Джентльменами не рождаются, или Секреты воспитания мальчиков

Семья XXI века – какая она?

В наши дни понятие «семья» становится все более многогранным и сложным. Современные семьи все менее похожи на те, которые еще недавно считались «традиционными», то есть многодетные, с совместно проживающими двумя-тремя (а то и более) поколениями.

Современная семья все более закрыта и замкнута сама на себе и одновременно все более демонстративна, все более ориентирована на предъявление обществу некой «картинки» о себе.

Мы все реже живем (и даже общаемся) с родителями, а значит, наши дети все реже видят бабушек и дедушек, все меньше знают их самих и что-либо о них, все слабее себе представляют ментальность других поколений и все меньше допускают возможность другого опыта и иного подхода к жизни, нежели привычный. Это, увы, означает меньшую толерантность к другим и большую зацикленность на себе, что и неудивительно, принимая во внимание другую основополагающую черту современных семей – нарочитую публичность. Интернет и его возможности – соцсети, Инстаграм, мобильные гаджеты для общения – делают реальность пронизанной социальными контактами, по большей части поверхностными, но зато обширными. В компьютерах и телефонах родители хранят колоссальные коллекции портретов своих детей, выставляя на всеобщее обозрение каждое их достижение: первую улыбку, первый зуб, первый шаг, и уж тем более все последующие победы и достижения.

На самом деле здесь есть еще одна ловушка: мы не знаем своих друзей (и тем паче – незнакомых людей) настоящими, какие они «не напоказ», каковы их внутрисемейные отношения не для картинки. Мы смотрим на улыбающихся пап, мам и малышей и сравниваем, сравниваем, сравниваем… И при этом впадаем в две типичные крайности: либо нам кажется, что это только наши дети болеют, капризничают и учатся не так хорошо и легко, как нам бы хотелось, либо проникаемся уверенностью, что «мы круче» на фоне других. Так мы уплощаем и упрощаем свои впечатления о людях и жизни до картинок, лишая все это глубины и сложности, и, увы, то же самое касается и наших детей, то есть особенностью взросления современного ребенка является жизнь в среде бесконечных сравнений.

Мы сравниваем с «общепринятыми стандартами», заявленными на страницах популярных книг и интернет-ресурсов, посвященных воспитанию, сравниваем с детьми друзей и знакомых (благо и их результаты постоянно экспонируются, то есть на виду). И это постоянно держит наших детей в напряжении, или, говоря современным языком, «в тонусе», заставляя «улучшать показатели» и одновременно лишая уверенности, что их можно любить и просто так, нелучшими и несовершенными. И поэтому современные дети все чаще растут перфекционистами, а значит, в погоне за достижениями рискуют не научиться чувствовать счастье и прелесть каждого сиюминутного момента, того состояния, которое называют «здесь и сейчас».

Такая распространенность сравнений продиктована еще и тем, что общество в целом и наши семьи в отдельности очень ориентированы на успех, причем успех видимый, осязаемый, узнаваемый. Отсюда повальное увлечение брендами, модными новинками, которые дети буквально впитывают и копируют с самого раннего возраста. Если это слишком культивируется семьей и обществом, ребенок получает обманчивое представление о том, что оболочка, «обертка» важнее содержимого – а с такой парадигмой сложно идти по жизни, она ведет к множеству ошибок и жестоких разочарований. Одним из первых является тот факт, что реальная жизнь порой сильно отличается даже в вопросе отношения к ребенку в семье и в социуме: окружающие обычно не разделяют семейных восторгов в отношении ребенка по двум причинам: во-первых, все точно так же зациклены на себе и своих достижениях, а во-вторых, в мире царит конкуренция.

Другим разочарованием будет открытие того, что реальная жизнь сильно отличается своими возможностями от воспитанных с детства запросов. Современный ребенок растет в уверенности, что его ждет блестящее, легкое, беспроблемное будущее, он рисует себе картинку максимально оптимистичную и не настроен на то, чтобы прилагать слишком много усилий, ведь он живет в среде, где люди привыкли поворачиваться друг к другу только фасадом, демонстрируя лишь то, что хорошо: отдых, развлечения, подарки. Наши современники – люди легкие, позитивные. Но многие из них позитивны не потому, что сделали свой выбор между добром и злом, а потому, что они поверхностны. Не углубляются. «Не грузись!» – это девиз XXI века. «Не грузи» – это правило хорошего тона в общении. Никто не хочет слышать о плохом – это расстраивает. Это не мило и утомляет, и оттого непопулярно. Люди устали от нагнетаемой СМИ истерии на тему «Как страшно жить», и поэтому молодое поколение старается вообще не задумываться о «сложном», что чревато в некоторых вопросах просто элементарной слепотой и недооценкой процессов, происходящих в обществе. Но теми, кто не хочет задумываться, легко управлять, особенно если у них есть амбиции и вскормленные социумом гиперпотребности.

Да, «легкость» оптимистичнее концепции наших бабушек и дедушек, настрадавшихся в военные и послевоенные годы и до сих пор пропагандирующих парадигму о том, что жизнь тяжела, несправедлива и в ней всегда может случиться «черный день», которые по этой причине, наоборот, падки на «телевизионный мусор» из страшилок и лозунгов.

Однако в любом случае истина находится не на одном из этих полюсов, а где-то посредине, любая из этих крайних позиций далека от реальной картины. Как пессимизм, так и ура-оптимизм – не лучший жизненный старт для ребенка, не зря мир уже отходит от концепции «позитивной психологии» как не оправдавшей возложенных на нее надежд. Но и уроков реалистичного отношения к жизни общество не дает, подменяя данное понятие прагматичностью, а это, согласитесь, очень разные вещи. Акцент в прагматизме – не на умении видеть и понимать, а на возможности использовать людей и события в своих интересах и целях, и именно этому (то есть манипулированию) обучаются наши малыши уже во младенчестве, причем к школьному возрасту это умение у многих достигает почти совершенства.

Современные родители сознательны, они многое знают, но знания их – в основном из виртуального мира. В наше время поколения в семьях достаточно разобщены, члены семей – тоже, причем и фактически, и ментально, и поэтому у молодых мам нет возможности учиться у бабушек, прабабушек, теть, двоюродных сестер и так далее. Именно поэтому школы раннего развития для детей и различные психологические курсы и тренинги для взрослых так востребованы.

В случае возникновения любой проблемы многим из нас проще всего набрать в поисковике запрос, чем отправиться к специалисту (хотя все равно заканчивается именно этим). Мама заболевшего ребенка с большей вероятностью задаст вопрос подругам на родительском форуме или в социальной сети, чем наберет номер участкового врача. Прежде чем отдать ребенка в спортивную школу или в танцевальную студию, родители перероют Интернет в поисках информации об эффективности и методах преподавания. И уж тем более штудируется масса ресурсов в поисках информации перед принятием решения о выборе учебного заведения для будущего школьника или абитуриента.

Еще одной тенденцией является делегирование полномочий по развитию и воспитанию своих детей специалистам. Многие современные родители считают, что каждый должен заниматься своим делом: воспитатель – воспитывать, учитель – учить… Жаль, что лишь немногие из них видят свои родительские функции не только в глаголе «родить», но и в чем-то большем: в постоянном контакте с детьми, в общении, воспитании своим примером, в передаче своих знаний и умений. Нет, современные родители отнюдь не глупы и достаточно образованны, чтобы понимать необходимость всего этого. Но вот времени у них нет. И собственного опыта тесного контакта с родителями в детстве также нет: во времена «лихих девяностых» им было не до роскоши человеческого общения.

Зато позитивен тот факт, что современные родители – в основном любящие. Им самим любви чаще хватало, чем наоборот: достались они родителям нелегко, и потому их холили и лелеяли (если средства позволяли), оберегали от проблем и нередко воспитывали по принципу «нам было трудно – пусть хоть дети оторвутся, насладятся благами жизни по полной программе». Так что любви им в детстве было дано с избытком, за редким исключением (что объяснялось чаще всего тяжелым бытом и бедственным финансовым положением, а не нежеланием со стороны родителей). Теперь они эту любовь готовы дарить своим малышам, правда, не всегда понимают как. Они не очень уверены в своем праве устанавливать запреты, так как сами выросли в мире, где все границы рухнули, включая границы стран. И оттого у этого поколения – сложности с дисциплиной и пониманием этих самых границ дозволенного.

Вот в таком непростом обществе мы с вами живем, и поэтому, нравится нам это или нет, наши дети впитывают все то, что витает вокруг них в пространстве, даже если это противоречит тому, что мы хотели бы в них вложить. Однако, чем более здоровая атмосфера в семье, тем более устойчивыми к внешним влияниям растут дети, и поэтому «пенять на социум» – занятие, в общем-то, малопродуктивное, гораздо важнее самим учиться жить так, чтобы ребенок, копируя нас, рос настоящим Человеком. Мы же знаем, что слова в воспитании мало что значат – дети впитывают, словно губка, наши поступки, реакции, эмоции, поведенческие стереотипы, даже те, которые мы прячем поглубже и не хотели бы демонстрировать. И поэтому чем проблемнее общество, тем больше зависит именно от семьи, поскольку никто, кроме нас самих, не несет ответственности за наших детей и никто, кроме нас самих, не сделает их людьми. Да, специалистам за это платят. Но дети-то наши…

А сейчас давайте перейдем к конкретике и постараемся понять, что же такого особенного предоставляет современный социум именно мальчикам, какие показывает примеры, чего ждет, на что ориентирует и чего требует.

Мужчина: ориентиры современности

Прошли те времена, когда мужчиной однозначно считался любой, кто не являлся женщиной. В наши дни даже наличие первичных и вторичных половых признаков – не гарантия принадлежности к мужскому роду, да и само понятие «мужчина» рассматривается теперь не столько в биологическом контексте, сколько в гендерном – психологическом, социологическом, культурном.

И оттого соответствовать требованиям времени современным мальчикам (а тем более – взрослым мужчинам) сложнее, чем всем предыдущим поколениям.

В давние времена люди умудрялись как-то гармонично все в себе сочетать: настоящий мужчина был и мудрецом, и воином, и отцом, и любовником. Но где те цивилизации? Давно забыт их прах, а времена, наступившие после золотой эры человечества, изменили его сильную половину не в лучшую сторону, а скорее в сторону упрощения и разделения сфер влияния, так сказать, в сторону «узкой специализации»: либо ты воин, либо мудрец, либо успешен в карьере, либо «отличный семьянин», – и совместить эти роли в полном объеме в современном мире крайне сложно. Мир требовал все большей отдачи от человека в чем-то одном, да и люди, в сравнении с пракультурами, начинали все менее склоняться к «универсальности».

И вот столетиями все продолжалось просто и сурово: мужчина – это добытчик и защитник. Воин. Даже отчасти завоеватель. Со щитом или на щите, либо ты, либо тебя: такой двоичный мир подразумевал простые решения и простые правила: кто кого.

Однако параллельно существовал другой тип мужчин – монахов, которые отнюдь не хуже рыцарей владели оружием и вообще военным делом (крестовые походы – это, кстати, религиозных орденов сфера, а не рыцарей-романтиков), но главное, они были образованней «воинов», так как в те времена наука в основном была сосредоточена вокруг церкви.

Воин или монах – это еще и раздвоение сексуальных стереотипов: экспансия или умение держать себя в руках, побеждать других или побеждать себя. Это были два альтернативных пути, и каждый в своем роде был почетен. Ни тот ни другой вариант не был универсальным или идеальным, но все же давал свободу выбора, насколько это было возможно в те времена.

Но уже в средние века образование стало привилегией узкого круга избранных (опять же либо имевших отношение к сфере религии, либо входивших в правящие или имущественные элиты), и подавляющая часть населения руководствовалась в качестве критерия мужественности правом сильнейшего – и больше практически ничем, за редким исключением. И сила теперь подразумевалась отнюдь не только физическая. Прав не тот, кто прав, а у кого больше прав: это апогей мировоззрения тех времен – оставшийся, увы, актуальным и до наших дней.

Девятнадцатый век принес уважение к людям науки, и до начала двадцатого столетия культ просвещения, ореол избранности и вектор «к чему надо стремиться» определяли приоритеты так: правильный мужчина был солиден и образован, культурен и обладал тем, что в те времена называли «широтой взглядов» (в совсем ином понимании, нежели сейчас – в контексте кругозора и энциклопедичности, а не в контексте готовности к любым компромиссам или стремлении «попробовать и позволить себе все»).

Но войны, прокатившиеся по европейской цивилизации в первой половине двадцатого столетия, снова поставили на пьедестал мужчину маскулинного, брутального, прошедшего ужасы войны с достоинством.

Правда, ненадолго: технический прогресс обусловил рывок интеллектуального потенциала человечества, а поскольку развитие интеллекта подразумевает и развитие культуры, то уже в 50—60-е годы двадцатого века «настоящие мужчины» снова поделились на два лагеря: физиков и лириков. Что примечательно – воинов в прямом смысле этого слова среди них уже не было, но «дух витал» пока еще. Так или иначе, но настоящим мужчиной, ориентиром для современников был человек образованный, но при этом в чем-то и героический – а как же иначе, с таким-то прошлым, когда практически любая семья имела в своем составе либо героев войны, либо жертв репрессий, прошедших лагеря (или не прошедших и погибших с ореолом тайных мучеников).

Кто помнит фильмы тех лет, подтвердит: идеалом был именно герой-ученый, вроде персонажей фильмов «Все остается людям» и «Иду на грозу».

Пока еще ориентиры были понятны. И даже детям 70—80-х годов прошлого столетия было несложно определить для себя, кто такие мужчины: те, кто силен, крепок, кто может защитить себя и свою семью словом и делом. Те, кто принимает решения. Те, кто способен драться, защищая свои интересы. У них еще были живы деды, воевавшие в Великую Отечественную, а не просто украсившие себя и свои машины георгиевскими ленточками. Они еще брали примеры с хрестоматийных героев вроде Штирлица в исполнении Вячеслава Тихонова или Гоши (он же Гога, он же Жора) из кинофильма «Москва слезам не верит». Они еще читали русскую классику, пронизанную героизмом и мужскими поступками как самих авторов, так и их литературных персонажей. Они еще восхищались приключениями пятнадцатилетнего капитана и другого капитана, Григорьева, созданного гением Вениамина Каверина.

И надо сказать, что это были последние поколения, которые все это читали и смотрели. И последние поколения мальчишек, среди которых доблестью была драка в случае несправедливости. Для них вообще было актуально понятие справедливости, позже уступившее место новому кумиру – целесообразности.

Но тенденции формирования совсем других мужчин уже начали вырисовываться. Воспитанием детей в семье стала заниматься теперь уже женская половина: бабушки и мамы. Постепенно подрастали поколения за поколениями, привыкшие с пеленок, с детского сада подчиняться женщинам.

Сначала это было так называемое эхо войны: мужчин убили на фронте, а те, что уцелели, отстраивали страну и были постоянно заняты на работе – не до детей. Да и женщины у нас окрепли и закалились настолько, что уже не просто «коня на скаку остановят», а уж скорее «я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик», потому что, по меткому выражению поэта Наума Коржавина, «и кони все скачут и скачут, и избы – горят и горят». Постоянный стресс-фактор, который выработал у женщин (и опосредованно через них – и у мужчин) условный рефлекс: «Сама-сама-сама-сама».

Потом, в семидесятые, страну буквально захлестнула волна разводов, и снова у нас пошли поколения мальчиков, выросших без отцов.

Сумятица девяностых окончательно поставила все с ног на голову и дала третью волну эмиграции мужчин из семьи: в основном с перевернувшимся новым миром справиться удавалось скорее женщинам как более выносливым к передрягам и психологически более устойчивым к длительным стрессам в условиях отсутствия явного врага, с которым не сразишься. И снова детей воспитывали бабушки и мамы, пока мужья уезжали на заработки, уходили в криминал или тихо спивались. Освежить в памяти тот непростой период можно, посмотрев культовый в те годы фильм «Принцесса на бобах» с блестящим Сергеем Жигуновым и замотанной жизнью (в рамках роли) Еленой Сафоновой.

Следовательно, поколение за поколением в общество вливались парни, которым сложно было идентифицировать себя именно с мужчинами, потому что далеко не каждая семья имела такой образец. И поэтому мальчики наши формировали образ мужественности методом «от противного»: не по примеру отца или деда, а отталкиваясь от образа мамы, то есть «посмотри и сделай все наоборот». Отсюда все эти стереотипы вроде «мальчики не плачут», «мальчики скрывают свои чувства», «делать женскую работу унизительно» и так далее. Нет, все это было и раньше, но никогда – в таком количестве.

Поскольку отстаивание чести в боях мамами не поощрялось («опять дерешься!»), мальчики постепенно отошли окончательно от такого способа выяснения отношений и стали меряться крутостью в совершенно другой плоскости – в имущественной и интеллектуальной. Ну а как иначе, демонстрация своего мужского статуса – нормальное в мужском мире (в том числе и среди животных) явление, это одновременно привлекает самок и дает знать самцам, какого ранга соперник перед ними, так что мальчуковое «меряние сами знаете чем» – неизбывно, причем чем ближе товарищ к животному миру ментально, тем сильнее такая потребность.

Вот только имущественный способ демонстрации статуса, увы, лидирует с большим отрывом, поскольку тем, кому сейчас от 20 до 30 лет, с образованием повезло уже гораздо меньше, чем их предшественникам: приоритеты в обществе поменялись (да и не может быть иначе в стране, где чиновники от образования декларируют в качестве основной цели воспитание исполнителей, а не творцов).

Современное общество вообще не дает мужчинам никаких ориентиров относительно того, чего оно от них ожидает. Критерий один – успех, и ради него, к сожалению, допускаются решительно любые проявления человеческой натуры.

Однако последние события в обществе показывают, что в наши дни постулат «побеждает не тот, кто противника перестреляет, а тот, кто передумает» набирает актуальность. «Мужчина-не-думающий» все чаще становится жертвой (в социуме, в отношениях, в профессиональной реализации), а значит, обречен меняться или вымирать. По крайней мере, очень хочется в это верить.

В чем же проявляется мужественность наших современников, с каких отцов будут брать пример современные мальчишки? В книге «Читаем мысли наших мужчин: игры разума» мы с командой согласившихся помочь мужчин-добровольцев исследовали этот вопрос и совместно пришли к выводу, что мужественность нашего века состоит в первую очередь в ответственности, справедливости, способности к решениям и поступкам не на словах, а на деле. И это очень хороший, здоровый признак: осознавать мужественность через некие абсолютные критерии, без привязки к модели «антиженственность», или «мужчина – женский антипод».

Настоящий мужчина – не тот, кто сметет все преграды и убьет всех врагов, и даже не столько тот, кто выплывет из любой штормовой ситуации и вытащит из нее свою семью и вообще всех, «за кого в ответе и кого приручил». Настоящий мужчина – тот, кто не допустит возникновения таких ситуаций. Правы были восточные философы: «Выигранная битва – не начатая битва. Истинная победа – недопущение сражения, и не из трусости, а путем создания у противника понимания превосходства твоей силы и абсурдности желания на тебя нападать».

Настоящий мужчина не будет создавать трудности на ровном месте, чтобы потом их героически преодолевать. Он мудр и дальновиден, и это важнее грубой силы и напора энергии. Приятно, что современные мужчины все лучше это понимают. Ну не без издержек, безусловно. Но главное – создать намерение.

Да, это очень важно: научиться быть мужчиной по схеме «равный с равным». Потому что в положении «собака сверху», то есть «побеждает сильнейший», самоутверждение слишком просто и предсказуемо, к тому же положение вещей в любой момент может измениться. Выстраивать же отношения не по принципу подавления, а по принципу дополнения и взаимопомощи – это направление роста человечества, и лучшие его представители это уже поняли. Кто читал Брэдбери, Экзюпери, Стругацких, поймут, о чем я. Кстати, все эти пассионарные авторы – именно мужчины, да и как может быть иначе, ведь именно мужчинам природой отведена роль прогрессоров. Впрочем, об этом мы еще в подробностях поговорим позже.

Современные мужчины получили редкий шанс доказывать свою мужественность образованием, а не только статусом, полученным от рождения; мозгами, а не только размерами кошелька или отдельно взятых органов; толерантностью, а не агрессией; добротой и сострадательностью, а не тягой к разрушению. Воспользуются ли они этой возможностью – зависит от каждого конкретного человека, но сам факт того, что возможность эта окрепла в сравнении с прошедшими столетиями, уже позитивен. Это означает, что следующее поколение мальчиков, подрастающее в современных семьях, имеет гораздо больше шансов на прогресс, а не просто на адаптацию, то есть выживание. А значит, мужчины будущего (они же – мальчишки настоящего) будут лучше и мир вместе с ними тоже.

Половой отбор, или Каких отцов выбирают женщины своим детям

В биологии есть такое понятие, как «половой отбор», то есть ряд признаков, которые самцы и самки закрепляют друг в друге самим фактом своего выбора. Чем чаще мы выбираем самцов неагрессивных и заботящихся о потомстве (или, наоборот, нарочито маскулинных и склонных к силовым решениям жизненных вопросов), тем больше их становится в обществе, ведь дети рождаются в основном от таких отцов, наследуя их гены и модель поведения. В замечательном цикле передач Евгении Тимоновой «Все, как у зверей» подробно исследован этот вопрос, рекомендую.

Но как же это происходит на практике?

Если замечали, в современном мире все меньше становится мужчин, зацикленных на профессиональной сфере, и все больше мужчин начинают осознавать, насколько важнее жить (здесь и сейчас!), чем просто «зарабатывать на жизнь», вечно находясь в процессе и в ожидании. Все больше мужчин осознают, что ощущать себя в точке событий интереснее, чем стремиться к горизонту; и поэтому ходьба, бег и прыжки по карьерной лестнице как виды спорта представляют теперь смысл лишь для ограниченного числа любителей. Почему? Потому что шансов создать семью у первых куда больше, чем у вторых: с карьерой современная женщина и сама неплохо справляется, а перфекционист, «женатый на работе», стремительно перестает быть желанным типажом с тех пор, как мы обнаружили, какую высокую цену платят трудоголики за свои успехи: проблемы с сердцем и потенцией – не лучшая база для размножения.

То есть больше шансов оставить потомство у той группы современных мужчин, которых можно назвать реалистами, осознавшими, что сосредоточение только на работе – добровольное заточение себя в своеобразную резервацию. Раньше мужчину, откровенно признававшегося в том, что семья для него не менее важна, чем приятели и карьера, в чем только не обвиняли – и в мещанстве, и в малодушии, и в отсутствии мужественности: «Ты, как баба!» Но наши современники постепенно убеждаются, что мир – большой и удивительный и распределить свое внимание и усилия между разными сферами жизни равномерно и без перекосов – это путь, ведущий к гармонии, а вовсе не к тому, чтобы «обабиться». И – да, важнее видеть, как растут твои дети, помогать им узнать этот мир, чем безвылазно торчать на работе или с друзьями «на рыбалке», следуя стереотипам о правильном мужском поведении.

Еще одна большая группа наших современников без больших шансов на размножение – это, условно говоря, ожидающие социального лифта (удачно жениться, выиграть в лотерею, оказаться в нужном месте в нужное время и так далее), то есть поклонники достижения цели мгновенно, даже если придется долго ждать, «когда оно придет, твое мгновение».

В нашем фольклоре есть с давних времен известный прообраз людей с подобным менталитетом – тот самый Емеля, который столько лет просидел на печи, а потом жизнь как понеслась! Но в качестве отца своему ребенку женщины выбирают таких неохотно. Потому что роль «золушки» (то есть тот самый социальный лифт) традиционно закреплена в ментальности именно женщин, и мужчина, рассчитывающий на подобное, воспринимается большинством как либо недоразумение, либо конкурент. Причина появления такой группы – тот факт, что мужчины устранились из процесса воспитания детей, и мальчики слишком буквально скопировали поведенческие паттерны мам, раз уж не было возможности копировать пап.

Следующая группа мужчин – воплотители принципа «мир прогнется под нас», активные и деятельные творцы и перекраиватели реальности, готовые на почти любые действия, находящиеся в их диапазоне приемлемости, ради достижения успеха, потому что именно успех любой ценой – главная парадигма социума нашего времени. У таких ребят есть свои почитательницы, однако эта группа также не стала доминирующей в современном обществе в силу того, что эти «победители по жизни», «альфа-самцы», люди, склонные «ломать под себя» мир вообще, точно так же поступают и со своими женщинами, и с детьми, то есть ломают и перекраивают. И поэтому, несмотря на то что «альфа-самцы» традиционно вызывают зависть (у части мужчин) и желание побыть «за каменной стеной» (у женщин), нельзя сказать, что численность этой группы в обществе велика. Во-первых, потому что «настоящих буйных мало» и на всех желающих их не хватает, а во-вторых, потому что такой типаж привлекателен обычно лишь для неопытных и наивных женщин, не понимающих разницы между защитой и клеткой, либо для тех, кто готов продавать свою свободу дорого. То есть «крутые парни» – это не для всех. Оно и к лучшему.

Еще одним проявлением полового отбора является тот факт, что современные мужчины не меньше женщин озаботились своим телом, здоровьем и долголетием. С одной стороны, появилось утрированное, доведенное до крайности поведение, основным недостатком которого является то, что поддержание себя в хорошей форме становится целью (иногда целью всей жизни!), а не средством вести активную, интересную жизнь. В наше сознание вошло понятие «метросексуалы» – мужчины, интенсивно ухаживающие за собой, причем настолько интенсивно, что даже многие женщины не могут себе позволить холить и лелеять себя в таких дозах. Отчасти это поведение – следствие перенимания женского стереотипа (мальчики, растущие в окружении вечно прихорашивающихся поколений женщин в доме – бабушки, мамы, сестры, – не видят ничего странного в том, чтобы пользоваться мужской косметикой и «думать о красе ногтей», как еще Пушкин говорил), а отчасти это протест (либо против женщин, которым все это можно, либо против стереотипов, гласящих, что настоящий мужик «вонюч и волосат»).

Именно из-за полового отбора популярность «мачизма» как жизненной философии упала очень существенно. И сами женщины устали от персонажей типа героя раннего Михалкова в «Жестоком романсе» и перестали поддерживать своим вниманием этот типаж (а спрос, как известно, определяет предложение). Да и мужчины понимают комичность образа «a-la Джигурда» и не согласны играть роль, не соответствующую духу времени и здравому смыслу. Мачо – это демонстрация нарочитой сексуальности, агрессии и своего превосходства путем унижения окружающих, приуменьшения их значимости и прав (это касается прав и женщин, и других мужчин как возможных конкурентов). Современный же мужчина все больше нацелен на адаптивность, на умение быть собой, не наступая при этом на ближнего своего, он больше склонен к гибкости и компромиссам, чем к стратегии «переть, как танк». Если раньше мужчина, чтобы понравиться женщине, мог себе позволить брутальное поведение, драку или бесшабашную «пьянку», то сейчас это мало кого привлекает. Соответственно, нарочито брутальные мужчины, теряющие популярность, утрачивают и шансы на размножение себе подобных.

Обратной стороной этого явления является тот факт, что мужские поступки ушли из реального мира в виртуальный – отсюда такой всплеск интереса к играм с насилием и военными сюжетами, к блатному шансону и сериалам про лиц мужественных профессий. Это – ниша для тех, чью активность не во что воплотить. Мужчина – не домашний кот, ему нужно действие. А поскольку жизнь большинства наших современников организована так, что никакая физическая и психическая активность в нее лишний раз не вторгается, то разрядку им приходится искать в придуманных мирах. Давно замечено, что в мире иллюзий мы ищем именно то, чего нет в реальности. Хирурги и бойцы МЧС крайне редко являются почитателями фильмов ужасов – боли и крови они и так видят достаточно, и поэтому основная аудитория «ужастиков» – подростки и социально малоактивные «водители диванов». Те, кто много путешествует, не всегда являются фанатами фильмов о приключениях по той простой причине, что им просто некогда: внегородской экстрим – их образ жизни, а не предмет фантазий, они живут этим, а не мечтают.

Развитие современного мужчины все больше идет по вектору интроверсии, а не экстраверсии. Этому способствует все тот же виртуальный мир, окружающий мальчиков с раннего детства, мир, в который люди уходят с головой, направляя всю свою энергию и стремления внутрь, в переживания и фантазии, а не вовне – в то, что реально окружает. Влияние женщин на этапе формирования личности ведет к тому, что мужчины наших дней более склонны к рефлексии, к копанию в своей душе и даже к тому, чтобы душу эту кому-нибудь изливать, что раньше было уделом только слабого пола (если на протяжении двадцатого века основной клиентурой психотерапевтов были дамы, то в последние десятилетия картина изменилась, мужчины также начали чувствовать в этом необходимость). С одной стороны, желание и возможность выговориться сберегают мужчинам физическое и психическое здоровье, с другой – все еще воспринимаются обществом с настороженностью, мол, «не мужское это дело».

Вообще демонстративная защитная позиция с отрицанием в себе всего женского – это реакция на быстро меняющийся мир как раз тех мужчин, которые не справляются с переменами в обществе. Активность женщин в профессиональной, политической сфере и просто в повседневности их пугает, а от страха, как известно, больше всего хочется кричать. Женщин все чаще воспринимают как конкурентов, но это уже тема для отдельного разговора, и он будет позже.

Теперь – еще об одном важном следствии полового отбора в современном социуме.

Помните страстный монолог Игоря Скворцова, героя актера Леонида Филатова из кинофильма «Экипаж»? Да, тот самый, где про то, зачем женщинам замуж:

– Я понимаю, раньше, до нашей эры, когда жили эти… троглодиты. Он гоняется там за мамонтом, она, естественно, сидит и ждет его у огня, потому что она понимает: не будет мужа – не будет мамонта, не будет мамонта – не будет еды.

Это можно понять, в этом был железный смысл! Ей нужно было к кому-то прилепиться, прицепиться, чтобы выжить. А что теперь? Теперь, когда она – кандидат наук, у нее зарплата такая, что она обеспечена лучше любого мужика, потому что не пьет… Нет, ей нужно вцепиться обеими руками в какое-нибудь ничтожество, потому что это муж! Это муж, это семья… Не понимаю!

В 1979 году, когда фильм вышел на экраны, такой подход, вложенный в уста персонажа – неисправимого бабника, считался социально непоощряемым. В наши дни это позиция едва ли не половины современных мужчин, и они искренне недоумевают вслед за Скворцовым: действительно, зачем? В течение всего двадцатого века естественная убыль мужчин на фронтах и в лагерях научила женщин выживать совершенно автономно, и в результате тем самым «зачем?» озадачились и сами женщины, что явно демонстрирует статистика разводов и количества одиноких мам, воспитывающих детей без мужа в последние десятилетия. Мальчики, выросшие в парадигме «женщина самодостаточна безо всяких мужчин», не понимают своей роли в семье, не видят необходимости в ней, причем совершенно искренне, а не преследуя какую-либо материальную выгоду.

Но так ли уж далек от истины Скворцов в том смысле, что надо ли мужчине о ком-то заботиться, кого-то оберегать и нести ответственность за тех, кого приручил, если эти «кто-то» активно демонстрируют свое превосходство или, по крайней мере, автономность во всех жизненных сферах? «Измельчание» мужчин – оборотная сторона победы феминисток, неизбежная плата за нее.

Современный мужчина находится в постоянном недоумении относительно того, чего же нам, женщинам, надо. С одной стороны, мы декларируем даже не самостоятельность, а самодостаточность, мы агрессивно настроены и заранее готовы в отношениях к борьбе и победе, а не к гармонии, к использованию мужчины (Как «неправда»? А почитайте-ка обложки самых популярных книг, названия тренингов для женщин, заголовки «женских» журналов и сайтов: «Школа стервы», «Как его покорить», «Поставим мужчину на место»).

С другой стороны, мы ждем, что мужчина будет с нами нежен и обходителен, будет красиво ухаживать, выполнять наши прихоти, заботиться, холить и лелеять. Но как все это возможно в отношении существа, излучающего опасность?!

Раньше мужчина мог чувствовать себя недосягаемым для конкуренции с женщиной в очень многих сферах: в политике, в спорте, во многих профессиях, считавшихся сугубо мужскими (я даже не про докторов и поваров, а про военные специальности, например). Теперь женщина бросает вызов мужчине практически везде. Причем проблема именно в этом вот акценте: кто круче. То есть главное – не добиться совершенства, а что-то кому-то доказать. Вступить в конкурентную борьбу. Отвоевать права. То есть стать соперником, противником и, значит (на подсознательном уровне), врагом. Но разве с врагом спят? Разве о нем хочется заботиться и проявлять к нему нежность?

Нет, это здорово, когда у женщин есть право на образование, на проявление себя в общественной и политической жизни общества, на профессиональную реализацию. Это, безусловно, огромный прогресс человечества. Плохо, что права эти добыты и используются не только на благо женщин, но и в пику мужчинам.

Зачем? Что мы выигрываем в борьбе такого, чего не получили бы путем сотрудничества и взаимодополнения?

А главное – что мы, матери, будем делать со всем этим багажом, который передаем уже своим сыновьям? Понимаем ли мы, что наши мальчики, приученные мамами к тому, что «женщина может все», не смогут заботиться о нас, когда мы постареем, не смогут проявлять покровительство и заботу о своих женах и дочерях?

Понимаем ли, что, подавляя волю своих сыновей и выращивая их послушными и удобными, мы создаем огромный пласт мужчин в человеческой популяции, которые не будут востребованы и оставят мало потомства, потому что послушный мужчина в качестве спутника жизни и отца детей, который не решает ничего сам и ни за что сам не отвечает, интересен лишь весьма ограниченному количеству женщин, остальные выберут себе кого-то более подходящего для современных реалий?

Понимаем ли мы разницу между «удобством» сына и мужа и осознаем ли, что кнопочкой это не переключается, что выращено – то выращено?

Для чего и для кого мы растим сыновей: для себя лично или же для них самих, их успешности и раскрытия их возможностей?

Искренне ли мы готовы поменяться местами с «сильным полом» и взять на себя весь груз семейных отношений, выполнить львиную долю работы по «строительству» и поддержанию на должном уровне семейного здания? Не обделяем ли мы своих мальчиков возможностью чувствовать себя мужчинами и защитниками, а не объектами опеки более сильных и самодостаточных существ – женщин?

Ответив на все эти вопросы, думаю, вы сможете правильно расставить акценты в вашей семье и понять для себя разницу между позицией «я мать» и «я имею сына», «я жена» и «я имею мужа», – равно как и мужчины смогут определиться с приоритетами: «я имею жену, я имею сына» или же «я муж и отец». И то, какими мужчинами вырастут наши мальчики, зависит исключительно от нас, родителей.

В кого они такие? Семейные сценарии

Нередко мы наблюдаем в одной и той же семье череду событий, словно списанных новыми поколениями у более старших: свадьбы и разводы в определенном возрасте или с определенным типом людей, переезды, смена профессии, рождение детей и даже заболевания и несчастные случаи – все это выглядит так, словно бабушка или дед, мать или отец, дочь или сын, внучка или внук копируют судьбы друг друга, строя отношения в семье по одному и тому же сценарию.

Что же это такое – семейный сценарий? Это, скажем так, выбор без выбора – выстраивание своей жизни и привлечение в нее людей по одному и тому же шаблону, такому же, как и у предыдущих поколений. Впрочем, реализация программы возможна лишь в том случае, если все эти поколения живут неосознанно, не анализируя свои поступки и решения, не рефлексируя, не осмысливая события своей жизни с точки зрения их влияния на собственных детей и мир в целом. Словом, сценарные программы – результат жизни в режиме выживания, когда либо «не до жиру – быть бы живу», либо умственная лень настолько сильна, что мысли о самоанализе не приходят в голову или отвергаются как бесполезная и «напрягающая» трата времени. В этом случае поколение за поколением выбирают не оптимальное и тем более не лучшее поведение, а просто знакомое, проверенное многими членами рода до них, ставшее нормальным и привычным на бытовом уровне (хотя, возможно, и контрастирующим с некими общепринятыми нормами). Члены семьи словно едут по глубокой колее, с которой не в состоянии свернуть лишь потому, что не умеют, а порой и не видят необходимости. Действительно, можно за годы ссор в родительской семье привыкнуть к тому, что такая форма общения – нормальна (типичное оправдание – «да все так живут!»), а можно даже осознать, что такой стандарт общения уродлив и деформирует, отравляет атмосферу в семье, но в критической ситуации (то есть в конфликте) проявится не то, что понимаешь, а то, к чему привык, что вошло в плоть и кровь.

Относиться сценарная программа может к чему угодно, но чаще всего она затрагивает сферу отношений между партнерами по браку и в парах «родители – дети».

Кто-то в качестве супругов выбирает эмоционально холодных, отстраненных людей, кто-то – ревнивых и темпераментных, кто-то – инфантильных и нуждающихся в заботе, кто-то – опекающих и даже гиперопекающих. Все эти персонажи обычно смутно напоминают кого-то из старших членов семьи и привлекаются в жизнь нами по причине действия неосознаваемого семейного сценария – определенной стратегии поведения в различных ситуациях, которая складывается в подсознании еще в детстве в результате взаимодействия с родителями и на основании отношений в семье.

Так же и с детьми: есть семьи, в которых традиционно детям позволено все, есть и их противоположности, где главное достоинство ребенка – абсолютное послушание; есть семьи, в которых дети поголовно занимаются музыкой или живописью, математикой или медициной; есть и сугубо гендерное разделение: все женщины в семье – учительницы или врачи, домохозяйки или многодетные мамы либо все мужчины – военные, юристы или дантисты. Иногда это даже неплохо – в плане налаженных связей и передачи опыта из поколения в поколение, но иногда такой сценарий становится тяжелой ношей для ребенка, плохо приспособленного к уготованной ему роли, или же в случае, когда кто-то из предков оказывается в своей профессии столь выдающимся, что ребенок ясно ощущает: эту планку ему не перепрыгнуть, его судьба – подтверждать собою принцип «природа отдыхает на детях великих». А с этим ой как нелегко жить…

Касаются сценарные программы и воспитательного процесса: бить или не бить, раскормить или заставить заниматься спортом, приучать к чтению и поощрять стремление к знаниям или сделать развлечения семейным культом – всем этим нередко управляют семейные сценарии. Порой, если у мужа и жены они кардинально различны, сценарии входят в конфликт, в результате которого либо побеждает сильнейший, либо рождается что-то новое, свое (тоже не факт, что лучшее).

Но если сценарии у супругов совпадают, у детей уже как бы почти и нет выбора.

Когда же стартуют сценарные программы? Можно сказать, с рождения. Все, что ребенок видит в семье в течение своего взросления, он «записывает» и впитывает, словно губка. Поэтому для его будущей жизни важно на самом деле не то, как его «воспитывают» родители, а среди чего он живет, какие отношения видит, какие реакции и какое поведение считает привычным и естественным. Все это – его база для дальнейшей, взрослой и самостоятельной, жизни.

К примеру, для того чтобы сформировался устойчивый сценарий выбора партнера по браку или же профессии для себя, нам не обязательно переживать в детстве что-то драматическое: напротив, и позитивный пример является предпосылкой для его копирования. Так, скажем, если мать была для мужчины образцом, все остальные женщины будут сравниваться с ней (и сравнение это почти наверняка будет не в их пользу, приводя к разочарованиям). Что интересно, мать для мужчины (как и отец для женщины) все равно остается мерилом сравнения даже в случае несложившихся отношений или недостойного поведения: в таком случае будет выбираться партнер «не такой, как мама», – но ориентироваться так или иначе повзрослевший мальчик будет именно по ней.

Если отец самоустранился от воспитания и сын его не видел либо, что бывает чаще, практически не ощущал его влияния, мальчик имеет все шансы стать таким же – не понимающим, зачем в семье нужен мужчина. Если отец был жестким и агрессивным, его сын также перенимает эту модель поведения, адресуя агрессию обычно более слабым.

В рамки сценария укладываются и примеры многолетней семейной вражды, передающейся из поколения в поколение (к примеру, между братьями либо между отцами и сыновьями), и случаи неожиданной перемены жизни в определенном возрасте либо после определенных событий: получение еще одного образования, переезд или эмиграция, приобретение какой-либо привычки (например, курения) или хобби (скажем, занятий каким-то видом спорта, охотой и так далее). Разводы и повторные браки часто тоже наследуются как семейная «традиция»: если у отца было три семьи, вероятность того, что и сын сделает аналогичный выбор, достаточно велика, если только опыт родителя не будет переосмыслен и проработан этим человеком.

То есть сценарное поведение заключается в том, что мы либо копируем родительскую модель, либо отвергаем ее, однако строим что-то свое с трудом, так как точно знаем, как не надо, но совершенно не знаем, как надо: не имеем такого опыта. А ведь до тех пор, пока мы не подвергнем критическому разбору свои сценарные программы, мы неизбежно будем действовать в их рамках, словно кто-то все уже за нас решил, и так и не научимся брать на себя ответственность за собственную жизнь, перекладывая ее на «неправильных» партнеров или «несложившуюся» жизнь, а также на судьбу, фатум и прочую мистику.

Существуют еще и антисценарии – более или менее (чаще – менее) удачные попытки выйти из-под влияния навязанных стереотипов и пойти не просто другим путем, но в кардинально ином направлении. Неудачи на этом пути объясняются обычно тем, что не всегда нам удается согласовать свой дух противоречия с реальными возможностями и склонностями. Ведь важно не просто пойти другим путем – главное, чтобы СВОИМ.

Если же не «ломать стереотипы» и следовать программе неукоснительно, то нужно учесть, что, конечно, сценарий может идеально вписаться в особенности данного человека, однако может и не вписаться (что происходит гораздо чаще), и всю жизнь он будет не на своем месте делать не свое дело.

Только осознав причины происходящего и необходимость перемен в себе, можно научиться выбирать свои поступки, а не плыть по течению.

В психологии есть чрезвычайно интересное направление – психогенеалогия: наука, изучающая род и всех его членов комплексно и углубленно. При этом важными оказываются не просто даты жизни и родственные отношения (кто кому кем приходился, как в собственно генеалогии), а обстоятельства судьбы и особенности характера, как правило, повторяющиеся (а такие повторы отыскиваются почти всегда!) из поколения в поколение.

Поэтому, если вам любопытно понять для себя, «в кого вы такие», либо хочется сориентироваться, как может сложиться жизнь вашего ребенка вследствие воздействия «родового багажа», – не поленитесь, потратьте время на составление своего психогенеалогического «древа», поинтересуйтесь биографиями близких (и не очень) родственников. В любом случае это будет не просто интересно и увлекательно, но еще и чрезвычайно полезно в плане придания вашей жизни осознанности, чтобы самим не «попасть в колею» без выхода и не заблокировать собственному ребенку возможность стать иным, идти вперед и сломать сценарий в случае его деструктивности.

Да, эти самые «скелеты в шкафу», которые есть почти в любой семье, могут и пригодиться: их нельзя прятать и замалчивать, ведь непроработанный опыт может быть повторен потомками. А еще работа с «неприятными находками» учит прощать чужие ошибки и несовершенства и не наступать на те грабли, на которых уже танцевали члены вашей семьи задолго до вас.

Имейте в виду, что простым листом бумаги в данном случае вы вряд ли обойдетесь: психогенеалогия нелаконична, и результаты изысканий в этой области мало похожи на классические «деревья» с веточками-семьями. Здесь более уместен целый альбом, в котором будут собраны не только «родословные ветви», но и сведения:

♦ о том, откуда ваши предки родом, если они переезжали – то куда и когда;

♦ что вы знаете о земле или крае своих родителей, бабушек и дедушек;

♦ что роднит вас с вашими корнями (семейные истории, песни, даже анекдоты);

♦ каковы были истории знакомства и отношений мамы и папы, бабушек и дедушек, а если известно – то и прабабушек-прадедушек и дальше;

♦ кто были дяди и тети, двоюродные братья и сестры и каковы особенности их биографии;

♦ какими были характеры различных членов вашей семьи;

♦ в каком возрасте вступали в браки, рожали детей, умирали, насколько часто болели и быстро старели и так далее;

♦ какие профессии выбирали члены семьи;

♦ что интересного, важного, примечательного было в жизни ваших ближайших родных, какие у них были таланты и достижения;

♦ были ли в истории семьи несчастливые страницы – болезни, семейные проблемы и так далее;

♦ в какие времена они жили, что в это время происходило в стране и в мире, что формировало их мировоззрение и судьбы.

Если вы привлечете к процессу изысканий и своих сыновей, это будет неоценимой услугой им: вы научите их осмысливать, переосмысливать и неизбежно прощать и отпускать как события, происходившие в семье, так и их «виновников», либо ценить и накапливать достижения рода, взяв для себя лучшее из него. Удачи вам в этом!

Что значит «воспитывать мальчика»?

Ну что ж, теперь, когда мы уже имеем представление о том, в кого и почему они такие, настало время практических рекомендаций – своеобразных мануалов: на что и в каком возрасте обратить внимание, как и когда расставить акценты, что важно не упустить, воспитывая наших сыновей.

Начнем с момента рождения и до окончания так называемого ручного периода, то есть примерно до полутора лет. В это время разницы между воспитанием мальчика и девочки вы не почувствуете. Главное, что необходимо ребенку в этом возрасте, – ваша любовь, защита и поддержка.

Согласно исследованиям Станислава Грофа для формирования так называемой правильной матрицы рождения и становления импринтинга (запечатления образа мамы младенцем), для возникновения у ребенка базового доверия к миру необходимо главное условие: в течение всего первоначального периода жизни, в особенности так называемого грудничкового, ребенок должен получать полнейшую уверенность в том, что его в этом мире ждали, любят, интересуются им и помогут в любой момент.

Но если мама дистанцируется от ребенка физически или эмоционально, если она не слишком ласкова и внимательна то ли по причине эгоизма, то ли из ложного страха «избаловать вниманием», в этом случае ребенок остается большую часть времени один на один со своими трудностями.

В этот момент у ребенка формируется страх ненужности, который становится его спутником и во взрослой жизни. Когда люди боятся принимать самостоятельные решения, постоянно видят опасности на ровном месте, цепляются за надоевшие отношения, боясь остаться в одиночестве и не веря в собственные силы – все это отдаленные последствия тех младенческих страхов. Фрустрированные с момента появления на свет детишки сводят с ума своих родителей криками и, как мы полагаем, «постоянными капризами»: инстинкт самосохранения, руководящий ребенком, подсказывает, что для выживания необходимо во что бы то ни стало добиться родительского внимания. И малыш у эмоционально холодных, слишком жестких или, напротив, чрезмерно испуганных родителей делает это, как умеет: становится беспокойным и капризным с первых же месяцев, причем такую модель поведения дети проносят через всю жизнь. Чтобы нормально чувствовать себя и «притянуть» хоть немножко заботы и тепла со стороны окружающих, обделенные вниманием во младенчестве люди, вырастая, постоянно жалуются на жизнь, ноют, болеют, попадают в аварии (так называемая склонность к повышенному травматизму) – иначе жизнь им не в кайф.

Что важно выделить при общении с сыном в этом возрасте?

Если хотите вырастить его благополучным, счастливым, доброжелательно настроенным к миру и к вам, помните: ребенок – не враг, которого надо «победить» любой ценой. Не тренируйте свою (и его) силу воли, когда малыш захлебывается криком в детской, а вы из «педагогических» соображений не подходите к нему, пока не замолчит, не бойтесь таким образом его «испортить»: избалованность – это совершенно другое! В результате, игнорируя потребность малыша в телесном контакте и чувстве защищенности, вы рискуете вырастить неуверенного в себе человека с богатым спектром комплексов и страхов.

Конечно, нельзя впадать и в другую крайность: необходимо давать возможность ребенку побыть в одиночестве, нет смысла все время таскать его на руках – ничего, кроме физического и морального истощения у мамы и несамостоятельности у ребенка, в результате не получится.

Дайте малышу возможность самостоятельно исследовать мир, набираться собственного опыта, а помогать имеет смысл только тогда, когда он попросит. Именно в тот момент, когда ему стало неуютно, одиноко, страшно, взрослый и должен прийти на помощь, вернуть ощущение комфорта и веру в то, что «все хорошо». Тогда малыш будет и любознательным, и не тревожным, и самостоятельным.

Позволив ребенку познавать мир во всем его многообразии и дав ему почувствовать, что в любой момент окажетесь рядом, если будет нужно, вы сформируете его базовое доверие к жизни. Малыш вырастет в убеждении, что он – органичная часть бытия, что за сам факт благополучного существования не надо ожесточенно бороться с собственными же родителями, а значит, нет смысла дергать их без надобности, проверяя на «надежность» – ведь куда интереснее заняться исследованием окружающего. Период защищенности для того и нужен, чтобы у ребенка в подсознании не закрепился страх перед всем на свете.

Потребность во внимании и безопасности, которая разумно (то есть нечрезмерно, крайности в любую сторону здесь чреваты печальными последствиями) удовлетворена в раннем детстве, исчезает; потребность же, которая остается неудовлетворенной, никогда полностью не уходит, возвращаясь позднее в форме «болезни отчуждения» – агрессии, злости, неуверенности или ухода в себя.

Поэтому постараемся дать нашим детям ощущение безопасности и нужности, обеспечив им тем самым возможность вырасти уверенными и гармоничными людьми.

Итак, возраст младенчества позади, и ваш сын вступает в так называемое дошкольное детство – период, длящийся с 2 до 6 лет. Психологи традиционно выделяют в нем младший дошкольный возраст и старший, но подробности здесь будут важны больше специалистам по раннему развитию детей и воспитателям, родители же сходятся в одном – это самый забавный, непоседливый и активный период развития ребенка, причем в процесс этого развития вовлечена, как правило, вся семья. Более того, этот период основополагающий в смысле реализации исследовательского инстинкта и социализации, другими словами, это время становления ребенка в «большом мире»: в этом возрасте он выходит за рамки семьи и активно начинает осваивать жизнь во всех ее проявлениях. Именно в этом возрасте дети начинают полноценно общаться вербально, сначала неуклюже, составляя первые предложения из двух-трех слов, затем – все интенсивнее и настойчивее. Это возраст «почемучек» и жажды познания, и важность данного периода состоит в том, чтобы это стремление узнавать новое с радостью не заглушить, не проигнорировать: если на этом этапе отмахиваться от ребенка, не разговаривать с ним обо всем, что его интересует, не учить искать информацию в разных источниках, не разделять его удовольствия от постоянных открытий чего-то нового в этом мире – в школе ему будет скучно, потому что интерес к учебе как процессу окажется так и невостребованным, погибшим.

Чем больше у малыша словарный запас и опыт коммуникации, причем как с детьми, так и со взрослыми, тем легче проходит его становление в этом мире как отдельного, самостоятельного человека. Говорите с сыном, не игнорируйте его вопросы, проговаривайте планы и свои эмоции (умение понимать человеческие эмоции и, как следствие, умение распознавать и осознавать свои собственные – это едва ли не более важно в общении людей, чем количество слов, которые ребенок умеет говорить, или запас сведений и фактов, которыми его успели «нафаршировать» взрослые). Более разговорчивые дети популярнее в среде ровесников, им легче общаться и со взрослыми – одним словом, это серьезная фора в смысле успеха в социальном плане. При этом имейте в виду, что в речевом плане девочки созревают быстрее мальчиков, поэтому не сравнивайте сына с его сестрами или подружками по детсаду: сравнения детей вообще некорректны и ни к какому прогрессу не ведут никогда. Ваша задача – сделать так, чтобы он говорил не «лучше Маши», а лучше, чем он сам вчера или месяц назад. А для этого нет ничего важнее, чем постоянное живое общение родителей с ребенком – и никакими «говорящими хомяками», аудиокнигами или мультфильмами на полдня этого не заменить. Все эти развлекалочки имеют один существенный недостаток: они не подразумевают диалога, и выращенный на них ребенок так и разговаривает монологом, не умея никого, кроме себя, слышать и слушать.

Возвращаясь к эмоциональности, хочется заметить также особую ее интенсивность в этом возрасте, склонность к аффектам и истерикам, в особенности в период знаменитого возраста – «кризиса трех лет». Мальчишки злятся, когда что-то не получается (не выходит манипуляция с игрушкой, не дается одевание-раздевание, взрослые ограничивают их в правах и свободах), и часто эти эмоции аффективные, взрывные, то есть проявляются в виде истерик. Тот, кто думает, что девочки более к ним склонны, глубоко ошибается: мальчишки в среднем истерят реже, но интенсивнее (все же девочкам легче дается управление своими эмоциями, хотя в этом же заключается и причина того, что они раньше и утонченнее обучаются манипулировать родителями с помощью этого приема).

Не впадайте в шоковое состояние, впервые столкнувшись с таким неприятным проявлением натуры своего сына: период истерик переживает практически каждый родитель – все дело в том, насколько умело вы справляетесь с проявлениями детского характера (а также своего собственного).

Счастье, что психика детей лабильна: да, они легко выходят из себя – и столь же легко возвращаются обратно (в отличие от нас, взрослых, потом еще полдня сосущих валидол). Отлично помогает тактика переключения внимания на что-то интересное или просто другое (это вариант для более младших), тактика предоставления выбора (дети не любят, когда им жестко диктуют и не дают возможности решить самим вопросы, касающиеся их лично, – хотя бы в мелочах), апелляция к джентльменству («ты же помощник, ты же маленький мужчина!»).

Но как бы там ни было, примерно в три года (плюс-минус несколько месяцев) ребенок вступает в первый в своей жизни возрастной кризис – так называемый кризис трех лет, суть которого состоит в том, что «верхи не могут, а низы не хотят» жить по-старому. Этот кризис – маркер взросления: ребенок уже готов быть отдельным от мамы человеком, а вот родители, как правило, еще не готовы к такому повороту событий. Нет, они рады, конечно, что чадо стало умненьким и хорошо разговаривает, но вот то, что оно говорит, – уши б не слышали, а то, что оно творит, – глаза б не видели!

С чем же вам придется столкнуться? Прежде всего это «три кита» любого кризиса: капризы, упрямство и попытки манипулирования взрослыми. Ребенок чувствует себя теперь, как почувствовал бы себя любой взрослый, оказавшись в кабине самолета в качестве пилота. Ощущения грандиозные, но постоянно на грани паники: что делать со всем этим – вы знаете только приблизительно и, чтобы выжить, начинаете экспериментировать: я – так, а самолет – так, о нет, не годится, тогда я – так, значит, самолет в ответ – вот так… Именно таким методом «тыка», методом проб и ошибок ребенок и учится управлять самим собой, своими родителями и всеми окружающими. Он экспериментирует и с возможностями своего тела (и поэтому вечно в синяках и шишках), и с вашими нервами – словом, проверяет себя и мир на прочность и пытается определить границы дозволенного.

Как правило, все, что касается этих «проверок», выглядит примерно так:

♦ негативизм: «лишь бы не так, как сказали взрослые» (обычно поток негатива имеет четкую адресную направленность – чаще всего это мама). Что делать? Поставить перед выбором, чтобы дать возможность маневра, попросить помочь (дети любят быть хорошими!), включить элемент соревновательности (типа «кто быстрее» или «кто справится»);

♦ упрямство: «Я так решил, и будет только по-моему!» Что делать? Переключить сынишку на что-нибудь другое, пока ситуация не зашла далеко (когда ребенок уже в истерике, сделать это очень сложно). Ни в коем случае не «жать», не загонять ребенка в угол своими словами – из такого положения он будет реагировать на вас, как маленький волчонок, и относиться к вам будет как дикое животное к загонщику;

♦ строптивость: «Сам не знаю, чего хочу, но точно не того, о чем вы меня просите!» В отличие от негативизма, направленного обычно против кого-то конкретно, строптивость направлена против всех. Что делать? Все то же самое, что и в первых двух случаях. Кроме того, используйте маленькие хитрости. К примеру, на вопль сынишки: «Я свитер надевать не буду!» – реагируйте отвлекающим маневром: «Ты какой не будешь, синий или красный? Жалко, если красный, ведь он приносит удачу!» Еще можно попробовать действовать «от противного»: если вы предполагаете, что в ответ на любое ваше предложение последует «нет», просто переформулируйте его так, чтобы ответ этот был в вашу пользу. К примеру, сообщив ребенку, которого трудно отправить гулять, что сегодня он гулять не пойдет, вы наверняка можете рассчитывать на то, что он рванется отстаивать свои священные права и с криком: «Нет, пойду!» – даже оденется самостоятельно;

♦ «я сам!»: собственно, это и есть квинтэссенция и пик данного кризиса. Ребенок пытается все сделать самостоятельно – и то, что получается, и то, что пока не очень, и вот это последнее зачастую приводит его просто в бешенство. Малыш не справляется сам, но упрямство со строптивостью уже включились на полную мощность, поэтому помощи он просить тоже не хочет. Представьте, как ему тяжело! В норме этот период вкупе с тремя предыдущими длится не так уж и долго, и, если родители ведут себя правильно (то есть не подавляют, но и не потакают), он довольно быстро (за несколько месяцев в среднем) проходит, и всех остальных проявлений может и не случиться. Но если что-то пошло не так, то впереди вас ждут еще три сюрприза: бунт, обесценивание и деспотизм;

♦ бунт на корабле: это протест: ребенок ведет себя только так, как сам хочет себя вести, и никакое влияние извне не может изменить ничего. Любые попытки ввести его в рамки заканчиваются истериками. Видимо, он уже успешно попробовал этот способ ранее и понял, что истерика – метод, отлично работающий, и с его помощью от взрослых можно добиться чего угодно. Что делать? Помнить, что во время истерики ругать ребенка бесполезно – он вас просто не услышит. Лучше всего сгрести его в охапку (тактильный контакт!), вынести из магазина, комнаты (или где там еще его угораздило разразиться воплями) в другое помещение, а лучше всего – на свежий воздух (с целью переключить внимание и лишить зрителей: ведь любая истерика, как и всякое публичное выступление, затевается именно с целью привлечения всеобщего внимания!), хорошо бы дать попить воды или подуть в лицо, и лишь потом, когда ребенок уже успокоится, провести «разбор полетов». Причем именно это – обязательный пункт программы: он должен четко понимать, «что такое хорошо и что такое плохо», и знать ваше отношение к происходящему. Главное – не выполнять никаких требований, которые выдвигает истерящий ребенок (до тех пор, пока он требует своего именно таким варварским способом): здесь, как и с террористами, переговоры ведут только к провалу;

♦ обесценивание: все, любимое ребенком раньше, теперь демонстративно и резко отвергается, все, ценимое родителями, отвергается также. Рвутся любимые книги, выбрасываются любимые игрушки… Тем самым ребенок хочет сказать: «Не нужны мне ваши ценности!» Задумайтесь, почему так, и попытайтесь найти «точку отсчета», после которой все началось: как правило, такое поведение – следствие глубокой обиды ребенка на что-либо. Помните: если во время кризиса родители слишком «давят», кричат и бьют ребенка, он может отреагировать не только обесцениванием, но и соматическими нарушениями (ухудшением здоровья на нервной почве) – может ухудшиться сон, появиться энурез и даже заикание;

♦ деспотизм: «Я здесь главный, я – пуп земли!» Ребенок заставляет всех делать только так, как хочет он, подавляя всех и не признавая никаких компромиссов, угнетает более слабых (не физически – слабее морально могут оказаться и мама, и бабушка, и даже папа) и откровенно издевается. Если в данной ситуации вы сломаетесь и уступите маленькому тирану, то не разрешите проблему, а только усугубите ее и окажете малышу медвежью услугу: он поймет, что подобным поведением может добиться своей цели, и в дальнейшем будет прибегать к нему постоянно как к самому действенному сценарию. Так что терпение, терпение и еще раз терпение.

Имейте в виду, что «по новому кругу» (только на более сложном уровне) вам придется проходить все то же самое в подростковом возрасте. По тому, насколько успешно вы справитесь с трехлеткой, можно судить о том, как вам удастся разрулить аналогичные ситуации в будущем.

Итак, что же главное при взаимодействии с сыном в этом возрасте?

Радоваться жизни и играть. Игра – самое важное занятие малыша-дошкольника, через игру он учится решительно всему, развивает все, что дано ему природой, и поэтому насладитесь периодом (в конце концов, никогда позже вам не удастся так увлекательно уйти с головой в собственное детство). Дети живут в режиме «здесь и сейчас», они полностью погружаются в игру и целиком отдаются моменту – этому стоило бы поучиться и нам, взрослым. (Вы помните, когда в последний раз, лежа на спине в траве, рассматривали облака и угадывали в них животных и сказочные миры? То-то же…)

Много разговаривать с малышом – мы уже знаем почему: коммуникация в этом возрасте – основа успешности и самооценки ребенка в будущем. Ваша задача – быть как радио, то есть не замолкать, если только ребенок настроен вас слушать. И совсем не обязательно непрерывно читать ребенку книги или что-то «развивающее»: болтайте обо всем, что вас окружает. Так попутно ребенок узнает и о цветах (на примере проезжающих мимо машин), и о формах (на примере, скажем, домов), и о животном и растительном мире, и о явлениях природы, просто наблюдая все вокруг и пользуясь вашей «озвучкой».

Развивать мелкую моторику – играть в «пальчиковый театр» и в игры типа мозаики или мелкого конструктора, давать ребенку лепить, рисовать, клеить, а тем, кто постарше, – вырезать самостоятельно. Во-первых, это косвенно стимулирует речь, так как в мозгу речевой центр и центр мелкой моторики соседствуют, следовательно, развивая один из них, вы «подтягиваете» и другой. А во-вторых, всеми этими интересными занятиями вы поспособствуете тому, что ваш сын не придет в первый класс с «деревянными» кистями и пальчиками, то есть облегчите ему обучение письму. Девочкам это умение дается легче, да и развиваются они в этом отношении, опережая мальчишек, поэтому в начальной школе девочки в большинстве своем пишут красиво, мальчики же – кое-как.

Уделять внимание эмоциям. Объяснять, что вас самих радует или злит, огорчает или приводит в восторг. Учитесь проговаривать свои эмоции – тогда сын научится разбираться в собственных (у мальчиков с этим сложней, чем у девочек). Говорите и о сложных эмоциональных оттенках, это важно – понимать нюансы (социальный интеллект, как доказано множеством исследователей, ничуть не менее важен для достижения успеха в жизни, чем традиционный логический интеллект). Играйте в эмоции, в театр, корчите рожицы перед зеркалом – словом, импровизируйте.

Поощрять развитие фантазии. Ребенок без фантазии – словно инвалид. В этом возрасте именно фантазия – залог развития в дальнейшем креативности, «придумистости», залог того, что ребенок станет интересным и ему самому в мире будет нескучно жить. Пусть ваш сын придумывает сказки (поначалу вместе с вами), сценарии фильмов, пусть рисует комиксы или просто рассказывает истории: даже если они покажутся вам чересчур фантастическими и «завиральными», не портите сыну жизнь своим скепсисом. И не критикуйте ребенка за «вранье», учитесь различать обман (за которым всегда стоит скрытая выгода) и бескорыстный полет фантазии. А вот обилие телевизора и компьютерных игр в жизни сына, наоборот, гарантированно «гасит» фантазию – там он потребляет продукты воображения чужих взрослых людей, там, при всей иллюзии богатства вариантов игровых сценариев, их количество и направленность все равно ограниченны. Педагоги средней и старшей школы в наши дни шокированы практически полным отсутствием способности «детей эпохи телевизора» писать сочинения: у них не развита фантазия, они не способны придумать самостоятельно сюжет, так как привыкли его только потреблять, причем в неограниченных количествах, не умея развлекать себя самостоятельно: эти дети ждут от взрослых роли массовика-затейника (и современные детоцентричные родители, увы, с готовностью идут им навстречу в этом вопросе).

Развивать чувство юмора. Ученые утверждают, что юмор – один из важных признаков высокого развития интеллекта. Рассказывайте сыну веселые истории, учите подмечать смешные эпизоды в жизни. Главное – научите отличать юмор от издевательства: он никогда не должен высмеивать и задевать других, задача юмора – поднимать настроение, а не опускать его до уровня плинтуса вместе с самооценкой. И поэтому думайте, что говорите, пытаясь быть саркастичными и насмешливыми при сыне.

Золотой возраст – 7–11 лет: в это время актуальность семьи для ребенка снижается по сравнению с важностью отношений со сверстниками, утверждения себя в школе в роли ученика.

Главное для вашего сына в этом возрасте – не школа, а его место в ней – в иерархии одноклассников и друзей, словом, поиск себя на социальной лестнице. Если познавательные интересы были сформированы в дошкольном возрасте, ребенку в этом периоде будет важно расширять свои горизонты: читать, узнавать новое, путешествовать с родителями, презентовать свои знания, а у тех, кто честолюбив, будет и еще одна потребность – занять место повыше среди знающих, «продвинутых» учеников. Если же ребенок относится к категории потребителей информации и развлечений, его потребности будут более утилитарны: телефон или планшет, как у других ребят, посещение определенных развлекательных центров (все с той же целью – занять место во вновь сложившемся школьном социуме, но уже другими средствами).

У мальчишек появляются увлечения: различные виды спорта, коллекционирование, моделирование и так далее – в зависимости от личностных особенностей. Такие увлечения важно поощрять: помогите с выбором секции или группы (только не навязывайте свои приоритеты!), обеспечьте сына литературой по интересующему его вопросу или научите искать сведения самостоятельно в Интернете, предложите смежные варианты увлечений. Даже если вам не совсем нравится выбор вашего ребенка, хотя бы не запрещайте и не смейтесь над их «бесполезностью» и нелепостью. Когда человека что-то интересует, это в любом случае лучше, чем если все интересы сына будут сведены к валянию на диване перед телевизором или бесконечным компьютерным играм.

Как ни странно, в этом возрасте мальчишки любят поговорить ничуть не меньше, чем девочки. Дело в том, что их жизнь с переходом в школу внезапно наполняется событиями, и все они кажутся важными – настолько, что достойны обязательного обсуждения. Даже если вам надоедают бесконечные скучные и малосодержательные, на ваш взгляд, разговоры о том, что сделал Миша и с кем подрался Вова, цените, что они в принципе есть: это означает, что сын вам доверяет и считает значимым в своей жизни человеком, раз столько рассказывает о себе. Когда наступит подростковый возраст с его попыткой сепарироваться и закрыться от взрослых, вы еще будете по этим «разговорчикам» скучать.

На все, что происходит в семье, ребенок начинает реагировать спокойнее и рациональнее, чем в дошкольном возрасте, он уже вполне может формулировать свой взгляд на семейную ситуацию и в случае конфликтов папы и мамы практически всегда делает вполне определенный выбор, занимая позицию того из родителей, кто ему эмоционально ближе, и, как это ни парадоксально для такого возраста, позицию того, «на чьей стороне правда»: несмотря на небольшой опыт, дети порой разбираются в жизни лучше многих взрослых, поскольку существа они очень справедливые.

Выделим главное при взаимодействии с сыном в этом возрасте.

Учитесь слушать и слышать своего ребенка. Проявляйте искренний интерес к его рассказам о школе, о друзьях, о его достижениях или неудачах. Задавая вопрос, обязательно дослушивайте ответ, не делайте это «для галочки», чтобы создать иллюзию общения: ребенок прекрасно чувствует разницу между искренней заинтересованностью и дежурным вопросом. Тренируйтесь понимать разницу между тем, чтобы выслушать, и тем, чтобы надавать советов (мальчики любого возраста терпеть не могут советов, они воспринимают их как сомнение в своей возможности разобраться самостоятельно, но, увы, советовать мы обожаем, отчего-то думая, что так общение будет продуктивней: вроде бы выполнили родительский долг, позаботились о ребенке, вот только он почему-то все реже рассказывает о своих проблемах…). Старайтесь уловить разницу и между слушанием и оцениванием: оценки – это вторая родительская проблема. Чаще всего наши дети рассказывают нам о своих проблемах не для того, чтобы получить ярлык «молодец» и тем более «балбес», а чтобы почувствовать пресловутое «мы одной крови – ты и я», ощутить, что дома его понимают.

Старайтесь не пилить ребенка за ошибки – а они будут во множестве: и в учебе, и в общении. Стоит понять, что плохим бывает не ребенок, а его поступок, – сын вправе рассчитывать не на всепрощение, а на понимание. Кроме того, если вы умеете прощать, то и ваш ребенок научится тому же – великодушию (и, поверьте, ему есть за что прощать вас не меньше, чем вам – его). Если ребенок не боится, что санкции за признание превысят санкции за сам проступок, ему нет нужды обманывать (обычно же происходит наоборот: именно на этот возраст приходится пик вранья, основной причиной которого обычно является страх наказания).

Учите ребенка рефлексии, обдумыванию и оцениванию своих поступков. Место сказки на ночь могут занять теперь разговоры по душам: что в этот день «зацепило», удивило, расстроило, порадовало, почему ты или другой человек поступил именно так и были ли еще варианты? Не ленитесь обсуждать фильмы, которые смотрит ребенок, и книги, которые он читает (если читает): помимо психотерапевтического эффекта такие беседы могут рассматриваться и как способ научить выражать свои мысли, продуцировать их и формулировать.

Грамотно формируйте самооценку. Она не должна быть завышенной или заниженной – она должна быть адекватной. А адекватно в этом возрасте – считать себя хорошим и быть уверенным в том, что хорошим тебя считают и родители. Адекватная самооценка станет хорошей базой перед подростковым возрастом, когда из-за стремительных перемен в организме, в учебе и в кругу друзей она практически у всех существенно падает. Не забывайте сказать сыну, что он отличный парень, памятуя при этом, что похвала:

♦ должна быть соразмерной достижениям;

♦ должна доставаться за совершенное действие, а не только за намерение;

♦ не должна касаться ситуаций, когда ребенок ее не заслужил (например, просто наличие способностей и вложенный для достижения чего-то труд должны оцениваться существенно по-разному).

Расширяйте границы самостоятельности ребенка и при этом учите отвечать за свои поступки. Даже первоклассник в состоянии сам сложить свой портфель, запомнить свое расписание и не забыть сменную обувь (имейте в виду: если вы все это делаете за сына сами, когда ребенку 7 лет, то и в 17 он будет ожидать, что вы проконтролируете и решите все его бытовые трудности, а в случае проколов вас же еще и обвинит, что вы не напомнили или не организовали). То, за что человек не отвечает, что перепоручено другим, «не откладывается» в памяти, и поэтому мальчики, уверенные в «подстраховке» заботливых бабушек и мам, постоянно все забывают и теряют (так формируется заколдованный порочный круг: им не доверяют самостоятельность, будучи уверенными в беспомощности и безалаберности, а ответственность, в свою очередь, не появится, если не дать ей шанса).

Так называемый подростковый кризис – это очередной «трудный возраст», он же – одновременно этап и признак взросления, усложнения, усовершенствования человека. Начинается он у мальчиков примерно в 11–13 лет (у девочек – несколько раньше) и заканчивается в 15–17, когда подростки перешагивают очередной возрастной рубеж и становятся юношами. Что это за период? Думаю, если вы вспомните себя в этом возрасте, то легко представите основные проблемы, с которыми предстоит столкнуться.

Подробно мы поговорим о подростковом кризисе в отдельной главе, посвященной именно этому возрасту, а сейчас просто отметим основные моменты.

Во-первых, подросток претендует на гораздо большее количество прав, чем раньше, мотивируя тем, что он «уже взрослый». При этом, как правило, игнорируется такой обязательный момент «взрослой жизни», как обязанности. Именно в этом суть решения проблемы: чтобы подросток чувствовал себя полноценным членом семьи с более высоким «рангом» и мог общаться на равных со всеми ее членами (как он и хотел), пересмотрите круг его обязанностей (в сторону увеличения, разумеется), но и права расширьте (что будет приемлемым конкретно для вашей семьи и что нет, решается сообща на семейном совете). Если инициатором всех этих перемен выступите именно вы, родители, то вы и будете ассоциироваться у подростка с переходом на более высокую ступеньку, ко взрослению. Безусловно, это существенно добавит вам баллов и поможет не разорвать доверие и не упустить авторитет, что часто случается в этом возрасте. Если, напротив, вы будете придерживаться слишком консервативной позиции, конфликтов не избежать.

Во-вторых, у него просыпается интерес к противоположному полу вообще и сексу в частности. Скорее всего именно отцу придется взять на себя миссию сексуального просвещения, потому что маме это в любом случае гораздо менее удобно, чем мужчине. Главная задача – быть максимально тактичным и, конечно, дать объективную информацию, поскольку, несмотря на «продвинутость», наши дети зачастую демонстрируют самые неожиданные пробелы в этой сфере и нередко являются носителями довольно странных заблуждений. Лучший вариант – невзначай оставленная для подростка книга (вручение такой литературы «в лоб» обычно бывает встречено в штыки – «с чего это ты лезешь в мою жизнь?»).

И, конечно, не стоит забывать о моральной и духовной стороне интимных отношений, как ни занудно это звучит, поскольку без души и без романтики секс обесценивается, и человек лишает себя очень важной стороны жизни, смысла которой может уже не уловить никогда, слишком рано став циником. Это все равно что не чувствовать запахи или не видеть цвета: в принципе не калека, конечно, но огромный пласт жизни проходит мимо тебя. Смотрите вместе хорошие фильмы, обязательно комментируя поступки героев, давайте почитать подростку книги, в которых именно отношения и умение их строить – на первом месте (их, конечно, тоже обсуждаем). Ну и личный пример, как вы уже знаете, – это наше все. Если отец искренне, внимательно и по-рыцарски относится к матери, тем самым именно он и становится образцом настоящего мужчины, который будет запечатлен в сознании на всю жизнь. Если же это не так, парню будет трудно построить гармоничные отношения, не имея представления о том, что это вообще такое.

В-третьих, именно отец может стать ориентиром по части мужской дружбы, если продемонстрирует подростку на практике (на примере своем и своих друзей), что такое настоящая поддержка, взаимопомощь и уважение. Ведь нередко выбор друзей у подростков бывает неожиданным (чтобы не сказать больше – странноватым, а порой и вовсе шокирующим), именно поэтому им нужен своеобразный «маяк», чтобы понимать, что есть что в этой жизни. Навязывать ничего не надо. Просто живите! Если отец – человек настоящий и друзья у него такие же, ребенок это поймет и потянется именно к его компании или как минимум к такой же модели отношений. Другое дело, что, уже оказавшись в сомнительной среде, отказаться от прежней «тусовки» подростку довольно трудно. В этом случае никогда не пытайтесь действовать напролом, произнося громкие фразы типа: «Ты водишься со всяким сбродом!» Эффект обычно бывает противоположным ожидаемому. Чтобы доказать свое право на выбор друзей, подросток, даже вопреки разуму (понимая в глубине души, что эти друзья ему не подходят), будет упорствовать в своем заблуждении. Постарайтесь подстроиться, понять мотивы выбора парня, попытаться найти в них что-то хорошее, а если таковое не находится, просто попросите рассказать о них «обходным путем». К примеру, поведайте несколько историй из своей юности и попросите прокомментировать: как бы поступил ты, твои друзья, как вообще сейчас принято? Обсудите, что к чему, пусть подросток задумается о причинах ваших собственных поступков, о поступках своих, о том, сходна ли его жизненная позиция с позицией его друзей…

В-четвертых, именно в подростковом возрасте мальчик заново проходит все те этапы кризиса, о которых мы говорили, обсуждая трехлеток: он начинает хамить, дерзить и бузить. Иногда даже истерит не хуже малыша – только звук теперь погромче, а словечки, используемые в словесных баталиях, приводят нас в ужас. Разговаривать становится совершенно невозможно, но нужно же как-то общаться! Здесь можно попробовать стратегию, предложенную замечательным отечественным психологом Юлией Борисовной Гиппенрейтер и описанную ею в книге «Общаться с ребенком. Как?»[1]. Когда вам нужно донести что-либо до сознания подростка (в особенности если вы взволнованы и не уверены в своих возможностях самоконтроля), попробуйте применять так называемые «я-сообщения» вместо привычных нам «ты-сообщений». Как говорят в Одессе, это две большие разницы – сказать ребенку: «Ты чудовище, ты бессердечное, наглое и лживое создание, знать тебя не хочу!» и «Я в шоке от твоего поступка, для меня такое неприемлемо, это просто ужасно!» Вы не робот и имеете право и на возмущение, и на негодование – ведь порой подростки выкидывают такие коленца, что просто диву даешься. Однако, если мы начинаем фразу с «ты» (такой-сякой, последний мерзавец!), ребенок автоматически включает барьер самозащиты и самооправданий и далее либо переходит в наступление, либо уходит в глухую оборону (и то и другое неконструктивно: вы не будете услышаны). Если же мы сообщаем о своих собственных чувствах, дальнейший диалог возможен, а главное, возникнет понимание, поскольку вы «не переходите на личности».

В-пятых, именно в подростковом возрасте порой обесценивается образование, ребенок начинает хуже учиться, иногда существенно ниже уровня своих возможностей. Современные дети не видят смысла в получении знаний: в цивилизации, ориентированной на достижение успеха, они не улавливают особой связи между образованностью и лидерством (на меньшее же они не согласны). И именно родители, и в особенности отец как мужчина, а значит, носитель парадигмы «жизнь – это достижение», могут донести до сознания подростка мысль, что понятие это отнюдь не линейное и подразумевать под ним лишь «лестницу вверх» слишком примитивно. Достижения – это и внутренний рост, и знакомство с другими вариантами жизненного уклада (другими словами, путешествия и изучение других народов), и широкий круг друзей, и еще многое другое, помимо карьеры и связанных с нею дензнаков. Жизнь намного шире и глубже, чем «положение в обществе». И возможностей для всего этого больше именно у образованного человека, который как минимум сможет их увидеть и оценить и у которого хватит знаний и кругозора все это осуществить. Чем у́же сознание, тем более серая и скучная жизнь. Покажите, какие возможности есть у вас, и постарайтесь проанализировать вместе с ребенком, благодаря чему вы всего этого добились.

И, самое главное, помните: сильнее всего и дети, и родители переживают подростковый кризис в тех семьях, где ребенка слишком жестко контролируют, ««прессуют», мелочно опекают, постоянно держат ««на коротком поводке». Как известно из физики, действие равно противодействию, стало быть, чем сильнее нажим, тем активнее сопротивление, которое может принять формы и партизанской борьбы, и открытого бунта. Будьте мудрее, отпустите «поводок» – подросток прекрасно понимает, что пока еще без родительской семьи ему – никак. А вот слишком сильно натянутая «пуповина» так или иначе с треском лопается, и по закону инерции подростка отнесет от вас очень далеко, гораздо дальше, чем хотелось бы и вам, и ему самому.

Давайте выделим главное при взаимодействии с сыном в этом возрасте.

Не пытайтесь «взять его измором» – словами, ультиматумами и тем более физической силой: доверие будет подорвано, а сам ребенок либо сломлен, либо ожесточен. Лучшей тактикой будет терпение, а если его не хватает, задумайтесь над тем, что не только мы воспитываем своих детей – они тоже даны нам мирозданием с тем, чтобы воспитать что-то важное в нас. Возможно, как раз умения ждать, контролировать свои эмоции и быть мудрее нам и не хватало?

Поскольку сын хочет быть взрослым, важным и значимым, дайте ему возможность все это воплотить в жизнь так, чтобы пункт «обязанности» не был голословной декларацией. Попробуйте сделать его реальным, например, поручив что-то важное в доме: покупку продуктов или лекарств, корма для домашних животных, выгул собаки, а еще лучше – устройте подростка на работу (самостоятельное зарабатывание денег – это признание статуса взрослого человека). Подросток, который имеет опыт самостоятельной работы или хотя бы персональной ответственности за что-то важное, выгодно отличается от остальных тем, что на деле, а не на словах получает опыт взросления и имеет возможность реально доказать, что его претензии на самостоятельность подкреплены чем-то конкретным.

Меньше говорите, больше слушайте – в этом залог успеха отношений с подростком. Будьте внимательны к нему, но не навязчивы: ни в помощи, ни в общении, ни в советах.

Не лезьте в душу с расспросами: если сын будет видеть, что вы ему друг, если не будет опасаться «пиления» и нравоучений по любому поводу, он сам расскажет о своих проблемах или просто о текущих делах. Иногда вам достаточно просто навести его на тему, а порой стоит лишь сказать: «Я рядом, поделись, если трудно». Допытываться не стоит: важнее дать подростку мысль, которую он будет анализировать, чем «выдавить» ответ любой ценой.

И уж тем более не шпионьте за сыном: тайная проверка карманов, содержимого сумки, стола и записей в телефоне и соцсетях, во-первых, рано или поздно будет обнаружена, что сломает доверие навсегда, а во-вторых, просто научит подростка изощреннее врать и тщательнее прятать все то, что он не желает вам демонстрировать. Среди этого «нежелаемого» вовсе не обязательно будет нечто криминальное вроде сигарет, алкоголя или наркотиков, чаще всего это просто то, что находится под грифом «личное». Согласитесь, ведь и у вас есть нечто такое, что, в принципе не будучи запретным, просто не предназначено для чужих глаз. Так же и подросток имеет право на свою личную территорию, на свое суверенное пространство: научитесь это уважать и для начала как минимум не вторгаться в него физически – например, заведите себе правило стучаться, входя в его комнату. Ну, а если вы боитесь пропустить что-то «опасное», то помните: во-первых, если сын с вами не делится до такой степени, что приходится прибегать к обыскам, вы уже серьезно что-то упустили, а во-вторых, недоверие лишь подталкивает подростка «не туда». Недаром в Библии говорится, что каждому дается по вере его: будете уверены (особенно произнося это вслух), что сын пойдет по кривой дорожке, так и произойдет, причем никакой мистики в этом нет, одно лишь нейролингвистическое программирование, то есть воздействие на сознание при помощи слов и эмоций.

Поэтому верьте в него, демонстрируйте ему доверие и убежденность в том, что все у него будет хорошо в жизни. Ничто так не стимулирует оправдать доверие, как с избытком выданный «кредит» и уверенность родителей в лучшем, что в сыне есть; и в то же время ничто так не сбивает с пути, как убежденность в том, что «ничего путного из тебя не вырастет». Даже сомнений достаточно, чтобы существенно испортить ребенку жизнь, и уж тем более мощно вредит то самое программирование, тем более неоднократно высказанное ему в лицо. Мы с вами уже говорили о том, что в этом возрасте с самооценкой и так проблемы: подросток еще не чувствует себя уверенно, как взрослый, он еще не может управлять в полной мере своим столь быстро меняющимся телом, он и сам не уверен в своих перспективах и в собственном будущем. Поэтому вы можете или усугубить ситуацию своим неверием, бурчанием и мрачными прогнозами в стиле «не будешь учиться – станешь дворником», или исправить положение, укрепив сына в мысли, что семья верит в него и все у него сложится, как надо. При этом он должен научиться понимать разницу между семейной поддержкой и медвежьей услугой вроде покупки места в вузе в случае провала экзаменов. Помните: то, чего человек не добился своими силами, не ценится.

Одним словом, не становитесь для ребенка якорем, если можете стать парусом. Удачи!