страдать в одиночку было не в прикол.

- Не разговаривай с ней так! – взвизгнул паренёк, сидевший рядом с Егором.

- Спартак! Спартак! – проорал китаец, посмеиваясь в кулачок, а другим потрясая в воздухе.

- Правильно делаешь, что хихикаешь! С твоим протезом не смеются, - грозно насупился Шер, выбивая самое слабое звено, которое от одного гневного тона оппонента внутренне расстроилось.

- Грех издеваться над бедным немощным иммигрантом, - взялась за поучение Леся, забыв уже что только скинула его со скамьи. – Он может собрать своих и заехать тебе в глаз. А потом вырезать почку и продать на чёрном рынке, - Артём перевёл на неё свирепый взгляд, Леся решила держаться до конца, - у них это в порядке вещей. Там триады правят… балом… И вообще, они не будут тебе в глаз давать, а тоже вырежут и продадут!

- Всё сказала? – поинтересовался он будничным тоном. И только FJB были в курсе, с каким трудом это ему далось.

- Ну… печень только, наверное, продать не получится… Ты её по любой пропил!

- Теперь всё?

- Ну-у-у…

- Я бы сказал: «Взорвите ей мозг!», но над этим уже кто-то поработал.

С этими словами Артём улёгся на лавку, натянул на лицо футболку, оголив пресс, куда бесстыже уставилась Леся, даже забыв, что только что собиралась расцарапать ему мордаху. Поправочка: симпатичную мордаху.

- Тёмыч, ты охерел? – взревел Джава, который полчаса назад названивал тому на мобильник, чтобы он забрал их из изолятора временного содержания. Но трубку никто не снял, потому что Илью и Тёму тогда уже второй час как держали на прицеле, дожидаясь подкрепление, чтобы отправить их в «обезьянник».

Остальная ватага ребят устало вздохнула. Егор к тому времени уже отсмеялся, а теперь пытался понять, в каком моменте было адски смешно, что он чуть ли не по полу катался. Китаец насуплено созерцал потолок, подвывая себе под нос Эйкона, а воинственный юнец вновь принялся плавить взглядом решётку. «Удачи, брат!» - мысленно пожелали ему Джава и Малик.

- Значит, ты встречаешься с моей сестрой? – спросил Егор.

Артём усиленно делал вид, что спит, то есть не подавал признаков жизни. Он прикинул, что провести здесь ночь, а может даже сутки – неплохой вариант, ведь тогда он отдалит свою встречу с малышкой, к которой его непреодолимо влекло. Его мысли быстро перетекли в вялое состояние, и его постепенно стало клонить в сон. 

- Тебя, гад, спросили! Ты встречаешься с его сестрой? – проорала ему в ухо Леся и торпедой переместилась на другую сторону камеры, чтоб, не дай бог, не попасть под удар.

Шер даже ухом не повёл. Он настолько вымотался, к тому же бессонная ночь давала о себе знать, и он просто вырубился без задних ног и без передних, и вообще ему глубоко по барабану, что скамья является не лучшей альтернативой кровати. Леся ещё немного поорала, изображая из себя пароходную сирену, потом успокоилась и переключилась на Илью:

- Так что ты там рассказывал?..

9.2

Для того, чтобы позвонить, требовалось лишь дать показания:

- Это машина моего брата!

- А вот и твой первый промах, угонщик, - у Сандала Евгеньевича только один сын, - назидательно поднял палец дежурный и вернулся к составлению протокола. – Так как тебя зовут?

- Юра Деточкин, - отозвался Шер, припомнив фамилию знаменитого киношного угонщика автомобилей, правда, специализирующегося на «Волгах».

Но тот сарказма не оценил:

- Отчество?

- Энурезович, - рявкнул Артём.

Так и проходила дача его показаний, в конце которой ему дали разрешение на звонок.

Из тех номеров, что Артём знал наизусть, были номера фанкиманов, но парни все, как один, были здесь, хотя этот вариант отпадал в любом случае, в конце концов, они взяли в плен Оливера, и кто знает, что этим олухам ещё в голову взбредёт. Обычно, попадая в беду, он всегда мог надеяться на брата, если только тот не был заграницей, а сейчас ему самому требовалась помощь Шеридана, так что Олли тоже отпадал. Ещё он выучил номер своей малышки, неосознанно получилось, но и ей звонить он бы не стал – она бы вся испереживалась, извелась, с неё бы сталось ещё передачки ему таскать. Так же он знал наизусть номер мамы, но это был вообще не вариант, а вот… Да, точно! Как же он мог забыть? Ведь городе объявилась его кузина – можно позвонить ей, они как раз обменивались номерами в субботу, только вчера вечером, но её номерок он не запомнил.

В этот момент в помещение ворвался дико симпатичный паренёк, чуть длинноватые тёмные волосы которого прикрывали с одной стороны янтарные глаза, а на рассечённой губе сверкала очаровательная улыбка. Леся чуть в обморок не грохнулась, увидев и узнав его. Дежурный же приготовился составлять новый протокол о нападении, решив, что к нему пришёл потерпевший. Парни на этого франта вообще внимания старались не обращать, а вот Шер его сразу узнал и знал, что он здесь по другой причине.

Молодой человек в стильных дорогих шмотках, беззаботно помахал оккупировавшим камеры парням, на долю секунды дольше задержав взгляд на Шере, подмигнул Леське, от чего та чуть ли не взвизгнула, и вновь обратил своё внимание на подобравшегося дежурного, который мысленно приготовился к новым моральным прелюбодеяниям с его мозгом.

Вслед за парнем, окутанная коконом свежести и весеннего благоухания, в помещение вошла та, которой как раз собирался звонить Артём. Эту девушку Леся тоже приметила – та была довольно известной моделью. Обитатели изолятора будто знали её лучше, они встретили её бурными аплодисментами и криками:

- Викачка! Викуся! Оу, Виктори! – надрывались заключённые, даже китаец заразился нездоровым энтузиазмом парней: - Викаська! – истошно вопил он, а девушка строго свела брови и разочарованно вздохнула:

- Стыдобища...

Её слова, сказанные негромко, и даже несколько себе под нос, вмиг урезонили парней, устыдив, они покраснели. Кроме Шерхана – он краснел внутренне. Только дежурный возмутился, что сидящие на посту на входе в участок «салаги, кажется, уснули, раз устроили тут проходной двор».

- Вик? Какими судьбами?

Она заметила Шера только сейчас:

- Братик, и ты здесь? – в её голосе, с еле заметным английским акцентом, промелькнуло искреннее неприкрытое удивление.

- А ты кого ожидала увидеть? Может матёрых уголовников?

- На самом деле я пришла за Егором, он позвонил мне и попросил о помощи, - объяснила она брату, как само собой разумеющееся.

- Спасибо, солнце! – вскочил на ноги Матв, рассыпаясь в шутливом реверансе, чем вызвал улыбку на лице девушки. Охренчик одарил его мрачным взглядом. Леся одарила мрачным взглядом Вику.

- А Фил тут с какого бодуна нарисовался? – перевёл он тему, кивнув в сторону красавчика, небрежно, но в то же время несколько грациозно, привалившегося к стойке дежурного, который тут же откликнулся:

- Я пришёл спасти тебя от гнёта тюремных пут.

Его голос, чарующий баритон, сразу располагал к себе, и у Леси, вмиг забывшей о противной Вике, так вообще коленки подогнулись.

- Красиво говорить ты всегда умел, - очень недовольно отозвался Шер.

- Ой, ну, ты меня смущаешь, Шерханчик, - ещё шире улыбнулся Фил и добавил добродушно: - да, и хватит меня буравить своим фирменным взглядом, а то у меня такое ощущение, что мои кишки против часовой стрелки закручиваются.

Было заметно, что положение Шера его сильно радует.

- Ах, ну да... Это же так противоестественно, - едко сказал Артём, скорчив рожу.

- Прекрати голосить, Тёмыч! – осадил друга Ванильный.

- Выключай свою шарманку, - поддержал его Владимир с таким выражением на лице, что одного взгляда, брошенного на него, хватало для того, чтобы прокисли все молочные продукты, находящиеся в радиусе километра.

Джава с Илюхой тоже решили не отставать от коллектива:

- Ага-ага! Слушай нас внимательно и не урони слуховой аппарат, брат!

Но больше всех заставить молчать Шеридана желал Владик:

- Заткнись! – лаконично проорал он, заставив того лишь поморщиться, словно от назойливой мухи. Длинный тощий Владик казался ему смутно знакомым.

10.1

Шер об этом возмутительном поступке не знал, так что фееричное появление матери в участке уже через полчаса после того, как все остальные на крыльях счастья его покинули, вызвало в нём бурю негативных эмоций вплоть до потери дара речи. Его драгоценная мамочка церемониться не стала и, всыпав для проформы дежурному, а также выбежавшим на крики сонным постовым и осоловевшим майору и лысеющему подполковнику (последнего, впрочем, пожалев – лысенькие всегда вызывали у неё приступ неконтролируемой жалости), она одарила сыночка настолько убийственным взглядом, что все полисмены его дружно пожалели, и в довершение ко всему прочему добила сомнительным обещанием:

- А с тобой, Артём, я дома переговорю, - и отконвоировала его по указанному пункту назначения.

Всю дорогу до дома он беспрестанно жалел, что так тупанул и из-за глупой гордости проигнорировал помощь Фила – разве что о стену головой не бился – стены в машине, к его великому огорчению, предусмотрено не было. Зато было стекло, бронированное, а по скорости набухания шишака на лбу – не уступающее в прочности стене. Мама, увидев растущий на голове бедного чада шишак размером с голубиное яйцо (которые хоть она и не видела ни разу в жизни, но художественная литература не оставила её без нужных знаний: каждый второй автор утверждал, что шишки на лбу бывают размерами именно с яйца этих любителей памятников), схватилась за сердце и повезла его к доктору, обеспечив ребёнку ещё одну бессонную ночь.

Но проводить ночи без сна с намёком на зарождающуюся инсомнию является типичным для молодых людей. Так и остальные задержанные, которых отпустили раньше при помощи Фила, отправились праздновать это дело, всем скопом завалившись в ближайшее круглосуточное кафе-бар. Благоразумием отличилась лишь Леся, которой завтрашний день предвещал начало рабочих трудовых будней, и Егор, благородно предложивший проводить даму. Она для виду посопротивлялась, повздыхала, что до этого не додумался Фил (вместе с этим покинувший круг её фаворитов), совершенно не зная, что тот просто не стал влезать на чужую территорию. Фил прекрасно видел, какие ревностные взгляды на Лесю кидал Егор и также видел, что тот никаких активных попыток предпринимать не пытается, так что отведя его в сторону от посторонних ушей, открыто сказал:

- Я, пожалуй, провожу её, вроде я ей симпатичен...

- В смысле? – тугодумно удивился Матв, который до последнего был уверен, что Фил в предмете его тайного эстетического удовольствия не заинтересован.

- Ты как ребёнок из пелёнок, - добродушно подёрнул губы в улыбке закордонный актёр, - она хочет меня, я тоже не прочь устроить себе расслабляющий вечер...

- Она занята! Понял? – вмиг прошипел Егор.

- Это кем?

- Это мной!

- А она об этом знает?

- Щас узнает, - пообещал Матв и побежал предлагать свои услуги в качестве эскорта до дома, а Фил, мысленно поаплодировав себе, подхватил под руку Вику и вбежал в бар, дабы случайно не стать камнем преткновения для зарождающихся отношений, ну, или препятствием на их пути к счастью.

Коря Егора за отсутствие машины, Леся заставила его вызвать такси, после этого парочка распрощалась с остальными и отправилась домой.

- Ого, какой шикарный домик, - восхитился Егор, открывая дверцу машины для Леси.

- Да ничего особенного, - махнула та рукой, резво выскочила, запнулась каблуком об бордюр и, костеря по чём стоит всю цивилизацию, особенно того, кто имел смелость (в вариации Леси «неслыханную смертную глупость») придумать асфальт и всякое к нему прилагающееся, полетела прямо на Егора, имевшего неосторожность вырасти на траектории её колоритного головокружительного полёта, а таксист, созерцая действо в зеркальце заднего вида, подумал, что даже курицы, совершающие трансатлантический перелёт, и то куда грациознее.

- Ауч! – глухо отозвался Матв после «интимной встречи» затылка с асфальтированной поверхностью.

Через пару секунд он осознал, что его положение совсем даже не аучевое, а наоборот, благоприятное, местами – особенно благоприятное, и его лицо приняло блаженное удовлетворение идиота.

- Что ты ржёшь? Ща получишь по харизме! – наорала на него Леся, контузив парня на пару минут и, перевалившись через него, села на попу, прижав к груди колени, таким образом, пуская свой дальнейший возмущённый трёп на оценку тех соседей, которые пожалели денег на кондиционер и жаркими ночами вынуждены были открывать створки своих звукопроницаемых стеклопакетов. Но сам адресат воплей, Егор, оставался в неведении конкретного перехода на личности, лишь по мимике догадываясь, что ничего позитивного из её уст не звучало. Вскоре давящее ощущение в ушах его отпустило, а разум был поглощён ругательствами и обзывательствами, а также обвинениями по поводу:

- Ты мне ногу сломал, маньяк недоделанный!

Егор себе в этот момент напоминал сто тысяч маньяков, при этом каждый из которых был маньяком в своей профессиональной области, однако, ругаться он не стал, хоть и буркнул, что «доделанный», и припомнив похотливые речи Фила, вновь включил рыцаря, подняв её на руки. От подобного злодейского действа Леся потеряла дар речи и даже на вопросительный взгляд Мартина, консьержа, толком ответить не смогла, пробурчав себе под нос что-то маловразумительное. Мартин дураком не был и верно рассудил намерения парочки, так что вызвал им лифт и удалился восвояси.

На своём этаже им встретились только близняшки Ева и Ава, соседки из квартиры напротив, которые уже полчаса пытались вскрыть замок своей двери. Обе были немного пьяны, и только что вернулись из клуба. Егор героически спас двух юных дев, сокурсниц Леси и Лены, которым родители за отличную учёбу купили квартиру. Только они не учли (то есть заранее схитрили) того, что девчонки учатся в другом городе, по гениальному плану родителей близняшек после окончания архитектурной академии должны были вернуться в родной город хотя бы из-за классной квартиры. Обо всём этом они поведали Егору, пока Леся недовольно подпирала косяк своей двери и мысленно выдумывала способы казни двух «рыжих хитророжих лисиц».

10.2

Егор злобненько усмехнулся, потерев ладони друг о дружку, растянулся на широкой двуспальной кровати с ортопедическим матрасом и потянулся, рассматривая обстановку. Она как-то не вязалась с натурой Леси – всё было слишком правильным и выдержанным в одном стиле, стиле хай-тек – всего по минимуму. Скучно даже. Единственным разбавлением унылой комнаты был лишь валяющийся на полу розовый нетбук (такой же у его сестрёнки). Недолго думая, Егор попытался связаться в сети с Соней, вновь безрезультатно. Ещё покопался в памяти, заценил фотки с последнего отдыха на островах, где девушка щеголяла в самых разнообразных купальниках, больше открывающих, чем скрывающих; нашёл папку с фотографиями какого-то очкастого хмыря, который якобы являлся Лесиным женишком, отфотошопил ему несколько фоток в особо не щадящем режиме, похвалил себя за сообразительность и полёт фантазии и отправился искать хозяйку «Медной горы», которую вскоре обнаружил в зале на диване.

Леся, в отличие от «бесчувственного чурбана», всю ночь не спала, лишь под утро её сморил сон и она, отзвонившись на работу, что приболела, прикорнула на диване, проснувшись к обеду. Проведав Егора и убедившись, что тот и не думает просыпаться, вновь сходила душ и, не желая облачаться в халат, нацепила дорогую мужскую рубашку известного бренда, которую скоммуниздила «на радостях» из химчистки после того, как её оттуда уволили после первой и последней в жизни смены.

Теперь она сидела на диване и раздумывала будить или не будить незваного гостя, когда он сам выполз из комнаты с восторженным взглядом взирая на Лесю.

- Почему же ты такая распрекрасная? – выдохнул Егор, уже в который раз не переставая удивляться красоте темноволосой девушки.

- Это мой дар и моё проклятье, - высоко-патетичным голосом вещала Леся. Комплименты на неё действовали оживляюще, как разряд тока на человека в глубоком обмороке. Поэтому она взметнулась вверх и, стоя на диване и крутясь перед зеркалом, занимающим полстены над спинкой расположенного по фэн-шую предмета мебели, на котором, судя по анекдоту, и валяются настоящие мужики, ну, те, которые на дороге не валяются, выставила на обозрение свои нагие модельные ноги для одного из представителей этого сорта мужчин.

Егор, любуясь точёными ножками, хорошо транслируемыми от бедра из-под накинутой мужской рубашки, на которую капала вода с мокрых волос Олеси (она только вышла из душа), и, вспомнив брошенную ею киношную фразу, на её пламенное признание лишь рассмеялся:

- Тоже мне Человек-паук.

- Эй, я серьёзно! – возмутилась девушка, которую только что оскорбили, но в мозгу её щёлкнуло, как это обычно бывает, и она сменила тему, зацепившись за его фразу: - А ты, значит, любишь «Человека-паука»? – вновь опустилась на диван, прижав коленки к груди.

Произнесено это было с явным намёком на совместный просмотр одного из её любимых фильмов, а также с надеждой, что и Егором этот фильм также любим.

- Да, - через несколько секунд с шумом выдохнул он и доверительно добавил: - Я с детства страдаю арахнофилией, хотя... почему страдаю? Я ею наслаждаюсь!

- Чем-чем? – переспросила девушка, не обременяющая обычно свой мозг излишней информацией.

- По паучкам, говорю, тащусь. С ума схожу просто, - продолжал прикалываться Егор.

Леська лишь удручённо шикнула на него и стукнула кулачком в плечо:

- Дурак!

- Не-е-е-е-исключено, - взвив указательный палец вверх, Егор спародировал одного известного КВНщика из не менее известной сценки. Другой рукой он отмахивался от бунтующей брюнетки, неожиданно воспылавшей страстью к крови. – А почему ты спросила? – он знал, что вопрос был взят не из пустоты и, разумеется, не для поддержания светской беседы.

Леся тут же расслабилась и прекратила попытки к расцарапыванию его симпатичной мордашки:

- Ладно, живи, убью тебя в другой день.

- Ты не ответила, - и в её уходе от ответа, и старательно отведённых не накрашенных, но непростительно привлекательных, зелёных глазах Егором читались тщательно скрываемые мысли, которыми она делиться передумала.

- Это так по-детски... Спайдермен – фу. Питера Паркера смотрят только дети! – гордо вздёрнув нос, ответила Олеся и вскочила на ноги, возвышаясь над оппонентом. Быть обсмеянной симпатичным братом подруги ей не хотелось.

- Лесь, это поэтому у тебя на ноуте создана целая папка с...

Только он собирался поведать ей о наличествующих в памяти нетбука: трилогиях «Человек-паук», «Властелин колец», всяких дешёвых американских боевиков со странными названиями: «Кровавая луна», «Лесной воин», серии «Нико» и прочего, как она его перебила:

- Что? Ты лазил в моих вещах? – взревела оскорблённая девушка, изрядно покраснев.

- Ты сама мне девайс подсунула, и вообще нефиг по комнате вещи разбрасывать, - напомнил ей парень.

- Напомни мне впредь быть осмотрительней! – взвизгнула Леська и, скрестив руки на груди, плюхнулась на диван. Своей любви к подобным фильмам, где кулаки на «ура» решали все проблемы, она не стеснялась. Обычно не стеснялась. А вот в присутствии Егора… Она уже выкинула из головы златовласого ангелочка, которого ждала всю неделю и который, кажется, дальше заигрывания заходить не стал.

Егор воспринял краснеющее лицо Леси за стеснение и, возомнив себя дьяволом-искусителем, мягко по-кошачьи навис над ней, уперев руку в спинку, желая удостовериться, верна ли вспыхнувшая в его голове догадка:

11.1

- Здравствуй, братик, я не вовремя, да? – осторожно поинтересовалась я и начала пятиться назад.

- Привет! – он хитро прищурился и, схватив меня за руку, втащил в квартиру, абсолютно не смутившись своего нескромного вида. Да, мы родственники, я его и голым не раз видела – мы в детстве всегда в ванной вместе купались, в общем, смотреть на его голый торс я могла без стеснения, но он вроде как сейчас у моей подруги. А это наводит на некоторые мысли. Радостные мысли!

Леся сидела на диване, поджав ноги и уперев невидящий взгляд на ловящего руками в воздухе самолёт Супермена. На моё приветствие она не ответила, пребывая в глубокой задумчивости.

- Тебе есть что нам рассказать? – Егор усадил меня на кресло рядом с диваном и поставил руки на мои колени, давая понять, что сбежать мне не даст.

- Мне есть что у вас спросить!

- И что же? – удивился братишка.

- Ты и она… вы вместе?

Не знаю, кто из них поперхнулся больше, но определённо, я попала в точку. Эх, Егорка, кажется, ты больше не гей!

Брат опустил глаза, а Леся, до этого кусавшая в нерешительности губы, вообще отвернулась.

- Ну-у…

Егор начал выразительно мычать, но Леська его перебила:

- Мы решили попробовать!

Сложилось такое впечатление, что Егор был удивлён гораздо больше меня – его гляделки стали размером с глаза голодных питомцев китайских тамагочи.

- Значит, ты не влюблён в Лёшу? – решила уточнить я.

Теперь настала очередь Леськи пучить глаза.

- Ты что, Ленк, - отшутился Егор, - это мы решили тебя так разыграть!

- Правда? – кажется, я и сама уже не верила своему счастью – мой брат нормальный! Троекратное ура!!!

- Правда-правда! Просто прикольнулись с Лёхой, скучно было, ты же меня простишь за это?

- Главное, чтобы Леся простила, - изрекла я мудрую мысль и стала подмигивать подруге, намекая, что самое время прощать.

- Да-да, я прощу своего пупсика, - растянула она губы в улыбке и притянула его к себе, а потом стала чесать ему голову. А я думала Егорка не очень любит, когда его волосы трогают. Видимо, любовь творит чудеса.

- Так, стоп! – внезапно вырвался из объятий своей любви мой братишка и вновь накинулся на меня. – У меня есть к тебе одна просьба.

- Конечно, говори.

- Паспорт.

- Что?

Шутит что ли? Зачем ему мой паспорт?

- Ты обещала выполнить просьбу.

- Да, я слышала, ты обещала, - поддакнула предательница-Леська.

Решив, что сегодня все сошли с ума, я достала свой персональный маленький альбомчик с ужасной фотографией и передала его Егору. Тот принял его, как гранату с выдернутой чекой, точно так же он его листал, а потом, ужаснувшись (ну, не всем же красавицами на фотках выходить), выкинул его «фашисту» - Радуге. Та повторила и мимику, и реакцию, в результате документ упорхнул в раскрытое окно.

- Вы чего? Совсем что ли? Это же паспорт! – завопила я, подскакивая к окну. Паспорт благополучно грохнулся на клумбу с цветами.

Эти двое, шокированные моим фото, полётом «альбомчика» в цветник не впечатлились. Так что я быстро рванула на выход – спасать документ. Кто, если не я?

На выходе меня догнали заданные хором вопрос:

- Ты вышла замуж?

- Ты теперь Охренчик?

Так вот что их шокировало. Да, не вас одних, ребята. Я сама, когда в первый раз увидела, тоже была немного удивлена, то есть обескуражена, то есть озадачена, в общем, охренела я.

Положение стало ахтунговым, даже более чем. Однако, впадать в истерику я не стала, а продолжила свой побег. После того, как я наслушалась летящие из окна: «Да как ты могла?», я нашла паспорт и устроила забег под лозунгом «Как можно дальше от психов!». А по пути меня догнал звонок мобильного телефона. Я думала, что это звонит психованная парочка, чтобы продолжить свой терроризм и дальше, но оказалось, что это Толик.

Он был немного недоволен, так как у меня дома никого не оказалось и ему дверь не открыли. Я, в свою очередь, расспрашивала его про Артёма. Услышав неблагоприятные вести, я чётко знала, чего хочу. Так что мы договорились, что Анатолий заберёт меня, мы поедем ко мне домой, я отдам ему халат, а потом он поможет мне провернуть одно дельце. На том и сошлись.

Анатолий не заставил себя долго ждать – его машина уже через пять минут вырулила из-за угла. К моему дому он спешил на всех парах и к разговорам склонен не был, так что я развлекалась слушанием музыки и обдумыванием поворота нашей непростой ситуации. Очень надеюсь, что моему братику с подружкой не взбредёт в голову посвящать остальных в нашу семейную жизнь.

Наша.

Семейная.

Жизнь.

О как звучит! А на самом деле – фи! Но всё равно Тёмка мне дорог. Это раньше я бы сто раз подумала, прежде чем вставать на защиту хамоватого дегенерата, сейчас его положение в моём сердце было крепко залито цементом, а для пущей убедительности ещё и суперклеем. Артём, определённо, стал тем человеком, которого я хотела защищать.

11.2

Кажется, это второй породитель моего муженька и, кажется, он видел только развязку. От греха подальше я попыталась уползти под кровать, но меня перехватил Шер, ещё не оклемавшийся до конца.

- Папа! Ты всё не так понял. Лена – моя девушка, - он встал на ноги и прижал меня к себе спиной. Он таким образом мной прикрыться пытается или это типа порыв души? Жаль, я не вижу его лица – было бы неплохо запечатлеть в памяти этот исторический момент. Пытаясь исправить это недоразумение, я стала выворачивать свою голову, но Шер прижал к моей макушке свой подбородок, обездвижив эту часть тела.

Папа сразу обрёл понимающее выражение лица и подмигнул мне:

- А извращенцем она тебя назвала, потому что вы садо-ма...

Договорить ему не дали, но я успела покраснеть, став алее варёного рака. А вот его дражайшая половина оказалась особой мега-реактивной и повторила мой приёмчик самообороны на своём муже, который я совсем недавно протестировала на её сыночке, провоцируя мужскую импотенцию:

- Не смей так говорить, наш сынок не такой!

Папаша взвыл, мы с Шером скорчили страдальческие физиономии, а мать приняла воинственный вид. Ей этот образ очень подходил – брутальная милитаризованная женщина с холодными глазами и угрожающе поджатыми губами. Такая спокойно могла устроить моему муженьку, в жилах которого течёт кровь революционера, арест. Мои колени подогнулись и, я бы, наверное, приземлилась на пол, но Артём меня поддержал.

Его папа, собрав колени в кучку и прислонившись к стене, в этот момент стал оправдывать сыночка:

- Фрося, - я хихикнула, ну, не удержалась, а Шер сильнее стиснул мои плечи, призывая вести себя по-взрослому, - в наше время это абсолютно нормально!

- Что нормально? – холодеющим голосом переспросила мадам Охренчик.

- Садо-маз...

- Вы всё неправильно поняли! – хором перебили его я и Артём, а маман ещё раз наподдала коленкой.

- Сандал! Ты сам извращенец! – она стала колотить его снятым с ноги тапком. - А наш сын не такой! У него просто чрезмерное гормональное развитие! И вообще, это она, - тут тапок полетел в меня, - нашего Тёмочку соблазнила!

Воплей: «Вновь эта курва проклятущая, шалава бесстыжая нашего сынулю развращает!» - не последовало, а значит, она думает, что видит меня в первый раз. Я облегчённо вздохнула, хотя со стороны, скорее всего, вышло страдальчески.

- Ага, невиноватая я, он сам пришёл, в смысле, невиноватый я, она сама пришла, - усмехнулся Шер, перехватив летящий в меня снаряд, отправленный в полёт с аэродрома другой ноги его мамы. - В принципе, так всё и было, - шепнул он мне на ухо.

Я недовольно зафырчала.

- Вот-вот! – тут же зацепилась мама Фрося (нет, это ж надо было такое имя иметь, я сейчас умру со смеху!).

- Ничего не «вот-вот», - пискнул усатый папа. Кстати, усы у него такие, как бы сказать, щедрые! Так и хочется их потрогать.

- Так, я не поняла, ты на чьей стороне? – упёрла она руки в боки.

- Я на стороне правды!

- Делись, - она выразительно поиграла бровями (точно, Артёмкина родня). – Делись своей правдой.

Кажется, папаша Артёма почётный член клуба самоубийц.

- Раз мы решили, что они тут не садо-маз...

- Нет! – заорало наше трио.

- Хорошо, с этим определились, - он медленно по стеночке встал на ноги и постарался отодвинуться от жены как можно дальше. - Но тогда у меня к тебе, сын, другой вопрос: ты домогался до этой прелестной девушки?

- Да как тебе такое в голову пришло, па? – возмутился Охренчик младший.

Его отец, между тем, надвигался на нас.

- Я всё видел своими глазами!

- Папа, купи уже очки, твоё зрение уже года три как нуждается окулярах.

- У меня всё в порядке со зрением, к тому же, даже если и допустить, что немного плохо, то в плюсовую сторону – дальнозоркость, знаешь ли! А это – когда далеко видишь, а близко не очень! Я бы вас в любом случае разглядел. Ясно?

- Ага, - кивнул Артём, - значит, сейчас ты нас не видишь, да? Ну, ты же к нам близко стоишь... - на его губах подрагивала улыбка. Я её углядела, так как могла видеть его лицо, ведь его подбородок уже давно перестал использовать мою макушку в качестве подставки.

- Прекрати паясничать!

- Оки, па.

- Продолжим. Можешь наговаривать на моё зрение, хотя лучше не каркай, - Сандал стал ходить перед нами взад-вперёд, - но вот мой слух безупречен!

- Так никто не спорит, па.

- А я прекрасно слышал, что она назвала тебя извращенцем!

- А... Это... – я очень хотела придумать достойный ответ, но мои мысли дружно трансформировались в инфузорий-туфелек и начали плескаться в моих глазах.

Зато Шеридан даже думать не стал, а просто ляпнул первое, что в голову пришло:

- Это просто ролевые игры.

Да в мозгу у тебя ролевая игра, «Я кретино-даунито» называется!

11.3

– У-у-у, придурки! Как вы могли её упустить? – возмущалась в трубку мобильного телефона ухоженная миловидная блондинка чуть больше, чем средних лет.

От негодования она соскоблила лак на указательном и большом пальцах левой руки, а теперь теребила обручальное кольцо, норовя отколупать бриллиант.

- Простите! – виновато пробурчал приглушённый бас из трубки.

- На что мне ваше «простите»? – продолжала она негодовать. – Мне его может быть на камеру заснять и поставить в качестве заставки на экран лэптопа? Или может сфотографировать и всю стену фотографиями обклеить? А может магнитиков наделать с «простите» и холодильник обвешать? Где я её теперь найду по вашей милости, то есть тупости? Как так можно? В прошлый раз вы упустили объект О, а объект А по вашему недосмотру чуть не отправился валить лес в Сибирь.

- Но мы же предлагали вам установить жучки...

- Это подсудное дело, - отрубила женщина.

- Но с вашими связями...

- И слышать не хочу! О, - взвыла она, попутно листая ежедневник – в виду новых обстоятельств ей предстояло отменить ужин в обществе одной известной состоятельной семьи города, встречу с которыми считала важным событием, - и почему я связалась именно с вами? Неужели мой дражайший супруг не мог выделить нормальных людей?

- Простите...

Оба мужчины, сидящие в машине перед домом объекта Л, где они и видели её в последний раз вместе с Анатолием Световым, сыном мэра, представляла собой одну расплывшуюся лужицу. Но даже вспомнив об этом факте, их никоим образом не осенило, что выходил он с огромной сумкой для гольфа, и говорить об этом хозяйке сейчас они не стали.

- Так, значит, план таков. Вы сейчас где? – решительно произнесла блондинка.

- Во дворе её дома.

- Я сейчас к вам подъеду, и на месте решим что, как и куда. А сейчас я пойду и оторву уши своему мужу, и пусть только кто из охраны попробует встать на защиту... – прозвучало достаточно убедительно для угрозы, так что троица синхронно сглотнула, прочувствовав на себе злость милой, доброй и хорошей, но страшной в гневе, жены босса. – Всё, конец связи.

Дальше она принялась звонить агенту под кодовым именем ВВ, заданием которого было втереться в доверие близких людей объекта Л, но тот не отвечал.

Женщина ещё немного потеребила подвернувшийся под руку календарик, затем вновь пролистнула ежедневник, позвонила и отменила встречу, сославшись на срочные важные дела, не соврав, и отправилась вершить расправу над мужем.

12.1

Всегда мечтала, что меня будут носить на руках, и вот моя тайная детская мечта, которую я доверяла лишь куклам и дневнику, приобрела реальные очертания. 

О да, я имела глупость вести дневник в начальных классах вплоть до того момента, когда его обнаружил дядя Макс и принял за свои рабочие черновики. Уж не знаю, где в тот момент кочевал его мозг (видимо, отправился на лечение в престижный курорт), но я ума не приложу (лично мой мозг всегда со мной – вот и страдаю, пытаясь его приложить, надо бы брать пример с дяди), как он мог перепутать девчачий розовый (спасибо снабженцу-папе), изрисованный всякими сердечками, цветочками и прочими чепушинками дневник со своими каракулями? И ладно бы перепутал, почитал и понял, что взрослый мужчина такое даже под самым красочным кайфом не напишет, даже не придумает – куда уж там напишет, но нет! Мой драгоценный дядечка отчего-то решил, что это его очередная сумасшедшая задумка. Так что вскоре после того случая, как я, изображая сумасшедшую ищейку, то есть упившуюся кофеином белку с бегающими глазами и бьющимся в конвульсиях телом, обыскивала, переворачивая вверх дном весь дом по несколько сот раз в день, подключив к этому благому делу всё остальное семейство, всех, кроме поймавшего в медвежий капкан музу и спрятавшегося ото всех в своей творческой мастерской Максима, прилавки увидел «замечательный» талмуд - «Взросление лапочки-дочки для кипятильников». Именно что – талмуд, в тысячу с лишним листов – это только текст, где моих записей было около четверти книги, остальное же занимали дядины супер-интересные, интригующие, бесконечно умные и логичные, как считает он сам и его глупые фанаты, комментарии-размышления. Ещё около сотни страниц занимали мои и Сонины рисунки, которые он очень сильно просил нас нарисовать, наврав, что хочет издать специальный альбом с нашими художествами. Мы же наивные дети, поверили и намалевали ему на предложенные темы много всякой чепухи. 

Но что самое ужасное в этой истории – это то, что мы узнали про сей реликвинный фолиант. Разумеется, читать это УГ, как обо всех книгах своего любимого братца отзывается мой папочка за его спиной, никто и не собирался (надо иметь железные нервы, чтобы подобное извращение над собой совершать), но наш дядя поступил хитрее – он собрал нас якобы на семейное собрание по обсуждению того, кто это такой умный, что ванную за собой не моет, но на самом деле, зарядив длиннющую речь о современной литературе и о его, дядином, личном «скромном» месте в ней, он начал зачитывать отрывки из своей очередной нетленки. Не скажу о других, но я была в самом контуженном шоке и хорошо, что у меня голос пропал, иначе я бы точно лишила всех разом слуха. Оскорбившись до глубины души, я пожаловалась папе, а потом в компании Егора, Стаса и Сони с удовольствием наблюдала спектакль-экшн «Я убью тебя, брат, твоим же фолиантом». Дядя, бешено вращая глазами и вырывая волосы на своей голове, истошно вопил, призывая брата к адекватности: 

- Родя, родненький, не примеряй на себя роль Каина, это статья! 

- Я сейчас на тебя роль Эмили Роуз примерю, - орал ему в ответ мой папуля и продолжал гонять Максика. 

Уф, как вспомню, так вздрогну.

И вот моя мечта из далёкого детства, когда я самым наивным образом ждала принца и в своих фантазиях представляла, что он несёт меня, как драгоценную глиняную плошку эпохи династии Мэй (возможны вариации: Муй, Мяй, Мунь, Сунь...), неизвестно какими судьбами дожившую до нашего времени и выставленную на аукционе Сотбис за баснословную цену, даже несмотря на очевидный идиотизм Максима, который мог своими действиями вызвать в моём впечатлительном сознании кучу комплексов, не умерла и даже осуществилась. 

И вот я возлежу на руках своего принца, обвив руками его шею, который несёт меня, ничуть не напрягаясь, на ужин. В моих мечтах принц нёс меня в другом направлении, обратном. Хотя за неимением альтернативы, и это сойдет. Тем более есть хотелось зверски, надеюсь, его родители не посчитают меня проглотом. 

- О чём задумалась? Боишься? – с ласковыми нотками в голосе поинтересовался мой муж, заставляя удивляться, не послышалось ли мне. Если бы он интересовался просто ласково, или мега-ласково, я бы точно решила, что его подменили инопланетяне, надев его кожу, но «с нотками» – порядок. – Знаешь, не стоит. В конце концов, всё не так плохо. 

- Ага, всё лучше некуда, - буркнула я, особо не веря в лучшее. Пессимизм стал ажурным плащом опутывать моё тело. 

- Не веришь? – он резко остановился, нахмурившись. Я стала поспешно мотать головой – ещё чего, второго паникёра нам тут не хватало, я и одна с этой ролью справляюсь. Но Шер моими потугами не впечатлился: - Значит, не веришь собственному яхонтовому муженьку? 

Я ослышалась или он со мной как бы заигрывает? Шутит? Или это новый вид сарказма? А зачем тогда так умильно щуриться и прилично улыбаться, а не скалиться? Ох, ты ж ёжик, я просто обязана ему подыграть, и будь что будет. 

- Яхонтовому не верю, а вот брюльянтовому... я бы подумала... 

- Значит так? 

- Ага! 

- А если я устрою тебе, - тут он начал меня кружить, - торнадо? 

У меня голова начала кружиться, я улыбалась, изображая из себя преисполненную счастья недалёкую родственницу жителей домов с жёлтым фасадом, короче говоря, как шарахнутая током курица. Артёмка от меня не отставал, улыбаясь под стать мне. Со стороны – два идиота. 

Не одной мне так казалось. За нами стоял и наблюдал лысоватый дворецкий, а потом ему надоело, и он стал покашливать, привлекая наше внимание: 

12.2

- Да, дорогая, - полувопросительным, полуутвердительным тоном отозвался он, а жена, которую, наконец-то, заметили, вновь приложила руку ко лбу, закатила глаза и начала падать под обеспокоенные возгласы своего мужа, спешащего её поймать: - Что случилось? Ох, ах... 

Кажется, он в этом деле опытный, так как получилось всё не хуже, чем в кино, да ещё и с первого дубля. Оскар в студию! 

- Ах... Ах... – убиенно вздыхала мама Фрося, не забывая окидывать нас всех своим рентгеновским взглядом из-под опущенных ресниц. Я этого взгляда не замечала и вообще предполагала, что ей реально плохо, так что со свойственной мне широтой души жалела её и порывалась, уподобившись всем остальным членам этого семейства, пойти помогать ей, но Шер, сам не вставая, не отпускал меня. 

- Артём, надо хоть что-то сделать, - вразумляла его я, будучи чрезмерно удивлённой его поведению. Это очень странно, что он так пренебрежительно относится к собственной маме. Просто он не знает, каково это, когда её нет, и нет – я не жалуюсь на то, что у меня нет мамы, я это переношу нормально. Но будь она у меня, я не стала бы уподобляться Шеру и делать вид, что мне на всех всё равно, включая её. 

- Успокойся, малышка, - чуть раздражённо ответил он. 

- Но ей же плохо, может она ударилась. Отпусти, я пойду полотенце смочу водой... 

- Детка, - голосом, как для душевнобольной стал пояснять Артём, - моя мама – старая актриса... – начал он, но его мать, у которой вместо ушей радиолокаторы установлены, расслышала его шёпот и, оказавшись вдруг вновь здоровой (спасибо за это парню на небесах), возмущённо завопила, как старенькая милашка-одуванчик бабулька на почте, пенсию которой сократили на сорок две копейки и которая преобразилась в фурию: 

- Я не старая! 

- Мам, я не возраст имел в виду, а про стаж твоего актёрского мастерства. 

Ефросинья Эразмовна сразу подобралась и встала с рук Сандала Евгеньевича, потом расшифровала сомнительный комплимент сынули и вновь её лицо приобрело нахмуренность, а глаза устроились на полставки к Зевсу, начав метать молнии вместо утомившегося бога. 

- Я не играла! У меня хрупкая нервная система, - достойным голосом поведала она, и не нашлось ни одного желающего с ней поспорить. 

Таким образом, она ещё минут пять ездила нам по ушам, рассказывая, что нервные клетки не восстанавливаются, а седина не закрашивается. Реклама утверждает обратное по обоим пунктам, но я с ней своими великими познаниями делиться не стала. Затем, когда на свой страх и риск Вениамин Аристархович вновь решился напомнить, что «ужин стынет», мы проследовали на кухню, то есть в обеденную залу. Ох, уж эти мажоры. И кухня у них есть размером с футбольное поле, и отдельно обеденная, которая ещё больше. 

Обеденная зала отлично вписывалась в интерьер всего дома, она имела логичность, не в пример комнате Шера, выбивающейся из общих рамок, и представляла собой некую композицию «два в одном»: здесь люди насыщали свои желудки, а также углубляли и эстетическую составляющую своей души – по стенам были развешаны разнообразные картины современных художников вперемешку с работами великих мастеров прошлых столетий. Основной тематикой всех представленных в обеденной зале картин живописи был танец. 

Не то, чтобы я была сведуща в искусстве, просто посещать лекции по изобразительному искусству современности и прошлых веков, как будущий архитектор, я должна была наравне с остальными одногруппниками, а потом ещё и сдавать чрезвычайно сложный зачёт, к которому пришлось готовиться днями и ночами; благодаря этому я стала более компетентной в данном вопросе. 

Честно признаться, я себе позволяла прогуливать только философию, хотя после того постыдного казуса с прогулами я вообще завязала! Так что я с лёгкостью узнала работы Ричарда Юнга, Роберта Кумбса, балетное закулисье Александра Шеверского, знаменитые «Три грации» Сандро Боттичелли, серии «Танго» Валерия Беленкина и Леонида Афремова, а были и другие, авторов которых я не знала.

Каждая картина здесь имела свою эксклюзивную рамку. Сандал Евгеньевич, заметив мой интерес, решил его развить:

- Леночка, позвольте к вам так обращаться, - он подошёл и, галантно взяв меня под руку (учись у отца, Артём!), повёл вдоль картин. – Вам нравится?

- Да, так превосходно…

Хотелось ещё по-плебейски поинтересоваться оригиналы это или репродукции, хотя и так ясно, что у них достаточно средств на то, чтобы даже в туалете Джексона Поллока повесить. А он, между прочим, американский художник, и нам на лекциях рассказывали, что его картина «Номер 5. 1948» была продана за 140 миллионов долларов, что ставило её первой в списке самых дорогих картин мира.

- Это галерея Ефросиньи, - тепло и не без гордости отозвался муж о своей жене, - она в прошлом была примой официальной национальной балетной труппы Парижской оперы, театра Дворец Гарнье.

- Вау… - совсем разинула я рот от удивления, но тут же спохватилась и исправилась на интеллигентную версию, сперва пробубнив себе под нос «то есть»: - Ах!..

- Я вижу, вы удивлены, моя дорогая, - довольно ухмыльнулся в свои шикарные усы мой… кхм… свёкор. Интересно, Артём в зрелом возрасте тоже такие отпустит?

Кстати, я бы тоже могла вызвать у него аналогичную реакцию – удивление, всего-то лишь поделившись фактом нашего неожиданного родства. Но я же пай-девочка. Не буду доводить нового родственника до предынфарктного состояния.

13.1

Не знаю, кто был удивлён больше: я с Шером или эта парочка, но выглядели они более чем ошарашенно, мне казалось, Олли храбрился и своё изумление нам не показывал. Хотя вообще-то сложно определить мимику по затылку, а он именно что его нам и демонстрировал, пытаясь скрыться из кухни незамеченным, к тому же утягивая за собой Соню, которая будто вросла в то место, где стояла. Именно её фраза и застала нас врасплох.

- Сынок мой размножается, - не растерялся папуля Шеридана, он вообще похоже кайфовал сейчас, видимо, страдая из-за отсутствия юмористических каналов по телевизору, которые суровая хозяйка дома явно отключала, чтобы не развращать умы домочадцев. Да уж, такого каламбура по телеку не покажут. Эксклюзив специально для вас, Сандал Евгеньевич.

- Вы типа молодой дедуля? – выдала Саннетт. – А вы – бабуля? – обратилась она к Ефросинье.

- Всем хай! – перебил её Олли, присев на корточки и делая вид, что завязывает шнурки; увидел всех сразу и понял, что сбежать не удастся.

- Спасибо за комплимент, - приосанился папа Тёмы, сосредоточив внимание на «молодом». – Я, в принципе, не против, - одухотворённо продолжил он. – Надеюсь, что Артём не пустозвон и порадует нас с женой внучатами. Но, сынок, осеменять всех подряд всё же не стоит, - он похлопал окаменевшего Шера по плечу и поприветствовал вновь пришедших: - Да, кстати, здравствуйте, Оливер и Соня. Рад, что вы наконец-то посетили нас с Ефросиньей.

- Ты с ума сошёл? – медленно проговорила предполагаемая бабуля.

Сандал не стушевался:

- Но, дорогая, почему же? Разве ты не рада нашему племяннику и его девушке?

- Я не о них говорю, - начала набирать обороты Ефросинья. – Им я очень даже рада: и Оллику, и его нормальной, - она сделала выразительный акцент на данном прилагательном, - девушке.

- О, так вы встречаетесь? – не сдержала я радостный возглас.

- Ну, как бы… - начал объясняться Олли.

Но его перебил самодовольный саркастичный баритон Шера:

- Да. Олли, а разве ты ещё не написал об этом в своём Твиттере?

- Родной, ты не обозначил в своём Твиттере, что мы теперь вместе? – обиженно надула губки Соня.

- Я… - начал было Оливер лепетать, но сегодня явно не его день.

- Конечно же он забыл… Ведь столько работы в студии, да и кроме этого… - Артём кинул на меня многозначительный взгляд.

Что он хотел им сказать? И почему Олли так напрягся, а в его глазах мелькнуло нечто такое враждебное, чуждое его милому лицу? Кажется, у парней тёрки. Интересно, что они не поделили? Вот если бы у Тёмки не было меня, а у Олли Соньки (как же я за них рада, это лучший сюрприз после того, как я узнала, что Егор и Леська вместе, и мой брат не любит мальчиков), я бы подумала, что они девушку не поделили…

Олли мог бы и не шифроваться со своей любовью. Сразу бы рассказал. А я бы ещё раньше за них радоваться начала.

- Я так понимаю, ты хочешь взять меня на слабо? – наконец-то избавился Оливер от приобретённого чуть ранее дефекта речи и перестал быть мечтой всех логопедов мира.

- Прости, что ты сказал? – непринуждённо поинтересовался Шер.

Прозвучало совсем неправдоподобно. Вот и Олли не поверил:

- Якобы ты не расслышал?

- Каюсь, иногда я просто не слушаю. Иногда я просто смотрю, как движется твоя челюсть, - правая бровь Артёма взметнулась вверх. – Завораживающее зрелище.

Я считала завораживающим зрелищем его бровь.

- Брейк! – не выдержал Сандал Евгеньевич и решил развеять нагнетаемую обстановку. – Что не поделили? – парни отвечать даже и не подумали. – Как маленькие, ей-богу. Фрося, у нас же званый ужин, а не вечеринка на погосте.

- Меня вообще-то бабушкой назвали, - возмутилась она. – Как ты можешь думать о еде? Ты даже не станешь отстаивать мою поруганную честь?

- Мы живём не во времена молодости Пушкина, так что, прости, но раскидываться перчатками не станем, - как можно более примирительно сказал он. – К тому же, пора бы уже нам и правда внучат нянчить.

- Я же говорю: ты сошёл с ума!

- Мама, - настойчиво привлёк её внимание Шер. – Мы с Леной о бэйбиках пока не думали, так что пока можешь не нервничать.

- О ком?

- О детях. О детях пока не думали.

- Что значит «пока»?

Неугомонная особа. Хотя и мне хотелось бы знать, что это значит. Ну же, дорогой, не томи.

- Значит, обязательно подумаем, - совершенно нешуточным тоном сказал он. – Но не сейчас.

- Ты меня в могилу сведёшь… - обречённо вздохнула Ефросинья.

И меня, мысленно добавила я.

Оливер с Соней заявление Артёмки никак не прокомментировали. Зато мой свёкор засиял как найденный бомжом рубль, в котором тот от счастья чуть ли не дыру протёр:

- Давай-те же это отпразднуем!

- Мою скорую смерть? – взвизгнула его супруга. – О Боже, Боже, Боже!.. – она картинно приложила ладонь ко лбу, а её глаза заблестели, наполнившись слезами. – Видеть вас не могу.

13.2

На моём лице отразились все оттенки моих мыслей, и Шер от меня отшатнулся.

- Со мной всё в порядке, - поспешила я загладить впечатление.

Что же со мной такое? Я всегда хотела, чтобы он был со мною нежен. И вот это произошло, а я шарахаюсь от его нежности, как дикий сайгак. Что со мной? Может у меня гормоны в его присутствии шалят, громко заявляя о своих традиционных намерениях? Я как подросток. Чудно, теперь я ещё и покраснела.

Уж и не знаю, что он теперь про меня думает.

- А что со мной не так? – заглянув мне в глаза, проникновенно поинтересовался Артём.

- Ты просто псих, - «тонко» подметила Соня, переминаясь с ноги на ногу.

- Какого @Нецензурная речь@ лезешь в чужие разговоры? Тебе кто-то дал на это право? – вызверился Шер.

- Ты сейчас наезжаешь на мою девушку, - спокойным тоном заправского психолога по семейным отношениям попытался образумить его Олли, уперев обе руки о деревянную поверхность стола – вытянутый в длину резной красавец со стоящими вдоль него стульями с высокими спинками.

- А может тебе кто-то дал право на это?

- Мне оно и не нужно. Ты же мой брат. Так что между нами должны царить мир, дружба, жвачка.

- Мне надоело это, - схватил меня за руку Шер. – Уходим, Лен. Я сам отвезу тебя домой.

Он потащил меня к чёрному выходу, я полагаю, потому что вошли мы явно не отсюда. Оливер показал мне жест «адиос» на прощание, Соня показала неприличный жест. Хотя он был скорее обращён не ко мне, а к моей взрывоопасной половинке.

Артём тащил меня вперёд, и я даже не думала сопротивляться, пока мы не оказались на улице, где было всё ещё светло, хотя солнце целеустремлённо двигалось к закату, и это было лишь делом времени, когда оно достигнет пункта назначения, чтобы, не задерживаясь там надолго, вновь продолжить свой бесконечный путь и вернуться. Обычно меня завораживают эти природные явления: смена заката рассветом и, наоборот, смена рассвета закатом, но не сейчас. «Definitely!» - как сказал бы Егор.

И я даже не заметила того, что мы ворвались в прекрасную беседку, выполненную из кованых железных прутьев. Не сейчас. Если я бы заметила, то впечатлилась. И может мой порыв исчерпал бы себя. Сейчас я чувствовала, что просто взорвусь.

- Стой!

Он будто и не услышал меня.

- Остановись!

Вновь игнор.

- Остановись, мать твою, Охренчик! – возопила я во весь голос.

Совместное проживание с Лесей дало о себе знать. Но сейчас это только на руку. Пока он собирал в свою отпавшую челюсть рассыпавшиеся зубы прямо около лавки-качели, обвитой побегами цветущих вьюнков, я не стала останавливаться и терять запал. Если поднести зажжённую спичку к коробку с её собратьями, то они организуют своими «телами» костёр (не будем зацикливаться на масштабах), но если оставить её гореть одну, то она спокойно сгорит дотла. В этот момент, я спичка, которая не хочет гореть в одиночестве.

- Ты просто… просто невозможен… Объясни мне, как можно быть таким разным каждое новое мгновение? – он смотрел на меня и внимательно слушал. При этом в глазах я не могла прочесть ровным счётом ничего: на злости, ни укора, ни интереса, но при этом и безразличия не было. Но он слушал, а значит, я продолжала: - То ты милый, то злой, то ехидный, то добрый, то колючий, как мама-ежиха, защищающая своих отпрысков. Ты бываешь серьёзным тогда, когда это не нужно, но когда нужно – ты шутишь и пускаешь в ход свой сарказм. И что ты за ним пытаешься скрыть? Ты готов наорать и поцеловать одновременно. И знаешь, меня это пугает. Не отталкивает. Нет, ведь я не ухожу. Но безумно пугает, - я заломила руки и замолчала.

Объёмы моего очага невелики. Но даже такие они оставляют след, как если бы игра со спичками оставила отметины на белом пушистом ковре. И не сдашь в химчистку – не поможет. Можно найти мастера, изготовившего ковёр, и договориться о восстановлении, но на это понадобится очень много труда. И я не знаю, хватит ли мне сил на реставрацию нашего с Шером «ковра».

- Всё сказала? – поинтересовался он, оперев тело о стойку качели. Я кивнула. – Теперь я скажу. Позволь? – он дождался моего кивка и пояснил: - А то ты сегодня такая… пугающая, - он усмехнулся. Что ж, значит, начали с сарказма? Окей. Я тебя выслушаю. Как бы не было это тяжело.

- Говори.

Он вновь в своём репертуаре снял с головы невидимую шляпу и поклонился. Если рассчитывает на аплодисменты, то тут его ждёт облом.

- Начну, пожалуй. Ведь ты позволила, - не переставал он паясничать. – Во-первых, ты сказала, что я невозможен. Хочу возразить. Вот, потрогай, - он вытянул вперёд руку и стал недвусмысленно намекать, чтобы я прикоснулась к ней и запротоколировала наличие плоти.

- Да, конечно, - я выполнила его пожелание. Он ухмыльнулся.

- Вот видишь, я вполне себе возможен физически. Так что я существую и твои слова не имеют почвы для оснований. Хотя, вполне могу предположить, что ты хотела сказать: «Он невероятен!» Вот это достоверно известный факт. Считай, вписан в историю. Можешь в Википедии глянуть. Там есть статья.

- А-ха, кинешь мне ссылку.

Возможно, мой тон и недоверчивый, но статью я эту вообще никогда смотреть не стану. Даже если он мне распечатает и в рамочку вставив принесёт.

14.1

Водитель маршрутного автобуса всю дорогу слушал радио, на котором крутили лишь песни репертуара исполнителей восьмидесятых, причём подборка ди-джея этим вечером была составлена исключительно из «позитивных» мотивов с лирикой о разбитых сердцах, которые имели при этом жизнеутверждающие припевы. Лично я их оптимизма не разделяла и рисовала пальцем на запотевшем стекле – в нашем городе вновь пошёл дождь, будто чувствуя моё состояние. Какая ирония – мои глаза настолько сухи, когда сердце плачет, что даже небо не выдержало и, сопереживая, ведь не было ни единой тучки, нахмурилось и разразилось водопадом несолёных слёз.

Мои высокохудожественные (от слова «худо») малеванья на окне на выставку в Эрмитаж никоим образом не претендовали, напоминая больше старания особо-одарённых детишек в детском саду. Но несмотря на это, основные силуэты героев моих художественных изысков вырисовывались вполне узнаваемо. Я пыталась изобразить себя и Артёма – обычную пару двух человечков, стоящую рядом друг с другом. Изначально в планах было подчеркнуть именно то, что они пара: одна ладошка крепко лежащая в другой; но мои руки воспротивились и не стали выдавать желаемое за действительное. Единственное, что показалось мне нелишним – это наградить их обоих сердцами в груди. Поэтому получились две одинокие фигурки. Мало того, что одинокие, так ещё и лежащие, как оказалось. Ведь я рисовала, положив голову на согнутую в локте руку, которую положила на спинку переднего пустующего сидения – вот рисунок и вышел в горизонтальном положении.

Я подняла голову и стала разглядывать муки своего творчества, прикидывая каким образом сделать их взаимозависимыми. Ничего кроме как приковать их друг к другу наручниками я не придумала, так что моя рука потянулась воплотить немного эгоистичную идею в рисунок, но в этот момент по стеклу стекла капля, пройдясь своей чуть извилистой дорожкой прямо по линии, на которой находились сердца этих двух неудачников.

- Печально, - донёсся до меня звонкий мужской голос.

Я обернулась и встретилась взглядом с сидящим рядом парнем. Из висящих на его шее объёмных наушников доносились звуки бас-гитары и барабанов, а также невнятные истошные вопли вокалиста, надрывающего свою бесценную звёздную глотку. Его там убивают что ли? Но даже так, мне казалось, что музыку в его наушниках в тысячу раз лучше той, которую крутили на этом радио разбитых сердец.

Парень, не спрашивая моего разрешения, протянул свою правую руку к моему шедевру и внёс коррективы. Он аккуратно ровнёхонько, будто все пять лет в художке свои штаны со звенящими «бубенчиками» протирал, нарисовал вокруг силуэтов прямоугольные рамки, а затем сверху, к моему ужасу, пририсовал крест и подписал «R.I.P.»

- Само напрашивалось, - пояснил он, пожав плечами, якобы ничего особенного и не стоит меня благодарить за то, что откорректировал твой позорный кособокий портрет.

- А вот и не напрашивалось!

- Ты как маленький ребёнок, которого обидели.

Каков наглец, испортил мои фантазии, и «тыкает» без спросу.

- И что?

- Всё ещё, - туманно выразился любитель готической тематики, а с виду вроде приличный.

- Что «всё ещё»?

- Ты всё ещё дуешься, как будто мы дети малые в песочнице играем: ты построила целый замок из песка, конечно, если полученный результат считается замком – судя по твоим каракулям на стекле, ты не особо художественно одарённая, - он развёл руками, - а я такой без комплексов и, по совместительству, первый парень на дворе, взял и всё разрушил, мерзко хохоча.

- Ты что, больной?

Да ну его, псих какой-то, рисунок испоганил и нотации мне читает.

- Нет, я разве создаю такой вид? – самым невинным образом он захлопал ресницами, я засмотрелась и невольно залюбовалась их длиной, забыв утвердительно кивнуть, подтверждая моё согласие о недалёкости его ума.

Заодно я разглядела получше его лицо. Мой ровесник являл собой радость для металлоискателей – у него были проколоты губа и бровь. Последняя была выбрита полосками, создавая некую схожесть с уголовником. Думаю, этого гуманоида с радостью забрали бы инопланетяне на опыты. Выразительные карие глаза смотрели на меня вопросительно, а чуть полные губы, в обрамлении лёгкой небритости (какой юморист сказал ему, что три волосинки на подбородке плюс две над губами делает его взрослее?) вдруг вновь ожили:

- Разумеется, я красавчик, но восхищаться мною можно и вслух.

- Хам, - кажется, в недавнем времени я стала магнитом для всяких невоспитанных невежд, мнящих себя чуть ли не богами.

- Не хами хаму, хамка, - моментально отозвался он.

Пристал он ко мне, как банный лист к мягкому месту. Я мечтала призвать честной народ на помощь, и тогда из толпы бы выделился брутальный мучачо и на добровольно-принудительных началах высадил этого парнишку на следующем перекрёстке. Но к моему несчастью, салон автобуса оказался пуст, и кроме меня с моим досужим собеседником пассажиров больше не было. Те немногие, что были, уже сошли на своих станциях.

Я решила применить методику игнора. В каком-то леськином журнале я читала, что если стоически не обращать внимания на чрезмерно настойчивого человека, то через какое-то время он отстанет, потеряв всякий интерес. То есть надо возвести его в ранг назойливой мухи, но вместо того, чтобы пытаться прихлопнуть мухобойкой, мне следует изобразить из себя статую и тихо радоваться, что сидящий рядом со мной докучливый объект не голубь.

14.2

У меня слов не нашлось. Глаза сами собой округлились. Так вот почему рокер со мной заговорил, а я его продинамила и целенаправленно не слушала. Методы у него, конечно, не самые адекватные, вот и получилось то, что получилось.

- Проезд оплатите, пожалуйста, - недовольно буркнул кондуктор Иван. У него на поясе даже сумочка специальная висела, я только сейчас приметила.

Он протянул руку за деньгами, не мешкая я достала нужную сумму и получила взамен билет. Посчитав циферки, определила, что мне попался «встречный билет».

- Предыдущий был счастливым, - заметил парень практически беззлобно, а во мне проснулось чувство вины.

- Прости, - буркнула я.

Повела себя как овца на светском рауте. Так неудобно.

Молодой человек оказался очень отходчивым и, махнув рукой, посоветовал мне не париться, мол, всякое случается.

- Пустяки.

- Так глупо вышло.

Он на это улыбнулся и подмигнул мне:

- Но признайся, ты почти сдалась, потому что не смогла устоять перед моим обаянием, и лишь поэтому решила сделать вид, что меня нет. Ведь я великолепен, а ты просто не могла сказать мне «нет»?

Ну и раздутое у него самомнение. Но я решила согласиться считая, что это поможет загладить мне чувство вины, от которого я всегда сложно избавиться.

- Да, ты прав, - кивнула я, вызвав на его лице широченную самодовольную улыбку.

- Я знаю, - этот индивид от скромности точно не помрёт. – Меня, кстати, Ваней зовут.

- Лена.

- Приятно познакомиться, мисс Меня Хотят Все.

Он радостно заржал своей глупой шутке, которую я не оценила. И ответила в его же стиле, но менее напыщенно:

- Взаимно, мистер Кондуктор или лучше мистер Бабник?

- Лучше мистер Холостяк.

- Окей.

- А у тебя есть парень? – он вопросительным взглядом указал на мой шедевр, который уже полностью потёк.

- Да. То есть… В общем, всё сложно.

- Понимаю.

- Ну, у тебя-то проблем с девушкой, за её отсутствием, точно нет.

Ваня удивился:

- Откуда знаешь, что у меня нет девушки?

- А как же «называй меня мистер Холостяк»? – хохотнула я.

- Точно! Слушай, а ты мне нравишься.

- Ты тоже ничего. Ой, моя остановка!

Как всегда, я опомнилась неожиданно. Ваня среагировал мгновенно, сразу видно, что не первый день работает, - вскочил и нажал на кнопку требования остановки, одновременно крикнув водителю, что меня нужно высадить. Автобус резко дёрнулся и притормозил, облив сверху донизу караулившую свой маршрут старушку. Её не спас даже сделанный на века советский зонт ядовито-поносной окраски.

Мой новый знакомый вновь заржал, радуясь пополнению копилки неудачных случаев, которыми так весело делиться с друзьями. Бабулька чертыхалась. А я съёжилась, предвосхищая своё ближайшее будущее с градусником подмышкой и холодным компрессом на лбу, потому что в одном лишь лёгком платье я мигом промокну со всеми вытекающими из этого последствиями. Но на мои плечи опустилось нечто тёплое – это Ваня расщедрился и великодушно стянул с себя толстовку, заметив мои колебания перед схождением со ступенек:

- Не болей, - напутствовал он.

Случайный знакомый оказался колючим снаружи и заботливым внутри. Видимо, я всегда людей оценивала лишь поверхностно, забывая заглянуть глубже, как и забываю кинуть взгляд в кастрюлю, прежде чем набрать в неё воды для супа. Бывало, раньше папа (это сейчас на нашей кухне безоговорочно царит Максим) просил меня подсобить ему в готовке, пытался воспитать во мне любовь к кулинарии. Он давал мне самые безобидные указания. Но я и с ними не справлялась, поддерживая статус абсолютно неспособной к готовке клуши. Например, я могла спокойно залить невесть как попавшую на дно кастрюльки сухую бабочку и поставить её на огонь. Такая вот я невнимательная. И лучше самокритичные рассказы приберечь для психолога.

- Спасибо, мистер Холостой Кондуктор.

- Не стоит, - крикнул он в закрывающиеся двери.

- Постой, как мне её вернуть?

Двери уже плотно закрылись и автобус двинулся дальше. Из удаляющегося транспорта мне махал хозяин толстовки, затем он обернулся в сторону водителя. Не знаю, что тот ему сказал, но кондуктор принял некий озадаченный вид и стал усиленно размахивать руками, вперемешку с этим оборачиваясь к шофёру и крича ему что-то. Видимо, осознал, что мы не условились, как вернуть ему его вещицу. И что же делать? Мне теперь только на их маршруте что ли ездить, чтобы однажды всё-таки встретиться и вернуть вещь владельцу? Да уж, ситуация не самая хорошая получилась, но вернуть надо обязательно.

Приподнятое настроение после общения со странным пареньком было испорчено последним неприятным моментом, но в целом моё состояние было благодушным, несмотря на нашу ссору с Шером. Да, я все ещё переживаю. Да, мне горько от его жестоких слов. Да, я совершенно не представляю, что нас с ним ждёт в будущем и есть ли оно у нас вообще. Но после общения с Ваней моё настроение чуть поднялось, я почувствовала вкус к жизни. Такой неунывающий человечек как он сумел растрясти меня. Это дорогого стоит.

15.1

Предчувствуя наихудшее, я решила накинуть плотнее капюшон и быстренько сбежать, пока не попала в поле зрения моей остроглазой соседки, но было уже поздно:

- Лена! Вот тебя-то я и жду, - зловеще проговорила облитая с ног до головы старушка обвинительным тоном, будто мы с нею условились встретиться здесь ещё час назад, а непунктуальная особа в виде меня взяла и опоздала.

Первой мыслью было кинуться наутёк, и вряд ли она бы меня со своим прогрессирующим в её ветхом возрасте радикулитом догнала, только это показалось мне малодушным. Спрятаться в свою скорлупу от греха подальше – так я обычно и поступаю. Но это не вариант. Надо быть сильной и встречать все беды, выпятив грудь колесом, хотя мне там и выпячивать особо нечего, но попытаться стоило.

Я решила разобраться со сложившейся дурной, в традициях идиотских американских ситкомов, ситуацией здесь и сейчас.

К тому же помочь вредине-старпёрке всё равно надо. Человечность прежде всего! Ну, а ещё незначительный факт того, что у неё есть зонт, но это, разумеется, не имеет значения.

- Вы не сильно пострадали?

Сера чуть ли не задохнулась от возмущения. Согласна, промокнуть до самых цветастых панталон не самое приятное ощущение.

- Не сильно? – взвизгнула бабулька. – Да я промокла до костей. Совершенно точно, что у меня сейчас поднимется температура и я, - её голос сошёл до трагичности: - умру! А я даже номер из-за дождя не разглядела! – досадовала она, заламывая руки. – Но ничего, – она погрозила в сторону, которую удалился автобус, - я их прокляну – одних «зайцев» всю жизнь катать будут!

- А вы умеете? – с долей опасения в голосе спросила я.

Бережёного Бог бережёт, говорят.

- У меня есть интернет, - сильно выделяя обе буквы «е» в последнем слове, бескомпромиссно заявила она. – А в нём, между прочим, можно всё, что угодно найти, даже, - её тон сменился на доверительный: - как приворожить человека.

Казалось бы, я, наивная блондинка, должна сейчас округлить глаза в юбилейные десятки и, писая кипятком от свалившегося мне на голову счастья, с благоговением внимать её мудрости, но меня в своё время бабуля просветила, что никаких приворотов-отворотов в жизни не существует. А вот на счёт того, что можно проклясть человека, я бы не была так легкомысленно настроена. Ведь существует закон бумеранга, который гласит, что каждое действие (как плохое, так и хорошее) вернётся в будущем адресату, как говаривает Сонька «земля квадратная – за углом встретимся». Это карма. Но также я не исключаю того факта, что Сера – престарелая шаманша магии вуду, которая была изгнана из родного клана низкорослых гоблинов с поэтичным именем Крючконоусы за отсутствие на носу отличительной фамильной бородавки с лишением магических способностей. Страшная она индивидуальность, в общем.

- Да-да! И не смотри так недоверчиво. Правду говорю. Мы вот с Агриппушкой на днях как раз Пирож… Ой, - она прикрыла рот ладошкой и часто заморгала, но быстро сориентировалась: - пирожки пекли по рецепту из Интернета. Вкусные получились. И тебе рецепт дам. Будешь Феоклистика баловать.

- Спасибо, - ага, если я решусь его травануть, обязательно поделитесь кулинарными секретами. – То есть зачем мне его баловать?

- Так женитесь вы скоро.

- Ну…это несколько туманное предположение…

- Туман завтра утром будет, когда проснёшься и кольцо на пальце увидишь.

- Серафима Игнатьевна…

- Бабушка Фима, - душевно поправила она меня, взяла под локоток и чесанула своими поршнями в сторону подъезда.

А я дедушка Ленин, приятно познакомиться.

Неунывающая старуха, не обращая внимания на мои слабые протесты, минуя лифт, бодро почесала наверх. Я еле поспевала за ней, а она скороговоркой наставляла меня:

- Мы тебя сейчас приведём в божеский вид, а то ходишь, как оборвыш. На тебе твой папа экономит что ли? Да у вас все дети и дядя ваш, хотя этот у вас вообще сумасшедший фанатик, как босяки ходят. Значит, сэкономленные денежки на свадьбу пойдут. А платье прямо сейчас у тебя бу… Ой, забыла совсем, - мы резко притормозили на пролёте третьего этажа. – Идём обратно. Наряд-то у меня дома.

- Какой наряд? – нешуточно испугалась я.

Надеюсь, у неё хватит ума не тащить меня в ЗАГС с Фео прямо сейчас, а то чует моё трепыхающееся сердце, меня там ещё не забыли. И не скоро забудут нашу божественную с Охренчиком роспись.

- Как это какой? Для сватанья, - мы со всех ног неслись обратно на первый этаж. – Надо же, чтобы Феоклист захотел тебя в жёны взять, а то опять что-нибудь учудит и вернётся на казёные харчи. Эх… - она громко выдохнула, реально переживая за судьбу внучка своей глуховатой подруги.

- Но я как бы…

- Да, ты будешь как святая, которая спасает очередную невинную душу от ада.

Ну да, статус вроде как мой, признаю. Но у меня уже есть муж!

Жаль об этом нельзя поведать миру.

Но что значит «захотел тебя в жёны взять»? Выходит, он никаких браков не хочет. И заставлять его я не намерена.

Мы остановились у двери. Она быстро справилась с полудюжиной замков, я даже ожидала, что она мне сейчас разовый пропуск выпишет, чтобы допустить на секретную базу, где хранится всё тайное ядерное оружие нашей страны со всеми последними наработками, и впустила меня в святая святых – в собственную квартиру. Никогда не думала, что мне это будет суждено.

15.2

Уж не знаю, что тут творится, но по пути в зал успела также отметить, что в комнате мальчишек тоже идёт некое копошение, а дядя носится по квартире как полоумный таракан, расчёсывая гриву.

Отнеся все это к сумасшедшему бреду, я решила поинтересоваться у старушки:

- Что тут творится?

- К сватанью все готовятся.

- Как это? Вы что, всем рассказали?

- Конечно. Все счастливы!

Я подумывала не грохнуться ли мне в обморок, тогда меня бы может в больницу отвезли… Кстати, а сам Фео разве сейчас не в больничке?

- Слушайте, Серафима Игнатьевна, а ведь Феоклист в больнице. Как же сватать будете без него?

- Не беспокойся, он будет!

Да, я могла бы сказать «Валите Вы, Сера, со своим Фео к чертям собачьим!», но я чувствовала вину перед ним, он получил травму не без моей помощи. К тому же, ну что им стоит накатать на меня жалобу в прокуратуру? После второго привода в полицию, да ещё и без помощи Шера, выбраться оттуда будет затруднительно. Так что надо обсуждать ситуацию исключительно с самим пострадавшим, а для этого надо его дождаться. Или попробовать переубедить старушку.

- Послушайте, но мы с Феоклистом вроде как не испытываем друг к другу нежных чувств.

- А нежных и не надо!

- И какие тогда надо?

- Какие надо - узнаешь. А пока раздевайся. Надо бы уже скорее надеть на тебя платье и причесать.

Она принялась осуществлять свои коварные замыслы по поводу меня, а в комнату вбежал Сеня с камерой и начал меня снимать. Вытолкать из комнаты его не получилось.

Серафима обрядила моё тело в свой подвенечный наряд, к слову сказать, довольно простенькое платье без причуд и неожиданных аксессуаров.

- Ты суперски выглядишь, - сделал мне искренний комплимент братишка и ускакал снимать дальше нечто более интересное.

Затем бабулька с непередаваемым садистским удовольствием делала мне начёс, а после нашпиговала результат какими-то вонючими перьями. Мои гениально исчерканные ручкой руки она долго и упорно оттирала спиртом, так сильно, что я думала, у меня руки дырявыми станут не в переносном смысле. Макияж она доверила мне самой, сославшись на то, что спешит, а меня хитрым образом обманула и закрыла на балконе. В дождь. Я стучала и призывала к её совести, но старушка подняла вверх большой палец и наказала ждать, это я прочла по её губам, потому что мой любимый, обожаемый, самый лучший на свете папа установил во всей квартире звукоизолирующие окна! И мои крики никто не слышал. Счастье, что сверху есть небольшой козырёк карниза, под ним я и спряталась, проклиная весь белый свет.

Тем временем в квартире царил настоящий хаос. Ещё час назад раздался звонок, обманчиво не предвещавший ничего плохого. На пороге стояли Сера и Грипп, которые быстро ввели семейство в составе Максима, Сони, Сени и Стаса в курс дел. Каждый воспринял это по-своему. Максим тут же принялся изображать из себя модель броуновского движения, вспоминая, как проходят подобные события. Соня немного пребывала в ступоре, соотнося в голове, каким образом эти две неугомонные пенсионерки имеют отношение к Шерхану. Ничего не придумав, она спросила кто жених, на что те недоуменно уставились на неё и в один голос ответили:

- Феоклист!

- Это который ваш внук? – решила уточнить Соня у Агриппины.

- А есть сомнения? – с вызовом поинтересовалась у неё будущая родственница.

Сонька лишь покачала головой, загадочно ухмыльнулась и отправилась к папе, который даже не удосужился испросить, кто жених, чтобы узнать свою роль в подготовленном им на ходу сценарии. Нашлась роль и для Стасика, несмотря на все его тщетные попытки закрыться в комнате, а также правомерные увещевания и воззвания к здравому рассудку.

- Пап, у нас тут как бы семейная драма, - предпринял он последнюю попытку уговоров. – Лену замуж уже выдаём. А мы ведь ещё наличие у неё парня толком не осознали и не переварили.

На что Максим лишь закатил глаза, пропустив мимо ушей последнюю фразу. Его зацепило слово «драма», всё остальное было лишним:

- Замечательно! Значит, так. Слушаем, все, сюда! Семья, прошу внимания! – вопль самозваного организатора был достаточно интригующим, чтобы оставить его без внимания, так что он возомнил себя великим режиссёром и приступил к тщательнейшему выносу мозгов, который продлился, по общим ощущениям, вечность.

В итоге, все роли были розданы, декорации подобраны, обделив лишь Сеню, но он нисколько не расстроился, сразу же взявшись оперировать проект.

Старушки удалились восвояси с секретными мордочками, а семейство Матвеевых развило бурную подготовку. Вскоре Сера привела будущую невесту Лену, а значит оставалось совсем немного времени до прихода сватов.

Безумные мельтешения прервал очередной звонок в дверь. Но оказалось, что это вернулся Родион, а не ожидаемые всеми сватьи бабы Бабарихи.

- Скорее, Род, не задерживай народ, - хохотнул младший брат, затаскивая старшего в квартиру.

- К чему спешка? – удивился тот, неспешно снимая обувь.

- Не тормози! Дочь замуж выдаём!

16.1

Наконец-то, про меня вспомнили. Хотя лучше бы забыли. Лучше бы я здесь заработала бронхит и окочурилась, чем продолжала непонятный мне фарс с множеством актёров и шутов. Подготовились все, конечно, тщательно. И этих лицедеев даже не смутил мой внешний вид – я была как мокрая курица! Ещё эти перья дурацкие в волосах. К тому же я стучала зубами, непроизвольно выдавая ритм, под который подстроился держащий в руках гармонь Артур Пирожков, наш сосед. Боже мой, даже он здесь.

- А вот и она. Жемчужина наша, - дядя поцеловал кончики своих пальцев на манер продающих на рынке фрукты-овощи лиц кавказской национальности.

- Нашего курятника! – громко заржал Сеня, не сдержавшись.

Соня отвесила ему крепкую затрещину и надула губы. Макс же, наоборот, погладил малыша по ушибленному месту и показал кулак дочери. Папа мой с бледным лицом сидел на комоде и, кажется, не дышал, прижимая руки к груди. Стас… оу, а что это со Стасом? Неужели он в голубую братию подался? Хотя нет, у нас же все сегодня играют. Вот только что за спектакль я пропустила?

Тут я заметила сидящего на руках у Серы петуха. И она подталкивала его навстречу ко мне.

- А-а-а! Петух! – заорала я, как резанная.

- Что ты на жениха кричишь? – осадила меня Грипп. – Не видишь, он к тебе благосклонен.

- Ура, товарищи! Свершилось! Петушок наш нашёл свою курочку!

Пирожкович сыграл лейтмотив гимна победителей. Свахи яростно захлопали, словно на собрании коммунистической партии. То есть захлопала Серафима, а Грипп держала в руках каравай, поэтому ограничилась сдержанным свистом и криком:

- Йе-ху!

Макс тоже присоединился к празднованию.

Я сошла с ума? Или мой жених и есть этот петушок, крик которого, кстати, я и слышала в подъезде. Ох уж эта Серафима Игнатьевна, конспираторша.

Вопрос того, кто есть мой жених, заинтересовал не только меня, но и моего папу. Представляю, какой это для него шок.

- Так где ваш жених-то? – сдавленно поинтересовался он, не слезая с тумбочки.

- Сейчас покажем!

Уверена, папа ожидал увидеть Тёму. Поганец ведь понравился всей моей семье, кроме вечно всем недовольной сестрёнки. Да и показалось, что Егор не был в сильном восторге от моего суженого.

На радостях Грипп вручила моему папе соблазняющий своим ароматом каравай, а сама убежала на лестничную площадку. Заскрипели колёса, и она вкатила в квартиру инвалидную коляску, на которой сидел недовольный Феоклист с шляпой на голове и горшком комнатной герани на коленях, который олицетворял букет для невесты. На нём был советского пошива пиджак поверх адидасовской олимпийки, выданный Пирожковичем, а в кармашек был вставлен оторванный от этой самой герани цветок. Единственный цветок.

Его манеры просто огонь, но инвалидность вызывала жалость. И как я его брошу? К тому же это всё из-за меня закрутилось.

- Это жених? – спросил стройный хор голосов папы и дяди.

Остальным, кажется, было по барабану. Соня излучала нездоровое радостное сияние, а её двойняшка медленно отползал в свою комнату, его семейная постановка явно не интересовала.

- Да, жених!

- Так что-то он у вас бракованный, - высказал Максим, ошарашенный увиденным.

- Не бракованный, а опытный! Подлатаем – и в бой! – не сдавались бабульки.

Затем восстановилась тишина, а оба родителя направили на меня свои недоуменные взгляды:

- Поговорить надо, - в унисон выдали они, словно сговорившиеся заранее.

Они, предупредив остальных и наказав им не расходиться, закрылись со мною на кухне.

- Это как понимать? – начал первым папа, теребя в руках каравай.

- Пап…

- Что пап? Замуж собралась?

- Да нет.

- За этого парня?

- Род, ты неправильную тактику выбрал. Дай-ка я с нею поговорю. У меня всё же психологическое образование.

- У тебя нет психологического образования, - и правда – нет.

- Есть.

- Нету.

- Я столько книг по психологии написал, так что не спорь со мной, - поставил он точку в споре с братом. – Лена.

- Да?

- Это как понимать? Ты замуж собралась? За этого парня? – повторил он все папины вопросы.

- В общем-то…

Он перебил меня:

- А как же тот премилый молодой человек, который приезжал на дачу?

- А что с ним? – включила я дурочку, хотя вряд ли с моими прокатит.

Папа не выдержал и сам перебил Макса:

- Я думал, вы друг друга любите. Думал, что моя дочь не будет менять парней как носки. Или ты замёрзла и пытаешься отогреться, надев сразу два носка?

- Папа! Ты что несёшь?

Возможно его пример звучал глупо, но он был где-то прав. Я сейчас как раз два носка друг на друга и пыталась надеть. А папа мой тем временем схомячил полкаравая от нервов. Теперь всю неделю на диете будет сидеть.

16.2

Он тоже не сразу понял, что сделал. А после моего обличительного восклика приземлился обратно в коляску, зашипев:

- Ничё подобного.

- Я всё видела. И не дура. Ты здоров как атлет, а значит лжёшь. Не знаю, зачем тебе это нужно и знать не хочу, но давай договоримся так.

- Хочешь поиграть? – он вскинул бровь, отбрасывая чёлку назад. Наверное, этот его жест очень нравится девушкам. Когда он так делал, обнажалось красивое лицо с правильными чертами лица. Даже оцарапанная с лёгкой руки Стаса сковородкой губа не портила общего впечатления. Тут два варианта: либо он знает это и пытается меня соблазнить, либо не знает и просто устал от всего так же сильно, как и я. – Так давай поиграем.

Значит, соблазняет?

- Нет, - жёстко ответила я. – мы не будем ни во что играть. Мы весело проведём этот безумный вечер, а завтра ты скажешь всем, что бросаешь меня. Причина? Ну, скажи, что тебя не устроили условия моего брачного договора. Как хочешь. Давай просто прекратим этот театральный тандем и пойдём дальше по жизни отдельно друг от друга. Как раньше, как месяц назад и год назад, и даже двадцать лет назад.

Для меня это было неожиданностью. Раньше железа в голосе я никогда не добавляла.

Прочувствовав мой строгий тон, Феоклист ответил тем же:

- А мне говорили, что ты не такая, детка. Дезинформировали…

Ух ты, гопник такие слова умные знает. Видимо, много литературы в казематах перелопатил.

- Какая «не такая»? И вообще, это кто тебе говорил?

На лице парня отразился небольшой намёк на панику, будто лишнего сказал. Но нет, мне показалось, ибо его ответ нашёлся быстро:

- Во дворе поспрашивал. Они и сказали, - видимо смутился того, что наводил обо мне справки. Неужели и правда увлёкся мной?

- Я с дворовыми не общаюсь.

- Я знаю. Они мне грят, что ты тихая и спокойная. Но ща я прям убеждаюсь в обратном.

Слушать всякий бред, какой зашуганной замухрышкой меня считают дворовые дауны мне было совсем неинтересно.

- Ты принимаешь мои условия? – вывернула я вновь на интересующую меня тему.

- Всё пошло не по плану… - обречённо протянул парень, запустив руку в свою потрясающую шевелюру – или в казематах отменные шампуни, или это магия природных шампуней от его бабули. Надо бы узнать потом, чем голову моет.

- Какому ещё плану? У тебя были на меня какие-то идеи?

- Нет. Знаешь, я принимаю твои условия. Но… может… мы будем просто общаться?

- Что значит общаться?

- Ну… будем видеться. Иногда. Ну, там, лясы точить, разговаривать. У меня… - он замялся, но я уже додумала фразу.

- Мало друзей? – вновь проснулось сострадание к ближнему.

- Да, - он понурил голову.

Я потрепала его по голове и не могла отказать:

- Конечно. Ты прости, что все так получилось сегодня. Я сама не ожидала.

- Ты не боишься меня?

А на счёт этого – он же, по рассказам, всю жизнь по этапам провёл, но если не заморачиваться, можно об этом не думать и вести с ним вполне приятную беседу. И сдружиться на почве щампуней.

- Нет.

И в моей фразе была тысяча процентов уверенности. Я его не боялась.

- Спасибо, - грустно улыбнулся он.

Будем проводить с ним курс реабилитации.

Выпроводив Феоклиста к моим и его родственникам, я закрылась в комнате, вывесив найденную на внутренней дверной ручке табличку «Do Not Disturb!» Наверняка её Сонька утащила откуда-то.

Из прихожей ещё около получаса доносились отзвуки громких переговоров, видимо, не мы одни с Фео обсуждали брачный контракт. Лично моим единственным желанием было не присоединиться к переговорам, а наоборот, выйти и разогнать всех. В силу своей врождённой интеллигентности (читай: скромности и неуверенности) я попыток осуществить задуманное не принимала, зато переоделась, аккуратно сложив платье в пакет, и поставила себе очередную галочку на руке, чтобы отдать пакет Сере как-нибудь на днях, как только страсти по поводу нашего с Фео брако-разрыва поулягутся.

Было удивительно, но когда я очутилась в кровати, и моя голова коснулась подушки, часы на экране телефона вместе с некоторым количеством пропущенных звонков показывали только пол-одиннадцатого ночи. По ощущениям же сегодняшний день имел отпечаток бесконечности.

Родственники проведать меня, а вместе с этим удовлетворить своё цветущее любопытство, стеснялись, или даже боялись, хотя периодически один за другим нерешительно скреблись за дверью, но зайти не решались.

Единственной, кого последние новости не особо зацепили, была моя младшая сестричка Соня. Но это и понятно: у неё самой жизнь бурлит похлеще Ниагарского водопада и бьёт ключом. Она встречается с Оливером! И я искренне рада за них. Жаль только, что это счастливое событие нисколько не избавило её от дурной привычки язвить, грубить и иронизировать:

- А ты шустрая, Лен, - сделала она мне сомнительный комплимент, забежав в комнату, чтобы сменить кеды.

17.1

Сенька затравленно обернулся, попытался закрыть скорее дверцу приехавшей за мной «Волги» и уже называл таксисту адрес, но я не мизинцем деланная. К тому же я в кроссах. Тех самых, что мне Сонька со своего барского плеча отвесила. К слову сказать, я вообще по поводу одежды заморачиваться не стала: надела купленное сегодня платье-майку, которое уже успело обсохнуть, филейную часть упаковала в найденные в шкафу облегающие джинсы, а сверху накинула ветровку. Так что ничего, сковывающего движения, на мне не было надето, и я оказалась быстрее, не дав дверце захлопнуться.

- Лен, привет, - как ни в чём не бывало заявил мелкий Матвеев, аккуратно держа на руках камеру.

- Виделись сегодня, - напомнила я ему. – Ты что тут делаешь?

- Еду.

- Куда?

- С тобой.

- Нет, - я залезла в автомобиль, сев рядом с ним.

Этот энерджайзер сведёт меня с ума. Я даже сама не знаю, куда еду, но ему тоже туда надо. И когда только успел оказаться около машины раньше меня? Я ведь сама спешила, как экспресс.

- Ты должна взять меня с собой, - сделал умоляющие глазки братишка.

- Почему это? Ты ведь ещё маленький, чтобы слоняться где попало в подобное время.

- Во-первых, я не маленький. Во-вторых, я с тобой буду.

- Уверен? У меня вообще-то важная встреча.

- С кем?

- Секрет.

- Нуу… можешь не говорить при мне это слово. Иначе я ведь и по-другому могу.

- Может уже решите, кто едет, а кто остаётся? – не выдержал седовласый таксист.

- Минутку! – хором ответили мы ему и вновь вернулись к спору.

Мне показалось или я реально услышала в словах Сеньки намёк на угрозу?

- Ты угрожаешь мне?

- Всего лишь шантажирую.

- Мелкий засранец.

- И моя камера засняла этот исторический момент, когда ты ругалась!

- Она у тебя всегда что ли включена? – он радостно кивнул. – Неугомонный мальчишка, - а выбора-то нет. – Хорошо, я возьму тебя с собой. Но есть правило.

Да-да, легче с ним согласиться, чем пасть в глазах папы и вообще всей семьи, как шальная девка, крутящая романы с парнями направо и налево. Мне нужно было срочно спасать свою репутацию. Как это сделать я пока не знала.

- Какое?

- А такса идёт, - приторно-сладким голосом напомнил таксист, на которого опять никто не обратил внимания.

- Не отходишь от меня ни на шаг, - поставила я Рыжику своё условие.

- Так точно, мэм!

- А если отойдёшь… то…

- То ты откусишь мне палец, - угодливо предложил свой вариант Сенька, озорно прищурив глаза.

- Да! То есть нет, конечно. Что за глупости? В общем, тогда я придумаю тебе наказание. И откушенный палец покажется тебе счастьем господним.

- «Счастье господне»? Не слышал такое выражение, - он смешливо нахмурил лоб. – Слышал только «срань господня»!

И где только шутить так научился? Может у Охренчика-младшего мастер-класс брал?

- Сеня!

- Всё-всё. Прости, Ленчик.

- Смотри у меня, - я погрозила ему пальцем, но сомневаюсь, что он серьёзно воспринял мою угрозу. – Так что, по рукам?

- Договорились! – цапнул он меня за ладошку и затребовал, чтобы «дяденька таксист» разбил наше соглашение.

Тот ещё покряхтел для приличия, но мой братишка, если сядет на шею, то спустить его оттуда можно только оторвав голову того, на ком он сидит. Дядечка в морг не торопился и, поворчав, выполнил просьбу.

- Едем, - удовлетворённо выдохнула я и вскоре мы были на месте.

Далеко ехать не пришлось, оказалось, что наш пункт назначения находится далеко от центра города, практически на его краю, но ближе к моему дому; там, где протекает река, соприкасаясь с западной полосой городских построек, здесь находился местный пляж, а также парк аттракционов.

По адресу, названному Егором, располагался открытый летний пляжный клуб «Summer Times». Раньше мне тут бывать не приходилось, но я слышала, что этот клуб работает лишь в тёплые, даже жаркие, ночи. Сегодня, вероятно, был парадоксальный случай, когда он работал в непогоду, исторгая по всей улице, и на соседних, миксованные мотивы в стиле R’n’B. Ещё удивительнее было то, что народу в нём была тьма тьмущая, но постоянно подъезжали новые машины, из которых выходили парни и девушки, наполняя помещения здания под завязку. Как будто им только что сообщили, что сегодня клуб чудесным образом будет открыт, и они на радостях едут сюда, обновляя через телефон статусы в соцсетях, тем самым сообщая своим друзьям сиё радостное известие. А они, в свою очередь, проделывают то же самое, и так до бесконечности, пока в наш клуб не начнёт подтягиваться молодёжь из близлежащих городов.

- Молодцы фанкиманы, такую движуху организовали! – расслышала я полный благодарности вопль одного из парней, проходящей мимо меня с Сеней нестандартной компашки.