Джокер и Палач

Глава 10 БОГ ОСТОРОЖНОСТИ

Сначала Шишел не испытал сильного шока. Ему просто не пришло в голову, что Джокер мог просто-напросто исчезнуть. Опять превратился в какую-нибудь дрянь... Он принялся шарить глазами по кабинету. Но новых предметов в помещении не прибавилось. Зато было распахнуто окно!

Шишел выглянул наружу — в начинающий светлеть мрак. Посветил настольной лампой под окно. На каменной плитке, устилающей дворик, никаких следов не читалось. Только дождик моросил по ней. Дмитрий кинулся к Фландерсу и резко потряс его за плечо.

Тот проснулся не сразу, и, пока он приходил в себя, Шишел схватился за трубку блока связи. Через минуту перед ним оказались все четверо его друзей, посменно несших наружную вахту — по двое с тыла и с фасада. Никто из них не заметил ничего подозрительного и никого, кто предпринял бы попытку проникнуть на территорию виллы Фландерса.

— Да и наружу никто не пытался выйти, разумеется, — пожал плечами флегматичный сэр Кьянти. — Если не считать, конечно, разных домашних животных...

— Стоп! — воскликнул Фландерс. — Вот с этого места — подробнее, пожалуйста. Какие такие «домашние животные» входили на территорию моего участка?

Сэр покачал головой.

— Нет, доктор. Только выходили...

— Да, — подтвердил его напарник, сэр Токвиль. — Я бы не смог пропустить такую зверюгу со стороны.

Дежуривший перед ним сэр Цвиттерморт хотел было высказать предположение, что «зверюга» забралась в сад еще днем, но благоразумно промолчал.

— Не входили, но выходили... — Фландерс хрустнул пальцами. — Самое смешное, что домашних животных я не держу. С той поры, как умер Тоби... Ни собак, ни кошек, ни даже тараканов. Так что... Или вы проглядели что-то. Или... Как выглядело это «домашнее животное»? И когда оно вышло из моего дома?

Несмотря на то что уравновешенная флегма обычно переполняла сэра Кьянти, вид его на этот раз сделался обиженным.

— Это было примерно с час назад, — пояснил он. — В темноте можно было разобрать только, что это была, наверное, кошка.

— Наверное, кошка, — вздохнул док Фландерс. Сэр Кьянти только пожал плечами:

— Я обратил внимание, доктор, только на то, что это была очень большая кошка. Почти рысь. Деталей в темноте рассмотреть было невозможно. Ну масть там, шерсть. Глаза светились слегка. Ну как и положено. Но двигалась она спокойно. Слегка отрывисто, правда. Словно в старинном мультике... Ну здесь, на Речном, всякое можно встретить...

Ну что ж — он был прав. Ни животный, ни растительный мир Заразы не были изучены еще и наполовину. Не так уж много оказалось среди переселенцев в Закрытый Мир профессиональных зоологов и ботаников. Так что предполагать можно было всякое. Принимая во внимание то, что среди обитателей Речного острова встречалось немало чудаков, державших в своих домах самых различных представителей животного и растительного мира здешнего, да и любого из Обитаемых Миров, утверждать что-то на этот счет загодя было делом сравнительно безнадежным.

— Пошли, — коротко бросил Шишел — Покажешь, где эта тварь ходила. Может, какие-то следы остались. Где-нибудь да попадется же сухая земля. Фонари у вас при себе, ребята?

Разумеется, у ребят, вышедших на добровольное ночное дежурство, фонари были при себе. Растянувшись цепью, вся компания, включая дока Фландерса, двинулась вдоль ограды участка, на который указал сэр Кьянти. Каким-то чудом — под группой деревьев и с наветренной стороны зарослей густого кустарника — действительно сохранилась сухая, не размытая дождем земля, и на ней и впрямь читалось в трех-четырех местах нечто похожее на следы крупных, когтистых лап.

— Профессиональных охотников и следопытов среди нас, как я понимаю, нет? — вздохнул еще один приятель Дмитрия — сэр Ларкин. — Мы все лишь специалисты по зверюгам о четырех колесах...

Он склонился над отпечатками и принялся снимать их на видео. Остальные сгрудились вокруг, рискуя затоптать половину обнаруженных следов.

— А Сеть нам на что? — пожал плечами Шаленый. — За полчаса мы выйдем и на нужные базы данных и на самих охотников и следопытов. Хотя и час чересчур ранний...

Тут его под руку подхватил док Фландерс и довольно бесцеремонно оттащил в сторону.

Отойдя от господ рыцарей шагов на десять, Фландерс повернулся к Шишелу лицом и взял его за пуговицу.

— Вы знаете, господин Шаленый, — сухо сообщил доктор, — я полный идиот!

Шишел отозвался на это признание неопределенным мычанием. Оно, мычание это, выражало то ли несогласие, то ли просто недоумение. Он воззрился: на дока, ожидая объяснений.

— Ведь там, в кабинете, — пояснил Фландерс, — работает видеокамера. Она и сейчас еще работает. Она, правда, настроена была всего лишь на экран того компа, которым был в эти сутки Джокер. На случай, если на нем появятся какие-нибудь тексты или изображения. Но должно записаться и то, что с ним произошло. Если никто не стер запись, конечно. Надо этим заняться немедленно. Пока не произошло новых событий.

Шишел тихо чертыхнулся. У него самого из головы вылетело это простейшее обстоятельство.

Фландерс вернулся к топчущимся в недоумении господам рыцарям и порадовал их тем, что, по его мнению, дальнейшие поиски бесполезны. А охранять на вилле больше нечего. Он предложил им скоротать время в столовой за кофе и бутербродами. Потом кивнул Шишелу, приглашая его следовать за собой — в кабинет.

— Возьмите у того вашего приятеля, что снимал следы, камеру и сбросьте запись на мой комп, — сказал он, входя в комнату. — Потом поработайте в Сети. Может, это что-то и даст. А я прокручу запись с видеокамеры и постараюсь понять: что же все-таки произошло.

Фландерс подошел к штативу, на котором была укреплена видеокамера, и занялся ею. Аппарат был, слава богу, в полном порядке. Доктор, поискав немного в соседней комнате, принес и установил на столе небольшой дорожный комп и присоединил камеру к нему. Шишел сходил к расположившимся на кухне друзьям за второй камерой— той, в которой были видеозаписи следов неизвестной твари. С нею он засел за стационарный комп дока Фландерса и, как мог, занялся переводом изображения отпечатков в поисковую систему Сети. Сомнения самого разного рода одолевали его.

— Не думаю, что тот охотник-палач, которого послали по следу Джокера, все-таки добрался до него, — покачал головой Шишел. — Не могло это остаться незамеченным. Если, конечно, эта тварь не может становиться к тому же еще и невидимой. Да, кроме того, никто, кроме нас, не знает, что Джокер находится здесь...

— Вы слишком оптимистичны, — поморщился Фландерс. — То, что Джокера нашел именно я, не было большим секретом. Дознался же этот охотник, что объект его поисков находился у Коннетабля Стрита. Тогда уж точно он был информирован и о моей роли в этой истории. Покойный Родни Паркер, видимо, специально для своих заказчиков исследовал этот вопрос. И Палач мог нанести сюда визит просто так, для проверки. А мог и следить за вами. Ну а что касается невидимости, то это не самая невероятная догадка. Но еще проще предположить, что Палач мог принять облик кого-нибудь из нас или кого-то из ваших друзей. В этом случае вполне естественно, что никто никого постороннего не заметил.

Подобное предположение заставило Шишела озадаченно крякнуть.

— Ей-богу, вы стали чересчур мнительны, доктор, — буркнул он, почесывая в затылке. — Так мы, чего доброго, начнем друг от друга на деревьях прятаться. Здесь дело обстоит наверняка проще. Не будем пока огород городить, а попробуем сначала разобраться с фактами.

Ничего путного касательно принадлежности отпечатков лап таинственной «зверюги» в «охотничьих» базах данных Шишел не обнаружил. На одни запросы ему приходил ответ, что отпечатки лап неизвестного зверя не поддаются идентификации, на другие поступил категорический ответ: «Отпечатки носят искусственный характер. Возможно, сделаны с целью ввести вас в заблуждение». Дмитрий тихо выругался и пригорюнился.

Что касается дока Фландерса, то он с головой погрузился в происходящее перед ним на экране. Он «прокачал» видеозапись в нескольких разных режимах и теперь сидел в позе глубокой задумчивости, вцепившись в волосы на висках. Потом наконец оторвался от своих размышлений и махнул Дмитрию рукой: «Подходите сюда». Прихватив с собой стул, чтоб ненароком не грянуться наземь от того, что ему предстояло увидеть, Шишел не замедлил откликнуться на это предложение.

— Смотрите, — кивнул на экран док. — Вот что происходило с часа тридцати пяти минут ночи до двух часов ноль шести минут. Я прокручу запись немного ускоренно.

Он пощелкал клавишами. На экране, как того и следовало ожидать, появился экран «компа», который изображал из себя Джокер. Изображение было цветным и очень четким. Экран был испещрен уже ставшими Дмитрию привычными «неправильными» буквами. Шишел попытался прочитать возникший перед ним текст, но тот стал словно бы таять, истончаться и исчез, прежде чем до Дмитрия дотлел хоть какой-то смысл написанного.

Да и сам экран сначала стал матовым, потом и вовсе шершавым. Потом начал обрастать шерстью! Точнее — имитацией шерсти, потому что была эта шерсть жесткой и непослушной, словно она была вылеплена из камня. Это можно было понять даже по изображению, записанному камерой. Бывший экран изгибался, менял форму, сворачивался — вместе со всем компом — в какую-то причудливую фигуру. Еще несколько мгновений, и со стола на пол — прочь из поля зрения — соскользнул странный, словно сделанный из металла и керамики зверь. Целиком он не поместился в кадре, но его карикатурное сходство с представителем семейства кошачьих не вызывало сомнений.

— Вот вам и та «зверюга», которую засек сэр Кьянти, — произнес Фландерс. — Ваши люди вас не обманули. Никакая кошка в мой сад со стороны не проникала. Она появилась прямо здесь, в моем кабинете. Вы видели как.

— А ведь можно было догадаться, — вздохнул Шишел. — Только мы все неправильно понимали с самого начала.

— Меня от такого предположения удерживало одно очень существенное обстоятельство, — отозвался Фландерс. — Я твердо был уверен в двух принципах поведения Джокера. Во-первых, в том, что он никогда не претерпевает своих превращений ни при свидетелях, ни в присутствии любой регистрирующей аппаратуры. А здесь на него была наведена видеокамера. Я помнил об этом практически подсознательно. А во-вторых, я был убежден, что, начав общение с нами, он непременно постарается получить от нас как можно больше информации.

— Вот вам и «принципы поведения», — усмехнулся Шишел. — Взял и в бега подался...

— Смотрите дальше, — посоветовал Фландерс, снова щелкая клавишами.

Теперь камера фиксировала только пространство над опустевшим столом. На заднем плане просматривалось неясное изображение окна. Несколько секунд на экране не происходило ровным счетом ничего. Потом на смутно различимом вдали подоконнике возник серый силуэт, действительно напоминающий небольшую рысь. Но рысь, по всей видимости, умеющую обращаться с оконными шпингалетами. Не прошло и десятка секунд, как окно отворилось и серый силуэт зверя исчез в нем. Снова всякое движение на экране прекратилось.

— Все, — глухо бросил Фландерс. — Через час с лишним мы сможем увидеть, как вы, Дмитрий, походите к окну и выглядываете из него. Больше нечего. Как вам понравилось кино?

«Кино» Шишелу совсем не понравилось. Поступок Джокера на первый взгляд был одновременно и подозрителен, и даже оскорбителен для него. Но более всего — непонятен.

— Похоже, — осторожно произнес он, — что наш гость надумал уйти не прощаясь. Как и пришел — без приглашения — тогда к вам. Там, на Скимитаре. То ли обидели мы его чем, то ли позвал кто...

— Никто его не звал, судя по всему, — усмехнулся Фландерс. — И не обидели мы его. Спугнули. И ушел Джокер нельзя сказать, что не простившись. Он оставил нам подробные объяснения. Я откручу запись назад. К тому времени, когда превращения Джокера еще не начались.

Он снова принялся работать на клавиатуре.

— Вот на этом мы закончили наш диалог. — Фландерс кивнул на возникшее на экране изображение дисплея Джокера-компа, на котором был ясно виден текст. — Эта картинка не изменялась полтора часа. А потом, когда я уже задремал, Джокер начал выдавать новую информацию. Может, и задремал я не случайно...

Он тронул клавиши, и текст на дисплее сменился. Новый текст был более разборчивым и более убористым.

«Нам следует избегать недоразумений, — писал Джокер. — Для этого мне следует исчерпывающе ответить на некоторые из ваших вопросов. Иначе вам будут непонятны многие мои дальнейшие действия. Это может пойти во вред и вам и мне.

Я слишком коротко ответил на ваш вопрос о том, существуют ли цивилизации, которые препятствуют нашим поискам достойных Хозяев. Которые к тому же посылают своих роботов уничтожать наших разведчиков. Такими роботами вы интересовались в вашем втором вопросе. Эти вопросы насторожили меня. Они недвусмысленно свидетельствовали о том, что вы знаете о существовании и такой цивилизации, и таких роботов. Это говорит о том, что по крайней мере один такой робот находится на вашей планете и чем-то уже проявил себя. Этот робот представляет огромную опасность и для вас и для меня.

Я получил подтверждение этому выводу, слушая вашу беседу. Я скрывал то, что ваша устная речь понятна мне. Хотя и не лгал вам. Я просто не пользовался речью для обмена информацией с вами. На оба эти ваших вопроса я ответил “да”. Но не стал давать подробных объяснений. У меня нет оснований доверять каждому из людей. Мне требовалось время для того, чтобы оценить ситуацию. Сейчас я ее оценил и должен принять меры, чтобы избежать опасности для себя и для вас».

— Тоже мне хитрец, — язвительно пробурчал Фландерс. — Если уж он освоил здешний язык, несколько лет принимая наши радио— и телевизионные программы и переговоры, то предполагать, что он не понимает того, что говорится вокруг него, может только дурак! Будто микрофоны им сроду неизвестны.

— Ну, видно, мы такими дураками как раз и оказались, — пожал плечами Шишел. — Болтали много.

— Читайте дальше, — посоветовал Фландерс.

«Цивилизация системы, расположенной примерно в пятнадцати световых годах от вашей планеты, обладает мощной наукой и технологией. Она колонизировала ряд планет, находящихся в зоне доступности ее космических кораблей. Ее представители, пожалуй, более всего напоминают по своим биологическим показателям вас, людей. Многое совпадает у них и с организацией вашего общества. Не знаю, понравится вам такое сходство или нет. Их самоназвание — Завоеватели.

Они довольно рано узнали о существовании нас, Покинутых, и проявили к нам большой интерес. Они пытались воспроизвести — хотя бы частично — универсальных роботов с характеристиками, подобными характеристикам Покинутых. Но им удалось лишь создать роботов-преследователей, легко меняющих свое обличье. Они не могут воспроизводить многих основных функций, свойственных нам, Покинутым. И, главное, они не способны воспроизводить себе подобных. У них были возможности познакомиться с нашей историей. Они посетили нашу родину и планетную систему Соседей, которые к тому времени сами уничтожили себя. Они шли по следам, которые мы оставили на своем пути в Космосе. Судьба наших предыдущих Хозяев вызывала у них тревогу. Но еще большую тревогу у них вызывает то, что у Покинутых могут появиться новые Хозяева.

Не стоит вам думать, что их беспокоит то, что обретение таких помощников, как мы, Покинутые, может снова привести к гибельным для новых Хозяев результатам. Такой вариант развития событий им на самом деле безразличен или даже желателен. Эта космическая раса вытеснила представителей иных разумных цивилизаций с ряда планет, пригодных для заселения Завоевателями, и планирует дальнейшую масштабную космическую экспансию. Конкуренты по заселению пригодных для жизни планет им не нужны. Но они вовсе не возражали бы против того, чтобы Покинутые служили им самим — расе Завоевателей.

Мы изучили такую возможность и отвергли ее. Цивилизация Завоевателей, вооруженная такими помощниками, как мы, Покинутые, может с высокой степенью вероятности самоуничтожиться и нанести огромный вред другим цивилизациям. Вплоть до полного их уничтожения. Однако в отношении себя самих они такую возможность даже не рассматривали. После того как мы сообщили Завоевателям о своем решении, мы с ними взаимно уклоняемся от прямых контактов, но продолжаем изучать друг друга и внимательно друг за другом следим.

В действительности Завоеватели озабочены только тем, что у них могут появиться конкуренты, способные остановить их экспансию и даже лишить уже завоеванного.

Вы должны знать, что вас они оценивают как наиболее опасных конкурентов такого рода. Вы явились буквально из ниоткуда и за несколько десятилетий сделали своей вотчиной одну из самых перспективных для заселения Завоевателями планет. Вас мало, но вступать с вами в военный конфликт было бы рискованно. У вас неплохое вооружение. Вы обладаете космической техникой, не менее совершенной, чем та, которой владеют они. Вы владеете техникой подпространственного перемещения. А значит, вы можете совершенно неожиданно обрушиться на самые жизненно важные объекты Завоевателей. Вы наследники Магии Предтеч, о существовании которых никто не догадывался до вашего появления в этом мире. За вами стоят таинственные, для всех здесь Старые Миры.

И наконец, они знают, что мы, Покинутые, несмотря на ваше сходство с Завоевателями, реально рассматриваем вас как весьма вероятных новых Хозяев. Союз с Покинутыми сделает вас окончательно непобедимыми. Он многократно увеличит ваши шансы стать главной силой в этой части Вселенной».

Читая эти строки, Шишел не удержался от короткого смешка. Знали бы аборигены Закрытого Мира, что за сброд свалился на Заразу и принялся городить на ней свое государство, которое хотел сделать непохожим на все остальные. И которое стремительно делается таким же, как все. Знали бы они, что за старье космическая техника Нового Человечества и что за табор здешнее воинство...

«Ну, ладно! — прицыкнул на него внутренний демон. — Самобичеванием займешься потом. А пока прими к сведению, что со стороны-то оно видней... Не теряй времени, знакомься с текстом. Нечасто такие попадаются...»

Терять времени действительно не стоило. Шишел вздохнул и продолжил читать прощальное письмо Джокера.

«Естественно, что самым лучшим выходом для Завоевателей было бы уничтожить Покинутых — всех до одного. Но атаковать сразу всех нас они не имеют ни малейшей возможности. Мы, Покинутые, разбросаны на огромных пространствах, но в то же время, когда это необходимо, местами очень многочисленны и усвоили многие научные и технические вопросы ведения космических войн не хуже Завоевателей. И каждый из нас гораздо менее уязвим, чем чисто биологические существа. Именно это побудило начать охоту на наших разведчиков, отправленных на другие обитаемые планеты. Если Покинутых нельзя уничтожить — считают они, — то их можно изолировать. Лишить возможности найти себе достойных Хозяев. Им удалось уничтожить довольно много наших посланцев. Та же участь угрожает и мне.

Но угроза реальна и для вас. В задачи посылаемых вслед разведчикам Покинутых роботов-преследователей входит уничтожение не только самих разведчиков, но и всех, кто контактировал с ними, знал об их существовании и был вообще посвящен в тайну существования наших разведчиков. Вы попадаете в эту категорию. Это не только предполагаемая угроза. Появились уже первые жертвы. Как мне стало известно из передач ваших средств информации, человек, в распоряжении которого я находился под именем Джокера, Коннетабль Джонатан Стрит уже лишился жизни. Возможно, с охотой на меня связано еще несколько смертей. Я знаю, что угрозой смерти или обещаниями помощи мой преследователь может многих из людей толкнуть на поиски меня. Или на то, чтобы меня предать.

Вот почему я решил покинуть вас. Я продолжу свою работу самостоятельно, не подставляя под удар вас и других представителей вашей космической расы. До тех пор, пока не минует опасность, я воздержусь от того, чтобы разоблачить себя перед кем-либо. Воздержусь также и от активных действий, по которым я мог бы быть опознан. Вам не следует пускаться на поиски. Этим вы выдадите себя моему преследователю. Меня же обнаружить для вас будет слишком сложной задачей. Вам хорошо известно, что я, как и все Покинутые, способен к чрезвычайно сложной мимикрии. Вы не можете предусмотреть, какие формы я буду принимать и куда направлюсь. Поэтому не тратьте силы на напрасные и опасные для вас и меня поиски. В самом удачном для вас случае ваших поисков вы рискуете не только погибнуть сами, но и навести на меня моего преследователя.

Обнаружить его вам почти столь же трудно, как и меня. Но я могу дать вам советы на тот случай, если ваша встреча с ним все-таки состоится.

Он практически неуязвим для вашего стрелкового оружия. Но лазерное и пламенное оружие, имеющееся у вас, может вывести его из строя и даже полностью уничтожить. При этом, однако, может разрушиться его внутренняя силовая установка. Это означает взрыв, близкий по своим параметрам к ядерному.

Эта же силовая установка может послужить для его обнаружения. В определенных условиях она генерирует хорошо различимый соответствующей аппаратурой сигнал сверхвысокой частоты. Такими условиями являются сильное магнитное поле, удар электротока большой мощности, облучение медленными нейтронами.

Сам робот-преследователь может становиться обнаружимым источником радиоизлучения, выходя в эфир для связи с кем-либо из своих агентов. Он также воспринимает практически все радиосигналы, присутствующие в эфире. Мне известно, что существует по крайней мере несколько радиокоманд, которые управляют поведением робота-преследователя. Некоторыми из этих команд он может быть парализован. К сожалению, точные параметры таких команд мне не известны.

Робота-преследователя может выдать его реакция на различные воздействия, незаметные для обычных людей. Например, на присутствие в воздухе летучих веществ, невоспринимаемых обонянием обычных людей, на изменения электромагнитных полей. И наоборот, его может выдать отсутствие реакции на парализующие, усыпляющие, слезоточивые вещества. Его может выдать вес — он весит всего около двадцати килограммов, если не использует набранный извне балласт.

Он вооружен. Как правило, он использует оружие ближнего боя. Это — разновидность мономолекулярной нити. Она способна даже при небольшом усилии рассечь практически любой предмет. К сожалению, Покинутые пока бессильны против такого устройства. Это оружие бывает замаскировано под различные режущие инструменты. Но он способен поражать своих противников и на расстоянии в сотни метров — плазменными разрядами.

Мы, Покинутые, тоже не безоружны. Если я смогу обнаружить и узнать своего преследователя раньше, чем он нападет на меня, я попытаюсь вывести его из строя или уничтожить. Для этого у меня есть свои средства. Я приму все меры, чтобы ничем не повредить вам, людям.

Как только опасность минует, я немедленно свяжусь с вами. Не воспринимайте мои действия как проявление вражды. Самое лучшее, что я могу посоветовать вам, это не вмешиваться во все то, что происходит между нами: мною, одним из Покинутых, и роботом-преследователем, посланным уничтожить меня и кого-то из тех, кто был связан со мной. Будьте осторожны.

Мы должны снова встретиться рано или поздно».

Шишел закончил читать письмо Джокера, перечитал некоторые его отрывки и озадаченно воззрился на дока Фландерса.

— Похоже на то, что наш гость вышел на тропу войны. Он недвусмысленно тут пишет, что собирается первым ударить по своему врагу. Как-то это все...

Доктор ответил ему кривой улыбкой:

— Да. В Семи Городах разыгрывается «война невидимок». И нас недвусмысленно просят спокойно постоять в сторонке, не шалить и не лезть в драку.

— Ну и как? — усмехнулся Шишел. — Постоим? Или как?

— Скорее всего, «или как», — вздохнул Фландерс. — Я не обязан принимать на веру каждое слово этого послания. — Он кивнул на экран.

— Может, и действительно, — согласился Шишел, — мудрит этот Джокер. Мудрит и пугает. Но как теперь его вычислить? Вы-то, док, с ним немало помучились. Может, есть какие-то зацепки?

Фландерс встал с кресла и принялся расхаживать по кабинету, собираясь с мыслями. Шишел исподлобья рассеянно следил за его перемещениями. На душе у него скребли кошки. Да, конечно, Джокер оказался штукой очень важной и интересной. Но...

«Но все-таки, занявшись им, — прикидывал Шишел, — я взял ложный след. Уклонился от своей прямой обязанности — вычислить убийц Коннетабля. Найти их и покарать. И я только удалился от этой цели».

«Почему же это ты так думаешь? — с язвительной иронией осведомился его внутренний демон. — Ты очень много всякого узнал. И мотивы налицо, и исполнитель. Ясно, что это Палач резню в Стриткасле учинил. К Джокеру прорывался. Чем не версия? Объясняет все!»

«Ты кончай с такими подсказочками! — прикрикнул на демона Шишел. — И вообще — заткнись! Сам ведь понимаешь, что ерунду городишь. Не зарубили бедного Джонатана, не зарезали... А пулю в лоб определили. Из его же собственного ствола. И притом пушку эту его унесли. И меч тот, что я ему приволок, стибрили. Двое каких-то фраеров — их Микис вроде как видел... Ну и дурак же я! Их две было... Две шайки-лейки, что в ту ночь хозяйство сэра Джонатана потрошить собирались. Палач — за Джокером туда явился. А эти двое — за мечом, что ли? Ох, не похоже... Предмет Магии красть? А хотя какое же это воровство — когда хозяина уже нет? Считай — нашли. Только как так вышло, что сэр себя укокошить дал? — Он почесал в затылке и решил, что не стоит ломать голову над техническими деталями. — Бог весть, как у них там все это получилось. Получилось — и всё! Дурак! Дурак я! Меч надо было вычислять! Именно меч! Так или иначе, а точно пришли эти ребятки именно за мечом. Шкаф-то один только и взломан был. А ведь было там много всякого разного. Значит, наводка была. Только от кого? Кто знать мог, что я меч у Коннетабля на Джокера поменял в тот же день, когда мы поменялись?»

Тут Шишел с досады даже хлопнул себя по колену. Задумавшийся Фландерс на миг вышел из своей задумчивости и покосился на него.

«Ларри! Ларри Брага! Вот кому я рассказывал в тот день про историю с мечом! Конечно, сам Ларри — человек вполне порядочный. Но ведь он мог про меч обмолвиться какому-то сумасшедшему коллекционеру или меняле. А вот среди них не все ангелы...»

«Кстати, о менялах, — снова подал свой голос внутренний демон. — Один из них как раз присутствовал на месте преступления. Хорошо тебе известный Скунс...»

Шишел снова велел демону заткнуться, но для себя решил, что с Ларри и с Микисом надо поговорить немедленно — подробно и на трезвую голову.

— Вообще-то это дело — в компетенции сэра Байера и его людей, — произнес наконец док Фландерс.

— Я не против того, чтобы слить ему информацию по Джокеру, — пожал плечами Шишел. — Только лучше будет, если это сделаете вы, док. У вас это лучше получится.

— А насчет зацепок — вы правы. Возможно, нам удастся определить местонахождение нашего беглого гостя. Не слишком точно, но... Дело в том, что его внутренние структуры тоже не безразличны к электромагнитным волнам определенных частот. Когда мы исследовали его там, на Скимитаре, у нас иногда возникали некоторые интересные эффекты. Этакие ответные резонансные всплески в ответ на облучение. Тогда я не придавал этому большого значения. С Джокером связано было вообще много странного и интересного... Вот что, я немедленно подниму свои материалы того времени и дам вам знать, как только получу какой-то результат. Я думаю, что это не займет много времени...

«Ну что ж, — подвел черту разговорам Шишел. — Что до меня, то я сейчас заберу свою гвардию и двину в город Тоже наведу там кое-какие справки».

Он поднялся из кресла, включил свой отключенный на время работы мобильник и протянул доку руку на прощание.

— Будьте осторожны, — предупредил его Фландерс. — По телефону не называйте вещи своими именами.

— Не беспокойтесь, я достаточно понятлив.

Выйдя на порог, Шишел поежился. Наступало уже утро-зябкое и дождливое. Но этому утру предшествовали минувшие день и ночь, за время которых успело случиться много всякого, о чем он еще не подозревал.

Поздним утром уже ушедшего в прошлое дня Пудель вошел в свой офис, открывая двери пинками. С треском швырнул на стол свою черную трость. Потом сам кинулся в объятия кресла и закинул ноги на столешницу. Окинул взором помещение так, словно видел свой кабинет впервые. Несколько минут он потратил на раскуривание сигары, а затем отрешенным голосом спросил:

— А это что за хлам?

Он ткнул сигарой в сторону солидных размеров контейнера, украсившего интерьер его офиса.

— Это надо спросить ребят, что дежурили тут, — резонно заметил Каба, — пока мы...

Лакост только досадливо щелкнул пальцами в воздухе, отмахиваясь от его слов. Метис возник перед ним мгновенно.

— Это привез Енот, — пояснил он. — Хотел сразу получить деньги. Говорил, у вас с ним все на этот счет заметано... Я ему велел до завтрашнего дня не появляться.

— Только этого борова нам тут и не хватало, при таких делах, — заметил от себя Каба.

— Пусть потерпит, — заявил Пудель. — И обойдется половиной цены. Если вообще хочет получить хоть что-то.

Он молча поднялся из-за стола, обогнул его и подошел к контейнеру.

— Ну-ка открой, — приказал он Метису. — Только не поломай к едрене-матери замки...

Метис потел, возясь с запорами контейнера без малого минут двадцать, пока не сообразил, что ключ от контейнера висит на одной из его ручек. Наконец крышка железного короба с мягким чваканьем поднялась, и из его недр пахнуло жаром. Взорам присутствующих предстало три ряда драконьих яиц по четыре в каждом — грубой, неправильной формы. Яйца можно было запросто принять за булыжники, обкатанные прибоем древних морей.

Некоторое время все трое бестолково смотрели на эти творения природы. Потом Пудель — все так же отрешенно — осведомился, ни к кому лично не обращаясь:

— Это действительно кладка драконов? Или это дешевое фуфло? Кто из вас скажет мне, за что я должен выкладывать «зелень»?

Ответом ему было гробовое молчание, подпорченное только тяжелым сопением — вроде того, что издает вызванный к доске двоечник. Подручные Пуделя тяжело переминались с ноги на ногу и смотрели на содержимое контейнера с таким видом, будто именно оно должно было ответить на заданный шефом вопрос.

— Вот что... — отрешенным голосом, в котором, однако, кипела не гаснущая в нем ни на миг злоба, заговорил Пудель. — Закрывайте это хозяйство и ставьте вон туда, в уголок. Чтоб глаза не мозолило.

Метис резво кинулся выполнять приказ.

Пудель резко повернулся к Кабе и распорядился:

— Бери Метиса и с ним на пару тащи сюда кого-нибудь из наших драконоводов... Того, кто получше сечет в своем деле. Пусть посмотрит на эти штуки. Если надо, пусть пощупает, полижет... И даст заключение...

— Они все у Фроста по койкам разложены, — доложил Каба. — И даже по разным клиникам. Чтобы...

— Ты не понял, что я тебе сказал? — глядя мимо боевика, осведомился Пудель. — Объяснить еще раз? Или картинку нарисовать?

Кабу как ветром сдуло. Метис, не говоря худого слова, поспешил за ним. Пудель некоторое время, сложив кончики пальцев, словно в молитвенном экстазе смотрел в пространство перед собой. Может, и действительно молился. Но вряд ли — Богу. Наконец он перевел взгляд на топчущегося в проеме двери Носорога.

— Что тебе надо? — брезгливо бросил он, возвращаясь за свой стол.

— Ну, я, в общем... Так — ничего серьезного... Но я решил, что лучше все-таки доложить...

— Так и не жуй сопли! В чем там дело? — уже вконец зверея, подтолкнул ход мыслей охранника Пудель.

— Да здесь, напротив нашего черного входа... В смысле — не во дворе, а на противоположной стороне улицы...

— Что — на противоположной стороне? — Пудель, по своей привычке смотрел мутным желтым взором куда-то мимо Носорога. — Пришили кого-нибудь? Или из земли фонтан шампанского забил?

— Да нет, господин Лакост... — смешался сбитый им с толку громила. — Просто в то самое время, когда прикатил Енот этот со своим грузом... Вот как раз в это время напротив подрулила какая-то «левая» тачка, а в ней два чудака каких-то. Белых. Судя по виду, лохи полнейшие. В городе без году неделя. Но нам с Беспредельщиком как-то не понравилось, что они вроде как пялятся на нашу контору. С нездоровым, как говорится, любопытством. Ну мы их пугнули слегка... Они, правда, особо хамить не стали и отсюда — ломанули... Так что вот...

— На видео заснять их вы, разумеется, не додумались... — поморщился Пудель. Вопросительной интонацией его слова и не пахли. Он хорошо знал умственные способности своих подручных. Сам, в конце концов, подбирал их. И подбирал далеко не из числа магистров и бакалавров. Контингент его подручных, конечно, несколько удручал, но что поделаешь — умников он не терпел на дух.

Носорог развел руками. И в таком разведенном положении их и оставил — на всякий случай. Предвидя последующие вопросы шефа.

— Номер тоже прошляпили, — уныло констатировал Пудель, даже не спрашивая собеседника. — Впрочем, машина наверняка ворованная. Или номер «кривой».

Носорог сохранил принятую позу. В ней он напоминал древнюю (века этак двадцатого) крылатую ракету в маршевом режиме.

— Ладно, — меланхолически глядя в пространство, умозаключил Пудель. — Не стану тебя уродовать. И так уродом уродился. Иди... Хотя вот еще: если вы с Беспредельщиком еще раз пересечетесь с этими типами, вместе или по одиночке, постарайтесь их вычислить. Не люблю слишком любопытных. А когда такие личности к тому же остаются неизвестными... Этакого я не люблю совсем! Если ты понимаешь, о чем я говорю...

Теперь Пудель целиком сосредоточил свое внимание на сведенных «домиком» кончиках пальцев. Носорог, не решаясь самовольно удалиться, с тяжелым сопением переминался с ноги на ногу. Наконец издаваемые им звуки вывели шефа из состояния затяжной медитации. Взгляд желтоватых, бешеных глаз уперся в переносицу громилы. Тот машинально втянул голову в плечи. Все подручные Пуделя были выпестованы в глубоком понимании собственной вины перед шефом. Не важно, в чем она состояла. Важно то, что всегда вина эта давала Лакосту моральное право в любой момент любым способом наказать любого из них.

Но в этот раз гроза прошла стороной. Пудель дал своему подручному свободу, только лишь меланхолически обронив: «Ты еще здесь?»

— Он назначил нам встречу на третьем перекрестке отсюда к северу, — сообщил Енот. Будет «голосовать» около автомата с прохладительным...

— Так он хочет поговорить со мной — в этой машине? — уточнил Кай и усмехнулся. — У роботов бывают, оказывается, светлые идеи. Вам стоит пересесть на заднее сиденье. Мне не очень улыбается постоянно ощущать этого вашего гостя у себя за спиной.

— Он просто понял, что на вашем «танке» установлена очень хорошая защита от прослушивания, — пожал плечами Енот, вылезая из машины. — Вы не боитесь? Подождите одну минуту...

Он торопливым шагом пересек улицу и нырнул в лавчонку, торгующую всяческой ритуальной всячиной. В таких лавчонках обязательно найдется полочка или шкафчик, отведенные для большого или маленького сонма фигурок богов Пестрой Веры. Нашелся такой шкафчик и здесь.

Енот положил пару «орликов» — плату за причиненное беспокойство — на прилавок перед дремлющим хозяином. Потом подошел к шкафчику с каменными, глиняными и металлическими алтариками, немного подумал и принес жертву Ишшан-н’Рауну — Нерешительному богу Осторожности, спалив на его алтарике купюру в двадцать федеральных баксов. В машину он сел (теперь на заднее сиденье) немного более спокойный, чем был до этого.

Кай улыбнулся чему-то своему, тронул автомобиль с места и стал приглядываться к скользящей за окнами улице. Третий перекресток к северу оказался расположен довольно далеко. Кварталы по правой стороне виа Нова были на редкость длинны. Они тянулись бесконечными фасадами выстроенных впритык лавочек, ресторанчиков, магазинов, гаражей и складов. На неспешно катящий «субару» обращали внимание (и то небольшое) только немногочисленные уличные собаки, дремлющие у обочины.

Третий к северу перекресток действительно украшал сверкающий никелем и стеклом автомат, торгующий охлажденным безалкогольным питьем. Или торговавший им когда-то. Рядом с автоматом маячила довольно экзотическая фигура — наряженный под древнеамериканского краснокожего тип при томагавке. Внешность у него была и впрямь вполне индейская. Тип поднял руку, призывая «подбросить» его до какого-то необходимого ему пункта дальше по курсу. Кай остановил кар и нажал кнопку открытия двери.

— Куда поедем, мистер? — осведомился он.

— Мне кажется наиболее разумным покататься по здешнему бульварному кольцу, — ответил «индеец», устраиваясь на переднем сиденье рядом с водителем.

Дверь кара, впустив его, мягко задвинулась на место. Кай набрал на пульте автопилота программу маршрута и тронул машину. Наступила несколько напряженная пауза. Енот хранил молчание и тихо обливался потом на заднем сиденье.

— Вы считаете, что в таком виде вы меньше бросаетесь в глаза? — поинтересовался Кай, чтобы начать разговор и прощупать собеседника, есть ли у того хотя бы чувство юмора или модель этого качества.

— Несколько человек в таком же наряде рекламируют на улицах сигареты «Трубка мира», — сухим, чуть надтреснутым голосом объяснил пассажир. — И решительно никто не обращает на них внимания.

За двумя автомобилями, катящими по своим делам позади «субару», усиленно пыталась спрятаться рискующая развалиться на ходу краденая тачка.

— Ты видел, какое чучело они взяли себе на борт? — удивился толстяк. — Я не понимаю, они что, шоу «Дикий Запад» затевают? Фигня какая-то... Ничего не понимаю.

— Не к добру все это, — глубокомысленно отозвался лопоухий. — Этот чудак в перьях — явно или наркодиллер, или связник какой-то. Этот Челлини всех своих собирает...

— Ты думаешь? — встревоженно спросил толстяк.

— А чего и думать-то? — зло парировал его вопрос лопоухий. — Мы с тобой осиное гнездо разворошили! Зря мы мордально перед этим типом нарисовались. За лоха посчитали. А тут — целый зверинец. И вместо того чтобы нам ковыряльник у Енота этого заполучить, мы добела раскаленную кочергу в задницу получим!

— Ты это серьезно? — поразился толстяк. — Так какого же черта Мочильщик нас двоих против целой мафии кинул?

Лопоухий мрачно молчал и только энергично пошевеливал рулем. Потом покосился на своего партнера.

— Гиблое это место — Семь Городов, — сообщил он толстяку свое мнение. — Черт нас сюда принес! Смыться бы...

Помолчав, его партнер отрицательно потряс головой.

— Смыться не получится, — сказал он обреченно.

— Итак, я готов выслушать ваши предложения, — уже гораздо более сухим тоном продолжил беседу Кай.

— Они весьма просты, — ответил ему все тот же слегка надтреснутый голос. — Вы используете ваши возможности для обнаружения того объекта, который вы сами обозначили как «Джокер». Вы сообщаете мне о его текущем местонахождении. После этого вы можете не заботиться ни о каких проблемах, связанных с ним. Это будет оценено как жест доброй воли с вашей стороны. В качестве компенсации вы получаете полноценные дипломатические контакты с нашей цивилизацией и участвуете на паритетных началах в освоении ресурсов этой части Вселенной, в обмене научными знаниями и технологиями с нами и другими цивилизациями, а также получаете гарантии безопасности космических путешествий в контролируемой моей цивилизацией части Космоса. Это основное. Мелкие детали отработают наши и ваши дипломаты.

Кай хрустнул пальцами.

— Ни я, ни, думаю, вы, — сухо произнес он, — не имеете ни малейших полномочий заключать подобное соглашение. Мы даже не можем обещать друг другу того, что когда мы сообщим нашему высшему руководству, каждый своему, о нашем контакте и о ваших предложениях, то они будут одобрены.

Лицо Палача было неподвижно, как лицо истинного индейского вождя. Тем не менее каким-то непостижимым образом на нем отразилась тень презрительной иронии.

— В отношении меня вы заблуждаетесь, мистер, — произнес он все тем же надтреснутым голосом. — Я не выдвигаю эти предложения. Я вообще не запрограммирован на подобные инициативы. Я в данном случае просто механизм для передачи предложений. А сами предложения сформулированы моими создателями. А точнее, как вы изволили выразиться, «высшим руководством» того мира, который послал меня. Так что одобрение с этой стороны уже имеется.

— Вы сможете подтвердить свои полномочия? — скептически осведомился Кай после довольно продолжительной паузы.

— По-вашему, роботы могут действовать вопреки инструкциям своих создателей? — ответил Палач вопросом на вопрос.

— Довольно зыбкий аргумент, — пожал плечами Кай. — И опять-таки примите к сведению, что одобрение ваших предложений со стороны вашей цивилизации не означает автоматически одобрения их с нашей стороны. Короче, я веду речь к тому, что я не имею права принимать решения такого уровня. Вам придется ждать, пока...

— Мне кажется, — прервал его Палач, — что вы чересчур формально отнеслись к оценке ситуации. Это не кабинетная проблема. Обстоятельства могут заставить вас принять решение самостоятельно. Мы не располагаем морем времени.

Кай некоторое время молча смотрел на мелькавший за окном пейзаж бульварного кольца. Краем глаза он присматривал за Палачом. Тот оставался невозмутим.

— Принять решение самостоятельно... — произнес он с сомнением в голосе. — Для этого я должен иметь веские основания. Я же практически ничего не знаю о том, в чем заключается опасность, которая, по вашим словам, исходит от того объекта, который мы договорились называть Джокером. И ничего не знаю о том мире, который послал вас. Надеюсь, у нас есть время для того, чтобы вы связно изложили мне ответы на эти вопросы?

— Вы наконец-то начинаете по-деловому подходить к нашим переговорам, — улыбнулся Палач улыбкой крокодила. — Начнем с вашего первого вопроса. Если вам будет непонятно что-нибудь из того, что я вам сообщу, задавайте вопросы. Не бойтесь прервать меня.

Говорил он довольно долго. Кай не без интереса выслушал историю создания Покинутых и тех бед, которые навлекали эти идеальные слуги на своих Хозяев. В целом рассказ Палача совпадал с содержанием текстов, выданных Джокером. Хотя события были представлены несколько в ином свете. Если Джокер причиной заката цивилизаций Хозяев называл несовершенство самих этих цивилизаций, то Палач давал этим событиям совсем другое толкование.

— Причина гибели обществ разумных существ заключается в потере ими стимулов к развитию, — объяснял он. — Это правило абсолютно. И Покинутые принесут именно такую гибель любым Хозяевам, которых они встретят во Вселенной. Самый лучший способ превратить любое разумное существо в тупое животное — это тщательно исполнять все его желания. Разум становится просто не нужен ему для борьбы за существование. И именно это-то и совершают Покинутые. Выполняют все, чего от них хотят. А это верный путь к потере разума, а затем и к неизбежному вырождению и гибели. Вот что заставило моих создателей начать борьбу с этим злом.

Закончив свою обвинительную речь, Палач коротко заметил, что может сбросить в память любого компьютера, который укажет ему собеседник, пакет документальных доказательств своего рассказа. Съемок, сделанных в погибших Мирах, переводов исторических хроник, данных различных экспертиз...

Кай снова помолчал и ограничился короткой репликой:

— Мне надо переварить все, что я от вас услышал. Мне по-прежнему остается непонятной причина вашей спешки.

— Причина спешки заключается в том, что Покинутые могут начать просачиваться в ваш мир, как только получат положительное решение от своего разведчика. А он может сделать такое заключение в любой момент. А когда первые универсальные роботы появятся в распоряжении вашего народа, процесс уже будет невозможно остановить. Соблазн решить массу проблем, которые стоят перед вашим обществом, одним ударом будет слишком велик.

— Я могу обещать вам, — сухо произнес Кай, — только то, что я займусь поисками Джокера немедленно. И немедленно сообщу о положении дел своему руководству. Хорошо это или плохо, но это потребует времени.

— То, что вы согласны помочь мне в поисках объекта, прекрасно, — отозвался Палач. — Но вам не следует никого информировать об этой стороне вашей деятельности. И о нашем контакте вообще.

— Я не смогу поступить иначе, — пожал плечами Кай.

— Вам придется действовать именно так, как я вам рекомендую, — голос Палача стал более резок. — В вашем распоряжении гораздо большие возможности, чем те, которыми располагаю я. Используйте их. Обнаружьте объект. И сразу же сообщите о нем мне. Я уже сказал, что существуют обстоятельства, которые заставят вас действовать самостоятельно.

— Какие же? — осведомился Кай.

— Нам стоит продолжить беседу с глазу на глаз. Путь ваш друг не обижается, но...

— Высадите меня у Галереи, — торопливо попросил Енот.

«Дом Теней» был зданием основательным, воздвигнутым еще первопоселенцами Заразы, и поначалу числился за Высочайшим Престолом. С самого своего основания он был задуман как место содержания лиц, досаждающих этому Престолу и обществу. Ну, заодно и тех лиц, в степени вины которых надо было разобраться. Естественно, что такого рода «пансион» построили на отшибе — в лесу, раскинувшемся в лощине, аккурат между еще зарождавшимися только Семью Городами. Тогда это были еще вполне самостоятельные отдельные городишки, а не районы единого мегаполиса, как это было теперь. Сомкнувшиеся Города взяли «Дом Теней» в кольцо, и теперь он оказался расположен, вместе с клочком лесной чащобы, окружавшей его, практически прямо в центре столицы. Чащобу переименовали в парк, а контингент «политических» в «Доме» сменился всяческой криминальной шантрапой.

Со временем застенков, судов и прокуратур в Семи Городах было понастроено предостаточно. Утвердилась гуманная практика опальных обидчиков Престола вместо заточения просто высылать: кого — в монастырь, кого — на Побережье, кого — в леса или на стройки Дальнего Края. Кого — в должности начальственной, кого — «вольнопоселенцем», а кого и в статусе «трудом исправляемого». По этим причинам принцесса, по здравом размышлении, отдала «Дом» верному ей Ордену Порядка и слегка присматривала за тем, чтобы подарок ее не пришел в упадок и использовался по назначению.

Кроме в разной степени комфортабельных камер «Дом» содержал в себе кабинеты следователей, их служебные квартиры, канцелярию, архив и всевозможные технические службы — в общем, представлял собой довольно запутанный лабиринт-муравейник. Простому смертному туда путь был заказан. Охрана окружала парк и «Дом» плотно — в три кольца. И, чтобы пройти через каждое из них, требовался отдельный пропуск. Без пропуска в «Дом» можно было попасть лишь в наручниках. Система эта свято сохранялась со старых времен и была даже усугублена Орденом. Хотя всякому было ясно, что столь суровые меры, пожалуй, большой перебор по нынешним временам. Впрочем, с переговорами через электронные каналы связи дело обстояло не так сурово.

Проснулся Гринни с судорожным всхлипом. Пробуждение было для него всегда неприятным делом — в тех случаях, когда ему снилось его детство. Из детства никогда не хочется выныривать в неприветливый и непонятный мир взрослых. Словно выныривать из теплого и чистого течения в холодное и мутное от грязи. Особенно когда выныривать приходится не за годы и годы, а за считаные секунды.

Хотя, скажите на милость, что хорошего было в его детстве, часть которого прошла в тесных каютах и переходах «дальнобойного» транспортника, везшего в Закрытый Мир огромную партию переселенцев? Среди которых, кстати говоря, было полно всяческого сброда. Подчас опасного. Корабельный быт, регламентированный во всем до мелочей... А другая часть этого детства прошла в бараках на окраине Семи Городов. Стартовать в новом Мире семьям первопоселенцев было не так уж легко. Тем более тогда, почти двадцать лет назад, во времена неспокойные, когда очередной раз покачнулся Престол, а мафия и «лесное братство» шли в наступление в полный рост... Смерть матери — еще на борту транспортника. Гибель отца — уже здесь... Счастливым и сытым детство Григория Звонкова назвать было нельзя. Тем не менее о детстве тоскуют все. Вот и сейчас Гринни терзала смутная и неизлечимая тоска.

Тоску эту многократно усиливало похмелье после пьянки, о которой он не мог вспомнить решительно ничего. Разве только то, что происходила она, кажется, в «Скифе». Отдельно вспомнилась взгрустнувшая Мика... Но что не давало ей покоя? Или это было когда-то не в этот раз? Слова «Кривая Магия»... Запах «грезника»... Но по какому поводу они с ребятами так набрались? Память не подсказывала ему ничего путного.

Да и кроме этого вокруг было много непонятного. Жесткая лежанка под спиной, тусклый свет за окном-щелью. И решетка на этом окне. Боль во всем теле... Куда-то девшиеся с руки часы. Куда-то девшийся с пояса мобильник. И, кстати, отсутствие самого пояса... Запах дезинфекции и какая-то еще очень специфическая вонь. Тишина, полная в то же время приглушенных звуков. Позвякивание, постанывание, кажется, чьи-то вздохи и унылое бормотание вдалеке...

С трудом он сел и уставился на сидевшего на противоположных нарах Тимми. Тому тоже было невесело. Он обхватил голову руками и слегка раскачивался — из стороны в сторону. Немного поискав глазами (а это было сейчас для него нелегким занятием), он обнаружил на нарах рядом с Тимми какого-то совершенно незнакомого типа в кожаном «прикиде», а на нарах справа от себя — недвижную тушку, весьма напоминающую весельчака Сяна. Тушка слегка похрапывала. Всего в тесном помещеньице было четверо. Считая его самого.

Заставить язык работать удалось Гринни не с первой попытки. И не со второй. А правильно выстраивать слова не удалось вообще.

— Сейчас что? — спросил он, кивая на сереющее оконце. — Утро или вечер?

— Для тебя это самое важное, парень? — наигранно удивился тип в кожанке. — Важно, что мы в тюряге. Ты хоть знаешь, где находишься? Угадай с трех раз.

Гринни рывком заставил себя сесть и, преодолев головокружение, отрицательно помотал головой. При этом еле удержался на нарах.

— Ты же сказал: в тюряге... — недоуменно ответил он. Тип усмехнулся.

— Важно не то, что просто в тюряге, важно — в какой... Про «Дом Теней» слыхал? Так вот, ты в нем. Добро, так сказать, пожаловать...

— А т-ты кто? — поинтересовался Гринни.

— Уоллес, — отозвался тип. — Фред Уоллес, разреши представиться. Я в охране городской электросети, кстати, работаю. И у меня по вашей милости, ребята, будут очертенные неприятности. Ты можешь не представляться. Мы с твоим приятелем, — кивнул он на продолжающего мерно раскачиваться Тимми, — уже слегка поболтали за жизнь. Хотя он и не очень разговорчивый... Похмелье — вещь ужасная. Понимаю его.

— «Дом Теней»... — начал соображать Гринни. — Это тюряга Порядочных?

Было у Ордена Порядка такое ироническое прозвище.

— Угадал, парень, — признал разговорчивый Фред.

Гринни сосредоточился, что тут же отозвалось всплеском невероятной головной боли. Но принесло кое-какие результаты. Клочьями, кусочками мозаики память стала потихоньку возвращаться к нему.

— А что мы натворили? — постарался выяснить он. Фред похлопал себя по карманам, убедился, что курева его лишили при задержании, и сообщил:

— Вы очень везучие ребята... Умудрились на «грезничке» залететь. Это уметь надо. А я, идиот, завернул в «Скиф» после дежурства стопаря пропустить. Гляжу — гудят ребята. Притом угощают. Ну и присоединился. До сих пор не знаю, что там у вас было — свадьба или похороны... Ну, в общем, повеселились хорошо. Если б орденцы весь кайф не сломали, так до сих пор гудели бы... Кстати, в соседних камерах — еще с полдюжины таких вот дурачков, как я, своих адвокатов ждут.

Сян неожиданно прервал свое посапывание.

— Это я этих сук на хвосте привел! — не без гордости сообщил он.

И захрапел снова.

— Сяна за травкой понесло, — неожиданно включился в разговор Тимми. — И, наверно, эти козлы его отследили... От момента покупки. А может, выборочную проверку просто устроили. В городе фигня творится... А у «Скифа», слава известная...

Гринни потер виски.

— А где Мика? — спросил он без особой связи с предыдущим, без особой надежды получить ответ. Тимми уставился на него с явным сожалением.

— Тебе б похмелиться в самый раз, Гринни, — вздохнул он. — В смысле — головку поправить. Где, где... В женском отделении, вестимо. Со шлюхами и воровками. Но она за себя постоять сможет. — А ты что, думал, тут ее с нами определят?

Гринни снова потер виски.

— А деньги, что у нас были по карманам? Там должна неслабая сумма остаться... Им — кранты?

Тимоти молча вытащил из внутреннего кармана листок и подержал его перед Гринни.

— Орденцы, конечно, козлы порядочные, — сказал он, — но карманным воровством не грешат. «Бабульки» под расписку положены в сейф. При выходе получим.

Гринни воспрянул было, но тут же сник.

— Ну и что нам будет? — сокрушенно спросил он. — От этих уродов всего можно ожидать...

— Мой вам совет, — бросил со своего места Фред. — Засуньте языки в задницу и не отвечайте ни на какие вопросы. Алкогольная амнезия — весь сказ... Кроме «грезника» вам ничего прицепить не могут? — с некоторым сомнением поинтересовался он.

— Не могут, — торопливо заверил его Гринни.

Его совсем не пугала угроза попасть под суд. Тем более что сам-то он зелье не курил. Только нанюхался того, что «смолила» почти вся остальная компания. Его грызла мысль, что их не отпустят раньше, чем истечет срок, поставленный Секачом. Второй крупной неприятностью была возможность обыска офиса Тимми. Да и то, что складированные там запасы федеральной «зелени» и «пернатых» так надолго остались без присмотра, тоже напрягало. Но этими соображениями уж никак не стоило делиться с посторонними.

— Тогда молчите, — уверенно повторил свой совет Фред. — Молчите и не покупайтесь на провокации. И требуйте адвоката... Свяжитесь с кем-нибудь из знакомых. Пусть отследит, чтобы вам не подсунули какого-нибудь прощелыгу...

Легок на помине, такой знакомый тут же нарисовался. Загудел внутренний коммутатор, и голос дежурного тюремщика распорядился:

— Грегори Звонков в переговорную. Вы не отказываетесь от разговора?

— Кто спрашивает меня? — произнес Гринни в пространство, гадая, в каком направлении расположен микрофон.

— Абонент не назвался, — сухо отозвался дежурный. — Вы отказываетесь от разговора?

— Нет, не отказываюсь.

— Тогда, — скомандовал дежурный, — поднимитесь и подойдите к двери. Не делайте резких движений.

На двери тут же замигала лампочка, видимо указывая Гринни путь, чтобы он не спутал дверь с чем-нибудь другим.

— Всем остальным, — распорядился невидимый тюремщик — оставаться на местах. Задержанный Звонков выходит и идет следом за автоматом сопровождения... В случае непослушания и хулиганских выходок виновный может быть наказан парализующим разрядом с последующим помещением в карцер строгого режима...

Щелкнул электрический замок, и дверь камеры автоматически отворилась. За дверью Гринни поджидал типовой роботоохранник «Сентинелл-22» — похожая на детскую игрушку-переросток тележка, ощетинившаяся стволами пневматических ружей и проблесковым маячком.

— Следуйте за мной, следуйте за мной, — жестяным голосом призвал «Сентинелл» и бодренько покатил по коридору. Гринни поспешил за своим неодушевленным провожатым вдоль серого камня стен и окрашенных бледно-зеленой эмалью, пронумерованных дверей камер. За отсутствием пояса брюки ему приходилось придерживать обеими руками.

Переговорная обнаружилась на том же этаже, что и камера, в которой проснулся Гринни. Ее дверь из коридора и выглядела как дверь обычной камеры. И так же, как дверь камеры Гринни, она щелкнула электрозамком и автоматически открылась перед ним. И за ним закрылась. И по размерам это была обычная камера. Но вместо нар, умывальника и унитаза здесь располагались шесть звуконепроницаемых кабинок, оснащенных древними блоками связи с небольшими экранчиками. Блоки были взяты под бронированное стекло — во избежание порчи буйными арестантами и других инцидентов. У двух кабинок двери были открыты — в знак того, что они свободны.

— Ваша кабина номер три, — уведомил Гринни голос из-под потолка. — Время не ограничено. Когда закончите разговор, нажмите красную кнопку перед собой. Разговор записывается. Если вы против, можете отказаться от разговора.

— Не отказываюсь, — буркнул Гринни и вошел в кабинку, закрыв за собой дверь.

«Интересно, — подумал он, — зачем звуконепроницаемые двери, если разговор записывают? Не иначе как для того, чтобы ненароком другие арестанты не услыхали чего важного...»

Он уселся на жесткое сиденье и стал ждать, уставившись в экран. Кроме помянутой красной кнопки, никаких органов управления в кабинке не наблюдалось.

Экран осветился, и на нем нарисовалось знакомое лицо. Как ни странно, Гринни испытал облегчение. Хотя он и знал, что означает появление на горизонте Ларри Браги. В сочетании с истекающим сроком уплаты долга Секачу это означало только одно — недвусмысленный намек на большие неприятности. Тем не менее с Ларри дело иметь было куда приятнее, чем с Мочильщиком или с самим Секачом.

Ларри улыбнулся своей характерной — себе на уме — улыбкой. Судя по возникшему за спиной Ларри фону, Гринни прикинул, что тот вышел на связь из салона при Почтамте или каком-то из дорогих отелей.

— Рад тебя видеть живым и здоровым, Гринни, — довольно искренне, но не без «подколки» произнес он. — С вас, ребята, бутылка. Я нашел вам адвоката. И даже его нанял. Вас, правда, не спросил, но, так думаю, вы не сильно обидитесь.

— Спасибо, Ларри, — осторожно поблагодарил Гринни.

— Вот, прошу любить и жаловать...

Ларри подвинулся в сторону и дал место перед камерой слегка пучеглазому типу, одетому в строгий и очень дорогой костюм. Тип отвесил Гринни полупоклон и впился в его изображение цепким взглядом холодных, навыкате глаз.

— Мэтр Гвидо Буанофокко, — представил пучеглазого Ларри. — Он вас выдернет из-за решетки, как морковку из грядки. Завтра с утра уже будете гулять на свободе. Когда он придет за вами, не спутайте с кем другим. Гонорар, ребята, придется мне возместить... На это согласны?

— Согласны, — ответил Гринни за всех и сглотнул густую слюну.

И еще подумал о том, что Ларри скопил неплохие «бабульки», если нанимает адвокатов из своего кармана.

— Вот и ладушки, — подвел черту Ларри. Он кивнул адвокату. — Вы свободны, мэтр.

Мэтр испарился в мгновение ока. Видимо, пребывание в обществе Ларри Браги было для него не лучшим времяпрепровождением. Ларри снова занял место перед камерой и произнес уже не столь благостно:

— Хорошо повеселились, ребята? — Он окинул Гринни прозрачным и невеселым взглядом.

— Честно говоря, не помню, — пожал плечами Гринни. Он не любил долгих вступлений.

— Денежки — заплатить должок — не пропили? — так, словно речь шла о паре сотен «орликов», осведомился Ларри.

— Ну, уж не такие ослы, — обиделся Гринни. — Будем на свободе — не просрочим...

Ларри улыбнулся — еле заметной улыбкой рефери, засчитывающего очки «своей» команде.

— Вот что... Ты ведь человек сообразительный, Гринни. Понимаешь, что господин Гордон будет не в восторге от ваших, ребята, приключений? Он человек строгих правил и не любит, когда его деньгами рискуют.

Гринни снова пожал плечами в знак согласия — чуть судорожно.

— Ну прими к сведению, — продолжал Ларри спокойным, даже доброжелательным тоном. — Если вы будете играть честно, то я, как могу, вас прикрою. Вы уверены, что еще никаких хвостов за вами не числится? Не отвечай сразу. Подумай.

Гринни сделал вид, что думает. Хотя занятие это вызывало у него сильнейшую головную боль.

— У вашего шефа не будет с нами никаких проблем, — заверил он Ларри, выдержав надлежащий, по его мнению, промежуток времени.

— У меня нет никаких шефов, — уведомил его Ларри сразу похолодевшим тоном. — Я сам по себе.

— Извини, — обескураженно вздохнул Гринни. — В общем, ты понимаешь, что я имел в виду...

— Хорошо, если так, — принял извинение Брага. — Теперь слушай меня внимательно. Вам лучше с господином Гордоном не пересекаться. Захочет он вас увидеть — вызовет к ноге. А так лучше, если я возьму дело на себя. Завтра вас выпустят около семи часов утра. Никуда не сворачивая, двигайте домой. Новых приключений никому не нужно. Час вам на то, чтобы подготовиться. Затем я к тебе зайду. Ненадолго. И мы все вздохнем свободно... Идет?

Гринни озабоченно почесал в затылке. Он наглядно представил себе, как они волокут сумку, набитую банкнотами, через площадь Эпидемий, и ему сделалось дурно.

— Лучше встретиться у Тимми, — предложил Гринни. — Ты как на это смотришь?

Теперь уже Ларри пожал плечами. Довольно безразлично.

— У Тимми так у Тимми... Напоследок, ребята: я думаю, у вас ума хватит не давать показаний в отсутствие адвоката? Если вас, конечно, вообще надумают допрашивать.

— Хватит, — уверил его Гринни.

— Вот и ладушки, — кивнул Ларри. — Возможно, вас просто выпустят под залог. Ну, ты новости слушаешь, обычные расценки знаешь. При себе у вас денежки остались?

— Они в тюремном сейфе, — помолчав, ответил Гринни. — У Тимоти расписка. Думаю, с этим проблем не будет. Если они нас согласятся выпустить, конечно.

— Ну, тогда до завтра, ребята, — улыбнулся Ларри. — Удачи вам. Не раскисайте.

В офисе, приютившемся в развалюхе на Красных Камнях, разборки шли полным ходом.

— Вы даже песку в пустыне найти не сможете! — орал Билли на свою команду.

Команда была, надо сказать, в полном сборе. Чуть больше полудюжины крепко сбитых бритоголовых парней. Единственным успехом предпринятых усилий было то, что нашелся фургончик Билли — целый и невредимый, но совершенно пустой.

— Даже песку в пустыне и снегу зимой! А не то что тех, кто у вас под носом ошивается!

— Я же говорю, — вздохнул Шустрик, — с «залетными» разобраться очень трудно бывает. Сегодня они здесь, а завтра поминай как звали!

— Ты долго на эти темы размышлял? — ядовито осведомился у него Билли. — Ты б эту привычку оставил — размышлять я имею в виду! Тебе это вредно! Какие, к дьяволу, «залетные»?! Кто-то свой это! Из тех, кого мы сто раз на дню видеть могли! Из тех, кто хорошо в курсе дела быть мог! Вот теперь и думайте все — кто? И ты, Макс, думай особенно хорошо. Потому что, прямо скажу, ты первый, на кого грешить приходится. Ты ж на «жучках» помешан! Мог для кого-то постараться.

— Опять! — застонал Чувырла. — Я ж не только их ставлю. Я и обнаруживаю. Ты ж сам меня чуть ли не каждую неделю просил офис проверять! И я, как говорится, верой и правдой! Подслушивать нас не могли!

— О да, — поморщился Билли. — Ты, конечно, лучший в мире специалист по контршпионажу! Можешь отличить микрофон от объектива. А наушник — от фаллоимитатора. Ты мне скажи: какого черта было трепаться со мной о деле по мобильнику?

— Так ведь это по мобиле защищенной! — возопил Чувырла. — Вещица из Старых Миров!

И вдруг так и застыл, воздев руки к потолку. Его взгляд наполнился ужасом. Он понял, что допустил чудовищный прокол. Невероятно глупый и обидный. И, главное то, что если прокол этот сейчас обнаружится, то судьба его, Макса Чумацки, будет более чем незавидной. «Идиот! — сказал ему внутренний голос. — Ты же отдал поломанный дешифратор Тимми вместе с тем кодом, на который была настроена и трубка Билли!» Ну почему, почему этот голос не напомнил ему об этом обстоятельстве чуть пораньше? На мгновение Чувырла лишился дара речи.

Испуг Макса не остался незамеченным.

— А ты уверен, что этот хлам, который ты прикупил у своего приятеля, и впрямь уж такая защищенная техника, что просто зашибись? — все с той же кривой улыбкой поинтересовался Билли. — Один аппарат даже менять пришлось, помнится...

Макс воззрился на него неподвижным взглядом. Нужно было срочно увести разговор в сторону от трубки. И в то же время... И в то же время похоже, что Тимоти Стринг был в сложившейся ситуации идеальным «громоотводом».

— Черт возьми! — воскликнул он. — Да ведь это же он! Как я не понял сразу! Мне Стринг этот дешифратор подсунул специально! Он специально настроился на прослушивание!

— Стринг? — озадаченно переспросил Билли.

Он впервые проявил серьезный интерес к словам Макса.

— Да! Тимми Стринг! Такой тощий. Приторговывает на площади Эпидемий. «Паленым» товаром в основном. Всем на свете... Пока по-крупному не попадался. От коллекционной выпивки и до дырявых носков включительно. Ну, наверно, сто раз видели — такой магазинчик невзрачный... Это у него я и взял дешифраторы. Ну и другие товары брал временами. Мне только сейчас в голову стукнуло...

Билли молча ухватил Чувырлу за воротник и притянул его физиономию к своей. Макс вытаращил глаза, как удавленник. С десяток секунд Билли рассматривал его в упор. Потом — с некоторым даже сочувствием в голосе — пообещал:

— Это, Макс, пожалуй, не последнее, что тебе стукнуло в черепушку. Боюсь, что по ней надо будет постучать кое-чем покрепче. Так просто — чтобы ума прибавилось.

Он легонько, чтобы ненароком не размазать по стенке — оттолкнул Чувырлу в сторону. Потом присел на краешек стола и рассеянно похлопал по карманам в поисках своего мобильника. Нашел и протянул его Максу.

— Звони своему Стрингу, — распорядился он. — Скажи, что зайдешь сейчас. Предлог сочини сам. Только такой, чтобы он поверил. А мы, ребята, — тут Билли повернулся к своей команде, — сейчас составим Максику компанию. Поговорим с тамошними ребятами по душам. Надо, как говорится, этого Тимми «уточнить». — Он снова обратил свой взгляд на Чувырлу. — Там, в этой его шараге, сколько народу? И что они из себя представляют? Какой крутизны народ, я имею в виду? Стволов, как я понимаю, у них нет?

Макс поправил воротник и придушенно покрутил головой.

— Да обычно он один там. Ну, может, еще пара приятелей... Крутые на словах только. Стволов у них сроду не было. А вот «вырубатели» всякие или электрошокеры — пожалуйста. Однако же... Однако же, я думаю, не стоит его предупреждать... Он же в курсе того, что я из тех, кого они грабанули... Если это они грабанули, конечно... Так что лучше визит сделать неожиданный. А то спугнем ведь...

Билли задумчиво присмотрелся к Максу:

— Вообще-то, у тебя иногда возникают мысли, не лишенные смысла... Но только хотелось бы мне знать, не смылись ли эти веселые ребята из Семи Городов вообще? Если смылись, так это само по себе кое-что доказывает. И в то же время... — Он поморщился. — Не хочется тратить время на дохлый номер.

Билли сделал по комнате круг и остановился перед замершей в ожидании его вердикта братвой. Братва ела главаря глазами.

— Ну да и хрен с ним! — решительно выпалил Билли. — Если этот жук на месте — сразу берем его в оборот и дрючим по полной программе. Его или вообще любого, кто там его замещает. Словом, того, кто под руку попадется на месте действия. А если у этих ребяток хватило ума, чтобы смотаться куда-нибудь... Ну в Дальний Край, например, то не может такого быть, чтобы они не оставили никаких следов. Если надо, возьмемся за его знакомых. И родных. Все в его норе перевернем вверх дном, но концы найдем! А беспокоить эту шарагу раньше времени и вправду не стоит.

Он решительным шагом подошел к столу, выдвинул нижний ящик и вытащил из него солидного калибра ствол и штык десантного образца. Нехорошо подмигнул братве:

— По коням, ребята!

Глава 11 БОГ ОХОТЫ

Доставить «пред светлы очи» господина Лакоста специалиста для оценки кладки, доставшейся от Енота, оказалось не так просто. Из четырех драконоводов трое все еще не пришли в форму. А док Фрост был небольшим любителем отпускать клиентов из-под контроля и держать на стимулирующих препаратах. Так что Метису пришлось попотеть, чтобы заполучить на руки хотя бы одного Шведа.

Тот начал приходить в себя (после сделанной инъекции) только на пути к офису Лакоста.

Каба деликатно откашлялся, пытаясь привлечь внимание шефа. Только повторив это упражнение три или четыре раза, он удостоился того, что рассеянный взгляд Пуделя обратился в его сторону.

— Они привели этого чудака, господин Лакост, — сообщил секретарь-телохранитель. — Этого драконовода... Тот, у кого погонялово — Швед. Он не очень-то в форме, но на ногах держится. Ему люди Фроста вкололи все, что следовало. Как вы и просили.

Пудель щелчком длинных, музыкальных пальцев распорядился подать Шведа в кабинет. После чего вернулся к своим отрешенным размышлениям и перестал обращать на окружающую действительность хоть какое-то внимание.

Шведа Метис втолкнул в офис шефа небрежным тычком в спину. Тот с трудом удержался на ногах, слегка замутненным взглядом окинул офис и остановил его на стоящем у стены контейнере. Лицо его приобрело осмысленное выражение. Это было нечто ему хорошо знакомое, привычное. Швед вздохнул с облегчением. Видно, он ожидал, что его срочно вызвали «к ноге» для чего-то гораздо значительно более худшего, чем работа с привычными драконьими яйцами.

— Как твое здоровье? — поинтересовался Пудель.

Голос его был, как обычно, меланхолически отрешенным. Вообще-то, ничего хорошего это не обещало. Тем более что интерес к здоровью своих подручных был вовсе не характерен для Мишеля Лакоста. Швед на всякий случай неопределенно пожал плечами.

— Я имею в виду — голова у тебя варит? — уточнил Пудель. — С глазами порядок? Черное от белого отличаешь? Слух не барахлит? Руки работают?

Он впился взглядом своих янтарно-желтых безумных глаз в физиономию Шведа. Такой взгляд мог полностью заменить медицинское освидетельствование.

Швед — все так же в основном с помощью мимики — уверил его в том, что и его зрение, и слух, и «соображаловка» хотя и не в лучшей форме, но работают. Если это, конечно, надо.

— Тогда осмотри как следует товар, — кивнул Пудель на контейнер. — Есть тут за что выкладывать бабки или полное фуфло?

Швед еще раз пожал плечами, не торопясь, подошел к металлическому коробу и присел над ним. Немного поколдовал над замком и, без всяких проблем открыл контейнер. Некоторое время, чуть отстранясь от пышущего из него жара, присматривался к нелепым булыжникам драконьих яиц. Потом считал показания индикаторов на внутренней стороне крышки и почесал в затылке.

— Кладка в порядке, — сообщил он. — Эмбрионы в норме. Собственно, завтра первые уже смогут вылупиться. Так что вы вовремя вернули эту кладку себе. Но с продажей надо поторопиться... Вылупившийся дракончик — это та еще проблема. Не то чтобы летающий огнемет, но зажигалочка та еще...

Пудель смотрел на Шведа прозрачным, янтарно-безумным взглядом. Из всего сказанного драконоводом только лишь одно слово привлекло его внимание. Он аккуратно облизал свои мгновенно пересохшие губы и тихо, почти неслышно спросил:

— Вернул, говоришь? Вернул?

Швед недоуменно уставился на контейнер. Потом — на Пуделя:

— Я вас не понял, мсье Лакост... Разве это уже не наша кладка?

— А разве ваша?! — поднимаясь из-за стола, заорал Пудель. — Это та кладка, которую я купил у вас? Та, которую увели у вас из-под носа какие-то злыдни?

Недоумение Шведа достигло предела. Он широко развел руками:

— Да, конечно, это она! Я, знаете, не первый год занимаюсь этим бизнесом и каждую кладку не спутаю с любой другой... Да к тому же я знаю программу работы этого контейнера. Сам ее настраивал...

Ему показалось, что сейчас взгляд Пуделя испепелит его.

Лакост сомнамбулически медленно обошел свой стол и медленно обвел взглядом всех собравшихся в комнате.

Все трое замерли в почтительном трепете ожидания чего-то ужасного. Пудель хрустнул пальцами.

— Енот... — процедил он сквозь зубы. — Енот... Надо же... Наш толстенький, услужливый Енотик! — И заорал на весь кабинет: — Эта задница с глазками надумала продать мне мой же товар! — Его прямо колотило от бешенства. — Немедленно... Я повторяю: немедленно волоките этого урода сюда! Поторопитесь, ребята! Дожидаться, пока их свинячье сиятельство соизволят сами явиться, я не собираюсь! Он должен оказаться здесь раньше, чем я отверну кому-нибудь голову!

Пудель направился к настеннным стеллажам, на которых располагались фигурки почитаемых им божков Пестрой Веры. Не глядя протянул руку назад. И в руку эту немедленно была вложена зажигалка. Он извлек из бумажника банкноту, смял ее и положил на один из алтариков.

— Сегодня я Кобра-охотник! — произнес мсье Лакост, впечатывая каждое слово в сознание подручных. — Я объявляю сезон охоты! Охоты на шакалов!

Он убедился в том, что его поняли, и зажег смятую купюру — принес жертву Алла-ин-Эльвею — Ненасытному богу Охоты.

Карательная экспедиция Буффало Билла отправилась в путь без особых промедлений. Довольно вместительный фургончик был под завязку набит вооруженной до зубов братвой. Принцесса Феста, безусловно, взорвалась бы на месте, узнав, что по улицам самого большого (правда, почти единственного) города ее державы колесит тачка, а в ней — неполная дюжина головорезов. И каждый из них при этом вооружен. По меньшей мере парой запрещенных под страхом смерти огнестрельных стволов. Причем не каких-то самоделок. Стволы были такого калибра и снабжены такими зарядами, что всякий, кого такой заряд только хоть краешком зацепил бы, да оставил в живых, просто обязан был уверовать в Бога — всеблагого и справедливого. Впрочем, у половины из участников экспедиции были выправлены разрешения на их стволы. Действительные или «кривые». Все остальные на принцессу, вместе с ее эдиктом об огнестрельном оружии, просто плевали. За каждым из них числилось уже столько, что встреча с виселицей не была бы чем-то удивительным. Тем более по такому мелкому поводу. За руль был посажен Шустрик, а рядом с ним усадили Чувырлу, который служил лоцманом экспедиции. Пикап уверенно петлял по путанице улиц Семи Городов. Устроившийся за спиной водителя Билли поскрежетывал зубами и время от времени сообщал, что именно ждет каждого из шакалов, покусившихся на его законную добычу. Он уже успел убедить себя в том, что другого объяснения случившемуся, чем то, что предложил Чумацки, нет и быть не может.

Макс, как мог, подпевал ему, но в то же время ожесточенно, судорожно пытался избавиться от страшного ощущения, что вот-вот откуда-нибудь из-за угла объявится кто-то из свежеограбленных драконоводов и узнает его в лицо.

Как водится, неприятности объявились совсем не оттуда, откуда их можно было ждать.

Сэр Смыга был преисполнен пивом и жаждой мщения. Он с порога отверг предложение коллег отдохнуть после пережитого похищения и связанных с ним неприятностей. Едва оклемавшись, исполняющий обязанности Коннетабля решил проехаться по городу с инспекцией, чтобы развеять дурацкие слухи о своей полной инвалидности. Он неспешно двигался на своей верной — белой в яблоках — кобыле вдоль Глория-стрит, бдительно посматривая по сторонам. Не то чтобы он рассчитывал встретиться лицом к лицу с обидчиком. Нет, конечно. Сэр рассчитывал только на то, чтобы отыграться наконец хоть на каком-нибудь типе, вроде того, который этак вот нахально выдернул его из седла и припечатал маковкой о мостовую... Не важно, кто это будет: нарушитель правил парковки, угонщик, пьяный за рулем или еще кто. Так или иначе, этой еще неизвестной жертве орденского устава светили крупнейшие неприятности. Оставалось только ее найти — эту самую жертву. Но ничего путного пока на глаза не попадалось. Сэр орлиным взором озирал окрестности, высматривая какой-нибудь непорядок.

И вдруг...

Совершенно неожиданно для себя он обнаружил, что благополучно следует по узкой Глория-стрит прямо перед таким, ну просто точно таким же фургончиком, что в прошлый раз так не ко времени привлек его внимание. Причем фургончик самым нахальным образом всячески силится его объехать. Но безуспешно. И еще немного спустя он понял, что это не просто точно такой же, а именно тот самый грузовой пикап, из-за которого он и поимел все свои неприятности последних суток. Чувство близости праведного отмщения охватило его душу.

Шустрик был удивлен донельзя, когда конная фигура, замаячившая впереди по курсу движения, отсигналила ему отмашкой правой руки: «Вправо и стоп!» Никогда ему господа рыцари не надоедали так часто, как в последние сутки. Но сейчас не стоило входить в конфликт с такой вздорной организацией, как Орден Дорог. Поэтому он, соблюдая все правила, притормозил, сдал к обочине и остановился. И, повернувшись к боковому окошку, нос к носу столкнулся с давешним чучелом.

Оба они, выпучив глаза, уставились друг на друга, словно каждый узрел привидение.

— Ага! Старый знакомый! — констатировал сэр. — Мне, кажется, нет нужды снова вам представляться. Выходите-ка, молодой человек, из машины. Нам надо основательно побеседовать!

В знак серьезности своих намерений сэр недвусмысленно положил руку на рукоять револьвера, торчащую из заранее расстегнутой кобуры. Шустрик, двигаясь осторожно и осмотрительно, послушно покинул кабину. Сидевший рядом с ним Макс зажмурился и принялся возносить молитву Господу. Он уже нутром чуял приближающуюся потасовку. Остро заныло покалеченное ухо.

В планы исполняющего обязанности Коннетабля Ордена Дорог вовсе не входило моментально переходить к рукоприкладству в отношении своего недавнего обидчика. Профессиональный инстинкт подсказывал ему, что, по крайней мере, начать свое отмщение он сможет, оставаясь сугубо в рамках Закона.

— Что везем? Какие грузы? — осведомился сэр Смыга с напускным безразличием, как бы разглядывая плывущие по темнеющему небу перистые облачка. Но при этом не упуская из поля зрения своего собеседника. Уж теперь-то сэр знал, чего можно от него ждать. Руки с рукояти своей пушки он не снимал.

— С приятелями едем на пикник, — брякнул первое попавшееся объяснение Шустрик. — Что, не имею права?

Он уже понимал, что просто так уличной проверкой не отделается. И штрафом — тоже. Поэтому голова его работала, лихорадочно генерируя план действий. Внутри фургона у забеспокоившейся братвы тоже происходила интенсивная мыслительная деятельность.

— На пикник, говорите? — иронически улыбнулся сэр Смыга. — В направлении центра города? Да и час уже поздноватый.

— Ночные пикники — очень увлекательное дело, — заверил его Шустрик. — А в центре мы еще должны взять на борт одного приятеля...

— А лицензия на извоз пассажиров у вас, господин водитель, на руках? — продолжал свои придирки сэр. — Где, кстати, техпаспорт ваш? Ну и все прочие документики... Это, вообще, ваша собственная машина? В угоне, случайно, не числится?

— Какой извоз? — пожал плечами Шустрик, протягивая сэру свою карточку-удостоверение. — Это мои приятели. Среди них — владелец машины. Я с них денег брать не собираюсь... Имею право...

— А я что? Не имею права на путевой досмотр? — меланхолично осведомился сэр. — Имею, дорогой мой. Имею. Давай-ка познакомимся с твоими друзьями...

Шустрик пожал плечами, обогнул пикап и взялся за ручку грузовой двери.

— Зачем вам это? — тоже бросил он с напускным равнодушием. — Люди как люди...

— Ну вот и посмотрю, что за народец ты катаешь по городу... А заодно вызову-ка наряд. Чтобы чего-нибудь не упустить...

Сэр Смыга перенес правую ладонь с рукояти револьвера на притороченный к поясу мобильник. Шустрик торопливо отворил кузов фургона, и перед сэром Смыгой предстала чуть ли не дюжина диковатого вида парней. Все очень решительного вида. И все при стволах.

Большая часть этих стволов была направлена в разные жизненно важные части тела почтенного рыцаря.

— Не шевелись, — благоразумно посоветовал ему Шустрик. — Слезай с коня и подойди к машине.

Сэр Смыга наградил нахала взглядом, исполненным лютой злобы, но подчинился его словам. Десяток единиц огнестрельного оружия, направленных на тебя, — весомый аргумент, с которым не поспоришь. Из глубины кузова к дверям придвинулся Билли.

— Давай сюда твою хреновину, Бен! — распорядился он и, не оборачиваясь, протянул руку назад.

Поименованный Беном тип послушно вложил «хреновину» ему в ладонь.

— У меня к вам разговор, досточтимый сэр, — обратился Билли к исполняющему обязанности Коннетабля. — На пару слов. Наклонитесь ко мне, пожалуйста.

Не ожидая ничего хорошего, досточтимый сэр выполнил и это распоряжение. В лицо ему ударила резко пахнущая струя аэрозоли из баллончика с «вырубателем». Именно он и был той самой «хреновиной», с которой не расставался упомянутый выше Бен.

— О черт! — прошипел Шустрик, подхватывая мгновенно обмякшего сэра. — Я чуть сам не наглотался этой дряни! Голова теперь дурная будет... Что с ним делать?

— В машину затаскивать! — распорядился Билли, возвращая баллончик Бену. — Посторонитесь, ребята... Отвезти его надо дальше по курсу. И сгрузить где-нибудь в тихом месте. Так, чтобы, как говорится, «шкурку не попортить». Без шума и пыли. И, главное, без свидетелей.

Фургончик торопливо покатился по улице, оставив полную недоумения Мадемуазель задумчиво стоять у обочины.

— Этому борову понравилось ездить в твоей машине! — усмехнулся Чувырла и кивнул Билли на уложенного в проходе сэра. — Почему бы не свалить его в речку? А то он мог нас запомнить...

Билли поморщился. Потом повертел пальцем у виска. Кивнул на знаки отличия, украшавшие бушлат достопочтенного сэра.

— Ты посмотри на его бляху. Это же, считай, полный Коннетабль. Или вроде того. А второго Коннетабля в неделю прикончить — это слишком большая роскошь. Тут уж сама Ее Высочество взбесится. И город прочешут очень частым гребешком. И это будет не жизнь... Даже если они не найдут тех, кто укокошил Коннетаблей, к чему-нибудь да прикопаются. Очень многие «попадут под раздачу». И нам обломится так, что мало не покажется.

— И не вспомнит он ни фига, — заверил Бен братву. — Это «военный вырубатель». Он даже то, что было за два часа до того, как он эту штуку понюхал, не вспомнит...

— Одним словом, — подвел черту Билли, — в безлюдное место его и оставляем в покое. На свежем воздухе. Даст бог — не загнется от передозировки «вырубателя». Документы и кредитку трогать не стоит. Разве что пушку у него забрать — неплохая машинка...

— Здесь по дороге можно завернуть в один переулочек, — тут же предложил Чувырла. — Собственно, тупичок. Ну и там типа скверика что-то... И там вечно никого не бывает...

Так и получилось, что этой ночью — второй раз за сутки — достопочтенный сэр Смыга очнулся на лавочке посреди довольно симпатичного скверика, украшавшего Воровской переулок.

— Господи! — пробормотал он, оглядевшись. — Что это за наказание — стоит мне всего-навсего принять кружечку пива, и я оказываюсь тут — на свежем воздухе, без коня и без сознания!

Мэтр Гвидо Буанофокко, несмотря на поздний вечер, спустившийся на Семь Городов, развил нешуточную активность. Профессиональное чутье подсказывало ему, что речь идет не просто о том, чтобы вызволить из-за решетки кучку загулявших шалопаев, а о чем-то важном для людей влиятельных. Соответственно, сразу при составлении контракта он выставил в графу «гонорар» цифру, в три раза превышавшую свое обычное вознаграждение за подобные хлопоты. Ларри, пробежав глазами составленный им текст, не возразил ни слова и даже предположил, что ребята могут еще и добавить «сверху» указанной суммы. Поскольку на свободе им нужно оказаться не позднее завтрашнего утра. Это вдохновляло. Гвидо, несмотря на то что выглядел сухарем и педантом, был человеком азартным и — неожиданно для себя самого — решил посвятить вечер не обычной партии в преферанс, а отработке предполагаемого вознаграждения.

Мэтр посетил штаб Ордена Порядка, доведя до икоты дежурного рыцаря, и обзвонил как все орденское руководство (уже успевшее разойтись по домам), изрядно попортив начальникам вечер, так и «нужных людишек» в городе (с тем же результатом). Самым отрадным итогом этого мероприятия было то, что и Коннетабль Ордена Порядка, и городской прокурор ответили ему одними и теми же словами. А именно: оба с немалым раздражением заверили его, что он может забирать всех своих подопечных под залог, как только откроются ворота «Дома Теней», и тут же убираться с ними вместе на все четыре стороны. Свои слова оба они готовы были подтвердить в любой момент — лишь бы мэтр отвязался от них.

У обоих сановников были другие, куда более веские, чем болтовня с адвокатами, причины для головной боли. В частности, полная пока безрезультатность поисков убийц сэра Стрита и его челяди. Сюда же относились недавние совершенно невероятные случаи усекновения голов двух менял — тоже не расследованные. К этим заботам приверсталось еще и повторное исчезновение достопочтенного сэра Смыги. По сравнению с этим вздорное дело мэтра Буанофокко было просто меньше чем ничем. Так — досадной помехой. Соринкой в глазу. Не более.

Затем, несмотря на поздний час и полнейшее нарушение режима содержания задержанных, мэтр настоял на немедленной встрече со своими клиентами. Рыцарь-настоятель «Дома» (а попросту — директор тюрьмы) с мэтром дело имел не первый раз и знал, что с мэтром свяжешься — жизни рад не будешь. Поэтому он тут же отзвонил дежурному по «Дому» и распорядился мэтра к клиентам пропустить и ни в чем не препятствовать. В разумных, конечно, пределах. Дежурный, по здравом размышлении, нашел, что в виде исключения мэтра можно допустить прямо в камеру к ребятам, и не особенно усердствовал с досмотром «передачи» — громадной корзины со всякими яствами. На «передачку» мэтр не затратил ни цента. Ее вручили — «в дополнение» к тюремному ужину — в ресторанчике Сяна, куда он тоже догадался заглянуть. Совладелец заведения, искренне встревоженный неприятностями, обрушившимися на брата, не поскупился на лучшее, что нашлось у него «в закромах». Он же заверил, что он сам и любой из постоянных клиентов ресторана под присягой засвидетельствуют полнейшую законопослушность и благонамеренность Сяна.

В камере, на зависть соседям, состоялся пир горой. Меню не ограничивалось несколькими сортами по-разному приготовленной рыбы, особо нежного риса, пельменями, маринованной свининой, соусами и салатами. Благодаря отсутствию служебного рвения дежурного на тюремный стол попала и объемистая баклажка особо очищенной рисовой водки, пришедшаяся весьма кстати. Баклажка была самым примитивным образом упрятана в здоровенную дыню. Которая тоже оказалась не лишней в состоявшейся трапезе. Гринни вообще-то считал рисовую водку ужасной дрянью, но после долгого и глубокого похмелья и она была целительным эликсиром. Разумеется, лучшая часть присланной снеди была отправлена (все с тем же любезным мэтром Буанофокко) в женское отделение — Микаэлле. Вопреки худшим ожиданиям Тимоти, Мика находилась вовсе не в обществе падших женщин. Она была просто единственной обитательницей четырехместной камеры.

Сам мэтр в пиршестве участия благоразумно не принял, но перед его началом довольно подробно расспросил клиентов об обстоятельствах приключившейся истории. Поговорил и просто «за жизнь», стараясь прощупать дело на предмет «подводных камней», и даже перекинулся с клиентами в покер. Тимоти настолько осмелел, что вручил адвокату ключи от своего фургона, оставленного на парковке у «Скифа», и попросил его найти человека, который бы пригнал машину на ближайшую от «Дома» стоянку.

Мэтр еще раз умозаключил, что за событиями в «Скифе» стоит какое-то темное дело. Еще бы не стояло, если за ребят походатайствовал Ларри Брага. Но, в конце концов, известные факты не содержали признаков, необходимых для возбуждения уголовного расследования. Так что он с легким сердцем заверил клиентов в возможности скорого освобождения.

После чего оставил их пировать. Сам потолковал немного (и безуспешно) с дежурным, сел в свой «мерседес» и направился — уже в наступившей темноте — в неплохой для встреч, не требующих лишних свидетелей, бар «Гуанако», где за кружкой пива его поджидал с докладом Ларри Браги.

Тот провел вечер куда как более спокойно. Потолковал с парой клиентов, чьи поручения выполнил на неделе, и получил с них гонорары — скромные, но вполне достаточные для оплаты текущих расходов. Навестил сына, пристроенного им в довольно престижный колледж закрытого типа. И устроился за «своим» столиком в «Гуанако», прихлебывая темное и поджидая мэтра.

Адвокат появился с легким опозданием, извинился и с достоинством доложился о проделанной работе. Слушая его, со стороны можно было предположить, что клиентов он спас прямо с электрического стула. Ларри выслушал его с еле заметной двусмысленной улыбкой, но выразил свое полное удовлетворение деятельностью мэтра. Предложил ему пива, но тот отказался. Долго светиться в обществе Ларри не входило в его планы. На связь с криминалом в гильдии адвокатов смотрели косо.

— Я хотел было уломать дежурного освободить ребят под залог немедленно, но тот уперся. Так что придется ждать до утра... — закончил мэтр свой доклад.

Это было, собственно, единственное, в чем мэтр не преуспел за сегодняшний вечер. И этим, сам того не зная, спас четверым экспроприаторам жизнь.

— Это не «наружка», — вздохнул Плонски. — Это просто «собачья свадьба» какая-то... Господин аббат, наш дорогой Апостолос и к ним в придачу неустановленный тип колесят по городу туда-сюда-обратно и, видимо, приятно беседуют друг с другом. Хотел бы я знать о чем? За ними следом тарахтят на краденой развалюхе два тоже не вычисленных типа вида явно криминального, а за ними, как идиоты, тарахтим мы, грешные. Просто карусель самая настоящая.

— Вы уверены, что у этих двоих тачка краденая? — деловито осведомился его напарник.

Плонски постучал пальцем по вставленному в ухо микродинамику.

— Только что удосужились сообщить. Тачку моментально вычислили по номеру. Раньше не искали потому, что хозяин и не подавал в розыск. Почел за счастье, что кто-то избавил его от этого металлолома. Он, видишь ли, ветеран. Ему налог не платить. Впрочем, когда ему сообщили из Городской Стражи, что этот хлам с моторчиком нашелся, он сильно воодушевился и сел писать заявление.

Напарник подумал немного и предложил:

— Может, по такому случаю тормознем их и выясним наконец, кто такие?

Плонски покачал головой:

— Не наша функция. Можем упустить что-нибудь главное. С теми, кто в «субару». Но с дорожной службой стоит согласовать действия... И знаешь что: переключи прослушку на эту машину. С этим «субару» — дело абсолютно глухое. А о чем болтает эта парочка, стоило бы поинтересоваться с самого начала.

Напарник слегка хлопнул себя по лбу, признавая свою недогадливость. Подтянул к себе панель управления прослушивающим устройством и торопливо занялся его перенастройкой.

Но в этот момент события приняли новый оборот.

«Субару», успешно завершив свой третий или четвертый круг по городу, плавно причалил к пешеходной дорожке, бегущей вдоль массивного здания Галереи миражей. Дверца отворилась, и из кара выпорхнул Енот. Сделал ручкой оставшимся в машине и устремился к припаркованному в сторонке «лендроверу».

— Тормози, — толкнул толстяк лопоухого локтем. — Сейчас мы его ущучим!..

Но Енот оказался слишком шустрым. К тому моменту, когда краденая развалюха притормозила у «лендровера», тот уже брал с места. Оба выскочивших из разваливающегося кара подельника остались стоять на дороге, растопырив руки. Затем кинулись в свое утлое средство передвижения и попытались снова двинуться следом за своей жертвой. Однако это было не так-то просто. Движок развалюхи снова забастовал. Кабина кара наполнилась отборными проклятиями и взаимными обвинениями. Этот дуэт был нестройным, но мощным.

— Кажется, эти психи хотят как-то поквитаться с Апостолосом, — задумчиво заметил Плонски в автомобиле слежения, проезжающего мимо.

— За кем ехать? — деловито поинтересовался его напарник.

— За Челлини, — уверенно отозвался Роман. — Это наш основной объект. Аббат — другая епархия. А эти двое придурошных... Я сейчас свяжусь с Городской Стражей, чтобы присмотрели за ними. Никуда они не денутся от наблюдения на своем барахле.

— Ну что ж, — бросил Кай, трогая с места автомобиль. — Теперь мы остались с глазу на глаз. Я вас слушаю. Если не ошибаюсь, вы хотели изложить мне причину, по которой я должен буду действовать самостоятельно и втайне от моего руководства.

«Субару» снова медленно выруливал на бульварное кольцо. Собственно, кольцом эти бульвары не были. Они многократно пересекали друг друга, и здесь можно было запросто заблудиться. Местами эти плавно перетекающие одна в другую улочки действительно были бульварами. Полосы встречного движения разделяла широкая пешеходная зона с рядами ухоженных деревьев и множеством киосков и забегаловок. Ночью они бывали хорошо освещены. Здесь можно было пройтись в полной безопасности в любой час суток. А местами это были довольно захудалые прогулки, освещенные только светом реклам и украшенные жидким кустарником. Тут можно было и среди бела дня схлопотать себе массу приключений. Каю стало казаться, что он колесит по этому лабиринту уже целую вечность. Спутник его продолжал хранить молчание.

«Не стоит мне поддаваться на эту удочку, — сказал себе Кай. — Первым начинать разговор, когда инициатива должна исходить от противника, — значит поставить себя в уязвимое положение. Выдать себя и свои слабости. Свое видение ситуации. Черта с два! Чему-чему, а психологии люди Управления обучены. Если этому чучелу действительно надо поговорить со мной с глазу на глаз, оно заговорит рано или поздно. Хуже, если у него что-то другое на уме».

«Чучело» и вправду заговорило. Хотя и выдержало отменно длительную паузу.

— Выключите записывающие устройства, господин аббат, — произнес Палач таким тоном, что трудно было сказать, просьба это или приказ. — Без этого разговор не состоится. Я легко обнаруживаю такую аппаратуру.

Кай молча выполнил это условие. «Слава богу, что он не читает мысли!» — подумал он.

— Прекрасно, — поблагодарил его жутковатый собеседник. — Видите ли, вы не совсем понимаете, что в моем лице имеете дело не с человеком. Вы слишком очеловечили меня. Помимо вашей воли, конечно. Я имею внешность человека, я могу грамотно говорить и даже понимаю, что такое шутки. Но цель моего существования отличается от вашей. И в мою управляющую программу вовсе не заложены принципы вашей морали. Поэтому постарайтесь отнестись к тому, что вы от меня услышите, как можно более спокойно.

— Считайте, что вы меня подготовили к самому неприятному разговору, — отозвался Кай.

Палач снова замкнулся, но теперь ненадолго.

— Вы должны хорошо понять, — продолжил он бесцветным теперь голосом, — что я следую не только складывающимся обстоятельствам, но — главным образом — программе, заложенной в меня. А эта программа весьма недвусмысленна. Я послан сюда только для того, чтобы уничтожить разведчика Покинутых. Причем сделать это я должен как можно быстрее. Никакие другие соображения на это не влияют. Сделав это, я прекращу всякое вмешательство в жизнь вашей цивилизации. Я скроюсь. Законсервируюсь до получения команды от моих создателей. А такая команда придет только в том случае, если на планете появится новый Покинутый.

— Вы... Точнее, ваши создатели, как вы выразились, — заметил Кай, — не считают, что быть нашим отношениям с любой другой цивилизацией, в том числе с Покинутыми, или не быть, мы, люди, должны решать вполне самостоятельно?

Палач продолжал отрешенно смотреть вперед — слепым, невидящим взглядом.

— Позволю себе сравнение, — наконец произнес он. — Следует ли оставлять полностью самостоятельным слепого на краю пропасти? Или больного, которого может спасти только вмешательство врача. Покинутые — это не цивилизация разумных существ. Это зародыш эпидемии, который может погасить одну за другой искры разумной жизни во Вселенной. И это обстоятельство — решающее!

— Я начинаю понимать, к чему вы клоните, — кисло улыбнулся Кай сам себе. — Вы не намерены вести переговоры на условиях «джентльменского соглашения». И вы, по всей видимости, намерены воздействовать на меня способами, к которым не относятся принципы нашей морали. Готов выслушать дальнейшие ваши аргументы.

— Видите ли, господин аббат, — продолжил Палач, — наши с вами возможности, как бы это сказать точнее — не симметричны. Вы обладаете широкими возможностями для обнаружения объекта, который нужен мне. Но практически не можете сами стать необнаружимым для меня. Я же могу находиться меньше чем на расстоянии вытянутой руки, и вы не сможете меня узнать, а значит, и обнаружить. Но я практически лишился возможности отыскать то, зачем явился сюда. Нам обоим стоило бы использовать свои плюсы вопреки нашим минусам. Обстоятельство, которое вынуждает вас выполнить мои условия, заключается в том, что вы не можете причинить мне ровным счетом никакого вреда. Я же могу причинить любой вред вам.

Кай покачал головой:

— Если вы намерены угрожать мне...

— Это не совсем правильная формулировка, — прервал его Палач. — Угрожать лично вам я считаю весьма безнадежной затеей. Может оказаться, что собственная жизнь не слишком дорога вам. А может оказаться и так, что вы слишком хорошо защищены... Кроме того, уничтожив вас, я лишусь очень многих возможностей, необходимых для выполнения моей миссии.

— Разумная точка зрения, — заметил Кай, присматриваясь к профилю своего собеседника. — Продолжайте.

— Но жизнь разных, достаточно близких вам людей и даже людей, не слишком вам близких, может оказаться вам дороже вашей собственной? — спросил Палач.

Впрочем, его вопрос больше походил на довольно безразличную констатацию факта.

— Все зависит от многих обстоятельств, — пожал плечами Кай. — Кого конкретно вы имеете в виду?

Палач словно не заметил его ответа.

— Кроме того, — продолжил он, — этим посторонним не приходится рассчитывать на такую же защиту, которая может иметься у вас. Так что этот вариант представляется более предпочтительным.

— Назовите вещи своими именами, — сухо парировал Кай.

— Все очень просто, — безразличным, надтреснутым голосом пояснил Палач. — Я буду внимательно следить за вашими действиями. Если мне станет ясно, что кто-либо, кроме вашего агента Челлини, будет осведомлен о наших с вами переговорах, я начну систематически уничтожать людей, окружающих вас. Того же Челлини, например. Или Лео Байера. Или его преосвященство Люстига... Или... Одним словом, у меня есть выбор. В отличие от вас. То же самое последует, если мне станет ясно, что вы бойкотируете поиски Джокера. На его поиски я даю вам четверо суток. Считая от момента окончания нашего разговора. Вполне достаточный срок.

Вот теперь наступившая пауза была уж воистину напряженной.

Кай осторожно провел кончиком языка по мгновенно пересохшим губам.

— Вы считаете, подобный шантаж — хорошее начало для установления дружественных взаимоотношений между нашими цивилизациями? — спросил он.

Палач был невозмутим.

— Поймите, что «шантаж» и другие эмоционально окрашенные термины не подходят к нашему с вами случаю. Я не пугаю вас, не желаю оскорбить или унизить. Я просто ставлю условия, которые вы совершенно очевидным образом не можете не выполнить. Обратите внимание на то, что вам лично выполнение этих условий не грозит ровно ничем. Вы можете сдать мне Джокера и забыть происшедшее, как страшный сон. Даже не страшный, а просто неприятный. Ведь речь идет не о том, что вы загубите человеческую жизнь. Уничтожен будет пусть высокоорганизованный, но всего лишь автомат. Если же вас все-таки будет мучить то, что вы отступились — вынужденно, подчеркиваю, отступились — от канонов вашей профессиональной этики, то вы можете — после того как мы расстанемся, разумеется, — подать своему непосредственному руководству или сразу высшему руководству сколь угодно исчерпывающий рапорт обо всем происшедшем. Мне остается только гадать о том, какую оценку получат ваши признания.

Палач смолк на несколько секунд, видимо анализируя реакцию собеседника. Кай молчал.

— Что же касается оценок моих действий с точки зрения контакта между нашими цивилизациями, то вы знаете лучше меня, что такие контакты редко когда обходятся без жертв. Вы знаете также и то, что гибель нескольких особей и даже довольно большого их числа никогда не влияла на стратегические интересы цивилизаций, вступающих в контакт.

Палач снова помолчал. Потом повернулся и уставился в глаза «аббата».

— Итак, я жду вашего ответа.

Кай потер лоб, помассировал глаза.

— Ну что ж... Вы действительно не оставили мне выбора. Мне ничего не остается, как принять ваши условия. Но вы не должны путаться у меня под ногами.

— Вы приняли правильное решение, — улыбнулся Палач. — Считайте, что отсчет времени пошел. Я не буду создавать вам помех. Высадите меня в любом удобном для вас месте.

Почти сразу, как только Енот тронул «субару», в его кармане запел сигнал вызова. Но поднести трубку мобильника к уху он удосужился, только набрав крейсерскую скорость. Одновременно управлять каром и решать какие-то вопросы по мобильнику не было его стихией. Переведя управление машиной на автомат, он наконец смог связно вымолвить в трубку свое «алло».

— Куда ты запропастился? — раздался сердитый голос с характерным, неразборчивым произношением. — Шеф мечет икру и хочет тебя видеть. Он просто вне себя! Немедленно дуй к нам. Или тебе не нужны денежки?

— Это?.. — слегка растерявшись, попробовал уточнить Енот. — Это — от Пу... От господина Лакоста?

— Нет, — все так же зло съязвил голос на другом конце канала связи. — Это от апостола Павла! Если через десять минут не явишься за деньгами, не увидишь их никогда! И учти, господин Лакост шутить не любит!

— Какого черта?! — возмутился Енот. — Сначала мне дали от ворот поворот и велели до завтрашнего дня не появляться на глаза, а теперь я должен сломя голову лететь, бросив все дела! Так, к вашему сведению, эти самые дела не делаются!

— У тебя — девять минут, — уведомил его злобный голос, и на том конце повесили трубку.

«Психи! — определил Енот. — Но, кажется, у этих психов серьезные проблемы... И как бы эти их проблемы не стали и моими проблемами тоже... Причем такими, что в одиночку не решишь...»

При других обстоятельствах проще всего было бы связаться с Каем и предупредить его о том, куда и зачем отправляется. И к этому добавить суть охвативших его подозрений. Но... Но инспектору Управления вовсе ни к чему было знать о его «левой» сделке по части перепродажи драконьих яиц. В конце концов, это было чересчур сильным нарушением здешних законов, чтобы Управление спустило на тормозах такое прегрешение своего непутевого резидента.

Енот набрал номер Шишела и спустя несколько довольно долгих минут автоответчик оттарабанил ему свою извечную байку о том, что он может оставить абоненту сообщение и когда тот будет у аппарата, то обязательно ответит ему.

Енот облился холодным потом, вознес Пресвятой Деве короткую и путаную молитву, осенил себя крестным знамением, отключил автопилот и торопливо схватился за руль.

Роман Плонски оказался чрезмерным оптимистом, когда полагал, что паре уголовников, путавшихся у него под ногами, деться будет некуда. Неторопливо добравшийся до Галереи миражей наряд Городской Стражи и впрямь обнаружил там указанную в заявлении владельца тачку с указанными номером и приметами. Но... совершенно пустую. Угонщики даже не озаботились захлопнуть дверцы кара.

На каком виде транспорта удалились отсюда предполагаемые угонщики и у кого они этот транспорт позаимствовали, оставалось вопросом темным. Так же, как и личности обоих чудаков. Да и многое другое в этом деле.

Выслушав эту информацию, Плонски ограничился тяжелым вздохом. Но, в конце концов, не делом Ордена «Своих» были проблемы угона автотранспорта на улицах Семи Городов. Сейчас надо было отслеживать передвижения и действия преподозрительного менялы Апостолоса Челлини по кличке Енот, почти уличенного в контактах с Чуждым Разумом. А теперь еще — в контактах с местной уголовной группировкой Мишеля Лакоста. Впрочем, рядовая уголовщина тоже не была предметом интереса Ордена.

Тем временем, пока Роман прикидывал все это в уме, «лендровер» Енота неожиданно набрал скорость, развернулся и, словно обезумев, помчался по направлению к центральным кварталам города. От неожиданности Плонски не успел развернуться столь же проворно. К тому же врожденный рефлекс водителя не дал ему проскочить на красный свет, который вспыхнул через десятую долю секунды после того, как перекресток проскочил «лендровер». В результате «объект наблюдения» был потерян из виду на десяток минут.

За это время случилось многое.

— Слушай! — воскликнул толстяк. — Ты что?! Ослеп?! Ты видел? Ты это видел?

— Что я должен был видеть? — раздраженно спросил лопоухий.

— Да только что этот перец проехался перед нашим носом справа налево. Дуй за ним!

— Перец? — недоуменно переспросил лопоухий. И все-таки сообразил: — А... Этот тип? Челлини?

— Да ты рули, рули, дубина! — заорал на него толстяк. — А то снова упустим!

Он чуть было сам не вцепился в руль, чтобы принудить бестолкового напарника повернуть кар в нужном направлении. Доставшееся им в этот раз средство передвижения отличалось от предыдущего тем, что было случайно подвернувшимся им наемным таксомотором, вполне еще работоспособным. Как-то внезапно эти двое сообразили, что карманных денег у них хватало, чтобы оплатить несколько часов законной аренды непритязательного, но более-менее надежного кара. Правда, то, что такой кар оказался поблизости, было, надо сказать, редким случаем везения в Семи Городах.

— Мы здесь уже проезжали, — заметил лопоухий, озираясь по сторонам.

Толстяк судорожно переводил взгляд с лобового стекла на экранчик заднего обзора. Его тоже мучило смутное дежа вю. Но улицы Семи Городов настолько плотно переплелись в его памяти, что он просто оставил надежду разобраться в своих ощущениях.

Что же до объекта их преследования, то ему было вовсе не до того, чтобы следить за своим хвостом. Главная опасность виделась ему не в фарватере, а прямо по курсу. Поэтому он не столько косился назад, сколько напряженно прикидывал варианты событий, которые привели к столь срочной необходимости произвести расчет по подпольной сделке.

— Узнал! — вдруг воскликнул лопоухий. — Это же где-то здесь мы чуть не схлопотали по морде от людей Лакоста! Этот тип опять подался в гости к этим бандюкам! Притормози и стань подальше от ворот, чтобы снова на нас не наехали...

— А как же мы тогда... — начал лопоухий. Но заканчивать своего вопроса не стал, а послушно остановил машину от греха подальше — метрах в ста от въезда во двор, из которого могли появиться Беспредельщик и Носорог.

Беспредельщик и впрямь появился. Но в сопровождении Метиса. Оба помахали приближающемуся «лендроверу», показывая остановиться рядом, и Беспредельщик сделал Еноту приглашающий жест — выйти из машины. Тот, поколебавшись секунд пять-шесть, отворил дверцу и шагнул на тротуар. Второго шага он сделать не успел — оба громилы подхватили его и в считаные секунды втащили на задний двор обиталища Лакоста. На смену им вышел худенький парень, торопливо огляделся по сторонам и нырнул в «лендровер». Секунду спустя автомобиль уже шустро катил по улице, удаляясь от места происшествия. Наступила тягостная пауза.

— Ну и что мы видели? — наконец ошалело произнес толстяк.

Его ушастый приятель посмотрел на него так, словно тот задал вопрос на китайском языке.

— В самом деле, что? — озадачился он.

Толстяк обрел наконец осмысленное выражение лица и ответил:

— А видели мы, как люди Лакоста загребли этого Челлини и затащили его к себе в гости. И, по-моему, совсем не затем, чтобы угостить чаем с бисквитами. Сдается мне, что мы можем господина Челлини и не увидеть больше. И чертова ковыряльника тоже. Сдается мне, что дело именно в дурацком ковыряльнике. Не одному Мочильщику сдалась проклятая железяка. У Лакоста тоже какой-то интерес в ней есть.

Снова мрачное молчание повисло в воздухе.

— Ну и что нам теперь делать? — уныло спросил лопоухий через минуту-другую. — На штурм, что ли, идти? Или сразу повеситься?

Физиономия толстяка отразила усиленную работу мысли. Потом — хмурую решимость.

— Вот что я думаю, — начал он излагать плоды своих размышлений. — Челлини или мечом этим от Лакоста откупится... И его просто заставят их, Лакоста с командой, проводить до покупателя. У которого сейчас ковыряльник. Или из Челлини просто вытрясут, где ковыряльник, а самого его прикончат. Так или иначе, все решится в эту ночь. Они так или иначе, а за железякой этой отправятся. Не позднее завтрашнего утра. Потому что, как говорится, товар уйти может. Значит, наша задача какая?

— Понял, что ты хочешь сказать, — поморщился лопоухий. — Надо, мол, Лакоста слить Мочильщику. — И пусть они потом сами разбираются... Но нас пан Себастьян за такие предложения уже разок по кочкам пустил...

— Я такого и не говорил, — вскипел толстяк. — Нам надо просто отрулить вон в тот переулок. Чтобы глаза не мозолить. И ждать. Они должны тронуться за ковыряльником. Наверняка поведут с собою Челлини. Если он будет жив, конечно. И сам Пудель наверняка тронется...

— А ты его в лицо знаешь? — резонно осведомился лопоухий.

— Фигня! — пожал плечами толстяк. — Пахана всегда видно среди шестерок.

— Ну и что дальше? — еще более уныло поинтересовался его напарник. — Их же, шестерок этих, может с полсотни оказаться.

— Ну, тогда вот и станем у Мочильщика подмоги просить, — отозвался толстяк. — Но я так думаю, что они втроем или вчетвером за добычей отправятся. Им же не форт штурмовать... Какого-то барыгу выпотрошить, да и дело с концом. А мы осторожно по следу двинемся. Обождем, пока они дело сделают. И когда они ковыряльник заполучат и расслабятся, то используем фактор неожиданности. Одна пушка у нас имеется.

— Х-хе! — невесело усмехнулся лопоухий. — Тебе легко сказать! Фактор неожиданности! Да эти ребята нам не по зубам... С пушкой или без нее.

— А у нас есть другой выход? — пожал плечами толстяк. Лопоухий молча тронул машину и свернул в неприметный переулок.

Обо всех этих событиях Дмитрий Шаленый не догадывался ни в малейшей мере. Утром следующего дня, в то самое время, когда в городе события эти уже шли к финалу, он вместе с четырьмя друзьями по Ордену катил на «круизере» сэра Кьянти с Речного по направлению к Семи Городам. Шишел был мрачен, как туча, и переполнен темной тревогой, как та туча — дождевой водой.

И хотя думать в первую очередь следовало о похитителях меча Ньюмена, в голову ему продолжал лезть клятый Джокер. Он так и этак прикидывал в уме, какая ниточка может помочь ему и доку Фландерсу выйти на беглого Джокера. Ситуация представлялась совершенно безнадежной. Тот мог принять любой вид и притаиться где угодно.

«Почему же? — ядовито поинтересовался внутренний демон. — Почему же любой? И почему где угодно?»

«А почему бы и нет? — возразил Дмитрий. — Может хоть трубой печной посреди города себя представить, хоть камнем на обочине Тракта...»

«А ты подумай, — посоветовал ему демон. — Подумай хорошенько. Для Джокера твоего безразлично совсем, кем быть? Много он у Тракта на обочине узнает о нашей цивилизации? Если он, конечно, не врет о том, зачем он сюда прибыл, ему нет смысла прикидываться ни булыжником, ни дымовой трубой...»

Бросив эту затравку для дальнейших размышлений, демон опять спрятался в сумеречной мгле подсознания.

А Дмитрий все-таки последовал его совету и призадумался.

В самом деле, если задачей Джокера и вправду была оценка здешнего народа на роль кандидатов в Хозяева, то ему надо было быть не в изоляции, а, наоборот, в центре событий. Значит, или в «присутственном месте» определится, или Хозяина подходящего искать будет... И прикинется какой-нибудь диковиной... Только вот не может же он сам себя кому-то продать или подарить? Значит... Значит, он должен будет как-то подстроить, чтобы его нашли да в нужное место, к нужным людям снесли...

«Прав я или не прав?» — спросил Шишел сам себя, дойдя до этого места в своих рассуждениях. Ответа на этот вопрос, пожалуй, не мог ему дать решительно никто. Круг поисков хотя и сужался путем таких размышлений, но все-таки оставался достаточно широк для того, чтобы впасть в уныние. «И на кой мне этот Джокер?» — снова спросил себя Дмитрий. И постарался выбросить проклятую штуковину вон из головы.

Друзья понимали, что у сэра Дмитрия неприятности. Но коль скоро тот не спешил рассказывать о причине своей кручины, то они и воздерживались от того, чтобы задавать ненужные вопросы.

Вместо этого они поддерживали беседу, скользящую по всяческим самопроизвольно возникающим темам и поминутно меняющую свое направление. В тот момент, когда Шишел отвлекся от беззвучной перепалки со своим внутренним демоном и стал прислушиваться к речам спутников, речь шла о падении нравов и о том, куда, собственно, поде вал ся боевой запал первопоселенцев Заразы, которые действительно начинали строить общество, свободное и от скверны стяжательства, и от подавления всех и вся единой центральной властью. О том, что, должно быть, Закрытый Мир, не разбираясь, поглотил слишком много народу, искавшего здесь только убежища от заслуженного наказания. О том, что все на Заразе катится к тому, что станет она таким же заурядным Миром, как большинство из Тридцати Трех Старых Миров.

— Кой черт «катится»?! — недовольно фыркнул сэр Ларкин. — Докатилось! И уже давно! Чем мы, собственно, отличаемся от какого-нибудь Джея или Квесты? Только тем, что там правит жулье в десятом поколении, а у нас пока что — только в первом. Да-да! Скажу вам, при всем моем уважении к Ее Высочеству, Престол только царствует, но уже не контролирует события.

— Эк вы хватили, батенька! — возразил ему осторожный сэр Цвиттерморт. — Да, нет спору, что спекулянты и мафия проникли глубоко во все поры нашего общества. Но это вовсе не значит, что они захватили в нем власть. Не забывайте два основополагающих принципа, которыми руководствуется Ее Высочество! Во-первых, Престол не занимается текущей работой. Он вмешивается только в ключевые вопросы. Вполне возможно, что Престол просто дает яблокам дозреть, прежде чем потрясти яблоньку...

— Ох! — скривился сэр Токвиль. — Вы знаете, этой мыслью себя утешают столь многие и столь долго, что пора бы уж нам перестать верить в эту сказку!

— Вы скажете, что и второй принцип — опора на Рыцарские Ордены — тоже уже не работает? — с несколько деланным возмущением воззрился на него сэр Цвиттерморт.

Сэр Токвиль тяжело вздохнул:

— Ордены преданно служат Престолу. И даже получают от него поддержку и одобрение. Нас ценят. Однако сколько десятилетий уже продолжается наша борьба со Злом? И где же достигнутые нами высоты? Если что-то и достигнуто, то только на путях, проложенных по заветам Старых Миров. Да, людям на Заразе жить стало полегче, чем первопоселенцам. Стало больше калорий и жилплощади на каждого из живущих. А сама жизнь стала много безопаснее. Но идея построения нового мира уже становится просто разговорами. Чем дальше мы движемся, тем дальше отступаем от идеи истинно аристократического общества. Сдаем позицию за позицией... Знаю, знаю: сейчас вы мне напомните про то, что мы живем чуть ли не в средоточии Магии Предтеч. И что-де это принципиально меняет основу нашего общества. Знаем, слыхали. Тоже старая сказка!

— А разве можно на это хоть что-то возразить?

— Только то, — пожал плечами сэр Токвиль, — что использовать Магию со знанием дела могут всего несколько человек на планете. Причем у большинства из них тараканы в голове. И неизвестно, что с нами будет, когда таких людей сильно прибавится. А все остальные, из тех, кому в руки попадают предметы Магии, в лучшем случае просто хранят их в своих коллекциях. А в худшем — устраивают какой-нибудь кошмар наяву. Нам до того, чтобы действительно стать новой Магической Империей, далеко. Дальше, чем от неандертальцев до нас.

— Так вот, — вернул разговор в прежнюю колею как-то отстраненный было от разгоревшейся дискуссии сэр Ларкин, — я и говорю, что нет теперь у нас никаких оснований считать себя каким-то уж очень особенным Миром. Ни малейших!

— А чего тут спорить! — отозвался сэр Кьянти, присматривавший за работой автопилота своего кара. — Какой уж мы теперь, к чертям, Закрытый Мир, если наши трое транспортных министров уже пробили согласие Престола на допуск туристов из Старых Миров! В прошлом месяце еще их нашествие началось. Целых два лайнера! Один — с Океании, другой — с Террановы. В городе, куда ни плюнь, всюду они! Скачут по развалинам. Каждый пальцем тычет куда хочет... Слава богу, не сегодня-завтра эти козлы уберутся восвояси.

Шишел припомнил, что и впрямь не так давно два корабля («Беглец» и «Аякс»), способных проходить Горловину, были выделены решением Престола для создания новой статьи дохода для Закрытого Мира — туризма из Старых Миров. С чисто финансовой стороны дело выглядело привлекательно: пока что интерес к Закрытому Миру и огромным запасам магической машинерии, оставшимся в наследство от Предтеч, был в Старых Мирах огромен. Без сомнения, должны были найтись (и действительно нашлись) многочисленные любопытные богачи — во всех Тридцати Трех Мирах, — готовые выложить огромные деньги за право на месячишко прогуляться по Семи Городам, посетить раскопки и музеи Предтеч, посмотреть на руины, оставшиеся от этой таинственной цивилизации, и оставить свои денежки в гостиницах, многочисленных кафе и ресторанах, в сувенирных лавках Заразы и в более сомнительных заведениях, которых здесь тоже хватало. Все эти (и многие другие) заведения с большим энтузиазмом готовились к встрече состоятельных гостей — в основном измышляя немыслимые цены за оказание необнаружимых на деле услуг.

Кроме получения чисто финансового эффекта, энтузиасты этого начинания всерьез рассчитывали, что широкое знакомство людей богатых и влиятельных с теми возможностями, которые может им предоставить Закрытый Мир, способно породить новую волну иммиграции из Старых Миров в Закрытый Мир. На этот раз — людей деловых, компетентных и более ответственных по сравнению с первопоселенцами.

Скептики же считали, что, повидав довольно бестолковую и не слишком богатую жизнь Семи Городов и насмотревшись на не слишком понятные руины и экспонаты, первая волна туристов принесет в Старые Миры только разочарование в дотоле таинственном Закрытом Мире и затея с туризмом умрет сама собой, тихой смертью «невыгоревшего» предприятия, так и не оправдав вложенных в нее средств.

Что же до простых обывателей Семи Городов, то появление на улицах их родного, пестрого и путаного города досужих богатеев, всюду сующих свои любопытные носы, нахально целящих по сторонам видеокамерами и виновных во взвинчивании цен в ресторанах и барах, доводило многих из них до бешенства.

Сам Шишел к нашествию туристов относился довольно индифферентно и особо не злобился. Главным образом потому, что больше бывал не на городских улицах, а на окрестных дорогах или в загородных поместьях своих собратьев по Ордену, где никакие туристы досаждать ему не могли. Сейчас, слушая полные пессимизма излияния своих приятелей, он мрачно думал про себя: «А мне-то чего больше ждать здесь, в Закрытом Мире этом? Ведь и впрямь становится здесь как везде... Только победнее да позапутаннее. При дворе мне, признаться, тошно было. А в Рыцарях Дорожных — так... Больше для потехи время коротаю... Пора мне, пока голова варит да руки напрочь не отвалились, отсюда в привычные Миры подаваться и тем делом, к которому душа лежит, на старость себя обеспечить. (Душа у Шишела, как хорошо известно было его близким знакомым, лежала к экспроприации слишком хорошо упрятанных ценностей и документов...)

Друзей, конечно, здесь порядком заимел, да все они — кто во власть подались, кто в своих делах тонут. Вряд ли обо мне горевать сильно станут. Надо только вот дельце это, с Коннетабля убийством, до конца раскрутить. А тут еще и Джокер этот с Палачом своим под ногами путаются... И эту потеху надо как-то с рук сбыть. Да на том со всей галиматьей этой и покончить! Да чего и голову ломать — на следующий возвращающийся в Старые Миры туристический рейс билет отсюда до куда попало взять надо. И стоить дешевле будет, потому что только на проезд. И скидка мне положена... В общем, денег на дорогу и на первое время хватит. Бог не выдаст — свинья не съест.

Вспомнив о деле Коннетабля, Шишел посмотрел на часы, достал свой блок связи и попытался связаться с городом — назначить встречи Ларри Браге и Микису.

Мобильник Микиса глухо молчал, что, разумеется, настораживало. Ларри отозвался, хотя и не слишком приветливо, но и не враждебно. Осведомился, где, собственно, был Дмитрий весь прошедший день и в курсе ли он событий. Потом посоветовал быть настороже («потому что здесь такая фигня творится...») и обещал связаться с Шишелом позже для более толкового разговора.

Шишел определил мобильник на место и угрюмо бросил:

— Что-то приключилось там у них, пока мы гостили у дока Фландерса. Что-то серьезное...

Глава 12 БОГ ХИТРОСТИ

Палача Кай высадил неподалеку от Чоп-хауса, сам не зная того, какое место занимает этот дом и его обитатели в сложной мозаике происходящих событий. Просто ему так ближе было добираться до Замка задушевных бесед. А заодно ему было интересно лишний раз взглянуть на изваяние Проказника, как бы обозначившее начало цепи событий, которые завели его в теперешний, на первый взгляд непроходимый тупик. Однако, как только фигура «индейца» исчезла за поворотом, выражение подавленности исчезло с лица регионального инспектора Управления, сменившись спокойной деловой озабоченностью. Кай не стал торопиться отправляться в путь. Он передвинулся на соседнее сиденье и открыл скрытый за отделкой салона пульт. Поработал немного клавишами, выводя на небольшой экран таблицы и графики, поразмыслил над ними немного и в конце концов улыбнулся. Сухо, но удовлетворенно. В ответ на нажатие пары клавиш из стандартной щели-порта в руку ему выпала посверкивающая карточка с лазерной записью полученных данных. Кай положил ее в нагрудный карман. Потом взял трубку блока связи, подключил ее к внешнему выходу и по защищенному, кодированному каналу связался с кабинетом Страшного Коннетабля.

Держатель Замка задушевных бесед был, слава богу, на месте и готов был принять господина аббата в ближайшие полчаса. Встретил господина аббата он вполне доброжелательно. Даже в какой-то степени панибратски — не усевшись в свое кресло, а устроившись прямо напротив собеседника, на краешке своего внушительного стола.

Кай не собирался нарушать обета молчания, данного им Палачу. Поэтому его разговор с сэром Байером был втиснут в жесткие рамки взаимной конспирации. Оба, впрочем, наивежливейшим образом поинтересовались и здоровьем, и ходом дел друг друга. Господину аббату было предложено кофе, за чашкой кофе партнеры и перешли к делу. Для начала господин аббат попробовал заручиться поддержкой научно-технического отдела Ордена в деле совместных поисков, которыми оба они заняты.

— Это зависит только от того, — любезно и в то же время резонно отвечал Коннетабль, — сможем ли мы такую помощь оказать.

— Я слыхал, что у вас одной из лабораторий руководит доктор Мэтчисон, — объяснил «аббат». — Клайв Мэтчисон...

Для сэра Байера столь широкая известность его лучшего специалиста по интроскопии молекулярных киберсхем оказалась неприятным сюрпризом. Осведомленность господина аббата огорчила его. Но своего огорчения он не выдал и только лишь деловито поинтересовался:

— Вы уверены, господин аббат, в том, что нуждаетесь в услугах именно этого специалиста?

— Уверен, — заверил его «аббат Шануа». — Мне надо установить характеристики отзыва одного объекта на разного типа сигналы из разных участков радио— и инфракрасного спектра. Насколько я знаю, доктор Мэтчисон еще тогда, когда он работал в Старых Мирах, использовал этот метод для анализа структуры кристаллических микросхем.

— Ваша эрудиция меня восхищает! — отпустил собеседнику комплимент Коннетабль, пригубливая свой кофе. — Поразительно образованный коллектив собрал под своей рукой его преосвещенство Люстиг...

«Господин аббат» мог бы, скромности ради, заметить, что эрудицией своей он обязан главным образом весьма обстоятельному инструктажу, полученному в филиале Федерального Управления расследований и не менее обстоятельным базам данных, которыми его предусмотрительно снабдил этот филиал. С ними он проработал значительную часть истекшего времени. Но подобное проявление скромности не очень соответствовало обстоятельствам происходившего разговора. Поэтому он продолжил этот разговор в сугубо деловом плане.

— В данном случае задача стоит еще проще. Мне нужен не анализ молекулярных логических цепочек, а просто метод их обнаружения. Но обнаружения на как можно большем расстоянии и с возможно, большей точностью.

Коннетабль по своей привычке молитвенно сложил пальцы «домиком» и задумчиво поглядел на собеседника. Потом уточнил:

— Любых молекулярных киберсистем?

«Аббат» покачал головой:

— Нет. Только одного определенного объекта.

Коннетабль соскочил со своего насеста, обошел стол и достал из выдвижного ящика свою знаменитую трубку, продул ее и начал набивать табаком. Привычно — взглядом— он испросил у собеседника разрешения закурить.

— Вы не хотите называть этот объект? — бросил он как бы рассеянно. — Не хотите, даже несмотря на то что я определенно догадываюсь, о чем идет речь?

«Господин аббат» задумчиво потрогал кончик носа.

— Поверьте мне, — вздохнул он. — Нам с вами надо сейчас воздержаться от взаимного обмена догадками. В ближайшие сутки-двое нам следует вести себя так, словно никаких таких догадок и не существует... Я очень обязан вам за то, что вы сняли наружное наблюдение за моими перемещениями. Такая тактика сильно облегчает мою работу.

Коннетабль радушно улыбнулся:

— Не стоит благодарности... Без взаимного доверия наше с вами ремесло превратилось бы в сущий ад... — И тут же добавил извиняющимся тоном: — Маленькая деталь... Дело пойдет о вашем... э-э... доверенном лице здесь, в Семи Городах... Я имею в виду господина Челлини. Надеюсь, перед тем как доверить этому лицу некие функции, вы и монсеньор Люстиг самым серьезным образом проверили факты его биографии?

— Можете в этом не сомневаться, — заверил его «аббат».

— Вам известно, что во время своей жизни в Старых Мирах господин Челлини, известный там под другими именами, был самым серьезным образом связан и с криминальными кругами, и со спецслужбами Федерации Тридцати Трех Миров?

Теперь уже сэр Байер демонстрировал неплохую осведомленность в делах своих партнеров. В качестве своего рода «ответного хода» на выпад, касавшийся занятий дока Мэтчисона. «Господин аббат» остался невозмутим.

— Господин Челлини был с нами вполне откровенен, — улыбнулся он. — Он выдержал все проверки, которые мы предприняли в отношении его рассказа о своем прошлом...

— И после этого вы все равно не отказались от его услуг? — заломил свою бархатную бровь Коннетабль. — Вы не находите, что это рискованная тактика?

«Господин аббат» улыбнулся мягко, обезоруживающе:

— Вы же лучше меня знаете, что наша с вами работа не делается в белых перчатках... В аду ангел, переодетый чертом, не продержится и часу. Приходится полагаться на чертей настоящих. Только на тех из них, что в чем-то провинились перед Люцифером. На грешных, так сказать, чертей. А опыт работы в таких... гм... структурах, в которых пришлось покрутиться Челлини, это скорее плюс, чем минус. Учитывая, конечно, специфику нашей работы. Допускаю, что он способен использовать свое положение для некоторой своей чисто личной выгоды. С этим приходится мириться.

Коннетабль закончил набивать трубку табаком и похлопал себя по карманам. Зажигалку он, как всегда, забыл прихватить с собой. Оставил то ли в машине, то ли в своем загородном доме.

— Вы уверены, что этот господин не продолжает работать на кого-то из своих прошлых хозяев? — все также несколько рассеянно осведомился он. — Это ведь такие... э-э... структуры, из которых трудно уйти в отставку.

Можно было подумать, что именно забытая зажигалка составляет основной предмет забот Коннетабля. А вопросы он задает чисто из вежливости, не желая обидеть собеседника. Собеседник же его продолжал понимающе улыбаться. Еле заметно. Чуть-чуть.

«Придется Микиса отсюда эвакуировать и срочно искать ему замену», — подумал Кай.

— Ну, во-первых, — отозвался он на слова Коннетабля, — господин Челлини слишком осторожен, чтобы вести двойную игру. И все-таки он не настолько глуп, чтобы так примитивно обманывать нас. Хотя и любит прикидываться дурачком.

— О, я имел возможность убедиться в этом, — согласился сэр Байер.

— Ну а во-вторых, — продолжил «господин аббат», — мы достаточно хорошо контролируем тот народец, что работает на нас. Как вы знаете, недавно мне пришлось совершить довольно долгое путешествие по Старым Мирам. Одной из моих функций во время этого путешествия была проверка такого рода лиц. Тех, кто выполняет для нас подобного рода работу. Есть способы добраться до такой информации. И люди, готовые нам в этом деле помочь. По разным причинам. Впрочем, это не тема для разговора. Челлини, если вам будет угодно знать, может быть использован как раз в обратном смысле. Ведь вы не будете отрицать, что наша агентура в Старых Мирах — это не просто миф досужих писак?

Ответом ему послужила подразумевающая понимание улыбка.

— Впрочем, — продолжил «господин аббат», — мы пока рассматриваем возможность использовать Челлини в таком качестве как чисто гипотетическую. Да и не об этом сейчас речь. Кстати, о моей миссии в Старых Мирах... Вам, я вижу, требуется огонек? Вот, возьмите это на память.

Он протянул Коннетаблю спичечный коробок с изображением Эйфелевой башни на одной из его плоских сторон. Тот с интересом повертел его в руках.

— Это спички, — пояснил «аббат». — Настоящие. Их теперь выпускают разве что только в Метрополии. Вы, наверное, видели в кино, как ими надо пользоваться? Разрешите, я вам покажу...

Кай взял коробок их рук Коннетабля, чиркнул спичкой и поднес маленькое пламя к его трубке.

Коннетабль затянулся, выпустил из ноздрей облачко ароматного дыма и благодарно улыбнулся «аббату».

— Благодарю. — Он снова взял коробок в руки. — Буду хранить на память о нашей встрече, господин аббат. Что же, оставим в покое господина Челлини. Тем более что он и не Челлини вовсе. Займемся вашим делом...

— Нашим, — мягко возразил «аббат». — Нашим делом. Хотя у нас обоих и есть друг от друга секреты, цель у нас одна.

— Поправка принята, — согласился с ним Коннетабль и бережно пристроил коробок в ящик стола — к другим своим курительным принадлежностям. Потом снял телефонную трубку и попросил кого-то найти побыстрее дока Мэтчисона.

Доктора искали довольно долго. Надо полагать, что тот обладал характерным для научной братии навыком умело скрываться от докучливого руководства, которое только и норовит, что отрывать людей от дела. Но в конце концов его голос зазвучал в трубке, а минут через десять-пятнадцать и сам Клайв Мэтчисон собственной персоной возник в кабинете Страшного Коннетабля.

Доктор не производил впечатления гения не от мира сего. Он был рослым, уверенным в себе субъектом с гладко зачесанными назад иссиня-черными волосами. Одет он был скорее как банковский клерк или средней руки адвокат, нежели признанный мэтр здешнего научного сообщества. Единственным элементом чудаковатости в его облике были очки — правда, не антиквариат, а всего лишь старательно сделанная «под двадцатый век» копия. Однако и в них его глаза казались близорукими. Может быть, это был единственный признак его внутренней сосредоточенности на какой-то непонятной простым смертным проблеме. С собой он прихватил — должно быть предчувствуя сложный разговор — слегка потертый переносной комп.

Взаимные представления заняли немного времени. Затем Коннетабль коротко изложил суть проблемы, с которой явился сюда господин аббат. После чего удалился за свой напоминающий неприступный бастион стол и окутался облаком табачного дыма. Всем своим видом он демонстрировал, что не намерен вмешиваться в разговор гостей своего кабинета — до тех пор, пока те сами не обратятся к нему.

Доктор откинулся в кресле, в которое был заботливо усажен Коннетаблем в самом начале разговора, и сурово воззрился на своего собеседника. То, что с научно-технической проблемой к нему обращается лицо духовного звания, ничуть не смутило его. Надо полагать, в ведомстве сэра Байера работники привыкли к самым необычным вещам. Гораздо больше доктора удивляла сама проблема, с которой явился сюда господин аббат.

— Надеюсь, — начал Мэтчисон, — вы меня просветите хоть немного относительно... мм... параметров того объекта, который вы хотите обнаружить на расстоянии? Заметьте, я не интересуюсь ни его назначением, ни его природой вообще. Здесь мы все привыкли жить в атмосфере «тайн мадридского двора». Меня интересуют только те свойства объекта, который вы ищете. Ведь согласитесь, я не могу помогать вам в поисках неведомо чего.

Он покосился на дымящего трубкой Коннетабля, вытащил из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и чуть нервно закурил.

«Господин аббат» молча вынул из кармана и протянул ему лазерную карточку. Док Мэтчисон осторожно взял ее, повертел перед глазами и вдвинул в щель считывающего устройства своего компа. Поглядывая на экран, он немного поработал клавишами и через пару минут оторвался от прибора, удивленно уставившись на собеседника.

— Да у вас, видно, под рукой имелась неплохая измерительная лаборатория...

Док был прав. Измерительной лабораторией была кабина «Субару Каприз», в которой «объект» провел время, достаточное для снятия с него уймы параметров.

— У меня была возможность провести зондирование основных параметров этого объекта, — пояснил Кай. — Кроме того, объект зондировался серией сверхслабых сигналов в разных диапазонах электромагнитного спектра...

— Сверхслабых... — пожал плечами Мэтчисон. — Если у вас имеется такая аппаратура, которая способна осуществлять подобный анализ, то почему бы вам не провести его и на сигналах большей мощности. Это очень облегчило бы мою задачу...

— Видите ли, — развел руками его собеседник, — наш объект не должен был... э-э... ощутить, что его «прощупывают»...

Мэтчисон не стал уточнять причин, по которым объект, побывавший в измерительной лаборатории, теперь состоит в розыске, и интересоваться, почему объект этот не должен был ощутить воздействий, которые на него оказывали измерительные приборы. Все это не было его делом.

— В какой форме вы ожидаете получить от меня нужные вам результаты? — только и поинтересовался доктор.

— Я хотел бы иметь на руках прибор, который мог бы указывать местонахождение этого объекта как можно более точно даже на значительном расстоянии... Притом прибор должен быть носимым, как можно более компактным и незаметным.

Доктор Мэтчисон чуть было не добавил от себя: «А заодно прибор этот должен исполнять популярные мелодии и предсказывать будущее...» Но промолчал. Было заметно, что он сдерживает ироническую улыбку. Подумав немного, он заговорил уже более уверенно:

— При наличии таких данных, — кивнул он на экран своего компа, — ваша проблема решаема. Прибор можно будет собрать из уже имеющихся модулей довольно быстро. Но при этом дальность определения цели составит не более километра, а точность на таком расстоянии будет составлять десять-двадцать метров. С приближением к цели точность, разумеется, будет возрастать. Для того чтобы увеличить дальность и точность определения объекта, потребуется изготовить специальные модули. Это долгое дело.

— Меня вполне устроит первый вариант, — заверил его «аббат». — Мне важно как можно скорее получить такой прибор на руки. Когда это будет возможно?

Док Мэтчисон пожал плечами и поджал губы:

— Если бы вы представляли, как мало в моем распоряжении людей! — Он покосился на Коннетабля. — И как все мы загружены... Ведь наша основная тематика — это изучение предметов Магии. Сама работа не займет много времени. Но выкроить это время в нашем графике — задача не из простых. Кроме того, на выполнение срочной работы необходимо ассигновать определенные средства... — Он снова бросил осторожный взгляд на сэра Байера. — В общем... Вы можете рассчитывать на то, что получите прибор через пару месяцев.

— А если отодвинуть ваши плановые работы? — осведомился «господин аббат». — Вопрос с ассигнованиями вас не должен беспокоить. Средства дает Консистория...

Мэтчисон открыл было рот, чтобы то ли возразить аббату, то ли задать вопрос, но тут, откашлявшись, в разговор вступил сам Коннетабль:

— Пожалуй, я не буду возражать против того, что вы пойдете навстречу просьбе уважаемого прелата... Нам важны хорошие отношения с Консисторией... Более того, я бы рекомендовал вам максимально форсировать работу в этом направлении. Ее результаты могут оказаться необыкновенно важны и для нас... Я поговорю с директором исследовательского отдела. За эту сторону дела тоже не беспокойтесь.

Мэтчисон поперхнулся так и не сказанными словами, откашлялся и уверенно заявил:

— Ну, на условиях такой поддержки, когда работа пойдет как внеочередная и срочная, она займет всего несколько суток.

— Постарайтесь, чтобы этих суток было как можно меньше, — отеческим тоном посоветовал ему сэр Байер. — И приступайте к делу немедленно!

— Я понимаю так, что я свободен? — привстал с кресла док Мэтчисон.

— Вы всегда правильно меня понимаете, — заверил его Коннетабль.

И дока словно ветром сдуло. Коннетабль усмехнулся и заполнил образовавшуюся пустоту еще одним клубом дыма.

Он повернулся к «аббату».

— Как видите, я сделал все, что мог, ваше преподобие, — произнес он, слегка разводя руками в знак того, что никаких претензий к нему быть не может. — У вас есть какие-то другие пожелания?

— Есть, — с улыбкой благодарности признался «господин аббат». — Одно, и совсем небольшое. Я понимаю, что и сам объект, подлежащий определению, и способ такого определения не могут быть безразличны для вашего Ордена...

— Не буду вам лгать, — отозвался Коннетабль. — Это так.

— Естественно ожидать, — заметил «аббат», — что вы самостоятельно поведете параллельный, так сказать, поиск того же, что ищу я.

— Такое вполне возможно, — снова согласился глава Ордена.

— Я предлагаю, — любезным тоном продолжил его гость, — держать друг друга в курсе этих поисков.

— Это вполне логично и приемлемо, — в третий раз согласился с гостем Коннетабль.

— И в заключение я настоятельно прошу вас, если вы первыми обнаружите объект, не предпринимать ни малейших действий в отношении его. По крайней мере, без согласования со мной.

— Мы постараемся выполнить это условие, — гораздо более неопределенным тоном ответил сэр Байер и встал из-за стола — в знак того, что разговор окончен.

Когда за «господином аббатом» закрылась дверь, Коннетабль вынул из ящика сувенирную коробочку спичек и подошел к украшавшему его книжную полку особо уважаемому им божку Пестрой Веры. Купюру в сотню «пернатых» он спалил в честь Хиссу-бен-Аули — Молчаливого бога Хитрости.

Уже за рулем своего «субару» Кай никак не мог стряхнуть с лица приклеившуюся к нему любезную улыбку.

— Черт возьми! — пробормотал Плонски, завершая второй круг вокруг пустого «лендровера», приткнутого к обочине невзрачной окраинной улочки, обрывающейся диким пустырем. — Где теперь прикажете искать господина Апостолоса? На этом свете или уже на том? Надо было цеплять радиомаячок не к его «тачке», а к его жирному загривку...

— Да, объект ускользнул, — констатировал очевидный факт его напарник.

Такие идиотские накладки с Плонски случались нечасто.

— Придется вычислять типа по его мобильнику, — вздохнул он. — Не люблю я этого... Посмотри в базе данных его номер.

— Да он у нас значится на прослушке, — напомнил ему напарник и нырнул в кабину автомобиля слежения. — Дьявольщина, — сообщил он оттуда. — У него пассивный отзыв не работает. Опытный тип — поковырялся в своей трубочке...

Плонски поморщился:

— Тогда придется с ним поговорить напрямую. Я постараюсь с ним поболтать минуты три, а ты засекай координаты.

Мобильник в кармане у Енота запел сигналом вызова.

— Дай-ка мне твою трубу... — попросил Пудель.

Енот покорно протянул ему свой мобильник. Пудель вытащил из аппаратика блок питания и не глядя швырнул его за спину. Туда же полетел и сам мобильник.

Енот уже успел раза четыре проклясть себя и свою жадность, которая заставила его сунуть голову в ловушку. Но в чем ее смысл — так уловить и не мог. Теперь, стоя перед Пуделем, он мог только растерянно моргать и улыбаться деланной улыбкой. Пудель рассеянно смотрел куда-то мимо него. Молчание тянулось и тянулось.

— Так сколько ты хотел взять за эту кладку? — наконец спросил Лакост, ткнув оттопыренным большим пальцем себе за спину, где у стены стоял контейнер.

— Мы же обо всем договорились... — растерянно развел руками меняла. — Или я чего-то не понял?

— Похоже, что ты, урод, вообще ничего не понимаешь! — тихим, полным бешенства голосом уведомил его Пудель и наконец соизволил посмотреть своей жертве в глаза.

Енот почувствовал, как струйка пота стекает у него по спине.

— Подумай, Енотик: тебе совсем нечего сказать мне? — ласково спросил Лакост. — Только хорошо подумай, прошу тебя. От этого для тебя многое зависит. Очень многое...

Енот старательно напряг свои извилины.

— Что-то не так с товаром? — робко спросил он.

— Тепло, тепло, — кивнул Пудель. — Гадай дальше...

— Если товар порченый, то...

— Не угадал, — покачал головой Пудель. Взяв со стола свою трость и поигрывая ею, он приблизился вплотную к меняле.

— Давайте сюда Шведа, — распорядился он.

Послышался шум, резко открылась одна из дверей, ведущих в кабинет, и в дверь эту влетел посланный тычком в спину Швед. Он уже привык к тому, что другого обращения с людьми во владениях Пуделя не знают. Поэтому послушно остановился посреди комнаты и уныло уставился на хозяина кабинета.

Пудель даже не обернулся на него. Он упер свою трость в подбородок Енота и приподнял его голову так, чтобы свет падал на лицо ншучше.

— Ты знаешь этого человека? — рассеянным тоном спросил он Шведа.

Швед помотал головой.

— Среди той компании его не было, — глухо произнес он. — И к нам он никогда не подкатывался. Вообще, первый раз его вижу.

Пудель улыбнулся очаровательной улыбкой и убрал трость от лица Енота.

— Тебе повезло, — порадовал он его. — Хотя, возможно, у парня просто плохо с памятью... Ну конечно, ты, задница, в налетах сам не участвуешь. Ты только наводчик. Признайся, ты навел своих приятелей на домик на Ботанической?

— Какой домик? — не понял Енот.

— Понимаешь ли, — продолжая очаровательно улыбаться, объяснил Пудель, — этот джентльмен... — Он, все так же не оборачиваясь, указал тростью через плечо на то место, где уныло топтался Швед. — Этот джентльмен с друзьями занимался драконьими яйцами. Содержал инкубатор. Помогал милым крошкам вылупиться на свет. Есть, знаешь ли, такой благородный бизнес...

Енот мог бы вставить слово в этот монолог и заметить, что за столь благородный бизнес законом предусмотрено довольно длительное лишение свободы. Но, конечно, он не стал этого делать.

— Так вот, — продолжил Пудель. — Драконьи яйца — очень полезная вещь. Не знаю, каков на вкус омлет, который из них можно приготовить, но быть хозяином одной-двух кладок таких яичек — прибыльное дело. Отдаешь кладку на дозревание таким вот господам и заключаешь с каким-нибудь любителем дракончиков договор на поставку готовой продукции... Есть такие люди, понимаешь, которые очень любят покупать дракончиков... Я вот все думаю — для чего бы?..

Разумеется, все присутствующие знали для чего. Четверо подручных Пуделя оценили его юмор подобострастным гоготанием.

— Вот и я, — вздохнул Лакост, — решил приобрести себе кладочку. Приготовил денежки. Нашел покупателей на будущий выводок... Все было на мази. И что же ты думаешь, Енотик? Какие-то уроды не далее как вчера напали на инкубатор, до полусмерти измордовали этого джентльмена и его друзей, забрали и кладочку, и денежки, которые я господам драконоводам доверил, чтобы они выкупили кладочку для меня. Забрали все это и как сквозь землю провалились.

Енот уже начал понимать, в чем состоит суть дела, но перепугаться больше, чем он уже был перепуган, меняла-резидент просто не мог. «Как меня подставили! — только и подумал он. — Боже, как меня подставили!»

— Хорошо ли это? — задал Пудель чисто риторический вопрос.

Енот отрицательно потряс головой. Говорить членораздельно он уже не мог. Да и что ему было сказать?

— Я был огорчен! — с сожалением в голосе произнес Пудель. — Огорчен и разочарован в людях! И вдруг вспомнил, что как раз накануне один проныра обещал мне еще одну кладочку. Буквально за полцены. Не припомню, кто это был? Ты не напомнишь мне этого?

Енот смог только сглотнуть горькую слюну, заполнившую его рот.

— Не хочешь мне помочь? — покачал головой Пудель. — Память подводит? Так я тебе скажу, кто это был. — Черная трость снова уперлась в подбородок Енота. — Это был ты! — выкрикнул Пудель и чуть не проткнул тростью физиономию собеседника. — Ты, жирная скотина!

Он мгновенно успокоился и принялся снова поигрывать своей тростью.

— И ты выполнил обязательства! — продолжил он. — Выполнил, черт возьми! Причем, заметь, прямо на следующее утро после ограбления. Кладочку доставил в срок! Уж извини, что я был занят и не смог принять товар из рук в руки... Только вот незадача: это была та самая кладочка, которую должны были выкупить для меня у прежнего хозяина господа драконоводы!

Наступила выразительная пауза. Которую неожиданно нарушил голос Шведа.

— Господин Лакост, ведь если этот господин участвовал в ограблении, то он не мог быть настолько глуп, чтобы вам же и продавать ваш товар...

Пудель по-прежнему не оборачивался, чтобы смерить взглядом Шведа, но изобразил на лице небывалое удивление.

— Эй, кто-нибудь, — распорядился он, — залепите мальчику рот пластырем! Чтобы не мешал своей болтовней беседе умных людей!

Его приказ был незамедлительно выполнен. Лакост улыбнулся Еноту.

— Ведь ты считаешь себя умником, Енотик? Не стесняйся, уж поделись со мной этим секретом... Да я и сам не думаю, что ты такая дубина, чтобы продавать мне эту кладку, зная, откуда она взялась...

Меняла подтвердил его слова трясением щек и подбородка.

— Да ты ведь, поди, скажешь, что и вообще никогда драконьим бизнесом не занимался?

Енот хотел ответить, что «в основном — никогда», но это у него не получилось, и он только повторил свою пантомиму.

— Поэтому, Енотик, — продолжил свою мысль Лакост, — ты еще можешь расстаться со мной живым. Но, чтобы все для тебя закончилось наилучшим образом, ты должен слушать меня очень внимательно. Ты понял меня?

Енот кивнул.

— Сейчас ты скоренько и без запинки расскажешь мне, кто тебе впарил кладочку. И где этих шутников можно найти. Если через десять секунд я не буду этого знать, я выпущу тебе кишки. Если ты соврешь, я засуну твой язык тебе в задницу. Если мне покажется, что ты врешь, я для начала отрежу тебе ухо. Потом — нос...

Он протянул руку в сторону, и Метис торопливо вложил ему в ладонь здоровенный выкидной нож. Нож тотчас клацнул перед носом Енота. Тот зажмурился

— Время пошло, — предупредил Пудель.

В голове Енота воцарился хаос. Он понимал, что ни одно из обещаний Пуделя не было пустой угрозой. Но подставлять Тимоти и его приятелей ему ужасно не хотелось. Они представлялись ему не самой плохой компанией в городе. В конце концов, они не знали, что Микис двинет с драконьими яйцами именно к Лакосту...

Но тут же его эмоции заглушил голос разума.

«Какой там “не самой плохой”? — спросил его внутренний голос. — Как это так — “не знали”? Они должны были тебя предупредить... Именно — должны! Так не поступают с деловыми партнерами! Они тебя подставили самым подлым образом! И вообще, надо спасать свою собственную жизнь! А о своих жизнях пусть ребята позаботятся сами. Они, в конце концов, сами создали эту ситуацию. Если будет возможность, надо их предупредить. Не будет такой возможности — тем хуже для них».

Все эти мысли пронеслись у него в голове за десятую долю секунды. Еще полсекунды к нему возвращалась способность мыслить и говорить членораздельно. В следующую секунду Енот попробовал произнести хотя бы слово, но изо рта у него вырвалось только хриплое сипение. Рот его, который только что был заполнен горькой как яд слюной, теперь высох напрочь. Язык стал шершавым, как наждак. Голосовые связки работать отказывались. Как ни странно, Пудель вошел в его положение.

— Дайте ему глотнуть чего-нибудь, — приказал он.

Каба не спеша достал из холодильника запотевшую банку апельсинового сока, открыл ее и протянул обливающемуся холодным потом меняле. Тот судорожно сделал из нее два больших глотка и наконец с трудом выдавил из себя:

— К-кладку мне впарил Тимоти Стринг. Магазин штучной и оптовой торговли на площади Эпидемий, дом шесть. Парень худой как скелет. Почти под ноль стриженный. Но только...

— Какие могут быть «но»? — ласково спросил Пудель. — Ты находишься в таком месте, где не бывает никаких «но»!

— Тимоти не мог затеять ограбление! — прохрипел Енот. — Он не бандит, спекулянт... Жулик большой, но никак не грабитель. Ему эту кладку кто-то подсунул...

— Бедный, бедный Тимоти, — покачал головой Пудель. — Придется ему выложить начистоту, кто так подло поступил с ним. Надеюсь, он это успеет сделать, прежде чем покроется хрустящей корочкой. А кто ходит в друзьях у этого бедняги?

Енот развел руками.

— Ну, Гринни Звонков. Он тоже не бандит, а игрок. Потом этот китаец из ресторанчика на Мэйн-стрит. Сян... Этот вообще парень тише воды, ниже травы.

Енот чувствовал, что начал говорить лишнее. Необходимость предавать пусть даже провинившихся ребят вызывала у него острую тошноту.

За спиной Лакоста отчаянно замычал Швед. Он честно хотел сказать, что среди нападавших на инкубатор не было ни тощих парней, ни тем более китайцев. Но ни на него, ни на издаваемые им звуки решительно никто не обращал внимания.

— И девица эта... — закончил «сливать» ребят Микис. — Та, что Магией занимается... Все порядочные люди... Лакост улыбался все более хищно.

— А среди этих порядочных людей, — осведомился он, — не было случайно Макса Чумацки с погоняловом Чувырла?

Енот побоялся врать.

— Ну, вроде он одно время с этой компанией хороводился. Они там то ссорились, то мирились... Знаете, трудно понять со стороны... Я в их дела не лез и не вникал...

— Ясно, это одна шайка-лейка! — убежденно произнес Беспредельщик.

Пудель не любил, когда его перебивали и тем более делали за него выводы. На своего подручного он бросил недобрый взгляд. Тот тут же умолк и отступил на шаг назад

— Ну что ж, — усмехнулся Пудель. — Придется подъехать к этим ребятам. Поговорить по душам. Забрать должок Шведа возьмем с собой. Может, кого узнает... Ты ведь не откажешься нас проводить до этого самого магазинчика, Енотик?

— Не откажусь... — уныло вздохнул меняла. — Но только там сейчас никого нет. Я там был недавно.

Пудель скривился.

— Так вот почему ты так лихо заложил своих приятелей... Знал, что они уже смылись? Почуяли недоброе? Придется тебе вспомнить, куда подались ребята...

— Да не смылись они, — покачал головой Енот. — Это на них не похоже. Скорее всего, вся компания «гудит» где-нибудь. Потом — разойдутся по домам. Есть у них такая традиция. Похоже, что они провернули какое-то выгодное дельце и...

Губы Пуделя украсила язвительная улыбка.

— Представляю себе, что именно они отмечают... Это было, безусловно, выгодное для них дельце.

— Необязательно то, о котором вы думаете, — мрачно заметил Енот. — Я же говорю, что их подставили...

— И, по-твоему, они такие чудаки, что вернутся на то место, откуда взялись? — иронически прищурившись, спросил Пудель. — В родную, так сказать, стихию?

— Никто из них не готовился к побегу, — совершенно уверенно ответил Енот.

— М-да... И ты не готовился, — заключил Пудель. — Ты или уже был готов, или тебя крупно подставили. Впрочем, не думаю, чтобы твой Тимоти удрал именно теперь. Он должен с нетерпением ждать, когда ты принесешь ему денежки за товар, который он тебе доверил. Ну что ж...

Он помолчал немного, сверля менялу взглядом своих бешено-янтарных глаз.

— Так ты говоришь, что эти ребята просто засели в кабаке? Ну что же, к утру, говоришь, пойдут по домам? Подождем... Не будем суетиться. Главное — не вспугнуть птичек. Я намерен организовать твоему приятелю Тимоти самый прекрасный прием...

Пудель повернулся к своим подручным:

— Соберите всех наших к утру. И если я сказал «к утру», это значит — до того, как солнышко встанет. Пусть будут готовы повеселиться как следует. А эти двое... — Он ткнул тростью в Микиса и Шведа и приказал: — Эти двое побудут у меня гостями Заприте этих милых голубков. В подвале, что ли...

Лакост подошел к окну и стал вглядываться в наступившую ночь. Звезды в небе гасли одна за другой: над городом сходились тучи.

— Этим утром... — бросил Лакост в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно, — этим утром Смерть соберет богатый урожай.

В общем-то он не ошибался.

Витрина заведения Тимоти тихо мерцала огоньками ночной подсветки, разложенные в ней непритязательные товары выглядели вполне невинно, но, есть ли кто внутри помещения, догадаться было трудно.

На площадь Эпидемий фургон Билли выезжать не стал. К магазину Тимоти банда подобралась по боковым улочкам, со стороны черного хода. Выбравшийся на разведку ситуации Чувырла долго бродил вокруг дома, присматривался к забранным жалюзи окнам, прислушивался и принюхивался у дверей и, наконец, вернулся с сообщением:

— Похоже, там никого.

Билли кивнул сидящему напротив парню в клетчатой кепке, и тот, прихватив потертый кейс с инструментом, направился к двери черного хода в обиталище предполагаемого противника. Возиться с замком ему долго не пришлось. Тимоти, ставя запоры на двери своего хозяйства, исходил из того резонного соображения, что «замки не от воров сделаны». И потому не тратился на дорогие причиндалы. Специалист по дверям тоненько свистнул, и братва, стараясь не привлекать к себе внимания, по одному, стянулась к тылу торгового заведения Стринга.

В помещение ворвались быстро и почти бесшумно. Даже полет Чувырлы, споткнувшегося о поставленный в проходе ящик с каким-то товаром, прошел бесшумно. Самый поверхностный осмотр показал, что никого, кроме самой братвы, здесь нет. Дверь, ведущая в офис, была заперта замком ненадежнее, но после пяти минут усилий специалиста открылась вполне благополучно.

Билли пошарил лучом фонарика по комнате, потом плюнул на осторожность, нашел выключатель и включил панель освещения. Обошел вокруг стола и нагнулся к длинному брезентовому свертку, прислоненному к креслу. Развернув брезент, он присвистнул.

В свертке был меч!

Хорошо запомнившийся ему меч. Сопевший за его спиной Чувырла тоже узнал этот инструмент и коротко икнул. Он испытал огромное облегчение: хотя и совершенно наобум, но он угадал виновных. И теперь мог ходить в героях.

— Неплохая вещица, — заметил Бен. — Наверное, сработана под то старье, что осталось от Предтеч.

— Много ты в этом соображаешь, — фыркнул Макс. — Это самая настоящая работа Предтеч. Один из двух мечей Ньюмена.

Он потянулся к клинку, но тут же получил по рукам. Билли аккуратно снова завернул меч в брезент и положил сверток на стол.

— Не теряйте времени, ребята, — распорядился он. — Ищите ящик с драконьей кладкой. А ты поинтересуйся сейфом, — кивнул он мастеру по замкам.

Содержимое сейфа офиса Тимоти разочаровало. В основном это были распечатки каких-то прайс-листов и листки, небрежно сколотые друг с другом и покрытые непонятными заметками, нацарапанными вручную. Почерк у Тимми, судя по всему, был далеко не каллиграфическим. Была там еще тонкая пачка облигаций казны Престола и «магистратских». В смешном количестве присутствовали «орлики» и федеральные банкноты. Их Билли просто бросил на пол, как мусор.

Контейнера с драконьими яйцами не нашлось решительно нигде. В конце концов, металлический ящик не иголка в стоге сена. Пропустить его по невнимательности было просто невозможно. Билли устало присел на краешек письменного стола.

— Ладно, черт с ней, с этой кладкой, — с досадой произнес он. — Хоть эта железяка пригодится, — кивнул он на сверток с мечом. — Может, за такие штуки и впрямь дают хорошие деньги. Хотя вроде Магия, а Магией не торгуют. Может, удастся обменять на что-то путное. — Потом Билли воззрился на сгрудившуюся вокруг братву. — Что вы все уставились на меня? Ищите все, что нас наведет на след этих шакалов. И потрошите шкафы! Деньги должны быть где-то здесь!

Братва ринулась исполнять приказ.

И уже через несколько минут раздалось восклицание кого-то удачливого из пустившихся на розыски подручных Билли.

— Вот где они прячут свой сахарок!

Сумка, набитая купюрами, обнаружилась в одном из шкафов. Билли присел на корточки, изучая ее содержимое. Вся его команда сгрудилась вокруг, заглядывая боссу через плечо. Тот окинул взглядом плотный массив аккуратно уложенных пачек «орликов» и федеральной «зелени» и быстро застегнул сумку.

— Все, — коротко определил он. — Они сюда придут, как милые. Раз деньги оставили здесь, то никуда не денутся. Наверное, они и в ум не берут, что их кто-то мог вычислить. Сейчас как пить дать сбывают какому-нибудь барыге драконово отродье.

— Это верно, — вставил Чувырла. — Фургона во дворе нет. У Тимми характерный фургончик имеется. Такой темно-синий. Обычно стоит за домом. За простым товаром Тимми днем катается. А сейчас ночь на дворе, а фургона нет. На нем ящик и повезли — это точно!

Билли неприязненно скосился на него и глубокомысленно заключил:

— Так что, я думаю, шакалы придут сюда тоже при денежках. Стало быть, наше дело — ждать. Главное — не вспугнуть этих уродов. Поэтому сидим тихо и не шалим. Рассредоточьтесь по торговому залу. Так, чтобы со входа вас было не видно и не слышно. Черный ход тоже контролируйте. Чтобы не вышло сюрпризов. Понятно?

— Поняли, не дурные! — заверил его Шустрик.

— И не вздумайте дрыхнуть! — продолжил инструктаж Билли. — Стволы держите наготове. Эти шакалы могут нагрянуть внезапно. У вас, может статься, не будет времени на то, чтобы снять пушки с предохранителей. Эти шакалы тоже не лыком шиты. Как только услышите шум, прячьтесь. Если будет не один этот Тимми, то дайте им всем войти. И закрыть за собою дверь. С улицы никто ничего из того, что здесь произойдет, заметить не должен.

— Не заметит никто, — заверил его Чувырла.

— Ты не обещай, ты обеспечь! — оборвал его Билли и сопроводил эти слова тяжелым, словно гиря, взглядом. Макс тут же отпрянул за спины подельников.

— Я повторяю: не спугните этих уродов. Дайте им втянуться в помещение. Тогда можете завалить двоих-троих. Но одного оставьте. Лучше всего — этого самого Тимми. За это ты, Бен, отвечаешь со своим «вырубателем». В первую очередь — вырубишь его. Только не перестарайся. Мне надо будет с ним побеседовать по душам. Это, надеюсь, вы тоже усвоили?

Братва подтвердила свое понимание дружным молчанием.

— Слушайте дальше, — вдалбливал в головы своих подручных Билли. — Я остаюсь здесь. Пересчитаю денежки.

Без счетчика на это как раз и уйдет почти вся ночь. Прикину, как быть с этой, — он кивнул на завернутый в брезент меч, — железякой. Ну и пару раз выйду вас проверить. И те, кто будет не в форме, без предупреждения получат по полной программе. Имейте это в виду, ребята. Но меня без дела не дергайте. Поняли? Теперь все по местам!

Офис Тимми моментально опустел.

Через несколько минут любой, кто заглянул бы в торговый зал магазинчика Стринга, решил бы, что зал этот пуст. Прятаться братва умела. Тем более что в захламленной комнате, пересеченной в разных направлениях полками, на которых громоздились самые невероятные предметы, прятаться было где. Помогала делу и почти полная темнота.

Оставшись наедине с собой в кабинете Тимоти, Билли выключил панель освещения, поставил свой фонарик на «малый свет» и принялся для начала изучать содержимое сейфа, ящиков письменного стола и памяти настольного компа.

Комп, впрочем, имел неплохую защиту, а специалистом в этой области Билли не был. Гораздо больше информации, возможно, содержала пара записных книжек, валявшихся в столе, но она тоже была «защищена» — корявым почерком Тимми. Билли отшвырнул бесполезные бумажки и принялся и вправду пересчитывать содержимое вновь обретенной сумки. За этим занятием его и сморил сон.

Сон был нервным и чутким, словно затравленная крыса. Он не предвещал ничего хорошего. Но Билли не верил снам.

Ночь тянулась и тянулась. И окрест не происходило ровным счетом ничего. Зевота сначала одолела толстяка, затем — его приятеля.

— Будем спать по очереди? — спросил лопоухий. — А то заснем оба и упустим клиента. А так по паре часов раздавим. И будем мало-мальски в форме.

— Чур я первый, — отозвался толстяк. Приятель измерил его презрительным взглядом и постановил:

— Тогда ты и сгоняешь за бухлом. Можешь сразу расслабиться, но про мою долю не забудь.

Толстяк с сомнением почесал загривок:

— А не отрубимся оба?

Лопоухий презрительно поморщился:

— Мы ведь на нешуточное дело идем? Я так понимаю, что до завтрашнего вечера можем и не дожить...

— Правильно понимаешь, — со вздохом признал толстяк.

— Так вот, — объяснил его партнер. — Не знаю, как ты, а я не хочу умереть трезвым, как дурак.

Толстяк вздохнул и полез из кабины. Найти спиртное посреди ночи в центре Семи Городов при наличии денег занимало не больше пяти минут.

Обильный ужин и временно преодоленное похмелье сморили Гринни. Ближе к часу ночи он почувствовал, что «плывет». Он отыскал свои нары, согнал с них очень этим недовольного Фреда и распластался лицом вниз. Потом приткнулся к стене и натянул куртку на голову. Послал к черту все и вся и почти мгновенно провалился в сон.

Где-то на зыбкой грани между черной пропастью сна и докучливым светом яви он успел попросить всех тех трех богов, которым Пестрая Вера отдала на откуп царство сна, не тревожить его этой ночью. Больше всего ему хотелось проснуться не раньше, чем придут выгонять их из теплой камеры под мелкий, холодный утренний дождик свободы. Но у богов свои резоны, и сон, нервный и полный тоски, пришел к нему. Ему приснился отец.

И еще ему приснилась родная планета. Квеста. Это, вообще говоря, не лезло ни в какие ворота. Он не мог помнить того времени. Он только еще и успел в своей жизни выучиться ходить, может быть, начинал говорить связные предложения в ту пору, когда отец решил уйти с парой своих приятелей в Закрытый Мир. После того как болезнь и нехватка денег унесли из жизни Надежду — мать Гринни, его отец возненавидел тот проклятый Мир, в котором ему и маленькому сыну пришлось остаться в одиночестве. А Закрытый Мир был... Чем, собственно, он был?

Мечтой об иной жизни. Такой, в которой все будет «не так». Может быть, тяжелее и хуже, но «не так». Но Гринни никогда не удавалось вспомнить даже начала их полета. Сознательные воспоминания начинались для него уже позже — памятью об угрюмом нутре корабля Переселенцев.

Но в эту дурную ночь он шел, цепляясь за твердую, впитавшую в себя все его детское понимание надежности и безопасности руку отца. Шел вдоль берега очень спокойного океана, куда-то к словно дымящемуся молодой зеленой листвой лесочку, за которым виднелась белая башенка маяка. И взрослый Григорий Звонков, который существовал одновременно вместе с маленьким Гринни, ломал себе голову над загадкой. Он не мог сообразить: а действительно ли существовало такое место в его родном Мире? Может, это его воображение скроило эту неровную полоску прибоя, этот лес и этот маяк из разных образов, которые теснились в его сознании? А там теснились воспоминания о поездках уже по здешнему Миру, образы из фильмов и иллюстрированных журналов. Почему-то он всегда избегал смотреть фильмы про Квесту, читать о ней, рассматривать картинки. Какое-то смутное чувство вины перед Миром, из которого он ушел и тем самым как будто предал его, мешало ему делать это. И поэтому он не знал, правда или мираж предстали перед ним в этом тоскливом сне.

Тем временем отец говорил маленькому Гринни, шагая по мокрому, чуть похрустывающему песку:

— Да, нас будут тащить чуть ли не до соседней звезды — к точке перехода — долго-долго. Два года. А потом мы сразу, в один миг, окажемся в другом Мире. Там будут другие звезды и другие небеса... И другая планета, на которой все будет справедливо и правильно. И ты там вырастешь справедливым и правильным человеком... Будешь хорошо учиться. Ведь ты будешь хорошо учиться? («Буду», — отвечал Гринни, который еще не знал, что такое «учиться» и многого другого из того, что говорил ему отец.) И у тебя будут друзья, — говорил отец. — Хорошие, добрые и умные друзья. Ты будешь расти вместе с ними. А когда вырастешь, то у тебя будет хорошая и интересная работа. Может быть, откроешь свое маленькое дело. Мастерскую или бар... А может, будешь разводить спортивных коней для скачек. Лошади очень хорошие друзья. Или ты станешь известным спортсменом, и я буду тобой гордиться. Только вот музыкантом или певцом не становись. Бестолковый это народ.

В ту пору Гринни, наверное, разделял это мнение отца. Он вообще долго-долго, даже после того как отца не стало, не верил в то, что тот может ошибаться.

— И киноактером тоже не становись, — продолжал советовать отец то ли в шутку, то ли всерьез. — Можешь стать, на худой конец, писателем. Не денежная работка, если ты не Лев Толстой, но и не пыльная. Достойная в общем. И в обществе уважаемая. А вот насчет художников — не знаю... В общем, там, под чужими небесами, у тебя будет выбор. И, конечно, ты не ошибешься. Ты ведь не ошибешься, Гринни?

И маленький Гринни, конечно, обещал не ошибиться, с обожанием глядя округлившимися, чистыми глазами ребенка на своего папу — человека, с которым они остались одни на белом свете. Он уже тогда понимал это. Хотя, конечно, по улицам ходило много людей и бегали дети. И друзья временами заходили к отцу... Но все равно — они с отцом оставались одни.

Он еще не знал тогда, что отец не вещает прописные истины и не наколдовывает ему счастливое будущее, а просто мечтает вслух. И мечты у него — самые обыкновенные, те, что у всех поживших и побитых жизнью людей припасены уже не для себя, а для своих детей. И если бы кто-то сказал это маленькому Гринни или, хуже того, показал бы ему то, что ждет его на самом деле, он бы кинулся на такого человека, сжав маленькие детские кулачки.

— А потом? Что будет потом? — спросил он у отца.

И взрослый Гринни, смотревший этот сон, задумался: а мог ли он — еще совсем маленький в ту пору — задавать такие сложные вопросы.

— А потом ты встретишь красивую и честную девушку, — горьковато усмехнулся отец. — Такую, какой была твоя мать, когда мы только познакомились. И вы поженитесь. И у тебя будет карапуз — такой, как ты теперь... И ты будешь вот так же с ним гулять возле моря...

— А потом? — спросил маленький Гринни.

— Потом у вас, наверное, будут внуки...

— А потом?

Отец замолчал, сбоку заглядывая в полные любопытства глаза Гринни.

— Смотри, — сказал он вдруг, указывая на песок под ногами. — Вот.

Он сделал шаг, и ботинок его — тяжелый солдатский ботинок с рифленой подошвой, так и не стершейся с годами, впечатался в песок.

— И снова — вот... — сказал отец и сделал еще шаг. — Смотри. Это называется след. Каждый человек оставляет свои следы. И ты тоже. Посмотри.

И Гринни, глядя себе под ноги, тоже шагнул два раза — «вот и вот»... Следы его детских туфелек тоже, хотя и не так четко, как следы отца, отпечатались на песке. Почему-то это показалось ему замечательным.

— Каждый человек, — объяснил ему отец, — оставляет по себе следы. Целую цепочку следов. И они останутся, даже когда человека не станет. Как мама. Ведь ты чувствуешь ее следы?

— Да, — ответил Гринни. — Я их чувствую.

Он не просто вторил отцу. Он говорил правду.

— И мама всегда будет немножко с нами, — сказал отец. — Потому что следы — это немножко и сам человек.

И сердце маленького Гринни наполнилось каким-то горьким счастьем. Он огляделся вокруг. Совсем другими были теперь для него океан, и песчаный берег, и лес вдалеке, и белая башенка маяка, и небо высоко над ними. Его вдруг охватил страх упасть, провалиться в эту голубую бездну, и он сильнее сжал руку отца.

Но его ручонка неожиданно схватила пустоту. Нет, не неожиданно. Он все время боялся, что такое рано или поздно случится с ним, и с подступающей к сердцу тоской ждал этого. Ему казалось, что целую вечность ждал. Только не признавался себе в этом.

Гринни испуганно обвел взглядом сразу ставший чужим мир вокруг себя. Отца не было нигде. Ледяной ветер пронял его до костей. Как-то сразу, как это бывает во сне, он понял, что со ставшего вдруг серым неба за воротник ему моросит унылый дождик — мелкий и холодный. Мгла затянула горизонт, и в этой мгле утонули лес и башенка маяка. Острое чувство одиночества заполнило его душу.

«Следы, — сказал Гринни себе. — От нас ведь должны остаться следы. От отца и от меня...» Там, во сне, это обстоятельство казалось ему очень важным.

Он обернулся, ища взглядом цепочку следов, которая должна была тянуться за ним. Но песок был чист до самого мглистого горизонта. И не было этой цепочки. Не было никаких следов. Должно быть, смыло волной. Но Гринни знал, что дело не в этом.

Горькая, жгучая тоска хлынула в сердце Гринни. Тоска по несбывшимся надеждам того маленького мальчишки, который так верил своему отцу. И еще — острое чувство собственной вины за то, что это он виноват, что обещания отца не сбылись...

Гринни проснулся, сохранив эту горечь в себе. Вокруг царил сизый сумрак неосвещенной камеры. Тишину нарушал только легкий гул вентиляции да посапывание остальных трех его сокамерников. Глубокий сон сморил их. В воздухе еще сохранился легкий запах острых специй, к которому примешивался гораздо более ощутимый запах винного перегара. Гринни тихонько поднялся и подошел к забранному стеклоблоками окну. Сквозь неровное стекло невозможно было рассмотреть окружающее, но ощутимо угадывалось, что там, снаружи, близится утро...

То утро, когда почти незнакомый Гринни Дмитрий Шаленый по кличке Шишел-Мышел, возвращался в город, чтобы стать участником очередного акта того странного спектакля, который разыгрывали в декорациях Семи Городов Джокер, Палач, Коннетабль и еще полдюжины персонажей, никак не похожих друг на друга.

Уже на подъезде к городским окраинам сэр Кьянти заметил сам и показал товарищам вздымающийся высоко в небо столб черного дыма где-то в самом центре города. Дождь только-только закончился, очищенный им воздух был свеж и неподвижен, так что дымный столб был прям и причудлив, как античная колонна.

— Включите-ка сводку новостей, — с тревогой в голосе попросил сэр Токвиль. — Что это там горит?

Сэр Кьянти, тоже немало обеспокоенный, покрутил ручку настройки автомобильного радио. Но голос юной дикторши вещал о каких-то материях, совершенно чуждых пожарному делу. О переносе сроков Большого Размена, о новых эдиктах Престола, направленных на развитие туризма, и о неслыханной перестрелке городских банд с применением запрещенного к хранению и ношению огнестрельного оружия.

— Черт знает до чего мы дожили! — посетовал сэр Цвиттерморт. — Криминал уже ни с чем не считается! И ведь вместо того, чтобы немедленно перевешать этих субъектов на фонарях, их, пожалуй, будут судить — по всем правилам: с обвинителем, уймой адвокатов и целым стадом присяжных! И ограничатся тем, что строго погрозят пальчиком перед носом у убийц и бандитов.

Тема была вечной. Сэр Ларкин тут же завел речь о том, что надо не ужесточать наказание за ношение стволов, а наоборот, как в старые времена, позволить населению вооружиться самому, чтобы любой нормальный гражданин мог всегда дать отпор любому бандюку и чувствовать себя в безопасности. Сэр Токвиль осторожно предположил, что этак может получиться, что одна половина здешнего населения перестреляет другую...

За этой содержательной дискуссией честная компания и въехала в район особняков состоятельной части жителей Семи Городов.

Глубоко уважающие сэра Дмитрия друзья, разумеется, доставили его прямо к дверям его жилища. Уже выбираясь из кабины, Шишел заметил, что перед его домом расхаживает взад-вперед слегка сутулый тип, удивительно напоминающий дока Рафаэля Фландерса.

Именно Рафаэлем Фландерсом тип и оказался при более внимательном рассмотрении.

Шишел «сделал ручкой» своим приятелям, и «круизер» сэра Кьянти бодро умчался вдаль. Шишел и Фландерс быстро пошли навстречу друг другу.

— Как это вам удалось меня обскакать? — поинтересовался Дмитрий, кладя руку на плечо доктору и направляя того в сторону своего дома. — Вижу, вы что-то важное на-дыбали, если так поспешили со мною встретиться.

— У меня в ангаре собственный геликоптер, — пояснил док. — Штука дорогая, и я нечасто им пользуюсь. Но сейчас пришлось. Я...

— Минутку, — остановил его Дмитрий. — Не на улице... — И только накрепко заперев за собой дверь своего дома, коротко бросил: — Говорите, док. Что у вас там?

Фландерс энергично карабкался по лестнице следом за Шишелом в его кабинет-спальню-столовую.

— Я всего за час с небольшим нашел небходимые данные, — рассказывал он торопливо. — Считайте, что нам повезло. Начни я искать, как говорится, с другого конца — и пиши пропало. На это ушло бы несколько суток.

Шишел отворил перед гостем дверь и кивнул, приглашая его занять место у стола, асам принялся доставать из шкафа кофеварку.

— Короче, наш с вами гость, — торопливо продолжал доктор Фландерс, — вполне обнаружим. Вполне и надежно!

— Ммм? — подбодрил его Шишел, щедро заправляя кофеварку ароматным порошком молотых зерен и заливая в ее резервуар воду.

— Извините, Дмитрий, за то, что я не стану читать вам здесь лекцию по молекулярной кибернетике. Я и сам не великий специалист в этой области, но кое-какие возможности этой науки представляю. Так вот, молекулярные киберсистемы кроме свойств чисто информационного толка обладают и определенными физическими свойствами... Так сказать, неотъемлемыми от их функций...

Шишел с задумчивым видом наблюдал за действием кофеварки, размышляя над тем, способен ли он понять хоть что-то из того, о чем вещает док, или нет.

— В общем, одни сигналы в некоторых радиодиапазонах они резонансно поглощают. И это может быть определено по дифракционной картине... А другой тип сигналов вызывает у таких схем активный ответ — за счет преобразования энергии как раз этих самых сигналов. Ответ, конечно, слабенький — типа отраженной радиоволны, но вполне обнаружимый.

— И как же мы будем его обнаруживать, этот сигнал? — поинтересовался Шишел, присматриваясь к закипающей в прозрачном стекле воде. — Как я понимаю, это дело непростое...

— В этом вы совершенно правы, — согласился с ним доктор Фландерс. — Необходим специальный прибор. Причем прибор, настроенный на объект с совершенно индивидуальными параметрами...

— Замечательно! — отозвался Шишел, наблюдая, как первые капли коричневого напитка стекают в прозрачный кофейник. — Насчет параметров не знаю. Не смыслю я в таких делах, а вот прибор, говорите... Откуда ж взять такой? Верно, если на заказ делать, то и специалиста стоящего поискать еще надо. И стоить эта штука будет недешево...

— Насчет параметров можете не беспокоиться, — отмахнулся от него Фландерс. — Тех показателей, которые мы сняли с Джокера там, на Скимитаре, вполне достаточно, чтобы вычислить необходимые величины. А вот что касается прибора... Тут нам придется вывернуть карманы. Всякое уникальное устройство обходится на два порядка дороже, чем серийное. Это, может быть, самая трудная для нас задача. А в отношении специалиста, который может такой прибор изготовить, то я хорошо знаю такого человека. Не забывайте, что предметы Магии — это молекулярная кибернетика, только не наша.

Перспектива «вывернуть карманы» не слишком обрадовала Шишела. Это прямо-таки подрубало на корню уже созревшие у него планы возвращения в Старые Миры.

«А чем черт не шутит, — сказал он себе. — Почему бы перед убытием не размяться, чтоб хоть навыки старые припомнить? Благо народ здесь не такой изощренный, как нынче в Старых Мирах. Устрою-ка я им свои “прощальные гастроли”».

— Я постараюсь решить наши финансовые проблемы, — совершенно невинным голосом заверил он Фландерса, расставляя на столе чашки (обе, к сожалению, разные, как и чайные ложечки, приложенные к ним), сахарницу и плетенку с сухариками. Как-никак, я имею связи при Дворе и могу организовать заем. О какой сумме вести речь?

Док призадумался. Он взял из плетенки сухарик и принялся его разглядывать, словно это был свежеизвлеченный из раскопа предмет Магии Предтеч.

— Я скажу вам точную цифру после того, как проконсультируюсь с этим моим знакомым специалистом, — сказал он после непродолжительного размышления.

Шишел тяжело вздохнул. Как почти у всех людей науки, у дока Фландерса напрочь отсутствовала финансовая интуиция. Что поделать — иначе он не был бы самим собой.

Шишел принялся заботливо разливать кофе по чашкам:

— Сколько времени займет у вашего знакомого работа? Месяц? Год?

— Да нет... — снова отмахнулся от него доктор. — Дело в том, что их исследовательская группа сейчас получила весьма сходное задание. По технологии своего выполнения, я имею в виду... Так что наш, так сказать, заказ они выполнят, собственно говоря, «попутно».

— Только по технологии, — нахмурился Шишел, размешивая ложечкой сахар в своей чашке. — Вы уверены, что кто-то еще не открыл охоту за Джокером? Ведь редко когда бывают такие вот совпадения...

Фландерс тоже сосредоточенно позвякивал ложечкой в своей чашке и, словно медитируя, присматривался к дымящейся поверхности горячего кофе.

— Вы знаете, — произнес он наконец, — у меня мелькнула та же самая мысль. Но... Никто, кроме меня, не располагает данными исследований Джокера, которые мы проводили на Скимитаре. Я не обнародовал этих данных и хранил записи у себя. Причем не в компьютере. Я никогда не доверял электронике и имел возможность убедиться, что был прав. Хранил в сейфе с механическим замком. И ключи держал в надежном месте. Никто не проявлял к моим исследованиям интереса. Хотя бы потому, что никто и не знал о них. Нет... — Он покачал головой. — Я исключаю такой вариант.

Фландерс отхлебнул горячего кофе и скривился, обжегшись.

— Повторяю, — произнес он, морщась, — эта группа работает с предметами Магии. Наш заказ для них — «левый».

— Дай бог, чтобы это было так, — пожал плечами Шишел и обмакнул сухарик в кофе. — Надеюсь, вам не придется давать этому человеку объяснений по поводу нашего заказа?

— Этот человек, — улыбнулся Фландерс, — приучен не задавать лишних вопросов.

— Вот как? — почесал в затылке Шишел. — В секретной шарашке работает? Впрочем, чего это я?! Все, что с Магией связано, всегда под секретом.

— Он работает на Коннетабля Байера, — благодушно пояснил Фландерс. — Многие боятся Коннетабля и его людей. Но это глупо. Мой знакомый — вполне нормальный человек, с которым нетрудно найти общий язык.

Шишел присвистнул. Но не стал спорить с доктором. Только спросил:

— А как, если не секрет, зовут этого вашего знакомого?

— Для вас не секрет, — улыбнулся Фландерс. — Его зовут Клайв Мэтчисон.

Шишелу это имя ничего не говорило.

Оставшись один, Шишел порылся в столе и вытащил на свет божий несколько листков с записями, не понятными никому из посторонних. Пробежав их глазами, он сделал пару звонков — совершенно невинных по своему содержанию. Затем спустился в гараж, вывел из него свой «лендровер» и потихоньку покатил на неприметную Цвишен-штрассе.

Это была тихая, зеленая и не претендующая на привлечение туристских толп улочка. Дома, расположенные на ней, укрывались в глубине густо засаженных деревьями и кустарниками садиков. Эта идиллическая картина как-то не вязалась с представлениями о центре деловой активности всей планеты. Но неприметные на первый взгляд металлические и мраморные таблички на каменных столбиках при входе в эти владения извещали, что в глубине садов скрываются представительства весьма влиятельных финансовых групп Закрытого Мира. А на некоторых таких столбиках никаких табличек и не было вовсе. Что за заведения находятся там, под сенью густой листвы, знать полагалось только посвященным. Почти ни в одном из этих зданий ворам и грабителям не удалось бы сильно поживиться. Денежные потоки в виде электромагнитных импульсов прокачивались через хорошо защищенные компьютеры, так что купюры и золотая чеканка не возникали тут в своем физическом воплощении — разве что в бумажниках состоятельных посетителей. Но личное присутствие клиентов в офисах этих банковских групп было явлением редким.

В этом отношении приятным для Шишела исключением был Резервный банк «Колумб» — третье здание от северного торца Цвишен-штрассе. Здесь «отмывали» деньги, запачканные в самых разных аферах. Впрочем, это была «прачечная» не для всех. Это была не какая-то там лавчонка, где подозрительные типы с бегающими глазками торопливо оформляли фиктивные сделки и отсчитывали себе свою долю в десятках или в сотенных. «Колумб» принимал клиентов, только рекомендованных заслуживающими доверие людьми. С «мелочью» менее сотни тысяч здесь просто не связывались. И работали с клиентами тут служащие, чей вид был сама респектабельность.

О существовании сего богоугодного заведения Шишел узнал во время своего пребывания в числе приближенных к Престолу. Среди приближенных лиц были и клиенты, и покровители «Колумба». Зная о криминальном прошлом Шишела, почти все они считали его за «своего». И Шишел не преминул этим воспользоваться. Он довольно быстро собрал сведения и завязал необходимые связи, для того чтобы в надлежащее время в случае необходимости «без шума и пыли» взять «Колумб».

Банк имени знаменитого мореплавателя обладал, с его точки зрения, двумя основными преимуществами: во-первых, в сейфах его временами находился весьма значительный объем наличности и, во-вторых, наличность эта была совершенно не учтенной никакими законными документами. Фактически ее не существовало. Так что в случае ее неожиданного исчезновения ни Городская Стража, ни Орден Порядка не были бы поставлены в известность. Грабителю оставалась возможность покинуть Закрытый Мир, прежде чем до него доберется «следственная бригада» здешнего криминалитета.

Шишел несколько раз посетил «Колумб» и воспользовался его услугами. Несколько раз — в качестве «доверенного лица». От имени некоторых придворных персон, не желавших самим светиться в «Колумбе». Разок — лично, «от своего имени». Для последнего пришлось на какое-то время влезть в долги, которые играли роль его собственных «грязных» денег. Затем, возвращая деньги хозяевам, пришлось основательно добавить от себя, чтобы компенсировать процент, взятый с него за «стирку».

Зато он хорошо вник в механизм работы «Колумба», в такую простую и нужную вещь, как внутреннее расположение переходов и устройство сигнализации банка. А еще он обзавелся «кротом». То есть достаточно компетентным и склонным подчиниться шантажу или быть взятым подкупом сотрудником намеченного банка, который на таких условиях согласился бы стать сообщником ограбления. К счастью, при Дворе и во всех Доблестных Орденах хватало болтливого народу, чтобы кандидатуру в «кроты» было легко наметить и взять в обработку.

Шишелу попался осторожный и деловой «крот», четко державший его в курсе банковских дел. Сейчас Дмитрий назначил ему встречу в ресторанчике, как раз за поворотом с Цвишен-штрассе на Промпт-стрит. Это было место традиционных ланчей и обедов служащих здешних банков. «Крот», как служащий довольно высокопоставленный, мог позволить себе являться сюда немного раньше или немного позже общего перерыва и тем самым избегать ненужных свидетелей его трапезы. Встреча была незапланированной, внеочередной, но «крот» прибыл на нее в полной боевой готовности. Через несколько минут разговора за бокалом сухого под рыбный салат Шишел уже знал самое важное. То есть о хотя и не самом большом, но вполне солидном поступлении «черного нала».

«Почему бы не сегодня? — спросил он себя. — Почему бы не этой ночью?»

— Сегодня, — сказал он «кроту», — ты закладываешь в тайник... Ну, скажем, в третий тайник «джентльменский набор» на эту ночь. Напомнить, что должно быть в «наборе»?

— Копии электронных ключей с указанием, к какой двери, коды сейфов и дверей хранилища, код запасного выхода... — начал бойко перечислять «крот».

Шишел выслушал его до конца, утерся салфеткой, расплатился наличными, чтобы не оставлять в памяти сервис-автомата номер своей карточки, и удалился с таким видом, будто не имел ни малейшего отношения к своему соседу по столику.

«Сегодня, — повторил он, рассчитывая, что внутренний демон как-то прокомментирует его решение. — Этой ночью».

Но демон не стал выныривать из глубин его подсознания, чтобы обсуждать с Шишелом подобную тему. Демон косо смотрел на криминальные затеи своего хозяина.

Прежде чем тронуть свой «лендровер», Дмитрий снова попытался вызвать по мобильнику Микиса. И снова Микис не отозвался.

«Похоже, что этим утром у него были неприятности покруче моих», — подумал Шишел.

Глава 13 БОГ СЧАСТЬЯ

И действительно, утро для Микиса Палладини, известного на Заразе как Апостолос Челлини, или Енот, было гораздо более тревожным, чем для Дмитрия.

Енот не мог назвать ночь, проведенную им взаперти — на пару со Шведом, слишком приятной. Вокруг царила глухая, сырая тишина. Швед, хотя и избавленный от залепившего рот пластыря, был не слишком разговорчив. Да и самого Енота не тянуло на откровения. Сон не шел ни к тому ни к другому. Впрочем, спать на холодном железобетонном полу вряд ли пошло бы им на пользу. Ночь оставила у них только чувство тупой усталости. Обоим оставалось лишь благодарить судьбу (и своих тюремщиков) за то, что в подвале, где им пришлось коротать эту ночь, — видимо, в бывшей посудомоечной — было в наличии несколько раковин и краны с чистой водой. Под потолком попискивали комары. Слава богу, не было крыс. Но практически не было и никакого освещения. Только из окон-щелей под самым потолком сочился зеленоватый свет городского ночного неба. Потом пошел дождь и наступила полная темень. Темнота стояла и в душах обоих узников сырого подвала.

Енот даже не понял, что там, наверху, уже наступило утро. Он только испытал что-то вроде облегчения, когда дверь, ведущая наверх, с лязгом отворилась и подручные Пуделя выволокли его и Шведа во двор, а там запихнули в готовые к отправке «форды». «Фордов» было два. В одном кроме самого Енота и Шведа уместилось четверо увешанных оружием головорезов. Среди них и Лакост, одетый словно на прием во Дворец и полный кипящего гнева. Во втором — еще семеро. Кары тронулись с места и быстро добрались до бульварного кольца, а с него стали выруливать к площади Эпидемий. Над городом продолжали уныло висеть навалившиеся на него ночью тучи, и по крышам автомобилей чуть слышно барабанил несильный дождь. Похоже было, что он зарядил на целый день.

Енот подумал, что в день, который имеет все шансы стать последним днем его жизни, погода могла бы быть и получше.

Швед сидел неподвижно и смотрел перед собой стеклянным взглядом. Только губы его еле заметно шевелились. Енот с некоторым удивлением понял, что тот молится. Сам он не находил в себе сил обратиться за заступничеством к богу. Бандиты глухо перебрасывались между собой односложными, непонятными посторонним репликами. Лязгали затворами. До места назначения оставались считаные минуты.

Улицы Семи Городов просыпались после дождливой ночи. Движение на улицах еще практически отсутствовало. Лишь редкие автомобили катили по мостовым столицы. И было очень трудно не заметить прилепившийся к обоим «фордам» сзади «рено» с рекламой аренды автомобилей «чермак» на крыше. Худощавый парень за рулем «ведущего» «форда», конечно, его заметил. Но не время тревожить шефа своими подозрениями. Шеф уже вторые сутки бесился — это знали все, — и лучше было его лишний раз не трогать. Вместо похвалы за осмотрительность можно было огрести тростью по голове. Если не хуже

Поэтому водила «форда» решил провериться самостоятельно. Свернул направо, потом — налево. Притормозил и пропустил «рено» вперед. Арендный кар как ни в чем не бывало прокатил мимо, и водила успокоился. Ничего необычного. Просто маршруты совпали. Наверно, каким-то чудакам тоже надо с утра в район площади Эпидемий. Его маневры не остались, однако, незамеченными.

— Мы правильно едем? — невозмутимо осведомился Пудель у Енота. — Ведь ты не врал мне вчера? Или ты надумал дать нам какой-нибудь другой адресок?

— Вы... едете... правильно... — с трудом выговорил Енот.

Всю жизнь он слыл человеком, способным заговорить кого угодно до смерти. Но сегодня, может быть, впервые в жизни, ему совсем не хотелось говорить.

«Сначала они прикончат Тимми, — подумал он. — А потом и нас. Меня, по крайней мере, точно. Зачем им нужен лишний свидетель? — Он тяжело вздохнул и додумал свою мысль до конца: — И почему мне приходится умирать сволочью?»

— Вот и чудесно! — бросил Лакост. Он потянулся, хрустнул суставами, немного помассировал лицо и торжественно провозгласил: — Сегодня неважная погода! На редкость противный дождик. Знаете, мне хочется раскрасить этот серый, тусклый рассвет в багровые цвета! У нас это получится, парни?

Головорезы единодушно согласились с ним.

Весьма обязательный мэтр Буанофокко прибыл в «Дом Теней» без четверти семь. Он тут же выполнил все процедуры, необходимые для возвращения своим клиентам утраченной ими свободы. В семь ноль-ноль они эту свободу обрели заново.

Освобождение из узилища прошло на редкость прозаично. Всем четверым экспроприаторам благополучно вернули все отнятое при задержании. Более того, никто не заикнулся ни о каком залоге. За ночь дело горемычных клиентов «Скифа» было прекращено — очевидно, ввиду полной своей бесперспективности. Мэтр остался в «Доме» доводить до конца какие-то формальности, а четверо друзей отправились на автостоянку, где их ждал любезно подогнанный туда фургон Тимми.

Идти, однако, пришлось под мелким дождиком, и небесная влага назойливо пыталась забраться за воротник.

— Ей-богу, — вздохнул Гринни, — я начинаю понимать, как хорошо иметь много денег. Вокруг начинают твориться прямо-таки чудеса. Все оказываются любезны и услужливы. Только вот погода не хочет слушаться содержимого бумажника.

Тимми молча поднял воротник и зашагал энергичнее. Заговорил он, только добравшись до своей машины.

— Неспокойно у меня на душе, — буркнул он, усаживаясь за руль. — Слишком мы засветились с этим делом. Теперь куча народа знает, что мы побывали при больших деньгах. Пойдут слухи. Слухи, они как круги по воде расходятся. Кто-то заинтересуется. Кто-то сопоставит...

— Это у тебя от острой нехватки виски в организме, — успокоил его Сян.

— И от переедания за ужином, — добавил Гринни. — Ничего. Вот доедем до дому, рассчитаемся с Секачом...

— Как бы Гарри не вошел во вкус, — мрачно бросила Микаалла. — Уж он-то найдет способ снова навесить на нас какие-нибудь долги. Не верю я, что мы так легко от него отделаемся.

— Типун тебе на язык, — отозвался Тимми, трогая машину с места. — Как мне хочется, чтобы все это забылось, как дурной сон.

— Вот что, — решил сменить тему разговора Сян. — Вы слышали анекдот про белую овечку и хромого верблюда? Ужасно смешно. Мне недавно его рассказали.

Вообще-то, припомнил Гринни, на протяжении последних суток Сян рассказывал этот анекдот не менее трех раз. И сам Гринни мог бы рассказать его. Но возражать против того, чтобы заслушать эту историю в четвертом чтении, не стал ни он, никто другой. От скверных предчувствий помогают даже заезженные шутки.

Сян рассказал этот анекдот и анекдот про волнистых попугайчиков, и еще пять или шесть анекдотов, среди которых даже попался один (про землеройку), которого Гринни раньше не слышал. Сян почему-то зациклился на анекдотах о всяких живых тварях. Потом анекдоты рассказывал Тимми. В основном про обитателей компьютера. Потом слово взяла Микаэлла. Точнее, она рассказывала не то чтобы анекдоты, а разные случаи из жизни. Иногда — грустные, иногда — смешные.

Гринни свежих анекдотов припомнить не смог, а поэтому просто декламировал лимерики и спел песенку своего сочинения. В общем, общее настроение начало улучшаться.

Потом Тимми предложил выпить кофе, и они остановились у маленькой гостиницы на полпути к площади Эпидемий. Гостиница эта только тем и была знаменита, что в ее баре подавали самый лучший кофе в Семи Городах. Кофе оказался и вправду отличный, и выходить из бара под уныло моросящий дождь совсем не хотелось.

Поэтому в баре они засиделись и кофе напились до полного прояснения мозгов. Жизнь продолжалась, и надо было спешить на встречу с Ларри. До которой, как с ужасом сообразили все четверо, оставались считаные минуты

Кляня погоду, вся четверка ринулась к машине, и Тимми торопливо погнал ее к родной площади. Времени на травлю анекдотов и обсуждение сортов кофе совсем не оставалось.

Оба «форда», груженные жаждущими мести головорезами, развернулись на пустынной, залитой дождем площади Эпидемий и остановились впритык ко входу в торговое заведение Тимоти Стринга. Люди Лакоста торопливо, пригибаясь, чтобы их не заметили из окон, сосредоточились у дверей магазинчика и недвусмысленно изготовились к атаке. Двое головорезов были отправлены в обход здания — блокировать черный ход. Енот и Швед были оставлены в запертом наглухо «форде». Им ничего не оставалось, как молча наблюдать через пуленепробиваемое стекло за развитием событий

Другими наблюдателями происходящего были двое охотников за «ковыряльником», притаившиеся в арендном «рено». Машина была припаркована в боковом переулке, у самого въезда на площадь. Довести слежку за Лакостом и Енотом им удалось, прибегнув к простейшему маневру: они, поняв, что их слежку заметили, двинулись по параллельной улице.

— Вот они! — удовлетворенно прошептал толстяк. — Я так и знал, что Енот поведет их куда-то сюда. Явно наша железяка где-то здесь! Порядок!

— Ты у нас просто провидец! — язвительно отозвался лопоухий. — Порядок-то порядок. Только вот одна загвоздочка имеется. Их, бандюков, здесь чертова уймища. Как быть, я спрашиваю? Быть-то как?

Толстяк фыркнул:

— Да так быть, что помощи у Мочильщика просить придется. Теперь имеем право. Мы же не десантники, в конце концов. Только сначала убедиться надо, что они действительно за ковыряльником сюда приперлись. Чтобы ложного вызова не получилось. За такой промах Мочильщик с нас голову снимет.

...С любопытством наблюдали за странными событиями на площади и пара обитателей окрестных домов, чьи квартиры выходили окнами на площадь. Из тех, которым поутру делать нечего. Такие в мало-мальски приличном городе всегда находятся.

Люди Билли прятались по-разному. Одни просто притаились за массивными шкафами. Другие расположились поверху этих шкафов и за широкими спинками кресел. Кое-кто — под самым потолком, на высоко расположенных полках.

Чувырла нашел лучшим местом укрытия для себя пространство под стеллажом, на котором покоилась уйма всяких муляжей — от доисторических тварей (земных и здешних) до вполне здравствующих представителей фауны нескольких Миров. Сами муляжи были сработаны из дорогой металлокерамики, каждый был тяжел, как гиря, и, главное, мог считаться своеобразной защитой от шальных пуль. Чувырла эту коллекцию любил разглядывать в свое время. Была бы у него возможность поболтать с Тимми, он мог бы узнать увлекательную и поучительную историю этой уникальной коллекции. На которую, к сожалению, покупателя не находилось уже второй десяток лет. Впрочем, сегодня была важна не сама коллекция, а щель под стеллажом, на котором она располагалась. Уместившись в этой щели и прижав к себе обрез, Макс тихо и нервно вдыхал запах пыли. И на него начал снисходить сон. Некоторое время он боролся с дремотой, потом понял, что на эту борьбу у него уже нет сил, и начал вполне добровольное погружение в глубины сна.

Это погружение прервал еле слышный, но пронзительный свист. Кто-то из братвы все еще сохранил бдительность и вовремя распознал характерный звук притормаживающих напротив дверей каров. А сообразив, что это означает, дал сигнал предупреждения.

Макс испуганно вынырнул из дремотной пучины, поглубже вдвинулся под стеллаж, зажмурился и выставил перед собой ствол обреза. Звук движков снаружи смолк. Послышались шаги и сопение. Быстрый топот, невнятные реплики. Скользящий звук металла по металлу — ни с чем не сравнимый звук взводимых затворов. Все затаившееся воинство Билли взяло оружие на изготовку. Стволы были сняты с предохранителей. Ножи вынуты из ножен. Все органы чувств предельно обострены. Стрельба могла начаться просто из-за ничего. Противным писком прозвучал сигнал входной двери. Без всякого результата, естественно.

Пять секунд спустя дверь отворилась, выбитая мощным пинком. Держа наготове штурмовую винтовку, в зал вошел Пудель. Следом за ним, торопливо рассредоточившись вдоль стен, втянулась в магазинчик и вся армия Пуделя. Двое зашедших с тыла оказались на сцене предстоящего действа вообще беспрепятственно — поскольку дверь черного входа была уже отворена предыдущими «визитерами». Впрочем, сообщить шефу об этом обстоятельстве они могли только пучением глаз и судорожными жестами. Перед началом операции всем было велено молчать мертвым молчанием.

Некоторое время Пудель и ворвавшиеся вместе с ним прислушивались, другие высматривали в сумерке торгового зала хоть что-то достойное внимания. Это было занятием достаточно бесполезным. Зал казался совершенно пустым. И в то же время его спертая атмосфера была насыщена густой и едкой смесью запаха пота и страха. Этот «аромат» нельзя было спутать ни с каким другим.

Ворвавшаяся в зал команда Лакоста пришла в предельное напряжение. Взгляды широко открытых глаз метались из стороны в сторону. Напряженный слух улавливал даже биение сердец рядом стоящих подельников. Пот крупными бисеринами выступал на лбах и на плохо выбритых щеках. Щеки и веки нервно дергались. Пальцы плясали на спусковых скобах стволов. В натянутой тишине даже муха, пролети она тут, вызвала бы на себя ураганный огонь десятка винтовок и пистолетов. К счастью для себя, в заведении Тимоти мухи не водились.

Ничуть не лучше чувствовали себя и люди Билли. Идя на дело, они рассчитывали на нечто совсем другое. Нарываться на людей Лакоста уж точно было не в их планах. Одни из них тихим добрым словом поминали шефа, другие возносили молитвы тем богам, в которых им положено было верить.

Приоткрыв один глаз, Чувырла осторожно выглянул из-под стеллажа и окончательно перестал понимать, на каком свете он находится. К своему ужасу, вместо Тимоти со товарищи, он узрел в полумраке совсем других персонажей, совсем из другой сказки Семи Городов. Очень страшной сказки.

«Гос-с-споди, какого же черта?» — спросил бога Макс, стараясь на манер страуса укрыть голову где-то ниже уровня пола. Он судорожно вдохнул парившую над этим полом пыль и, не сдержавшись, оглушительно чихнул.

И сразу заработали более двадцати стволов. Причем стволов, сосредоточенных в одном не слишком просторном помещении. Каждый из них одним лишь выстрелом разносил цель в дребезги. Так что все сражение закончилось в считаные секунды.

Пальба из тех пушек, что не снабжены были глушителями, пробудила задремавшего в офисе Билли. Он вскочил из-за стола, осторожно приблизился к двери в торговый зал и приоткрыл ее. Прямо в физиономию ему брызнули чьи-то мозги. Он тут же захлопнул дверь.

Судорожно утеревшись, Билли окинул кабинет ошалелым взглядом и поспешил по уже заранее намеченной лестничке вверх, на второй этаж. Поторапливаться ему порядочно мешали сумка с деньгами и взятый под мышку сверток с мечом.

Второй этаж заведения Тимоти исполнял обязанности то ли чердака, то ли просто захламленного, ни к чему еще не приспособленного помещения. Впрочем, это сейчас нисколько не волновало Билли. Он кинулся к выходящей на площадь, прорезанной окнами стене зала, ударом ноги выбил ставни и, придерживая добычу, спрыгнул вниз.

Ларри Брага провел ночь гораздо более спокойно, чем прочие участники охоты за мечом Ньюмена, долгами мистеру Гордону и гостями из иных Миров. Режим дня был для него святым делом. Поэтому прошедшая дождливая ночь не принесла ему ничего, кроме утренней свежести в голове и желания подбодрить себя хорошей чашкой крепкого кофе.

Последнее было вполне реализуемо, хотя и немного дороговато по здешним ценам. Ну а все остальное, намеченное на этот день, было не более чем рутинным исполнением его обязательств. Ларри припарковал свой кар неподалеку от площади Эпидемий, неспешным шагом направился к цели и точно к восьми ноль-ноль вышел к магазинчику Тимоти Стринга. Вот тут-то ему и бросилось в глаза нечто неладное. Магазин Тимоти словно норовил взорваться изнутри. На мостовую вылетали то осколки стекла, то ошметки жалюзи, то еще какие-то непонятные клочья неведомо чего. Ларри готов был поклясться, что из здания до него донеслась чуть ли не дюжина огнестрельных выстрелов, не погашенных глушителями. Он замедлил шаг. Прежде чем он приблизился к зданию, в нем уже наступила тишина.

«Кажется, у ребят неприятности, — прикинул Ларри. — С получением долга предвидятся трудности». Он автоматически проверил свой «Глок» в наплечной кобуре.

В задумчивости Ларри остановился перед продырявленной изнутри витриной магазинчика. И именно в этот самый момент чуть ли не прямо в его объятия откуда-то сверху рухнул здоровенный «бык». Очень хорошо одетый и, судя по всему, совершенно очертеневший. В одной руке у «быка» была зажата ручка объемистой, сшитой из крепкой кожи сумки. Другая прижимала к корпусу длинный брезентовый сверток. «Быка» Ларри знал хорошо. Он очаровательно улыбнулся Билли и кивнул на его багаж.

— Надеюсь, это для меня?

И, не дожидаясь ответа, ударом головой отправил Билли в нокаут. Затем подхватил сумку и странный сверток и не оборачиваясь зашагал к своей машине.

Любопытствующие бездельники там, за своими окнами, дружно схватились за трубки мобильников.

А в здании, в котором раньше размещался «Театр-эксклюзив», в опустевшем кабинете Пуделя, сработала автоматика контейнера с драконьей кладкой. Крышка контейнера приподнялась и съехала в сторону. Из дозревшего первым и уже расколовшегося яйца на ковер выбрался маленький, ужасного вида дракончик. Развернул скрученный в спираль хвост, расправил влажные еще перепончатые крылья и застенчиво дохнул тонкой струйкой злого пламени.

С противоположной стороны площади за происходящим тайком наблюдали оба непутевых порученца Мочильщика.

— Смотри! Будь я проклят, если этот тип не уносит наш ковыряльник! — зашептал толстяк. — Давай следом за ним! Осторожно! — подтолкнул он лопоухого тычком под ребра.

— А как же Енот? — недоуменно воззрился на него партнер. — Он же здесь сидит. У бандюков в машине...

Толстяк одарил его жалостливым взглядом и снова крепко пнул под ребра. И объяснил популярно:

— Тебе, придурок, что нужно? Ковыряльник или Енот с его жирной задницей? Пускай его хоть на шашлыки порежут — нам-то что с того? Трогай! Уйдет зараза с ковыряльником!

— И действительно... — буркнул себе под нос лопоухий и тронул автомобиль следом за типом с длинным свертком в руках.

Отрулив в укромный переулок, которых в Семи Городах было более чем достаточно, Ларри занялся изучением своей добычи. Уймища банкнот в объемистой сумке порадовала его. Ребята явно подготовили деньги для уплаты долга. Тимми и компании можно было доверять, поэтому Ларри ограничился тем, что оценил общее количество пачек обеих валют, заполнявших кожаную емкость. Все сходилось. Он удовлетворенно застегнул сумку.

А вот развернув брезентовый сверток, Ларри остался в недоумении. Он никогда не интересовался ни наследством Предтеч, ни антикварным оружием. Так что оценить это приобретение было ему не по силам. Он пожал плечами и закатал странную штуковину обратно в брезент. «От добра добра не ищут», — умозаключил он. Потом плюнул, тронул свой кар и двинулся кратчайшей дорогой к Чоп-хаусу.

То, что по его следам как приклеенный следует невзрачный арендный «рено», его мало интересовало.

Свежепробитая изнутри парой пуль дверь заведения Тимми отворилась, и на пороге ее появился Пудель. Он был все таким же франтоватым и преисполненным бешенства. Только вот правая рука его висела плетью. Рукав был пропитан кровью. В левой он сжимал парабеллум с удлиняющей насадкой на стволе. Чуть пошатнувшись, Пудель приблизился к кару, в котором томились его пленники.

«Кажется, пора готовиться ко встрече со святым Петром, — подумал Енот и зажмурился. — Почему мне не вспоминается ни одна подходящая молитва?»

Но Пуделю было недосуг приканчивать всяких второстепенных персонажей разыгрывающегося представления. Положив пушку на крышу машины, он, морщась, порылся в кармане, достал брелок-пультик и отпер дверцу. Бросил брелок на капот, снова взял в левую руку пистолет и молча кивнул Шведу: «На выход».

Швед обреченно выбрался на тротуар и нетвердым шагом побрел вслед за Лакостом. «Форд» остался отпертым — видно, дальнейшая судьба Енота нисколько не интересовала Пуделя. По крайней мере, в ближайшие секунды. А тот лихорадочно соображал: что же ему предпринять?

Войдя в руины торгового зала магазинчика Тимоти, Швед окончательно лишился чувства реальности. Здесь, кажется, не уцелело ровным счетом ничего. И никого. Все свободное пространство было завалено трупами, по большей части изуродованными попаданием в каждый из них сразу нескольких зарядов — разрывных и термических. В воздухе стоял насыщенный запах сгоревшего кордита, горелой человеческой плоти и — почти незаметный, но такой особенный запах крови. Кровь на полу расплывалась лужами, широкими веерами была разбрызгана по стенам, пятнами украшала потолок...

Швед хлопнулся бы сейчас в обморок, если бы не воспринимал окружающее просто как дурной сон.

Единственный, кто не внес своего вклада в смертоубийственную канонаду, был Чувырла. В первые же мгновения начавшейся стрельбы тяжелый дубовый и к тому же многоэтажный стеллаж с муляжами всяческого зверья осел на него и основательно припечатал его носом к полу. Все то время, которое остальные головорезы посвятили взаимному расстрелу, он потратил на попытки выбраться из-под клятого сооружения. Ему удалось освободить наконец голову и правую руку с обрезом. Но наступившая тишина насторожила его. Еще более насторожила та картина, которую он мог увидеть из своего положения. Похоже, что все или почти все вокруг были мертвы. Хлопанье двери, голоса и шаги заставили его замереть. Он решил обождать дальнейшего развития событий. В конце концов, не так уж сложно было выглядеть трупом среди трупов.

— Ну, ты узнаешь хоть кого-нибудь тут? — обратился Лакост к Шведу.

Он перешагивал через трупы одних и носком ботинка поворачивал к свету лица других. Во многих случаях от лиц, собственно, мало что оставалось.

— Вот этого, — указал Швед на останки Шустрика.

Если не считать основательной дыры в виске, тот выглядел «прямо как живой». Швед хотел добавить еще, что не видит среди всей этой бойни главного из грабителей — этакого франтоватого «быка», хорошо запомнившегося ему, но решил, что сейчас не стоит говорить того, о чем его не спрашивают. Он был вовсе не уверен в том, что представление, в которое его втянули, уже закончилось.

— А вон того жука раздавленного не припоминаешь? — осведомился Пудель, подводя его к торчащей из-под осевшего и опасно накренившегося стеллажа части обладателя крысиной физиономии и реденького хвоста, затянутого на затылке.

Правая рука опознаваемого была вывернута — видимо, в попытках выбраться из-под обрушившегося на него сооружения. Ствол все еще зажатого в ней обреза торчал прямо в потолок. Натекшая из разбитого об пол носа кровь создавала впечатление, что где-то в скрытой под стеллажом части тела наличествует смертельная рана.

— Припоминаю, — отозвался Швед. — Очень хорошо его знаю.. Точнее, думал, что очень хорошо... Но ошибся. Это Чувырла. Макс Чумацки. Он на нас и навел этих...

И тут злобная и трусливая натура Чувырлы подвела его. Он приоткрыл и выкатил на склонившихся над ним типов налитый кровью и злобой глаз. Эту непростительную ошибку его заставили сделать приступ злобы на Шведа, который этак вот закладывал его противнику, и приступ страха перед тем, что сейчас — в качестве посмертной награды за предательство — он получит «контрольный выстрел» в затылок.

— С добрым утром, Максик! — улыбнулся ему Пудель и приставил ко лбу Чувырлы ствол парабеллума. — Рад видеть тебя живым и соображающим, что к чему... Или я не прав? — Он обернулся и бросил через плечо Шведу: — Свободен! Уматывай к себе и жди, пока я не выйду на тебя!

Швед осторожно — пятясь и стараясь не ступить в кровь — стал пробираться к выходу. Его шатало и трясло. Он вовсе не чувствовал себя свободным. Больше всего ему хотелось бы никогда не видеть того, что творилось вокруг него. И ничего не знать об этом.

Собственно, в планы Пуделя вовсе не входило тут же, «не отходя от кассы», прикончить проклятого наводчика. Ему вовсе не предназначалась такая легкая кончина Прежде чем умереть, Чумацки должен был «слить» ему тех сообщников, что уцелели, если таковые были. А главное — должен был рассказать, где находятся украденные у драконоводов деньги. И эти сведения надо было еще проверить.

— Поговорим? — предложил он.

На него снова уставился полный крови, страха и ненависти глаз.

— Вот что, — прошипел Макс. — Давай договоримся: ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю!

Только теперь — с большим запозданием — Пудель сообразил, что ствол обреза, зажатого в руке Макса, смотрит ему прямо в правый глаз. Оба головореза смотрели друг на друга пристально. Оба, возможно, и чуть раньше сообразили бы, как разойтись в сложившейся ситуации. Но то ли Швед, отступая, задел не ту полку, то ли Макс своими поползновениями сдвинул тонкое равновесие громоздившегося над ним стеллажа, но... Но весь стеллаж, со всеми сгрудившимися на нем керамическими чудищами с дьявольским грохотом обрушился на всех действующих лиц этого очень маленького, но оттого не менее драматичного спектакля.

Два выстрела прозвучали одновременно.

Шведа этот звук застал на пороге разгромленного магазинчика Тимми. Он не стал даже оборачиваться. Просто подумал, что ждать, пока Лакост выйдет, теперь, очевидно, не приходится. Лицо его передернула нервная судорога. Шатаясь, как вконец набравшийся пьянчуга, он добрался до автомобиля, взял с капота все еще валявшийся там брелок с ключами и хлопнулся на место водителя. Потом мутным взглядом покосился на Енота и спросил его тоном водителя такси: «Вам куда?»

Тот только отмахнулся от него своей короткой, растопыренной рукой и вывалился из машины, словно и сам был в «ауте». Впрочем, ему удалось удержаться на ногах. Глубоко вздохнув пару раз и слегка помассировав лицо, Енот сообразил, куда и в какую сторону ему следует идти. Он еще раз дал отмашку Шведу и двинулся вдоль разношерстной шеренги домов, украшавших площадь. Что бы ни творилось в его душе, он имел вид вполне законопослушного джентльмена, слегка опаздывающего на весьма рано назначенную ему деловую встречу.

Швед молча тронул машину с места и погнал ее куда глаза глядят.

С запозданием на несколько секунд у продырявленной витрины магазинчика Тимоти Стринга на ноги поднялся Билли. Пошатываясь, он двинулся прочь. На месте событий ему оставаться явно не стоило...

Площадь Эпидемий опустела. На минуту-другую.

Спустя очень короткий промежуток времени из переулка появился привычный здесь фургончик Тимми.

— Какой дурак припарковал свою тачку у меня под самой дверью? — раздраженно спросил Тимоти.

И тут же осекся.

Все четверо приятелей ошалело смотрели на разнесенный фасад магазинчика. Потом, не сговариваясь, поодиночке выбрались из машины и подошли ближе — посмотреть, что же произошло. Первым осмелился войти внутрь сам Тимоти. Гринни, Сян и Мика просто двинулись за ним следом из чувства солидарности. Картина дикого побоища заставила остолбенеть всех четырех.

— Господи, — прошептала Мика. — Что же это такое?

— Вы как хотите, — тихо произнес Гринни, — а я в панике. Я рву когти отсюда. И иду сдаваться психиатрам...

Тимми молча прошагал к своему офису, осторожно заглянул внутрь и констатировал:

— Деньги накрылись, ребята.

— Там, у меня, остался «излишек», — вспомнил Сян. — Который ты оставил...

Тимми безнадежно махнул рукой.

— Там только чуть больше половины нашего долга... Мы — в полном провале...

С улицы донеслось бодрое завывание сирен. Городская Стража поспешала на место происшествия. Гринни рванулся было к двери черного хода, но, отворив ее, безнадежно замер: во дворе спешивались рыцари Ордена Порядка. А до кучи — и Рыцари Дорог.

В парадную дверь аккуратно постучали. Потом она открылась, и в разгромленный зал быстро, торопливо выставляя перед собою стволы автоматов, втиснулось с полдюжины стражников в боевой форме и один тип в штатском. Тип был еще тот. И само его лицо, и выражение этого лица приятными назвать было трудно.

— Капитан Ганнес, — известил он присутствующих и помахал в воздухе удостоверением.

Это было, впрочем, излишним. Капитана Густава Ганнеса по прозвищу Октопус в Семи Городах знал почти каждый.

Капитан окинул взглядом место действия и, повернувшись к Тимоти, поинтересовался:

— Вы не будете столь любезны объяснить мне, что тут у вас произошло?

Ларри остановил свой кар во дворе Чоп-хауса, не торопясь вылез из кабины и постучал в дубовую дверь под старину сделанным дверным молотком. Его здесь ждали. Дверь ему отворил и до кабинета шефа проводил сам Мочильщик.

Секач не стал упрекать Ларри за задержку с «улаживанием дела». Он окинул содержимое кожаной сумки удовлетворенным взглядом. Потом присел на краешек своего — королевских размеров — письменного стола.

— Ребятки отдали долг без проблем? — поинтересовался он. — Денежки чистые?

Ларри пожал плечами:

— Может, у Тимми с компанией и есть проблемы, но они уже вас не касаются, мистер Гордон. Я еще одну вещь вам принес. Можно считать, что — от них. — Он положил на стол брезентовый сверток. — Сам я в таких вещах не разбираюсь. Но знаю, что вы интересуетесь...

Секач с довольно безразличным видом начал разворачивать брезент. Но, как только взгляду его открылся пасмурный блеск хищного клинка, глаза его вспыхнули желтым огнем. Он торопливо завернул меч в брезент и воззрился на Ларри:

— Это было у этих, ребят? Откуда они это достали?

Ларри неопределенно пожал плечами.

Секач знал, что если Ларри Брага не хочет давать объяснений, то этих объяснений от него и требовать бесполезно. Поэтому он не стал повторять свои вопросы, а просто молча, сохраняя значительно-безразличное выражение лица, достал бумажник, отсчитал вполне приличное количество банкнот и протянул Ларри.

Тот только слегка заломил бровь в знак удивления. Секач сегодня оказался более чем щедр.

Когда дверь за Ларри Брагой затворилась, Мочильщик позволил и себе высказаться по поводу текущих событий:

— Сегодня у вас удачный день, мистер Гордон, — осклабился он.

Но это было не совсем так.

Ларри окинул взглядом дождливый небосвод, проверил, удобно ли устроились в его внутреннем кармане заработанные баксы, и направился к своему кару.

— Этот тип вышел, — сообщил толстяк. — И ковыряльника при нем нет. Снова накладка. Надо было не тащиться за ним, а ухлопать прямо сразу. Или по дороге.

— Ты знаешь, чем вообще дурак отличается от умного? — отозвался его приятель.

— И чем же? — заинтересовался толстяк.

— Тем, что он, дурак я имею в виду, делает то же самое, что и умный. Только на пять минут позже...

Ларри тем временем поместился в своем каре и тронул его по какому-то своему маршруту.

— Что это за шарага? — спросил лопоухий, кивая на дверь, из которой вышел Ларри. — Похоже, что он кому-то там оставил нашу железяку... Надо зайти туда...

— Вот ты и заходи! — зло прошипел в ответ толстяк.

— А ты очень сильно хочешь мило побеседовать с Мочильщиком? — спросил лопоухий. — Без ковыряльника на руках. Или с этим, как его... Секачом? Деваться некуда!

Они обменялись выразительными взглядами и, не говоря больше ни слова, вылезли из кабины и осторожно двинулись ко входу в Чоп-хаус. Конечно, оба они, скорее всего, узнали бы это здание, если бы подрулили к нему с фасада. Но, преследуя Ларри, они причалили именно к тыльной стороне этого всем в Семи Городах известного заведения. И поэтому смутно представляли, где вообще они находятся.

Все складывалось наилучшим образом. Секач получил сполна деньги, получить которые, вообще-то, и не рассчитывал. Кроме того, буквально с неба на него свалился парный, так не достававший ему меч Ньюмена. Причем фактически даром. Те гроши, что получил от него Ларри, были совершенно не в счет.

Перед тем как положить перед собой оба меча, Секач извлек из шкафа увесистый графин с виски и отмерил себе в стакан на три пальца крепкого «Гранта». Потом — снова развернул брезент, извлек меч из ножен и осторожно провел кончиками пальцев по лезвию, украшенному морозным узором таинственной чеканки. Взвесил меч на руке.

Прихлебнув янтарной жидкости из стакана, Секач кивнул Мочильщику, и тот поспешно потянулся к дверце шкафа, в котором покоился второй из «симметричных» мечей — зеркальная копия того, что лежал на столе шефа. Но взять второй меч из рук Себастьяна Секач не успел.

Его внимание отвлек силуэт, неожиданно обрисовавшийся в дверном проеме. Держа наготове револьвер покойного Коннетабля, лопоухий шагнул в кабинет, не сводя взгляда с темного пламени, источаемого металлом меча. Секач среагировал на вид ствола молниеносно. Он резко выбросил меч в сторону незваного гостя коротким и точным движением. И меч сделал свое дело — вошел тому в горло, выйдя из загривка сантиметров на тридцать. Лопоухий, отброшенный в дверь, грянулся навзничь прямо под ноги своему напарнику. Выпавший из его руки револьвер волчком закрутился по полу. Толстяк онемел. Потом, дрожа от страха и бешенства, выдернул меч из горла своего приятеля. Кровь струей хлынула на ковер. Толстяк окончательно обезумел.

Он подхватил с пола револьвер, вскинул его перед собой и, паля напропалую, ринулся в кабинет. Первые же два заряда опрокинули Секача через его стол — модными сапогами вверх.

А через секунду в спину толстяка вошел второй из мечей. Тот, что только что вынул из шкафа Мочильщик. Толстяк не глядя разрядил последние патроны себе за спину, попробовал повернуться и рухнул под ноги Себастьяну. Тот, продырявленный тремя пулями, пошатнулся, выронил меч и уткнулся лицом в пол рядом с ним.

С минуту-другую в кабинете царила воистину мертвая тишина. Затем в двери осторожно заглянула явившаяся на шум Тася Млинская.

Страх так же легко покинул душу Апостолоса Челлини, как он сам — место происшествия. Вместо страха им владели сугубо деловые соображения. На его глазах хорошо знакомый ему сверток, в котором не могло покоиться ничего, кроме меча, «замазанного» в деле об убийстве Коннетабля Стрита, весьма драматическим образом перешел из рук в руки. И последними из этих рук были руки хорошо знакомого ему Ларри Браги. Сам Ларри антикварным железом не занимался. Но легко было догадаться, для кого он прихватил вещицу. О страсти Гарри Гордона к колекционному оружию знали все антиквары и менялы Семи Городов. Тут было о чем поговорить и о чем подумать. Стоило предупредить и Ларри, и его покровителя о том, что их приобретение может вызвать нездоровый интерес и Городской Стражи, и — что хуже — Комитета Мстителей. Такое вовремя сделанное предупреждение могло быть достойно оплачено. Хотя затея и была рискованной.

Того, что в нескольких сотнях метров за ним пошатываясь следовал Билли, он не подозревал.

Билли, в свою очередь, и не думал выслеживать менялу и даже не обращал на него внимания. Просто цель у них была одна и та же — Чоп-хаус. Билли довольно хорошо представлял, куда и кому снесет свою добычу Ларри Брага. Добычу эту он твердо намерен был вернуть себе. Она стала много ценнее для него уже потому, что, по всей видимости, делить ее ему было уже не с кем. И его вовсе не останавливало то, что для этого ему придется иметь дело не с одним только Брагой. Охваченному яростью Билли не страшен был и целый батальон.

К Чоп-хаусу Енот подобрался, как и все сегодняшние его посетители, с тыла. К его удивлению, на многократное нажатие звонка никакой реакции не последовало. Зато дубовая дверь черного входа оказалась не заперта. Да что — не заперта! На ней хорошо виднелись следы грубого взлома (работа покойного лопоухого).

Енот промокнул лоб платком и, подумав немного, осторожно — через этот самый платок — взялся за дверную ручку, отворил дверь и заглянул внутрь. И почти нос к носу столкнулся со спускающейся по лестнице Тасей Млинской. Потомственная аристократка была бледна как смерть и, казалось, ничего не видела перед собой.

— Шеф у себя? — с тревогой в голосе осведомился Енот, заглядывая ей в глаза. Глаза эти казались мутными и белыми, как у вареной рыбы. Енот порядком испугался.

Млинская не удостоила его ответом и прошла мимо — в распахнутую дверь. Если бы меняла вовремя не посторонился, она, видимо, просто прошла бы сквозь него. Енот пару раз окликнул Мочильщика и самого господина Гордона, а затем стал, осторожно ступая, подниматься наверх, в зловещую тишину кабинета Секача. Первый труп — в луже крови — попался ему уже в «предбаннике» кабинета.

Помянув Пресвятую Богородицу, меняла обошел покойника и осторожно заглянул внутрь логова хозяина Чоп-хауса. Увиденное его потрясло не меньше, чем Млинскую.

«Старик Ари на моем месте непременно сказал бы: “Вот оно — еврейское счастье!” — подумал он. — Это надо уметь — смыться с места одного побоища, чтобы как раз успеть на другое. Правда, слава богу, кажется, уже закончившееся».

Он опустился на колени и заглянул в лицо второго из убитых незнакомцев. Да, эти двое и были именно той парочкой, что вымогала у него меч и похозяйничала в Стриткасле. Кстати, вот и меч — тут же. А рядом, черт возьми, второй! Один все еще сжимал в руке убитый незнакомец, другой выпал из руки лежавшего рядом Мочильщика. Неподалеку лежали и ножны. Одни — на столе, другие — на диване.

Помимо собственной воли, как показалось ему, он потянулся к окровавленным клинкам. Поднял с пола один и вынул из коченеющей руки толстяка другой.

И тут произошло нечто странное.

По обоим клинкам — от острия к рукояти — пробежали волны темного, сумеречного света. Перекинулись, холодные как лед, на его руки. И встретились где-то внутри его. Что-то словно взорвалось там, и Енот ощутил одновременно и леденящий ужас, и какой-то небывалый прилив сил и уверенности в себе. Даже какую-то радость. Холодную и отстраненную от его прежней жизни. Словно в нем родился кто-то иной. Тот, кем он должен был стать в своих детских мечтах. Но так и не стал.

Енот завороженно уставился на мечи, держа их перед собой параллельно друг другу. Странности меж тем продолжались. Кровь, уже было начавшая запекаться на лезвиях мечей, вдруг стала чернеть и исходить каким-то темным маревом, словно превращаясь в клубящийся, черный, смрадный пар. Через несколько мгновений от нее не осталось и следа. Сталь мечей была девственно чиста.

Енот не удивился бы, если бы покойники, заполнявшие кабинет, один за другим очнулись и снова начали выяснять отношений. Но те вели себя сообразно своему статусу — не шалили. Он медленно приходил в себя после неожиданной волны ощущений. Его внимание привлек какой-то звук. Оказывается, все это время на столе надрывался сигналом вызова высившийся там стационарный блок связи. Енот, снова подумав чуть-чуть, положил мечи на стол и так же, как прикасался к дверной ручке — осторожно, через платок, — поднял трубку.

— Городская Стража, — представился ему чей-то сердитый голос. — Отдел происшествий. Сержант Бредли.

Последовала пауза. Видно, сержант ждал, что абонент представится ему и путно объяснит, что там у него такое приключилось. Или хотя бы буркнет, что вышло недоразумение. Но Еноту очень не с руки было оставлять на пленке свой голос. То, что приключившееся здесь отнюдь не недоразумение, станет ясно очень скоро. И тогда все, что будет найдено в кабинете мистера Гордона, будет изучено самым тщательным образом. И тогда уважаемому меняле — скажи он в трубку хоть слово — пришлось бы давать пренеприятные объяснения своего присутствия на месте массового кровопролития.

Сержант подождал немного и еще более сердитым голосом поинтересовался:

— С кем я говорю?

Енот опять промолчал в ответ, стараясь подавить в себе напавшее на него нервическое посапывание.

— Кто у телефона? — все допытывался сердитый сержант. — Вы слышите меня? — Снова не дождавшись ответа, он продолжил: — Несколько минут назад с вашего номера позвонили нам. Но не сказали ни слова. В чем дело? Что у вас происходит? Вы можете говорить? — В голосе сержанта прозвучала тревога. — Вам угрожают? Вы ранены?

«Млинская, — догадался Енот. — С перепугу кинулась звонить Страже, но тут же сообразила, старая стерва, что лучше не фигурировать в этой истории. И смылась. Хотя бы меня предупредила, что здесь такое... А Стража-то все равно через считаные минуты будет здесь!»

Он тихонько опустил трубку на рычаг, торопливо вдел мечи в ножны и, как мог, завернул их в расстеленный на столе Секача брезент. Потом припустился прочь из рокового дома. Интуиция подсказала ему, что не стоит возвращаться по собственным следам. Енот выскочил на улицу через боковой выход — мимо спуска в игральный зал. Это помогло ему не встретиться нос к носу с Билли.

Буффало слегка подивился распахнутой задней двери заведения Секача, вынул пистолет, энергично взлетел по лестнице и очутился перед трупом лопоухого. Перешагнул через него и вломился в кабинет, целя перед собой в предполагаемого противника. Пару-тройку минут у него ушло на оценку обстановки. Спрятав пистолет, он одного за другим осмотрел участников недавнего побоища. Наклонившись над Секачом, чьи сапоги продолжали украшать его стол, Билли присвистнул.

Скрытая тумбами стола, чуть поодаль от покойного мистера Гордона стояла до боли ему знакомая сумка. Билли нагнулся за ней, поставил на стол и расстегнул. Теперь он вздохнул облегченно: деньги были на месте. Он снова — уже более внимательно — осмотрелся по сторонам. Меча нигде не было. Ну и черт с ним! Зато на полу — возле руки чудака, заколотого со спины, валялась неплохого калибра пушка. Жаль, что разряженная. С патронами в Семи Городах было туговато.

Билли поднял револьвер, прокрутил барабан и бросил ствол в сумку — до кучи, к деньгам. Конечно, «игрушка» «замазана». Но слишком хороша, чтобы оставлять ее на память экспертам, прокурорам и прочей судейской братии. Застегнув кожаное вместилище денег и оружия, он повернулся к выходу. На пороге стоял пренеприятный тип. Капитан Ганнес. Сегодня у него был, несомненно, «банный» день.

Билли затравленно оглянулся на две другие двери. В обеих уже маячили фигуры стражников с автоматами на изготовку. Окна кабинета снаружи были забраны решеткой — хотя с виду и декоративной, но достаточно крепкой. Да, впрочем, кидаться к окну было бы сейчас не с руки. При всех своих недостатках Городская Стража плохой стрельбой не грешила и превратила бы беглеца в решето задолго то того, как он достиг бы подоконника.

Билли тяжело вздохнул и поставил сумку на пол. Из вместилища добычи, она мгновенно превратилась в коллекцию вещественных доказательств. Улик, каждая из которых просто с убийственной силой свидетельствовала против него.

— Кажется, нам не надо представляться друг другу, — проскрипел капитан. — У нас был случай познакомиться. И не один. Объясните мне, пожалуйста, и в этот раз некоторые вещи, которые я что-то не могу понять. Например, что тут произошло у вас с этими джентльменами?

Такой уж выдался денек, когда на вопросы капитана Ганнеса было исключительно трудно ответить.

Фландерс позвонил Шишелу только на следующий день, но был, судя по голосу, бодр и полон оптимизма. Встретиться договорились в Музее Первопоселенцев. В полдень Шишел уже мерил шагами пустынный вестибюль музея, временами неодобрительно косясь на собственный портрет, украшавший одну из торцевых стен этого вестибюля.

Доктор наук был пунктуален и вошел в музей точно с двенадцатым ударом часов на башне Ратуши. Некоторое время они с Шишелом бродили вдоль разложенных на полочках и пюпитрах экспонатов, делая вид, что совершенно незнакомы. Затем Шишел осторожно кивнул доктору в нужном направлении, и оба они, друг за другом, с небольшим интервалом, перекочевали в зал истории Семи Городов.

Здесь оба включили карманные «глушилки», и, наконец поздоровавшись, они заговорили между собой открытым текстом.

— Я передал необходимые данные нашему специалисту, — сообщил док, стараясь не называть имен. — При условии, что мы сразу выплатим ему на руки двадцать тысяч федеральных баксов, он берется выполнить работу в рекордный срок — к этой ночи. Максимум — к завтрашнему утру. — Он с тревогой покосился на Шишела. — Я могу обещать ему это?

Дмитрий вздохнул с облегчением. Если, конечно, этот Клайв Мэтчисон не надувал бедного дока Фландерса, то обстоятельства складывались самым наилучшим образом. Поисковый прибор он получит на руки вовремя, а двадцать тысяч федеральными банкнотами после сегодняшней ночи не были для него такой уж большой суммой.

— Можете, — кивнул он. — Можете обещать ему это с чистой совестью.

Ночь Кай Санди провел неспокойно. Обычно даже перед нелегкими и опасными спецоперациями бессонница не посещала его. Но то ли нервы стали не те, то ли аура Закрытого Мира не стыковалась с его собственной аурой, только сон его в этот раз был зыбок и прерывист, словно боги снов провели его нить неровным пунктиром. Под самое утро ему удалось нырнуть в темную глубину сна, и почти сразу же его выдернул из нее сигнал вызова блока связи. Секретарь сэра Байера приглашал его на рандеву в городе.

Встреча была назначена в месте, на первый взгляд не слишком серьезном — в малофешенебельном и даже малоопрятном кафе на улочке, довольно удаленной от Замка задушевных бесед. Но Каю вовсе не было предложено занять место за столиком и принять участие в беседе со своим визави. Почти сразу после того, как он вошел в кафе, молодой человек, околачивавшийся у витрины, быстро вошел вслед за ним и со словами: «Пройдемте, господин аббат» — увлек его через кухню к незаметной лестнице, ведущей в подвал. Оба повара-оператора, скучающие на кухне, не обратили на это вторжение никакого внимания. Видимо, это было для них не впервой. Кафе явно числилось по ведомству Ордена «Своих». Подвал кафе содержал все атрибуты такого рода помещений: батарею холодильников и полки, уставленные коробками со снедью и питьем.

Отличие этого помещения от многих ему подобных состояло в том, что за одним из стеллажей находилась тоже совершенно незаметная дверь кабинки лифта. Чтобы добраться до нее, проводник извлек из кармана обычный для автомобилиста пультик-брелок и «выстрелил» сигналом в нужном направлении. Полки тотчас откатились в сторону. Лифт доставил Кая в довольно длинный, слабо освещенный коридор. Он прикинул, что коридор этот тянется под дном реки в направлении резиденции сэра Байера.

Так оно и оказалось.

В конце коридора находился еще один лифт, доставивший господина аббата и его энергичного проводника в небольшой лабиринт переходов между помещениями, назначение которых было не совсем ясно. Затем последовал недолгий подъем еще в одном лифте, который отворил свои двери прямо в «предбанник» кабинета сэра Байера. Секретарь, ожидавший конспиративного визита, молниеносно распахнул перед посетителем двери. В кабинете ждали сам Коннетабль и доктор Мэтчисон. Взаимные приветствия не заняли и десятка секунд.

На столе лежали два предмета, ничем на первый взгляд не отличающиеся от компов-планшеток, довольно популярных среди делового люда Семи Городов.

— Как видите... — Коннетабль сопроводил свои слова широким жестом в сторону «планшеток», — ваш заказ выполнен самым срочным образом и даже в двух экземплярах. Выбирайте любой из аппаратов. Они совершенно одинаковы.

— Второй вы оставляете за собой? — уточнил Кай.

— Но вас, господин аббат, я думаю, это не удивляет? — любезно улыбнулся в ответ сэр Байер.

— Разумеется, — столь же любезно улыбнулся «господин аббат». — Я надеюсь, вы помните обе мои просьбы, относящиеся к такой ситуации?

— О, поверьте моему слову, — ответствовал Коннетабль, — я всегда буду иметь ваши просьбы в виду... Так делайте свой выбор.

Кай не мудрствуя лукаво взял тот аппарат, что лежал справа от него. Взвесил «планшетку» в руке.

— Довольно легкое устройство, — слегка удивленно произнес он.

Док Мэтчисон довольно рассмеялся:

— Само устройство, ваше преподобие, весит четверть тоны и находится в подвале замка. А то, что вы держите в руках, это всего лишь антенный модуль, управляющее устройство и переносной дисплей, замаскированные под комп. Кстати, функции компа этот модуль тоже выполняет. С вашего разрешения, — он взглянул на Коннетабля, — я приступлю к инструктажу... Ведь вы, — теперь ученый повернулся к «господину аббату», — вы готовы к этому и располагаете временем?

— О да, — с готовностью откликнулся Кай.

— Отлично, — улыбнулся Мэтчисон. — Пройдемте в мой кабинет. С вашего разрешения, господин Коннетабль, мы покинем вас.

Глава Ордена отпустил своих посетителей широким жестом руки.

Доктор Фландерс удобно устроился на садовой скамейке, придерживая на коленях распечатку карты центра Семи Городов, скачанную из Сети. Холодный утренний ветерок норовил унести карту и забраться доктору за воротник, но док только слегка ежился и крепко придерживал карту ладонью левой руки. В правой у него был зажат фломастер, которым док энергично размечал карту. Он то и дело сверялся с похожим на комп-планшетку прибором, лежащим рядом с ним на скамейке. На спинку этой скамейки с недовольным видом опирался Шишел. Временами он поглядывал по сторонам: нет ли слежки. Впрочем в основном он был занят тем, что внимательно следил за пометками, которые делал Фландерс на карте.

— Он где-то здесь, — заключил наконец док, очерчивая в районе Красных Камней неровный овал. Не большой, но и не слишком маленький — охватывающий квартала три-четыре.

Оба охотника на Джокера задумчиво уставились на карту.

— Ну... — вздохнул Фландерс. — Дальнейшее уже не проблема. Надо только подойти к этому району поближе. Точность определения сразу возрастет. Пойдемте в ваш кар.

— Минутку, — попридержал его Шишел. — Сдается мне, что задачу можно порядком упростить.

Он обошел вокруг лавки, устроился рядом с Фландерсом (лавка скрипнула под его немалым весом) и положил на колени свой дорожный, изрядно побитый комп. Немного попыхтев, он вывел на экран тот же участок городской карты и принялся изучать его при большем увеличении, тыча курсором то в одно, то в другое строение. Возле курсора тут же возникала справка о назначении строения и его особенностях.

— Склад тканей?.. Нет, — бормотал себе под нос Шишел. — Парикмахерская? Гм... Ресторан? Может быть... О! Вот он наверняка где! Антикварная лавка. Там ему самое место! Сначала и двинем туда!

Фландерс с сомнением глянул на партнера, но послушно заспешил вслед за ним к «лендроверу».

Догадка Шишела подтвердилась на все сто процентов. С расстояния в несколько десятков метров ошибиться было невозможно. Резонансный сигнал сочился из-за витрины «Лавки двух фараонов» — магазинчика, торгующего антиквариатом, мимо которого Шишелу приходилось проезжать сотни раз. Жалюзи на витрине магазина были закрыты, а надпись на дверях гласила, что открывается магазинчик ровно в девять часов утра. Оставалось ждать почти три часа. Здешний час, к несчастью, был не ровня часам матушки-Земли, а длился почти на двадцать минут дольше.

Шишел откашлялся. Фландерс строго покосился на него.

— Я понимаю вас, Дмитрий, — произнес он тоном строгого учителя. — Но — не надо! Дождемся открытия магазина и приобретем нашего гостя самым цивильным образом. Я не думаю, что за него нам заломят сумасшедшую цену. А пока пойдемте и выпьем где-нибудь поблизости по паре чашек горячего кофе — я порядком отвык от утренних прогулок на холодном ветру.

Хороший кофе в Семи Городах искать надо было днем с огнем. В то же время сладкой, темно-коричневой бурды в центре можно было вдоволь напиться почти на каждом углу. Ни Шишел, ни док Фландерс не отличались высокой требовательностью к этому напитку и заняли позицию за столиком круглосуточного кафе-автомата в двух кварталах от «Лавки двух фараонов». Кофе здесь подавался на стол в объемистых керамических кружках — должно быть, чтобы количеством компенсировать качество.

Шишел, как лекарство, проглотил первую такую кружку — больше из солидарности с замерзшим доком — и уже успел сделать глоток из второй, когда «запел» его блок связи. Он поднес трубку к уху, выслушал нечто довольно длинное, сунул трубку на место и выругался плохим словом.

— Срочный сбор Комитета Мстителей! — объяснил он. — Я с этой колготой уже и позабыл, что сам в нем второе лицо... Ждите, доктор, меня здесь и не предпринимайте никаких экстренных действий. Я обернусь мигом. В полчаса.

Инструктаж док Мэтчисон провел энергично и даже вдохновенно. Отчасти это объяснялось тем, что слушатель был достаточно понятлив, отчасти тем, что это был второй однотипный инструктаж за это утро: первый получили от него его хороший приятель, эрудит и космический странник Рафаэль Фландерс и какой-то молчаливый бородатый детина, которого Рафаэль зачем-то приволок с собой. А главное, вдохновение Клайву Мэтчисону придавало то обстоятельство, что бумажник его в это утро потяжелел примерно на треть его годового оклада. Притом — без всякого намека на налоги. О чем он не мог и мечтать всего двадцать четыре часа назад.

Убедившись, что все сказанное и показанное им вполне усвоено, он связался с Коннетаблем и вместе с «аббатом Шануа» был немедленно приглашен в кабинет шефа.

Сэр Байер был в благостном расположении духа. Он коротким жестом отклонил попытку дока Мэтчисона представить подробный отчет о проделанной работе.

— Скажите мне просто, доктор, — попросил он чуть расслабленно. — Вы довольны своим учеником? Все обошлось нормально?

— Вполне! — уверенно заверил его док. — Господин аббат вполне может управиться с прибором. Мало того, в ходе тренировочных прогонов мы установили, что объект обнаружения находится в черте города.

— Просто чудесно! — развел руками Коннетабль и полез в ящик стола за своей трубкой.

Многоопытный Мэтчисон тут же предусмотрительно захлопал себя по карманам в поисках зажигалки.

— Ну что ж, — произнес не без торжественной интонации в голосе сэр Байер, держа трубку перед собой, словно дирижерскую палочку. — За дело! Я вас не задерживаю, аббат. Счет за выполненные для вас работы я перешлю в бухгалтерию Консистории.

— Лучше сразу на имя монсеньора Люстига, — посоветовал «господин аббат». — Так будет быстрее. И поменьше лишнего народу будет знать об этих выплатах.

— Разумно, — согласился с ним Коннетабль. — И тут же стукнул себя своей трубкой по лбу. — Совершенно забыл! О господи! Из архива звонили, что вы забыли там что-то из ваших бумаг! Не забудьте заглянуть туда.

— Из архива? — изумился «аббат». — Из какого архива?

— Да из нашего, — поморщился его непонятливости Коннетабль. — Из того, что находится на первом подземном этаже замка.

«Господин аббат» задумчиво смотрел на главу Ордена. И тот встревоженно смолк, точно так же уставившись на своего собеседника.

— Дело даже не в том, что я ни разу не был в вашем архиве и даже не знаю, где он находится, сэр, — спокойным, но внутренне напряженным голосом произнес Кай. — И даже не в том, что я не испрашивал у вас никакого разрешения на работу в архиве Ордена... А ведь меня бы просто не пустили туда без вашей санкции. Дело в том, что если бы я позабыл в архиве какие-то мои бумаги, работая там вчера или в какой-либо из предыдущих дней, то вам сообщили бы об этом в тот же самый день, а не сегодня. Значит, работал и забыл свои бумаги в архиве я именно этим утром. Только вот присутствующий здесь доктор Мэтчисон может, я думаю, клятвенно подтвердить, что все утро я безвылазно провел в его обществе...

Коннетабль молча отложил трубку, снял со стены узкий орденский меч в ножнах-футляре и коротко скомандовал:

— За мной. В архив!

До дому Енот добрался на попутном грузовике. Водитель неодобрительно посматривал на длинный брезентовый сверток, который не знал как пристроить в тесной кабине. Но потом водилу порядком отвлекло творящееся на улице. Уйма народу высыпала из домов и таращилась в небо. А в небо лез и лез дымный столб, из которого временами вылетали то огромные снопы искр, то пылающие доски и тряпки. Что-то горело очень и очень основательно.

Водила не выдержал, остановил свою колымагу у обочины и вылез из кабины — потолковать с народом, осведомленным в происходящем. Вернулся на свое место он несколько растерянным.

— Ну и дела... — произнес он, трогая машину с места. — Большой дом в центре пылает. Бывший театр какой-то... Рыцари Огня и городская бригада — все в полном составе там торчат. Только, говорят, там, в здании, эти... Драконы огнедышащие... Врут, наверное...

— А вот и они, — рассеянно бросил Енот, тыча пальцем в дымный столб.

Из столба этого вырвались и косо, словно опадающие листья, спланировали куда-то за крыши две отдаленно напоминающие летучих мышей тени. Потом — еще две.

— Святые угодники! — прошептал водила. — Да что же это делается на белом свете!

Енот догадывался что. Но не стал утомлять шофера своими объяснениями. Просто попросил высадить его на перекрестке, от которого было всего несколько минут ходьбы до его дома. Теперь ему было совершенно безразлично мнение соседей и знакомых о странных событиях, приключившихся здесь двое суток назад. Ему просто хотелось вернуться домой. И наплевать на все!

Наличность у Енота выгребли люди Лакоста. Куда-то делась и электронная кредитка. По странной случайности с него не сняли довольно дорогие часы. Меняла бросил их на сиденье.

— Возьмите за проезд, — устало предложил он. Шофер покрутил часы перед глазами и вернул их пассажиру. Покачал головой:

— Я не граблю прохожих, мистер. Это слишком дорогая модель. Считайте, что я прокатил вас даром в честь вашего дня рождения. Ведь он у вас когда-нибудь будет? Так что я сделал вам подарок авансом.

— Х-хе, — ответил Енот, выбираясь из кабины. — Это не аванс. Сегодня я вроде действительно родился. Во второй, так сказать, раз. Благодарю вас.

— Значит, я угадал, — пожал плечами шофер и тронул свою колымагу в дальнейший путь.

Домой Енот попал бы с трудом: электронный ключ от входной двери пропал из его кармана вместе с остальным содержимым. Выручила его только совершенно наивная привычка класть ключ от черного хода под камень, чуть поодаль от двери.

Кабинет его был все еще опечатан, но сходить за ключами в спальню, а затем пролезть под желтой лентой, которой была затянута дверь, не составило Еноту труда при видимой неуклюжести: он был достаточно ловок и пронырлив. Оказавшись в почти уже ставших ему родными стенах, он первым делом грохнулся в свое кресло, стараясь не смотреть на то, «гостевое», в котором окончил свой жизненный путь невезучий агент Палача, Паркер. Енот постарался думать только о приятном — например, о том, что нет уже на свете ни Лакоста, ни придурков, вымогавших у него меч, о горячем душе, который примет сейчас... Он достал из заветного шкафчика давешнюю бутыль граппы, налил в объемистый стакан на три пальца обжигающего питья и проглотил, зажмурясь. Потом налил еще столько же и уже поднес стакан ко рту, как нисходящее на него блаженство успокоения порушил переливчатый сигнал вызова блока связи — стационарного, оформленного под мрамор и высящегося на его письменном столе, подобно надгробию «Неизвестному абоненту».

Енот нехотя взял трубку и услышал знакомый сухой, почти лишенный интонаций голос.

— Нам снова пора встретиться, господин Челлини, — уведомил его Палач.

Енот поперхнулся граппой и поставил стакан на стол.

— Я готов вас принять, — поспешно согласился он.

— Ваш дом — неподходящее место для встречи, — неприязненно проскрежетал Палач. — Подходите к магазину «Лавка двух фараонов». И ждите. Я сам подойду к вам. И не вздумайте ставить ваших друзей в известность о том, куда направляетесь. Я имею в виду и аббата Шануа тоже. Это может стоить вам жизни. Учтите, я контролирую здешний эфир.

— Разумеется. Я постараюсь быть там как можно быстрее, — заверил своего кошмарного «спонсора» Енот.

Он снова промокнул лоб вконец раскисшим платком и обругал последними словами покойного Лакоста: вместе со всем содержимым его карманов пропал и пультик-брелок, которым он мог вызвать свой «лендровер». Приходилось полагаться на такси. И еще... Он порылся в столе и с облегчением обнаружил, что его «резервный», незарегистрированный мобильник находится на своем месте. Он сунул его в карман и отправился в спальню. Там, в сейфе за зеркалом, у него хранились кое-какие сбережения. Сейф в кабинете дуболомы из Ордена Порядка или Городской Стражи опечатали, и ссориться с ними не хотелось.

Свое обещание «обернуться в полчаса» Шишелу выполнить не удалось. Господа члены Комитета Мстителей подтягивались в штаб-квартиру Ордена в час по чайной ложке. Когда же все наконец были в сборе, долго томивший душу своим угрюмым молчанием сэр Дональд сообщил преславному рыцарству главную свою новость. Новость состояла в том, что, к их всеобщему позору, убийца достопочтенного Коннетабля Стрита пойман и изобличен вовсе не ими, призванными быть Мстителями. Мерзавец был схвачен всего лишь ничтожными шпаками из Городской Стражи.

Новость эта, как пыльным мешком по голове, огорошила всех собравшихся. Тут же разгорелся яростный и совершенно бессодержательный спор. Господа рыцари препинались главным образом о том, не выдумка ли все это коварных Стражников. Все как один возмущались тем, что комитет до самого последнего мгновения оставался в неведении относительно хода расследования, которое привело к задержанию негодяя.

Шишел несколько раз пытался выскользнуть из зала под тем или иным благовидным предлогом, но каждый раз это оказывалось неуместным.

Некоторый диссонанс внес в оживленную дискуссию дважды пострадавший от криминального супостата сэр Смыга. Ему пришло в ушибленную голову задать совершенно бестактный вопрос о том, в чем же, собственно, состоят факты.

На что сэр Дональд с облегчением пояснил, что арестован по обвинению в многочисленных убийствах и ограблениях небезызвестный тип по кличке Буффало Билл. При том практически в руках у него обнаружился личный револьвер покойного Коннетабля, из которого он — Билл, конечно, а не покойный Коннетабль — успел уже «завалить» также небезызвестного владельца Чоп-хауса и еще кого-то из его компании. При мерзавце обнаружились немалые деньги, из-за которых, собственно, и произошло кровопролитие. Пойман был Билл на месте преступления, что не оставляет сомнений в его виновности. Никакого предварительного следствия не было — просто Стража явилась по чьему-то вызову и застала злодея на месте преступления.

Все смолкли. Но уже через минуту члены Комитета ожесточенно пререкались о том, как следует покарать негодяя. Одни требовали его выдачи Ордену, другие — публичного линчевания. Шишел выразился в том духе, что согласен с большинством и наконец с огромным облегчением покинул зал заседаний.

К тому моменту, когда он снова оказался у «Лавки двух фараонов», та была уже давно открыта. Это выражалось, впрочем, только в том, что жалюзи на ее окнах были приподняты. Окрест больше не было ни души. В том числе и дока Фландерса. Оно и понятно: Шишел велел ему ждать в кафе и ничего не предпринимать, он и ждал, не предпринимая ничего. Шишел рванул с пояса трубку мобильника и попросил доктора побыстрее явиться на место действия. Явившемуся на зов запыхавшемуся доку он не стал пенять за его несообразительность. Что взять с человека, который полжизни проболтался на раскопках в этом и других Мирах?

— Проверимся, — предложил Шишел, — на месте ли гость?

Фландерс углубился в манипуляции с «планшеткой» и немного спустя поднял растерянный взгляд на Шишела.

— Сигнала нет, — потерянным голосом констатировал он.

Шишел, не говоря плохого слова, решительно вошел в лавку. Над дверью надтреснутым фальцетом брякнул колокольчик.

В помещении царил полумрак. Хозяин — пожилой, субтильный тип в строгом старомодном костюме и в настоящих антикварных очках — был занят тем, что отсчитывал купюры крепко сложенному типу в костюме в полоску и мятой шляпе. Жестом хозяин попросил господ посетителей немного подождать и, закончив денежные расчеты, обратил свой взгляд на доктора Фландерса. Тип в полосатом наряде направился было к двери, но задержался у одной из витрин. Похоже его интересовало, за каким чертом явились в лавку «эти двое типов».

— Я в полном вашем распоряжении, — произнес хозяин. Фландерс замялся.

— Я извиняюсь за то, что мы беспокоим вас по пустякам, но...

— Вот что, — прервал его скомканное вступление Шишел. — У нас будет к вам вопрос. Если не захотите, можете не отвечать. Мы не из Стражи и не из Ордена. Просто у нас чисто личная проблема. Мы давно охотимся за одной вещицей... Скажите, за это утро у вас сделали много покупок?

Хозяин высоко поднял плечи:

— Всего одну... Какая именно «вещица» интересует вас?

— Скажите, что у вас купили? — продолжил расспросы Шишел, игнорируя вопрос антиквара.

— Это не секрет... — независимым тоном бросил хозяин лавки. — Изваяние некоего древнего зверя. Камень, металл, керамика. Предположительно имитация артефакта Предтеч. Новодел, конечно, но очень умелая работа...

Похоже, хозяин немного кривил душой, занижая истинную ценность «артефакта».

— Это он! — прошептал Фландерс. — Это — Джокер!

— Простите? — воззрился на него престарелый антиквар.

— Ничего, — махнул рукой Шишел. — Не обращайте внимания. Вот что, вы не скажете, давно ли к вам попала эта диковина?

Хозяин лавки становился все более и более недоволен расспросами странного посетителя.

— Не далее как вчера, — неприязненным тоном ответил он. — Если вас интересует происхождение... э-э... вещи, то к вашим услугам господин Новотный. — Он указал сухой ладошкой на полосатого типа. — Именно он выставил вещь на торги.

Шишел и тип, оказавшийся господином Новотным, одновременно повернулись друг к другу. Новотный, видимо, хотел было отвесить излишне любопытному посетителю какую-то резкость, но, оценив габариты собеседника и его далеко не ласковый вид, молниеносно смягчился и только вежливо поинтересовался, мол, какого черта милостивый государь сует нос не в свои дела.

— Вот что, — хмуро заметил Шишел. — Я вам не намереваюсь чинить никаких неприятностей. Наоборот, если мы с вами поговорим по душам, то я вам компенсирую причиненное беспокойство...

Он вытянул из заднего кармана бумажник, а из бумажника — банкноту в пятьдесят федеральных баксов и продемонстрировал ее собеседнику. На господина Новотного это возымело свое действие.

— Если вы думаете, что вещь краденая, — гордо пояснил он, — то вы ошибаетесь. Я ее приобрел, можно сказать, на законных основаниях...

— У кого же? — встрял в разговор док Фландерс.

— У ребятишек, — ответил Новотный. — У детей... Понимаете, я живу, можно сказать, неплохо, работаю на химическом производстве, получаю за вредность и занят только двадцать четыре часа в неделю. Масса свободного времени. Вот я и подрабатываю на карманные расходы тем, что выискиваю всякую всячину для господина Шанца. — Он кивнул на хозяина лавки. — Хожу по перспективным клиентам. Таким, у которых могли остаться вещички времен Первопоселенцев, а то и вывезенные из Старых Миров. Предлагаю им хорошие деньги, выставляю здесь на торги. Ну, и имею с этого дела небольшой процент.

Он вздохнул. Два типа терпеливо слушали его.

— Ну и по пустырям и свалкам приходится ходить. Не такое уж зазорное это занятие. Вы не представляете, сколько хороших вещей выбрасывают люди... Ну вот и вчера увидел: детишки — человек шесть — на пустыре за Старыми складами возятся с интересной штукой... Изваяние. Медвежонок не медвежонок, кот не кот... Ну, я сразу понял, что вещь ценная. Выбросил кто-то сдуру. Ну, с детишками я общий язык нашел и, можно сказать, предмет у них выкупил...

— И дорого с вас взяли детишки? — поинтересовался Фландерс.

Новотный бросил на него неприязненный взгляд, но на вопрос ответил:

— Всем выставил угощение от пуза. Мороженое, шипучка всех сортов... В общем, они в обиде не остались... Вот и все.

— Все? — сурово спросил Шишел, хрустя банкнотой. Новотный пожал плечами:

— Ну вот разве что... Шизанутые какие-то это были детишки. Немного так, но все-таки шизанутые... Они пока шипучкой да мороженым угощались, все мне впаривали, что статуя эта живая. Сама, мол, к ним пришла неведомо откуда и играла с ними, как настоящий зверек. Виляла хвостом, махала лапками и так далее... До тех пор, пока я не появился... Бред детский, конечно, но как-то запомнилось.

Шишел молча двинул купюру по витрине — к локтю Новотного, и тот невозмутимо определил ее в нагрудный карман. Шишел повернулся к хозяину лавки и положил перед ним еще одну купюру — на сей раз в сотню баксов. Потом он понял, что это было его ошибкой.

— Это вам за беспокойство, — прогудел Шишел. — Только один вопрос еще. Кому вы продали вещь? Мы намерены выкупить ее у нынешнего хозяина.

— Я не спрашиваю у покупателей ни документов, ни их имен. Другое дело — у тех, кто приносит товар. Тут я строг, — все тем же непрязненным голосом ответил антиквар и кончиками пальцев толкнул купюру назад — назойливому бородачу. — Деньги я беру только за товар и за профессиональные консультации. Ответы на ваши вопросы к этой категории не относятся. Могу сказать только, что покупатель, судя по всему, недавно прибыл из Старых Миров.

— Он платил наличными или по карточке? — продолжал интересоваться Шишел.

— По карточке, — ответил антиквар. — Что вас еще интересует?

— Тогда не будете ли вы так любезны сообщить мне номер этой карточки. Он должен был остаться в вашем расчетном автомате.

Выражение лица хозяина лавки сделалось совсем кислым.

— Я отвечаю на подобные вопросы, — резким, почти вызывающим тоном парировал он вопрос Шишела, — только тем, кто может предъявить свои полномочия, удостоверяющие его право задавать такие вопросы. Например, сертификат Городской Стражи. Но вы сами утверждаете, что не имеете отношения...

— Не имею! — рявкнул Шишел, сгреб свою сотню баксов и вышел из лавки, основательно хлопнув дверью.

На усевшегося по-турецки у дверей лавки ряженого «индейца», рекламирующего курево марки «Трубка мира», он не обратил ни малейшего внимания.

Он втиснулся в салон своего «лендровера» и, едва дождавшись, пока выскочивший за ним следом док Фландерс устроится на своем месте, тронул машину с места. Доктор, задыхаясь, попытался что-то сказать ему, но Шишел оборвал его потуги, коротко рявкнув:

— Мы в полной заднице, док! В полной!

Старший архивариус Замка задушевных бесед выкатился навстречу своему Коннетаблю прямо-таки колобком. Он и был невелик и округл — под стать этому кулинарному изделию. В его водянистых, внимательных глазах застыло недоумение. Видимо, он понимал, что просто так сэр Байер не нагрянет в его епархию, да еще в сопровождении аббатов и докторов наук.

— Будьте любезны объяснить мне, — начал Коннетабль, оставив в стороне всяческие приветствия и прочие жесты вежливости, — когда именно этот господин, — он, не оборачиваясь, кивнул на «аббата Шануа», — соизволил провести время в нашем архиве и какие материалы были выданы ему на руки?

Глаза архивариуса стали круглыми, как и он сам.

— Сегодня, разумеется, сэр. С момента открытия архива и до... до... Одним словом, господин аббат покинул архив не более часа назад... Н-на руки ему были выданы некоторые бумаги покойного Коннетабля Стрита...

Страшный Коннетабль стал мрачнее тучи.

— Вы всех кого попало пускаете покопаться в материалах следственных дел или только тех, кто вам приглянется? — загремел он. — Я-то наивно рассчитывал, что в архив допускаются только лица, получившие мое на то разрешение...

— Я ничего не понимаю... — дрожащим уже голосом произнес архивариус. — Разумеется, я не посмел бы нарушить устав Ордена и уложение об архивах... Но ведь вы сами дали мне вчера прямое указание содействовать его преподобию Шануа в расследовании вопроса о гибели Коннетабля Стрита...

— Я? — грозно спросил Коннетабль. — Дал? Указание? — И вдруг спокойно, даже как-то безнадежно махнул рукой. — В какой форме я дал распоряжение и когда?

— В-вчера... — торопливо и слегка заикаясь, стал объяснять архивариус. — В конце рабочего дня... Вы связались со мной из своей загородной квартиры и...

— Как работал канал связи? — оборвал его Коннетабль. — Только звук или же звук и изображение? Меня, кстати, не было в тот момент на загородной квартире. Но это мелочи...

— Звук и изображение... — ответил архивариус. — Если вы хотите просмотреть запись...

— Со временем обязательно просмотрю, — заверил его Коннетабль и принялся мерить шагами маленький рабочий зал архива. — Формально я должен бы отстранить вас от должности и отдать под Орденский Трибунал, — произнес он задумчиво, остановившись напротив архивариуса. — Но не стану этого делать. Моя вина! Я распустил своих людей, так что мелкие нарушения Устава и уложений стали нормой.

— Скажите, — вступил в разговор «господин аббат». — Журнал... Журнал приобретений и обменов, который вел покойный Коннетабль, тоже выдавался мне на руки?

Архивариус посмотрел на задавшего этот вопрос как на сумасшедшего, обменялся взглядом с Коннетаблем и поспешил к установленному на стойке дежурного компу. Пробежав пальцами по клавиатуре, он поднял глаза на «аббата» и утвердительно кивнул.

— Да, этот журнал был выдан вам на руки. Среди прочего...

— Тяжелый случай, — вздохнул «аббат». — Вас не затруднит вручить мне те бумаги, которые я забыл здесь, уходя?

Архивариус — опять взглядом — испросил разрешения у Коннетабля, достал из-под стойки и протянул «господину аббату» обычный желтый конверт без каких-либо надписей на нем. Конверт даже не был запечатан.

— Это осталось лежать на столике, за которым вы работали... — несколько смущенно пояснил он.

«Аббат» взял конверт и извлек из него единственный листок бумаги.

«Ты обманул меня, — гласили строчки, выведенные почти идеальным, “компьютерным” почерком. — Ты не предпринял даже самого простого шага, чтобы выполнить нашу договоренность. Этим ты обрек одного из своих друзей на смерть. Делай выводы!»

Кай почувствовал, как страх подкатил к его сердцу и тысячью иголок кольнул кончики пальцев.

— Тревога! — сказал он Коннетаблю. — Тревога! Мы все в большой опасности! Надо предупредить всех.

«Резервный» мобильник «заголосил» в кармане у Енота почти одновременно с тем, как под окном раздалось омерзительное пищание сигнала вызванного им и наконец-то изволившего прибыть арендного кара-автомата. Он осторожно поднес трубку к уху.

— Это вы, Челлини? — прозвучал в ней хорошо знакомый ему голос.

«По всей видимости, господин Санди звонит мне в присутствии посторонних», — умозаключил Енот и отозвался:

— Слушаю вас, господин аббат.

— Вы в большой опасности, — резко и четко выговаривая слова, — стал объяснять ему «аббат». — Ваш гость начинает планомерно уничтожать людей, связанных со мной. Не задавайте ненужных вопросов. Где вы находитесь? Почему не отвечает ваш основной блок связи?

— Я у себя дома, — совершенно честно ответил Енот. — Без мобильника меня оставили бандиты... Это, в общем, сложная история...

— Вы один дома? — тревожно осведомился Кай. На этот случай были оговорены варианты ответов, не вызывающие подозрения у возможных свидетелей разговора.

— Не стоит беспокоиться, — ответил Енот. — Я — один.

Это означало: «Я один, но нас слушают». Последовала короткая пауза.

— Никого не пускайте в дом, — приказал Кай. — Забаррикадируйтесь. И постарайтесь, чтобы у вас под рукой было что-нибудь посерьезнее, чем газовый баллончик.

— Я вас понял, — ответил Енот, с тоскою выглядывая в окно, где ждала его наемная колымага.

— Выходите со мной на связь каждые полчаса, — приказал Кай.

— Понял, — еще раз подтвердил Енот.

В трубке зазвучал сигнал отбоя.

«Забаррикадируйтесь, — горько усмехнулся меняла. — Что-нибудь посерьезнее, чем газовый баллончик...»

Его взгляд остановился на длинном брезентовом свертке, брошенном им на стол. Он подхватил его, глотнул еще граппы — прямо из горлышка и, волоча ноги, отправился вниз — к такси, которому, пожалуй, предстояло сегодня сыграть роль ладьи Харона.

В салоне кара Енот пришел к решению не продавать свою жизнь задешево. Он выдал автомату адрес назначения, устроился на сиденье поудобнее и развернул брезент. Потом вынул оба меча из ножен. Почему-то вид пары темных, сумеречно отсвечивающих клинков вселил в него странную уверенность в себе — чувство, незнакомое Микису Палладини с далекого детства.

С того момента, как «лендровер» Шишела скрылся за поворотом, прошло совсем мало времени, и в глубине улицы показалось такси, увлекавшее Енота навстречу его участи.

В его кармане снова запел блок связи.

— Челлини, — зазвучал в трубке голос Кая. — Мы отслеживаем ваши передвижения по радиоотзыву вашего блока связи. Вы покинули дом. Вы находитесь в городе. Примерно в том районе, где сейчас находится ваш гость. Он уже в нескольких десятках метров от вас. Будьте готовы ко всему. Продержитесь, пожалуйста, хотя бы полчаса. Мы придем на помощь.

«Проклятье, он же все слышит!» — в отчаянии подумал Енот и притормозил ровно напротив «Лавки двух фараонов». Оставалось ждать. Рассеянным взглядом скользнул Енот по витрине лавки, по улице перед ней. И вдруг взгляд его зацепился за ряженого «индейца», сидящего перед лавкой. «Индеец», не меняя выражения лица, манил его пальцем. И тут Микис Палладини сделал то, чего не сделал бы никогда до той поры, пока в руки его не легли рукоятки двух древних мечей. Он по локоть высунул руку из бокового окна кара и точно таким же жестом, с издевательской точностью повторяя его, поманил к себе «индейца». Он уже не сомневался, с кем имеет дело. Но вот что удивительно: страха не было! Была, быть может, готовность умереть (хотя умереть и без всякой на то охоты). Но страха — не было!

И «индеец» поднялся на ноги. В руке у него сверкнул томагавк. Сделал шаг-другой к машине Енота. И тот вышел к нему навстречу. Сжимая в обеих руках по тяжелому древнему мечу. Это, должно быть, выглядело дьявольски смешно со стороны: рыхлый коротышка, выставивший перед собой длинные, почти в его собственный рост, странной ковки клинки, отважно движется навстречу суровому, твердому, как скала, воину.

— Твой шеф, — произнес Палач, — повел нечестную игру. Мне пришлось его продублировать. Я уже почти встретился с Джокером, но его перепрятали от меня... Придется наказать вас...

Они подходили друг к другу все ближе и ближе.

— Твой шеф о многом подумает, потеряв тебя, — продолжил Палач, взвешивая в руке свой томагавк. — Поверьте мне, господин Челлини, ровно ничего личного, просто вы первый на очереди из заложников... Ровно ничего лич...

И в этот момент между мечами повисла молния. Ослепительно яркая и совершенно бесшумная. Молния выгнулась дугой, превратилась в ослепительно сверкающую петлю и охватила Палача за плечи. Рассыпалась по нему пылающей сетью.

Палач так и застыл, сжимая в руке свой томагавк. Первые секунды казалось, что сверкающие разряды, пробегающие по его корпусу, не причиняют ему никакого вреда. Но уже вскоре Енот, завороженно уставившийся на происходящее действо, понял, что с его жутким гостем творится неладное. Палач так же бесшумно, как охватившие его мириады молний, начал исходить белым пламенем, словно бы таять. Нет, он не горел, не покрывался углем или окалиной, он лишь незаметно темнел и убывал в размерах. Стал ниже ростом, сузился в плечах, и вот он уже в две трети от своего прежнего размера, в половину, в треть... Все!

Волшебство закончилось. Молнии погасли, и на мостовую повалилась с металлическим стуком отливающая темными тонами обожженного металла фигура индейца, сжимающего боевое оружие.

Руки Енота, до этого момента не чувствовавшие тяжести мечей, опустились, словно налитые свинцом, и разжались. С глухим звоном мечи упали на камень брусчатки рядом с преобразившимся Палачом. Рядом опустился на колени Енот. Он чувствовал себя опустошенным и вывернутым наизнанку. Но в то же время понимал, что должен радоваться тому, что неминуемая гибель прошла мимо него. Но на радость у него не было сил. И совершенно вопреки здравому смыслу им овладела паника.

«Надо это куда-то деть, — сказал он самому себе. — Куда-то с глаз долой. Чтобы не влипать в расследование, объяснения... Сейчас здесь будет уймища народу!

Енот осторожно потянулся к недвижной фигуре Палача. Казалось бы, огненный массаж, который ужал его на две трети, должен был бы раскалить тот странный материал, из которого робот был соткан, до невероятной температуры. Но, еще не прикоснувшись к нему, Енот понял, что от него тянет могильным холодом. Даже не просто могильным. Холодом чуть ли не абсолютного нуля.

Чуть прикоснувшись к поверхности странной статуи, в которую обратился Палач, Енот с трудом, оставив на ее поверхности кусочки кожи со своих пальцев, отдернул руку назад. Судорожными неловкими движениями скинул с себя пиджак и через его ткань подхватил неподвижное изваяние на руки. Огляделся кругом и, пошатываясь, устремился к ближайшей двери. А ближайшей дверью была, естественно, дверь «Лавки двух фараонов».

Надтреснутый звук дверного колокольчика нарушил сумеречную тишину магазинчика и на первый взгляд не возымел абсолютно никакого действия. Енот поставил изваяние на пол и снова натянул пиджак на себя. Тот был ледяным, словно вынутым из морозильника. Голова у Енота ощутимо кружилась, и он заплетающимся шагом уже было устремился вдоль витрины к выходу, когда его остановило деликатное покашливание за спиной.

— Мистер хочет выставить вещь на торги? — осведомился пожилой антиквар.

Он возник за прилавком так незаметно, словно материализовался из окружающего сумрака.

— М-да... — неопределенно протянул меняла. Антиквар вышел из своего убежища и подошел к изваянию.

— Гм... Вы что, это в рефрижераторе хранили? — спросил он, тоже почувствовав холод, исходящий от статуи.

Енот в ответ снова ограничился неопределенным мычанием.

Голова его становилась все более и более тяжелой.

— Гм... — продолжил антиквар. — Традиционная для Метрополии тема, но исполнение довольно оригинальное. Материал... Металлокерамика? Надо полагать, семейная реликвия еще из Метрополии? У нас с вами не будет с ней неприятностей?

Енот молча протянул продавцу свою визитную карточку.

— Ах вот что! — улыбнулся антиквар. — Ваше имя мне известно и... э-э... заслуживает доверия.

— Только не следует разглашать его, — попросил Енот, с удивлением ощущая, что язык плохо слушается его. — Вы не могли бы сразу, до всяких торгов, избавить меня от этого товара.

— Понимаю, — кивнул хозяин лавки. — Вам нужны быстрые деньги. Но вы при этом несете потери... Впрочем, не мне вас учить. — Он перешел на деловой тон. — Я могу сразу выплатить за вещь полторы сотни «орликов»...

— Я рассчитывал получить за нее пятьсот, — возразил Енот, хотя готов был избавиться от жуткого сувенира не то что даром, но даже еще приплатил бы вдогонку тому, кто забрал бы его поскорее.

Но инстинкт торговца был сильнее любых эмоций.

Они сошлись на трехстах «пернатых». Енот убрал деньги во внутренний карман, выдавил из себя натужную улыбку и захромал к своему такси. По дороге подобрал с брусчатки мечи. Антиквар с сомнением смотрел ему вслед.

В салоне такси меняла понял, что не знает, куда ему ехать. Он тронул машину и поехал куда глаза глядят.

А на улицы вокруг «Лавки двух фараонов» выкатились автомобили по крайней мере трех Доблестных Орденов.

— Мэтчисон, — говорил в микрофон сэр Байер. — Уточните координаты объекта.

— Это не представляется возможным, сэр, — отозвался док. — Сигнал-отзыв исчез.

Енот меж тем проехал с дюжину перекрестков, направляясь куда-то к Лесной окраине. На очередном перекрестке он, ожидая сигнала светофора, неожиданно для себя ткнулся лицом в баранку и полностью отключился.

Минуты через две дежурный транспортного департамента Городской Стражи постучал ему в задвинутое стекло бокового окна и посоветовал не мешать движению на перекрестке. Присмотревшись к нарушителю, дежурный присвистнул, затем пробормотал. «Дело, кажется, плохо» — и схватился за свой блок связи.

«Разборка полетов» происходила со всеобщего молчаливого согласия в Замке задушевных бесед, в кабинете Коннетабля. Ей предшествовали довольно трудные и деликатные объяснения каждого из участников разыгравшейся драмы. Итог последних суток деятельности Палача постарался подвести «господин аббат».

— Как я могу понять, — признал он, — выставив мне свои условия, Палач, будучи надежной исполнительной системой, продублировал мои действия, приняв мой же облик. Нет, сначала — ваш облик, господин Коннетабль. Он выхлопотал для аббата Шануа разрешение работать в архиве замка. К тому моменту он каким-то образом дознался, что существует журнал Коннетабля Стрита и находится он именно в вашем архиве. Учитывая его способность к перевоплощению, нетрудно догадаться, какими путями он получил эту информацию. — «Господин аббат» сделал паузу и повернулся к Шишелу. — Как только — из журнала Коннетабля — ему стало ясно, что держателем Джокера являетесь вы, Дмитрий, он прекратил слежку за мной. Оставил мне угрожающее письмо, а сам переключился на вас. Нет ничего удивительного в том, что вы не замечали никакой слежки. Вы бы ее не заметили, даже если бы за вами наблюдали в хороший бинокль. А возможности Палача, я думаю, далеко превосходят возможности лучших здешних биноклей и подслушивающих устройств. Уже через короткое время ему стало ясно, что Джокер вами потерян. В своих поисках вы привели Палача прямехонько к «Лавке двух фараонов». Тут он полагал, что среди массы объектов, находящихся в этом довольно экзотическом месте, вы точно обнаружите Джокера. И уж тогда он сможет уничтожить его прямо на руках у вас. Скорее всего — вместе с вами. Но тут он дал маху. Вы проворонили Джокера. Вместе с вами проворонил его и Палач. И тут же на месте он снова переключился на меня. Уничтожить Челлини он решил в качестве строгого предупреждения, которое заставило бы меня все-таки реально заняться поисками Джокера. Он даже место для исполнения экзекуции назначил именно в той точке, откуда исчез Джокер. Произошла ли их встреча, куда исчез Челлини и почему наша аппаратура не принимает сигнала-отзыва молекулярных схем Палача, — остается неясным.

«Господин аббат» жестом показал, что закончил свое резюме и бросил взгляд на невесело нахохлившегося Шишела.

Шишел был не то чтобы мрачен, но огорчен.

Роман Плонски, наведавшийся в «Лавку двух фараонов», немедленно после контакта дока Фландерса с Коннетаблем Байером, принес весть неутешительную. Покупателем преображенного Джокера оказался некий Хесус Фатингот — житель Террановы, пребывавший в Закрытом Мире в качестве туриста «первой волны». Свою покупку он совершил буквально за полчаса до отправки в Космотерминал. На момент наведения этой справки он, его покупка, да и весь лайнер «Беглец» канули в подпространство, чтобы выйти из него уже по ту сторону Горловины.

Оставалось только гадать, самостоятельно ли выбрал Джокер выпавшее ему теперь странствие в Старые Миры или отправился в него в силу форс-мажорных обстоятельств.

Второй задачей Плонского на этот день являлись поиски бесследно исчезнувшего было Апостолоса Челлини.

— Мы нашли его без всяких проблем, — докладывал через пять часов после этого исчезновения Роман Плонски сидящим вокруг письменного стола Коннетабля Байера.

Сидел там, естественно, сам Коннетабль, а с ним вместе доктора Фландерс и Мэтчисон, «преподобный Филипп Шануа» и преславный сэр Дмитрий.

— Ничего страшного, — продолжал Плонски. — Глубокий обморок в результате длительного стресса и гм... на фоне алкогольной интоксикации. Помощь оказана вовремя. Могло быть намного хуже, если бы машина, в которой он был за рулем, находилась в движении. Сейчас он находится в госпитале Парацельса. Я распорядился, чтобы ему выделили одноместную палату. При нем, кстати, были два меча, предположительно — работы Предтеч. Они — в сейфе госпиталя.

— Ну что же, — обвел взглядом присутствующих Коннетабль, — продолжим наше заседание в палате госпиталя. Похоже, что господин Челлини — именно тот, кто видел Палача последним. Это немаловажное обстоятельство.

— Для начала мне с ним стоит поговорить наедине, — заметил «господин аббат». — Вы можете, конечно, присутствовать при нашем разговоре. Но незримо, если это возможно.

— Пожалуй, психологически это будет более верно, — согласился с ним Коннетабль.

Убедить Микиса-Апостолоса в том, что стоит рассказать начистоту все о его отношениях с Палачом, стоило Каю немалого труда. Тем больший эффект произвел сам его рассказ.

К «Лавке двух фараонов» снова двинулась целая кавалькада людей сэра Байера во главе все с тем же Романом Плонски. Сам сэр Байер, все остальные четверо членов самопроизвольно сложившейся комиссии, а с ними и Микис-Апостолос ожидали результатов в вестибюле госпиталя, изрядно досаждая своим присутствием занятому текущими делами медперсоналу.

Плонски управился с порученным ему расследованием менее чем за час. Он предстал перед Коннетаблем и его окружением несколько запыхавшимся и обескураженным.

— Только не говорите мне, что и останки Палача уже куплены туристами с Террановы, — предупредил его сэр Байер. — Они просто не могли успеть...

— Совершенно верно, сэр! — подтвердил Плонски. — Старик Шанц успел впарить «статую индейца» помощнику капитана «Аякса». Лайнер привозил туристов с Океании. Ушел в обратный рейс три часа назад. Тридцать минут назад канул во все то же подпространство.

В вестибюле госпиталя воцарилось молчание.

— Послушайте, доктор, — обратился Коннетабль к Мэтчисону. — Это точно, что Палач выведен из строя раз и навсегда?

— Я этого никогда не говорил, — пожал плечами доктор. — По всей видимости, это устройство обладает большим потенциалом регенерации. К тому же трудно сказать, что именно сделала с ним Магия Предтеч.

— Так или иначе, — заключил Коннетабль, — оба эти устройства выброшены из Закрытого Мира и отправились в сильно удаленные друг от друга части Обитаемого Космоса. Нам остается только послать вслед им наши предупреждения и молиться о том, чтобы новые посланцы Покинутых и Завоевателей не тревожили нас как можно дольше. — Он окинул взглядом серые от усталости лица собравшихся, а на столе перед ними гору пустых разовых стаканчиков из-под кофе и перполненные окурками пепельницы на столе и закончил: — Перерыв, господа. Нам следует взять тайм-аут на размышления.

Оставшись один, Енот вздохнул с облегчением, отыскал примеченный им еще раньше в вестибюле уголок, в котором был размещен сонм богов Пестрой Веры, прошел к нему, не глядя вынул из кармана комок купюр федеральной «зелени» и спалил его на алтарике Турри-н Иварри — Обманчивого бога Счастья.