Дерзаю

День 276-й 1392 год по Стандартному календарю Мастерская мастера Дженна Неглит

Они смели сомневаться в его мастерстве! Смеялись над ним, Госпожа тому свидетельница! Позволили себе думать, что он уже вышел в тираж, старый подслеповатый землянин, руки-крюки, неспособные даже полировать столовое серебро, а уж сделать дубликат колечка — куда ему!

Но это было до лиадийцев.

Да, это точно были лиадийцы: красивые монеты-кантры конфетками мелькали в их тонких эльфийских руках, лестные слова слетали с их губ. И приходится признаться Госпоже Нашей, что кантры говорили громче. Мужчина и его внук с запасом из трех кантр могли жить припеваючи целый год — а то и шесть лет — на этой захолустной планете Неглит.

А они обещали ему еще три кантры, когда придут забрать кольцо.

Кольцо. Да, работа получилась превосходная. В молодости он схватился бы за такой заказ только ради того, чтобы проявить свои способности, не думая об оплате.

С возрастом он отучился от подобных глупостей — он возьмет свою плату. И хорошую плату. И он все равно прошел через утонченное, жестокое испытание работой, и теперь ее плод, многократно и тщательно отполированный до такого состояния, что интарзийный узор, зеркально сверкающий в ярком луче его рабочей лампы, доказывал: он все еще великолепно владеет своим ремеслом.

Они обратились к нему — хитрые лиадийцы. К нему, Дженну с Неглита, хотя могли бы выбирать среди лучших мастеров Солсинтры. Однако они специально прилетели на провинциальную планетку, нашли старого и слабеющего мастера-землянина и поручили ему создать… воссоздать… свое кольцо. Зачем?

История, которую они приготовили для землян, звучала достаточно просто. Оригинал кольца, фамильная реликвия, потерялся — и его необходимо заменить, пока некие старейшины не заметили.

Подобные вещи случаются, поскольку канализация и азартные игры повсеместно угрожают дорогим украшениям. И, возможно, мастера Солсинтры сплетничают между собой, и чей-то шепот может долететь до ушей строгого старейшины — к великому смущению его красивеньких заказчиков.

Возможно.

У него хватило ума не расспрашивать их слишком настойчиво. У него не было желания лишиться своих шести кантр, хотя он, возможно, и заартачился бы, если бы они потребовали использовать стразы, сплавы или стекляшку. Однако их инструкции были недвусмысленными: в дело идут только бриллианты, чистое золото и изумруд. Им нужна была замена, вот на чем они настаивали: полный дубликат потерянного кольца.

И он изготовил для них дубликат, точный до самых мельчайших деталей.

Он снова взял кольцо, поворачивая его под светом и восхищаясь простотой и мощью дизайна. Пойманный в идеально гибкой позе, бронзовый дракон парил, расправив крылья, над деревом, покрытым зеленой листвой. Улыбнувшись, мастер еще раз сравнил кольцо с голограммой оригинала, которую ему оставили.

— Я свидетельствую: ты обмануло бы даже того мастера, который тебя сотворил, — ласково сообщил он копии.

— Действительно, отличная работа, — произнес у него за спиной голос с сильным акцентом.

Старый ювелир испуганно вздрогнул и резко обернулся, хмурясь на светловолосого лиадийца в дорогой кожаной куртке.

— Так человека до смерти напугать можно — нехорошо так неслышно подкрадываться!

Он опомнился, перевел взгляд со своего посетителя на дверь мастерской, над которой был закреплен колокольчик, звеневший всякий раз, когда к нему с улицы заходили редкие заказчики. Он снова посмотрел на гладкое бесстрастное лицо лиадийца.

— Как вы вошли?

Лиадиец указал себе за спину, где осталась приоткрытой внутренняя дверь.

— Через дом.

Страх — крохотная искра страха — вспыхнул в сердце старого мастера. Мальчик был его последним сокровищем. Он не думал, что его заказчики — похитители детей, но…

— Я вас расстроил, — мягко проговорил лиадиец. — Это не входило в мои намерения.

— Так. — Памятуя о трех кантрах, которые ему еще предстояло получить, мастер-ювелир взмахнул рукой, словно прогоняя свой страх, и сдержанно проговорил: — Понимаете, час уже поздний. Мальчику надо отдыхать.

— Конечно, — согласился лиадиец.

У него за спиной шевельнулась какая-то тень. Старый мастер прищурил глаза и встретился с неподвижным взглядом лиадийской женщины.

— Ребенок спал, — сказала она тихим невыразительным голосом. — Мы его не разбудили.

Он быстро кивнул, радуясь возможности не смотреть ей в глаза.

— Спасибо вам.

— Ну что вы, — произнесла она и двинулась вперед.

Ее напарник посторонился, давая ей возможность видеть рабочий стол. Она остановилась с таким же ничего не выражающим лицом и стала сравнивать голограмму и реальность, лежащие рядом под рабочей лампой.

— Превосходно, — объявила она наконец, но в голосе ее не слышно было уважения. Тем же холодным взглядом она посмотрела в лицо Дженна и направилась к столу. Ее движение заставило его чуть повернуться на своем табурете. Лиадиец исчез в тенях мастерской. — Вы действительно мастер-ювелир, — сказала женщина.

Она протянула руку и, взяв кольцо, стала поворачивать его в луче света, а потом опустила, чтобы снова сравнить с голограммой. Женщина стояла вплотную к мастеру, отделив его от мастерской, и Дженну оставалось только наблюдать за ней. На холодном красивом лице не видно было ни радости, ни облегчения.

— Да, — решила она и отправила кольцо в карман своей куртки, словно это была дешевая побрякушка. Голограмма была убрана в другой карман, откуда появились три монеты по кантре, засверкавшие на ее ладони, словно три луны. — Вы заслужили свои деньги, мастер Дженн, — сказала она, протягивая руку.

Три монеты блестели, обещая уют, спокойствие и образование для мальчика. Он подался вперед — и ощутил острую боль в основании черепа.

Лиадийка отступила назад и дала телу упасть на пол. Ее спутник взял со столика полировочную суконку и стер кровь с тончайшего стилета, после чего спрятал клинок во внутренний карман. Из другого кармана он извлек пузырек, содержимое которого вылил на тело. После этого он снова закупорил пузырек, тоже обтер его суконкой и положил ее на место.

Женщина подняла руку и повернулась, неспешно пройдя через сумрачное, захламленное помещение мастерской. Он пошел следом за ней в дом, мимо неподвижной фигурки в детской кроватке, через взломанную дверь — и в ночь.

Через пять минут после их ухода первые языки пламени пробудились к жизни, питаясь зажигательной жидкостью, оставленной для них. Еще через пять минут мастерская и дом уже были охвачены огнем — настолько яростным, что вода из брандспойтов пожарных шипела и испарялась, еще не соприкоснувшись с пламенем.

Через пять часов огонь погас, пожрав дом, мастерскую и все, что в них находилось, не оставив даже пепла на каменном полу полуподвала.