Диалоги. Практика латинского языка

Вступительная статья Вивес. Жизнь и труды

Испанский гуманист Хуан Луис Вивес (1492/1493–1540) – один из наиболее известных европейских гуманистов, оказавших сильное влияние на развитие педагогической и общественной мысли Европы. Родом из Валенсии (Арагон), он учился в Парижском университете (1509–1512). В Париже вышли первые сочинения Вивеса (предисловия, беседы, диалог), связанные как с религиозной, так и с античной и гуманистической тематикой [1]; они могут быть датированы ок. 1514 г.[2] Интерес к гуманизму Вивес проявлял уже в этот период, о чем свидетельствует его введение к трактату Баттисты Гуарино De modo et ordine docendi et discendi, где изложены педагогические принципы его отца, знаменитого педагога Гуарино Гуарини да Верона; он испытывал и влияние своего наставника Николя Беро, публиковавшего предисловия к ряду работ античных авторов и сочинения некоторых из них [3]. Вивес оставил Париж в 1514 г., но еще в 1512 г. он побывал в Нидерландах; в Брюгге, который он тогда посетил, обосновалась группа валенсийских торговцев-конверсов [4], среди которых был и Бернард Валдаура (его дочь станет женой Вивеса). А в 1514 г. Вивес окончательно оставил Париж и прибыл в Брюгге. Но довольно скоро он отправился в Лувен, где он занимался частным преподаванием (как и в Париже после окончания университета) и познакомился с профессором факультета искусств Адрианом Барландом. С помощью друзей Барланда и некоторых из людей, близких к принцу Карлу Габсбургу, он был представлен ко двору в Брюсселе в начале 1515 г. или во второй половине 1516 г.[5] В 1516 г. Карл был провозглашен королем Испании. Именно при дворе Карла Вивес впервые встретился с Эразмом Роттердамским, который произвел на него глубокое впечатление. И если в начале знакомства с Вивесом Эразм отнесся к нему с неприязнью как к принадлежавшему к конверсам, то впоследствии изменил свое мнение и привлек Вивеса к работе по изданию Августина Блаженного (Вивес отвечал за издание труда Августина «О Граде Божьем»). Но в дальнейшем отношения Эразма с Вивесом складывались трудно: Эразм отстранился от Вивеса и даже препятствовал публикации его работ в Базеле [6]. Вивес же продолжал быть верным ему и по-прежнему уважал и почитал его.

Находясь при королевском дворе, Вивес выполнял там некоторые секретарские обязанности. Но в 1517 г. он стал учителем молодого Вильгельма ди Круа, будущего архиепископа Толедо и кардинала; его дядя был влиятельной фигурой при дворе Карла. Сопровождая Вильгельма ди Круа в Париж в 1519 г., Вивес познакомился с французским гуманистом и ученым Гийомом Бюде. Благодаря поддержке своего ученика в 1519 г. выходят в свет некоторые работы Вивеса, опубликованные ранее в Париже и Лионе.

В 1519 г. двор Карла V, какое-то время пребывавший в Испании в связи с избранием Карла королем, вернулся в Нидерланды. В 1519 г. Карл был избран императором. К этому времени относится знакомство Вивеса с Томасом Мором, прибывшим в Брюссель по случаю визита в 1520 г. английского короля Генриха VIII к императору. Это знакомство, ставшее большой дружбой, продолжалось до конца жизни Т. Мора.

В 1521 г. случилось несчастье: ученик Вивеса и его покровитель Вильгельм ди Круа погиб в 23 года в результате инцидента на охоте. После этого Вивес, оказавшись в стесненном материальном положении, работал частным преподавателем и в Коллеже трех языков в Лувене. Возможно, ему помог в тот трудный для него период старый знакомый епископ Бернардо Меза, который был испанским послом в Англии. И возможно, при его содействии Вивес стал получать небольшую пенсию от королевы Екатерины Арагонской, жены английского короля Генриха VIII. Королю он посвятил в 1522 г. свое издание сочинения Блаженного Августина «О Граде Божьем». А в 1523 г. представил королеве рукописную копию своей работы «О наставлении женщины-христианки» (De institutione feminae christianae); сама работа вышла в 1524 г. По приглашению канцлера Англии кардинала Уолси он в 1523 г. прибыл в Англию, где оставался до 1528 г., трудился в колледже Корпус Кристи в Оксфорде, там же получил степень доктора гражданского права [7]. Как испанец пользовался покровительством королевы Екатерины Арагонской. Принятый при дворе, он оставил колледж; обучал принцессу Марию, для чего составил маленький учебник по латинскому языку. Бывал наездами в Брюгге, в 1524 г. вступил в брак с испанкой Маргаритой Валдаура. В связи со скандальным бракоразводным процессом короля Генриха VIII и поддержкой Вивесом королевы Екатерины Арагонской он после нескольких недель домашнего ареста был вынужден уехать из Англии.

После этого Вивес жил в Брюгге, поддерживал отношения с Эразмом Роттердамским, и Томасом Мором, и Гийомом Бюде, они, как свидетельствует их переписка [8], высоко ценили творчество Вивеса. Вивес много писал на самые разные темы: по педагогике, психологии, филологии, философии, социальным и политическим проблемам и др. Его работы, как и работы Эразма, сразу же шли в печать. В 1437 г. Вивес был приглашен в замок Бреда в Брабанте знатной валенсийкой Менсией де Мендоса для преподавания ей латинского языка [9].

В Испанию гуманист больше не возвращался. Его отец, обвиненный в тайном иудействе, был сожжен в 1524 г. на костре, мать получила тот же приговор посмертно: ее кости были вырыты из могилы и сожжены в 1528 г. Так Вивес стал, в сущности, гражданином мира. Он находился под наблюдением инквизиции. Да и с началом Реформации ситуация была тревожная. Вивес писал Эразму: «Сейчас трудные времена. Мы не можем ни хранить молчание, ни говорить без риска для самих себя» [10]. Поэтому Вивес был осторожен в высказываниях на религиозные темы. При всем том он сохранял отношения со своими друзьями и типографами из протестантов (С. Гринеем, И. Опорином).

Пишут, что он жил в бедности [11], хотя много трудился. Болел, постепенно терял друзей, покидавших этот мир естественным или насильственным (как Томас Мор) путем. А в 1540 г. ушел из жизни и он сам от одолевавших его болезней. Вивес умер в Брюгге в возрасте 48 лет и был похоронен в церкви Св. Донациана. После смерти его жены Маргариты в 1552 г. ее родственники поместили дощечку у кантории с эпитафией, посвященной супругам, а у Вивеса были свои эпитафии, одна из которых гласит:

Сохранился словесный портрет Вивеса: «Он имел средний рост, ближе к высокому, чем к низкому, лицо веселое (hilari) с неким врожденным достоинством» [13].

К ранним работам Вивеса принадлежит его трактат «Против фальшивых диалектиков» (Adversus pseudo-dialecticos) (1519), где он выступал с критикой философов-схоластов. Полемика с ними продолжится и в других более поздних его работах, и прежде всего в трактате «О причинах упадка искусств» (De causis corruptarum artium). К этому трактату он добавил две части: 2‑ю часть – «Об обучении» (в 5 книгах), 3‑ю – «Об искусствах» (в 8 книгах). Три части были объединены вместе и составили большой педагогический трактат в 20 книгах. Он появился в 1531 г. под названием De disciplinis («О науках») и стал главным педагогическим трудом гуманиста. По словам В. Бибихина, «это универсальное исследование – настоящая энциклопедия человеческой культуры, размышления о ее цели и пределах, порче и преобразовании» [14].

Вивесу принадлежат и другие работы по педагогике, психологии, общественной тематике. Ранней педагогической работой гуманиста является трактат «О наставлении юношей» (De adolescentum institutione, 1523), написанный по приезде в Англию и посвященный Карлу – сыну лорда Маунтджоя, друга и покровителя Эразма Роттердамского, который, возможно, и рекомендовал Вивеса Маунтджою. К ранним работам также относятся его сочинения «О способе занятий с детьми» (De ratione studii puerilis, 1523), «Путеводитель к премудрости» (Introductio ad sapientiam, 1524), уже упоминавшаяся работа «О наставлении женщины-христианки» (De institutione feminae christianae, 1524) и др.

На развитие идей воспитания оказали влияние мысли Вивеса об общественной школе, расширении понятия знания за счет включения наук о природе, важности наблюдения и эксперимента. Вивес определил роль родного языка на ранних стадиях обучения, ввел в обучение современную литературу – труды по грамматике Ф. Газы, Л. Валлы, Дж. Лили, Т. Линакра и др., а также словари [15].

Общественным проблемам посвящена работа Вивеса «О вспомоществовании бедным» (De subventione pauperum, 1526). Гуманиста глубоко интересовали и политические проблемы. В тяжелых условиях разъединенной в религиозном отношении Европы он призывал в своих трактатах (написаны в 1522–1529 гг.) к миру среди христианских правителей и христиан в целом. Согласие рассматривал как единственную основу для подлинно человеческого существования [16]. К более позднему периоду жизни относится его работа психологической направленности «О душе и жизни» (De anima et vita, 1538), в которой с помощью естествознания того времени изучается человеческая психология (ощущения, эмоции, способности разума).

После Эразма Роттердамского Вивес был наиболее читаемым гуманистом XVI в. [17]

В отечественной литературе интерес в Вивесу существовал еще в XVIII в., когда вместе с педагогической работой Эразма Роттердамского было напечатано и сочинение Вивеса [18]. Но этот интерес не получил развития, работы Вивеса по-прежнему были малоизвестны в нашей науке [19].

Только в последние десятилетия XX в. и в начале 2000-х гг. интерес к творчеству Вивеса значительно вырос. Объектом внимания стала прежде всего одна из главных работ Вивеса – его педагогический трактат «О науках» (De disciplinis). Отрывки из первой книги трактата, где нарисована картина всеобщего упадка наук и искусств и сделана попытка установить причину этого, перевел В.В. Бибихин, сопроводив перевод небольшой статьей о жизни и творчестве Вивеса [20].

Педагогической теме посвящена и ранняя работа Вивеса «О наставлении юношей», где конкретно изложена гуманистическая программа занятия латинским языком; переведена во фрагментах с комментариями и небольшим предисловием Н. В. Ревякиной [21].

Другая тема, получившая отражение в нашей литературе, – социальная; обсуждаемые Вивесом проблемы бедности и конкретные социальные меры борьбы с ней изучал Н. П. Денисенко, посвятивший этому специальную статью; он же перевел трактат Вивеса «О вспомоществовании бедным» [22].

Еще одна тема Вивеса, интересующая наших исследователей, посвящена человеку. Его эссе «Миф о человеке» перевел О. Ф. Кудрявцев, показывая в предисловии, что описываемое Вивесом выступление человека перед богами в олимпийском театре в разных образах как бы иллюстрирует идею Пико делла Мирандола о способности человека творить себя по собственной воле, объемля собой все сущности мира: «В этом момент подобия и родства человеческой природы и божественной, благодаря чему человек делается, как показывает Вивес, сотоварищем и сотрапезником небожителей» [23]. О. Ф. Кудрявцев также написал статью о Вивесе в Энциклопедии «Культура Возрождения» [24].

Работы Вивеса все шире используются в России и в учебном процессе, о чем свидетельствует учебное пособие В. М. Мельникова, посвященное педагогике Эразма Роттердамского и Вивеса [25]. Кроме краткого изложения педагогической системы Вивеса автор дает материал из двух его трактатов «Об обучении наукам, или Христианском обучении» и «Руководство к благоразумию» («Путеводитель к премудрости»).

В 2022 г. вышла небольшая работа Н. В. Ревякиной, посвященная взглядам Вивеса на образование [26].

Среди педагогических работ Вивеса особый интерес представляют его диалоги «Практика латинского языка» (Linguae latinae exercitatio), ставшие одной из последних работ гуманиста.

Жанр диалогов известен еще в Античности. Но в эпоху Возрождения он проник в образование, и Эразм Роттердамский был первым гуманистом, предложившим использовать в школьном образовании форму бесед, называемых colloquia, или диалоги. Первая версия бесед Эразма Colloquia familiaria (у нас они названы «Разговоры запросто») вышла в свет в 1516 г., в последующие годы Эразм дополнял беседы. Начинание Эразма дало свои плоды. Появился целый ряд диалогов, в которых обсуждались разные аспекты школьной жизни, к примеру, в 1530 г. «Правила детских бесед» (Formulae puerilium colloquiorum) Себальда Хейдена (1530) или «Избранные беседы» (Colloquia selecta) француза Кордериуса (Матюрена Кордье) (1564); некоторые из них сопровождались переводом на национальный язык [27].

Диалоги Вивеса «Практика латинского языка» были написаны в 1538 г. и вышли в свет в 1539 г. Они посвящены разным аспектам жизни молодого поколения; перевод на национальный язык в них отсутствует. Наряду с диалогами Эразма Роттердамского «Разговоры запросто» «Диалоги» Вивеса получили очень широкое распространение в Европе XVI в., пользовались огромной популярностью и многократно издавались в XVII–XVIII вв .[28]

В современной испанской литературе «Диалогам» Вивеса дается высокая оценка. Кармен Браво Вилласанте называет их «настоящим историческим документом», vademecum ежедневной жизни Европы 1537 г.; «Диалоги» представляют жизнь во всей ее полноте [29]. Мария Пилар Гарсия Руиз также считает «Диалоги» историческим документом первого плана (de primero mano), дающим сведения по разным вопросам эпохи. Выполненное ею в 2005 г. издание «Диалогов» (с параллельным испанским переводом), является, на наш взгляд, настоящим событием в науке и может служить образцом для такого рода работ [30].

«Диалоги» Эразма и Вивеса, написанные авторами-гуманистами, содержат их гуманистические взгляды на различные проблемы жизни. Но эти сочинения разные по содержанию. В «Диалогах» Эразма обсуждаются более общие вопросы мировоззренческого, социального, религиозного характера. Вивес же рисует ситуации главным образом из школьной и молодежной жизни, а также из придворного быта.

«Диалоги» Вивеса посвящены Филиппу (1527–1598), сыну императора Карла. В момент выхода книги Филиппу было 12 лет, королем Филиппом II он станет в 1556 г. В предисловии Вивес говорит о пользе латинского языка, на котором величайшими умами созданы все науки, и овладеть ими можно только через знание латыни. Потому Вивес и написал первое упражнение по устной речи для освоения латинского языка, которое должно было стать полезным детям. Вивес посвятил его Филиппу по причине высокого благоволения императора к Вивесу, а также потому, что духовным воспитанием Филиппа в добрых нравах надеялся оказать большие услуги своей родине Испании, чье спасение – в честности и мудрости Филиппа, будущего короля.

Всего диалогов – 25, их участники – сами учащиеся, их родители, наставники, надзиратели, добрые знакомые молодых людей, придворные, сам Филипп и подросток из дворянской семьи; в некоторых диалогах – взрослые. Имена участников диалогов различные. Много имен античных деятелей, часто в соответствии с содержанием диалога (например, в диалоге «Дом» – Витрувий, в диалоге «Званый обед» – Скопа, Симонид и др). Некоторые имена, как выяснила М. Пилар Гарсия Руиз, – принадлежат ученикам Вивеса в Лувене (Манрико, Мальвенде, Иоанну Гонорату, Тамаюсу и др.) и его друзьям или знакомым (Кабаниллиусу, Гринеусу, Будеусу – сыну гуманиста Гийома Бюде). Есть также имена, означающие душевные качества участников диалога (например, Азотус – мот, распутник в диалоге «Опьянение», Лурко – обжора, кутила в диалоге «Обеденный зал»). Действие диалогов происходит в разных местах, их Вивес, кроме Валенсии, не называет, но по тексту угадываются Лувен, Брюгге, Алькала.

В «Диалогах» обсуждаются темы обучения детей, школы, содержания образования, обучения письму, отдыха школяров; в них рассматриваются устройство дома, кухня, званый обед, игра в карты и мяч; поскольку диалоги посвящены королевскому наследнику – его воспитание и образование, устройство королевского двора; два последних диалога посвящены проблемам воспитания, им предшествует диалог о строении человеческого тела.

Каждый диалог имеет свою самостоятельную тему и своих участников. Начинаются диалоги с разговоров детей, затем в последующих диалогах на сцену выходят подростки и юноши, диалоги «взрослеют», в них появляются ссылки на античных авторов, на греческий язык, обсуждаемый материал усложняется.

При чтении «Диалогов» в них усматривается несколько задач, которые ставил перед собой Вивес. Конечно, «Диалоги» как учебная книга должны были помочь лучшему усвоению латинского языка, увеличению словарного запаса, относящегося к образованию, быту, развлечениям школяров, придворной жизни. Разумеется, это не был средневековый латинский язык, а язык, обогащенный знанием классической литературы, изящный и красивый.

Но не менее значима в них и познавательная задача – показать значение образования, научить воспринимать природу, дать представление об устройстве богатого дома, королевского двора, нарисовать образ Валенсии – родины Вивеса, сообщить правила игры в карты, рассказать об устройстве человеческого тела и др.

В большинстве текстов наряду с интересным для учащихся познавательным материалом содержится некая важная мысль гуманистического толка или нравственная идея [31], даваемая без скучного назидания. Вивес наставляет – не будем забывать, что книга написана для учащихся… – умно и тонко. В диалоге XV «Кухня» парень, получивший хорошее образование, знающий Вергилия и Марциала, из-за своих дурных качеств: нерадивости, обжорства, любви к кутежам, ненасытности опустился до кухонной прислуги. В диалоге XVII «Пир» приглашенные на пышный званый обед участники постепенно и спокойно отказываются от блюд, и в итоге следует их разгромное заявление – «благодарность» хозяину за прекрасный обед: не надо устраивать пышные застолья, чтобы объедаться, надо «жить по потребностям природы, а не согласно развращенным глупостью взглядам». В диалоге XVIII «Опьянение» любитель вина и застолий, о чем он говорит с большим удовольствием, задумывается в результате разговора с товарищами над своей дурной привычкой, а другие участники диалога называют это болезнью и советуют обратиться к врачу.

Диалоги содержат массу бытовых подробностей: как ребята идут в школу, как проводятся школьный обед и званый обед, как отдыхают и о чем болтают, свободные от занятий. Живое описание всего этого наверняка доставляло школярам удовольствие, так что можно предположить, что еще одной задачей Вивеса было развлечь читающих описанием различных сюжетов, порой смешных, порой нелепых [32]. Поскольку диалоги обращены к молодежи, их язык и стиль вполне соответствуют этому адресату. Перебранки, дружелюбная и веселая ругань, эмоции, юмор – всем этим наполнены диалоги. Достаточно упомянуть перебранку ребят по поводу нежелания рано вставать (диалог XI) или рассуждение о работе ослов для вывоза ненужных средневековых книг на свалку (диалог XIII), или замечание о вшах и клопах – «скотине белой и скотине черной» (диалог XI), или самоиронию Вивеcа, поющего не лебединым, а гусиным голосом (диалог XXI).

На какие темы в публикуемых «Диалогах» хотелось бы обратить внимание? Прежде всего, на тему образования, которому дается высокая оценка. Образование делает из животного человека, эта идея утверждается уже в первых диалогах. В диалоге II отец разговаривает с сыном, играющим с собакой и считающим, что у нее больше ума, чем у жирного погонщика мулов. Это дает отцу повод сказать об образовании и о школе. «Почему ты человек, – спрашивает отец, – а не пес? И он не может стать человеком, а ты сможешь, если захочешь». И отец ведет сына в то место, куда приходят животными, а возвращаются людьми – в ludus literarius, т. е. школу, к учителю, который обещает, приложив для этого старательный труд, сделать мальчика из животного человеком, из никуда не годного – разумным и добрым. Мысль о ценности образования повторяется в диалогах неоднократно.

Образование защищают и сами ученики (диалог VIII). Сидя в свободное время на бревне, болтая и наблюдая за проходящими по дороге, они видят и своих товарищей, бывших учеников, которые перестали учиться: один из-за того, что влюбился («отврати от наших душ столь пагубную болезнь», – говорит один из учеников), другого отец приставил к торговле, и «он предпочел ничтожную выгоду превосходству образования. Когда-нибудь он в этом будет раскаиваться».

Сильно критикуется за невежество знать, считающая для себя «прекрасным и достойным не уметь писать буквы». Об этом говорят ученики. И учитель, к которому приходят эти мальчики, высказывается похожим образом, но трактует вопрос шире: «Безумных благородных уже давно охватило такое убеждение, что нет ничего презреннее и ничтожнее, чем что-то знать» [33]. И этим ученикам из благородных семей он внушает мысль: «Истинно благородными вы будете лишь тогда, когда возделаете души этими (свободными) искусствами, которые наиболее достойны для славных от рождения. Насколько разумнее вы, чем то множество благородных, которые надеются стать тем родовитее, чем более неумело изображают буквы» (диалог X).

Начальное образование показано в «Диалогах» как светское, оно начинается не с заучивания псалмов и затем знакомства с буквами и словами и с чтения, как было в средневековой школе, а со знакомства с буквами. Учитель в начальной школе учит буквам – гласным, которые предлагает запомнить с помощью мнемотехники, согласным, слогам, словам и речи, которой лишены все животные. «И ты не отличался бы от животного, если бы не научился хорошей речи», – говорит наставник (диалог V).

Детей учат не только основам грамматики, но и рассказывают им об истории и технике письма. Учитель сообщает детям, как писали в прошлом (с помощью стиля, тростника, палочек, куриных и гусиных перьев), на чем писали, что такое палимпсест, эпистографы, как правильно очинить перо, как держать его, как брать чернила и использовать промокашки. Рассказывает о сортах бумаги. Затем показывает им алфавит, слоги и велит написать фразу: «Учись, мальчик, с их [слов] помощью ты станешь мудрее и потому лучше. Слова – знаки для душ присутствующих, буквы – для отсутствующих» (диалог X).

Нет данных, по каким книгам учились дети. Но встречаются ссылки учеников на Вергилия, Марциала, Персия, Плиния Старшего, на мифологические сюжеты. В диалоге VIII «Болтающие» ученики обнаруживают знание Цицерона. Даже цитируют его слова о М. Крассе из «Тускуланских бесед». И здесь же рассказывается о краже этой работы Цицерона у одного из учеников; позже «Тускуланские беседы» были найдены в лавке у местного торговца, «до того искаженные», что владелец рукописи их не узнал.

Но главные данные о книгах дают библиотека гимназии (диалог XIII) и книги в доме одного из учителей (диалог XIV). В библиотеке – книжные полки, дубовые, кипарисовые пюпитры с цепочками (к ним прикрепляются книги для их сохранения), множество античных книг: «…сколько книг, сколько добрых авторов, греки, латиняне, ораторы, поэты, историки, философы, теологи». Имена авторов не названы. Но названы скульптурные изображения древних писателей – Сократа, Платона, Ксенофонта.

А старые средневековые книги из библиотеки: Католикон, Александр из Вилледье, Гугуций, Папий, сочинения по диалектике, физике, софистике и др. изгоняются, они свалены в кучу из-за их ненужности. «Все выброшено. Пусть берет, кто захочет, освободит нас от тяжкого бремени». Так говорит тот, кто показывает ученику библиотеку (Спудей). А его товарищ (Тиро) замечает: «Ох! Сколько работы будет ослам для вывоза этих книг. Удивляюсь, что их не убрали, когда повсюду такое множество ослов». И он выражает надежду, что в эту кучу сбросят труды юристов Бартоло ди Сассоферато и Бальдо из Убальди и «людей того же помола». А Тиро добавляет: «Вернее, шелухи. Это не было бы ущербом для человеческого спокойствия». У предшественников Вивеса, итальянских гуманистов, не было систематической критики средневековых авторов, но во многих работах гуманистов (Гуарино, Альберти, Пальмиери и др.) содержатся выпады против средневековой системы образования [34]. Другие гуманисты, например Лоренцо Валла, резко выступали против средневековых юристов-глоссаторов, которые, комментируя «Свод гражданского права Юстиниана», сделали свои глоссы непререкаемым авторитетом, задерживая тем самым развитие правовой науки. Вивес, скорее всего, знаком с работами предшественников и с ними солидаризируется.

В диалоге, где речь идет о ночной работе в доме учителя (диалог XIV), участниками диалога выведены античные писатели Плиний Старший, Корнелий Цельс, Дидим, Эпиктет. Главным среди них выступает в диалоге Плиний, он играет роль как бы учителя, в доме которого живут ученики (другие участники диалога), которые его обслуживают, выполняя его просьбы. Для чего потребовалось Вивесу назвать всех участников диалога именами древних писателей? Очевидно для того, чтобы дать возможность учителю рассказать об этих известных писателях древности или чтобы сами ученики поинтересовались их жизнью и творчеством. Но в диалоге воспроизводятся и некоторые реальные черты этих писателей, главным образом Плиния. Из писем его племянника Плиния Младшего можно узнать, что его дядя, несмотря на служебные обязанности, много писал, часто работая по ночам, обладал удивительной способностью бодрствовать; он не мог работать без выписок и заметок, оставил после себя 160 записных книжек, исписанных мельчайшим почерком с обеих сторон [35].

Из античных авторов, книги которых есть в доме учителя, названы Цицерон, Демосфен, Ксенофонт, упоминаются «Тускуланские беседы» Цицерона (у владельца книг четыре тома Цицерона), говорится о выписках и заметках Плиния. Тому, что среди авторов фигурирует также Григорий Назианзин, удивляться не следует. Гуманисты с большим уважением относились к Отцам Церкви, часто к ним обращались, ценя за прекрасное знание древних языков, за некоторые ценные для гуманистов рассуждения о человеке. А Григорий Назианзин с его глубоким психологизмом и автобиографическими поэмами «О моей жизни», «О моей судьбе», «О страданиях моей души» Вивесу с его интересом к психологии был особенно дорог.

В «Диалогах» встречаются и упоминания о гуманистах. О Лоренцо Валле говорится в связи с темой об изяществе: «О нем столь пространно писал Валла, и его нам так тщательно рекомендуют наши наставники». Речь идет о трактате Валлы «О красотах латинского языка». А из Полициано приводятся стихи.

Словом, приведенный материал позволяет заключить об использовании в учебном процессе античной литературы, частично гуманистической, и об отказе от средневековых учебников и справочников. Вивес идет по стопам своих предшественников-гуманистов.

Другая тема, звучащая не традиционно, – это тема школы (диалог XIII). Учебное заведение, которое Вивес описывает, называется Гимназия («Сколь изящна и великолепна Гимназия», она является частью Академии, «пожалуй, нет превосходнее ее в этой Академии»). Описание похоже на университет и в нем на факультет свободных искусств. Об этом свидетельствует административная структура заведения (во главе стоит ректор) и звания преподавателей (бакалавры, магистры, доктора). О традиционной системе говорит и описание диспута; содержание диспута неизвестно, но сохраняется старая форма его: выставляется тезис (questio), который защищает один из участников диспута (propugnator), и этот тезис опровергает другой участник (oppugnator). В диалоге говорится о трех участниках диспута, обладающих разными способностями.

Интересно и то, что в учебном заведении Вивеса преподаватели могут излагать противоположные взгляды и использовать для работы разных авторов в зависимости от своих познаний и ума. Вполне возможно, что Вивес сознательно рисует ситуацию, в которой присутствуют элементы разных культур. Известно отрицательное отношение Вивеса к схоластике. Напомним, что еще в 1519 г. он написал трактат «Против фальшивых диалектиков», и позже в других работах он продолжит критику схоластики. Поэтому, описывая гимназию, Вивес отказывается от принципа единомыслия, обязательного для схоластических учебных заведений, в его идеальной гимназии царит полная свобода. В сущности, новое содержание образования как бы приспосабливается Вивесом под старую систему его организации.

Любопытно и описываемое Вивесом учебное заведение. У каждого преподавателя в нем имеются свои отдельные аудитории. И учителя разные. «Одни усердно и с тяжким трудом повторяют с детьми начальные элементы искусства грамматики, другие обучают более глубоким вещам из того же искусства, третьи объясняют риторику, диалектику и прочие науки, которые являются свободными или благородными». Вивес, таким образом, включает начальное образование в общую систему образования. В этом отношении интересна точка зрения английского переводчика и исследователя диалогов Фостера Уотсона. В работе Вивеса De tradendis disciplinis («Об образовании») он обращает внимание на понимание им «истинной академии» как идеальной школы не только для детей, но и для взрослых. Школа, таким образом, соединяет элементарную, среднюю школу и университет, т. е. у Вивеса развивается идея непрерывного обучения [36]. Возможно, что и в указанном диалоге конкретно показано такое соединение.

В Средние века университеты северных стран (Германии, Нидерландов и др.) инкорпорировали в себя школы, что делалось с целью увеличения числа обучающихся, а это было важно для получения университетом статуса, прав и свобод; так что в университетах порой оказывались и школы. Однако в XVI в. университеты уже сложились, но возраст поступления не был регламентирован, и туда приходили обучаться порой 12‑летние дети, и не исключено, что для них организовывалось отдельное (начальное) обучение латыни.

Обращает на себя внимание в «Диалогах» и тема природы. В педагогических трактатах гуманистов XVI в. эта тема более всего присутствует у Эразма Роттердамского [37], который развивает традиции итальянских гуманистов XV в. Однако Вивес (и Эразм Роттердамский в «Разговорах запросто» [38]), в отличие от итальянцев, помещает эту тему в учебную гуманистическую литературу. Ведь диалоги служат своеобразными учебными пособиями. Они учат детей наблюдать за природой и воспринимать ее с чувством радости и удовольствия.

Особенно интересно у Вивеса описание в «Диалогах» наслаждения от созерцания природы, которое проникает во все ощущения человека (диалог XI). Поразительно описание пения соловья, птицы, которую Вивес, видимо, очень любил; этой темы он касается в ряде диалогов. В диалоге XI описывается пение соловья и обучение пению соловьем-наставником молодых соловьев. В диалоге VIII «Болтающие» ребята слушают соловушку и вспоминают басню о соревновании соловья и кукушки. А в диалоге IX «Путешествие и лошадь» при описании красот природы близ Парижа, куда добрались школяры на лошадях, снова встречается упоминание о соловье: «Посмотри, как медленно скользит та речка с совершенно хрустальной водой среди острых золотистых камней, как приятно журчит! Слышишь соловушку и щегла?.. Эта парижская земля восхитительна». Юноши наблюдают и спокойное течение Сены, и луг, одетый удивительной зеленью и полный сладостных ароматов. На описание соловьиного пения повлияли не только авторы, которых читал Вивес, например Плиний, скорее всего, гуманист, сам слушая это пение, в диалогах этому же учил и школяров.

Включение темы природы в учебную литературу обогащало содержание преподаваемого материала, способствовало развитию у учеников интереса к естествознанию, любви к природе.

Вопросы воспитания поставлены Вивесом как отдельная тема только в самом конце работы в двух диалогах – XXIV «Воспитание» и XXV «Наставления по воспитанию». Однако воспитательные моменты присутствуют, как уже отмечалось, и в ряде других диалогов.

В диалоге «Воспитание» три участника: наставник Флексибул, подросток Гримферант из благородной семьи, посланный отцом к наставнику для воспитания, и Горгопас, тоже из благородной семьи, с самого начала поддерживающий Гримферанта. Гримферант воспитан так, как воспитывают детей в дворянских семьях. Он высоко ценит себя как представителя благородного рода и сообщает наставнику некоторые главные моменты воспитательной идеологии дворянства: не отступать от доблести предков, бороться за честь рода, если кто-то ее умаляет, быть щедрым. Подобает также вставать в присутствии других, уступать дорогу, обнажать голову и др., но делать это не из уважения к людям, но чтобы снискать себе их благосклонность. Подобное воспитание, которое Гримферант считает наилучшим, присуще благородным, они воспитываются для всего выдающегося, а неблагородным, воспитанным иначе, говорит он, это не свойственно. Своим воспитанием он вполне удовлетворен и пришел к наставнику по воле отца.

Благородный Горгопас поддерживает подростка и замечает, в частности, что к мальчику надо обращаться, называя его «господин», а не «сын и друг», как это делает Флексибул, и наставник с изрядной долей иронии этому следует.

В диалоге начинается словесное перевоспитание мальчика наставником. Флексибул уводит его от традиционных представлений о благородстве и благородном воспитании и рисует иную картину, где в основу оценки человека кладет человеческие качества (острый ум, тонкое чутье, рассудительность) и этические принципы (справедливость, умеренность, милосердие, великодушие), только они и есть блага человека. Он подводит его (но делает это очень кратко) к новому взгляду на общество, где люди занимаются разными видами деятельности (многоопытные и мудрые старики, ученые, государственные деятели, преподаватели, крестьяне, моряки и др.), и это отличает их друг от друга. Следует жесткий упрек мальчику: «Что из этого ты познал? Чем занимаешься? Что осуществляешь? Вообще ничего, кроме одного: нет никого лучше меня, я рожден в знатном роду». Вникнуть во все сказанное учителем и определить свою значимость – задача Гримферанта. Он только вступает в жизнь, ничего еще не знает, должен понять, что многие люди лучше его и знают больше его. Мальчик соглашается с мнением наставника. В итоге он заявляет, что в ходе разговора стал другим человеком. А в конце диалога вновь появляется обращение Флексибула к мальчику «мой сын».

Во втором диалоге изложены главные положения, принципы воспитания, которые усвоил Гримферант и о которых он рассказывает своему собеседнику.

Главы о воспитании молодого человека относятся к воспитанию благородного юноши, но многие принципы, о которых Вивес говорит в диалогах, касаются воспитания молодого человека вообще, независимо от его социальной принадлежности. А в основе их лежит гуманистическое представление о человеке.

В самом деле, в основе наилучшего воспитания – правильная самооценка человека. Для этого надо усердно трудиться, чтобы совершенствовать душу, украсить ее знанием дел, наукой, добродетельными поступками. Вивес возвращается к этой мысли, когда говорит об особом почтении к людям большого ума и образования, что надо добиваться их дружбы и быть подобным им. Называются и такие качества подростка, как скромность, трудолюбие («праздный человек – камень»), борьба с гневом, честность, уважительное и почтительное отношение к людям (к родителям, магистрам, священнослужителям, магистратам). Подобные этим воспитательные требования можно встретить в педагогических трактатах других гуманистов, например, у итальянского гуманиста Маффео Веджо.

Есть интересные требования к поведению, касающиеся взгляда (глаза – «зеркала души»), языка тела и жестов при разговоре, во время приема пищи. Похожие вещи имеются у тех же Веджо, Эразма Роттердамского [39].

Поскольку два диалога о воспитании относятся к воспитанию благородного человека, они содержат такие нормы и требования, которые редко можно встретить в педагогических трактатах гуманистов, пишущих о воспитании детей горожан. Обращает на себя внимание трактовка самооценки: судить о себе не высокопарно (magnifice), а умеренно; осмысливая себя, молодой человек обесценивает себя и смиряет настолько, что не встретит никого столь презренного и ничтожного, кого пониманием своего ума не поставит впереди себя. Он согласен считать себя не господином, а манципием (рабом, невольником). В чем смысл такого сознательного самоуничижения, крайне низкой самооценки? Может быть, в том, чтобы уравнять благородного с простым человеком? Возможно и влияние на подобные мысли христианских идей, тем более что в конце первого диалога о воспитании говорится как о главной заботе молодого человека – быть приятным бессмертному Богу.

Другое требование состоит в том, чтобы подросток остерегался, в силу недостатка опыта, ума и благоразумия, выносить какие-то решения, оценивать законы, нравы, предоставив это тем, кто способен это делать; со всем этим могли сталкиваться подростки из знатных и влиятельных семей, из придворных кругов. Они могли сталкиваться и с проявлением лести и лжи, распространенной в придворном мире. Не отсюда ли столь резкое выступление в диалогах против лжи? Воспитатель, как видим, учитывает особенности жизни подростка в дворянской семье и соответственно на них реагирует.

Диалог XX о мальчике-принце, казалось бы, должен быть центральным во второй части работы Вивеса. Тем не менее он занимает достаточно скромное место и по объему не столь большой. В нем будущему государю Филиппу наставником внушается мысль, показанная на конкретных примерах, о том, что для управления государством необходимы знание и опыт. А для этого надо учиться, читая книги древних мудрецов, особенно остерегаться лени, «со всем напряжением души стремиться к изучению наук и взращиванию добрых мыслей».

Мы коснулись только некоторых тем «Диалогов», в основном связанных с образованием и воспитанием, с природой. Но в работе Вивеса большое место занимает и бытовая тематика, повседневность. И сюжеты на эту тему столь значительны, что заслуживают отдельного разговора. Так что «Диалоги» испанского гуманиста могут быть хорошим источником не только для тех, кто интересуется историей педагогики, но и для исследователя, занимающегося бытом и повседневной жизнью XVI в.

Ввести «Диалоги» Вивеса в нашу научную жизнь предложил доктор педагогических наук В. Г. Безрогов. Он же снабдил будущего переводчика первыми изданиями «Диалогов» и их английским и испанским переводами. Была надежда, что Виталий Григорьевич станет первым читателем и критиком переведенного текста и, естественно, его ответственным редактором. Судьба распорядилась иначе, В. Г. Безрогов скончался в ноябре 2019 г.

Наш перевод «Диалогов» Вивеса с латинского языка выполнен по присланному В. Г. Безроговым изданию XVI в.: Linguae latinae exercitatio Ioan. Lodo. Vivis Valentini Parisiis apud Ioannem Foucher et Vivantium Gaultherot, 1540.

Для справок использовались другие издания XVI в. и переводы диалогов на испанский и английский языки [40]. В высшей степени полезным оказалось и научное издание «Диалогов», выполненное М. Пилар Гарсия Руиз. Оно помогло уточнить в отдельных местах латинский текст, обеспечить более полное комментирование и сноски, важны были и некоторые неизвестные нам интересные факты.

Отдельные переведенные нами «Диалоги» (II, V, VIII, X, XI) были опубликованы в разных изданиях [41].

Сердечная благодарность И. В. Кривушину и Д. В. Самотовинскому за помощь в подготовке книги.