Джунгли страсти

Глава 18

Лолли подошла к пустым клеткам и пересчитала их. Восемь. Так она и думала. Птиц было восемь, а она нашла только пять. Кроме того, нужно было придумать способ изловить их, так как все, кроме двух, держались пугливо и настороженно, когда она их кормила. Придется искать пропавших.

Лолли подавила зевок, разглядывая клетки. Только не сегодня, подумала она. Ей уже и так пришлось провести несколько часов в густых зарослях, отмахиваясь папоротником от москитов, когда она пыталась приманить петухов. Насекомые слетелись к ней, как мухи на мед, наверное, потому, что в тот день было как-то по-особенному влажно и душно. Воздух был жаркий, мокрый, липкий, как и она сама, не говоря уже о том, что пришлось терпеть зуд, грязь и усталость.

Прошлую ночь она тоже не спала, все металась в постели и переворачивалась – теперь бессонница сказывалась. Лолли расправила затекшие плечи, а все оттого, что приходилось спать на неудобной кровати, подолгу стоять согнувшись, пытаясь выманить из зарослей одичавших птиц. Лолли поддернула закатанные рукава выше локтей и, пока шла к своему бунгало, расчесывала укусы на руках.

К тому времени, когда она достигла крыльца, руки и шея были сплошь покрыты вспухшими красными полосами и нестерпимо зудели. Лолли надеялась, что влажная ткань успокоит зуд. Открыв дверь, она поспешила в комнату, не забыв повернуть замок, который Гомес починил днем раньше. Замок то и дело заедало, но солдат с ней не разговаривал и даже не поинтересовался, исправно ли работает защелка. Лолли очень не хотелось вновь пережить гнетущую тишину во время ремонта. Вот когда она исправит свою ошибку, тогда, возможно, она и скажет о замке. До тех пор придется помолчать.

Посадить защелку на место она сумела только двумя руками и, подходя к ведру с водой, потирала побелевшие пальцы. На стене, на куске скрученной проволоки, висело маленькое овальное зеркальце, потемневшее от времени. Прямо под ним стоял шершавый шаткий комод с тремя сломанными ящиками. Ножки у комода были все разные, поэтому стоило на него что-нибудь положить, как он начинал шататься.

Лолли подтянула ведро к комоду и взгромоздила его наверх. Комод раскачивался несколько секунд, расплескивая воду. Лолли опустила в воду небольшую тряпочку, выжала ее несколькими движениями и прилепила влажный компресс к пылавшим расчесам на шее.

О-ох. Просто рай. Лолли закрыла глаза и сунула руки в ведро по локоть, чтобы холодная вода сняла зуд. Облегчение пришло почти мгновенно. Она вынула руки из воды, отцепила компресс и бросила в ведро, а сама принялась сражаться с металлическими пуговицами на рубашке. Они были слишком велики для петель, и ей понадобилось добрых пять минут, чтобы расстегнуться. Вытянув руки из рукавов, она сбросила рубашку, и та повисла на талии, туго стянутой поясом.

Зажав в руке мокрую тряпку, она спустила майку и провела тканью по плечам, шее и груди. По телу потекли приятные холодные струйки. Это было чудесно. Тихонько напевая, Лолли взяла большой желтоватый кусок мыла и потерла им тряпочку. Мыло выскользнуло из руки, упало на пол и куда-то закатилось.

Вот незадача! Лолли швырнула тряпку рядом с ведром, а сама, отступив на шаг, наклонилась, чтобы заглянуть под комод. Свесив голову вниз так, что волосы подметали пол, она вытянула руку, пытаясь нащупать мыло. Но нащупала только твердые и пыльные деревянные доски пола. Отойдя еще на шаг, Лолли наклонилась ниже и, прищурившись, продолжала поиски.

Краем глаза она заметила быстро промелькнувшее черное пятно. Рука замерла. Затаив дыхание и не поворачивая головы, Лолли бросила взгляд налево, затем направо и снова налево. Ничего не увидела. Лолли взглянула на насест Медузы, подумав, что, возможно, вернулась ее птица. Насест был пуст.

– Медуза. – Лолли выпрямилась, оглядела комнату.

Птицы нигде не было. Лолли нахмурилась, пожала плечами и вернулась к комоду.

Снова промелькнуло черное пятно.

Лолли перестала дышать. Что бы это ни было, оно было больше, чем ее кулак... того же размера, что и...

– О Господи! Тарантул! – Лолли кинулась к кровати, едва касаясь пола тяжелыми бутсами.

Вскочив на кровать, она сунула похолодевшие руки в рукава рубахи, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Подтянув колени, прерывисто дыша от страха, Лолли осматривала пол, пытаясь разглядеть жуткую тварь. Она примостилась на самом краешке, не сводя глаз с пола, и ждала, зная, что огромный паук в любую минуту может прыгнуть на кровать. Когда она отодвинулась к стене, смертоносное черное чудовище выползло на левый край кровати.

Тарантул преследовал ее! Лолли взвыла и отпрянула в другую сторону как раз в ту секунду, когда паук перелез на одеяло. Лолли завизжала так, что чуть сама не оглохла, спрыгнула с кровати и бросилась к двери. Она должна была добраться до двери. Во что бы то ни стало!

Рука коснулась холодного металла замка. Лолли повернула его, охваченная паникой. Замок заело. Она продолжала возиться с тугой щеколдой, ожидая, что в любую секунду жуткая тварь прыгнет на нее. Лолли знала, что обязательно почувствует, если это случится.

О Боже!

Раздался спасительный щелчок. Лолли распахнула дверь, пулей вылетела на крыльцо и, захлопнув дверь, привалилась к ней спиной, еле переводя дыхание, сердце у нее стучало как бешеное, по пылающим щекам текли слезы в три ручья.

Пытаясь справиться с волнением, Лолли опустила голову и провела рукой по лицу, прежде чем открыть глаза и внимательно осмотреть порожек. Из-под двери показалось черное чудовище.

О Боже! Лолли отпрыгнула от двери, и ужасная черная тварь выползла на крыльцо. Лолли вопила до тех пор, пока у нее не пересохло во рту, затем помчалась во всю прыть.

Ее остановила грудь Сэма.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Он, пошатнувшись, сделал шаг назад и обхватил ее руками, потому что она врезалась в него на полном ходу.

Лолли не переставала перебирать ногами, пока почти не забралась к нему на плечи. Она вцепилась в Сэма обе – ими руками.

– Еще один тарантул! О Боже! Убей его, Сэм, прошу тебя! – Она зарылась носом ему в шею и еще крепче обхватила его руками.

Сэм хмыкнул, и она почувствовала, как он посмотрел ей через плечо, прежде чем поинтересоваться:

– Где же этот тарантул?

– У меня за спиной. Выползает из-под двери, – ответила Лолли ему в шею, не в силах еще раз взглянуть на паука.

Она все еще дрожала, но прежний страх рассеялся в ту секунду, когда она ударилась о грудь Сэма. Внезапно его плечи и грудь начали трястись, сначала мелко, затем все сильнее. Если уж Сэм задрожал, паук, должно быть, невероятно огромный и ужасный, подумала Лолли, стараясь не обращать внимания на мурашки, пробегавшие по всему телу.

– Ты видишь его? – прошептала она.

– Да.

– Он ужасный, правда?

– О да, такого огромного я еще не видел.

– Избавься от него, пожалуйста.

– Я не уверен, что смогу убить его... в одиночку.

– О-о-ой, – простонала она, охваченная ужасом. Лолли ждала, но Сэм не шевелился и больше ничего не сказал, поэтому она спросила: – Разве ты не можешь пристрелить его?

– Думаю, это не поможет.

– Попытайся! Я умираю от страха.

– Пуля такого не возьмет.

– Разве у тебя нет пуль побольше?

Плечи Сэма вновь мелко затряслись.

– Этого пули не остановят.

Ее воображение нарисовало огромного жирного мохнатого паука с толстой, как ремень, черной кожей. Этой картинки было достаточно, чтобы Лолли снова затряслась:

– Неужели у него действительно непробиваемая кожа?

– Нет, но твоя голова точно непробиваема.

Лолли оторвалась от его шеи и уставилась ему в лицо, выражавшее насмешку. Осторожно оглянувшись, она посмотрела вниз. На деревянном крыльце безобидно лежал большой моток спутанных черных ниток. Ее смущенный взгляд последовал по длинной черной нитке, прицепившейся к резиновой подметке ботинок.

Должно быть, Медуза завладела целой катушкой ниток. Лолли соскользнула с шеи Сэма, не зная, то ли убежать в дом и захлопнуть за собой дверь, то ли удариться в слезы, то ли взять и умереть, прямо не сходя с места.

Но самое ужасное, что Джим Кэссиди и несколько солдат стояли неподалеку и, видимо, хорошо повеселились благодаря ее глупости.

– Ты был прав. У нее плоская грудь, – произнес Джим, и тут же окрестности огласились громким мужским хохотом.

Лолли посмотрела вниз, вспомнив о своей незастегнутой рубахе. Застежка распахнулась до пояса, мокрая майка облепила грудь, ничего не скрывая от мужских глаз. Лолли порывисто стянула полы рубахи, зажав их в крепкие кулачки, и постаралась сдержать слезы, которые готовы были брызнуть из глаз. Она решила повести себя так, будто у нее еще осталось какое-то достоинство, вздернула подбородок и, гордо выпятив свою плоскую грудь, направилась в дом. Дойти ей удалось только до двери с заедавшим замком.

Придерживая рубаху одной рукой, она боролась с проклятым замком, как могла. Замок не поддавался. Это было последней каплей, слезы брызнули в три ручья – еще одно унижение. Она даже не смогла величественно удалиться. Лолли уперлась лбом в щербатый косяк и заплакала, стараясь всхлипывать как можно тише.

– Джим, уведи людей и займи их чем-нибудь, – раздался низкий голос Сэма.

От этих слов Лолли заплакала еще пуще. Затем она почувствовала, что Сэм оказался за ее спиной. Огромная рука сомкнулась на ее пальцах и повернула дверную ручку. Дурацкий замок, щелкнув, открылся, как будто никогда и не заедал. Лолли тяжело вздохнула и попыталась отнять руку, но Сэм держал крепко. Она стыдилась поднять на него глаза. Просто у нее не было сил, чтобы выдержать насмешку в его взгляде. Ей было больно оттого, что она вечно дает повод для насмешек, все ее подкалывают и никогда не воспринимают серьезно.

По какой-то необъяснимой причине этот человек видел ее насквозь, а ей очень не хотелось, чтобы кто-то заглядывал в этот незащищенный, ранимый уголок ее души. Это было слишком личное, чтобы демонстрировать кому-нибудь, тем более мужчине. Ни один из ее братьев не понял бы, а ведь они ее любили, поэтому Лолли сомневалась, что Сэм мог бы понять.

В то же время ей хотелось, чтобы Сэм воспринимал ее серьезно, хотелось понравиться ему. Сама не зная почему, она хотела заслужить его уважение. Возможно, это желание возникло у нее оттого, что Сэм редко кого уважал. И если уж Сэм Форестер дарил кому-нибудь свое уважение, значит, этим можно было гордиться.

Лолли шагнула в открытую дверь, а он последовал за ней. Она тяжело вздохнула, поборов тихие слезы, и этот вздох был громче, чем крик. Сэм притянул ее к себе и обнял. В ту секунду, когда Лолли коснулась его груди, она вновь разрыдалась.

– Ну что, нелегко приходится в реальном мире, Лоллипоп? – Он медленно поглаживал ее по спине.

– Да, – прошептала она.

Они стояли посреди комнаты и молчали, тишину нарушали лишь редкие всхлипывания.

– Мне так стыдно.

– Понимаю.

– Это в самом деле было похоже на паука, – прошептала Лолли.

– Да. – Сэм слегка поперхнулся, потом глубоко вздохнул. – Я не хотел над тобой смеяться, но это было очень смешно.

Лолли представила, как, должно быть, она выглядела: удирала как ошпаренная, надрывая горло, и все из-за клубка спутанных черных ниток. Глупо, конечно, получилось, но теперь, в объятиях Сэма, она уже не чувствовала прежнего стыда. Лолли даже чуть улыбнулась, вспомнив, как прыгала по всей комнате, словно лягушка, в ужасе озираясь по сторонам. Она тихонько хихикнула:

– Представляю, как глупо я выглядела.

– Это точно.

Лолли немного отпрянула и посмотрела ему в лицо:

– Мог бы притвориться джентльменом и возразить мне, хотя бы из уважения к моим чувствам.

Лицо его стало серьезным, а взгляд приковался к ее рту.

– Не забывай, что я не джентльмен, Лолли, и если бы меня заботили твои чувства, я бы не сделал вот так.

Он моментально припал губами к ее губам, она даже не успела сделать вдох, но ей уже было все равно, потому что его язык проник ей в рот, лаская и дразня без остановки. Это было чудесно, совсем как в тот раз. «Слава Богу, что ты не джентльмен, Сэм Форестер».

Лолли привстала на цыпочки, стараясь обнять его за шею. Сэм отнял от ее талии левую руку, положил ей на затылок и, приподняв Лолли с пола, понес к кровати. Сначала сел сам, а ее притянул к себе на колени и принялся целовать так, что она позабыла обо всем на свете.

Поцелуй длился бесконечно долго, а рука Сэма скользнула под расстегнутую рубаху и ласкала ее грудь, облепленную мокрой майкой. Лолли застонала, и тогда он спустил с нее майку, обнажив грудь. В ту же секунду он оставил ее губы и приник теплым влажным ртом к груди.

Одной рукой он вытянул полы ее рубахи из брюк и провел ладонью по ее ребрам, животу, тихонько погладил вокруг пупка. Лолли затаила дыхание, а он вдруг вновь набросился на ее губы, вторгся языком в рот, лаская и удаляясь, лаская и удаляясь, так что она совсем перестала думать и могла только чувствовать. Его теплые пальцы скользнули за пояс ее брюк, расстегнули одну пуговку, затем вторую, третью. Сэм потянул за тесемки панталон и двинулся ниже.

Лолли почувствовала боль в самой глубине своего тела и ждала, что Сэм дотронется до нее, сделает что-нибудь, лишь бы унять снедавшее ее пламя. В голове у нее мелькнула мысль, что все это грех, но в ту секунду, когда его пальцы коснулись ее тела между ног, боль стихла и Лолли застонала, полностью отдаваясь его ласкам.

Сэм ответил на ее невысказанное желание с такой пылкостью, что у нее на глазах снова появились слезы, правда, уже другие. Неожиданно рука Сэма замерла. Он принялся дразнить ее, едва прикасаясь к ней кончиками пальцев, потом снова остановился. Лолли вскрикнула и изо всех сил вцепилась ему в плечо:

– Не останавливайся. Прошу тебя, не останавливайся.

Его палец погрузился в ее тело и оставался там неподвижно, пока Сэм подушечкой большого пальца нащупывал самую чувствительную точку, проводя по ней снова и снова.

– Ты такая горячая внутри, очень-очень горячая, – простонал он, не переставая ласкать найденную точку, и погрузил в ее тело второй палец.

Лолли невольно приподняла бедра, стараясь достичь чего-то неизведанного. Она знала, что если придвинется чуть ближе...

Его рука опять замерла, но прежде чем Лолли успела запротестовать, он возобновил свои ласки. Дыхание ее участилось, все тело безвольно расслабилось. Его большой палец то ускорял, то замедлял темп, лаская, заигрывая.

– Прошу тебя, Сэм, пожалуйста...

– Не торопись, милая... Потихоньку, – отозвался он, укладывая ее на кровать и стягивая с нее брюки.

Лолли стонала, двигая бедрами. Сэм навис над ней, расстегивая на себе одежду.

– Наси-и-илуют! Ха-ха-ха-ха! – В окно влетела Медуза и опустилась на свой насест возле кровати.

Оба замерли, онемев на несколько мгновений.

– Чертова тварь! – пробормотал Сэм, уронив голову на грудь Лолли. – Я зажарю проклятую птицу!

Лолли лежала, затихнув, и только тяжело дышала. Охваченная внезапным смущением, она быстро поправила одежду, неловко пытаясь справиться с пуговицами.

– Ок! Зажарим чертова сукина сына!

Сэм поднял на нее грозный взгляд.

– Считай, что ты мертвяк. – И он потянулся к Медузе.

– Нет, Сэм! – Лолли перестала возиться с одеждой и схватила его за руку.

– Сэм мертвяк! Несите лопату! – Медуза раскачивалась, переступая лапками на своем насесте. Внезапно ее голос стал ниже, напоминая хриплый бас Сэма: – Ты такая горячая внутри.

Лолли открыла рот и медленно залилась румянцем. Она посмотрела на Сэма, ожидая увидеть в его взгляде смертельный приговор Медузе. Шея у него была ярко-красной, чего она никак не ожидала, особенно от мужчины с черной кожаной повязкой на глазу. Лолли усмехнулась. Не смогла сдержаться. Сэм Форестер был смущен.

– Что, черт возьми, здесь такого смешного? – завопил он, поднимаясь рывком с кровати и сердито сверкнув глазом, но взгляд не возымел действия, потому что на его лице все еще было написано смущение.

– Ты засмущался, – сказала она, торопливо застегивая брюки.

– Черта с два!

– Это видно.

– Ок! Сэм засмущался. – Медуза вновь перешла на бас: – Такая горячая внутри.

Взглянув на Сэма, Лолли тут же бросилась между ним и птицей:

– Не надо!

– Отойди! – Он шагнул вперед.

Лолли повиновалась. Птица взмахнула крыльями, покудахтала, затянула «Спасти ме-еня, несчастную!» и вылетела в окно. Сэм сердито посмотрел на Лолли, повернулся и ушел, прежде чем она успела сказать хоть слово. Лолли так и осталась стоять посреди комнаты, уставившись на закрытую дверь. Сэм ушел. На одну секунду они стали близки друг другу, но уже через несколько минут он ушел. Словно никогда и не целовал ее, не прикасался к ней, словно все это ей приснилось.

Нет, не приснилось. В ней остались слабое ощущение его прикосновения, необъяснимая тоска и беспокойство, охватившее все ее тело. Это и вкус его поцелуев долго оставались с ней в темной душной тропической ночи.