Девочка и сигарета

VI

«Дорогие телезрители, все мы пребываем в большом волнении. Нам всем предстоит присутствовать при развязке дела, детали которого уже две недели дебатируются в новостях на всех каналах. Вам достаточно включить телевизор, и на вас хлынет поток вопросов, комментариев и споров по поводу этой истории. Сегодняшняя прямая трансляция на канале „Правосудие“ сама стала предметом обсуждения, хотя съемки проводятся с разрешения судебных властей. Кое-кто настаивал на том, что это событие должно было состояться за закрытыми дверьми. Мы придерживаемся иного мнения и поздравляем себя с тройной победой гласности: с победой правосудия, добившегося исполнения приговора; с победой приговоренного к смерти Дезире Джонсона, который через несколько минут выкурит в прямом эфире свою последнюю сигарету; и, наконец, с победой канала „Правосудие“, предоставившего технические средства для осуществления последнего желания приговоренного и трансляции происходящего…»

Комментатор говорит бодро и вместе с тем торжественно. Он долго думал, в какой манере следует вести репортаж о последних минутах жизни человека, обвиняемого в убийстве полицейского, и избрал сочетание воодушевления и строгости. И тон, и жесты, и прическа — результат долгих поисков и репетиций.

Непрекращающиеся уже две недели дискуссии разделили политиков, друзей и родственников на сторонников и противников Дезире Джонсона, смертной казни и курения. В некоторых барах юридические споры между подвыпившими клиентами переходили в рукоприкладство. Но все правовые хитросплетения распутаны, время дебатов прошло, и настал час волнующей развязки, ставшей возможной при поддержке Международной Табачной компании. Ее красно-золотой логотип полощется на флажках, окружающих территорию, где через мгновенье приговоренный вкусит последнее в своей жизни наслаждение; затем он вернется в тюрьму, где ему введут смертельную инъекцию.

«Как вы знаете, дорогие телезрители, Верховный суд отклонил прошение адвоката Марен Патаки об отсрочке казни, но признал за осужденным непререкаемое право на исполнение последнего желания. Это решение поставило в тупик дирекцию тюрьмы. Как выкурить сигарету в помещении, оснащенном детекторами дыма? Как избежать судебных преследований со стороны антитабачных ассоциаций, осаждающих тюрьму с требованиями строгого исполнения правил внутреннего распорядка? Как удовлетворить требования профсоюза тюремных надзирателей и ассоциации заключенных, решительно воспротивившихся пассивному курению в стенах своей тюрьмы? К тому же курильщики из числа тюремного персонала воспользовались случаем и выдвинули требование оборудовать помещения для курения. Именно в этот момент Табачная компания заявила о своей готовности обеспечить создание необходимых инфраструктур, дабы позволить Дезире Джонсону выкурить последнюю сигарету, не нанося вреда окружающим и не обременяя тюремный бюджет. Рассмотрев множество вариантов решения проблемы, Табачная компания и судебные власти проголосовали за проведение мероприятия на открытой площадке в километре от тюрьмы…»

Ведущий простирает руку в сторону цветущей поляны. За два дня вокруг нее вырос двухметровый четырехугольник ограждения со сторожевыми будками по углам. Камера крупным планом показывает вооруженных до зубов охранников в марлевых масках.

«…Персонал, обеспечивающий контроль за проведением операции, получил специальное снаряжение, защищающее от табачного дыма. За участие в выездной акции Табачная компания выплатит им специальную премию… Посмотрим же на стол и стул, предоставленные в распоряжение Дезире Джонсона, чтобы он смог выкурить свою последнюю сигарету в тишине и покое».

Теперь камера фиксирует самый центр усеянного одуванчиками, маргаритками и фиалками луга. В импровизированном саду установлена садовая мебель из пластмассы под металл. В объектив попадают разложенные на столешнице предметы: пепельница, зажигалка, пачка сигарет, согласно требованиям закона украшенная рентгеновским снимком изъеденного раком легкого. Сначала Табачная компания предложила снабдить осужденного особой пачкой, не несущей никакого мрачного намека. Но антитабачные ассоциации воспротивились такой поблажке преступнику.

«Что-то происходит около тюрьмы… Алло, Джек, вы меня слышите?»

Пока продолжается закадровый диалог, камера снимает цветущий луг.

«— Да, Миша, я прекрасно слышу вас. Я нахожусь у входа в тюрьму. Ворота только что открылись, и с минуты на минуту ожидается появление фургона, который доставит заключенного к месту исполнения приговора… я имею в виду приговора, разрешающего ему выкурить последнюю сигарету.

— Интересное уточнение — расстояние от тюрьмы до луга, обустроенного Табачной компанией, составляет примерно километр.

— Точнее, один километр триста метров. Миша, фургон наконец выезжает из ворот тюрьмы!»

Теперь камера сосредоточилась на пенитенциарном центре. Тюремный фургон сопровождают две бронированные машины на случай, если это дело государственной важности привлечет внимание какой-нибудь террористической группки. Затем изображение перехватывают камеры, расположенные при входе на луг. Фургон замедляет ход и останавливается перед заграждением. Миша продолжает объяснения:

«Одним из спорных пунктов в деле Джонсона является деликатный вопрос, этичен ли прямой репортаж о последних минутах жизни человека. Напомним, что сам приговоренный дал свое согласие через адвоката Марен Патаки. Съемкам могли воспротивиться тюремные власти. Антитабачные ассоциации, со своей стороны, сожалеют о том, что судебное решение активизировало рекламу сигарет — незаконную, между прочим, рекламу…»

Из бронемашин выскочили вооруженные люди и выстроились вокруг все еще закрытого фургона.

«…Судебное решение действительно сыграло на руку Табачной компании, поскольку некоторые адвокаты заявляют, что по закону пенитенциарное учреждение для осуществления казни курильщика должно нанимать служащих по субподрядному договору. За свое посредничество компания по производству сигарет потребовала права транслировать мероприятие, но обязалась воздержаться от любых рекламных акций в поддержку своей марки. В знак уважения к мнениям зрителей президент Табачной компании призывает их лишь к размышлению. Но вот, Джек, я вижу, охранник открывает фургон. Сейчас мы увидим самого осужденного, загадочного Дезире Джонсона…»

На последней фразе Миша повысил голос, словно конферансье, объявляющий начало концерта. Джонсон выходит из фургона. Телезрителям дают возможность подробно рассмотреть его оранжевый тюремный комбинезон, широкие плечи, дреды, зеленые глаза. Джонсон застывает перед камерой. Его спокойное лицо лучится довольством. Он больше не выглядит ошеломленным. Позируя перед публикой, он победно вскидывает скованные руки. Он так рад получить желаемое, что, похоже, совсем не боится неумолимо приближающегося часа казни.

«Мы бы хотели взять у осужденного интервью, узнать его впечатления и мнение об организации мероприятия, о выборе луга… К сожалению, власти по вполне понятным причинам запретили нам приближаться к Джонсону. Ведь этот человек далеко не святой. Он признан виновным в убийстве полицейского, отца троих детей. Жертве было сорок три года. Сегодня для Джонсона настал момент расплаты».

Двое охранников проводят смертника к месту курения. Третий охранник снимает с него наручники. Джонсон трясет руками. Со странной улыбкой на губах идет он к центру луга. Комментатор недоумевает:

«— Этот чудной убийца на протяжении всего процесса отрицал свою вину, но неустанно повторял: „Если бы я должен был кого-то убить, именно такого типа я бы и выбрал!“ Понятно, что суд приговорил его к высшей мере, которая, напоминаю, официально отменена на территории Евросоюза, но применяется в некоторых государствах и в некоторых случаях, таких как убийство сотрудника правоохранительных органов… Поэтому мы без жалости, но с волнением смотрим, как Дезире Джонсон направляется к столу, где ждет его последняя сигарета. Необычное зрелище, правда, Джек?

— Да, ведь этот бунтарь проживает на наших глазах последние минуты своей жизни. И проживает их со свойственным всем курильщикам самоубийственным легкомыслием!

— Согласен, Джек, сложившаяся ситуация весьма драматична и парадоксальна. Можно понять, что на пороге смерти человек хочет выкурить сигарету, но интерес общественности к его делу не должен вызывать всплеска голосов в защиту курения!

— Лично я счастлив, что семь лет назад бросил курить. Но сегодня нас прежде всего интересует беспрецедентный судебный случай: человек, добившийся официального разрешения на исполнение своего последнего желания и наконец получивший доступ к вожделенной сигарете».

Меж тем Джонсон сделал несколько шагов по траве. Вдруг лицо его озарилось радостью, он застыл в неподвижности. Камеры, расположенные по углам луга то под одним, то под другим углом, снимали ярко-оранжевый силуэт. Вот он склоняется к земле. Становится на колени и ласково поглаживает лепестки маргаритки. А потом осторожно срывает цветок. Затем он тянется за фиалкой и начинает составлять букет. Ведущие обомлели. За кадром раздаются восклицания:

— Обалдеть!

— Что он делает?

— Вроде что-то ищет…

— Да нет, цветы собирает!

На фоне луга с ползающим Джонсоном появляется голова Миши. От волнения ведущий забыл о необходимости соблюдать беспристрастность:

«— Мы являемся свидетелями фантастического события. За несколько минут до казни человек, обвиняемый в убийстве полицейского, собирает полевые цветы! Что это значит?

— Да уж, Миша. Те, кто считал Джонсона чудовищем, такого не ожидали…

— Вот он поднимается и идет к столу. Посмотрите, в его руках букет цветов…

— Последний взгляд на эту землю перед вечной разлукой? Полагаю, теперь он закурит.

— Какое нелепое сочетание! Токсические смолы сигареты и свежесть полевых цветов. Думаю, зрители заинтригованы поведением Джонсона».

Приговоренный стоит у стола. Он сдвигает сигареты и пепельницу на самый край и высыпает на белую пластмассовую столешницу ворох маргариток, одуванчиков и фиалок. Что он намерен делать? Внезапно изображение исчезает; другая камера принимает эстафету и показывает охранника в антитабачной маске. За кадром раздается голос Миши:

«— Невероятно, Джек, происходит нечто невообразимое…

— Рассказывайте, Миша! У нас пропала картинка. Наверное, режиссер немного растерялся.

— Неудивительно, ведь приговоренный к смерти Дезире Джонсон пытается передать нам послание.

— Послание?»

Наконец камера возвращается к склонившемуся над столом Джонсону. Зрители видят его только со спины, но Миша благодаря камерам наблюдения может точно описать действия осужденного:

«— Мне кажется, он выкладывает буквы из цветов; он словно хочет нам что-то сказать…

— Это было бы головокружительной сенсацией, Миша. Как вы знаете, Джонсон не имеет права на публичные высказывания во время исполнения своего последнего желания! Иначе трансляция будет прекращена.

— Джонсон действительно идет на риск. Поэтому режиссер временно и прервал съемку. Но судебные власти позволили продолжить передачу. Я думаю, что Джонсон хочет воспользоваться случаем и заявить о своей невиновности… Можно уже прочитать слова… Постойте… Это… это… невероятно!»

Джонсон наконец распрямляет могучую спину и растроганно улыбается в объектив. Потом он отходит в сторону, и все видят выложенную цветами на белом столе короткую надпись; всего лишь три слова, обращенные к миллионам телезрителей:

После минутной паузы раздается голос Миши:

«— Вы видите эту фразу, как и мы. Джонсон неподражаем! Он опять всех удивил, но уже не заявлением о своей невиновности, нет, смысл его послания гораздо шире.

— Вы правы, Миша. Хвала жизни, написанная цветами. Убийца на такое не способен.

— Хотелось бы поверить в его невиновность, но он неоднократно повторял, что мог бы убить полицейского!

— Но он сказал также: „Я никогда бы не причинил зла ни старику, ни женщине, ни ребенку…“

— И он еще раз выразил любовь к слабым и беззащитным. Знаете, о чем я подумал, Джек?

— Нет.

— А что, если вся история с сигаретой для этого и была затеяна? Вдруг это стратегический ход для того, чтобы передать предсмертное послание?»

И словно подтверждая это предположение, Джонсон наконец уселся на стул.

Он вынимает из пачки сигарету, подносит ее к губам и щелкает зажигалкой. Сел он так, чтобы не заслонять надпись «Да будет жизнь».

«Но зачем этот странный человек даже в последнюю минуту жизни сеет вокруг себя недоумение? Зачем он взывает к нашей совести, вместо того чтобы попытаться спасти свою шкуру?»

На глазах у всей страны Дезире Джонсон смакует каждую затяжку. Миллионы телезрителей по-своему интерпретируют его послание. Собравшиеся в конференц-зале на проспекте Президента Буша руководители Табачной компании думают, что при поддержке такого актера они могли бы вывести предприятие из кризиса. Адвокат Марен Патаки, провалившая прошение о помиловании, понимает, что с подобным клиентом отчаиваться рано. Сам Президент Республики ошарашенно застыл перед телевизором. Он думает о смысле жизни и о скандале, который последует за казнью Джонсона. Но это лишь наши догадки, а факты таковы: Дезире сажают в фургон и везут в тюрьму для введения смертельной инъекции. Когда машина въезжает на территорию пенитенциарного центра, на экране появляется взбудораженный Миша с микрофоном в руке и, задыхаясь, говорит:

«Сегодня сенсации следуют одна за другой. Мы узнали, что президент Республики вынес решение о помиловании приговоренного к смерти Дезире Джонсона».