Девичник

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Когда все было кончено, Зейди скатилась с него и откинулась на подушки кушетки. Три раза. Никогда в жизни ее не трахали три раза подряд. В середине второго раунда он сказал ей, что любит ее. Она не приняла этого близко к сердцу, лишь оценила настроение, в котором он пребывал.

Тревор положил голову на подлокотник кушетки, пытаясь выровнять дыхание.

— Черт побери!

В самом деле. Все сомнения, какие были у Зейди по поводу ее желанности, стерлись в ходе одного изнурительного полового акта. Целые месяцы терапии ни к чему не привели ее. Тридцать минут с Тревором подняли ее на новый уровень самооценки, доселе неизвестный. Она была жаркая штучка.

— Помнишь тот случай у автомата с кока-колой?

Зейди вышла из своего светящегося облака, чтобы прислушаться к тому, что он говорит. Это он о том дне, когда ей хотелось приложиться сзади губами к его шее?

— Я обернулся — и ты стояла прямо позади меня, — сказал он. — Я почти поцеловал тебя тогда. Но струсил.

Тревор почти поцеловал ее? В школе?

— Вероятно, это отпугнуло бы тебя, а? Я рад, что дождался сегодняшней ночи.

— Я тоже этому рада, — ответила она.

Зейди попыталась представить себе, как Тревор целует ее у аппарата с кока-колой, как Нэнси, пробегая мимо, застигает их. За таким развитием событий последовали бы только неприятности. Ревность. Обвинения, Увольнение.

— Мы никогда ничего не должны делать в школе. Ты ведь знаешь это, да? Меня уволят, если кто-нибудь об этом узнает.

— Я знаю. Это классно. — Он посмотрел на нее и улыбнулся, потом перекатился на нее сверху и снова поцеловал. Возможно ли, что он заходит на четвертый круг? Зейди не была уверена, что найдет в себе силы, чтобы снова ощутить его в себе.

Она поцеловала его в ответ, а потом спаслась бегством, откинувшись на спинку кушетки, так что теперь они снова лежали рядом, глядя друг на друга.

— Кажется, ты меня измотал до предела.

Он ухмыльнулся. Гордо.

— Так тебе понравилось?

По правде говоря, ей понравилось больше в теории, чем на практике. Собственно, сам трах был хорошим. Действительно хорошим, хотя и стремительным. Но ему несколько не хватало навыков в предварительных ласках. Она не получила оргазма. Не то чтоб она его ожидала, памятуя о своем первом девятнадцатилетнем любовнике в колледже, у которого между моментом, когда он поцеловал ее, и моментом, когда он засунул в нее свой пенис, пролетело всего три секунды. Но Зейди пришла сюда не за спортивной техникой. Она хотела контакта. Голой кожи Тревора на ее коже. Мысль об этом была единственной, что помогло ей пережить последние несколько месяцев, и реальность ее не разочаровала.

Впрочем, уютный разговор постфактум был несколько неловким. Она никогда не представляла себе эту часть вечера. В ее голове Тревор испарялся сразу же после, предоставив ей массу времени для просмотра «Дейли шоу».

Она провела рукой по его идеально вылепленному плечу пловца.

— Да, мне понравилось.

Такие плечи нужно отливать из бронзы, подумала она. Или вырезать из мрамора. Когда она на выпускном курсе ездила на семестр в Италию, в Ватикане ее поразили статуи Антония, прекрасного любовника императора Адриана. По-видимому, Адриан провозгласил его богом и нанимал художников, чтобы те ваяли статуи Антония, стремясь запечатлеть в них его необыкновенную сексуальность, и расставлял их по всей империи. Зейди жалела, что у нее нет подобной статуи Тревора, чтобы она могла поставить ее в гостиной в качестве напоминания об этой ночи. А также копии, чтобы поставить во дворе дома Джека с дерзкой запиской.

— Я так и подумал. Ты, казалось, была так поглощена этим. — Он потрогал прядь волос у нее за ухом. — Ты кричала гораздо громче, чем другие девушки, с которыми я был.

Зейди покраснела. Вероятно, она перебудила пол-отеля.

Он посмотрел на часы:

— Пожалуй, мне надо убираться отсюда. Родители разозлятся, если я не вернусь домой до трех часов.

Упоминание о родителях Тревора моментально подавило все дальнейшие требования либидо Зейди. Она в последний раз провела указательным пальцем по его груди и стала смотреть, как он сел и стал натягивать штаны. Надежно застегнув на пуговицы и молнии, он снова наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Я серьезно думаю, что это лучшая ночь из всех, какие у меня были. — Он посмотрел ей в глаза с такой теплотой, что она чуть не расплакалась. Она даже не могла ничего ответить. Она просто поцеловала его и стала вверх и вниз водить руками по его спине. Доктор Рид гордилась бы. А Дориан — Дориан удавится, когда она ей расскажет.

Он встал и натянул свою майку.

— Могу я позвонить тебе как-нибудь?

— Конечно. — Зейди напряглась от одной мысли об этом. Это даже не обсуждалось.

Он ухмыльнулся:

— Так ты дашь мне свой номер?

— Поговорим во вторник. Но не в школе. Я что-нибудь придумаю.

Она натянула свои джинсы и застегнула верхние пуговицы на блузке. Он наблюдал за ней.

— Мне хотелось бы рассказать Джэреду, какая ты сексуальная, когда обнаженная, но не волнуйся. Я ему не расскажу.

Теперь Зейди охватила абсолютная паника. Джэред Блэр был сыном одного из членов школьного отдела. Если Тревор с Джэредом напьются и у Тревора с языка сорвется, что ему довелось запустить в нее свой пенис, ее выгонят с работы.

И вряд ли дадут рекомендации. «Зейди Робертс? Ах да. Та, что трахает выпускников».

— Тревор, я передать тебе не могу, как важно, чтобы ты никому не говорил. Я лишусь дома. Ты ведь не сможешь позвонить мне, если я буду жить в холодильнике под автострадой.

— Я понял. Не бойся.

Она снова скользнула в босоножки и схватила сумочку, и они вместе пошли к двери. Он взял ее за подбородок рукой и поцеловал в последний раз, прежде чем открыть дверь. Самый сладкий поцелуй, какой только можно себе представить.

— Прости, — сказал он. — Я должен был сделать это еще раз напоследок.

Если б Зейди не была так озабочена мыслями о потере работы, она бы потеряла сознание. Она схватила его руками за задницу, пока он обнимал ее. Если ей суждено пойти ко дну, то она пойдет ко дну удовлетворенной.