ГЛАВА 3

Через спортивную площадку брела бездомная старуха-нищенка. Обычно она ночевала в одном из заброшенных шахтерских домов, таскала рыбу, которую сушили рыбаки, побиралась по домам, клянчила еду, иногда воровала батат с полей. На острове старуха жила уже давно, детей у нее не было, а муж-шахтер погиб незадолго до закрытия шахт. Она сбежала из богадельни, в которую ее поместили, вернулась на остров и ни за что не хотела отсюда уезжать. Особого вреда старуха никому не причиняла, местные жители молча терпели ее присутствие, ожидая, когда она наконец умрет.

Всякий раз, когда Хаси встречал нищенку, у него щемило сердце. Он нередко говорил об этом Кику.

— Когда я вижу эту нищую и бездомную женщину, у меня дух замирает. Мне кажется, будто она когда-то меня родила. Грязная и одинокая, она подобострастно кланяется тому, кто отдаст ей остатки еды. Когда я вижу эту старуху, мне становится жутко. А ведь та, что родила меня, наверняка очень несчастна. Как может она быть счастливой, бросив меня и взвалив на себя такую вину? Мне хочется обнять таких женщин, словно родную мать. Но если бы я встретил ту, что меня родила, возможно, я не стал бы ее обнимать, а сразу же убил.

Как-то после начала занятий в школе Хаси безумно рассвирепел, когда один из одноклассников начал его дразнить. Как и сейчас, по школьному двору брела старуха.

— Эй, Куваяма, эта нищая старуха и есть твоя мамочка?

Хаси покраснел и потребовал, чтобы тот извинился. Обидчик никак не мог остановиться:

— Ах, извини, извини, я не хотел называть твою мамочку нищей старухой.

Тогда Кику сильно его избил. Кику впервые узнал, что такое грубая сила. Ни Куваяма, ни Кадзуё, ни монахини не поднимали на мальчиков руки. Разумеется, и Хаси никогда его не бил. Впервые в жизни Кику сжал пальцы в кулак и ударил человека в лицо. Одним ударом он сбил обидчика с ног и выбил ему два зуба. Это оказалось настолько просто, что не удовлетворило его. Кику продолжал пинать одноклассника в живот, пока тот не потерял сознание. Когда Кику и Хаси дразнили, остальные ребята смеялись, теперь же поступок Кику всех запугал. Он всегда был таким тихоней, но от этого становилось еще страшнее. Никто больше не хотел с ним связываться. Хаси с сочувствием посмотрел на нищенку. Она вытащила из мусорного бака кусок лиловой ткани, приложила его к плечам, потом к пояснице, но, сообразив, что кусок слишком маленький, выпустила его из рук, и он улетел с порывом ветра.

Кику и Хаси не сдержали слово, данное ими Кадзуё, и несколько раз отправлялись исследовать заброшенный шахтерский квартал. Они швыряли свои ранцы домой через окно и отправлялись прямиком туда. Мальчики нарисовали карту заброшенного квартала, разделив его на четыре части: дома шахтеров, штольня и бассейн для промывки угля, школа с прилегающим к ней участком и «безлюдная улица». Каждый из участков получил свое название: Дзуру, Мэгадо, Путон и Гадзэру — по именам героев зачитанных ими до дыр комиксов.

Дзуру-предводитель армии космических повстанцев-злодеев. Мэгадо — название военной базы космических кораблей на Венере. Путон — робот, служивший в охране третьей звезды из созвездия Лебедя. Гадзэру — защитник справедливости, сын супермена и китаянки. Дома шахтеров или район Дзуру с трех сторон были окружены холмами. Холмы густо поросли вьющимися растениями, в которых наверняка водились змеи, поэтому мальчики вылазок туда не предпринимали. Когда поднимался ветер, с другой стороны холма из больших домов раздавались какие-то звуки.

Неделю назад Кику обнаружил на холме бетонную лестницу. Если они поднимутся до последней ступени, то наверняка увидят неизвестные им здания и море и внесут поправки в свою карту. Лестница наискось пересекала холм, на ее бетонные ступени свисали растения. Вооружившись серпами, мальчики осторожно приподнимали стебли и, убедившись в том, что змей там нет, срезали их и выбрасывали. Но даже когда они очистили бетон от растений, приходилось быть начеку: случается, что привлеченные звуками змеи нападают на людей. Наконец они добрались до зданий, с которых открывался вид на море. Это были высотные железобетонные дома, девятнадцать выстроившихся в ряд восьмиэтажен.

На торцах домов висели таблички с буквами от "А" до "S". По краю холма, на который взобрались дети, шла довольно широкая дорога, потом она сворачивала к высотным домам. Некоторые дома закрыты вьющимися растениями до балконов на втором этаже. Кое-где в рамах сохранились стекла. В отличие от домов шахтеров и домов на «безлюдной улице», двери в эти строения заколочены не были. В садиках перед домами виднелись среди зарослей качели, детские горки и спортивные площадки. С балкона на седьмом этаже в корпусе "В" свешивалось разросшееся декоративное растение с мясистыми листьями. Издали казалось, будто на балконе сушится зеленый матрас, но потом возникало неприятное чувство: серые стебли и зеленые мохнатые листья, покрывшие балконные перила, — это оборотни, убившие владельцев квартиры. Кое-где валялась разбитая посуда, перевернутые циновки, на стенах были приклеены детские рисунки. Наверняка в домах остались еще годные вещи. Как же они не замечали этих огромных зданий раньше!

Кику и Хаси нашли в шахтерском квартале уже немало полезных предметов: самодельный кортик с отполированным стальным лезвием, старый проигрыватель, удочку, кислородный баллон для подводного плавания, защитную маску, фару, кожаный ремешок, шлем, солнечные очки, восемнадцать дюралюминиевых банок с сульфатом аммония, глобус, манекен, японский флаг. Все находки были спрятаны на кирпичном складе рядом с бассейном для промывки угля. Кику очень жалел, что никто не выбросил велосипеда.

Неожиданно Хаси остановился.

— Кику, здесь кто-то есть.

У Хаси было замечательное чутье. Он то и дело предупреждал Кику о том, что в зарослях притаилась змея, в туннеле обитают летучие мыши со светящимися глазами, в расщелине сидит осьминог, а среди водорослей плавает медуза.

— Кто-то дышит!

Кику поднял серп и осторожно выглянул из травы, а потом рассмеялся.

— Хаси, иди сюда, посмотри.

Хаси не двигался с места. В прошлый раз, когда Кику сказал ему то же самое, весь потолок туннеля оказался усеян летучими мышами.

— Здесь щенок, Хаси, щенок.

Кику сказал, что если он врет, он подарит Хаси очки для плавания, и только тогда Хаси отважился подойти. Белый щенок резвился возле входа в корпус "В", рыл землю и гонялся за жуками.

— Давай его поймаем и возьмем домой.

Не успел Хаси это сказать, как Кику уже бросился к щенку. Щенок, испугавшись, помчался прочь. Он еще не очень твердо стоял на лапах, поэтому поймать его казалось совсем нетрудно. Дети добежали до входа в корпус "С", как вдруг раздался громкий лай. Вздрогнув, они остановились. Лай слышался изо всех окон, словно лаяло нутро бетонного здания. Затем в темноте пустого дома появились горящие глаза. Обнажив клыки и выгнув спину, на солнце медленно вышел огромный пес и залился лаем, ему ответило еще несколько десятков одичавших собак. Кику хотел бежать, но Хаси схватил его за руку и остановил.

— Если мы повернемся и побежим, они тут же бросятся за нами в погоню и нападут. Так написано в книге про охоту на диких зверей. Надо не сводить с них глаз и пятиться назад.

Из здания продолжали выбегать собаки. На берегу не раз находили растерзанные трупы нищих, у которых собаки выедали грудь, ягодицы, живот. В полицейских отчетах писали, что это явно не рыбы — те первым делом выедали глаза. Здесь иногда отлавливали диких свиней и куриц, но охоту на одичавших собак не устраивали по той причине, что собаки селились рядом с гадюками.

— Как же не сводить с них глаз, вон их сколько! Я не могу смотреть больше чем на одну. Если они нас окружат, нам крышка. Хаси, может, что-нибудь другое придумаешь?

Хаси предложил одновременно громко закричать. Но его план провалился: от пронзительного вопля собаки залаяли еще громче. Они окружили мальчиков со всех сторон.

— Только лают, а нападать не будут. Кажется, они питаются только трупами.

Не успел Кику договорить, как небольшая рыжая собачонка бросилась к ноге Хаси. Кику решительно взмахнул серпом. Лезвие срезало ухо, рыжая собачонка заметалась, разбрызгивая вокруг себя кровь. Следующая собака напала сзади, вцепившись Хаси в воротник. Рубашка разорвалась, Хаси упал. Кику хотел ударить собаку по голове, но, побоявшись, что может попасть в Хаси, вонзил серп ей в ляжку. Собака была толстой, она отскочила от Хаси с серпом в заду. Кику изо всех сил потянул и вытащил его. Окружавшее их кольцо стало постепенно сужаться. Одна из собак прыгнула, нацелившись на шею Кику. Подобрав серп, Кику ударил ее по морде рукояткой. Собака тотчас же переключилась на лежащего на земле Хаси и сжала челюстями его запястье.

— Хаси, вставай!

Как и в прошлый раз, Кику вонзил серп собаке в зад, но это лишь обозлило ее, она трясла мордой, все крепче сжимая руку Хаси и глубже вонзая клыки. Кику прицелился, чтобы попасть ей в морду, и размахнулся серпом, но тут огромный пес с блестящей черной шерстью схватил его за бедро. От удара и боли Кику упал на землю, столкнувшись с бледным как полотно Хаси. Кику обеими ладонями пытался защитить свое горло. Схватившись, они с псом покатились по земле, но тут Кику почувствовал, как задрожала земля, и услышал оглушительный рев. Туча пыли стремительно неслась на них, песок летел в глаза. Возникла металлическая рама. Мотоцикл! Он был по другую сторону кольца собак. Это их герой — Гадзэру с длинными волосами. Он смотрит на них. Он снял шлем, вытер пот рукой и что-то бросил. В кольце собак возникла брешь. Мужчина кричал, словно пастух, кнутом подгоняющий стадо коров, и продолжал бросать что-то белое. Собачья стая бросилась за белым хлебом. Собака, напавшая на Кику, увидела упавший неподалеку белый кусок и разжала челюсти. Хаси был без сознания. Мотоцикл медленно к ним приближался. Махнув рукой, мужчина велел им садиться. Он подхватил Хаси, посадил его позади себя, потом Кику, который тут же схватил Гадзэру за кожаный ремень. Гадзэру надел шлем, проверил, крепко ли держатся дети, и, подняв облако пыли, рванул с места.

Мотоцикл подскакивал над землей, разрывая вьющиеся растения. Гадзэру пришлось ударить сапогом нескольких погнавшихся за ними собак. Мотоцикл направлялся к морю. Миновали высотные дома, ломая ветки, промчались через чащу, а когда выехали на широкую дорогу, по которой ходил автобус, мотоциклист прибавил газу. Кику и Хаси не могли открыть глаз. Ветер холодил и подсушивал их раны. Кровь из ноги Кику испачкала седло.

Он открыл глаза. Все вокруг было белым, потом исчезло из вида. Стоило ему моргнуть, как сверкающее море на мгновение замерло. Потом все опять задвигалось. Кику потер липкое бедро. Ему показалось, что его забросили в тот самый сон, который он так часто видел. Бородатый мужчина на краю обрыва над морем возносил его, только что родившегося младенца, на небеса. Наконец-то он оказался на той картине, что висела в приютской молельне! Наконец-то его рождение благословили!

— Скажите, вы живете в том кинотеатре? Гадзэру утвердительно кивнул.

— Значит, нам можно будет туда приходить?

— Как-то я видел парня, которого покусала бешеная собака. Он засунул себе руку в глотку, чтобы выдрать легкие. Если окажется, что ваши собаки бешеные, милости просим, я выдеру вам легкие.

Всего один раз Гадзэру пустил детей в кинотеатр. В домах на «безлюдной улице» отключили водопровод, поэтому Гадзэру в обход муниципальных служб вырыл здесь колодец. Колодец скрывался среди кустов и травы на школьном дворе. Мезонин кинотеатра был недавно укреплен металлическим каркасом, чтобы выдержать вес мотоцикла.

В помещении кинотеатра большая часть кресел была сломана, а вместо экрана висела простыня. Гадзэру воровал электричество из трансформатора, но только в том случае, если крутил кинофильмы. Когда в руки Гадзэру впервые попал кинопроектор, все, за исключением линзы, было в нем сломано. По словам Гадзэру, понадобился год, чтобы его починить. В аппаратной, расположенной в мезонине, где теперь стояла кровать, Кику обнаружил фотографию Гадзэру с какой-то женщиной. Они стояли на дороге и держались за руки. За их спиной был виден утес, окутанный белым дымом или туманом. Женщина смеялась, однако была не особенно красивой. Гадзэру не носил еще бороды, на левом плече у него висела шестнадцатимиллиметровая кинокамера, напоминавшая пулемет. В аппаратной хранилось всего две короткометражки. Гадзэру, не спрашивая Кику и Хаси, принялся крутить их одну за другой. Первая называлась «Природа островов Огасавара во времена оккупации», в основном съемки тропического морского дна, сделанные подводной кинокамерой. Когда тропические рыбы заполнили весь экран, в левом углу появилась пещера и какие-то буквы. Гадзэру остановил проектор. Он внимательно смотрел на экран. Звука не было, раздавалось лишь жужжание мотора. Гадзэру еле слышно пробормотал.

— Датура.

Заметив, что Кику и Хаси смотрят на него, он опять запустил проектор. Оторвав взгляд от экрана, он с тягостным выражением на лице повторил:

— Датура.

Вторая короткометражка была посвящена жизни и работе полицейского, отвечавшего за безопасность на стадионе в Токио во время проведения Олимпийских игр. Довольно долго показывали финальные состязания мужчин в беге на сто метров и в прыжках с шестом. Кику впервые увидел прыжки с шестом. Момент, когда спортсмен, оттолкнувшись от земли фиберглассовым шестом, взлетал в воздух, демонстрировался замедленно. Кику охватило странное чувство, будто это летит он. Кику было двенадцать лет, он никогда еще не занимался спортом. Мальчик не знал, что его сильные мышцы пребывают пока в сонном состоянии. Выйдя из кинотеатра. Кику подобрал длинную палку и всю дорогу домой подражал прыгуну с шестом.

Тот день был одним из самых жарких за все летние каникулы. В школе на лето дали задание — собрать коллекцию ракушек, и поэтому Кику и Хаси ежедневно ходили после обеда к морю.

Хаси научился нырять и отыскивать на дне морские ушки. Кику сегодня плохо себя чувствовал и остался сидеть на берегу. Прежде чем идти к морю, он после обеда слегка вздремнул. Ему приснился сон, будто его ноги жгут на газовой горелке. Когда Кику проснулся, Хаси сказал, что он спал в необычной позе, поджав под себя ноги, а от колена и ниже на них падали лучи солнца. До сих пор Кику почти не ощущал своих ног ниже колена. Он посыпал ноги раскаленным песком, после чего полил их морской водой.

На большом камне, рядом с тем местом, где нырял Хаси, устроились, расстелив голубые полотенца, мужчина с женщиной. Каждый день на море приходили семьи или молодые пары с одинаковыми голубыми полотенцами. На полотенцах было вышито название гостиницы, расположенной на другой стороне острова. Женщина смазывала свою белую кожу средством от солнечных ожогов. На ее ногах, руках и животе виднелись красные точки, похожие на укусы насекомых. Хаси выбрался из воды с полной сеткой трубачей и морских ежей, сокрушаясь, что не нашел сегодня ни одного морского ушка. Взглянув на женщину, он сказал, что у нее наверняка есть кошка.

Кику начал прыгать с бамбуковым шестом. Конец шеста он втыкал в самую кромку берега и прыгал в море. Он тренировался ежедневно, но пока понял только одно: во время разбега необходимо как следует разогнаться. Если бежать быстро, прыжок получается высоко и далеко. Кику размышлял над тем, как сделать разгон максимально быстрым. Возможно, все дело в правильной стойке на старте? Кику вспомнил, что делал на Токийских Олимпийских играх американский чемпион в стометровке Боб Хейз перед тем, как стартовать. Сомкнув ноги вместе, он выпрямил спину. Потом вытянулся. Казалось, его тело стало шестом. Наклонился. Чтобы поддержать вес тела, выставил одну ногу вперед. Боб Хейз перед забегом несколько раз выверял точность стойки. Это была идеальная поза, необходимая для того, чтобы бежать изо всех сил. По очереди выбрасывать ноги вперед, чтобы не упасть, — вот что значит бежать. Наверное, первые прямоходящие обезьяны бегали очень быстро. Кику, пытаясь удержать в памяти фигуру Хейза, побежал по песку. Он быстро вспотел, его руки и ноги отяжелели, все тело налилось усталостью, и, наконец, это занятие ему надоело.

Хаси пил из бутылки апельсиновый сок, когда к нему подошел мужчина.

— Здесь водятся ядовитые медузы? — спросил он.

Хаси ответил, что вода еще теплая, поэтому медуз нет, но после праздника «о-бон»[3] появятся. Мужчина купил у Хаси всех трубачей и морских ежей за пятьсот йен. Хаси обрадовался и решил купить на эти деньги очки для плавания.

Мужчина вернулся к женщине, ждавшей его на камне, и расколол морского ежа. Отхлебывая пиво из жестяной банки, он вставил в ракушку широкий нож. Женщина отложила в сторону косметику, которой занималась после купания, и с интересом наблюдала. Мужчина, подцепив ножом икру морского ежа, протянул ее женщине. Женщина подняла голову и ловко подхватила языком икру. Кику и Хаси смотрели на них. Хаси сказал:

— Как будто убить ее собирается.

Мягкая икра таяла на языке женщины, потом проскользнула в горло. Кику стало противно.

Кажется, женщина наступила на колючку морского ежа. Она согнулась и ждала помощи от мужчины. Тот обхватил ее ногу и попытался зубами вытащить торчащую из ступни колючку. Женщина громко рассмеялась. Наверное, щекотно. Кику раздражал ее смех. «Эта женщина лишняя», — подумал он. Неожиданно он почувствовал к ней ненависть. Извивавшаяся женская нога, которую обхватил мужчина, была неестественно белой. Кику сплюнул в песок и процедил сквозь зубы:

— Убить такую надо!

После этих слов он почувствовал, как противное ощущение, родившееся в голове, постепенно разливается по всему его телу. Кику закрыл глаза и прошептал несколько раз:

— Ты здесь лишняя. Такие белые, как ты, не имеют права ходить на пляж. Меня от тебя тошнит. Убить такую надо.

Он постепенно забыл о женщине. Между тем жар обволок уже все его тело. Кику подошел к кромке воды и принялся бить пяткой в мокрый плотный песок. Сначала он лишь слегка наступал на песок, но постепенно стал вкладывать в удар все больше силы, пока под пяткой не образовалась ямка. Кику присел на корточки. Он вытянул руки вперед, потом положил ладони на песок перед собой. Приподнял корпус и задержал дыхание. Прямо перед его глазами был песок. Вода просачивались между мелкими песчинками. Его охватило странное предчувствие. Предчувствие, которое его ослепило. Он почувствовал, что сможет бежать. Он обрел уверенность в том, что где-то в нескольких шагах впереди был он, который мчался, разрезая ветер.

— Вперед! — крикнул Хаси.

Кику сорвался с места. Ему хотелось обогнать самого себя, бегущего в его воображении. Когда он стукнул правой ногой о твердый песок в третий раз, его тело стало внезапно легким. Предчувствие и жар растворились друг в друге. Он не просто бежал, он летел. Он чувствовал, что его мышцы растягиваются под кожей. Колючая ракушка, в которую он был помещен, лопнула и разлетелась. Наконец-то он ощутил свои мышцы. Жар, охватывавший его тело, никуда не исчез, наоборот, пополнялся через ступни свежими ресурсами. Кику бежал и громко кричал. Вот так он взлетит в воздух. «Наконец-то получилось, — подумал Кику. — Наконец-то эта огромная железная вращающаяся машина, которая была вне меня и так меня пугала, оказалась внутри».

Загрузка...