Девчонки в погоне за модой

Глава 4 ДЕВОЧКА-КИТ

И вот я не ем.

Не откусываю. Не жую. Не глотаю. Очень просто.

Только на самом-то деле это, конечно, совсем не просто. Это самая трудная вещь на свете. Целый день я не могу думать ни о чем, кроме еды.

Завтрак — не проблема. Я просыпаюсь такая голодная, что чувствую слабость и тошноту, и при виде того, как папа двигает челюстями, а Моголь чавкает и роняет еду на стол, у меня начисто отшибает аппетит. Мы с Анной дружно прихлебываем черный кофеек, как родные сестры.

Вопрос со школьными обедами тоже легко решается. Запах еды, просачиваясь по коридорам, пробирается в класс, и в первую минуту нос у меня начинает подергиваться, в животе бурчит, слюни текут. Но в самой столовой становится легче: запах еды оглушает, а от ее вида подступает тошнота, если как следует напрячься. Как будто в очках у меня новые стекла. Сосиски превращаются в обуглившиеся неприличные части тела. Пицца похожа на болячку, из которой сочится кровавый томатный сок и гнойный расплавленный сыр. Дымящаяся печеная картошка похожа на кучку конского навоза. Уйти от всего этого совсем нетрудно.

Намного труднее, когда Магда и Надин принимаются меня угощать. На перемене Магда сует мне целый ломоть испеченного ее мамой орехового пирога, и не успела я отравить его своими мыслями, как уже проглотила целиком: сочная сладость в одно мгновение проскочила в горло. Это так вкусно, что у меня слезы наворачиваются на глаза. Я уже несколько дней морю себя голодом, так чудесно чуточку утолить это гложущее чувство но, оставшись с липкими пальцами и крошками на губах, я прихожу в ужас.

Сколько калорий? Триста? Четыреста? Может быть, пятьсот? Столько сахара, столько масла, столько мерзких орехов, от которых страшно толстеют.

Я говорю, что мне нужно в туалет, но Магда и Надин идут вместе со мной, и я не могу сунуть два пальца в горло, чтобы меня вырвало, — девчонки услышат.

Надин вечно жует «Кит-Каты» и «Твиксы». Это нечестно. Как у нее получается оставаться такой тощей? И кожа безупречно белая, у нее даже прыщей нет. Она рассеянно кусает шоколадные батончики, время от времени отламывает кусочки и предлагает нам с Магдой.

— Надин, я на диете, — отталкиваю я ее руку.

— Ах, ах, Элли, эти твои диеты! — говорит Надин.

Ну ладно, пусть раньше я пробовала садиться на диету, но это было не всерьез. А теперь все по-другому. Иначе нельзя.

Когда я прихожу домой, становится еще труднее. Я так привыкла, придя из школы, сразу пить чай с хлебом и медом, с овсяным печеньем и сыром, с виноградом или горячий шоколад с домашними коржиками хорошая, здоровая, восхитительная еда. Нет, плохая, вредная еда, от которой я раздуваюсь и превращаюсь в громадный неповоротливый трясучий ком. Я не могу это есть. Я не буду это есть.

Анна не спорит. Она кормит Моголя отдельно, а мы с ней едим свое: сельдерей, морковные палочки и ломтики яблока. Мы бодро хрустим. Моголь задумывается: может быть, он что-то теряет? Он требует дать и ему кусочек сельдерея.

— Совсем никакого вкуса, — удивляется Моголь. — Мне не нравится.

— Нам тоже не нравится.

— Тогда зачем вы это едите? Вы глупые, — говорит Моголь.

Папа тоже считает, что мы глупые. Он наблюдает за тем, как мы с Анной отрезаем себе на ужин по ломтику ветчины и четвертинке помидора, после чего жуем бесконечные листья салата.

— Вы обе свихнулись, — говорит папа. — Чего ради вы устроили эту сумасшедшую диету? Ты, Анна, и сейчас худая, как спичка, а ты, Элли? Не понимаю, что на тебя нашло. Ты всегда любила поесть.

— Хочешь сказать, я всегда была толстой, как свинья, так почему бы не оставаться такой и дальше? — спрашиваю я, поперхнувшись листом салата. Влажный сорняк застревает в горле. И что я стараюсь его съесть? Передернувшись, я выплевываю листок в салфетку.

— Фу, Элли плюется! А вот мне не разрешают выплевывать еду, правда, мама?

— Помолчи, Моголь.

— Зачем ты так, Элли? Господи, я же не говорил, что ты толстая.

— Ты это имел в виду.

— Ничего подобного! Ты не толстая, ты…

— Да? Я — что?

— Ты просто… Обыкновенная симпатичная девочка, — в отчаянии изворачивается папа.

— Магда и Надин тоже обыкновенные симпатичные девочки, но я ведь гораздо толще, чем они, разве нет?

— Мне-то откуда знать?

— Конечно, ты знаешь! У Магды чудесная фигура. Уж это-то ты знаешь, папочка, ты с нее глаз не сводишь, когда она приходит ко мне в гости.

— Элли! — резко говорит Анна.

— А Надин такая худая, такая потрясающая, ее возьмут сниматься для журнала «Спайси»! — выкрикиваю я и убегаю из-за стола.

Плача, я врываюсь к себе в комнату, смотрю на себя в зеркало и надеюсь, что буду выглядеть трагично вся в слезах, но выгляжу всего лишь еще более опухшей. Из носа течет. К зубам прилипли кусочки зеленого салата. И я по-прежнему жирная. Жирная, жирная, жирная. Я уже много дней почти ничего не ем, а сбросила всего-навсего два кило. Каждое утро я встаю нагишом на весы, и придя из школы — тоже, и вечером перед сном. Два кило — кажется, что это много, когда смотришь на два пакета сахарного песку, но я не вижу, где на мне столько убыло. Щеки у меня по-прежнему раздуты, как у лягушки, все тело в каких-то буграх, попа трясется, бедра выпячиваются в стороны. Мне кажется, что я раздуваюсь со страшной силой, так что уже едва вмещаюсь в зеркало.

Оказывается, про Надин все правда! Она влетает в школу, пританцовывая, с конвертом в руке.

— Элли! Магда! Ни за что не догадаетесь!

Я догадываюсь. Мы догадываемся. Весь класс догадывается, столпившись вокруг Надин с трепетом и восторгом.

— Ты правда станешь моделью, Надин?

— Ну, пока еще только первый тур, в Лондоне, девятнадцатого декабря, но тут сказано, участвовали толпы девчонок, тысячи, которые и до этого не дошли.

— Спасибо, Надин! Я знаю свое место. На самом дне, — говорит Магда. — Ой, а вдруг я просто ушла из дома раньше, чем доставили почту? Вдруг я тоже прошла на первый тур?

— Девочки, что происходит? — спрашивает миссис Хендерсон, входя в класс. — Вы тут гудите, как целый улей пчел.

— Нет, мы простые трутни. Это Надин у нас — пчелиная царица, — говорю я.

Получается очень уж зло. Я улыбаюсь Надин в знак того, что пошутила. Она от волнения ничего не замечает. Боже, какая она красивая! Конечно, она станет победительницей.

— Сняться на обложку журнала «Спайси»? — переспрашивает миссис Хендерсон, подняв брови.

— Вот повезло Надин, правда? — хором выкрикивает класс.

— Я пока только прошла на первый тур, — скромно уточняет Надин. — Вряд ли я выиграю. Девятнадцатого буду так нервничать…

— А что такое будет девятнадцатого? — спрашивает миссис Хендерсон, подбоченившись.

— Мне нужно будет явиться в фотостудию, в Лондон. Мы все должны будем одеться по-особому и позировать.

— Ах, Надин! Ты будешь настоящей фотомоделью!

— Фотомодель, — повторяет миссис Хендерсон, но она произносит это слово совершенно по-другому. У нее оно звучит так, словно это самое непривлекательное занятие на свете.

Я испытываю постыдное чувство облегчения. Потом внимательно смотрю на миссис Хендерсон. Как же, едва ли кто-то ее пригласит в фотомодели! Она, конечно, не толстая, но плотно сбитая, с выпирающими мускулами, и серый спортивный костюм довольно тесно ее обтягивает.

— И когда ты намерена отправиться в эту фотостудию, Надин? Вечером? Не забудь проверить, действительно ли там будет организованная фотосессия. Обязательно возьми с собой маму, — говорит миссис Хендерсон.

— Не поеду я с мамой! — говорит Надин. — Но там все в порядке, миссис Хендерсон, все очень прилично. Будет целая толпа девчонок, и к тому же днем.

— Днем, — повторяет миссис Хендерсон. Следует короткая пауза. — В таком случае ты будешь в школе.

— Это суббота, миссис Хендерсон.

— А! Ну что ж, тем лучше.

— Но вы же разрешили бы мне пропустить один день, правда, миссис Хендерсон?

— Мечтать не вредно, Надин, — бодро отвечает миссис Хендерсон. — Надеюсь, ты теперь будешь ходить на дополнительные занятия по физкультуре, чтобы поддерживать форму.

— Мечтать не вредно, миссис Хендерсон, — отвечает Надин что-то уж очень нахально.

В результате Надин приходится всю большую перемену заниматься уборкой кладовки со спортивным инвентарем. Мы с Магдой ей помогаем. Мы сворачиваем канаты, аккуратно складываем в кучку обручи и мячики. Девчонки жуют чипсы, запивая их кока-колой, а я прихлебываю минералку: одна банка, другая…

— Элли, ты что, превратилась в верблюда? — спрашивает Магда.

— Ты на что намекаешь? — немедленно ощетиниваюсь я, оглядывая свои выпуклости. — Хочешь сказать, что я вся в горбах?

— Нет! Я хочу сказать, что ты пьешь, как верблюд. Это, кажется, уже вторая банка?

— Ну?

— Ну, извини, что спросила, — говорит Магда и строит рожицу Надин.

— Ты все пьешь, пьешь и совсем ничего не ешь. — Надин сует мне под нос пакетик чипсов. — Поешь, Элли. Несколько жалких чипсиков не прибавят тебе веса. Я их все время хрумкаю.

— Хочешь сказать, что ты у нас стройная, как тополь, фотомодель, и притом еще можешь себе позволить жевать чипсы, — говорю я.

— Ничего я не хочу сказать. Да что с тобой, Элли? Что ты на всех кидаешься?

— Ладно, прошу прощения.

Мне и правда совестно. Я понимаю, что веду себя, как параноик. Я знаю, Магда и Надин вовсе не хотят меня дразнить. Это я постоянно к ним цепляюсь.

Стиснув зубы, стараюсь вести себя нормально, но это так трудно, когда мне больше всего на свете хочется вырвать у них из рук соленые золотистые ломтики и запихивать их в рот целыми горстями… Я подношу к губам вторую банку минералки и выпиваю залпом.

Я икаю. Я вся раздулась от воды, как воздушный шар, но все равно чувствую пустоту внутри. Я ничего не ела со вчерашнего ужина, а на ужин был один только салат.

Я теперь приняла решение есть один раз в день, пока не сброшу как минимум семь кило. До ужина осталось еще шесть часов.

Чтобы отвлечься, я принимаюсь рьяно складывать в стопку метательные кольца. Наклоняюсь, выпрямляюсь… И вдруг кладовка начинает крениться набок, я судорожно хватаюсь за Надин.

— Элли?

— Она в обмороке, — говорит Магда.

— Неправда, — бормочу я.

Кладовка все кружится, кружится, стены смыкаются вокруг меня…

— Нагни ей голову между ног, — говорит Магда.

— Ты что? — изумляется Надин.

— Балда, это специальная поза, чтобы прийти в сознание. Давай, Элли, садись. Голову опусти пониже. Сейчас тебе полегчает.

— Уже полегчало, — говорю я.

Кладовка все еще кружится, но медленнее.

— Пойти позвать миссис Хендерсон? — спрашивает Надин.

— Нет!

— Ты такая бледная, Элли.

— Я всегда бледная. Просто закружилась голова на минуточку, только и всего. Подумаешь, большое дело.

— Неудивительно, что у тебя кружится голова, если ты ничего не ешь, — говорит Надин. — Эта твоя дурацкая диета!

— Не начинай все сначала!

— Знаешь самый лучший способ похудеть? — спрашивает Магда, взяв по гантели в каждую руку и пытаясь напрячь бицепсы. — Физкультура! Вот чем тебе нужно заняться, Элли.

— Элли и физкультура? — смеется Надин.

Известно, что мы трое — самые неспортивные девчонки на свете. Но в последнее время я пробовала потихоньку заниматься физкультурой. Пыталась у себя в спальне делать упражнение, когда садятся из положения «лежа» не сгибая колен, чтобы хоть немножко укрепить свой кошмарный брюшной пресс, но все бесполезно: сесть у меня получается, только зацепившись ногами за ручку комода. При этом я чуть не вывихиваю себе пальцы ног, на них до сих пор остались болезненные красные вмятины.

Пробовала я и бегать в школу трусцой, хотя при этом чувствовала себя полной дурой и от души надеялась, что все подумают, будто я опаздываю на автобус. Мне удалось пробежать всего лишь две улицы, потом я спеклась. При этом была вся в поту и целый день шарахалась от всех, боясь, что мощности дезодоранта не хватит.

— Я знаю, что физкультура — хорошая вещь, — говорю я. — Не в том дело, что я не хочу заниматься. Я не могу! Ты же знаешь, Магда, у меня ничего не получается.

— Это оттого, что ты не поддерживаешь форму, — стоит на своем Магда. — Может, тебе сходить на занятия по фитнесу?

— О господи! — Надин в ужасе встряхивает длинными волосами.

— Давай, Элли, вдруг тебе понравится? В центре досуга есть специальный утренний сеанс. Можно встретиться там перед школой, — говорит Магда.

— Что?

— Прекратите! — говорит Надин. — Вы, девчонки, совсем свихнулись. Прямо как в "Секретных материалах". Две мои лучшие подруги превратились в безумных зомби. Сначала у Элли начинается сдвиг по фазе на почве толщины, и она перестает есть — это Элли-то, которая однажды слопала подряд три батончика «Марс»! А теперь Магда собирается подняться на рассвете и идти вкалывать в фитнес-центре. С чего?!

Мне приходит в голову, что Магда, возможно, тоже бешено завидует успеху Надин на конкурсе моделей. И вдруг моя голова наконец-то начинает функционировать как следует.

— Тот тип, с которым ты познакомилась в "Сода Фаунтэн", он, случайно, не ходит на утренние занятия по фитнесу, а? — интересуюсь я.

— А-а! — говорит Надин.

— Нет, Джейми не ходит на занятия по фитнесу, — говорит Магда. — Его вообще не интересует никакая физкультура. Только секс. Он не в состоянии держать свои руки при себе. Просто как осьминог. Никогда больше с ним не пойду.

— Но ведь тебе понравился не Джейми, а тот, темный, стильный. Майк?

— Мик. О-о-о, он такой классный! На днях я его встретила у Джейми. Он сидел рядом со мной на диване, и, знаете, мы даже не прикасались друг к другу, но между нами как будто пробежал электрический ток — вжжик-вжжик! У меня прямо волосы зашевелились на голове. Я очень старалась ему понравиться и чувствую, он заинтересовался, но он лучший друг Джейми — видимо, не хочет ссориться. Они с Джейми очень дружат.

— Может, даже слишком дружат, — говорю я. — Магда, ты уверена, что этот Мик не голубой?

— Нет, конечно, никакой он не голубой! Ну ладно, он действительно обмолвился мимоходом, что занимается в клубе "Ранние пташки" в центре досуга…

— Тогда он наверняка голубой. Нормальные ребята не ухаживают так усердно за своим телом, — говорит Надин, сгибая и разгибая руки. — Эй, а что вы скажете про мои мускулы? Может, требуется над ними поработать?

— Поработай лучше над своим бюстом, дорогая, — говорит Магда, выпячивая свою собственную грудь, достойную бюстгальтера линии "Вандербра".

— Это ничего, если грудь маленькая. У многих моделей плоская грудь. И вообще, грудь разработать никогда не поздно, — говорит Надин.

— По-моему, тебе, скорее, необходимо разработать мозги, — говорю я мрачно. — И тебе тоже, Магда. Я не желаю надрываться в каком-то вонючем спортзале ради того, чтобы ты могла строить глазки своему Мику.

— Очень хорошо, пусть не в спортзал. Наверное, это вышло бы слишком нарочито. И потом, занятия стоят кучу денег. Нет, я подумала, давайте заниматься плаванием? Бассейн открывается в семь, как и фитнес-центр. Сходим один разочек? Элли? Надин? Тогда можно было бы потом зайти позавтракать в кафетерий и вдруг — какой сюрприз! — вот он, Мик. Если повезет. Ну, пожалуйста! Не хочется идти одной. Я вас потом угощу завтраком. У них бывает потрясающий рулет с малиной.

— Я на диете, — огрызаюсь я.

— Похоже, Магда, твои коварные планы провалились. На меня точно не рассчитывай. Мне необходимо высыпаться, чтобы сохранить красивый цвет лица, — говорит Надин.

— Элли? Слушай, я тут читала статью о плавании: оказывается, это самый лучший вид физкультуры, потому что при этом задействуются все группы мышц, понимаешь, а если поплавать с утра пораньше, еще до еды, то активизируется обмен веществ, и после этого все, что ты съешь, сгорает вдвое быстрее. Так что ты сможешь съесть рулет с малиной и не прибавишь ни грамма веса.

Я знаю, она всего лишь заманивает меня. Но, может, в этом все-таки что-то есть. Звучит логично. Ну, к сожалению, рулет с малиной исключается. Но если я сумею в самом деле слегка мобилизовать по утрам свой обмен веществ, может, это действительно что-то изменит?

— Да, Элли! — Магда видит все по моему лицу. — Встретимся завтра утром в семь около центра досуга, идет?

— Не идет, — отвечаю я. Как я могу идти в бассейн, показывать всем вокруг свое бледное китовое туловище? И все-таки… За полчаса плавания можно сжечь столько калорий…

— Только один разочек, Элли. Пожалуйста. Будь лапочкой!

И я соглашаюсь. Только один разочек.

Практически весь вечер я занимаюсь тем, что разглядываю свое отражение в чудовищном старом купальнике и все больше убеждаюсь, что мне ни в коем случае нельзя выставлять напоказ эту жуткую желеобразную массу. И потом, что делать с волосатыми участками? Я попробовала побрить себе подмышки, стащив бритву у Анны, но порезалась, а это ужасно больно.

Я звоню Магде, чтобы все отменить. Она уверяет меня, что плавание укрепляет мышцы, и обращает мое внимание на тот факт, что даже у самой мощной пловчихи живот плоский, как стиральная доска, крепкая попка и тугие бедра. Пока она говорит все это, я уныло щупаю свои дряблые телеса. В итоге я все-таки соглашаюсь пойти.

Вставать в четверть седьмого — смерти подобно, но холодный воздух слегка бодрит. До центра досуга я ковыляю трусцой, решив заодно добавить физкультуры. Набрав приличную скорость, я оказываюсь на месте без трех минут семь, двери еще закрыты. Небольшая кучка любителей фитнеса дожидается открытия, прячась в капюшоны тренировочных костюмов. Магды пока не видно. Не видно и стильного брюнета, который мог бы оказаться Миком. Я стою в школьной форме, прижимая к себе портфель, и чувствую себя совершенно не на своем месте. Наверное, все удивляются, что делает эта пухлая приземистая школьница в фитнес-центре — скорее уж, ей надо в жирнес-центр. Вот уже какая-то худая до зависти девчонка в зеленом спортивном костюме смотрит на меня в упор.

— Элли?

Я вздрагиваю, приглядываюсь… Худенькая девочка улыбается мне. Это Зои Паттерсон!

Зои — наша школьная знаменитость. Она жутко умная. Ей бы сейчас полагалось быть в десятом классе, но она перескочила через класс, чтобы сдать выпускные экзамены на год раньше. Один бог знает, сколько экзаменов она будет сдавать — десять, одиннадцать, может быть, даже двенадцать. Спорим, по всем получит высший балл! Зои каждый год оказывается первой по отметкам. И по рисованию тоже.

Поэтому я ее и знаю. Мы с ней обе подолгу торчим в кабинете рисования, а когда миссис Лилли, учительница рисования, захотела украсить кабинет стенной росписью, то попросила нас с Зои вместе расписать стену в обеденную переменку.

Сначала мы с ней почти не разговаривали. Я думала, это потому, что Зои старше меня и немножко задается, но потом поняла: на самом деле она стесняется еще больше меня. Тогда я собралась с духом и заговорила с ней, и оказалось, что она очень даже милая и веселая. К тому времени, когда роспись была закончена (безумная сценка из жизни летнего лагеря с участием всевозможных знаменитых женщин: у нас Вирджиния Вульф, подоткнув юбку, полоскала белье в ручье, Джейн Остин в фартуке чистила картошку, сестры Бронте, засучив рукава, жарили сосиски на костре, Флоренс Найтингейл устанавливала палатку, Билли Холидей собирала цветочки, Мерилин Монро развешивала белье, Фрида Кало разрисовывала резиновые сапоги),[3] мы с Зои успели крепко подружиться.

Но в этом учебном году Зои не показывалась в кабинете рисования, и, встречаясь в коридоре или в раздевалке, мы просто говорили «Привет» и разбегались. Я думала, что я ей надоела, или, может, она считает меня слишком маленькой, или ей просто не до общения из-за подготовки ко всем эти страхолюдным экзаменам. Я говорю:

— Привет, Зои. Вот не ожидала тебя здесь встретить.

Мне казалось, что Зои относится к спорту примерно так же, как и я.

— Я каждый день сюда хожу, — говорит Зои. — Ты тоже пришла плавать?

— Да. Я обещала прийти с Магдой. Это моя подруга, знаешь? Которая светленькая. Только неизвестно, когда она явится. Наверное, проспала.

Двери открываются. Я говорю, что еще подожду Магду, а Зои торопится в раздевалку. Она раньше совсем не была такой худенькой. Теперь у нее потрясающие, четко очерченные скулы. Спортивный костюм висит на ней мешком. Зои никогда не была толстой, не то что я, но все-таки фигура у нее была немного грушевидной формы, с довольно основательным задом. Может, плавание и впрямь помогает!

Пожалуй, я могла бы тоже ходить сюда каждый день. Только не с Магдой. Она приходит только в двадцать минут восьмого.

— Привет, Элли. Ой, просто ужас — вставать так рано, — ворчит она.

— Ты не рано, Магда, ты поздно!

Она не слушает меня и все оглядывается по сторонам, пока мы платим за сеанс плавания.

— Ты видела кого-нибудь похожего на Мика, Элли? Знаешь, такой жутко стильный брюнет.

— Не знаю. Мимо меня прошли толпы народа. Никого настолько потрясающего я не видела, но ты же знаешь, у нас с тобой разные вкусы по части мальчиков.

— Можешь мне не рассказывать, — говорит Магда. — У тебя ведь кавалер — Дэн.

— Он мне не кавалер, — говорю я.

— Тогда кто? — спрашивает Магда.

— Не знаю, — отвечаю я.

Когда-то Дэн так сильно втюрился в меня, что я просто не знала, куда деваться. Мы с ним немножко поваляли дурака, все в рамках приличия, но это, конечно, не был роман века. А также года, месяца, недели, дня, минуты. Даже не роман секунды. Правда, Дэн всегда уверял, что он в меня влюблен. Я так и не смогла понять, серьезно ли он это говорил. А сейчас я и подавно ни в чем не уверена. Он в последнее время что-то не пишет и не звонил ни разу с тех пор, как я ему позвонила, а он смотрел какой-то тупой матч по регби.

Может быть, мне нужен новый друг.

Ха! Кто захочет со мной встречаться?

Очень многие мальчишки мечтают встречаться с Магдой. Ясно, почему она сегодня так опоздала. Она полностью накрашена, свежевымытые волосы уложены в прическу. Она натягивает новенький облегающий алый купальник из лайкры. Купальник такой тесный — наверное, ощущение, как будто ты затянута в широкий эластичный бинт, но выглядит она сногсшибательно.

Я отворачиваюсь, стесняясь раздеваться даже при Магде. Волосы у меня торчат, словно помело, лицо все в пятнах после холода, но очки, оказавшись в тепле, запотели, и я ничего не вижу. Я снимаю их, убираю в шкафчик и сразу начинаю чувствовать себя лучше. Я никого не вижу — значит, можно притвориться, что и меня никто не видит.

Ощупью добираюсь до бортика и поскорее погружаюсь — теперь я спряталась по шейку в искрящейся бирюзовой воде. Так тепло, приятно, но Магда никак не решается влезть, стоит у края, окунает в воду большой палец ноги и взвизгивает. Очевидно, просто выпендривается. И это действует. Я проплываю два круга на большой скорости, а когда возвращаюсь к мелкому концу бассейна, вокруг Магды толпятся пятеро мальчишек, смеются, толкаются и дают ей советы.

Я снова уплываю. Стараюсь не переживать. И вообще, я сюда пришла не для того, чтобы с мальчишками знакомиться. Я пришла, чтобы похудеть.

И вот я пашу взад-вперед, десять проходов брассом, десять вольным стилем, десять — на спине. И все сначала. Слава богу, я неплохо плаваю, так что не выгляжу совсем уж по-дурацки. Некоторые мальчишки плавают быстрее меня, но из женщин я обгоняю всех — кроме Зои.

У нас с ней силы примерно равны, и как-то само собой получается, что мы начинаем соревноваться. Сначала она делает рывок, так что мне приходится собраться, напрячься, я хватаю воздух ртом при каждом гребке. Расстояние между нами сокращается, ближе, ближе, и вот я вдруг оказываюсь впереди, рвусь еще быстрее, но удерживать такой темп нелегко. Следующий круг я проделываю чуть медленнее, и вот уже Зои неожиданно проносится мимо меня.

Безумная гонка продолжается, и к финишу мы приходим "ноздря в ноздрю", хохоча друг над другом.

— Давай вылезать, а то опоздаем в школу, — говорит Зои.

— И то правда, — отвечаю я, еле переводя дух.

Магда уже давным-давно вышла из воды. Да она почти и не была в воде. Кое-как проплыла несчастных десять кругов, высоко держа голову, чтобы не замочить прическу, а потом умчалась в раздевалку — поправлять макияж.

Сейчас она перед зеркалом наносит последние штрихи.

— Ладно, Элли, встретимся в кафетерии, хорошо? — говорит она. — Я не хочу разминуться с Миком, если он все-таки здесь.

Мы с Зои принимаем душ. Намыливаясь под горячими струями, мы скромно отводим друг от друга глаза, но когда мы уже вытерлись и натягиваем белье на влажное тело, я бросаю на нее быстрый взгляд, надев очки. И замираю, вытаращив глаза.

Зои очень худая. Не просто стройная. Даже не тощая. Все ребра видны под кожей, тазовые кости пугающе выпирают, руки и ноги, кажется, вот-вот переломятся.

— Зои! — Уж не заболела ли она? Никогда в жизни я не видела такой худобы. Жуткое зрелище!

— Что? — с тревогой оглядывается она.

— Ты так похудела!

— Нет, не очень. Совсем чуть-чуть. Пока еще недостаточно, — отвечает Зои.