Девять воплощений кошки

Глава 9 «Проклятая коллекция»

За рулем своего «Лендровера» Юсуф Ниязов чувствовал себя всегда уверенно и раскованно. Однако пробка, растянувшаяся по всем московским бульварам, начала уже действовать ему на нервы.

Он обожал быструю езду. А в центре столицы какая уж быстрая езда. К тому же он не имел привычки опаздывать. Ему назначено на пять часов. Виктория-ханум так сказала по телефону: приезжайте в пять, Юсуф. И привезите с собой свой комплект документов, пожалуйста. Дарственную, опись и копию завещания. Все это снова необходимо представить, ибо в нашем музее – проверка.

Вот это слово «ибо», которое Виктория-ханум употребила, заставило Юсуфа улыбнуться. Хотя улыбался он редко.

В основном усмехался. И те, кто видел его усмешку, часто вообще сожалели, что судьба столкнула их лицом к лицу с Юсуфом Ниязовым.

С шестнадцати лет Юсуф состоял при особе Ибрагимбека Саддыкова, более известного в определенных столичных кругах как Узбек.

Сначала мальчишкой на посылках, прислугой, затем после нескольких лет, проведенных на тренировочной базе в горах Пакистана, где учили всему – стрелять, убивать, взрывать, водить «Лендровер», БТР и вертолет, а также говорить по-английски, по-арабски и по-русски, личным телохранителем Имбрагимбека. Затем – доверенным лицом, которому поручались самые важные и щекотливые поручения. А теперь вот – душеприказчиком, исполнителем последней воли покойного господина, мир его праху.

Мимо машин, застывших в пробке, по Тверскому бульвару промаршировал целый батальон дворников в синих комбинезонах и оранжевых жилетах с метлами наперевес. Юсуф узнал дражайших соотечественников.

Сколько раз, встречая поезда из Ташкента на Казанском вокзале, он видел их – своих соотечественников, именуемых в столице гастарбайтерами. Среди них набирались новые люди не только в цех московских дворников и разнорабочих, но также и на службу к Узбеку.

С этими приезжими Юсуф никогда особо не церемонился. И внушал людям жестко, что служить Узбеку… нет, уважаемому, досточтимому Ибрагимбеку – великая честь и привилегия. Официально Узбеку принадлежали в столице два торговых центра, гигантский вещевой рынок, сеть ресторанов, сеть химчисток, сеть букмекерских контор, продуктовые магазины, несколько дешевых гостиниц и бессчетное количество квартир и домов, сдаваемых в аренду.

Неофициально – многое другое.

А для души и для славы Имбрагимбек Узбек собирал предметы искусства.

Юсуф помнил тот разговор в холле президентского люкса в отеле «Интерконтиненталь» в Бейруте. Холл – огромный, застеленный алыми персидскими коврами, в мягких белых диванах и креслах можно утонуть, кондиционер струит приятную прохладу в знойный ливанский полдень, когда панорамные окна закрыты ролл-ставнями, а все бумаги на коллекцию уже подписаны – вот они на низком столике, инкрустированном слоновой костью.

Ибрагимбек говорит негромко, и в голосе его восторг и горечь.

– Мой дед мотыжил землю, мой отец сажал помидоры и собирал хлопок на колхозных полях. Сколько я этого хлопка насобирал на этих же бескрайних полях мальчишкой. Мы в школе учились только зимой, а весной и осенью работали на полях, потому что рук не хватало в совхозе. Я плохо образован и всегда из-за этого переживал. Я пишу безграмотно, с ошибками. Я не знаю языков, не знаю истории, путаюсь в географии и в счете. Но я верю в то, что Аллах милостив ко мне. И не даст мне умереть вот таким, несовершенным, какой я есть. Он возвеличит меня и позволит моему имени остаться в веках. А что делает имя человека бессмертным? Дети? Я щедро раздавал свое семя женам и женщинам, которые этого хотели. У меня одиннадцать детей. И все они получат наследство после моей смерти. Это означает, что все, что я нажил, будет растрачено и обратится в дым. Так что же делает имя человека бессмертным?

– Слава, – отвечал своему патрону верный Юсуф.

– Тебя, мой мальчик, я бы назначил своим единственным наследником, и ты бы построил мне мавзолей в пустыне. Я знаю, ты бы построил. Но ты не моя кровь, Юсуф. А значит, верно… остается лишь слава.

Ради будущей славы в течение последних десяти лет Имбрагимбек собирал предметы искусства. Разные коллекции – все, что удавалось купить на всемирно известных аукционах гласно, а также негласно у торговцев древностями.

Большую коллекцию предметов исламского искусства он пожертвовал музею в Ташкенте.

Семья – вся его огромная семья, весь клан Саддыковых – жены, тетки, дядья, дочери и сыновья… особенно взрослые сыновья, возражали. Яростно возражали – как так, такие деньги вложены во все это, миллионы долларов, и вдруг отдать в дар музею?!

Но Ибрагимбек разогнал их, как взбесившихся псов. И объявил, что следующую коллекцию предметов искусства он передаст российскому музею.

Он хотел славы, этот человек, – не только на родине в Узбекистане, который давно уже стал ему тесен. Но и в России, в Москве, где размещался основной его бизнес – как легальный, так и теневой.

В определенных кругах Имбрагимбека… то есть, Узбека знали как крестного отца узбекской мафии. И никто не делал из этого тайны – ни СМИ, ни полиция. И относились к нему соответственно. Один из богатейших людей, Москвы он ни разу (!) не был приглашен ни на какое торжественное официальное мероприятие.

И вот это его задевало до крайности. И он хотел доказать, показать им всем, что он… о, он способен переступить даже через это и осчастливить этот заносчивый сытый богатый город. Преподнести ему в дар то, чего он никогда прежде не видел. Редкость. Диковину, которой нет цены.

И тогда волей-неволей его гордое имя Ибрагимбек Саддыков, а не какая-то там криминальная кликуха Узбек, будет у всех в этом городе на слуху.

Это и есть слава. А потом, позже, придет и бессмертие.

Но бессмертие… точнее, смерть пришла за Узбеком гораздо раньше.

Через три месяца после того, как он подписал все бумаги на приобретение этой коллекции.

Ее называли «Проклятой коллекцией» еще задолго до его рождения. И, видно, недаром.

Тогда в роскошном холле президентского люкса бейрутского отеля «Интерконтиненталь» Ибрагимбек лишь шутил по этому поводу – вот, пожалуйста, приобретаю коллекцию артефактов Древнего Египта. Ту самую, да, да… А история за ней какая тянется…

И последнему ее владельцу – министру МВД Египта в правительстве президента Мубарака – не повезло – повешен неизвестными на собственной вилле в разгар беспорядков во время так называемой Арабской весны. К счастью, до своей гибели успел бедняга подмахнуть все бумаги на продажу. И вот ведь мудрый человек – он никогда не держал эту коллекцию в Египте, где сделки с предметами древней истории запрещены законом, а вывоз их за рубеж грозит тюрьмой. Он всегда держал ее в банковских сейфах Швейцарии, а сделку по продаже провернул в Бейруте – открытом городе для всякого рода сделок.

В холле люкса, раскинувшись на мягком диване, Ибрагимбек любовно перебирал бумаги на столике, надев очки на нос, пробовал читать опись, но в конце концов попросил прочесть ее верного Юсуфа. И Юсуф зачитывал ему каталог «Проклятой коллекции».

А через месяц уже в Москве Ибрагимбек в присутствии нотариуса вносил изменения в свое завещание по поводу этой самой «Проклятой коллекции». Он настаивал, чтобы она именовалась во всех документах именно так – исторически, так сказать. Коллекция завещалась в дар музею на Волхонке.

А еще через два месяца холодным сырым мартовским вечером Ибрагимбек-Узбек валялся на мокром тротуаре с двумя разрывными пулями в теле. Ему разворотило грудную клетку. Он умер мгновенно. Его застрелили в самом центре Москвы, когда он выходил из восточного ресторана «Навруз».

Душеприказчиком и исполнителем его посмертной воли по завещанию был объявлен верный Юсуф.

Сразу после похорон хозяина, прилетев из Ташкента, он вызвал к себе лучшего московского юриста по сделкам с предметами искусства. И вместе они обратились в музей на Волхонке. Через три недели контейнеры с «Проклятой коллекцией» поступили в хранилище – так называемый дарственный отдел при Собрании личных коллекций.

Потом началось нудное оформление документов о передаче коллекции в дар. Юсуф поклялся, что не успокоится до тех пор, пока коллекция его хозяина и его имя не появятся в открытом доступе – в новой экспозиции музея.

Он верно служил Имбрагимбеку при его жизни. И собирался быть верным ему и после смерти.

Движение по московским бульварам медленно возобновилось. Словно на корабле Юсуф плыл по запруженным машинами улицам мимо ярких витрин.

Затем свернул у «Кропоткинской» на Волхонку. И увидел белое здание музея с античными колоннами.

Там его ждала Виктория-ханум. Мудрая, храни ее Аллах, женщина. Интеллигентная, образованная женщина. С отличными манерами. Она сразу понравилась Юсуфу своей вежливостью.

Таких людей он мало встречал по жизни. И как знать… если бы Узбек, останься он в живых, когда-нибудь – не приведи, Аллах, приказал бы убить и ее, как он в свое время приказывал убирать многих… Юсуф бы колебался и очень, очень, очень бы жалел милую, интеллигентную, вежливую Викторию-ханум.