Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра

Глава 1

В жизни ректора Императорского Университета случается не так уж много неприятностей, и в основе своей она состоит из необременительных обязанностей и увлекательного отдыха от оных. Но сегодня почтенный гросс-магистр граф Артур фон Юрбаркас пребывал в предчувствии крупных проблем и размышлял о способах их избежания. Деканы факультетов, застывшие в почтительных позах, безуспешно ожидали начальственных указаний.

Наконец, после долгого молчания, ректор соизволил разомкнуть губы:

– Господа, я созвал вас на совет. Да, вы не ослышались, именно на совет.

Опытные магистры, съевшие не один десяток собак на околонаучных и внутриуниверситетских интригах, сразу загрустили, хотя не все позволили эмоциям отразиться на лице. Объявление о сборе совета означало желание гросс-магистра если и не уйти от ответственности, то хотя бы сделать её коллективной, разделив возможное наказание пропорционально заслугам перед самим ректором.

– Итак, господа, – продолжил сэр Артур, – можем ли мы отказаться принять на обучение прибывших из Груманта студентов?

– Если только девушку, – с сомнением протянул декан погодного факультета. – Да и то, глядя правде в глаза, это сделать очень и очень трудно.

– Почему же? – поинтересовался ректор. – Что нам помешает?

– Отсутствие в уставе Университета прямого запрета на обучение женщин. А ещё наш отказ может бросить тень на репутацию Его Императорского Величества, не указавшего в приглашении желательный пол будущих студентов.

На мгновение всем показалось, что в кабинете похолодало и тени в углах приобрели форму Шестиугольной Башни, в которой последние три сотни лет располагался Секретариат Особых Дел при канцелярии Его Императорского Величества. Неприятное место, куда очень легко попасть, но откуда почти невозможно выбраться.

– Император не может ошибаться! – сэр Артур с укоризной посмотрел на декана погодного факультета. – И если он не обозначил в своём приглашении нежелательность женского присутствия в Университете, то мы не имеем права отказать виконтессе Оклендхайм по этой причине.

– Именно так я и собирался сказать с самого начала, сэр Артур!

– Собирались, но не сказали, – отмахнулся ректор. – И вообще, мне нужны идеи, а не бесполезные слова. Господа, у кого есть идеи?

Декан факультета бытовой магии, румяный толстяк с розовой лысиной профессионального прожигателя жизни, задумчиво произнёс:

– А не является ли эта виконтесса родственницей известного преступника графа Оклендхайма, уличённого в геноциде гномьего населения на территории королевства Грумант, отягчённого использованием запрещённых методов ведения войны?

Гросс-магистр хлопнул ладонью по столешнице:

– Ваши слова сами по себе тянут на коронное преступление, магистр фон Зальца, и нам лучше сделать вид, будто они никогда не были произнесены вслух. Его Императорское Величество повелел считать выступление гномов в Груманте мятежом против законной власти, а для подавления бунта, как известно, не существует запрещённых методов. Мало того, среди наших будущих студентов есть тот самый риттер фон Тетюш, вместе с упомянутым графом Оклендхаймом уничтоживший… разгромивший… хм… принудивший к миру маскирующиеся под регулярный хирд банды обнаглевших коротышек.

Фон Зальца поморщился, но не стал возражать гросс-магистру. Вместо этого он попросил:

– А нельзя ли огласить весь список прибывающих студентов?

Сэр Артур пожал плечами и бросил на стол сложенный вдвое лист бумаги:

– Читайте вслух.

Декан кивнул, забрал список и огласил:

– Первым у нас обозначен виконт Джонни Оклендхайм. Этот тоже родственник старого графа?

– Единственный сын и наследник. Но вы не отвлекайтесь!

– Вторым, то есть второй, идёт его жена, леди Ирэна Оклендхайм.

– Жена? – удивился декан погодного факультета. – Но общежитие нашего Университета не предназначено для проживания семейных пар, а студенты первых двух курсов не имеют права снимать жильё в городе. Это древняя традиция, господа.

– Вот как? – оживился ректор. – Тогда это послужит неплохим поводом для отказа. Впрочем, мы ещё вернёмся к обсуждению данного вопроса. Продолжайте, Иоахим, продолжайте!

Обращение к подчинённому по имени явно свидетельствовало об улучшении настроения гросс-магистра. Вырисовывалось решение проблемы, а выполнение невысказанного пожелания Его Императорского Величества приобрело все шансы на осуществление. Не зря повелитель так морщился, передавая список? Значит, он был недоволен, и долг каждого подданного заключается в том, чтобы причин императорского недовольства становилось всё меньше и меньше.

– На третьем месте записан полковник грумантской пограничной стражи Карл Гржимек. Странно…

– Наш Университет не обучает военных.

– Прошу прощения, тут указано, что упомянутый полковник находится в отставке и к дальнейшей службе не пригоден по причине тяжёлой болезни.

– Этого ещё не хватало! – возмутился всё тот же декан погодного факультета. – Он не заразный?

– Представления не имею. Что это вообще за заболевания – гомофобия и похвальная тяга к линчеванию?

– Первый раз слышу, – покачал головой главный целитель Университета в ранге майор-магистра. – Но если тяга похвальная, то вряд ли его заболевание является заразным. Скорее всего, это свойственная военным деформация личности, выражающаяся в болезненном стремлении к хвастовству. Вы же знаете наших вояк, господа, и не думаю, что грумантцы хоть чем-то от них отличаются.

– Тогда ладно. Продолжайте, Иоахим.

– Спасибо за разрешение, – раздражённо бросил фон Зальца, но продолжил чтение. – И далее в списке риттер фон Тетюш, отличившийся при подавлении недавних беспорядков. Хладнокровный палач и убийца.

– Что, прямо так и написано? – удивился ректор.

– Простите, сэр Артур, это моё собственное мнение. Когда вкладываешь приличные деньги в такое надёжное предприятие, как гномий хирд, а потом никому не известный риттер… Обидно, сэр Артур!

– Пустое, Иоахим. Забудьте про потери и продолжайте чтение.

Фон Зальца посмотрел на бумагу и тут же поднял удивлённые глаза:

– Норваец?

– Кто норваец? – не понял главный целитель. – Откуда им тут взяться? Да скорее небо упадёт на землю, чем в нас благословенный Небесными Богами приют возвышенной науки ступит нога грязного северного варвара.

– Вынужден вас огорчить, майор-магистр, но скоро сюда ступят целые две ноги.

– Каким образом?

– Последним в этом списке указан норвайский рикс Вован Безумный из рода Синяя Борода.

Главный целитель мельком бросил взгляд в окно, будто бы проверяя целостность так и не упавшего на землю неба, и крикнул:

– Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

Ректор опять хлопнул ладонью по столешнице:

– Это воля императора, и мы обязаны её выполнить!

– Но…

– Но император дал понять, что не желает видеть в Университете ни убийц-риттеров, ни грязных варваров, ни больных полковников, и тем более не желает видеть отродье преступного графа вместе с его девкой!

Неожиданно подал голос скромный секретарь ректора, с самого начала молча стоявший за высокой конторкой у двери в кабинет:

– Экселенц, невысказанные пожелания Его Императорского Величества довольно просто выполнить, если дословно следовать существующим указам и отданным официально распоряжениям.

– Каким образом? – сразу заинтересовался главный целитель, всегда подозревавший, что на самом деле Университетом руководит этот невзрачный бумажный паучок, а не его редко появляющееся на рабочем месте начальство. И к мнению статс-секретаря Джованни Моргана стоит прислушаться.

– Всё очень просто, господа. Более чем просто.

– Изволь пояснить, Джованни, – гросс-магистр поощряющее кивнул, разрешая говорить. – Не стесняйся.

Тот поклонился ректору и улыбнулся:

– Нам же приказано принять студентов из Груманта, не так ли? И что нам мешает поселить их в общежитии согласно традициям и сделать вид, будто ничего не происходит?

– А что-то должно происходить?

– Дуэли, экселенц. Единственная женщина среди шести с лишним сотен великовозрастных лоботрясов… Да будь это даже бородатая гномка, за её внимание и благосклонность развернётся настоящая война. И кто, как вы думаете, станет первой жертвой той войны?

– Дуэли, между прочим, запрещены эдиктом покойного императора Джорджа Четырнадцатого.

– Но не на территории Университета, экселенц. Я со всем тщанием изучил текст эдикта, и там говорится о запрете поединков на людных улицах, площадях и рынках. Если позволите, то я могу прочитать студентам несколько лекций по законодательству империи, упомянув данный запрет как образец неправильного толкования воли императора его необразованными подданными.

– И ты думаешь, они поймут намёк?

– Умные поймут, а дуракам достаточно взять их в качестве примера для подражания. А в случае с варваром и объяснений не потребуется – северное побережье империи постоянно страдает от набегов норвайских дружин, и само существование рикса является достаточным поводом для его убийства. Тем более что при правильном толковании закона оно убийством и не будет.

– А остальные двое?

– Неужели дворяне не вступятся за соотечественника?

– За норвайца?

– За виконта Оклендхайма, экселенц!

– Любопытно… – гросс-магистр на мгновение задумался, а потом на его лице появилась улыбка. – И кого, мой любезный Джованни, ты видишь главным исполнителем этого плана?

Деканы заволновались, и фон Зальца выразил общее мнение:

– Такое дело нельзя доверить человеку неблагородного происхождения. Нисколько не сомневаюсь в способностях почтенного статс-секретаря, но в Императорском Университете обучаются исключительно дворяне, так что некоторые вопросы ему никак не решить. Это мы с вами, господа, способны оценить острый ум, образованность и стремление к самосовершенствованию, а у юных дебилов… простите, у юных дворян превыше всего ценятся древность рода и количество марок в сундуках. Увы, Джованни не может похвастаться ни тем и ни другим.

– Спасибо за лестный отзыв о моих умственных способностях, сэр Иоахим! – Морган поклонился декану. – Но именно эти способности говорят, что ничем руководить, и тем более назначать главного, не нужно. Всего лишь требуется исполнять обязанности, точно следуя букве закона. Будь что будет, и свершится чему суждено!

Собравшиеся на совет учёные мужи оценили цитату из рукописного наследия Небесных Богов и наградили статс-секретаря аплодисментами. Не зря же ораторское искусство ценится в империи гораздо выше привычной магии и почти наравне с недавно открытыми и малоизученными боевыми магическими способностями.

И тут же о тайном разделе имперской науки вспомнил ректор:

– А если студенты из Груманта выкажут явные способности к обучению? Самым успевающим и талантливым мы обязаны предложить продолжить образование на… Ну, вы поняли, господа?

– Они не успеют проявить свои способности, экселенц, – твёрдо пообещал Джованни. – Гарантирую, что через шесть месяцев в Университете не останется ни одного чужака. Кто желает заключить пари, господа?

Столица империи произвела на Ивана Смирнова двойственное впечатление. С одной стороны, после провинциальной и полудеревенской Лютеции город поражал размерами и обилием колоссальных сооружений, а с другой… Даже воздух Лунгдума имел горький привкус роскошного упадка и великолепного загнивания. Это ощущение усиливали памятники ушедших эпох, часто представляющие собой лишь развалины с пасущимися в зарослях мелкого кустарника козами. Попадались мраморные дворцы с дубовыми брёвнами на месте недостающих колонн, приспособленные под рынки ипподромы и стадионы и многое другое, незаметное местному жителю, но бросающееся в глаза чужеземцу. Тем более человеку из иного мира и времени, родившемуся в момент развала куда более великой Империи.

Видимо, рикса-демона посетили похожие мысли, так как Вова покачал головой и заметил:

– Ещё одни Лужники с торговлей трусами вразвес по оптовым ценам.

Ивану нечего было ответить, и он просто кивнул. Ну да, любая империя – это, прежде всего, император. Всё держится на его личности, и если не подготовлена достойная смена, то государство уходит в никуда вместе с человеком. Рано или поздно, но уходит. Порой агония растягивалась на века, но чаще всего крушение происходило мгновенно. Что значат для истории какие-то сорок-пятьдесят лет?

– Улицы тут широкие, – норвайский рикс оценивал город с точки зрения захватчика. – Такие баррикадами сразу не перегородишь, и если пустить конницу… Лучше, конечно, мотопехоту при поддержке танков.

Риттер фон Тетюш поддержал разговор лёгкой подначкой:

– Да чего мелочиться, надо сразу «Градами» отработать.

– Что бы ты понимал в захвате городов! После «Градов» здесь только развалины и пожарища останутся, а добыча где? Мы, норвайцы, без добычи не можем. Это мелкие грумантские дворянчики могут нищенствовать без ущерба для здоровья, а настоящие варвары без золота болеют и впадают в меланхолию. Неужели ты хочешь, чтобы я впал в меланхолию?

Риттер покачал головой, намекая на присутствие рядом полковника Гржимека, не посвящённого в тайны пришельцев из другого мира. Вова намёка не понял и громко возмутился:

– И вообще это не грабёж, а святое право на трофеи. Что с бою взято, то свято! Альфа и омега любого вооружённого конфликта.

– Всё равно грабёж.

– Молчал бы уж, бессребреник. Нищий не тот, у кого мало чего есть, а тот, кому мало чего надо. Что, согласитесь, не отменяет разумную экономию.

– И поэтому стражнику на воротах вместо въездной пошлины ты дал в рыло?

– Если бы я безропотно заплатил, меня бы приняли за самозванца. Норвайцы платят только за выпивку и закуску, остальное они берут сами.

Виконт Оклендхайм придержал коня и обернулся с вопросом:

– За комнату в приличной гостинице норвайские традиции позволяют платить?

– Зачем нам в гостиницу? Мы вроде как в Университет приехали поступать, так что жилплощадь пусть предоставляет местная администрация.

Рыжая ведьма поддержала Ивана:

– Вова, неужели ты думаешь, что я заявлюсь в ту богадельню в дорожной одежде?

– А чо, нормально выглядишь, – пожал плечами рикс. – Какого чёрта ещё надо?

– Чего надо? – фыркнула ведьма. – Может быть, в Норвае и принято ходить каждый день в костюме для верховой езды, но приличные грумантские женщины должны иметь минимум двенадцать платьев. И желательно, чтобы гардероб обновлялся процентов на восемьдесят каждый месяц.

Вова почесал бритый затылок:

– Дорого. Неприличные женщины обходятся гораздо дешевле.

– Триппер магической медициной не лечится, – хихикнул риттер фон Тетюш. – Исключительно традиционными способами, и очень дорого.

– Вот же… – озадаченно пробормотал Вова и надолго замолчал.

Тем временем Иван решил навести справки самым простым способом – не покидая седла ухватил за шиворот ближайшего прохожего с наиболее смышлёной физиономией и спросил:

– Где тут найти хорошую гостиницу?

Пойманный горожанин тяжело вздохнул и запричитал плачущим голосом:

– Разве может бедный человек знать хорошие гостиницы? Вы посмотрите на меня, благородный господин, разве я похож на того, кого пускают в такие места? А вот если бы у меня были две или три серебряные гривенки, то я бы постарался найти для вашей милости ответ на любой вопрос.

– Сколько-сколько?

– Одну гривенку, мой господин.

– А в морду?

– Я так и знал, что больше эскудейро просить не стоит. Я согласен, мой господин! – горожанин протянул руку. – Сегодня благоприятный для совершения добрых дел день, и любая оказанная услуга будет стоить всего один эскудейро.

– Ну и цены у вас в империи. – Оклендхайм-младший отшвырнул попрошайку и потянулся к кошельку. – Но если по твоему совету мы попадём в вонючую трущобу с тараканами и клопами, то я не поленюсь и заставлю тебя… заставлю… впрочем, ты увидишь и сам ужаснёшься.

– Не извольте беспокоиться, мой господин! – прохиндей отработанным годами тренировок движением поймал монету. – Гостиница моего троюродного дяди располагается недалеко от Университета, и благородные студенты из чувства благодарности регулярно уничтожают насекомых, следят за исправностью водопровода и отхожих мест, заряжают светильники, а недавно даже наложили на окна отпугивающие комаров заклинания.

– С чего вдруг такая благотворительность и любовь к ближнему? – удивился виконт. – Студенты из благородных семей вдруг воспылали бескорыстными чувствами к обыкновенному содержателю гостиницы?

Вова, как человек, разбирающийся в жизни высших учебных заведений, пояснил:

– Пьют, собаки. Все деньги пропивают, а на опохмелку зарабатывают заученными на занятиях бытовыми заклинаниями. Неплохо устроились, гады… я в своё время по ночам вагоны с чугунными батареями разгружал.

Оклендхайм-младший кивнул и махнул рукой:

– Веди нас, Вергилий.

– Я не Вергилий, мой господин, – попрошайка коротко поклонился и представился. – Автоном Колпакиди к вашим услугам.

Удивительно, но трактир «Свинья и апельсин» на самом деле оказался весьма приличным заведением с чистыми комнатами для гостей, большими конюшнями для лошадей, с ванной в каждом номере и с твёрдой гарантией отсутствия насекомых. Вообще, всем часто казалось, что этот мир отличается от покинутой Земли в лучшую сторону именно чистотой. Во всяком случае, любой город Груманта или империи чище какого-нибудь Мухоедовска, Низкозадрищенска и многочисленных Свинбургов и Ишакабадов. Здесь не веют мусорные ветры из полиэтиленовых пакетов и пластиковых стаканчиков, здесь за выплеснутые на улицу помои могут посадить на кол, здесь нет пробок и выхлопных газов… Разумеется, нет многого из полезных вещей, но владельцам толстых кошельков есть на что обратить внимание и без них.

Толстый кошелёк появился у Карла Гржимека совсем недавно. Раньше небогатый дворянин из захудалого провинциального рода и подумать не мог, что когда-нибудь сможет за один день потратить месячное жалованье сотника пограничной стражи. А тут раз… и за обыкновенную комнату недрогнувшей рукой выложил кругленькую сумму. Хотя нет, рука дрогнула, когда толстобрюхий дядюшка Гарпагон заявил, что питание в оплату не входит. Ну разве не негодяй? В любой грумантской харчевне за такие деньги полгода будут кормить, поить, на руках носить и в задницу целовать. Правда, справедливости ради, напоят кислятиной, накормят тухлятиной, а отнести могут и на кладбище. Бывало и такое, что уж говорить.

Ввалившийся без стука северный варвар самым бесцеремонным образом оборвал ностальгические воспоминания Гржимека:

– Карл, ты жрать с нами пойдёшь или еду в номер закажешь? Я бы посоветовал поесть в общем зале, а то слуги имеют скверную привычку плевать и сморкаться в тарелки.

От перспективы получить жареное мясо под соусом из чужих соплей Гржимека передёрнуло, и он торопливо поднялся:

– Бегу.

– А вот бегать не нужно, – норваец поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону. – Полковникам бегать вообще не рекомендуется, хоть в мирное, хоть в военное время.

– Это почему же?

– Потом объясню, – отмахнулся рикс. – Пойдём, а то без нас всё сожрут.

Из всех новых друзей, ставшими таковыми по приказу Его Величества Джеронимо Первого, Карл ближе всего сошёлся с северным варваром. Тот привлекал бывшего пограничника весёлой бесцеремонностью, любовью к грубым шуткам, разумной наглостью, контролируемой яростью и прочими качествами, всё меньше и меньше встречающимися в дворянской среде. Природная естественность поведения, к сожалению, постепенно сменяется обезьяньими ужимками, вычурностью, напыщенностью и жеманностью.

А ещё норваец заслужил славу непревзойдённого кулачного бойца – на свадебном пиру по случаю женитьбы виконта Оклендхайма буйный рикс в одиночку расшвырял охрану имперского посланника и единственным ударом умудрился сломать тому челюсть, выбить четыре зуба, сотрясти мозговую железу и зашвырнуть бедолагу в камин. Ещё повезло, что по тёплой погоде там не было огня.

Правда, Гржимек оставался в неведении относительно магических талантов своего нового друга, но подозревал, что они значительно превышают его собственные. И вообще Карл до сих пор недоумевал, почему Его Величество выбрал для обучения в империи именно его, хорошего мечника, но никудышного мага.

– Ты как хочешь, а я пошёл, – норвайцу надоело ждать задумавшегося полковника. – Будешь потом голые мослы грызть.

По пути из Лютеции в Лунгдум Гржимек успел убедиться в отменном аппетите северного варвара, способного позавтракать за троих, пообедать за четверых, поужинать за пятерых, и всё равно укладывающегося спать с чувством лёгкого голода. Так что и в самом деле стоит поспешить.

В общем зале их ждал спустившийся первым риттер фон Тетюш, пытавшийся заказать у мэтра Гарпагона неведомые блюда со странными названиями – борщ, окрошка, ботвинья, селянка сборная, расстегаи, кулебяки и кабачковая икра.

Толстяк с виноватым видом оправдывался:

– Простите, ваша милость, но для икры не сезон. Вот ежели бы весна была, так тех бы кабачков возами возили. Нынче же он давно отнерестился, и пока нагуляет… Не сезон, ваша милость.

– А остальное? – смилостивился риттер. – Остальное есть?

– Тоже нету. Борщи об эту пору далеко в степях жируют, ботвинья уже в тёплые края улетела, кулебяку хомяк поел, а окрошек в наших местах отродясь не пробовали. Нешто в Груманте так голодают, ваша милость, что этакую гадость за еду почитают? Я, конечно, могу послать мальца на пруд, но готовить отказываюсь! Они же противные, зелёные, пупырчатые… и бородавки от них случаются. Посылать мальца?

Удивлённый риттер покачал головой:

– Сообрази чего-нибудь на своё разумение.

Вова плюхнулся на заскрипевшую под ним скамейку и рявкнул:

– Мяса, вина, пива! Много!

– Будет исполнено, ваша милость, – мэтр Гарпагон поклонился норвайцу и вопросительно посмотрел на Карла. – Вам того же самого?

– Разумеется, – кивнул Гржимек. – Только пива и вина втрое меньше.

– Мигом принесу, – расплылся в улыбке трактирщик. – От себя бы рекомендовал капустно-свекольный супчик на бульоне из мозговой косточки, приправленный обжаренным луком, кореньями и толчёным салом с чесноком. Подаётся с открытым рыбным пирогом. Ещё сегодня неплохо получились холодная уха из речной панцирной акулы с колотым льдом и холодный салат с ветчиной и яйцами, залитый перебродившим настоем хлебных корочек.

– Окрошка? – оживился фон Тетюш.

– Нет, ваша милость, окрошки на болоте квакают, а у нас холодный салат.

– Ладно, пусть будет салат, – согласился риттер. – Тогда тащи всё перечисленное, и к нему две бутылки крепкой сливовицы. Есть такая?

– Как же не быть? Такая крепкая, что аж горит. А ещё имеется алхимическая вытяжка из ячменной бражки. Господа студенты весьма хвалят.

– Терпеть не могу виски, – поморщился норваец. – И хватит болтать, а то я сейчас с голодухи буянить начну. Сливовицы мне тоже захвати.

Незаметно появившийся виконт Оклендхайм поинтересовался:

– Собрались отмечать прибытие в Лунгдум?

– Обязательно нужно отметить, – подтвердил Вова. – Ты с нами?

– Нет, мы сейчас по мастерским и модным лавкам прошвырнёмся и перекусим где-нибудь в городе.

– Вот она, печальная участь женатого человека, – лицемерно посочувствовал норваец. – Попутного ветра тебе в спину!

Как и всякий нормальный мужчина, Иван терпеть не мог хождение по магазинам в женском обществе, а слово «шопинг» вообще ненавидел. Хотя в мужской компании мог часами бродить по супермаркету, следуя священному ритуалу выбора выпивки и закуски. Это когда с чувством и толком обсуждаются достоинства и недостатки каждой бутылки, рассчитывается необходимый литраж, делаются попытки предсказать объём антипохмельного запаса… Не сравнить с дамскими покупками!

И если бы только покупки. Подавляющее количество времени уходило на выбор тканей, рассуждение о форме и фасоне пуговиц, подбор фактуры понравившейся расцветки под цвет волос и глаз… И так до бесконечности.

Наконец терпение у Ивана лопнуло:

– Ира, солнце моё, я подожду тебя на противоположной стороне улицы. Ты ведь здесь надолго?

Леди Ирэна, не отрывая взгляда от раскроечного стола, торопливо кивнула:

– Да-да, конечно… я быстро, часа через полтора закончу.

Коротко чертыхнувшись, виконт Оклендхайм бросил полугрош присматривавшему за конём мальчишке и запрыгнул в седло. Человеку благородного происхождения не пристало ходить пешком, даже если требуется пересечь улицу поперёк, и оставить коня здесь значит стать объектом для пренебрежительных взглядов со стороны заполнивших улицу всадников. В принципе наплевать на взгляды, но не хотелось бы устраивать поединки в первый день своего появления в Лунгдуме.

Увы, но благие намерения так и остались намерениями – какой-то проезжающий мимо дворянин остановился и громко поинтересовался, не жителя ли Груманта он перед собой видит. Вопрос был задан с такой мерзкой улыбкой, что все мысли о миролюбии улетучились сами собой.

– Какое ваше собачье дело, сэр, откуда я приехал?

– Шевалье ле Блан де ла Кошон к вашим услугам, сэр! – проявил учтивость имперский дворянин. – И меня интересует всего одна вещь!

– Какая?

– Почему ваша лошадь похожа на осла, сэр?

– Это конь, а не лошадь, – фыркнул Иван. – И он нисколько не похож на вас. Может быть, со стороны задницы и есть что-то общее, но с морды он и симпатичнее, и выглядит умнее.

– Вы хотите меня оскорбить, сэр?

– Оскорбить? – задумался виконт. – Это вряд ли. Назвать вас лошадиной задницей не оскорбление, а комплимент.

– Вы меня обидели! – шевалье схватился за рукоять меча. – Вызываю вас на поединок, и если вы благородный человек, то непременно согласитесь дать мне удовлетворение.

Оклендхайм-младший усилием воли подавил желание влепить наглецу пулю в лоб. Экономия, чёрт бы её побрал. К принесённому из другого мира пистолету осталось всего три полных магазина, и тратить патроны на каждого забияку попросту жалко. Сколько их таких ещё найдётся?

– И что вы предлагаете, шевалье?

– Предлагаю пойти вон в тот трактир…

– Я как раз собирался там пообедать.

– Обедать будет победитель! – де ла Кошон бросил многозначительный взгляд на тугой кошелёк на поясе виконта. – За счёт побеждённого!

– Харя не треснет, сэр?

Губы шевалье искривились в презрительной улыбке, и на мгновение из-под маски напыщенного болвана выглянуло лицо умного, опасного и готового убивать хищника:

– Вы опять оскорбляете? Тем хуже для вас, сударь. Если сначала я собирался биться до первой крови, то теперь мне нужна ваша жизнь. С конём, кошельком и оружием в придачу.

Ну да, ценность фамильного меча Оклендхаймов легко можно определить по рукояти. Такие не делают лет пятьсот, и подобный клинок невозможно купить – они передаются по наследству или достаются в качестве трофея. Продавать – верное средство прогневить Небесных Богов.

– Вы так уверены в своих силах, шевалье?

– Довольно разговоров, – де ла Кошон махнул рукой в сторону трактира. – С недавних пор во дворе каждого приличного заведения устроена специальная площадка для поединков, и там же после оплаты небольшой пошлины нам будут предоставлены секунданты. При желании вы можете написать завещание и заверить его у нотариуса прямо на месте. Правда, это довольно дорогая процедура, так что не советую тратить на неё мои деньги.

– Ваши?

– Да, мои. И не имеет значения, что пока они пребывают в вашем кошельке.

– А пошлину?

– Пошлину придётся платить.

– Империя зарабатывает на дуэлях? – хмыкнул Иван. – Неплохо.

– Разумеется, неплохо, – согласился шевалье. – Вы не будете возражать, если я заплачу за обоих?

– С чего такая щедрость?

– У меня здесь скидка как у постоянного посетителя, а с вас бы взяли вдвое больше. Обычная экономия, сэр.

Перед поединком пришлось вытерпеть довольно долгую бюрократическую процедуру – чем древнее государство, тем сильнее в нём крючкотворные традиции. Это молодые королевства с историей до тысячи лет могут себе позволить упрощенное делопроизводство, но империя любую официальную запись превращает в целый ритуал с тайным сакральным смыслом.

– Назовите ваши имена, господа, – распорядитель площадки для поединков занёс перо над новой страничкой в книге регистрации. – Если желаете сохранить их в тайне, то можете придумать благородные псевдонимы.

– Шевалье ле Блан де ла Кошон, подданный Его Императорского Величества.

Иван решил воспользоваться псевдонимом, поэтому заявил:

– Риттер цу Гроссе Норгефокс из Груманта.

Чиновник добросовестно внёс имена в соответствующую графу и продолжил опрос:

– Кому сообщить печальную новость в случае вашей гибели?

– Я не собираюсь умирать, – первым ответил шевалье. – Но на всякий случай можете записать статс-секретаря Императорского Университета Джованни Моргана.

– Да и я тоже надеюсь остаться в живых, – рассмеялся Оклендхайм-младший. – Запишите риттера фон Тетюша и норвайского рикса Вована из рода Синяя Борода, проживающих ныне в гостинице при трактире «Свинья и апельсин».

– Готово, господа! Теперь попрошу предъявить имеющиеся при себе ценности, переходящие к победителю согласно закону о дуэлях. Оружие и конь переходят по умолчанию.

Де ла Кошон бросил на стол потёртый кошелёк и стянул с пальца перстень с красным камнем:

– В кошеле две гривенки серебром, откуда следует вычесть пошлину за обоих, а перстень оцениваю в две марки. Ещё победитель может снять с меня сапоги, исподние панталоны с четырьмя заплатами и нижнюю рубашку, лопнувшую по шву в трёх местах.

Виконт откровенно заржал в ответ на наивную попытку оскорбить, но распорядитель был человеком ответственным и внёс всё указанное в опись. Потом вопросительно посмотрел на Ивана.

Тот не собирался уступать противнику в остроумии:

– У меня восемь марок в кошельке, десять гривенок россыпью по карманам, женской привычки украшать себя перстнями не имею, а шевалье де ла Кошону пусть достанутся от селёдки уши, медвежья болезнь, геморрой на всю голову, хрен с бугра, конь в пальто и ростовой портрет гномьего короля Блюминга Великого в неглиже и с парадной киркой в неприличном месте.

Шевалье хихикнул, представив гномьего короля в неожиданном виде, и заявил:

– А вы мне нравитесь, господин Гроссе Норгефокс.

– А вы мне нет! Блюмингом удовлетворяйся, извращенец! – ответил виконт Оклендхайм, и на всякий случай уточнил у распорядителя: – Каков порядок проведения поединка?

– Никакого, – последовал ответ. – В поединке насмерть не существует ни правил, ни порядков, ни запрещённых приёмов. Разрешено всё, что приведёт к победе. Так что можете начинать прямо сейчас, господа.

После слов распорядителя шевалье хищно оскалился и потянул меч из ножен, а Джонни, не долго думая, зарядил противнику ногой в промежность. Потянулся, сгрёб со стола тощий кошелёк, перстень с красным камнем и бросил небрежно:

– Потрудитесь доставить коня и меч этого господина в гостиницу «Свинья и апельсин» в любое удобное для вас время. Подштанники и рубаху он может оставить себе.

– А сапоги, сэр?

– Сапоги я дарю вам, глубокоуважаемый мэтр.

Распорядитель, до глубины души потрясённый скоротечностью и невероятной жестокостью поединка, осторожно осведомился:

– Вы не будете его добивать?

– Зачем?

– Но ведь условием дуэли была обязательная смерть одного из участников. Ведь ваш противник ещё жив.

Джонни с жалостью посмотрел на скорчившегося шевалье де ла Кошона и притворно вздохнул:

– Да разве теперь у него жизнь будет?

– Согласен, – кивнул распорядитель. – Но мы забыли про пошлину, сэр!

– Никаких проблем, любезный, – Оклендхайм-младший бросил трофейный кошелёк обратно. – Сдачи не надо.

Заулыбавшийся мэтр прижал руки к груди:

– Приходите ещё, сэр! Постоянным посетителям пошлина на поединок обходится вдвое дешевле.

Шевалье нашёл в себе силы приподнять голову и угрожающе прохрипел:

– Я найду тебя, риттер! Я ещё приду к тебе с местью!

Джонни пренебрежительно фыркнул:

– Идиот, Гроссе Норгефокс всегда приходит сам. Неотвратимо и вовремя, даже если его не звали!

Покидая площадку для поединков, виконт услышал за спиной требовательный голос распорядителя:

– Снимайте мои сапоги, шевалье. Вы при свидетелях внесли их в список передаваемых трофеев и, как человек благородного происхождения, обязаны выполнить моё законное требование. Теперь это мои сапоги, сэр!