Дети хлебных времен

Какое-то время путешественники еще прижимались к камням, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. Спускаться вниз совершенно не хотелось. Вероятно, каждый представил себе, что будет с тараком, на которого опустится ноженька такого исполина.

— Раздери меня на части!.. Кто это?

— Калон, — шепотом произнес Согомак.

— Какой еще калон?!

— Самый обычный. Заявился сюда и вырыл эту норку.

— Но ты нам ничего о нем не рассказывал!

— Не уверен был, потому и не рассказывал. Пурги уверяли, что тараков он не трогает, а остальное меня не интересовало.

— Ничего себе — не трогает! Меня чуть шерстью со стены не смахнул.

— Но ведь не смахнул же, — Согомак вяло улыбнулся. — Думаю, нам лучше здесь не засиживаться.

— Это точно!

Торопясь и оскальзываясь, путники полезли вниз. Согомаку даже не пришлось подавать команду, — в путь-дорожку тараки припустили более чем резвым шагом.

Далее все протекало вполне буднично. Оставив проход за спиной и двигаясь вдоль кромки багровых скал, путешественники очень скоро добрались до подножия Слоистых Гор. Если кто и не знал первопричину столь странного названия, то очень быстро недоумения рассеялись. Каменная поверхность, мимо которой они шли, сплошь и рядом неестественно вспучивалась. На частых изломах легко просматривалась многослойная структура скального массива. Пожалуй, лучше других Согомак знал коварство подобного рельефа. Любое, даже самое простенькое землетрясение колебало и расшатывало рыхлые склоны. Выветрившиеся слои начинали один за другим оползать, затирая неосторожных селян, смешивая привычные тропы и открывая каверны, о которых ранее никто не догадывался. Жители здешних мест шаткость своего положения обсуждать не любили, как не любили и заглядывать далеко вперед. Никто не рыл основательных пещер, не сооружал хижин. Ютились в тех же случайных кавернах, прикрытых ветхими плитами, а от Вихрей и прочих невзгод прятались кто где, полагаясь на случай. Лучше других аборигены знали, что катакомбы не способны защитить их от внешних невзгод. Бывало, те же Вихри лупили по горам совершенно вслепую, в крошево разбивая непрочные породы, выкашивая целые семьи поселенцев. Нищие, вконец опустившиеся жители к подобным смертям относились с удивительным равнодушием. Цена жизни в этих краях скатывалась до абсолютно ничтожных величин. Раба или рабыню можно было купить за ковригу ямуса, а можно было обойтись и вовсе без ковриги, забрав тех же рабов силой. И никому из участников похода даже в голову не приходило напрашиваться к кому-либо из хозяев в гости. Очень уж убогонькими выглядели местные лачужки — даже хижина покойного Умника вспоминалась как роскошь.

Стоило путешественникам углубиться во дворы, как их окружила толпа малолетних попрошаек. Крохотные и грязные ребятишки крутились под ногами, все враз нескладно балабоня. Таращась на баулы путешественников, они протягивали худые и грязные ручонки, цеплялись за лямки. В конце концов Беана не выдержала и подала самым маленьким несколько кусочков ямуса. Этого не следовало делать, но Согомак не успел ее предупредить. Ямус немедленно исчез среди немытых тел, и уже через пару мгновений, рыча и визжа, сборище нищих смешалось в единый безобразный ком.

— Видали, как оно у нас! — Почесывая голое пузо, возле дерущихся остановился морщинистый тарак. Позевывая, он безучастно глазел на кучу-малу, и было ясно, что подобное зрелище ему не в диковинку. — Ишь, как стараются, голозадые! Скоро и у нас научатся грызть друг дружку.

— Грызть?

— А то как же! Если одни начали, почему другим нельзя?

— Ты о чем это, дед? — Согомак прищурился.

— Знамо, о чем. Это они поначалу только кусаются, а чуть подрастут и войдут во вкус. Про каннибалов-то все наслышаны. Вот и эти мозгляки когда-нибудь приохотятся. Как говорится, лиха беда — начало.

Проводнику подумалось, что страхолюдного дедушку имеет смысл порасспрашивать подробнее, и пока его спутники с руганью пытались разнять сцепившуюся детвору, Согомак шагнул к старику поближе.

— А что ты, отец, слышал про каннибалов?

— Да то и слышал, что жирует тут одна банда. Десятка три или четыре головорезов. Носятся по окрестностям, уводят кого ни попадя в полон. Причем выбирают, слышь, самых плотных да ядреных. Почему и не боюсь гулять за околицей — знаю, что на стариков они не зарятся.

— Сам-то их видал?

— Я — нет, а сосед видел. Говорит, страшные. Морды кровью красят, на руках браслеты из вражьих челюстей, на шеях бусы из тарачь-их зубов. В общем, дикари дикарями. — Старик снова поскреб живот. — По слухам, близко где-то ходят. Может статься, и вы с ними встретитесь.

— Типун тебе на язык!

— Типун не типун, а новеньких они, надо сказать, привечают. С нас-то что взять? Да ничего. Как говорится, ни внутри, ни снаружи. А вы — другое дело: и откормленные, и здоровые, и с добычей. Таких они любят… С голодухи, конечно, можно и нас пробовать, но разве с вами сравнишь?

— Зачем же здесь остаетесь? Ждете, когда всех сожрут?

— А что делать-то?

— Идите в пещеры, под землю наконец.

— Это что же, к калону в гости? Нет уж, спасибочки! Это вы, молодые да шустрые, ничего не боитесь. А нам уже поздновато трогаться с места.

— Значит, каннибалы лучше калона?

— Может, и лучше. Я так смекаю, каннибалы — те же тараки, а значит, можно и договориться. Опять же — не всех они хватают, все больше выборочно. Вот и получается, что больным да худым бояться нечего. Разве что огольцов десяток-другой прихватят со двора, так и это не беда. Нам же спокойнее будет. Сам видишь, что вытворяют! Таких не больно-то жалко…

— Ну, стервецы! — Загнанно дыша и баюкая на груди прокушенную руку, из кучи-малы выдрался Гунт. — Сопливцы, а зубы, как у цефалов.

— А я что говорю! — Старик обрадованно встрепенулся. — Учатся гаденыши жизни! Постигают науку. Скоро, глядишь, своих каннибалов вырастим. Тогда и чужие соваться не будут.

Проводник кивнул Гунту.

— Забирай Роха с Кайсаном. Нечего нам здесь делать.

— Тоже верно, — поддакнул дед. — Не ровен час забредет кто в гости, а тут вы.

— Это кто же к вам может забрести?

— К нам всякие ходят. Такое уж нескладное место. Иной раз и шамуры могут забежать.

— Шамуры? Вот тебе на! Они же на мороков в основном охотятся.

— Бывает, на мороков, а бывает, и на нас. Это уж какой сезон выпадет. На голодный желудок эти твари кого угодно оприходовать готовы.

— Шамуры — это, кажется, гигантские восьмилапы? — Гунт тревожно взглянул на проводника. Согомак нехотя кивнул.

— Они самые.

— Да ведь у нас они вроде не живут!

— Это у вас! — сварливо отозвался старик. — А у нас их целое семейство недавно поселилось. Ни Вихрей не боятся, ни самого черта. В открытую, шельмецы, работают!

— Погоди, старик. Лучше объясни, где живут твои шамуры? — Согомак протянул собеседнику пластину с каргой. — Покажи хотя бы приблизительно.

— Что ж тут показывать… Вы как раз туда и бредете. Как пойдут Темные Столбы, так и наткнетесь на паутину. А где наткнетесь, так и шамуров ждите. Уж они-то гостям завсегда рады!

— А ты нас, часом, не запугиваешь?

— Чего ж тут пугать. Давеча на Пашне команда рыскала вроде вашей — тоже все смелые да крепкие. Так тамошние шамуры им западню соорудили. Всех до единого сцапали.

— Это не про Лешего ли он говорит? — Гунт невольно переглянулся с проводником. Согомак сосредоточенно кивнул.

— Похоже на то…

— Это твари хитрые, — продолжал болтать дед, — и впрок запасать умеют. Сам, конечно, не видел, но сведующие тараки бают, будто в логове у них и птероны, и мороки, и наш брат — гроздьями по всем углам развешаны. Хорошо живут бестии! Сытно…

Заметив, что к ним подтягиваются участники похода, Согомак поспешил попрощаться.

— Что ж… И на том спасибо, дедуля.

— Мне что. На здоровьице!

Обернувшись к спутникам, проводник негромко объявил:

— К сожалению, вынужден огорчить. Видимо, придется сделать небольшой крюк. Приятного, конечно, мало, зато так более надежно.

— Что надежно, а что нет, никто не знает. — Строптиво проворчал за спиной дед. Слух у него, судя по всему, был отменный. — А вам, ребятишки, одно могу сказать: шамуров здесь уже больше недели не видывали.

Повернув голову, Согомак нахмурился.

— И что из этого следует?

— А то и следует: голодные они, ясно? А если голодные, то мимо вам не проскочить.

На этот раз землетрясение застало маленький отряд в пути. Катаклизм уступал тому, что разразился чуть ранее у Холодной Горы, и все-таки шагать по вибрирующим скалам было неприятно. Поразмыслив, Согомак решил не останавливаться и оказался прав. Содрогающаяся почва не слишком способствует аппетиту, и под рокот колышущегося пространства они благополучно миновали Темные Столбы. Зловещую сеть паутины с иссушенными телами пойманных жертв разглядели издалека, но самих шамуров никто не увидел. Судя по всему, хищники попрятались от землетрясения в норы. Оставив Темные Столбы за спиной, Согомак расправил плечи. В схватках с восьмилапами он участвовал только единожды, но и тех жутковатых воспоминаний было достаточно, чтобы понять, до какой степени опасно сталкиваться с этими монстрами. Шамуры не уступали в подвижности таракам, но значительно превосходили силой. Кроме того, даже скромных размеров восьмилап, пустив в ход ядовитые железы, мог в два присеста обездвижить самого могучего соперника. Идя налегке, тараки еще могут от них убежать или отбиться, но с грузом об этом нечего было и помышлять. В историю же о шамурах, бродящих по окрестностям, проводник не слишком поверил. По опыту знал: на равнине восьми-лапы предпочитают не драться. Иное дело, если забрести к этим красавцам в гости и споткнуться о растянутую клейкую сеть. Вот тогда на шамуров и впрямь что-то находит. Во всяком случае на «своей территории» восьмилапы превращаются в неукротимых противников и, действуя слаженно, способны расправиться с кем угодно.

Голова гудела от неутихающих земных толчков, ноги чуть подрагивали. Должно быть, это и объяснило его притупившуюся бдительность. Паучье логово осталось далеко позади, и этого нападения Согомак попросту не сумел предвидеть.

На них набросились сразу с двух сторон. Громко закричала Беана, Линиса подцепил брошенный сверху аркан, а богатырь Гунт скорчился под тяжестью сразу двух мускулистых тараков. Сам проводник ослеп от тяжелого удара в лицо и только спустя некоторое время сумел осмыслить случившееся.

В сущности, это даже нельзя было назвать схваткой. Противников оказалось втрое больше, и все происходящее напоминало форменное избиение. Силился подняться с земли Рох, его пинали ногами, снова опрокидывали. С окровавленным лицом Кайсан метался в гуще врагов, с рыком размахивал тяжелой котомкой. Стараясь двигаться осторожно, проводник бесшумно отстегнул лямки баула, рукой нащупал эфес баязы. Счастье, что эти болваны не обратили внимания на его оружие. Баязы так и не нашли широкого применения в мире тараков, и только племя проводников знало им истинную цену.

Удобный момент настал, и, выхватив клинок, Согомак вскочил на ноги. Ахнул пораженный в грудь рослый тарак, вторым неуловимым движением Согомак рассек пополам склонившегося над Рохом лохматого увальня. Далее счет пошел на мгновения. Он вертелся юлой, и смертоносная баяза без всяких правил кромсала и разила нападающих в самые уязвимые места. Проводник наносил уколы в лицо, вспарывал подбрюшье, оглушал ударами плашмя. Тех немногих тренировок оказалось достаточно, чтобы повергнуть эту голытьбу в ужас. Во всяком случае к нему уже не решались подойти, а товарищи мало-помалу приходили в себя. Скрежеща зубами и сплевывая кровь, Рох с Кай-саном наверстывали упущенное, Гунт — тот и вовсе ломал противников, как поленья, вздымая в воздух и с маху опуская на собственные литые колени. Ответный натиск путешественников оказался столь свиреп, что чудо произошло — враги дрогнули и попятились.

Только сейчас Согомак разглядел тех, кто на них напал. Расцвеченные боевой раскраской лица, на руках — связки из чужих челюстей, на шеях — жутковатые бусы. Запоздалый страх стиснул грудь проводника. Стало ясно: схлестнуться отряду пришлось с теми самыми каннибалами, о которых столько шептались на всех углах. Впрочем, пугающее открытие только добавило проводнику энергии. Бешеным ударом он ослепил бросившегося к нему разбойника, извернувшись, крутанул баязой понизу, лишив ступней сразу двоих атакующих. Оглушительные вопли и хлынувшая кровь окончательно переломили ситуацию в пользу путешественников. Беспорядочной толпой каннибалы бросились бежать. Сражение было закончено, на поляне остались лежать только трупы. Разгоряченные и взмочаленные, участники похода приступили к подсчету собственных потерь и только теперь заметили, что их стало чуть меньше.

— Черт подери! Где же Линис?

Тараки поспешили к недвижному телу товарища. Роковой аркан сумел-таки удушить тарака. Линис был мертв, и отстраненно Согомак понимал, что жертв могло быть гораздо больше. В сущности, им повезло. В этой остервенелой драке они могли погибнуть все, но лишились только одного бойца. Обошлось и без сколь-нибудь серьезных травм. Во всяком случае оставшиеся в живых способны были передвигаться. Ссадины, синяки и выбитые зубы в счет не шли. Впрочем, выяснилось, что каннибалы все-таки утащили с собой пару сумок. Кто-то из них дрался, а кто-то, видимо, не терял времени даром. Так или иначе, но печалиться было некогда, и, сунув баязу за пояс, Согомак сухо сообщил:

— Они наверняка вернутся. Позовут подмогу и постараются нас догнать.

— Думаешь, не отобьемся? — Рох продолжал воинственно скрежетать зубами.

Согомак покачал головой.

— Старик говорил — их минимум три десятка, а скорее всего, и больше. Так что второй схватки нам не выдержать. Сейчас мы потеряли Линиса, в следующий раз потеряем всех.

— Что ты предлагаешь?

Проводник вздохнул. Выложить вертевшиеся на уме слова было непросто, но иного выхода он не видел.

— Если будем возвращаться старой дорогой, нас без труда догонят и возьмут в кольцо. Надо менять маршрут.

— Снова?!

Проводник кивнул:

— Мы отправимся домой по внешней стороне мира.

Кайсан раскрыл от изумления рот, Беана испуганно присела.

— Но послушай, Согомак!.. — Гунт растерянно огляделся. — Туда никто и никогда еще не выходил.

— Нор признался мне, что однажды это уже проделывал. Ничего жуткого с ним не случилось. — Согомак нахмурился. — Если нам удастся задуманное, уже завтра мы будем дома.

— А если нет?

— Если нет, то нас уничтожат каннибалы. А потому решайте…

Но решить им ничего не удалось. Прилетевший издалека воинственный клич возвестил о приближении противника.

— Согомак, это они! — Беана в панике ухватила его за руку.

— Спокойно! — Проводник оглядел свое крохотное войско. — Поступим так: Рох, Кайсан и я пойдем к Темным Столбам, остальные бегом — в Большую Долину.

— Но в Большой Долине могут быть Вихри!

— Возможно, да, а возможно, и нет. Во всяком случае ничего другого нам не остается.

— А Линис?

— Он не достанется этой шпане. Мы сбросим его в пропасть.

— Но они разорвут вас на куски!

Согомак покачал головой.

— Мы выманим эту мразь прямо к паутине шамуров, после чего немедленно присоединимся к вам. — Проводник протянул Гунту пластину с картой. — Держи. В случае чего поведешь группу сам. И, пожалуйста, не возражай, хватайте скарб — и бегом!

С ним не стали спорить. Шум бегущих по ущелью каннибалов слышали уже все. Не теряя времени, группа тараков, ведомая Гунтом, нырнула в густой пыльник, торопливо двинулась в направлении Большой Долины. Проводив их взглядом, Согомак покосился на оставшихся. Кайсан с Рохом, набычившись, смотрели туда, откуда долетали крики приближающихся каннибалов. Глаза их светились азартом и яростью. Распаленные недавней схваткой, они сами жаждали продолжения.

Согомак чуть покачал головой. Чудная все-таки штука — жизнь! Думал ли он всего пару сезонов назад, что в трудной ситуации ему придется обратиться за помощью именно к этим двум буянам!

— Надеюсь, никто не в претензии, что я выбрал именно вас?

Рох усмешливо скривил губы, Кайсан мотнул лобастой упрямой головой.

— Все нормально, Согомак. Без обид. Мы и впрямь лучше подходим для этого дела.

— Вот и хорошо. Тогда сделаем так. Я беру Линиса, а вы взваливаете на себя по трупу, и все вместе бредем до скального хребта. Надеюсь, к тому времени эти ребята как следует нас разглядят.

— С Линисом понятно, а этих-то зачем тащить?

— Нам надо, чтобы они пошли за нами. И они обязательно пойдут, когда увидят в каком мы положении. Дураку ясно: с подобным грузом далеко не убежишь, значит, появится лишний соблазн. Опять же поди разбери, кого мы тут тащим — своих или чужих. В том и другом случае эта рвань непременно увяжется за нами.

— Хитер ты однако! — Рох приблизился к одному из лежащих, поморщившись, ухватил его под микитки, взвалил на загривок. — Тяжелый, однако, черт! Откормленный!

— Ничего, — утешил Согомак, — долго тащить не придется. До ближайшей расщелины. А уж там, братцы, придется попотеть и побегать.

— А то мы не знаем!

— И помните: возле паутины надо глядеть в оба. Слушать меня с полуслова, и никакой инициативы!

Последнюю фразу проводник договаривал, уже поднимая с земли бездыханное тело Линиса.

Разумеется, все гладко у них не вышло. Стоило убегающим таракам освободиться от мертвецов, как сорвался со скалы Кайсан. Лишь чудом бедолаге удалось уцепиться за скальный выступ. Пока Рох вытаскивал приятеля, Согомаку пришлось вновь обнажать баязу. Увы, на этот раз неожиданной его атаку назвать было нельзя. Да и противник успел кое-чем вооружиться. В руках каннибалов мелькали палки, булавы и отточенные пики. Одни атаковали в лоб, другие норовили зайти с тыла. Тем не менее троих хитрецов Согомак сумел уложить на землю уже в самом начале боя. Увы, это их только распалило. Взревев, каннибалы с искаженными лицами ринулись на него. Без сомнения, проводнику пришлось бы худо, но позади протяжно свистнул Рох, и в следующие мгновения в нападающих полетел град камней. Вчерашние забияки старались, как могли. Разумеется, это не остановило толпу, но позволило достойно отступить самому проводнику. Над головой свистнула пика, еще одну Согомаку удалось подсечь в воздухе.

А далее путешественники понеслись, а вернее сказать — полетели, съезжая на спинах по крутым склонам, ныряя в пышные заросли пыльника, шальными зигзагами пытаясь сбить погоню с толку. Никогда прежде Согомаку не приходилось так бегать, однако оторваться от погони им не удалось. Собственно, на это он и не рассчитывал. На этот раз Согомак возлагал надежды на голодных шамуров.

Темные Столбы показались впереди, и проводник пожалел, что так и не исследовал этих мест подробнее. Он не знал всех ловушек шамуров и даже структуру главной сети представлял себе довольно смутно. Но выбирать не приходилось, и все трое на скорости влетели под свод паучьего логова. Неизвестно, что подумали о них преследователи, однако остановиться они уже не могли. Без сомнения, каннибалами владела небывалая ярость. В короткий срок горстка путешественников нанесла им серьезный урон. Вполне возможно, что подобный отпор они получали впервые. Конечно же, о шамурах эта разбойничья братия знала прекрасно, но в запале даже разумные существа способны совершать ошибки, — каннибалов же к разряду разумных вряд ли можно было отнести.

— Все-таки провели тварей! — взревел Рох. В одной руке он по-прежнему сжимал камень, исцарапанное лицо тарака лучилось свирепым довольством. Он был близок к истине. Теперь проводник и сам видел, каким образом им следовало действовать.

— Бежим вперед и сворачиваем! — задыхаясь, просипел он. — Вы — налево, я — направо.

— Что ты задумал.

— Надо бы чуток задержаться, чтобы взбодрить здешних монстров.

— Брось, я сделаю это быстрее!

— Без разговоров! — Лицо проводника исказила гримаса. — Марш, я сказал!

Никогда ранее Согомак не играл в столь рискованные игры, а потому и церемониться со своими спутниками не собирался.

Рох и Кайсан еще не успели скрыться из виду, а он уже видел взмыленных преследователей.

— Догнали, да? — Он выхватил баязу, с издевкой выписал острием витеватый вензель. — А не подавитесь?

Взвинтить эту свору сильнее было, пожалуй, невозможно. Они ринулись на него визжаще-рычащей массой, оскалив рты, протягивая скрюченные пальцы, беспорядочно размахивая булавами. Не мешкая, Согомак кинулся в темноту, не видя, но уже чувствуя, что бежит прямиком в главную сеть.

Первую нить — синеватую, подсвеченную мутноватыми каплями — он перемахнул великолепным прыжком. Метнувшись вправо, ударом баязы рассек блеснувший перед глазами мелкоячеистый занавес. Подпрыгнув, подсек еще несколько зыбких сетей. И тут же полыхнула в груди пугающая молния. Предчувствие близкой смерти навалилось с ужасающей силой. Потревоженная паутина разбудила дремлющих монстров, и, отделившись от темных углов, к проводнику уже мчались стражи местных угодий. Сиганув в прорезанное баязой отверстие, Согомак перерубил еще пару слюнявых тросиков, не удержавшись, споткнулся о третий. Чудовищный клей немедленно продемонстрировал свою силу. Пришлось вновь пускать в ход клинок. А сзади уже верещали угодившие в паутину первые жертвы. Пока они еще только вырывались, не осознав ужаса случившегося, но конец был уже предрешен. Часто оглядываясь, Согомак повернул налево, нагнувшись, миновал еще одну призрачную занавесь. Между тем страшное действо шло уже полным ходом. Две темные мохнатые туши слетели откуда-то сверху, с маху вонзились в визжащий клубок тел. Повинуясь множеству шипастых лап, паутинная пряжа пришла в движение, пеленая и обездвиживая каннибалов.

— Вот и все, любители тарачьих душ! — Согомак устало сплюнул под ноги. — А мы с вашего разрешения удалимся…

С этой пышной тирадой он однако поторопился. Окольцевав один из Темных Столбов, Согомак чуть было не упал, запнувшись о тело Кайсана. Проводник коротко чертыхнулся. Непредвиденное все-таки произошло. Ребятки налетели на сеть периферийных ловушек и также подверглись нападению шамуров. Услышав знакомый крик, Согомак бросился вперед. Яростно извиваясь, Рох бился в лапах крупного восьмилапа, стараясь не позволить сомкнуться на шее мощным челюстям. Проводник без раздумий атаковал чудище. Два свистящих удара — и две волосатые подергивающиеся конечности полетели наземь. Только тогда голова восьмилапа повернулась к нему. Темные антрацитовые глазки злобно блеснули. Но проводника было уже не остановить. Сделав выпад, он вонзил баязу по рукоять в грудь шамура. Если бы восьмилапы умели рычать, его, верно, оглушил бы звериный рев. Но шамур издал только пронзительный скрип. Лапы чудовища разжались. Освобожденный Рох без сил рухнул навзничь, судорожными рывками пополз в сторону.

— Не подходи, гадина! — Проводник устрашающе взмахнул клинком.

Но «гадина» все же изъявила желание приблизиться, попытавшись достать Согомака огромной лапищей. Сделано это было неловко, и проводник немедленно воспользовался промахом противника. На этот раз неосторожную конечность он подрубил у самого основания, а следующим ударом попросту ослепил шамура.

— Поднимай Кайсана и уходим! — Покачивая баязой, проводник медленно пятился.

— Поздно, Согомак…

Чуть погодя, Согомак и сам осознал правоту слов Роха. Поднимать было некого. Страшные челюсти восьмилапа практически перекусили несчастного тарака пополам. Да и самому Роху, похоже, требовалась серьезная помощь. Подхватив тарака, проводник побежал. Шумно дыша, перебрался через завал какого-то мусора, еще один сигнальный трос с каплями ядовитой слюны рассек у самого выхода.

— Потерпи, Рох: Немного осталось!..

Почти падая, Согомак повалился в душный пыльник. Обливаясь потом и не замечая назойливых клещей, он продолжал тащить раненого тарака. Визг, вопли и берущие за душу скрипучие звуки медленно утихали за спиной. Проводник уже двигался по Большой Долине, и где-то там впереди их с нетерпением ждали спутники.

Рох скончался у них на руках. Раны его оказались не столь глубокими, однако шамур успел впрыснуть в кровь тарака порцию яда. Рох умер молча, хотя взгляд его, обращенный на Беану, был красноречивее любых слов. Само собой, не обошлось без слез. В качестве прощальной речи Согомак коротко поведал о том, каким образом произошла схватка, и почему Кайсана так и не удалось вынести из паучьего логова. Он не хотел, чтобы рассказ выглядел как попытка самооправдания, но полностью этого избежать не удалось. Проводник не считал себя в чем-либо виноватым, но он нес ответственность за жизнь всех членов группы, и именно он назвал имена Роха и Кайсана. Ему нужны были крепкие парни, умеющие хорошо бегать и драться, и он выбрал тех, кто, по его мнению, подходил более всего.

Когда церемония похорон была завершена, и тело Роха по традиции сбросили в одну из глубоких расщелин, Согомак объявил спутникам свое окончательное решение:

— Не уверен, что каннибалы истреблены полностью. Во всяком случае рисковать не будем. Как я уже сказал, в Пещеры мы отправимся по внешней стороне мира. По мнению Нора, это самый короткий путь, и мы последуем совету пурга.

На этот раз никакой реакции не последовало. Никто не собирался ни протестовать, ни возмущаться. Слишком многое пережили путешественники за короткие три-четыре сезона. Согомак по себе знал, какое душевное опустошение способна вызвать утрата близких, но столь же хорошо он знал, что в этом мире шагать без оглядки, полностью подчинившись обстоятельствам и судьбе; тоже нельзя.

— Дорога короткая, но абсолютно мне не знакомая, поэтому я хочу надеяться на вашу помощь.

И снова не последовало никакого отклика. Они просто стояли и слушали. Слушали и не слышали… Согомак вздохнул.

— Очнитесь, ребятки! Мы ведь еще не дома. Надо собраться с силами для последнего броска. У нас тяжелый груз, а двигаться придется по отвесной стене. Права на ошибку мы не имеем. Нас и без того осталось слишком мало.

Проводник глядел на них мрачно и тяжело. Лучше других он понимал, насколько необходим им сейчас отдых, однако о передышке приходилось только мечтать. Большая Долина кишела различного рода Вихрями, и уходить надо было немедленно.

— Есть другие предложения?

Гунт рассеянно шевельнул массивным плечом:

— Пожалуй, что нет.

— Предупреждаю: пойдем без остановок, и что-либо менять в пути будет уже поздно.

— Ты командир, тебе и решать. Надо, значит, двинем по внешней стороне мира.

— Мы дойдем, — дрогнувшим голосом пообещал им Согомак. — Обязательно дойдем.

Наверное, самым страшным ему представлялся первый миг выхода наружу. Будучи уверенным в себе, Согомак опасался за друзей. Его спутники могли испугаться, могли воспротивиться и повернуть назад. Абсолютно не зная, что их встретит во Внешнем Мире, проводник мысленно был готов ко всему, однако действительность превзошла все ожидания. Ошеломление от раздавшегося ввысь и вширь Пространства, от обрушившегося на тараков света заставило забыть все опасения. Никто не повернул назад и не потребовал изменения маршрута, но случившееся с ними, возможно, оказалось посерьезнее заурядного страха.

Это действительно была ВНЕШНЯЯ СТОРОНА МИРА, пестрая и бездонная, шумливая и загадочная, превосходство которой путешественники приняли сразу и безоговорочно. Это можно было уподобить озеру, повстречавшемуся на пути страдающих от жажды, и какое-то время они просто стояли на месте, пытаясь впитать в себя окутавший их незнакомый мир, пытаясь хоть как-то осмыслить увиденное. Здесь не было ни стен, ни сводов, здесь обитало ПРОСТРАНСТВО в чистом виде. И не сразу Согомак осознал, что изощренная интуиция впервые ему отказала. Шорохи и полутона — главная пища его предчувствий — в мире полнозвучия и полноцветия попросту утонули. А потому атаку летучего монстра он откровенно проморгал.

Они все еще лицезрели раскинувшиеся перед ними просторы, когда огромная тень упала с высоты, на мгновение заслонив Светило. С костяным скрежетом чудовищные когти царапнули по камням, едва не достав шарахнувшуюся в сторону Беану. Согомак разглядел черные глаза летучего исполина и рывком обнажил баязу. Однако нанести удар он не успел. Взметнув каменную крошку, крылатая тень с клекотом скользнула вниз. Их счастье, что чудовище промахнулось, но можно было не сомневаться: оно скоро вернется.

— Бежим! — Согомак встряхнул окаменевшего Гунта, подтолкнул в спину Кревета. Беану, по сию пору пребывающую в полуобморочном состоянии, пришлось грубовато подхватить под руку.

Простирающийся вокруг мир продолжал завлекать и очаровывать, но теперь Согомак знал: именно в этой красоте кроется их погибель. Двигаться по отвесной стене да еще с грузом на плечах было само по себе сложно, а если учитывать возможное повторение воздушных атак, то на возвращении домой можно было смело ставить крест.

— Не смотрите вверх! Только прямо перед собой! — Проводник тянул за собой Беану, все более наращивая темп. Заставляя двигаться своих спутников с максимальной скоростью, он возвращал их тем самым к суровой действительности, пытался отвлечь от колдовских чар окружающего мира. Опьяненные и ослепшие, его друзья спешили за ним. Часто оглядываясь, Согомак подстегивал их суровыми окриками. Интуиция его истаяла, однако логика подсказывала, что столь огромный мир не может не обратить на непрошеных гостей внимание.

Проводник не ошибся. Их атаковали повторно, когда они пробегали мимо одной из скальных расщелин. Выбора не было, и почти насильно он заставил своих спутников юркнуть в узкий лаз. Последним в расщелину попытался пробраться Гунт, и именно ему довелось ощутить всю силу летучих исполинов. Вновь скрежетнули осыпающиеся камни, а в следующий миг Гунт взревел от боли. Вцепившись в камни и пытаясь удержаться на месте, он побагровел от натуги. Метнувшись к нему, Согомак разглядел чудовищные когти, обхватившие заплечный баул товарища. Сообразив, что Гунта вот-вот выдернут из расщелины, проводник выхватил баязу и двумя взмахами рассек лямки. Взмахнув огромными крыльями, хищник оторвался от скалы.

— Быстрей же! — Проводник торопливо втянул Гунта внутрь. Он успел это сделать вовремя. Мигом позже еще один монстр опустился на камни возле самого входа. Стало темно и жутко. Согомаку показалось, что он вновь видит чудовищный глаз. Некто заглядывал в расщелину, пытаясь рассмотреть тараков, и, прижавшись к шероховатой стене, они напряженно ждали исхода.

— Какие же они огромные! — Дрожащим голосом пробормотал Кревет.

— На наше счастье, это так. Во всяком случае сюда им не пробраться.

Оттолкнувшись от скал, чудовище унеслось вдаль, в пещерке вновь просветлело. Заставив Гунта повернуться, Согомак увидел на спине товарища пару глубоких ссадин. Когти летучего монстра все-таки сделали свое недоброе дело.

Достав из котомки болотную мазь, проводник показал Беане, как нужно обрабатывать раны. Поохав и поахав, она взялась за дело, и, пока подруга помогала раненому, Согомак прокрался к выходу. Соблюдая все меры предосторожности, высунулся наружу. И снова грудную клетку стиснуло от непривычных ощущений, голову закружило, словно от порции хмельной браги. Внешний Мир был по-прежнему манящ и огромен, не предполагая ни границ, ни направлений. Подобно летучим чудищам, вдруг захотелось расправить несуществующие крылья, ринуться в воздушную бездну, отдавшись во власть влекущей пустоты. Легкая дымка мешала рассмотреть детали, но главное Согомак все же отметил. Светило опустилось чуть ниже, приняв розоватый оттенок. Приближался конец сезона, — и именно это подсказало проводнику единственно верное решение.

— Будем ждать, — объявил он, вернувшись. — Еще немного, и наступит ночь. Вот тогда и двинемся в путь.

— Ты думаешь, ночью они нас не тронут?

— Как бы то ни было, но разглядеть нас в темноте им будет сложнее. Во всяком случае хотелось бы надеяться, что ночью они спят. Все-таки это не птероны.

— Да уж, куда там птеронам до них. Это все равно что цефалов ставить рядом с калоном.

— А вы заметили, как там воздух колышется? Вихрей нет, а дуновение есть. Я поначалу даже и не понял, что это за штука. Жаль, нет с нами Умника, — может, что и подсказал бы.

— Да что Умник! Он дальше Пашни носа не совал. Тут же вообще все другое. Одно Светило чего стоит! Это вам не какая-нибудь блеклая Матана.

— И не Слепец со своими каналами.

— Точно!.. Кстати, по-моему, внизу еще и горы маячили. Я, правда, толком не разглядел — не то зеленые, не то голубые. Но очень уж странно они выглядели — точно клубы дыма. Может, и правда, что здесь живут такие же, как мы?

— Почему бы и нет? Тепло, светло и с пищей наверняка полный порядок…

Согомак нахмурился. Разговор принимал опасное направление. Поддаваясь магии Внешнего Мира, тараки заведомо ступали на скользкую дорожку. Думать надо было о возвращении — и только о нем!

— Все! Более об этом ни слова. — Проводник окинул спутников суровым взором. — Наша цель — добраться до дому. Поэтому — всем отдыхать и набираться сил!

Его товарищи промолчали, но, глядя им в лица, Согомак содрогнулся. Без сомнения, с ними творилось то же, что и с ним. Все они хотели домой и все были непрочь оказаться в родных Пещерах, тем не менее что-то в их сознании переменилось. Пожалуй, впервые путешественники позволили себе усомниться, задумавшись, а ТАМ ЛИ НАХОДИТСЯ ИХ ДОМ…

Внешняя сторона, внутренняя… А послушать стариков, так есть еще и потусторонняя. Или нет их — никаких сторон? А есть одно большое пространство, лишенное каких-либо границ? Вполне может статься, поскольку в этом необозримом мире возможно все…

От этой мысли ему стало жарко. Взяв кувшин, Согомак торопливо налил Гунту и себе. Кревет уже подремывал, прикорнув щекой на краешке стола. Кабачок был полон захмелевших тараков, но недавние участники похода никого и ничего не замечали. Должно быть, Гунт переживал те же смутные чувства, что навалились на проводника, потому что поднял свою посудину без вопросов. Согомак притронулся к его кружке своей.

— Ты помнишь, как мы впервые вышли ТУДА?

Гунт кивнул, и Согомак вновь ощутил то удивительно сладкое головокружение. А еще… Еще был сумасшедший восторг вопреки всему! Именно тогда его впервые посетило чувство чужого превосходства и чувство гигантской затягивающей пустоты. Пространство, шумливое и многоцветное, было всюду, и только они — растерянные и испуганные — толклись на утлом пятачке мироздания. Он никогда не завидовал ни морокам, ни птеронам, но в тот чарующий миг действительно пожалел, что не умеет летать. Потому что отчетливо понял: Внешний Мир предназначался не для пургов и не для тараков. Единственными хозяевами его были те, кто обладал крыльями.

— Жаль все-таки — не было с нами Умника.

— Да уж, ему бы там понравилось.

— Значит, за Умника?

Проводник кивнул.

— И за наших ребяток. Тех, что не вернулись.

— За них. — Гунт залпом опрокинул в себя огненную брагу. Согомак последовал его примеру.

Справа от них сидела компания старичков, слева резковатыми и громкими голосами препирались безусые юнцы. Как обычно, перемалывали старые новости, перевирали новые сплетни.

Стиснув зубы, Согомак пристукнул по столу.

— Мы оставили там ровно половину! Вышло восемь тараков, а вернулось четверо.

— Айзис жив, — напомнил собеседник.

— Айзис? — Согомак ощутил облегчение. В одурманенном мозгу шелестели ненужные фразы из ненужных споров. — Да, я его непременно заберу. В ближайшее время.

— Меня возьмешь с собой?

Согомак задумчиво взглянул на Гунта. Все было яснее ясного. Этого увальня тоже зацепило — и зацепило, похоже, всерьез.

— Признайся, снова хочешь прогуляться с наружной стороны?

Гунт кивнул.

— Хочу. И еще я хочу понять…

— Что именно?

— Хочу постигнуть тот смысл, о котором говорил Рох. — Гунт говорил медленно, тщательно подбирая ускользающие слова. — Мы живем здесь, верно? Деремся, умираем, плачем. Зачем — никто не знает. Никто даже не задается таким вопросом! Но, может, там все происходит иначе?

— Ты имеешь в виду — вовне?

— Ты понял, что я имею в виду. Все, что я хочу, это задать один-единственный вопрос… Есть ли во всем настоящем какой-либо смысл? Нам кажется, что наш мир — главный из всех миров, но может, это не так? А если нет, то и смысл стоит поискать в ином месте, ты согласен? — Гунт указал пальцем в замызганную стену. — С той стороны, Согомак! Не здесь, а там.

— Не знаю. Наверное, смысл существует и здесь. Можно строить ночлежки, а можно спать с утра до вечера, жевать ямус с блестками и напиваться. И то, и другое бессмысленно, тут ты прав, однако… Однако простых ответов не бывает… — Согомак рассеянно окинул помещение взглядом и тут же встретился глазами с прыщавым молодчиком, сидящим за соседним столом. Сам не зная для чего, выжал из себя жалкую улыбку.

— Чего скалишься? — Голос у сопляка оказался неожиданно взрослым — густым и низким. Согомак промолчал.

— Чего скалишься, говорю?

— Интересно, отчего я такой веселый? Могу объяснить… Я, сынок, то видел, после чего в живых не остаются. А я остался. Потому, наверное, и улыбаюсь.

— А хочешь, перестанешь улыбаться? — Молодчик чуть подался вперед. Его соседи тоже стали оборачиваться. Компания, должно быть, давно уже скучала.

— Я, милый мой, хочу, чтобы ты не задирался.

— Да что ты с этим сосунком разговариваешь! — Гунт ударом ноги опрокинул табурет, на котором сидел задира. Компания молодых бузотеров немедленно повскакивала. Кто-то бросился на Гунта, а к Согомаку с чем-то шипастым в руке шагнул мускулистый парень. Челюсти его беспрестанно шевелились, в глазах стыл ненавидящий холодок.

Проводник с готовностью поднялся.

— Что ж, ты сам напросился…

Смотреть на парня было противно. Пьяными шажками он медленно подходил к проводнику.

— На, тварюга!

На этот раз Согомака опередил проснувшийся Кревет. Его сухонький кулачок с первого удара обрушил наземь крепкого противника. А в следующее мгновение его нога молотнула в грудь еще одного подбежавшего юнца.

— Ну ты даешь, — пробормотал проводник.

Он вправе был удивляться. Слабосильный и сухощавый Кревет бился, ни в чем не уступая Гунту. Согомак глядел на своих бывших спутников и не узнавал их. Эти парни словно переродились. Работая кулаками, как шатунами, они метелили шпану с таким ожесточением, что впору было вызывать блюстителей порядка.

— Хватит, парни, хватит! — Шагнув вперед, Согомак обхватил Кревета за талию. — Гунт, ты же убьешь их! Охолони!

Стискивая разбитые кулаки, могучий тарак еще раз пнул поскуливающего на полу противника, морщась, вернулся к столу.

— Пошли отсюда. Все равно спокойно уже не посидим.

Никто с Согомаком не спорил. Приятели вышли из кабака и медленно побрели по кривой улочке. Тусклый свет пылью стелился по дороге, низкие, почерневшие от времени козырьки топорщились над лазами в Пещеры. Взор ни на чем не останавливался, скользил по серому обжитому ландшафту, как перышко по воде. В луже бултыхались чумазые дети, тут же рядом на одной из обочин спившийся вконец пург ворчливо обшаривал своего товарища. Троица брезгливо обошла неопрятную парочку стороной.

Уже на окраине они выбрали взгорок посуше, присели на круглых, отшлифованных ветрами камнях.

— Какие все-таки подонки! — Кревет все еще не мог успокоиться. — Ничего в жизни не видели, а уже готовы проламывать окружающим головы.

— Брось! — Согомак неспешным движением огладил усы. — Дурни и молокососы, что с них взять.

Кревет посмотрел на него с тревогой.

— Значит, вы снова уходите? Но я тоже хочу с вами!

— Ничего еще не решено.

— Когда решите, будет поздно!

— Ты-то куда рвешься, дружок? Вспомни, как тебе было страшно.

— Было, не спорю. Зато теперь понимаю, что такое настоящая жизнь! А гнить здесь заживо, глотать брагу и жить ради пуза не хочу! Рох верно говорил, есть иной — более высокий смысл. И есть иные миры. Ради них, наверное, и стоит жить.

— Кто знает, возможно, ты прав… — Приставив ладонь козырьком ко лбу, Согомак поглядел вдаль.

— Это не Беана ли бежит?

— Действительно. Теперь-то ей можно бегать.

Кревет густо покраснел, вызвав усмешку Гунта.

— Да уж, летит времечко… Как детей-то будете называть, а, Согомак?

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем. Во всяком случае ни Роха, ни Кайсана, ни Линиса не забудем. А остальных, я так думаю… — Согомак поперхнулся на полуфразе, усы его сами собой встопорщились.

Легкое чувство тревоги подступило и схлынуло. Теперь он уже почти не сомневался: где-то в отдалении кружит Вихрь. Проводник еще раз взглянул на приближающуюся Беану и изумленно привстал.

Что-то приключилось с его зрением, а возможно, и с его головой. Похудевшая Беана продолжала игриво помахивать котомкой, на бегу улыбалась. Ее можно было понять. Наверное, есть чему улыбаться, когда дома ждут несколько десятков новорожденных детишек. Однако, сумей Беана рассмотреть то, что видел сейчас Согомак, она бы, конечно, перестала улыбаться.

Между тем проводник продолжал ошарашенно озираться. Черные норы пещер, покачивающиеся тут и там усы возвращающихся домой шестилапых тараков — все их поселение вдруг предстало перед ним в своем истинном обнаженном свете.

Тараки. Племя, издавно обжившее Пещеры. Существа, самовольно объявившие себя родоначальниками всего сущего. Да так ли это?

Он растерянно сморгнул. Правильно кто-то назвал их тараканами. Тараканы, а не тараки! Потому что, если ты насекомое, то отнекивайся, не отнекивайся, а мир от того ни на йоту не преобразится. И нет у них ни будущего, ни прошлого. Что-то позаимствовали у пургов, что-то у Вихрей. Пищу — и ту приносят со стороны. Какой уж там высокий смысл!..

Из низины медленно и зловеще поднимался туман. Это наступал ядовитый газ. Следом за мерцающим облаком брел Вихрь. Не летел и не приближался, а именно брел. Припомнив слова Умника, Согомак до боли прищурился. И чудо произошло. Он вдруг в подробностях разглядел то, чего не положено было видеть рядовым таракам.

Огромный и двуногий, почти достающий макушкой далекий свод, Вихрь неуклонно приближался к Пещерам. В уродливых, оснащенных щупальцами конечностях он держал нечто похожее на стальную бутыль. Именно из этой бутыли и выходил ядовитый туман.

Как всегда, Согомак первым почуял опасность, но, пожалуй, впервые не ощутил желания уходить. И объяснить увиденное товарищам он тоже не мог. Просто не знал подходящих слов и выражений, не знал, следовало ли им вообще что-либо объяснять.

Призрак между тем был уже совсем рядом. Огромное существо стояло на задних конечностях, а в передних держало ту самую смертно-носную бутыль. Видение, которое посещает всех умирающих в их последний миг…

Согомак зажмурился. Значит, и ему сегодня суждено умереть? Возможно, от ядовитого тумана, а может, от сокрушительного и точного удара. Скверная это вещь — прорицать собственную судьбу!

Распахнув глаза, он вновь разглядел ничего не подозревающую Беану. И само собой вернулось желание драться и воевать за себя. Проводник вдруг понял, что не собирается умирать. Более того, после того, что он увидел, смерть представлялась несвоевременной и глупой.

— Беана, он уже здесь! Беги!

Увлекая за собой товарищей, он метнулся вниз по холму.

— Согомак, что с тобой?

Не отвечая, проводник рванул Беану за руку и повлек за собой. Он несся к южной окраине Пещер. Только там они еще могли укрыться от надвигающегося облака. Следом тяжело бежали Кревет и Гунт. Вооруженные опытом похода, они не спрашивали его ни о чем. И хорошо, что не спрашивали. Потому что уже сейчас Согомак понимал: он никогда не расскажет им подробностей. Как понимал и то, что самому ему увиденного уже не забыть…