Десять Стрел

Сползает по крыше старик Козлодоев,

Пронырливый, как коростель.

Стремится в окошко залезть Козлодоев

К какой-нибудь бабе в постель.

Вот раньше, бывало, гулял Козлодоев,

Глаза его были пусты;

И свистом всех женщин сзывал Козлодоев

Заняться любовью в кусты.

Занятие это любил Козлодоев

И дюжину враз ублажал.

Кумиром народным служил Козлодоев,

И всякий его уважал.

А ныне, а ныне попрятались суки

В окошки отдельных квартир.

Ползет Козлодоев, мокры его брюки,

Он стар; он желает в сортир.

Хочу я всех мочалок застебать,

Нажав ногой своей на мощный фуз;

И я пою крутую песнь свою —

Мочалкин блюз.

Хочу скорей я с них прикид сорвать,

Сорвать парик и на платформе шуз;

Мочалки, эй, бегите все скорей,

Ведь я пою

Мочалкин блюз.

Я мэн крутой, я круче всех мужчин,

Мне волю дай – любую соблазню;

А ну-ка, мать, беги ко мне в кровать,

Лишь дай допеть

Мочалкин блюз.

Дай мне напиться железнодорожной воды;

Дай мне напиться железнодорожной воды.

Мне нравится лето тем, что летом тепло,

Зима мне мила тем, что замерзло стекло,

Меня не видно в окно, и снег замел следы.

Когда я был младше, я ставил весь мир по местам;

Когда я был младше, я расставил весь мир по местам.

Теперь я пью свой wine, я ем свой cheese,

Я качусь по наклонной – не знаю, вверх или вниз,

Я стою на холме – не знаю, здесь или там.

Мы были знакомы, я слышал, что это факт;

Мы были знакомы, я слышал, что это факт.

Но сегодня твой мозг жужжит, как фреза;

Здесь слишком светло, и ты не видишь глаза,

Но вот я пою – попадешь ли ты в такт?

Есть те, что верят, и те, что смотрят из лож.

И даже я порой уверен, что вижу, где ложь.

Но когда ты проснешься, скрой свой испуг:

Это был не призрак, это был только звук;

Это тронулся поезд, на который ты не попадешь.

Так дай мне напиться железнодорожной воды;

Дай мне напиться железнодорожной воды.

Я писал эти песни в конце декабря

Голый, в снегу, при свете полной луны,

Но если ты меня слышишь, наверное, это не зря.