Детский сад

Быстрое шлёпанье босых ног по сухому асфальту отдавало ритмично шуршащим эхом в стены пустых высотных домов. Переулок был небольшим, и в темноте наступающей ночи чёрные тени от зданий почти скрывали маленькую фигурку – мальчишки лет десяти. Бежал он уже давно, слыша за спиной то близкий, то словно уходящий назад гул моторов. Преследователи иной раз теряли плывущий в пространстве след, но, притормаживая и прислушиваясь, быстро восстанавливали его.

Между последними домами, перед следующей большой дорогой, маленький беглец тоже остановился – отдышаться. Теперь, когда он позволил себе небольшую остановку, саднящие порезы на лице ощутились уже приглушённой, ноющей болью. Кровь на них застыла и, засыхая, стянула края порезов. Но всё равно – больно, очень больно. И страшно. Мальчишка вздохнул, но прерывистое от бега дыхание превратило вздох в горестный всхлип. Прислушался к себе. Сбитые об асфальт ноги дрожат, но пока бежать он может. Ещё немного – и будет в безопасности. Добраться бы только до реки. Эти даже на мост побоятся въезжать…

На шорох слева он подпрыгнул, мгновенно разворачиваясь и так же мгновенно пригнувшись. Секунды лихорадочно осматривал здание, стараясь уловить бьющее по глазам синее сияние. Но торец дома был тих и тёмен, как и пространство вокруг него. Больше шорохов не слышалось, зато в установившейся тишине уверенно нарастало гудение моторов.

Оглядевшись и чутко прислушавшись к пустынным улицам, мальчишка подавил новый вздох и рванул с места.

…Вчера на этой витрине висели джинсовые шмотки. А сегодня здесь небрежно навалены огромные картонные коробки, из-за чего за стеклом пусто и пыльно.

Лена нерешительно подошла, изображая любопытство и пряча от самой себя нежелание идти домой. В громадной витрине отражалась вечерняя улица середины ноября. Себя не рассмотреть. Виден лишь силуэт. Длинная куртка, бесформенные джинсы; взлохмаченные на ветру, плохо собранные волосы; обвисшая сумка, с которой вышла в продуктовый магазин и которая привычно набита бог знает чем… За спиной деловито мельтешат люди – тенями, чуть искажёнными витринным стеклом; время от времени проезжают машины… Домой не хочется. Если б не хлеб, который домашние так и не удосужились купить… Впрочем, что уж – не удосужились? Прекрасно знали – есть кому сходить, пусть и после работы… Подождут. Она же, защищённая с этой стороны здания от резкого, пронизывающего ветра, может постоять, подумать о привычном.

Никчёмность. Нереализованность. Даже думать не хочется о том, что могла бы!.. А вот проехали. А ведь было бы!.. А вот фиг…

В последнее время её улыбка, которую раньше называли шаловливой и плутовской, слишком быстро превращается в гримасу горечи… После смерти матери, продав неожиданно пустую квартиру и оставшись в семье брата, Лена часто думала: лучше бы не продавала. На каторгу надо было пойти, чтобы денег хватило на квартплату, но не продавать…

Под ногой хрустнул лёд сероватой лужицы.

Хватит нытья… Сосредоточься на… Что за серовато-белые мёрзлые точки на пыльной витрине? Машина проехала, грязью обдав, а потом всё замёрзло?.. Сыграть, что ли? Как в детстве. Провести от одной точки линию к другой. А от этой – к третьей.

Лена замерла. Первые точки соединились легко. Но потом… Она же хотела провести линию к точке выше! А рука вдруг, как будто на неё мягко нажали, опустилась вниз. Странный узор получился… Хм. Пыталась руку от стекла отвести, а она продолжает выписывать корявые линии. И внезапно – точка. Руку позволили опустить. Лена отступила. Что получилось? Странные буквы. Странные письмена. Не прочитаешь… Разве что интуитивно чувствуешь – от этих каракулей исходит опасность…

Витрина неожиданно взорвалась – с грохочущим звоном, словно в неё швырнули целую кучу камней! За спиной – визг и крики. Зажмурившись от страха, Лена одновременно вскинула сумку, чтобы защитить голову, и метнулась – бежать!

И будто в пружинистую преграду упёрлась. Не пускают?! Кто?! Но… Боли нет. Ни одного пореза на лице или на руках… Опустила сумку, опасливо выглянула… И впрямь – все осколки мимо. Но сколько их!.. И все летят в страшном взрыве, только странно как-то – медленно. Каждый осколок разглядеть можно, а то и потрогать…

А из рвано растущей – звеняще разлетающимися осколками под ноги! – стекольной дыры внезапно вылетела когтистая лапа, вцепилась в куртку на груди и рывком подтащила Лену к себе. Вскрикнув от ужаса и отворачиваясь, чтобы не врезаться лицом в торчащие осколки, отчаянно жмурясь в ожидании боли («Не надо! Пожалуйста! Не надо!»), девушка услышала чудовищное пронзительное шипение:

– Никчёмная, говориш-шь?.. Тут такие и нужны!

И её со страшной силой рванули к дыре, скалившейся клыкастыми краями…

Она пронзительно закричала.

И грохнулась на колени, охнув от боли, между огромными камнями, почти чёрными – в сумерках!

…Пришла в себя. Левая нога горела. Нетрудно догадаться: синячище ожидается немереный. Слава богу, кажется, всё-таки не сломала…

Лена поднялась и неуверенно огляделась. Вечер. Как тот, из которого только что выпала сюда. Но… сюда – это куда? И здесь темней. Потому что света нет. Но даже без освещения Лена разглядела: вокруг не камни. Искорёженные плиты асфальта, уродливо выломанные из дороги. Будто чудовищный трактор пропахал.

Так где же она?

Дорога, широкая и длинная. С обеих сторон глухие парапеты. Впереди и сзади сплошь странные кучи, заросшие, оплетённые травой. Далеко впереди высотные дома – серые на фоне тёмно-синего неба и будто вылезающие из чёрных скал. Приглядевшись, Лена со страхом поняла: каждое из зданий обросло ползучими травами или кустарниками, а зелень издалека и ближе к ночи обычно видится чёрной… Пригород? И ни одного огонька в домах. Казалось бы, безо всякой связи с представшим пейзажем Лена вспомнила, что на дне сумки валяется небольшой складной нож. Однажды ходила в лесопарк – за грибами, а потом забыла выложить… оружие. Так что… Сунулась в сумку и, нашарив нож, переложила в карман куртки.

Только немного успокоилась и почувствовала себя менее уязвимой, как снова замерла, забыв дышать.

Пока возилась, шуршала одеждой и предметами в сумке, не сразу заметила, что и вокруг много шорохов. Во-первых, за высокими парапетами слышны всплески, которые затем рассыпаются в беспорядочно мелкий шумок. Во-вторых, оттуда же доносятся короткие тихие звуки, явно издаваемые живыми существами. Лена почему-то сразу уверилась, что существ много… И запахи – терпкие запахи гниющей рыбы и водорослей, облепивших сырой бетон.

Соединила всё вместе. Это не дорога. Это мост. Огромный. И снова испугалась. Место открытое, и бежать некуда, произойди что…

Она подтянула к себе сумку. Первая мысль – снимают дурацкую передачу, типа «Жизнь за стеклом». Сунули неподготовленного человека в глупую ситуацию и смотрят, как он себя поведёт. Если сделает что-то неловкое, будет идиотский закадровый смех.

– Глупо, – шепнула она, лишь бы услышать свой голос. И сразу вспомнила, потрогала лицо. Ни царапин, ни крови. Значит, когда втаскивали сюда, о стекло не порезалась? Крови – чуть-чуть, и только на ладони. Рассекла, пока падала.

Втаскивали? Значит… Всё-таки это было?

Домой бы. В мирный покой привычного бытия. И нога всё ещё болит… Кажется, именно боль, которая постоянно отвлекает, и притупила острый страх перед неведомым…

Что ж… Неизвестно, где она оказалась (эхом вспыхнуло злорадное шипение: «Тут такие и нужны!»), но время – к ночи. Надо оглядеться, найти безопасное место и переночевать. А утром, когда будет светлей…

Напряжённо всматриваясь в густеющие чёрные тени, зашагала к домам, медленно и с опаской. Как бы не провалиться куда-нибудь.

Пару раз чуть не попала в ловушки – в трещины, спрятанные под травами или кустарниками, окутанными вечерним сумраком… Один раз шагнула – а из-под ноги с негодующим писком кто-то вышмыгнул. Еле сердце уняла… Взглянула на небо. Низкие тучи тоже наполнялись густой тьмой. Не попасть бы под дождь.

Последнее соображение заставило поторопиться. Пусть дома и выглядят обезлюдевшими, но ливень, например, лучше переждать под крышей.

По ощущениям, шла довольно долго. Раз взглянула на старенькие наручные часы, но циферблата не увидела. Можно, конечно, посмотреть и при свете: в сумке есть газовая зажигалка. Только вот на открытом пространстве как-то не хочется светиться – во всех смыслах. Вспомнив про сумку, Лена слегка встряхнула её, тяжёлую, и впервые с благодарностью вспомнила о родных: нет, они молодцы, что забыли купить хлеб!.. И передёрнула плечами. Здесь, кстати, не слишком жарко… Может, параллельный мир? Или будущее? А если прошлое?.. Вот ужас-то… В «Жизнь за стеклом» как-то уже не верилось. Снова в ушах зашипело: «Никч-чёмная…»

Ближе к концу моста Лена зашагала быстрей: дорога ровней и чище, травы почти нет. И возблагодарила своё дурацкое для всех остальных пристрастие к высоким ботинкам на толстой подошве. Брат с женой всё морщились – неженственно, а Лена возражала – практично. Зато как шагалось в удобной обувке сейчас!.. Мягко, плавно. Ушибленная нога почти и не болела.

Перешла с моста на дорогу, положенную по насыпи, пересекла её. Уже медленней, остерегаясь неизвестно чего, подкралась к ближайшему дому. Окна первого этажа, с выбитыми стёклами, зияли пустотой и мраком – бездонной пропастью.

Нерешительно остановилась. Как идти: прижимаясь к стенам, чтобы её не видели с дороги, или наоборот – подальше от окон? А вдруг из них кто-нибудь выпрыгнет? Хотя выбор невелик: ближе к стенам – мусору-у… И по большей части битое стекло, строительный хлам. По нему идти – себя обнаружить сразу: хруст, дребезжание… Машинально похлопала по карману, проверяя нож, и сделала первый шаг.

Затаив дыхание, она двигалась вдоль дома, наверное, минут двадцать – длинным оказался. Следующий – такой же. Зато подъездами – страшными чёрными провалами – выходил на дорогу. И под окнами первого этажа дорожка довольно чистая – даже страшно стало, почему бы это. Хотя шагать можно, не спотыкаясь…

И правда, пусто везде. Что тут было? Война?

Осторожно подошла к подъезду с полуоткрытой дверью. Приблизилась к порогу. Постояла у чёрного проёма, изо всех сил напрягая слух. Тишина. И жуткое ощущение пустоты. Показалось, внутренности у здания вообще нет – только стены…

Она ещё долго сомневалась, войти ли, поискать ли место для ночлега. А на улице совсем стемнело. Соседнего дома через дорогу почти не видно.

Внезапно насторожилась: уже привыкшая вслушиваться, различила странный, пока слабый звук. Он-то и заставил её шмыгнуть за дверь, в темноту здания. Здесь она застыла: пустота за спиной и нос к носу – чёрная дверь, в ручку которой она вцепилась, поспешно нашарив её… Вцепиться-то вцепилась, а руки всё равно от страха ходуном ходят – дрожь не остановить.

Ровно нарастающий гул, кажется, в три гудящие ноты, постепенно накатывал на дорогу. Не со стороны реки, а из города. В этом сильном гудении был слышен четвёртый, слабый, странно диссонирующий с первыми звук – подпрыгивающий, жалобный. Не сводя глаз с улицы, Лена отставила сумку в сторону, стараясь примерно запомнить – куда.

А гудение приближалось – вместе с тем прыгающим тоненьким подвыванием.

Теперь к звукам добавился суховатый стук по дороге, еле слышным эхом отдающийся в стены. Лена чуть высунулась из-за двери… Прижимаясь к стене дома, прихрамывая, в её сторону бежала маленькая фигурка. Она-то как раз и подвывала.

Сердце подпрыгнуло больно-больно, когда из-за угла дома вывернули мощные огни и шарахнули ослепляющим белым потоком по дому напротив, а затем, развернувшись, ударили светом по дороге и полетели по ней. Мотоциклы?! Но из-за мощных фар они сейчас казались чёрными чудовищами…

Фигурка всё бежала – и теперь Лена расслышала детское хныканье. Бежал ребёнок, который задыхался от усталости и плакал от страха, что его вот-вот догонят.

Ничего не понимая, Лена приготовилась. Мотоциклисты приближались, и до беглеца им оставалось совсем немного. Правда, тот мчался вдоль стены здания и в темноте. Сообрази преследователи осветить дом…

Белые полосы заливали дорогу, ослепляя, но Лена разглядела-таки, что мотоциклистам до её подъезда – несколько секунд. Зато ребёнок уже пробегал мимо.

Она стремительно шагнула вперёд. Резко выбросила руку в темноту и, схватившись за плечо беглеца, под его дикий, почти звериный визг пойманного (хорошо – в мотоциклетном гудении не слышно!), рывком втянула к себе, за дверь. Был миг – Лена испугалась, что ребёнок вылетит из собственной одёжки: так натянулась, потрескивая, непрочная ткань. Но всё-таки прижала его к себе:

– Тихо!

Ребёнок снова взвизгнул, как пойманный зверёныш. Он вцепился в её руку, отдирая её от себя, а потом сильно дёрнулся – бежать. Сама перепуганная, Лена поневоле, совсем не желая того, шлёпнула его по губам, обрывая крик. Стремительно наклонилась к уху:

– Тихо… Тихо… Я тебе ничего не сделаю.

Только секунды спустя дошло, что он, наверное, и не понял её. Ведь, возможно, в этом мире говорят на неизвестном ей языке…

Тяжёлое дыхание. Напряжённые худенькие плечи под её руками медленно опали, почти расслабляясь. Она почувствовала, как он повернулся взглянуть на неё. Убрала руку с дрожащего рта, погладила по голове. Другую оставила на тонком плече… Какой маленький. Совсем ребёнок. Лет семь есть ли? Она чувствовала под пальцами лихорадочно трепещущий пульс беглеца, и казалось, что он бьётся в одном ритме с её. Господи, сердце от страха зашлось не только у неё…

На мгновение свет фар попал в подъезд – и у Лены перехватило дыхание, когда она увидела запрокинутое к ней лицо. Да, детское. Но исполосованное страшными, вспухшими царапинами, словно из кожи пытались нарезать… Что нарезать?!

Свет уехал из подъезда, зато затормозили мотоциклисты. И тут Лена ещё сильней прижала к себе мальчика, уже послушного её движениям. Преследователи остановились недалеко, перед соседним подъездом, приглушив свет и явно пытаясь рассмотреть, куда же делся беглец.

От опасливого наблюдения за мотоциклистами отвлёк мальчик. Вцепившись ладонями в её поддерживающую руку, он что-то жалобно, даже умоляюще спросил – что-то неразборчивое в гудении трёх машин.

– Да-да, – рассеянно покивала Лена, не спуская с мотоциклистов глаз.

И не закричала, а замычала от ужасающей боли только потому, что успела теперь прихлопнуть ладонью рот самой себе: мальчишка впился зубами в её руку, чуть выше кисти. После первого шока до неё дошло, что он, прокусив ей кожу, высасывает из раны кровь… И она ничего не может с этим поделать. Ведь, попытайся она отодрать его от себя, движение привлечёт внимание с дороги: свет еле-еле, но проникал сюда. Преследователи ребёнка показались страшней, чем укус. Их больше, и они взрослые – одной не справиться с ними… И она собралась с силами – выдержать боль. Полная ненависти к подловившему её в ситуации-западне страшному мальчишке.

Только часы спустя, как показалось, боль слегка притупилась. И, хотя пальцы прокушенной руки похолодели, Лена уже могла выдерживать ощущение, тянущее воспалённым зубным нервом. И могла соображать. Мальчишка – вампир?! И теперь вампиром (по многочисленным сведениям из книг и фильмов) станет она сама?!

Когда он вынул зубы из её плоти (она снова ощутила это, как будто из руки тупо тянут жилы или нервы), он, как ни странно, не облизал, а погладил место укуса и снова поднял к ней лицо. Лена, стараясь дышать спокойно, медленно опустила руку, которую дёргало от тупой боли. Кажется, теперь он не собирался сбегать. Успокоившись, она осторожно заглянула в его лицо. И снова оцепенела. Ни одной царапины. Ровная кожа без единого повреждения… Это что? Он пил её кровь, чтобы… Чтобы излечиться?

Мельком она вспомнила: он спросил о чём-то, прежде чем укусить. Она кивнула и ответила утвердительно. Значит… Он просил разрешить ему… и она согласилась?

Потом разберёмся.

Но как больно до сих пор…

Тем временем на дороге зашевелились. Трое развернули угрожающе гудящие машины так, чтобы пустить свет по всем направлениям. Опять мазнуло светом по их дому. Лена отступила было в темноту, но теперь мальчишка вцепился в её куртку, останавливая с характерным, наверное, для всех народов: «Ш-ш…»

И опять мельком: а как говорить? На каком здесь говорят языке?

Мальчишка вдруг попятился – так внезапно и так явно забывшись, что наступил на ногу Лены, стоящей за ним. Сначала не испугалась. Она в ботинках, а мальчишка, как сейчас выяснилось, босиком. Но чего он боится?..

Маленький беглец тем временем, сообразив, куда идёт – во тьму подъезда, снова машинально шарахнулся к Лене. Она обняла его. Он стремительно развернулся и буквально влепился – лицом в её живот. А потом повернул голову, словно боялся и не смотреть… На что?..

Судя по подбородку, он поднял голову, чтобы смотреть вверх. Лена взглянула, отыскивая глазами… И оцепенела.

Мотоциклисты сидели на своих ревущих машинах уже лицом к их дому. Кажется, они собирались приблизиться к их подъезду, а может, обшарить все подъезды подряд… Но взгляд Лены был направлен не на них.

С крыши дома напротив, за их спинами, сползало нечто.

Прозрачное, оно тускло блестело каким-то не освещающим, а замкнутым на себе сиянием. Такое Лена видела, лишь когда зажигала конфорки на газовой плите. Туманно-синий цвет, режущий глаза.

Дом напротив – многоэтажный, с пропадающим в ночном небе последним этажом. И ЭТО сползало, исчезая краями – и сверху, с крыши, и по сторонам здания, продолжая равнодушно сиять холодным, убивающим глаза тусклым светом. А мотоциклисты тихо переговаривались, не подозревая, что у них за спиной…

Мальчишка судорожно всхлипнул. Лена пришла в себя. Плюнула на всё, повернула его к себе лицом. И, подхватив под мышки, обняла так, чтобы он тоже смог обнять её. Вампир не вампир, но он знает, что это такое… Знает и боится – страшно боится. Значит, ребёнок не должен видеть чудовища… А сама молилась: не знаю, что будет делать это страшное прозрачное покрывало, только – Господи, помоги! – пусть оно до нас не долезет, не доползёт!

Её движение защитить мальчишка понял: крепко, чуть не до удушья обнял её за шею, ткнулся лицом, холодным носом, ей в ключицу. А весу-то в нём – подумалось с жалостью, косточки ж одни…

Нечто скользило, словно ломаясь углом или стекая со стены ровным водопадом на узкие газоны под окнами дома, а затем – на дорогу. Преследователи тем временем уже, кажется, договорились, что будут делать, но… Край ЭТОГО оказался в нескольких метрах от них. Один мотоциклист, наверное, что-то услышал или почувствовал – оглянулся. Край «покрывала» мгновенно взвился в воздух и опустился на всех троих.

Ни крика, ни другого звука, который бы свидетельствовал о том, что происходит под мерцающим «покрывалом». Лишь ровное гудение моторов.

Лена от ужаса сама обняла мальчишку так, что он ойкнул. Но услышала она его придушенный стон как-то отстранённо… Если эта дрянь сейчас полезет уже на них…

Нечто медленно стекло с преследователей назад, к дому, с которого сползло. Мотоциклы валялись на дороге, продолжая гудеть и светить фарами в разные стороны. Людей не было. А «покрывало» медленно и не спеша взбиралось на дом, с которого сторожило свою добычу…

Лена почти не дышала…

– Оно ушло? – жарко выдохнул в ухо мальчишка.

– Ушло, – следя, как уволакивается в темноту над домом светящийся край чудища, и промаргиваясь от режущего глаза света, машинально ответила она. И через секунды сообразила: мальчишка сказал – она поняла. Только у него несколько странный выговор. Но, может, это она пару слов не так услышала. Главное – она его понимает… В общем, лучше разобраться с этим потом. – А что это было?

– Ночной Убийца, – удивлённо сказал (как это?! Ты не узнала этого зверя?!) мальчишка и разомкнул руки. – Ты отпустишь меня? А как ты здесь оказалась? Ты со своей группой? Тебя выгнали? Куда ты пойдёшь? У тебя есть место, где переночевать? Возьмёшь меня с собой?

– Тихо-тихо, – велела Лена, ошарашенная непрерывно падающими на неё вопросами, и спустила егозу на землю. Почему-то ожидала, что он немедленно сбежит. Но он встал рядом, прижимаясь к ней, быстро и зорко оглядываясь, и явно боялся отходить далеко. А потом вспомнила – босой! Господи, да как же он бегает босиком? Среди стеклянных осколков! – Подожди. Где-то здесь была моя сумка. А ты кто?

– Я Мика. А ты?

Мальчишка до сих пор говорил шёпотом, не сводя глаз с дома напротив, хотя мерцающий голубым, газовым огнём Ночной Убийца уже утянулся в темноту. И Лена отвечала шёпотом – всё-таки он местный, лучше соображает, как говорить.

– А меня – Елена.

– Селена? Красивое имя.

Кажется, мальчишка не расслышал, какое имя она произнесла. Но Лена вдруг решилась: новый мир – новое имя! Неизвестно, вернётся ли она в свой старый мир, но… Селена – так Селена! Интересно, а в этом мире есть луна?

Она выпрямилась, уже с сумкой. Постояла, посмотрела в дверной проём.

– Мика, я здесь пришлая. Чужая. Я не знаю ничего.

– Дома, значит, у тебя нет и группы – тоже, – со вздохом заключил Мика. Помолчал, глядя на улицу. – Ладно. Пошли, Селена. Есть одно местечко, где переночевать можно. Правда, идти придётся долго.

Она заколебалась, глядя на лохматую макушку мальчишки. А вдруг он приведёт её куда-нибудь, где их встретят его взрослые сородичи?!

Не отводя глаз от дома напротив, Мика предупредил, словно услышал её беспокойные мысли:

– Только у меня есть нечего.

– Как это? Ты же у меня…

– Я не чистокровный, – шёпотом объяснил Мика. – У меня папа человек был. Да и чистокровным был бы – ел бы всё подряд, только мяса побольше.

– А почему ты сейчас не с родителями? Сбежал?

– Папа умер. А мама ушла давно.

– То есть кровью… – Лена запнулась. – Кровь ты не пьёшь – ну, в смысле…

– Я ем всё, когда найду чего-нибудь. Ну, что? Бежим?

Они осторожно вышли из-за двери на неровный свет мотоциклетных фар. Остановились. Мика сунул ладошку в ладонь Лены. Сначала она не сообразила: ей показалось – он хочет погреться, очень уж холодная ладошка была. Но Мика стиснул пальцы и потянул её в сторону, ближе к стене, шёпотом предупредив:

– Ты на окна смотри, а я на дорогу.

Как ни странно, он повёл её обратным путём – причём именно к мосту, который и при первом знакомстве показался опасным, а уж теперь, почти в полной тьме, после того, что случилось… Приглядываясь с той же опаской к мальчишке, Лена заметила, что он чуть ссутулился, когда они двинулись в кромешном мраке.

– Мика, ты видишь, как мы идём?

– Вижу, – прошептал мальчишка. Кажется, он, наконец, обратил внимание, как она идёт – шаркая, ногами нашаривая поверхность. – А разве ты не видишь?

– Нет.

– Ты же маг! Почему ты не видишь?

Лена поперхнулась. Маг? Она? Кхм… Наверное, лучше промолчать. Или сказать что-нибудь такое… Только вот какое – такое? Что у этого маленького аборигена не вызовет подозрений? И подозрений в чём? Знать бы ещё… Ну вот. А она хотела спросить, не война ли здесь была.

– Я… болела.

– Отравилась небось, – тоном специалиста по отравам сказал мальчик.

– Ага…

Лена замолчала, да и Мика явно не был расположен говорить, когда они начали путь по мосту. Он шёл на шаг впереди, чутко прислушиваясь: Лена замечала, что он то и дело словно кивает головой. Она всё ещё не могла привыкнуть, что мальчишка идёт босиком, поэтому следила за ним – не укололся бы, и раздумывала, предложить ли взять его на руки? Но он шёл спокойно, будто не замечая, что босой. И она побоялась спрашивать: а вдруг скажет лишнее, выдавая собственную неосведомлённость? Оказаться снова в одиночестве ой как не хотелось.

Пару раз останавливались. Сначала – когда всплеск за перилами моста раздался слишком сильный, а потом по твёрдому раскатился металлический цокот. Пришлось следом за мальчишкой присесть, притаиться. Второй раз оба чуть не споткнулись, когда буквально под ногами кто-то пронзительно заверещал, а потом крик резко оборвался, и некоторое время пришлось слушать удаляющееся чавканье явно громадной пасти.

«Если бы не темнота», – обмирая от страха, подумала Лена… Она уже поняла, что здесь будет делать – особенно первые дни. Да, в этом мире страшно. Да, непонятно. Поэтому она вцепится в этого мальчишку, вампира-полукровку, и будет постоянно рядом с ним. Сделает всё, только бы он хоть чуть-чуть нуждался в ней. И, пока она будет держаться рядом с ним, она постепенно привыкнет к этому месту и узнает этот мир. И больше никто не будет воспринимать её чужачкой. А там, глядишь… Её передёрнуло, а когда снова начала нормально двигаться, сумела криво усмехнуться: только бы назад, домой, не отправили…

Мост остался позади. Здесь, где по обе стороны дороги чернели ряды невысоких кустов и, кажется, поля, тьма не была кромешной. Небо густо синело и поблёскивало острыми уколами звёзд. Не вынимая ладошки из её руки, Мика начал время от времени наклоняться и что-то поднимать с дороги, благо брели еле-еле. Правда, не совсем с дороги – шли по обочине, насколько смогла разглядеть Лена. Не выдержала, спросила:

– Что ты собираешь?

– Здесь кустов много было, – сказал мальчишка тихо, но уже не шёпотом. – Ветки обломанные везде валяются. Наберу, а когда придём – можно будет костёр разжечь.

– Ветки передавай мне. Ты будешь собирать, а я нести. А почему ветки валяются?

– Демоны передрались, – обыденно сказал Мика. Так обыденно, что Лена сначала и не поняла, о чём это он. – За мост пройти не смогли – вода всё-таки, не пускает, но здесь такая драка была – ух! Деревья так и летали!

Из её пальцев ладошка выскользнула, зато почти сразу что-то ткнулось в руку. Прутики. Те самые ветки – полуобморочно думала Лена, всё ещё слыша внутренним слухом поразившую её фразу: демоны передрались.

Там – ночные убийцы, здесь – демоны. Весело живут. Но ведь… живут. Значит, привыкнет и она? И Лена пообещала себе: привыкну! Точно привыкну. Домой – ни за что. Когда умерла мама, за которой она ухаживала года два, и пришлось продать квартиру, где, прячась от мира, жила привычно уединённо, Лена поняла, что стала никому не нужной. На работу девушка устроилась быстро. Вот только общаться с коллегами было тяжело…

И робко подумалось: а вдруг здесь придётся быть другой? Мир-то тоже непривычный. Хоть что-то сдвинет с насиженного места её, отшельницу последних лет? Под лежачий камень вода не течёт. Но сейчас Лену забросило в неизвестность, так что поневоле придётся шевелиться. «Судьба, пожалуйста! Пусть всё изменится! Пусть меня заставят быть другой! Не хочу домой!»

Длинный ремень сумки Лена забросила на плечо. Раньше она не любила носить сумку так – через плечо. Но лямок-ремней не убирала, привыкла прятать их в сумке, как носила в ней и другой практичный хлам. Зато теперь, благодаря лямкам, можно много чего на свободной руке нести. И ручонку Мики не отпускать. Веток Мика набрал много, видимо, радуясь, что есть на кого их взвалить. Хозяйственный – невольно улыбнулась.

Потом они шли неопределённо долго в раздражающей и опасной тьме. Начала побаливать ушибленная нога…

Мальчишка неожиданно, наверное забыв предупредить, свернул, и ещё пару минут они спускались в кромешную тьму – и не по дороге, а по какой-то насыпи. Это оказалось до жути страшно: идти наобум вниз – в глубокий мрак.

– Пришли, – с облегчением сказал Мика, и Лена почувствовала, что он, только что стоявший рядом, пропал.

– Мика… – выдохнула она.

Никто не ответил.

Надеясь, что правильно поняла ситуацию, сумку, болтавшуюся сбоку, она повернула на живот и пошарила в ней. Нашла. Газовая зажигалка вспыхнула и осветила странную дыру – громадную, в человеческий рост. Наполовину закрытую – лохматой и грязной дерюгой. Поднесла зажигалку ближе. Нет, не дерюга. Тонкий покорёженный лист металла, весь в ржавчине. Вроде как большой холодильник «освежевали», а потом молотком «шкуру» распрямили.

Через минуту Лена поняла, что это – бетонная труба гигантских размеров. Может, здесь мелиорацией народ занимался когда-то – с полей лишнюю воду после половодья спускал? Или по ней когда-то текла речка, а над нею был мост. Или ещё что…

– Ты идёшь? – изнутри глухо спросил мальчишка, и Лена шагнула в дыру.

Она оказалась права. Труба. Внутри получилось довольно просторное округлое помещение – с утоптанным земляным полом, с какой-то ветошью – возможно, для сна. А чуть дальше от ветоши едва-едва светилось серое пятно. Наверное, здесь Мика жёг свои ветки. Кострище. Но ведь… Лена задрала голову. Круглый потолок.

– Там две дыры есть, в потолке, – объяснил мальчишка, забирая у неё охапку ветвей. – Дым туда и утягивает. Ну что? Зажигай давай.

– То есть – зажигай?

– Ну, ты же не настолько больная. Огонь-то можешь сотворить.

Лена молча прошла вперёд и, нагнувшись, сунула под сухие ветки огонёк зажигалки. Пока поджигала, заметила за кострищем ещё какую-то кучу. Приглядевшись, поняла только, что там небрежно навалены металлические детали. Наверное.

Сухие тонкие ветки, почти хворост, занялись быстро.

Лена прикинула: кажется, принесённого хвороста на всю ночь не хватит, но однажды она в каком-то журнале читала, что одной свечи достаточно, чтобы согреть за ночь закрытую семиместную палатку… Мальчишка постоял за нею, следя, как разбегается по веткам пламя, и сказал, пожимая плечами:

– Тебя точно выгнали.

Он завесил узкий вход в трубу каким-то толстым, в ошметках грязи полотном, протянув его от металлического листа до крюка, вбитого изнутри, рядом со входом, а потом дошёл до костерка и присел, протянув к нему руки. Лена тоже присела на корточки напротив, через огонь, и положила перед собой сумку. Хлеб она прямо в магазине обычно засовывала в пакет, а потом – в сумку. Итак, что мы на сегодня имеем? Один чёрный круглый и два батона. Кроме того, ожидая вечера, Лена решила себя побаловать и купила пластиковую бутылку сладкого кефира. На «полу» перед костром она расстелила опустошённый пакет, наломала батон кусками и выставила кефир.

– Это у тебя… столько-о… – Кажется, у Мики, присевшего у костра, перехватило дыхание при виде того, что появилось на свет из её сумки. И, кажется, чисто на всякий случай, он переполз поближе к сумке.

– А ты хлеб ешь? – спросила Лена и протянула ему кусок батона. Вечерний привоз. И батон до сих пор свежий, только-только с завода: пропечённая корочка твёрдая, что так вкусно хрустит и ломается на зубах, а внутри – мякоть, которую сожми – и она слипнется, такая свежая! А уж запах! Этот крепкий хлебный запах заставил Мику сглотнуть так, что он опомнился.

В протянутые ему полбатона он вцепился обеими руками. Но, даже вгрызшись, ел аккуратно, подставляя под крошки ладонь. Лена спокойно сняла с бутылки крышечку и протянула ему кефир: уж этот-то, голодный, точно не прольёт ни капли. И вздохнула: а предложи она племянникам кефир с батоном? Покривились бы.

Пока Мика ел, не обращая внимания ни на что, она осторожно и быстро потрогала ладонью пол в его убежище. Холодно, хотя бетон присыпан землёй. Что ж… Она сняла куртку, постелила и заставила мальчишку пересесть с пола на тёплое. И только тогда отщипнула от батона себе кусочек. Есть не хочется пока. Видимо, адреналин ещё не улёгся.

Спустя минуту она улыбнулась: пригревшись, Мика подтянул на куртку и ноги. Рядом с костром было светло, и Лена, наконец, рассмотрела мальчишку. Наверное, светловолос. Но гря-язный!.. И попахивает от него так, что хочется немедленно сунуть его в ванну с тёплой водой… Найти бы её ещё… Отросшие волосы прямо-таки задубели: когда Мика поворачивается, они даже не шевелятся. Лена почувствовала, как снова вздрогнули её пальцы: отмыть бы ребёнка… Тощий – понятное дело. Глаза небольшие, зато под тёмными бровями. Как там у Лермонтова про Печорина – порода? Ну, когда сам светловолосый, а брови – тёмные? Рот – большой. Как раз, чтобы запихать в него последний кусище и давиться им с выражением блаженства на лице. Носишко прямой, а главное – порезов на лице так и не видно. Неужели её кровь помогла? И нет ни одного признака, что мальчишка – вампир. Или этих признаков и не должно быть? Да и откуда Лене знать про это? Ну, какие признаки должны быть у вампиров…

Когда мальчишка наелся, она начала осторожно допрашивать его:

– Почему мы не остались в том доме? Это из-за Ночного Убийцы, да?

– Ты правда не знаешь? – спросил он, явно сонный от сытости.

А она обрадовалась этой сонливости. Ребёнок же. Если и услышит лишний вопрос – вдруг завтра не вспомнит?

– Мика, я жила очень далеко отсюда. И долго путешествовала. Здешних порядков и жизни не знаю. Поэтому и спрашиваю.

– Середину города охраняют. Застав много, – медленно сказал Мика, приваливаясь удобней к ней и берясь за её руку – точно, потянулся к теплу! – А по краям всякие бывают. И ночные убийцы, и топтуны… Да и охотников много. Я быстро бегаю, а вот тебе вокруг города лучше не ходить.

– А кто за тобой гнался?

– Не знаю. Они меня пообещали накормить, если я дам лицо порезать. В прошлый раз – кормили. А сегодня не захотели.

– А… А зачем… кожу резать?

– Ну, посмотреть, как долго заживать будет. Только я не думал, что они по второму разу резать начнут… Ну, и сбежал.

«Посмотреть, как заживать будет…» Перед глазами вспыхнула картинка: лето, племянники сидят на подоконнике распахнутого окна и что-то сосредоточенно разглядывают. Лена подходит, заинтересовавшись: по подоконнику ковыляют мухи с оборванными крыльями.

Её передёрнуло. Среди взрослых такие уроды тоже бывают… Она вспомнила огромные машины, мчавшиеся по ночной дороге, ослепляя фарами; с какой-то злорадной усмешкой вспомнила, как волна Ночного Убийцы упала на преследователей. Жаль, нельзя их проучить по второму разу… Ишь, придумали забаву: бездомного сироту прикармливать, чтобы резать ему кожу – из праздного любопытства.

– Мика, а как ты догадался, что я… маг?

– Ты светишься, как маг… – прошептал мальчишка, уже не открывая глаз. – Очень сильная… Селена… Ты охранные обереги поставишь у двери? Или ты…

– Или, Мика, – вздохнула Лена.

Тот, с трудом разлепив глаза, недовольно завозился, с видимым сожалением вставая с пригретого местечка рядом с нею, – Лене даже стыдно стало. Но, вместо того чтобы пойти к входной дыре, вяло приблизился к костру, обошёл его и склонился к куче металлических предметов. Откуда устало и с заметным усилием вынул две какие-то странные штуки, похожие на длинные вытянутые свёклы или на огромные гранаты-лимонки, такие же ребристые, и понёс их к «двери».

Лене стало любопытно. Она поднялась с пола, прихватила куртку – надеть, чтобы не остыла, и последовала за мальчиком. Их длинные корявые тени то застывали, то дёргались размазанными чёрными кляксами по круглым стенам, заставляя её вздрагивать.

Мика положил штуковины на землю, у выхода, покачал их, чтобы они встали прочно на широком основании, и велел:

– Сторожить!

Странно. Лена мгновенно поверила, что Мика сразу отойдёт, а штуковины так и останутся – и правда сторожить. Попытается кто-нибудь нехороший войти в трубу – и ка-ак подорвётся!.. Но мальчишка не уходил и как будто ожидал чего-то, сонно помаргивая на штуковины.

Ржаво-металлический скрежет заставил вздрогнуть.

Сначала одна, а затем и вторая штуковина, словно перерезанные пополам, подняли верхние половинки. Лена быстро поморгала, не веря глазам: обе «перерезанные» половинки по краю были усеяны острыми гвоздями! И обе штуковины так выразительно повернулись этими чудовищно разинутыми пастями к мальчишке, что стало ясно: они ему напрямую угрожают!

Мика зевнул и безразлично, будто не впервые, сказал:

– Попробуйте только! Без меня – заржавеете! Кто вас смазывать будет?

Бронированные штуковины немедленно лязгнули, захлопнув ужасающие пасти, и будто притаились. Поскольку Мика всё не уходил, Лена, опасливо поглядывая то на него, то на «сторожей», тоже выжидала, что ещё будет.

Дальнейшее оказалось таким неожиданным, что она снова не поверила: штуковины медленно подросли сантиметров на десять – да они на ножки встали! Лапчатые! И быстро полезли на стенки выхода прятаться: одна – за металлический лист, другая – за толстое, напоминающее шинельное полотно.

Лена перевела дыхание.

А мальчишка побрёл к костру – Лена за ним, постоянно оборачиваясь.

Словно сообразив, Мика посмотрел на неё (Лене показалось – в большей степени с сожалением на её куртку) и объяснил, поминутно зевая:

– У них память полетела. Приходится каждый вечер напоминать, что без меня им туго будет. – И снова зевнул.

У вороха ветоши – старой одежды – он постоял немного, скептически глядя на неё. Потом, не оглядываясь, нагнулся разбросать тряпки. Лена опомнилась, подошла к мальчишке, отодвинула его в сторону. Осторожно потрогала тряпки. Сухие. Но ветхие до пыли. Ничего. Не помрём.

Куртку она когда-то приобрела на два размера больше. Не растолстеть надеялась, а потому, что эту отдавали за смешные деньги. И она купила, уверив себя, что выглядит в свободной одежде довольно стильно. Теперь она быстро расстегнула нагревшуюся куртку, уложила на кучу мягкого тряпья, легла сама и кивнула:

– Мика, иди сюда!

Мальчишка немедленно шмыгнул к ней чуть ли не под мышку. Она закрыла его краем куртки, вспоминая его быстрый вопросительный говорок совсем недавно: «У тебя есть место, где ты можешь переночевать? Возьмёшь меня с собой?» Возьмёшь меня с собой… Она обняла мальчишку, хотя сомнения всё ещё оставались: а вдруг он не просто полукровка, а вдруг ночью… Страшно же… Но хлеб-то он ел с удовольствием.

Она услышала сопение под своим подбородком, почувствовала на руке тёплую тонкую кожу, чуть прикрытую тканью ветхой рубашки, и отчётливо твёрдые тонкие косточки… Один… Сколько же времени этот ребёнок один?

Странное ощущение. Никогда она раньше не обнимала ребёнка. Спала разве что с кошкой в обнимку… Кажется, в этом мире ей придётся учиться жить заново. И начинать с основ, которые даёт только детский сад. Потому что лишь этот мальчишка может взять её за руку и познакомить с этим миром в меру своего понимания. Вряд ли пригодится всё то, что она оставила в прошлом, все её знания. Библиотечный техникум был только началом. Поработала и в ВОХре, и продавщицей на рынке, и санитаркой в больнице… Интересно, хватятся ли её в больнице? А дома? Если и будут искать, то недолго…

Тихий треск сгорающих сучьев был таким мирным и уютным, что Лена… ммм… Селена постепенно задремала.

…Утро вообще оказалось весёлым. Мика давно проснулся, но вылезать из куртки не хотел. Он кутался в нее, нежась в тепле, благо Селена встала и уже при свете утра обследовала маленькое убежище. Тогда она быстренько пригрозила, что остатки сладкого кефира выпьет сама, не дожидаясь некоторых сонь. Мальчишка вылетел из-под одёжки немедленно. Опять босой, но в какой-то большой рубашке, на которой не хватало пуговиц, и в штанах, о ткани которых трудно было судить по причине их жуткой заскорузлости от грязи. Они позавтракали, причём во время завтрака Селена объяснила Мике своё положение в этом мире так:

– Понимаешь… Меня не выгнали. И я не совсем больна. Просто я упала на камни, а когда пришла в себя, поняла, что ничего не помню. Мне надо заново всё вспоминать.

– А такое бывает? – недоверчиво спросил мальчишка. – Чтобы упал – и ничего не помнить?

– Со мной же случилось, – пожала плечами Селена. – Поэтому я тебя попрошу: я у тебя много чего спрашивать буду, а ты мне помогай. Но, если тебе это не понравится…

Он, кажется, думая – незаметно, покосился на её куртку, а потом на сумку.

– Помогу. Булка у тебя вкусная.

– А чем ты питаешься? Что ты обычно ешь?

– Тут речка недалеко, – уже деловито сказал мальчишка. – Я на большую реку не хожу, там бумбумы живут, сожрать могут. А в речке рыба есть.

Селена поёжилась: бумбумы – звучит жутковато.

– Мика, а почему ты живёшь в трубе? Здесь вообще есть где-нибудь дома?

– Полно, – отмахнулся мальчишка. – И целые есть, и погромленные… Можно было бы вселиться. Бесхозных много. Только я не умею оберечь их. А вот ты… – Он вдруг внимательно оглядел её. – Селена, ты и правда колдовство забыла?

– Ага, – виновато сказала Селена. – Мне всему теперь надо учиться сначала. А ты? – осторожно спросила она. – Ты умеешь?

– Не-а. У нас соседка умела, но она меня не любила. Не показывала ничего.

– Тогда, Мика, вот что. Ты чем хотел заняться с утра?

– Хлеб есть. Рыбы надо наловить, – важно сказал мальчишка. – Пойдёшь со мной?

– Конечно. А по дороге будешь знакомить меня с местами.

Перед уходом мальчишка забрал с края бетонной трубы сторожей. Создалось впечатление, что он ухватил их за шкирки. Оттащил к куче других металлических деталей и велел им сторожить дом дальше.

– А почему не у входа? – спросила Селена, приглядываясь к действиям Мики. У неё появилось какое-то странное ощущение, что сторожа-штуковины вздохнули с облегчением, отчего и повисли в руках мальчишки, как покорные котята.

– Если их из трубы вытащить, они забудут, что должны её охранять. А здесь им напомнят, – и Мика бросил гордый взгляд на кучу металлических штуковин. Судя по всему, он набрал не только сторожей, но и ещё каких-то чудес. Впрочем, Селена опять затаила дыхание: показалось или нет, что остальные штуковины как-то потеснились, чтобы сторожа хорошенько могли разместиться среди них?

Потом мальчишка запросто предложил Селене сходить «в кустики», пока он посторожит её. Она вздохнула, но решила, что деваться некуда и пора привыкать к реалиям новой жизни.

Выйдя из трубы вместе с ним, Селена увидела вокруг огромные кусты, но не древесные. Росли они так кучно, что ничего вокруг не разглядеть, кроме едва заметной тропки, наверное, протоптанной самим Микой. Казалось, обычные травы выросли о-очень сильно. Даже опаска появилась: не радиация ли повлияла?

Вернувшись «из кустиков», она обнаружила, что мальчишка стоит с каким-то странным сооружением в руках. Он с гордостью продемонстрировал ей рыболовные снасти.

– Мика, ты извини, но я никуда не пойду, если ты мне какое-нибудь оружие не дашь, – предупредила Селена, приглядываясь к дубинке, укреплённой на его поясе. Пояс этот был сделан явно из ремня для взрослого, потому как кончик торчал, слегка вихляясь во время ходьбы. И дубинка, мягко говоря, была странной: тонкий конец из металла, а дальше что-то тёмное, непонятное.

Мика уловил её взгляд и заявил:

– Такой больше нет! Да и не справишься с ней!

– Тогда придумай мне что-нибудь вроде обычной дубинки. Ну, чтобы стукнуть можно было, если полезут!

– А ты им ножичек свой покажи! – засмеялся мальчишка.

Селена тоже засмеялась: успел залезть в карман её куртки?

– Ладно. Давай так. По дороге к речке есть обычные деревья?

– Есть. Сломанные тоже, – добавил Мика, сообразив, куда она гнёт.

– И ещё один вопрос, Мика. Тебе не больно ходить босиком?

– Привык, – лихо сказал мальчишка.

Так лихо, что Селена решила обязательно уговорить его пойти в пустующие дома на «этой стороне», вне защиты города. Надо найти ему обувь. Пусть не надеется, что, изрежь он ноги, она снова решится отдать ему свою кровь. Она, конечно, сделает это, но… Лучше убрать причину, чем постоянно тревожить едва затянувшиеся следы его укусов.

И они пошли. Речка оказалась недалеко. Опять спустились, как вчера ночью спускались к убежищу Мики. И опять Селена пожалела, что вокруг ничего не видно. На берегу речки, которая была шириной метров шесть, росли обыкновенные деревья. И от одного из них они совместными усилиями отломали здоровенный сук. Мика пообещал, вернувшись к трубе, хорошенько его обтесать, а пока они содрали с сука всё, что смогли, и счастливая Селена потащила его за мальчишкой.

Местечко на берегу у него оказалось очень удобным. С небольшого холмика вид на воду открывался замечательный. А поскольку вода была прозрачной, то рыбалка превращалась в азартное, чуть не с воплями и радостным визгом занятие.

Рыболовная снасть Мики представляла собой пластиковый шест-складень, на один край которого нужно было закручивать что-то вроде бидончика. Опускаешь этот бидончик в воду – он там распускается, словно пальцы из кулака. И сидишь, ждёшь. Подплывает рыбина, лезет посмотреть, что там, внутри, а «пальцы» – хап, и ловят! Поймав несколько рыбин, Мика передал снасть Селене, показав, как нужно с ней обращаться, а сам пошёл готовить костёр, в котором собирался добычу запечь.

Селена сидела, сосредоточившись на рыбной ловле, изредка оглядываясь назад. Мальчишка к приготовлению костра подошёл очень серьёзно: оттащил уже пойманных, довольно крупных рыбин ей за спину, туда же начал таскать сухие сучья.

Увлёкшись наблюдением за снастью и за происходящим в прозрачной воде, Селена не сразу расслышала, что за спиной творится нечто странное. Оглянулась лишь на придушенный вскрик и рычание – и вскочила.

У костра, потрескивавшего горящими сучьями, дрались трое.

Мика валялся на земле – точнее, его валяла небольшая чёрная собака, а вторая собака, размером поменьше, наскакивала на обоих и рычала. Две рыбины, уже уложенные на угольки, постепенно темнели, источая невообразимо сытный запах, а третья, растерзанная чуть не в клочья, валялась в отдалении. Видимо, мальчишка отходил от костра, а вернувшись, обнаружил, что их с Селеной добычу пытаются стащить.

Селена схватила дубину, лежавшую рядом, под рукой, и с воинственным криком бросилась защищать продукты.

Мальчишка, всё ещё лёжа на земле, изловчился и крепко вцепился в шерсть на шее противника, не позволяя оскаленным зубищам дотянуться до своей шеи. Кажется, он старался опрокинуть зверя, но тот твёрдо стоял на широко расставленных лапах, лишь изредка переступая передними, чтобы не дать Мике подняться.

Сообразив, что мальчишка некоторое время обойдётся без её помощи, Селена замахнулась суком на вторую собаку, помельче. В глубине души она надеялась, что убивать животное не придётся. Вдруг само испугается и убежит?

Но собака, вместо того чтобы убежать или залаять, резко прижала уши к башке и зарычала.

Буквально секунду спустя пёс, трепавший Мику, рванулся так сильно, что мальчишка не удержал его за шерсть. И прыгнул между рычащей собакой и Селеной, всё ещё угрожающе потрясавшей страшным суком. Встал молча – оскалившись и подняв дыбом жёсткую шерсть на холке. Защищает?!

Держа сук уже впереди себя, нацеленным на псов, Селена, часто дыша, сосредоточилась, чтобы мгновенно среагировать на любое агрессивное движение. Кажется, не взрослые особи. Молодые псы? Возможно, совсем желторотики. Щенки. Неизвестно, как их обозвать, но точно не взрослые. И – худые.

Тот, что слетел с мальчишки, продолжал предупреждающе скалиться на Селену, но, как ни странно, при этом пятился. Своим отступлением он заставлял пятиться и второго, продолжавшего рычать.

Внезапно зарычал и этот, покрупней, – явно глядя в другую сторону.

– А ну, пошли отсюда!

Рядом встал Мика – с демонстративно вытянутой вперёд той самой штукой, которая раньше висела у него на поясе. Быстро восстановив в памяти недавнюю картину, девушка снова увидела: собака над мальчишкой (ой, руки у него в крови – оцарапала его когтями всё-таки!), а предмет, вроде бы призванный защищать, валяется в стороне. Выбили в начале драки – из-за внезапности нападения?

Может, повлияло то, что теперь на них наступали сразу двое с оружием, может – то, что собаки узнали предмет, демонстрируемый Микой, но только обе мгновенно развернулись и пропали в густых зарослях.

Селена с мальчишкой постояли, всё ещё тяжело дыша, не отрывая взглядов от слегка покачнувшихся зарослей, а потом оба медленно опустили оружие.

Мика шмыгнул носом и расстроенно сказал:

– Эх, такое место пропало!

Селена поняла: теперь собаки сюда наверняка не раз наведаются. Странно, если они потом мальчишку ещё и по следам не разыщут. Вместе с его временным домом.

Она вздохнула и предложила:

– Пойдём. Ещё немного половим, а потом – сразу к тебе. Рыбу можно приготовить и дома. Только сидеть будем по очереди. Сторожить того, кто ловит. Ну-ка, покажи – сильно он тебя поцарапал?

– Нет! – отмахнулся мальчишка и взглянул на хмурое от туч небо. – Главное, чтобы солнца не было. На солнце долго заживает. А без него – скоро и следа не останется. Тем более – я поел, – добавил он радостно. И глаза засияли – кажется, от воспоминания, что в доме-трубе лежит бутылка, на донышке которой собираются со стенок остатки кефира – это девушка предложила так оставить. А ещё батон! И ещё чёрный хлеб! А с ним запечённая рыба ещё будет! Счастье…

Они вернулись на берег и сели так, как договорились: Селена продолжала ловлю, сняв с себя куртку, – после стычки с собаками жарко стало, а Мика, севший спиной к спине, сторожил её. Рыбу с костра убрали, а третью – совсем не пригодную к употреблению – пришлось выбросить.

Кстати, подумалось девушке, здесь осень? Или лето такое – холодное? Сухо, но ощутимо прохладно. Надо бы спросить Мику потом, в трубе. А то непонятно: вроде и зелени много, а в тёплой одежде себя комфортно чувствуешь.

Бродячих, бездомных собак в своём мире Селена сторонилась, хоть и сталкивалась с ними редко. Обычно они, собиравшиеся у мусорных ящиков, не обращали на неё внимания, но однажды напугали здорово.

Дело было утром, когда она шла на работу. Здание больницы располагалось далековато от остановки, приходилось идти переулками. Она уже заворачивала за угол одного из домов, как неожиданно для себя очутилась в середине собачьей своры, деловито бегущей по пешеходной дорожке навстречу. Псов было где-то около двадцати – как показалось ей с испугу. Псы – видимо, тоже от неожиданности – облаяли её, а один, пробегая совсем близко, будто мимоходом куснул за кисть. В сущности, укуса не было. На коже остались лишь вмятины от зубов и слюна. Но Селена помнила тогдашнее ощущение нереальности происходящего: почти в центре огромного города она попала в ужасающую ситуацию, которая заставила её почувствовать себя беспомощной и даже беззащитной!

…К бидончику подплыла пузатая рыба, ткнулась носом… Селена затаила дыхание: «Ну, ну, давай, рыба! Ещё немножко! Только нос свой засунь…»

От пронзительного визга, внезапно оборвавшегося и страшно напомнившего ночную «прогулку» по мосту, девушка подпрыгнула.

Мика уже стоял на ногах и с ужасом смотрел на заросли. Ещё, казалось, эхо не перестало отдаваться в ушах, как совсем рядом новый вопль заставил их вздрогнуть – пронзительный детский крик:

– Помогите! – И снова, срываясь на визг: – Помогите-е!!

Первое впечатление, что те две собаки напали на ребёнка.

Селена отшвырнула снасть на берег и мимо мальчишки, который ещё сомневался, понеслась в заросли на крик. На бегу оглянулась:

– Быстро со мной! Не отставай!

Ещё не хватало ребёнка оставлять здесь, в этих опасных местах, одного!

Снова оглянулась – бежит! Облегчённо повернулась и наддала ещё, всё же стараясь, чтобы Мика не слишком сильно отставал от неё. Он и не отставал – бежал вровень с нею так, что только голые пятки сверкали. Мчались мимо каких-то высоких кустов, даже не кустов, а стеблей, подозрительно похожих на кукурузу, разве что початков не видно. Наверное, от страха Селена то и дело натыкалась взглядом на ненужное. Кажется, душа требовала сосредоточиться только на постороннем, а не на том ужасном, что ожидало их впереди…

Они внезапно выскочили из стены высоких стеблей – и у девушки сердце заледенело при виде странной и жуткой картины.

Поляна не поляна, но открытое место. Посередине стоит, расставив лапы, огромный волчара – морда в крови, мало того – оскаленные клычища в крови. И выглядит это так тошнотворно, что Селена почувствовала, как её желудок больно сворачивается. Зверь такой огромный, что горбатой хребтиной словно бы даже в рост девушки будет. Чёрный, с проседью по кончикам шерсти. Глаза – злые и торжествующие. А между передними лапами как-то неловко, головой в сторону, лежит одна из тех, недавних собак, только уже не просто чёрная, а поблёскивающая по плечу влажным багровым оттенком… Селена сжала руки: этот волчара поймал одного из псов?

Дёрнулась взглянуть – среагировала на движение и на негромкий звук. И снова обмерла: да что такое?! Поблизости от волчары сидит на коленях девочка – голенькая! Вся в синяках, в крови, косматые волосы скрывают лицо, закрытое ещё и ладонями. Плачет!

Рычание волчары, недовольное и злобное, заставило Селену снова поднять глаза. Господи, хорошо, что Мика подошёл и прильнул к её боку!..

Страшный грузный зверь вдруг поднялся на задние лапы – совершенно неустойчивое, как показалось Селене, незаметно для себя попятившейся, положение для волка. Переступив громадными задними лапами, он будто кивнул, и девушка поняла, что её сейчас стошнит: звериное тело мгновенно начало лысеть и, словно уродливо ломаясь, обретало черты человеческой фигуры. Секунды спустя на поляне стоял мосластый широкоплечий старик – мускулистое тело в жутких шрамах, еле-еле прикрытых остатками шерсти. На ногах и на руках – чёрно-жёлтые когти, размер каждого – равен смерти. Старик – потому что голова седая. Но, судя по ли… ой – по злобной морде, уж он-то себя стариком точно не считает. И он был разъярён.

– Убир-райся!! – прорычал он, сверля девушку жёлтыми, в кровавых жилках глазами. – Это моя добыча! – И для наглядности небрежно пнул неподвижную собаку перед собой. – Убир-райся!

Но Селена начала понимать, хотя это понимание ломало всё представление о происходящем в реальности. Мальчишка, который оказался вампиром-полукровкой. Две собаки, одна из которых защищала другую, помельче, а теперь одна собака мертва под лапами волка-оборотня, а рядом плачет девочка…

Перед глазами вдруг мелькнула странная картинка: она, Селена, подпрыгивает на месте для разгона, затем прыгает на оборотня, бьёт его ботинками в грудь и вбивает своё «оружие» узким концом в глаз упавшего оборотня… Она даже головой помотала и быстро-быстро заморгала от этого видения.

Старый оборотень тем временем взъярился ещё больше. Он переступил неподвижное маленькое тело и медленно, угрожающе пошёл на девушку. Она мельком увидела, как Мика ссутулился, приподняв своё оружие – такое жалкое по сравнению с убийственными когтями чудовищного старика… а перед глазами снова плеснуло той же картинкой – поразительно, но в тех же подробностях! Только на этот раз, едва пропала картинка перед глазами, Селена чуть не подпрыгнула от знакомого шипения: «Демоны! Мало того ч-что никч-чемная – она ещ-щё и дура! Прыгай – говорю!!»

– …Убир-райся! – как заведённый, твердил старик-оборотень, приближаясь…

Она заворожённо следила, как из уголка его вывернутых наружу сморщенных губ тянется тускло поблёскивающая слюна. И не заметила, как машинально выставила ногу чуть вперёд. Упругая сила заставила её взвиться в воздух! Только ноги коснулись земли, как та же упругая сила заставила её снова подпрыгнуть. Старик шарахнулся, но полностью выйти из «зоны поражения» не успел. Нога в ботинке, с твёрдой подошвой и подкованным каблуком, врезалась в его волосатую грудь – не столько опрокидывая, сколько отбрасывая назад. Пустить в дело сук, как ей предложили фиг знает откуда и фиг знает кто, она не сумела – не смогла переломить себя! Убить? Живое существо?! Пусть даже чудовище?! Но по морде второй ногой падающий оборотень получил знатно – у самой Селены аж сердце болезненно стиснуло, когда девушка услышала хруст челюсти, по которой пришёлся второй удар ботинком.

Оборотень рухнул на землю. Подбежавший мальчишка резко ударил его своей штуковиной в спину (вот уж кто ни капельки не сомневался!) – и оборотень страшно взвыл под серебристыми искрами. «Кажется, – удивлённо, плывя на грани обморока, подумала Селена, – у мальчишки в руках шокер?»

С разбегу, сгоряча, она хотела ещё раз пнуть лежащее перед нею тело, судорожно вздрагивающее от прикосновения шокера (если, конечно, оружие мальчишки было именно им). Но собственный порыв заставил её вздрогнуть: уподобляться тому, кто только что при ней ударил без особой надобности мёртвое тело маленького оборотня? Только для того, чтобы показать своё превосходство?

Неужели этот страшный старик собирался съесть маленького оборотня?.. Себе подобного? «Людоед чёртов… Я не хочу быть похожей на него!»

– Мика, оставь… А ты… Пошёл отсюда!

Но постанывающий старик, после того как от него отошли, так и не поднялся. Всё-таки у Мики в руках, наверное, шокер. Неизвестно, как долго может продлиться его действие, но, видимо, старый оборотень-людоед больше не посмеет приблизиться к ним. Значит, надо заняться его жертвами.

Девочка уже сидела на корточках рядом с убитым волчонком, обнимая его голову. Завидев Селену с Микой, она оскалилась и зарычала. Правда, опасливо. Видела же, как девушка ударила старого оборотня. Значит… побаивается?

– Тихо! – велела ей Селена, не представляя даже, что делать дальше. Дома своего, куда она могла бы привести девчонку, у неё нет. Сколько малышке, кстати? Семь? Восемь? Стоп. А при чём тут свой дом? – Где вы живёте? Может, тебя проводить?

Девчонка с корточек бросилась на неё с распяленной в рыке пастью. Селена до того изумилась мгновенному преображению человека в волка, что не придумала ничего лучше, как на лету поймать пока ещё человеческое тело и обнять его. Мокрый нос ткнулся в её шею, исчез, лёгонькое тело дёрнулось разок и замерло, прильнув к ней. А девушка погладила маленькую (волчишку?) по жёстким длинным волосам и вздохнула. Вот ведь задачка попалась, решай теперь…

Гундосый от плача голос в ухо пролаял-прорыдал:

– Он живо-ой!..

– Что?!

Селена немедленно, не спуская девчонки с рук, подошла к телу маленького оборотня и присела перед ним. Подошёл серьёзный Мика, уважительно посмотрел на Селену (неужто после прыжка зауважал?), покосился на девчонку и негромко, почти по-взрослому сказал:

– Обернулась бы, что ли! Голая же…

Та насупилась, повозилась в руках девушки, чтобы выпустили… Селена рот закрыла почти сразу, начиная привыкать к несуразностям – точней, к реалиям новой жизни: девочка прогнулась всем телом и пропала – рядом сидела небольшая чёрная собака. Вот теперь можно заняться и вторым оборотнем. Девушка осторожно ощупала его, с грустной усмешкой жалея, что не закончила ни медицинского, ни ветеринарного училища. Потом перевернула вялое тело на другой бок и нашла рваную рану на плече. Вроде бы ещё есть небольшой ушиб на голове, ниже уха. На этой припухлости – небольшая царапина, но не страшная. Пульс есть. Слабый, но чувствуется. Так почему же он без сознания?

– У него рана не очень большая, – поделилась исследованиями девушка, – я не понимаю, почему он в обмороке. – И обернулась к волчишке. – С высоты не падал?

Та кивнула.

Ага, теперь, кажется, понятно. Во всяком случае – понятно с точки зрения человека, который мало что понимает в медицине. Наверное, головой ударился. С чего начать? Дома, так поняла Селена, у этих малолетних волков нет. Иначе бы девчонка не кидалась на неё в ответ на вопрос о нём. Бросить она их здесь не может. Оглянулась: старика и след простыл – сбежал. Но не факт, что, едва она и Мика уйдут, тут же не примчится, чтобы сожрать если не обоих оборотней, то хотя бы самого беспомощного. Может, уже сейчас прячется где-нибудь в кустах, следя за ними.

Маленькая волчишка смотрела на неё мокрыми глазами. Приручила на свою голову! Извечный вопрос: что делать?! И не бросишь…

Селена молча сняла с себя джемпер, оставшись в футболке (привыкла в ней: джемпер шерстяной, «кусается»), и осторожно переложила на него слабое тело маленького волка. Теперь его можно тащить, не причиняя боли, как в импровизированной переноске. Вопрос только один: куда тащить?

Она мельком взглянула на Мику. И отвернулась. Мальчишка то хмуро смотрел на тело, лежащее на её джемпере, то скашивался на волчишку. Та тоже смотрела на него хмуро и исподлобья, а потом словно вынырнула из волчьей ипостаси на пару секунд и жалобно сказала – Мике:

– Колин знает поляну, где кроликов много!

И снова «ушла» в звериную форму.

У Мики заблестели глаза, и он непроизвольно облизнулся.

– Селена, а давай его ко мне отнесём, – предложил он, словно эта мысль только что пришла ему в голову. – Он оклемается, и они уйдут. Только пусть поляну покажут.

Вот черти малолетние – политики и торгаши… Селена про себя покачала головой и взялась за отяжелевший джемпер, словно охапку дров, положила на руки.

– Сначала идём на то место, забираем рыбу (теперь заблестели глаза волчишки) и мою куртку, а потом к тебе. Как?

– Я тоже так думаю, – важно согласился мальчишка.

И они пошли. У воды Селена настояла промыть ранки Колина и обложить листьями подорожника, принесёнными волчишкой. И всё-таки левая рука девушки от его крови ощутимо намокла, пока они дошли до дома-трубы и пока Мика снимал своих сторожей.

Волчишка чуть не под ногами прошмыгнула в трубу, быстро огляделась и мгновенно сунулась было к сумке Селены – с хлебом. Девушка только успела заметить, как раздулись ноздри волчишки, как вдруг её отбросило от сумки – кувырком! Визг был не столько испуганным, сколько удивлённым. А Мика пренебрежительно сказал:

– Тебя пригласили сюда не для того, чтобы ты нос, куда не надо, совала! Ворьё!

Встав на лапы, волчишка встряхнулась и что-то проворчала – явно нелицеприятное для мальчишки. А потом села и вздохнула.

Селена прошла к костру и положила джемпер с пострадавшим на пол. Посмотрев на довольного мальчишку, девушка спросила:

– Я могу взять сумку?

– Ты хозяйка – тебя не тронет, – уже самодовольно сказал Мика.

Интересно, какой магической штучкой он обеспечил охрану её сумки? Селена взялась за сумку – и оттуда вылетел уже привычно странный предмет. Круглая металлическая лепёшка, похожая на старинный футляр от кассеты, только вместо ряда постепенно уменьшающихся кругов на ней будто выгравировали спираль – с постоянно убегающим к центру огоньком. Хм. Неужели эта штука отбросила волчишку? Селена с опаской открыла сумку и, нашарив, вынула из блокнота два «листика» бактерицидки.

– Положи на место, – кивнул девушке Мика на «лепёшку».

Когда Селена сделала всё, что могла, для Колина, она, прихватив куртку (в одной футболке было прохладно) кивнула Мике на выход. Оставив волчишку, чавкающую ломтём хлеба и куском запечённой рыбы, в трубе, они вышли.

– Мика, боюсь, у нас проблема.

– Не надо было ей хлеба давать.

– Я не про это. Тот старый оборотень – он ведь по следам может и сюда дойти.

Мальчишка, погрустневший, взглянул на трубу.

– Ну, я здесь вообще-то недавно. Буду искать новую нору. А ты? Ты теперь с ними? Я тебя первым нашёл!

Во как… Селена огляделась и присела на край обрыва, образованный осевшей в землю трубой. Мальчишка уселся рядышком, но не прижался к ней, как она ожидала. Это он что – ревнует? Ишь… Первым он её нашёл! Быстро же он к ней привык… А она – к нему.

– Мика, а тебе не скучно одному?

– Я думал, теперь мы с тобой будем.

– Я про другое. Если бы мы могли жить вместе в одном доме, но просторном, где места хватило бы всем, тогда бы многих проблем не было. Ты научил бы меня делать охранные обереги, мы все вместе охотились бы и рыбачили. А потом, может, я бы потихоньку вспомнила все свои способности, и тогда…

– Они знают про кроликов, а мы про рыбу, – задумчиво сказал Мика. – Ты думаешь, мы сможем жить в доме, который сумеем оберечь?

– Ну, у тебя же есть обереги.

– Их слишком мало для большого дома. Дом ведь ещё чистить надо. А у меня только охранные, – вздохнул мальчишка.

Селена посидела, посидела, вспоминая тот насмешливый голос, прошипевший инструкции по убиванию старого волка, и предложила:

– Мика, а давай прогуляемся к тем домам? А вдруг найдём там что-нибудь под себя? Ты же говорил – там давно никто не живёт. Если раньше там были жильцы, значит, должны быть и сады. Найдём что-нибудь рядом с речкой и переберёмся. Как?

– Только эту воровку с собой возьмём, – решительно сказал мальчишка. – Её оставлять в доме нельзя без присмотра. Никакие обереги не спасут. – И вдруг озорно ухмыльнулся: – Если только ей поводок не присобачить!

Они тихонько посмеялись, причём Селена понадеялась, что это всего лишь шутка. Потом вызвали волчишку познакомиться. Ирма – назвалась та. И согласилась на поход в бывшее поселение, как ни странно, предупредив, чтобы брата (Селена понимающе кивнула) обязательно привязали бы к чему-нибудь.

– Зачем? – спросил практичный Мика. – Превратится в человека – сорвёт.

– Колин… – Ирма запнулась. – Колин в последнее время слишком часто остаётся в волчьей форме. Ему всё трудней оборачиваться. А сейчас он слаб. Не обратится. Верёвку сорвать не сможет. Только вы ему хлебушка оставьте. И рыбки.

– Оставим, – согласился мальчишка после вопросительного взгляда Селены.

Колину, надёжно привязанному к крюку на стене, оставили еды. Ирме нашли в куче тряпья что-то вроде куртки, только без подкладки, – её Селена взяла с собой на тот случай, если волчишке захочется или придётся обернуться в человека. Затем мальчишка настроил обереги дома-трубы, и вся компания быстро зашагала следом за волчишкой, которая сказала, что знает короткую дорогу.

Когда Ирма отбежала от них что-то понюхать под кустами, Мика тихо спросил:

– Селена, ты думаешь, они согласятся жить в одном доме с нами?

Девушка почувствовала, как потеплело в груди от этого «с нами».

– Честно? Не знаю. Но я всегда мечтала жить в своём доме. Ну, отдельно от своей семьи.

– Почему?

– Были причины. А ещё – всегда мечтала жить в деревне.

Чуть не проговорилась. Когда в том мире, где она называлась Леной, брат уговорил её продать квартиру матери и жить с его семьёй, она даже обрадовалась, не подумав хорошенько. У брата тоже была трёхкомнатная. Лена надеялась, что он добавит к её деньгам деньги от продажи своей квартиры и купит двухуровневую, где они заживут большой и дружной семьёй. Мечтательница. Наивная. Деньги отдала все и сразу. Брат купил себе и жене машины, к ним гараж, а потом дачу в пригороде. Лена получила в своё полное пользование по ночам узкий диван на кухне и сомнительное удовольствие пять месяцев в году дышать свежим воздухом, горбатясь на дачных грядках.

Она вздохнула. Хватит о том мире. Пора вживаться в этот.

Путём быстрого обследования по дороге Селена выяснила, что заросли высоких стеблей – и впрямь заброшенное кукурузное поле. А поскольку плоские початки прятались в самом стебле, можно было предположить, что сейчас начало июня. Прекрасно. В смысле не то, что лето, а то, что кукурузной кашей на зиму, если холода настанут, они обеспечены.

– Здесь всегда так прохладно?

– Нет. Только недавно было жарко, – откликнулся Мика. – Потом дождь был, а после него – холодно.

Чем дальше, тем трудней было идти – пробираться в зарослях кукурузы-самосейки. Из кукурузного леса Селена вышла с огромным облегчением. Но сделала всего несколько шагов и вдруг обнаружила, что детей рядом нет.

– Эй, вы где?

Две кукурузины раздвинулись – и обе мордашки, мальчишечья сверху и волчья снизу, подняли глаза к небу. Селена невольно проследила их взгляды. Серые тучи с редкими просветами. Лучи невидимого солнца, изредка прозрачными столбами упёртые в землю…

Приглядевшись, она увидела дома, наверное, того самого селения. До них оставалось пройти широкий луг, очень сильно напоминающий саванну: те же редкие кусты еле-еле выживающей без дождей травы; сухая земля, часто переходящая в каменистую. Затем отметила, судя по чёрным провалам, небольшую овражистую речку, за ней – не то новый луг, не то поле. Ничего особенного, в общем. Минут двадцать от силы ходу. Почему же дети не выходят?

– Мика, что случилось?

– Место открытое, – отозвался мальчишка. – А вдруг демоны налетят?

Селена невольно отступила. Ой… Забыла. И сразу вспомнились слова мальчишки о драке демонов, из-за которых деревья поломало здорово. Поёжилась, продолжая выглядывать из кукурузных зарослей.

– Ирма, а как вы с Колином ходили туда?

– А мы не ходили, – отозвалась волчишка, предварительно перекинувшись, отчего Мика высокомерно отвернулся от неё. – Мы отсюда видели, что здесь ближе.

– То есть к самому поселению вы и не думали подходить?

– Конечно! – удивилась Ирма. – Под открытым небом – бегать туда опасно.

Кажется, Мика, отвернувшись в сторону, проворчал: «Бестолковая!»

Снова выступив из зарослей, Селена со вздохом пригляделась сначала к земле, затем к небу. Ну, ладно. Была бы одна – пошла бы сразу. Потому как за себя отвечать легче. Но ведь рядом дети. Страшно заранее: а если случится с ними что-нибудь?

И тут вдруг Селену осенило. «Эй, ты! Перевозчик-перетасчик! – позвала она мысленно. – Притащил сюда никчемную, пару раз помог – помогай дальше! Успеем мы перейти это пространство до появления здешних демонов, как их называют дети?» И притаилась, нетерпеливо прислушиваясь к самой себе. Сначала – тихо. Девушка слышала только пересвист каких-то малых птах, шепоток ветра в кукурузных зарослях. А потом…

«Нехорош-шее слово придумала! – решительно прошипел тот же голос. – Что ещё это такое – перетас-счик?»

Девушка спрятала улыбку, не зная, наблюдают за нею или нет. «А как тебя ещё обозвать? Шипун? Шипелец?..»

Третье прозвище, придуманное на ходу, мысленно сказать не успела – голос резко перебил её. «Х-хватит!» – прошипел он так торопливо, что сразу стало ясно, как взбешён его владелец.

«Хватит?! – изумилась Селена. – По-моему, это я должна сказать – хватит! Ты меня забросил фиг знает куда! Но ведь молчу! А я всего лишь попыталась придумать, как тебя называть! Чтобы, будучи воспитанным человеком, вежливо обращаться к тебе – как к человеку! Несоизмеримо – по поступкам! И тут же на меня гавкают – хватит? Нет, вы тут точно охр…ли со своими закидонами! Итак, сударь, извольте представиться, иначе начну называть не только перетасчиком!»

Голос сухо ответил: «Зови Координатором. Я тебя с-сюда перета… – поперхнулся и поправился: – Я тебя с-сюда не для того вытас-скивал, чтобы ты тут мне вс-сякие выкрутас-сы ус-страивала. – И солидно, видимо, чтобы девушка прониклась, добавил: – Для дела!»

Селена немного попереваривала последнее, затем как можно более нейтральным тоном, чтобы Координатор не почувствовал личной заинтересованности, спросила: «А потом – домой отправишь?»

Голос пренебрежительно ответствовал: «С-сюда-то тебя с огромными энергозатратами пере… вытащил, а ты домой хочеш-шь! Останеш-шься здес-сь. Выполниш-шь задание – найдём тебе мес-сто в этой жизни. Будеш-шь жить, ни в чём нужды не зная».

Немного подумав, девушка поинтересовалась: «Ты все мои мысли слышишь – или только те, которые проговариваю про себя?»

«Пос-следнее».

То есть, пока она только думает, но не разговаривает мысленно, он не слышит её? А как тогда?.. Наверное, она начинает машинально разговаривать мысленно. Надо бы проследить за своей внутренней речью… Так, с чего болтовня пошла? Ага.

«Координатор! Мы сможем дойти до селения, не попав под… дерущихся демонов?» – с интересом спросила Селена.

«Разве ты не хочеш-шь знать о задании?!» – возмутился Координатор.

«Хочу! Только вот детишек бы пристроить в надёжное место, чтобы их там ни одна скотина, вроде того старого оборотня, не тронула! А как только успокоюсь насчёт их безопасности, так вы сразу мне задание в зубы – и я пошла!» – весело сказала девушка, чувствуя странный, необъяснимый азарт: ого, в какой я мир попала!

«Но…»

«Извините, что перебиваю, но вы можете представить, что ваше задание сумеет выполнить человек нервный и постоянно думающий не о том?»

«Идите. Ничего с-с вами не с-случится», – недовольно сказал Координатор.

– Ребята, идём! Демонов не будет!

И она снова первой вышла из зарослей кукурузы. Прошла шагов десять, прежде чем услышала торопливый топот босых ног и лапок по суховатой земле. Бежал Мика, рядом с ним прыгала Ирма. «Саванну» прошли быстро и спокойно, хотя мальчишка время от времени и задирал голову – посмотреть на небо, а то и просто оглядывался, отчего Селене всё больше хотелось узнать, что же это за демоны, которые дерутся в вышине. Ну, судя по сваленным и сломанным деревьям, не только в вышине.

Затем дошли до речки.

С обрыва проследив её течение, девушка поняла, что она протекает посреди селения. В ширину примерно такая же, как та, в которой она и Мика ловили рыбу.

«Нас в воде никто не тронет?» – предусмотрительно осведомилась она.

«Нет!» – раздражённо рявкнул Координатор.

Селена фыркнула. Ишь, не нравится!..

Они спустились к самой воде. Ирма подошла к краю и, принюхавшись, немного полакала. М-да… Вода и в самом деле прозрачная. Но чистая ли? Или Селена, как истинно городская жительница, должна привыкать ко многому? На даче-то время от времени бегала к ключу, и вода там была – ах… Но здесь целая речка… Ладно. Итак, вода прозрачная, значит… Глянув на мальчишку, растерянно озирающегося по сторонам – явно в поисках моста, на волчишку – та трясла лапой, на которую плеснула вода, девушка решительно нагнулась и сняла ботинки. Отставив обувь в сторону, она засучила штанины, после чего перевязала шнурками ботинки, повесила себе на шею.

– Ну, ребята, идите ко мне – буду паромом.

Мика забрался на подставленную спину, волчишку девушка подхватила под мышку. Вода оказалась не такой холодной, как думалось поначалу. Селена даже хмыкнула: хоть и прохладное, но лето же. Двенадцать шагов – и она вышла на другом берегу. Джинсы намокли только чуть-чуть – на коленях, а когда штанины опустила и надела обувь, влажную ткань можно было в упор не замечать.

Радостные детишки чуть не прыгали: прокатили!

– Да ладно, – снисходительно сказала Селена. – Ещё и на обратном пути прокатитесь!

Ирма взвизгнула от счастья. А девушка вдруг подумала: а почему маленькие оборотни одни? Ну ладно, про Мику она уже знает, что его папа умер, а мама давно ушла – кстати, почему она ушла? Почему не подумала о ребёнке? Пока не время выяснять. Но Колин и Ирма? Тоже сироты?

Пока думала – дошли до селения. В изгороди, окружавшей дома, имелась калитка, приоткрытая, словно кто-то недавно выходил и намеревался вот-вот вернуться. Не заходя, девушка пригляделась. Похоже на старинную английскую деревню, какую показывали в сериале про мисс Марпл. Большие, порой двухэтажные, явно богатые дома перемежались со скромными одноэтажками. Вроде всё тихо и мирно. Оглянулась на детей и вздохнула:

– Идём?

И вошла в калитку. Постояла. Вроде всё хорошо. В деревне тихо, не шелохнётся нигде ничего. Садов много… Селена сглотнула. А вдруг и яблоки есть? Хотя в начале июня вряд ли… Неужели здесь пусто? Почему? «А правда – почему? Почему люди ушли отсюда?»

Странно, но Координатор промолчал. Или посчитал, что вопрос никчемный. Или сам не знал? Она сделала ещё несколько шагов.

– Селена-а!!

Резко обернулась – и удивилась: дети не заходят! Может, они увидели что-то опасное, чего она не видит? Девушка немедленно выскочила за калитку и снова обернулась к деревне. Та же застывшая тишина.

– Селена, нас не пускает! – возмущённо сказал мальчишка и показал: попытался войти – и наткнулся на что-то упругое.

«Где ты была?! – раздражённо рявкнул Координатор. – Почему я перес-стал тебя слыш-шать?!»

Ничего себе… Селена снова вошла за изгородь. Обернулась.

– Ничего не понимаю. Идите же!

Волчишка с разбегу попыталась вбежать в раскрытую калитку – и отлетела назад.

Девушка вернулась к детям задумчивая.

«Эй, Координатор! Почему дети пройти не могут?»

«Любопытно… Кажетс-ся, это мес-сто охраняетс-ся с-сильной магией».

– Но я прохожу, – вслух уточнила девушка и пожала плечами. – Прекрасно. Дети, кажется, я сегодня по второму разу изображаю для вас лошадку.

Она снова нагнулась – подсадить Мику на спину, а Ирму взять на руки. И спокойно вошла на территорию деревни. Злорадно усмехнулась: Координатору-то здесь до неё, похоже, не дотянуться! Ссадила детей на тропинку.

– Как себя чувствуете?

– Ничего, – молодецки откликнулся мальчишка и фыркнул: – Эй, Ирма, к ноге!

Волчишка зарычала на него, но видно было, что она не злится и что ей не терпится побыстрей всё обойти и обнюхать.

– Как будем обходить дома? – спросила Селена. – С первого же начнём?

– Наверное… – как-то рассеянно сказал мальчишка и взглянул на неё. – Селена, а ты что-нибудь чувствуешь, когда проходишь?

– Нет. Всё как обычно.

– Я же говорил, что ты очень сильная.

Не все дома оказались доступными, даже для девушки. Миновав два, которые не пустили пришельцев, наткнулись на богатый дом, в который Селена смогла войти, а детям – снова не удалось.

Слегка посмеиваясь, девушка опять подхватила детей – тем явно понравилось кататься на «лошадке». Двухэтажный дом, солидный с виду, и внутри таким же оказался. Первый этаж – сплошной восторг: просторная комната со служебными помещениями и с выходом в сад. Тут же лестница на второй этаж, а там несколько комнаток, в каждой из которых есть кровати или кушетки. Вещи все старые – вздохнула девушка. На первый случай для детей подойдёт, но надо немедленно искать новое постельное бельё. Потом она бросила взгляд на Мику и Ирму, самозабвенно рыскающих по комнатам – с радостными воплями и весёлым визгом, и закончила мысль: а ещё немедленно надо искать одёжку.

– Ну что? – улыбнулась детям. – Нравится вам здесь?

– Нравится-то нравится, – посерьёзнел Мика, только что скакавший на кровати с пружинным матрасом. Теперь он сидел на краю этой кровати, а сбоку сидела, высунув язык, уставшая Ирма. – Только как нам жить здесь, если в дом можно заходить только с тобой? Если жить и сможем, то только после того, как его от охранной магии вычистим. Но ведь ты не помнишь, как чистить? Поэтому… Надо бы присмотреть такой дом, чтобы мы могли хотя бы по деревне бегать.

– Хорошо, пошли дальше.

Ирма недовольно взвыла. Кажется, несмотря на длинные лапы, волчишка успела здорово устать. Селена взяла её на руки и пошла к выходу, то и дело оглядываясь на дом. Ей он очень понравился. Как раз подходит для большой дружной семьи.

На первом этаже с волчишкой на руках Селена подошла к напольному зеркалу. Поняв, что перед ней зеркало, Ирма немедленно перекинулась, а девушка надела на неё прихваченную куртку. Подошёл мальчишка, встал с другой стороны от Селены, тоже взял её за руку. Не зеркало, а фотография – вдруг подумалось грустно. Молодая мама и двое детишек, почти одного роста. Только мама – беженка из района боевых действий: когда-то почти светло-русые, волосы потемнели, разлохматились, хотя она недавно их расчёсывала; небольшие, обычно вприщурку, глаза отяжелели, вокруг них синяки. Небольшой рот упрямо сжат. Да и детки под стать: оба босоногие – правда, счастливые! Погулять вывели!

Когда они вышли во двор, перекинувшаяся Ирма (снова на руках девушки) вдруг дёрнула головой. Мика, уловивший это движение, быстро огляделся. Но даже Селена с высоты своего роста не разглядела ничего тревожного. Она опустила настороженную Ирму на землю, та кивнула мордочкой пару раз, внюхиваясь в воздух. И успокоилась. Но, когда пошли к выходу со двора, на шелест за спиной обернулась даже Селена.

И ахнула.

У единственной ступеньки в дом стояли три малюсеньких человечка, головами достающих как раз до этой ступеньки. Ирма коротко и азартно рыкнула и помчалась к ним. Человечки мгновенно пропали. Кажется, не поверивший глазам, Мика тоже бросился к крылечку – исследовать место, где только что были странные малыши.

«Наверное, домовые?» – неуверенно подумала девушка. И чуть не подскочила, когда её вежливо подёргали за штанину снизу.

– Леди, дом ищете? – с огромной надеждой спросили снизу же. – Для жилья?

Пришлось присесть на корточки перед степенными малышами, с бородами и солидными и пышными бакенбардами, в каких-то чёрных сюртучках, и для начала откашляться – от неожиданного появления новых существ голос осип.

– Ищем.

– Детишки – ваши? – спросил один бородатик.

– Мои. И это ещё не все.

– Дети, – мечтательно сказал второй. – Детишки…

Девушка даже насторожилась: а вдруг какие-нибудь людоеды? В этом мире с чем только не столкнёшься!

– Готовы показать дом, где не надо будет чистить охранную магию, – суетливо сказал третий, с тревогой оглядываясь на бегущих к ним детей.

Хм… Об этом уже говорил Мика. То, что охранная магия сбежавших отсюда хозяев их не пускала, – это Селена поняла. Но, значит, в деревне есть дома, чьи хозяева не защитили их? Или не успели – внезапно подумалось с печалью. Хоть у деревни был ухоженный вид и все дома выглядели целыми, но запустение чувствовалось уже отчётливо. Селена одно время в своём мире приглядывалась к деревенским домам, мечтая о собственном жилище. Потому и знала: если в доме не пожить даже несколько недель, он становится запущенным и быстро начинает разрушаться – без присутствия человека, жильца. Не потому ли обрадовались здешние домовые человеку? Да ещё с детьми? Ведь кто, как не дети, быстро возвращает жизнь любому дому?

Встав и поймав Мику за руку, а Ирму за шкирку, Селена кивнула домовым.

– Мы готовы посмотреть то, что вы предложите нам.

Они прошли ещё два дома, прежде чем домовые показали жильё, пригодное для многодетной семьи. Дети обрадовались, когда поняли, что охранная магия здесь не сдерживает входящих, и с восторженным визгом влетели в помещение на хорошей скорости. Селена быстро обошла комнаты и поняла, что это не дом, а мечта, и заселяться можно немедленно. Пока дети носились вокруг да около, она присела на ступеньку низенького крылечка и спросила пристроившихся тут же домовых:

– А здесь, в деревне, в самом деле людей совсем нет?

Домовые переглянулись и вздохнули.

– Есть один, – неуверенно сказал домовой, который первым заговорил с ней во дворе. Он носил в нагрудном кармашке сюртучка маленькую веточку, и девушка про себя назвала его Веткиным. – Но вы, леди Селена, не бойтесь (девушка не удивилась, что её назвали по имени: пока шли к этому дому, Мика несколько раз обращался к ней). Он внешне страшноват, даже уродлив, но не злой. Вам придётся познакомиться с ним.

– Почему – придётся?

– На все руки мастер, – хвастливо сказал Рыжий: особенно яркими были его лохматые бакенбарды. – Добрый, отзывчивый, хозяйственный. А уж если что переносить придётся – звать немедля: силён, очень силён! И с техникой в ладах. Не был бы на морду страшен, всем хорош бы был. Ну, да он морду-то прячет, так что не испугаетесь… Мы вас сегодня же с ним познакомим. Будете переезжать – он вам пригодится.

– Подождите, а он входить в деревню и выходить может?

– Может, – охотно откликнулся Веткин. – На него охранная магия не действует.

Такое впечатление, что они, домовые, этим своим страшным мастером на все руки очень даже гордятся. Прибежали дети, узнали, что в деревне есть взрослый, с которым надо обязательно познакомиться, и сразу потянули девушку за домовыми. Вот уж кто был в полном восторге: столько впечатлений! Столько открытий!

Их процессия со стороны, наверное, выглядела потешно: впереди всех по тропинке, выложенной плитками, кое-где уже вылетающими из-за проросшей сквозь щели травы, топали три гнома-домовых – Селена пока не знала, как их по-здешнему называть; за ними – она сама с Микой за руку, а вокруг носилась взъерошенная Ирма, взвизгивая от радости.

Теперь пришлось идти почти до самого края деревни, прежде чем свернули следом за домовыми, которые уже освоились с детьми, к одному из одноэтажных домов.

– Кажется, он в саду, – прислушиваясь к стуку топора, сказал Рыжий.

И они всей гурьбой пошли за дом, в сад.

Домовые ещё шли по тропинке, но потрясённые пришельцы остановились. А Ирма от неожиданности жалобно взвыла.

Кряжистый детина, в кожаных штанах и в куртке, капюшон которой, снабжённый прорезями для глаз, был надвинут на лицо чуть ли не до подбородка, обернулся, перехватив топор, как игрушку, – уже движением явно не для обрубания сухих сучьев. Толстоватые тяжёлые губы еле заметно надменно скривились, подбородок приподнялся, пока детина озирал с высоты своего немаленького роста незваных гостей.

Не замечая собственного движения, Мика было попятился – и остался на месте, удерживаемый лишь сжавшейся на его плече ладонью Селены.

Тролль? Если она попала в магический мир, то вот это жуткое и громадное может быть только троллем. Как там сказали домовые? Добрый и отзывчивый? Интересно, а он не ест на завтрак или на обед девушек и детишек?

Стараясь выглядеть приветливой, девушка шагнула чуть вперёд, сама не замечая своего порыва встать впереди детей и защитить их от невидимого, но страшного взгляда. И сказала, пытаясь не заикаться:

– Привет. Меня зовут Селена.

Через час переговоров за садовым столом Селена поняла, что больше улыбаться не может. Вымоталась до предела. От обилия впечатлений. От обилия новых лиц за этот невыносимо длинный день. От степенной беседы домовых, которые так обрадовались новому человеку, что жаль было их расстраивать, напоминая о времени… Боль, поселившаяся в виске, ныла, вытягивая последние силы.

Дети тоже недолго продержались. Мика спал, прислонившись к её боку, под её рукой. Ирма, перекинувшаяся и завёрнутая в куртку, спала на её коленях.

А ещё они все были голодны. Гномы-домовые принесли компота и угостили их. Но этого мало даже для детей, которые, может, впервые сегодня так набегались. А ещё в доме-трубе изнывал в неизвестности Колин, который наверняка не ожидал проснуться в таком месте, да ещё крепко привязанным.

А ещё этот тролль… Он следил за каждым её движением поблёскивающими из прорезей капюшона глазами. При ближайшем рассмотрении он оказался не слишком высок, но так плотен, что выглядел чуть ли не округлым. Селена постепенно начала привыкать к его лицу, скрытому капюшоном. Примерно она уже представляла, что под этим капюшоном прячутся довольно уродливый, судя по очертаниям, плоский, сплюснутый нос, низкий лоб и выпуклые надбровные дуги, нависающие над небольшими глазами. Иногда под краем капюшона мелькал рот – тяжёлые тёмные губы. Говорил тролль мало. Голос ей даже понравился. Низкий, хриплый. Уверенный.

Правда, несмотря на спокойную беседу и на рекомендации домовых, девушка тролля всё равно немного побаивалась. Мало ли. Вдруг только здесь, в деревне, где его, по сути, домовые приютили, он такой хороший?..

Она ему сразу сказала:

– Учтите – мне пока платить за вашу работу нечем.

– Варить умеешь? – прохрипел Джарри – так его представили Селене домовые.

– Продукты будут – сварю, как варила дома. Ели все. Никто не умер, – хмыкнула девушка. Откуда она – на этот вопрос Селена ответила первым делом. И не стала скрывать, что издалека, из другого мира. Мика после её признания поглядел только вопросительно, но ничего не спросил, остался рядом.

– Будешь кормить меня горячим, – подытожил тролль. – Это все твои дети?

– Нет, есть ещё один.

Больше он не говорил, зато домовые, будто забыв, что она должна не только вселяться, но и привести сюда ещё одного ребёнка, говорили слишком долго и степенно.

Они рассказали ей о здешней войне, как сами её понимали: маги-экспериментаторы соседнего государства решили, что мощь страны возрастёт, если они начинят военные машины почти живой магией. А машины, получив псевдодушу и псевдосознание, не могли понять, почему они должны подчиняться хрупким и даже жалким в своей абсолютной уязвимости существам. И разразилась война: государство техномагов погибло в неравной схватке с машинами, а здешние маги, узнав о потенциальном нашествии невероятных врагов, еле успели понаставить везде охранных оберегов и выжили.

Город, который виден отсюда, из деревни, представляет собой довольно активное поселение, окружённое мёртвой зоной и пригородом, в котором хозяйничают разнокалиберные представители армии магических машин. В центр их не пускают мощные заслоны боевых магов. Время от времени в закрытую зону выходят десанты тех же боевых магов, пытающихся проредить армию магических машин, которые разрозненно и беспорядочно мотаются, где хотят, и убивают всё живое. Эта деревня сначала была закрыта обычными оберегами. Лишь после того как в неё прорвались машины, уничтожив часть домов, здешние маги закрылись мощнейшими талисманами. Но потом хозяев забрали на войну, а с ними ушли и их семьи, для безопасности пристроенные в столице. Обереги остались, не пропуская в деревню никого. Но есть проблема: их магическая сила постепенно уменьшается. Пока не появится сильный маг, деревенские обереги тоже уязвимы.

– То есть демоны, о которых говорил Мика, – это машины? – негромко спросила Селена, поглядывая на спящих детей.

– Они самые, – подтвердил Веткин.

Некоторое время она размышляла, а как же появился здесь Джарри? Или тролли, принадлежа вроде бы к магическим существам, могут проходить везде?

– Уважаемые домовые, – обратилась затем Селена к сидящим за столом. – Мы, наверное, поговорим ещё немного вечером, а сейчас я должна идти, чтобы принести сюда Колина. Он, думаю, уже проснулся и испугался, увидев, что остался в одиночестве.

Домовые заахали, закивали и пообещали присмотреть за двумя детишками, которые останутся здесь, пока она ходит за третьим.

Селена осторожно покачала Ирму.

– Ирма, проснись…

И вскрикнула от боли. Да что ж такое! Слишком крепко уснувшая и внезапно разбуженная, волчишка немедленно тяпнула её за руку! Хорошо ещё, была в ипостаси девочки – прокусила не слишком много и не слишком сильно, даже крови почти нет, только вмятины от зубов.

Девушка крепко обняла испуганно вырывающуюся из её рук, взвизгивающую девчонку и начала укачивать:

– Ирма, Ирма, это я, Селена! Успокойся! Всё хорошо!

Девочка, наконец проснувшись, пришла в себя: огляделась и вспомнила, где она и у кого на руках. Да ещё Мика поддал, выговорив – и снова высокомерно:

– Дура! Уснула, да?

Селена, глядя на него – благо не видит, не удержала улыбки: а сам-то!

И только улыбнулась, как Ирма разревелась. Испугалась теперь, что девушка начнёт кричать на неё из-за укуса? Но Селена продолжала покачивать волчишку, шепча ей ласковые слова и гладя её по волосам. Перехватила блеснувший из-под капюшона взгляд тролля. И от этого взгляда ещё крепче обняла девочку.

Через пять минут вся довольно многочисленная компания стояла у выбранного дома, и тут дети узнали, что Селена возвращается в дом-трубу одна. То есть не совсем одна: Джарри привёл к дому странный транспорт – что-то вроде мотоцикла, багажником которого являлась задняя половина легковой машины. На глазах всех присутствующих Джарри нажал на какую-то кнопку, и крыша машины надвинулась на мотоцикл. Получилось что-то вроде узкой кабины, где могли бы уместиться два человека. Но при условии, что Джарри там не будет.

Тролль сказал, что примерно представляет, где находится труба Мики, и точно знает, где находится мост через речку, которую Селена перешла вброд.

У детей глаза округлились при известии, что девушка едет за Колином только в компании тролля. По сути – одна.

– Ты не знаешь, что именно нужно перевезти сюда из моего дома! – заявил Мика. – Оставишь нужное, а как мы потом жить будем? У меня там много ценных вещей!

– Как ты думаешь уговорить моего брата переехать, если он не увидит меня? – вторила Ирма. – Он же драться будет! Кусаться!

Девушка беспомощно перевела взгляд на Джарри.

– Мы лучше сами дойдём до жилища Мики, – сказала она неуверенно, – вам ведь, наверное, с таким грузом неудобно будет.

– Вы сказали – мальчик ранен, – хрипло напомнил Джарри.

– Донесу, – беспечно отмахнулась Селена, вспомнив вес мальчишки-оборотня и то, как она тащила его в собственном джемпере. Двадцать-то минут ходу не страшно.

Тролль посмотрел на неё, на упрямо насупившихся детей и кивнул на половинку машины. Медвежий рык подтвердил его кивок:

– Садитесь!

Несколько секунд дети смотрели на тролля с опасливой подозрительностью, а потом шмыгнули в машину, откуда немедленно завопили:

– Селена! Селена! Иди к нам!

Девушка растерянно глянула на них, вопросительно – на Джарри. Тот громыхнул:

– Быстро!

И она уже успокоенно шагнула в «пассажирское» отделение этого странного средства передвижения. Здесь дети встретили её так, словно уже не чаяли в живых увидеть: она даже не села – поневоле грохнулась на сиденье, когда Ирма с писком прыгнула на неё, а Мика быстро свалился рядом и обнял за талию.

Дверца со стороны водителя открылась, и в салоне потемнело – это в открытое окошко со стороны водителя заглянул Джарри.

– Держитесь, – недовольно прорычал он. – Дорога плохая.

Естественно, дети вняли его предупреждению по-своему. Мальчишка обнял Селену уже обеими руками. А Ирма, немного полягавшись и всё-таки сумев втиснуть ногу в зазор между его рукой и боком девушки, прочно села на коленях Селены, лицом к ней, чуть не до удушья обняв её за шею. В общем, держаться пришлось самой девушке, благо руки остались свободными. Она вцепилась в ближайший поручень – вместо подлокотника сиденья.

Оглянулась на Джарри, всё ещё смотревшего на своих странных пассажиров. Он встретился с нею глазами и отвернулся. Но девушке показалось, что его тяжёлые губы разошлись в ухмылке.

Неизвестно, чего ожидали от поездки дети, но для девушки дорога оказалась очень спокойной. Так что нашлось время подумать.

Война. Значит, надо постоянно быть начеку. Значит, придётся готовиться к суровым военным условиям. Честно говоря, Селена не знала, что это такое. Одно дело – смотреть фильмы о войне, другое – самой в ней участвовать. Ну, в первую очередь, например, утреннюю зарядку придётся делать, чтобы мышцы не ныли так, как сегодня.

Маг. В своём мире Селена много чего читала. В том числе и об эзотерических методиках, непривычных для человека, а значит, называемых колдовскими. Придётся вспомнить и попробовать применить на практике. Если она маг, если она сильный маг, как утверждает Мика, значит, у неё должно получиться. Только вот с чего начать?

Задание. С этим туго. Если заниматься чем-то отдельным, как быть с детьми? Они ведь тоже требуют внимания… Девушка осторожно погладила Ирму по голове. Отмыть бы. Расчесать ей волосы. Одёжку бы и обувку – под все здешние погоды. Она вздохнула. Ирме и Колину, судя по всему, одёжки много надо. Оборотни.

Начнём? «Эй, Координатор, в чём там моё задание, после которого вы оставите меня в покое?» И прислушалась к тишине. Странно. Впрочем, он, наверное, не обязан откликаться сразу.

«А, с-сама на связ-сь вышла, – проворчал Координатор. – Что ж… Мы убедилис-сь, что ты умееш-шь ладить с-с детьми. Задание у тебя такое: с-сбежал мальчиш-шка. Очень ценный. Он нам нужен. Мы отс-слеживаем его перемещения в кольце вокруг города. Твоё задание – подружитьс-ся с-с ним и пос-стараться вернуть его нам».

«Секунду. Не поняла, – удивилась Селена. – Город у вас огромный. Как я его искать-то буду?»

«С-с-с… – рассердился Координатор. – Чем ты слуш-шаешь? Ис-скать мальчиш-шку не надо! Мы его найдём! Твоё дело – подружитьс-ся с ним! И привес-сти к нам!»

«То есть прямо сейчас мне не надо бежать куда-то в город?» – уточнила Селена со вздохом облегчения.

«Нет, конеш-шно. А теперь расскажи, что ты видела в этой деревне».

Девушка рассказала, что нашла дом для детей. Поколебавшись, спросила: «Вы обещали, что найдёте мне место в этом мире. А что, если этим местом будет дом в пустой деревне?»

«Кому она нужна – эта деревня? – философски отозвался Координатор. – Нравитс-ся в земле возитьс-ся – возис-сь. Мы тебе её, деревню, дарим. При ус-словии, конечно, что мальчиш-шку к нам приведёш-шь».

«Так легко», – с сомнением сказала девушка.

«Что деревню-то дарим? А что удивительного? Нам ещё с-с городом рас-схлёбывать с-сколько времени… Не до деревни пока. Ты запомнила? Как только мальчиш-шку зас-сечём – ты выезжаеш-шь из с-своей деревни, любыми с-силами знакомиш-шься с ним и делаеш-шь вс-сё, чтобы он тебе доверял».

«Эй, подождите! А почему мальчишку надо привести? Почему вы сами его не поймаете? Он чем-то опасен?»

«Для тебя он опас-сным не будет, – уклончиво сказал Координатор. И уже сухо добавил: – До с-следующей вс-стречи, С-селена».

И внезапно девушка почувствовала – пустоту? Координатор ушёл? Откуда? Или она становится восприимчивой к его манере связываться с нею?.. Ой, надо бы спросить домовых, могут ли они чему-то её научить. Они-то точно магические существа. Хоть элементарному колдовству (или что у них тут – магия?) научиться бы. А то страшновато стало: что там такое с мальчишкой, который нужен этому Координатору так, что он готов за него отдать целую деревню?

И тут же кто-то, настроенный скептически, возразил: а если он только пообещал? Если обещания не выполнит?

Вздохнув, девушка решилась. Пока плывём по течению событий, а потом – посмотрим, какая ситуация намечается и как из неё выйти.

Тем временем странная машина Джарри остановилась, а сам он прорычал:

– Приехали!

– Уже? – поразилась Селена, торопливо помогая Ирме встать на ноги.

Она думала, выйдя, увидеть трубу Мики. Но, оказывается, Джарри остановился на дороге. Девушка усмехнулась собственной наивности: откуда троллю знать место, где живёт мальчишка-вампир? Джарри сразу же сказал, что знает лишь приблизительно.

Выскочивший из машины Мика повертел головой, определяясь с ориентирами, и побежал с дороги вниз. Вспомнив вчерашний поход, Селена не торопясь последовала за ним, а Ирма, цепляясь за её руку, подпрыгивала рядом.

Уже внизу, почти скрывшись в зарослях, в которых пряталась труба, Селена взглянула наверх. И поспешно отвернулась: Джарри будто ладонью огладил машину, не прикасаясь к последней, после чего неторопливо принялся спускаться за остальными.

В этом мире все умеют использовать магию? Хотя бы какую-нибудь элементарную – ну, наподобие охранной? И не просто знают её, а даже должны знать? Селена задумчиво примерилась к этой мысли, но пришла к выводу, что лучше не спрашивать Джарри и вообще сделать вид, что она не видела его движения.

Пришлось немного подождать, пока Мика не отключит своих сторожей. За это время подоспел тролль, пригляделся, что он делает, и пророкотал:

– Ты используешь машинные обереги?

Мика исподлобья глянул на него, но, наверное, не услышал в его голосе угрозы, а только любопытство. Потому и ответил спокойно:

– Использую. Я слабый. Мне приходится.

Наконец он всё отключил и, взяв обереги, словно котят за шкирки, пошёл в трубу. Он успел ступить два шага, когда из дома-трубы послышалось рычание, и Ирма мгновенно прыгнула вперёд.

– Колин, Колин, это я! Я здесь! Не бойся!

Девушка поспешила за детьми.

Привязанный к крюку в конце трубы, позади тлеющего костра, рядом с кучей металла, маленький волк бесновался, пытаясь вырваться. Но рвался с привязи слабо, часто припадая то на задние лапы – сесть, а то и вовсе на бок: рана ещё давала о себе знать. «Хорошо, что хоть в себя пришёл», – с облегчением подумала девушка. Верёвку он не перегрыз только по одной причине: она была укреплена сверху, и ему не удавалось ухватиться за неё зубами… При виде вошедших он было с угрозой пригнулся, но снова встал насторожённо, когда вперёд вырвалась Ирма.

– Если бы он перекинулся, он бы освободился, – сказала Селена, вглядываясь в Колина. – Почему?..

– Я же говорила, что Колин в последнее время с трудом перекидывается, – пожала плечами девочка, уже сидя рядом с лежащим братом и обнимая его за шею.

– А если он вообще не будет перекидываться? – осторожно поинтересовалась Селена, поднимая с пола свой джемпер, испачканный кровью мальчика-оборотня.

– Он навсегда останется волком и станет опасен. – Тихий раскат грома обозначил вошедшего в трубу Джарри.

В доме Мики сразу стало тесно и темно.

– Колин не опасен, – обиделась Ирма, пытаясь остановить волчонка, вскочившего с рычанием при виде нового вошедшего.

– Пока.

– Давайте об этом потом, – раздражённо сказала Селена. – Ирма, как его успокоить, чтобы он дал перенести себя в машину?

– Сейчас. Колин, на нас напал старый волк – помнишь? – обратилась девочка к брату. Тот, дрожа всем телом, стоял неподвижно, не сводя глаз с тролля. Хотя девушка заметила, что он дрожит уже не столько от ярости или страха, сколько от усталости. Поднял глаза на сестру. Всмотрелся в её глаза. – Это Селена, – показала Ирма на девушку. – Она нас спасла. Принесла тебя сюда закутанным в свой джемпер, на котором ты лежал только что (девушка, стоявшая у стены, заметила, как снова блеснули глаза Джарри, когда он сделал почти незаметное движение взглянуть на неё). С нею был Мика – это его дом. – Маленький волк снова лёг. – Мы ходили в деревню, а тебе оставили хлеба и рыбу. – Она огляделась и улыбнулась при виде рыбьих костей на полу. – А теперь мы нашли для нас дом, и Джарри нам помог приехать сюда, чтобы забрать тебя в этот дом. Там безопасно и будет много еды. Ты позволишь Джарри взять тебя на руки?

Маленький волк, не поднимая морды от пола, тихо зарычал.

– Колин, – укоризненно обратилась к нему Ирма. – Правда-правда, ничего не будет! Тебя вылечат, и мы будем там жить все вместе. И еда всегда будет – представь!

Снова рык.

– Колин, утром я принесла тебя, – задумчиво сказала девушка, присевшая на корточки, чтобы маленькому волку не пришлось напрягаться, глядя на неё. – И ты не возражал, потому что был без сознания. Я попыталась вылечить укусы того старого оборотня, но того, что я сделала, очень мало. Рана на плече ужасная. Тебя надо обязательно лечить. Ты позволишь мне снова взять тебя на руки? Чтобы отнести в машину? Клянусь, я ничего плохого тебе не сделаю!

Волк вздохнул. Девушка встала и уверенно подошла к нему. Он даже слегка приподнялся на лапы, чтобы ей удобней было взять его под живот. Селена машинально и жалеючи погладила мальчика-оборотня по жёсткой башке, приподняла, осторожно прижала к себе.

– Мика, тебе помочь?

– У меня здесь мешок, – сказал мальчишка и сам помог ей накинуть на плечо длинный ремень её сумки с хлебом и рыбой, завёрнутыми в какие-то тряпки. – Я сейчас насыплю все детали в него и вытащу. У тебя и так руки заняты. Эй, Ирма, поможешь?

Джарри посторонился, чтобы Селена с маленьким волком на руках смогла выйти. А она, оказавшись снаружи, на всякий случай остановилась рядом с выходом. Сообразила, что Колин будет спокойней, зная, что сестра рядом. И развернулась так, чтобы он без усилий видел вход в трубу. Почувствовала его вздох.

– Ничего, потерпи немного, маленький, скоро будем дома и в безопасности.

Мальчик-оборотень коротко проворчал что-то. Селена улыбнулась: кажется, ему не понравилось, что она назвала его маленьким. Вот ещё проблема. Не хотелось бы, чтобы маленький волк навсегда оставался волком. Не оттого, что договориться с ним, как с человеком, было бы легче. Волчья суть его ограничивала как живое существо…

Додумать не дали. Из дома-трубы выбежали дети – налегке, а следом вышел Джарри с мешком, колюче раздутым от собранных предметов.

Когда начали подниматься к дороге, Селена оглянулась на Мику, шедшего последним. Тот поднимался медленно, то и дело оглядываясь на трубу. Присмотревшись, Селена обнаружила, что вход в неё закрыт не только металлическим листом, но и той самой рогожей, которой мальчишка занавесил вчера вечером остатки проёма.

Он надеется вернуться? Или ему жаль недавнего своего жилища? Любопытно, оставил ли он здесь своих сторожей? Или решил, что необязательно это делать?

Проходя мимо, Джарри замедлил шаги.

– Тяжело?

– Нет, я ждала, чтобы вышла Ирма, – сказала Селена. – Мальчику так спокойней.

И пошла, торопясь к машине. Джарри всё-таки подошёл к машине первым. Диковато поблёскивая настороженными глазёнками и следя за его движениями, волк неподвижно лежал на руках Селены. Ни звука, когда лёгким движением руки тролль снова будто обмахнул машину. После чего открыл дверцу и пропустил девушку в салон.

Дети уже привычно влетели туда же.

Следом влетел, металлически звякая по полу, мешок. Машина оказалась настолько крепкой, что даже не шелохнулась от броска. Мика подхватил мешок и бережно, пусть и волоком, подтащил к себе, под ноги. Ирма с любопытством спросила:

– У тебя там только обереги? – и принюхалась.

– Не только, – кратко сказал мальчишка и покосился на водительское место.

Селена постаралась спрятать улыбку. Несмотря на настороженность, Мика, кажется, уже пытался подражать могучему и солидному троллю – быть молчаливым или весьма кратким.

Она устроила мальчика-оборотня на коленях поудобней: хоть машина сюда шла и довольно ровно, но надо было постараться, чтобы травмированное тело Колина не пострадало от резких движений и толчков. С одной стороны к ней прислонился Мика, с другой – Ирма. Дети (она видела) переглянулись над волчонком, но промолчали. Только Ирма плотнее запахнула на себе куртку без подкладки, и Селена снова задумалась: помогут ли гномы-домовые с одёжкой для детей? А ещё интересно: если та речка, которую они переходили вброд, протекает по деревне, есть ли в ней рыба? И есть ли в деревне такие места, где водятся кролики?

Поймав себя на мысли, что вот-вот нужно будет кормить детей остатками рыбы и немедленно искать продукты на ужин и на завтрашний день, она вздохнула. А забот-то навалилось… Ладно. Переживём. Будем решать, как говорится, по мере поступления.

Деревня выпускала, но не впускала. Если за Колином выехали спокойно, то при въезде в деревню пришлось выходить из машины. Селена прошла деревянные ворота, открытые специально для машины, с мальчиком-волком на руках, а Джарри подхватил под мышки Мику и Ирму. Затем тролль вернулся, сел в машину и уже на территории деревни снова забрал своих пассажиров – довезти до нужного дома.

Сначала Селена решила, что попала в сказку.

Гномы-домовые к их приезду позвали со всей деревни собратьев на помощь и переделали уйму дел: отмыли дом, принесли собранное из других пустующих домов постельное бельё и детскую одежду – всё это залежавшееся, слегка пахнущее сыростью, но грех было ворчать на запахи: такое богатство! Ещё они разогрели воду в двух огромных баках – для ванной комнаты. Они даже нашли в своих рядах домового, который раньше жил у мага-травника, и тот принёс скудный, но чистый материал для перевязок и несколько стеклянных баночек, в которых шуршала сушёная трава. Кроме всего прочего, домовые сварили постный суп из съедобных трав и слегка задичавших овощей из садов и огородов. Девушка с огромным облегчением поставила суп на плиту, набитую сухими поленьями из дровяного сарая, которые горели весело и с треском. А когда суп закипел, положила в него нарезанную кусками последнюю испечённую на костре рыбину.

Содержимое кастрюли, густое и аппетитное, было съедено мгновенно, причём не отставал от детей и тролль, который, казалось, и впрямь соскучился по горячему.

Прежде чем уехать, Джарри пообещал к вечеру привезти мяса: другой конец деревни утыкался в довольно густой лесок, где водились не только кролики, но и кабаны. Прикинув объёмы тролля, Селена содрогнулась, сообразив, кого и какого размера Джарри принесёт.

К вечеру девушка выдохлась. Сказка превратилась в каторгу, конца-края которой не ожидалось.

Едва Джарри первым поднялся из-за стола, она проводила его и закрыла за ним дверь. Вернувшись, взяла Колина, которому пришлось поставить миску отдельно, не за столом, и отнесла его в ванную комнату, где вода в вёдрах была ещё тёплой. Он поворчал, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться всерьёз. Она поставила волчонка прямо в таз и хорошенько промыла – увы, без каких-либо мыльных растворов. Во всяком случае, добилась того, что шерсть стала мягче. А вода-то после него в тазу какая чёрная… Позже, пока он стоял в пустом тазу и с него капало – время от времени его приходилось даже отжимать, девушка осторожно обстригла шерсть на его плече, вокруг раны. Потом пришлось поработать под руководством домового-травника: насыпала на мокрую тряпку сушёную траву, положила на рану маленького оборотня и плотно забинтовала его плечо чистыми лоскутами. Затем, обтерев Колина досуха, насколько смогла, отнесла его в комнату, определённую детской спальней. Тут его ждала миска с недоеденным ужином, так что он резво рванул к ней, а Селена тихонько вышла, тревожась лишь об одном: не болел ли тот старый оборотень бешенством…

Следующей была Ирма. Ну-у… Писку, воплей, жеманства, капризов! Девушка успела поразмышлять: а что будет, если волчишку вымыть шампунями? Мылом? А если последнее попадёт ей в глаза? Выйдет ли из ванной комнаты сама Селена живой или хотя бы невредимой?.. Сухую Ирму, одетую в чистую пижамку, мокрая Селена тоже отвела в спальню – к брату. Здесь своей расчёской быстро расчесала ей гривастые волосы, начиная снизу, с кончиков. И очень удивилась, когда под конец жуткой операции на расчёске обнаружила совсем немного волосков: Селене показалось, что волосы девочке-волчишке она рвала немилосердно – так та орала.

Мика высокомерно сказал, что трусов на время мытья снимать не будет. Девушка подтвердила, что он может мыться, как хочет, но после обязательно переоденется.

Вышел мальчишка из ванной комнаты с охапкой чистого белья и в новых трусах. Селена устало улыбнулась ему вслед. Мальчишка, отмытый от многодневной грязи, и впрямь оказался светловолосым.

И, наконец, девушка, грязная, мокрая от воды и пота, тяжело дыша, оглядела мокрую ванную, со стекающими со стен ручьями, с грязными лужами на полу. Взялась за тряпку. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы привести комнату в комфортное для себя состояние. После чего, со вздохами блаженства, Селена вымылась сама… Скользнув взглядом по зеркалу, увидела тёмные – пока мокрые, русые волосы, небольшие карие глаза, блестевшие уже куда оживлённей, чем недавно. Смогла улыбнуться. Насколько же легче после мытья!..

Но, уже вытираясь и приглядываясь, куда бы развесить мокрые полотенца, сваленные кучей в углу, она вдруг насторожилась. До ванной комнаты донёсся странный звук. Какой-то тревожный, что ли? Она открыла дверь, прислушалась. Тихо… И внезапно – рычание, визг, вой, потявкивание, сочный треск ткани, грохот упавшего тяжёлого предмета! Это на втором этаже, где находятся детские спальни!

Девушка быстро закуталась в большое полотенце и помчалась из ванной.

А когда она добежала до детской спальни, ко всем звукам прибавилось громкое шипение разъярённой кошки.

– Что здесь происходит?!

Недавно чистенькая и уютная, спальня сейчас походила на комнату, в которой побывали страшные, злобные бандиты. На всех трёх кроватях дыбилось, словно взбесившееся, постельное бельё, часть из которого лежала на полу. Посередине комнаты развалился мешок Мики, откуда раскатились по всему полу совершенно непонятные металлические предметы. У окна валялся карниз с разорванной пополам шторой. Сам Мика каким-то чудом держался, упираясь руками-ногами, в углу комнаты, под потолком, и шипел на двух волчат, рычащих на него, подпрыгивая.

Слава Богу, свечей не уронили: две горели по стенам в небольших канделябрах.