Дети Трегартов: Трое против колдовского мира (часть 1)

ГЛАВА 18

Постепенно сопровождающих меня зверей становилось все меньше. Когда Годгар и его люди скрылись из вида, я огляделся вокруг — оскалившийся барс, фыркающая, бьющая копытом антилопа. В прошлом враги, теперь их объединила одна цель. Барс зарычал; я посмотрел на восток — он затих. Войско таяло на глазах, но я чувствовал, что еще кто-то ведет меня к цели.

Пение птицы над головой — посланник Дахаун предупреждает меня о чем-то. Я свернул с дороги в мокрую траву, больно хлеставшую по рукам и ногам, и скрывавшую иногда моих спутников. Птица все время летела впереди. Дахаун — она прошла через горы? Вряд ли — слишком тесными узами она связана с Эскором, чтобы проникнуть сюда. Кемок? Но я чувствовал, что животными и птицами управлял не Кемок, не Каттея, не чья-то другая колдовская сила, рожденная в Эсткарпе.

Впереди возвышались темные горы. Этой дорогой я выйду к их склонам. Я попытался освободить руки от веревки. Там, в горах, без помощи рук мне не обойтись. Веревки врезались в кожу, из ран сочилась кровь. Как избавиться от них? Превозмогая страшную боль, я наконец высвободил одну руку, потом другую, поднял опухшие руки вверх и пошевелил пальцами.

Дождь кончился, но небо не просветлело, наступили сумерки. Меня не столько пугала тьма, сколько то, что из-за дикой усталости я продвигаюсь слишком медленно. Я оглянулся. Антилопа приподняла голову, глаза барса сверкнули злобой. Я сделал шаг или два по направлению к ним. Рычание и шипение — предупреждение. Из травы показались другие звери. Дорога на запад для меня закрыта. Они не пошли за мной дальше, остались стоять в траве — словно перед тем барьером, что разделяет эти земли, за которыми я найду себе подобных. То нас преследовали люди, то изгоняли из Эсткарпа звери. Я добрался до большого камня и присел отдохнуть. Ноги гудели: сапоги для верховой езды неудобны при пеших переходах. Я посмотрел на животных — неуклюжий медведь исчез, остальные внимательно следили за мной. Похоже, кто-то или что-то хочет, чтобы я вернулся в Эскор. Все во мне восстало против подобного насилия. Сначала направили в Эсткарп с бесполезной миссией, теперь тащат обратно. Какой смысл? Не очень-то приятно ощущать себя пешкой в чьей-то игре, которой двигают туда-сюда с непонятной целью.

Дермонт как-то рассказывал мне об очень древнем обычае в Карстене, который прекратил свое существование, когда Древняя раса перестала править там, а землю захватили пришельцы с далекого юга. Раз в десять лет устраивали такую игру. На доске расставляли вырезанные из дерева фигурки. По одну сторону доски садился тот, кто считался великим лордом, по другую — тот, у кого не было ни земли, ни слуг, ничего, но кто хотел испытать свои силы в игре. Этот игрок олицетворял силы разрушения и неудачи, а лорд — силы согласия и успеха. И они начинали игру — на кон ставилось не только все то, чем владел лорд, но и благополучие его земель. И в том случае, если безземельный игрок одерживал победу над лордом, в землях наступал хаос и раздор. Может быть, сейчас играют именно в эту игру, а меня — живого человека — используют вместо пешки? С одной стороны — Эсткарп, с прочными традициями, крепко стоящий на ногах после победы над Карстеном, с другой стороны — Эскор, с давними проблемами и сложностями. И возможно за этой древней игрой скрыта некая вечная истина, то колебание весов, в котором одна сила побеждает другую. Так можно додуматься неизвестно до чего, решил я. Интересно, есть ли в моих догадках хоть доля правды? Меня определенно направили в Эсткарп, так же, как теперь выпроваживают. Я покачал головой — только животные могли видеть меня в этот момент — и стал рвать траву для ночлега. Одно ясно — сейчас я никуда не пойду.

Этой ночью я спал крепко. Наверное, слишком устал, а может быть, мой покой кто-то охранял. Если я и видел сны, то, проснувшись рано утром, ничего не вспомнил. Поднявшись с примятой травы, я посмотрел на горы. Да, если я действительно всего-навсего пешка в чьей-то игре, то надо идти на восток. С пустыми руками, без оружия, без еды — мне предстоит взобраться по этим скалам. Дважды я оглядывался. Наверное мой сон охраняли животные, но теперь они исчезли. Однако желания возвращаться в Эсткарп не возникало.

В течение всего дня кто-то постоянно управлял моими действиями — не могу передать словами свои ощущения, но это так. Моей целью были только горы. Бессмысленно, бессмысленно — повторяла одна половина моего «я». Заставить меня проникнуть туда, потом забрать — чего я добился? Встретил всего-навсего одну крепость, да и там произвел отрицательное впечатление. Если моей задачей было набрать добровольцев, привести их в Эскор, я провалил дело. У края скалы я остановился — зачем меня вернули в Эсткарп? Для чего? Пнул камешек — он полетел вниз, гулко отзываясь в полной тишине.

Какова их цель? Для чего меня использовали? Я не находил ответа. Оставалось одно — идти и идти вперед, вернуться к тем, кто ждет меня за горами. Я сорвался и побежал, как безумный, испугавшись собственных мыслей и не находя ответа на свои вопросы.

Наконец упал без сил. Я не смогу убежать от тех страхов, что терзают меня. В отчаянии я стал бить руками о землю, пока не довел себя до изнеможения и не успокоился. И как только кровь перестала стучать у меня в висках, я услышал журчание воды, пошел на этот звук и увидел горный ручей. Начал жадно пить холодную воду, потом плескать ее в лицо. Я приходил в себя. Страх — не помощник, лучше прислушаться к чьим-то таинственным приказам, может, тогда узнаю, в чем дело. Возле ручья я обрел некую уверенность. Все это исходит только из Эскора. Войско животных — дело рук не колдуний Эсткарпа. Значит, чем скорее я попаду в Эскор, тем быстрее узнаю, какое место мне отведено во всей этой игре.

Я страшно проголодался. Прошло много времени с тех пор, как я доел последние крошки, оставшиеся от взятых с собой запасов еды. Но здесь никакого пропитания не найти. Что ж, мне часто доводилось голодать, надо продвигаться дальше. Горы — найду ли я ту долину, что вела к перевалу? Иногда, оглядываясь по сторонам, я ничего не узнавал, словно действовали те же силы, искажающие все вокруг, как тогда, когда мы шли с Кемоком и Каттеей в Эскор, а может, причиной тому был голод.

Сумерки не остановили меня, так как мной двигала лишь одна цель — скорее попасть в Эскор. Я не знал, верно ли выбираю дорогу. И вдруг… огонь впереди! Я остановился, как вкопанный, и протер глаза. Боялся, что все это плод моего воображения, галлюцинации, а, может быть, это враги — меня схватят…

Я перебрал в воображении все возможные варианты поведения — обратной дороги нет, возвращаться никак нельзя…

— Брат!

Я был так занят своими мыслями, что не сразу понял значение этого слова. Потом… Кемок! Не знаю, закричал ли я его имя во весь голос, когда побежал к костру — но меня переполняла радость от того, что меня ждут.

Он пришел, чтобы встретить меня, но мои силы ушли, и я не мог бежать. Он подхватил меня и дотащил до оазиса света и тепла, потом прислонил к кустарнику и поднес к моим губам чашу. Я почувствовал руками тепло ее содержимого и припал к ароматному тягучему напитку.

Кемок — в одежде людей Дахаун — даже хлыст за поясом, но такой же родной, как раньше, когда мы вместе объезжали границу. И то, что меня окружало нечто знакомое, притупило ощущение беспомощности, давления извне, так же как напиток утолил чувство голода.

— Ты знал, что я иду? — я первым нарушил тишину, он словно дал мне время, чтобы успокоиться, прийти в себя.

— Она знала… Леди Зеленой Тишины. — В его голосе чувствовалось напряжение. — Она сказала нам, что тебя забрали…

— Да.

— Они не позволили Каттее помогать тебе, поставили мысленный заслон. — Он сердито насупился. — Но они не смогли удержать меня. Они позволили мне прийти сюда и проверить, как сработало их колдовство.

Интересно, Кемок тоже чувствует, что его привела сюда чья-то воля?

— Их колдовство. — Животные… конечно, это колдовство Дахаун.

— Они не были уверены, что их ждет удача в Эсткарпе. Но похоже, все получилось, ведь ты вернулся, Киллан. Но почему ты пошел туда? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Потому что я должен был это сделать. — И я рассказал ему обо всем, начав с того самого момента, когда проснулся в Зеленой Долине. Не скрыл от него мыслей о том, что меня использует какая-то неведомая сила в неизвестных для меня целях.

— Дахаун? — спросил он. Я покачал головой.

— Нет, это была не ее воля. Поверь мне, Кемок, мы участвуем в некой игре, где не в праве что-либо выбирать или понимать. Не знаю, зачем меня отправили туда, а потом приказали вернуться.

— Говорят, что в Эскоре сгущаются тучи, зло пришло в движение, и им тоже нужно собирать свои силы. Время перемирия прошло, теперь и те, и другие готовятся к схватке. И поверь, брат, я приветствую это, как бы трудно ни пришлось. Не хочу быть просто наблюдателем, я приму участие в этой игре.

— Каттея… ты сказал, что они поставили ей мысленный заслон.

— До тех пор, пока она не согласится отказаться от применения своей Силы. Они говорят, что в противном случае она разбудит то, чего следует бояться. Она ждет нас вместе с остальными, вон там. — Он показал на скалу позади себя. — Днем мы встретимся.

Той ночью я видел сон. Я ехал верхом по полям Эскора — облаченный в кольчугу, вооруженный, готовый сразиться на мечах. За мной следовали те, кого я знал когда-то. Среди них я увидел леди Криствиту, в боевом одеянии, с оружием в руках, как было принято в периоды великой опасности. Она улыбнулась мне, проезжая мимо, за ней следовали другие люди Древней расы. Мы скакали то вправо, то влево, охваченные тревогой и отчаянием. Над нами развевалось знамя в виде огромной зеленой птицы (а может быть, это была настоящая птица, только в несколько раз больше обычной?), и ветер трепал его так, что оно хлопало словно крыльями. По пятам за нами шла смерть — наши жизни могли потребоваться в виде дани некоему владыке.

— Киллан! — я проснулся и почувствовал руку брата. Он тряс меня за плечо. — Тебе приснился плохой сон?

— Как знать, хороший или плохой. Нам предстоит сражаться, Кемок. Мы либо очистим землю от Зла, либо погибнем… — я пожал плечами. — Так или иначе, у нас есть руки, способные держать мечи. И кто знает, может быть, на этот раз удача не отвернется от нас…

Мы стали медленно подниматься на скалу. Оказавшись наверху, я обернулся. Кемок тоже. Он поднес к глазам бинокль и вдруг весь напрягся — он что-то увидел.

— Что там?

Вместо ответа он протянул мне бинокль. Деревья и кустарники замелькали перед глазами. И среди них — люди. Снова идут по моим следам? Но они не смогут пройти, их остановит барьер. Большой отряд… погоня? Потом я навел резкость — один всадник, другой, третий… Не веря своим глазам, я оглянулся и посмотрел на Кемока. Он кивнул, с лица его тоже не сходило удивление.

— Твое зрение тебя не обманывает, брат! В основном это женщины!

— Но почему? Колдуньи сами решили поймать меня?

— Какая колдунья может везти с собой ребенка? Я снова посмотрел в бинокль — действительно, поперек седла на одной из лошадей была прикреплена люлька, а всадница была одета в походные брюки — значит, отправилась в долгий и трудный путь.

— Силы вторжения… За ними наверняка кто-то гонится… — Я не мог собраться с мыслями.

— Не думаю. Они едут с юго-запада. А вторжение можно ожидать только с севера, из Ализона. Нет, наверняка это добровольцы, за которыми тебя направляли, брат.

— Не может быть… женщины, дети? Я звал только людей из крепости Хервона, но там меня не стали слушать, узнав, кто я такой. Они не могли…

— Это ты считаешь, что не могли, — поправил он. Не знаю почему, но в этот момент на меня нахлынули детские воспоминания. В Эстфорд приехал наш отец, что случалось редко. Да, именно тогда он привез с собой Откелла для того, чтобы тот начал обучать нас боевому искусству. И он рассказывал о том, что произошло когда-то в Горме. Корабль салкаров принесло течением в бухту, вся команда оказалась мертвой. Но они успели написать на бревне, что с ними произошло. Так дошла до других правда о случившемся с ними. Оказалось, что всех их сразила чума, которую они подхватили в далеком порту. Корабль отбуксировали подальше в море, подожгли и затопили вместе с мертвыми. Эта беда случилась из-за одного человека, вернувшегося с берега с семенем смерти.

Наверное, и я был послан в Эсткарп для того, чтобы бросить там какое-то семя — но не смерти и болезни — хотя кто знает, чем все это кончится. И я заразил их необходимостью отправиться вслед за мной в Эскор? Странно, но это, наверное, и дает ответы на все мои многочисленные вопросы. Кемок услышал мою мысль, взял у меня бинокль и еще раз внимательно посмотрел на тех, кто шел к нам с определенной целью.

— Они не похожи на заколдованных или затуманенных, — сообщил он. — Твоя «чума» подействовала на них.

Женщины и дети… нет! Ведь мне нужно было набрать воинов, привыкших держать в руках оружие. Но женщины и дети в мире, полном опасностей, в Эскоре — нет!

— Похоже, кто-то решил обновить нацию, — Кемок опустил бинокль.

— Что они задумали, в какую игру играют? — возмущенно воскликнул я, отстраняясь от бинокля, который протянул мне брат. Нет, все это моя вина, и мне одному придется отвечать за случившееся.

— Они не смогут провести с собой лошадей, — сказал Кемок. Меня поразило то, как быстро он сориентировался в ситуации. — Но их упряжь можно поднять при помощи веревок, а там, за долиной деревьев, их пересадят на рогатых скакунов…

— Ты так уверен? Они идут к нам? — спросил я.

— Да, Киллан, он прав…

Каттея! Она подбежала к нам, схватила меня за руку, потом взяла руку Кемока и мы, трое, вновь соединились.

— Почему? — спросил я, надеясь, что у нее есть ответ на мой вопрос.

— Почему они пришли? Не все захотели, лишь те, кто может услышать зов. Почему тебя послали к ним, Киллан? Потому, что ты один из нас, способных донести семя этого зова. Но во мне слишком много осталось от колдуний Эсткарпа, я бы не справилась, Кемок слишком тесно связан со мной.

Поэтому именно тебе пришлось стать посланцем, сеятелем… И вот он — урожай!

— Они пришли за своей смертью!

— Некоторые из них действительно умрут, не скрою, — согласилась моя сестра. — Но разве не все живые существа в конце концов находят свою смерть? Ни один человек не может предсказать заранее, когда наступит его последний час. Все мы подвластны воле случая и многого не понимаем. Разве можно винить меч за то, что он убивает? За ним всегда стоит рука, его держащая, и помыслы, ответственные за смерть!

— Но чья рука и чьи помыслы стоят за нами?

— Разве можно назвать имена тех, Кто Вечен?

Ответ ее меня озадачил. Я знал, что некоторые до сих пор верят в сверхъестественные силы, стоящие выше природы, человека и мира. Какое-то колдовство?

— Да, Киллан. Я не знаю, под чьим знаменем мы идем сейчас. Вполне возможно, что впереди нас поджидают большие опасности. Но пути назад нет!

Так говорит она — чужестранка в Эскоре. И я, тот, кто привык к звону мечей в битве, снова возьмусь за оружие. И пусть впереди нас ожидает неизвестность, неведомая нам магия, мы сделали свой выбор. Это лишь начало новой страницы в нашей жизни, семя, которое даст урожай намного позже. И об этом — следующий рассказ.