Джунгли

Глава 1. Результат: нет результата

Удивительно, но багаж Веклемишева, оставшийся на «Боинге», нашелся. К исходу третьих суток Вадиму в гостиницу привезли его дорожную сумку. Ничего не пропало, однако вещи были основательно перерыты. Удивляться этому не стоило. Силы безопасности Бразилии ретиво взялись за расследование дела об угоне самолета. К ним присоединились также представители родственных структур из Парагвая ввиду того, что «Боинг-747» принадлежал парагвайской авиакомпании, и еще сотрудники спецслужб Великобритании в связи с тем, что лайнер вылетал из Хитроу и террористы поднялись на борт самолета именно там. Из всех пассажиров и членов экипажа лишь София благодаря воле и положению отца не попала в изматывающую канитель бесед и проверок, длившихся почти три дня.

Естественно, больше всех досталось Веклемишеву. Его память перерыли куда тщательнее содержимого дорожной сумки. Правда, относились к «сеньору полковнику» уважительно, и Вадим сам понимал, что каждая мелочь, которую он вспомнит, может сыграть важную роль в расследовании дела. Восстановление того, что происходило на борту лайнера и уже на земле – поминутно, с уточнением каждого слова и жеста, вымотало его до крайности. Но Вадим, как профессионал, выкладывался до конца, выжимая себя досуха, хотя и на натренированную на подобные испытания память жаловаться было грех.

Главное, по воспоминаниям Веклемишева были выполнены компьютерные портреты террористов. Только он знал имена действующих лиц и мог дать относительно точные характеристики каждого из угонщиков «Боинга», основанные на их поведении. Для этого и нужны были слова, жесты, движения террористов, которые Вадим вытягивал из недр памяти, вновь и вновь проигрывая в уме случившееся.

Веклемишев помнил, как сумели вычислить в начале девяностых международного киллера, работавшего под псевдонимом Ульмас. На его счету было более трех десятков убийств по всему миру. И это были убийства, получившие широкую общественную огласку. О многих заказах просто не ведали, ибо они проходили как бытовые. Российские и немецкие спецслужбы со временем сумели докопаться, что Ульмас был уроженцем ГДР, подающим надежды биатлонистом, которого в юном возрасте завербовали в Штази. Там он получил псевдоним Бонни. Также установили, что снайперскую квалификацию будущий киллер повышал в середине восьмидесятых годов в Советском Союзе в спецшколе под Калинином. Имелась даже его фотография тех лет, что являлось слабым утешением, так как было известно, что Ульмас перенес как минимум две операции по изменению внешности.

С развалом ГДР, когда началась активная «охота на ведьм», в кои записали руководителей СЕПГ всех рангов и мастей и особенно штатных и нештатных сотрудников Штази, Бонни исчез, чтобы появиться через несколько лет в образе Ульмаса, неуловимого фантома, несущего смерть. Но обо всем этом узнали позже, идентифицировав Ульмаса как Бонни по одному лишь жесту, характерному для этого человека. Он часто тер пальцами висок.

Для опознания компании террористов, захвативших «Боинг», было несравнимо больше возможностей, чем в то время, когда брали Ульмаса, однако трехсуточная напряженная работа сил безопасности в целом и Вадима Веклемишева в частности по идентификации личностей угонщиков самолета реального результата не дала. Он и не мог быть скорым, потому что спецслужбы двух стран на данный момент могли пользоваться лишь собственными банками данных, в которых парни Дона не фигурировали, и открытой информацией о международных преступниках. Из этого можно было сделать вывод, что угонщики лайнера не выходцы из местных криминальных кругов и не засветившиеся преступники, а представители неизвестной глубоко законспирированной международной террористической организации. Ну а оперативное получение информации от служб безопасности других стран было делом небыстрым, рутинным, и вообще никто не давал гарантий, что такие данные могут быть получены.

Воистину решение Ассамблеи ООН о создании региональных центров по борьбе с терроризмом, куда направили работать Веклемишева, было мудрым и остро необходимым. Вот только сделать это стоило лет как минимум десять назад, как и создать единый банк данных. Пока ни о какой координации действий речь не могла идти ввиду того, что информационная база центра находилась в зачаточном состоянии, а точнее – ее практически и не было. Активно помогавший следствию Жак Дюран лишь чертыхался да пытался по своим интерполовским каналам пробить получение данных на угонщиков «Боинга».

Двое боевиков, захваченных на месте крушения поезда, как и предполагал Вадим, оказались всего лишь использовавшейся втемную «пехотой», нанятой в Колумбии для проведения данной акции. Единственное, что от молодчиков смогли добиться, так это составления фоторобота Дона, которого сам Веклемишев не удостоился лицезреть. Правда, боевиков, по их же словам, к руководителю операции близко не подпускали, и Вадим сильно сомневался, что личность пожилого благообразного седовласого мужчины на компьютерном портрете соответствует оригиналу.

Альбиноса Рея выловить не удалось. Спецназ несколько раз прочесывал кукурузное поле, однако тот словно сквозь землю провалился, что на деле было почти правдой. Поиски шли до вечера, но в быстро спустившихся сумерках продолжать их было делом бестолковым, поэтому командос просто выставили оцепление вокруг кукурузы. А наутро очередной проход через поле выявил свежевырытую яму, в которую, вероятно, накануне во время прочесываний, как крот, зарылся Рей. Как говорится, хочешь жить…

Хотелось бы считать достижением следствия опознание убитого стюарда, однако реального успеха и продвижения вперед оно, увы, не принесло. Венесуэлец по национальности, Давид Паредес пропал из поля зрения родных и знакомых около шести лет назад, отправившись на заработки в Соединенные Штаты. Родители им особенно не интересовались, у них было кроме него еще восемь душ детей мал мала меньше. Друзья, правда, получали в первые пару лет после отъезда Давида редкие весточки, а потом и они прекратились. Опознать его смогли лишь потому, что родные подали на него документы в международный розыск. Где он провел все эти годы и чем занимался, установить так и не удалось.

Жак Дюран двое суток работал вместе с сотрудниками спецслужб Бразилии и Парагвая. Собрав информацию, он улетел в Асунсьон, в штаб-квартиру центра, чтобы продолжить работу там. Вадим хотел лететь вместе с шефом, но его попросили задержаться местные «товарищи» на один день для согласования некоторых формальностей и уточнения показаний.

Он жил в небольшой гостинице службы безопасности на закрытой территории части командос. К нему была приставлена охрана из двух секьюрити, хотя Вадим толку в этом не видел. Его ценность для террористов, а точнее – мотивация уничтожить как источник информации о них самих, практически сошла на нет. Все, что можно было выдать на-гора о случившемся, о личностях угонщиков, он спецслужбам уже выдал.

С Москвой – с Надеждой и Отделом – Вадим созвонился еще с места крушения поезда по мобильнику Жака, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Сергей-Мао вышел на Дюрана сразу, как только в мировой прессе прошли сообщения о нештатной посадке «Боинга». Надежду держали в неведении о реальных событиях. Сергей сообщил ей, что Вадим живой и здоровый, находится на борту лайнера и, как только появится связь с аэродромом посадки, он созвонится с домом. Естественно, Надя, зная своего благоверного как облупленного, не очень поверила, что ее муж исполнял роль пассивного наблюдателя в той круговерти, которая творилась вокруг севшего в дебрях Амазонки «Боинга-747». На заверения Веклемишева, что он более полутора суток как паинька просидел в своем кресле в ожидании спасателей, Надежда прореагировала скептическим «ну-ну, кто бы сомневался». Однако успокоилась и потребовала, чтобы Вадим обязательно прикрывал голову, потому что слышала, что на Южное полушарие в ближайшие дни идет сильнейший выброс солнечной энергии от случившейся на нашем светиле бури.

С Мао разговор вышел короткий, почти тезисный – они давно понимали друг друга с полуслова. Вадим лаконично доложил о произошедшем, скороговоркой перечислив события и имена. Он знал, что их беседа записывается и нет смысла повторять и растолковывать то, что уже сказал. Разберутся, что к чему, и если необходимо, то помогут, хотя он уже и не их сотрудник. Но с этим можно было поспорить.

Вернувшись поздно вечером в тесный гостиничный номер после трех суток изнуряющей работы, Вадим постоял под холодным душем, выпив бутылку холодной кока-колы и не поужинав, завалился спать. Он сделал все, что мог, помогая спецслужбам идентифицировать террористов, однако чувство выполненного долга, которое, казалось, должно было его переполнять, вовсе не переполняло и даже не грело.

Веклемишев понимал, что скорого решения в таких делах, как правило, не бывает. Если преступников не взяли по горячим следам, следствие, как правило, затягивается. Три дня, конечно, не срок, чтобы горевать об упущенном времени, однако минуты текли, превращаясь в часы, а те разбухали в сутки, за ними накатывались следующие… Но видимого результата расследования в обозримом будущем не виделось.

А еще он видел, что есть отправная точка в деле, о которой все знают, однако никто не проявляет инициативы в данном направлении. В целом не было сомнений в том, что акция по угону «Боинга» была задумана с целью похищения Софии и в дальнейшем – давления на ее отца. У следствия пока не было ни единой зацепки, чтобы сказать, кто именно мог организовать столь дорогостоящую и технически сложную операцию. Вполне логично было бы в первую очередь задать вопрос о похитителях дочери самому сеньору Санчесу Франсиско де ла Котес, однако этого не спешили делать.

У Веклемишева были большие сомнения, что бразильские, как и родные парагвайские, спецслужбы смогут заставить де ла Котеса давать показания. Если в соседней Бразилии он напрямую звонит премьеру, а министр внутренних дел сопровождает его к месту встречи с попавшим в беду дитятей, что говорить о Парагвае, где сеньор Санчес Франсиско, без сомнения, фигура весьма значимая, если не знаковая. Вадим поинтересовался об этом у Дюрана, но тот лишь поморщился и с досадой сказал, что у него пока к этому человеку нет подхода.

А этот самый подход следовало искать, потому что следствие стояло на месте, пережевывая уже известные факты. Веклемишев был почти уверен, что объявленный в двух странах перехват террористов, несмотря на их растиражированные фотороботы, не даст положительных результатов. Основные фигуранты дела Дон, Рей и Луиза, на которых объявлена охота, на дилетантов не похожи и сейчас, вероятнее всего, уже ушли за алые флажки, которые раскинули ловцы.

Глава 2. За все ответишь!

Утреннее пробуждение Веклемишева в служебной гостинице, как и в предыдущие дни, прошло под грохот армейских ботинок за окнами, громкие команды и напевные выкрики множества луженых глоток. Зарядка командос начиналась в пять часов десять минут утра, и, естественно, ни о каком сне речь уже идти не могла.

Сегодня этот шумный армейский «будильник» был как нельзя кстати. Самолет в Асунсьон вылетал в восемь тридцать. Чтобы добраться от гостиницы, в которой жил Веклемишев, до аэропорта, необходимо было пересечь весь Бразилиа, столицу одноименного государства – от окраины, где располагалась часть командос, до ее противоположной окраины. Правда, особых хлопот и спешки с отъездом не предвиделось. Билеты на рейс еще вчера ему доставили в гостиницу, а такси было заказано на шесть часов десять минут утра.

Приняв душ и побрившись, Вадим позвонил по телефону портье и попросил принести ему кофе. Несмотря на то что сервис в гостинице мало выходил за уровень спартанского и, более того, дежурный администратор носил на плечах погоны, кофе можно было заказать в любое время дня и ночи. И, кстати, готовили его здесь классно.

Через десять минут заказ был доставлен. Вадим, стоя у окна и наблюдая за зарядкой командос, не торопясь выпил кофе и стал складывать сумку. Ровно в шесть часов зазвонил телефон. С проходной сообщили, что такси уже ждет русского сеньора. Подхватив нехитрый багаж, Веклемишев покинул номер. Сегодня у дверей его уже не ждали секьюрити. Охрану особо ценного свидетеля убрали еще вчера вечером, когда с ним распрощались в местном управлении безопасности. Но до ворот части его все же довезли на служебном автомобиле. Вадим не возражал против снятия охраны, прекрасно понимая, что террористам он если и нужен, то только для того, чтобы поквитаться за срыв операции. Но вряд ли они станут рисковать из-за банальной мести.

Сдав ключи дежурному, Веклемишев пересек плац и вышел за проходную. Желтое такси ждало его у самого крыльца КПП. Вадим сел в машину и поздоровался с водителем. Крепкий мулат в фуражке с блестящей кокардой, сверкнув белозубой улыбкой, радушно поздоровался с клиентом и осведомился, куда следует доставить сеньора. Услышав, что сеньора требуется отвезти в аэропорт, шофер заулыбался еще больше и включил счетчик. Радость мулата можно было понять: поездка на добрые сорок минут, клиент, стало быть, выгодный. Машина тронулась с места и быстро набрала скорость.

Маршрут был знакомый, по крайней мере – его начало. Вадим уже трое суток каждое утро по этому пути ездил «на работу» в управление безопасности. Правда, на этот раз они довольно скоро ушли вправо и после пары поворотов выехали на почти пустынное широкое шоссе, вдоль которого по обеим сторонам выстроились унылые стандартные многоэтажки. Движение ввиду раннего часа было не слишком оживленное, но на остановках уже стояли люди в ожидании общественного транспорта.

Шофер болтал без умолку. Признав в Веклемишеве иностранца, он то принимался рассказывать о достопримечательностях бразильской столицы, то ругался на городские власти и тут же без всякого перехода начинал повествование о своей семье. Он часто поворачивался к пассажиру, яростно жестикулировал и вел машину не глядя на дорогу. Активность таксиста немного удивляла. По графику работы, который Веклемишев прочитал в его карточке, прикрепленной к панели, после ночной смены мулат должен был выглядеть более утомленным. Но у каждого свои причуды, и Вадим слушал говорливого шофера вполуха, разглядывая город, проносившийся мимо открытого окошка такси.

– Сеньор, я на минуту остановлюсь, куплю сигареты, – прервав повествование о какой-то двоюродной сестре, вышедшей замуж за миллионера, который вскоре разорился, обратился к нему водитель.

– Пожалуйста, – безразлично пожал плечами Веклемишев. – И мне возьмите пачку «Мальборо». И не гоните так быстро, нам некуда спешить.

– Как скажете, сеньор, – бодро отрапортовал таксист.

Запас времени до вылета был солидный и торопиться в аэропорт действительно смысла не было. Когда еще он увидит этот столичный город и увидит ли его вообще. Автомобиль сбавил ход и накатом подъехал к киоску, стоявшему у самого края тротуара рядом с автобусной остановкой. Под навесом, укрываясь от солнца, стояли двое мужчин.

– Сеньор, вам какое «Мальборо», в красной упаковке или облегченное, в золотистой? – спросил мулат, поворачиваясь к пассажиру.

Вадим, уже привыкший к тому, что водитель суетливо вертится и машет руками, не сумел среагировать на небольшой баллончик, неожиданно появившийся в руках мулата. Струя едкого газа ударила пассажиру в лицо и ослепила его. Дикая резь в глазах парализовала Веклемишева, лишив способности к сопротивлению. Он вскинул руки и закрыл ими лицо. На большее его, увы, не хватило. Вадим слышал, как раскрылись дверки машины. Сильным толчком Веклемишева бесцеремонно переместили на середину заднего сиденья, и двое неизвестных зажали его справа и слева своими телами. Дверки захлопнулись, и машина рывком тронулась с места. В ту же секунду запястья прижатых к лицу рук Вадима охватили наручники, а справа в бок уткнулось что-то твердое, явно дуло пистолета. Тот, что сидел слева, умело обшарил Веклемишева. Естественно, никакого огнестрельного оружия, а также колющих и режущих предметов при пленнике обнаружено не было, но паспорт и билет, вытянутые из брючного кармана, обратно не вернулись.

– Открой окно со своей стороны, Мигель, от этой дряни глаза щиплет, – послышался справа от Вадима скрипучий голос, и сосед слева зашевелился, опуская стекла.

– Сейчас все проветрится, – раздался голос шофера. – Это перечный газ, если в глаза не попало, то ничего страшного.

– Держи, полковник, – в руку Веклемишева вложили что-то влажное, – протри глазенки. И не вздумай хулиганить!

Теперь уже и слева в ребра больно уткнулось дуло пистолета. В ситуации, когда в тебя с двух сторон тычут шпалерами, о хулиганстве думать совсем не хотелось. Веклемишев знал, что такое бой на ограниченном пространстве, и реально оценивал обстановку. Скованные стальными браслетами руки, полное отсутствие зрения и два пистолета по бокам не давали ни единого шанса на положительный результат схватки.

Вадим отнял руки от лица и стал осторожно протирать глаза мокрой тканью. Ему действительно скоро стало лучше. Жжение немного утихло, но зрение так толком и не восстановилось: воспаленные веки не желали подниматься с глазных яблок. Выждав, пока он протрет очи, похитители водрузили на голову Веклемишева колпак из тонкой, но плотной ткани. Нажав с двух сторон на плечи и голову, похитители усадили его пониже на сиденье, видимо, для того, чтобы пленника не разглядели с улицы.

Постепенно стихающая боль вернула Вадиму возможность мыслить и, как результат, оценивать ситуацию. В том, что он похищен, мог сомневаться только даун в сумеречном состоянии. Но кем и зачем? Неужели он все-таки ошибался, считая, что, после того как дал показания, стал неинтересен террористам? Похоже, все так и обстояло. Эти ребята затаили на него злость и хотят рассчитаться за срыв операции по захвату «Боинга», а точнее, за то, что Вадим помешал им взять в заложницы Софию. Но если речь идет о банальной мести, стоило ли так усложнять дело? Можно было просто пристрелить обидчика на проходной, или по дороге в аэропорт, или непосредственно в аэровокзале. А они пошли кружным путем, вычислив его отъезд, подменив такси или шофера и устроив по дороге засаду. А ведь малейший срыв мог помешать террористам исполнить задуманное.

Но именно сложность в произошедшем несколько утешала Вадима. Если его сразу не прикончили, появлялась хилая надежда, что и в дальнейшем этого не случится. Хотелось надеяться, да только разум подсказывал Вадиму, что, если он попал в руки ребят Дона, только чудо сможет его спасти. А по почерку, именно по его сложности, похоже, все так и обстояло.

Насчет того, как определили время его отъезда, можно было выдвинуть пару версий. Самая простая: Веклемишева сдал «крот», засевший в службе безопасности или, возможно, в части командос. Билет на самолет привезли ему вечером в гостиницу, и такси заказывал дежурный. А потом звоночек куда надо – и получи, деревня, трактор.

А могло быть еще проще. То, что он не будет вечно сидеть в Бразилии, понятно любому придурку. В Асунсьон из Бразилиа ежедневно отправляется максимум два-три авиарейса. Залезть в компьютер аэропорта и проверить список пассажиров для специалиста, как в ларек за пивом сбегать. А потом таким же способом уточнить вызов такси.

Вариантов сколько угодно, да только ему от этого не легче. Предпочтительнее версия с «кротом». Совсем маленький штрих подтверждал данную догадку. Один из похитителей назвал его полковником, а об этом знали лишь сотрудники управления безопасности. Если он выберется, надо будет проинформировать бразильских коллег о безобразном факте наличия в их рядах оборотней в погонах. Не только у нас, но и у них…

И ведь было от чего насторожиться. Взять хотя бы чересчур бодрый вид таксиста после отработанной ночной смены. И если бы не благодушие Вадима, обусловленное расслабленностью после трех суток трудов праведных, а точнее – преступной безалаберностью, как охарактеризовал бы его поведение Дед, черта с два он бы позволил шоферу-мулату остановиться. Но что возьмешь с официального представителя, со штафирки, твою в коромысло… В общем, лопухнулся Викинг, как сопливый мальчишка!

После окончательной констатации факта, что он в дерьме по уши и выбраться из него ему вряд ли удастся без потерь, Веклемишев почему-то успокоился. Когда есть выбор, можно поволноваться, а когда его нет, чего зря тратить нервы. А что дальше будет – время покажет.

Такси шло на невысокой скорости. Видимо, водитель не хотел привлекать внимания к машине. Они несколько раз поворачивали, останавливались, наверное, на светофорах, перестраивались из ряда в ряд – было слышно пощелкивание реле поворотника, двигались чуть побыстрее, потом медленнее… Вадим пытался поначалу запоминать дорогу, по которой они ехали, вслепую фиксируя повороты и отрезки времени, прислушиваясь к звукам из открытого окна, однако скоро запутался и бросил это бестолковое занятие.

По ощущениям Веклемишева, они были в пути менее получаса, прежде чем съехали с асфальта, и примерно минут семь-десять, петляя, пробирались по неровной дороге. Такси остановилось, и водитель дал короткий сигнал клаксоном. Послышался негромкий голос, пробормотавший что-то невнятное, и противно заскрипел металл о металл. Этот звук нарисовал в сознании Веклемишева картину открывающихся ворот, что, вероятно, и было на самом деле. Машина проехала еще несколько десятков метров и остановилась. Скрип металла повторился. Шум двигателя такси, перед тем как машина заглохла, отразился от стен. Похоже, автомобиль заехал в какое-то помещение.

– Прибыли, – бросил человек, сидевший справа от Вадима. – Вылезай, полковник.

Его вытолкнули из машины, подхватили под руки и, не снимая с головы полотняный колпак, куда-то повели. Слепой поход продолжался недолго: пара десятков шагов, проход через дверь, четыре ступеньки вниз и еще несколько гулких шагов по бетону.

С головы Веклемишева сдернули колпак. Он осторожно приоткрыл воспаленные веки и сквозь туман, застилавший глаза, сумел разглядеть, что находится в обширном пустом помещении, освещенном струившимися с потолка скупыми солнечными лучами, пробивавшимися отдельными пыльными пучками. Сбоку появилась размытая безликая фигура человека, которого еще не восстановившееся зрение толком не фокусировало, а потому натурального облика не являло. В ту же секунду сильнейший удар в скулу поверг Вадима на пол.

Несмотря на неожиданность нападения и боль, Веклемишев сумел сгруппироваться и, коснувшись телом бетона, перекатом ушел в сторону по грубой шершавой поверхности. Хотя наручники не слишком располагали к свободе движений, через мгновение он все же уже стоял на ногах. Сознание и мышцы Викинга автоматически отреагировали на угрозу, приводя в действие все внутренние резервы организма и вбрасывая в кровь адреналин.

К удивлению, после полученного хука в скулу зрение Вадима почти полностью восстановилось. Его взгляд скользнул по металлическим стенам ангара, троим незнакомцам, стоявшим сбоку у ступенек, и остановился на человеке, застывшем в двух шагах от него. Это был альбинос Рей. Удар в челюсть нанес именно он. По лицу террориста блуждала рассеянная улыбка, но его глаза остро и ненавидяще смотрели на Веклемишева.

– Вот и встретились, амиго, – ласково сказал Рей и шагнул к пленнику.

Вадим мягко переступил. Он привычно принял боевую стойку: вполоборота к противнику, ноги на ширине плеч, скованные руки полусогнуты в локтях. Скула, да и челюсть, к которым приложился Рей, весьма чувствительно ныли.

«Похоже, под глазом будет фингал», – мелькнула дурная мысль в мозгах Вадима. По большому счету, в его положении думать следовало не о синяках, а о том, сохранит ли он сегодня ту часть тела, на которой они могут проявиться.

– Мы желаем вступить в схватку? – удивленно поднял брови Рей. – Это похвально! Мне нравятся смелые идиоты. Но я не люблю тех, кто мне мешает. Сейчас ты мне, русский койот, за все ответишь!

Практически без подготовки он выпрыгнул и мощно выбросил ногу в грудь Веклемишева. Вадим успел среагировать на выпад. Он рывком увел в сторону торс и сделал пару коротких шажков, пропуская удар мимо себя. Рей умело приземлился и, не останавливаясь, с ходу попытался достать противника руками. Вадим был готов к этой, в общем-то, стандартной связке карате-до. Более того, он сумел поймать террориста на потере равновесия и пошел на подсечку. Террорист достойно отреагировал на контратаку, в стремительном рывке уйдя от захвата ноги Веклемишева.

Альбинос удалился на несколько шагов от Вадима и удивленно посмотрел на него. Похоже, парень рассчитывал на скорый успех, но никак не на активное сопротивление закованного в наручники пленника. Если бы он ведал, что пытается пробить суперчемпиона боев без правил Великого Дракона – когда-то при проведении одной из операций Вадим носил такой пышный титул, – то его изумление было бы куда сильнее, а сам он стал куда как осторожнее.

Но Рей лишь раздраженно махнул головой, видимо посчитав неудачу случайностью, и стал осторожно, мягким переступом, приближаться к Вадиму. Тот стоял, опустив руки, спокойно и внимательно наблюдая за картинно замедленными круговыми движениями рук Рея. Подобные пассы неплохо бы смотрелись в крутом голливудском боевике, но не в реальном бою, потому что не несли в себе ни малейшей пользы, а только работали на публику.

Веклемишев оценил соперника-альбиноса по проведенной атаке и начале очередной. Рей, несомненно, был хорошо тренированным каратистом, возможно – с высоким даном, однако, по мнению Вадима, до его уровня недотягивал. Веклемишев не сомневался, что он справится с террористом в рукопашном бою, но пока не мог решить, нужно ли это делать. Не хотелось раздражать этих парней с пистолетами. У него было искреннее желание еще чуточку пожить. Однако все шло к тому, что мирным путем урегулировать конфликт не удастся. Не для того его похищали, чтобы вести переговоры. А если финал боя предсказуем, оставалось одно: подороже продать свою жизнь. Тем более что не только у террористов к нему счеты, но и у него есть к ним немалые претензии…

На очередном шаге Рей кинулся к пленнику. Вадим едва не засмеялся, глядя, как старательно готовится альбинос к очередной стандартной связке. Он заранее мог сказать, что собирается исполнить террорист: выпад левой ногой с полной закрутки, переход на нее, как толчковую, и двойной удар с полуоборота стопой и пяткой правой ноги в голову.

Все произошло так, как задумывал Рей. Он вполне качественно исполнил закрутку и даже коснулся пяткой груди Веклемишева, которую тот аккуратно подставил ему. Далее Рей поменял в прыжке ногу и стремительно выбросил ее… в пустоту. Там, где террорист рассчитывал видеть голову соперника, таковой не оказалось. Она располагалась намного ниже, потому что Вадим упал в разножке, встречая пах альбиноса «головой удава», а проще – кулаком в определенном наклоне. Несколько мешали скованные руки, но не настолько, чтобы сорвать удар. Вадим вложил в него, казалось, всю злость за то, что сделал этот человек и его подельники: за смерти телохранителей Софии и гибель безвинного пассажира «Боинга», осмелившегося протестовать угонщикам, за то, что они пытались украсть ни в чем не повинную женщину и гоняли их как зайцев по сельве, за тяжелое ранение лейтенанта Эугенио…

Под своды ангара взметнулся отчаянный крик Рея, разбавленный сочувственными стонами зрителей. Правда, крик, едва прозвучав, оборвался: Альбинос потерял сознание от болевого шока и рухнул на бетонный пол.

Глава 3. О пользе паспорта

Быстро пришедшие в себя зрителя бросились к Веклемишеву. Правда, близко подойти к нему они не решились, а только окружили пленника, держась на безопасном расстоянии. В руках двоих, видимо, тех, кто участвовал в его похищении, были пистолеты. По гнусным физиономиям парней Вадим понял, что если он дернется, молодчики, не задумываясь, нажмут на курки.

Но в ангаре появились и другие действующие лица. Падая в разножке, Вадим успел ухватить краем глаза, что входная дверь открылась и в проеме нарисовалась чья-то массивная фигура.

– Эй, парни, остыньте, – раздался властный голос, гулко отразившийся от металлических стен ангара. – Оставьте его мне. Я прошу вас, сеньоры!

Последняя фраза была произнесена насмешливым тоном. Похоже, этот огромный человек имел привычку не просить, а требовать и приказывать. Веклемишев узнал запоминающиеся интонации голоса-баса и отметил сходство прибывшего с фотороботом, составленным на основе показаний задержанных на кукурузном поле колумбийских помощников террористов. На встречу с Вадимом прибыл Дон собственной персоной.

На вид ему было лет шестьдесят с небольшим. Роскошная седая грива волос обрамляла смуглое лицо будто с вырубленными чертами. Национальность Дона определить было трудно. Он мог быть как уроженцем Латинской Америки, так и итальянцем, и хорватом, и португальцем. Массивное тело, несмотря на возраст, вовсе не производило впечатления обрюзглого, а наоборот – в нем чувствовалась сила и натренированность мышц.

Дон сошел со ступенек, сопровождаемый парой крепких парней, видимо телохранителей. Подойдя вплотную к Веклемишеву, он внимательно оглядел его. Они встретились взглядами и почти минуту не отрывали глаз друг от друга. Дон пристально и холодно смотрел на Вадима, не мигая, не произнося ни слова. Казалось, он желает проникнуть в его сущность и узнать, что творится в душе пленника. Правда, Веклемишеву было глубоко плевать, что хочет террорист и куда он имеет намерение влезть. Если Дон таким образом испытывал его, то выглядело это чересчур по-детски. Игрой в «гляделки» Вадим увлекался в начальных классах и, кстати, почти всегда выходил из нее победителем.

– Ну, здравствуй, Росси, – нарушил молчание седовласый.

Он назвал позывной, который сам присвоил Вадиму, руководя с земли полетом «Боинга».

– Здравствуй, Дон, – спокойно ответил Веклемишев.

– Я вижу, ты не теряешь присутствия духа, – Дон покосился на лежащего без сознания Рея.

– Привык отвечать ударом на удар, – доверчиво сообщил ему Вадим.

– То есть ты не сторонник библейского завета, который гласит, что следует подставить правую щеку после того, как тебя ударили по левой? – поинтересовался Дон.

– Кто бы другой меня спрашивал об этом? – тряхнул руками, скованными наручниками, Вадим.

– Согласен, вопрос некорректный, – величаво склонил голову террорист. – Есть более интересные темы для разговора. Например, как мог один человек сорвать операцию, которую в режиме полной секретности готовили почти полгода люди, являющиеся специалистами своего дела? Не подскажешь ответ, амиго?

– Получилось так, – безразлично пожал плечами Веклемишев.

– Как все просто! – усмехнулся Дон. – Или же наоборот: сложно?

– Случайно… – уточнил формулировку Вадим.

– Я не верю в случайности, – отрезал Дон.

– Тогда, выходит, все произошло вполне закономерно, – теперь уже Веклемишев усмехнулся. – Первоисточник, который ты упомянул, также утверждает, что всякое зло должно быть наказано.

– Я придерживаюсь того же мнения, – соглашаясь, кивнул Дон. – Потому ты и здесь. У каждого свое определение добра и зла…

Седовласый отвел тяжелый взгляд от Вадима и задумался. Веклемишев исподлобья смотрел на Дона, ожидая продолжения фарса. Разглагольствования террориста его не трогали ни в малейшей степени. Он просто не мог понять, к чему клонит этот престарелый муж.

– Я бы мог отдать приказ прикончить тебя, но решил сначала взглянуть на человека, разрушившего мои планы, – прервал молчание Дон и неожиданно довольно чисто по-русски добавил: – Ну почему вы, русские, вечно лезете туда, куда вас не просят?

Вадим был удивлен, но не подал вида. Уже второй человек здесь, в Бразилии, разговаривал с ним на его родном языке. Он помнил брошенную в телефонном разговоре отцом Софии фразу на русском. Прямо по Высоцкому: «Распространенье наше по планете особенно заметно вдалеке…»

– Уж такие мы неугомонные, – сердито ответил Веклемишев также по-русски. – В крови у нас совать свой нос в чужие дела. И сами же от этого страдаем.

– Точно подмечено, – снова перешел на испанский Дон. – Однако отвлечемся от разговоров о великой нации и обратимся непосредственно к ее яркому представителю. То есть к тебе, амиго. Озвученная версия, что ты оказался в нужном месте в нужное время удобна, но меня не устраивает. Я с трудом верю в подобные совпадения и подозреваю, что кто-то из моих людей слил информацию о готовящемся захвате «Боинга». И я хочу знать, кто этот предатель.

«А вот и разгадка, почему я еще жив, – с удовлетворением отметил Веклемишев. – Дон предполагает, что сорвавшаяся акция была не случайностью, а спланированной операцией, и хочет выяснить, так ли это. Больших шансов остаться в живых любопытство Дона не дает, однако время потянуть можно».

– Кто ты такой, Росси? – уперся в Вадима тяжелым взглядом Дон. – Мне известно, что ты полковник, якобы следующий в Парагвай для работы в представительстве ООН по борьбе с терроризмом.

– У тебя верная информация, – не стал скрывать Веклемишев то, что уже было известно его собеседнику. – И у меня есть догадки, откуда она к тебе пришла.

– Это не имеет значения, по крайней мере для тебя, – небрежно сказал Дон и взял в руки зеленый служебный паспорт, который ему услужливо протянул один из похитителей Вадима.

Сказанные террористом слова можно было понять двояко. Или Веклемишеву не полагалось знать, откуда Дону известны такие подробности о его личности, или же дальнейшая судьба пленника столь очевидна, что никакая информация ему уже не потребна.

Седовласый повертел в руках паспорт Веклемишева, брезгливо его оглядывая, словно не зная, что с ним делать. В конце концов он все же открыл документ и вслух прочитал:

– Веклемишев Вадим Александрович… Так я дождусь ответа на свой вопрос?

– На какой именно? – прикинулся простачком Вадим.

– Было ли твое присутствие, полковник, на борту «Боинга» спланированным заранее? Или все же это чистая случайность, в которую я не могу поверить? И постарайся обосновать свои объяснения.

– Мне нечего сказать кроме того, что я уже сказал, – покачал головой Веклемишев. – И я никак не могу обосновать тот факт, что мне ничего не было известно о предстоящем захвате самолета.

– Ничего и никак… А твои начальники могли иметь такую информацию и посадить тебя именно на этот рейс? – уставился тяжелым взглядом на Вадима Дон.

– Об этом надо спросить у них самих, – сказал Веклемишев, смотря прямо в глаза седовласого.

Вообще-то эта версия имела право на существование. Билеты до Лондона и далее – на рейс до Асунсьона ему заказывали через соответствующие структуры МИДа, что не исключало влияния на процесс приобретения билетов органов безопасности, в том числе и не только российских. Однако Веклемишев был уверен, что использовать его в роли «темного» подсадного смысла не было. Он мог принести больше пользы, имея информацию о возможном захвате «Боинга».

– И ты даже предположить не можешь, что исполнял свою роль вслепую?

– И предположить этого не могу, – вторил ему Вадим.

Похоже, размышления отразились на его лице, потому что Дон, выслушав ответ, не стал далее развивать эту тему.

– Ну что же, похоже, наш разговор близится к концу, – после недолгой паузы скептически сказал Дон и поджал губы. – Мои подозрения ты не развеял. Так же очевидно, что на дружественный контакт ты, полковник, не пойдешь.

– Ты верно понял, Дон, – нахмурившись, сказал Веклемишев. – Я никогда не пойду на контакт с террористом.

– Ну тогда, – седовласый еще раз заглянул в паспорт, – Веклемишев Вадим, придется нам с тобой разойтись в разные стороны. Ты туда, – Дон кивнул на потолок ангара, – а мы…

Неожиданно лицо террориста застыло. Дон наморщил лоб, будто что-то вспоминая. Он опустил глаза в паспорт, потом бросил взгляд на Вадима и опять уткнулся в документ.

– Это невозможно… – протянул Дон, и на его лице появилась гримаса крайнего недоумения. – Стоп! Веклемишев… год рождения… Нет, не может быть!..

Вадим не понимал, что происходит. Он внимательно наблюдал за седовласым и видел, что с ним творится что-то непонятное. Террорист был явно взволнован.

– Веклемишев Вадим Александрович, – повторно прочитал в паспорте Дон и опять задумался, изучая записи в паспорте. – Год рождения… месяц… все так… – пробормотал Дон и, вскинув голову, быстро спросил: – Твоего отца, полковник, звали Александром?

Веклемишев молчал. Он не собирался отвечать на идиотские вопросы террориста.

– Как зовут твою мать? – Дон буквально впился глазами в пленника.

Вадим, выдерживая взгляд, с искренним удивлением смотрел на взволнованного седовласого террориста. Он не понимал, зачем этот человек хочет знать имена его родителей. Своего отца он не знал, а мама… Не дождавшись ответа, Дон шевельнул губами, словно боясь произнести слово.

– Твою мать, полковник, зовут А-ся? – негромко спросил он, произнеся имя матери Вадима по слогам.

Искреннее изумление, написанное на лице Веклемишева, было ответом на его вопрос.

– Мою маму звали Ася, – уточнил Веклемишев.

– Ее нет в живых? – хмуро спросил Дон.

– Уже давно, – сказал Вадим и неожиданно у него вырвалось: – Вы знали ее?

– Это не имеет значения, – ответил Дон, и его лицо приобрело бесстрастное выражение. – Ни для кого не имеет. Хотя… Интересная партия может выйти. С джокером из рукава. А вполне возможно, все окажется блефом…

Дон разговаривал сам с собой, не обращая ни на кого внимания. Потом, замолчав, он задумался. Прошли полминуты, минута… Пауза затягивалась. Мелодичный звонок мобильного телефона заставил Дона очнуться. Он достал из внутреннего кармана пиджака трубку.

– Да… Я слушаю… Когда?… Вот как?… Ты не ошибаешься?… Повтори, какие… Понял тебя…

Разобрать, о чем идет речь, по отрывочным фразам и междометиям было невозможно. Однако в конце разговора лицо Дона уже нельзя было назвать бесстрастным, как и тон его речи. В голосе террориста звучали тревожные нотки. Резко захлопнув трубку, террорист, не глядя на окружающих, бросил:

– Уходим! Полицейские силы и командос подняты по тревоге. Дан приказ перекрыть город. Особое внимание на несколько районов Бразилиа, в том числе и на тот, в котором мы сейчас находимся.

– Что делать с этим? – спросил один из телохранителей, указывая на Веклемишева.

– Ничего не делать, – спокойно сказал Дон и кинул к ногам пленника его паспорт. – Оставьте его здесь.

– Но… – подал голос один из похитителей Вадима.

– Мне еще раз повторить? – надменно вопросил террорист. – Оставьте полковника здесь, только зафиксируйте наручниками, чтобы он не смог сразу выбраться.

– А куда девать ирландца? – телохранитель кивнул на Рея, который стал подавать признаки жизни. – Заберем с собой?

– Пристрели его, Марсио, – небрежно бросил Дон, оглядев скрюченное тело альбиноса. – Он совершил слишком много ошибок и засветился, где только мог. Да и толку от него уже не будет. Не мужчина, не боец!

– Это точно, – хохотнул телохранитель. – После такого удара… Тут уже не всмятку, а натуральный кисель.

Не стирая с лица улыбку, парень вытянул из наплечной кобуры пистолет. Выстрелы из «маузера» сорок пятого калибра гулко ударили по металлическим стенам и потолку ангара. Тело приходящего в себя Рея дважды дернулось и замерло.

Глава 4. Охота в желтом цвете

Веклемишев сидел на грязном бетонном полу ангара и размышлял над своим неожиданным спасением. Уходя, подручные Дона пристегнули его наручники к металлической скобе, вмурованной в кирпичную кладку фундамента. Он попробовал ее на прочность и порадовался за качество работы бразильских строителей, одновременно скорбя о собственном незавидном положении. Вадим слышал, как загремели ворота в соседнем помещении, как завелась машина где-то рядом с ангаром. Потом все стихло.

Тишина и хладный труп Рея, лежащий в луже крови в десятке шагов от Веклемишева, располагали к размышлениям о бренности существования. Вадим не был уверен, что его скоро найдут и найдут вообще. Он искренне сомневался, что в поисках какого-то российского полковника, следующего транзитом через Бразилию, станут выворачивать наизнанку весь город. Слова Дона о том, что командос и полицейских подняли по тревоге, радовали, однако это могло произойти вовсе не по причине пропажи Веклемишева. Мало ли дел у силовиков и помимо его скромной персоны? Может, волнения какие или манифестации, к примеру, глобалистов, да просто на учения их вывели. С ним же вчера тепло распрощались и, вероятнее всего, уже забыли о существовании русского полковника. Нет, конечно, хотелось надеяться на лучшее, но были очень серьезные опасения, что поднятая волна тревоги не касается лично Вадима.

То, что он остался жив, следовало приписать божьему промыслу, а точнее – невероятному совпадению. Не было сомнений, что террорист Дон знал его мать. Имя Ася не слишком часто мелькает в российских метриках, чтобы это явилось простой случайностью. Собственно, и фамилия Веклемишев довольно редкая для родных просторов. Вадим, помимо своих собственных родственников, никого не знал, кто бы носил такую же. Да и тех осталось раз, два и обчелся. Похоже, из-за этой самой редкости Дон и вытянул фамилию его матери из глубин памяти.

Но когда, в какое время могли пересечься пути этого человека и мамы Вадима? Уже двадцать семь лет, как ее нет в живых. И вообще что общего может быть у скромного бухгалтера облпотребсоюза из глубинки с матерым террористом? Это было загадкой, на которую Веклемишев хотел найти ответ. И не только из простого любопытства. Факт знакомства его матери с Доном давал шанс идентифицировать личность последнего. И Веклемишев смутно догадывался, где необходимо искать точку пересечения.

Эта тема не была запретной в их семье, просто о том, что случилось в далеких шестидесятых, говорили очень неохотно. И Вадим, видя, что воспоминания о произошедшем несут искреннюю боль родным, никогда не задавал лишних вопросов, хотя это касалось непосредственно его самого. Из отрывков разговоров и случайно вырвавшихся фраз Веклемишев сумел воспроизвести реконструкцию событий, в результате которых он появился на свет.

Его мама, окончив с золотой медалью школу во Всеволжске, поехала учиться в Москву. Тогда в шестидесятых молодежь еще привлекала романтика жизни геологов и нефтяников, а дискуссия о физиках и лириках воспринималась вполне серьезно. Ася поступила в Губкинский институт и успешно осваивала азы геофизики. На втором курсе после зимней сессии на шумной студенческой вечеринке девушка познакомилась с веселым и кудрявым Санчесом, учившимся в университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Их роман был бурным и скоротечным. Расставаясь перед летней практикой и каникулами, Ася и Санчес клялись в вечной любви. Уже в Тюмени, в стройотряде, Ася поняла, что ждет ребенка. Родители временно остались в неведении, хотя и обратили внимание на задумчивость дочери во время летнего отдыха. В сентябре, уже в Москве, Ася узнала, что Санчес не вернется после каникул в институт: пришло официальное письмо от его отца. Учебу в Губкинском матери Вадима пришлось оставить. Ася вернулась во Всеволжск и в должный срок родила сына, приятной смуглости, с кудрявыми черными волосиками. Отчество в свидетельство о рождении ему вписали Александрович – все ближе к Санчесу. Ася в институт не возвратилась и замуж не вышла, посвятив себя воспитанию сына. Окончив курсы бухгалтеров, она долгое время работала в облпотребсоюзе. Мать Вадима умерла, сгорев от тяжелой болезни за три месяца, когда ему было пятнадцать лет. История, в общем, банальная по российским реалиям. Мало ли матерей-одиночек мыкалось и мыкается без мужей с разницей только в том, что прижили они детишек не от Санчеса или Рауля, а от Василия или Николая. Так что ничего из ряда вон выходящего, особенно, если это не касается тебя лично.

Предположение, что мать Вадима могла знать Дона в годы учебы в Москве в далекие шестидесятые годы, имело полное право на существование. В другое время и в другом месте они не должны были встретиться. За одной партой в средней школе Дон и Ася точно не сидели, и можно было дать голову на отсечение, что террорист не заведовал сельским райпо и не заготавливал шкуры крупного рогатого скота и овчину мериносов для нужд потребительской кооперации, где она работала. К тому же, ввиду большого числа оборонных предприятий, Всеволжск был в те времена закрытым для иностранцев городом.

Но все это проходило по категории догадок, проверить которые вряд ли представлялось возможным. Слишком много лет прошло и еще больше воды утекло…

Мелькнула дурная мысль, которую Веклемишев сразу отбросил. Если Дон знал мать Вадима в шестидесятых, то, естественно, мог претендовать на роль его отца. Однако Веклемишев был неплохим психологом и по реакции террориста, его словам, без труда сумел разобраться, что в поведении Дона преобладают более прагматические мотивы, но никак не потрясение от встречи с родным чадом. Было очевидно, что террорист сухо оценивает, как можно практически использовать полученную информацию, и не более того. Но и это проходило на уровне ощущений. Так что, кроме неясных догадок и предположений, встреча с Доном ничего другого не дала.

Час сидения Вадима в ангаре особых изменений не принес, за исключением того, что становилось все жарче и жарче. Солнце нагревало металлическую крышу, планируя к полудню раскалить воздух в ангаре до температуры сауны. А это обещало, кроме физических страданий, доставить еще и моральные. Труп Рея в такой жаре долго сохраняться не мог, и через несколько часов должен был выдать соответствующий аромат, от которого заточение в железном сарае могло превратиться в ад.

Веклемишев еще раз попробовал раскачать скобу, к которой был пристегнут, и снова потерпел неудачу. Он знал множество способов избавления от наручников – от совсем простых до экзотических. К последним относилась легендарная методика ниндзя по разъему кисти. Пальцы, а затем и само запястье вынимались из суставов и кисть превращалась в некое подобие тряпки, с которой можно было стянуть оковы. По молодости и глупости Вадим однажды попробовал исполнить подобный трюк и даже сумел разъединить пару фаланг, в результате чего поимел дикую боль и потерял неделю, дожидаясь, когда придут в рабочее состояние вправленные пальцы. В принципе и этот метод имел право на существование. Люди себе руки и ноги отрезали, чтобы остаться в живых. Но так как на данный момент смерть Веклемишеву не грозила, он решил выбрать для себя менее экстремальный способ освобождения от наручников.

Пол на расстоянии вытянутой ноги был тщательно изучен, но ничего полезного, типа гвоздика или булавки, которые можно было бы использовать для взлома стальных браслетов, Вадим не обнаружил. Единственным предметом, который мог сгодиться для дела, являлся штырек от пряжки ремня. Его Веклемишев сразу взял на заметку, но поначалу забраковал, так как тот был толстоват в диаметре и для использования в качестве ключа не годился. Однако народная молва утверждает, что на безрыбье и рак – рыба, а также, что кто-то из наших блоху подковал. Поэтому после раздумий, которые можно было определить как технологические, Вадим решил все же использовать запирающую детальку пряжки.

Примерно минут двадцать ушло на то, чтобы снять с себя ремень и зубами разжать и вытащить штырек. Ну а дальше все было очень даже просто. Около полутора часов Веклемишев точил железячку о кирпич, пока она не стала настолько тонкой, что смогла войти в замочную скважину наручников. Работа была нудной, да и духота усиливалась, не говоря уже о малоприятном соседстве отошедшего в мир иной Рея, однако все когда-нибудь заканчивается. Замок на левом запястье негромко щелкнул, и Вадим расстегнул и скинул браслет с руки и вытянул наручники из скобы. Через двадцать секунд и второй замок капитулировал перед отмычкой.

Освободившись, Веклемишев не стал задерживаться и двинулся к выходу. По дороге он подобрал свой паспорт, который Дон бросил на пол. Дверь в соседнее помещение была не заперта. Там сиротливо стояло такси – орудие его похищения. Сумка Вадима лежала на заднем сиденье, куда он и забросил ее, усаживаясь в машину у КПП части командос. Веклемишев с глубоким удовлетворением констатировал, что потерь ни в личном составе, ни в материальном плане команда «Викинг штук один» не понесла.

Ворота анагара были полуоткрыты. Террористы уходили в спешке и не закрыли их. И это радовало: долгожданная свобода ждала Вадима за ржавыми железными створками. Однако расслабляться не стоило. Он сегодня уже раз лопухнулся, за что и получил хорошую оплеуху, и повторения не желал. Веклемишев осторожно выглянул из ангара и огляделся по сторонам. Захламленный двор был огорожен высоким бетонным забором, однако въездные ворота отсутствовали.

Сомневаться и раздумывать, что делать дальше, было глупо, поэтому Вадим вернулся к машине за сумкой. Он уже взялся за ручку задней дверки, как его сознание выдало простую, но продвинутую мысль. Зачем шагать пешим ходом в дали дальние, неизведанные, когда их можно достигнуть с меньшими затратами сил, используя для этого авто? Тем паче что он заказывал такси до аэропорта и его заказ выполнен не был.

Ключ в замке зажигания отсутствовал, но эта проблема легко решалась. Оторванные от клемм замка провода путем подбора пар через две минуты выдали отменный результат: мотор такси заработал и можно было отправляться в путь. Вадим выехал из ангара, вырулил в проем в заборе и не спеша покатил по разбитой дороге между унылыми строениями производственно-гаражного типа – в основной массе обшарпанными, кое-где явно заброшенными. Ни единой живой души за семь минут езды, пока такси выбиралось из запутанного лабиринта заборов и зданий, Вадим не встретил. Впечатление было такое, что он ехал по выжженной инопланетянами зоне братьев Стругацких. Только когда впереди замаячила асфальтовая дорога, Веклемишев вспомнил, что сегодня воскресенье, нерабочий день, и такое безлюдье вполне естественно.

Куда ему направляться, ни малейших сомнений не возникало: в аэропорт, причем как можно скорее. И спешил он не из-за того, что хотел успеть на свой рейс – его самолет уже давно находился в воздухе, а потому что у Вадима было искреннее желание в кратчайшие сроки покинуть страну, где много диких обезьян, а также людей, находящихся в состоянии перманентной охоты на Веклемишева Вадима Александровича, русского, пола мужского, полковника службы безопасности. Деньги, чтобы купить билет на ближайший рейс до Асунсьона, у него имелись. Он мечтал, как доберется до аэровокзала, купит билет и забьется в самый дальний и темный уголок, чтобы никто его не нашел до самой посадки в самолет. А потом Вадим устроится в уютном кресле и полетит в Парагвай, в край обетованный, в райские кущи, где поют соловьи и танцуют гурии…

Насчет гурий он все-таки перегнул. За это дело Надежда могла ему и прическу попортить. Следовательно, данный пункт из будущей счастливой жизни придется вычеркнуть.

Первый попавшийся прохожий указал ему направление движения в аэропорт. Вадим рассмотрел в зеркало заднего вида, как пожилой бразилец с донельзя морщинистым лицом долго смотрел вслед машине. Наверное, удивлялся, что шофер такси не знает дороги. Очень скоро вдоль шоссе, по которому ехал Веклемишев, пошли жилые многоэтажные дома. Указатель на перекрестке подтвердил, что он едет правильно и вожделенный аэропорт располагается в восемнадцати километрах, что в переводе на время может составить максимум минут двадцать пять движения на автомобиле.

Вадим остановился на очередном светофоре на красный свет и неожиданно ощутил на себе внимательный взгляд. На противоположной стороне улицы стояло желтое такси – близнец машины, на которой ехал Веклемишев. Он безразлично скользнул по таксисту глазами и перевел их на светофор. Загоревшийся желтый, а затем и зеленый свет предложили Вадиму двигаться дальше. Он не проехал и половины квартала, как обнаружил в зеркале, что стоявшее на перекрестке такси развернулось и следует за ним.

Этот маневр насторожил Веклемишева, однако преследователь, если он действительно преследовал его, не предпринимал никаких активных действий. Такси просто ехало метрах в ста пятидесяти сзади. Это не успокаивало Вадима. К тому же он рассмотрел, что шофер держит правую руку около уха. Не требовалось быть излишне догадливым, чтобы понять, что таксист разговаривает по телефону.

Через пару кварталов обнаружилось, что за автомобилем Вадима следуют уже две желтые машины, а еще через квартал к ним присоединились еще три такси. Было ясно, что весь этот караван собрался по его душу, и он примерно понимал, чем это обусловлено, хотя и не до конца. Скоро число преследующих Вадима такси достигло десятка, и это не было пределом. Шоссе, по которому он следовал, с каждой минутой становилось все желтее и желтее. Такси догоняли и увеличивали пелатон, выныривали с боковых улиц, двигались по встречной…

Неожиданно, словно по команде, что вероятнее всего и было на самом деле, на перекресток, к которому подъезжал Вадим, с двух сторон выехали несколько такси, перекрывая движение. Одновременно с этим машины, следующие сзади, резко увеличили скорость, обходя автомобиль Веклемишева и прижимая его к высокому бордюру. В замешательстве он не стал ничего предпринимать, да, собственно, и сделать ничего не мог против такой армады на колесах. Не менее тридцати такси взяли машину Вадима в кольцо и заставили остановиться.

Из ближайших автомобилей выскочили водители и кинулись к машине, в которой сидел Веклемишев. При виде решительных лиц бразильских шоферюг, а также монтировок в трудовых руках, Вадиму в голову пришли слова Остапа Бендера, сказанные им Воробьянинову, когда их догоняли васюковские любители шахматной игры. Он так же, как и Великий комбинатор, не мог поручиться за целостность своего пенсне, хотя такового и не существовало в природе. Веклемишев зачарованно смотрел на стекающуюся к его машине разъяренную толпу, не зная, что делать. На всякий случай Вадим заблокировал двери, хотя и предполагал, что при обострении ситуации, а все шло именно к такому развитию событий, это вряд ли ему могло помочь.

Глава 5. Битва с таксистами

Водители окружили машину со всех сторон. Свирепые смуглые лица, разверстые орущие рты, монтировки и разводные ключи в опасной близости от стекол напрягли Вадима. Он понимал, что это беснование долго продолжаться не будет и в ближайшие минуты его начнут выковыривать из такси, как шпротину из консервной банки. Надо было что-то предпринимать.

Веклемишев на пару сантиметров опустил стекло и тотчас в образовавшуюся щель в большом количестве полезли пальцы восставших таксистов. У Вадима сложилось впечатление, что все они объединены единой целью сомкнуться на его шее. Шум усилился, но одновременно стали слышны отдельные слова рассерженных водителей. Поминали некоего невинно убиенного Рамона и проклятых налетчиков-каинов, которым место в аду. Нетрудно было догадаться, что к последним окружившие машину таксисты относили его самого.

Неожиданная догадка пришла в голову Вадима. Он опустил глаза на водительскую карточку, прикрепленную к передней панели, и прочитал имя таксиста. Его звали Рамоном. Присмотревшись к фотографии, Веклемишев обнаружил, что это вовсе не шофер-мулат, который подал машину к проходной части командос. Но кто же из пассажиров такси скрупулезно сравнивает личность водителя с его изображением на водительской карточке. Везет и везет…

Теперь стало понятно, почему таксисты устроили облаву на бедного российского командированного и что им от него нужно. Парни Дона, чтобы завладеть машиной, грохнули водителя, и теперь его коллеги пылают желанием отомстить за смерть товарища. И, соответственно, убийцей этого самого Рамона считают человека, сидящего за рулем его такси.

Вадима едва не прошиб холодный пот. До него наконец дошло, что дело пахнет судом Линча. Веклемишеву, похоже, стоило проявить заботу не о целостности пенсне, а о том, как спасти свою жизнь. И пока он не видел разумного решения.

Гневные водители, тесным кольцом окружившие машину, стали ее раскачивать. Кто-то ударил монтировкой по лобовому стеклу, и густое переплетение трещин покрыло его словно рыбацкой сетью, перекрывая обзор. Еще удар… Триплексное стекло прогнулось внутрь салона, и было очевидно, что очередного натиска ему уже не выдержать. Через считаные секунды таксисты достанут мнимого обидчика…

Веклемишев лихорадочно просчитывал, как избежать самосуда разъяренных шоферюг. Принимать смерть, аки святой мученик, за чужой беспредел было обидно. Вадим не раз ходил по краю пропасти, однако то был сознательный выбор. А здесь его подставили, как пацана, возможно – случайно, но результат от этого не менялся.

Ощущение бессилия, совсем непривычное для него, подняло в Веклемишеве волну гнева. Он оглядел искаженные ненавистью лица таксистов, терзающих машину. Объяснять им, что он не убивал их товарища, было бессмысленно.

«Хотите меня? – скрипнул зубами Вадим. – Так получите! Сами напросились…»

Он рывком крутнул ручку стеклоподъемника. Кто-то успел отдернуть руки, но несколько пальцев, просунутых через щель в салон, стекло успело зажать. Крики от боли слились с общим ревом штурмующих машину таксистов, и большинство из них так и не разобралось, что случилось. Коротким быстрым движением Веклемишев вытянул кнопку блокиратора и дернул за ручку, отпирающую замок. Крутнувшись на сиденье, он что есть силы двумя ногами врезал по приоткрывшейся дверце, отбрасывая навалившихся на нее водителей. Ухватившись за руль, Вадим разгибом вперед выбросил тело из машины.

Немедленно десятки рук ухватились за его одежду и плечи. Но Веклемишева уже трудно было остановить, тем более что сгрудившиеся в кучу таксисты мешали друг другу. Отчаянно закрутившись волчком, Вадим частично освободился от захватов, и это дало ему капельку свободы, которую он использовал, чтобы выдернуть себя из толпы и, отбиваясь, вскарабкаться на крышу такси. При этом восхождении от его ног пострадали несколько шоферских физиономий. Правда, и его тело ныло от множества ударов и ссадин, полученных за считаные секунды.

Оказавшись на крыше автомобиля, Веклемишев «пустился в пляс». Солист молдавского ансамбля танцев «Жок» позавидовал бы лютой завистью Вадиму, наблюдая, с какой скоростью он сучит ногами, отбиваясь от множества рук, пытающихся его схватить и стащить с такси. Более того, Веклемишев ухитрялся пинать и скидывать с автомобиля наиболее расторопных таксистов, пытающихся забраться к нему на крышу. Он просчитал, что как минимум человек шесть уже вывел из строя: кому-то пальцы свернул дверцей, кому ботинком расквасил нос. Жаль только, боеспособных недругов оставалось раз в пять больше выведенных из строя.

Искрометное исполнение «Молдавеняски» долго продолжаться не могло. Минут через пять Вадим ощутил, что начинает уставать. И злобные таксисты стали умнее и уже не подставляли головы и верхние конечности под его мелькающие в пляске ноги, пытаясь достать Веклемишева монтировками. И пару раз Вадим ловил чувствительно удары. Сильно ныли ушибленный подъем на левой ноге и икра правой. Хорошо еще, что водители мешали друг другу. В общей сумятице Вадим даже сумел завладеть разводным ключом, который вырвал из рук зазевавшегося шофера.

Беспорядочные действия таксистов постепенно стали принимать относительно организованные формы. Немолодой водитель в угловатой фуражке с разлапистой кокардой стоял на газоне метрах в десяти от машины. Вадим ловил краем глаза, как он жестикулировал и что-то кричал. Из толпы на зов выбирались крепкие парни и кучковались рядом с ним. Похоже, дядька собирал ударную группу для последнего и решительного штурма. Вадиму показалось, что у организатора, в отличие от его орущих и беснующихся коллег, еще сохранились признаки разумного начала.

Все шло к тому, что Веклемишеву в забаве «хозяин горы» долго не продержаться. Тактику противодействия следовало срочно менять и, более того, проявить инициативу. Вадим знал, что он способен на многое, однако вступать в единоборство с толпой из тридцати рассерженных мужчин было верхом безумия. И драки-то не получится: его просто затопчут и забьют железками. Против лома и оглобли, да еще во множественном числе, высокое мастерство Вадима, Великого Дракона, суперчемпиона боев без правил, обладателя Бриллиантового Льва и прочая, и прочая, не плясало. Бегство с поля боя проблемы также не решало, а лишь оттягивало развязку. Вряд ли ему удастся оторваться от таксистов. Нагонят, забьют… Куда ни кинь, всюду клин. Следовало предпринять нечто кардинальное, способное изменить положение дел его скорбных.

Решение пришло во время очередного натиска. С десяток человек в едином тесном порыве устремились к машине и попытались забраться на нее. Вадим не стал мешать атаке и, когда они ринулись в бой, неожиданно метнулся с крыши автомобиля. Он пробежал по головам и плечам штурмующих и спрыгнул на траву. Не ожидавшие подобной прыти таксисты несколько мгновений находились в оцепенении. Когда же они пришли в себя, Веклемишев уже находился в непосредственной близости от формировавшейся ударной группы.

– Убью, суки конвойные! Порву на лапшу, как Тузик грелку! – размахивая разводным ключом, оглушительно по-русски заорал Вадим, вызвав неподдельное изумление противника и, как следствие, растерянность в его рядах.

Секундного замешательства хватило Веклемишеву на то, чтобы подскочить к дядьке с кокардой и уцепить его в захват, зажав разводным ключом шею. Он потащил потерявшего способность к сопротивлению заложника к ближайшему дереву и оперся спиной о шершавую кору – уж очень не хотелось получить сзади по голове монтировкой.

– Не подходи! Убью! Его убью и себя! – проорал Веклемишев уже на испанском дернувшимся к нему таксистам и посильнее нажал на ключ.

Насчет того, что он собирается убивать заложника и тем более себя, Вадим, конечно, перегнул. Однако пережатый кадык заставил дядьку в фуражке захрипеть. Это отпугнуло его коллег, и они в нерешительности остановились. Подтянулись и остальные. Веклемишев понимал, что у него считаные секунды на то, чтобы найти выход из положения, в которое он сам себя загнал. Единственным способом спасения для Вадима являлась попытка достучаться до разума заложника, оставшегося, по его наблюдениям, одним из относительно вменяемых в обезумевшей толпе водителей.

– Слушай меня, амиго! – громко прошептал в ухо пленнику Вадим, ослабляя захват. – Я не знаю никакого Рамона и не делал ему ничего плохого. На этой машине меня похитили преступники, и я едва спасся от смерти. Я русский полковник. Вы хотите убить ни в чем не повинного человека?

Молчание было ответом Веклемишеву. Хотя оно длилось совсем недолго – три-четыре секунды, пришедшие в себя таксисты, выстроившиеся дугой, на шаг, на полтора, успели приблизиться к Вадиму, в крепких объятиях которого находился их товарищ.

– Останови их, – потребовал Веклемишев. – Я не виноват в гибели вашего товарища. Прикончить меня вы всегда успеете. Лучше разобраться…

Толпа еще на шаг продвинулась вперед.

– Стойте! – выкинул навстречу таксистам руку заложник и обратился к Вадиму: – Освободи меня!

– И после этого твои друзья накинутся и затопчут бедного русского полковника здесь же на газоне? – насмешливо спросил Веклемишев.

– Если ты не виноват, с тобой ничего не случится, – твердо сказал таксист. – Но ты должен доказать, что убийство Рамона не твоих рук дело.

Похоже, конструктивный диалог начал налаживаться. По крайней мере Вадим не ощущал в словах заложника фальши. Он ослабил ключ и аккуратно отвел его от горла противника.

– Только без обмана, – предупредил его Веклемишев. – Мне хватит пары секунд, чтобы свернуть тебе шею.

– Назад! Не двигайтесь с места! – крикнул пожилой таксист, останавливая ринувшуюся к ним толпу, выбрасывая перед собой уже две руки.

Он проследил, чтобы команду выполнили, и повернулся к Вадиму.

– Я жду объяснений, – сказал таксист и впился глазами в лицо Веклемишева.

– Ты слышал о парагвайском «Боинге», который захватили террористы? – спросил у него Вадим.

– Об этом уже несколько дней трубят все газеты, – пожал плечами таксист. – И при чем здесь ты?

– Я тот человек, который посадил захваченный самолет, – признался Веклемишев. – Террористы охотятся за мной. Точнее – охотились. Я на сегодняшнее утро заказал такси, чтобы добраться до аэропорта. Они приехали на этой машине, – Вадим кивнул в сторону дороги, – и похитили меня. Потом мне удалось освободиться…

– Увлекательный рассказ! Любителям детективов он понравится, – пренебрежительно хмыкнул таксист. – Такой хорошо перед сном почитать. Убаюкивает. Но я не слышу доказательств твоей невиновности в смерти Рамона, кроме того, что ты не убивал, потому что не убивал. В это объяснение мои товарищи точно не поверят. В этом месяце у нас уже второй таксист гибнет…

– Проверь через диспетчерскую службу, на чье имя заказано такси на шесть десять утра у проходной части командос. Вот мой паспорт. Я не окончательный идиот, чтобы светить себя и после этого убивать таксиста. И созвонись с полицией, а лучше – со службой безопасности. Там подтвердят, кто я такой.

– Насчет того, чтобы заказ проверить, ты, может, и прав, – задумчиво сказал таксист. – И полиция, говоришь, тебе не страшна? Но у нас с ними не такие теплые отношения, чтобы задавать дурные вопросы. Тем более что они сегодня не в духе. С раннего утра шарахаются по всему городу. Ну а насчет службы безопасности, уж извини, амиго, не с нашим рылом к ним соваться…

– Командос также подняты по тревоге, – показал знание обстановки Веклемишев. – Вероятнее всего, эта суета поднята из-за меня, точнее – из-за моего исчезновения. И если ваши принципы не позволяют вам контактировать с полицией, можете связаться с военными. Они в курсе дела по поводу моей персоны.

– Армандо, – собеседник Вадима махнул рукой, подзывая к себе молодого парнишку. – Позвони диспетчеру и узнай, на чье имя был оформлен заказ Рамона на шесть утра у проходной части спецназовцев.

– Габриэль, что ты слушаешь этого ублюдка? Убить его! – раздался возглас из толпы таксистов и был тут же подхвачен множеством голосов. – Ему место в могиле! Отомстим за Рамона!

– Замолчите! – громко сказал пожилой таксист. – Вы хотите смерти невиновного? Стать такими же нелюдями, что охотятся за нами? Сейчас мы все выясним. Диего, твоя рация настроена на полицейскую волну? Иди послушай, кого они ищут сегодня с утра.

– Я и без этого знаю, – неохотно откликнулся Диего. – Какого-то полковника. То ли русского, то ли индусского – я точно не запомнил. Передали, что он может быть захвачен террористами.

– Он – русский полковник, – ткнул пальцем в Веклемишева таксист. – И этот парень сам предложил, чтобы мы сообщили о нем в полицию. Вы считаете, это нужно убийце Рамона?

Толпа водителей загудела, обсуждая услышанное. Веклемишев видел, как волна агрессии потихоньку гасит пену. Молодой таксист скоро вернулся от своей машины.

– Заказ был оформлен на какого-то Вен-кель-шми… Какая-то странная фамилия, наверное, иностранная. Диспетчер сообщила подробности убийства Рамона. Его тело нашли в лесопосадке на повороте к части командос. Рядом с ним в кустах обнаружили полицейскую форму. В офис нашей компании приезжали из службы безопасности и предупредили, что если появятся сведения о пропавшем такси Рамона, об этом следует немедленно сообщить им. Еще сказали, что самим не стоит ничего предпринимать, потому что в машине могут находиться опасные преступники.

Таксисты опять зашумели, но было видно, как их решительность потихоньку угасает.

– Покажи-ка мне еще раз паспорт, – потребовал Габриэль.

Он по слогам громко, чтобы всем было слышно, прочитал фамилию Вадима.

– Все правильно, заказ был оформлен на него, – подтвердил молодой таксист. – Диспетчер так и сказала: Вен-клем… ну, в общем, он и есть.

– Вероятнее всего, террорист в полицейской форме остановил вашего Рамона, когда он ехал за мной, и захватил его такси, – выдвинул версию случившегося Вадим. – Эти ребята влезли в компьютер диспетчерской, узнали, кто поедет на заказ, и поджидали неподалеку от части командос машину вашего товарища.

– Возможно, ты и прав, – согласился Габриэль. – Но вот отпустить тебя с миром мы не можем, уж извини, амиго. Надо все выяснить до конца. И раз мы это сделать не можем, пускай с тобой разбираются фараоны. Верно, парни?

Парни ответили Габриэлю разрозненными возгласами и гудом. Веклемишев видел, что многие из них недовольны финалом. Пожилой таксист поднял руку, призывая к тишине.

– Но если все же окажется, что ты причастен к гибели Рамона, мы тебя достанем где угодно. И полицейские не помогут, и тюремные решетки не спасут. Это обещаю я, Габриэль. И все знают, что свое слово я держу.

В ответ на его речь толпа отозвалась одобрительным гулом. Похоже, Габриэль пользовался большим авторитетом среди таксистов.

– Эй, Диего, передай на полицейской волне, где находится русский, которого они ищут, – дал команду Габриэль. – Ребята, сейчас сюда привалят фараоны, поэтому лучше, если вы уберетесь подальше. Армандо, Родригес, Диего и Дамьян останьтесь, а то полковнику одному будет скучно дожидаться прибытия полицейских.

В последнем Габриэль ошибся. Скучать Веклемишеву под охраной крепких парней долго не пришлось. Еще не все такси успели разъехаться, как послышался вой многочисленных сирен. Однако полицейские машины опередила пара транспортных вертолетов, вынырнувших из-за многоэтажек. Они зависли над дорогой и газоном и из них по тросам посыпались командос. Веклемишев уже наблюдал спецназовцев в действии на месте крушения поезда и решил предупредить их активность.

– Всем на землю! Руки за голову! – бодро скомандовал Вадим охранявшим его таксистам и показал пример в выполнении приказа. – Поберегите почки, парни!

Командос окружили их плотным кольцом. Дула автоматических винтовок частоколом уставились на улегшихся на траву людей. Отрывистый голос, отдающий команды спецназовцам, показался Веклемишеву знакомым. Он скосил глаза и рассмотрел капитана, который руководил прочесыванием кукурузного поля четыре дня назад. И тот уже высмотрел Вадима среди лежащих.

– Сеньор полковник, можете подняться, – сказал капитан и заботливо поинтересовался: – Вы не пострадали?

– Нет, со мной все в порядке, – доложил Веклемишев.

– А кто эти люди? Террористы? – подозрительно оглядел лежащих на траве таксистов капитан.

– Это водители такси, – улыбнулся Вадим. – Парни проявили чудеса бдительности. Они обнаружили меня за рулем машины их товарища и задержали. Правда, потом, когда разобрались, кто я такой, сообщили вам. Их можно отпустить.

– Пускай полиция этим занимается. Это их дело: разбираться и отпускать… или сажать, – по-философски рассудил капитан и хитро улыбнулся. – Сеньор полковник, вы скатываетесь все ниже и ниже.

– Не понял тебя, капитан, – удивленно поднял брови Вадим.

– Сначала был «Боинг», потом поезд, сейчас вы добрались до такси. В следующий раз угоните велосипед?

– Самокат или, может, скейтборд, – уточнил Веклемишев и горько вздохнул: – Я бы с удовольствием ничего не угонял, не сажал, не пускал под откос. Но, увы, приходится! Эх, понаехало!

Последние слова Вадима относились к окружающей обстановке. Синих мигалок и воющих сирен с каждой минутой становилось все больше и больше. Если раньше улица была запружена такси, то сейчас нельзя было шагу ступить, чтобы не уткнуться в полицейский автомобиль. Вертолеты барражировали над домами и дорогой, люди в форме с оружием и озабоченными лицами выскакивали из машин и решительно занимали позиции, щетинясь во все стороны стволами.

«Как бы не перестреляли друг друга», – озаботился Веклемишев, понимая, что подобная неразбериха может привести к тяжелым последствиям.

Одновременно с тревогой его посетило чувство гордости, что вся эта суета происходит из-за него. Разобравшись, что вооруженного конфликта не предвидится и гордый за то, что первым прибыл на место, а следовательно, он за все в ответе, капитан начал наводить порядок. Полицейские организовали второе кольцо охраны вокруг Вадима и таксистов, отгоняя любопытных, которых, как и машин с мигалками, все прибавлялось и прибавлялось.

Капитан привел чина в гражданском из службы безопасности. Вадим встречался с ним в управлении. Тот быстро разобрался с таксистами и отпустил их восвояси. Веклемишев на прощание пожал Габриэлю руку.

– Не обижаешься, амиго, что мы тебя немного помяли? – спросил у него таксист.

– Дело житейское, – отмахнулся Вадим. – Бывало и похуже.

– Ну если только так. И еще… – замялся Габриэль. – Кто все-таки убил нашего Рамона? Дай нам, амиго, хоть какие-то наметки.

– Вряд ли то, что я знаю, будет вам полезно, – с сомнением высказал свое мнение Вадим. – Они очень опасные люди, международные террористы. За ними сейчас гоняются спецслужбы нескольких государств и пока что безрезультатно. Извини, Габриэль, но это не ваш уровень.

– Как сказать, – пожал плечами таксист. – Бывает, что слон дерево столкнуть не может, а короед его подточит.

– Ну хорошо, если ты так хочешь, – согласился Веклемишев. – Руководит террористами человек по имени Дон. Двое из его компании, Эд и Рей, погибли. Из основных фигурантов, кого я знаю, осталась пожилая женщина, которую зовут Луиза. Вот, пожалуй, и все, что я тебе могу сообщить.

– Маловато, конечно, – поморщился Габриэль, – хотя и это сгодится. А как они выглядят?

Вадим описал внешности Дона и Луизы и, подумав, высказал предположение, что террористы уже покинули пределы если не Бразилии, то уж Бразилиа – точно. Габриэль, промолчав, еще раз пожал руку Веклемишеву и удалился.

Товарищ из службы безопасности горел желанием побеседовать с Вадимом, однако разговора не получилось. Очередной автомобиль с сиреной привез к месту разборки Веклемишева с таксистами министра внутренних дел собственной персоной. Его лысина в окружении полицейских фуражек степенно приблизилась к Веклемишеву. Физиономия министра была донельзя кислой.

– Сеньор полковник! – раздраженно обратился он к Вадиму. – Извините, но у меня складывается впечатление, что там, где вы появляетесь, немедленно начинаются неприятности. Захват самолета, погоня террористов за вами и сеньорой де ла Котес, перестрелки, крушение поезда… Из-за вас приходится прочесывать столицу, разгонять взбунтовавшихся таксистов. Из-за ваших художеств в операциях задействованы значительные силы армии и полиции. Это может быть к лицу какому-нибудь Шварценеггеру или Сталлоне, но не официальному представителю России в межгосударственной структуре Организации Объединенных Наций.

– Вообще-то Арнольд Шварценеггер является губернатором штата Калифорния в Соединенных Штатах Америки, а Сталлоне – известный голливудский актер, – с усмешкой уточнил Вадим.

– Простите, я, конечно, оговорился, – нахмурился министр. – Я имел в виду их персонажи. Но сути дела это не меняет.

– И с таксистами я разобрался без чужой помощи, как и со всем остальным, – безжалостно добавил Вадим. – А ваши доблестные полиция и армия прибывают, когда в их помощи уже не нуждаются. У вас под носом творятся безобразия, а вы этим самым носом и не ведете. Террористы разгуливают, как у себя дома…

Конечно, в деталях Веклемишев несколько перегибал, но когда еще построишь высокого государственного мужа, выскажешься от души, рубанешь с плеча… Правда, это не свой министр, но все равно приятно выдавать правду-матку в лицо чинуше.

У министра от изумления и возмущения щеки пошли пятнами. Он не ожидал столь резкой отповеди от какого-то полковника из далекой России. И в определенной степени этот человек был прав. Окружавшие министра полицейские чины, видя, как их шеф наливается гневом, чтобы не попасть под его горячую руку, потихоньку, шажок за шажком, начали отступать, оставляя его наедине с Веклемишевым. Однако скандала не получилось. Министр не был обделен такими человеческими качествами, как чувство юмора и чувство меры. Он понимал, что если будет продолжать пикироваться с русским, а ничего иного по отношению к нему он предпринять не мог, то авторитета себе этим не прибавит.

– Полковник, я вас приглашу на коллегию внутренних дел, и вы поделитесь опытом с моими подчиненными, как наживать себе неприятности и становиться национальным героем. А когда вы, сеньор Веклемишев, в следующий раз прибудете в Бразилию, для вашей охраны или охраны от вас окружающей среды и порядка я распоряжусь выделить батальон командос и пару тяжелых танков, – сообщил министр внутренних дел и вполне доброжелательно улыбнулся.

– Пары танков маловато будет, – на секунду задумался Вадим. – Вот если еще звено вертолетов боевой поддержки…

– Как скажете, полковник, – принял его шутку министр и посерьезнел. – Что с вами произошло? Почему вы не улетели своим рейсом? Когда мне доложили об этом, я немедленно принял меры для вашего розыска.

– Меня украли террористы, – деловито сообщил Веклемишев. – Я сел не в то такси…

Он вкратце рассказал министру о произошедшем похищении и попросил помочь ему побыстрее улететь в Парагвай. Правда, скорого вылета не получилось. Вадим убыл в Асунсьон вечерним рейсом. Вторую половину дня он давал показания сотрудникам службы безопасности и помогал в розысках того ангара, где встречался с Доном.

Насчет танков для его охраны министр не обманул. Веклемишева возили по городу исключительно в бронированном «Хаммере» под прикрытием бронетранспортера и отделения командос. Подобным же образом Вадима доставили к трапу самолета. Вооруженные спецназовцы горохом высыпались из БТРа и держали оборону, пока их подопечный не поднялся на борт лайнера. Испуганная стюардесса провела Веклемишева не к его месту, а в салон первого класса, оказавшийся пустым. Вадим не возражал против такого неравнозначного обмена. После взлета «Боинга» он с аппетитом съел предложенный ему ужин и умиротворенно, как человек сделавший свое дело и имеющий полное право гулять смело, поудобнее устроился в кресле и продремал вплоть до посадки в Асунсьоне.

Глава 6. Работе – время, потехе…

Первая рабочая неделя в региональном координационном центре по борьбе с терроризмом для Веклемишева пролетела очень быстро. Дел было невпроворот. Собственно, и сам Центр антитеррора или еще проще – Центр, как сокращенно звали эту организацию его немногочисленные сотрудники, существовал больше на бумаге, да и занимался в основном бумажными делами.

Структура и штатное расписание Центра были скромными. Жаку Дюрану, его руководителю, подчинялись начальники четырех отделов, в которых числилось по три технических сотрудника. Вадим получил от Дюрана задание создать и возглавить отдел межгосударственной связи со спецслужбами южноамериканского континента. Из трех штатных подчиненных Веклемишева в наличии имелся лишь один, жизнерадостный австралиец Энтони Гриффитс, великолепный компьютерщик, который о специфике антитеррора имел такое же понятие, как кенгуру – о соленых огурцах. Еще двое должны были прибыть в скором времени, однако когда именно, Дюран сказать не мог, как и то, по какому профилю они специализируются.

В связи с дефицитом трудящихся подчиненных основная тяжесть работы легла на плечи Веклемишева. Видимо, по дружбе Жак бросил Вадима на самый неблагодарный и наиболее трудоемкий участок деятельности Центра. Надо было наладить деловые, лучше – дружественные, отношения со спецслужбами полутора десятков государств и на основе информации, полученной от них, создать объединенный банк данных на лиц, причастных к террористической деятельности, а также подозреваемых в помощи террористам. Естественно, делиться своими секретами на основании резолюции юбилейной Ассамблеи ООН никто не спешил, и Веклемишеву приходилось нервничать, часами проводя время у телефона, налаживая контакты с руководителями антитеррористических ведомств.

Не было проблем лишь с соответствующими структурами Парагвая и Бразилии. С первыми было совсем просто, так как Центру было выделено помещение в здании рядом со службой безопасности Парагвая. Пара походов к соседям и личное знакомство Дюрана с шефом службы безопасности разрешили все сложности взаимодействия двух учреждений. Ну а бразильские коллеги успели узнать, кто такой Веклемишев, за время его четырехдневной «одиссеи» и оценить его. Поэтому они с открытой душой и архивами пошли навстречу Вадиму.

В пятницу, в четырнадцать часов, Веклемишев докладывал Дюрану о проделанной работе. Жак оценил ее сдержанно, высказавшись, что хотелось бы большего, но и то, что сделано, в общем-то, неплохо. Измотанный Вадим, дневавший и ночевавший всю эту неделю в Центре, хотел вспылить, но не успел, потому что охрана на входе доложила, что она атакована неприятелем. Некая сеньора на красном «Феррари» сшибла столбик ограждения и въехала на стоянку, куда посторонним, естественно, въезд запрещен, о чем гласит соответствующая надпись на табличке. Вмешательство охранников привело к получению ими от сеньоры по головам сумочкой. В настоящее время рассерженная дама грозит не оставить камня на камне от Центра, если ей сей же момент не представят пред ясные очи полковника Веклемишева и его непосредственного начальника сеньора Дюрана.

Жак включил монитор камеры слежения, которым обычно не пользовался, вгляделся и, хохотнув, махнул рукой Вадиму, приглашая взглянуть на экран. Два охранника-спецназовца, вооруженные «М-16», плечом к плечу загораживали вход в Центр, сдерживая напор Софии де ла Котес. Женщина, многозначительно помахивая сумочкой, исподлобья оглядывала бойцов. Она явно примеривалась к их физиономиям, готовясь повторить атаку.

– Надо выручать ребят, – констатировал Дюран и, щелкнув тумблером селектора, дал команду пропустить сеньору де ла Котес и провести ее в его кабинет.

– Под моей опекой София вела себя более скромно, – сказал Вадим и тут же поправился: – Хотя голландскому потомку, как его… ван дер Холсту, приложила прикладом от души.

– И это на чужой территории, – уточнил Дюран. – А здесь она вторая леди после жены президента. А если разобраться по финансовому состоянию и положению в обществе, так выйдет, что как бы она и первая…

Вадим и Жак встретили женщину на пороге кабинета. Сменившая гнев на милость София позволила Дюрану приложиться губами к ее ручке и подставила Вадиму щеку для поцелуя. Веклемишеву ничего не оставалось, как совершить данное действо, исполнив поцелуй в наиболее легком, дружеском варианте.

– Сеньор Вадим, я на вас обижена, – с ходу попыталась надуть губки София. – Вы уже неделю в Асунсьоне и так и не навестили меня.

– Это моя вина, – вмешался в разговор Дюран. – Я слишком загрузил сеньора Веклемишева работой, так что у него не было свободной минуты.

– Тогда я его прощаю, – не задумываясь, сообщила София. – И вас, сеньор Дюран, также. Работа есть работа! Хотя нет, я вас прощу завтра, когда вы прибудете на прием, который устраивает мой отец, – она сделала большие глаза, – в честь моего спасения. Сеньор Вадим – главное действующее лицо.

– А может… – попытался возразить Веклемишев.

– Никаких «а может», – отрезала София. – Сеньоры, вы должны прибыть ровно к восемнадцати часам на виллу «Асунта». Вот ваши пригласительные билеты. Я слышала, что после моего отъезда из Бразилии вы, Вадим, продолжили битву с террористами?

– Да нет, какая там битва, – отмахнулся Вадим. – Так, небольшая драка.

– Трупов много? – деловито осведомилась сеньора де ла Котес.

– Всего один, – признался Веклемишев. – Да вы убитого знали. Это Рей, один из террористов, захвативших «Боинг».

– Тот, который бегал по самолету с пистолетом, – припомнила София. – Такой противный…

– Именно он. Правда, его смерть дело рук самих террористов. Я его… ну, в общем, привел в негодное состояние, а они решили, что от него уже не будет толку.

– Сеньора де ла Котес! – подал голос Дюран. – Простите, но мы с сеньором Вадимом вряд ли сможем прибыть на прием в честь вашего счастливого спасения.

– Это почему? – вскинула глаза на Жака женщина.

– В пригласительных билетах указано, что форма одежды, если выразиться по-военному, на приеме для мужчин – смокинги, а для женщин – вечерние платья. Видите ли, сеньора София, у нас со смокингами, как бы лучше сказать… некоторый дефицит.

– Когда я училась в гимназии, то была намного изобретательнее вас, сеньор Дюран. Чтобы не пойти на занятия, я придумывала более интересные отговорки, – язвительно сказала София и полезла в сумочку. – Все предусмотрено. Отец просил вам, сеньор Вадим, передать эту карточку. По ней вы сможете приобрести в магазинах «Олимпик» смокинги для себя и сеньора Дюрана для завтрашнего приема, и не только их.

– Но я не привык… – попытался возразить Вадим.

– Передайте вашему отцу, что сеньор Веклемишев благодарит сеньора Санчеса Франсиско за высокую оценку его скромных заслуг перед семейством де ла Котес, – неожиданно пробасил Дюран и расплылся в широкой улыбке. – А то, что он не привык получать подарки от состоятельных людей и дам, так это всего лишь пережитки его коммунистического прошлого.

София и Жак залились смехом, глядя на растерянную физиономию Веклемишева.

– Вы что, меня в альфонсы хотите записать? – наконец пришел в себя Вадим.

– Тебя в альфонсы? – еще больше зашелся в хохоте Дюран.

– Мальчик на содержании… – вытирая платком выступившие от смеха слезы, едва смогла вымолвить София.

– Да ну вас, – отмахнулся от них Вадим и, не выдержав, засмеялся сам.

После ухода Софии Дюран посерьезнел.

– К завтрашнему вечеру нам следует хорошо подготовиться. Надеюсь, носить смокинг и вести себя в светском обществе ты обучен? – нахмурившись, сказал Жак.

– Бывали мы и на приемах и смокинги носили, – буркнул в ответ Веклемишев и добавил по-русски: – Не лаптем щи хлебали.

– Не сердись, – остановил его Дюран. – Прием у сеньора де ла Котес очень ответственное мероприятие. Совсем немногие удостаиваются чести быть приглашенными к богачу. Это не только самое богатое семейство, но и стариннейший и уважаемый род в Парагвае. Раут у де ла Котеса – закрытый клуб для избранных. Скороспелые богачи готовы выложить состояние, чтобы войти в этот круг. Так что считай, что мы, точнее – ты вытащил счастливый билет. Ну а я оказался рядом с тобой. Знакомства, которые мы сумеем завести, могут помочь в нашем деле.

– То есть завтра нас ждут не развлечения, а работа, – подытожил речь Жака Веклемишев, – и смокинг – не более чем спецодежда.

– Можно считать и так, – хмыкнул Дюран, вытянул из пальцев Вадима карточку, которую ему вручила София и присвистнул: – Ты знаешь, что это такое?

– Понятия не имею, – пожал плечами Веклемишев.

– Золотая карточка «Олимпик»! – торжественно доложил Жак. – Ты, амиго, сорвал джекпот.

– Можно объяснить доступнее выходцу из коммунистического прошлого? – припомнил слова Дюрана Вадим.

– Семейству де ла Котес принадлежит сеть супермаркетов «Олимпик» в Парагвае, Бразилии и Аргентине. В них можно приобрести любой товар от зубной щетки до «Роллс-Ройса». Папа спасенной тобой дочурки вручил тебе так называемую золотую карточку, проще – предоставил открытую кредитную линию. Другими словами, ты можешь совершенно бесплатно брать в магазинах «Олимпик» любой товар. Я горд и счастлив, что в моем подчинении оказался безналичный миллионер.

– Я тоже счастлив, – сквозь зубы процедил Веклемишев. – Надо немедленно возвратить эту карточку.

– Как хочешь, – безмятежно сказал Дюран. – Только все же предлагаю смокинги по ней приобрести. Я так думаю, что их мы… ты отработал в полной мере. Сам сказал: спецодежда. Они нам еще понадобятся.

– Ладно, – решился Вадим. – Но только смокинги.

– Пару, – выбросил в виде буквы V два пальца Дюран.

– Что пару? – не понял его Веклемишев.

– Пару смокингов: белый и черный. На разные случаи жизни, – уточнил Жак. – Ну и к ним туфли, бабочку, сорочку…

– Хорошо, – скрепя сердце, согласился Веклемишев и, не удержавшись, задал коварный вопрос: – Кстати, шеф, по каким числам в вашей богадельне зарплата? А то мои командировочные уже заканчиваются.

Субботу до полудня Веклемишев провел на рабочем месте. К двенадцати за ним заехал Дюран на служебном джипе «Тойота», и они отправились на поиски смокингов. Поиски «спецодежды» непосредственно для Вадима, в отличие от его спутника, продолжались недолго, но для обоих закончились успешно. Супермаркет «Олимпик», располагавшийся в двух кварталах от Центра, удовлетворил все их нужды. Вид золотой карточки в руках Вадима поверг сначала продавцов, а затем и менеджеров «Олимпика» в трепет. Щебечущая стайка длинноногих девиц во главе с седовласым распорядителем едва не на руках внесли его с Жаком в примерочный VIP-зал, усадили за столики и напоили кофе. Пока они наслаждались крепким ароматным напитком, те же девицы выстроились в ряд у двух кабинок, держа в руках смокинги, туфли, сорочки и бабочки.

Веклемишев со своими стандартными размерами быстро справился с примеркой, а вот с Дюраном персоналу «Олимпика» пришлось попотеть. Брюки, лаковые туфли и рубашку ему подобрали, а со смокингами едва не вышла беда. То, что лезло на медвежий торс Дюрана, доставало полами и рукавами коленей, ну а остальное просто трещало по швам. После ряда неудачных попыток принарядить Жака седовласый распорядитель принял решительные меры, выслал машину за портным, чтобы прямо на месте подогнать смокинги по фигуре Дюрана.

Процесс грозил затянуться, и Вадим уже начал скучать в кресле, окруженный свертками с одеждой. Его спас телефонный звонок. Мобильник, приобретенный Веклемишевым сразу по приезде в Асунсьон и который еще ни разу ему не понадобился, ожил в нагрудном кармане. Номер, высветившийся на дисплее, был ему незнаком.

– Я разговариваю с Веклемишевым Вадимом Александровичем? – вежливо по-русски поинтересовался голос в трубке.

– Это я, – насторожился Вадим. – С кем имею честь?

– Вас беспокоят из российского посольства. На ваше имя из Москвы пришли документы, которые вы запрашивали. Когда вы сможете подъехать к нам? Вам известно, где располагается наше посольство?

– Да, я знаю адрес. Подъеду в течение пятнадцати минут, – коротко доложил Вадим. – К кому мне обратиться?

– Назовете себя на проходной, и вас проводят. До встречи! – попрощался вежливый голос, и в трубке послышались короткие гудки.

Веклемишев закрыл мобильник и задумался. Он действительно пять дней назад связывался с Москвой, непосредственно с Отделом. Вадим изложил Мао свое предположение по поводу знакомства Дона со своей матерью и попросил прокачать этот вопрос в архивах Службы. Он прекрасно знал, что связи с иностранцами в шестидесятые годы жестко контролировались КГБ и в документах той поры должны были остаться следы, по которым имелась возможность идентифицировать Дона.

Но почему его вызывают в посольство, а не прислали сведения непосредственно в Центр по электронной почте или по факсу? Гадать по этому поводу не стоило. Мао знает, что делает, и если подключил к этому делу посольство, значит, так нужно.

Вадим вручил Дюрану свои покупки, чтобы тот завез их в гостиницу, где они оба жили, и оставил «Олимпик». Такси за пять минут домчало его до проходной российского посольства. Там Веклемишева уже ждали. Проверив личные документы, его проводили в служебное помещение в торце здания. Обстановка в комнате была спартанской: стол, два стула, телефон, голые стены. Вадим догадался, что это специальное помещение, защищенное от прослушки.

В комнату зашел средних лет мужчина с кожаной папкой.

– Здравствуйте, Вадим Александрович! Я второй секретарь российского посольства Кореновский, – поздоровавшись, представился он, и Вадим узнал голос человека, говорившего с ним по мобильнику. – Мне поручено вручить вам документы, которые пришли по линии спецсвязи. Но сначала вы должны переговорить с Москвой.

Кореновский снял трубку телефона.

– Паша, соедини нас с абонентом 374, – сказал он и передал трубку Веклемишеву.

Нетрудно было догадаться, что предстояло разговаривать по закрытому каналу связи. Ждать пришлось недолго.

– Алло, это ты, Вадим? – послышался в трубке глухой бас.

Веклемишев с удивлением узнал голос Деда. Кого он меньше всего ожидал услышать, так это его.

– Да, это я, Олег Петрович, – ответил он и настороженно спросил: – Что-то случилось?

– Да, в общем-то, нет. Хотя с какой стороны посмотреть… Там тебе сейчас передадут бумаги – изучишь их. Мы подняли архивы по твоей просьбе. Ты оказался прав насчет того, что этот самый Дон был знаком с твоей матерью. И не только он. И Луизу мы вычислили, и еще… Как бы сказать… Это надо было сделать раньше, но я старый дурак… Сначала смысла не было тебя вводить в курс дела, потом – просто забыли… Мне стоило вспомнить, когда тебя отправляли в Парагвай, но, видимо, уже склероз прет из всех щелей… И надо же было такому случиться! Понимаешь, какое-то идиотское стечение обстоятельств…

Речь Олега Петровича была сбивчивой, даже – бессвязной. Он был явно смущен и очень расстроен. Никогда раньше Вадим не знал и даже представить не мог его таким. Разгневанным – да, деловым – да, озабоченным, свирепым, веселым, добрым, решительным, злым, но смущенным – никогда.

– Олег Петрович, что все-таки произошло? – перебил Деда Веклемишев.

– Все, Вадим, найдешь в документах, – сказал Олег Петрович и, помолчав, добавил: – А там уже сам будешь принимать решение. Обдумай все и позвони, когда сочтешь нужным. Если сочтешь…

Глава 7. Без прошлого нет настоящего

Белый смокинг прекрасно облегал фигуру. Вадим стоял перед зеркалом в гостиничном номере, внимательно разглядывая свое отражение.

– Красавец мужчина! К свиданию готов, – негромко произнес Веклемишев, иронически хмыкнул и провел тыльной стороной ладони по гладко выбритой щеке. – К поцелуям тоже. Надеюсь, что обойдется без них.

Несмотря на игривость тона, веселья в себе Вадим не ощущал. Более того, его не покидало странное чувство нереальности происходящего. Ему казалось, что настоящий Веклемишев – там, в зазеркалье, а здесь его копия, механический истукан, исполняющий роль человека разумного. Он не был ошеломлен, не был растерян, а просто до конца не мог воспринять то, что узнал, и даже не понимал, хочется ли ему полного осознания пришедшего открытия. Подобное состояние можно было сравнить с желанием ребенка дотронуться языком до заиндевелой на морозе железки. Дитя знало от других, что потом будет больно, но ощущение неизведанного, а потому – сладкого, манило его и одновременно страшило.

Вадим не успел отреагировать на громкий стук в дверь. Она распахнулась, и в номер вплыл Дюран. Портной, вызванный в «Олимпик», оказался мастером своего дела. Смокинг на Жаке сидел как влитой.

– Готов, герой-любовник? – Дюран оценивающе оглядел Вадима и, похоже, не нашел в нем изъянов, потому что сам ответил на свой вопрос: – Готов!

Он прошелся по номеру и остановился у окна.

– Задача на сегодняшний вечер: почивать на лаврах и быть максимально общительным и обаятельным. Завязать как можно больше знакомств. Так как я лучше тебя знаком с фигурами высшего общества и реалиями политического небосклона, то беру на себя официальных лиц и, естественно, хозяина дома. А ты, Вадим… – Жак на секунду задумался.

– Сегодня я работаю по своему плану, – твердо сказал Веклемишев.

– Не понял! – Дюран настороженно вскинул на него глаза. – Какая работа? Что ты опять задумал? Это светский раут, и ни о чем, кроме общения с гостями сеньора де ла Котес, речь идти не может.

– Еще как может, – сухо пообещал Вадим, сделал глубокие вдох и выдох и сообщил Жаку: – Дыхание в норме, пульс шестьдесят пять ударов в минуту.

– Ты что замыслил? – сузил глаза Дюран. – Я знаю твои партизанские штучки! Может, введешь меня в курс дела? Как-никак я твой начальник.

– Не переживай, шеф, стрельбы и поножовщины не предвидится, – заверил его Вадим, – но выпереть с приема нас могут.

– Мне бы не хотелось этого, – мрачно пробасил Жак. – Нам здесь еще жить и работать, и начинать свою деятельность со скандала с влиятельными людьми резона нет. Так ты мне ничего не хочешь сообщить?

– Только в общих чертах, – качнул головой Веклемишев. – Я попросил моих московских коллег подключиться к идентификации террористов, захвативших «Боинг», в котором я летел. У меня было одно предположение, которое следовало проверить. И оно полностью подтвердилось. В настоящий момент я знаю не только настоящие имена Дона и Луизы, но и сумел познакомиться с их биографиями. Появились и кое-какие отправные точки, которые могут помочь в их розысках.

– Вот как?! – Дюран удивленно поднял брови. – У тебя нет желания поделиться со мной подробностями?

– Извини, Жак, но сейчас я тебе ничего сказать не могу. И не потому, что не доверяю, а потому, что часть полученной мной информации до сих пор… – Веклемишев сделал паузу, подыскивая нужные слова, – закрыта для обсуждения.

– Любите вы, русские, секреты, – поморщившись, пробурчал Дюран. – Всем все известно, но покрыто ужасной тайной. Ладно, захочешь – расскажешь. Меня сейчас больше волнуют твои намерения сорвать предстоящий прием у де ла Котеса.

– Надеюсь, раут пройдет без особых эксцессов, – улыбнулся Веклемишев. – Я лишь хочу задать несколько вопросов одному человеку. Он на них может ответить, а может – промолчать. Сыграет ли наш разговор положительную роль в расследовании дела, я сомневаюсь, но по крайней мере может прояснить кое-какие детали.

– А обидеться этот человек может? – осторожно спросил Жак.

– Конечно, – обнадежил его Вадим. – Потому и готовься к тому, что нас попросят покинуть гостеприимный дом сеньора де ла Котеса.

– А если разговор отложить?

– Смысла нет, – пожал плечами Вадим. – Эта беседа должна состояться, и прием у де ла Котеса подвернулся как нельзя кстати. Жак, нам пора ехать, иначе мы опоздаем. В машине я тебя посвящу в детали пришедшей из Москвы информации.

В принципе Дюран был прав. Документы из архива Комитета под грифом «секретно», которые Веклемишев изучил в посольстве, в настоящее время являлись более секретом Полишинеля, чем реальной государственной тайной. Единственный урон, который могло принести их разглашение, так это очередной печатно-речевой резонанс в средствах массовой информации на уровне тявканья шавки на проезжающий автомобиль. Никто не отрицал, что террорист номер один в мире Усама бен Ладен был создан и обучен американскими спецслужбами для борьбы с Советами. Также не было тайной и то, что знаменитый Карлос-Шакал проходил курс боевой подготовки в спецшколе КГБ под Новгородом. Однако лишнее упоминание об этих страницах истории не было приятно ни одной из сторон – ни США, ни России, особенно на пике борьбы с терроризмом.

Экспорт социалистических революций в Советском Союзе был поставлен на поток. Спектр помощи был широк: от подготовки специалистов и поставки оружия до прямого – военного или политического – вмешательства во внутренние дела других стран. Коммунистический режим СССР помогал свергать колониальные и империалистические диктатуры, строить социализм там, где он никогда не мог быть построен, и вдалбливать идеи Маркса-Энгельса-Ленина в умы тех народов, у кого они никогда не могли прижиться. Африка, Азия и Латинская Америка словно в лихорадке бились в череде переворотов и смен диктаторов и правительств. И для того чтобы совершить революцию и водрузить на обломках реакционных режимов победное знамя социализма, остро требовались кадры из местных.

Кубинец Мигель Хименес через пять лет после победы Кастро на острове Свободы, как тогда гордо называли Кубу советские газеты, был отправлен в СССР – согласно программе подготовки специалистов для молодой республики – в Академию гражданской авиации. Правда, проучился он там всего лишь три года. Резкое ухудшение зрения поставило крест на его карьере летчика. Однако на Кубу Мигель так и не возвратился. Энергичного кубинца заметили и взяли под свое крыло кураторы «экспортной линии» подготовки молодых революционеров. После недолгой обработки и согласования с кубинскими товарищами Хименес прошел курс обучения в спецшколе под Новгородом. Кстати, он занимался там годом позже Карлоса-Шакала.

Смышленому и общительному курсанту присвоили оперативный псевдоним «Донской». Мигель пришелся по нраву кураторам, и его не отправили по окончании школы свергать режимы, а оставили в Советском Союзе для проведения просветительской работы среди иностранных студентов, а проще – для вербовки кадров в зарубежный отдел КГБ. Хименеса-Донского, честно говоря, не слишком прельщала героико-трагическая судьба Че Гевары, и потому он с пылом взялся за предложенную работу в пределах советской столицы и довольно успешно трудился на данном непыльном поприще.

Через полтора года после окончания спецшколы Хименес по любви и, естественно, по согласованию со своими кураторами женился на Елизавете Амилахвари, грузинке, студентке Губкинского института нефти и газа. Она стала активно помогать мужу в его работе вербовщика и вскоре сделалась платным агентом органов госбезопасности, заимев псевдоним Аркадия. Ася Веклемишева, мать Вадима, была подругой Лизы и соседкой по комнате в институтском общежитии. Через нее девушка и познакомилась с весельчаком красавцем Санчесом, студентом экономического факультета университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, которого в то время обрабатывал Мигель Хименес. Результатом дружбы Аси и Сантеса и стало появление на свет Вадима Веклемишева.

В начале семидесятых семья Хименесов уехала из Советского Союза в длительную зарубежную командировку, из которой уже не вернулась. Координаторы переворотов в Мозамбике и Конго, инструкторы в Ливане и Палестине, советники и личные друзья Агустиньо Нето, Каддафи и Ясира Арафата, Мигель и Елизавета, которую стали называть Луизой, около пятнадцати лет мотались по свету. К концу восьмидесятых годов они дослужились до званий полковников КГБ, заработали без счета орденов и медалей – отечественных и иностранных, но в один из прекрасных дней исчезли из поля зрения советских органов безопасности.

Правда, в те смутные времена было не до них. КГБ поливали грязью и реформировали, а точнее – разгоняли, агентурные сети сдавали оптом и в розницу, ну а на спецов по свержениям и переворотам вообще рукой махнули – у самих путч за путчем.

Когда же в середине девяностых о чете Хименесов вспомнили, то попытались их отыскать. Следы Мигеля и Елизаветы-Луизы обнаруживались в песках Палестины и в горах Афганистана, кто-то видел их в Ботсване, а кто-то – в Камбодже. Старый знакомый, второй секретарь российского посольства в Сьерра-Леоне, по негласному правилу – сотрудник соответствующих структур и резидент местной агентурной сети, совершенно случайно наткнулся на Хименесов в ресторане. Он собщил им, что органы безопасности разыскивают Мигеля и Луизу, чтобы вновь подключить их к работе, на что получил категорический ответ, что они давали присягу и служили Советскому Союзу и не собираются иметь никаких дел с Россией – жалким обломком великой державы.

Ответ был конкретный и обсуждению не подлежал. Еще Хименесы добавили, что снимают с себя любую ответственность перед кем бы то ни было и являются свободными агентами, которых интересует лишь вопрос заработка денег. Их слова были переданы в Москву. После бурных дебатов и тщательного изучения послужного списка Мигеля-Донского и Луизы-Аркадии высокое фээсбэшное начальство с великими сомнениями приняло решение, что Хименесы не являются носителями секретной информации государственной важности, которая может нанести вред безопасности России, и крайних мер к ним применять не стоит. То есть Мигеля и Луизу отпустили на вольные хлеба, не объявив даже предателями, что являлось очень редким для их профессии.

В дальнейшем пути четы Хименесов прослеживались на разных континентах и широтах. Они не чурались никакой работы по своему профилю, в том числе и грязной. Тренировали боевиков в Африке и на Ближнем Востоке, отметились в мятежных провинциях Индонезии и у повстанцев на Шри-Ланке. Было даже сообщение, что Мигель Хименес участвовал в подготовке пилотов-смертников для террористических актов 11 сентября в Нью-Йорке. Также на уровне неподтвержденных слухов прошла информация, что у Хименесов появились сильные финансовые трудности в связи с тем, что их счета были прослежены и арестованы. Сработала программа борьбы с финансированием террористических организаций. Вряд ли они сами перечисляли деньги террористам, скорее те платили Хименесам за оказанные услуги по подготовке боевиков.

Псевдоним «Донской» приказал долго жить вместе с отказом семейной пары работать с российскими органами безопасности. Мигель им не пользовался с начала девяностых годов. Можно было предположить, что Хименес, узнав, что «Боинг» будет сажать русский, чисто автоматически назвался Доном. И именно по связке псевдонимов Дон-Луиза, а также их фотороботам в Москве смогли утвердиться во мнении, что террористы не кто иные, как Мигель и Елизавета Хименес. Ну а главную роль, конечно, сыграл посыл Веклемишева о знакомстве его матери с Доном.

Личность Эда также была идентифицирована. Эдуард Ловелинг, бельгиец, профессия – наемник, солдат удачи. Начинал с Иностранного легиона, а по окончании контракта подвизался в вооруженных подразделениях «диких гусей» в основном на африканском континенте. Последние годы нигде особенно себя не проявил, но был неоднократно замечен в обществе четы Хименесов.

По альбиносу Рею информации никакой не было. Собственно, ни Эд, ни Рей уже не были интересны Веклемишеву ввиду их скоропостижной кончины. Да и для Мигеля-Дона, как показала встреча в ангаре, Рей был всего лишь расходным материалом, «пешкой».

Появление и проявление активности семьи Хименесов на южноноамериканском континенте, где они ранее не отмечались, московские аналитики никак не комментировали и не выдвигали по этому поводу версий. Угон «Боинга», как попытка похищения Софии, не обсуждался – это был непреложный факт. И Вадиму хотелось выяснить первопричины данного преступления и, по возможности, выйти на террористов. А ответить на эти вопросы и разрешить сомнения должен был лично уважаемый сеньор де ла Котес. Если у Веклемишева и оставались какие-то колебания в верности своих догадок, то они развеялись после прочтения московской почты. Де ла Котес не мог не быть в курсе мотивов преступления, и, более того, он был знаком с террористами.

В материалах, переданных из Москвы, были копии донесений сотрудников, осуществлявших в середине шестидесятых годов контроль, а проще – следивших за иностранными студентами. Особенно органы безопасности интересовались их контактами с советскими гражданами. «Топтуны» довольно подробно описывали знакомство и общение Аси Веклемишевой со студентом университета Дружбы народов Санчесом. Вероятно, ввиду того, что последний находился в разработке Мигеля Хименеса с целью дальнейшей его вербовки, резолюции на донесениях выглядели достаточно доброжелательными. Начальство предписывало агентам продолжать пассивное наблюдение за Санчесом и Асей и не вмешиваться в отношения влюбленных, так как данный студент являлся весьма перспективным объектом для советских органов безопасности в основном из-за высокого положения его отца, влиятельного парагвайского бизнесмена и политика. Полное имя иностранного знакомца Аси и будущего отца Вадима было Санчес Франсиско де ла Котес.

Это неожиданное открытие повергло Веклемишева в состояние той самой неопределенности и нереальности происходящего, в котором он находился последние два с половиной часа. Ему стало понятно смущение и расстройство Деда. Олегу Петровичу наверняка было известно, кто является отцом подчиненного. В личном деле Веклемишева такие сведения обязательно должны были иметься. Проверка при приеме Вадима в Отдел проводилась более чем тщательная, и, без сомнения, его родственные связи были досконально изучены. А то, что не сообщили Веклемишеву о том, кто его отец, являлось делом вполне естественным. И ему, как сотруднику органов безопасности с допуском высшей государственной категории, по мнению руководства, стоило оставаться в неведении о порочащих, с точки зрения советской власти, родственных связях. Ну и, во-вторых, отсутствие близких родных давало относительную свободу ему как бойцу, постоянно рискующему своей жизнью.

Обижаться на тех, кто скрыл от него правду об отце, у Вадима даже мыслей не было. Он с детства знал, что папы у него нет, и не собирался на пятом десятке жизни менять своего мнения. Когда Веклемишев прочитал имя человека, чья кровь текла в его венах, ничего иного, как понятие «биологический отец», Вадиму в голову не пришло. Не навернулись на глаза и слезы умиления от столь неожиданного открытия. Было ощущение, что все это происходит не с ним, а с другим Вадимом Веклемишевым – его зазеркальным эфемерным отражением. Там за стеклом было иное измерение, иные законы существования и связей между людьми. И Вадим сейчас лишь примеряет на себя чужую историю, чужие переживания и боль…

Вот только отказаться от реальности бытия и списать все, что он узнал, на параллельные миры Вадиму никак не удавалось, как и отказаться от встречи с тем, кого он мог назвать своим отцом. Но, что самое интересное, обиды и на этого человека не было. Веклемишев не ощущал в себе такого чувства. И на что и на кого было обижаться? Глупо винить в жестокости и безнравственности двадцатилетнего парня, который так и не узнал, что его девушка ждет ребенка. И Вадим постарается, чтобы ему не стало об этом известно через сорок с лишним лет.

Дорога до загородной резиденции сеньора де ла Котеса, виллы под названием «Асунта», заняла сорок минут. Веклемишев в общих чертах ввел Жака Дюрана в курс дела по поводу четы Хименесов. Он размытыми штрихами обрисовал боевой путь семьи за последние полтора десятка лет, не вдаваясь в подробности. По его словам выходило, что Мигель и Луиза – авантюристы-наемники, однако Жака было тяжело обмануть. Он задал парочку вопросов, из которых Веклемишеву стало понятно, что Дюран догадывается, откуда идут корни биографии сладкой парочки, выбравшей столь опасные занятия для семейного подряда. Однако догадки канадца продолжения в разговоре так и не получили.

Что касается сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса, Вадим сообщил Жаку, что у него есть основания задать отцу Софии вопросы по поводу попытки похищения дочери и его возможных контактах с террористами. Жак лишь покачал удрученно головой, но недовольства не высказал, как и не стал отговаривать своего подчиненного от беседы с олигархом. Он неплохо знал Веклемишева и понимал, что на безрассудство тот не пойдет.

Глава 8. Был награжден и назван молодцом…

Распахнутые настежь кованые ворота в арке из серого гранита, въезд на виллу «Асунта», издалека смотрелись пограничным переходом. Длинная вереница шикарных машин выстроилась на тиковой аллее, ведущей к загородной резиденции сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса. Крепкие ребята, несмотря на жару одетые в строгие темные костюмы, заметно бугрившиеся под мышками явно не от набитого дензнаками бумажника, а от аппарата примерно сорок пятого калибра, останавливали у ворот и проверяли каждый автомобиль. Только на виду Вадим насчитал не менее дюжины охранников.

Несмотря на очередь, долгого ожидания не случилось. Процесс проверки был хорошо отлажен. Когда подошел черед Веклемишева и Дюрана, хмурый секьюрити внимательно изучил приглашения, сверил их со списком и ненавязчиво скользнул глазами по лицам прибывших гостей. Бумажные процедуры и фейс-контроль Вадим и Жак прошли без проблем, также не возникло проблем при изучении днища машины зеркалами, которым занимались двое охранников. После их коротких докладов секьюрити вымучил на лице широкую улыбку и повел рукой за ворота, разрешая въезд во владения сеньора де ла Котеса.

Миновав контрольный пункт, «Тойота» покатилась по прямой как стрела дороге. Справа и слева расстилалась абсолютно ровная, засеянная газонной травой, аккуратно постриженная лужайка размером в добрый десяток футбольных полей. На ее дальнем краю высился сверкающий в лучах скатывающегося к кронам далеких деревьев солнца особняк. Вообще-то Вадим ожидал увидеть нечто классически-колониальное: как-никак де ла Котес старинный род, дом – наследие многих поколений предков. Но он ошибся. Вилла «Асунта» была построена в стиле модерн.

Разновеликие крылья здания от фундамента до крыши закрывали прямоугольники зеркальных стекол различных цветов и оттенков, не избегая ярко-розовых и иссиня-чернильных. Создавалось впечатление, будто сошедший с ума Малевич, предав черно-белую палитру, в ярости хаотически разбросал многоцветные квадраты по фасаду особняка. Несколько тарелок спутниковой связи различного диаметра, асимметрично расположенные на крыше и боковых стенах, дополняли космическую архитектуру здания.

Правда, помимо антенн, Вадим наметанным взглядом заметил по краям крыши еще пару вооруженных людей, явно снайперов, и справа и слева за домом джипы с тонированными стеклами. Чувствовалось, что к встрече гостей, в том числе и незваных, семейство де ла Котес подготовилось качественно.

«Тойота» неспешно описала круг почета по радиусной дорожке и подкатила к парадному входу. Роскошный «Бентли», стоявший в очереди перед ними, как раз в это время отъезжал, уступая место новым гостям. Швейцар в богато расшитой золотом ливрее поспешил открыть дверку машины. Дюран и Веклемишев вышли из автомобиля и поднялись по ступенькам к стоящему у дверей хозяину дома.

– Сеньор Дюран! Сеньор Веклемишев! – де ла Котес склонил голову перед прибывшими. – Я рад видеть вас в своем доме.

– Сеньор де ла Котес! – в один голос поприветствовали гости хозяина и так же, как и он, опустили головы.

– Мы благодарны вам за приглашение! Для нас это большая честь! – за двоих выразил восхищение Дюран.

Де ла Котес в ответ на его слова еще раз склонил голову.

– Не стоит благодарности. Ведь это вы являетесь виновниками сегодняшнего торжества. Спасение моей дочери Софии всецело зависело от вашего мужества и стойкости.

– Вы сильно преувеличиваете наши заслуги, сеньор де ла Котес, особенно мои, – скромно потупился Дюран. – Основная тяжесть испытаний легла на плечи сеньора Веклемишева. И он достойно выполнил свой долг офицера и мужчины. И нельзя не отдать должное вашей дочери, которая смогла вынести столь тяжкие невзгоды. Мы безмерно восхищены ее смелостью.

Де ла Котес благожелательно внимал речам Дюрана. Его лицо, казалось, лучилось добротой и величием. Однако взгляд, брошенный им на Вадима, потом – еще один, не нес в себе должного спокойствия. Хотя, возможно, это Веклемишеву просто показалось.

– Благодарю вас, сеньоры! – отчеканил де ла Котес, давая понять, что разговор закончен и его ждут другие гости. – Прошу в дом. Там вас встретит София.

Веклемишев и Дюран, миновав строй швейцаров вперемежку с секьюрити, прошли в холл. Струнный квартет, устроившийся в углу под экзотическими зелеными насаждениями у крохотного бассейна, негромко играл что-то задумчиво-мелодичное, кажется, Дворжака. Широкая мраморная лестница, устланная бордовой дорожкой, вела на второй этаж. Гости поднялись по ступенькам к огромному портрету, на котором на фоне близких гор был изображен героического вида гражданин в кирасе, со шпагой и в шлеме с пышными перьями. Надо полагать, это был предок хозяина дома.

«И не только его…» – иронически подумал Веклемишев.

Они повернули, поднялись еще на один пролет и оказались в огромном зале, одна из стен которого была от пола до потолка стеклянная. Видимо, она выходила на фасад виллы. Прозрачные прямоугольники пропускали достаточно света, расцвечивая зал различными красками. Сверкающая подвесками хрустальная люстра посередине зала, казалось, вбирала в себя оттенки красного, фиолетового, оранжевого и желтого цветов и выливала их сверкающей всеми цветами радуги прозрачной волной на колонны розового с прожилками мрамора, стены, украшенные старинными гобеленами, на натертый до зеркального блеска палисандровый паркет.

– Сеньоры! Я искренне рада видеть вас в доме моего отца, – послышался рядом голос Софии де ла Котес.

Она стояла сбоку от лестницы на входе в зал. Вечернее нежно-фисташкового цвета платье с открытыми плечами оттеняла нитка жемчуга, выглядевшая излишне скромной, а потому наводившая на мысль о ее немалой стоимости. Справа от Софии находилась девочка лет десяти в прелестном розовом платье. Даже без представления нетрудно было догадаться, что это ее дочь – настолько девочка была похожа на мать.

– Сеньор Веклемишев – мой спаситель! Сеньор Дюран, его начальник. Моя дочь Асунта, – познакомила София гостей с дочерью и ее – с гостями.

Девочка сделала изящный книксен.

– Я рада видеть вас, сеньор Дюран и сеньор Век… не… – запуталась девочка в фамилии гостя.

– Сеньор Вадим, так будет проще, – улыбнулся Веклемишев. – Ваша мама меня так и зовет. Эта вилла названа в вашу честь, сеньорина?

– Нет, вилла носит имя моей бабушки, – доложила Асунта. – И мне дали такое же.

– Имя виллы, сеньорина? – вмешался Дюран, притворившись, что не понял, о чем идет речь.

– Ах, какой же вы непонятливый, сеньор, – нахмурилась девочка и строго объяснила: – Меня назвали в честь бабушки Асунтой!

– Вот теперь все понятно, – поклонился Жак. – Сеньорина Асунта, вы не подскажете, сегодня на приеме будут танцы?

– Конечно, будут, – подтвердила девочка.

– А вы разрешите ангажировать вас на вальс? – поклонился ей Дюран.

– Хорошо, – после короткой паузы согласилась Асунта. – Я буду иметь вас в виду…

Веклемишев и София, улыбаясь, молча слушали диалог огромного канадца и худенькой черноволосой девочки, доходившей ему ростом до пояса.

– Благодарю вас, сеньорина, – бросил вниз подбородок Жак. – Первый вальс за мной.

Похоже, два человека на этом приеме – дочь и внучка хозяина – уже были покорены Дюраном.

– А меня, сеньор Вадим, вы пригласите на танец? – улыбаясь, спросила София.

– Обязательно, – поклонился женщине Веклемишев. – Надеюсь, вы также отдадите мне первый вальс?

Поднявшаяся по лестнице, очередная пара гостей вынудила Жака и Вадима оставить хозяйку и пройти в зал. Выступивший из-за колонны официант с подносом предложил им шампанское. Дюран уже успел разглядеть среди гостей кого-то из знакомых и двинулся через зал к нему. Веклемишев с фужером в руках отошел в сторону, выбрав себе наблюдательный пункт рядом с гобеленом. На тканом полотне храбрый рыцарь копьем тыкал в страшное чудовище, очень похожее на обычного крокодила, но оснащенное перепончатыми крыльями и трезубым хвостом.

Еще около получаса прибывали гости. Их набралось не менее сотни. Если верить словам Жака, это были самые знатные фамилии Парагвая. Кто-то, как и Вадим, стоял у колонны, кто-то неторопливо двигался по залу, здороваясь, образовывая кружки по интересам. Белые смокинги, роскошные вечерние платья, сверкающие драгоценности, полные достоинства и уверенности лица, приветливые, но холодные улыбки на губах…

Из официальных представителей Веклемишев разглядел лишь одного – вице-президента страны. И к нему, сложным маневром, уже подбирался Дюран. Ну что же, Жак уверенно следовал своему плану увеличения круга знакомых. Вадим ловил на себе заинтересованные взгляды гостей. Похоже, легенда о его битве с проклятой гидрой терроризма, обросшая героическими подробностями, уже передавалась из уст в уста.

Появление в зале хозяина дома остановило движение гостей. Они рассредоточились по периметру помещения, оставив середину свободной. Сеньор Санчес Франсиско де ла Котес вышел в центр зала, на короткое мгновение застыл в ожидании тишины и внимания и затем начал говорить. Его речь была негромкой, однако Веклемишев, находившийся в дальнем углу, прекрасно слышал каждое слово.

Еще одной приятной особенностью выступления хозяина дома было то, что оно закончилось очень быстро. Де ла Котес общими словами, не вдаваясь в подробности, сообщил, что террористы захватили самолет, в котором летела его дочь, и благодаря самоотверженности русского полковника планы негодяев были сорваны, «Боинг» посажен, пассажиры спасены, а любимое чадо ускользнуло от лап отморозков.

Де ла Котес повел глазами по залу, отыскивая Веклемишева, но его опередила София. Она подошла к герою, скромно стоящему у колонны за спинами гостей, взяла за руку и повела к отцу. Второй рукой женщина держала Асунту. Вадим представлял, как уморительно со стороны выглядела их троица. Однако гости встретили их не смехом, а аплодисментами. После отца спич произнесла София, за ней, решительно потрясая бумагой, кажется, представлением Вадима к государственной награде, выступил вице-президент. На том официальная часть приема закончилась. Веклемишев был этому весьма рад, потому что чувствовал себя не в своей тарелке от всеобщего внимания. Правда, ему еще пришлось постоять в центре зала рядом с Софией, принимая поздравления по поводу ее счастливого спасения, но минут через пятнадцать и эта нудная процедура закончилась.

Гости разбрелись по залу, собираясь группами. София уже без дочери провела Вадима между ними, знакомя с теми, кто не успел выразить ему свое почтение. Видимо, здесь подчинялись определенным ритуалам, так как одни сами подходили к ним, а другие ждали, когда София подведет героя. Но Веклемишева сейчас совсем не интересовали тонкости светской жизни. После торжественной части хозяин дома куда-то исчез, и, как Вадим ни выглядывал его, среди гостей обнаружить де ла Котеса не мог.

Неожиданно левая стена стала бесшумно раздвигаться. Блоки с гобеленами, заходя один на другой, открыли взорам гостей богато накрытые фуршетные столы и за ними – еще один зал, по размерам равный тому, где происходила торжественная часть приема. Он был пуст, но на антресолях Веклемишев разглядел небольшой струнный оркестр. Надо было полагать, что это помещение являлось танцзалом.

Особого оживления среди присутствующих данная перестановка не произвела. Видимо, гости были знакомы с планировкой и тайнами виллы «Асунта». Фуршетные столы также не вызвали у них большого интереса. Оркестр негромко заиграл что-то незнакомое Веклемишеву, мелодичное и грустное, видимо, для разогрева гостей.

– Моя мама по профессии была архитектором. Она сама лично проектировала и следила за строительством дома, – сказала София и с грустью добавила: – Вот только пожить в нем ей не пришлось.

Вадим ничего не ответил женщине, потому что не знал, что говорить. Он продолжал оглядывать зал в поисках ее отца. Разговор между ними должен был обязательно состояться, и Веклемишев упрекал себя, что при встрече не сказал этого де ла Котесу.

– Вадим, вы обещали мне первый танец, – напомнила ему София.

– Да, конечно, – согласился Веклемишев. – Первый… но только вальс, как мы и уговаривались. Кроме вальса, ничего другого я не танцую, да и его… не слишком хорошо.

– Это очень плохо, – нахмурилась София. – Я так люблю танцевать! И некоторые дамы на нашем приеме, как я вижу, не прочь пройтись в жгучем танго с мужественным русским героем-полковником. Некоторые, кстати, не обременены семейными узами. Да и из тех, кто носит обручальные кольца, кое-кто готов отдаться… танцам.

София искоса лукаво посмотрела на Вадима.

– Увы, это не моя стихия, – обреченно сообщил Веклемишев. – Я имею в виду и танцы, и флирт. Мое обручальное кольцо, хотя я его не ношу, крепко сидит на безымянном пальце.

– Тогда придется вас спасать, – деловито сказала София. – План такой: дожидаемся вальса, танцуем, а затем вы следуете в кабинет отца. Не удивляйтесь, это его инициатива. Сейчас папа беседует с вице-президентом, а вслед за ним он попросил меня привести вас к нему. Да, и еще… Вадим, я обратила внимание на вас и отца, когда вы стояли рядом. Если бы я не знала его и вас, то подумала, что вы близкие родственники – настолько вы с ним похожи. Может, не столько лицом, как своими движениями, посадкой головы… Хотя и какое-то внешнее сходство тоже есть.

«Если бы ты действительно знала его и меня… сестренка, – отметил про себя Вадим, – тогда бы ты удивилась еще больше».

– А вот и вальс, – обрадовалась София, заслышав громкие вступительные аккорды оркестра. – Вы посмотрите, сеньор Дюран действительно приглашает Асунту на танец. Выполняйте свое обещание и вы, Вадим. И я хочу узнать поподробнее об обручальном кольце, которого нет и которое есть. Мы с вами прошли через такие испытания и совсем ничего не знаем друг о друге. Во время вальса вы расскажете мне о своей семье.

Глава 9. Поговори со мною, папа…

Кабинет сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса был невелик и уютен. Темная старинная резная мебель прекрасно сочеталась с тяжелыми шторами на окнах и картинами в золоченых массивных рамах. Веклемишев не был большим специалистом в живописи, однако пейзаж и бытовая сцена, изображенные на холстах, вытянули из его памяти термин «малые голландцы».

Хозяин дома встретил Вадима, стоя у стола. Они обменялись короткими поклонами, и де ла Котес предложил гостю присесть, что тот и сделал. Сам же сеньор Санчес Франсиско остался стоять. Веклемишев молчал, не начиная разговора, потому что был лицом приглашенным, к тому же – младшим по возрасту, не говоря уже о титулах, да и просто хотел, чтобы инициативу взял в свои руки де ла Котес.

Прошла минута. Пауза начинала затягиваться. Неожиданно де ла Котес шагнул к резному бюро, стоявшему у стены, и достал из секретера кожаный бювар. Он положил его на стол, но открывать не стал, а наоборот – придавил ладонью, словно боясь, что тот распахнется сам собой.

– Я благодарю вас, сеньор Веклемишев, за спасение моей дочери, – произнес де ла Котес и опять замолчал.

Вадим видел, как тяжело даются слова пожилому сеньору.

– Это дела минувшие, – решил помочь ему Веклемишев. – И я услышал за сегодняшний день столько слов благодарности, что мне должно их хватить на ближайшие пять лет. Я думаю, у нас есть о чем поговорить и без этого.

– И о чем именно? – глухо спросил сеньор Санчес Франсиско, упершись взглядом в Вадима.

Веклемишев встретился глазами с де ла Котесом и вдруг понял, что тот знает, кто сидит перед ним. И совсем нетрудно было догадаться, с какой стороны явилось это знание. Не стоило фантазировать, дошло ли до Санчеса много лет назад известие о том, что девушка Ася ждет от него ребенка. Но об этом, можно не сомневаться, в те далекие года ведал Мигель Хименес, ведь Лиза Амилахвари была близкой подругой Аси, и ей она наверняка рассказала о своей беременности.

Знакомство с де ла Котесом сначала по телефону, а затем у кукурузного поля показало, что еще несколько дней назад к Веклемишеву он относился не более как к безликому объекту, оказывающему услугу его дочери. Фамилия Веклемишев за столько лет могла выветриться из памяти или же сеньор Санчес Франсиско просто не обратил внимания на подобное совпадение. Это Вадим мог сказать, что его фамилия мало распространена в России, но о такой тонкости вряд ли задумывался великий парагвайский бизнесмен, и, естественно, он не мог связать фамилию Вадима с событиями более чем сорокалетней давности. Или не желал. Но добрый дядя Дон поведал ему правду.

И сейчас Вадим видел, что этот человек растерян и не знает, как вести себя с ним. На властном лице сеньора де ла Котеса невозможно было разглядеть и тени сомнения или слабости, настолько хорошо он владел собой. Но глаза… Его глаза говорили о том, что душевной покой сеньора нарушен. И просили… О чем же они просили?… О том, чтобы то, о чем он знал, оказалось неправдой? О снисхождении? Или же о прощении?… А может, глаза молили не взрывать сложившийся порядок жизни? Не рушить устои семьи, ведущей свое начало от идальго на белом коне, в кирасе и шлеме с павлиньими перьями, указывающего шпагой счастливый путь своим потомкам. Или же этого пожилого сеньора искренне тревожит нарушение светского этикета и строгих католических правил?

У Веклемишева на короткое мгновение возникло некое чувство превосходства, даже – жалости к человеку, которого он мог назвать своим отцом. Но он немедленно отбросил прочь эмоции. Вадим не собирался ни прощать, ни сочувствовать ему. Он был для него чужим и далеким – никем. И не было ни малейшего желания мусолить страницы далекого прошлого. А что касается растерянности этого сильного и могущественного человека, так то дело поправимое.

– Вы спрашиваете меня, о чем нам стоит говорить? – почти искренне спросил Вадим. – Конечно, о том, как оградить вас лично и вашу семью от дальнейших посягательств террористов. Надеюсь, вы для этого меня сюда пригласили?

В глазах де ла Котеса на доли секунды промелькнуло недоумение, но неожиданно они стали теплыми и в них, наконец, засветились уверенность и спокойствие. Напряжение, которым, казалось, был насыщен воздух в кабинете, стало понемногу рассеиваться.

– Да, вы правы, – твердо сказал де ла Котес. – Мне бы не хотелось, чтобы повторилось то, что я пережил при попытке похищения Софии.

– А для этого нужно немногое. Мы поможем вам, если вы нам окажете помощь…

– Нам? – перебив Вадима, переспросил де ла Котес.

– Мне поможете, – поправился Веклемишев. – И могу вас заверить, то, что вы посчитаете нужным сообщить мне, буду знать только я один.

– А почему вы думаете, что я вам расскажу что-то, что не знают официальные органы? – остро глянул на Вадима де ла Котес.

– Потому что я уже сейчас знаю больше, чем все эти органы, вместе взятые, – отрезал Вадим. – Мигель Хименес не тот человек, который остановится на полпути. Он уверен в своих силах и привык побеждать.

Де ла Котес из-под бровей тяжело посмотрел на Веклемишева и опять задумался. Он прошелся по кабинету, потом вернулся и присел в кресло. Вадим терпеливо ждал и не торопил его. Но пауза затягивалась, и Веклемишев решил помочь собеседнику продолжить разговор.

– Скажите, с чего все началось? – спросил Вадим.

– С чего? – повторил за ним де ла Котес. – Именно с элементарного шантажа. Я не видел этого человека, Мигеля Хименеса, более сорока лет. А шесть месяцев назад в кабинете раздался телефонный звонок. Это мой личный номер, и его знает ограниченный круг людей. Но эти негодяи как-то смогли на него выйти. Хотя звонивший назвал меня по имени, его голос я не узнал. Более того, когда Мигель представился, я с трудом вспомнил, кто он такой.

– Что ему было нужно?

– Деньги, – усмехнувшись, коротко ответил де ла Котес. – Всем в этом мире нужны деньги. И все хотят получить их очень быстро и, как правило, без усилий.

– На чем был построен шантаж Хименеса? Для этого были какие-то основания? – быстро спросил Веклемишев.

– Практически никаких, – поморщился де ла Котес. – Мигель попытался шантажировать меня прошлым, в котором, в общем-то, и не было…

Сеньор Санчес Франсиско оборвал фразу, поняв, что произнес двусмысленность. Веклемишев никак не отреагировал на эти слова и на реакцию собеседника.

– Он пытался запугать оглаской ваших взаимоотношений с ним в студенческие годы? Я имею в виду его сотрудничество с советскими органами безопасности, – помог ему Вадим.

– Да, Хименес сказал, что он может предоставить средствам массовой информации, не только парагвайским, но и мировым, сведения о том, что я являлся агентом КГБ.

– Но это же не так. У Хименеса нет оснований утверждать, что вы работали на Советский Союз, – убежденно сказал Веклемишев. – Это блеф!

Он знал из документов, присланных из Москвы, что вербовка де ла Котеса не состоялась ввиду невозвращения Санчеса после каникул. И попытки советских органов безопасности наладить с ним контакт уже здесь, в Парагвае, положительного результата не дали.

– Вы правы, сеньор Веклемишев, – качнул головой де ла Котес. – Я не чувствовал за собой никакой вины, поэтому категорически отверг претензии Мигеля и… как это звучит по-русски, послал его подальше. Утверждение, что я работал на КГБ, тем более что этого не было на самом деле, серьезно подорвать мою репутацию не могло, хотя какая-то тень на работу с партнерами, особенно американцами, могла лечь.

– Есть русская присказка: точно неизвестно, то ли он телогрейку украл, то ли у него телогрейку украли, но слух нехороший прошел, – усмехнулся Вадим. – Если не секрет, какую сумму требовал Хименес от вас за свое молчание?

– Десять миллионов американских долларов. Для моего бизнеса это не слишком большие деньги, но отдавать их проходимцу я не собирался. Я был просто возмущен. В те далекие годы мы дружили с ним и его юной женой…

– Елизаветой Амилахвари, – уточнил Веклемишев. – Одна из угонщиц «Боинга» Луиза – это именно она.

– Лиза? – изумился де ла Котес. – Это хрупкое создание? Милейшая Лизочка?

– Супруги Хименес – специалисты по подготовке боевиков и организации переворотов. Оба участвовали в боевых действиях, в карательных операциях, под их руководством свергались законные правительства в ряде стран Африки и Азии, – бесстрастно доложил Веклемишев. – Действия Елизаветы-Луизы при этом отличались особой жесткостью.

– Я не могу в это поверить, – с трудом выговорил де ла Котес. – Хотя… После того, как эти ублюдки захватили «Боинг» и мою дочь, можно верить чему угодно.

– Вы никак не отреагировали на шантаж Хименеса?

– Не только на шантаж, но и на угрозы, – уточнил де ла Котес. – После моего отказа Мигель начал угрожать, но я не принял его угрозы достаточно серьезно, однако дал команду службе безопасности усилить охрану меня и девочек. Правда, через некоторое время, примерно через четыре месяца после звонка Хименеса, секьюрити с усиленного режима работы перешли на обычный. Я посчитал, что возможная угроза миновала. Но оказалось, что Мигель не успокоился, а все-таки задумал совершить гнусность в отношении моей семьи, чтобы заставить меня раскошелиться.

– У Хименесов не было другого выхода, – пояснил сеньору Санчесу Франсиско Вадим. – Их банковские счета, на которых хранились заработанные на терроризме деньги, проследили и арестовали. Вероятно, какие-то сбережения у них остались, потому что организовать, к примеру, операцию по захвату «Боинга» стоит немалых денег, да и сообщники даром работать не стали бы. Но финансовые проблемы у них точно появились и очень даже серьезные. Заниматься тем, чем они занимались раньше, стало и опасно, и тяжело в их возрасте. Вероятно, Мигель и Луиза захотели уйти на покой. А пополнить семейный бюджет для счастливой жизни где-нибудь на Мальдивах решили с помощью вас, сеньор.

– Скоты! – сквозь зубы выдавил де ла Котес. – Я же их в порошок сотру!

– Для этого Хименесов надо найти, – попытался сбить его пыл Веклемишев. – Но я предполагаю, что Мигель на днях в очередной раз выходил на вас. Я надеюсь, не ошибся?

– Вы правы, полковник, – взял себя в руки де ла Котес. – И вы знаете, что он задумал? Чем он на этот раз собрался меня шантажировать?

Сеньор Санчес Франсиско напряженно смотрел на Веклемишева. Тот спокойно выдержал его взгляд.

– Догадываюсь, – просто ответил Вадим. – Хименес хочет предать гласности некий факт вашей биографии. Каждый может совершить в юности ошибку.

– Это не было ошибкой, – перебил его де ла Котес. – То, что произошло сорок лет назад, можно назвать трагической случайностью. Цепью случайностей…

Он расстегнул кожаный бювар, лежащий перед ним на столе, и достал из него фотографию. Всмотревшись в нее, де ла Котес протянул фото Веклемишеву.

– Вы уверены, сеньор, что мне необходимо видеть эти фотографии? – сухо спросил Вадим.

– Я уверен, – эхом откликнулся Санчес Франсиско де ла Котес. – Взгляните…

На черно-белой фотографии были запечатлены четверо смеющихся молодых людей. Панорама за их спинами хорошо узнавалась. Снимок был сделан на Воробьевых горах, тогда еще Ленинских. Тоненькая Ася Веклемишева, кудрявый красавец Санчес, крепыш Мигель и черноглазая Лиза стояли, обнявшись за плечи, у парапета на фоне далекого овала стадиона в Лужниках. Через прошедшую череду лет прекрасно узнавались сегодняшние Санчес и Мигель, а вот Лиза изменилась очень сильно, огрубела и состарилась. Вероятно, поэтому Веклемишев не смог узнать подругу своей матери в угонщице «Боинга».

Что самое интересное, Вадиму было знакомо это фото, точнее – его правая половина. В семейном альбоме Веклемишевых хранился такой же снимок, но на нем были лишь Ася и Лиза Амилахвари. Левая часть фотографии с изображенными на ней Санчесом и Мигелем была безжалостно отрезана. И совсем нетрудно было догадаться, кто это сделал и почему…

– Я любил эту девушку так сильно, как никого больше не любил в своей жизни, даже мать Софии, – глухо сказал де ла Котес. – Я уехал на каникулы после третьего курса и не мог даже представить, что покидаю навсегда Советский Союз и никогда больше не увижу Асю. Здесь в Парагвае я нашел свою мать тяжело больной. Ей оставалось жить не более двух-трех месяцев. Но даже проводив маму в последний путь, я еще мог вернуться в институт, наверстать упущенное в учебе. Однако в своем разговоре с отцом я обмолвился о том, что разделяю коммунистические взгляды и готов пойти на сотрудничество с Советами. Случился большой скандал. Отец, тогда тоже не очень здоровый, категорически запретил мне возвращаться в Советский Союз. Он заставил меня поклясться именем матери, что этого не произойдет, пока он жив. Более того, пользуясь своими связями, отец сделал так, что мне даже отказали в оформлении визы в Министерстве иностранных дел.

Де ла Котес замолчал на некоторое время. Его взгляд был прикован к фотографии, лежащей на столе.

– Может быть, он сделал правильно, что не дал мне влезть в политику и, тем более, связаться с КГБ, – угрюмо сказал де ла Котес. – Но он лишил меня Аси. И, как сейчас оказалось, не только ее… Через полтора года отца не стало. Мне пришлось возглавить семейный бизнес. Работа отнимала много времени, но я не забывал о своей любви. Я посылал запросы, но они оставались без ответа или приходили отписки, что адресат не значится или его не могут найти. Подобные письма приходили из института, где училась Ася, из Инюрколлегии, из посольства, из ваших органов… Через некоторое время отношения с Советским Союзом у Парагвая ухудшились и на запросы вообще перестали отвечать. Прошло несколько лет, я женился, и появилась на свет София. Мы жили с ее матерью дружно, но назвать эту жизнь счастливой я не мог. Подспудно я продолжал думать о той потерянной мною девушке, которую я продолжал любить. Потом не стало Асунты… Лишь один человек на этом свете скрашивал мое существование – София. Ее брак был неудачен, муж оказался негодным и нечестным человеком и по отношению к Софии, и ко мне. Я очень бы хотел иметь сына или внука, чтобы кто-то из них продолжил мое дело…

– У Софии ваш характер, – вмешался Веклемишев. – Она даст фору любому мужчине. А еще у вас есть маленькая Асунта. И вам не стоит оправдываться ни перед людьми, ни перед собой за то, что вы сделали и как прожили свою жизнь.

– Наверное, вы правы, – согласился де ла Котес. – Но все равно прошлое преследует меня. Предав однажды… А ведь все могло быть по-другому.

– Цепь случайностей, – напомнил сеньору Санчесу Франсиско его слова Вадим. – И за все в этом мире надо платить.

Де ла Котес поднял глаза на Вадима. Его глаза, казалось, молили сжалиться над ним. Веклемишев спокойно выдержал этот взгляд. Сеньор Санчес Франсиско опустил глаза на стол, на фотографию.

– В начале девяностых, когда старшей Асунты уже не было в живых, я дал поручение своему секретарю найти Асю. Россия стала открытой, но прошло столько лет, и я мог надеяться только на чудо. И его не случилось. Следы Аси нашлись, но и она к тому времени уже покинула этот мир. Финита… Будто какой-то рок преследует меня. Две женщины, которые были близки мне, покинули этот мир…

– Их уже не вернешь, – глухо сказал Веклемишев. – Что написано в Книге Судеб, не нам менять…

– На все его воля! – вздохнул де ла Котес. – Так чем я могу вам, полковник, помочь, чтобы вы помогли мне, уж извините за подобный каламбур.

– Нам необходимо вычислить, где укрывается Мигель Хименес, – перешел на деловую тему Вадим. – Он связывался с вами по телефону и никак иначе?

– Да, по этому телефону, – кивнул де ла Котес на аппарат, стоящий на его столе, но тут же поправился: – Нет, один звонок пришел на мобильный.

– Сколько по времени продолжались ваши разговоры?

– Когда Хименес позвонил первый раз, мы с ним говорили… – де ла Котес задумался, – порядка пяти-семи минут. Все остальные разговоры продолжались не более минуты.

– Боялся, что его засекут, – констатировал Веклемишев. – Но в любом случае единственной возможностью выйти на Хименеса будет постановка на прослушивание ваших телефонов. Естественно, с вашего же разрешения.

– Но некоторые разговоры, которые я веду, являются строго конфиденциальными, и мне бы не хотелось, чтобы их содержание стало известно кому бы то ни было, включая в это число и структуры безопасности, – тоном, не терпящим возражений, произнес де ла Котес.

– Я думаю, это сделать несложно, – быстро среагировал на вводную Веклемишев. – Оставьте резервные номера, которые не войдут в число прослушиваемых. Они постоянно будут отключены, и Хименес по ним не сумеет связаться с вами. Зато вы, включив, сможете воспользоваться ими в любую минуту для самого секретного разговора. Если последует входящий звонок такого же рода, его следует перевести на тот же резервный телефон. Я думаю, подобное неудобство продлится не слишком долго.

– Это приемлемое решение, – согласился де ла Котес. – Я дам команду моему начальнику службы безопасности, чтобы он согласовал с вами этот вопрос. Еще какие мероприятия вы планируете?

– Хименесы объявлены в международный розыск. Их фотороботы разосланы по всему миру. К поискам подключился Интерпол, – доложил Веклемишев. – Но, я считаю, они где-то рядом и ждут, что вы сломаетесь и выплатите им деньги за молчание. Исходя из этого предположения, следует, что основная тяжесть работы по их розыску ляжет на мои плечи. Я считаю поимку Хименесов делом моей чести.

– Я желаю вам успехов, полковник! – сказал де ла Котес. По построению фраза была законченной, но он ее произнес так, будто хотел еще что-то сказать.

– Я постараюсь сделать все возможное, что от меня зависит, сеньор де ла Котес, – не дождавшись продолжения фразы, поднялся со стула и откланялся Веклемишев. – И еще… – Он достал из кармана карточку «Олимпика» и положил ее на стол перед хозяином дома. – Благодарю вас, сеньор, карточка меня очень выручила. С ее помощью я приобрел этот смокинг, чтобы явиться к вам на прием. Больше она мне не понадобится.

– Перестаньте, сеньор Веклемишев! Оставьте ее себе. К чему эти условности? – поморщился де ла Котес.

– Благодарю вас! – еще раз повторил Вадим. – Позвольте откланяться!

Он кинул вниз подбородок, повернулся и пошел к двери.

– Вадим! – очень громко раздался за спиной голос де ла Котеса.

Он впервые назвал его просто по имени, без приставки «сеньор», и прозвучало это совсем по-русски, так что Веклемишев едва не вздрогнул от неожиданности. Он застыл на месте и медленно повернулся к хозяину дома.

– Вадим, у вас есть семья? – тихо спросил де ла Котес.

– Да, конечно, – просто ответил Веклемишев. – Мою жену зовут Надеждой. У меня приемная дочь и сын Василий двух с половиной лет от роду.

– Надежда… Василий… – повторил де ла Котес. – Я могу сделать вашей жене подарок? Нет, нет, не отказывайтесь! Это даже не подарок, а то, что принадлежит ей по праву.

– Что – по праву?… – удивился Вадим.

Де ла Котес взял в руки бювар и достал из него нечто совсем небольшое и протянул Веклемишеву. Яркий свет от люстры, преломившись в гранях огромного бриллианта, вправленного в перстень, брызнул в его глаза.

– Я не могу принять такого подарка, – отрицательно качнул головой Веклемишев.

– Повторяю еще раз, – голос сеньора Санчеса Франсиско прозвучал жестко, – что это не подарок, а то, что должно принадлежать вашей жене. Перстень – фамильная драгоценность семьи де ла Котесов. Мужчины нашего рода дарили его своим женам. Он передается из поколения в поколение уже не одно столетие.

– Значит, перстень должен принадлежать Софии, – попытался возразить Веклемишев.

– Его носят жены семьи де ла Котес, – высокомерно вскинул голову сеньор Санчес Франсиско. – И вы наденете перстень на руку своей супруге. И ваш сын, когда придет его время, вручит эту фамильную драгоценность своей невесте. Молчите, ни слова больше! Возьмите перстень и уходите!

Повинуясь, Вадим шагнул к де ла Котесу и принял из его рук драгоценность. Вновь их глаза встретились. Несколько секунд длилось молчание. Веклемишев медленно склонил голову перед сеньором Санчесом Франсиско, повернулся и вышел из кабинета.

Глава 10. Все так!

Веклемишев косился на Жака Дюрана, и его разбирал смех. Лицо у человека-горы выглядело слишком серьезным. Шеф дулся на Вадима уже вторые сутки. Пользуясь мандатом ООН и подключив все свои связи по линии Интерпола, Дюран устроил такую прослушку телефонов и электронных коммутационных линий в поместье де ла Котеса и его офисе, которой еще никто и никогда в истории слежки не удостаивался. Разведывательные спутниковые системы слежения четырех держав, из которых как минимум две претендовали на приставку «супер», вцепились в телефонные и эфирные линии Парагвая и прилегающих к нему государств, заодно накрыв частым неводом всемирную паутину Интернета. Сотни людей на станциях слежения и командных пунктах управления полетами днем и ночью пытались поймать тот момент, когда Дон свяжется со своим бывшим подопечным Санчесом.

Будто почуяв слежку, Хименес лишь однажды вышел на связь с де ла Котесом. Разговор продолжался недолго, всего тридцать четыре секунды, и велся в ультимативной форме. Мигель-Дон заявил, что его терпение закончилось, и если в течение пяти суток де ла Котес не согласится перевести десять миллионов долларов на банковский счет, который он ему укажет, то средства массовой информации получат компрометирующие данные на сеньора Санчеса Франсиско как бывшего, а возможно, и действующего агента КГБ-ФСБ, а также откроется правда о порочащих его родственных связях, которые тот долгое время скрывал от общественности.

Трудно сказать, действительно ли Хименес думал, что испугает де ла Котеса компроматом, который он собирался представить на всеобщий суд. Веклемишев больше склонялся к тому, что супружеской чете просто некуда было отступать, и они решили идти до конца.

Спутниковые системы, способные разглядеть с космической высоты на Земле горелую спичку и поймать пришедший из глубин Вселенной шепот далекой звезды, за столь короткий отрезок времени телефонного разговора определили лишь район, откуда звонил Хименес, очертив на карте Южной Америки круг радиусом в несколько сотен тысяч квадратных миль. Он захватывал Парагвай всей своей территорией, частями – Бразилию, Боливию, Аргентину и Уругвай, а также достаточно большой кусок акватории Атлантического океана, прилегающей к южноамериканскому континенту.

После бессонной ночи, проведенной в размышлениях, Вадим оставил Жака Дюрана созерцать в своем кабинете очерченный фиолетовым фломастером на карте мира неровный круг, больше похожий на огурец, и с его хмурого согласия потратил световой день на полеты в Бразилиа и обратно. Данный вояж понадобился ему для встречи с… таксистом Габриэлем. Веклемишев ввел своего нового друга в курс дела насчет спутникового «круга» и попросил усилить старания при поиске террористов, убийц того самого Рамона, из-за безвременной кончины которого водители едва не затоптали Вадима. Масштабы предстоящей работы и площадь поисков Габриэля не смутили, тем более что кое-какие наметки у него уже появились. Он пообещал, что сделает все возможное и подключит к поискам коллег-таксистов не только Бразилии, но и всех сопредельных стран. На солидарность пролетариев, работников баранки и домкрата, и сделал ставку Веклемишев, посчитав, что для достижения цели все способы хороши. А еще он по простоте душевной прикинул, что число таксистов на тысячи «спутниковых» квадратных миль во много раз превышает количество агентов-следаков, а потому и вероятность положительного результата увеличивается примерно во столько же раз. Ему даже припомнилась бодрая советская песня про парней всей Земли, которые вместе бы собраться могли…

Что самое смешное, через трое суток Габриэль позвонил Веклемишеву и сообщил, что таксисты обнаружили место, где скрывается супружеская чета террористов. Такси Хименесы не пользовались, однако кто-то из водителей засек их выходящими из машины в аэропорту Белу-Оризонти. Просчитав авиарейсы по направлениям и по времени суток, подключили коллег-таксистов в пунктах прилета. И в одном из них отыскался след Мигеля и Луизы, совершивших перелет на частном самолете.

Убежище четы Хименес, которое смогли вычислить таксисты, также представляло собой почти правильный круг на карте, отличавшийся от своего спутникового собрата миниатюрными размерами. Живописная солнечная долина на стыке Парагвая, Бразилии и Аргентины располагалась на территории последней. Более ста лет в этом месте существовала колония переселенцев с Украины. Еще в начале двадцатого века в Аргентину приехали осваивать плодородную целину несколько семей эмигрантов из далекой бедной Малороссии. В тридцатые годы колония заметно пополнилась сбежавшими от голода черкасскими крестьянами, а еще через тринадцать лет в долине появились несколько десятков битых, но бравых парней из «знаменитой» украинской дивизии СС «Галичина».

С той поры в колонии, сметя общинные крестьянские отношения, установился полувоенный порядок. Во главе поселения стоял ни больше ни меньше как «гетьман», представлявший собой главу исполнительной власти. Законодательным органом был опять же «круг», куда входили наиболее уважаемые «козаки» из числа зажиточных. Они и устанавливали законы и порядки для жителей колонии.

Местные власти не вмешивались в жизнь «украинской» долины. Лишь дважды у колонистов возникали трения с законом, однако в обоих случаях вопросы решались, причем в их пользу. Первый раз это произошло в середине пятидесятых, когда колония стала ощущать нехватку жизненного пространства для пастбищ и недостаток пахотной земли. Ничтоже сумняшеся, по решению «круга» колонисты прирезали себе склоны холмов, спускавшиеся в долину, и стали активно корчевать лес. Индейцы из деревни, располагавшейся за гребнем холмов, считавшие эти места своими, возмутились и, похватав копья и колья, пошли отвоевывать землю предков. Уже на перевале их встретили вооруженные колонисты. Они дали поверх голов аборигенов несколько очередей из «шмайссеров», «захованных» еще со службы в «Галичине», чем повергли индейцев в паническое бегство.

Скандал получился изрядный. Скоро примчавшиеся на разборку из столицы чиновники были встречены со всем украинским радушием. Четыре дня и три ночи они «разбирали» конфликт из-за горы и неожиданно для себя и для индейцев обнаружили документы, по которым спорные земли еще полвека назад были отданы колонистам в вечное и безраздельное пользование. Правда, чернила, которыми была исполнена сия грамота, почему-то выглядели слишком свежими. Зато столичные чиновники выучили три украинских слова: «сало», «горилка» и «карбованцы».

Вторая неприятность случилась в девяностых годах прошлого века. Она пришла с четвертой волной эмиграции. Пара новых поселенцев, бывший нефтяной дилер из Кременчуга и директор страховой компании из Белой Церкви, находившиеся в бегах от закона и партнеров по бизнесу, без ведома «круга» занялись транзитом наркотиков из Колумбии. Для опробования маршрута прогнали три малые партии кокаина, а потом замахнулись на более серьезный объем. Колонию они использовали в качестве перевалочной базы. Но на крупной партии «нефтяник» и «страховщик» едва не погорели. Разобравшись, что по их следу идут силы наркоконтроля и деваться им некуда, незадачливые наркодилеры кинулись к «гетьману». Тот покричал, потопал ногами, но своих сдавать не стал и позвонил кому следует. Отряд спецназа, шедший по следу транспорта с кокаином, неожиданно был остановлен на границе колонии приказом заместителя министра внутренних дел и отправлен на место постоянной дислокации. Неизвестно, пускал «гетьман» в ход вещие слова «сало» и «горилка», но, без сомнения, слово «карбованцы» сработало на высшем уровне.

«Наркобароны» были нещадно и прилюдно пороты плеткой на майдане, после чего отправились на месяц на исправительные работы по выпасу быков. Канал же поставки кокаина перешел под юрисдикцию «круга», и скандалов больше по этому поводу не возникало. Зато в колонии появились вооруженные формирования «самообороны», которые установили жесткий контроль за границами поселения. Никто чужой без санкции «гетьмана» ни въехать, ни войти в колонию не мог, как и совершить обратные действия. Постоянно проводились учения. Все мужчины колонии были военнообязанными и приписаны к боевым «куреням».

Каким образом смогли обосноваться в столь закрытом для чужих анклаве кубинец и грузинка, оставалось загадкой, однако было реальностью. Аргентинские спецслужбы едва ли не с радостью восприняли известие о том, что на территории колонии засели международные террористы. У них уже давно чесались руки растревожить осиное гнездо, да не было на то веской причины. Мелкие же зацепки глушились на уровне кабинета министров, где засела пара прикормленных лоббистов долинного «гетьмана». А радовались спецслужбисты от того, что недавно принятый парламентом закон о мерах по противодействию терроризму устанавливал, что в случае обнаружения террористов, для обеспечения оперативности в действиях, приказ на проведение операции по их захвату имеет право отдавать без согласования с высшим руководством страны начальник силового ведомства или его первый заместитель.

С замом шефа службы безопасности Аргентины полковником Масольером Веклемишев имел честь познакомиться по работе. Создание банка данных на лиц, причастных к терроризму, возложенное на его отдел, продвигалось со скрипом. Вадим уже успел пару раз полаяться по телефону с полковником и потому был встречен им на аргентинской земле как свой: с дружескими объятиями и попытками поцелуев, от которых Вадим сумел увернуться.

Затаенный гнев спецслужб на украинскую колонию, а точнее на беспредел, творившийся на ее территории, с каждым годом становившийся все более изощренным, был настолько силен, что в сейфе у Масольера уже давно лежал план штурма долины. Оперативный штаб к прилету Дюрана и Веклемишева был уже развернут на военном аэродроме в ста пятидесяти километрах от украинской колонии. Силы спецназа в составе двух батальонов командос, звена вертолетов боевой поддержки и трех эскадрилий винтокрылых транспортников находились здесь же и в любую минуту были готовы приступить к работе.

На согласование плана операции ушло не более получаса. Было решено один батальон высадить с вертолетов на лесистом плато в четырнадцати километрах от колонии и тремя колоннами скрытно выдвинуться на позиции для штурма объекта. Второй батальон перекрывал коммуникации и подходы к колонии, а также выполнял роль резерва. Веклемишев и Дюран, как их ни отговаривал полковник Масольер, приняли решение идти в составе штурмующих групп.

Появление Жака и Вадима в полной экипировке спецназовцами было встречено с откровенной иронией и солеными шуточками. Командос, расположившиеся на траве у взлетной полосы, наблюдали, как они выходили из самолета в светлых костюмах и при галстуках. Правда, Дюран заставил к себе относиться серьезно уже при посадке в вертолет. Он один без особых усилий закинул в грузовой отсек станину станкового миномета, к которой примеривались трое спецназовцев. Веклемишев проявил себя уже на марше после высадки. Вздыбившаяся на пути командос скальная гряда остановила колонну. Пока отцы-командиры думали, как ее обойти, а затем – форсировать движение, чтобы не опоздать к установленному сроку, Вадим скинул с себя бронежилет, повесил через плечо веревку и полез по отвесной скале. Через полчаса отряд командос, поднявшийся по канатам на гряду, продолжил свой путь.

Веклемишев и Дюран шли в разных колоннах, но при занятии позиций снова встретились, заняв место в группе, имеющей боевую задачу захвата четы Хименесов.

– Что-то не нравится мне это затишье, – толкнул в бок Дюрана Вадим. – Пора бы уже пойти докладам. Одолжи-ка мне бинокль.

Они лежали в высокой траве у колючей проволоки, за которой располагались жилые строения колонии. Поселение было совсем не маленькое: порядка пяти десятков домов с приусадебными участками, несколько улиц, храм в центре, асфальтированные дороги, хозяйственные строения…

Группа, в которой находились Дюран и Веклемишев, просочилась на территорию колонии и подобралась почти вплотную к самому крупному в поселении дому. В нем, по данным разведки, еще с вечера установившей наблюдение за передвижениями в колонии, находились Хименесы. Жак протянул Вадиму бинокль.

– У тебя не спросили, когда докладывать, – сварливо прошептал Дюран. – Тебе бы только в заваруху влезть.

– Не переживай, амиго, и на твоей высокотехнологической улице будет праздник, – подковырнул его Веклемишев.

Дюран никак не мог успокоиться, что усилия специалистов по электронному и спутниковому слежению за Хименесами не дали результата и, более того, были посрамлены содружеством Вадима с таксистами.

– Будет, будет праздник, не переживай, – буркнул в ответ Дюран. – А ты со своими партизанскими методами все равно далеко не уйдешь. С терроризмом наскоком не справиться.

– Не надо! Вот чем не справиться с террористами, так это чистоплюйством некоторых, возомнивших себя великими. Кто бы мог подумать, что грязное чудовище, с которым я познакомился в тюрьме на острове у сумасшедшего Россета, пытавшееся в одиночку победить едва не целый свет, будет мне рассказывать, как правильно бороться с террористами.

– Та операция была так и задумана, – возразил ничуть не смутившийся Дюран. – Ловец на живца…

– Или живец на ловца, – тихонько хохотнул Вадим и сразу посерьезнел.

Он повел биноклем вправо и поплотнее прижал вставленную в ухо таблетку наушника.

– Справа пост сняли, – прокомментировал он обстановку. – Слева тоже свободно. За парным патрулем с тыла наблюдают, ждут команду на его нейтрализацию. Охрану у ворот также стерегут. Часовой на вышке на прицеле у снайпера. По моему разумению, пора начинать.

Дюран не успел прицепиться к последней фразе Вадима, как справа и слева от них зашевелилась трава, и несколько невидимых в зелени фигур в «лохматках» поползли к колючей проволоке.

– Пошла команда на организацию проходов, – бросил Вадим Дюрану. – Минутная готовность к штурму.

– Понял, готов! – кратко доложил Дюран и вытянул из кобуры пистолет.

– Команда на штурм, – кинул Вадим, вскакивая на ноги.

Трава буквально закипела, выбрасывая на поверхность бойцов в камуфляже. Они, согнувшись, бежали к проходам, проделанным в колючей проволоке, и, преодолев ее, рассыпались в стороны, цепью охватывая дом, в котором, по сведениям разведчиков, засели Хименесы. Все передвижения проходили при полном молчании. Бойцам была дана команда применять оружие лишь для защиты, в случае, если противник сам откроет огонь.

С тыла поселка и от въездных ворот, где сейчас должны были обезвреживать пеший патруль и охрану, звуков стрельбы слышно не было. А вот часовой на вышке при виде штурмующих повел себя опрометчиво. Если бы парубок был разгильдяем и сейчас дремал на утреннем солнышке, возможно, и остался бы жив. Однако он в полном соответствии со своими обязанностями, разглядев с высоты вышки цепи штурмующих, рванул с плеча автоматическую винтовку.

Практически неслышный хлопок прозвучал откуда-то справа сзади. Часовой на вышке дернулся и опустился за ограждение, так и не успев спустить курок. Снайпер сделал свое дело. Но все равно чисто сработать не удалось. Из-за домов послышался один выстрел, не стертый глушителем, за ним – другой. Взять Хименесов тихой сапой, похоже, не получилось.

Вадим бежал к дому в цепи спецназовцев. Двое самых шустрых вырвались вперед. Они первые выскочили из-за угла особняка на просторную улицу. Здесь наблюдался сильный переполох. Женщины и мужчины вполне мирного селянского вида разбегались кто куда – по палисадникам и огородам. «Ховайся в жито!» – припомнилась Веклемишеву старая присказка.

Неожиданно его взгляд поймал узкую спину невысокой женщины, улепетывающей вдоль заборчика от дома, который Веклемишева очень интересовал. Он не обратил бы на беглянку никакого внимания, если бы не был профессионалом: бежит и пущай бежит баба от развоевавшихся мужиков. Но ее ноги… Собственно, не сами ноги заинтересовали Вадима, а то, что они выделывали. Он наблюдал переступ «сиртаки» с готовностью в любой момент уйти с линии огня… Догадка пришла мгновенно.

– Луиза! Стой! – что есть силы заорал Веклемишев. – Елизавета Амилахвари!..

Женщина встала как вкопанная. Однако того, что случилось в следующую секунду, Вадим даже предположить не мог. Луиза прыгнула нырком в сторону и в развороте выбросила руку с пистолетом. Прозвучали два выстрела. От одного молча осел на землю один из спецназовцев, вырвавшихся на улицу впереди Вадима. Второй схватился за предплечье и застонал.

Веклемишев напружинил ноги, готовый рвануться к Луизе, но неожиданно из-за его плеча раздалась короткая очередь. Террористка, приземлившаяся перекатом после нырка на клумбу с цветами за заборчиком как раз в этот момент вскакивала с земли, готовая скрыться за каменной пристройкой. Однако ей этого сделать не удалось. Автоматная очередь, перечертившая грудь, подломила ей колени. Елизавета-Луиза Амилахвари медленно опустилась на цветочный ковер.

Вадим смачно высказал свое недовольство, естественно, на языке родных осин. Спецназовец, вероятно, тот, который уложил Луизу, уже вырвавшийся вперед, недоуменно оглянулся на него.

– Все правильно сделал, служивый, – махнул ему рукой Вадим. – Прикрывай меня! И не стрелять!

Винить бойца смысла не было. Он сделал все, как приказывали: применил оружие для защиты собственной жизни и жизни своих товарищей. А Вадиму «сиртаки» Луизы напомнило слова Рея, сказанные им в самолете, что пассажиры не знают, кто такая Луиза… Узнал! И лопухнулся, как ни крути…

Он рванул к парадному подъезду, из которого, вероятно, и выскочила Луиза, пытаясь скрыться. Похоже, она была рядом с выходом, потому и смогла так быстро выбраться на улицу. На очереди был ее супруг, который должен находиться внутри дома. Мигеля-Дона хотелось взять живым, потому Веклемишев и дал команду спецназовцу прикрывать его. Он собирался взять террориста сам.

Массивная дубовая дверь была полуоткрыта. Вадим на секунду затормозил, прижавшись к косяку слева, давая время напарнику сориентироваться. Он выбросил руку, и боец ударом кованого ботинка распахнул створку двери. Веклемишев двумя прыжками вскочил в дом и ушел в сторону под стену, освобождая место спецназовцу. Угловатый семнадцатизарядный «глок» заплясал в его руках, высматривая цель в полутемном коридоре. Но кругом было безлюдно.

Один за другим с улицы в дом заскочили трое командос.

– Без моей команды не стрелять! – приказал им Веклемишев. – Осматриваем помещения!

Три двери, выходящие в коридор на первом этаже, были открыты все тем же эффективным солдатским способом: ударом каблука в район замка. Одно помещение оказалось пустым, во втором была обнаружена дородная чернобривая жинка. При виде вооруженных бойцов она с криком «Рятуйте, люди добри!» забилась под стол. За третьей дверью в комнате с образами в переднем углу и расшитыми рушниками на стене был найден очень толстый гражданин. Он стоял посередине горницы с поднятыми руками. Товарищ верно сориентировался, как себя следует вести в данной ситуации.

Не дожидаясь вопросов, толстяк потыкал пальцем в потолок и доверительно сообщил на украинском:

– Воны ось там!

– Дякую, дядько, – весело поблагодарил его Веклемишев, чем ввел в еще больший испуг и изумление.

– За мной, – кинул он бойцам и бегом кинулся из комнаты.

Взлетев по лестнице на второй этаж, Вадим вскинул вверх руку, останавливая командос и призывая их к молчанию. Большой холл с кожаными диванами и фикусами в кадках был пуст. А вот из-за полуоткрытой двери рядом с холлом доносилась негромкая музыка.

Дав жестом команду бойцам оставаться на месте, неслышно переступая по широким половицам, Веклемишев подкрался поближе к двери и осторожно заглянул через щель в помещение. Он разглядел внутри человека, стоящего к нему спиной у окна. Рванув на себя дверь, Вадим заскочил в комнату и повел из стороны в сторону «глоком».

Больше никого в комнате не было. Хотя Веклемишев не видел лица человека, но и со спины он без труда узнал его. Мигель Хименес медленно повернулся к Вадиму, взявшему его на прицел. В левой руке Дон держал чайную чашку, а в правой – пистолет. Веклемишев автоматически отметил, что это был полимерный «СмитВессон» SW-380. Дуло пистолета Хименеса находилось под скулой террориста на уровне сонной артерии, а палец лежал на спусковом крючке.

– Опустите оружие, – негромко приказал Вадим.

– А зачем? – удивленно поднял брови Дон. – Неужели вы думаете, что я вам сдамся?

Хименес выглядел совершенно спокойным, даже чуточку расслабленным. Он сделал глоток из чашки и поставил ее на подоконник.

– Это вы убили Лизу? – спросил Дон и повел головой назад.

Видимо, он наблюдал сцену гибели своей жены через окно.

– Нет, ее застрелил спецназовец. Она ранила его товарищей.

– Лиза всегда была отчаянной, – улыбнулся Хименес. – Я помню, однажды… Хотя, это уже не имеет никакого значения.

– Положите оружие, – настойчиво повторил Вадим, – и я гарантирую, что вы останетесь в живых.

– Ах, оставьте, Вадим, – поморщился Хименес. – Моя жизнь теперь никому не нужна, даже мне самому. Лиза мертва… И меня не прельщает провести остаток лет в тюремной камере.

Веклемишев примеривался, как можно разоружить Дона, однако не видел решения этой сложной задачи. При его реакции на преодоление несчастных пяти метров уйдет не более полутора секунд. Но для того, чтобы нажать на спусковой крючок нужно еще меньше времени.

– Знаете, Вадим, о чем я сейчас искренне жалею? – спросил Хименес, задумчиво глядя на Веклемишева. – О том, что у меня нет сына. Что бы ни случилось в прошлом, Санчесу все же повезло. У него есть вы…

Вадим попытался осторожно продвинуться вперед, буквально на сантиметры подав ступню, но был немедленно остановлен Доном.

– Стойте на месте! Я не блефую, – предупредил его Хименес. – Сейчас я закончу…

До Веклемишева донесся громкий голос Дюрана, а потом – его шаги по лестнице.

– Передайте Санчесу мои слова, что я искренне завидую ему, – попросил Хименес. – А вы, Вадим… Я ведь держал вас на руках. Мы с Лизой приезжали к Асе во Всеволжск сразу после вашего рождения. Вы были такой забавный: черненький, крепкий, кудрявый и очень серьезный… Больше мы не видели ни вас, на вашу маму.

Голос Дюрана гремел уже совсем рядом, на втором этаже. Вадим поднял руку, останавливая шефа.

– Мне пора уходить, – тихо сказал Хименес. – Лиза ждет меня…

– Бросай оружие! – раздался над ухом Веклемишева громовой бас Дюрана.

Возглас Жака слился с выстрелом. Голова Хименеса дернулась назад, тело упало спиной на подоконник, и он медленно осел на пол.

– Эх, надо было взять его живым, – с досадой сказал Дюран. – Да ладно, одним террористом стало меньше. А ты чего такой невеселый, амиго? Радоваться надо! Мы такое гнездо змеиное разворошили. Парни докладывают, что наткнулись на склад с оружием и очень подозрительным порошком.

– Я рад, – задумчиво согласился Веклемишев, засовывая свой пистолет в кобуру, – и за парней, и за нас с тобой.

– Я что-то не то сказал или не так сделал? – возмутился Дюран. – Ты что такой угрюмый?

– Все так, не обращай внимания, – успокоил его Веклемишев. – Я просто, когда бежал по полю, ногу потянул. Побаливает. История закончилась, точки поставлены. Все так…