Джокер в колоде

Глава 5

Я припарковал «кадиллак» перед домом Адама Престона. Две полицейские машины прибыли раньше нас и стояли у обочины. Джим приехал со мной. По дороге он почти не разговаривал.

Я пытался успокоить его:

— Это скверно, Джим, я знаю. Но соберись с духом. Когда мы прибудем на место… — Я задумался. — Почему полицейские позвонили тебе? Это имеет какое-то отношение к Лагуне?

— Нет, — перебил меня Джим. — Я… — Он замолчал, тяжело сглотнул. — Видишь ли, Шелл, его настоящее имя не Адам. Его звали Аарон. — Он посмотрел мне прямо в лицо. — Аарон Парадиз. Он — мой брат.

Джим вышел из машины, прежде чем я успел прийти в себя и сказать что-нибудь. Мы молча направились к входной двери. Полицейский в форме ждал нас, и мы вошли в дом.

Лейтенант в штатском по имени Уэсли Симпсон находился в гостиной и что-то торопливо записывал в свой блокнот. Он повернул голову и кивнул мне.

— Я присоединюсь к тебе через минуту, Шелл. Джим стоял рядом со мной, его руки безвольно повисли, лицо напоминало трагическую маску. Я положил руку ему на плечо.

— Джим…

Он покачал головой.

— Потом, Шелл.

Симпсон громко захлопнул свой блокнот и подошел к нам. Поздоровался, взглянул на Джима.

— Вы — мистер Парадиз?

Они быстро переговорили, потом другой офицер провел Джима через дверь в дальний конец комнаты. Очевидно, полиция знала, что Джим — брат убитого. Следовательно, им было также известно, что Адама звали Аарон Парадиз. Интересно, не по этой ли причине Джим поторопился рассказать мне о брате?

Симпсон остался в гостиной. Это был крепкий мужчина тридцати восьми лет, всегда аккуратно одетый. Сейчас его глаза слегка налились кровью, а веки отяжелели — видимо, от недостатка сна. Было далеко за полночь, а в такое время полицейский участок Голливуда уже закрыт, люди сменились с дежурства, поэтому первыми сюда прибыли сотрудники центрального управления полиции; но они, как положено, поставили в известность коллег из отдела убийств Голливуда, вот почему тут оказался Симпсон.

— Ты выглядишь измученным, Уэс, — посочувствовал я ему.

— Я как раз стягивал штаны, когда поступил звонок, — пожаловался он. — Так хотелось спать, что впопыхах я чуть не забыл натянуть их снова. У меня была тяжелая неделя.

— Какова ситуация?

— Труп все еще здесь, в спальне. Мы уже заканчиваем.

— Его застрелили, верно?

— У тебя есть сигарета?.. Левая сторона, контактная рана, смерть наступила мгновенно — должно быть, он крепко спал. Он лежал голый в постели. Похоже, у него был… ну, накануне была вечеринка. Подружка исчезла, а он так и не проснулся. Мы считаем, что убийца ждал, когда Парадиз останется один и крепко уснет после… э-э… бурного приема гостей, потом вошел и застрелил его.

— Вошел? Есть какие-нибудь следы, указывающие на то, пришлось ли убийце применить силу, чтобы попасть в комнату?

— Нет, здесь простой замок. Профессионал запросто мог войти. Во всяком случае, Парадиз ему не открывал. Усек?

Я кивнул.

— Он не мог подойти и открыть кому-то двери, будучи голым, а потом вернуться в постель. Значит, его застрелили в кровати, и сделал это тот, кто подобрал отмычку. Или у него был ключ… У тебя есть сигарета?

— Откуда вам стало известно, что его зовут Парадиз, Уэс? Он называл себя Адамом Престоном.

— А поначалу мы и не знали. Первым на место происшествия прибыл старик Роузи из отдела убийств. Он узнал мертвеца, поскольку сталкивался с ним, когда работал в отделе по борьбе с жульничеством. Тогда он, правда, шустрил под другим именем. Роузи навел справки и получил информацию об Аароне. И адрес брата.

Я не успевал следить за поворотом событий, просто не готов был к ним.

— Почему наводили справки? Разве на него нет официальных документов?

— Кое-что есть, Шелл. Он отбывал срок в Сан-Квентине в период с пятьдесят девятого по шестидесятый год. В январе пятьдесят девятого попал в тюрьму.

— Вот как? И за что его осудили?

— Воровство, хищение в особо крупных размерах. Распродавались фальшивые нефтяные месторождения, нефть присутствовала лишь в чернилах, которыми писались договоры. Он также продавал золотоносные рудники, в которых не было золота, подводное имущество и один недействующий урановый рудник на Аляске.

— Жулик, — угрюмо произнес я. — Жулик большого калибра.

— Включая поддельные, фальшивые документы — словом, почти весь набор. — Он замолчал, потом спросил:

— Ты почему хмурый?

— Да так.

Я думал о том кутеже в Лагуна-Парадиз… система радиосвязи и джаз, большая карта, сладкие девочки, суматоха… бегущие огни и море выпивки — короче, вакханалия. Я был уверен, что Джим не стал бы связываться с тем, что добыто нечестным путем. Ничего не скажешь, собственность расположена на самом выгодном участке побережья, а если продать ее за приличную сумму, то денег с лихвой хватит, чтобы развивать проект дальше. А крупная сумма — солидная база и приманка для любого жулика, привыкшего к легкой добыче.

Я вспомнил, как Джим рассказывал, что большая часть идей, связанных с проектом, принадлежит Адаму — точнее, Аарону. Но я пока отмахнулся от вопросов, на которые не знал ответа, и спросил Уэсли:

— Почему ты решил, что он принимал гостей?

— Похоже, у него здесь побывала девица. Бокалы для напитков, на одном остался след губной помады, на подушке обнаружены светлые волосы. И еще одно — постарайся понять, Шелл.

— Постараюсь.

— Он был очень аккуратным. Вся одежда на «плечиках», в туфлях — распорки для обуви, все, даже носки, аккуратно сложено в ящичках. А тут он в кровати — голый, как я уже сказал, — а одежда свалена в кучу на стуле или валяется где попало, одна брючина вывернута наизнанку и так далее. Беспорядок, никак не свойственный такому аккуратисту, как он.

— О'кей, я понял. Его волновали не распорки для обуви и «плечики», а скорее другие плечики…

— У тебя есть сигареты?

Я не слышал, меня жгло нетерпение узнать побольше.

— А что девица? Кто-нибудь ее видел?

— Все, что нам о ней пока известно, — цвет волос, должно быть, яркая блондинка. Судя по тому, что нашли на подушке. — Он состроил кислую мину. — Если только они не остались с предыдущей ночи.

— Может быть, и весь кутеж происходил черт-те когда?

— Не похоже, во всяком случае, все остальное случилось сегодня.

Он был прав. К тому же я вспомнил, как Аарон просил Джима закрыть действо в Лагуне, объяснив, что у него свидание. Я спросил Уэса:

— В котором часу произошло убийство?

— Сразу после полуночи. — Он заглянул в свой блокнот, пролистал несколько страниц. — Звонок поступил в двенадцать десять. Мужской голос сообщил, что слышал выстрел, и назвал адрес.

— Как он мог столь точно определить, откуда стреляли?

— Утверждал, что сосед. Он не был уверен насчет адреса, но ему показалось, что стреляли здесь или в соседнем доме. Офицеры в патрульной машине, принявшие сообщение, проверили оба дома и обнаружили жертву здесь. Он был еще теплый, кровь не успела свернуться.

— Как зовут мужчину, что позвонил? Уэс демонстративно захлопнул блокнот.

— Он не назвал своего имени. Старая песня — еще один добрый гражданин, который не хочет лишних хлопот.

— Похоже на то, — согласился я и угостил его наконец сигаретой.

Вернулся Джим. Он плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками. Уэс поинтересовался, не хочу ли я взглянуть на сцену убийства. Мы вошли в спальню в тот момент, когда фотограф заканчивал съемку. Все было в точности так, как описывал Уэс. Ничего нового, кроме отвратительного зрелища насильственной смерти. Аарон лежал в кровати на спине, его крупное сильное тело еще не прикрыли, голова запрокинута. Одежда, о которой говорил Уэс, теперь была аккуратно сложена на стуле — очевидно, полицейские уже проверили карманы и все, что положено. На деревянной спинке кровати стояли два высоких бокала.

— Пили бренди с содовой, — заметил Уэс. — Хотя это ни о чем не говорит. На стаканах никаких отпечатков, если не считать мало что рассказывающего следа губной помады. Стаканы тщательно протерли, и дверную ручку тоже, с наружной и внутренней стороны. Здесь нет никаких следов, кроме отпечатков жертвы.

Я с двойственным чувством глянул на покойного Аарона Парадиза, в последнее время ставшего известным под именем Адама Престона. Смертельная пуля вошла точно как по ниточке и разорвала сердце, но, должно быть, сердце успело спазматически сжаться, прежде чем остановилось. Потому что на белой простыне растеклось большое красное пятно, удивительно большое пятно, словно рана фотанировала. Я сказал Уэсу, что буду поддерживать с ним связь, поблагодарил за информацию и вышел.

Мы с Джимом сидели в моей машине, припаркованной перед домом его брата. Полиция уехала. Джим все еще пребывал в полуобморочном состоянии, но теперь ему стало лучше, он мог себя контролировать. Он попросил меня сделать все, что в моих силах, попытаться найти убийцу Аарона и выяснить, почему он это сделал. Настаивал, понятно, на том, чтобы все было оформлено должным образом, как это бывает между клиентом и детективом, — мой обычный гонорар плюс расходы, независимо от того, удастся мне раскрыть дело или нет. Он знал, что я буду из кожи лезть вон, стоит ему меня просто попросить, потому что мы были близкими друзьями; но он упорствовал, требуя, чтобы все было именно так, официально, и я согласился.

Мы были давними друзьями; почему же он никогда не заикался, что у него есть брат? Я вспомнил, что и раньше ко мне подкрадывалось ощущение, будто он не всегда со мной откровенен. Так и оказалось. Я почувствовал беспокойство… но беспокойство зашевелилось во мне сразу после — или даже во время — просмотра фильма в доме у Джима. И это щемящее ощущение сидело во мне и не давало покоя…

Я поймал кончик мысли и зацепился за него.

— Джим, я хочу еще раз посмотреть тот фильм. Он непонимающе уставился на меня.

— Что ты хочешь? Я завел машину.

— Хочу, чтобы ты еще раз прокрутил для меня фильм, тот, что мы смотрели сегодня.

— Зачем?

— Одна штука меня скребет. Может, я что-то увидел в фильме. Или подумал, что вижу. И забыл. В любом случае, я хочу проверить.

Я что-то увидел, как Бог свят. Но тогда оно не задело моего сознания.

Мы с Джимом сидели у него дома в затемненной гостиной; фильм подходил к концу. В самом нижнем правом углу экрана — а это говорило о том, что в объектив попал участок улицы впритык к дому Джима, — появилась припаркованная машина, в салоне виднелась мужская фигура. Я уже знал, что за пятнадцать секунд был отснят всего один кадр, а человек в машине появлялся на нескольких кадрах. Он припарковался и сидел в машине по крайней мере двадцать или тридцать минут, частенько поглядывая на окна Джима. Далее на экране появилось расплывчатое изображение того же мужчины возле машины, он поднял глаза вверх; еще кадр, где он идет по направлению к деревянной лестнице внизу; и другой, на котором было видно, что он пригнул голову и опустил плечи.

Я заставил Джима пару раз перемотать фильм назад и как можно медленнее прокрутить кадры, на которых тот тип стоит возле машины и поглядывает на дом.

При замедленном просмотре все стало ясно: тип следил за домом Джима. Когда он подошел к деревянным ступенькам, ведущим к дому, то оказался за кадром, но, несомненно, направился к входной двери Джима. На экране фигура виделась совсем крохотной, поэтому я не мог судить о личности любопытного субъекта, но машина была голубым «фордом-галакси», и я не сомневался: это Микки М., паршивая скотина Микки М.

— Джим, когда ты снимал этот фильм?

— Я включил камеру во вторник утром, и съемка длилась полных три дня, до утра пятницы. Я захватил пленку с собой, чтобы по дороге в Лагуну отдать ее в мастерскую для обработки, а вчера перед моим приездом ее доставили домой.

— Выходит, сукин сын вел слежку во вторник ночью, вероятно, подходил к дому. И мог побывать здесь в пятницу ночью, что-то вынюхивал. Не сойти мне с места, именно за ним я гнался несколько часов назад.

Джим удивился.

— Какого черта кому-то понадобилось следить за, моим домом?

— А какого черта кому-то понадобилось убивать Аарона? — Я не хотел, чтобы это прозвучало так прямолинейно и грубо, но все-таки продолжал:

— Эта мразь, попавшая на пленку, к твоему сведению, Микки М.

Джиму явно стало не по себе.

— Это он разговаривал и ссорился с Аароном?

— Он самый, Джим. Может, вас обоих, Аарона и тебя, планировалось убить сегодня ночью?

— Бессмыслица как-то.

— Здесь все кажется бессмыслицей. Пока все. Когда мы узнаем, почему твой брат погиб, тогда, возможно, многое прояснится, в том числе — зачем этому типу слоняться возле твоего дома. А пока… У тебя есть оружие?

— Пара охотничьих винтовок. Револьвера нет.

— У меня в багажнике машины завалялся старенький «смит-и-вессон» 32-го калибра. Возьми его, если ты не против держать в своем доме пушку бывшего первоклассного полицейского.

Он равнодушно пожал плечами.

— Не думаю, что он мне понадобится.

— Ну а бывшему первоклассному полицейскому он точно не нужен. — Я встал. — Сейчас принесу.

Я отыскал маленький надежный револьвер в багажнике «кадиллака» под переносной рацией рядом со взрывателями. Убедился, что он заряжен, закрыл багажник и снова поднялся по деревянным ступенькам.

Я думал о том фильме, о кадрах замедленной съемки, и вдруг меня охватило странное чувство, будто время потекло вспять, а я вижу то, что уже происходило раньше. Разница была лишь в том, что тот самый тип находился теперь не слева от меня, а стоял на верхней ступеньке перед дверью Джима. Я сделал еще шаг-другой вперед, чтобы убедиться, не померещилось ли мне, но, увы… Как только Джим открыл дверь и свет упал на незнакомца, я увидел в его руке — ну конечно же, блеснувшее оружие.

— Берегись, Джим, берегись… — заорал я что есть мочи.

Револьвер грохнул, Джим отпрыгнул — или повалился — назад, и почти в то же мгновение негодяй резко повернулся. Выстрел — и я почувствовал, как твердый кусок металла вспорол воздух рядом с моей головой.

Тут же резко щелкнул мой собственный револьвер, я почувствовал, как моя рука дернулась, прежде чем понял, что стреляю. «Смит-и-вессон» находился у меня в руке, с тех пор как я оставил «кадиллак», и теперь, направив его на убийцу, я снова и снова жал на спусковой крючок.

Тот тип больше в меня не выстрелил. Он прогнулся вперед, схватился за живот, потом начал выпрямляться, еще дважды дернулся, когда пули 32-го калибра вонзились в него. Ударник стукнул по пустому цилиндру, и я выбросил револьвер, сунул руку под пальто и извлек оттуда свой безотказный кольт. Но он мне не понадобился.

Человек повалился вперед, выставив ногу перед собой, но не устоял, рухнул лицом вниз, распластавшись на ступеньках. Из открытой двери просачивался свет, окутывая упавшего розоватым блеском.

Я бросился вперед, перемахнул через бортик, ухватил его за руку и рывком перевернул на спину. Он дышал. Но жить ему оставалось недолго. Может, секунд десять.

Глаза заволокло пеленой, губы раздвинулись, обнажив крепко стиснутые зубы. Кровавая пена с шипением сочилась сквозь зубы, заливая подбородок. Голова безумно дергалась. Конвульсия. Затем тело судорожно выпрямилось, изогнулось дугой, он весь напрягся и начал биться в страшных судорогах.

Это было зрелище не для слабонервных. Я понимал: ужасный спазм не мог продолжаться долго, но мне он показался бесконечным. Еще миг — и все закончилось. Человек застыл. Он был мертв.

Даже в смерти его черты казались непроницаемыми. Все те же холодные глаза, но сейчас еще более неприступные. Это был тот самый тип. Микки М.