Девочка двух альф

Глава 4

Мне было плохо, очень плохо. Я чувствовала себя разбитой, растерзанной эмоциями. Хотелось плакать, но я понимала, что это уже ничего не решит.

Я совершила ошибку, поддалась на провокацию и… Кому я вру? Да, я, возможно, не смогла бы сказать ему «нет», но и отдаться просто так первому встречному!

Нет…

Всхлипнула и села на кровати, подтянула к груди колени и опустила на них голову, прячась от пустоты комнаты и от тебя. Я не такая. Я лучше, я смогу выстоять и показать, что гожусь не только на роль девочки на час.

Кем был этот парень? Кто он такой? Я ведь даже не знала его имени, просто все… Случилось. Вспышка, безумие, и вот я уже ненавижу себя за произошедшее…

Сколько я так просидела – не знаю. Но в какой-то момент поняла, что он был прав, мне надо принять душ, смыть с себя его запах, чтобы на мне не осталось даже напоминания о кратком миге безумия. Подняться оказалось труднее, чем я думала. Тело все ещё горело, не смотря на то, что в душе царило смятение.

Страх и ужас никак не влияли на то, что мне довелось пережить. Восторг так и не утих, его отголоски едва заметной дрожью пробегали по коже.

Кто я такая?

Почему это все происходит именно со мной?

Одна из дверей вела в ванную, и я не стала медлить, раздумывая, что делать.

Горячие струи били в кожу, оставляя красные пятна. Мне хотелось выжечь его прикосновения. И в то же время… Я хотела помнить.

– Нет! – выкрикнула, чувствуя, как по щекам, смешиваясь с водой, побежали слезы.

На полочке стояло три геля для душа – кокосовый, цветочный и шоколадный. Я протянула руку и замерла. Будто делаю бесконечно сложный выбор!

– Раз, два, три, волчьи глаза горят. В них ты посмотри, выбери путь для себя, – слова старой пугалочки легли на язык.

Я выбирала, перемещая палец с одного флакона на другой, и на последних словах остановилась на геле с запахом шоколада. Судьба, он ведь мой любимый.

Я взбила шапку пены, нанесла ее на кожу и чуть не застонала от блаженства.

Несколько раз я тщательно намыливала кожу и смывала пену, надеясь, что смогу избавиться от запаха оборотня, ведь мне никто не говорил, что будет, если не смогу…

И душа вышла красной, с саднящей кожей, но довольной. От меня теперь благоухало сладким шоколадом, который должен был напрочь отбить нюх у любого.

Я скинула полотенце на пол и скользнула под одеяло, свернулась клубочком, пытаясь согреться. На глаза опять навернулись слезы. Интересно, как там сестренки? Я старалась не думать, что мог сказать им отец, когда они вернулись домой. Надеюсь, они не обиделись, что я их бросила, ведь на самом деле все не так. Может быть, я смогу завтра позвонить хотя бы Насте? Она старше, должна же понять, что я сделала ради ее спокойной жизни? Она готовится поступать, ей сейчас не нужны лишние заботы.

За путаными мыслями не заметила, как уснула.

А вот пробуждение было не из веселых.

– Доброе утро! – резкий, неприятный женский голос ворвался вместе с солнечным светом. – Пора вставать!

Я подорвалась на месте, пытаясь прикрыться одеялом, ведь вчера даже не подумала накинуть что-нибудь.

– А… Доброе… Вы кто? – сглотнула, с ужасом наблюдая, как женщина деловито расхаживает по комнате.

От ее взгляда не укрылись порванные тряпки, в которые превратилась моя вчерашняя одежда.

– Называй меня «Наталья Григорьевна», – ответила она, брезгливо отодвинув носком туфли вещи, посмотрела на меня. – Сегодня мы с тобой займемся твоей внешностью. Ты выглядишь… непрезентабельно. Роман Русланович не должен смотреть на это, – она неопределенно махнула на меня рукой.

Я обиделась. На первом курсе мне вручили корону «леди осени», признали первой красавице курса. Несколько модельных агентств приглашали на работу, но я отказывалась, боясь оставить сестер с отцом. И вот теперь какая-та странная женщина говорила мне, что я…

– Мне нечего надеть, – перешла в наступление и выпрямилась.

Наталья Григорьевна сощурилась.

– В сумке есть платье и туфли, остальное купим сегодня.

На столике рядом с кроватью я увидела бумажный пакет. Осторожно потянулась к нему. Там лежало простое серое платье, которое я, стесняясь и торопясь, натянула, не вылезая из кровати.

– Я готова, – туфли оказались удобными, на невысоком каблуке, правда, чуть великоватые.

– Хм, ошиблась, – чуть удивилась Наталья Григорьевна. – Но маленькая ступня это даже сексуально. Пошли. День будет сложным.

Если бы знала – насколько она права!

Когда выходили из дома, я обратила внимание, что никого не было. Вокруг было очень тихо, это могло бы испугать, но мне, если честно, было не до этого. Я косилась на Наталью Григорьевну, которая ровным четким шагом шла вперед. Чувствовалась, что ей часто доводилось бывать в этом доме. Интересно, а кого она ещё приводила в порядок?

На улице же стояла машина с открытыми дверями, и возле неё, посвистывая, раскачивался оборотень, ожидая, когда же мы соизволим подойти.

– Садись, – бросила мне женщина.

Я залезла на заднее сиденье, дверь за мной закрылась. Наталья Григорьевна обошла машину и села с другой стороны. Я попыталась успокоиться, хотя сердце неистово колотилось, потому что я не знала, что будет дальше.

В пригороде было тихо и спокойно, но стоило въехать в город, как на меня накатили воспоминания, которые очень хотелось забыть.

Папа… Когда-то он был добрым и весёлым, но третий магазин выжал из него все соки. Бизнес разрастался, папа становился все злее, начал пить, а потом и вовсе пропадать ночами. Мама к тому времени уже сгорела как свечка, не выдержав напряжения. Она никогда не любила папин бизнес, но привыкла выкладываться на полную. Дом, семья, работа – и молодая ещё женщина ушла из жизни. Была ли то болезнь, я уже не помню. Папа умалчивал все подробности, а я вспоминала лишь белые стены и тусклый свет больничной палаты.