Девочка, которая любила Тома Гордона

Первый иннинг

Мамик и Пит объявили перемирие, пока доставали из багажного отсека рюкзаки. Пит даже помог Трише надеть рюкзак, чуть подтянул одну лямку, и у нее появилась надежда, что уж теперь-то все наладится.

– Детки, пончо при вас? – спросила Куилла, глянув на небо. Над головой оно оставалось синим, но на западе уже собирались облака. Триша подумала, что дождя точно не избежать, но начнется он не так скоро, как хотелось бы Питу. И едва ли ему представится возможность пожаловаться на то, что он промок до нитки.

– Мое при мне, мамик! – чирикнула Триша голосом телеконкурсантки.

Пит что-то буркнул, возможно, сие означало «да».

– Ленч?

Подтверждение от Триши, бурчание от Пита.

– Отлично, потому что на мой можете не рассчитывать. – Куилла заперла «караван» и повела их через автостоянку к указателю с надписью «ТРОПА. ЗАПАД» и стрелкой. На стоянке Триша насчитала с дюжину автомобилей, все с номерными знаками других штатов.

– Спрей от насекомых? – спросила Куилла перед тем, как они ступили на дорожку, ведущую к Тропе.

– Я взяла! – без запинки чирикнула Триша. Уверенности, что спрей в рюкзаке, не было, но не хотелось останавливаться, поворачиваться спиной к матери и ждать, пока та проведет инспекцию содержимого рюкзака. Задержка наверняка выведет Пита из себя, и он возьмется за старое. А вот если они будут идти, он может увидеть что-то интересное для себя и отвлечься. Енота, к примеру. Или лося. Очень кстати пришелся бы динозавр. Триша хихикнула.

– Что ты нашла забавного? – спросила Куилла.

– Подумалась всякая ерунда, – ответила Триша, и Куилла нахмурилась: «подумалось» – одно из любимых словечек Ларри Макфарленда. Пусть хмурится, подумала Триша. Пусть хмурится, если ей этого хочется. Я живу с ней и не жалуюсь, как этот маленький ворчун, что идет рядом, но Ларри – по-прежнему мой отец, и я по-прежнему его люблю.

И словно в доказательство своих слов Триша коснулась рукой бейсболки.

– Тогда в путь! – скомандовала Куилла. – И смотрите под ноги.

– Как же я это ненавижу, – простонал Пит. То были первые членораздельные звуки, произнесенные им после того, как они вылезли из «доджа».

Пожалуйста, Господи, пошли нам кого-нибудь, взмолилась Триша. Лося, или динозавра, или НЛО. Потому что, если ты не поможешь, они опять начнут цапаться.

Господь Бог послал нескольких комаров-разведчиков, которые, безусловно, тут же доложили основным силам, что на подходе свежее мясо. И к тому времени, когда они поравнялись со щитом с надписью «НОРТ-КОНУЭЙ 5,5 МИЛЬ», перепалка возобновилась с новой силой. Мать и сын не замечали лесов, не замечали Триши, не замечали ничего вокруг. Та-та-та-та. Рты их не закрывались ни на секунду. Неужели они не могут найти лучшего занятия, с горечью подумала Триша.

Зациклившись друг на друге, они не видели того, на что стоило посмотреть. На сосны, пропитывающие воздух сладковатым смолистым запахом, на облака, которые, казалось, плыли над самой головой, не облака вовсе, а клубы беловато-серого дыма. Триша догадывалась, что только взрослые могут считать своим хобби такое скучнейшее занятие, как пешие прогулки, но это был тот самый случай, когда прогулка действительно приносила радость. Триша не знала, вся ли Аппалачская тропа поддерживается в столь идеальном состоянии, скорее всего нет, но если это все-таки так, она могла понять, почему люди, не нашедшие себе лучшего занятия, отмеривают по ней сотни и тысячи миль. Все равно что шагать по широкой, извилистой авеню, проложенной сквозь леса, подумала Триша. Пусть она не залита асфальтом, пусть все время поднимается в гору, но идти по ней легко и приятно. Им попалась даже маленькая будка с водяным насосом внутри и табличкой: «ВОДА ПРИГОДНА ДЛЯ ПИТЬЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ ПОЛНОЕ ВЕДРО ДЛЯ ТЕХ, КТО ПРИДЕТ СЛЕДОМ».

В рюкзаке лежала бутылка с водой, большая, с завинчивающейся пробкой, но внезапно Трише ужасно захотелось, качнув насос в маленькой будке, сложить ладони лодочкой, набрать в них чистой и холодной воды и с наслаждением напиться. Она бы пила и представляла себя Билбо Бэггинсом[7] на пути к Туманным горам.

– Мамик? – позвала Триша. – Может мы остановимся, чтобы…

– Находить друзей – это работа, Питер, – говорила мать. На Тришу она даже не оглянулась. – Ты не должен стоять столбом и ждать, пока к тебе подойдут другие дети.

– Мамик? Пит? Давайте остановимся на минуточку, чтобы…

– Ты ничего не понимаешь, – с жаром возражал Пит. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Слишком многое изменилось с тех пор, когда ты училась в школе.

– Пит? Мамик? Тут насос… – На самом деле тут был насос: говорить о нем следовало в прошедшем времени, поскольку насос остался позади и расстояние до него увеличивалось с каждой секундой.

– Я не могу с этим согласиться, – резко, не допуская никакого компромисса, ответила Куилла, и Триша подумала: неудивительно, что она сводит Пита с ума. А потом вознегодовала, тоже мысленно: они просто забыли о том, что я здесь. Девочка-невидимка, вот кем я стала. С тем же успехом я могла остаться дома. Комар зажужжал над ухом, и Триша раздраженно прихлопнула его.

Они подошли к развилке. Основная тропа, хоть и не такая широкая, как авеню, но столь же ухоженная, сворачивала влево, под указатель с надписью «НОРТ-КОНУЭЙ 5,2». Вторая тропа, гораздо более заросшая, вела, если верить надписи на другом указателе, в Кезар-Нотч, находящийся в десяти милях от развилки.

– Эй, мне надо по маленькому, – сказала Девочка-невидимка, но, разумеется, ни мать, ни брат ее не услышали. Они свернули на тропу, ведущую в Норт-Конуэй, бок о бок, словно влюбленные, глядя друг другу в лицо, словно влюбленные, и ругаясь, как заклятые враги. Нам всем следовало бы остаться дома, подумала Триша. Они могли бы цапаться и дома, а я бы почитала книжку. Может, «Хоббита», историю о существах, которым нравится гулять по лесам.

– Вы как хотите, а я пошла писать, – обиженно бросила им вслед Триша и прошла несколько шагов по тропе, ведущей в Кезар-Нотч. Здесь сосны, которые держались на почтительном расстоянии от главной тропы, сдвигались, протягивая навстречу друг другу голубоватые ветви. Подступал к тропе и густой подлесок. Триша поискала блестящие листочки ядовитого плюща, не нашла… Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости. Два года назад, когда жизнь была проще и счастливее, мать показала ей картинки ядовитого плюща и научила распознавать в траве и на кустах. Два года назад Триша частенько бродила с матерью по лесам (против экскурсии на завод по производству тория Пит возражал главным образом потому, что их мать хотела поехать туда. Но он не хотел признать-ся в этом даже самому себе, не замечал, как далеко заводит его собственный эгоизм. Пребывая в уверенности, что его в чем-то ущемили, он стремился отравить существование не только матери, но и сестре).

Во время одной из таких прогулок мамик показала Трише, как девочки должны писать в лесу. Начала со словесного инструктажа: «Самое важное, пожалуй, единственно важное – не справлять малую нужду там, где растет ядовитый плющ. А теперь смотри внимательно и делай, как я».

Триша посмотрела в обе стороны, никого не увидела, но все равно решила сойти с тропы. Похоже, в Кезар-Нотч давно никто не ходил, и саму тропу не сравнить с Аппалачской, но Триша не решилась облегчиться посреди тропы. Неприлично.

Сошла с тропы в ту часть леса, которая клином сходилась к развилке. Она даже слышала, как цапаются мать и брат, удаляющиеся по курсу на Норт-Конуэй. Уже потом, когда Триша окончательно поняла, что заблудилась, и старалась убедить себя, что она не умрет в лесу, что ее обязательно найдут и спасут, память услужливо подсказала последнюю услышанную фразу, произнесенную негодующим, полным обиды голосом брата: «Не знаю, почему мы должны расплачиваться за совершенные вами ошибки!»

Пройдя с полдюжины шагов в направлении голосов, Триша осторожно обошла куст ежевики, хотя и была в джинсах, а не в шортах. Остановилась, оглянулась, поняла, что видит тропу, ведущую в Кезар-Нотч… следовательно, и любой человек на тропе мог увидеть ее, присевшую на корточки и писающую, с рюкзаком за спиной и фирменной бейсболкой «Ред сокс» на голове. Голозадую, как сказала бы Пепси (Куилла Андерсен как-то заметила, фотографию Пенелопы Робишо следовало бы поместить в словаре для иллюстрации слова «вульгарность»).

Триша спустилась по пологому склону в неглубокую ложбинку, ее кроссовки скользили по прошлогодней листве. Со дна ложбинки она уже не видела тропы на Кезар-Нотч. Отлично. С другой стороны, из-за леса, до Триши донесся мужской голос, потом женский смех: еще одна группа туристов проходила по главной тропе, и, судя по голосам, совсем близко от Триши. Расстегивая молнию на джинсах, Триша подумала, что ее мать и брат могли все же прервать столь захватывающую дискуссию и оглянуться, чтобы посмотреть, как там идут дела у сестры, и забеспокоиться, увидев вместо Триши незнакомых мужчину и женщину.

И хорошо! Хоть несколько минут они будут думать не только о себе!

В тот день, два года назад мать объяснила ей, что девочки могут проделывать все это вне дома с тем же успехом, что и мальчики, но при этом сводя к нулю риск забрызгать одежду.

Триша одной рукой схватилась за ветку растущей рядом сосенки, согнула ноги в коленях, затем просунула свободную руку между ног и сдернула джинсы и трусики, освобождая линию огня. В первое мгновение ничего не произошло, типичный случай, и Триша тяжело вздохнула. Комар кровожадно завыл у левого уха, а она могла прихлопнуть его только третьей рукой, которой, к сожалению, не было.

– О, набор кухонной посуды! – зло выдохнула Триша, и от этой глупой, но забавной фразы ее разобрал смех. А начав смеяться, она начала писать. Облегчившись, она огляделась, чтобы найти что-нибудь, чем можно подтереться, и решила – еще одна отцовская фраза – не испытывать судьбу. Тряхнула попкой, словно от этого был какой-то прок, подтянула трусики и джинсы. А когда комар вновь зажужжал рядом с ухом, пристукнула его и испытала глубокое удовлетворение, увидев на ладони красное пятнышко. «Думал, что мой револьвер разряжен, приятель?» – хриплым голосом вопросила она.

Триша повернулась к склону, по которому спустилась в ложбинку, а потом развернулась на сто восемьдесят градусов, потому что ей в голову пришла самая худшая в ее жизни идея. И заключалась эта идея в следующем: пойти вперед, вместо того чтобы вернуться на тропу к Кезар-Нотч. На развилке тропы расходились под небольшим углом, и чтобы попасть на главную тропу, от нее требовалось совсем ничего: пересечь заросший лесом участок между двумя тропами. Пустяк, что и говорить. И ни единого шанса заблудиться, потому что очень уж отчетливо слышала она голоса туристов, держащих путь на Норт-Конуэй. Действительно, заблудиться у нее не было ни единого шанса.