Джаз-банда

1 Вступление в группировку

Иду вступать в группировку.

Ведёт меня мой друг и поручитель Вован, весёлый парень с вальяжной походкой и чётками в руках. Сегодня таких рисуют в карикатурах и высмеивают в несмешных комедиях, а тогда это был типичный представитель социума. Таких динозавров и теперь можно немало встретить в глубинной России.

– Не ссы, – объясняет он. – Держись уверенно. Отвечай спокойно. Будут бить, главное – встать в отмах. Стормозишь или заочкуешь – хана, просто запинают как черта. Будешь жить потом как лох. Да не очкуй ты, через полчаса будешь в нашей джаз-банде.

Я, конечно, волнуюсь. Но ещё сильнее меня гложет любопытство.

Наш путь лежит на школьный стадион. По дороге попадаются компании гопников, со всеми здороваемся. Некоторые спрашивают Вована, кто я такой, и дальше идём вместе.

Картина на стадионе захватывала дух. Человек двести, все бритые наголо, в однообразных спортивных костюмах. И особая атмосфера в воздухе, которую трудно описать словами.

Сегодня, когда массовые сборища моментально привлекают внимание органов, такое трудно представить. Тогда же ни у кого не возникало вопросов, что происходит – ни у безмятежно гуляющих неподалеку родителей с колясками, ни у стариков на лавочках, ни у проезжающей мимо милиции. Не беспокоило это и большинство родителей, которые прекрасно понимали, куда их дети бегают как по расписанию и с какой компанией они связались. Хотя, кого-то, может, и беспокоило, кто-то, возможно, плёл родителям небылицы, а те верили. У меня такой проблемы не было, я тогда жил с бабушкой, которую моя жизнь не волновала.

Среди толпы образовался пятачок, в котором несколько парней постарше нас проводили собрание.

Мероприятие называлось сборами. У этого термина есть и другое значение – регулярные взносы в общак.

Парни что-то объясняли про какие-то разборки и давали наставления. Потом дело дошло до меня.

Я вышел в круг. Вован представил меня, сказал, что ручается. Один из старших задал несколько простых вопросов – кто, откуда, нет ли за мной косяков.

Вдруг из толпы на меня вылетели трое. Я ожидал этого, но не думал, что будет так внезапно. Успел ударить одного в лицо, второго слегка пнул ногой в колено, когда падал. И всё – добивать меня не стали. Позже мне объяснили, что бить ногами своих нельзя, это расценивается как унижение. Как и пощёчина вместо удара кулаком.

Мне помогли встать и дали салфетку, вытереть кровь из разбитого носа. Сказали короткую стандартную речь, которую я впоследствии здесь слышал не раз, что-то в духе «нормально делай – нормально будет». И Вовану напомнили, что с него за меня тоже спрос.

Вскоре нам было велено рассосаться, и толпа разбрелась по району.

Я купил литр водки и полтора пива. Мы впятером быстро распили в подъезде, без закуски, и отправились гулять по дворам. Остаток вечера помню плохо. Припоминаю, как пристали к незнакомому парню. На свою беду он оказался неместным и был бит. Начали снимать с него кроссовки, но почему-то передумали и ушли, оставив беднягу лежать на асфальте. Наверно, немодные были кроссы.

2 Атмосфера

Мне было семнадцать лет, и я только начал учиться в институте, приехав из деревни.

Город буквально погряз в криминале. Казалось бы, 90-е, которые чуть позже получили приставку «лихие», прошли, общественный хаос и повсеместный бандитизм постепенно уходили в прошлое. По крайней мере, создавалась видимость, и людям хотелось в это верить. Но в городе всё равно насчитывалось несколько десятков преступных группировок. Хотя им больше подходило прилагательное «молодёжные», потому что не каждый участник являлся преступником и имел злые намерения. Некоторые просто сбивались в стаи, чтобы не пропасть поодиночке. Для большинства это была вполне обычная форма существования в социуме.

Процентов семьдесят моих сверстников состояли в группировках. Ещё процентов двадцать так или иначе контактировали. И это было в порядке вещей. А вот если человек не имел никакого отношения к основной массе – это уже вызывало подозрение.

Все знакомые пацаны, с которыми я дружил в детстве, приезжая летом к бабушке, теперь «рыскали». Мне сразу же предложили подтянуться к ним, разъяснив, какие это сулит преимущества и каково будет в противном случае.

Я сразу согласился, даже не взяв тайм-аут на раздумья.

На следующий день после того, как я пополнил ряды городского криминала, в местной прессе вышли статьи с заголовками "Группировок в городе больше нет", "Власти объявили о победе над криминалом", "Милиция искоренила городские банды" и т.п.

У города в очередной раз сменился мэр. Новый, на тот момент ещё с приставкой «и.о.», был человеком приезжим, чем поначалу пользовались местные царьки, пуская ему пыль в глаза.

Пытаясь продемонстрировать политику открытости, на одно из первых совещаний с главами ведомств была приглашена пресса. (Очень быстро он понял, что так делать не нужно и вся эта открытость – шляпа для дураков).

Городские начальники, видимо опасаясь, что новая метла будет по-новому мести и начнутся кадровые перестановки, нахваливали себя кто во что горазд.

Не стал исключением и главный мент. Он заявил, что с организованной преступностью в городе покончено и такого позорного явления, как группировки, больше не существует.

Журналисты зафиксировали цитаты и передали населению.

Чуть позже мэр понял, что его злостно надули.

Что на самом деле организованная преступность никуда не исчезла. Более того – представляет собой примерно то же самое, что партия в Советском Союзе. Куда вступить почётно, а не вступить – отстойно. То, что раньше было октябрятами-пионерами-комсомольцами-коммунистами-партийными боссами, теперь стало пиздюками-молодыми-старшими-взрослыми-авторитетами.

Ещё он узнал, что главмент трахает в банях шлюх вместе с ОПГ-шными боссами.

Но уволен тот не был, ибо менять статус-кво себе дороже.

Кстати, мент не так уж и врал – группировок в городе на тот момент действительно почти не осталось. Просто большинство их трансформировалось в бригады. И даже самые одиозные классические районники стали делиться на более мелкие ячейки.

3 Район

В народе район назывался «Матня». Было несколько версий о происхождении названия. По одной из них когда-то здесь часто встречались неформалы с гривой на башке, «матнёй» (версия сомнительная, ибо неформалы во все времена боялись этого места как огня). По другой – когда район начали заселять, здесь было много молодых семей с детьми. И многие дети были предоставлены сами себе, «мотаясь» целыми днями по улицам. Были ещё варианты, уже не помню.

Несмотря на смешное название, район был одним из самых мощных в городе, и с матнёвскими предпочитали не связываться.

Занимала Матня почти треть муниципального образования «Восточный район». Восемь автобусных остановок в длину и четыре в ширину. Учитывая, что район был относительно новый, сплошь из многоэтажек, населения там проживало достаточно много. И процент молодёжи был велик. Соответственно, была многочисленной и одноимённая группировка. У страха глаза велики, и по городу ходили разговоры о нескольких тысячах. А школьники-понторезы это охотно подтверждали, рассказывая байки об общерайонных сборах, когда не хватало места на стадионе. На самом же деле в рядах состояло шестьсот-семьсот человек. Всё равно очень много. Для сравнения – соседний район, Стройдеталь, по площади вдвое меньше. Застроен хрущёвками, население больше взрослое, и в стройдеталевской банде было сотни полторы участников. Впрочем, этого хватило, чтобы в своё время навести шороху в городе.

Раньше на Матне вёлся строгий учет и в ходу были так называемые списки, куда вносился каждый новоприбывший и вычёркивался выбывший. С пометками, кто в каком возрасте, кем подтянут, по какой причине покинул ряды, если таковое случилось. Их вели специально уполномоченные на то люди, это была почётная обязанность. Но якобы менты очень уж хотели завладеть заветной амбарной книгой, потому от неё отказались. Хотя, подозреваю, причины более прозаичны – просто всем в лом было заморачиваться.

А зря – в организованной преступности порядок и систематизация очень важны. Не зря же она называется организованной. Именно из-за хаотичности в своё время некоторые банды приходили в упадок, а их члены становились лёгкой добычей для органов. Не удивлюсь, если современные группировки, идя в ногу со временем, взяли на вооружение модные CRM-системы. Ну, или как минимум ведут таблицу в Excel, хранимой на запароленном компьютере. Менты такие точно ведут – самому однажды довелось увидеть там своё ФИО. Меня и ещё двоих как-то приняли в профилактических целях и мариновали в отделе полдня. Тогда мент, играющий хорошего полицейского, показал на мониторе таблицу. Я напрягся, но более опытные ребята успокоили – мы, мол, по десять лет уж в их базах, и ничего.

Условно район делился на три крыла. То, в котором состоял ваш покорный слуга, называлось «черновским». Его возглавлял Толик Чернов, он же криминальный авторитет Чёрный.

Сам он появлялся на сборах редко, и вообще на район заглядывал нечастно. Жил он в элитном коттеджном посёлке недалеко от города, местном аналоге Рублёвки. Впоследствии выяснилось, что сам он был не так уж богат, как мы думали, а просто удачно женился.

Два других крыла, волынское и малютинское, базировались поближе к окраине. Малюту я видел всего несколько раз – здоровый бритый мужик, похож на правого. А вот кто был главным у волынских – даже и не знаю. Кажется, в то время он сидел. Да и не так уж были нужны мне эти знания, разве что при случае козырнуться информированностью перед такими же пиздюками.

Иерархия была проста. Младший возраст – средний – старший. Выше были «взрослые» – несколько человек, работавших непосредственно с Чёрным. Вернее, по принятой терминологии они тоже как бы «рыскали», но сомневаюсь, что на их уровне это воспринималось всерьёз. И если пиздюку, по ошибке представившемуся «рабочим» или «работающим», свои же накостыляли бы как за косяк, то для взрослых людей эти условности были не важны.

В бригадах – по сути, тех же группировках, только не привязанных к районам и с меньшим числом молодёжи – деление было более условным. Даже термин «возраст» почти не употреблялся. В основном – старшие и пиздюки. Кто-то был чьим-то старшим, при этом – чьим-то пиздюком. Глава бригады мог звать своих приближённых пиздюками, хотя каждый в отдельности был авторитетом, кто-то держал целые районы, а кто-то вообще был депутатом.

4 Сборы

Сборы проходили три раза в неделю (понедельник, среда, пятница), в семь вечера. Обсуждались насущные вопросы (в основном разборки с кем-то), кого-то подтягивали, кого-то отшивали. Поначалу это было интересно, всё в новинку, чувство единения с таким большим коллективом. Но эти сборища быстро стали напрягать. Всё происходящее на них превратилось в обыденность, и ходить туда регулярно стало просто лень. А пропускать нельзя – косяк. Приходилось жертвовать другими мероприятиями. Например, за весь первый курс я не побывал ни на одном студенческом вечере – все они выпадали на дни сборов.

Сборы пропустил – на следующих по шее получил, церемониться никто не станет. Перекличку сотен рыл, конечно, никто не проводил, но прогульщики как-то почти всегда вычислялись. А отпрашиваться глупо – не в школу ходишь, знал, что тебя ждёт.

Особенно сборы напрягали зимой. Нормальные люди собаку из дому не выгонят в такую погоду, а мы стоим тут, сопли морозим. А старшие подъедут и сидят в машине, выходить не торопятся. Потом бегом по подъездам греться, благо что тогда домофонов мало было. В любой заходи и делай что хочешь. Жильцы всё равно из квартир не выглянут, боятся.

На Стройдетали было ещё хуже – там сборы проходили каждый день, без выходных. Зачем – неясно, но факт есть факт. Причем младший и средний возрасты собирались отдельно – в пять и семь вечера.

После сборов нужно было находиться на районе. Хоть гуляй, хоть дома сиди, но в случае кипиша должен оперативно подорваться. А мобильные телефоны тогда были не у каждого, что усложняло быстрый подрыв. Мне повезло, на мой век масштабных боевых тревог не выпало.

Иногда я шёл домой учить лекции. Но это было скучное занятие, и я предпочитал допоздна ошиваться на улице. Тем более что родительского контроля за мной не было.

Ходили по хоженным-перехоженным улицам, и все разговоры сводились к одному – кто, кого, где и как побил, кто с кого получил. А ещё по сто раз обсуждали мифические будущие дела, которые сделают нас богатыми и авторитетными. Иногда выпивали, стараясь в такие моменты не попадаться старшим на глаза. Раньше младшему возрасту даже курить на улице запрещалось.

Особой удачей было поймать какого-нибудь чужака полоховатее. Попадались редко, про район гуляла слава, что сюда лучше не соваться. Поговорку, рождённую на Стройдетали – «Стройдеталь – страна чудес, зашёл в кроссовках, вышел без» – можно было применить и к Матне. Да и вообще почти к любому району города в то время.

Кулаки чесались, и иногда отрывались на бомжах и пьяницах. Но бомжей было мало – они постепенно перекочевали поближе к центру, где и сытнее, и бьют меньше. Местным алкашам же деваться было некуда. Чаще всего были биты без особых причин, и это всегда оставалось безнаказанным. Такой беспредел мы даже под идеологию подводили – якобы боремся за чистоту района.

Всегда – да не всегда.

Один раз трое деятелей с нашего звена отмудохали выпивоху, пробив башку и сломав руку. А он оказался отцом Эдика, волынского старшего. Причём кричал дуракам об этом, а те проигнорировали. Эдика они не знали, но прислушаться всё же стоило.

Эдик привёз папашу к нам на сборы и водил его от одного к другому, светя фонариком в лица. Мужик хоть и был в умат в момент избиения, но всех троих узнал.

Бил их Эдик примерно полчаса. Пару раз прерывался на перекуры. Ждал, когда поднимутся, и продолжал. Была почти зима, но он разделся до футболки. Бил в поте лица – в прямом смысле.

Ребята потом ссали кровью. Но если б другие старшие не успокоили Эдуарда, то отбитыми почками бы не обошлось.

Случалось, что добыча сама лезла в капкан. Помню, забрёл однажды на сборы один местный мужчина навеселе, и начал нас задирать. А нас ведь хлебом не корми – дай только накостылять кому.

Чел был контужен в Чечне. Фляга и так свистела, а под алко тем паче.

Ростом два метра и бывший боксёр, он был весьма опасен. Ходили слухи, что как-то раз он раскидал десяток омоновцев.

Минут пятнадцать мы не могли его свалить. Потом пинали полчаса.

У нас тогда говорилось – лучше от старших получить, чем от пиздюков. Чем младше – тем безбашеннее. Каждый стремится ударить, да посильнее, тормозов нет, о последствиях не задумываются. Я лично знал двоих, севших за бессмысленные жестокости, окончившиеся убийством.

Мы были уверены, что мужик двинет кони. Вызвали скорую, думая, что сразу в морг отвезут.

Характерная черта того времени – мы даже не спешили разойтись. Скорая забирала при нас, и никто ничего не спросил.

Через пару месяцев мужчина бодрячком шастал по району, вновь приставая к случайным людям.

5 Возрасты

В младшем возрасте, или же, привычнее – пиздюках, не все были таковыми по количеству прожитых лет. Здесь были и 14-летние, и 19-летние. Твой статус зависел от стажа в движении и собственной пронырливости.

Вот пример контрастов.

Был у нас один здоровенный тюлень по прозвищу Лось. Природа дала ему здоровье, но обделила умом. Он постоянно тупил и балансировал на грани отшивания. Сходил в армию и продолжил рыскать в пиздюках.

А был ещё Санёк Крючков, или Крючок-младший. С детства таскался за старшим братом, лет с одиннадцати ходил на сборы, в шестнадцать организовал парковку, взяв брата в партнеры. Короче, развит был не по годам, и в двадцать уже официально был старшим.

Слово «пиздюк» не оттого, что младший возраст – те, кто «недавно из пизды вылез», как иногда толкуется. Они – «пехота», «мясо», и при конфликтах их первыми бросали в бой. Их предназначение – драться, пиздиться.

Согласно другой версии, пиздюки – те, кого пиздят.

Давным-давно на сборах молодые били пиздюков и заставляли драться друг с другом. Воспитывали волков, как сказал Рамиль, мой сосед по лестничной клетке. Его юность пришлась на рубеж 80–90-х, когда порядки были строже. По крайней мере, по рассказам и слухам, в которых часто есть доля преувеличения и понтов. При прописке, по словам Рамиля, надо было пробежать коридор из двух десятков пацанов и не упасть. Или продержаться в сознании против троих пять минут. Две трети не выдерживали. А после прописки такая же бессмыслица каждый день на сборах.

– Это сейчас у вас понабрали всякую нечисть, – говорил Рамиль. – А тогда каждый против десяти мог выйти, не обосравшись.

В своё время он получил срок за тяжкие телесные, а после отсидки бросил босяцкую жизнь и пошёл на завод.

Не все рвались подняться в иерархии, некоторых вполне устраивало их положение. Можно ведь и в среднем возрасте шуршать по-молодецки, а в младшем быть на расслабоне. Как и везде, зависит от человека. Но всё же статус был важен. Хотя бы потому, что молодые меньше бегают с арматурой.

А ещё мне, например, гораздо приятней было сказать институтским приятелям, что я в среднем возрасте, чем в пиздюках. Вы спросите – зачем тебе вообще им представляться, чтобы пальцы погнуть? И это, конечно, чего уж скрывать. Почти все на факультете с кем-то работали или рыскали, кроме некоторых чертей и деревенских. Хотя последние, обживаясь в городе, тоже тянулись к плохому. И в этой среде нужно было идентифицироваться.

Ещё меня, как пиздюка, напрягала такая ситуация. Один деятель из среднего возраста корчил из себя авторитета, задирая младших. Это раздражало, тем более, что сам ещё даже школу не закончил. А осадить оборзевшего нельзя – не по уставу. И я думал, что стоит мне оказаться на одной ступени с ним, как первым делом пропишу ему по бороде. Поделился мыслью с Вованом, который уже полгода ходил в молодых. Он не стал дожидаться моего роста. На сборах придрался к тому типу по надуманному поводу и при всех щеманул его. Словесно, конечно, лишнее рукоприкладство на сборах не поощрялось. Но тот всё понял и остепенился.

И всё же в пиздюках я пробыл недолго. Может, и ещё бы побыл, но помог случай.

Стою на сборах, небритый неделю и опухший от двухдневного пьянства. Рядом бородатый чел по прозвищу Абрек. Бриться он начал лет в тринадцать, а к восемнадцати за три дня мог отрастить шикарную бороду.

А в тот раз сборы посетил сам Чёрный. Проходит мимо нас и останавливается.

– Нихуя ты джигит, – говорит Абреку. – Молодые?

– Пиздюки, – отвечаю.

Чёрный как заржёт. Потом поворачивается к старшим и говорит:

– Ну вы чё, до седых мудей их держать что ли будете?

После того, как он уехал, было объявлено, что мы теперь молодые. Никаких обрядов инициаций здесь уже не было.

В тот вечер мы с Абреком решили проставиться узкому кругу, но в итоге получилась попойка на крыльце школы человек на сорок. Тогда вроде отмудохали какого-то мужика. А ещё я подрался с кем-то из своих. Подробностей не помню, но, кажется, причиной стало замечание, чтоб я не особенно понторезил, ибо ещё сегодня пиздюком был.

6 Немного терминологии

Формирования условно делились на группировки и бригады.

Бригады – как правило, немногочисленные организации, без определенной локализации. Изначально почти все они представляли собой небольшие коллективы взрослых мужчин. Часто из бывших спортсменов, которые занимались делами (не всегда очевидным криминалом) и праздношатающихся не держали. Но очень быстро почти каждая бригада обрастала молодёжью и превращалась в подобие группировки. Люди старой закалки это не приветствовали, считая, что шпану подтягивать не стоит. И уж тем более нельзя давать кому попало право представляться своим именем.

В основе группировок лежал территориальный принцип, потому их ещё называли «районники». Основная масса их членов ничем не занималась, только ходила на сборы. Районники начинали восприниматься уже как устаревшее явление, отставшее от идущего в ногу со временем криминального мира. Войны за асфальт стали редкостью, всё уже поделено. И строгое деление города на территории порою боссам даже мешало.

Матня, я уже говорил, внутреннее делилась на три крыла, которые по милицейской базе проходили именно как бригады. Но деление это было условное, во внешнем мире не отражалось, и в целом район был единым.

Вслух слово «бригада» произносилось редко, предпочитали говорить «коллектив». Звучит посолиднее, и без криминального оттенка. В бригадах было много людей, не афиширующих свою связь с преступным миром. И они могли сказать при случае (на допросе, например) – какая бригада, о чём вы, у нас коллектив.

Подозреваю, непопулярным термин «бригада» стал ещё и благодаря одноимённому сериалу. Никто не хотел ассоциироваться с этой клюквой для домохозяек и припудренными бандитами. Особенно с Сашей Белым, говорящим с придыханием после тирады Космоса про вместе с первого класса – «Бригада!».

Состоять в районниках – значит «рыскать». А вот «работать» с районом – значит чехлить бабки, платить дань, шестерить «рыскающим».

В не-районниках слово «работать» не имело негативного смысла, там все «работали». Предполагалось, что, в отличие от рыскающей гопоты, здесь люди заняты вполне реальными делами, то есть действительно работают. На практике, конечно, так было далеко не всегда.

Была ещё такая форма, как «общение». Если у тебя были друзья из какой-то бандейки, готовые по дружбе вписаться за тебя в каком-то конфликте, ты мог представляться, что «общаешься» с ней. Некоторые преимущества такой статус иногда сулил. Человек считался вроде как не совсем сам по себе, и обойтись с ним как с чертом было порою чревато. Однако действительно серьезной защиты это не давало.

У отдельных шаек были так называемые «приближенные». Но это понятие имело лоховской оттенок, поэтому его старались не употреблять. «Общающиеся» – хоть и звучало коряво, всё же было предпочтительнее.

Если ты не рыскал с районом, то не мог сказать – «я с района». Только – «живу на районе». То есть, никакого отношения к району, кроме того, что тебе повезло (или не повезло) здесь жить, ты не имеешь. И не дай бог тебе ошибиться, и отвечая на вопрос – «ты откуда?» употребить не тот предлог.

Как-то случился у нас понятийный казус. Правда, история больше похожа на байку. Якобы двое малютовских молодых наткнулись на толпу незнакомых волынских пиздюков в подпитии. Те спрашивают – с кем работаете? Молодые отвечают – с Матнёй. Волынские им – с Матнёй не работают, а рыскают. И поколотили с особой жестокостью.

Что было потом – версии расходятся.

По одной – вопрос был поднят на всеобщих районных сборах, и волынских отшили за пьяный беспредел в отношении своих. Тем более подняли руку на старших по возрасту. Да что там руку – ногами били как чертей. На тех же сборах был побит их непосредственный старший, плохо следивший за подопечными.

По другой – волынских перевели в средний возраст, а малютовских отшили за ошибки в матчасти и за то, что на своём же районе позволили себя поиметь. По третьей – обе стороны получили устные порицания и пожали руки.

7 Битвы

Окна квартиры Вована выходили на пустырь, на котором в былые годы пролилось немало крови. В основном – за «асфальт».

Он рассказывал, как лет в десять наблюдал из окна битву матнёвских со стройдеталевскими.

Матнёвские, хозяева территории, заранее поставили за углом «Газель» с полным кузовом четвертинок красного кирпича и «девятку» с арматурными прутьями в багажнике. Удобно – не надо тащиться через весь район с делами, рискуя быть повязанным в неподходящий момент. А так – подходишь, получаешь снаряды и железо, и занимаешь позицию.

То сражение Матня выиграла, что называется, не числом, а уменьем.

Кто-то, может, не знает, но бить одного втроём куда удобней, чем вдесятером. А ещё лучше вдвоём – просторно и удобно. В давке же не только нормально не побьёшь, да ещё и своих зацепишь. Манёвренность – один из залогов победы.

Драка сто на сто, двести на двести (а бывало и больше) – это куча-мала, а не драка. А тут ещё и арматура, которой нужно место для размаха. Нормально сойтись могут только первые ряды, куда обычно ставят младшие возраста. Мясо, не жалко, удел пиздюков – пиздиться.

В тот раз принцип манёвренности матнёвскими был соблюден на славу. Говорят, операцию разработал старший, мечтавший о карьере полководца, но так и не окончивший военное училище.

Две колонны встали с одного края пустыря, две – с другой, и две шеренги перпендикулярно им. Между бойцами – расстояние вытянутой руки. Получилась как бы буква П из полторы сотни тел. Ещё столько же рассредоточилось по дворам, плюс на школьном дворе сотня в боевой готовности.

Бежит пацанёнок, стоявший на фишке, орёт – идут, тьма их!

На горизонте появляется орда.

– У меня аж дух захватило, – рассказывает Вован. – Как тараканов, полтыщи, наверно, все с железом. Вот почему все заборы в городе голые – тогда всё спилили! Идут, орут чё-то!

Матнёвские по команде (из громкоговорителя, прикиньте!) начали забрасывать их кирпичами. Потом, так же по команде, кинулись на супостата. Стройдеталь опешила от кирпичного дождя и сбилась в неуклюжую кучу. Их взяли в полукруг и начали избиение младенцев – иначе и не назвать. Половину положили, остальных вытеснили из периметра Матни и погнали через всю Стройдеталь как собак трусливых.

Многие тогда двинули кони.

Случись такое сегодня – было б ЧП федерального масштаба. А в то лихое время такие события не были событиями, пардон за тавтологию. Побоища случались часто, трупы появлялись каждую неделю. Иногда бойцов с конкурирующих группировок хоронили рядом, в один день. И только общая скорбь не позволяла продолжить драку прямо на кладбище.

Я только один раз участвовал в бою, где с обеих сторон присутствовало железо.

Приехали в центр прессануть одних борзых парней. Вдесятером, с обрезками труб. А их столько же, с монтажками. Мы оказались проворней. Меня только раз ударили в плечо (синяк был на всю руку). Знатно тогда отмудохали пидоров.

То есть, ужас и азарт массовых битв не на жизнь, а на смерть мне не знакомы.

А старшие много рассказывали про них.

Например, несколько раз я слышал о легендарной драке в школе, той самой, где проходили наши сборы. Матнёвские, выходя после уроков, попали под град камней – у крыльца их поджидали стройдеталевские. Наши ломанулись обратно, те – за ними. Бой развернулся прямо в школе, в ход пошли стулья и всё, что попадалось под руку. Рассказчики добавляли своих деталей – что досталось и учителям, или как некоторые выпрыгивали из окон (в других вариантах – кого-то выкинули).

Крючок-старший рассказывал, как дрались с центровскими, а те ножи повытаскивали. И в какой-то момент оказался один против троих с ножами.

– Я, – говорит, – тогда в натуре обосрался. Боковым смотрю – всех наших положили. Всё, думаю, хана. Ору, машу монтажкой, не вижу ничего, один глаз заплыл, второй кровью залит. Один хер запыряли, еле выжил.

В доказательство он каждый раз задирал футболку и демонстрировал шрамы. После того случая ему удалили селезенку и часть лёгкого.

Кстати, вы знали, что при ножевых часто умирают не от самих ран, а от занесённых инфекций?

В других частях города асфальтные войны были менее масштабные. Там не было столь строгого разделения по территориальному принципу. По большому счёту, классические районники всегда были только в Восточном.

Зато теперь на своём районе можно было чувствовать себя вольготно. Если ты свой – гуляй в любое время суток, никто не тронет. Если только заезжие гастролёры, но на Матню они совались нечасто. У матнёвских в городе была слава жёстких парней, даже отморозков. Нам это льстило, мы старались всячески поддерживать имидж. Очень, знаете ли, помогало за пределами своей локации.

А вот центр, например, был нейтральным. Соответственно, за порядком никто не следил, и туда стекалась вся нечисть. Или Север – когда-то за власть на нём боролись две группировки. Со временем они слились в единую, которая потом распалась на десяток мелких бандеек. Хорошего в этом мало – доминировать хотят все, и конфликты неизбежны.

Или такой пример. В центре есть ПТУ – колледж по-современному, в котором учится гопота со всего города. Каждый день разборки, в туалет не зайдёшь спокойно – постоянно кого-то бьют.

То ли дело наш, родной матнёвский техникум. Тишь да гладь да божья благодать. Власть наша, никто слова поперёк не скажет, черти смирные. Я любил туда захаживать. Приятно чувствовать себя своим там, куда не каждый сунется.

8 Мамонты

Раньше Восток заканчивался Стройдеталью. На месте Матни было огромное поле, за ним – деревня Мамонтовка. Теперь район непосредственно граничил с ней.

Мамонтовка официально вошла в состав города. Но её жители, хоть и стали считаться горожанами, остались прежней деревенщиной.

Своя банда существовала и там. В ней числилось человек сто, но организованности у них не было. Разве что редкие сборы у дома культуры, которые нередко заканчивались массовой попойкой. Мамонтовские, или «мамонты», блатовали в пределах своего ареала, изредка выбираясь в город на гастроли. Те из них, что покруче, кормились крышеванием местных магазинчиков и ларьков, охраняя их от своей же шпаны. Середнячки ставили на деньги местных лохов. Основная же масса была просто пугалом для односельчан.

Никто мамонтов, конечно же, не воспринимал всерьёз. К ним относились как к колхозникам, грязным и неотёсанным. На район они заходили нечасто, и почти всегда их визиты заканчивались побоями. Могли уйти без части гардероба. Один как-то раз убежал зимой в трусах – малютовская молодёжь прикольнулась. Ему вслед бросили его же ботинки, чтоб совсем не околел, но бедолага предпочёл продолжить забег в носках.

Однажды трое районных старших приехали на сборы к мамонтам. Отозвали их главных в сторону и сделали заманчивое предложение – войти в состав Матни. Чтобы деревня стала нашей территорией, а их банда – филиалом от нас. От такого предложения отказаться могли только дураки, а мамонты ими и были.

Взять под свой бренд сотню деревенских дураков сулило только лишний геморрой в перспективе. С другой стороны, новая территория, пусть в моменте приносящая только проблемы, добавляет веса. Это сфера влияния и будущие денежные потоки. Мамонтовка очень скоро стала застраиваться и урбанизироваться, населения в ней прибавилось, а вместе с ним появилось больше возможностей поживиться.

У мамонтов в тот день был какой-то праздник. Почти все были пьяны. Переговоры не удались, мамонтовские начали дерзить. Наши (кикбоксеры, надо заметить) в три секунды уложили их. Понятное дело, что стадо колхозников душевно тромбонуло наших. Десяток гуков они уложить успели, но, когда на тебя нападают со всех сторон с палками, будь ты хоть чемпионом вселенной.

Вдобавок мамонты перебили стекла машины. И отчалили победоносными павлинами.

В тот же вечер в село вошли наши войска. По каждой улице прошло человек сто, ломая каждое пойманное существо мужского пола, кроме детей и стариков. Возвращались теми же путями, и улицы были пустынны. Жители даже собак по сараям загнали.

На следующий день мамонтовские старшие приехали к нам на сборы улаживать конфликт дипломатическим путем. На тонированной «девятке» с потёртыми по тогдашней моде номерами. С собой привезли какого-то пьянчугу в наколках, представив его смотрящим за Мамонтовкой. Позже выяснилось, что он самозванец, никто из уважаемых людей его туда не ставил.

Ради потехи им дали высказаться. Те начали оправдываться, что виною всему алкоголь, войдите, мол, в положение. А вообще – предложение-то неплохое, нужно обсудить. Их смотрящий изредка вставлял малопонятные реплики из мудрёного жаргона вперемешку с именами уважаемых кем-то там на зонах.

Короче говоря, всех их избили и обоссали. Могли бы просто побоями ограничиться, но псевдосмотряга начал выкрикивать угрозы, чего делать не стоило.

Их машину отогнали в гараж и разобрали на запчасти.

Кстати говоря, если пацана обоссали в беспомощном состоянии, он мог смыть позор кровью, порезав обидчика. Почему-то именно порезать ножом, никак иначе.

Обоссать нормального пацана без причины нельзя, иначе это уже беспредел. В данном случае потерпевшие вполне это заслужили. Пусть радуются, что руки не отрубили – такое случалось не только в фильмах типа «Антикиллер».

В считанные дни у всего бизнеса на территории Мамонтовки сменилась крыша. Мамонтовская банда быстро прекратила существование. Несколько достойных людей у них всё же имелось, они примкнули к нам. Большинство же попросту не взяли, и потом долго подвергали гонениям. Как покорённых нацменов в банановых республиках.

Помнится, как-то втроём гуляли пьяные и забрели в Мамонтовку с целью размять кости. Докопались до мотоциклиста на "Урале" с люлькой. От него пахло бензином и навозом. Отпинали, отобрали мотоцикл и поехали на нём к себе. Только вот мотоциклисты из нас были никудышные. Врезались в угол дома, да так, что отлетела люлька, вместе с сидящим в ней. Никто сильно не пострадал, а мотоцикл попросту бросили, решив вернуться за ним потом. Естественно, его сразу же кто-то утащил.

Ещё мамонтовские жители, как водится в сёлах, держали коров. Иногда коровы заходили на район и бродили среди асфальтовых джунглей. Потом наши школьники ловили мамонтовских и заставляли убирать говно.

9 Любовь на районе

После очередных сборов гуляли бесцельно и подцепили компанию школьниц. Разумеется, в надежде им присунуть. С одной из них я вскоре начал встречаться. Её звали Светка, было ей пятнадцать лет, и училась она в десятом классе.

Светлана была обычной районной гопницей. Ходила в спортивном костюме, дралась со сверстницами, курила и пила пиво в подъездах, красила волосы дешёвой краской. О существовании других девушек мы не знали.

Жила она недалеко от моего дома, но – уже на Стройдетали. Почти каждый вечер мы гуляли по Матне, периодически заходя в подъезды погреться и потискаться. Иногда тусили на площадке заброшенного детского сада около её дома. Строго до 16.40, потому что ровно в 17.00 там начинались сборы стройдеталевских. Можно было не торопиться и уходить чуть позже – местные знали меня, а меж районами тогда был период дружбы. Но это могло бы расцениться как вызывающее поведение и привести к конфликту, поэтому приходилось соблюдать приличия. Ну и некомфортно, когда ты с девушкой, и вдруг начинает стекаться масса низкокультурных элементов.

Тот факт, что мы ошивались в том садике, делал меня в светкиных глазах смелым парнем. До меня у неё был лоховатый школьник, который сюда боялся заходить.

Светка считала, что я крут, и мне это льстило. А я был не прочь лишний раз понтануться, рассказав лихую историю. В которой я, само собой, выглядел красиво. Красивее, чем бывало подчас. Плюс я казался ей взрослым, хотя по развитию ушёл от неё недалеко.

Ещё она была любительницей примитивной романтики. Я покупал маленькие открыточки, писал на них незамысловатую гопническую лирику, и во время подъездных обниманий подсовывал ей в карманы.

Вирши были примерно такие:

«На районе ты всех круче,

Ты гроза всех местных сучек».

Или:

«Я люблю тебя, в натуре,

Будет всё у нас в ажуре».

Так эта сопля все парты в школе ими исписала.

Но спустя два или три месяца мы расстались, потому что я встретил Алису.

Если встреча и отношения со Светкой были вполне закономерным явлением в моей тогдашней жизни, то связь с Алисой была чистой случайностью. Мы вращались в разных кругах, которые практически не пересекались.

Момент знакомства я помню смутно.

Компанией в пятнадцать бритых рыл мы припёрлись в ночной клуб. По поддельным билетам – был у нас один умелец. Лишний раз за что-то платить было не в наших правилах.

Сдвинув столики (что противоречило правилам заведения, которое считалось приличным), мы хлестали водку. Высматривая на танцполе потенциальных жертв, которых можно обуть в сортире.

Неподалёку от нас отдыхала мажористая компания. Попивая изысканные напитки, пушистые молодые люди косились на нас с презрением и опаской. Когда заиграла медленная музыка, я, уже невменяемый от выпитого, выдернул оттуда понравившуюся девушку и повёл танцевать.

Как я танцевал медляки в подпитии – это тема отдельного стендапа.

Поступок был не просто наглый, а прямо совсем хамский. Однако мы не только договорились встретиться на следующий день, но и на самом деле встретились. Чего случиться, по логике, не должно было. Более того – мы стали встречаться.

24-летняя Алиса была дочкой богатых родителей, со всеми вытекающими. Каталась на дорогой машине, тусила с такими же мажорчиками, и вообще наслаждалась жизнью. А чего не понаслаждаться, я бы тоже кайфовал.

Жила она в элитном комплексе в центре. Родители её были не какие-то там презренные коммерсанты, чиновники или бандиты, а люди искусства. Отец – художник, чья абстрактная мазня покупалась на Западе задорого ценителями всяких чёрных квадратов. Мать из той же оперы, какая-то артистка. Короче – местная богема, с присущими всякой богеме тараканами в бошках. Странная семейка, мне довелось бывать у них дома, и смотрел я на этот зоопарк, разинув рот.

Например, вся семья, включая 16-летнего сына, курили, не выходя из квартиры. В любом её уголке, и много. Повсюду стояли пепельницы. Я сам мог дома и на кухне покурить, и лёжа в ванне, и в туалете. Но чтоб смотреть телевизор и закурить, не открыв даже форточку – это как-то не то. А когда вся семья за вечерним ужином начинает разом смолить одну за другой – это уже перебор.

За каждой трапезой они открывали бутылку вина, всякий раз наливая и несовершеннолетнему сыну. Не, я и сам с младых лет был не дурак прибухнуть, но всегда думал, что это надо делать втайне от родителей.

Однажды при мне этот шкет привёл взрослую бабу, представил родителям и повёл в свою комнату. Потом Алиса сказала, что это была проститутка. Дрочить, как все в его возрасте, юноша не хотел, и при перебоях с бесплатным сексом просил у родителей денег на платный.

Когда я рассказывал это друзьям на районе, некоторые считали, что я привираю.

Ещё родители могли за столом, при детях и гостях, вдруг начать целоваться. А могли и вовсе уйти в комнату и совокупляться при неплотно закрытой двери. Подозреваю, что и свинг в этом доме имел место быть. Не удивился бы, если и инцест.

Да, ещё Алиса, едва закончив школу, встречалась с другом отца. Тот, правда, быстротечно двинул кони от героина.

Формат наших отношений был тоже не совсем обычным. Мы не гуляли по улицам, не целовались в подъездах, как я привык. Не посещали заведения (потому что я был беден, а за её счёт пацанская гордость не позволяла). Вместо этого она два-три раза в неделю приезжала за мной на машине, и мы катались по городу. Иногда, чтобы понтануться, я просил её остановиться за школой, и после сборов садился к ней на глазах у всей банды. Каждая поездка заканчивалась одинаково – мы заезжали в лесопосадку и трахались в машине. Что мы там вытворяли, ребята! Узнай в то время об этих проделках мой коллектив – не быть мне больше в коллективе.

Но скоро я понял, что никакая мы с ней не пара, а девушка просто развлекается со мной. Для неё, бесившейся жиру мажорихи, я был чем-то вроде экзотического зверька. Бритый, вечно в спортивном, с наивно-приблатнёнными манерами и неоправданно-презрительным взглядом на обычных некриминальных людей.

В сексе она была ненасытна как мартовская кошка, что быстро стало меня напрягать – секс-гигантом я ведь не был никогда. Даже в том похотливом возрасте. Мне вообще надоело с ней трахаться, да ещё эта её тяга к постоянным экспериментам. К тому же я начал подозревать, что у неё ещё кто-то есть. Полиамурности, фрилава и формата секс-онли в моём мире тогда не было, я даже слов таких не знал.

Короче говоря, я её бросил. Такой ход был неожиданным для неё. Видимо, была настроена сделать его первой. Никаких долгих прощальных разговоров и расставлений точек над i не было. Услышав, что я хочу расстаться, она молча села в авто и дала по газам.

Потом долго выслушивал от корешей, что поступил как мудак – надо было сперва профит свой извлечь, например, чтоб машину свою мне подарила.

Через два года мы столкнулись с ней у входа в клуб и даже не поздоровались. Я тогда уже отрастил немного волос на башке и одевался более-менее прилично. Однако был сильно пьян и не прошёл фейс-контроль. Она тоже была пьяна, но её пропустили и, обернувшись, она заржала как лошадь. А я нашёл её машину на парковке и нассал на капот, под весёлые крики моих друзей, которых тоже не пустили.

Такие вот короткие лав-стори.

Через несколько лет мне рассказали, что женщина, похожая на Алису, была замечена в московской галерее одного знаменитого художника, в компании престарелого еврея.

Со Светкой спустя годы столкнулся в парке, в компании мужа и двоих детей. Выглядела прекрасно, и заметно, что поумнела. Муж, кстати, нормальный парень, не бык какой-то, начальник супервайзеров в торговой сети.

Это и был тот самый чел, который не любил садик у её дома.

10 Василий и Чапаев

Был у нас персонаж по имени Василий, который слыл человеком-несуразностью. Всё у него было через жопу. То забудет, то проспит, то решит кого-то надуть, а поимеет сам себя. То его изобьют какие-нибудь додики, то сам наваляет не тому.

Васёк – более подходящего имени родители дать не могли.

Как-то решил угнать машину. А она мало того, что заглохла, да ещё и заблокировалась. Что-то там клинило в дверях, прибежавший хозяин сам еле открыл. Хорошо, что хлюпиком оказался. Васёк с перепугу ему вломил и дал стрекача.

Однажды Василий был задержан милицией. По его мнению, совсем неправомерно. И, выражая протест, прямо посередине камеры совершил акт дефекации. А когда они заорали, что съесть заставят, разбил себе голову о стену. Менты, чтоб не возиться с непредсказуемым клиентом, отвезли его к травмпункту и выкинули из машины.

Рыскал Вася давно, и вот его наконец перевели в средний возраст. До этого он успел прожужжать всем уши, что как только переведётся, приведёт нескольких проверенных типов. «Настоящие волки, спасибо мне ещё скажете», – убеждал он нас.

Хорошего от Васи никто ничего не ждал, вот и с его переводом не торопились. Но уважить пришлось, всё-таки с самого детства человек рыщет, многое пережил на районе.

Васёк сразу же привёл странноватого типа. Не местный, все его видели впервые. С виду васин приятель был классический ботаник, в брюках и рубашке, с копной волос на башке. И, главное – с юношескими усами, не знавшими бритвы.

– Что это у нас тут за Чапаев? – спросил Серёга, старший.

Васёк начал с пеной у рта доказывать, что это отличный пацанчик. Не смотрите, говорит, что у него усики, он тот ещё волчара.

За детскую непосредственность Васе многое прощалось.

– Смотри, Васёк, – предупредил Серёга. – Если что – я тебя лично отпизжу.

В толпе начали заключать пари, пройдёт ли Чапаев прописку. Прошёл, да ещё как. Торпеды только подорвались, как он сам кинулся на них. Может, нервы не выдержали. Ударил, правда, как-то по-бабьи. Заметно, что опыта в драках нет. А потом вскочил и вновь бросился в бой – так его проинструктировал Вася.

Конечно же, его опять сломали, под радостные визги толпы.

На вопрос, почему он не пострижётся коротко и не уничтожит растительность под носом, Чапаев ответил, что он бы с радостью, да мамка не велит.

– Усы как у ёбаной лисы, – прокомментировал Серёга, вызвав волну хохота. И добавил: – Завязывай мамку слушать.

Все были уверены, что Чапаев – самый натуральный лох, и твердили Васе, что в людях он совсем не разбирается. В то же время было два нюанса. Во-первых, как ни крути, а Васёк – полноправный член коллектива, имеющий право подтягивать тех, в ком уверен. Во-вторых, многие понимали, что с лица воду не пить, и это доказано практикой не единожды. Каждый был наслышан о случаях, когда шпана останавливала ботаника, а он оказывался старшим в какой-то банде. Или мастером спорта по боксу. У меня был такой знакомый, Костыль, позже расскажу.

У некоторых уже стали возникать планы по использованию Чапая в качестве приманки. Есть такая схема, больше развлекательного толка. Подсылают чепушилу к гопникам стрельнуть сигу, и ждут нужную реакцию, чтоб тут же подкатить невзначай в благородной роли защитников слабых.

Но планам не суждено было сбыться.

На следующих сборах Васёк с понурым видом объявил, что его друг хочет отойти.

Все замерли в ожидании.

Серёга подходит к Васе, зловеще нахмурившись:

– Чё за дела, Василий? Рано тебя перевели, фуфлыжник ты ебучий? Проходной двор тут, думаешь?

Вася только рот открыть собрался, как получил двойку в лицо. Несильно, на ногах устоял, но кровь из носа хлестанула красиво.

Смотрю на Чапаева – тот ни жив ни мёртв. Ещё и брызги крови на него попали, усугубив его страх.

Серёга к нему:

– Ну что, усатый, не понравилось тебе у нас?

Тот давай трясясь и заикаясь оправдываться. Простите, ребята, плохо подумал, поторопился, и это ему не нужно. Договорить не дали – вскоре он уже лежал, пуская кровавые пузыри.

Было постановлено – Чапаев впредь обходит район за километр и ежемесячно выплачивает сумму (не помню, сколько, примерно в размере двух или трёх стипендий на то время). А ответственный за это – Васёк, отныне вновь пиздюк.

Напоследок Чапаеву дали опасную бритву, поднесли зеркало с машины и приказали сбрить усы. Не полностью, а чтоб как у Гитлера. Под всеобщий ржач, дрожащими руками, стараясь не порезаться, Чапаев побрился. Потом ему дали пендаль, велев чесать отсюда.

Этот дурак ступил и зачем-то ломанулся через толпу. Где, понятное дело, тут же нахватал. Кое-как вырвался и убежал, прихрамывая.

Больше я его не встречал.

Семья Васька впоследствии переехала в другую часть города, и вроде бы он отошел от Матни. По другим данным всё-таки был отшит.

Слышал потом, что его видели в компании каких-то забулдыг.

Вообще, неплохой был парень, весёлый, не злой, просто очень наивный.

11 Бес

Иногда новоприбывшим парни постарше задавали всякие каверзные вопросы из серии "в жопу дашь или мать продашь?" или "есть два стула". Чтоб развлечься в основном, ну и заодно прощупать, что за фрукт нарисовался.

Особо веселило то, что новички старались ответить "правильно".

Например, задаётся вопрос: "Если твоя девушка поставит тебя перед выбором, она или пацаны?"

И 15–16-летние юнцы, у большинства из которых девушек никогда не было, на полном серьёзе отвечали: "Конечно, пацаны, это святое".

Или: "Всех повязали, кто-то один должен пойти на зону за всех, твои действия?"

Самый частый ответ: "Возьму всё на себя".

Больше всего любил подобные расспросы тип из среднего возраста по прозвищу Бес.

Его любимый вопрос был такой: "Если на тебя побежит толпа с монтажками, что ты будешь делать?"

Почти все отвечали, что останутся стоять на месте, а кто-то говорил, что ринется в бой. Думая, что это и есть нужный ответ.

– Вы чё, ёбнутые?! – начинал орать Бес. – Бежать надо, придурки, съёбываться!

Интрига в том, что сам Бес напрочь был лишён инстинкта самосохранения, о чём свидетельствовал его лысый череп в шрамах. Однажды такая безбашенность едва не стоила ему жизни – он бросился с ножом на двадцать человек, вооружённых арматурными прутьями. Потом неделю в реанимации лежал, в башку пластину вставили.

На районе тогда над Бесом посмеивались – мол, радуйся, что нож в жопу не засунули.

Бес и впрямь был бесом. Скорее всего, он был психически нездоров, ничем иным его агрессивность нельзя объяснить. Например, его перестали звать играть в футбол после того, как он в нескольких играх устраивал драки. Пить с ним тоже было чревато, после пары рюмок он был готов избить любого прохожего.

У Беса было необычное хобби. Он заманивал знакомых девок в лифт, останавливал его, и приказывал брать в рот. На районе все были наслышаны о его отмороженности, поэтому никто не перечил. После этого девушки слыли бошками, со всеми вытекающими.

Удивительно, но после нескольких прецедентов всё равно находились дурочки, верившие, что Саша на самом деле зовёт их понаблюдать за звёздами с балкона многоэтажки.

Ему много раз говорили, чтоб завязывал беспределить. Что либо попадёт однажды, либо свои же отошьют за такие проделки.

На что Бес начинал бычить: «Да вы охуели? За башку пацана отшить?!»

Честно говоря, я и сам побаивался его, хотя физически он был слабее (мы боролись как-то в шутку).

Никто не знал, что он может выкинуть. Поговаривали, что он порезал собственного отца. По другой версии отец, такой же дурак, сам его порезал. По третьей – в пьяной драке порезали друг друга и вроде бы кого-то третьего.

Нетрудно догадаться, что Бес всё же доигрался.

Очередная его жертва не побоялась сашиного предложения глянуть на звёзды, потому что верила – ей ничего не грозит. Ведь её дядя был одним из городских авторитетов, который всю эту районную шушеру за людей не считал.

И Бес знал об этом. Тем не менее не только провернул привычную операцию, но и как всегда растрепал об этом.

Через два дня его нашли в том же лифте с железным прутом в глотке.

Обычно на похоронах присутствовал весь район. Менты в такие моменты любили проехать мимо, зафиксировав на камеру лица. В этот раз от коллектива было двое, которые до последнего считали Беса другом.

Впоследствии про него никто не вспоминал. То есть вспоминали, но вслух говорить о нём почему-то было не принято.

Хотя и было понятно, что Бес получил своё, его смерть меня потрясла. Наверно, это первая смерть рядом со мной, которая показала, что мир – не такой уж и игрушечный, каким кажется порою.

12 Жук

На районе судьба свела меня с персонажем по прозвищу Жук, и месяца три мы были друзьями не разлей вода.

Жук учился в легендарном местном техникуме. До этого в школе он учился в классе коррекции. Не потому, что отставал в развитии. Наоборот, несмотря на плохую наследственность, был очень прошаренный типок. Просто в том классе учились его друзья, вот он и закосил под дурака, чтоб с ними тусить. Некоторые, кстати, были поумнее иных ботаников. Весь класс стоял на учёте в милиции. В основном благодаря доносам родителей учащихся класса «А», додиков, которым Жук сотоварищи житья не давали.

Жил он в бараке с родителями-алкашами, которые на сына забили примерно сразу, как он родился. Дома Жук появлялся нечасто, да и домом этот бомжатник назывался условно. Пару раз я помогал ему выгонять оттуда сборища местной пьяни. Помню, однажды разгоняли очередные посиделки – буквально пинками, руками брезговали бить – и один чёрт начал огрызаться. Жук оттащил меня от него – не надо, мол, я сам – и давай лупить ногами. Это был его отец, оказывается.

Жук был вечно голодным. Уличным криминалом он занимался не столько ради развлечения, как большинство из нас, а чтобы попросту пожрать. Работать надо, скажете? Ну, может быть.

Несколько раз я брал его с собой в институт, один раз он даже на лекции побывал. Впечатлился – не то, что у нас, говорит, всё тихо-интеллигентно. На его занятиях я тоже бывал, и мне было очень жаль преподавателей.

Однажды я рассказал Жуку про приватизацию и залоговые аукционы. Он ходил и сокрушался, – как же так, вот повезло олигархам оказаться в нужное время в нужном месте. А потом говорит – не, там тоже мозги надо иметь, а у меня беда с ними.

Гуляли как-то раз по центру и зашли в магазин одежды. Выходим – а Жук в куртке новой. Я, говорит, надел померить, а снимать жалко, понравилась, так и вышел. Мы пропалили фишку, что там ни охраны, ни антикражек, и наведались ещё раз. Потом побывали во всех магазинах этой сети. Действовали по обстановке. Если народу было много – просто брали вещь и уходили незаметно. А чаще – брали в примерочную несколько вещей, одну надевали под своё. Лишнюю вешалку засовывали под коврик или с собой уносили, а взятое вешали обратно – не подошло, извините.

Куртки, штаны, олимпийки, футболки – всего навалом натырили. Если с размером ошибались, друзьям отдавали. Жук тогда впервые в жизни нормально приоделся, а то всё как обсос ходил.

С обувью только проблемы были, в магазинах не получалось провернуть. Поэтому наведывались на рынки. Но там раз на раз не приходилось, торгаши ушлые, не то, что магазинные курицы. И убегать приходилось, и драться. Один раз вышел смешной казус. Пытались замутить мне кроссовки. А левый и правый – на разных лотках. Договорились – Жук берёт один, я другой, и встречаемся в условленном месте. Он сумел, а я – нет. Куда деваться – надо скинуть, зачем нам один-то. А места подходящего нет, всюду глаза. Идём к выходу, сквозь людские джунгли, кроссовок – у Жука запазухой. Заблудились, плутали-плутали, и вышли к месту кражи. Жук подошёл к торгашу, заорал – «держи, и больше не проёбывай!» – и в лицо ему кинул. И дальше пошли.

Потом многие просекли про те магазины, появились конкуренты. В конце концов там и охрану поставили, и рамки на входе, и антикражки на товар стали вешать. Воровать стало всё труднее, да и лица примелькались – в общем, завязали с этим делом.

Спустя пару лет, будучи уже в составе другого коллектива, я похвастался коллегам из соседнего звена, как мы лихо ту сеть поимели. А они давай ржать, дескать, да вы лузеры по сравнению с нами.

Они работали по-крупному, делая акцент на технике. Например, было время, когда в салонах сотовой связи не ставили сигнализацию на витрины. Эти деятели каждую точку в городе нагнули на два-три телефона. Подходили к витрине втроём, двое прикрывали, один отгибал стекло и вытаскивал аппарат. Были у них и посложнее схемы, вплоть до того, что однажды вынесли холодильник на глазах у охраны. Прикинув в уме суммы, я резонно спросил – что ж вы до сих пор на трамваях ездите? Ларчик просто открывался – половина торчала, другая – играла. У каждого была минимум одна условка.

Так вот, возвращаясь к Жуку. Неплохой был парень, жалко, что наши пути разошлись.

Несколько лет ничего о нём не слышал. Всё удивлялся, почему ни разу не пересеклись, вроде и город небольшой, и на район я иногда наведывался. И вдруг звонит мне с лагеря.

По чистой случайности сел. Пьянствовал с двумя типами, подошли к супермаркету. Жук зашёл за пивом, эти двое остались на улице. Пока Жук стоял в очереди, они отмудохали мужика по беспределу. А у того то ли инфаркт, то ли инсульт случился – сразу помер. Эти субчики очканули и смылись. Жук выходит – мужик лежит. Он к нему, может помощь нужна, мало ли. Только по привычке сначала карманы проверил, а потом уж пульс. И тут менты из-за угла. А Жук – пьяный, костяшки разбиты после недавней драки, и кошелёк чужой в кармане.

Лет семь на тот момент сидел, ещё два оставалось.

Не по себе тогда было. Я-то на тот момент уже от криминала отошёл, а тут будто звонок из прошлого. Напоминание, что повезло соскочить, пока поздно не стало.

Большинство звонков с зоны от прошлых знакомых делается по одной причине – намекнуть на грев. Или без намёков напрямую попросить. Понятное дело, не на курорте, и родня не каждого поддерживает, и друзья не у всех до конца с ними. Но Жук ничего не просил. Всё есть у меня, говорит, сам могу помочь при надобности. Обжился, домой не рвётся, подумывает специально раскрутиться и подзадержаться.

Такие дела.

Поймал себя тогда на мысли, что забыл его имя. А фамилию и не знал никогда.

13 Отшитые

Если в бригадах такие вещи проходили не столь болезненно, особенно в поздние годы, то в районных группировках это было страшным событием в жизни человека. Как если бы вас публично изнасиловали, разнесли весть по городу, и теперь в вас все тыкают пальцами. А иногда ещё и камни бросают.

Стандартная процедура отшивания выглядела примерно так. Провинившийся выводится в круг, оглашается его косяк, потом бьют и прогоняют ссаными тряпками к чертям собачьим. Момент довольно трагичный. Человек побитым псом ковыляет прочь, и вслед ему смотрят десятки бывших друзей, с которыми немало пережито. Кто-то смотрит сочувствующе, кто-то презрительно, а кто-то кричит в спину слова, за которые ещё совсем недавно нужно было грызть глотку.

Дальнейшая жизнь была несладкой. Ты становишься изгоем, от тебя отворачиваются все. Ты не только не можешь привычно блатовать, но и любой способен испортить тебе и без того неважнецкое существование. И будь ты хоть чемпионом мира по боксу, за тобой никого, ты – никто. Более того, ты – говно, изгнанное из общества.

Отшивали в основном за отступление от понятий, которые были переплетены хитрее хитрого. Шаг в сторону – и ты не пацан. Не ответил на оскорбление, не встал в отмах, лоханулся, кого-то сдал, кинул своих, всплыли факты из прошлого, что-то где-то не то сказал, и т.д., и т.п. – поводов и причин было немерено.

Расскажу про несколько особо запомнившихся случаев.

Один персонаж рыскал с районом лет десять и готовился перейти в старший возраст. Но случилась незадача. Зависал с подругой в уличном ларьке, где она работала продавщицей. Она отошла в туалет, табличку «закрыто» повесить забыла, и её приятель продал пачку сигарет. Сей поступок расценивался как крайне недостойный. Могло бы и проканать, если б не одно «но» – покупатель оказался коллегой по банде. И, что самое досадное – ребята не особо ладили.

За былые заслуги дали сохранить и уйти по собственному желанию. Правда, предложили унизительную альтернативу – перейти в младший возраст. Такое случалось – парни, не представлявшие жизни вне группировки, на третьем десятке возвращались в пиздюки. И курили потом втихоря по подъездам – когда-то младшему возрасту было запрещено курить на улице. Но этот предпочёл уйти. С тех пор обитает в Москве, в родной город ни ногой.

Я тогда подумал, что одно и то же событие можно воспринять по-разному. Ведь то, что обычно в тех кругах воспринималось как смерть, в данном случае стало освобождением и началом новой жизни.

Другой похожий случай. Молодой подвёз кого-то на машине и взял предложенные деньги. Тайное стало явным. Церемониться не стали, избили и прогнали с позором. И бывшие друзья отобрали у него тот самый злополучный автомобиль шестой модели «Жигулей».

А ныне подобное не западло. Да что там – в некоторых бандах едва ли не каждый третий работает таксистом. Доходит до смешного – вечером на сборах качают молодым за понятия, ночью возят их пьяных с тёлками как клиентов. Один такой подвёз пиздюка, у того денег не оказалось. Ничего, говорит, на сборах отдашь. И добавил – ты это, в приложении поставь оценку.

Когда-то понятия вообще запрещали работать. Это считалось недостойным занятием. Тем более что у правильного пацана не должно быть начальников, подчиняться он мог только старшим. Теперь многие на заводах пашут, днём у станка стоят и терпят притеснения трудового народа, а вечером на районе пальцы гнут. Заодно в соцсетях возмущаются, что всё вокруг плохо.

Помню, прогнали однажды любителя опиатов. Били его долго, показательно, чтоб другим неповадно было.

На следующий день я пришёл к районному руководству в офис, то ли забрать что-то, то ли передать. Подобное «принеси-подай» воспринималось тогда как хороший признак – значит, выделяют, приближают. Кто-то за несколько лет хозяев района в глаза не видел, а ты – за руку здороваешься. Но не о том сейчас. Короче, сидят два авторитета, играют в нарды, рядом – незнакомый мне чел, спит сидя. Со сломанным носом – чуть ли не под прямым углом, никогда таких кривых не видел.

И перед уходом меня спрашивают, как, мол, в лагере дела, что нового. Да нормально всё, говорю, вчера вот одного отшили, колоться начал.

Кривоносый поднимает веки, явно не без труда, бормочет – «это правильно» – и дальше залипает.

– Ах вы суки, – подумал я тогда. – Нам внушаете, что торчки – черти, а сами в открытую колетесь.

Знал ли я в тот день, что самого ждёт.

Отшитый бедолага моментально спился и умер дурацкой (или мудацкой?) смертью. В лютый мороз открыл окно, комнату проветрить, уснул и замёрз.

Позже, уже в свою героиновую бытность, я случайно пересёкся с барыгой, отоваривавшим парня. Узнал, что он и не кололся особо. Больше пьянствовал, а говном с похмелья иногда снимался.

Зато кривоносый живее всех живых. Видел его потом по телевизору – стал депутатом в посёлке городского типа недалеко от областного центра. Нос исправил.

Ну, и классическая ситуация, связанная с оральными утехами. Юноша полюбил девушку, стал с ней встречаться, гулять по району и целоваться прилюдно. И вскоре злые языки с соседней местности донесли, что она – шлюха, на которой пробу ставить негде. Да и башкастая вдобавок, то бишь имелись случаи взятия члена в рот.

А минет, напомню, тогда считался лютым грехом, от таких шарахались как от чумных.

То, что по незнанке зашкварился – не проканало. Не прокатили и попытки очиститься старым пиздюковским методом. Считалось, например, что если покурил после башки, то можно поводить зажигалкой по губам до ожогов или оставить на морозном столбе куски губ, и скверна снята. В данном случае чел был молодым, что подразумевало бОльшую ответственность. И району не нужно было такое пятно на своей репутации – разговоры могли выйти за его пределы. Испорченный телефон бы добавил красок, стали бы говорить – да что там Матня, у них вон даже молодые зашкваренные. Поговаривали, что чувак выбил даме сердца все зубы и переломал рёбра, но плёнку жизни тем назад не отмотать.

На районе ему жилось с тех пор плохо – мягко говоря. Морально сломался настолько, что бывал бит самыми отпетыми чмошниками. Однако прошли годы, и жизнь сложилась так, что он теперь топ-менеджер одной весьма небедной компании. Работу в которой даже на низовых позициях бывшие районные деятели почитают за удачу.

Кстати, позже, уже будучи в другом коллективе, я услышал то, от чего уши свернулись в трубочку. После традиционной пятничной игры в футбол старшие в раздевалке накурились, и громко и весело обсуждали прелести ротовой любви. Я быстро срулил, с одной мыслью в голове – куда я попал, не рвать ли когти, пока не влип как кур в ощип. Через несколько дней осторожно поделился с одним из них. Он не стал ничего объяснять, только посмеялся и сказал – подрастёшь, вспомнишь, и сам посмеёшься.

Вот, вспоминаю, и смеюсь. Да что там – ржу как конь.

Позже я сам буду балансировать на грани. По причине собственного разгильдяйства вкупе с внутриколлективными рамсами. Правда, ввиду моих тогдашних жизненных обстоятельств и изменившегося мировоззрения я уже не особо парился. Но это уже, как говорится, совсем другая история.

14 Рома

Обитал я у границы со Стройдеталью, на то время дружественной, а когда-то далеко нет. И часто встречал двух братьев-близнецов, мелкоплавающих авторитетиков средь стройдеталевской шпаны. Про себя я называл их Красавцы, за изуродованные глубокими шрамами лица.

И вот стоим однажды у супермаркета с приятелем по имени Рома. Взяли по пиву, радуемся весне. Мимо близнецы проходят, здороваются с Ромой (а со мной нет, потому как несолидно с незнакомыми пиздюками здороваться) и дальше идут.

Роман поведал о происхождении шрамов братьев.

Несколько лет до этого районы люто враждовали, каждую неделю было по трупу. Пытались делить асфальт, хотя территориальный статус-кво тогда в основном уже установился. Оставались разногласия по поводу нескольких дворов. Интерес там представляли парковки, киоски и ещё какая-то мелочь вроде ателье по пошиву одежды и обувной мастерской, с которой кормились люди постарше.

В один из летних вечеров Рома (тогда ещё совсем сопливый гангстер) выходит с друзьями из кабака. А их встречает орда с целью лишить здоровья. Рома и так был не робкого десятка, а под алкоголем и вовсе берсерк. Делает из бутылок две розочки, влетает в толпу и начинает бить с двух рук сверху вниз, куда попало. Если не привирает (а здесь я ему верю, и от других про тот раз слышал), то впятером они обратили в бегство человек двадцать или тридцать. От розочек в руках у него остались лишь горлышки. И больше всего не повезло именно братьям. С тех пор много воды утекло, обиды забылись, но шрамы остались. Ходят теперь, прохожих пугают.

Рома хороший человек, порядочный не только по понятиям тех лет, но и просто по человеческим. Он был моим старшим. Сдружились мы на почве того, что он окончил университет, в котором я на тот момент только начал учиться. И жили в соседних домах некоторое время.

Среди коллег по группировке Рома сильно выделялся. Хотя бы тем, что отчётливо понимал: все эти игры в бандитов – явление временное. Подняться и легализоваться дано единицам, а основную массу ничего хорошего не ждёт.

В двадцать лет Рома, мастер спорта по боксу, открыл секцию в местной школе и на голом энтузиазме тренировал всех желающих. Не только своих, рыскающих, из многих ботаников он тоже сделал мужчин. Тренировал на равных, не делал преференций своим. Следил, чтоб те не обижали чертей, хотя бы в пределах спортзала.

Тут надо сделать отступление. В то время, хоть уже не такое лихое, но всё же, большинство секций единоборств было приложением к ОПГ. Чужих тренироваться пускали неохотно. Был случай, когда два чела пришли в зал кикбоксинга, и им на первой же тренировке навешали. Причем не со зла, просто ребята переоценили свои силы и сразу попросились в спарринг. Обидевшись, эти деятели пригнали толпу с монтажками и перебили спортсменов. Досталось и тренеру, который был далеко не прост. История имела продолжение, но это уже не важно. Дикость, но факт. Короче, тренироваться предпочитали в своем кругу.

Случалось, что на областных и городских соревнованиях соперники были из враждующих коллективов. Но там уже у людей был определённый кодекс, спортивная жизнь с уличной не смешивалась. Бывало, что в президиуме сидели взрослые мужчины, чья молодёжь в то же самое время убивала друг друга на улицах. И мирно обсуждали свои околоспортивные вопросы.

Однажды про Рому написали большую статью в местной газете. Мы читали её на сборах вслух и ржали. Особенно в том месте, где говорилось, что Роман тренирует молодёжь, чтобы она не была предоставлена сама себе и не занималась криминалом. О том, что ромина секция – одно из конкурентных преимуществ группировки, кузница боевых кадров, журналист умолчал, хотя прекрасно знал об этом. Все знали.

Как-то раз судьба завела Рому в негритянский квартал. Гостил в Америке у брата, мутили траву. Брат пошел встречаться с барыгой, а Рома остался один в ночной подворотне. Всё выглядело, по его словам, как в фильме «Брат-2» – что-то начали орать на непонятном диалекте, успел одного ударить, и был избит.

Вернувшись на родину, Рома первое время был зол на негров и пару раз бил африканских студентов. На районе ему пытались дать прозвище Расист, но оно не приклеилось.

Потом бросил все бандитские движения, отдал свою часть дел друзьям и снова поехал в Америку. Затем вернулся и пошел в армию, в двадцать пять лет. Дембельнувшись, работал командиром группы захвата Наркоконтроля, где чуть не сторчался, а потом физруком в школе. В той самой, которую окончил сам и половина матнёвских. Преподавал уже не будучи при делах, имея в резюме неуважаемый опыт работы в органах. Но ни один ученик из рыскающих и пикнуть не смел.

Сейчас обитает в Америке, работает системным администратором. Начальник у него, кстати, негр.

Вообще немало интересных людей я встречал на жизненном пути. Не стоит думать, что в той среде все были диким неотёсанным быдлом. Личностей с большой буквы там было не меньше, чем среди нынешних офисных барбосов, мнящих себя солью общества.

Да, и напоминаю, что это всё плод больной фантазии автора, и не стоит здесь искать ни связей с реальностью, ни каких-то неувязок. Прочли и забыли.

15 Схемы Вована

Вован был креативным парнем и постоянно рождал какие-то идеи. Чтоб поднять лавэ, как он любил приговаривать. Большинство из них сводились к тому, чтобы кого-то развести, кинуть, украсть или отобрать. В основном они так и не были реализованы, и хорошо – неизвестно, к чему бы привели.

Например, однажды он узнал, что сосед его бабушки работает прорабом и наладил схему воровства стройматериалов. Работал по-крупному и более-менее аккуратно. Стройки были государственные, финансировались из бюджета, и воровство процветало на всех уровнях. Начиная от откатов при выборе подрядчиков и заканчивая низовыми рабочими, таскавшими по мелочи. На всех уровнях царил хаос, будто специально создаваемый, чтоб в мутной воде всем рыбакам рыбы хватало.

У прораба был тайный склад, куда он с подельником свозил краденое. Неделю следили за ним, с утра до вечера, вычисляли этот склад. Когда на одолжённой у друзей машине, когда пешим ходом. Бывало, что и перебежками по кустам прятались. Даже бинокль нашли для такого дела.

Склад мы в итоге вычислили – в полузаброшенной промзоне неподалеку от Матни. Заодно узнали, что каждый вечер заходит в кабак по-быстрому заложить за ворот, потом едет к своей бабе. Там, судя по всему, так же по-быстрому опустошает яйца и домой, к законной жене. Её мы тоже видели и даже посочувствовали пациенту, уж слишком она была неприятна на вид.

Промзона почти не охранялась – только вечно пьяный сторож и несколько собак. Особо там никто не лазил, потому что добираться было неудобно и мало кто знал, что охраны там, по сути, и нет. Въезд на территорию был один, через подобие КПП и лающих собак, и у непосвящённых создавалось впечатление, что там всё серьёзно.

Мы проникли в прорабский схрон. Большой ангар закрывался на хлипкий замок, внутри было пусто, только в одном углу свалено в кучу наворованное. Банки с красками, сухие смеси, какие-то металлические листы, инструменты и прочее по мелочи. Я не разбираюсь в этом, а Вован навскидку прикинул – на миллион тут есть, а может и полтора. Для нас тогда это были нереальные деньги.

Дальнейший план был прост – найти место, куда всё это перевезти, грузовик, и наметить день и час. Кому продать решили думать позже, не залежится.

Думали, как быть со сторожем – напоить, вырубить, или ждать, когда сам напьётся. Решили определиться с этим ближе к делу.

И тут я намудил – решил посоветоваться с Ромой, как со старшим и опытным товарищем. Где взять грузовик, куда перевозить, как потом продавать. И как при всём этом не спалиться. Подсознательно, конечно, я хотел и прихвастнуть перед старшим, что уже по-крупному начал работать.

Рома ответил следующее. Во-первых, вы мудаки. Зачем воровать, если для начала прораба нужно под крышу поставить. Это почти регулярный денежный поток от хитрого лоха, который не пойдёт писать заявление о вымогательстве. А потом можно иногда иметь его и воруя. Во-вторых, вы опять мудаки, потому что такие качественные дойные коровы долго сами по себе не работают. Конкретно этого деятеля уже давно крышуют малютовские. И они же пару раз уже обчищали его тайники. Их он постоянно менял, и ангар тот тоже был временным. Прораб догадывался, откуда ноги растут, но предъявить ничего не мог. На время затихал, потом продолжал. Стараясь шифроваться и от крыши, чтоб не знали ни тайников, ни реальных объёмов.

Мудаком меня назвал и Вован. Рома был и его старшим, а с Вованом я свой ход не согласовал. Да, я поступил необдуманно, но тогда искренне был рад. Ведь мы могли поиметь малютовских старших и неизвестно, чем бы это обернулось. Хотя и расстроен, что делюга сорвалась. А Вован орал – ну и что, мало ли кто лоха обул, желающих пруд пруди, никто б не вычислил, а малютовские не обеднели бы. Мы тогда сильно поругались и пару недель не общались, даже на сборах не здоровались. Я напрягся, думал, это навсегда, но потом помирились. Вован был более мудр по-житейски и лучше разбирался в людских отношениях, потому первым сделал шаг навстречу. Сказал, что возможно – подчёркивая интонацией это слово – я действительно нас спас от чего-то нехорошего. Хотя я всё равно мудак, что не посоветовался с подельником. Я согласился, что мудак, мы пожали руки, обнялись и больше к этому не возвращались. Переключились на другие темы.

Впоследствии оказалось, что связываться с вороватым прорабом и впрямь не стоило.

В идее поиметь его было что-то красивое и даже благородное. Вор у вора дубинку украл, как говорится. В данном случае никто из нормальных людей не пострадал бы. Ну, разве что немного городской бюджет. Но в нём и без нас с прорабом ковырялись все, кому не лень, и в масштабах гораздо больших. И конкретно нам с Вованом не должно быть стыдно перед налогоплательщиками – ведь товар-то уже до нас украден.

Но некоторые предложения Вована пахли дурно. Например, он хотел загнать под крышу репетиторов и студентов, писавших курсовые и дипломные работы на заказ. Первые размещали объявления в газетах, и Вован уже составил список потенциальных жертв. Вторые работали больше по сарафанному радио, информация о них тоже начала собираться.

Я высказал свои сомнения. Во-первых, нехорошо – обирать несчастных женщин, которые не от хорошей жизни подрабатывают. И студентов, которые могли бы, как и мы, рыскать по подворотням, а вместо этого зарабатывают своим умом. Во-вторых, финансовые потоки там небольшие, а карму эти крохи могут испортить не на шутку.

Вован ответил так. На это ведь можно и по-другому посмотреть. Не придём мы – придут другие. Юудут тупо отбирать у них деньги и решать проблемы, которые, по классике, сами же и создадут. А мы дадим реальную защиту. Город полон опасностей, защищать нужно много от кого. Пара сотен человеку погоды не сделают, зато он сможет обратиться за помощью и в ситуациях, не связанных с профессиональной деятельностью. Видимо, мне очень хотелось, чтобы мои сомнения развеяли, потому слова друга показались убедительными.

Впрочем, по каким-то причинам дальше обсуждений эта тема не зашла.

Кстати, о морально-этических моментах. У волынских был пиздюк Кеша, который обложил данью школьников младших классов. Сначала, правда, это были только средние классы. Потом началось что-то вроде франшизы или финансовой пирамиды – те, кто чехлил Кеше, стали собирать с тех, кто младше и слабее. Основную часть отдавая ему же. Суммы там были смешные – десять-двадцать-тридцать рублей в месяц. Но когда плательщиков сотня-две, уже набиралось несколько тысяч. И по тем временам десятиклассник Иннокентий в своей среде считался миллионером.

Со стороны, а тем более в нынешнее цивилизованное время, это выглядит стрёмно – ну как можно отбирать деньги у третьеклассника? На деле же всё было не так страшно, и даже выгодно для всех. Кеша давал защиту не только от себя и своих друзей, его охранный сервис был шире. О «налоге» знали все, и родители, и учителя, и всякие органы. Слухами ведь земля полнится, а что знают двое, то знает и свинья. И каждый родитель понимал – лучше их ребёнок отдаст десять рублей в месяц Кеше, чем у него каждый день будут отбирать деньги на обеды. И в туалет он будет отпрашиваться исключительно на уроках, потому что на перемене ему туда лучше не соваться. А Кеша ещё и за пределами школы обеспечит защиту, просто одним своим именем. И брендом «Матня», конечно же.