Девушка, которой не было

Глава 5

— В чем дело, мистер Холмам? — Из-за стекол очков в тяжелой черной оправе смотрели лукавые глаза. — Что с вашим лицом?

— Вчера вечером я забыл его на дороге и какой-то садист проехал по нему грузовиком, — пробурчал я. — Брюс Милфорд здесь?

— Нет. — В голосе “женщины-компьютера” послышалось злорадство.

— Тогда я подожду.

— Как хотите, мистер Холман. — Она откинулась на спинку кресла и одарила меня снисходительной улыбкой. — Но утром он вылетел в Нью-Йорк и пробудет там несколько дней. Послать за кофе?

— Вы остроумны! — Я криво улыбнулся. — И сексуальны вдобавок! Как новая коробка стирального порошка.

— Сегодня мне надо разобрать целую гору корреспонденции, — промурлыкала она.

— Хилда Джонс, — вслух прочитал я надпись на бронзовой табличке на столе. — Милочка, у вас ничем не примечательное имя, и это явно наложило отпечаток на ваш характер!

— От вас, наверное, отказалась мать? — поинтересовалась она без особого интереса.

— Сегодня среда, — сказал я, с огромным трудом сохраняя самообладание, — значит, Милфорд вернется в пятницу, правильно?

— Я ожидаю его здесь, в офисе, к полудню, — доверительно сообщила она. — В три часа у него очень важное совещание.

— У него срочное совещание в двенадцать ноль-три, — усмехнулся я. — Как раз когда я собираюсь выбить ему зубы!

— О, правда? — Она и бровью не повела. — Тогда, может, оставите для меня его золотые коронки, мистер Холман?

Как всегда, Хилда Джонс меня обставила, так что пришло время уматывать из офиса. Но в глубине моей души теплилась надежда. Если компьютер, то всегда компьютер? Может, я добьюсь успеха, нажав правильную кнопку? Может, она выдаст правильный ответ чисто автоматически? Стоит попытаться.

— Где найти Бетти Уонг? — как бы между прочим, спросил я.

— Кого? — Увеличенные линзами глаза уставились на дверь кабинета Милфорда. Затем снова взглянули на меня. — Не знаю никакой Бетти Уонг, мистер Холман.

Однако я уже направился к кабинету. Когда я распахнул дверь настежь, за моей спиной послышались слабые протесты, но я не обратил на них ни малейшего внимания — меня занимало зрелище, открывшееся передо мной.

Брюс Милфорд и Бетти Уонг замерли на своих местах, уставившись на меня с широко раскрытыми ртами. Я захлопнул за собой дверь, сделал несколько шагов и усмехнулся.

— Ты слишком долго живешь в Голливуде, Брюс, — сочувственно произнес я. — У тебя возник шизик, “никто не нарушает табу, предписанное моим, статусом”, да? Когда твоя секретарша утверждает, что ты в Манхэттене, так оно и есть? — Я перевел взгляд на ошеломленную мисс Уонг. — Что за прием, милочка? Всего восемь часов назад мы страстно любили друг друга в квартире Дикси, а теперь ты смотришь так, словно мы даже не знакомы!

Гладкая розовая маска сделалась ярко-багровой: Брюс Милфорд утратил сходство с херувимом. С края пепельницы на письменный стол упала дымящаяся сигара; он несколько секунд с недоумением ее разглядывал, прежде чем неловко подобрать.

Попытка Брюса вернуть своим глазам праздничный блеск оказалась безнадежной, но он очень постарался придать лицу дружелюбное выражение. Пародия на улыбку, в которой наконец растянулись его губы, определенно могла вызвать только ужас.

— Знаешь, как бывает, Рик? — пробормотал Брюс. — У меня сегодня слишком напряженный день, так что самый простой выход — мнимый визит в Нью-Йорк.

— Как ты вчера сказал мне, дружище, — холодно отозвался я, — не пытайся быть остроумным сукиным сыном, потому что они — самые худшие!

Я приблизился к столу, и он невольно отпрянул.

— Еще одна цитата из Брюса Милфорда: “потехе — конец”, — продолжал я. — Ты в ответе за то, что случилось прошедшей ночью с моим лицом. Фесслер и Робат накрыли меня как последнего болвана. Может, объяснишь почему, Брюс, и мы вместе от души посмеемся, а?

— Рик, детка! Ты же не веришь, что я способен на такую подлость по отношению к другу? — Он сбил пепел с горящего кончика сигары в почти полную пепельницу. — Бетти как раз рассказывает, в какой передряге ты побывал вчера вечером, и только... Черт! Мне жаль, Рик, как перед Богом клянусь, но я не знал, что Марти уже три месяца, как продал домик Нику Фесслеру.

Я думал...

Я взял со стола пепельницу и опрокинул ее содержимое на его безупречный трехсотдолларовый костюм.

— Не надо! — в испуге закричала китаянка.

— Успокойся, милочка, — сказал я ей. — Когда я действительно начну его обрабатывать, ты тоже получишь свою порцию оплеух. Это будет забавнее, чем разборки китайских банд.

— За такое и убить можно! — дрожащим от ярости голосом воскликнул Милфорд, стряхивая с костюма пепел и почерневшие Окурки.

— Очнись, мечтатель! — усмехнулся я. — Фесслер и его ожиревший бык застали меня врасплох, но с тобой я справлюсь одним мизинцем! — Я перегнулся через стол и заметил страх в его глазах. — Ты подставил меня, — медленно проговорил я. — Сказал, где найти домик Марти Дженнингса, хотя знал, что он принадлежит Нику Фесслеру. Потом сообщил Фесслеру, что я отправился осматривать его домик. Зачем, дружище? — Я снова усмехнулся. — У тебя ровно пять секунд, чтобы дать правдивый ответ, прежде чем я выбью тебе зубы!

— Ладно! — пробормотал агент, когда я мысленно досчитал до четырех. — Скажу правду, Рик. Возможно, я перемудрил, но я не знал, как выйти из положения. — Его ладонь машинально стряхивала с костюма пепел. — У меня множество обязанностей перед множеством людей. Иногда возникает, как выражаются адвокаты, конфликт интересов. Бобби Джайлс поведал мне дикую историю о блондинке и пляжном домике. Потом сказал, что все участники приема уверяют, будто он напился до потери сознания и все это ему привиделось. Но я уже знал две вещи: во-первых, три месяца назад Марти Дженнингс продал домик Нику Фесслеру; во-вторых, у Ника есть подружка-блондинка по имени Дикси.

— И эти детали заставили тебя поверить Джайлсу? — спросил я.

Он пожал плечами — классический жест делового человека, который заключает миллион сделок, создавая миллион “конфликтов интересов” для заинтересованных сторон, но никогда для себя. При этом каждая сделка делает его немного богаче и немного влиятельнее.

— Бобби мой клиент и друг, — сказал Брюс таким тоном, будто придавал какое-то значение слову “друг”, — и я подумал, что для его же пользы важно выяснить истину. Но Марти Дженнингс — крупная фигура в мире кино, и если я назову его лжецом, то могу лишиться работы, так? Затем Ник Фесслер. — Он опять пожал плечами. — Мы знаем, на что способен Фесслер, так? Вот я и рассудил, что единственный выход — ввести в игру кого-нибудь, кто мог бы справиться с этим делом, то есть профи вроде тебя, Рик, так? И скорейший способ выяснить, насколько правдива история Бобби, — свести тебя и Фесслера там, где все и выяснится.

— Поэтому ты объяснил мне, как найти домик, а потом показал себя верным дружком Фесслера, сообщив ему о моем визите?

— Я рассчитывал, что все будет просто, Рик, — ответил агент. — Если твое появление не встревожит Фесслера и он не попытается помешать осмотру домика, значит, у Бобби был алкогольный кошмар, и только. Но если Ник тебя остановит, то в истории Бобби есть рациональное зерно.

— Он действительно постарался остановить меня, — напомнил я. — Бомбой!

Милфорд криво улыбнулся:

— Этого я не ожидал!

— Тогда почему мисс Таинственная Уонг следила за домиком и тотчас же примчалась на помощь? — спросил я. — Ты говорил, что она была подругой Фесслера, помнишь?

— Я решил, что будет правильно, если кто-то там присмотрит за тобой на случай появления Фесслера.

— Поэтому ты и послал именно девушку? — Я с нескрываемым восхищением покачал головой. — Какое благородство, Брюс!

Агент побагровел от гнева.

— Я не мог предвидеть, что Фесслер маньяк и решит взорвать домик вместе с тобой!

— Она привезла меня в квартиру Дикси, — сказал я. — Тоже часть твоего плана?

— Нет, — решительно возразила Бетти Уонг. — Это моя идея.

— Какова же твоя роль в этой гнусной истории?

— Брюс не лгал, называя меня подругой Ника, — ответила Бетти. — Я была ею. Пока несколько месяцев назад не появилась Дикси!

— Так он бросил тебя ради блондинки? — проворчал я. — Серьезная причина, чтобы ночью отправиться присматривать за мной.

— У меня были причины, — проговорила она невозмутимо, — но они тебя не касаются, Рик Холман.

— Мне решать, — заметил я. Бетти медленно покачала головой.

— Нет, не тебе. Высыпай на меня пепельницы.., хочешь, бей, но мои причины оставь мне!

Взглянув в лицо девушки, я понял, что она не шутит. И внезапно подумал: “К черту все!” Да и полные пепельницы кончились. Я снова сосредоточился на Милфорде.

— Я собираюсь к Марти Дженнингсу. Если он будет предупрежден о моем появлении, пеняй на себя, шею сверну!

Я вышел из кабинета Милфорда и направился к столу “женщины-компьютера”. Она подняла глаза.

— Мистер Холман, вы не знаете, никому не нужен хороший личный секретарь? — спросила она с печалью в голосе. — Шеф ни за что не поверит, что я не выдавала его.

— Но вы выдали, Хилда Джонс. — Я весело улыбнулся. — Когда я спросил о Бетти Уонт; вы взглянули на дверь кабинета, помните? Линзы увеличивают ваши глаза до величины тарелок!

— Нет, не увеличивают! — воскликнула она и в доказательство сняла очки.

Хилда Джонс оказалась права. На меня смотрели два огромных фиалковых глаза, и они были точно такого же размера, как и те, что обычно смотрели из-за толстых стекол. Только фиолетовый цвет за стеклами каким-то образом исчезал. Я с изумлением уставился на секретаршу.

— Ну? — с вызовом сказала она, снова водружая на нос тяжелую оправу.

— Без очков, Хилда Джонс, у вас удивительно красивые глаза. Без них вы не “женщина-компьютер”.

— А также почти безработная. Благодаря вам, мистер Холман, — добавила она.

— Предлагаю сделку, — сказал я, мгновенно принимая решение. — Поужинайте завтра со мной, и я гарантирую вам сохранение работы.

Она задумалась.

— Ладно, уговор. Но как вы убедите меня, что сдержите слово?

— Брюс думает, что я сразу же прошел в его кабинет. Вы скажете ему то же самое, и он поверит.

— Хорошо, благодарю вас. — Она лукаво улыбнулась. — Теперь я могу не ужинать.

— Да, — кивнул я. — Но будете? Она записала свой адрес в блокноте, вырвала листок и протянула мне.

— Буду, мистер Холман.

— В восемь? — предложил я.

— Прекрасно, — ответила Хилда. — Мне бы чуточку машинного масла, несколько вольт — и хватит, — промурлыкала она, когда я был уже возле двери. — Мы, компьютеры, много не едим...

Долгая дорога в святая святых — к кабинету Марти Дженнингса — начиналась с секретарши в приемной и пролегала через четыре или пять комнат, и в каждой еще по секретарше. Разумеется, дорога эта с легкостью превращалась в глубоко эшелонированную оборону, если продюсер не желал вас видеть. Я назвался, сообщил, что у меня личное дело к мистеру Дженнингсу, и приготовился ждать. Однако ровно через тридцать секунд я оказался в святилище. Дженнингс предупрежден, подумал я, но кем — трудно сказать.

Где-то — возможно, на холмах Голливуда, — находится поле, скрытое от глаз людских. Кусок глины, послужившей сырьем для изготовления Адама, бросают в его почву, затем извлекают на свет Божий, какое-то время обжигают, и получается Марти Дженнингс, или Брюс Милфорд, или сотни подобных им. Все они рождены, чтобы населять крохотный искусственный мирок; их мозги устроены так, что бедняги искренне полагают, будто живут в реальном мире, а все, что за его пределами, — несущественно и незначительно, даже Сан-Франциско! Подавляющее большинство этих созданий обладают умственными способностями, подлинным талантом и обаянием, поэтому неопытный наблюдатель часто обманывается, принимая их за настоящих людей. Обманывается, ибо не понимает, что искусственным мирком правят назначенные извне статисты.

Я впервые увидел Марти Дженнингса, но знал о нем чертовски много, главным образом потому, что мы вышли из одной закваски. Чуть за сорок, среднего роста, немного худощав, но для интеллектуального образа в самый раз. Слегка вытянутое лицо прекрасно гармонировало с шевелюрой шатена и незажженной трубкой в зубах.

Мне не очень понравились его глаза, спрятанные под тяжелыми веками, — в них ощущалась прирожденная жестокость; но цвет очень подходил к его образу: серовато-зеленый. Дженнингс смотрел прямо на собеседника, но, думаю, не часто видел его. Справедливости ради следует отметить: его великолепный офис создавали как святыню, где Марти Дженнингс мог без помех поклоняться светлому образу Марти Дженнингса и любой посетитель казался ничтожеством.

— Мы ни разу не встречались, но я знаю о вас все, Холмам, — сказал Дженнингс тоном делового человека, тоном с намеком на искренность. — Садитесь — Так вот, — продолжал продюсер, — Эдвина Боллард сообщила мне по телефону, что Бобби Джайлс пустил вас по следу своего кошмара. — Он продул свою ненабитую трубку и усмехнулся. — Полагаю, при тех гонорарах, что вам платят, Холман, вы просто обязаны изображать кипучую деятельность.

— Здорово вы вчера повеселились, — вежливо заметил я. — Джайлс всегда так напивается?

— Только на приемах, — благодушным тоном ответил Дженнингс. — Когда не работает, пьет. Но ведь он — актер.

— Как вы сказали, “обязан изображать”? — Я закурил сигарету и швырнул горелую спичку в девственно чистую пепельницу. — Я пытался связаться с китаянкой Бетти Уонг. Эдвина Боллард обмолвилась, что утром Бетти уехала на отдых. У вас нет никаких соображений...

— Извините. — Он пожал плечами. — Я впервые увидел эту девушку вчера, когда ее привел Ник Фесслер.

— Очень жаль, — сказал я, также пожимая плечами.

— Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, — с сожалением в голосе проговорил продюсер. — После полуночи старина Бобби отключился, и я попросил ребят помочь мне погрузить беднягу в автомобиль Сэмми Уэстина, а тот отвез его к Эдвине. Но вы ведь уже знаете эту историю?

— Вы и Ник Фесслер помогли Уэстину погрузить актера в машину?

— Верно. — Несколько секунд Дженнингс посасывал мундштук своей трубки.

— Неплохая шутка, — усмехнулся я. — Фесслер пригласил подругу и экс-подругу одновременно.

— Простите, не понял... — Марти Дженнингс наморщил лоб, словно я предложил ему распутать мудреную, не от мира сего головоломку.

— Бывшая подруга — Бетти Уонг, — пояснил я. — А блондинка Дикси — его нынешняя пассия.

— Не морочьте мне голову, Холман, — поморщился продюсер. — Я очень занят. Не было никакой Дикси!

— Возможно, на вашем приеме ее не было, — согласился я, — но мне доподлинно известно: девушка по имени Дикси существует. Или же существовала. Похоже, она внезапно исчезла.

— В самом деле? — Эта новость так поразила Дженнингса, что он вынул изо рта трубку на целых пять секунд. — Какое интригующее совпадение...

— Говоря о совпадениях, готов спорить: вы довольны, что продали домик Фесслеру. Вы ведь уже знаете о ночном происшествии?

Он с готовностью кивнул.

— Как я сказал всего лишь несколько часов назад, каждый, кто держит в пустом деревянном доме двадцатигаллонную бочку бензина, напрашивается на неприятности. Разумеется, о страховке не может быть и речи.

— Но, возможно. Ник рассчитывал, что избавление от чистого, надраенного до блеска пола в гостиной стоит пожара?

— До блеска?.. — Дженнингс с недоумением взглянул на меня.

— После отмывания пятен крови, — объяснил я. — Знаете, пол в гостиной прямо-таки блестел. Зато все остальное было покрыто толстым слоем пыли.

— Ничего не знаю об этом, — отрезал он.

— Мы сэкономим чертовски много времени, мистер Дженнингс, если вы объясните, кто кого прикрывает и почему, — невозмутимо проговорил я. — Может, перейдем к делу?

— Знаете что? — Продюсер неожиданно улыбнулся, показав крепкие белые клыки, бульдожьей хваткой вонзившиеся в мундштук трубки. — У меня странное чувство, Холман. Кажется, что вы вдруг заговорили на неизвестном мне языке. — Он медленно покачал головой. — Вряд ли я могу оказаться вам полезным в этой ситуации. Извините за откровенность, но вам нужен психотерапевт — и срочно.

— Что ж, не жалуйтесь потом, что я. — не дал вам шанс, мистер Дженнингс.

Продюсер вынул изо рта трубку и злобно уставился на меня.

— Думаю, вы заслуживаете похвалы, Халман, — процедил он. — Очевидно, полагаете, что деньги клиента следует заработать. Но на вашем месте я бы не слишком старался. Откровенно говоря, не думаю, что студия или киноиндустрия в целом согласятся терпеть Бобби Джайлса.

— Я очень высокого мнения о киноиндустрии. Но клиента я уважаю больше.

— Мне будет очень жаль, Холман, если вы допустите ошибку, переоценив свои возможности. — Черенок трубки, которую продюсер держал в руках, с хрустом переломился. — Ошибка может оказаться смертельной, — добавил он.