волхвы норовили в проулок нырнуть сторонясь
но заднего хвать не промешкав за охабень князь
ответь мне геноссе кудесник чего я хочу
зачем себе сердце от черной бациллы лечу
по-шведски волхвы встрепенулись а ну как пизды
отвесит но после смелеют в ночи лопоча
в предложенных мальборо пачку вложили персты
и чиркая спичками поняли без толмача
друиды молчат но внутри приготовлен ответ
их вождь ротовое отверстие вытянул в шнур
над скулами кожа на нем помертвела от лет
чьи челюсти жадны до смердьих и княжеских шкур
дымок из ноздрей упирается в тучи верстой
ладонь его сложена в жест непостижный уму
где загнуты палец четвертый и палец шестой
а с тыльной изнанки зрачок отражает луну
и конунг на кобре стоит не имея стыда
такой представлял он себе эту встречу всегда
а в баре напротив народ занимает места
похабные ветер развесил по стенам лубки
там голая девка танцует всю ночь у шеста
и зрителям это приятней чем грусть без любви
небесная в огненных жалах сверкает слюда
налогоплательщик ресурсы несет на пропой
на пирсе дозор принимает морские суда
груженные маковой камедью мудрой травой
другой из друидов в дверях с номерком на груди
он членские с членов уплаты взимает поди
становится ясно что волхв цепенеющим ртом
молчит не в ответ на вопрос и вопрос не о том
что зря в неурочную ночь из гортани возник
великий могучий но в сущности шведский язык
князь гость в этом сдвинутом мире где жало сверла
вгрызается в горло героя он пал на войне
где слабый по полной пизды получает сперва
а сильному против того достается вдвойне
ладью снаряжают дружинные богатыри
от волхова волоком с трупом варяга внутри
я тихое сердце лечу на чужом берегу
то щи с люминалом то в борщ пощипать белену
с плеч свинченный череп снимает привычно рука
в нем умыслу тесно но мозг потемневший терпи
коль мальборо в пачке еще остается пока
и пушкин ангорский хвостато идет по цепи