Девушка, не умеющая ненавидеть

5. Григорий. Январь 2015 г.

Мою жену звали Лида. Познакомились мы с ней больше десяти лет тому назад на дне рождения моего друга, Макса, я проводил ее, потом мы начали встречаться. Она была старше меня на восемь лет. Красивая, яркая, умная, она поначалу довольно-таки успешно играла роль покорной и заботливой жены, но после того, как я купил дом в двадцати километрах от Москвы, в деревне Чиверово, в Мытищинском районе, она как-то сразу изменилась. Перестала варить мне кофе по утрам, готовить еду, нашла женщину лет пятидесяти, Зою, чтобы та занималась всеми домашними делами.

– Вы как думаете, Зоя, что происходит с моей женой? Ей не понравилось, что я купил дом в деревне? Но это не дом, почти дворец, чего ей еще надо?

Подобные полушутливые вопросы были, как правило, началом долгих вечерних разговоров с нашей домработницей, когда я, вернувшись с работы домой и не обнаружив жены, садился ужинать.

– Я же говорила вам, что дело не в том, что вы купили дом именно в деревне, а в том, что Лида теперь как бы успокоилась, понимаете? – Зоя излагала свои мысли ясно, без обиняков, правду выдавала большими порциями и жестко. – Вы вложили в этот дом большие деньги, вы, Григорий Яковлевич, заработали этот дом, но в случае развода половина этой стоимости будет принадлежать ей, вашей жене. Вы не можете этого не понимать.

Поначалу я не обращал внимания на слова Зои, считая ее склонной к преувеличениям. И вообще, полагал, что она слишком мрачно смотрит на мир, во всем ищет зло, предательство, обман.

– Типун вам на язык, Зоя! – говорил я обычно в таких случаях. – Вы же знаете, что у нас с Лидой все хорошо. Вы работаете у нас, видите нас каждый день, живете, наконец, в нашем доме! Повторяю, у нас все хорошо! Я думаю, что проблема моей жены заключается в том, что ей здесь просто скучно. Когда мы жили в Москве, она часто встречалась со своими подругами, они постоянно куда-то ходили, общались, ездили друг к другу в гости или на дачу. А тут она просто растерялась… Да еще и с Машей поссорилась…

Маша – это наша соседка.

– Да при чем здесь Маша!

– Ну, как, у нее дети, а Лида никак не может забеременеть… Думаю, что в этом все дело. Раньше-то постоянно друг к другу бегали, не могли дня прожить, чтобы не поговорить, а сейчас между ними, как кошка пробежала…

– Говорю же, Машка тут ни при чем, хахаля она себе завела, ваша Лида, – однажды, не выдержав, взорвалась Зоя. – Вы слепой, что ли? Она дома не ночует, а вы все защищаете ее, придумываете каких-то подруг, вместо того, чтобы поглядеть правде в глаза… Она ведет себя, как тварь неблагодарная, а вы даете ей деньги, покупаете кольца и шубы. Я вот никак в толк не могу взять, вы что, мужики, все такие: чем хуже к вам относится женщина, тем вы ее, получается, больше любите и цените?

– Зоя, прекратите говорить глупости! У вас вот все так: либо черное, либо белое.

– А у вас, Григорий Яковлевич, все вообще в розовом цвете! Снимите розовые очки, оглянитесь, наймите, наконец, частного детектива, который принесет вам доказательства неверности вашей жены. Если вы не видите очевидных фактов, то я-то вижу. Она уже не ваша! Вот помните, вы ездили со своим другом… ну, вы еще Лидии Николаевне сказали, что летите в Питер, в командировку, а сами отправились на рыбалку, я вам еще снасти в тайне от Лидии Николаевны покупала, крем от комаров… В Саратов, помните?

– Скажите, Зоя, а вы и с Лидией Николаевной вот так же откровенно разговариваете и все ей докладываете, и про рыбалку, и про крем от комаров? Что я в Саратов поехал, а не в Питер?

– Ну зачем вы так?! Вы же так говорите, чтобы меня позлить, ведь неприятно, больно, что я вам про вашу жену такое говорю! Да неужто я не понимаю, что и вам тоже отдохнуть нужно, развеяться. Вы очень много работаете, я все вижу, а она, Лидия Николаевна… Да я всегда была и буду на вашей стороне!

Возможно, если бы я любил Лиду, то моя реакция на слова Зои была бы совершенно другой. А так, мне просто хотелось знать, что в моей семье все в порядке, что моя жена, даже если и не любит меня, то, во всяком случае, уважает. Словом, мне просто нужно было, чтобы хотя бы внешне наша семья выглядела благополучно. Я жил среди людей, и мне не все равно, что обо мне говорят, думают. И я не верю тем, кто говорит обратное. Если даже, думал я, у Лиды действительно появился поклонник или любовник (тем более что я слышал об этом уже не первый раз), так пусть мне сама признается. Решим вопрос, разведемся спокойно, без сцен. Да, я искренне полагал, что когда-нибудь именно так и случится. И, как цивилизованные люди, мы сможем общаться с Лидой и после развода, так делают многие пары. Но так я мог полагать лишь до тех пор, пока не встретился с Тамарой, пока не узнал вкус настоящего чувства…

Вернувшись из Саратова с глубоко запрятанной в душе тайной, я теперь уже с опаской посматривал на Зою, с ужасом представляя себе наш с ней разговор после того, как она каким-то своим, женским чутьем догадается о том, что и у меня есть что скрывать от Лиды.

Хотя у меня и до Тамары была одна небольшая тайна, которая в отличие от саратовской была стыдной, неприличной. И не потому, что женщина, с которой у меня случилась интрижка, оказалась недостойной, напротив, она была чудесной, чистой, но находилась в браке и воспитывала детей, к тому же она была женой моего друга, и жили они по соседству от меня, в доме напротив.

Мы тогда только переехали в Чиверово, Лида, как ребенок, радовалась новой обстановке, в каком-то счастливом ажиотаже выбирала в магазинах мебель, шторы, посуду и часто повторяла, что и мечтать не могла о таком большом доме. Через несколько дней после нашего переезда мы познакомились с соседями, ровесниками, Денисом и Машей Синельниковыми. Денис купил свой дом три года тому назад, и за это время они помимо того, что успели родить двух прелестных мальчуганов-погодков, еще и вырастили молодой сад. Поэтому их участок выглядел более обжитым, ухоженным, зеленым. Лида быстро подружилась с Машей и, следуя ее советам, принялась выписывать из питомников саженцы деревьев и кустарников, рассаду цветов. Правда, очень скоро ей это занятие надоело, и уход за садом лег на плечи появившейся довольно скоро в нашем доме Зои.

Первые месяцы мы ходили друг к другу в гости, особенно наши визиты участились в первую зиму нашего пребывания в Чиверово, когда деревню заметал снег, было холодно, и мы все свободные вечера проводили вместе, то у нас на кухне, то в большой гостиной наших друзей у пылающего камина. Мы играли в карты, пили чай с коньяком, и вот так чудесным образом перезимовали.

Мы с Денисом каждое утро уезжали в Москву, на работу. Денис занимался недвижимостью в фирме своего тестя и собирался открывать собственную риелторскую контору. Моя строительная фирма, которая как раз в том году открыла свой филиал в Питере, практически сразу же получила подряд на строительство медицинского центра, и я был очень занят. Дела у обоих шли хорошо, и хотя работа отнимала много времени и сил, мы с Денисом все равно часто встречались. Это вошло уже в привычку, и мы были рады, что наши жены тоже дружат.

Я не сразу заметил, какими глазами на меня смотрит Машенька, как старается угодить мне за ужином, при удобном случае прикоснуться ко мне.

Открылась же она мне только спустя полгода, теплым весенним вечером, когда мы все собрались у нас на шашлыки. Когда моя Лида, закутанная в шаль, сидела на лужайке перед домом и следила за тем, как Денис жарит мясо, а Маша на нашей кухне заваривала чай с травами.

Я пришел на кухню за вином, и вот там, в безопасности, поскольку из кухонного окна хорошо просматривалась лужайка с нашими половинками, Маша и обняла меня, прижалась ко мне всем своим телом и поцеловала, застигнутого врасплох, в губы. Она вся дрожала, но держала меня крепко, словно поймала и теперь выпивала из меня всю силу. Потом отпрянула от меня, закрыла лицо руками:

– Люблю тебя, Гриша, не знаю, что делать… Как увижу, просто схожу с ума. А Лидка твоя тебя не любит, у нее мужик есть в Москве, она сама мне рассказывала, замуж она за него собирается, он старше ее лет на двадцать, очень богатый и вообще известный человек… Она тебе рожать не станет, а ему родит, все к этому идет… Поцелуй меня, прошу тебя…

От этой маленькой хрупкой женщины исходила такая мощная сексуальная энергия, что я растерялся. Передо мной была Маша, моя соседка, мать двоих очаровательных малышей, и я совершенно не испытывал к ней никаких чувств. К тому же она была женой моего друга Дениса, что уже делало ее в моих глазах неприкосновенной.

– Хочешь узнать о своей жене? Выходи сегодня ночью в сад, в половине двенадцатого. Денис к этому времени будет крепко спать, вот и поговорим. Я покажу тебе фотографии, расскажу много чего интересного о Лиде…

– Ну ладно, – как-то сразу, быстро согласился я, желая, чтобы Маша поскорее забрала чайник и вернулась на лужайку. Кто знает, на что она была способна, может, набросилась бы на меня, как кошка, а в это время в дом зашел бы Денис или Лида.

Целый вечер я думал о Лиде, почему-то представляя ее рядом со стариком в смокинге, с аккуратно подстриженными седыми волосами. Видел я ее уже и беременной от этого старика и спрашивал себя, как можно вести параллельно две жизни, как можно обманывать меня, мужа, от которого она видела исключительно доброту и заботу. Предполагал и то, что Маша все это придумала, чтобы рассорить нас, а потому решил все же выйти ночью в сад, встретиться с Машей, чтобы дать ей возможность представить мне доказательства измены моей жены.

Я прошел по лунной дорожке до зарослей сирени и тут увидел ее, Машу…

Сам не знаю, как все вышло.

…Очнулся я уже на траве, Маша сидела рядом и курила. Никогда прежде не видел, чтобы она курила. Залитая лунным светом, сидела она с голыми плечами и коленями, притихшая, молчаливая. Волосы ее светлые растрепались…

Я встал, оделся и пошел в дом.

Я шел по молодой траве и спрашивал себя, знал ли я, что никакого рассказа о Лиде не будет, что Маша просто заманила меня на ночное свидание в саду. Знал, вернее, предполагал, чувствовал, но все равно пошел. Как если бы меня пригласили выпить вина, и я не отказался.

Украл чужое наслаждение, обманул друга, осквернил нашу дружбу – вот что натворил я тогда в саду.

И после этого я стал сторониться Маши, под разными предлогами отказывался идти к ним в гости, а уж к себе-то и подавно не звал.

Но я все равно чувствовал близкое Машино присутствие, мне казалось, что она где-то совсем рядом. Она звонила мне, но я не отвечал. Она следила за мной из своего окна. Она любила меня, а я уже любил другую женщину и больше всего боялся, что наша с ней любовь растворится в суете будней, которые я проживал с разлюбившей меня супругой, все дальше и дальше отдалявшейся от меня.

И кто бы мог предположить, что моя тайна, моя сладость, мое счастье оборвутся вот так неожиданно и грубо, и что вместо того, чтобы, радуясь полученному наконец-то разводу с Лидой, строить свою новую жизнь с Тамарой, я буду ездить к ней в Ивановскую колонию, где мне каждый раз будет сказано: «Осужденная Осипова отказывается от свидания».

…Я дремал на диване под звук работающего телевизора, когда мне позвонили. Это был мой адвокат, Дмитрий Борисович Коробко. Полтора года моего вынужденного одиночества, усугубленного к тому же еще и чувством вины перед Тамарой, он, как мог, поддерживал меня и делал все, чтобы ее пребывание в колонии было не таким тяжелым. Это его усилиями мы добились того, чтобы за ней там присматривали, не давали в обиду (для этого были подкуплены две охранницы и осужденная по имени Люба, дама в авторитете, которая и без того симпатизировала Томе), чтобы в случае болезни ее реально лечили в медсанчасти, словом, всеми возможными способами старались облегчить ее жизнь в этом аду.

Единственно, что мы с ним так и не сумели сделать, это добиться моего свидания с ней – Тамара отказывалась встречаться со мной. Дима Коробко, ставший по моей просьбе ее адвокатом, был в этом отношении более счастливым. Тамара была вполне здравомыслящим человеком, и никакие ее жизненные принципы или упрямство не могли помешать ей встретиться с адвокатом, который мог бы реально помочь ей с условно-досрочным освобождением.

– Ее выпустили, – услышал я и моментально проснулся.

– Когда?

– Два дня тому назад.

– Почему тебя не предупредили? Как это произошло? Ты что, мало им денег дал?

– Думаю, что наоборот… Как-то быстро все решилось.

– Дима, и где ее сейчас искать? Ты что-нибудь знаешь?

– Нет. Ничего.

– Ты можешь сейчас приехать?

– Хорошо.

Ей дали три года. Сколько усилий и средств было потрачено на то, чтобы ее выпустили досрочно, и вот теперь, когда она на свободе, через полтора года, я, вместо того чтобы обрадоваться, места себе не находил! Уж если она отказывалась встретиться со мной, находясь в колонии, то вряд ли захочет встречаться со мной!

– Дима, мы должны ее найти. У нее нет ни денег, ни дома, ничего, – открыв дверь Диме, начал я говорить с порога. – Единственное место, где бы ее могли принять, это дом ее матери в Холодных Ключах. Ты как думаешь?

– Гриша, успокойся. Надо все хорошенько обдумать. Понимаешь, ее поведение… Ты пойми, мы же с ней много раз встречались, разговаривали. Она утверждает, что невиновна, что ее подставили.

– Господи, Дима, ну что мы стоим в дверях, ты проходи, проходи. За рулем?

– Нет, я на такси. Когда ты позвонил, я уже выпил пару рюмок, Рита такое мясо приготовила, грех было не выпить…

– Вот и отлично. Пойдем на кухню, у меня тоже кое-что есть… Конечно, это тебе не Чиверово, и Зои здесь нет, но колбаска у меня очень даже ничего. И сырок имеется.

– Да, давненько не был я в твоей деревне… Дом так и стоит пустой?

– Зоя за ним присматривает. Конечно, это плохо, что в доме не живу, все никак не доберусь до него, все дела какие-то…

– А что Лида? Успокоилась? Я о твоем доме… Как же хорошо, что вы его не продали!

– Дом-то не продал, но родительскую квартиру на Цветном бульваре я ей отписал, сам знаешь… Хорошо, что у меня еще эта была, а то где бы в Москве жил? В Чиверово не наездишься.

– Так что Лида, родила?

– А я тебе не говорил? Двойню родила, живет рядом с метро «Аэропорт» со своим новым старым мужем, с Кузнецовым, вроде бы счастлива.

– Неужели это тот самый Кузнецов?

– Да, это он. Насколько я понял, он друг ее отца, вот, собственно, откуда все тянется… Он вдовец, нашел Лиду, ну а дальше тебе известно…

– Не понимаю я этих баб. Честно. Ведь первая гулять начала, а когда ты попросил у нее развода, заартачилась, почему?

– Так недолго артачилась. Скорее просто так… как бы почувствовала, что и у меня тоже кто-то есть, приревновала.

– Ревность? Странно…

– Понимаешь, одно дело, если бы она первая заговорила о разводе, а тут я ее опередил. А может, к тому времени у нее отношения с этим Кузнецовым осложнились, может, это был как раз такой период, когда она ждала от него каких-то поступков, предложения, а он не особенно-то и торопился или просто в этих вопросах нерешительный. Вот как я, к примеру. Да только он все успел, и жену мою прибрать к рукам, и детей они родили, а я все потерял…

– Ничего ты не потерял! Успокойся. Надо хорошенько во всем разобраться.

– Да чего тут разбираться. Все в игрушки играл, как-то несерьезно ко всему отнесся, а ведь она, Томочка моя, – живой человек. Попала в лапы к мошенникам, жилья лишилась. Если бы она знала, где меня искать, позвонила бы, я бы примчался, помог, а так… Получается, что у нее никого, кроме меня, и не было.

– Все равно она вела себя как-то неестественно. Ну, хорошо. Не дал ты ей своего телефона и адреса. Пусть. Но потом-то, когда мы ее нашли, когда ты начал заботиться о ней, отправлял посылки и все такое, она, если бы любила, простила бы тебе такую мелочь, как номер телефона… Главное, что ты ее нашел, что не бросил, что адвоката своего к ней отправил. Мы с ней много разговаривали, я же пытался объяснить ей, как ты страдаешь, как раскаиваешься, а она те письма, что ты ей отправлял, рвала в клочья прямо на моих глазах. Что это? Откуда такая ненависть? Или?.. Ведь рвала и плакала. Что между вами случилось, чего ни ты, ни я не знаем? Может, она была беременна от тебя?

– Не знаю… Но если это так… Думаешь, она сделала аборт? Господи, мне это даже в голову не могло прийти!

– Я не знаю, Гриша. Но на что-то она сильно обижена и никак не может тебя простить. Эта ваша игра, ваше желание жить как бы изолированно от общества были для тебя развлечением, ты заполнял свое свободное время живой, влюбленной в тебя женщиной, в то время как для нее эти отношения могли быть оскорбительными.

– Что-о-о? – Я не поверил своим ушам. Дима повторял слова Бориса Дворкина – слово в слово. Неужели именно так выглядит мой роман с Тамарой со стороны? – Оскорбительными? Да я ее любил, боготворил, я осыпал ее подарками, нам было вдвоем хорошо…

– Ты предупреждал ее о своих визитах?

– Не всегда, а зачем? Я приезжал к ней вечером, зная, что она меня ждет, что она дома, и наши встречи с ней были… как праздник!

– Как часто ты ее навещал?

– Когда как. Системы в наших свиданиях не было и не могло быть. Действительно, когда появлялось свободное время, день-два, я прилетал к Тамаре и старался, чтобы это была пятница, ведь она работающий человек…

– Хорошо, что ты хотя бы это помнил. А ты когда-нибудь задумывался над тем, что она, молодая девушка, все вечера в ожидании тебя проводила дома! Что она не могла выйти вечером, чтобы прогуляться, сходить в кино или, скажем, встретиться с подругой. Ведь вы не могли позвонить друг другу или предупредить о чем-то. Она была полностью подчинена твоей воле, зависела от тебя. И не рвала с тобой этих унизительных отношений из страха потерять тебя.

– Ты слышишь себя, Дима? Значит, эти отношения были для нее унизительными? Я душу тебе открыл, рассказал о том, как прекрасны были наши встречи, а ты мне тут доказываешь, что Тамара как будто тяготилась нашими отношениями, что подразумевает, что она не любила меня и в то же время боялась меня потерять. Где логика?

– Да понимаю я все… Просто я попытался сейчас найти для тебя какие-то контрдоводы, понимаешь? Чтобы понять мотивы поведения Тамары. Полтора года отказывать тебе в свиданиях, и это, находясь в тюрьме? Редкий человек способен на такое. Получается, что она тебя, старик, просто разлюбила. И произошло это как раз в тот момент, когда она поняла, что не может на тебя рассчитывать, что она для тебя – развлечение, не больше.

– Да нет же!

– Скажи, вы говорили с ней о будущем?

– Как бы тебе это объяснить… Думаю, что да, но не о чем-то конкретно, просто, когда мечтали о путешествиях, то я всегда говорил «мы»… Или когда понимали, что наши вкусы совпадают, когда я, рассказывая о своем доме, к примеру, спрашивал ее, как бы она обставила нашу спальню, гостиную… Конечно, это были такие… легкие, что ли, разговоры… Ты прав, они не давали надежду, я был очень осторожен.

– Она ведь ничего о тебе не знала.

– Ничего.

– Ни о том, что ты женат, даже не знала, что ты живешь в Москве.

– Нет. Даже Дворкин, ну, ты его знаешь, думал, что я живу в Питере. Он нашел билет из музея Набокова в Питере и решил, что я оттуда… Дима, я запутался. Думаю, что эту схему поведения я не сам придумал. У меня перед глазами был пример. Мой отец. У него тоже была любимая женщина, она жила в другом городе, куда он время от времени наведывался. Я был уже взрослый, все понимал, и меня тогда больше всего волновало, чтобы об этом романе отца не узнала мама. Я понимал, что мои родители уже давно стали друг другу чужими людьми, что каждый живет своей жизнью, но внешне они старались вести себя так, словно у них все хорошо. Они так же ходили в гости к своим друзьям, у нас тоже бывали гости, мы все вместе отмечали дни рождения, праздники, пили за любовь, регулярно отмечали годовщины их свадьбы, понимаешь? Уверен, что так живут многие. Создают видимость нормальной семьи. И вот тогда, в тот период, когда у отца этот роман был в самом разгаре, он и поделился со мной… Помню, это было на даче, мы с ним выпили, сидели на веранде, мама осталась в городе, думаю, что и у нее тоже был кто-то… Вот тогда отец и рассказал мне о своей любимой женщине. Сказал, что она умнейшая женщина, не задает ненужных вопросов, не пытается заглянуть в будущее, не строит совместных планов, и все потому, что она ничего не знает о нем, моем отце, даже не знает, в каком городе он живет. Тогда уже появились мобильные телефоны, но отец не счел нужным сообщить ей номер, не говоря уже о домашнем телефоне. Он оберегал свою настоящую, в общем-то, несчастливую жизнь от женщины, которую боготворил, любил, на встречу к которой собирался, как на праздник.

– И чем этот роман закончился? Надеюсь, она не исчезла так же, как твоя Тамара?

– Там другая история. Настоящая драма. Моя мама неожиданно ушла от отца, она первая решилась на поступок… И ушла она к моему дяде, Саве, родному брату моего отца, и это было для нас настоящим шоком. Получается, что она все эти годы любила дядю Саву, они встречались… Мой отец переживал это двойное предательство очень тяжело, даже слег в больницу. Что же касается его дамы сердца, ее, кстати, звали Валентиной, то она благополучно вышла замуж за одного своего старинного приятеля и родила сына. Мальчик, как ты понимаешь, мой брат. И зовут его так же, как и моего отца, Яша.

– И ты после всего этого не сделал должных выводов? Разве ты не понял, что твой отец обрек эту Валентину на одиночество? Ведь она, любя твоего отца, вышла замуж за человека, которого явно не любила…

– Зато он любил ее, по-настоящему. И оказался настоящим мужиком, раз женился на ней, беременной от другого мужчины.

– Получается, что твой отец не любил ее по-настоящему? Так? Выходит, что и ты тоже не любил Тамару. И все эти полтора года твоей заботы о ней можно расценивать как попытку искупить свою вину перед ней?

– Глупости! – вскричал я, чувствуя, как мое чистое и сильное чувство к Тамаре пытаются представить банальной связью. – Нам бы только встретиться, поговорить, я уверен, что она бы простила мне все, тем более что я никогда ее не предавал, я продолжал любить ее… Другое дело, что кто-то узнал о нашем с ней романе, и ты, Дима, не можешь этого отрицать. И этот кто-то хотел причинить мне боль, сильную боль. Думаю, этот человек оклеветал меня в ее глазах, представил настоящим монстром…

– И кто этот человек? Кто мог пожелать тебе зла? Ведь для того, чтобы организовать эту жесткую подставу Тамаре, чтобы упечь ее за решетку, нужны деньги, время и огромное желание. Надо же было как-то заставить эту женщину, Иванову, согласиться принять участие во всем этом спектакле.