Дети иного мира

Глава 1 Катастрофа — часть вторая

Преддверие Судного дня, как потом называли это событие уцелевшие, для тех, кто был наверху, и для тех, кто пережил его в подземных бункерах, наступило по-разному. Генерал Гальба как раз вместе с охраной вышел из центрального офиса молокозавода и подошёл к автостоянке, когда его нагнала секретарша. Милана обнаружила несколько срочных документов, которые растяпа-помощница получила, но забыла положить в папку «на подпись», и побежала догонять директора. Гай поблагодарил и, чтобы ветер не вырвал из рук листы, вошёл в домик-КПП, попросил одного из охранников подвинуться, сел за стол… Это его и спасло.

На улице, прямо в полдень и при абсолютно ясном небе обрушилась темнота. Куда гуще, чем в самую безлунную ночь при самом плотном облачном покрове. Про такую принято говорить «хоть глаз выколи». И в то же мгновение отключилось электричество. А ведь вся охрана была на автономном питании: здание хоть и располагалось на одном из центральных городских проспектов с нормальными линиями электроснабжения, на безопасности Гай предпочитал не экономить.

— Какого лешего? — успел ругнуться Гальба, потому что пропало даже то ощущение жизни, которое не исчезает в самую позднюю полночь на самой пустынной и заброшенной улице.

Тут же из угла стоянки, где была припаркована машина директора, раздался пронзительный визг шин, звук рвущегося в столкновении металла, истошные крики людей… Ударная волна взрыва заставила будку содрогнуться. Один из парней-телохранителей сшиб генерала на пол и закрыл собой, второй прикрыл Милану. КПП хоть и строилось с учётом криминального опыта девяностых в расчёте даже на обстрел, стёкла ещё одного удара могли не выдержать. Из окна замерцал багровый свет пожара. Гай машинально отметил: выживших в автомобильной аварии не будет. Попытался было спихнуть с себя телохранителя, но тут раздался подземный толчок, и парень вжал командира в пол ещё сильнее.

Дневной свет вернулся так же внезапно, как и пропал. Гай, наконец, сумел отпихнуть своего защитника, выскочил на улицу, остальные за ним… Все замерли. Угол стоянки пылал вонючим факелом измятого железа и воняющей плоти. Плотные клубы дыма закрывали улицу: в огне оказался грузовик, и теперь его груз начал гореть, выбрасывая сизую, пахнущую химией непроницаемую завесу. Обращённую к стоянке стену КПП, как и бронестекло, посекло обломками. Но домик охраны уцелел. Заводоуправление тоже — его спасла полоса деревьев. А вот водителю ещё одной Газели из какой-то службы доставки не повезло: он собирался выезжать, стоял кабиной в сторону улицы, и железка снесла мужику голову. А ещё жидкое пламя горящего топлива уже ползло дальше.

— Огнетушители! — крикнул Гай. — Милана, беги в управление, пусть тащат огнетушители и песок! И позвоните пожарным.

Девушка мгновенно скинула туфли на каблуках и с места рванула к зданию. Трое охранников и телохранители уже вытаскивали огнетушители, спешно заливали огонь пеной. Гай достал сотовый телефон — тот выключился и не включался. Генерал кинулся обратно в будку — стационарные телефоны тоже не работали, похоже авария была где-то на линии.

— Чёрт бы вас побрал!

Гай успел подумать, вспомнит ли Милана, что в сейфе его кабинета лежит коммуникатор по имперским технологиям. Затем бросил взгляд через окно на улицу: с другой стороны КПП дым висел не так плотно. На пожар всегда собираются зеваки, может кто-то догадается позвонить… И замер, поражённый зрелищем.

Весь проспект был усеян мятыми железными коробками: словно на время темноты поток машин разом потерял управление. Везде метались люди, наверное кричали — но шум со стоянки и хорошая изоляция КПП съедали все звуки. В это время земля снова задрожала. Новенькая кирпичная многоэтажка через дорогу зашаталась и начала развалиться, словно попала в эпицентр десятибалльного землетрясения. При этом все соседние дома были целы, стояли как ни в чём не бывало. Во все стороны градом посыпались осколки и обломки, добавляя хаоса и неподвижно рухнувших на асфальт людей. То ли без сознания, то ли мёртвых. Гай выскочил обратно на стоянку. За несколько минут, пока он пытался дозвониться, огонь почти затушили, к тому же из заводоуправления уже бежали заметившие пожар люди.

— Телефоны не работают! — крикнул Гай. — Дима! — схватил он за плечо чумазого от копоти телохранителя. — Лети в управление. Пусть из подсобки выгребают инструменты. Когда ещё доберутся МЧС-ники, надо срочно вытаскивать из машин людей. А то опять где полыхнёт, как здесь…

Договорить он не успел. С дальнего конца проспекта раздалось «бром-м-м», сметая машины и людей ровнёхонько вдоль проезжей части пронеслась ещё одна ударная волна. Вернувшийся солнечный свет подсветил сатанинский факел земного филиала ада: это взорвался газ из перебитой трубы, автоматика почему-то не сработала на отключение…

Под землёй в командном бункере всё выглядело иначе. На грани восприятия моргнули мониторы и экраны, переходя на резервное питание. И почти сразу от постов с поверхности, из города и из промышленного комплекса посыпались доклады.

— Аварийная остановка центрального реактора.

— Внешние линии электроснабжения обесточены.

— С Ульяновском нет обычной связи. Сотовая связь не функционирует. Прошу разрешения задействовать имперские системы без ограничений.

Внезапно профессор Чарский, который занимал с парой своих помощников самый край дуги аналитиков, запросил канал с кодом «Альфи-прим». Теперь его приоритет на запросы любому из имперцев уступал лишь самому адмиралу. В наушниках у Рота зазвучали дубли переговоров.

— Главному энергетику. Данные по балансу энергии в реакторе и тэта-потокам за последние две минуты с шагом ноль пять секунды.

— Есть!

— Радарная. Начать наблюдение окрестностей в третьем, седьмом и двенадцатом диапазонах. Данные по седьмому диапазону пересылать в режиме реального времени. Остальные с интервалом ноль одна секунды.

— Есть!

— Пост альфа-два. Как слышите? Приём! Альфа-два. Отзовитесь! Как слышите?

— Альфа два на связи! — в канале появился визг и треск.

Сидевшие в командном центре удивлённо поморщились: ни одно земное устройство помех в имперские системы связи дать не могло в принципе.

— Пост дельта-четыре. Как слышите? Приём!

— Дельта-четыре на связи, — в эфире те же помехи.

— Альфа-два! Начать движение, азимут ноль. Дельта-четыре! Начать движение, азимут двести. Что видите?

— Говорит альфа-два! Смещение полтора километра. Наблюдаю стену белого тумана.

— Альфа-два! Стоп! Назад на пятьсот метров, потом снова вперёд на пятьсот.

— Говорит альфа-два! При удалении на триста стена визуально исчезает, при приближении возникает снова.

— Говорит дельта-четыре! Смещение три километра. Наблюдаю стену белого тумана. Наблюдаю попытки грузовика марки КАМАЗ проехать сквозь неё, грузовик словно разворачивает.

— Радарная, азимут сто девяносто. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Радарная, азимут сорок. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Альфа-два — обстрелять стену из автоматов.

На несколько минут вернулась тишина, после чего Чарский снял гарнитуру и громко произнёс на весь зал.

— Поздравляю, господа. Мы в гиперсфере! — оглядев ошарашенные лица товарищей, продолжил. — Мы с вами повторяем, можно сказать, наших предков: попытка использовать принцип конгруэнтности опорных точек гиперпрыжка для поиска землеподобных планет. Хотя, — он вздохнул, — даже для зари звёздной эры перенос сразу целого мегаполиса и окружающих его пятнадцати тысяч квадратных километров явный перебор.

Видя, что остальные понимают его плохо, профессор вкратце принялся объяснять.

— Первые корабли двигались в гиперпространстве лишь по сигналам опорных маяков, а каждый полёт за радиус их действия стоил безумно дорого и зачастую не приносил результатов. Тогда и возникла идея — отправлять прямо с поверхности маяки, а уже по ним посылать экспедиции. Представьте себе резинку, которую растягивают. В какой-то момент она рвётся, половина летит в одну сторону, половина в другую. Кусок Земли перебрасывается на землеподобную планету, а вместо неё появляется такой же по площади кусок чужого мира. Только вместо резинки — пучок субквантов через гравитационную линзу. Как только пучок становился стабильным, установку отключали — вот вам резинка и порвалась..

Полноценной лекции не вышло. Едва уяснив суть дела, Рот тут же перевёл разговор на более насущные проблемы.

— Тамаш, насколько я тебя понял, гиперсфера захватила участок радиусом порядка семидесяти-девяноста километров от реактора?

— Да, — мгновенно загорелся центральный экран, где тут же высветилась карта. Красная клякса накрыла столицу области, пару городов-спутников и прилегающий к ним изрядный кусок территории с обеих сторон Волги. — Граница предварительная по показаниям радара, точность пять на десять в третьей метров. Что хуже, чем дальше от центра зоны — тем сильнее в момент формирования гиперсферы были микроскачки законов физики. Электроника двадцатого века этого не перенесёт. Работающие P-N переходы выгорят мгновенно, на складах сдохнет не меньше половины… Ульяновск как город, считайте, умер.

— Стоп, — адмирал опять прервал попытку Тамаша прочитать лекцию. — Гиперсферу выбросит где-то на большом расстоянии на кислородную планету? Где? Когда?

— Точно сказать не могу, — пожал плечами Чарский. — Кстати, вместе с огромным расходом энергии, это и стало главной причиной, почему методика сохранилась лишь в исторических архивах. Я тут посчитал градиенты, насколько успел — не меньше сотни парсек самое малое. И срок до контакта с планетой месяцев шесть локального времени. Хорошо хоть с воздухом и климатом проблем не будет, условие конгруэнтности поддержит на всё время…

— Подробности потом. Докладная на всё, что сможешь вспомнить и рассчитать. А пока… — Рот резко вздохнул, словно перед затяжным прыжком. — Код «красная тревога»! И обеспечьте мне канал связи с генералом Гальбой!

На несколько мгновений в командном центре повисла гробовая тишина: приказ адмирала означал, что имперцы немедленно «выходят из подполья». Но уже через несколько секунд оторопь прошла, и завертелся маховик чётко отлаженной военной машины. На территории «Прометея» и промышленной зоны всех посторонних собирали в сторону, чтобы не мешались. Тем временем свои, разобрав оружие, занимали посты по аварийному расписанию. Через пару часов, когда застынет нагнетаемый внутрь полых стен ограды пластбетон, когда на башнях будут установлены пулемёты, закончится рытьё окопов, и будут выведены из «холодного» состояния плазмопушки промзоны — на берегу Волги появится укрепрайон, способный выдержать атаку целой армии. А в городе кварталы, где жили семьи, и находились имперские объекты в это время брались под охрану патрулями и отрядами «младшей смены». Но самая сложная задача встала перед Гаем. Второй координатор должен будет отыскать в городском хаосе своего дядю и убедить его выступить посредником между имперцами и властями захваченного катастрофой куска Ульяновской области.

Глава 2 Граница будущего

— Нет, Пётр Григорьевич. Это вы меня, кажется, не так поняли. В области введено военное положение в связи с чрезвычайной ситуацией. И на этом предлагаю считать нашу беседу законченной, — генерал Белозёров почти ударил трубкой по аппарату, прекращая разговор. — Чёрте-чё, — в сердцах он высказал претензии закату за окном кабинета и устало откинулся на спинку кресла, — в городе и области конец света, можно сказать, а гниды уже лезут. Вот на х…я, спрашиваю, я им телефонную линию проводил?!

Впрочем, в тот момент по-другому было нельзя, и сам Сергей Матвеевич Белозёров это понимал лучше остальных. После катаклизма прошло едва ли часа два, везде царил полный хаос, и искали хоть какого-нибудь представителя официальной власти. Одних военных было мало, нужна была помощь и милиции, и МСЧ, и… Всех, кого можно. Зато теперь приходилось общаться с наглядным примером того, что некоторые вещи не тонут никогда. Сколько в городской и областной администрации работало людей — умных, хватких, честных или продажных? А выжило только это ничтожество, вечная «шестёрка» при солидных людях. И теперь нагло требует «подчиниться временному главе области, пока не будет найден губернатор или кто-то из вышестоящего начальства». То есть навсегда. Уже известно, что во время катастрофы в многоэтажках на уровне восьмого этажа выжил один из трёх, кто во время затемнения находился ещё выше — погибли полностью. Чаще всего в щебень ломало высотки последних лет застройки. Самые же дорогие квартиры и пентхаусы, где и обитало начальство, располагались под крышами и в «башнях» новостроек. К тому же, около полудня воскресенья все обычно или дома с семьями, или куда-то поехали отдыхать… Мгновенно заклинившие рулевые системы по всему городу превращали машины в гробы на колёсах.

За окном послышался рёв двигателей, в госпиталь военного городка привезли очередную партию раненых. Белозёров вздохнул — вот оно старинное проклятье: «Чтобы твоё желание сбылось!» В училище шёл с мыслями о подвиге, мечтал стать героем. Только быстро сообразил, что армия таких не любит, а ещё затыкает героями ошибки вышестоящего командования. В Первой Чеченской особенно насмотрелся, да и во Второй бывало. Потому, наверное, и дослужился до генерала — своих не сдавал, но и не высовывался. Хорошо усвоил, где и что кому сказать, а о чьих промахах вовремя промолчать. Его любило начальство, любили, как ни странно, солдаты. Эдакий удобный всем болванчик, от которого не ждёшь подвоха. Потому-то и оказался самым старшим из уцелевших офицеров, включая две дивизии, которые через область перебрасывали транзитом на учения. Остальной генералитет уехал на пьянку, да там и остался, когда под боком взорвался очередной газопровод.

«Спасай всех, зарабатывай памятник при жизни! Если, конечно, Кондратий не хватит от увиденного. Потому что здесь не Кавказ, так и оставшийся для тебя чужим, а своя земля…»

Генерал мысленно усмехнулся — вот забавная штука, человеческое сознание. Защищает себя, как только может. У одних водкой, другие, наверняка, в церковь молиться побегут… А он пафосные речи в голове пишет. Может, не зря в училище друзья шутили: ему не в Киевское пехотное надо было поступать, а в Новосибирск на политрука. Ведь на занятиях Сергей Матвеевич умудрялся забалтывать замполита про «голодающих в Антарктиде негров» до такого состояния, что тот переставал замечать нагло отсыпающихся курсантов. Впрочем, это дело давнее, а сейчас… Перед самым звонком на стол легла сводка от посланных прорваться за пределы области. Везде одно и то же: возникающий из ничего туманный барьер, который разворачивал обратно. Помощи не будет. Едва об этом узнают, то, что сейчас происходит, покажется детским утренником. Хорошо хоть жена с детьми успела уехать в гости к старшему сыну до того, как всё началось.

На столе запищал селектор: «Товарищ генерал, к вам господин Коржев». Это было удивительно. С самого начала Белозёров запретил пропускать к себе кого-либо из гражданских, ожидая неизбежного наплыва всякого рода дельцов и чинуш, требующих спасти именно его дело или имущество. Секретарь в приёмной работал с генералом не один год, хорошо чувствовал, когда приказы отдаются «не для формальности». С другой стороны, знал он и отношение Белозёрова к Семёну Олеговичу Коржеву как к мужику в высшей степени достойному. Понятно, что теми же детскими домами бизнесмен занимался не без выгоды для себя… Но ведь и не для проформы же? Мог ограничиться показушными пожертвованиями или распилом государственных дотаций через свои фирмы — а вместо этого заставил всё до копейки пойти куда положено. По нынешним временам если и не святой человек, то близко. Да и явно не просто так Коржев приехал. Насколько генералу докладывали, сразу после катастрофы бизнесмен занимался организацией спасательных команд в районах и посёлках, где жили рабочие его предприятий. И если всё бросил на помощников — наверняка дело и впрямь неотложное.

Войдя вслед за дядей в кабинет, Гай с интересом посмотрел на потенциального союзника. Вовсю начавший седеть, уже слегка обрюзгший, но для своих пятидесяти двух очень даже в хорошей форме мужчина. Начальник имперской разведки не раз читал его досье, знал про генерала, наверное, даже больше, чем тот про себя помнил — но лично встречался впервые. И то, что Белозёров, хоть и не вышел из-за стола, но поднялся и поздоровался за руку, было хорошим признаком.

— Сергей Матвеевич, — к удивлению хозяина кабинета начал разговор именно племянник, — прежде чем мы начнём, хотелось бы вам кое-что показать. Разрешите?

После кивка из сумки на стол тут же был водворён небольшой блок размером с ноутбук, и на свободном месте пола возникла объёмная модель захваченных катаклизмом территорий. А Гай начал подробный рассказ.

— Для начала. Позвольте представиться. Генерал Гай Гальба, второй координатор и начальник имперской разведки. Так получилось, что мы вынуждены были отступить в двадцатый век из далёкого будущего…

Белозёров слушал не перебивая. При этом никак не мог отделаться от ощущения, что его не очень умно разыгрывают… И мысленно давал себе оплеухи, чтобы не впасть в ступор при виде ожившей картинки из фантастических фильмов. Только вот он прибор, которого на Земле существовать не могло. По просьбе генерала Гай увеличивал самые разные точки на голограмме, в том числе и военный городок. Так что получилось сравнить происходящее за окном и на модели. Когда Гай договорил, Белозёров ответил не сразу. Несколько секунд молчал, потом взял карандаш, постучал концом по столешнице.

— Значит, вы утверждаете, что мы в этой клетке месяцев на шесть?

— Возможно дольше, нет данных, — развёл руками Гальба. — Для нас такие случаи — глубокая история. К тому же это направление теории гиперперехода почти не разрабатывали как неперспективное. И, разрешите, я отключу передачу в реальном времени? Радар потребляет слишком много энергии, а главный реактор приказал долго жить. Вспомогательные же реакторы обещают запустить минимум через неделю.

Генерал кивнул, и голограмма тут же погасла.

— Хорошо. Кстати больной вопрос, запаса мазута для дизелей в больницах у нас с гулькин хер. Нехорошо о покойниках, но чтоб нашему губернатору… — в порыве чувств Белозёров сломал карандаш пополам.

— Можно попытаться протянуть хотя бы временные линии до военных городков и обоих городов-спутников. Они почти не пострадали. Энергохранилище заполнено на восемьдесят процентов, этого хватит на несколько месяцев, если не запускать производство. И надо вывозить людей из столицы области, скоро она станет мёртвым городом.

Поймав удивлённые взгляды, Гай пояснил:

— Дело не только в покойниках, которые через день-два начнут разлагаться на жаре. А погода будет циклом повторять всю последнюю неделю, пока мы не прибудем на место. Особенности функционирования оболочки гиперсферы. Дело ещё и в отказе электроники, железки не способны, в отличие от живых организмов, регенерировать после серьёзных флуктуаций законов физики. Если ближе к центру зоны, в обоих городах-спутниках и военных гарнизонах, оборудование почти не пострадало — восстановить городское хозяйство мегаполиса невозможно. Лучше срочно вывозить и монтировать оборудование городских заводов. С изготовлением примитивной по меркам будущего электроники в небольших количествах имперские технологические линии справятся. Без промышленной базы в новом мире мы не выживем. В лучшем случае одичаем через пару поколений. И это не теория, а горькая практика.

— И университет, — добавил Семён Олегович. — Нам понадобятся специалисты. Не всякие там юристы-экономисты, а инженеры, геологи и остальные. Причём университет восстанавливать в полном объёме. Поверьте большому опыту большого бизнесмена: из однобокого технаря с двойкой по русскому по-настоящему хороший специалист получается редко.

— Ещё, — остановил Гай хозяина кабинета, когда тот уже собрался вызывать своих офицеров для расширенного совещания. — Прежде чем подойдут остальные. У меня просьба. Вот этих, — передал он распечатку, — лучше переведите командовать расчисткой, спасработами, ещё чем-то. Загрузите, чтобы к вечеру ни одной мысли кроме: «Спать!» — не оставалось.

— Зачем? — непонимающе посмотрел генерал.

— Как только все узнают, что мы отрезаны, немедленно отыщутся предприимчивые люди, которые захотят построить на обломках маленькое королевство. Соберут к себе человеческий мусор… И, к сожалению, не только мусор. Это тоже не предположение. История освоения чужих планет знает немало случаев, когда у колонии вдруг рвалась связь с метрополией. У этих новоявленных «герцогов», конечно, ничего не выйдет — не дадим. Но не стоит вводить людей в искушение, дайте им, — Гай показал на лист бумаги в руках Белозёрова, — шанс остаться людьми.

Глава 3 Каждый выбирает для себя

День, такой важный для Наташи день, начался с неприятности. Перегорела лампочка в санузле. Минуту девушка щёлкала выключателем, потом ругнулась: «Чтоб тебя!» Не смывать же мыло с открытой дверью в отблесках света из коридора? Пришлось выбираться из ванной, накинув лишь полотенце, и звонить в службу сервиса. Женя, которая успела сполоснуться и даже накраситься, а сейчас ждала с журналом в руках, только сочувственно поцокала языком.

Наташа схватила трубку. Кнопки нажимала с такой силой, что гляди сломаются. И в телефон говорила с гневом, хотя никто из персонала интеллект-лагеря был не виноват.

— Ало? Это номер семнадцать-три, пришлите кого-нибудь лампочку в ванной сменить.

И хлопнула трубкой по аппарату.

— Это всё потому, что сегодня тринадцатое число, — со знанием дела прокомментировала Женя и положила журнал на тумбочку в стопку уже прочитанных. — Несчастливая дата.

— Это пятница тринадцатое несчастливая, а сегодня воскресенье, — буркнула Наташа.

Впрочем, молодой чернявый парень из службы сервиса постучал в дверь номера всего через несколько минут. Быстро поставил стремянку, вкрутил новую лампочку и тут же деликатно, не дожидаясь благодарностей, ушёл.

Наташа немедленно ринулась обратно в ванную. Подруги даже не опоздали на завтрак… Хотя для этого Наташе из макияжа пришлось ограничиться лишь блеском на губах. Всё равно начало занятий девушка просидела как на иголках, нервное состояние никак не хотело уходить. «А всё лампочка дурацкая», — винила Наташа. Но постепенно успокоилась, включилась в обсуждение… Точно в рассчитанный момент, незадолго до обеда прозвучал вопрос:

— Андрей Иннокентьевич, вы тут позавчера упоминали про синтез клатратов. А можно вопрос.

— Конечно, — кивнул академик.

Лоскутов мировую известность получил именно за работы в области супрамолекулярной химии. Сейчас тоже продолжал заниматься исследованиями в области перспективных клатратов. Наташа долго выбирала, как завязать важный для неё разговор и сейчас завела разговор именно про них. Слово за слово, уточнения за пояснением… Вскоре завязалась полноценная научная дискуссия. Академик и студентка так увлеклись, рисуя на доске графики и формулы, что даже не заметили позвавший на обед звонок. Лишь когда аудитория полностью опустела, Лоскутов с грустью оторвался от доски. Забрал у девушки из рук маркер. Которым она писала, и положил на стол.

— Жалко, Наташенька, вы не в Москве учитесь. Я бы с удовольствием пригласил вас в свою лабораторию. У вас очень интересный, свежий взгляд на некоторые вещи. Совсем не уверен, что ваша идея сработает… Но вот честное слово, как вернусь — проверю обязательно.

Девушка густо покраснела от смущения, так что академик добродушно рассмеялся.

— Стесняетесь это хорошо. Главное не зазнавайтесь. Закончите учиться и по-прежнему будете так же необычно мыслить, милости прошу вас в мою лабораторию. А пока, — он посмотрел на часы на стене, — пойдёмте-ка, барышня, перекусим.

Наташа покраснела ещё сильнее. Не просто похвала, а без пяти минут приглашение работать с самим Андреем Иннокентьевичем! С трудом уняв зашкаливший пульс, девушка отправилась вслед за своим кумиром. На пороге столовой сердце вновь зашлось в бешеном приступе. Свободный столик был всего один, значит, и обедать они будут вместе. А возможно и дальше, в свободные часы, тоже получится продолжить дискуссию. Она, конечно, примерно на такой вариант и рассчитывала… Вот только до последнего момента не верила, что всё сработает, как задумано.

Они как раз заканчивали второе блюдо, говорили, естественно, не о химии — не за обедом же? Девушка всё равно млела от восторга, что такой именитый учёный общается с ней как с равной.

Свет пропал внезапно. Окна словно мгновенно залили чёрной краской. Люстры под потолком и на стенах не включились. Здание столовой задрожало. Тут же рядом что-то упало, кто-то закричал от боли, другие начали ругаться. Наташа неподвижно застыла на стуле в остром приступе клаустрофобии. Ей показалось, что она задыхается. Едва свет за окном вернулся, до этого замершие люди загомонили, зашумели. Наташа тут же зашарила взглядом по столовой. Вроде бы ничего страшного не произошло — если не считать четверых парней за соседним столиком, которых порезало осколками от упавшего со стены светильника. Но к ним уже на помощь подбежали две девушки-официантки. Вдобавок рядом суетился один из приглашённых в «Прометей» профессоров: Женя как раз училась в секции у этого невысокого, кудрявого сухопарого светила российской нейрохирургии. За раненых можно было точно не беспокоиться. И всё равно что-то было неправильно…

Пока Наташа, по-прежнему сидя на стуле, пыталась сообразить в чём дело, одни из обедавших в панике уже выбрались на улицу и побежали к своим домикам, другие громко ругались и требовали руководство. Третьи — в том числе и профессор Лоскутов — как ни в чем не бывало остались доедать. Хаос длился несколько минут. Потом в зал со стороны кухни вошёл кто-то из администрации. К нему немедленно подбежал парень и заорал:

— Что здесь происходит?! Я буду жаловаться! Как только заработает сотовый…

Девушка непроизвольно поморщилась. Казимир, наверное, был чуть ли не единственным из «золотых мальчиков», чьё имя она запомнила — потому что он вызвал стойкую неприязнь. Смазлив, но как-то по-женски. Постоянно хвастался отцовскими деньгами и тем, что он прогрессивен по-европейски, настоящий бисексуал — даже сегодня джинсы надел женские. И при этом с первого дня ухлёстывал за Женей. Раз даже попытался напоить и затащить в постель — за что получил от Наташи хороший удар в ухо. Ставить ему фонарь под глаз девушка постеснялась.

Почти минуту Наташа слушала вопли и претензии, удивляясь выдержке администратора… И тут до неё дошло. Электричества в здании нет вообще, лампы в проходе на кухню погасли, чайники и кулеры не мигают огоньками. Сотовый телефон моргал «нет сети» не из-за сбоя в работе оператора. Похоже, какая-то масштабная авария. Наверняка обесточен весь лагерь, а то и хуже. Самое разумное сейчас — забиться в угол и замереть как мышь.

Совершенно невежливо Наташа буркнула:

— Андрей Иннокентьевич, извините.

Вскочила и начала выискивать глазами Женю. Та стояла в компании товарищей по своей секции и что-то обсуждала. Наташа подошла, схватила подругу за руку и со словами: «Потом договоришь, а пока мы пошли», — потащила за собой. Женя попыталась было спорить:

— Ната, ты с ума сошла?

— Потом, потом, — девушка не останавливалась. И лишь когда оба оказались у себя в номере, закончила мысль. — Случилось что-то странное, похоже, крупная авария. Путаться сейчас под ногами у тех, кто пытается навести порядок — себе дороже. Так что сиди и не высовывайся. Я обещала твоей маме, что присмотрю за тобой, и собираюсь сдержать слово.

Женя буркнула себе под нос: «Ты мне не нянька», но спорить даже не пыталась. Знала, что когда подруга в таком упёртом состоянии — бесполезно. Не драться же? Женя молча забралась с ногами на кровать, вынула из сумки очередной глянцевый журнал и демонстративно повернулась спиной. Наташа тоже присела и потянулась к тумбочке, собираясь достать книжку. И тут громко заревела серена. На весь лагерь загрохотало: «Код красная тревога! Код красная тревога!».

Подруги оторопело переглянулись и кинулись к окну. На улице во все стороны как угорелые носились люди. Тут за спиной клацнула дверь. Девушки обернулись и испуганно замерли: в номер вошли трое с автоматами и в бронежилетах. Причём один из них тот самый улыбчивый парень из службы обеспечения, который только утром менял в туалете лампочку! Сейчас его было не узнать. Лицо спокойное, но холодное, даже жёсткое. Так и написано: ничего личного, это тоже моя работа.

— Прошу прощения, но вам прямо сейчас придётся пройти с нами.

Женя открыла рот протестовать — и закрыла, так как подруга крепко ухватила её за руку и спокойно поинтересовалась:

— Надолго?

— Не могу пока сказать точно. Объявлено чрезвычайно положение, поэтому…

Наташа усмехнулась, вспомнив, как скандалил Казимир:

— Чтобы не путались под ногами. Хорошо. Книжку-то хоть можно с собой взять?

— Конечно, — голос заметно потеплел, выдержка Наташи и вообще то, что девушки не закатывают истерику, парню понравилось.

Подруг отвели в здание столовой. Там уже убрали весь беспорядок, хотя народу было ещё немного. Но постепенно зал заполнялся, патрули приводили всё новых и новых участников «Прометея». Наташа демонстративно села с книжкой за стол у окна, эдакое воплощение равнодушного спокойствия. Пусть внутри и царил полный сумбур, да и перешёптывания про террористов, громко звучавшие от компании за соседним столом, уверенности не добавляли. Неожиданно из противоположного конца столовой раздался крик: «Пустите меня отсюда, что вы делаете», — у какой-то девушки началась истерика. Ненадолго. В зале как по мановению руки появились юноши и девушки в белых халатах, которые рассказывали, что всё делается «исключительно ради безопасности». Говорили они необычно, мягко, сразу хотелось поверить каждому слову.

Чтобы стряхнуть морок, Наташа отложила книгу и принялась смотреть на улицу. Там творилось нечто совсем непонятное. Шумели строительные инструменты, рабочие торопливо закрепляли дополнительными уголками на каркасных прутьях стены пластиковые щиты-имитации. На глазах закончили участок напротив окна, тут же сдвинули лестницы и приступили к следующему. А к законченной секции подкатили что-то вроде бетономешалки, завели под пластик шланги, и агрегат загудел, нагнетая раствор. Мимо, не обращая ни на кого внимания, торопливо прошли четверо солдат, поднялись на башню — Наташе было хорошо видно, как они принялись крепить на верхней площадке выкрашенный краской металлический лист на манер щита и пулемёт. База отдыха на глазах превращалась в крепость…

На закате всех вежливо развели обратно по номерам и попросили не выходить. Как только дверь закрылась, и девушки остались вдвоём, Женя немедленно затеребила подругу:

— Ната, признавайся. Ты догадалась? Весь день сидела и смотрела с умным видом.

— Ничего я не догадалась. Спать давай, — буркнула Наташа и выключила свет.

К удивлению для себя, едва легла — мгновенно заснула, пусть шум строительных работ и не прекращался всю ночь.

Утром девушек разбудил вчерашний патруль, пригласил на завтрак. Можно бы даже сделать вид, что ничего не случилось… Если не смотреть на солдат в бронежилетах и с автоматами, патрулирующих лагерь и стену. Если не замечать да новенькие стальные ворота вместо прежней ажурной решётки. И что всех «прометеевцев» до столовой обязательно сопровождают вооружённые люди, а у входа заняли пост ещё трое автоматчиков.

Сразу после завтрака по домикам никого разводить не стали, а попросили выйти и подождать напротив столовой. Причём как бы само-собой вышло, что студенты и профессура стояли отдельными группами… Только, вспоминая вчерашнюю чёткую деловую суету, в случайность Наташа теперь верила с трудом. Ждать пришлось недолго. По толпе даже не пошли обычные в таких случаях шепотки и обсуждения. На площадку, в сопровождении десятка автоматчиков вышли двое в незнакомых тёмно-синих мундирах. Причём одного мужика, судя по поведению остальных самого главного, Наташа знала: заместитель директора интеллект-лагеря. Сейчас в нём прежнего вежливого, всегда улыбающегося и готового пошутить мужчину, было не узнать. Походка по-военному чёткая, движения скупые, взгляд холодный.

— Здравствуйте, — начал старший. — Я полковник Добролюбов. Комендант южного сегмента укрепрайона «Прометей». Обращаться ко мне господин полковник или господин комендант.

Кто-то за спиной у Наташи фыркнул, но смолчал. Слишком уж странно всё выглядело, никак не получалось поверить, что это по-настоящему. Полковник тем временем продолжил.

— В области масштабная катастрофа. На какое-то время мы отрезаны. Поэтому лагерь временно расформировывается, а участники переводятся в спасательные команды. В городе пострадало немало домов, так что все крепкие руки на счету.

Наташа успела ехидно подумать, что профессура зря волнуется: вон как некоторые растерянно переминаются с ноги на ногу. Не просто так их отделили. Явно у этого полковника на академиков свой, особый, интерес. Но тут из толпы вышел высокий, кряжистый парень, которого Наташа хорошо знала. Миша даже внешне походил на молодого медведя… а ещё в любой компании умел быть своим. Для «богатых» — сын аж губернатора Иркутской области, для «интеллектуалов» один из тех, кто конкурсные задания на участие в «Прометее» выполнил сам на девяносто процентов.

Вот и сейчас Миша оценил ситуацию, встал перед остальными прометеевцами и громко сказал:

— Надо, значит надо. Верно, парни? — дальше обратился к полковнику. — Господин комендант… я правильно? Бригады вы формировать будете, или мы сами?

Добролюбов бросил уважительный взгляд, кивнул:

— Бригады по тридцать-сорок человек. Кто организовывается самостоятельно, даю «добро». Остальных сформируем в административном порядке.

Миша повернулся к толпе:

— Кто со мной?

Наташа немедленно ухватила Женю за руку, потащила вперёд, и девушки встали рядом с Мишей.

— Считай, мы у тебя уже есть.

Миша тут же вызывающе посмотрел на остальных и с насмешкой сказал:

— Вот две девушки уже показали, что они настоящие мужики. А вы, парни, чего ждёте? Не стыдно?

Толпа зашумела и забурлила. Примерно половина парней и девушек осталась на месте, другая подошла к Мише. Нашлось ещё несколько лидеров, которые все вместе начали разбивать людей на бригады. К удивлению Наташи, «богатых» и «интеллектуалов» и там, и там оказалось примерно поровну. И если первая половина шумно обсуждала, кто с кем, как лучше разделиться, чтобы в каждой бригаде оказалось одинаковое количество девушек и парней, то вторая группа стояла молча. Со злобой мрачно глядела и на коменданта, и на его сопровождение. Полковник дождался, пока Миша и остальные бригадиры не расставят своих людей группами и не подойдут к нему. Поблагодарил:

— Спасибо, — затем показал на своего помощника. — Капитан Тадей проводит вас до автобусов, определит место работы и организует материальное обеспечение, — Добролюбов повернулся и сурово посмотрел на так и оставшуюся пассивно стоять вторую часть прометеевцев. — Теперь насчёт вас. Поскольку самостоятельно…

Договорить не дал Казимир. Протолкавшись через толпу, он чуть ли не нос к носу встал перед полковником и с гневом, срываясь на визг, заорал на Добролюбова:

— Да ты кто такой? Ты чё себе позволяешь? Да ты знаешь, кто мой батяня? Да я счас ему позвоню, он тебя, дерьмо, с говном смешает, урод!

Ответить полковник не успел. Раздались шаги и из-за угла ближнего домика показались ещё четверо, тоже в тёмно-синих мундирах. Впереди шёл парень, чей мундир заметно отличался: на кителе золотое шитьё, на погонах не звёзды, а раскинувшая крылья птица со звездой в когтях. Наташа, стоило ей рассмотреть нового начальника, почувствовала, как сердце ёкнуло и замерло, а ноги сами собой начали подгибаться. Это был Саша! Только совсем другой. Походка резче, решительней, словно он разом повзрослел на много лет. Лицо суровое… А ещё вокруг — нет, теперь уже не Саши, а только Александра — на много шагов вперёд летела аура власти. Императорского «повелеваю», перед которым хотелось склонить голову и встать на колени. И полковник, и остальные, при виде Александра, вытянулись и посмотрели на него…

«Словно им божество явилось», — подумала Наташа.

Казимир мгновенно умолк. Потом нашёл в себе наглости и сил попробовать продолжить скандал. Промямлил:

— Это, ты тут главный? — вышло у него на редкость жалко.

Никто не обратил внимания. Четвёрка подошла к полковнику, и Александр поинтересовался:

— У вас какие-то трудности, комендант?

— Никак нет, мой адмирал. Если не считать отдельных случаев недопонимания.

— Ну, так объясните, — царственно позволил адмирал.

— Есть! — отрапортовал полковник и махнул рукой одному из бойцов.

Солдат тут же в одно движение оказался рядом и ударил Казимира прикладом. Парень с воплем и хрипами покатился по земле. Со стороны профессуры раздался осуждающий комментарий:

— Только по голове этого шлимазла не бейте. Ещё лечить его потом.

Адмирал отреагировал сразу.

— Ну что вы, Семён Аронович, для ваших замечательных рук и без того, к сожалению, найдётся слишком много работы. В городе много раненых с черепно-мозговыми травмами.

В несколько шагов Александр встал перед группой профессоров, и тут же начался негромкий разговор. До остальных не долетало ни слова, но, судя по лицам, академики остались предложением довольны. А Наташа вдруг поняла, что всё произошедшее после завтрака — это спектакль. Рассчитанный заранее и точно выполненный. Наверняка Александр ждал где-то рядом… Вот только для кого именно представление задумано?

Автобусы уже ждали. Стоило всем погрузиться — рванули с места. Всё как совсем недавно, когда они только ехали в «Прометей»… Только не надо обращать внимания на гнетущую тишину в салоне, никаких шуток или шепотков. Не надо видеть, как колонну автобусов сопровождают две машины с автоматчиками, а на въезде в город вместо колонны фур на посту ГАИ мрачно поглядывает одинокий БТР. Надо только зашторить окна, чтобы отгородиться от странного, пустого и чужого города.

Первое обрушение, которое досталось их бригаде, издалека не казалось таким уж страшным. Обычная коробка двора, только вместо одной стороны груда строительного мусора, возле которой суетятся техника и люди. Увидев автобус, к нему подбежал пожарник и закричал:

— Быстрее, быстрее.

Миша выскочил, едва открылись двери, и тут же уточнил:

— С какого места начинать?

— С того давай, там обломки вроде не такие большие, руками растащим. Инструмент есть?

— Есть. Давай, парни!

Бригада разбилась на две группы. Одна осталась сверху — резать крышу и пробиваться на верхние этажи, с помощью ручного крана и блоков снимая обломки. Машины подогнать опасались, чтобы стекающие на землю выхлопные газы не потравили людей под завалом. Электрическая же лебёдка нашлась только одна и сейчас урчала с другого конца дома. Вторая группа, расширив пролом между осколками стены, пробовала пробраться вглубь. Лаз получился небольшой, как ни старались, тонны бетона просто так не разгребёшь.

— Не пролезем, — выдохнул кто-то из парней. — Узко.

— Зато я смогу, — тут же отозвалась Женя, оттолкнула руку Наташи, попытавшейся её удержать. — Не мешай.

— Там рухнуть всё может, — в отчаянии попыталась урезонить подругу Наташа.

— А если там кто есть? — Женя вытерла с лица грязь, получилось скорее размазать. — Верёвку давай, и я полезла. Там, кажись, сначала прямо, а потом вниз уходит. Помощь понадобится — дёрну три раза.

Женя обвязалась верёвкой и скрылась в проломе. Наташа замерла, чувствуя, как опять заколотило сердце. Люди замерли… Через несколько минут девушка вынырнула обратно:

— Фонарик дайте. Я когда лезла, улетел. И чем-нибудь его к руке примотать. Живой там кто-то.

Получив новый фонарик, Женя тут же скрылась обратно. Стоило протиснуться через лаз, показалась пустота: размером с полкомнаты и высотой, чтобы спокойно встать на четвереньках. Сверху сыпалась пыль, попадала в глаза, так что в неверном свете девушка не сразу увидела тела. Голова закружилась почти мгновенно, к горлу подкатил ком. Усилием Женя подавила тошноту: кто-то стонал, поэтому она обязана найти и помочь. Женщина в цветастом пеньюаре, мертва — кусок арматуры пробил грудь. Дальше мужчина в трико и майке, лежал ничком, с ногами, зажатыми балкой. Женя подползла, заставила себя тронуть шею — пульса нет. Двинулась дальше. Полная бабка в махровом халате. Женя подползла, потянулась тоже проверить пульс… И вздрогнула. Старуха повернула голову, подняла трясущуюся окровавленную руку и потянулась к спасателю:

— Господи… Грешна, Господи. Внучку… Лизоньку! Там!

— Где она?

Женщина из последних сил ткнула в дальний угол и потеряла сознание. В углу чернела дыра вниз. Отбитая часть плиты обрушилась, а балка зацепилась, удержалась, создав ещё одну пустоту. Женя подползла ближе и заглянула. Там сохранилась часть этажа, маленькая площадка, где, вцепившись за торчащий из стены металлический штырь стояла девчушка лет семи. Несколько секунд Женя колебалась: с верёвкой не достанет, но если отвязать — не дёрнешь, и снаружи не поймут, что ей нужна помощь. Потом быстро развязала узел и полезла вниз.

Девочку сначала пришлось отдирать от штыря, потом она так вцепилась в спасительницу, что с трудом удалось протиснуться через лаз. Но стоило доползти до улицы, как сильные руки парней сначала подхватили Лизу, затем вытащили Женю.

Едва отдышавшись, девушка собралась было лезть обратно:

— Там бабушка ещё…

И тут обломки дали осадку, сминая лаз…

Развалины следовали за развалинами, завалы за завалами. К вечеру выматывались все страшно. Сил хватало доползти до своего спальника и провалиться в чёрное беспамятство сна — чтобы утром начать работать снова.

В тот день школьный класс, где их разместили, пустовал. Остальная бригада не успела вернуться засветло, и, чтобы не подставляться под шальную пулю мародёров, решили ночевать прямо в автобусе неподалёку от завала. Поэтому Наташа и Женя неожиданно остались без дела: была их очередь дежурить, а кормить оказалось некого. Наташа намеревалась отдохнуть и отоспаться… И когда Женя разбудила её посреди ночи, подругу захотелось чем-нибудь стукнуть.

— Слушай, Натка, — зашептала на ухо подруга. — Я тут вечером разговаривала с Диной, знаешь её?

Наташа кивнула, хотя никакой Дины не помнила. Наверняка из той модной тусовки, в которой Женя пропадала до катастрофы.

— Так вот, мне Дина рассказала, что за рекой всё по-другому. Тут народ собирается, хотят сегодня утром, пока никто не видит, рвануть туда. Казимир знает среди начальников одного чувака, тот обязан его отцу и поможет нормально устроиться.

Наташа отреагировала мгновенно. Она толкнула спальник подруги в угол, следом пихнула Женю, после чего грозно сказала:

— Ты. Никуда. Не пойдёшь. У двери лягу сторожить. Понадобится — привяжу на ночь. Если эти идиоты надеются на старые знакомства — их дело. Но я обещала твоей маме, что с тобой будет всё в порядке. И обещание сдержу. Будешь работать здесь, сколько прикажут. А если мы и правда тут на год застряли — вспоминать, чего ты там недоучила в своём медицинском.

Глава 4 Старые новые знакомые

Густой ночной воздух чуть посветлел, стал из чёрного светло-серым. Торопливо начал растворяться в асфальте, безликих стенах хрущёвок и девятиэтажек, в безмолвных зеркалах витрин магазинов на первых этажах. Всего несколько минут — и землю уже расчертили тени от солнца, ещё скрытого за домами, но готового вот-вот вступить в свои права. Пришёл рассвет…

Алексей Журавлёв спрыгнул с брони БТРа, посмотрел на валяющуюся под ногами табличку «Хрустальная ул. 52» и сплюнул на газон. Не из-за того, что во рту скопилась слюна — а скорее от горечи царившего повсюду бардака и от злости. Сколько раз он видел, когда за неразбериху и чужую нерасторопность приходится расплачиваться кровью? Вот и сейчас капитан поёжился, прогоняя забытое чувство. Как давно оно не приходило? Да, пожалуй, с Урус-Мартана, где он последний раз слышал противную дробь ночного боя. И опять. Смотришь на бритые головы и худые плечи вчерашних призывников, и начинаешь считать, кто не увидит завтрашний день…

«Чтоб вам черти погорячее сковородку подыскали», — ругнулся Алексей на сослуживцев.

Воспользовавшись тем, что командующий дивизией укатил на пьянку, чуть ли не половина офицеров тут же оформила себе увольнительные и тоже рванула отдыхать в город. Да там во время катастрофы и погибла. В итоге Журавлёву сунули наспех собранную роту из тех молоденьких солдатиков, что хоть чему-то научились за год службы, добавили несколько БТР и пнули в Ульяновск. Для «обеспечения порядка на улицах». В сухом остатке… На полторы сотни мальчишек он сам, приятель ещё по Второй Чеченской — Митька, плюс командир третьего отделения, тоже прошедший Кавказ… Да четверо мужиков из городского ОМОНа. Остальные, хоть и горят энтузиазмом, сопляки. Не знают тактики городского боя, даже сержанты не умеют стрелять как следует. Тем более не по мишеням, а по живым людям. Сколько из этих пацанов не успеет перебороть себя, когда понадобится спустить курок? В последний момент капитана, конечно, предупредили, что должно подойти подкрепление. Потому-то рота и стояла до сих пор на центральной улице, не втягиваясь в жилые кварталы. Вот толку? Приедут такие же ничего не умеющие срочники, разве что пьяных отморозков годятся пугать.

А солдаты удивлённо рассматривали ставшее в один час чужим место. Вроде обычные улицы, одинаковые для любого города магазины. Разве что ненормально тихо и пусто. Ни единой легковушки, на весь длинный проспект не наберётся и десятка брошенных на обочине машин. Да ещё три столкнувшихся друг с другом иномарки перегородили мятым железом проезжую часть. И ни одного дворника или уборочной машины. Даже дворовые собаки попрятались. Зато повсюду непонятный мусор, какие-то пакеты и бумажки. На грани слуха непонятный шум, словно что-то строят или разгружают. Некоторые из бойцов, услышав звук, заулыбались ему как старому знакомому из прежней жизни. Алексей снова передёрнул плечами: мальчики ещё не поняли, что ничего хорошего теперь шум стройки принести не может. Наверняка это спасатели разбирают очередные обломки, пытаясь отыскать живых.

— Ещё раз увижу — два наряда вне очереди! — из БТР вылез Митя и прикрикнул на солдата, который расслабился и захотел перекинуть автомат за спину.

Алексей встретился глазами с заместителем. Митька прошёл ту же школу, что командир, и теперь взглядом выражал немое согласие. Очень скоро, уже сегодня всё изменится. Это в книжках негодяи обязательно ненавидят светлое время и стараются совершать злодеяния в темноте. В жизни они такие же люди. Также сразу после катастрофы и на ночь забились по щелям, спасаясь от ужаса внезапно умершего города. С утра осмелеют, поймут, что старой власти больше нет, что больше никто на пути их желаний не стоит. А уж какой беспредел начнётся, едва все узнают самое страшное: их отрезало от внешнего мира на полгода…

Запиликала рация. Алексей тут же отозвался:

— Капитан Журавлёв на связи.

— Значит так, капитан, — раздался хриплый от усталости голос заместителя временного командира дивизии. — Грузовики на подходе, со стороны это, как его, — секундная пауза, похоже читали название с карты. — Со стороны какого-то там Варейкиса. Не подстрелите случайно.

Через несколько минут с поперечной улицы, ровнёхонько между вторым и третьим бронетранспортёром, урча двигателями, вползли два «Урала». Алексей удивлённо отметил намётанным глазом, что брезент кузовов явно успели чем-то укрепить от шальных пуль и осколков. Да и сами приехавшие — ещё на ходу посыпались из кузовов… В городском камуфляже, незнакомой модели бронежилетах и шлемах с забралами, чем-то напоминающие ОМОНовские. Снаряжение явно подгоняли заранее, не наспех — не то что висящая мешком форма его солдат. Плюс выучка: бойцы сразу же растекались по окрестностям и занимали оборону, перекрывая сектора, которые не простреливались с БТРов.

Командир пополнения выбрался последним, снял шлем и подошёл к Журавлёву… Алексея ждал ещё один сюрприз.

— Здорово, лейтенант! Или, как вижу, можно поздравить — уже капитан? Узнал?

— Не может быть! — и, повернувшись к Митьке и омоновцам, радостно добавил: — Живём мужики! Это Андрей, он со своими парнями нас в девяносто девятом из самого пекла в Дагестане вытащил.

— Заранее отвечаю, — засмеялся Северин. — Я как и был, всё так же в чине майора. Петра, — Андрей показал на одного из своих ребят рядом с головным БТРом, — думаю, помнишь. Он тебе всё, как встретимся, обещал за ту осыпь, с которой ты его вытянул, бочку коньяка. Так что не забудь и тряси при случае. Заодно обмоете его лейтенантские погоны. Остальные парни тоже живы и здоровы. Правда кто где.

Долгой беседы не получилось, летом светает очень быстро. Потому срочников перемешали с кадровыми военными Северина. Быстро согласовали цепочку командования, как раскидать пешие патрули, и где расположатся опорные точки под прикрытием БТР и грузовиков. И тут же разошлись по дворам и кварталам. Когда люди окончательно проснутся и начнут выглядывать на улицу, патрули уже должны быть на местах.

Своего заместителя майор Северин отдал в группу Журавлёва, вместе ещё с пятёркой бойцов. Шепнул:

— С Петром вы знакомы, остальные тоже из обстрелянных парней. Будет тебе если что огневой кулак.

Алексей принял помощь с благодарностью. Заодно вспомнил, что на Кавказе лейтенант Пётр Карпов исполнял обязанности штатного психолога группы. Сейчас общаться с ошалелыми и обезумившими жителями он сможет куда профессиональнее, чем остальные. Поэтому, как только БТР заполз в колодец двора, Журавлёв кивнул Петру: «Действуй». Сам же, не слезая с брони, принялся осматриваться. Дороги плотно забиты машинами так, что вдоль тротуара лишь узкий проезд… Это плохо. Образовавшие коробку двора девятиэтажки выглядели достаточно новыми. На газоне в центре двора большая и ухоженная детская площадка. Значит, в округе много детей, их необходимо эвакуировать в первую очередь… Знать бы кого. Списки и архивы в общей неразберихе сгинули первыми.

Словно подтверждая мысли, из ближнего подъезда выскочил мужчина лет сорока и помчался к военным. Кто-то из желторотиков-срочников дёрнулся, перехватывая автомат. Пётр остановил его жестом, а сам сделал два шага навстречу местному жителю.

— Лейтенант Карпов. Слушаю вас.

— Там, там, это, — затараторил мужик. — Дочке у меня плохо, температура, рвёт. А телефоны не работают, — и с надеждой посмотрел на лейтенанта.

— Сколько лет ребёнку? Сколько человек в семье?

— Э… Четыре. Ну, четверо нас. А дочке семь.

— Хорошо. Я вызываю скорую. Вы пока возвращайтесь и собирайте вещи. Не больше двух сумок. Сюда вы пока не вернётесь, объявлена эвакуация.

Мужчина часто закивал. Потом рысцой метнулся обратно. Вскоре все четверо уже размещались в жёлтой машине скорой помощи. Было тесно — кроме врачей там теперь сидели двое солдат в бронежилетах, но никто не жаловался. Как только карета скорой, не включая сирену, скрылась, Пётр негромко усмехнулся:

— Сейчас вылезут остальные. И найдётся как минимум один горлопан, который начнёт кричать всё не то, всё не так и почему до сих пор не приняли мер.

Журавлёв хмыкнул, потому что сам думал абсолютно также. Только не стал произносить вслух.

Оба как в воду глядели. Стоило машине скорой помощи уехать, как во двор начали стекаться люди. С надеждой смотрели на военных, молча слушали доносившиеся из раций переговоры, спрашивали: «Что случилось?» и «Что будет?» Пётр на всё отвечал одинаково:

— В городе вышли из строя коммуникации и транспорт. В двенадцать часов подвезут воду и продукты. Успокойтесь и оставайтесь на местах. При необходимости срочной медицинской помощи сообщайте нам. В ближайшие дни начнётся эвакуация из пострадавших районов. Сначала семьи с детьми, начиная с самых маленьких. Затем старики, потом остальные.

Жители в ответ соглашались, одни уходили, другие предлагали помощь. Журавлёв тут же самых активных попросил пройтись по квартирам и по возможности переписать жильцов. И, конечно же, в какой-то момент в ответ на информационное сообщение лейтенанта раздалась возмущённая ругань:

— А с какого х…я сначала семейных? У нас все равны.

Алексей брезгливо посмотрел. Здоровый мужик лет под тридцать, явно не бедный — на пальцах массивные золотые перстни. Судя по рукам, зарабатывает не физическим трудом. Обручального кольца нет, скорее всего, неженат. А ещё на лице крепко прилипла высокомерно-презрительная мина «я за всё заплатил».

— Значит, так, — холодно ответил майор. — Персонально тебе могу устроить внеочередную эвакуацию: у нас в командах по разбору завалов рук не хватает, вот туда и отправишься, — в толпе раздались смешки, а мужик невольно сделал шаг назад и гневно сжал руку в кулак. — Не нравится? Тогда пшёл отсюда. Захарченко!

— Я! — отозвался один из солдат, стоявших возле БТР.

— Если этот хмырь через три минуты ещё будет здесь, объясни ему права и обязанности. По моему опыту прикладом лучше всего бить в живот.

— Так точно! Понял в живот. По яйцам добавить можно?

— Нужно.

Солдат немедленно перехватил автомат для удара, а бледный как мел скандалист под общий хохот протиснулся сквозь толпу и зайцем метнулся в подъезд.

Всё затихло. Успокоившиеся люди понемногу начали расходиться. Алексея порадовало, что взамен из домов и из соседних коробок в их дворе начали появляться мамы с детьми. Видимо решили, что под защитой военных безопасно. Самое страшное — неконтролируемую панику — удалось погасить. Внезапно на весь двор раздался пронзительный истошный женский вопль. Журавлёв замер, пытаясь понять, откуда кричали. Пётр, видимо, обладал более тонким слухом. Тут же спрыгнул на тротуар, крикнул:

— Пятеро за мной!

И побежал к одному из подъездов. За ним двое бойцов Северина и трое срочников.

Вышли они через двадцать минут. Пётр прижимал к себе девчушку лет четырнадцати, укутанную в ветровку не по росту… Судя по разодранной футболке, но вроде бы целой юбке, солдаты успели. За командиром, заломив руки, волокли троих. Двух парней моложе двадцати пяти и мужика лет за тридцать — этого без штанов и даже без трусов. Что Алексея удивило: гулявшие во дворе мамы не стали ни возмущаться при виде голого мужика, ни требовать от детей отвернуться. Лишь сдержанный интерес, чем закончится? Возле БТР мародёров ткнули лицом в асфальт, а Пётр громко, чтобы услышали и зрители объяснил:

— На воскресенье к бабушке с дедом приехала, и вот. Стариков убили, а её уже разложили на кровати. Хорошо уроды неопытные, — лейтенант от души пнул ближайшего насильника в бок. — Девчушка вырвалась ненадолго и в окно крикнула.

Старший из бандитов, глядя на хрипящего от боли подельника, закричал:

— Это превышение полномочий! Издевательство, вы не дали мне даже одеться. Вас будут судить! Я требую адвоката! А-а-хр-р-р, — один из солдат, не дожидаясь приказа, саданул прикладом по почкам.

Пётр задумчиво потянул:

— Тут за гаражами в соседнем дворе место неплохое, берёза старая и не особо видно. Чтобы народ не пугать. Верёвка нужна.

Сопровождавший лейтенанта боец тут же отозвался:

— Я в квартире моток шнура видел. Не синтетика, жёсткий. В самый раз будет.

— Правильно. Давай ты за верёвкой, и сразу к гаражам. Мы пока этих туда оттащим.

Бандиты заорали в голос:

— А-а-а!

— Помогите!

— Не имеете права!

Алексей молча удивлялся своим старым-новым товарищам: и это одни и те же парни? Только что терпеливо, внимательно, с искренним сочувствием деликатно останавливали истерики. Сейчас равнодушно бьют прикладами и невозмутимо вешают мародёров. Также удивительно для него была реакция местных жителей. Солдат, которые волокли визжащих от страха бандитов, молча проводили одобрительными взглядами и тут же про инцидент будто забыли.

Вечером, когда дневные патрули заменила ночная смена, а бойцов капитана Журавлёва отправили на отдых, давние приятели наконец смогли поговорить спокойно.

— В общем, ты только не падай. Началось всё… Ну формально годах в семидесятых, если откинуть скачок по времени…

Андрей рассказал почти без утайки. Всё равно скоро и про имперцев, и про гиперсферу узнают остальные. Сейчас же лучше, если напарником будет человек информированный. Дослушав, Алексей Журавлёв какое-то время молчал. Потом задумчиво взглянул в безжизненную темноту городских кварталов и начал рассуждать вслух.

— Охренеть. Генерал, который лично командует патрулями…

Северин пожал плечами:

— Какой я генерал… — он махнул рукой. — Из окопов на генеральскую должность, в войну и не такое бывает. К тому же у нас слишком мало командиров, на практике знакомых с городским боем. Сам же знаешь, самый дорогой опыт — который на своей шкуре. Плюс когда через несколько дней начнётся эвакуация, меня должны знать в лицо… А ещё я лично должен проверить местность, если придётся эту эвакуацию прикрывать. От особо ретивых, которые решат «у кого пистолет, тот и прав».

Журавлёв сплюнул в темноту и повторил:

— Всё равно охренеть. Если бы сам здесь не оказался — не поверил.

Алексей ещё раз сплюнул, посмотрел теперь назад, где трепетал единственный огонёк в ночи. До катастрофы в старой четырёхэтажной хрущёвке располагался один из «подшефных» детских домов, и потому здесь имелся и дизель, и всё положенное по нормам гражданской обороны. Сейчас, когда детей вывезли, территорию приюта превратили в нечто среднее между опорной базой армейских патрулей и больницей.

— Нет, с тем, что людей надо из города вывозить — не спорю. Как говорится, ежу понятно. Тем более если, говоришь, электричество не восстановить, — Журавлёв махнул рукой за спину. — Да и вонять скоро будет, хотя «двухсотых» здесь, конечно, почти нет. Это тебе не четырнадцатиэтажные новостройки на севере. Но вот насчёт того, что скоро бандюки делёжку начнут и нас подмять попытаются… не верю. Кишка у них тонка.

— Как хочешь, — пожал плечами Андрей, бросил в темноту камушек и прислушался к шороху. — Только я ведь не из головы беру, в прошлой жизни меня подобные случаи заставляли изучать во всех деталях. Даже отдельный курс в училище был — «История потерянных колоний».

Глава 5 Его величество Граф

Двери лифта распахнулись и выпустили пассажиров на самый нижний уровень командного бункера. Белозёров шагнул коридор и замер, в очередной раз удивлённый. Он был в имперском центре впервые и никак не мог отделаться от ощущения, что всё вокруг ненастоящее. Интерьеры как в фешенебельной гостинице, каждый уровень роскошнее предыдущего. К примеру, если верхний этаж был отделан дубовыми панелями, то здесь драгоценная карельская берёза пополам с серебряными мозаиками и инкрустациями. На полу везде мягкие ковры. Генерал осторожно провёл по стене рукой — тёплое сменяется прохладным, настоящие дерево и металл.

— И всё равно не понимаю, — помотал он головой, — как можно отгрохать такое сооружение у всех под носом. Один вывоз грунта чего стоит. Да и все эти излишества… — он ткнул пальцем в особо красивую инкрустацию с имперским гербом: раскинувший крылья орёл сжимает в когтях звезду. — Сколько денег стоит заказать и привезти.

Сопровождающий имел приказ отвечать на любой вопрос, всегда говорил невозмутимо, развёрнуто. Идеальный гид. Но сейчас всё-таки не смог удержаться от улыбки, пусть и самым краешком губ.

— На самом деле натуральных материалов тут нет вообще. Как их не обрабатывай, всё равно будет скапливаться не очень полезная микрофлора и грязь. Это специальный фактурный пластик, на ощупь полностью идентичен тому же дереву или шерсти. Согласитесь, долго в замкнутом подземном пространстве находиться тяжело, поэтому просто необходимо тщательно прорабатывать интерьеры.

Белозёров хмыкнул, вспомнил крашеные краской стены одной секретной «точки», где ему довелось служить после выпуска из училища. Сопровождающий тем временем закончил мысль.

— Да и тайную постройку подобных секретных сооружений освоили ещё в двадцатом веке. С грунтом же совсем просто. Объём небольшой, залегание неглубокое, вполне можно использовать технологию молекулярного уплотнения, заодно усилить прочность стен. Впрочем, — имперец вздохнул, — всё равно степень защищённости вышла невысокой, прямое попадание — самое большее десять мегатонн.

Белозёров опять хмыкнул, ещё скептичнее. По его меркам бункер, заглублённый на полсотни метров и при этом невидимый со спутников и способный без ущерба выдержать попадание ядерной бомбы — самое настоящее техническое чудо и такого снисходительного отношения не заслуживает. Остаток пути до конференц-зала генерал молчал, хотя на языке и крутились ещё вопросы.

Генерал Гальба, попросивший собрать совещание, комнату выбрал небольшую, вокруг круглого стола поместилось всего шесть кресел. Три были уже заняты, сегодня собрался полный кворум: когда Белозёров принял помощь гостей из будущего, заодно согласился с предложением не изобретать велосипед и воспользоваться подходящим разделом инструкций для имперских колоний. В итоге вся полнота власти оказалась сосредоточена в руках четырёх координаторов. Самого Сергея Матвеевича, адмирала Рота, генерала Гальбы и его дяди Семёна Олеговича Кожина.

Как только Белозёров занял своё место, а дверь закрылась, Гай уточнил:

— Коллеги, появились ли какие-то неотложные вопросы, или мы можем сразу перейти к делу, ради которого я попросил сегодня собраться?

Все трое жестами показали, что ничего сверхординарного за последние несколько часов не случилось. Начальник службы безопасности продолжил:

— Я знаю, что сводки по всему происходящему под Куполом ложатся на стол каждого из нас. Но в силу последних событий времени, скорее всего, у всех нашлось только на поверхностное ознакомление с делами чужих секторов ответственности.

Остальные закивали соглашаясь. За последние две с половиной недели мир внутри туманных стен фактически раскололся на две половины. Правый берег Волги, где располагалась имперская промзона, реакторы, бункер и остальное — под контролем военных, левый же захватили люди самопровозглашённого губернатора. И сразу же «губернаторские» отказались принимать беженцев из мегаполиса. Попасть на левый берег могли только те, кто имел дачи или уезжал к родне в деревню. То есть способные сами себя прокормить. Подавляющая масса людей «легла» на администрацию правого берега. Поскольку Кожина и Белозёрова хорошо знали и уважали, то все гражданские дела повисли в первую очередь на них. Причём осложнялась ситуация тем, что «представители законной власти» сумели наложить руку на солидную часть запасов не только на своём берегу, но и в мёртвом мегаполисе. И если выкачивать из заправок бензин им особо не мешали — хранить его в нынешних условиях сложно и накладно, зато в городе нашлись большие объёмы сырой нефти и каменного угля, которые в промзоне несложно перегнать в топливо… То с продовольствием и предметами первой необходимости выходило намного хуже. Делиться с беженцами «губернаторские» не собирались.

От варианта надавить силой в первые дни вынужденно отказались. У Белозёрова вроде бы хватало танков и артиллерии раскатать разрозненные формирования из бывших бандитов, коррумпированной части милиции и просто любителей красивой жизни за чужой счёт. Но в условиях хаоса и массированной пропаганды «в сложных обстоятельствах временный губернатор Калинкин готов взять бразды правления в свои руки, дабы избежать воцарения на территории области кровавой военной диктатуры», открытое столкновение неизбежно привело бы к панике, волнениям и колоссальным жертвам. Особенно среди запертых в мёртвом мегаполисе людей. Сейчас, когда в Ульяновске не осталось жителей, сформировались хоть какие-то властные структуры, а общественное мнение более-менее на стороне военных, можно бы зачистить и левый берег… Судя по тому, что Гальба созвал экстренное совещание, ситуация изменилась в худшую сторону.

— Я попросил собраться именно здесь, так как на данный момент иначе я не могу гарантировать полную секретность нашего разговора.

Белозёров и Кожин вопросительно посмотрели на руководителя безопасности. Александр на мгновение позволил себе улыбнуться уголком рта. На взгляд адмирала, секрет удачливости Гая был в том, что он умудрялся одновременно просчитывать и держать в голове десятки, а то и сотни вариантов развития событий. Вот только в силу характера базовым обычно выбирал один из пессимистичных сценариев. Тем временем генерал Гальба продолжил.

— Последний доклад к вам ещё не попал. У нашего противника появился кто-то грамотный и обладающий реальной властью. Вчера мои подчинённые окончательно убедились, что на нашем берегу губернаторовцы сумели развернуть сеть агентуры. Старые знакомства, страх за какие-то грехи до катастрофы, просто глупый идеализм. Мы, к сожалению, здесь пока ограничены в аналогичных возможностях.

Трое коллег генерала синхронно скривились. Увы, для основной массы населения военная власть обладала непререкаемым авторитетом, она навела порядок… Но это же пока и не давало быстро обрасти мелкими бытовыми связями, необходимыми для вербовки агентов и осведомителей. И так будет, пока окончательно не сформируются постоянные, а не временные управленческие структуры. Левый берег — пусть там и собралась наиболее шумная и коррумпированная часть чиновников и руководства МВД из тех, кто не захотел встраиваться в новые структуры военной администрации — на текущий момент обладал хотя бы формальной, но легитимностью. И пока люди окончательно не поймут, что ничего хорошего эта псевдозаконная власть им не принесёт, пройдёт время.

— Масштабное наступление немедленно? — уточнил Кожин.

— Невозможно, — сразу отказался адмирал Рот, занимавшийся военными делами. — Нет технической возможности. Хотя на нашей стороне преимущество в артиллерии и бронетехнике, нам просто не хватит людей для полномасштабной атаки. Основная масса солдат — это срочники, которые худо-бедно ещё в состоянии держать оборону, но не больше. Плюс учтите, мы должны прикрывать и промзону, и лагеря беженцев, и уцелевшие города, — Семён Олегович закивал, соглашаясь с адмиралом: обследование территорий внутри купола показало, что монтаж эвакуированного оборудования заводов возможен только в Новоульяновске и Сенгилее. В прочих местах пришлось бы строить корпуса и жилой фонд для рабочих «с нуля», да и с закладкой фундаментов и коммуникаций возникали проблемы. — Остальную территорию тоже желательно не оставлять без присмотра. Нет, наступать мы пока не готовы. Для начала хотя бы заминировать реку не только рядом с укрепрайоном «Прометей», но и прикрыть жилые массивы.

— Кроме того, — добавил Гай, — помимо неплохо натренированных боевиков из криминала, наш пока неизвестный противник набрал большое число пехоты. Пообещал возможность безнаказанного грабежа и просто обеспеченной жизни без лишних усилий. С учётом оставшихся на левом берегу военных складов, стрелкового оружия и боеприпасов хватит на всех. Да, формально такие бойцы ненадёжны — но поставить позади них заградотряды, и расходный материал нас просто задавит массой. Этот вариант считаю наиболее вероятным. Сегодня ночью с языком вернулась посланная на тот берег разведгруппа. Предварительные выводы на основании показаний и прочей информации — в интервале от пяти до десяти дней начнётся наступление на наш берег.

Белозёров с сожалением поцокал языком и побарабанил пальцами по столешнице. Вспомнил картинку, которую ему показали вечером знакомства. Увы, оборудование радара пришлось срочно пустить на запчасти для реактора: дать энергию было в разы важнее.

— Что вы предлагаете, Гай? — задал вопрос адмирал.

Гальба положил на стол две фотографии. Симпатичной женщины около тридцати — то ли настоящей, то ли крашеной платиновой блондинки. На второй был кряжистый мужчина ближе к пятидесяти годам. Широкий лоб, крепкий подбородок, тяжёлые челюсти и выдающиеся скулы. Снимок делали на каком-то фуршете, и смотрелся мужчина в пиджаке да в окружении двух дам в дорогих платьях от известных модельеров абсолютно неуместно. Его скорее получалось представить в телогрейке на разгрузке вагонов, чем с хрустальным винным бокалом в руках.

— Женщину зовут Анна. Моя одноклассница, последний раз мы виделись в девяносто пятом году. Тогда она только начинала карьеру содержанки. За прошедшие годы сумела неплохо устроиться, став любовницей некоего Геннадия Анатольевича Савушкина. Он на второй фотографии. С начала девяностых обеспечивал безопасность крупных бизнесменов.

Семён Олегович подтвердил:

— Помню такого. Матёрый волчара и очень серьёзный мужик. В своё время хотел переманить к себе, но не вышло.

Гай продолжил:

— Спасибо. После катастрофы его пригласил начальником своей охраны наш самоназваний губернатор Калинкин. Вчера Анна, пользуясь тем, что со мной была знакома, прибыла с предложением. Только личная встреча, Савушкин хочет какой-то информацией купить себе место на нашем берегу. Но поскольку я вхожу в группу координаторов, мне необходимо единогласное одобрение.

Семён Олегович тут же уточнил.

— Это не может быть ловушкой на тебя?

Гай покачал головой.

— Маловероятно. Во первых Анна и остальные не знают про мою вторую специальность. Савушкин прислал свою любовницу именно как к племяннику дяди Семёна, чтобы я замолвил словечко перед одним из руководителей администрации. Кроме того, в своё время мне собрали очень полное досье на Савушкина. Он предпочитает избегать методов вроде киднеппинга, и вообще человек слова, работодателя защищает до последнего… Пока тот с ним честен и не предаёт. А на левом берегу, как я понимаю, вовсю запахло жареным. Данные разведки слишком неполны, только на них я прогнозы строить опасаюсь. Но в свите Калинкина за последнюю неделю сменилось три человека, причём на ключевых должностях. Если Савушкин понял, что его сдадут следующим, то без угрызений совести придёт к нам с информацией в обмен на убежище.

— Послать на встречу группу захвата? — уточнил Белозёров.

— Нет смысла. Согласно досье и прогнозам, Савушкин обязательно заминирует документы. А вытаскивать из его головы необходимую информацию — время, которого нет. Небольшой риск стоит возможности прояснить ситуацию целиком. Разумеется, с собой я возьму группу подстраховки.

— Согласен, — первым откликнулся адмирал Рот. — Кроме того по войскам немедленно готовность два, в Ульяновск ввести ещё два батальона в готовности один. Они прикроют Новоульяновск, пока основные силы занимают рубежи обороны.

— Согласен, — тут же поддержал его Белозёров.

Кожин на несколько секунд задумался. Он хоть и знал, что племянник в прошлой жизни имел немалый боевой опыт по разным горячим точкам, всё равно за Гая откровенно боялся. Наконец Семён Олегович со вздохом сказал:

— Не возражаю.

Встретиться было предложено в небольшом парке, в нескольких кварталах от набережной Волги. Гай согласился. С одного конца парк упирался в забор школы, с другой в широкий проспект, по бокам — невысокие постройки. Расположенные поблизости пятиэтажку и здание Государственного университета взяли под контроль бойцы Северина, а от возможных снайперов на дальних высотках закроют раскидистые деревья. Сам же парк хорошо просматривался изнутри, тоже заранее посторонних не спрячешь. И всё равно приехал генерал раньше срока, так что пришлось не меньше получаса гулять по дорожкам. Остро не хватало современного оружия: пистолеты двадцатого века по его меркам были тяжёлые и не обладали достаточной кучностью… Про лучевые разрядники вообще оставалось только мечтать. Но главный реактор запустили незадолго до катастрофы, и промзона так и не успела изготовить ни одной стрелковой единицы. Чтобы отогнать накатившее нервное раздражение, Гай обошёл парк кругом, полюбовался памятником Александру Матросову. Заставил себя наслаждаться покоем. Заодно пожалел, что не догадался взять с собой булочку — воробьи и голуби по старой привычке сразу же окружили человека, надеясь выпросить у него хлебных крошек.

Наконец тишину мёртвого города нарушил шум машины, а в потайном наушнике прозвучал голос бойца внешнего охранения:

— Красный ВАЗ «четвёрка», паркуется со стороны Либкнехта. В салоне двое. Описание совпадает.

Через несколько минут гости показались на дорожке со стороны улицы. Савушкин, как и Гай, облачился в городской камуфляж и не скрывал кобуру с пистолетом. Анна наоборот надела роскошное платье и ковыляла по выбоинам в туфлях. Кроме того, чтобы оставить руки свободными, Савушкин большой пакет с бумагами сунул в руки спутницы. Женщина нацепила обиженное выражение лица, но пакет всё равно тащила. Завидев генерала, гость жестом приказал спутнице отойти подальше, сам в несколько шагов приблизился и замер на расстоянии трёх метров.

— Здравствуйте, господин Гальба. Или лучше господин генерал?

На лице Гая не дрогнул ни один мускул. Лишь в фигуре отразилась та самая внешняя расслабленность, которая у опытных бойцов означает готовность взорваться градом ударов. Ровным тоном генерал негромко поинтересовался:

— Вы прекрасно осведомлены. Даже слишком.

Савушкин поправил часы на руке, потом чуть торопливо ответил:

— Не беспокойтесь. Слухам про гостей из другого времени у нас пока верят немногие и с трудом. Хотя мне, если честно, хватило уже того, что на правом берегу практически мгновенно восстановили электроснабжение. Вы подставились ненадолго и в самом начале после катастрофы. Все доказательства, что начальник безопасности правого берега и племянник Кожина одно лицо, я уничтожил.

Секунду Гай просчитывал варианты разговора, потом выбрал умеренно жёсткий. С лёгкой прохладцей произнёс:

— Ну что же, будем считать это хорошим авансом для начала переговоров. Вы меня заинтересовали, и я готов вас выслушать. Единственно… На всякий случай предупреждаю, раз уж вы знаете, кто я такой.

Гай бросил взгляд на Анну. Та откровенно пыталась услышать хоть что-нибудь, даже чуть вытянула шею. Бесполезно. Стояла женщина слишком далеко, а мужчины говорили негромко. Читать же по губам Анна не умела, Гай это знал точно.

— Геннадий Анатольевич, на тот случай, если мы всё же не договоримся, и вы надумаете купить себе на левом прощение моей головой.

— Давайте уж прямо, господин генерал. Попробую вас убить.

— Хорошо, прямо. Так вот. Я не только физически моложе вас и лучше подготовлен. В прошлой жизни я был хорошо известен тем, как резал глотки вражеским часовым во время одного локального конфликта. И поверьте, навыков с тех пор я не утерял.

Савушкин потёр ладонью щёку.

— Ценю вашу откровенность. Тогда сразу к делу. Вы слышали что-нибудь про человека по прозвищу Граф? У него ещё такая холёная внешность, приятные манеры… Главное в глаза не смотреть: ну чистый Мефистофель.

Гай помотал головой: никого подобного ни в городе, ни в области он не помнил. По крайней мере, среди всех более-менее значимых людей в госструктурах, бизнесе или криминале.

— Граф был подручным криминального авторитете по кличке Щербатый. А до этого помощником Черкеса… Которого, кстати, именно Щербатый и упёк на нары. А до Черкеса состоял при Сяве Маленьком. Всегда вроде как на вторых ролях, но при этом удивительно непотопляемый в любых разборках человек.

— И сейчас этот Граф… — догадался Гай.

— Совершенно верно. Решил стать хозяином всей территории под куполом. А если слухи про другую планету верны, то и повелителем целого мира. Я привёз документы. И список его агентуры, и планы по подготовке войны. Всё что сумел скопировать или записать.

Дальнейший разговор генерал остановил:

— Вы меня убедили. И нам лучше скорее вернуться. Можете вынимать из пакета мину или что там у вас для подстраховки.

Савушкин сразу как-то поник, обмяк. Голос зазвучал глухо:

— Нет там ничего. Я решил, что если не поверите и пристрелите — хоть так я Графу насолю.

— Так всё плохо?

— Даже хуже. Граф и его приближённые могут себе позволить всё, что угодно… Хотя местный народ по возможности стараются пока не злить. Зато из бесполезных дурачков, которые от вас понабежали, уже понемногу начали делать рабов. А таким, как я — пулю в затылок… Если повезёт. По слухам бывший начальник складов, когда его «отправили в отставку», подыхал часа три. Правда или нет, я проверять не собираюсь.

Савушкин махнул Анне рукой. Женщина как раз сунула пакет в руки генерала Гальбы, расплылась в довольной улыбке — груз оказался довольно увесистым, когда раздался первый взрыв… Он показался раскатом грома, дальше артиллерия зачастила. Анна с криком упала на дорожку и закрыла голову руками. Мужчины остались стоять.

— Кажется, Граф нас опять перехитрил, — усмехнулся Гай. — Начал наступление раньше, чем предполагал и я, и было записано во всех планах. Да вставай ты, — он коснулся женщины носком берца. — Лупят где-то в районе Новоульяновска и на севере. К нам пока — только если шальным попаданием, от него руками не закроешься.

Савушкин прислушался и добавил:

— «Грады» тоже работают.

В это время в парк вбежали майор Северин в сопровождении троих бойцов. Гальба сунул одному из них пакет с документами, сам забрал бронежилет и принялся его надевать.

— Андрей, что передали?

— Связь по варианту зеро.

Гай кивнул: как раз системы связи до катастрофы успели наштамповать в достаточном количестве. По меркам имперцев довольно примитивные, но полностью защищённые от прослушки средствами двадцатого века. Вариант зеро означал, что все военные подразделения по возможности отказываются от радиосвязи.

— Что ещё?

— Под Новоульяновском идёт контрбатарейная борьба, но, скорее всего, это отвлекающий манёвр. Сковать нашу артиллерию на время.

Гай кивнул: понятно. Андрей с усмешкой добавил… хотя его улыбка больше походила на оскал.

— Отвлекающий лобовой удар в сторону Сенгилея уже провалился.

Гай, который лично участвовал в разработке минных полей промзоны и «Прометея», хмыкнул. С учётом того, что по большей части использовались «спящие» мины — пока не прозвучит кодированный сигнал «постановка на боевой взвод», по ним хоть на грузовике проезжай — шансов на атаку в том направлении у Графа не было никаких. Следующие слова благодушное настроение выгнали.

— На севере дела плохи. Если мост на Дмитровское шоссе под нашим огнём, то второй захвачен. Подорвать не успели, все беспилотники сбивают на подходе. Часть танков и пехоты уже на нашем берегу, в мегаполисе начались уличные бои. Второе направление атаки разворачивается на Новоульяновск. И ещё. Внутри полосы наступления кроме нас никого.

Гай не колебался ни секунды.

— Майор, слушай мою команду. Сообщите, как только мы остановим движение по мосту, пусть начинают контратаку. Взорвать не взорвём, но минут двадцать дадим.

Потом хмыкнул.

— Буду вспоминать молодость. Впрочем, и здесь не «Чёрные роты», а вчерашняя уголовка. Будет им наступление, — обернулся к Савушкину и его спутнице. — Что вы? Пропуск на наш берег вы заработали. Теперь у меня к вам ещё одно предложение. Идёте с нами, когда вернёмся — предлагаю должность в своём ведомстве.

Савушкин ответил сразу:

— Насколько я вас понял, геройствовать — это не ваш метод. Так что я с вами. Только из машины забрать автомат и броник.

Анна, наоборот, брезгливо сморщилась, сделала шаг назад и с нотками истерики ответила:

— Я на такое не подписывалась. Катитесь, сама доберусь.

И сделала ещё шаг назад: как её слова воспримут? Гай и Савушкин обменялись мгновенными взглядами: своим отказом женщина из члена команды превращалась в опасного свидетеля встречи. Гай успокаивающе произнёс:

— Хорошо, езжай. Я тебя задерживать не буду…

И как только Анна повернулась спиной и зашагала к машине, показал кулак большим пальцем вниз. Савушкин моргнул глазами: понял, сделаю, я ей ничего не обещал. В сопровождении бойцов охраны все трое дошли до машины. Савушкин достал автомат и остальное снаряжение, экипировался. Анна протянула ладонь и торопливо сказала:

— Ключи отдай.

Когда женщина уже садилась в машину, раздались два пистолетных выстрела. Анна захрипела и сползла наполовину в салон. Дальше Савушкин быстро сорвал все золотые украшения, срезал часы, чтобы остались следы — тело грабили… И выкинул «добычу» в ближайший раскрытый канализационный люк: там стояла вода, не найдут. Теперь, если на труп и машину наткнётся посторонний, решит, что женщина стало жертвой случайных мародёров.

Когда подошли остальные бойцы, Гай посмотрел на товарищей и сказал, как ещё на Бретонсели всегда делали в спецвойсках перед выброской:

— Ну что парни? Наше традиционное? Тогда я начинаю. Пусть слава останется героям, а мы просто тихо делаем свою работу. Как вернёмся, с меня бутылка коньяка на всех.

— С меня фирменный шашлык, — сделал «вклад» Андрей. — Как вернёмся — на всех.

Один за другим вносили «предложения» остальные. Последним присоединился Савушкин:

— У меня дача осталась на нашем берегу. А в подвале бочка вина, лично делал. Как вернёмся — на всех.

Гай закончил.

— Чтобы все обязательно вернулись. А теперь к бою.

Глава 6 Берег левый — берег правый

Такие дни, как сегодня, Гай ненавидел всеми фибрами души: когда вместо заранее разработанных планов приходилось действовать сплошным экспромтом. За два часа до отъезда на переговоры у дяди Семёна случился сердечный приступ, слишком уж много и на износ он работал после катастрофы. Вместо него пришлось ехать племяннику: в гражданской жизни Гая хорошо знали как успешного директора завода и родственника уважаемого в области бизнесмена. Если кого и послушают сейчас — то только его. Самое крупное и успешное из сёл правобережья, едва оно примет предложение, следом обязательно примкнут и соседние деревеньки. Тогда вместе с посёлками и фермерами, которые уже не первый год работали на Семёна Олеговича, у них образуется хорошее ядро. Дальше оно неизбежно втянет в договор с городом остальных, вплоть до самого барьера на западе… Как бы убедительно Гай не говорил о выгодах, которые крестьянам принесёт официальный договор с новой властью, решаться всё будет капризом Фортуны. Точнее, слепой волей человеческого стада. Иначе назвать мужчин и женщин, собравшихся в просторном сельском кинозале, он не мог.

Решать с договором надо было как можно быстрее. Люди Графа тоже сообразили, что будущее за тем, кто контролирует деревню. Несмотря на то, что по документам Савушкина агентурную сеть врага уничтожили, листовки, диверсантов и провокаторов забрасывали на правой берег потоком… Граф не стеснялся брать у своих агентов семьи в заложники. Как не стеснялся раздавать обещания, которые не собирался выполнять, и старался запугать тех, кто отказывался. А ещё Графу не нужно было думать о десятках тысяч людей, которых вывезли из мёртвого мегаполиса, и как выжить на новой планете. И пусть масштабное наступление удалось отбить, стычки на мостах через реку и вдоль побережья шли не переставая. Как Гай и предсказывал, Граф на всю катушку использовал пушечное мясо расходным материалом, гнал в атаки угрозой расстрела и пулемётами за спиной. А Белозёров и Рот потерь хотели по возможности избежать: когда исчезнет Барьер, каждый обученный воевать человек будет на вес золота. Пришельцы из будущего слишком хорошо представляли, каких хищников можно встретить на чужих планетах.

Собравшиеся в зале сельского клуба люди тоже всё понимали. И что одним против левого берега не выстоять, и что без горючего и запчастей техника встанет очень быстро. Да и рабочие руки, которые придут из города, нахлебниками не буду. По сравнению с советскими годами половина полей стояла пустая… большинство молчало. Кто-то боялся высказаться, кто-то стеснялся «лезть впереди всех». Зато самые никчёмные и горластые бездельники шумели вовсю. И пусть их крики были набором глупостей, навроде «городские хотят нам на шею сесть», пусть отношение к таким пустозвонам среди соседей всегда снисходительно-презрительное… толпа глупа. И легко может принять убийственное для себя решение. Переубеждать их тогда долго, сложно, может, придётся даже силой — а этого обязательно нужно избежать.

Старый Нурмат слушал ожесточённую перепалку с невозмутимым лицом, хотя нравилась она ему всё меньше и меньше. Он уже видел такое… Давно видел, когда полтора десятка лет назад разваливалась великая страна. В их маленькой среднеазиатской республике, которая изо всех сил хотела стать самостоятельной, вот также кричали, что скоро будут есть и пить на золоте… Надо только прогнать живущих за их счёт нахлебников и оккупантов. Ему повезло, хотя несколько страшных лет «потом» чуть не свели его в могилу. Им повезло, когда средний сын, не спросясь родителей, подался на заработки в ставшую теперь чужой страной Россию. Повезло, что он встретил там хороших друзей — не зря сейчас на сцене стоит в свите молодого директора. Нурмат никогда не интересовался, чем занимается сын. Ему было достаточно обещания: «Это не наркотики. И не оружие». Зато он хорошо помнил, как друзья сына помогли перебраться на Волгу сначала его семье и родным, потом почти всем из их кишлака. А ещё он хорошо помнил, как встретили их новые соседи, не забывшие братство народов Советского Союза. Дружно жили эти годы. Вместе строили мечеть, вместе восстанавливали церковь и ремонтировали школу. Много свадеб сыграли, не делясь на своих и чужих. И потому сейчас Нурмат обязан вернуть долг, обязан уберечь сельчан от ошибки.

Старик встал, дождался, пока удивлённый зал замолчит, и неторопливо обратился к Гаю:

— Значит, оружие вы готовы дать сразу?

— Два автомата и четыре рожка патронов мы готовы отдать просто так. Остальное, уж простите, придётся покупать. И с условием, что покупает село, а не частник. А где и у кого в доме оно будет храниться — это ваше дело.

— Справедливо. И с остальным тоже дело сказал. Думаю, нам подходит.

Следом неожиданно встал дед Митрофан, второй из «неофициальных» старейшин села.

— Нурмат прав. А вы, пустомели, захлопнули глотку. «На нашей шее сидят», — передразнил он. — В общем так. Предложение принимаем. Единогласно, — в сторону горлопанов из-под кустистых бровей полетел суровый взгляд. — Теперь дальше. Насчёт налогов. Не было ведь ещё разговора? Значит будет. Я сказал! Считайте, что и по этому вопросу принципиально мы договорились. А точно — что, сколько и что мы станем платить и что за это должны получать, определимся, когда разберёмся с бандюками.

Несколько человек попытались было протестовать, но дед Митрофан в ответ рявкнул:

— Молчать. А ты, Коленька, первый будешь платить. Чтобы участковый мог тебя в вытрезвитель утащить, где врач тебе промывание сделает. Или вообще закодирует, хватит нас перед приезжими позорить.

Обратно Гай ехал в приподнятом настроении. Всё сложилось намного удачнее, чем он рассчитывал. Теперь, вооружив деревни, они смогут высвободить часть сил с патрулирования и начать наступление на левый берег. Несколько следующих недель показали, что надежды были излишне оптимистичны. Граф понял, что проигрывает, первым. Пока ещё шли бои за мосты в бывшей столице области, хозяин левого берега сумел создать вдоль реки и мёртвого города настоящую границу, с колючей проволокой, рвами, блиндажами и вкопанными танками-огневыми точками. Прорвать такую оборону без авиации было невозможно — а ни самолёты, ни вертолёты под куполом не действовали. Ещё в первые дни обе стороны убедились, что любой аппарат, поднявшийся выше шестидесяти метров, немедленно разрушался. Укрепления стоили Графу солидной части награбленных запасов и множества человеческих жизней, но правителю левого берега на «мясо» было плевать. Победоносная наступательная война отменялась. Все посторонние, как и предупреждал Савушкин, были окончательно обращены в рабов. Кроме того, рабы стали предохранительным клапанном для почувствовавшей запах крови и безнаказанности «гвардии». Трогать местных жителей без разрешения было запрещено. Никто из новых хозяев не хотел, чтобы их «королевство» вымерло от голода через несколько месяцев или лишилось привычных удобств, потому что «ради развлечения убит последний автомеханик». Маленький мирок, разделённый рекой, застыл в равновесии.

Глава 7 Заботы дня сегодняшнего

Неплотно прикрытая форточка хлопнула, в кабинет ворвались шорох дождя и стук капель по карнизу. Белозёров бросил взгляд на часы и машинально отметил: лить будет ещё полчаса. Потом только слегка поморосит около девяти вечера, и на два дня о зонтике можно забыть. Всё как обычно… Поймав себя на последней мысли, Сергей Матвеевич усмехнулся. Два месяца прошло, а все уже привыкли к тому, что мир теперь ограничен стенами гиперсферы, погода работает «как часы», а потом область переместится на иную планету. Даже новость о том, что рядом, оказывается, живут пришельцы из будущего, восприняли почти равнодушно. Отнеслись как ещё одному народу — мол, жили вместе русские, татары, башкиры, таджики и дагестанцы, а теперь добавились ещё пятьдесят тысяч «завтрашних». В школах установили изучение двух государственных языков — русского и койна. Ведь, кроме говоривших на имперском наречии Старшей и Младшей смен, большая часть технической документации вынуждено оказалась написана на койне. И всё. Причём, почему выходцев из звёздной Империи назвали именно «завтрашними», Белозёров так и не понял. Нет, можно, конечно, запросить отдел аналитики, социологов, психологов общественного сознания, получить кучу графиков и отчётов — но не хотелось. После катастрофы в жизни Сергея Матвеевича и так осталось слишком мало тайн, которые не требовалось разгадывать немедленно. Можно спокойно, когда выдаётся спокойная минутка, раз за разом обдумать и попытаться найти ответ самостоятельно. Вот, например, почему они заперты Барьером, а вода в реке всё равно течёт? Или почему все деревни сохранили своё названия, а города — нет? То, что бывшая столица-мегаполис стала Мёртвым городом ещё понятно. Но вот почему Новоульяновск и Сенгилей теперь Верхний город и Нижний город? Потому что…

Голос секретаря по селектору оборвал нить размышлений.

— Господин председатель. К вам сенаторы Рот и Лоскутов. Приглашённых специалистов вызывать сразу за ними?

— Специалистов через пятнадцать минут.

Белозёров вздохнул: вот к этому он, наверное, никогда не привыкнет. С тем, что нужно организовывать нормальную постоянную администрацию, он согласился сразу. Как согласился взять за основу структуру власти в звёздных колониях: девять сенаторов, из них трое пожизненных, остальные сроками по шесть лет — половина прямым голосование, половина из директоров заводов или академиков… Того, что одним из пожизненных сенаторов, а впридачу и главой правительства станет именно он, Сергей Матвеевич не ожидал совершенно. Умом принял объяснения, что и местные, и завтрашние согласятся на пост председателя Сената только с его кандидатурой, но вот душой принять не получалось до сих пор.

Первым в кабинет вошёл академик Лоскутов. За ним адмирал Рот, и генерал невольно напрягся. Тут же постарался себя одёрнуть, ведь причин для такого отношения никаких. Александр замечательный коллега, умный, тактичный. Он даже наедине подчёркнуто относился к председателю как к старшему по званию. Но вот внешность!.. Никак не получалось принять, что на самом деле этому пареньку не двадцать лет, а почти две сотни. И что при желании он легко подавит своей волей любого. Взять хотя бы случай на прошлой неделе…

В тот день они с Александром обсуждали план будущей реформы армии. На новой планете она должна была в первую очередь стать щитом колонии от враждебной природы. В это время сквозь заслон секретаря и референтов прорвался раввин крупнейшей синагоги области. Игнорировав сидящего рядом с председателем Сената «помощника», раввин с жаром обрушил на хозяина кабинета поток обвинений в гонениях и дискриминации «многострадального еврейского народа». Словесная атака на растерявшегося Белозёрова шла минут десять, пока Рот вдруг не произнёс:

— Достаточно.

Сказано было так, что вздрогнул даже генерал. Александра словно в один миг окутала давящая аура власти. Раввин от неожиданного превращения пригнулся и непроизвольно сделал шаг назад.

— Если сформулировать ваши претензии по существу — вы хотите денег, — говорил адмирал негромко, но каждое слово почему-то казалось громовым звоном. — Хорошо. Перед этим объясните мне, на каком основании. Вы приводите в качестве аргумента мечети и церкви. Но после катастрофы они сразу же добровольно взяли на себя работу детских садов, помощь школам и оставшимся без родных пожилым людям и сиротам. Естественно, сразу стало понятно, что одних взносов и пожертвований на такое не хватит, поэтому Сенат взял расходы на себя. Насколько мне известно, ваше объединение синагог ни в одной из общественных и социальных программ не участвует. Так на что же вы претендуете?

— Вы антисемит! Как представитель…

— Я ещё не закончил, — от брошенного взгляда и почти физического ощущения толчка невидимой рукой, раввин сделал ещё один шаг назад к двери. — Представитель, извините, кого? Ваша община насчитывает двести десять человек, объединение общин — около тысячи. Что составляет примерно два или три процента всех евреев на нашей территории. Так на каком основании вы пытаетесь говорить за весь народ? Никто не запрещает вам собираться за свой счёт. Но к нам прошу обращаться, только когда вы начнёте заниматься чем-то полезным. А сейчас вы, кажется, собирались уходить? Не смею вас задерживать.

Впрочем, в этот раз сюрпризов быть не должно. Явно постарались гримёры, сегодня Александру меньше двадцати пяти не дашь. Гости тоже знают, кто их будет ждать. За оставшееся до начала совещания время Белозёров постарался освежить в памяти детали заседания Сената, на котором Лоскутов и предложил специалистов по металлургии. В тот день генерал в обсуждении не участвовал, голова была занята последними стычками в Мёртвом городе. Он и в Сенат тогда приехал исключительно потому что для утверждения некоторых постановлений согласно регламенту требовалось его присутствие. Но сейчас тренированная память легко восстановила подробности: речь шла о том, что на новой планете их вынесет на такую же равнину, и поблизости вряд ли будут подходящие залежи железной руды. Стоит заранее подготовиться, развернуть переработку лома чёрного и цветного металлов из Мёртвого города и старых городских свалок. Постараться восстановить технологию промышленного производства булатов. В тридцатые годы её сдали в архив, выплавлять обычную сталь было намного дешевле. Сейчас, при острой нехватке сырья, возможность снизить в несколько раз расход металла при сохранении прочности стало важнее стоимости. Организовать сначала пробное производство, а потом и завод должны будут сегодняшние гости.

Дверь с лёгким скрипом отворилась. В комнату зашли худощавый старик около шестидесяти и лет на десять помладше мускулистый обладатель чёрной гривы — про таких говорят косая сажень в плечах.

— Лев Давидович, профессор кафедры материаловедения, — представился первый.

Заметил, как взгляд Белозёрова зацепился после имени за характерные черты лица, усмехнулся:

— Если вы немножко антисемит, можете быть спокойны. Русак чистейших кровей. За отчество спасибо дедушке, царствие ему небесное. А за внешность — прабабушке, которую прадед привёз из «болгарского похода». А еврей у нас вот он. Кстати, самый что ни на есть настоящий. Его даже в Израиль звали, как-никак один из лучших кузнецов и мастеров по металлу в России. И вот представьте себе — отказался.

Видно было, что представление разыгрывалось не в первый раз, и Лев Давидович наслаждался смущением сенаторов, так привычно попавшихся на штамп. Его коллега радости, напротив, не испытывал. Богатырь бросил на товарища укоризненный взгляд и загудел басом:

— Сразу. Чтобы не было больше вопросов и разговоров. Почему не уехал, хотя звали. Потому что моя Родина — здесь. Мой дед принёс с войны орден Красной звезды и осколок из-под Витебска, когда их полк прикрывал эвакуацию. Мой отец оставил в белорусских лесах два пальца и старшего брата, когда они взрывали немецкий эшелон. Мать чудом уцелела под Киевом, маленькую девочку одна семья выдала за свою погибшую дочь… Да все они проклянут меня, если я покину землю, которую они оплатили кровью, и сбегу к падальщикам, готовым продавать своих покойников за деньги.

Тут же вмешался Рот:

— Господа, я прошу прощения. Но вам не кажется, что в наших нынешних условиях этот разговор уже не имеет смысла? Предлагаю перейти к более насущным задачам.

После чего разложил на столе принесённые с собой бумаги и начал объяснять гостям, для чего именно сенату понадобились столь необычные специалисты.

Глава 8 Тени прошлого

Наташа проснулась от того, что из парка за окном класса раздались звуки фортепиано. Тут же раскрыла окно и выглянула наружу. В лицо дохнуло утренней свежестью и сыростью, ночью прошла гроза. До сих пор на асфальте искрились маленькие водяные зеркала, отражали кудряшки бегущих облаков. Им вторили мокрые скамейки, совсем новые и потому ещё идеально белые: во время боёв в парке располагалась одна из батарей, всё разворотили — а теперь с энтузиазмом принялись восстанавливать. В комнате от заглянувшей сырости и ветерка сразу стало зябко, но маэстро Толоков был точен как часы. Знаменитый на весь мир пианист сразу после катастрофы собрал оркестр из таких же, как он, энтузиастов, убедил военных, что музыка воодушевит и успокоит надёжнее любых речей и лозунгов… И два раза в день принялся давать концерты. Сначала ездил по умершему мегаполису, потом стал играть в парке на западной окраине Верхнего города. Каждый день в восемь утра и три часа дня. Хорошая ли погода или накрапывает дождик, стоит ли тишина или на окраине рвутся снаряды и громыхают вдали автоматные очереди — оркестр всё равно будет играть. И за это Наташа была готова Толокова расцеловать, если бы решилась. Ведь только эти концерты не давали ей пасть духом и опустить руки ни после разбора очередного завала, ни после выматывающей смены в полевом госпитале. Ни когда ближние к Волге кварталы, куда доставала артиллерия с левого берега, приходилось покидать под грохот взрывов. Ни тогда, когда войска Графа подошли вплотную к Верхнему городу.

Сегодня маэстро играл Скрябина, да вдобавок выбрал у любимого Наташиного композитора ещё и одну из любимых мелодий — этюд ре-диез минор из восьмого сочинения. Эта музыка не зря ещё носила имя «Революционный», так что именно сейчас она была больше всего к месту. Ведь сегодня они с Женей проведут в общежитии последний день. Наташа быстро выбралась из спальника, пихнула подругу: «Подъём, засоня». И потащила сначала умываться, потом завтракать.

Столовая оказалась почти пуста, вместе с девушками набралось всего человек десять. Таких же как они невезучих, не сумевших отыскать себе работу. На раздаче женщина повар с участием в голосе, но твёрдо напомнила:

— Сегодня последний день, девочки. Занятия скоро.

Наташа кивнула:

— Помню-помню, съезжаем.

И вздохнула. Несмотря на все события и затянувшееся лето, календарь считали по-прежнему. Пусть с опозданием на месяц, но учебный год начнётся. Так что через неделю школа из общежития превратится в учебное заведение, а все, кто ещё здесь оставался, сегодня должны будут забрать свои вещи. Вот только чтобы не уходить в никуда, надо отыскать себе работу… Ничего подходящего себе подруги так пока и не нашли.

Завтрак распространял вокруг себя вкусные ароматы — такие густые, что хоть сейчас блюдо на кулинарную выставку… Даже не проглотив ещё ни кусочка, обе девушки непроизвольно сморщились. Продуктов, до тех пор, пока с полей не соберут нормальный урожай, не хватало. Распределяли всё строго по карточкам, причём изрядную часть рациона составляли переработанные по технологиям будущего какие-то водоросли. Искусственная еда содержала все необходимые белки, жиры и углеводы, хорошо усваивалась, замечательно пахла, даже имела вроде бы сносный вкус… И всё равно, стоило попитаться ей три-четыре дня, с первой же ложки оставляла во рту после себя привкус размоченного в воде картона.

Через несколько минут за стол к подругам сел Миша. Он себе дело уже нашёл: со смехом рассказал, что неожиданно пригодилось увлечение старыми карбюраторными машинами. Когда дома восстанавливал ржавую «копейку», все кроме отца крутили пальцем у виска… Теперь грамотные механики, знакомые с ремонтом карбюраторов, неожиданно оказались нарасхват. Но парень чувствовал ответственность за людей из своей бригады, поэтому, прежде чем уехать работать на машинно-тракторную станцию, решил до последнего помогать Наташе и Жене.

— Ну что, народ? Куда сегодня отправляемся?

— Пока на улицу не выгнали, — мрачно съязвила Женя.

Наташа такое настроение решительно пресекла:

— Пойдём в центр занятости. Крайний вариант, но всё же… Пока что предложат, а дальше всё равно будем искать.

— Я с вами, — Миша сказал с теми же интонациями, как и командовал на разборах завалов: возражений не потерплю. — Посмотрю… А если ерунду какую предложат, заодно поругаюсь. Знаю я канцелярских крыс. Хоть конец света, они не изменятся.

Наташа благодарно закивала. Сама она ругаться терпеть не могла, а Женя, на её взгляд, вообще не умела. Так что решительный Миша, если что-то пойдёт не так, обещал стать подарком судьбы.

Улица встретила грохотом и пылью: город превратился в одну большую стройку. Ближняя к реке полоса земли, куда доставала артиллерия с левого берега, полностью опустела. Судя по ямам и нескольким готовым сооружениям, там теперь расположатся или какие-то оборонительные сооружения, или то оборудование городского хозяйства, которое нельзя убрать от реки. Например, насосные станции. Но всё запрячут под толстый слой молекулярного бетона — материал будущего не боялся попаданий снарядов. Несколько минут друзья даже постояли и посмотрели, как монтируют очередную секцию трубы-перехода. В широкую траншею установили опалубку, внутрь которой подъехавшая машина принялась нагнетать раствор, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Когда всё засохнет, получится каменная труба серо-сизого оттенка.

На чужую работу можно смотреть бесконечно, так что Наташа принялась всех торопить: «Хватит, пошли уже». Через полчаса все трое оказались возле здания службы занятости. Добрались бы и быстрее, но оказалось, что знакомую дорогу перегородила свежая стройка жилого дома, и пришлось делать огромный крюк в обход. Солнце же припекало вовсю, так что к ещё советских времён кубу-пятиэтажке «типового административного проекта» все добрались тяжело дыша. Передохнуть не дала опять Наташа, решительно зашагав по ступеням крыльца.

Внутри на первый взгляд время будто не имело власти. Закуток вахтёра, крашеные краской стены, советская плитка и интерьеры. Но так казалось лишь поначалу. Вместо тётки за новеньким бронестеклом сидели двое в бронежилетах и с автоматами, сам же пост охраны был перекрыт наглухо: дверь на запоре, в стекле ни единой щёлочки. Друзья заозирались, в поисках кого бы спросить, куда им идти, когда Женя увидела большой плакат на стене: «Выбор специалиста». Под плакатом была вмонтирована панель с кнопками. Наташа показала пальцем в одну из надписей и прочитала:

— Специалист по вакансиям. Нам, думаю, туда.

И нажала на кнопку. Из щели внизу панели тут же выполз бумажный листочек с надписью «Каб. 107, 1 этаж».

В нужный кабинет ввалились тоже все втроём. Один стол пустовал, за вторым сидела немолодая тётка… Наташа сразу подумала, что таким вот чиновницам нипочём ни развал страны, ни конец света. Как сидела за своим столом, так будет сидеть и спрашивать бумажки. Всех отличий — раньше на столе была груда папок, а сейчас монитор и клавиатура. Словно прочитав мысли, женщина потребовала:

— Документы.

Получив пластиковые карты паспортов, бойко застучала по клавишам. Через пять минут вперила взгляд в Женю и неожиданно тепло сказала.

— Вы, девушка, по специальности медсестра?

Женя помялась и робко сказала:

— Ну, что-то вроде. В мединституте учусь… То есть училась.

— И лагерь «Прометей». Хорошая рекомендация. В общем, вам повезло. В основном вакансии у нас были по деревням, а буквально сегодня поступила заявка на медсестру в новой поликлинике в Верхнем городе. С комнатой в общежитии.

Женя открыла было рот, но друзья в голос уже ответили:

— Она согласна.

— Вот и хорошо. Теперь насчёт вас…

Тётка снова застучала по клавиатуре, потом подняла взгляд от монитора. Теперь в глазах понемногу перекатывались штормовые волны, а голос метнул пробную молнию.

— Вот они, голубчики. Где вас носило? Учебный год скоро, а они ещё здесь.

— В смысле? — растерялась Наташа.

— Что в смысле? Вы оба зачислены в университет на продолжение образования. Так что марш собирать вещи и на ближайшем междугороднем троллейбусе в Нижний город. Заберёте в сто второй направления и с ними подойдёте в отдел кадров университета. Девушка, ваше направление в поликлинику тоже будет в сто второй.

И, пока ступор не прошёл, женщина выпроводила всех троих в коридор.

Когда дверь захлопнулась, оторопь у Наташи закончилась. Со злобой, которой сама от себя не ожидала, девушка сказала:

— Ну, с Мишей всё понятно, я иного и не ожидала. Да не смущайся ты так, сам же все задания в «Прометей» без подсказок делал. А вот за меня я знаю, кого благодарить. Сволочь.

— Кого? — поинтересовалась Женя, ещё не решив: радоваться за подругу или расстраиваться, что они будут жить в разных городах.

— Не догадалась ещё? А кто с нами в одном купе ехал? Решил удружить по старому знакомству? Кстати, почему только мне? Ну уж нет.

Без стука Наташа вломилась обратно в комнату.

— Так. Я с направлением не согласна.

Тётка равнодушно ответила:

— Не в моей компетенции. Жалобы заместителю директора, комната двести два по лестнице второй этаж сразу направо.

И вытолкала Наташу обратно в коридор. Девушка, ни слова друзьям ни слова, ринулась на второй этаж. В двести втором кабинете её встретила миловидная замдиректора года на три старше Наташи, судя по всему из завтрашних. Выслушала претензии и категорично отрезала:

— Вы в списке адмирала Рота. Бывших прометеевцев он утверждал лично. И раз адмирал считает, что ваше место в университете — значит, там вы принесёте больше всего пользы.

Сказано было так, словно Наташу уличили в святотатстве… А ещё девушка вспомнила, как смотрели на Александра комендант и его свита в день катастрофы, и поняла, что спорить бесполезно. Как бы вообще не связали и не отвезли в университет.

Друзья хотели сначала помочь Жене, а уже потом ехать, но выяснилось, что междугородние троллейбусы ходят пока только утром и вечером. Так что если не хотят ночевать на улице, выезжать придётся через час… До университета Миша и Наташа добирались молча, каждый думал о своём. А ещё Наташа никак не могла отделаться от чувства, что предаёт Женю.

Нижний город во многом походил на Верхний город, разве что стройка здесь была развёрнута намного масштабней. Но три многоэтажки университетских корпусов и общежития уже были закончены, хотя внутри и стоял запах не до конца просохшей краски. Стоило переступить порог, как друзья непроизвольно замерли, у обоих задрожали колени. Вестибюль дышал прежней жизнью до катастрофы. Турникет и большие стенды с расписанием, во все стороны снуют преподаватели и студенты — их не перепутаешь ни с кем, пусть сейчас все и напоминают скорее рабочих-отделочников. Тащат во все стороны обои, краску, лестницы. Один из преподавателей, заметив ошарашенных новичков, привычно махнул рукой:

— Вам в отдел кадров, по лестнице на второй этаж. Там разберётесь.

И отправился дальше по своим делам. Наташа и Миша пошли в отдел кадров… Где новоиспечённую студентку ждал очередной сюрприз. Едва получив предписание, девушка-кадровик тут же выудила из стопки на столе ещё один документ, вручила Наташе вместе с пропуском-удостоверением студента и обрадованно затараторила:

— Здорово. Как раз только вчера на вас пришла персональная заявка из НИИ прикладной химии. На должность лаборанта в какую-то лабораторию. Я думала, где вас искать… А вы как раз приехали. Общежитие тоже от них. Только поторопитесь, иначе не успеете всё оформить сегодня и ночевать будете прямо там, в лаборатории.

Наташа открыла было рот попротестовать… И тут же закрыла, вспомнив реакцию в службе занятости. Молча забрала новый листок и отправилась сначала в отдел кадров НИИ, потом оформляться в общежитие, заселяться… А дальше в лабораторию. Знакомиться с начальством. Уйма событий за день так перегрузила мозг, что удивляться очередному неожиданному повороту судьбы уже не получалось.

Лаборатория, где должна была работать Наташа, состояла из нескольких боксов, примыкавших к центральной комнате. В первый момент девушке показалось, что никого нет. Потом из-за шкафа в углу раздался шум, и Наташа сообразила, что шкаф и два стеллажа рядом отгораживают небольшой закуток. Если не начальство, то хотя бы кто-то там есть, он и подскажет. Девушка решительно направилась вперёд, завернула за угол… И замерла, словно приросла к полу. В закутке расположился и пил чай Андрей Иннокентьевич Лоскутов. Явно специально для такого вот отдыха в закутке стояли холодильник, микроволновка, стол и три стула. Заметив гостью, академик помахал рукой:

— А, Наташенька. Быстро вас нашли. Присаживайтесь.

— Я, наверное, не вовремя… — залепетала девушка.

— Да нет, как раз вовремя, — благодушно ответил академик. — У нас остальные люди семейные, вот в связи с тем, что надо детей по школам и так далее определять, хором все ушли сегодня рано. А мне вот некуда, — вздохнул Лоскутов. — Так что ваша хорошая компания — это хорошо.

Наташа покраснела и с трудом выдавила из себя:

— Но я искала начальника лаборатории…

— А-а-а… — рассмеялся академик. — Тогда вы точно по адресу. Заодно поздравляю: мило краснеть вы по-прежнему не разучились. И вообще, будем считать, что это реализовалось моё вам приглашение работать вместе. Пусть и несколько, — он хмыкнул, — своеобразным способом. Я, кстати, когда лаборантку себе подбирал, сразу про вас и вспомнил. А вообще, соловья баснями не кормят, — он похлопал по стулу рядом. — Присаживайтесь, заодно перекусите. Знаю я наших кадровиков и остальное крапивное семя, они не меняются в любой стране и ситуации. Небось, пока бумаги оформили, всю кровь из вас выпили.

Наташа покраснела ещё больше и попыталась промямлить сама не понимая что: то ли отказ, то ли согласие. Академик понял её по-своему.

— Ну да, в химлаборатоии такие закутки отдыха устраивать немножко не положено. Но, — Лоскутов усмехнулся, — я решил воспользоваться служебным положением в личных целях. Сенатор я или нет? А самодурам из правительства правила нарушать можно. Так что присаживайтесь спокойно, никто ругаться не будет.

Наташа окончательно растерялась. Когда поняла, что будет работать под началом Андрея Иннокентьевича, то даже забыла, что его вдобавок пригласили сенатором: в число тех троих, которые в правительство шли от научно-промышленного комплекса. Несколько секунд стояла как столб, потом решила — снявши голову по волосам не плачут. А она и в самом деле проголодалась… Последним аргументом «за» оказалось лежавшее на столе печенье. Страшная сластёна, Наташа все последние недели страдала от того, что в рацион спасателей, а потом в бесплатный базовый продпаёк сахар и конфеты не входили. Поэтому всё-таки присела на ближайший стул и налила себе чаю.

Следующие три недели пролетели как одно мгновение, распорядок дня тоже выстроился почти сразу. До обеда в университете на занятиях, потом забежать в общежитие — оно располагалось недалеко от НИИ и имело неплохую столовую. А дальше на работу… Неожиданно получилось, что через раз девушка обедала с Лоскутовым, первую половину дня академик тоже либо читал лекции, либо пропадал по делам Сената. В жизни Андрей Иннокентьевич оказался весёлым добродушным дядькой, совсем непохожим на то воплощением чистой науки, каким его Наташа представляла раньше. Молодость Лоскутов провёл в таёжных экспедициях, да и в зрелом возрасте не оставил привычки ездить и по России, и по миру. Любил рассказывать байки или разные забавные истории, которые с ним приключались. Впрочем, стоило ему переступить порог лаборатории и начать работу, академик мгновенно менялся. Становился неудержимым, беспощадным и к себе, и к подчинённым. А ещё у него обнаружилась привычка засиживаться допоздна… Как признавался Наташе сам академик, после катастрофы в нем постоянно боролись два чувства: растерянность от того, сколько его опыта и навыков оказались устаревшими и неверными — и безудержная жажда познания, шанс повторить подвиг Ньютона: великий учёный за одну жизнь из разрозненных фрагментов сотворил теорию физики, а они то же самое могут сделать для химии. Ведь большинство информации, которую по разным наукам принесли из будущего, носило прикладной характер. Теоретические же лакуны предстояло заполнить университету и группе профильных НИИ. Наташа, которая в лаборатории оказалась единственная, кроме начальника, не семейная, тоже взяла привычку засиживаться допоздна, помогая в работе. И довольно скоро с восторгом и удивлением обнаружила, что они с Андреем Иннокентьевичем не только сошлись, но и почти сдружились.

Ещё одно новшество, которое принесли с собой гости из будущего и которое Наташа быстро оценила — глобальная информационная сеть, охватившая весь правый берег. Центральный компьютер уцелел, изготовление простеньких мониторов и напоминающих клавиатуру терминалов сложности тоже не составляло, так что электронная связь стала доступна любому. Неожиданно оказалось, что и с Женей, и со многими знакомыми по «Прометею» Наташа можно сказать и не расставалась, хотя бы раз в день можно было отправить письмо на личный е-мейл, а вечером или следующим утром прочитать ответ… Настолько привыкла именно к такому способу общения, что когда утром среды Женя сообщила «в пятницу приеду в гости», Наташу на несколько секунд даже охватила растерянность. Впрочем, она тут же взяла себя в руки, быстро просмотрела своё расписание и прикинула, что последнюю лекцию в университете можно договориться отсидеть в другой день, и тогда получится встретить подругу прямо на вокзале.

Междугородний троллейбус прибыл точно по расписанию и вызвал у Наташи непроизвольную улыбку. Никак она не могла привыкнуть, что взяли самые обычные городские троллейбусы, переделали кресла, чтобы удобно было ехать даже несколько часов, и пустили везде вместо автобусов. Впрочем, рассуждения сразу же были задвинуты поглубже, так как в толпе приехавших показалась светлая голова Жени.

Подруги обнялись, и Наташа тут же повела Женю за собой, на ходу вывалив кучу вопросов и информации.

— Ты молодец, что сообразила приехать. А я, хрюшка такая, совсем забегалась и сама не сообразила. Ты надолго? И, смотрю, причёску сменила. Раньше тебя коротко стричься даже мама не могла заставить.

Женя развела руками, чуть не задев сумкой какого-то мужчину:

— Работа теперь такая. Длинные волосы под шапку не уберёшь, а тётка-врач, к которой меня прикрепили, очень строгая, — девушка вздохнула. — Но хорошая, знает столько… В общем, мне все говорят, что повезло. Года два-три при ней, и сама смогу попробовать сдать экзамены на терапевта.

Наташа рассмеялась.

— Три года прожить ещё надо.

Женя заулыбалась в ответ:

— Это точно. У меня первые две недели голова пухла. И что должна делать ещё не понимаю, и по ночам списки лекарств зубрила. Тут завтрашние с собой столько нового принесли.

Наташа закивала:

— Ага. У меня начлаб про то же говорит. Хорошо, мол, физикам и математикам. У них из будущего светило науки прибыло, всё подробно расскажет и покажет. А нам, бедным, додумывай самостоятельно. Но ты не сказала. Надолго?

— На три дня подряд. Специально выходные копила.

— Здорово. Тогда давай ко мне, сполоснёшься с дороги. И пообедаешь, у нас в общаге столовая хорошая и недорогая. А потом или посидишь до вечера, или погуляешь, пока я на работе. Ключ я тебе сделала и в список на вахте внесла.

Оказавшись дома у подруги, Женя удивлённо присвистнула. Наташа жила в отдельной однокомнатной гостинке, даже с собственным душем и небольшой нишей под кухню.

— Обалдеть. Вот честное слово обалдеть. У меня комната вполовину меньше твоей и удобства общие на этаже. И то считается — хорошо живу, одна, без соседей.

Наташа смущённо покраснела, хотя её вины тут не было совсем.

— Дом строили для сотрудников НИИ.

Женя показала язык:

— А кто-то ещё ругаться ходил, помнишь? «Не хочу быть студенткой», — передразнила она. — Всё, буду к тебе приезжать каждые выходные. А теперь я в душ и буду окончательно счастливым человеком.

Пять минут спустя из ванной донеслись восторженные вздохи Жени пополам с комментариями, как это здорово, когда моешься один, и никто тебя при этом не торопит. А Наташа опять остро почувствовала свою вину перед подругой, ведь в том, что ей так повезло, не было ни капли собственных заслуг.

В столовую пришлось мчаться бегом. Слишком уж долго Женя плескалась, и теперь Наташа рисковала опоздать на работу. Когда девушки уже заканчивали обед, к их столику неожиданно подсел Лоскутов.

— Добрый день, Наташенька. И вам добрый день, Евгения.

— Добрый день, Андрей Иннокентьевич, — машинально ответила Наташа.

Женя, наоборот, удивлённо застыла.

— Откуда вы меня знаете? Ой, то есть тоже здравствуйте.

Лоскутов добродушно улыбнулся.

— Профессиональная память преподавателя, и никаких секретов. Вы ведь тоже из «Прометея»?

Женя закивала.

— Ну а я в вашей секции пару раз вёл занятия, вот список студентов в памяти и остался. Я так понял, вы к Наташе приехали?

— Д-да, — всё ещё немного удивлённая, подтвердила Женя.

— Вот и ладно. Тогда у вас, Наташенька, на сегодня в лаборатории выходной.

— Но как же… — начала было девушка.

Начальник мягко её остановил.

— Не переживайте вы так, не погибнет ваш синтез. Не зря же вы в него столько труда вложили. Проследим и если что — вынем из термостата. Нам и самим интересно, что там получится. Но, — Лоскутов шутливо погрозил пальцем, — химия-химией и работа-работой, а друзей забывать нельзя. Так что воспользуюсь правами начальника и дам выходной, устройте подруге экскурсию по городу.

Когда девушки уже вышли из общежития и отошли не меньше квартала, Женя поинтересовалась.

— А я его, кажется, тоже помню. Это же тот академик, по которому ты вздыхала.

— Ну да, мой начальник. Начальник лаборатории нашей. Андрей Иннокентьевич Лоскутов.

— Сенатор? — округлились глаза подруги, когда она услышала фамилию. — Если я правильно помню, он же сенатор. И простой начлаб?

— А что такого? — пожала плечами Наташа. — Андрей Иннокентьевич в первую очередь великий, не побоюсь сказать, учёный. Административки ему и в Сенате хватает. Если он станет ещё и директором нашего НИИ, на науку у него не будет времени. А наука его интересует куда больше.

Женя не ответила, хотя на языке у неё явно крутился ещё вопрос. Вместо этого потребовала и в самом деле устроить ей экскурсию по городу. Посмотреть было на что, после катастрофы город рос как на дрожжах. Если Верхний город, как сравнивала Женя, уже закончил переделку — из-за близости Мёртвого города сильно расширяться пока не было возможностей, то Нижний город начал медленную, но верную дорогу по превращению в столицу колонии и будущий мегаполис. Здания университета, новенькие высотки для рабочих. Множество готовых и строящихся корпусов, заводскую часть города планировали в ближайшие полгода сомкнуть с уже существующей промзоной завтрашних. А ещё парки, больницы, школы, из которых как раз шумной гурьбой на улицы высыпали закончившие занятия дети. Гулять вдвоём оказалось неожиданно замечательно. Словно и не случилось ничего, а подруги просто поехали туристками в соседний город…

Уже под вечер, когда возвращались домой, Женя всё-таки решилась задать вопрос, который не спросила днём.

— А… А его ты видела? Сенат вроде же здесь находится?

Наташа хмыкнула.

— Кого? Александра? Скажешь тоже. Кто он и кто мы с тобой. Нет, конечно.

— И даже к тебе он ни разу не заходил? Вроде в поезде вы так хорошо общались и друг на друга посматривали.

— Опять ты со своими глупостями, — слова прозвучали неожиданно резко. Причём Наташа не могла понять, почему слова подруги её задели. Девушка демонстративно сложила руки на груди и даже смотреть начала в другую сторону. — Повторю: кто он и кто я? Недоучившаяся студентка и второй человек в Сенате. Подозреваю, что та девушка была права. Меня просто внесли в список по просьбе Андрея Иннокентьевича, он сам мне говорил, что ему понадобилась знакомая лаборантка. Так что давай закрыли тему.

Про вопрос подруги Наташа вспомнила где-то через неделю. Они тогда с Лоскутовым как обычно задержались с обсуждением результатов последнего опыта. Точнее, Наташа выступала в роли своеобразного «доктора Ватсона». Академик размышлял и чертил на доске мелом формулы — маркеров и интерактивных досок в рассуждениях Лоскутов не признавал, а Наташа поддакивала и слушала. Лишь время от времени комментировала мысль и осторожно вставляла свои соображения, замечания и вопросы. Наконец идея оформилась окончательно, Лоскутов внимательно перенёс итоги в лабораторный журнал. После чего заулыбался, аж заиграли ямочки на щеках.

— Мы с вами молодцы. А теперь предлагаю пить чай и расходиться.

В это время в дверь раздался осторожный стук. В тишине давно замершего НИИ особенно громкий. Наташа удивлённо подняла бровь: кого это там принесло? Андрей Иннокентьевич наоборот довольно забасил:

— А, вы как раз удачно. Мы тут чай собрались пить. Заходите.

Дверь лаборатории открылась, легонько хлопнула об стену, и Наташа обмерла, аж дыхание перехватило. На пороге стоял Александр. Только сейчас в нём не было ничего от того властного и сурового адмирала, каким она его видела последний раз в «Прометее». Обычный парень, лет на пять — шесть старше самой Наташи.

— Чай — это хорошо.

Александр уверенно прошёл в закуток к столу и положил сумку на стул. Достал оттуда с десяток листов с карандашными набросками. Наташа присмотрелась — там были необычные, неземные пейзажи со странными животными. Похожие на гигантские морковку и салат деревья — для масштаба рядом стоял человек. На других листах ветвистые кусты отбрасывали сразу две тени, а вдалеке бежал самый настоящий динозавр.

— Не ахти, но рисовальщик из меня так себе. Как мог по памяти изобразил.

— Спасибо, именно то, что нужно, — поблагодарил Лоскутов.

Наташа с сомнением посмотрела на гостя. Что за странное самоуничижение? На её взгляд, рисунки были великолепны. Александр перехватил взгляд девушки и негромко рассмеялся:

— Наташа, ну что вы, в самом деле. Просто вопрос долгой практики. Сначала в детстве, потом в училище. Выдрессировать можно кого угодно. Но до настоящего художника мне далеко, ни чувства композиции, ни всего остального. Так, механически зазубренные правила. И вообще, налейте мне лучше чаю. С бутербродами. А вам вот это, — он достал из сумки коробку с конфетами. — Я, честно говоря, равнодушен к ним. Но раз в продовольственном наборе их класть положено… Не выбрасывать же? Так что присаживайтесь.

Наташа замерла, не зная, что делать. С одной стороны она, наверное, будет мешать. С другой, сегодняшний Александр был совсем не страшный, по манере общения лет тридцать — не больше. Наверное, с ним будет интересно, совсем как в поезде. И главное: конфеты. Положенные по норме сладости девушка съела в первую же неделю. Теперь завтракала, обедала и ужинала даже без сахара и от этого страшно страдала. Именно конфеты и стали последней крупинкой, перевесившей в пользу остаться. Так что Наташа решительно достала третью чашку и принялась разливать чай.

— Спасибо, — Александр взял чашку из рук девушки. — Приятно посидеть в компании умных и приятных людей. А если умный человек — хорошенькая девушка, беседовать приятно вдвойне.

Наташа покраснела, но отступать было поздно.

Они просидели ещё часа полтора, приятно общаясь о самых разных вещах. Потом Александр со вздохом попрощался — дела не ждут, хотя и уже поздно. Наташа осталась прибираться. Лоскутов тоже задержался, в такое позднее время лабораторию обязан был запирать и запечатывать только начальник лично. Когда дверь закрылась, а шаги в коридоре стихли, академик негромко сказал:

— Хотите, Наташенька, я угадаю ваши мысли? «Александр оказывается не такой уж и суровый». Я прав?

Девушка подняла на него удивлённый взгляд, и Лоскутов продолжил.

— Не обманывайтесь. Александр хотел показаться именно таким, как сейчас, и он блестяще умеет производить нужное впечатление.

Несколько секунд Лоскутов любовался, глядя как девушка закипает от гнева на обман: ноздри расширены, глаза горят, губы дрожат. Затем по отечески, но всё равно тоном наставника добавил.

— Вы зря сейчас сердитесь, Наташенька. Вас никто не обманывал. Секрет Александра в том, что он всегда искренен, умеет показывать в нужный момент лишь часть настоящего себя. В нём есть все: и тот мальчик, который ехал в поезде, а потом учился в лагере. И сегодняшний повидавший жизнь, но сохранивший задор молодости мужчина. И адмирал, по одному слову которого люди с восторгом пойдут на риск и на смерть. Вот только это всего лишь кусочки… Сумеете ли вы, Наташа, увидеть его целиком? Подумайте. А я подожду в коридоре.

И оставив растерянную девушку одну, Лоскутов вышел.

Глава 9 Призрак другого берега

Письмо на электронной почте Наташа обнаружила, когда забежала домой после учёбы пообедать и переодеться. Ждала сообщения от Жени, как у неё с графиком дежурств и когда она планирует приехать — чтобы попробовать совместить выходные… Вместо этого на экране мигала иконка официального уведомления. Внутри странный текст: «Просим вас завтра прибыть к 11 часам к вашему родственнику в центральную больницу Верхнего города». И ниже электронная виза деканата, что у них возражений нет. Несколько секунд Наташа хлопала глазами от растерянности: никакой родни в этих краях у неё не было. Но письмо всё равно пропадать не собиралось.

Когда девушка приехала в лабораторию, Лоскутов уже был там. Сразу же поинтересовался:

— Наташенька, я тут письмо видел. А у вас разве в Ульяновске были родственники?

Наташа пожала плечами.

— Сама не понимаю. Я в Ульяновск первый раз в «Прометей» приехала. А дальняя родня, которая есть — вся под Смоленском. Дедушка в тридцатых из деревни оттуда уехал.

Лоскутов задумчиво постучал ногтем по стеклянной мензурке на столе перед собой.

— Непонятно, конечно. Но вы, Наташенька, всё равно езжайте. Я подпишу вам командировку на завтра.

Девушка закивала, потом добавила:

— Заодно, чтобы не просто так мотаться, давайте, если быстро управлюсь, на металлургический комбинат забегу. Потороплю с нашим заказом. А то все сроки скоро истекают, от них ни ответа ни привета.

Лоскутов согласился.

— Вы совершенно правы. Бумага бумагой, но если подтолкнуть лично, выходит и быстрее, и надёжнее.

Ровно за пять минут до назначенного времени Наташа вошла в холл больницы. И с удивлением обнаружила Женю, стоявшую возле стойки регистратуры. Подруга замахала руками, а как только Наташа подошла поближе, затараторила.

— Ната, приветище. Что, тоже непонятно откуда нашёлся странный родственник, и пригласили заглянуть?

— В смысле странный?

Женя немедленно принялась объяснять, попутно загибая пальцы.

— Смотри. Ты приехала, а мне не сказала, значит, тебя выдернули неожиданно и ненадолго. Это раз. Ты стоишь здесь. Это два. Мне пришло письмо, и тебе пришло письмо насчёт родственника, иначе с какого перепугу ты стоишь сейчас и здесь? Это три. Ну и последнее. Что за родственник тебе и мне, а мы с тобой не родня? Так что только странный родственник.

Наташа в ответ рассмеялась.

— Шерлок Холмс ты наш. Тогда пошли разбираться.

В регистратуре подруг сразу же направили к одному из врачей, назвали кабинет… Поплутать девушкам пришлось изрядно. Здание после катастрофы перестраивали и расширяли, так что внутри образовался настоящий лабиринт. За дверью кабинета обнаружилась небольшая комната. Хозяин сдвинул монитор в угол стола, и оказался плохо выбритым мужчиной лет сорока, в белом халате с бейджем. Показал жестом на два стула, уже приготовленные возле стола со стороны посетителей.

— Наталия? Евгения?

— Да. Это вы нас вызывали?

— Присаживайтесь, пожалуйста.

— Меня зовут доктор…

Дальше прозвучало имя, на слух непривычно, что-то среднеазиатское… Наташа тут же постаралась прочитать имя на бейдже, не смогла… Хотела переспросить, потом махнула рукой: обращаться пока можно и на «вы», а если понадобится, заново спросить в регистратуре.

Как только подруги уселись, доктор повернул монитор экраном к гостьям и начал объяснять.

— Неделю назад один из патрулей в Мёртвом городе столкнулся с группой бандитов с левого берега. Военным удалось отбить девушку, примерно вашего возраста. К сожалению, пострадавшая поступила к нам в состоянии шока, даже не смогла вспомнить своё имя. Зато она назвала вас двоих.

Врач щёлкнул мышкой, и на экране монитора запустилась трансляция с видеокамеры. Больничная палата с голыми стенами и кроватью, привинченной к полу. Наташе сразу на память пришёл просмотренный когда-то фильм о самоубийцах: комната, где ничего нельзя ни сдвинуть, ни отломить кусок, ни оторвать. На краю кровати неподвижно сидела и безучастно смотрела в окно на больничный сад одетая в пижаму худенькая девушка с коротко стрижеными тёмными волосами. Наташе она показалась смутно знакомой, зато Женя узнала сразу.

— Не может быть! Это же Дина. Она была с нами в «Прометее», как и я в секции медицины. А потом уехала на левый берег.

Врач закивал.

— Большое спасибо. Теперь мы хотя бы можем её идентифицировать.

Женя виновато отвела глаза в сторону, стараясь не встречаться с подругой взглядом. Ведь если бы не Наташина твёрдость и здравомыслие, они запросто могли оказаться на месте Дины. Наташа наоборот пристально посмотрела на врача и ткнула пальцем в монитор.

— Это ведь не всё. Вы могли просто показать нам фотографию. Узнали бы имя, потом в базе отыскали бы остальное. Вместо этого вытащили нас сюда. Зачем?

Врач провёл ладонью по щеке, затем в задумчивости почесал костяшками пальцев уже начавшую отрастать щетину усов. Потом неторопливо, демонстративно чётко и старательно выговаривая каждую фразу, принялся говорить:

— Физически пациентка весьма в неплохом состоянии. Особенно если вспомнить, откуда она к нам попала.

Женя вздрогнула, зябко повела плечами и непроизвольно пододвинулась поближе к подруге.

— Никаких внутренних травм или глубоких шрамов. Все косметические следы и мелкие травмы поддаются простой медикаментозной терапии. Фармацевтика завтрашних творит чудеса.

Наташа не удержалась и улыбнулась краешком рта: вспомнила рассказ Жени, как та по ночам зубрила списки новых лекарств, а потом украдкой зевала на работе. Но споткнувшись об осуждающий взгляд врача, виновато посмотрела и старательно изобразила внимание.

— Так вот, повторюсь. Физически пациентка почти здорова. Месяц — два, и никаких следов пребывания в плену не останется. Однако из памяти несколько месяцев жизни просто так не вычеркнуть.

Врач пошевелил мышкой, отключил трансляцию и повернул монитор обратно к себе.

— Специалист из Корпуса психологов дал прогноз. Если пустить выздоровление на самотёк, пациентка вскоре окончательно замкнётся в себе, потом перестанет реагировать на внешние раздражители. Впадёт в катонию. Это психопатологический синдром, включающий в себя двигательные расстройства и ряд других нарушений. Есть и другой… Вариант. Под воздействием специальных препаратов она выговорится обо всём, что её гнетёт, а потом… Эти же лекарства помогут не то чтобы совсем забыть, но воспоминания поблекнут и сотрутся. Примерно как от давно прочитанной книги или фильма.

Наташа переглянулась с Женей и уточнила.

— То есть мы нужны в качестве слушателей?

— Да. Если выдержите. Говорить пациентка будет только с теми, кому доверяет. То есть с вами. Добиваться же нужной степени доверия кому-то из врачей — нет времени. До начала распада личности остались даже не недели, а дни. И тогда лечить будет намного сложнее.

Подруги ещё раз переглянулись, обменялись кивками. Женя ответила за обеих:

— Мы согласны.

Разговор врач предложил вести в больничном парке. Приятная атмосфера, свежий воздух, есть где походить. И никто даже случайно не помешает. Через полчаса все трое неторопливо вышагивали по свежебетонированной дорожке. Поначалу Дина хмуро молчала, опустив взгляд в землю. Словно боялась лишний раз посмотреть на остальных. Иногда ненадолго замирала, сжимая ткань больничной пижамы. Но постепенно лекарства начали действовать. Походка стала легче, непринуждённее, лицо расслабилось. Дина подняла взгляд.

— Девочки, привет. Давно не виделись.

— С самого «Прометея», — осторожно поддакнула Наташа.

— Не, мы потом ещё на расчистку ездили, помните? А потом мы с Казимиром махнули, а вы остались.

Женя кивнула, боясь спугнуть больную. Но Дину уже тянуло говорить, не останавливаясь.

— Мы когда приехали, там первые несколько дней неразбериха была. А потом этот знакомый, на которого Казимир надеялся, нас всех Графу продал. Меня только себе оставил. Но вы не подумайте, у него, наверное, выбора не было. И вообще, он хороший был. Только иногда перед сексом ремнём меня порол, его это заводило. Но так хороший был.

Наташа непроизвольно сжала кулак. Это что же такого случилось с Диной потом, что человек, который её «всего лишь» бил и насиловал — хороший?

— Жалко, он меня потом в карты проиграл. Но следующий хозяин тоже ничего попался, только слишком любил анальный секс, поначалу болело. Не, не подумайте, привыкаешь быстро…

Пока шёл рассказ, Наташа еле сдерживалась. Первый раз в жизни хотелось своими руками убивать негодяев, которые позволяли себе такое. Не раздумывая, без суда. Женя, наоборот, не показывала даже тени негативных эмоций. Наоборот — всё время шутила, поддакивала на те моменты из жизни на левом берегу, которые Дине казались забавными… и за которые Графа и его подручных хотелось повесить несколько раз. И лишь когда больная вернулась в палату и, как радостно сообщил врач, первый раз смогла заснуть без снотворного, Женю прорвало. Она села на первый попавшийся стул и заревела.

— Сволочи, какие они сволочи. Как они могли так…

Наташа попыталась было её успокоить.

— Женя, ну не надо. Ты же не должна это слушать, хочешь, в следующий раз я приеду одна.

Женя мгновенно прекратила истерику, посмотрела на подругу красными, опухшими от слёз глазами и негромко ответила.

— Это ты, если хочешь, можешь не приходить. А я — обязана. Я врач, а Дина сейчас мой пациент.

Следующий месяц раз в пять-шесть дней подруги приходили в центральный госпиталь Верхнего города. Теперь Наташа могла рассказать, откуда взялся каждый шрам, перечислить наизусть все унижения, на которые Дине приходилось идти день за днём — лишь бы оставаться личной рабыней-игрушкой начальства, а не отправиться в публичный дом для солдат. Весь ужас, который длился до тех пор, когда последний владелец девушки, кто-то из окружения Графа, наширявшись, не решил «как в кино» устроить охоту на человека. А для этого отвёз жертву в Мёртвый город, где «охотники» встретились с военными. Судьба остальных «прометеевцев», после катастрофы уехавших на левый берег осталась неизвестной… Подруги до сих пор надеялись, что все живы — а изуродованные тела Казимира и ещё нескольких парней и девушек, которые на глазах у Дины закапывали в общую могилу, принадлежат кому-то другому. И каждый раз, когда отдавшая ещё одну часть своего груза Дина счастливо засыпала, до боли хотелось убивать нелюдь с левого берега.

Сегодня вместо лаборатории Наташа тоже должна была ехать в Верхний город. Как назло, в университете пришлось задержаться, поэтому, даже пожертвовав обедом, на нужный междугородний троллейбус получалось успевать впритык и бегом.

Небо внезапно замерцало, а потом наступила кромешная тьма, хотя на часах было всего начало третьего. Точь в точь как в день катастрофы, только без землетрясений и разрушительных последствий. И хотя уже через минуту всё стало «как положено», да и за последние полгода случалось подобное регулярно, примерно раз в три недели, Наташа испуганно замерла. Вжалась в стену ближайшего дома. Привыкнуть к затемнениям она так и не смогла, каждый раз переживая приступ клаустрофобии и безудержной паники — ей казалось, что улица сжимается, а стены домов сдвигаются и готовы её раздавить. Хорошо, если Наташа в этот момент оказывалась дома или в лаборатории. На улице ужас захлёстывал с головой. Умом девушка понимала, что ничего страшного не случится, но каждый раз воспоминания и страх накатывали так, словно катастрофа произошла заново. Сегодня же паника накатила особенно сильно, даже пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

Из липкого кошмара Наташу вырвал голос: «Девушка! С вами всё в порядке? Может, нужна помощь?» Очнувшись, она увидела рядом парня в военной форме. Судя по шеврону на рукаве «секира на красном поле щита» — из патрульной службы… И сразу вспомнила про Александра. Наверное, потому что он тоже военный. Наташа покраснела, солдат принял заалевшие щёки на свой счёт, расправил плечи и снова начал предлагать помощь, даже до дома проводить «вдруг вам снова плохо станет». Еле удалось отказаться, но на всякий случай девушка поспешила прочь.

Только вот мысли про Александра так просто уходить не захотели. После того дня, когда адмирал заглянул с рисунками, Рот стал по вечерами частым гостем в их лаборатории. Заходил «вне работы пообщаться с умным человеком, для которого он не начальник». Поначалу девушка пыталась под благовидным предлогом сбегать, но Лоскутов и Александр каждый раз требовали, чтобы она осталась. Александр заодно посмеивался, что Наташа хороший повод для визита. Сенаторы, за исключением Белозёрова, публичными людьми не были, и в лицо адмирала в НИИ никто не знал… А так все местные сплетницы единодушно решат, что если молодой человек ходит к хорошенькой девушке, то всё просто и понятно… Весь оставшийся вечер оба сенатора любовались её пунцовым лицом. Почти примиряло с посиделками только то, что Александр каждый раз таскал с собой конфеты — мол, равнодушен к ним ещё с детства. После недолгих терзаний Наташа решила, что ради конфет можно и потерпеть вечер рядом с Александром, тем более что адмирал и Лоскутов всегда разговаривали на очень интересные темы.

За раздумьями девушка незаметно для себя почти дошла до остановки междугородного троллейбуса… И остановилась: ведь из-за затемнения электричества не будет до вечера! Реактор в таких случаях переводили в холостой режим, а от аккумуляторов работали только экстренные службы. И к Жене она сегодня не попадёт, билет на бензиновый автобус стоил слишком дорого. Хорошо, если подруга сумеет приехать сама хотя бы к ночи. Они, после визита к Дине, рассчитывали вернуться в Нижний город вдвоём, а Женя заодно отоспаться, по-человечески вымыться и отдохнуть: завтра у неё выходной. Плохо, сегодня Жене придётся справляться одной.

Из-за отключения электричества телефоны не работали, пришлось всё-таки дойти до вокзала и выяснить, как изменилось расписание. По всему выходило, подруга сумеет приехать не раньше половины десятого ночи. Перед Наташей встал вопрос — чем занять оставшееся время? Домой идти не хотелось, сидеть в четырёх стенах без света было неинтересно. Гулять тоже не тянуло. Выходило, что самое лучшее — пойти в лабораторию, по части бытового освещения НИИ входил в число «потребителей гарантированного питания». Хотя остальные установки и отключались, так что работать нельзя и семейный народ, скорее всего, разошёлся по домам.

На своё место Наташа постаралась пробраться как можно тише и незаметнее. Не хотелось встречаться с коллегами, у тёток из соседнего отдела недавно проснулась тяга к сватовству, и они активно старались «свести друг с другом одинокую молодёжь». Заодно намекали, что если уж ухажёр Наташе попался нерешительный и дальше вечерних посиделок дело не идёт, стоит ей подыскать кого-нибудь получше. Впрочем, парни с соседнего этажа и без чужой помощи пытались «познакомиться» и старались «позвать на вечер в хорошую компанию»… Не успела девушка спрятаться за шкафом, как в пустующую лабораторию заглянул академик Лоскутов.

— Наташенька? Тоже решили скоротать время здесь? Это правильно, вдвоём веселее. Да и шоколадные конфеты остались с прошлого раза, как раз одну сластёну ждут. Да не переживайте вы так, Александра сегодня не будет. И не краснейте, моя дорогая, я давно уже заметил, какими глазами кто-то на него смотрит.

— Андрей Иннокентьевич, да что вы…

— Ну чего стесняться-то? Вполне нормально. А чаю всё-таки наливайте, две чашки. Я, — улыбнулся Лоскутов, — как умудрённый годами настоящий академик говорю — нечего одной сидеть и сердечное томление в одиночестве переживать.

Когда душистый напиток был заварен и разлит по чашкам, Лоскутов продолжил:

— Наташенька, не стесняйтесь вы. Я прекрасно вижу, Александр вам нравится. И что в этом такого? Вполне нормально.

— Но…

— Есть-есть, едва про него вспомнила — все щёки пунцовые. А вот как он относится к вам… Если бы Александру и правда было двадцать, я бы сказал, что одна девушка ему тоже нравится. Потому он и устроил её в университет, да и к нам заглядывает частенько. Конфеты таскает. Но вот если вспомнить, кто он…

Лоскутов вздохнул.

— Понимаете, Наташенька, все завтрашние имеют пунктик насчёт личного и общественного. Выживание, благополучие колонии у них всегда на первом месте. Тот же адмирал легко мог стать единоличным диктатором, и наверняка стал бы вполне неплохим правителем… Но тогда система окажется завязана на одного человека, что в наших условиях чревато. Потому-то он и настоял на технократической республике, а Белозёров его поддержал.

— Но Андрей Иннокентьевич, при чём тут технократия? Самая обычная республика, примеров я вам могу из истории…

Лоскутов погрозил пальцем.

— Наташенька, я всё понимаю, но уводить разговор в сторону не дам. Технократическая, потому что даже выборные сенаторы обязаны иметь диплом о высшем образовании и опыт работы по специальности. И закончим на этом. Вернёмся к Александру, — академик улыбнулся: Наташа опять порозовела. — Я к чему это говорю? Ведь из вас, Наташа, и правда выйдет замечательный химик. Потому-то ваше имя в «особом списке» никого не удивило, вместе с остальными «прометеевцами». К тому же учтите, просто по человечески нашему адмиралу общаться почти не с кем. С Белозёровым у них отношения как у главы колонии и заместителя, тут не до дружбы. Обычного человека в нем видим только я и Тамаш. Да ещё, наверное, генерал Гальба, — на имени начальника безопасности девушка непроизвольно вздрогнула, очень уж много всяких страшных слухов про него пересказывали. — Но генерал сплошная загадка, с ним я никогда ни в чём не уверен. Для остальных адмирал — воплощённая и непогрешимая истина, а это, поверьте мне, очень тяжело.

Заметив, как Наташа помрачнела, Лоскутов взял её за руку и произнёс:

— Не расстраивайтесь, Наташенька. Мой рассудок говорит — не знаю. Но вот душа уверена, ходит Александр сюда всё же из-за вас. Так что просто подождите, и всё само собой станет ясно. Впрочем, торопиться и не придётся — слишком уж кто-то у нас стеснительная. А Александр достаточно умён, чтобы тоже не спешить. Так что всё обязательно получится. Кстати, уже от меня.

Лоскутов ненадолго ушёл и вернулся с небольшой стеклянной банкой, до половины заполненной тягучим янтарём. При виде мёда Наташа сначала обомлела, потом изо всех сил попыталась отказаться. Мёд ценностью был куда большей, чем конфеты, под куполом запас пчёлы делать отказывались совсем. А как они себя поведут на другой планете — вообще неизвестно. Но Андрей Иннокентьевич был твёрд: сама говорила, сегодня подруга приезжает, вот и побалуешь. А когда девушка уступила, ни с того, ни с сего Лоскутов добавил:

— А за это вы свою подругу Женю через пару недель пригласите на одну прогулку. Хочу её кое с кем познакомить, не дают покоя, знаете ли, лавры нашей Калерии Григорьевны, — и заговорщицки подмигнул.

Глава 10 Свидание

Официант наконец-то принёс заказанное фондю: верхнее блюдо — озерцо топлёного шоколада, нижнее — гора из фруктов. Вежливо поинтересовался, будут ли ещё пожелания. Услышав, что больше ничего пока не надо, сразу убежал. Кафе, куда Гай заглянул вместе с Женей, было очень популярное, а сегодня вообще задыхалось от посетителей. Повезло ещё, что вообще обнаружился свободный столик.

Женя аккуратно подцепила кусочек сливы, обмакнула в шоколад. Не торопясь съела и с сожалением вздохнула:

— Вот с чем я не могу никак смириться — так это с фруктами. Наташке хорошо, она на одних конфетах готова прожить. Да и шоколад, смотрю, научились синтезировать — не отличишь от настоящего. А меня от яблок и слив скоро воротить будет. Жалко, что у нас здесь ничего другого не растёт. И вообще тут не Краснодар какой-нибудь, или море. Там сейчас мандарины, персики…

Девушка даже зажмурилась, представляя… И ощутила, как рот от воспоминаний наполнился слюной. Гай на это улыбнулся.

— Подожди немного. Как окажемся на месте, года через три, самое большее через пять — и будут тебе фрукты. Экзотические, которых никто и никогда не ел.

— А откуда такие цифры? Три — пять?

— Ну… — Гай тоже подцепил дольку яблока и макнул в шоколад, — фрукты там точно будут. Минимальный цикл исследований на биобезопасность, включая генетический контроль влияния на потомство — три года. Плюс время на поиски этих фруктов или зазор на расширенные исследования. Отсюда и временные границы, — яблоко отправилось в рот, и мужчина демонстративно зашевелил челюстями, намекая: на вопрос ответил, но дальше подробностей не будет. Нельзя.

Женя на это показала язык.

— Это у вас от природы скрытность на почве пряток в нашем времени? Или у тебя характер испортился в наследство от работы? — она позволила себе добавить в голос строго вымеренную дозу недовольства и чуть надула губки: чтобы сразу стало ясно — сердится, но не хочет обидеть. — Если бы не случай, так бы и вешал мне лапшу на уши.

Гай знал свою девушку хорошо, поэтому не обманулся. Взял её ладонь в свою и тихонько рассмеялся.

— Да уж. И ругать парней не за что. Хотя ретивость моей внешней охраны тогда оказалась несколько… Чересчур. Несколько хулиганов я мог успокоить и сам.

Женя фыркнула.

— Ага, отправил бы их в больницу. Пусть лучше штраф выпишут, и что там ещё положено? А я зато узнала, кто ты такой.

Гай на это только пожал плечами. При соотношении четверо на одного единственный вариант каждый удар — минус противник.

Женя обмакнула в шоколад очередную сливу, но перед тем как положить её в рот, сказала:

— И всё-таки, вы по природе все очень скрытные. Ты ладно, профессия сложная. А этот твой Александр?

Гай шутливо приложил палец к губам.

— Т-с-с. Слышал бы тебя кто другой, как ты неуважительно отзываешься про самого адмирала. Ух, тебя бы…

Женя отрезала:

— Ты — не все. Так что давай, колись. Он так ухаживает нерешительно, конфеты нашей сладкоежке таскает, или?..

Гай вздохнул, не ответил. Несколько минут смотрел на шумно галдевшую толпу старшеклассников, оккупировавших два соседних столика. Затем покрутил в руках ложечку, положил в чашку. Кончилось тем, что потерявшая терпение Женя пихнула его в бок и негромко прошипела:

— Ты мне все эти штучки с невербальной демонстрацией неуверенности не показывай. Я медик, нам в университете курс психологии читали. Я тебе все признаки перечислю наизусть. Отвечай, давай.

— Ладно, ладно.

Мужчина снова на несколько секунд умолк. В этот раз Женя его не торопила, ведь теперь Гай не пытался уйти от ответа, а подбирал и сортировал сведения: это можно сказать, а это под грифом «секретно».

— В общем, начну я с того, что наш адмирал личность очень разносторонняя, уникальная и во всех отношениях незаурядная. Без всякой лести. Выходец из очень аристократической семьи, ведёт род от первых колонистов Имперской метрополии.

Женя кивнула.

— Ага. То, что он сладкое не любит — это оттуда?

Гай усмехнулся.

— Сама представь. Ребёнку девять лет, перед ним торт. Вот только есть его надо не для удовольствия, а на уроке этикета. И будешь есть урок за уроком, пока не выучишься делать это правильно.

Женя удивлённо замерла на середине движения. Вилка, которой она собиралась подцепить очередное яблоко, застыла в воздухе над блюдом с фруктами.

— Да уж. Я бы тоже возненавидела.

— И он. Его семья всегда держалась в стороне от военных. Искусство, строительство, допускалось инженерное дело или наука. К слову, у Александра так и осталось в виде хобби проектирование парков… Это у вас, кажется, называли «ландшафтный дизайн»? Ну, в общем, он даже награды какие-то получал, под псевдонимом, естественно. А в одиннадцать лет сбежал из дома. Прямиком во флотское училище.

— Типа Суворовского? — уточнила Женя.

— Да. Отец был в бешенстве. И дед. Но сделать ничего не могли — армия своих не выдаёт. В отместку Александру всеми силами стремились похоронить карьеру, чтобы он так и остался лейтенантом. Сам из глухого гарнизона приползёт прощение вымаливать. Александр на это ушёл в пограничный легион. Постоянные стычки с соседями и пиратами, из новичков после года службы остаётся каждый пятый. Остальные либо в могилу, либо на инвалидность. Рот отличился и здесь, один из самых молодых адмиралов Легиона. Получил орлы, когда ему исполнилось всего шестьдесят.

— А семья? — уточнила Женя, хотя ответ угадывался заранее.

— Какая семья при такой жизни? — пожал плечами Гай. — По глухим гарнизонам, месяцами вдали от баз. Разве что мимолётное увлечение на корабле, у нас служили и женщины. Но свадьбой или детьми такие отношения никогда не заканчиваются. А потом… Потом случился Бретонсельский конфликт. Мне исполнилось двадцать два, адмиралу Роту — шестьдесят пять…

Гай сглотнул и смолк. Уставился в стол перед собой невидящим взглядом. Торопить Женя не стала, наоборот сразу же взяла его ладони в свои. Она уже знала, что тогда у Гая погибла первая семья.

— Это сейчас, после Большой войны, — голос словно задыхался, — все понимают: тогда случилась небольшая пограничная свара между соседями. Пробный урок, который не усвоила ни одна из сторон. Тогда же всем казалось, что приближается конец света. Крупнейшие звёздные державы впервые столкнулись напрямую, а не в третьих странах формально под чужим флагом. Нападение вышло неожиданным, Империя впервые вела войну на своей территории и отступала. И тут вмешался адмирал Рот. Точнее, неожиданно для всех проявил себя ещё и как политик. Добился интригой, что руководившего обороной бездаря отстранили, пока из столицы добиралась замена — временно принял командование как старший по званию. А дальше сумел наголову разбить впятеро превосходящие силы противника и полностью вытеснить флот Свободных миров. Десант на оккупированных планетах оказался отрезан от своих и быстро сдался. После чего с политического небосклона его звезда уже не исчезала… Но даже его талант ни предотвратил следующую войну, ни смог её выиграть… Слишком прогнило в верхах. Всё, что мы смогли — лишь бежать.

Женя осторожно закрыла ему губы ладонью: хватит, разговор пошёл не туда. Девушка решила сменить тему.

— Кстати, — она хихикнула. — Мне Ната недавно такой слух-страшилку про тебя по секрету шепнула. И даже не подозревает, с кем меня познакомила.

Гай выслушал пересказ истории, не сдержался и тоже в ответ заулыбался. Хмурое лицо посветлело, в уголках глаз исчезли усталые морщинки воспоминаний — чего Женя и добивалась.

— Я привык. С девятнадцати лет, как поступил в Академию Службы, живу на две жизни. Для нас это было одно из главных правил, заодно способ обезопасить родных. Так что, если бы не та случайность, я для тебя — только очень богатый ухажёр.

— Тогда, раз у тебя денег куры не клюют, — Женя встала из-за стола и потянула кавалера за собой за руку, — пошли в парк. Там, наконец, колесо обозрения поставили.

До парка неторопливо прогулялись пешком. Нижний город ещё не настолько вырос, чтобы из центра на окраину пришлось ехать на транспорте. Затем полчаса топтались в очереди. Желающих покататься на новом аттракционе отыскалось немало — Женя всё равно настояла. Наконец поехали, и чем больше колесо приближалось к верхней точке, тем чаще девушка отвечала невпопад. Затем и вовсе умолкла, притянутая зрелищем. Город внизу пестрел старыми и новыми кварталами, зеленью деревьев — везде, где только можно, высаживали яблони, сливы, шиповник, рябину и так далее. Они будут давать сырьё для производства витаминов — флора и фауна иных планет зачастую далеко не во всём копировала земную. Женя бросила взгляд на юг, но там не нашлось ничего интересного, парк упирался в безликие здания цехов промзоны. Ничего стоящего не нашлось и на севере, там расположился безлюдный пока массив высоток из серого бетона. Эвакуационные общежития сейчас пустовали. Они пригодятся, лишь если на чужой планете какую-то из деревень придётся срочно вывозить в защищённый город. Зато если смотреть на запад, то можно бесконечно глядеть на уходящие к закату поля созревающей пшеницы. Как раз поднялся ветер, и сразу показалось, что парк и город обрываются в зелено-золотистый океан, накатывающий бесшумным прибоем.

Наконец колесо пошло вниз, и Женя спросила:

— Ты так и не сказал. Александр за Наташей ухаживает или просто так о жизни потрепаться ходит? И не отнекивайся, что не знаешь точно. Мне и догадки сойдут.

Гай расхохотался.

— Тебя в моё ведомство надо. Упорная, как крот, и всё равно докопаешься. Ладно. Если хочешь догадки… наш адмирал просто растерялся. Нет, завлечь там твою подругу, уговорить её на всё, что угодно — от погулять вместе до чего-нибудь ещё… Опыта и обаяния ему хватит с лихвой. А дальше? Как сделать предложение, чтобы Наташа осталась с ним не на год-два, а насовсем? План никак не придумывается. Вот только…

— Эта задача логического решения не имеет, — закончила мысль Женя. — Понятно. Пока обоих не стукнуть по макушке, так и будут ходить вокруг да около.

Сразу после колеса они вышли из парка, и Женя погрустнела. Увидела на площади часы: Гай был настолько занят, что время на свидания ему из своего рабочего графика приходилось выгрызать. Заметив, как переменилось настроение, Гай остановился, поймал девушку за талию. Притянул к себе, подмигнул и прошептал на ухо:

— Знаешь… А гори она, эта работа, синим пламенем сегодня. Честное слово, недели считаю до того момента, когда мы разберёмся с Графом, и на чужой планете мои навыки контрразведчика окажутся не нужны, — Гай бросил мечтательный взгляд в небо, потом зарылся лицом в Женины волосы. — Уйду в отставку, помогать дяде Семёну с семейными делами. С другой стороны, плох тот начальник, у которого подчинённые не могут справиться без постоянного надзора. И вообще, если я не могу из-за работы провести вечер с любимой девушкой, то что-то в этой жизни пошло не так.

Женя на несколько секунд задохнулась, так спёрло в горле. Посмотрела осоловелым от счастья взглядом и сипло ответила:

— Я… Я… За столько времени не намёками, а первый раз вот так сказал, что любишь.

Гай, не отпуская девушку, левой рукой почесал в затылке.

— Вот точно заработался. Всё, сегодня пошли отдыхать, — он поцеловал Женю в ухо. — Предлагаю сходить в кино. Только предупредить надо. Дальше тут рядом кафе было симпатичное, во рту пересохло и мороженого хочу. А после мороженного точно в кино.

Для звонка пришлось ненадолго вернуться обратно в парк и поискать безлюдный скверик. Мобильная связь пока оставалась доступна лишь очень богатым или чиновникам высокого ранга, и Гай не хотел лишний раз светиться.

Дневная духота уже спала, но всё равно оставалось жарко. Есть мороженое расположились под тентом на улице. Несколько минут слышалось причмокивание, оба сосредоточенно поглощали лакомство. Дальше Гай отложил ложечку и задумчиво поинтересовался:

— И на что идём? Хочешь на фильм ужасов?

— Шутишь? — фыркнула Женя. — Тебе на работе не хватает? Или после отчётов с другого берега ужастики смотрятся как комедия?

— Шутка-шутка. На самом деле, предлагаю на какую-нибудь романтику, и обязательно со счастливым концом. Скажем…

В это время со спины к Гаю подошёл незнакомый Жене высокий широкоплечий мужчина. Уже старик, но крепкий — пусть и кротко остриженные волосы, и кустистые брови почти совсем поседели, а лицо избороздили морщины и пигментные пятна возраста. К поликлинике, где работала Женя, помимо городских кварталов было прикреплено несколько деревень, и девушка машинально посмотрела на руки гостя — понять, кто он. Так же машинально отметила, что старик из крестьян. У горожан, даже заводских рабочих, таких мозолей не бывает.

— Здравствуйте, молодые люди. Иду мимо — и кого вижу? Познакомите со своей спутницей?

Гай заулыбался, встал, пожал руку… Только Женя и только потому что хорошо знала своего избранника, заметила в его взгляде панический ужас.

— Здравствуйте, Матвей Анатольевич. Позвольте познакомить — Евгения.

Жене опять показалась, что Гай ещё раз запнулся, теперь на её имени… Словно хотел добавить что-то, но в последний миг передумал. Старик тем временем присел на свободный стул.

— Ну, для вас, барышня, я буду просто дед Матвей. Мы с вашим кавалером, считай, год как знакомы. Он сразу после Катастрофы к нам в деревню приезжал, по хозяйству договариваться. И я очень даже рад, что у него такая замечательная девушка, — дед Матвей подмигнул. — На свадьбу пригласите?

Женя заметила, что Гай опять вздрогнул, и поспешно разыграла смущение. Замялась, повела плечами, даже сумела выдавить из себя немного румянца.

— Ну, так уж сразу… мы ещё не думали.

— Ничего, дело молодое. А он у тебя мужик хороший, это я тебе со всем авторитетом скажу. Дельный во всех отношениях.

— А вы сами-то как оказались в Нижнем городе? — Женя опять попыталась увести разговор в сторону от темы свадьбы и отношений… Мысленно пометила себе разобраться, почему это Гай так переменился от простого вопроса.

— О! — дед Матвей потёр щёку, где к вечеру уже пробивалась щетина. — Я тут приехал бетона договориться прикупить. Мы тут, значит, покумекали… Того бетона, который Сенат всем на строительство ограды выдаёт, для наших, того, задумок не хватит. Стену, значит, — он хмыкнул, — надо не только вокруг домов строить, а и хлева прикрыть. И колючку в два ряда, так оно надёжнее будет. И от простого зверья, и от двуногого зверья.

Женя непонимающе посмотрела, и старик пояснил.

— Племянник у меня в патрульной службе. Следит, значит, чтобы бандюки к нам с того берега не лезли. На отдых возвращается, такое про них рассказывает… Звери, чисто звери.

Женя кивнула: сразу вспомнила историю Дины. Подруге ещё можно сказать повезло, её удалось вылечить до конца. Дед Матвей воспользовался паузой, подозвал официанта, заказал себе чаю с пирогом, и продолжил.

— Ну и раз в городе оказался, дай, думаю, погуляю, заодно внучке на день рождения подарок присмотрю. Иду — и вижу знакомые лица…

Дед Матвей говорил гладко, втянул в разговор собеседников, не забывал вставлять комплименты девушке пополам с весёлыми байками. Гай, наконец, смог справиться с накатившими воспоминаниями, взял себя в руки и теперь мысленно посмеивался. Это Женя могла поверить, что старейшина и один из самых уважаемых людей округи просто так подсел поболтать от нечего делать. Хватку старика Гай оценил ещё во время переговоров. Заметил Гая он и в самом деле случайно, однако выгоду от встречи с молодым директором и племянником Кожина просчитал мгновенно. Почти наверняка заговорит про ополченцев. Идею Сената крестьяне восприняли с энтузиазмом: за обязанность содержать ополченцев во время призыва в армию, на весь остальной период деревня получала бесплатных бойцов. Ведь в мирное время и оружие, и боеприпасы, и подготовку на сборах финансировал Сенат. Особенно старались заполучить пулемёты. Когда дед Матвей аккуратным намёком вставил предложение — хорошо бы, если Гай или его дядя на ближайшем распределении дополнительных квот пролоббировал в том числе и их деревню, а уж они в долгу не останутся… Гальба чуть не рассмеялся, насколько точно он угадал.

Просидели все трое почти до заката, дальше дед Матвей попрощался и ушёл довольный. Гай в ответ намекнул, что идея ему нравится, и он передаст дяде. Как только они остались вдвоём, Женя произнесла:

— Мировой дед. Нам тоже пора, засиделись. Пошли?

Не дожидаясь ответа, встала, ухватила своего спутника за руку и повела за собой. Зачем-то не в сторону кинотеатра, а в парк. В тот же самый закуток с одинокой скамейкой, откуда генерал звонил предупредить о задержке. Когда ничего не понимающий Гай сел, девушка пристроилась рядом, взяла его ладони в свои и с тревогой спросила:

— Что случилось? Ты как этого Матвея увидел, так в лице переменился. И не спорь, у тебя до сих пор затравленный взгляд. Как будто призрака увидел, или покойника.

Гай молчал, уставившись стеклянным взглядом на кусты перед собой. Наконец безжизненно сказал.

— Не могу. Всё как тогда… Я боюсь.

Женя открыла рот уточнить, и тут же закрыла, не сказав ни слова. Её любимый мужчина сам расскажет всё, что захочет… А что не скажет, лучше не трогать вообще.

— Мне было тридцать пять. Чуть больше десяти лет, как закончился Бретонсельский конфликт. Я тогда служил ещё не в Метрополии, но уже в столичном секторе. На Илезе. Тихое, мирное место. Она… Она была твоей ровесницей. Чуть-чуть старше. Её тоже звали Евгения… Женечка. Только не подумай, что я заинтересовался тобой именно поэтому.

Женя замотала головой, потом осторожно поцеловала его в щёку: мол, и не думаю.

— Хотя в чём-то вы похожи. Не внешне, характером. Обе такие ранимые внутри и пытаетесь скрыть это бронёй снаружи. Только ты маскируешь показной легкомысленностью, а она то же самое делала холодностью и показным равнодушием, — Гай прикрыл глаза и откинулся на спинку. — Мы вместе уехали на море отдыхать в отпуск. В тот день я сделал ей предложение, на летней террасе кафе. Как тебе сегодня сказал… И точно также нас случайно встретил мой давний приятель, мы вместе воевали. Поздравил, похвалил с отличным выбором…

Женя попыталась было приложить палец к его губам, я поняла, дальше можешь не рассказывать — тебе это очень тяжело. Гай аккуратно перехватил руку.

— Нет-нет, как раз наоборот. Наверное, мне нужно именно рассказать и именно тебе. Тогда прошлое окончательно станет прошлым. Нас обоих отозвали из отпуска на третий день медового месяца. Срочный вызов… Илезу назначили местом тайных переговоров между Империей и Свободными мирами. Пакт о разграничении сфер влияния и договор о нерушимой дружбе — все надеялись, что тогда Бретонсель станет последней войной между нами. Про встречу узнали террористы, предательство среди своих. Нашлись те, кто мечтал воевать до конца, до окончательной победы над свободовцами. Полковники в бой не ходят, но у нас не оказалось выбора. Я, группа аналитиков и охрана планетарного управления… Плюс моя жена как единственный в группе химик. Остальные, включая полицию и военных, попались на обман, не успевали к нужной точке. Никто не думал, что вместо банального взрыва или выстрела террористы собираются отравить половину города вместе с дипломатами. Мы должны были всего лишь захватить склады с газом и продержаться считанные минуты, а вместо этого оказались втянуты в полномасштабный бой. Три сотни боевиков, а нас два десятка. Хозяева террористов рассчитали точно — нас сомнут раньше, чем успеет помощь, а дальше пойдёт газ. И ошиблись: мы продержались достаточно, чтобы Женя успела нейтрализовать отраву. Мы должны были остаться там, с самого начала знали — шансов нет. Каким-то чудом я остался жив, один из всех. Весь переломанный, с контузией — но живой.

Гай смолк, потом улыбнулся. Женя без слов обхватила его за шею, притянула к себе и застыла. Всё хорошо… Гай вскочил, каким-то образом одновременно подхватил девушку на руки и понёс, разговаривая на ходу. И голос его теперь светился теплом.

— Ты права. Прошлое пусть останется прошлому и памяти. Здесь у меня новая жизнь, со своими ошибками и победами. И эта жизнь — не копия прошлого…

Звонок мобильного телефона в кармане не дал закончить мысль. Гай поставил девушку на землю, принял звонок. Женя стояла достаточно близко, чтобы разобрать слова в телефоне.

— Господин генерал, из Мёртвого города пришёл сигнал альфа-прим.

Телефон выпал из рук Гая на дорожку. Код альфа-прим означал, что патруль обнаружил нечто такое, что необходимо вывезти любой ценой. Даже если для этого придётся немедленно начинать полномасштабную войну с левым берегом. И прозвучал этот сигнал первый раз за всё время. Несколько секунд Гай стоял ошеломлённый, потом из глубины поднялась злая решимость. В этот раз повториться прошлому он не даст. Генерал поднял телефон, порадовался, что тот в противоударном корпусе.

— Женя. Сейчас я вызываю охрану, сдаю тебя им с рук на руки, они отвезут тебя домой. И немедленно издаю приказ, чтобы за тобой не просто присматривали, а внесли в «список один», как моего члена семьи. Но очень прошу тебя, не создавай им лишних сложностей. Из города не выезжать, разве что к Наташе в гости. Но не рейсовым, я дам номер — предупредишь, тебя отвезут туда и обратно мои люди. И никаких театров и прочих увеселительных мест, пока я не скажу, что всё в порядке и можно.

Женя кивнула.

— Молодец, — Гай поцеловал девушку в висок, набрал номер и принялся отдавать приказы.

Глава 11 Гости

Патрулировать Мёртвый город Журавлёв не любил. И дело было не только в том, что как ветеран Второй Чеченской он давно уже не испытывал восторга и упоения боем, которыми захлёбываются многие новички, едва пройдёт первый страх. А стычки с боевиками Графа происходили каждый второй рейд: слишком много разного барахла оставалось в квартирах, ювелирных салонах и на складах позабытых в неразберихе первых недель магазинов. Успев набрать добычу, особенно золото и бриллианты, мародёры дрались как голодный нищий за кусок хлеба. На отдыхе капитан ругался, что в патрульную службу больше ни ногой. И всё равно возвращался снова и снова. Людей, хорошо умеющих воевать в городских условиях, было не так уж и много, каждый на вес золота. Не зря даже рядовые патрульной службы имели чин сержантов. Мёртвый город оставался единственной брешью в полосе укреплений, разделивших оба берега. Именно здесь отдельные смельчаки пытались выбраться из владений Графа. И главной задачей патрульных было не столько сдерживать аппетиты бандитов, сколько перехватывать беженцев. Испуганных, сумевших проскользнуть сквозь охрану, готовых стрелять во всех, даже в спасителей… А потом драться с «гвардейцами», которых послали «нагнать и покарать». Хорошо недолго осталось. Среди солдат ходили слухи, и Алексей им верил, не первый год в армии, чутьё уже — как только смогут поднять в воздух авиацию, начнётся штурм левого берега. Пока же оставалось профессионально выполнять свою работу.

Сегодняшний день прошёл на удивление спокойно. И лишь под вечер в наушниках гарнитуры ближней связи сухо трескнуло: «Гости, два, тихий». Капитан жестами дал команду затаиться и приготовиться к бою. Дозор обнаружил двоих беглецов, но близкой погони пока нет. Повезёт — удастся аккуратно поймать, успокоить и отступить без драки хотя бы до группы поддержки. Там БТР, с ним бандиты связываться не рискнут, разве что кто особо ценный сбежал. Как, к примеру, месяц назад, когда Граф надумал обзавестись химическим оружием. Назначенные ответственными бывшие доцент с кафедры химии и технолог с завода, хорошо усвоившие, как хозяин левого берега стимулирует трудолюбие, думали недолго. Согласились, в первую же неделю потравили охрану и вместе с семьями рванули к военным.

Торопливые шаги послышались через несколько минут. Из-за угла выскочили парень с девушкой — и сразу оказались на земле, аккуратно, но твёрдо прижатые к асфальту. Вежливость будет потом, а пока главное, чтобы не пальнули чем-нибудь с перепугу. Следом за бойцами из укрытия выбрался и поспешил навстречу капитан Журавлёв, на ходу пытаясь нацепить специально для таких случаев приготовленные погоны. Если успеет — сменить каску на фуражку. Пусть сразу будет понятно: здесь военные, а беглецы теперь под защитой.

Привычные, не раз сказанные, слова застряли в горле. На парне с девушкой оказались надеты сапоги, куртки и штаны, словно из исторического фильма про средневековье. Оба высокие, фигуры худощавые, красивые правильные черты лица… а сквозь длинные светлые волосы хорошо заметны чуть заострённые уши.

— Матерь божья, эльфы, самые настоящие эльфы! — вспомнился фильм, просмотренный в последний отдых в городе…

…Когда на перекрёстке двух разбитых лесных просёлков показался накренившийся от времени мраморный столб-указатель с надписью, что дальше начинаются вольные земли приграничья, влюблённые наконец поверили, что им повезло ещё раз. Агенор думал, что они исчерпали благосклонность Эбрела ещё когда у любимой получилось обмануть охрану дядиного поместья и сбежать. Но рыжий хозяин удачи любит наглых и бесстрашных — потому-то, наверное, им удалось миновать границу Благословенного леса без драки. Жившие возле рубежа со Степью крестьяне совсем не напоминали пейзан около столицы. Здесь на двух непонятно как забредших в глушь благородных господ без свиты смотрели настороженно, зачастую с вызовом. Глаз не опускали, не лебезили. Трактирщик сразу же донёс про странных гостей пограничной страже, и те встретили непонятных визитёров всего в нескольких перестрелах от деревни.

Когда десяток всадников окружил их на лесной дороге, и старший грозно поинтересовался, кто перед ним и чего им здесь надо, Эйнире промолчала. Лишь брезгливо и высокомерно посмотрела на стражника. Да кто ты такой, мужлан, чтобы обращаться к дочери одного из лордов? Воин побагровел. Он провёл на границе полжизни, его волосы были белёсыми не потому, что все гвенъя светловолосы, а поседели от возраста и привычки ходить в обнимку со смертью. Аристократов, отсиживавшихся за спинами и клинками стражи, пограничники презирали… Вперив гневные взгляды в Эйнире — а девушка она была ещё и очень красивая — воины не заметили, как Агенор выхватил из-за пазухи талисман. А если и увидели, не обратили внимания. Кубик в половину мужского кулака Агенору продал торговец из людей вместе с остальным барахлом, недостающую деталь продал другой. Оба наверняка посмеивались над ещё одним глупцом-коллекционером, готовым платить деньги за любой хлам, лишь бы тот остался от Ордена запретного знания… Про книги из старых подвалов не знал даже главный хранитель королевской библиотеки. Зато тоже презрительно и высокомерно глядел на молодого помощника, который решил выслужиться и, едва получил должность, сразу затеял инвентаризацию и проверку: что из ненужного хлама осталось, а что давно съели мыши.

Теперь влюблённые выбросили судьбе сразу две шестёрки на костях. Талисман, сложенный и напитанный силой по забытому рецепту, сработал, как рассказывала книга. Глаза воинов мгновенно застекленели, несколько секунд спустя они сорвали лошадей в галоп и умчались в сторону деревни.

— Получилось! — радостно всхлипнула Эйнире. — А я уже приготовилась…

— Не надо, — Агенор сдвинул коня ближе и взял девушку за руку. — Твой артефакт пригодится на заставе. Там игрушки Ордена не помогут, не хватит мощи.

— Переполошим всех отсюда до столицы, — вздохнула Эйнире.

— Да плевать. Главное — сейчас никто и никогда не вспомнит, что нас видел. А там усыпим заставу и растворимся в Степи. Пока маги сообразят, в чём дело, пока снарядят погоню… Оторвёмся.

Девушка молча закивала, и первая двинула коня дальше по лесной дороге. Всё равно, времени мало. Если не маги, то обычная погоня может и догнать. Хорошо, если дядя поверит в обман, что они решили бежать через западные порты. Если нет, то охотники за наградами наверняка висят на хвосте. Спасение тогда лишь в скорости.

Степь — она совсем иная, чем лес. С пологого холма в ложбину и снова на холм, вверх и вниз, вниз и вверх катилась травяная волна под копытами коней. Не дерево, степная трава здесь владыка земли. Лес согнулся, ушёл в балки, там стерёг немногочисленные ручьи, которые потом сольются в полноводные реки. В степи не прижмёшься к лесной опушке, не спрячешься в тени дуба или берёзы. Но вот, уже под вечер, в очередной балке, заросшей мелким орешником, отыскался ручей. Во влажную рябь клонились колючие кусты степной розы, но было свободное место и для стана. Коней заранее вели шагом, поэтому сразу выпоили, потом дали кормиться. Коней берегли, особенно спины и ноги — чтоб потник не загнулся, чтоб под него не попали камешек, ветка, чтоб подпруга была затянута в меру. Опасаться стоит не только погони своих. Степь — это владения косматых гризов, искажённых отражений человека или гвенъя. Рождавшиеся и умиравшие в седле степняки жадно бросятся за гостями из лесного народа, чтобы, как знает каждый в Великом Лесу, на чёрном празднике насладиться пытками светловолосых. Или, что хуже, продадут рабами в далёкие земли людей… Встретишь чужой разъезд — лишь от коня, а не от силы всадника придет спасение.

Костёр развели бездымный, в небольшой яме. Завтра дёрн вернётся на место, а дальше безо всякой магии трава быстро затянет ссадину. На скорую руку поужинали, но спать легли не сразу. Сели в обнимку на расстеленные для сна одеяла, наслаждаясь незнакомыми запахами под таким знакомым куполом звёздного неба. После побега Агенор и Эйнире постоянно обсуждали, как Орден запретного знания отнесётся к потревожившим их покой. И в этот раз почти сразу разговор опять свернул на то, что они увидят по другую сторону Туманной стены.

— Думаю, на нас просто не обратят внимания. Два гвенъя — мелкая грязь для обладающих подобным могуществом, — надеялся Агенор.

— Если хозяева так беспечны, погибли бы ещё до того, как воздвигли Стену. Великий Синклит готов заплатить за головы мятежных магистров любые деньги. Кто-то из ловцов удачи рано или поздно добился бы успеха.

— У нас есть ключ. Право прохода через их земли.

Парень машинально коснулся куртки возле сердца. Там был вшит потайной карман, где лежал размером с ладонь Эйнире синий прямоугольник-карточка. Вроде незаполненного приглашения на бал, только из неизвестного материала и вдвое толще обычного картона. Его, вместе с остальным никому ненужными вещами, продал любопытному помощнику королевского библиотекаря вольный охотник из тех, кто рисковал потрошить заброшенную старую резиденцию Ордена.

— Интересно, а что нас ждёт? — девушка положила голову на плечо любимого. — Агенор, ты же про них читал. Что там?

Парень вздохнул.

— Скорее догадки… Да немногие сохранившиеся старые книги. Синклит и Совет Великих лордов одинаково не любят признаваться в поражениях.

— Сражение у Кристады, — высказала догадку Эйнире.

— И это тоже. Отчасти я согласен: Орден тогда сумел отбиться не только благодаря необычным возможностям, Синклит недооценил угрозу. А прежде чем догадались начать войну на истощение, Орден отступил в горы. Что же касается времён, когда их ещё не называли мятежниками, которые решили подменить благословенный Синклит — а Орденом безграничного знания… Обрывки, которые я нашёл, рисуют самую фантастичную картину. Возможность говорить друг с другом через тысячи перестрелов даже слабым магам и не обладающим даром — и никто посторонний ничего не услышит. Птицы, которые несли сразу несколько человек… И не так, как наши гриффоны, которым надо постоянно накачивать крылья магией. Нет, они летали куда хотят. Деревья, способные говорить и думать, причём быстрее любого гвенъя. Охранники и рабочие, которые понимали приказы, тоже могли думать… И всё это совсем не переделки из людей, как пытаются доказать сейчас. В королевской библиотеке хранится очень много всего, в том числе и старые отчёты шпионов. Я сверился: ни появление, ни исчезновение Ордена не повлияло на цены рабов. А ведь если бы они их покупали тысячами… Вот.

Агенор встал, достал из перемётной сумы книгу. Чтобы не выдать себя, магией пользоваться не стал. Вместо этого вместе с фолиантом достал ещё один талисман Ордена, который смог восстановить. Небольшой цилиндрик, с одной стороны мягкий, там можно было нажать — и тогда с другой стороны польётся яркий синий свет. Эйнире сумела рассмотреть название трактата: «Путешествие по Кристаде по приглашению магистра Ордена безграничного знания». По-видимому, это была одна из тех книг, которые Агенор нашёл в старом хранилище и записал как уничтоженную крысами. Тем временем парень отыскал нужную страницу и начал читать.

Агенор закончил читать и ненадолго замолчал, уставившись в шатёр звёздного неба. Потом с еле слышным восторгом в голосе продолжил.

— Там в книге много ещё чего рассказано. Этот fabrika мог сделать полсотни булатных клинков в день, представляешь? И каких клинков… За теми, что ещё остались, платят золотом по весу. Полтора века, а они до сих пор рубят. Ещё там делали много другого… Но на fabrika не проникнуть. Отступая, магистры Ордена запустили демонов жадности, которые охотятся за всеми, кто покушается на их добро. Спустившиеся на подземные уровни охотники в мучениях умирают от кровавого поноса. И то же самое со всеми, кто присвоит вынесенные оттуда вещи.

— Ничего, — улыбнулась девушка. — Если понадобится, я отдам магистрам всё, что захватила с собой. Это способно заинтересовать даже здешних колдунов, — Эйнире хихикнула. — Дядя забыл, что я всё ещё законная наследница Дома Серебряного Янтаря, и закрыть мне доступ в фамильную сокровищницу он не может. Откупимся.

Дальше весёлость с её лица пропала, и девушка обеспокоенно поинтересовалась.

— Что случилось? Ты сегодня сам не свой. Даже книгу достал, а до этого сколько рассказывал, про неё даже не вспоминал.

Агенор несколько секунд взвешивал: сказать или соврать. Потом решил, что пусть любимая знает правду.

— Я на каждой нашей стоянке оставлял кое-что из наследства Ордена… Тоже купил и наладил по старым книгам. Эти талисманы не почуют и не заглушат… За нами послали Наказующих, полную руку.

Девушка ахнула и побледнела. Потом пришла в себя и начала ругаться:

— Ну и сволочь, родственник называется. Отцу, когда тот умирал, всеми богами клялся… Сам же яду и сыпанул, наверное. Я-то думаю, чего он так смело моё наследство захапал…

— Да. Похоже, он с самого начала договорился с кем-то из лордов королевского совета. Не знаю, что твой дядя пообещал… Но даже троих Наказующих много за ослеплённую заставу. А тут целый десяток, и отправили их явно сразу, как только обнаружили побег.

— Но мы их обманули, — девушка положила голову парню на плечо.

— Да. К Туманной стене сунутся только те, кому нечего терять. Все эти истории про стражей стены — не придумки. В первые годы Синклит организовал несколько экспедиций, плюс на награду польстилось немало охотников. Вернулись единицы. Дальше… я специально перепроверял слухи и сплетни. Орден запретного знания, похоже, когда отгородился стеной, вообще престал интересоваться остальным миром. Сторожа передохли от старости, три десятка вёсен назад отряд набежников попал в засаду, степняки гнали их, как зверей, и парни рискнули уйти к туману. Охрана людей не тронула, они вообще ничего не увидели.

— Я поняла, ты хочешь пройти туман насквозь и выйти с другой стороны, к горам. Только как ты собираешься проникнуть на земли Ордена?

Девушка с вопросом во взгляде посмотрела на любимого. Агернор закивал. Нормальных укрытий от солнца в горах нет, к тому же ночные охотники плохо переносят горный воздух. Три-четыре дня — и весь полный десяток одолеет даже человек, не то, что дети Великого леса. Вот только до гор надо ещё добраться, а в обход тумана не успеешь.

— Спасибо Кайне-хранительнице влюблённых. Когда я планировал наш побег, в последний момент всё-таки сумел отыскать свиток с описанием лазейки через Стену… Её обнаружил один из набежников. А теперь давай спать, завтра у нас начинаются тяжёлые дни.

О том, что написанный три десятка вёсен назад рассказ может оказаться выдумкой, Агенор промолчал.

Бешеная скачка наперегонки с Наказующими шла ещё неделю, когда, наконец, поперёк неба выросла исполинская белая стена. Беглецы нашли дыру в сплошной полосе тумана почти сразу. Её сумела почуять Эйнире… Войти не успели. Тёмная щель сомкнулась на глазах. Агенор настоял подождать. Судя по рассказу, если щель схлопнулась не до конца, то откроется снова. Ждали три дня, и снова выиграли. Утром четвёртого сработал семейный амулет-хранитель Эйнире, Наказующие их почти нагнали… И тут же щель начала расширяться, хотя даже к вечеру в неё мог протиснуться лишь пешеход. Не раздумывая, беглецы оставили коней, подхватили мешки с вещами и бросились вперёд. Сердце радостно бухало в груди. Даже в самом худшем случае, если к ночи проход не закроется, и Наказующие его увидят, смогут попасть внутрь, отыщут след — беглецы уже затеряются в глубине земель Ордена. Если верить книгам, просто так поисковой магией на территории магистров пользоваться нельзя, за это тебя сразу разорвут похожие на уродливых собак ищейки.

Туннель обволакивал полумраком. Но едва молочный коридор закончился, по глазам ударил неожиданно-яркий свет, заставил глупо щуриться, прикрывать лицо ладонью. День! Точно не скажешь, сколько времени, солнца за белыми громадами кучевых облаков не видно, но часа два пополудни самое позднее. А с «той» стороны восток уже заалел полосой заката. Несколько минут парень и девушка стояли на месте, ошеломлённые чудом. Затем поспешили прочь. Наверняка здешние хозяева уже знают — сквозь их барьер кто-то прошёл. Стоит уйти как можно дальше, пока не подоспела местная стража.

Перед побегом Агенор внимательно скопировал себе описания и тех мест, по которым предстояло идти до тумана, и земель, которые присвоил себе Орден. До сих пор всё совпадало. А вот за Стеной… Здесь совсем не было леса, сплошь заброшенные поля. Впрочем, это ещё можно было объяснить, как и людей, которых Агенор почуял где-то на юго-западе. Вряд ли магистрам нравится ходить в шкурах и питаться одним мясом — а делать всё только магией или заменять поголовно слуг и крестьян выращенными кадаврами наверняка расточительно даже для великих чародеев. Наверняка там, вдалеке, деревни — а тут поля как это их… «отдыхают под паром»? Но как объяснить, зачем тогда строить широкую дорогу, покрывать её то ли смолой, то ли расплавленным камнем и заканчивать в глубине Стены?! И почему вокруг не чувствуется вообще никаких магических эманаций, словно никаких чародеев здесь нет?

Через две с половиной стадии встретилось новое чудо. Поначалу всё было знакомо: пошли дома предместий, пусть и брошенные. Хотя слобода, через которую шли беглецы, явно принадлежала людям очень зажиточным: дома сплошь из кирпича, в каждое окно вставлены стёкла. «Если колдуны не нашли способ удешевить выделку, — мелькнула ехидная мысль. — Тогда здесь жила обычная прислуга. Пока что-то со всеми не случилось». На ходу заглянули было сквозь окна в пару домов — скелетов нет. Выглядело так, будто люди просто бросили дома и сбежали. Затем предместья закончились и парень с девушкой застыли в изумлении и восхищении: десятки огромных башен, сорок локтей в высоту, а некоторые — даже шестьдесят. И окна, тысячи окон, отражающих свет солнца, которое спешило на отдых в сторону… Запада?! Между башнями землю покрывал всё тот же непонятный камень-смола, ни единого просвета. Лишь изредка мелькнёт зелень редкого дерева или одинокого пятачка травы.

Это было невероятно, невозможно — и тоже дышало пустотой. Покинуто, словно тут… Когда первое очарование прошло, взгляд стал находить всё больше разрушений. Вон в той башне стёкла выбиты почти на треть, а вон там земляной камень дороги обрывается в воронку, и стена рядом посечена. Чуть дальше одна из башен вообще разрушена до основания. Какое же заклятие надо использовать, чтобы превратить огромное здание в груду кирпича? То тут, то там в проходах лежали останки карет — скелетов лошадей не было, видимо, постарались падальщики и время — но железные остовы, иные просто разбитые, иные ещё и обгорелые, попадались не так уж и редко. Здесь воевали? И почему победитель не оставил город себе, а тоже ушёл?

Первой получила ответ Эйнире. Девушку никогда не тренировали, и врождённые способности гвенъя отказали первой у неё. Следом магия погасла и в Агеноре, а затем один за другим потухли все артефакты и амулеты. Только вот перед тем, как уснуть, оберег Эйнире поднял тревогу. За Стену проникли Наказующие. На несколько мгновений вспыхнула досада на Эбрела. Поманил и бросил в двух шагах от успеха, небесный хозяин удачи любит вот так издеваться над смертными. Почти сразу беглецы взяли себя в руки — рыжий покровитель обманщиков всегда оставляет возможность спастись даже в самых безвыходных ситуациях. Надо лишь увидеть этот шанс. Чудеса и загадки мёртвого города были забыты. Магия скоро откажет и у Наказующих. Если за ночь беглецов не найдут обычными способами, завтра можно попытаться уйти дальше. А там, если повезёт, всё же успеть до гор. Воду дети полуночи не любят, она отбивает нюх. Переправиться через реку и найти укрытие.

Они почти смогли, почти добрались до воды, когда словно из ниоткуда выскочили два десятка воинов в необычных доспехах и схватили беглецов. Агенор был в отчаянии: Эбрелл и в самом деле от них отвернулся! Хуже всего — попались всего лишь люди, к тому же они не знали ни одного языка. Да, Наказующих можно убить и обычной сталью… С ножами и арбалетами — а ничего другого у стражников не было — против десятка детей ночи не устоять. Тут и в полном вооружении надо не меньше полусотни, а этих всего два десятка. Дальше стражники сообщили о своей находке и явно получили приказ ждать. Выбрали удобное место. Судя по всему, когда-то здесь располагалась дешёвая харчевня: до сих пор чувствительный нос гвенъя чуял застарелый запах перекалённого масла и плохой еды. Рассыпали снаружи порошок — наверняка, чтобы отбить нюх у собак, Агенор про такое читал. Вот только Наказующих не обманешь, они всё равно почуют. С тоскливой обречённостью парень с девушкой позволили отвести себя в самую дальнюю комнату в глубине харчевни и сели в углу дожидаться смерти…

…Оторопь у капитана прошла быстро. Если непонятно откуда взявшиеся «эльфы» бегут — значит, их преследуют. Журавлёв приказал радисту:

— Ник, центру — у нас альфа-прима, — боец сначала отстучал сигнал и только потом вздрогнул. Сообразил, что произошло. — И пусть коробочка спешит к нам, — дальше капитан обратился к бойцам: — Мужики, кто местный? Нужна точка во дворах, чтобы не выкурили. Есть нехорошее чувство, что кто-то этих двоих гонит. Вон как нервничают и по сторонам оглядываются.

Один из парней сразу же отозвался:

— У меня в этом районе тётка жила. Через два двора небольшое кафе на первом этаже дома. Узкая дверь, небольшая витрина, плюс всего один служебный ход. Без ворот. Проезд во двор тоже извилистый, танк не пролезет.

— Годится, веди.

Полчаса спустя Алексея вовсю захлёстывали дурные предчувствия. Помощь опаздывала. Именно сейчас обнаружился пропущенный во время эвакуации большой склад электроники, который грабили левобережники. БТР и группа поддержки нарвались на встречный бой. Люди Графа решили, что армейцы хотят отобрать добычу, подтянули резервы. Получив код тревоги, командование спешно перебрасывало подкрепление. Издалека глухо доносилась канонада: снова как и год назад через реку неслись снаряды, с обеих сторон батареи пытались заставить противника смолкнуть, чтобы не мешал перебрасывать подкрепления. Время играло против группы Журавлёва. Успеют или нет до того, как доберутся непонятные преследователи? Парочка боялась кого-то до тошноты, но на его людей отреагировала спокойно. Так что же за твари могут навалиться? После «эльфов» капитан был готов встретить всё, что угодно. Позиция хорошая: даже если это нечто умеет лазить, как паук, сверху не проберётся. Служебный коридор завалили мебелью и насовали растяжек, вход с улицы в обеденный зал и небольшую витрину — тоже. Если придётся ждать до ночи, с собой четыре ноктоскопа, и парни на слух стрелять умеют. Два десятка автоматов, причём в группе целых пятеро выпускников спецшколы Андрея Северина. Две линии обороны — и порошок-«слежка» вокруг. Вряд ли противник с ним знаком, как люди Графа бахилы перед штурмом одевать не будет. Личные сканеры сразу засекут, если кто-то попытается войти. Всё отлично, всё грамотно. Почему же так сосёт под ложечкой?

Когда стемнело, пришло сообщение: помощь будет только минут через сорок. Сражение разгорелось в полную силу и приходится обходить его по большой дуге, чтобы не приняли за фланговый манёвр и не вышли на группу Журавлёва. И всего через несколько минут сработала первая растяжка. Даже повышенной реакции выпускников спецшколы едва хватило засечь сигнал и направление атаки, как противник уже преодолел полосу «слежки» и попытался ворваться сквозь баррикаду. Следующее мгновение рассыпалось грохотом выстрелов, вспышками взрывов, свистом осколков. Человеческими криками и нечеловеческим шипением и рёвом. Когда Алексей смог воспринимать реальность целостной, понял, что стоит вместе с уцелевшими бойцами в коридоре-проходе к складу и расстреливает из автомата тёмную тощую фигуру с горящими красным глазами. Первую атаку они отбили…

— Кто живой!

— Кто не помер, тот живой, — за спиной хрипло отозвался голос, в котором Журавлёв узнал своего зама Митю.

Перекличка показала — людей осталась всего половина, причем двоих довольно серьёзно зацепило.

— С-суки, быстрые, — ругался один из бойцов, пока ему бинтовали располосованное плечо. — Но одного завалил, будь он хоть чёртом, без головы сдохнет. А ещё одного сам видел, как на куски в дверях порвало.

— Пятеро, — подвёл итог Алексей. — Причём двоих — растяжками. А нас половину. Если догадаются, что у коридора вторая дверь есть, просто мебелью заставлена — нам хана. Растяжки их не остановят. Эй, эльфы. Сколько их всего?

Агенор понял, что пытается ему объяснить своими непонятными жестами командир стражников, быстро: десять, всего десять. После этого он схватил один из фонарей и начал тыкать пальцем: свет. Наказующие плохо переносят свет!

— Свет говоришь, — хмыкнул один из бойцов и понимающе посмотрел на командира.

Тот кивнул:

— Сколько у нас свечек?

— Три «Факела» и одна «Заря». Ещё три сигналки[4].

— Годится. Ник, Тёма — сначала сигналки, потом свечки. Митюха, помнишь, чехов из пещеры выкуривали, ты из гранат «пирог» делал? В общем, давай вспоминай. Как Ник и Тёма отработают, кидаешь «пирог», потом мы добиваем кто останется. Поехали.

До последнего момента Алексей боялся, что по закону подлости что-то пойдёт не так — но сработало всё даже лучше, чем рассчитывали. От взрыва светошумовых гранат и яркого пламени фальшфейеров твари стали куда медленней, двоих изрешетило осколками, остальных разорвали пули.

— Раз, два, три…

Фонари расставили так, чтобы видеть весь зал. Считали трупы врагов, по совету «эльфа» стреляя в голову тем, у кого она уцелела.

— Девять. Десятый?!

Из-за стойки кассира выпрыгнула тощая высокая фигура Наказующего — от пуль и части осколков его укрыли железная конструкция стола и холодильник для напитков. Будь противники вооружены мечами и кинжалами — Наказующий бы успел… Четыре девятимиллиметровых пули из «Гюрзы» в упор ударили тяжёлым молотом в грудь, отбросили в сторону. Сразу две автоматные очереди довершили дело, превратили голову чудовища в кровавые брызги.

— Последний, — с облегчением выдохнул Алексей. — Живём, мужики.

Глава 12 Новое будущее

Экстренное заседание Сената решили провести в подземном бункере. Только так Служба Безопасности могла гарантировать наивысший уровень секретности, не привлекая лишнего внимания. Если сейчас просочится хоть капля информации о гостях из-за Барьера, это ударит по колонии не хуже взрыва ядерной бомбы. Кроме сенаторов в большом зале совещаний находились только генерал Гальба и профессор Чарский. Оба с чёрными тенями от усталости: ради той же секретности научную группу и операцию прикрытия руководители возглавили лично, а число вовлечённых сотрудников сократили до минимума.

Первым начал отчёт глава безопасности:

— Информацию о гостях удалось погасить полностью, даже на уровне слухов. Группа Журавлёва и экипаж вывозившего их БТР изолированы якобы то ли с лучевым, то ли с биологическим поражением. Версию, что мы эвакуировали из позабытой лаборатории ядерные материалы или штаммы болезней, проглотили и свои, и Граф.

Генерал умолк, но вопросов не последовало, поэтому дальше он уступил место на трибуне профессору Чарскому.

— Мы детально обследовали наших гостей. Молодого человека зовут Агенор, девушку Эйнире. Разумеется, никакие они не эльфы. Просто сработал штамп, распространённый после вышедшего перед катастрофой фильма «Властелин колец».

Профессор вывел на экран видеостены рядом с собой фотографии парня и девушки из-за Барьера.

— Самоназвание — гвенъя. Расовый фенотип отличается от известных нам, но близок к европеоидному, за исключением формы глаз слегка ближе к монголоидному. Отсюда и ощущение непривычного раскосого взгляда. Впрочем, тоже ничего нового. На Земле есть аналоги как результат локального приспособления к местным условиям, к примеру, в Поволжье или Внешней Монголии. Добавьте слегка вытянутую форму ушей и длинные светлые волосы — вот и получите «эльфов». На полноценное сравнение генотипа не было времени, но экспресс-анализ показал почти полную идентичность Хомо Сапиенс. Вплоть до совместного жизнеспособного потомства. Разве что светлые волосы признак не рецессивный, а доминантный, есть и другие несущественные отличия. Например, биологический базовый срок жизни у гвенъя не девяносто лет, как у нас с вами, а около ста семидесяти. Поголовно активен ген долголетия.

Тамаш прервался, чтобы налить воды из графина и выпить стакан воды, смочить пересохшее от долгого монолога горло. Этим сразу воспользовался адмирал Рот. Зная привычку Тамаша к обстоятельным лекциям, Александр решил перехватить инициативу и сместить разговор в практическое русло.

— Сейчас наиболее актуально не кто, а откуда и как. Если из-за Барьера, то что нас ожидает там?

У профессора разом словно открылось второе дыхание. Он посвежел лицом, распрямил спину и плечи, на лбу разгладились морщины усталости.

— О! Тут нас можно поздравить с величайшим открытием. Ещё в конце двадцать четвёртого века создатель основных постулатов теории гиперперехода, Мартинес Санчес Гомес Гонсалес де Сан-Хосе, предполагал, что само гиперпространство есть лишь верхний слой некоего субстрата, разделяющего параллельные Вселенные. Эту часть его выводов наука никогда не приняла, она полностью опровергалась опытом. Сейчас мы смело можем заявить, что Мартинес де Сан-Хосе был прав, и экспериментаторам просто не хватило энергии. Разница даже не в разы, а на несколько порядков. Однако в нашем случае сложилось несколько факторов, так что мы опытным путём доказали существование параллельных Вселенных и возможность перехода между ними.

Остальные участники совещания замерли потрясённые. Застыли словно неживые куклы, у которых внезапно закончился завод. Тамаш тем временем продолжил, только уже не восторженно, а сухим и деловитым тоном.

— На этом, к сожалению, хорошие новости у меня заканчиваются. С практической точки зрения переход в иную Вселенную грозит нам серьёзными неприятностями. Физические законы чужого мира кое в чём отличаются от наших. И если живые организмы подстроятся без особого труда, то, к примеру, электроника работать откажется. Чёрный дымный порох станет непригоден вообще — поэтому, кстати, за Барьером нет огнестрельного оружия. Современные бездымные пороха действовать будут, но много хуже положенного.

Послышалось негромкое ругательство, Белозёров всё-таки не выдержал. Потом спросил:

— Как мы вообще здесь оказались? Ведь все прогнозы говорили, что нас выбросит в другую звёздную систему?

Этот вопрос напрямую выживания колонии сейчас не касался, но остальные сенаторы промолчали. Тамаш мысленно фыркнул — любопытство как защитная реакция, пожал плечами и постучал карандашом по графину с водой. Александр старинного друга знал хорошо, понял сразу — профессор не уверен в своих выкладках и не хотел бы их озвучивать… Но всё же решился.

— Понимаете… Наши законы физики отрицают возможность прямого мысленного манипулирования энергией и материей. Хорошо знакомое в нашем времени явление эсперов — всё это ясновидение, телепатия и так далее — лишь редчайшая способность касаться информационных потоков Вселенной. Ведь информация — это одна из форм существования материи. Здесь же существует фактор… Иначе как магией я назвать его не могу. Причём магией примерно в том ключе, как описано в современной развлекательной литературе. Вдобавок, если ген эсперов у человека обычно спит, и в норме активен едва ли у одного на миллион, то здесь… — Тамаш запнулся. — Будем называть их магами. Так вот, здесь способные к магии попадаются намного чаще.

Слушатели негромко зашумели, пытаясь переварить сказанное. Новость, что сказки, над которыми они всегда посмеивались, теперь станут частью повседневной жизни, выбила всех их колеи. Продолжал допытываться лишь Белозёров.

— То есть вы хотите сказать, что магия способна сгенерировать энергию намного больше техники?

Тамаш, не сходя с кафедры, сделал лёгкий поклон и сухо ответил.

— Ценю вашу логику, господин председатель. И прошу прощения, что не совсем верно и до конца закончил излагать мою теорию. Во-первых, расход энергии можно снизить во много раз, если импульсы будут встречные. Как в нашем случае. Что же касается во-вторых… Ещё до катастрофы я составлял тренировочные задания для аналитиков, предлагая построить физическую картину мира и социологическую модель общества на основании какой-нибудь фентези-книги. И почти все модели давали интересные выводы. Магия позволяет немало результатов получать без промежуточных этапов и исследований, а также во многом является искусством. Решающим фактором становится личность исследователя, а не методика. Как итог — здешняя наука так и не додумалась до обязательной непрерывности причин и следствий. А также до повторяемости эксперимента как мерила любой гипотезы. В нашем случае это возможность появления случайного открытия, намного опережающего средний уровень знаний.

— Ага, — с пониманием отозвался Белозёров. — То есть, они тоже пробовали гиперпереход, а нарвались на нас. Да уж, будет Земле тот ещё подарочек.

Тамаш отмахнулся.

— Ерунда. Направление потока шло от здешней Земли к нашей. Здесь прошло полтора века и под второй гиперсферой полтора века, на нашей Земле год и у нас год. Они все перемёрли от старости, а Россия получила экзотический сафари-парк, — профессор позволил себе короткий смешок. — Ещё туристов возить начнут. У нас ситуация совершенно иная.

На экране видеостены около докладчика высветилась карта.

— Мы обработали информацию, которая была с собой у Агенора. Принцип конгруэнтности исходной точки и финиша теперь выполняется лишь частично. Планета имеет характеристики земного типа, но вращается в противоположную сторону, так что солнце восходит на западе. Здешним обитателям известен один единственный континент, но огромный. Площадь соответствует Евразии, Африке и половине Индийского океана — точного картографирования никогда не проводилось. Мы примерно на северо-западе, возле горной цепи, разрезающей континент почти от океана до океана, — синяя точка лазерной указки очертила овал на условном юге карты. — Нижний город окажется на границе с горами, не больше девяноста — ста километров. Как далеко простирается массив и его высота, пока неизвестны, — точка пробежала снизу вверх, стрелка течения послушно сменила направление. — Река пойдёт с юга на север, Мёртвый город окажется ниже по течению на самой границе лесостепи. Она севернее и северо-восточнее, переходит в степи. С запада леса. Белым пятном остаётся восток и юго-восток. На картах, отыскавшихся у наших гостей, там ничего не указано. Сами они рассказывают только про какую-то давнюю катастрофу, после которой люди боятся не только селиться, но и посещать те места.

Дальше профессор рисовал стилом на планшете перед собой, и пометки сразу ложились на изображение видеостены. Сама карта отодвинулась, превратившись в контур примерных очертаний континента, с горами и крупными реками. Небольшим зелёным кружком была показана земная колония.

— Планета населена тремя расами. По крайней мере, на известном аборигенам пространстве. Гвенъя, — стило заштриховало оранжевым цветом вдоль океанского побережья широкий, вытянутый от гор до полюса кусок на западе. — Гризы, владеющие огромными пространствами степи, лесостепи и северных лесов в центре северной половины континента. Данных или изображений по ним нет, но, похоже, тоже какие-то родственники Хомо, — синий цвет выделил участок от зелёной точки и на север. — Хомо Сапиенс, близкие к европеоидам или монголоидам — у Агенора нашлись изображения высокого качества. Они населяют всё остальное пространство: и восточное побережье, и юг континента, и север, от лесов до тундры.

Чарский отпил воды из графина. В этот раз явно не от того, что пересохло горло — а, скорее, от волнения. Его состояние передалось и сенаторам, они беспокойно заёрзали. Продолжил Тамаш усталым голосом:

— Уровень развития внешнего мира соответствует нашему четырнадцатому веку, но, по непонятным пока причинам, очень статичен. Предварительно, он не менялся более полутора тысяч лет. Эпоха подразумевает взаимоотношения по праву сильного, кодекс международного права существует формально. И что ещё хуже, гиперсфера раскроется на землях некоего Ордена.

Чарский ткнул в планшет на трибуне, и изображение сменилось. Теперь видеостена показывала фотографию лежавшего на лабораторном столе синего прямоугольника, похожего на пропуск.

— Материал — полимерный пластик. Внутри некий аналог чипа, отзывается на кодированный радиосигнал. Естественно, расшифровать мы его не успели, но принцип работы понятен. Есть светодиодный фонарик, видеокамеры наблюдения.

Видеостена разделилась на два сектора, левый показывал фотографии карточки и фонарика, на правой возник украшенный резьбой медальон на цепочке.

— Для сравнения — изделие местных мастеров. Оно многофункционально, у него больше запас энергии, но это штучная работа. Изделия Ордена — это стандартизированное фабричное производство. Судя по всему, эксперимент с пробоем пространства проводился неоднократно. Я подозреваю, один такой пробой переместил что-то вроде современной лаборатории, и основатели Ордена смогли оценить принесённые чужаками знания. Остальные пробои — это классический скачок через гиперсферу, они стали великолепным источником генетического материала для исследований. Что-что, а в биологии местные маги явно разбираются неплохо. Итогом стал промышленный скачок до уровня примерно начала двадцатого века, а в некоторых разделах даже до двадцать первого. Только основано всё в первую очередь не на инженерной математике и механике, а на биологии и химии. Вот только через какое-то время этот Орден поссорился с соседями, попытался скрыться через гиперскачок… В остальном мире про резиденцию Ордена ходит множество слухов, в том числе и о хранящихся сокровищах. Сейчас «с той стороны» прошло больше столетия, легенд для привлечения искателей наживы появилось более чем достаточно.

Какое-то время сенаторы потрясённо молчали. Первым справился с собой адмирал Рот и сразу задал вопрос.

— Главное сейчас: когда лопнет гиперсфера и как быстро откажет техника.

Тамаш пожал плечами и устало ответил:

— Вместо месяца-полутора у нас осталось примерно четырнадцать дней. На данный момент разница составляет примерно сорок к одному, затемнения внутри Барьера происходили, когда коэффициенты сглаживались не плавно, а ступенькой. В момент, когда соотношение достигнет величины меньше двадцати к одному, скачком произойдёт полное выравнивание, Барьер исчезнет. Хотя отдельные участки искажённого пространства могут сохраняться ещё несколько месяцев. Отказы будут зависеть от сложности техники и расстояния от нашей территории. Чем проще устройство и дальше по расстоянию — тем быстрее законы здешней Вселенной начнут вытеснять наши.

— Авиация? Реактор? Электроника? Информационная сеть? Заводы? — тут же включились в разговор остальные сенаторы.

— Авиацию в воздух лучше не поднимать вообще. Сам реактор и центральный блок вычислительного центра, скорее всего, удастся перестроить без потерь. Аккумуляторная группа при реакторе вообще не заметит перехода. А вот периферию и вообще всю электронику придётся менять. Самое большее в течение недели моя группа даст параметры. Но запас прочности больше трёх недель после исчезновения купола дать не могу.

— Скидывайте даже промежуточные результаты. Я задействую кое-кого из своей лаборатории, — вмешался Лоскутов. — За оставшиеся две недели мы обязаны не просто подготовить расчёты, но и хотя бы вчерне разобраться с технологией изготовления новых полупроводников. Пусть даже с низкой надёжностью и любым процентом брака.

— Расконсервировать резервные ТЭЦ, — тут же внёс предложение другой сенатор. Угля оставалось не очень много, поэтому решение о запуске тоже утверждал Сенат.

Остальные закивали, посыпались уточнения и предложения. Главное — сохранить электричество и хотя бы одну линию производства полупроводников, тогда постепенно воспрянет и остальная промышленность… Хотя почти все наиболее современные цеха, построенные по технологиям завтрашних, замрут надолго.

Неожиданно адмирал Рот попросил:

— Профессор Чарский, не могли бы вы нас ненадолго оставить?

Тамаш кивнул, засобирался и вышел. Если Гай мог присутствовать на закрытых совещания Сената, то у него подобного допуска не было. Едва в зале не осталось посторонних, адмирал обратился к коллегам.

— Предлагаю объявить начало операции «Кузнечик» немедленно.

— Без авиации? — уточнил Лоскутов.

Рота поддержал Белозёров.

— Согласен. Да, в этом варианте неизбежно вырастут потери, поскольку без авиации ресурса налаженного современного вооружения хватит лишь на один плацдарм, а про использование «Хамелеонов» для уничтожения коммуникаций придётся забыть. Да, наступать придётся в лоб, без возможности фланговых манёвров, всего по одному направлению. Но иначе без танков, беспилотников и артиллерийских систем мы теряем половину своего преимущества, нас опять начнут давить массой. С отчаянием загнанных в угол крыс.

Несколько минут сенаторы молчали, потом один за другим произносили: «За». Если уж оба главных военных специалиста единодушны в необходимости наступать немедленно, остаётся лишь согласиться.

Уже после совещания генерал Гальба и адмирал Рот ужинали в небольшом кафетерии нижнего уровня бункера. Никого кроме них не было, остальные пять столиков, полукругом расположенных возле окошка доставки, остались пусты. Александр посмотрел, как товарищ перекладывает тарелки на столик, удивлённо поднял бровь. Гай заказал ещё и небольшую бутылку вина. Для генерала, который к спиртному относился крайне прохладно и пил очень редко, взять вина — что для иного заказать бутылку водки. Перехватив взгляд, Гай мрачно прокомментировал:

— Александр, вслух Тамаш не сказал, но мы же все поняли? Нас обязательно попытаются завоевать, пробовать будут регулярно. И это не считая попыток разведки, дипломатии… Я дни считал, когда мы с Графом разберёмся, гиперсфера рухнет, и мои навыки окажутся лишними. Обещал, что буду заниматься семьёй, а не жить на работе. А теперь…

Александр кивнул. Заменить генерала Гальбу, который прошёл путь от простого лейтенанта-оперативника до начальника одного из департаментов СБ огромной звёздной империи, просто некому. Но любые слова сочувствия сейчас будут излишни… Александр лишь пожал плечами. Неожиданно для себя вздохнул и добавил:

— Нехорошее подозрение, что у меня назревают те же проблемы, что и у тебя.

Глава 13 Переправа, переправа, берег левый — берег правый

Майор Северин выбросил на поверхность воды усик сканера, проверил настройки — ночной режим, и машинально скосил взгляд в нижний угол тактического дисплея. Там отображалась информация о состоянии брони. «Хамелеон» обеспокоенно уведомлял, что запаса энергии всего полтора часа, дальше отключатся встроенное оружие, невидимость и активная защита. Андрей непроизвольно усмехнулся. Девяносто минут сейчас — целая вечность. Для точечного удара ликвидаторов, конечно, времени не хватит, да и смысла нет. Тут майор был полностью согласен с Гальбой, в условиях позиционной войны от конкретного начальника мало что зависит. Графа легко сменит любой из замов. Зато ресурса разведывательно-диверсионных бронескафандров хватит захватить и удержать плацдарм, пока через мосты переправляются танки.

Обнаружить излучение радаров противник не мог, техника завтрашних работала на неизвестных двадцатому веку принципах. Обменивались информацией все двенадцать диверсантов тоже свободно. Уже через пятнадцать минут тактический дисплей нарисовал подробную структуру обороны Мёртвого города вдоль реки на несколько километров в глубину. Недавнее сражение тоже насторожило Графа. Берег, особенно в промежутке между мостами, усыпали свежие минные поля. Сейчас это играло на руку плану майора. Дополнительные укрепления создают охране ощущение безопасности. К середине ночи человек чувствует себя ещё бодрым, его не тянет в сон, командиры лишний раз бойцов проверками не тревожат. Никто не ощущает накопившейся за день усталости.

Падающая осветительная ракета почти коснулась реки, погасла. И тут же в черноту неба взметнулись мономерные нити — одним концом в дно, другим в стены домов, пустые тёмные громады в трёх сотнях метров от берега. Нити были почти незаметны даже в ясный полдень, как и лёгкие бронескафандры в режиме «хамелеон». А уж ночью… Несколько секунд спустя каждый из диверсантов уже прилепился к своей высотке.

Андрей просканировал здание. Этажом выше наблюдательный пост. Несколько минут пришлось подождать, пока боевик ответит по рации «всё спокойно», и лишь затем смазанная полупрозрачная тень метнулась в разбитое окно. Дальше майор стремительным движением вколол препарат, облучил мозг пучком жёсткого излучения. И уже не торопясь положил пускавшего слюни мужика на остатки кровати. Боевик ничего не видел, смотрел на потолок счастливым взглядом идиота, но рацию сжимал в руках по-прежнему крепко. Излучение вызвало точечное повреждение нервных клеток, лекарство его усилит и направит в нужное русло. Боевик продолжит вроде бы здраво отвечать на запросы — но внешнего мира для него уже не существует. А программы-лингвоанализаторы в набор снаряжения в двадцатом веке не входят.

— Альфа-один, — сообщил Андрей товарищам, — свет погас.

— Альфа-два, темно.

— Бета-один, темно.

— Бета-два, свет погас.

Когда отрапортовал последний из подчинённых, выяснилось, что между мостами сидели пять постов и все теперь нейтрализованы. Андрей сбросил в тыл очередной пакет информации и отдал приказ начинать следующую фазу. Разбившись на двойки, диверсанты двинулись зачищать бункеры. Наполовину врытые в землю бетонные коробки располагались сразу за каменными блоками и колючкой, все вместе перекрывали съезд-«ромашку» с моста. Андрей прижался к стене ближайшего бункера, запустил сканер и усмехнулся. Солидная конструкция, выдержит любой обстрел. Внутри пятеро, причём двое в противогазах. Граф знал, что промышленность правого берега легко изготовит отравляющий газ в любых количествах, и сам применить его для штурма не постеснялся бы. Диверсанты поступили иначе. Внутрь через вентиляцию полетела термограната. Беззвучная, бесцветная вспышка тепла — в замкнутом пространстве температура на несколько секунд мгновенно скакнула до тысячи градусов. От боевиков не осталось даже пепла. Причём, судя по инфракрасным всплескам вокруг, та же судьба постигла остальные бункеры.

Тактический анализатор немедленно выдал карту. Берег зелёный, мосты тоже зелёные — ещё двое в «хамелеонах» отправились их разминировать. Жёлтым горели лишь съезды с мостов, но и это не помеха. Для них приготовлены мобильные плазмоорудия. И пусть в боекомплекте «Афин» всего по два заряда, этого хватит перемолоть бетонные блоки в пыль и испарить колючую проволоку. Где-то там, в глубине Мёртвого города зарокотали моторы танков и транспортёров, на броне замерли бойцы, готовые к захвату плацдарма. Но ещё рано. Прорываться под огнём орудий — положить не меньше половины солдат ещё до основного боя. Надо подавить батареи и системы залпового огня, а для этого вывести из строя прикрывающую сектор Мёртвого города систему ПВО. Тогда беспилотники смогут безбоязненно вываливать свой груз на голову артиллеристам.

Защиту неба Граф доверил захваченным комплексам С-300. Поскольку главной целью теперь были не самолёты и вертолёты, возле пусковых установок, радара и командной машины выросла отдельная, своя полоса обороны. Колючая проволока, видеокамеры, посты. Поэтому и атаковали комплекс сразу три двойки. Андрею достался барак охраны. Аккуратно перебравшись через колючую проволоку, майор позволил себе улыбнуться краешком рта. Повезло: похоже, скоро замена часовых, свежие бойцы уже встали, но ещё ждут разводящего. Сидят в общем зале караулки… Это экономило время.

Дверь распахнулась, один из боевиков вышел заглянуть в будку сортира. Из барака донеслись смех и чьи-то слова:

— …всегда только эту гёрлу заказываю. Она меня уже знает. Как зашёл, аж побледнела. Сама, значит, при этом уже без пинка раком встаёт и юбку задирает. Ну, я вытащил из кармана свечку, сунул её, чтоб разогрелась, а сам пока спереди прис…

Договорить бандит не успел. Андрей прирезал мужика возле сортира и ворвался в комнату. Разрядник зашелестел, прожигая в головах аккуратные дырки. Система целеуказания плюс реакция — и через пять секунд со сменой в караулке было покончено. Майор ещё раз просканировал барак, сквозь стену в комнату сделал несколько выстрелов — там спали ещё трое, и вышел на улицу. Резать часовых. Когда направленный взрыв разворотил решётку радара, ни одного живого боевика в лагере не осталось. Через несколько секунд пришёл пакет от второй шестёрки, она отвечала за уничтожение двух прикрывавших бункеры батарей. Тактический дисплей полностью закрасил зелёным зону плацдарма. Начиналась следующая фаза, где первую скрипку будут играть уже простые солдаты.

Штурм левого берега начали вертолёты. Не имея возможности подниматься выше сорока метров, для поддержки в бою пехоты они были бесполезны… Зато сейчас их использовали как дополнительные артиллерийские системы. Берег реки от Мёртвого города и ниже расцвёл огненными цветами от слаженного залпа ракет. В грохоте и начавшейся неразберихе никто не заметил, как начали стрелять «Афины»… Зато Андрею со своего места было хорошо видно, как по два ослепительно-белых шара ударили в остатки блокпостов, сплавили и разнесли на осколки бетонные блоки. Жар и ударная волна смяли и разорвали колючую проволоку. На мостах заревели танки и боевые машины пехоты, стальной змеёй перетекая через реку. А сверху незримыми призраками уже неслись десятки беспилотников, торопясь сбросить бомбы и вернуться за новыми.

Андрей скосил взгляд на индикатор ресурса. Дисплей скафандра тревожно вопил, что энергии осталось всего на двадцать пять минут. Теперь это уже не имело значения. Плацдарм взят.

Глава 14 Здравствуй, новый мир

Староста вышел из деканата в коридор со стопкой зачёток и принялся раздавать их изнывающим от нетерпения сокурсникам. Наташина была самая нижняя, и, когда староста добрался до неё, девушка вся измучилась ожиданием.

— Держи, Шорохова. Как всегда последняя.

— Зато по оценкам первая.

Тут же не удержалась, пролистнула до нужной страницы и просмотрела — хотя всё знала и так. Все экзамены и зачёты сданы, большая печать внизу «переведена на следующий курс».

— Уф. Мелочь, а приятно.

Кто-то из парней беззлобно поддел.

— Сияешь как новенький пятак. Не такая чтобы мелочь.

— Да ладно тебе, сам не лучше.

Парень шутливо прикрыл голову руками:

— Сдаюсь, — и тут же обратился к остальным сокурсникам. — Ну что, куда идём отмечать?

— Я пас, — с сожалением отказалась Наташа. — Мне на работу. А отпроситься вчера не смогла, начлаб уже несколько дней не заглядывает.

— Слушай, тогда вопрос. Я не на ходу думал говорить, но раз тебя не будет. У нас тут идея, дней на десять домик снять. Слышала про «Яблоневое озеро»? Это санаторий, домики на шестерых, недорого. Нам одного человека не хватает.

— Шикарно, я «за», — сразу загорелась Наташа. — Только отпуск согласовать. Когда надо ответить?

— Ну… Неделя у тебя ещё есть.

— Замётано, — Наташа энергично закивала. — За неделю я начальника точно найду и всё утрясу.

В лаборатории Лоскутова сегодня опять не было, зато с порога девушку поймал его заместитель. Даже не дав переодеться в халат, сразу торопливо начал:

— Это хорошо, что вы пришли пораньше. Тут нас обоих директор вызывает, причём просил как можно срочнее.

Секретарша в приёмной каждого гостя одарила своей улыбкой: мужчину умеренно тёплой, Наташу ледяной, высокомерной и холодной. И дело было совсем не в личной неприязни… Рыжая как огонь Вероника девушкой была красивой, эффектной. При этом хорошо знала своё дело, иных в институте не держали — так что не без оснований рассчитывала удачно выйти замуж. Отсюда все для неё делились на три категории. Пожилые женщины и женатые мужчины — бесполезны, но с ними желательно поддерживать хорошие отношения. Неженатые парни и мужчины — эти внимательно просеивались и просчитывались, стоит ли на них тратить силы и обаяние. И молодые девушки, которые автоматически записывались в конкурентки. Причём среди последних Вероника особенно выделяла таких, как Наташа — с её точки зрения неудачниц. Ведь мало того что за Наташей уже год ухлёстывает какой-то парень, так ещё и без перспектив в жизни, такой же неудачник.

Наташа перехватила взгляд секретарши и в ответ дружелюбно улыбнулась. На ум пришла история, которую Александр со смехом, разыграв маленький спектакль в лицах, пересказал как-то вечером. На всякий случай Вероника через своих знакомых — не зря она обзаводилась полезными связями — решила про Наташиного парня выяснить подробности. Соответствующее подразделение СБ тут же скормило информацию, что Александр всего лишь мелкий клерк из Сената, ни высшего образования, ни перспектив. Мнение о Наташе у Вероники стало ещё ниже: та ещё дурочка. По уму такого бесполезного кандидата в мужья сразу отшить и поискать себе кого-нибудь посолиднее — а эта вежливо ухаживания терпит, ей даже нравится. Секретарша на улыбку ответила взглядом с температурой абсолютного нуля. Впрочем, на этом «обмен мнениями» закончился, ведь к директору оба гостя шли по делу и по вызову. Вероника по интеркому сообщила:

— Из десятой лаборатории пришли, — и почти сразу манула рукой в сторону двери. — Проходите, вас ждут.

В кабинете кроме директора за Т-образным столом сидел Лоскутов. Наташа сразу обратила внимание, что за дни, пока она его не видела, академик осунулся, стало заметно, что он уже немолод. Сеточка морщин в уголках глаз, мешки под глазами, пробивается седина, которую он раньше обязательно красил. Как только дверь наглухо захлопнулась, сенатор жестом пригласил гостей садиться напротив и одновременно заговорил.

— Здравствуйте. Я пригласил вас сюда, поскольку кабинет в институте самое надёжное место, его только недавно проверял соответствующий отдел безопасности. Кроме того, допуск степени «А» в институте имеют только Глеб Егорыч, — кивок директору, — и вы, Наташа.

Зам из лаборатории и директор понимающе переглянулись. Логично: наверняка Лоскутов и раньше вёл работы по закрытым темам, а Наташа его личная лаборантка. Девушка же мысленно чертыхнулась: «Ах ты, зараза!» Наверняка за такой странный «подарочек» надо благодарить Александра. Лоскутов тем временем достал что-то вроде кожаной папки или ящичка формата А4, толщиной со спичечный коробок, с небольшой припухлостью сканера отпечатка пальца в середине лицевой стороны.

— Здесь техническое задание на работы, результаты записывать сюда же. Наташа, с папкой вы не расстаётесь ни на минуту. Если уходите на обед или домой, передаёте только лично в руки Глебу Егорычу и только в этом кабинете, а он на ваших глазах убирает её в сейф. Из сейфа достаёт тоже только при вас. Семён Юрьевич, на вас ложится обеспечение секретности, чтобы в бокс, где будет работать Наташа, не попадали посторонние. Вопросы?

Все трое молча кивнули: всё понятно. Лоскутов вздохнул и добавил.

— И извиняюсь, но обязан предупредить. За срыв работ по грифу секретности «А» ответственность несёте вы все трое, лично. Не глядя на прошлые заслуги.

По комнате сразу пробежал холодок, заставил невольно поёжиться. Девушка внешне сумела остаться спокойной, в мыслях же принялась гадать: что же такого в этих исследованиях, если Андрей Иннокентьевич не раздумывая отправит под трибунал даже её, хотя относится к Наташе как второй отец?

Оказавшись одна в закрытом боксе лаборатории, Наташа отомкнула папку-сейф и вчиталась в задание. Рассчитать и провести синтез полупроводников на основе германия с примесями марганца и ртути. Четыре вариации, каждая должна на выходе строго укладываться в заданные параметры. Ничего сложного, уже полгода как соответствующая технология завтрашних получила теоретическое сопровождение и была опробована в институте на сотнях материалов. Ничего необычного, если не считать того, что на взгляд Наташи получаемый материал был в принципе никуда не применим. Но ведь почему-то этим работам присвоен один из наивысших уровней секретности?

Уже к вечеру выяснилось, что задание имело немало подводных камней и сложностей, но в основном рутинного характера. Некоторые параметры синтеза можно было получить только опытным путём, безжалостно погубив на начальном этапе с полсотни заготовок. Хорошо хоть самую занудную часть — подготовку материалов для закладки можно свалить на других. Остальная лаборатория по приказу Семёна Юрьевича безропотно бросала все свои дела и выполняла Наташины заказы. И если бы не сжатые сроки — всего неделя, можно было бы вообще не напрягаться. Теперь же приходилось сидеть с утра и до поздней ночи. Наташа так ушла в работу, что позвонить и предупредить — на отдых в санаторий она не поедет — вспомнила только через два дня.

Обедала ради экономии времени она теперь в институтской столовой. Заодно с коллегами Наташа наобщалась больше, чем за предыдущие полгода вместе взятые. Ведь за едой всех тянет расслабиться, посплетничать и поболтать… Особенно в женском коллективе. Лишь насчёт работы и почему Наташа вместо отпуска пропадает в лаборатории, приходилось отшучиваться и врать: в голову пришла одна идея и не хочется откладывать её проверку. Неожиданно помогла репутация синего чулка, помешанного на науке: ведь именно такой рисовала её в своих сплетнях Вероника. Если во время обеда они сталкивались в столовой — Вероника молчала, но стоило Наташе уйти, как мельница по очернению запускалась полным ходом. Наташа один раз забыла пропуск, вернулась забрать, услышала разговор… И только фыркнула. Вечером первого дня работ директор задержался, пока Наташа не вернёт ему папку. Соответственно задержалась секретарша, и в отместку на следующее утро десять минут продержала Наташу в приёмной, сославшись на «Глеб Егорыч занят, посидите пока». Директор пришёл в бешенство и тут же прямо при Наташе вынес подчинённой неполное служебное соответствие. После чего предупредил: ещё одна подобная «инициатива», и секретарша вылетит с волчьим билетом. Вероника по слухам вечером в компании подруг час ревела от обиды, а потом взялась злословить вдвое усерднее. «Создавать идеальное прикрытие для обеспечения секретности работ», — поймав себя на этой мысли, Наташа рассмеялась. Общение с Александром даром не проходит… И в хорошем настроении отправилась в лабораторию.

Поздно вечером шестого дня работа была завершена. Согласно указаниям, Наташа сразу позвонила Лоскутову. Академик приехал в сопровождении десятка автоматчиков. Поблагодарил девушку, образцы и папка с результатами немедленно были уложены в специальные контейнеры и опечатаны. Все уехали, а Наташа следующим днём неожиданно оказалась ничем не занята: бокс, в котором она работала все эти дни, тоже опечатали. Впрочем, сегодня бездельничала не она одна. Сенат прямо с утра неожиданно объявил об экстренном созыве Ассамблеи. Впервые после выборов. Собрание самых авторитетных бизнесменов и промышленников, директоров заводов и городских служб, старейшин крестьянских общин, представителей рабочих и профсоюзов — то есть всех, чьё слово влияло на жизнь колонии. Заседание Ассамблеи специально транслировали по всем городам и посёлкам, так что к одиннадцати часам весь институт собрался в холле, где висела большая настенная ЖК-панель.

Гай сидел в числе делегатов, как директор завода и представитель своего дяди — Семёну Олеговичу хором запретили врачи. Медицина завтрашних совершила чудо, вытащив его после сердечного приступа с того света и почти без вреда для здоровья, но ряд ограничений и запретов всё равно остались. Сидеть полдня без движения Кожину было нельзя. Прибыл генерал Гальба одним из первых, и, пока заполнялся зал, внимательно слушал и оценивал настроение. Почти все сходились на том, что без предупреждения и так срочно всех собрали из-за обнаглевших бандитов с левого берега. Сначала попытка вторжения две недели назад, сегодня ночью опять ревела артиллерия.

Первым выступал председатель… Гай подумал, что Белозёров похож на сытого и довольного тигра. Как раз перед началом заседания пришёл доклад: плацдарм окончательно взят и зачищен. Пусть ценой потери почти всех беспилотников, но батареи в радиусе пятнадцати километров от бывшего мегаполиса оказались подавлены. Внутренняя полоса обороны вокруг Мёртвого города прорвана. И главное — удалось неповреждённым захватить плавучий мост, чудо инженерной мысли неведомого изобретателя с левого берега. Собранный из нескольких барж и лёгких катеров, мост был в состоянии выдержать даже танки — именно так Граф перебрасывал подкрепления на правый берег. Победа военных в любом случае предрешена, вопрос лишь в потерях. Плавучий же мост позволял организовать второй, встречный удар.

Рутина тянулась почти тридцать минут. Решались вопросы хоть и важные, но делегатов они сегодня волновали меньше всего. Наконец, напряжение в зале достигло предела, ещё немного — и заискрятся молнии. Председатель сената уступил трибуну Чарскому. Зал мгновенно смолк, профессора все знали очень хорошо. Ведь именно он описал Купол и предсказал, что случится дальше.

— Здравствуйте. Меня пригласили сюда, поскольку срок нашего заключения в гиперсфере подходит к концу. По расчётам, до разрушения Барьера осталось не больше десяти дней.

Мёртвая тишина ответила красноречивей всего. Дальше Тамаш говорил негромко, микрофоном не пользовался, но слышно было даже как он шуршит рукавом по трибуне.

— Итак, Барьер скоро прекратит своё существование, точнее, понемногу он начал разрушаться уже сейчас. Это очень удачное стечение обстоятельств: мы получили возможность с помощью техники заглянуть за оболочку гиперсферы. Итог… М-м-м-м, довольно неутешительный. Наш с вами скачок не имеет аналогов, нас забросило намного дальше, чем можно было представить. В область, где законы физики, как оказалось, работают несколько иначе.

— Вы не могли бы уточнить, что именно изменится? — решился спросить кто-то из зала.

— Откажет электроника. Уже сейчас возле Барьера происходят протечки, и аппаратура начинает давать сбои. Самое неприятное — порох. Чёрный дымный станет не пригоден вообще, современные бездымные пороха действовать будут, но много хуже положенного. К счастью, время у нас есть. Мы сумеем переоснастить боеприпасы: присадки уже разработаны, производство запущено, за оставшееся время будет изготовлен достаточный запаси готовых патронов, и реагентов-присадок, они позволят нам продержаться до полной модернизации заводов. Не останемся мы и без электричества, реактор продолжит работу — в этом сомнений нет. Но всё равно, с остальной техникой на несколько месяцев мы откатимся к уровню сороковых годов двадцатого века. Кроме того, первое время придётся ввести режим жёсткой экономии энергопотребления.

Зал зашумел, люди один за другим начали поднимать руки, прося микрофон, но Белозёров громко напомнил, что доклад ещё не закончен и кивнул профессору продолжать. Включился проектор и на экране за спиной докладчика запустили изображение: карту, которая для наглядности превратилась в анимированный ролик с лесами, горами и реками. Мысленно посмеиваясь над впечатлением, которое произвёл способ подачи материала на слушателей в зале, Чарский продолжил. Фальшивку на основе полученных от Агенора сведений разрабатывали лучшие специалисты ведомства генерала Гальбы, к тому же люди двадцатого века привыкли слепо полагаться на мощь науки. Задача Тамаша — сейчас рассказать материал как можно убедительней.

— Данные очень примерные, по показаниям приборов. Поэтому остаются белые пятна, да и радиус охвата не больше сотни километров. Итак, принцип конгруэнтности исходной точки и финиша теперь выполняется лишь частично. Планета имеет характеристики земного типа, но вращается в противоположную сторону, так что солнце восходит на западе. Нижний город окажется на границе с горами, — указка описала круг на юге, — как далеко простирается массив и его высота пока неизвестно. Река тоже сменит направление — пойдёт с юга на север. Таким образом, Мёртвый город окажется не выше, а ниже по течению. Севернее и северо-восточнее начинается лесостепь. Это всё, что нам пока известно.

Едва Чарский закончил свой доклад, его место занял Белозёров.

— Выношу на рассмотрение Ассамблеи следующие предложения. Во-первых, введение чрезвычайного положения. Во-вторых, порядок и объёмы государственной помощи частным хозяйствам и структурам в связи с незапланированной реконструкцией. И в третьих, об усилении сельских общин тяжёлым вооружением. Для начала миномётами.

Зал на пару минут загудел. Все понимали, что своими силами деревни и частный бизнес с реконструкцией не справится, но и слишком залезать в долги тоже никто не хотел. Провести же всё даром государственный бюджет не потянет — и нужно отыскать оптимальное решение, которое устроит всех. Понравилась крестьянам и идея насчёт оружия: дополнительные траты планировались не слишком большие, зато каждая деревня окончательно превратится в маленькую крепость. За первый пункт всё проголосовали сразу единогласно, и тут же начались жаркие дебаты по остальным вопросам. Гай мысленно рассмеялся и подумал, что предложивший идею Сергей Матвеевич Белозёров стал настоящим матёрым политиком. Неизбежно появятся недовольные чрезвычайным положением, но открыто протестовать никто не посмеет: народное решение. Осталась последняя сцена сегодняшнего спектакля…

Когда программные документы о помощи и оружии были приняты на голосовании, оглашены и тем самым получили статус закона, на трибуну снова поднялся Белозёров.

— Уважаемая Ассамблея. На завершение нашего заседания выносится ещё один вопрос. О ликвидации бандформирований, удерживающих под своим контролем левый берег.

Несколько человек тут же попросили слова, предложили подождать, пока не рухнет Барьер, и враг не лишится оружия. Председатель Сената убедил оппонентов легко — откажут автоматы и пулемёты не сразу, а, без танков и авиации, получивших возможность переправиться через реку бандитов удержать сложно. И тут прозвучал вопрос, ради которого разговор о войне с Графом и затевался. Во втором ряду поднялся солидный пожилой мужчина из транспортного департамента… Гай лениво подумал, что мужик шишкой в городском хозяйстве был немаленькой. И на чём его поймал Граф? Впрочем, практического значения вопрос не имел, уже к вечеру из предателя выбьют всё, что он знает, и утром повесят. Публичный же арест именно во время Ассамблеи необходим для демонстрации силы — Сенат внимательно прислушивается к мнению граждан, но беспощадно карает предателей.

— Господин председатель, не могли бы вы уточнить. Мы вынуждено терпели противостояние весь последний год, так как прорыв вражеской обороны представлялся невозможным. Как вы планируете начинать сейчас, чтобы избежать неприемлемых потерь?

— На сегодняшний день у нас готово небольшое количество вооружений по технологиям завтрашних. Этого хватит, чтобы захватить мосты через реку. К тому же, после падения Барьера такая сложная техника откажет первой, это ещё один аргумент в пользу немедленного начала операции.

Едва Белозёров закончил, через сцену в зал спустился Савушкин. Делегаты в напряжении замерли, сверля нежданного посетителя глазами. И до катастрофы Савушкин репутацию имел суровую, а поступив в ведомство генерала Гальбы, стал «визитной карточкой». Руководил всеми громкими арестами.

— Вы зря спрашиваете подробности, господин Свирский. Они вам не понадобятся, как и Графу. Связного взяли сразу же после начала заседания, — словно из воздуха возникли двое парней в штатском, заломили мужчине руки и повели к выходу.

— Что вы делаете! Это произвол! Требую суда и адвоката! Сейчас вам не…

— Вы сами в числе прочих голосовали за введение чрезвычайного положения, — усмехнулся Савушкин, — так что никаких адвокатов. Обычная верёвка, чтобы не расходовать пулю.

И вышел следом, оставив за спиной ошеломлённую тишину.

Наташа заседание дослушала до середины, а дальше под заинтересованные взгляды коллег ушла от телевизора в лабораторию. Теперь она знала, что за странные образцы потребовались Лоскутову и была уверена: одними расчётами дело не ограничится. Стоит, пока ещё ничего не забылось, освежить в памяти детали и подготовиться к продолжению.

Предчувствие не обмануло. Уже к трём часам в институт приехал Лоскутов, за закрытыми дверями собрал подчинённых из своей лаборатории.

— Коллеги, буду короток. Вам всем присвоен допуск для нынешней темы. Цель — на основании ваших расчётов синтеза, Наташа, разработать производство. Корпусами для транзисторов и микросхем занимается другой институт, ваша задача — получить кристаллы заданных размеров и свойств. Наташа, вы больше остальных в курсе дела, так что назначаетесь главным технологом.

Дальше сенатор вручил девушке папку-сейф с техническим заданием и ушёл, оставив в коридоре охрану из пятерых автоматчиков. Наташа растерянно захлопала глазами и со слезами бросила в закрывшуюся дверь:

— Я в жизни никогда не руководила…

Один из научных сотрудников подошёл, положил девушке руку на плечо и ответил за сенатора.

— Надо, Наташа. Мы все вам поможем. Надо.

Для жителей правого берега чрезвычайное положение оказалось почти незаметным. Разве что на время военной операции на улицах появились патрули из резервистов, заодно ограничили передвижения между городами и сёлами: боялись, что кто-то из бандитов сумеет переправиться через реку и попытаться затеряться или выторговать жизнь, захватив заложников. Плюс полностью отключили локальную сеть, так что отправить или получить сообщение от Жени можно было только заглянув на центральный почтамт.

Впрочем, времени ходить на почту у Наташи всё равно не было. Она всегда любила новые и сложные задачи, с утроенным энтузиазмом бросалась в неизвестное дело. Неожиданно свалившаяся работа начальника выжимала силы досуха. Все старались, все внимательно и дотошно исполняли свою часть… когда доходило до «сборки» отдельных кусков в единое целое, через раз ситуация напоминала басню про лебедя рака и щуку. И пусть коллеги ни разу девушку не попрекнули, не поругали — она сама всё понимала и чувствовала себя виноватой. Ведь именно Наташа видит картину работ в целом и просто обязана вовремя заметить ошибки — а не заставлять коллег переделывать работу.

Пришла Наташа в институт и в воскресенье, пусть не к восьми утра, а к обеду. Несмотря на все трудности, поставленной Лоскутовым цели они почти достигли, поэтому выходной в лаборатории отменять не стали. Девушка рассчитывала в тишине и спокойствии обработать результаты последних дней, чтобы наметить план на следующую неделю. Здание встретило гулкой тишиной и лёгким нежилым запахом, который мгновенно возникает, стоит только покинуть дом хотя бы на день. Даже персональная охрана лаборатории сегодня отсутствовала: в воскресенье территория института перекрывалась наглухо, допуск имели считанные сотрудники. Держать пост ещё и внутри начальство посчитало излишним.

Печать на двери оказалась неожиданно снята. Девушка удивлённо подняла бровь: что-то случилось, если академик Лоскутов заглянул в выходной? Ведь кроме неё и директора ни у кого другого не было права отпирать и запирать лабораторию. Наташа вошла внутрь, услышала в закутке отдыха лёгкий звон чашек и запах свежего чая, с улыбкой направилась туда… и замерла. За столом сидел Александр. Первый раз за весь год он не переоделся, а пришёл в мундире. И первый раз не стал ждать хозяев, а позволил себе заварить чай и расставил чашки.

— Извини, я тут без спроса, — никогда ещё Наташа не видела Александра таким усталым. А ещё… сквозь привычные милые сердцу черты молодого лица словно проглядывал кто-то иной, намного старше. — Вдруг обнаружил, что мне некуда больше податься. Война закончена. Через несколько часов объявят официально: дворец Графа захвачен, хозяин убит. «Всеобщее ликование» и дальше по списку…

— Ну и ладно, — улыбнулась Наташа. — Пусть празднуют. А ты спрячешься пока здесь.

На «ты» Александр уговорил её перейти пару месяцев назад, но первый раз у неё это вышло само собой — только удивиться, почему-то, не получалось.

— Спасибо. Знаешь, я адмиральские погоны не один десяток лет ношу, да и во флот не начальником пришёл. Можно бы и привыкнуть — но до сих пор не могу. Не могу, когда моими солдатами дыры закрывают. И понимаю, что ничьей вины нет, что так обстоятельства сыграли, потому что всё наступление сплошной экспромт — а принять получается плохо.

— И перед подчинёнными неудобно, они же в тебе человека не видят, — вздохнула Наташа. — Видят несокрушимую статую пополам со стратегическим компьютером и ясновидящим. Значит так, — она решительно сдвинула чашки в сторону. — Раз уж ходишь и даже, кажется, делаешь вид, что ухаживаешь — так хоть раз выведи на прогулку. Парк хоть и открыт, но у нас военное положение и там сейчас пусто. Можешь не стесняться, никто тебя не увидит. Только китель сними. Заведует там дядя Петя, очень хороший старик. Я вас познакомлю, вы друг другу понравитесь. Если только погонами адмиральскими пугать не станешь.

Александр растеряно что-то невнятно промычал в ответ, то ли соглашаясь, то ли отказываясь. После чего махнул рукой, бросил китель на стул, на лице вдруг появилась растерянная улыбка… Дальше девушка ждать не стала, а взяла его руку в свою, и потащила к выходу.

Смотритель и правда оказался личностью колоритной. Словно через столетие в двадцать первый век шагнул удивлять своими бакенбардами рослый дородный швейцар самого дорогого отеля царского Петербурга: мундир остался в прошлом, но степенность и генеральская важность по-прежнему при старике. Смотритель тепло поприветствовал молодых людей, поздравил девушку: «Наконец-то ты к нам с кавалером, давно хватит одной-то гулять». Затем внимательно осмотрел Александра и вынес вердикт: годится. Заговорщицки подмигнул, подарил каждому по стаканчику мороженого, шепнул на ухо ошеломлённому Александру: «Девка золото, смотри, парень — не упусти», — и посоветовал идти к восточной аллее. Мол, в западной половине какой-то праздник репетируют, а с востока никого.

Едва молодые люди оказались в глубине парка, Наташа застеснялась. До этого она ни секунды не сомневалась, что повести Александра в парк — это правильно. А сейчас вдруг подумала, что у них и правда получается… самое настоящее свидание? Александр тоже молчал. Внезапно дневной свет сменился непроглядной чернотой. Наташа тихонько вскрикнула: «Ой», — и почувствовала, как её обняли крепкие руки, а губы обжёг жаркий поцелуй. Счёт времени пропал, растворился в тёплой нежности объятий и близости любимого человека — теперь она в этом ни капли не сомневалась. Когда поцелуй закончился, девушка поняла, что так и стоит, прижавшись к Александру. А чернота неба и не думала пропадать, раскрашенная радужными полосами подсвечивала землю под собой разноцветными вспышками.

— Барьер рушится, — Александр начал нежно ворошить её волосы, второй рукой продолжая держать за талию. — Тебе не кажется…

— Ничего ей не кажется! — раздался из-за спины Женин голос.

Обернувшись, они увидели Женю в компании мужчины, с которым Наташа её познакомила по просьбе Андрея Иннокентьевича. В душе сразу взметнулась обида: и молчала! Полгода скрывала от лучшей подруги! Наташа уже хотела высказать, что она думает. Оставалось только вспомнить имя Жениного кавалера. Александр опередил.

— Можно поздравить, Гай? Насколько я тебя знаю, если мы встречаем вас вот так, рискну предположить, что скоро свадьба.

Гальба шутливо поклонился:

— Хочу поздравить и тебя, мой адмирал. Мы тут как раз спорили, решится ли всё само или придётся вам помогать. А со свадьбами предлагаю не тянуть. Как только пройдёт траур по погибшим и неразбериха с новыми территориями… Думаю через два месяца. Как вы считаете?

От такой наглости у Наташи пропал дар речи. Нет, она, конечно, не против. Но хотя бы для приличия могли и её спросить! Девушка набрала воздух для отповеди — но тут чернота исчезла и парк залили вечерние сумерки. После яркого света дня всего несколько минут назад это было так странно, что она не сразу поняла — полоса заката на востоке, солнце отныне всегда заходит там.

— Ну что же, здравствуй новый мир, — раздался над ухом голос Александра. — Мы готовы тебя встретить. Вместе и навсегда.