Десять плюс один

III

На следующий день стояла такая же роскошная весенняя погода.

Человек, живущий в деревне на природе, никогда не сможет понять, что значит такой день для обитателя города. Горожанин каждый вечер жадно приникает к телевизионному экрану и, ловя каждое слово, внемлет прогнозу погоды. Пробудившись от звонка будильника, он первым делом нетвердой походкой направляется к окну и поднимает взгляд к небу. И если там, вверху, его взору предстает бездонная синева, горожанина охватывает восторг, который окончательно его будит, прогоняя прочь остатки сна. При виде голубого неба к горожанину сразу приходит осознание того, что его ждет чудесный день и все пойдет как по маслу, без сучка и задоринки. После этого, невзирая на время года, будь то зима или лето, весна или осень, он распахивает окно, чтобы узнать, какая на улице температура. От этих первых мгновений утром зависит не только, что именно наденет горожанин. Эти первые минуты определяют, с каким настроением он проживет этот день, они обусловливают весь его жизненный настрой.

Рендольф Норден проснулся от звуков радио в половине восьмого утра. Он специально купил радиоприемник с таймером, решив, что поутру куда приятнее пробуждаться под звуки музыки, чем под противный перезвон. Однако в половине восьмого, когда он привык вставать, передавали последние известия, поэтому всякий раз ему приходилось просыпаться от голоса диктора, бубнившего последние дурные новости об отношениях с Россией. Рендольф попытался ставить часы на 7:35, когда на смену новостям приходила музыка, но очень скоро обнаружил, что эти пять минут имеют для него существенное значение – пожертвовав ими, он опаздывал на работу. Тогда он попробовал ставить часы на 7:25, но мысль о том, что всякий раз приходится сокращать свой сон на пять минут, никак не давала ему покоя. И вот каждое утро, вместо того чтобы пробуждаться под звуки музыки, ради чего он, собственно, и купил радиоприемник с таймером, Рендольф просыпался от голоса диктора, зачитывавшего последние мрачные известия. По мнению Рендольфа, история с радиоприемником служила очередным доказательством несправедливости жизни.

Когда он спустил ноги с постели, диктор начал рассказывать о каких-то островах у черта на куличках. «Да пошел ты со своими островами», – буркнул под нос Рендольф. Еле переставляя ноги, побрел к окну спальни, на ходу задрав пижаму, чтобы почесать живот. Сейчас Нордена раздражало буквально все на свете – и радио, и жена Майя, что крепко спала в кровати, и даже дети, спавшие каждый в своей комнате, на другом конце квартиры. И уж конечно, его бесила служанка, которая, несмотря на то что он платил ей жалованье, вставала позже него, и потому ему каждое утро приходилось самостоятельно готовить себе завтрак. Рендольфа буквально колотило от переполнявших его чувств, и он резко отдернул штору, надеясь, что солнечный свет упадет прямо на лицо жены, и она проснется. Тут же устыдившись своего недостойного поведения, он повернулся, желая взглянуть, озаряет ли солнце лицо Майи. Оказалось, что нет. «Неужели сегодня пасмурно?» – с отчаянием подумал он, однако стоило ему поднять взгляд, как на лице появилась тень улыбки. Там, высоко над крышами, приветливо синело небо. Коротко кивнув, Рендольф открыл окно и высунул голову наружу.

Стояла настоящая теплынь, а с юга, со стороны реки Харб, дул ласковый, нежный ветерок. Из окна квартиры, располагавшейся на двенадцатом этаже, он мог разглядеть, как по реке плывут суда и снуют катера, а над ней величественно от берега к берегу протянулся мост. Улыбка Нордена стала гораздо шире. Оставив окно открытым, он вернулся к кровати, выключил радио, скинул с себя пижаму, после чего быстро и при этом беззвучно оделся, натянув на себя нижнее белье, брюки, носки и туфли. Затем он отправился в ванную комнату, где принялся бриться электрической бритвой. Вслушиваясь в ее жужжание, он все больше преисполнялся уверенностью в том, что день сегодня будет удачным. Рендольф любил повторять, что самые блестящие мысли ему приходят во время бритья. Не исключением стало и сегодняшнее утро. Пока он водил бритвой по щетине, его посетило несколько гениальных идей – ну, по крайней мере, именно такими они ему показались. К тому моменту, когда он закончил бритье, надел рубашку, галстук, пиджак и явился на кухню плеснуть себе сока и сварить кофе, ему уже не терпелось быстрее добраться до адвокатского бюро на Холл-авеню, в котором он работал, чтобы как можно скорее приступить к воплощению своих гениальных идей в жизнь. Выхлебав большими глотками сок и кофе, он быстрым шагом направился на другой конец квартиры, туда, где находились спальни детей. Дети еще не встали. Джоанна уже проснулась и, сидя в кроватке, с полусонным видом читала сборник сказок.

– Доброе утро, пап, – подняла на него взгляд дочка и тут же вернулась к чтению.

– До встречи вечером, – поцеловал он ее, – ага?

Джоанна, не отрываясь от книжки, кивнула. Рендольф направился в другую комнату, где все еще спал Майк. Он решил его не трогать – а вдруг еще проснется. Вместо этого Норден снова из конца в конец пересек квартиру, вернулся в свою спальню и поцеловал Майю, которая что-то пробормотала сквозь сон и перевернулась на другой бок. Улыбнувшись, он взял портфель-дипломат и вышел из квартиры в коридор.

– Доброе утро, мистер Норден, – поздоровался с ним лифтер, – сказочная сегодня погода.

– С тобой не поспоришь, Джордж, – ответил Рендольф.

В молчании они спустились на первый этаж.

– Удачного вам дня, мистер Норден, – пожелал Джордж.

Кивнув ему в ответ, Рендольф вышел из лифта в фойе и направился к своему почтовому ящику, который он неизменно проверял, прекрасно при этом зная, что еще слишком рано и утреннюю почту не успели разнести. Открыв дверь на улицу, он вышел из дома и, встав на тротуаре, посмотрел на небо и снова улыбнулся.

В тот самый момент, когда он сделал глубокий вдох и вобрал полную грудь свежего весеннего воздуха, прямо промеж глаз ему попала пуля, убив его наповал.

Детектив шестьдесят пятого участка, принявший вызов, был человеком педантичным и предпочитал быть в курсе всех важных событий, имеющих отношение к полиции. В зоне ответственности шестьдесят пятого участка находился богатый район, убийства в котором считались происшествием необычным и редким, и потому детектив очень удивился, когда патрульный сообщил именно об убийстве. Сыщик надел шляпу и махнул рукой напарнику в знак того, чтобы тот следовал за ним. Они вышли на улицу, сели в полицейский седан с лысыми передними шинами и отправились на место преступления – туда, где на тротуаре лежал труп Рендольфа Нордена. Детектив достаточно быстро сообразил, что убийца стрелял в Нордена откуда-то сверху – либо с крыши, либо с верхнего этажа одного из зданий на противоположной стороне улицы. Входное отверстие располагалось между глаз Нордена, а выходное – у самого основания черепа; это указывало на то, что пуля прошла под очень острым углом. Детектив не любил бегать от работы, более того, ему хотелось отыскать убийцу. Оно и понятно: в районе, где из самых тяжких преступлений одни квартирные кражи да грабежи, волей-неволей начинаешь мечтать о настоящем деле. Однако детектив уже прочел утреннюю газету и знал, что накануне при схожих обстоятельствах погиб мужчина по имени Энтони Форрест. Убийство произошло на Кулвер-стрит, в зоне ответственности восемьдесят седьмого участка. Естественно, он тут же понял, что оба преступления связаны между собой, но решил пока не отказываться от дела и обождать. Ждать пришлось недолго.

Согласно выводам баллистической экспертизы, пуля, пробившая голову Нордена и расплющившаяся о мостовую, а также гильза, найденная на крыше здания напротив, являлись некогда патроном «ремингтон» калибра 7,82 мм. Далее в отчете говорилось, что гильза – цельнометаллическая, а пуля – с мягкой головной частью в медной оболочке с шестью насечками, правой нарезкой и весит 12,37 грамма. Под отпечатанным на пишущей машинке отчетом имелась еще и приписка от руки. Автором ее, по всей видимости, был один из экспертов, решивший блеснуть умом и сообразительностью:

Детектив из шестьдесят пятого участка прочитал отчет и приписку, откинулся на стуле и громко произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Да что он, черт подери, о себе возомнил?! Он думает, я сам не соображу?

С этими словами он придвинул к себе телефон и принялся набирать номер.

Мейер и Карелла с завидным упрямством всячески пытались избегать мысли о том, что Энтони Форрест пал жертвой снайпера.

Снайпер, как правило, достаточно редкая разновидность убийцы. Схож он со снайпером, сражающимся на войне, только в одном – в образе действий. И в том и в другом случае снайпер стреляет из укрытия, где он ждет появления своей жертвы. Успех зависит от элемента неожиданности в сочетании с быстротой и безукоризненной меткостью. В ходе военных действий притаившийся среди деревьев снайпер может задержать целое отделение солдат, при этом существенно его разредив. Прежде чем отделение поймет, что происходит, и бросится врассыпную, чтобы залечь в укромном месте, снайпер спокойно может подстрелить нескольких человек. Слаженно работающая команда снайперов может изменить ход сражения. Снайперы – опасные противники, несущие смерть, которая всякий раз неожиданно, словно гнев Божий, обрушивается с небес.

Военных снайперов готовят убивать вражеских солдат. Убьют много – получат медаль. Хороший снайпер даже может заставить солдат противника восхищаться своим искусством, пусть это восхищение будет с изрядной примесью злобы и ненависти. Снайпер и вражеские солдаты молча ведут друг с другом опасную игру – солдатам нужно выяснить, где он прячется, а потом придумать, как его выбить из укрытия, прежде чем он перестреляет их всех. На войне снайпер – опасный противник, настоящий мастер своего дела. В мирное время снайпером может быть кто угодно.

Им может оказаться пацан, решивший испробовать новое пневматическое ружье и выстреливший наугад в первого попавшегося на глаза прохожего из окна своей спальни. Им может оказаться безумец, который стреляет в любого человека, одетого в красное. Им может стать маньяк вроде Джека Потрошителя, который начнет убивать блондинок с хорошими фигурами. Он может ненавидеть религию, вегетарианцев, стариков, евреев, пацифистов – кого угодно. Убийца-снайпер непременно кого-то ненавидит, и это единственное, что можно с некоторой уверенностью о нем утверждать. Почему именно с некоторой? Потому что полиция нередко арестовывала снайперов, которые стреляли в людей просто так – чтобы развлечься. Они не связывали между собой охоту на людей, которую воспринимали как своего рода спорт, с тем фактом, что их выстрелы обрывают чьи-то жизни. Для многих снайперов смертельная игра была стрельбой по движущимся неодушевленным мишеням. Для других – охотой, и такие часами сидели в засаде, словно их целью были не люди, а утки. На войне снайпер, как правило, привязан к одной точке: будь то дерево или чердак разбомбленного здания. Если он попытается сменить позицию, его с высокой долей вероятности заметят и уничтожат. С тактической точки зрения это и является его слабостью. В мирное время снайпер-убийца может спокойно выстрелить и скрыться незамеченным. Почему? Да потому, что его жертвы практически всегда не вооружены и не подозревают, что им угрожает какая-то опасность. После выстрела, как правило, начинается неразбериха, а скрыться под шумок – проще простого. Снайперу нечего бояться выстрела в ответ. Он убил человека, и теперь как ни в чем не бывало идет по улице, ничем не отличимый от других прохожих.

Война омерзительна, но на войне снайперы – лишь солдаты, прошедшие специальную подготовку и выполняющие свой долг.

А вот в мирное время снайперы, открывающие огонь по людям, – банальные убийцы.

Ни Карелле, ни Мейеру не хотелось, чтобы убийца оказался снайпером. Однако на вызов выехал Карелла, детектив восемьдесят седьмого участка, и таким образом дело досталось им, словно пухлый ребенок-подкидыш, недовольно гукающий в корзинке на крыльце. Даже если убийца действительно снайпер и ему взбредет в голову перестрелять весь город, то это ничего не изменит и дело все равно останется у них. Да, безусловно, к делу могут подключить детективов из других участков, быть может, придет помощь из главка, но все равно снайпера ловить придется именно Карелле и Мейеру. При этом в городе проживают десять миллионов человек. Любой из них может быть убийцей. Любой может стать следующей жертвой.

Как вести игру, когда в ней нет правил?

Как применить законы логики к алогичному?

Надо пытаться делать, что можешь.

Надо начинать с начала.

– Это если он снайпер, – выставил палец Мейер. – Пока у нас даже в этом нет уверенности. Суди сам, Стив, пока убиты только двое. Хочешь знать мое мнение? Я считаю, что этот парень из шестьдесят пятого участка… как там его бишь?

– Ди Нобиле, – подсказал Карелла.

– Ага, так вот, я считаю, что он специально спихнул на нас это дело, потому что сам не хочет им заниматься.

– Почерк ведь тот же самый, – возразил Стивен.

– Ну-ну.

– Патрон тот же самый.

– Все люди – двуногие, – ехидно произнес Мейер, – а значит, все двуногие – люди.

– Ты это к чему? – изогнул бровь Карелла.

– Я это к тому, что выводы делать еще рано. Да, двух человек убили выстрелами с крыши, патроны одни и те же, но это вовсе не значит, что…

– Мейер, – поморщился Стивен, – думаешь, я бы не обрадовался, если бы мы вдруг выяснили, что обе жертвы завалила моя тетушка Матильда, потому что у них оформлены выплаты по страховкам на ее имя? Увы, но картинка складывается совсем другая. Прослеживается определенная схема.

– Какая еще схема?

– Способ убийства – один и тот же, оружие – одно и то же. – Карелла загнул два пальца.

– Это может быть и совпадением, – фыркнул Мейер.

– Может, – согласился Стив, – пока не возьмусь с этим спорить. Однако мы узнаем все новые и новые факты, которые свидетельствуют об обратном.

– Ты слишком торопишься делать выводы, – покачал головой Мейер.

– Да неужели? Тогда слушай. – Карелла взял в руки со стола листок с отпечатанным на машинке текстом. Кинув на Мейера взгляд, он начал читать вслух: – «Энтони Форрест. Почти сорок пять лет, женат, трое детей. Занимал высокопоставленную должность. Вице-президент компании. Зарплата сорок семь тысяч долларов в год. Вероисповедание: протестантизм, по политическим взглядам – республиканец». Запомнил?

– Продолжай.

– «Рендольф Норден, сорок шесть лет, женат, двое детей. Занимал высокопоставленную должность – младший компаньон юридической фирмы, зарплата пятьдесят восемь тысяч долларов в год. Вероисповедание: протестантизм, по политическим взглядам – республиканец».

– Ну и?.. – Мейер выжидающе посмотрел на Кареллу.

– А ты поменяй их местами, – произнес Стивен, – сильно ситуация изменится?

– Погоди, – нахмурился Мейер, – ты хочешь сказать, что снайпер охотится на занимающих высокопоставленные должности женатых мужчин средних лет, у которых вдобавок есть дети?

– Почему бы и нет?

– Тогда давай пойдем дальше и возьмем каждый из известных нам фактов по отдельности, – пошел в наступление Мейер. – В таком случае мы сможем предположить, что снайпер охотится на всех, кто старше сорока пяти.

– Может, это так и есть, – согласился Карелла.

– А может, ему нужны женатые мужчины, у которых двое и больше детей?

– Может быть.

– А может, он решил перестрелять всех, кто зарабатывает больше сорока штук в год? Что скажешь?

– Может быть, – снова повторил Карелла.

– А может, он валит протестантов? Или республиканцев?

– Или только тех людей, которые строго соответствуют всем этим характеристикам. – Карелла кивнул на листок и кинул его на стол.

– Стив, – склонил голову Мейер, – я полагаю, таких людей в городе наберется тысяч сто. И это по самым скромным оценкам.

– Ну и что? – пожал плечами Карелла. – Наш снайпер разве куда-то торопится? Время его не поджимает, так что он вполне мог решить перестрелять их всех, одного за другим.

– Тогда, выходит, он псих.

– Мейер, – Карелла внимательно посмотрел на напарника, – именно поэтому я так надеялся, что наш убийца не снайпер.

– Может, ты и прав. Просто этот парень из шестьдесят пятого участка поторопился с выводами…

– Я так не думаю, – покачал головой Стив. – Он не дурак и сделал единственно верный вывод, который подсказывает логика. Я думаю, мы все же имеем дело со снайпером, и я очень надеюсь, что он не псих. Нам надо скорее выведать всю подноготную о Форресте и Нордене. Так мы узнаем, что у них общего. Думаю, действовать надо именно так.

– Вот только снайпера нам для полного счастья не хватало, – пожал плечами Мейер и сунул руки в карманы.