Диана Спенсер

Глава первая СПЯЩИЙ ПРИНЦ

В 1980 году бабушкин план вошел в последнюю стадию. Стало ясно, что будить надо не красавицу или принцессу, а самого принца, который, по логике, должен был во всю прыть скакать на белом коне навстречу своему счастью. Но Чарльз обращал мало внимания на Диану, если вообще обращал. Одной из важнейших помех, которая вставала на пути, являлась пресловутая Камилла Шэнд (после первого замужества — Камилла Паркер-Боулз), с которой Чарльз познакомился в далеком 1970 году.

История романа Чарльза с Камиллой изобилует всяческими перипетиями. Еще до знакомства с принцем, в 1967 году, Камилла влюбилась в Эндрю Паркер-Боулза. «Паркер-Боулз, офицер гвардии, красавец, страшно нравился женщинам. Он то и дело изменял Камилле, которая тоже не была скромницей. Ей нравился Чарльз, но любила она Паркер-Боулза». Решись тогда Чарльз на брак, позволили бы ему жениться на Камилле? Сомнительно. Даже девушки с куда более прочной репутацией не проходили экзамена, а что уж говорить о Камилле, чей разгульный образ жизни был достоянием общественности. И в самом деле, поход Чарльза как офицера военно-морского флота почти на год в Карибское море выглядит как ссылка, в которую отправили принца превентивно, дабы противостоять чарам Камиллы и потушить огонь разгоравшегося между ними романа.

Камилла не стала рассчитывать на неустойчивые отношения с Чарльзом. Она прекрасно понимала, что им не дадут пожениться. К тому же влюблялась она часто и в итоге добилась своего: Эндрю Паркер-Боулз не стал дожидаться, пока ее уведет к алтарю кто-то другой, и сделал Камилле предложение. Существует и другая версия развития событий: «После отъезда принца заговорили о свадьбе, но тридцатитрехлетний Эндрю все еще сомневался. И тогда Камилла, как заправская интриганка, разместила в „The Times“ сообщение о помолвке. Жениху ничего не оставалось, как жениться на настойчивой мисс».

Пышная свадьба состоялась в июле 1973 года. Узнав о торжестве, которое происходило в его отсутствие в Англии, Чарльз, по словам очевидцев, очень расстроился. А так как Камилла не собиралась прекращать с ним отношения, то, когда он возвратился, они продолжили встречи даже во время ее беременности, мило воркуя друг с другом. Чтобы не ездить к любимой на сколько-нибудь дальние расстояния, Чарльз даже купил неподалеку от семейного гнезда Паркер-Боулзов поместье Хайгроув-хаус. Пара не стеснялась проводить время вместе, и когда Камилла забеременела, крестным отцом родившегося в декабре 1974 года ребенка, естественно, стал не кто иной, как принц Чарльз.

В 1978 году у Камиллы родилась дочка. А королевская семья все больше беспокоилась за Чарльза: он не переставал видеться с Камиллой, хотя одновременно заводил и другие романы. Однако Камилла всегда оставалась рядом — чуть дальше, чуть ближе, но из жизни принца она не исчезала. Миссис Паркер-Боулз стала для Чарльза не просто любовницей, а главной советчицей. Когда все дружно подыскивали ему подходящую невесту, она не сидела в стороне и принимала в отборе кандидаток самое активное участие. Зачем ей это было нужно? Скорее всего, тут Диана права: любовница принца не желала терять завоеванные с годами позиции. Она не хотела видеть рядом с Чарльзом реальную соперницу, которая оттеснила бы ее, а то и вовсе убрала с дороги. «Я не подозревала, что моей неожиданной сторонницей стала… Камилла. Просто ее вполне устраивала молодая влюбленная девочка в качестве жены любовника. Камилла надеялась, что я не смогу конкурировать с ней в постели и буду вести себя тихо, как мышка. Моя соперница называла меня серой мышкой!»

Бабушки Диану приметили еще в 1978 году на свадьбе ее сестры Джейн. Но даже через два года, летом 1980-го, Чарльз все время проводил с Камиллой. Он танцевал с ней на поло-балу, не смущаясь посторонних взглядов и присутствия ее мужа. Судя по всему, Камилла тоже понимала, что принцу следует жениться. Тем же летом Диану начали сватать ему куда активнее, чем ранее. Давняя любовница не противилась данному выбору, и отчасти ее мнение о Диане оказалось верным: многолетнюю войну Диана Камилле проиграла…

Таким образом, благодаря действиям бабушек, отсутствию противодействия со стороны Камиллы и советам ближайшего окружения Чарльза встреча с Дианой в июле 1980 года в Петуорте была хорошо подготовлена. Вряд ли Диана вела себя там по заранее оговоренному сценарию. Пожалуй, расчет делался именно на ее наивность, простодушие и молодость, которые должны были привлечь искушенного Чарльза. Конечно, он понимал, что девушку прочат ему в невесты, но оба играли свои роли вполне естественно, а от них ничего особенного и не требовали. Чарльз ненадолго перестал флиртовать с другими женщинами, включая любезную его сердцу Камиллу, а Диана просто оставалась сама собой — милой хохотушкой, наслаждавшейся пребыванием возле грустного принца (образ грустного и печального Чарльза постоянно всплывает в ее воспоминаниях — удачный, романтический образ, привлекающий юных дев: «он был так одинок», «он казался таким печальным»).

В Петуорт Диану пригласил сын хозяев (его отец дружил с принцем Филиппом, а мать была фрейлиной королевы). Чарльз, обожавший поло, приехал поиграть за команду «Синие черти». После матча состоялся пикник, и Диану посадили возле принца. Разговор зашел о гибели лорда Маунтбеттена: за год до этого ирландские боевики заложили на его яхте взрывное устройство; старый друг и советчик принца погиб. Диана проявила поразившую Чарльза чуткость, сказав, что во время похорон ее сердце разрывалось от боли за него. Весь день Чарльз не отходил от Дианы, осыпая девушку знаками внимания, и даже предложил ей уехать с ним. Диана проявила мудрость и ехать с принцем в Лондон отказалась, сославшись на правила вежливости: уехать значило бы проявить бестактность по отношению к пригласившим ее хозяевам.

Сочувствие, которое выразила Диана Чарльзу, не осталось им не замеченным. Ему всегда не хватало обычного человеческого тепла, и в Петуорте он сумел оценить порыв девушки, проявившей такое тонкое понимание его чувств. «Он всегда был склонен жалеть самого себя, и многие отмечали эту черту как главную слабость его характера». Некоторые биографы отмечают, что Диана сама подняла тему смерти лорда Маунтбеттена, зная, насколько принц переживал из-за его гибели. А так как лорд играл роль и отца, и друга, и советчика, то ее слова «вам нужен кто-то, кто бы о вас заботился» и «это неправильно, что вы один, рядом с вами должен быть близкий человек» отозвались в его сердце соответствующими эмоциями.

Кроме того, во время пикника Диана упомянула и свое увлечение классической музыкой. Чарльз, получивший от девушки отказ поехать вместе с ним обратно в Лондон, тем не менее вспомнил о ней, когда чуть позже собрался посетить Ройал Альберт-холл, чтобы послушать «Реквием» Верди. После концерта планировался ужин в Букингемском дворце. Диану на концерт сопровождала бабушка леди Фермой — конечно, даже в таком невинном времяпрепровождении следовало соблюсти все нормы морали. Принц не лично приглашал Диану, а через своих помощников. Сохранилась его записка камердинеру: «…я хочу пригласить леди Диану Спенсер (внучку леди Фермой) на воскресный концерт в Альберт-холле и затем на ужин в Букингемском дворце». Это был официальный выход, оговоренный и распланированный заранее.

Впрочем, подруга Дианы по-своему вспоминает этот эпизод: «Я пришла домой около шести часов вечера, а Диана собиралась уходить: „Скорее, помоги, у меня через 20 минут свидание с Чарльзом!“ Что тут началось! Нужно было вымыть голову, высушить волосы феном, выбрать платье, одеться… Но мы уложились ровно в 20 минут. Однако, позволю спросить, разве прилично приглашать девушку так поздно?» Не думается, что Чарльз нарочно не предупредил Диану заранее, ведь, судя по его записке, он планировал пригласить ее на концерт и не собирался делать это в последний момент. Но в записке стояла и другая фраза: «Узнайте, можно ли устроить эту встречу». Есть мнение, что Чарльз таким образом высказывает неуверенность в согласии Дианы. Весьма маловероятно, что не знавший отказов принц сомневался в ответе. Тем более в приглашении ничего не пристойного не содержалось. Скорее, он ожидал ответа от приближенных. С той же Камиллой Чарльз спокойно встречался без вмешательства посторонних. В случае с Дианой он, видимо, уже начал понимать, насколько эти отношения могут стать серьезными, и не собирался подвергать репутацию девушки риску. Возможно, Диану пригласили заранее, но окончательно подтвердили договоренность в последний момент. Не исключено и то, что она сама до последнего момента не верила в удачу…

Встреча на концерте не разочаровала Чарльза. Он пошел дальше и пригласил Диану провести с ним выходные на королевской яхте «Британия». «Яхта „Британия“ — старейший корабль королевского флота Великобритании. В период ежегодной Каусской регаты принц Чарльз принимает на ней многочисленных гостей: своих немецких родственников вместе с принцессой Александрой и ее супругом, друзей, участвующих в регате». Регата, проводимая с 1826 года на острове Уайт, является крупным событием в светской и спортивной жизни Великобритании. Ее проводят в начале августа с субботы по субботу. В это время организуется множество мероприятий, включая живые концерты, коктейльные вечеринки и фейерверки.

Понятно, что Чарльз во время подобного события не мог уделять Диане много внимания и перепоручил заботу о девушке своим близким друзьям и личному секретарю. По этому поводу существует два взаимоисключающих воспоминания Дианы, в которых она сходится лишь в одном: ей не хватало внимания Чарльза, а его друзья были гораздо старше ее, и она в их компании чувствовала себя неуютно. «У него было много друзей… Я ужасно боялась, но они меня практически не замечали». И все же они обращались с ней слишком уж дружелюбно, слишком покровительственно. «Шагу мне не давали ступить», — жаловалась Диана подругам. В чем все сходятся, так это в отношении к Диане слуг и экипажа: она, как и раньше, быстро снискала симпатии простых людей.

Дело двигалось медленно, но в верном направлении: примерно через месяц, в сентябре, Диану пригласили в королевский замок Балморал на Бреймарские игры. Балморал — это частная шотландская резиденция королевской семьи с 1852 года. Кроме величественного замка на территории находятся болота, леса, поля, где можно встретить оленей, пони и других животных. Примерно в часе езды от замка, в Бреймаре, проводится ежегодный «слет», или народные шотландские игры, названные в честь расположенного поблизости городка и замка. Бреймарские игры впервые посетила английская королева Виктория в 1848 году, и с тех пор королевская семья не пропускала ни одного мероприятия. В программе — народные шотландские танцы, метание кейбера (шотландская забава по метанию ствола дерева), игра на волынке, эстафетная гонка, прыжки в длину, бег в мешках для детей, метание молота, спринт, бег по пересеченной местности и перетягивание каната.

Диана поселилась с приехавшей в Балморал сестрой Джейн и ее мужем в специальном отдельном коттедже для придворных. Чарльз звонил ей и постоянно приглашал то на ланч, то на рыбалку: «Не хотите ли присоединиться к нам на прогулке или отправиться на барбекю?» Когда из Дианы пытаются «лепить» современную Золушку, простую, обычную девушку, попавшую во дворец на бал, то в ход пускается всё. Например, в Балморал она собиралась второпях (как и на концерт в Альберт-холл) и с собой взяла всего одно вечернее платье, надеясь купить что-нибудь на месте. «Я наивно полагала, что в Балморале, на природе можно пожить в свое удовольствие с бесконечными пикниками, сельскими развлечениями, мало подвергаясь различным ограничениям, особенно ритуалу. На всякий случай я взяла с собой всего одно вечернее платье, да у меня и не было десятка, во всяком случае, подходивших для королевского приема не было. Мой гардероб был довольно скромен, к тому же я просто полагала, что сумею съездить в ближайшие магазины и что-то купить в случае необходимости».

Странная наивность, если не сказать безалаберность. Даже Золушке Фея быстро наколдовала бальное платье и туфельки, а тут все вполне можно было продумать заранее и без помощи сказочной волшебницы. К тому же Джейн уже бывала в замке и, несмотря на то, что не находилась в самом ближайшем окружении королевы, наверняка знала обычаи и правила, которые там царили. Впрочем, Диана не попала впросак: она как-то обошлась своим гардеробом, хотя правила в Балморале существовали, и притом достаточно жесткие: «Те, кому удавалось благополучно миновать все ловушки этого запутанного лабиринта, негласно именуемого „балморалским экзаменом“, могли вздохнуть с облегчением: благосклонность королевской семьи была гарантирована. Если же новичок вел себя неподобающе, он исчезал с королевского небосклона так же быстро, как исчезают туманы с шотландских холмов».

А среди правил, конечно, существовал дресс-код, согласно которому в брюках разрешалось появляться только на рыбалке и охоте. Именно на рыбалку чаще всего Диана и сопровождала Чарльза — возле реки они проводили много времени наедине. Принц учил девушку забрасывать удочку, а она с удовольствием шлепала с ним по болотам, утопая «по уши» в грязи. Думается, ее интерес к подобным прогулкам был искренним, а не умным способом «приручить» Чарльза. Здесь ведь сразу приходят на ум детские и школьные забавы Дианы. Она любила активный отдых, спорт, а не заумные беседы за столом, где приходилось к тому же находиться под пристальным взглядом придворных и членов королевского семейства. Еще находясь в замке Олторп, Диана ненавидела приемы мачехи и считала нелепыми изысканные наряды Рейн. Поэтому сбежать к речке для нее было делом естественным. Ну а принц, напротив, к такому поведению дам не привык и радостно обучал свою новую подругу правильно насаживать на крючок червяка.

Возвратившись, Диана продолжала вести себя куда как верно. Камилла, по словам знакомых, считавшая Диану «бестолковой» и не видевшая в ней никакой угрозы, немного просчиталась. Именно в начале отношений с принцем Диана своей простотой и юношеским глуповатым задором снесла все препятствия, которые теоретически могли возникнуть на ее пути к сердцу Чарльза. После рыбалки она докладывала королеве, что лучше ее сына рыбака в мире не сыскать, что с червяками она уже справляется куда как ловко именно благодаря его помощи. Принцу Филиппу Диана помогала жарить бифштексы, а после вызвалась помочь убрать посуду. Опять-таки сомнений эти воспоминания не вызывают — Диана любила хлопотать по хозяйству, отлично готовила и ничего зазорного в том, чтобы помогать всем и вся, не видела.

Первое серьезное столкновение с папарацци произошло там же, в Балморале, и из него Диана тоже вышла с честью. Журналисты попытались сделать фотографию принца и Дианы с другого берега реки, но девушка спряталась за деревом и следила за ними с помощью маленького зеркальца. «Накинув платок поверх шляпки, она вышла из своего укрытия и исчезла в прибрежном сосняке. Как ни старались журналисты поймать ее лицо объективом фотоаппарата, им так и не удалось установить личность спутницы принца Чарльза». Бытует мнение, что описанный эпизод характеризует Диану как расчетливо идущего к своей цели человека, а вовсе не простого и наивного. Да, видимо, Диане помогли проторить дорожку во дворец две черты ее характера: детская наивность, полное нежелание взрослеть и нести ответственность, сначала привлекавшие Чарльза, который был на 13 лет ее старше. И, тоже по большому счету детская черта, — умение иметь дело с теми, кто ей досаждал и был неприятен (няни, мачеха, а позже папарацци). Игра с журналистами закончится в итоге весьма скверно, но до свадьбы Диана будет именно играть, продумывая ходы и получая удовольствие от каждой проделки, в результате которой удавалось обмануть опытных акул пера…

Одна из знакомых принца очень точно выразилась, описывая Диану в Балморале: «Она была похожа на настоящую английскую школьницу, для которой всё вокруг — игра. Диана была очаровательной, очень естественной и очень юной. Она была явно влюблена в принца и очень хотела его заполучить».

Вскоре после визита в Балморал последовало приглашение посетить Беркхолл. Все-таки сговор бабушек имел место: приглашала Диану не кто иной, как сама королева-мать. Беркхолл располагался неподалеку от Балморала и являлся ее личной резиденцией. Королева-мать лично осматривала комнату, в которой планировали разместить Диану, и просила одну из фрейлин «разузнать все об этой девочке». В свою очередь, Рут Фермой после поездки настойчиво интересовалась, «как все прошло» и «справилась» ли Диана.

На сей раз девушке пришлось напрячься чуть сильнее. Наверное, инструкции бабушка давала и ранее, но природные черты характера и естественные наклонности не вступали с ними в противоречие. К Беркхоллу Диана подготовилась основательнее. Ей пришлось забросить романы Барбары Картленд подальше и взяться за Роберта Бернса, уроженца тех мест, куда ей предстояло выехать. Диана сама себя называла «тупой как бревно», но тут же добавляла: «…но таковой совсем не была и прекрасно понимала, что для себя можно читать дамские романы, а для принца нужно нечто поумней».

Помогали Диане не только интуиция и советы бабушки. На ее стороне тогда находился и будущий недоброжелатель, камердинер Чарльза Стивен Барри — тот самый, которому принц поручил пригласить Диану на концерт и последующий ужин. Камердинер давал девушке знаки, когда помолчать, когда пошутить, когда принц склонен повеселиться или послушать музыку. Она делала именно то, что от нее хотели. Естественно, впоследствии обнаружилась разница в характере и предпочтениях пары, но пока все шло замечательно. Диана, не напрягаясь, следовала пожеланиям и настроению Чарльза, а он принимал эти проявления за чистую монету. Диана признавалась потом, что так и не полюбила те книги, которые «обожал» принц. А проблемы оказались не только в книгах.

Несколько слов заслуживает и сам принц. Он в наивности подруги видел искренность и полное отсутствие фальши. Позже, узнав об эмоциональной нестабильности Дианы, он всю вину перенесет на семейство Спенсер, скрывшее от него нелицеприятные факты. Во время бракоразводного процесса Чарльз скажет: «Они нарочно скрыли от меня факты». Но по большому счету в 1980 году он был «обманываться рад». Приступы булимии обострились у Дианы после свадьбы, «розовые очки», как у многих барышень, с глаз свалились тоже после торжественной церемонии. Чарльз, любивший побыть один, не привыкший решать чужие проблемы, не давал Диане повода пооткровенничать с ним. А Диана быть откровенной и не умела — свои эмоции она привыкла выражать при помощи слез, истерик и пакостей по отношению к лицам, их спровоцировавшим. Завоевывая Чарльза, она понимала (с помощью чужих ли советов или самостоятельно), что истинное лицо показывать рано…

Впрочем, до свадьбы дело еще не дошло, а папарацци удалось выследить новую подружку принца. Они стерегли Диану и возле ее дома, и возле садика, где она работала. В садике было сделано несколько известных фотографий: Диана весьма выгодно на них выглядит, держа за руки или на руках маленьких детишек. Лишь один нюанс, и то сыгравший в ее пользу, вызвал нарекание Чарльза: на Диане была надета полупрозрачная юбка, а фото сделали так, что ее длинные ноги стали достоянием всего света. Видимо, Чарльзу это даже польстило: замечание он сделал, но и комплимент сказать не забыл: «Я знал, что у вас красивые ноги, однако не мог предположить, что это столь эффектное зрелище».

В конце концов папарацци сделали жизнь Дианы крайне тяжелой. Они следовали за ней везде и всюду, постоянно дежурили возле дома и работы. Кроме того, они звонили ей в любое время дня и ночи, пытаясь выведать подробности романа с принцем. Диана признавалась, что рыдала по ночам и постоянно находилась в состоянии стресса. Когда Чарльз ей звонил, она не жаловалась, но девушке было обидно, что принц чрезмерно волнуется по поводу Камиллы, осаждаемой журналистами. Ведь и ей приходилось несладко! То ли Диане посоветовали не докучать Чарльзу своими проблемами, то ли она на самом деле не считала нужным с ним делиться, но во время подобных разговоров она держала язык за зубами. Журналистам она тем более не сообщала никаких подробностей романа с Чарльзом. Диана пряталась, разыгрывала целые спектакли с участием подруг и часто умудрялась сбегать от всевидящего ока папарацци. «Возвращаясь домой, она выходила из машины за квартал от Коулхерн-корт, чтобы журналисты возле дома не заметили, кто ее привез». Посредником в организации свиданий, как и ранее, выступал камердинер Чарльза.

До наступления зимы несколько раз принц приглашал Диану и в свой дом в Хайгроув, тот самый, который он купил, якобы чтобы находиться поближе к месту проживания Камиллы. Обычно Чарльз привозил Диану, шел охотиться, затем они вместе ужинали, и девушку отвозили обратно в Лондон. Очевидно, что за ее репутацией следили: если Диана и оставалась где-то ночевать в одном доме с принцем, то только при большом скоплении гостей. Папарацци такое положение дел не устраивало — не удавалось раздуть скандала. Поэтому вскоре они решили его сфабриковать.

1 ноября Диана присутствовала на приеме у принцессы Маргарет, с которого ей пришлось сбежать, вновь обманув журналистов, простоявших впустую на холоде возле Сандрингема. Радости краткий визит не принес ни Диане, ни Чарльзу: из-за раннего отъезда и папарацци им не удалось даже погулять вместе. И вот буквально через несколько дней в газете «Sunday Mirror» была опубликована статья, в которой утверждалось, что ночь с 5 на 6 ноября Диана провела с Чарльзом в королевском поезде, стоявшем на запасном пути. В предыдущие разы открыто на сторону Дианы никто не вставал, никто не считал нужным ее защищать. Но и никакой откровенной лжи, которая могла бы запятнать ее репутацию, газеты не публиковали. Даже снимки из детского садика в полупрозрачной юбке не нанесли ей большого вреда. Статья про свидание в королевском поезде нарушила относительное спокойствие, царившее вокруг суетившихся возле Дианы репортеров.

Первой потребовала от газеты опровержения сама королева: ее секретарь тут же написал главному редактору, и тому пришлось извиниться и откреститься от напечатанных в газете «фактов». Просто так журналисты бы не сдались, но они и в самом деле допустили досадный промах: «В тот вечер она (Диана. — В. Б.) присутствовала на вечере у принцессы Маргарет, и репортеры фотографировали ее там. Домой на Коулхерн-корт она вернулась около часа ночи. Чарльз же уехал гораздо раньше — в десять или в половине одиннадцатого — и на поезде отправился с официальной миссией». А дама, которую якобы засекли папарацци, прошла в поезд около полуночи.

За Диану вступилась и мать. Френсис написала письмо в «Times», где жестко отстаивала право дочери на личную жизнь. Это послание спровоцировало дискуссию между членами парламента, собравшими совет по печати и сделавшими слабую попытку поставить журналистов на место. Должной роли эти действия не сыграли — Диану продолжали преследовать. Но инцидент показывает несколько интересных моментов. Во-первых, королева лично заботилась о добром имени будущей невестки — Диане уже была определена серьезная роль. Девушка свою репутацию старательно берегла, и в критической ситуации ее сразу же постарались защитить. Во-вторых, как показали последующие месяцы, мать Дианы постоянно помогала дочери, насколько было в ее силах. Отец все еще болел, и роль опекуна полностью взвалила на себя Френсис. В отличие от хладнокровной бабушки Фермой мать прекрасно видела те сложности, с которыми сталкивается Диана; она, видимо, лучше понимала и ее характер.

А кто же была та таинственная незнакомка, которую засек журналист входящей в королевский поезд? Журналистские расследования доказали, что некая женщина действительно прошмыгнула к Чарльзу (его пребывание в королевском поезде не подвергалось сомнению). Вывод напрашивался сам собой — это была Камилла. Правда, некоторые биографы, упорно муссирующие слухи о том, что Диана вовсе не была девственна, встречаясь с Чарльзом, и что их отношения тоже были далеки от платонических, утверждают: в поезд входила именно Диана. Принимая во внимание ее способность обманывать репортеров, выходить из дома и возвращаться в него незамеченной, вполне возможно предположить и такое. Зачем же тогда сразу публиковать опровержение? В угоду просьбе секретаря королевы? Нет, видимо, в полночь автор статьи не разглядел женщину настолько четко, чтобы как-то доказать свои слова.

В любом случае статья про свидание в королевском поезде лишь подстегнула интерес к Диане и ускорила свадьбу. На Чарльза начали не на шутку давить. Родственники «твердили, что, если после всего этого Чарльз не женится на Диане, ее репутация будет погублена навсегда». Находились люди, откровенно этому возражавшие (далеко не все при дворе высказывались положительно относительно возможного брака принца с Дианой и видели, насколько они разные люди, а она не приспособлена для жизни при дворе). Они утверждали, что после такой истории Диана станет только популярнее и найдутся желающие взять ее в жены. Конечно, так оно и было, но Чарльза беспокоила скорее не репутация подружки, а данное им народу обещание. Так или иначе, он обязан был жениться.

Глава вторая ПОМОЛВКА

Рождество Диана отмечала дома в Олторпе. Принц уехал с официальным визитом в Индию, и девушка постоянно жаловалась подругам на одиночество. «Легко представить мое смятение, — пишет Диана в воспоминаниях спустя годы, — когда Чарльз, вместо того чтобы провести Рождество со мной, вдруг отправился с визитом в Индию! Крушение моих надежд, всей моей жизни было так близко, что я не выдержала и отправилась в Олторп». Таким образом, очевидно, что, даже став женой принца, Диана так и не захотела понять: он не принадлежит ей и не может выполнять ее прихоти, являясь лицом государственным. К тому же очень сомнительно, что Чарльз уехал в Индию «вдруг». Подобные планы оговариваются задолго до их воплощения в жизнь.

Версия мачехи куда ближе к истине. Она печаль и слезы Дианы объяснила следующим образом: «Диана большую часть времени провела в парке, оплакивая нежелание Чарльза сделать ей предложение». Получается, дело не столько в Рождестве, сколько в боязни Чарльза решиться предложить Диане руку и сердце. Она столько сил положила на алтарь их будущей свадьбы, а он все никак! Рейн старалась ободрить Диану, но уж если Диане кто не пришелся ко двору, мы уже знаем, принципиального потепления отношений не жди. Диане слова мачехи казались «неуместными». Рейн была слишком энергична, полна жизни и не умела подстроиться под настроение падчерицы.

Кроме несделанного предложения Диану наверняка смущало и другое обстоятельство: на Рождество, по-хорошему, ее могли бы пригласить во дворец. Но королевская семья идти на подобный риск пока не хотела. Одно дело — уговаривать принца жениться, советовать ему приглядеться к конкретной особе, а совсем другое — эту конкретную особу приглашать во дворец в отсутствие принца. Подобное было бы чуть ли не прилюдным признанием статуса Дианы. А если Чарльз в итоге не решится сделать последний шаг? «Он бы предпочел, если бы не обязательства перед нацией и обязанности перед королевской семьей, остаться холостяком». Диана прекрасно понимала, почему ее не позвали, но данный факт не мог улучшить ей настроение.

Важно отметить, что многие журналисты, которых так ненавидело королевское семейство и которых старательно избегала Диана, стояли на ее стороне. Они открыто желали ей выйти замуж за принца, не скрывая своих симпатий. И Диана старалась с репортерами быть дружелюбной, ее игру в прятки они воспринимали именно как игру. Если ответы, которые порой давала журналистам Диана, не нравились ее семье (а значит, и семье Чарльза), то все, кто мог, начинали давать опровержения, ссылаясь на наивность девушки и желание прессы этим воспользоваться.

Новый год Диана встретила с подругами, а там уже и Чарльз вернулся, и на посленовогоднее празднество пригласил ее в Сандрингем. Правда, до своего возвращения он заставил Диану поволноваться. Ведь дело заключалось не только в Рождестве как таковом. Ни разу за время отсутствия Чарльз не звонил ей из Индии, а на обратном пути в Англию, вместо того чтобы рваться к любимой, он посетил Гималаи. В итоге они оба очутились в Сандрингеме, осаждаемые прессой не менее обычного. Вокруг замка поставили заслон из охраны, но журналисты умудрялись проникать на закрытую территорию. Сама королева приказывала им убираться подальше, Чарльз желал им в наступившем году всяческих гадостей, а принц Эдуард палил в воздух, отпугивая слишком близко подобравшихся репортеров.

Однако отношения между Дианой и Чарльзом становились теплее и ближе. Окружавшие замечали перемены: пара могла уединиться и танцевать вдвоем в одном из залов дворца, а вскоре Диана посетила Хайгроув, из которого выехала вопреки обыкновению рано утром, чтобы сразу отправиться на работу в садик. К ней вернулся оптимизм, потому что действия принца неожиданно начали настраивать ее на подобный лад. «В январе принц дал распоряжение своему секретариату отправлять Диане копию его деловых планов на неделю, чтобы она знала, где он находится, — впервые он сделал нечто подобное для девушки».

Тем не менее Чарльз заставил Диану еще немного помучиться: в конце января он уехал к друзьям на виллу, находившуюся в горах Швейцарии. Диана опять отчаялась, не зная, что и думать. Все вокруг разрывали ее на части, допытываясь, а не сделал ли все-таки Чарльз ей предложение. Ситуация накалялась, а Чарльз, для которого этот шаг был куда как непрост, отдыхал и пытался принять единственно верное решение. Его друзья, как и прежде, не советовали ему жениться на Диане, считая ее глупой, а брак с ней катастрофой. Семья, в свою очередь, стояла на противоположных позициях, считая Диану чуть ли не последним реальным шансом женить свободолюбивого наследника престола.

Дальше события развивались стремительно: 5 февраля Чарльз приехал из Швейцарии «отдохнувший и загорелый». Он сразу же поехал на авианосец королевских ВМС принять участие в маневрах. Затем он вернулся в Букингемский дворец и пригласил Диану назавтра в Виндзор на свидание. Сложно сказать, каких слов ожидала услышать Диана. Ее воспоминания часто противоречивы и сбивчивы. Одно точно — Чарльз признался, что скучал по ней в горах, и сделал предложение. Диана захихикала…

Здесь можно привести подробное описание свидания, так как у биографов его детали не сильно разнятся. Итак, первая фраза так или иначе выражала грусть Чарльза в Швейцарии. Наверное, он успел привыкнуть к будущей невесте и искренне скучал по ней или посчитал вежливым начать беседу именно с этой фразы. Сразу после этого Чарльз предложил Диане стать его женой. Услышав смех Дианы, Чарльз постарался все же заставить ее взглянуть на дело серьезно: «Вы понимаете, что когда-нибудь станете королевой?» Тут Диана постаралась взять себя в руки и быстро произнесла: «Да, я очень вас люблю».

О чем думал в этот момент Чарльз? Скорее всего, он прекрасно понимал, что сидевшая рядом девушка не осознавала и близко, во что ввязывалась. Его ответ — «Что бы ни значило это слово „любовь“» — интерпретируют по-разному, но сходятся в одном: Чарльз не любил Диану и не смог, даже делая ей предложение, выдавить из себя ответное признание в любви. В самом ли деле Чарльз был так равнодушен и бессердечен? Да, ему было сложно решиться, наконец, связать себя узами брака. Он не звонил Диане, отсутствуя в Англии, и она начала планировать отъезд в Австралию, погостить у матери и отчима, которые там в тот момент находились. Мачехе Диана писала: «Я думаю, это так правильно, отправиться в Австралию, ненадолго, две с половиной недели только пойдут нам впрок».

Чарльз успел сделать предложение до отъезда Дианы. Многие биографы уверены: он не сомневался, что девушка попросит тайм-аут. Это вполне логично, подумать как следует, вдали от любимого принца, вдали от Англии, в незнакомой обстановке о будущей жизни в качестве жены принца. Но Диана вскричала: «Да, да!!!» И в своей излюбленной манере захихикала. Тут-то Чарльз и решил ей напомнить про королевское будущее. Позже в воспоминаниях Дианы всплыла фраза: «В глубине души шевельнулось предчувствие: не бывать ей королевой, и брак с наследником престола не будет безоблачным». Однако предчувствие не остановило девушку. А ведь суть предостережения Чарльза состояла не в напоминании о королевском статусе, а о статусе члена королевской семьи, который накладывает на человека большие обязательства. И дело не в «голубой крови» — ее у Дианы в жилах текло достаточно. Дело — в волевом характере, в стальном стержне, не дающем согнуться. Так или иначе, но фраза: «Что бы ни значило это слово „любовь“» — ничего страшного в себе не содержала: Чарльз был философом и на самом деле недалек от истины. Как только люди не интерпретируют данное чувство!

Работая над книгой, я увидела фотографии, сделанные в Шотландии во время Бреймарских игр. Королева Елизавета II сфотографирована после развода Чарльза с Дианой и уже после женитьбы принца на Камилле. Пожилая женщина быстро поднимается вверх по холму. Вся ее фигура — как у того атлета, который выступает на соревнованиях по спортивной ходьбе: и бежать нельзя, и идти надо максимально быстро. Прямая спина королевы чуть наклонена вперед, на голове красуется одна из ее многочисленных шапочек, на ногах прочные туфли на низком устойчивом каблуке. Елизавета — женщина низкого роста с внешностью обычной бабушки, выглядящей бодро, но на свой возраст. Однако тот самый стальной стержень — налицо. На других фото все вокруг кутаются в легкие элегантные пальто. Видно, что на улице холодно и ветрено. Одна королева стоит в нормальной, не «скукоженной» позе, улыбаясь и принимая положенные почести. Может, ей и холодно, но она не привыкла показывать людям свои слабости. Не принято. Не комильфо…

Запала Дианы хватило ровно до того момента, когда ей сделали предложение. В последнее время она явно теряла силы, выделенные организмом на короткую дистанцию до свадьбы. «Я устала, — вспоминала Диана. — Мне хотелось, чтобы принц Чарльз поторопился и покончил со всем этим». Какое тут уехать в Австралию и подумать! Диане поставили цель, она согласилась идти к ней и, увидев конец туннеля, из последних сил рванулась к этому месту, которое оказалось лишь началом нового туннеля.

Вернувшись домой, Диана позабыла о странных словах принца и принялась на радостях пить шампанское с подругами. Чарльз был прав: для нее слово «любовь» значило одно, для него другое. Разница в значении существенная — принц осознавал ответственность, невеста этой ответственности даже видеть не желала. Как после Диана напишет в воспоминаниях, она и Камиллу замечать не хотела. То есть о ее существовании не знал только ленивый, и Диана писала именно так: «Я же не знала о Камилле, вернее, не хотела знать». Точно так же девушка не хотела знать и о многом другом…

О помолвке пока официально не объявлялось. Диана отправилась, как и планировала, в Австралию. Туда Чарльз тоже не потрудился позвонить, когда же Диана набрала его номер, принца во дворце не оказалось и он не вернул звонок. Впрочем, камердинер Чарльза утверждает, что жених звонил в Австралию. Диану однажды не позвали к телефону, потому что думали, звонит очередной репортер, выдавая себя за Чарльза. Истину узнать сложно, но, принимая во внимание тот факт, что Диана постоянно винила всех и вся в своих бедах, вполне возможно, и тут решила слегка очернить жениха. В Австралии она жила не на ранчо отчима, и журналистам так и не удалось ее отыскать. Единственный нюанс, по ее словам, состоял в отсутствии шопинга. «Диана наслаждалась полным инкогнито. Она плавала и занималась серфингом на великолепном пляже, но сопровождать мать в походах по магазинам не могла, боялась, как бы ее не узнали. Во время отдыха в Моллиуке она, по ее собственным словам, последний раз имела возможность прогуляться в одиночестве».

Официальное объявление о помолвке назначили на 24 февраля 1981 года. Для выступления перед журналистами Диане купили голубой костюм и блузку с бантом. И опять всплывают две версии: по первой — мать отправила дочь в «Harrods», где та и приобрела наряд, по второй — одежду Диане купил непонятно кто и непонятно где: «Ей сделали неудачную укладку и подобрали довольно неуклюжий, старомодный синий костюм». «С дурацкой блузкой», — добавляет Диана, обвиняя в выборе придворных дам. На мой взгляд, вроде ничего такого уж страшного, и прическа вполне в духе Дианы.

Пересказ происходившего в тот же день опубликовали «ВВС News»: «Принц Чарльз сделал предложение леди Диане во время закрытого обеда в Букингемском дворце перед ее отъездом в Австралию (видимо, в официальном релизе говорилось не про встречу в Виндзоре — куда романтичнее, конечно, выглядел обед в Букингемском дворце. — В. Б.). Он хотел, чтобы она использовала эту поездку для обдумывания его предложения, но она тут же согласилась, и он подарил ей бриллиантовое обручальное кольцо с сапфиром[3]. Леди Диана оставит работу в детском саду и переедет из квартиры, которую она арендует совместно с подругами, в Кенсингтон, в Кларенс-хаус, где будет жить до свадьбы… В интервью ВВС 32-летний принц сказал, что он „рад и откровенно удивлен, что Диана готова принять меня“. Поглядывая смущенно из-под своей длинной, светлой челки и периодически хихикая, Диана сказала, что она тоже „рада, испытывает сильное волнение и безумно счастлива“. Когда ее спросили, как она справится с таким резким изменением в жизни, она сказала: „Я не могу сделать что-то не так, ведь рядом со мной Чарльз“… Они поженятся в конце июля, но когда и где, еще точно не было решено. Граф Спенсер, отец леди Дианы, сказал, что его дочь справилась с постоянным давлением со стороны средств массовой информации, которое на нее оказывалось в течение последних шести месяцев, очень хорошо. „Сейчас будет проще. Она будет находиться под защитой, в то время как ранее ей пришлось держать удар самостоятельно“, — сказал он».

Вечером того же дня Диане помогли собрать вещи и перевезли ее во дворец. Обычно в этом месте сказки заканчиваются. Изредка читателю описывают красивую свадьбу, но вот уж после торжества точно ставится точка. Принцесса не может быть несчастлива, она же так стремилась под венец. Ей примерили туфельку, подарили кольцо, сшили красивое платье — лучше финала не придумаешь. Однако у Дианы неприятности начались после помолвки, до свадьбы. Сказка потихоньку превращалась в реалити-шоу, причем невеста, не раз бывавшая во дворце, почему-то увидела не то, что ожидала, и расплакалась…

Инспектор из Скотленд-Ярда, перевозивший Диану из ее квартиры в королевские апартаменты, изрек: «Должен вас предупредить, что с завтрашнего дня вы перестанете быть свободным человеком». Догадаться бы Диане раньше, но тогда обдумывать очевидное ей не хотелось.

Глава третья МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

Период от переезда во дворец и до свадьбы оказался, с одной стороны, весьма насыщенным, с другой — скучным и лишенным привычных Диане развлечений. Кларенс-хаус, резиденция королевы-матери, куда привезли Диану поначалу, девушке не понравился. В пользование ей предоставили гостиную, спальню, ванную комнату и кухню. Кларенс-хаус — это величественное, светлое, четырехэтажное здание, примыкающее к Сент-Джеймсскому дворцу. Сейчас он является официальной резиденцией Чарльза. А с момента помолвки и до гибели Дианы этот дом так и оставался ее резиденцией. Возле здания располагается прекрасный сад, внутренние помещения с огромными окнами не выглядят темными и никак не похожи на тюрьму. Странно, что Диана была удивлена и удручена тем местом, куда ее привезли после Сандрингема и Олторпа: похожие длинные коридоры, картинные галереи, старинная посуда и мебель.

Если не знать предыстории, если бы Золушка и правда явилась во дворец из маленького домишки в лесу, то описание новых условий, в которых она оказалась, напугали бы любого: «Огромный двор за оградой с воротами, полицейские будки, барьеры службы безопасности — все это отделяет дворец от людей… Огромное серое здание способно напугать любого. А внутри вас ждет лабиринт коридоров, идущих вокруг центрального двора, темных и полных воспоминаний о прошлом. Вдоль стен выстроились мраморные бюсты, на стенах рядами висят картины. Дворец не выглядит жилым — повсюду придворные, слуги в униформе».

Пройдет некоторое время, и Диана переедет в Букингемский дворец (можно сказать, расположенный по соседству). Подруги вторят авторам биографий про мрачную жизнь Дианы после помолвки. «Она переехала в Букингемский дворец, и ее жизнь превратилась в сплошной кошмар. Бедняжка страшно исхудала. Я так беспокоилась за нее, — вспоминала Кэролайн. — Ей было очень плохо, все эти проблемы обрушились непосильным бременем. Она попала в настоящий водоворот, голова шла кругом, и не за что было уцепиться. Это была тень прежней Дианы».

В то время у невесты были две основные проблемы — Камилла и булимия. Многолетняя любовница принца не собиралась просто так уходить со сцены. Сразу после объявления помолвки она пригласила Диану на обед. Письмо с приглашением та обнаружила на своей постели в день переезда в Кларенс-хаус. В марте обед состоялся. Кроме Дианы на нем, естественно, присутствовали Чарльз и Эндрю. Камиллу интересовали планы Дианы на Хайгроув. Якобы она спросила: «Вы собираетесь ездить с принцем на охоту?» Диана ответила отрицательно, так как охоту не любила, а позже подумала, что Камиллу волновала возможность дальнейших свиданий с Чарльзом и устраивать их она намеревалась именно в момент его отлучки на охоту.

Оправдывать Камиллу тут не приходится. Она не желала отступать и не предполагала просто взять и отдать Чарльза жене в полное пользование. Она не видела ничего зазорного в адюльтерах, так как сама изменяла мужу, ничего против них не имевшего и погуливавшего от супруги. Говорят, ему даже льстила связь жены с принцем. Диану понять можно: она-то не желала терпеть прежнюю любовницу возле Чарльза. Но верно повести себя в той ситуации ей не позволили ни возраст, ни состояние нервной системы.

Найти подругу, с которой можно было бы поболтать и посоветоваться, Диане также было сложно. Все вокруг твердили одно: маховик запущен, отменять свадьбу нельзя. Мама, постоянно навещавшая дочь во дворце, ей сочувствовала, но тоже призывала взять себя в руки. Сара вообще ехидно заметила, что к свадьбе уже выпущены сувениры с изображением пары — отступать, мол, некуда. Диана жаловалась на одиночество, тогда к ней стали допускать подруг. Те вторили матери и сестре, да и посещать Диану слишком часто не имели возможности: это было не то время, когда они жили все вместе в одной квартире. Диана говорила: «Я так сильно скучала по своим девчонкам! Мне страшно хотелось вернуться в нашу квартирку, сидеть там, смеяться, меняться одеждой, болтать о всяких глупостях — снова оказаться в моей уютной и безопасной скорлупке. Я не могла поверить, что вокруг меня все такие холодные!»

Надо отдать ей должное, Диана пыталась наладить отношения внутри дворца. Она иногда навещала королеву, пыталась общаться с Чарльзом. К ней приставили личного секретаря, с которым она проводила много времени, и фрейлину. Но советчики из них вышли никудышные, да и компаньоны тоже. Они либо были заняты делами, либо, как вспоминает Диана, бездельничали, однако бездельничали у себя дома, не стесняясь сделать что-то неправильно. В итоге Диана по привычке начала общаться со слугами, проводя время на кухне. Те точно не советовали ничего умного невесте принца, просто болтали о том о сем, поддерживая разговор, и угощали ее чаем с тортом.

Странно, но Диана не понимала, что, выходя замуж, практически любая девушка выпадает из привычного круга общения, уезжает из родного дома, куда меньше встречается с подругами. Ей в любом случае приходится приноравливаться к правилам поведения, принятым в семье мужа, а уж в королевской семье и подавно. Создавалось впечатление, что Диана ожидала, как в сказке, счастливого финала после помолвки: влюбленные стоят перед зрителями, кланяются и расходятся по своим делам. А то, что в реальности жизнь продолжается дальше, ее неожиданным образом удивило, и удивило неприятно…

Противоречие состоит и в том, что Диану пытались занять. Например, предлагали выбрать себе фрейлин. «Мне тогда ничего не хотелось делать самой», — признавалась Диана. В итоге она говорила, что со всем согласна, и не старалась принять участие в выборе. Правда, в некоторые вещи Диана пыталась вникать. Одной из увлекавших ее задач являлось составление нового гардероба. Мать помогала Диане с выбором и прислала ей модельеров из журнала «Vogue». Фактически с помощью Дианы они сделали себе имя, сшив ей подвенечное платье. Впрочем, и в этой области у Дианы случались проколы. Самый известный касается открытого черного платья тех же модельеров из «Vogue». Дело в том, что в королевской семье царили строжайшие правила, что и куда надевать, сколько раз менять наряды и так далее.

Чарльз предупредил Диану, что надевать черное принято только на похороны, в качестве траура. Кроме того, платье было слишком декольтированным, без бретелек. Но Диана упрямо надела его на благотворительный бал, посвященный сбору средств для Королевской оперы, состоявшийся 9 марта в Голдсмит-холле. На фотографиях, в больших количествах сделанных в тот вечер, видно смущение Дианы. «Черный цвет был самым стильным для девятнадцатилетней девушки, — считала Диана. — Это было настоящее взрослое платье. Тогда у меня была довольно пышная грудь, и платье смотрелось замечательно… Но это оказался один из самых ужасных вечеров в моей жизни. Я не знала, можно ли выходить первой, не знала, в какой руке держать сумочку — в левой или в правой. Я была в настоящей панике — все получилось неправильно». Пока она на подобных мероприятиях чувствовала себя неуютно. Другие женщины были одеты несколько иначе, и принц не преминул сделать ей замечание.

Нюансы на этом не закончились. Диана практически все в мире моды открывала для себя заново. «Ее повседневная одежда должна была выглядеть безупречно на любой, самый придирчивый вкус и, что немаловажно, надежно защищать ее от капризов погоды, вроде внезапно налетевшего ветерка, от которого вздувается юбка — на радость подоспевшим фоторепортерам. С этой целью в кромку юбки вдевается специальный утяжелитель. Диане предстояло овладеть подобными маленькими хитростями и постепенно выработать свой стиль, научившись разбираться в рейтинге мастеров высокой моды».

Известная американская актриса, а на тот момент уже принцесса, Грейс Келли, жена князя Монако, познакомилась с Дианой именно на балу в Голдсмит-холле. Она попыталась поддержать девушку и придать ей уверенности. Сравнивать двух женщин сложно. Грейс приехала в Европу из Америки, где королевские условности не в ходу. К тому же ее новой родиной стало Княжество Монако, где ей следовало выучить не только правила поведения и этикет, но и французский язык. Грейс пришлось несладко. Рядом с ней не было семьи и подруг — все они остались за океаном. Но бывшая актриса проявила стойкость характера, решив не разрушать семью, помогая мужу во многих сложных политических делах. Она бросила карьеру актрисы, хотя ее продолжали приглашать сниматься известные режиссеры. Так что Грейс знала, о чем говорила юной Диане.

Советы принцессы Грейс Диане не помогли. Настроение в тот период у нее менялось чуть ли не по несколько раз на дню. Ее то заставали заплаканной, то веселой и жизнерадостной. Нервы Диана по старой привычке снова начала заедать. Приступы булимии во дворце накатывали постоянно. Позже и в них Диана обвинит Чарльза: «Он назвал меня пухленькой». То есть она ела, затем вызывала рвоту и опять ела. Свадебное платье пришлось ушивать несколько раз: Диане удалось похудеть, причем существенно: при росте около 180 сантиметров ее вес составлял менее 50 килограммов. Она попеременно истощала себя диетами и объедалась кукурузными хлопьями с заварным кремом. Истерики при таком положении дел не прекращались, а лишь усиливались.

Отъезд Чарльза в конце марта в Австралию и Новую Зеландию на целых пять недель настроения Диане не улучшил. Она рыдала, провожая его в аэропорту. Присутствовавших это умилило. Они не знали истинной причины слез, которая состояла вовсе не в безутешном отчаянии, вызванном отъездом любимого в дальние края. В действительности накануне Диана поссорилась с Чарльзом, устроив ему сцену из-за звонка Камиллы. Жених с невестой разговаривали в кабинете, когда позвонила давняя подруга. Диана сразу поняла, с кем беседует Чарльз, и безумно разозлилась. Она не понимала, как ей лучше поступить: остаться или выйти из комнаты. В конце концов в смятении Диана выбежала из кабинета, а после выясняла отношения с принцем.

Чарльзу тоже многое открывалось впервые. Доселе он не был свидетелем истерик Дианы. Она ему казалась веселым, спокойным подростком, безумно в него влюбленным. Думается, именно эти черты характера и привлекли его в Диане — истерички ему встречались и раньше, а тут наивное, неиспорченное дитя, преданно глядящее в глаза. После помолвки ситуация изменилась. Диана больше не рыдала тайно в подушку. Она стала высказывать Чарльзу в лицо свое мнение о Камилле и вела себя порой именно как ребенок, но испорченный и эгоистичный, не привыкший к ответственности и определенной дисциплине.

Несмотря на первые размолвки, Чарльз старался сгладить ситуацию. Улетая в Австралию, он ласково попрощался с Дианой, поцеловав ее в обе щеки. Но от слез это ее не уберегло. «К июню нервозность Дианы и ее ревность к Камилле (то, что Чарльз называл „другой стороной“ невесты) начали раздражать принца. Веселый, жизнерадостный подросток, который полгода назад в Балморале очаровал всех вокруг, таинственным образом превратился в эмоционально неустойчивую молодую женщину». Диане хоть немного бы ослабить напряжение, которое она создавала сама себе, постараться отвлечься и не зацикливаться на Камилле, но сил у нее на такие подвиги не хватало. Она подслушивала и подсматривала, что лишь усугубляло ситуацию (однажды она услышала разговор Чарльза с Камиллой по телефону, установленному в ванной). Так же как когда-то Диана резко негативно восприняла женитьбу отца, теперь она раздувала огонь ревности на почве общения Чарльза с бывшей любовницей (друзья принца и муж Камиллы утверждали, что после объявления помолвки Чарльз с Камиллой не имел близких контактов). «Счастье ее любви к Чарльзу омрачали постоянные мысли о Камилле — этих страхов ее жених не понимал. Он считал, что, коль скоро обручился с Дианой, этим все сказано».

Отрадой для Дианы стали уроки танцев. Она пригласила к себе учительницу из школы Уэст-Хит, и та приезжала во дворец на занятия вместе с пианисткой. В течение сорока минут Диана на них полностью выкладывалась. Как когда-то занятия спортом и балетом, танцы поднимали ей настроение. Дай невесте волю, она бы перемыла весь Букингемский дворец и перегладила все рубашки, как слуг, так и придворных. Учительница танцев вела дневник и после последнего занятия записала: «Леди Диана выглядит усталой — явно недосыпает. Я вручила ей подарок от школы Уэст-Хит — прелестную серебряную солонку. Очень понравилась. Леди Диана принялась считать дни, которые ей осталось провести на свободе. Грустно. Перед дворцом толпы народа. Надеемся возобновить уроки в октябре».

В те дни знакомые отмечали и другое: Диана изменилась. Она взрослела на глазах, ей не давали вести себя как прежде, и приходилось менять поведение на более зрелое. Как-то, вскоре после помолвки, Диану застали сидящей на буфете на кухне и болтающей ногами. Один из служащих сказал, что ей так вести себя не подобает. Девочка-подросток оставалась в прошлом. Диана потихоньку училась вести себя и более уверенно смотрелась на официальных мероприятиях. Но рамки, в которые приходилось себя загонять, одновременно и нервировали. Более того, Диана начинала осознавать, что толком не знает собственного жениха. Они с Чарльзом проводили мало времени вместе — открытия, часто неприятные, ожидали обоих…

Уже перед самой свадьбой случился еще один инцидент, связанный с Камиллой. Чарльз приготовил своим знакомым дамам прощальные сувениры. По крайней мере так он утверждал. Но Диана обнаружила коробочку с браслетом, предназначенную именно для Камиллы. На браслете были выгравированы буквы GF, что могло расшифровываться двояко, но и так и сяк указывало на леди Паркер-Боулз. Первый вариант соответствовал прозвищу Камиллы, которым ее называл Чарльз: Девушка Пятница (Girl Friday), второй соответствовал именам, которыми пара называла друг друга: Глэдис и Фред. Интересно, откуда было известно Диане про эти прозвища, если потом она упорно говорила, что про Камиллу и знать не хотела. Если чего-то знать не хочешь, то странно копаться в интимных подробностях связи бывших любовников. Объясняют осведомленность Дианы рассказами друзей — «добрые» люди ввели ее в курс дела. Кроме того, она видела записку, вложенную Чарльзом в букет для Камиллы, когда та болела.

Как ни размышляй на эту щекотливую тему, а выходит, что Диана очень даже хотела знать подробности и проявляла немалое любопытство. Она любила поболтать с прислугой, которая с удовольствием выбалтывала ей дворцовые сплетни, общалась со знакомыми Чарльза, и некоторые из них, видимо, были только рады поделиться «знаниями». Любопытство вело и к другим поступкам: подслушивание разговоров Чарльза по телефону и, очевидно, «засовывание» любопытного носа в букеты, которые отправлял принц.

История с браслетом, как и многие приключения Дианы, описывается в разном ключе. Самая неприглядная звучит следующим образом: невеста принца заставила распечатать коробочку, которую увидела на столе управляющего финансами в офисе Букингемского дворца. Сотрудники офиса распечатывать презент отказывались всеми силами, но мы уже знаем характер Дианы — она настояла, устроив там настоящий скандал. Другая версия пересказывает те же события, но в более мягкой форме: Диана зашла в офис, но сотрудник оттуда вышел на минуту, Диана открыла пакет, лежавший у него на столе. Она говорит, что приняла его за один из свадебных подарков, которые в большом количестве прибывали тогда во дворец. Странно, почему именно этот привлек внимание невесты, а не целый ворох других. Нет, таким объяснением Диана позже просто пыталась скрыть неприглядный факт собственного поведения.

Ведь при любом развитии событий остается непонятным, зачем невеста заходила в офис и зачем вскрывала не предназначенную для нее посылку. По всей видимости, она все-таки всеми способами пыталась что-то выведать. Тем более что описанный случай произошел практически перед свадьбой, когда ревность у нее перешла все возможные пределы здравого смысла. Естественно, Диана, обнаружив подарок, поспешила задать пару нелицеприятных вопросов Чарльзу. Заливаясь слезами, она требовала не вручать его адресату. Жених, наивная душа, «честно ответил, что безделушка предназначена для Камиллы и что он собирается пригласить ее на прощальный ланч 27 июля, за два дня до свадьбы».

Поступок Чарльза вполне объясним. Он давно знал Камиллу, слыл романтиком и хотел попрощаться со своей давней возлюбленной. В его глазах ничего особенного в прощальном ланче не было. Эмоциональную неустойчивость Дианы он тогда недооценивал, полагая, что если он с ней честен, то она должна ему верить и не пытаться отыскать в его поступках негативной подоплеки. Другое дело Камилла. Она отступать в тень просто так не собиралась. Но не сослужила ли Диана самой себе плохую службу, выступая с «оружием наперевес» против Чарльза в борьбе за его сердце? Не следовало ли хотя бы попытаться ему поверить? Позже в их семейной жизни так и было: Диана, не способная долго предаваться мирному течению жизни, срывалась и устраивала истерику за истерикой…

В последние дни перед свадьбой нервозность нарастала, как шторм на море. Небо затягивалось тучами, лицо Дианы превращалось в сплошную печальную, заплаканную маску. Венчание запланировали на вторник 29 июля. На матче по конному поло 25 июля Диана ни с того ни с сего расплакалась на глазах у изумленной публики и удалилась, сопровождаемая подругой в машину. Чарльз должен был принимать участие в официальной церемонии открытия, но ему доложили о состоянии невесты, и он подошел к машине, пытаясь выяснить, что произошло. На его лице — искренняя озабоченность (сохранилось видео, запечатлевшее события того дня). На фоне бравурной музыки — согнувшаяся в три погибели Диана, прячущая лицо от посторонних глаз. Видно, как она похудела с февраля, когда объявляли ее помолвку. Чуть позже Диана возвратилась на трибуну. Она успокоилась и даже улыбалась, но расслабленной ее назвать было нельзя — Диана постоянно вертелась, трепала пристроившегося рядом мальчонку по голове, ерзала. Чарльз, переодевшийся в униформу, поприветствовал публику и участников соревнования — в этот момент его бы невесте сидеть спокойно и любоваться на дорогого сердцу принца. Журналист, комментировавший произошедшее, говорил о стрессе предсвадебных дней, о повышенном внимании к Диане, оправдывая ее срыв.

Все оставшееся время в разговорах с подругами и сестрами невеста упоминала о своем желании отменить свадьбу. Ее нервная система не справлялась с надвигающимся событием. Бал, организованный 27 июля, за два дня до торжества, собрал множество гостей, среди которых не было Камиллы — ее фамилию из списка гостей Диана вычеркнула собственноручно. Однако, по слухам, Чарльз во время бала успел сбегать к бывшей подружке на свидание. Диана сдерживала слезы, но в целом торжество прошло весело. На нем присутствовал и друг невесты Адам Рассел, который затем вспоминал: «Атмосфера предвкушения счастья была очень заразительна. Ошалев от вина, мы ловили на рассвете такси — праздничное, счастливое безумие».

Если Чарльз и повидался с Камиллой, то явно мимоходом. Свидетели торжества помнят, как он танцевал с невестой, как зажигал первый из фейерверков, которые озаряли небо Лондона в тот вечер на протяжении целого часа. К тому же после бала состоялась небольшая вечеринка в клубе для помощников Чарльза и Дианы, которых по статусу не положено было приглашать на бал. Оттуда жених и невеста выехали вместе, но разошлись, как положено, по своим комнатам: Чарльз в Букингемский дворец, Диана в Кларенс-хаус. Рядом с Дианой накануне свадьбы находилась сестра Джейн. А Чарльз вечером следующего дня прислал невесте кольцо с запиской: «Я так горжусь тобой и счастлив, что буду ждать тебя завтра у алтаря» и добавил, что она сразит всех наповал.

Днем 28 июля у Дианы и Чарльза брали интервью для телевидения. Невеста, мягко говоря, выглядела невеселой. Чарльз на нее все время посматривал и пытался подбодрить то кивком головы, то улыбкой. Диана рассказывала, что ей пришло много подарков к свадьбе от детей, в том числе рисунок из садика, где она работала, но ее голос звучал грустно, она сидела, сгорбившись и сложив руки на коленях. Немного оживилась, когда начала рассказывать о работе в детском саду. Но потом опять скукожилась: одно плечо заметно уехало вниз, она глубже зарылась в кресло и теребила рукав платья, а Чарльз все чаще обеспокоенно смотрел на нее. На вопрос журналистки о том, как она готовит, Диана ответила: «Да, мм, я окончила кулинарные курсы, но в целом я, мм, средне готовлю». Любая девушка на ее месте тут же перечислила бы все ватрушки, которые умеет печь, но Диана почему-то не призналась в умении вполне прилично стряпать (ее друзья не раз подтверждали, что это у нее хорошо получалось).

В конце интервью Чарльз высказал надежду, что Диана привыкнет к вниманию журналистов, что это неотъемлемая часть жизни в королевской семье. Он взял Диану за руку, но было видно, что она пыталась превратиться в невидимку и сжаться в крохотный комочек…

Когда-то брат Дианы очень правильно сказал про сестру: «Она любит приукрасить действительность». С годами она «красила» действительность во все более мрачные тона. Через много лет после свадьбы Диана «призналась» своему астрологу, что Чарльз вечером накануне венчания честно сказал, что не любит ее. Астролог Пенни Тортнон возражает: слова Дианы, которые она скрупулезно записала, могли и не соответствовать реальности. Тем не менее Пенни подробно их пересказывает, делая упор на состоянии своей подопечной. Та была раздавлена — жених расставил акценты прямо перед алтарем, свалив с груди тяжкий груз. Сомнительная «правда». Диана ведь не отрицала предсвадебного подарка и трогательной записки. Таким образом, Чарльз предстает просто монстром, говоря Диане, что не любит ее, и тут же отсылая кольцо и записку. Принц обладает многими слабостями, но точно не выглядел так, как его представляла, со слов Дианы, астролог.

Последний эпизод перед свадьбой: Диана, волнуясь, не может уснуть и спускается вниз, в комнату пажа. Вот ее воспоминания о том, что произошло дальше: «В кабинете у пажа я вдруг увидела велосипед. Ему там совсем не место, как и мне во дворце, но мы были, и с этим приходилось считаться! Почему-то наличие велосипеда привело меня в восторг! Мы выпили — паж и конюшенный коктейли, а я какой-то сок, — потом я вдруг принялась кататься по комнате на велосипеде и вопить: „Завтра моя свадьба! Завтра я стану принцессой!“ Не знаю, что подумали королева-мать, ее гости и слуги, но они посмеялись и замечания мне не сделали».

Вот в таком интересном состоянии Диана удалилась в свою спальню. Спать ей в ту ночь предстояло недолго: в пять утра ее уже ожидали завтрак и толпы англичан под окнами дворца на всем пути следования свадебного кортежа до собора Святого Павла и далее.

Глава четвертая СВАДЬБА, КОТОРУЮ ТАК ЖДАЛИ

Необходимый атрибут свадьбы, который так мил сердцу любой девушки, — это свадебное платье. Когда одна из моих подруг сказала, что не собирается приобретать себе таковое, я потащила ее к шкафу и вынула с верхней полки свой наряд. Перед нами на кровати раскинулось прекрасное платье цвета слоновой кости (кстати, английское), с пышной юбкой на кринолине. Дело решилось за одну минуту — подруга помчалась по магазинам, покупать себе свадебное великолепие…

Платье Диане сшили восхитительное — те самые дизайнеры из «Vogue», которые создали черное платье для благотворительного бала и платье цвета фуксии для бала накануне свадьбы. Придумывать наряд начали сразу после объявления помолвки. Свободное время Диана использовала в том числе и на многочисленные примерки. На фотографиях в деталях можно разглядеть платье, которое станет одним из самых знаменитых в истории. «Сшитое из шелка цвета слоновой кости и украшенное жемчугом, стразами и старинным кружевом платье было создано дизайнером из Уэльса Дэвидом Эммануэлем и его женой Элизабет… Завершал образ шлейф длиной в 25 футов (более 7,5 метра) — самый длинный в королевской истории». Кружево, которое использовали для отделки, принадлежало королеве Марии и называлось каррикмакросс — традиционное ирландское кружево, которое впервые начали изготавливать в 1820 году. Также платье отличали пышные рукава-фонарики. На талии красовался бантик с бриллиантовой подковой на счастье.

В процессе примерок Диана похудела на четыре размера, и швея очень беспокоилась, что платье будет плохо сидеть. Однако все закончилось хорошо — платье «село». «В соответствии с доброй приметой последние стежки на платье были сделаны только тогда, когда Диана уже стояла облаченная в этот великолепный наряд (в день свадьбы. — В. Б.). Во избежание любых случайностей были сделаны еще две точнейшие копии этого платья, но, к счастью, ни одна из них не понадобилась».

Сейчас, после семнадцати лет хранения у брата Дианы, платье, согласно ее завещанию, передано сыновьям.

На голове у Дианы красовалась диадема. Интересно, что невеста ее сына наденет на свою свадьбу диадему, принадлежавшую самой королеве-матери. Но на Диане было украшение Спенсеров, которое находится в собственности семьи на протяжении века. Мать Дианы и ее сестры — все надевали его на свои свадьбы. Согласно воспоминаниям брата Дианы, из-за диадемы у Дианы с самого утра разболелась голова: «она не привыкла носить диадемы». На массивном украшении были изображены тюльпаны и цветы в форме звездочек, сделанные из золота, обрамленные бриллиантами, декорированные серебром. В течение жизни Диана еще несколько раз надевала эту диадему на торжественные мероприятия, например, на правительственный обед в Австралии в 1983 году. В день свадьбы голову Дианы «отягощало» не только непривычное украшение, но и длинная фата, которая крепилась с помощью специального обруча, а уже на нем красовалась диадема.

В тот день, 29 июля 1981 года, Диана проснулась очень рано — в пять утра она уже завтракала. Затем к ней пришли парикмахер, визажист и дизайнеры, шившие платье. На сей раз никто не оплошал — Диана никогда не жаловалась на то, как она выглядела в день свадьбы. Ее шестнадцатилетний брат присутствовал при перевоплощении старшей сестры и не скрывал позже своего восхищения: «Вообще-то она мало пользуется косметикой, но на этот раз получилось настоящее чудо. Впервые в жизни я поймал себя на мысли, что Диана очень красива. В тот день она выглядела потрясающе и была совершенно спокойна — ни малейших признаков волнения, только немного бледна. Она выглядела счастливой и умиротворенной».

Конечно, Диана волновалась, как и любая девушка на ее месте. Но тогда ей удалось справиться с собой, хотя, согласно ее воспоминаниям, приступы булимии не отступали и ее постоянно тошнило. За окнами дворца бушевала толпа, приветственные крики людей были слышны отовсюду. Журналисты фотографировали и снимали на камеру всё, что могли. Телевизионная аудитория насчитывала, по примерным подсчетам, около 750 миллионов человек. Несмотря на предыдущую шумиху вокруг невесты принца, именно день свадьбы превратил ее в икону. Чарльз Спенсер скажет: «Она действительно стала в тот день сказочной принцессой. Ее тогда словно вручили миру».

Биографы вторят брату: «она стала медиазвездой», «она превратилась в культовую фигуру», «живое воплощение сказки», «мир воспринимал ее жизнь, как свою собственную историю». И брат, и другие свидетели перевоплощения Дианы в день свадьбы были просто ослеплены: «В ослепительной красавице почти невозможно было узнать ту застенчивую, пухлую девочку, какой она была в день помолвки всего пять месяцев назад. Стройная, хрупкая, в шелковом платье цвета слоновой кости с длинным шлейфом, Диана буквально источала сияние».

Если посмотреть многочисленные видео, снятые в тот день, то мы увидим несколько иную картину. Внимательный наблюдатель заметит смятение на лице невесты, знакомую застенчивость и взгляд исподлобья. Она по привычке слегка сутулится, хотя ее рост лишь чуть-чуть превышает рост жениха. Но рядом они смотрятся все равно негармонично: несмотря на худобу, пышное платье делает Диану зрительно куда крупнее Чарльза, затянутого в узкую униформу. Диана еще не уверена в своих действиях. Она могла бы потратить пять месяцев на доскональное изучение придворного этикета, но не сделала этого. Длинный шлейф, такой прекрасный в описаниях и на постановочных фото, на деле оказался реальным кошмаром…

Впрочем, всё по порядку. В закрытой карете в собор Святого Павла Диану везет, как и положено, отец. Граф Спенсер еще не совсем оправился после тяжелой болезни. Он с трудом двигается и напряженно улыбается присутствующим. Но пока они едут, его недуг не бросается в глаза. Отдельно, чуть раньше невесты, из дворца выехал Чарльз. Он едет в открытом экипаже вместе с младшим братом. Таким образом, сначала в собор проходит жених. Он держится, как всегда, спокойно и уверенно. Диана прибывает к собору в маленькой карете, и когда она оттуда выходит, становится в принципе непонятно, как там уместился шлейф — его вытаскивают и вытаскивают из тесной повозки. Карету, кстати, в пути немилосердно шатало, и, учитывая склонность Дианы к тошноте, ей можно только посочувствовать…

С другой стороны кареты выходит отец невесты. Ему помогают и поддерживают за руку вплоть до входа в собор, откуда он самостоятельно ведет дочь к алтарю. Диана к входу пробирается медленно — за ней подружки невесты быстро пытаются расправить шлейф, помявшийся в карете. К тому же поверх шлейфа лежит фата, и видно, как, расправляя все это богатство, подружки чуть дергают ткань и Диана с трудом удерживает равновесие. Когда она, наконец, входит в собор, ее лицо показывают крупным планом: Диана то улыбается, то нервно кривит губы. Видно, что дается ей процедура нелегко, и никакого спокойствия и сияния она не источает. Взгляд перескакивает с предмета на предмет, с человека на человека. Впоследствии напишут, что это невеста скорее вела отца к алтарю. Но нет, отец и дочь оба еле идут: отец не может нормально двигаться после болезни, а Диана с трудом тащит тяжеленный восьмиметровый шлейф.

Расстояние от входа до алтаря в соборе составляет около 70 метров. Медленно отец и дочь продвигаются к цели своего путешествия. Возле алтаря их встречает Чарльз. Всем раздают буклет с распорядком церемонии и словами церковных гимнов. Диане буклет не дают — она стоит с огромным букетом, и ее игнорируют. Все начинают петь гимн, и она пытается подглядывать в листок к отцу. Оплошность замечают, букет забирает девочка. Правда, бумажки Диане все равно не дают, и она продолжает петь, подсматривая слова в буклете отца.

Когда пара произносит слова клятвы, Чарльз нервничает, но говорит четко и довольно громко. Диану же еле слышно. Повторяя за священником фразы, она даже путает последовательность имен жениха и вместо «Чарльз Филипп» произносит «Филипп Чарльз». Затем обрученных усаживают на приготовленные места, с трудом расправляя у невесты фату и шлейф, и для них начинает петь хор мальчиков, играть орган, а после слово берет спикер палаты общин. Диана сидит, низко склонив голову и даже чуть покачиваясь. Королева-мать замечает состояние невесты и посматривает на нее внимательно: уже побывав свидетельницей ее срывов, королева-мать беспокоится за состояние Дианы.

Больше часа проходит после того, как Диана вошла в собор, и они с Чарльзом наконец покидают это место. За ними следуют члены королевской семьи и семья Спенсер. Отец Дианы уже с трудом держится на ногах. Его поддерживает бывшая жена Френсис. Развод в подобных делах не играет никакой роли — места мачехе здесь не нашлось. Замыкает шествие бабушка Дианы — Рут Фермой. На улице пару встречает ликующая толпа. Родственники остаются стоять на пороге собора (видна разница между Спенсерами и членами королевской семьи: Спенсеры все высокие и статные в отличие от низеньких Виндзоров). Открытый экипаж с новобрачными едет в сторону дворца. На этот раз шлейф уложили куда быстрее — экипаж довольно-таки просторный. Но Диана, усаживаясь, все же нервничала и помогала засовывать гигантский отрез материи. Чарльз принял посильное участие в размещении шлейфа, расправив его внутри экипажа и положив на колени жене свадебный букет (тоже изрядных размеров).

«С нами ехал огромный шлейф», — шутила потом Диана. Она верно вспомнила и плохое самочувствие отца, и помятый шлейф, который долго расправляли у входа в собор. Она точно описала свое состояние: «плохо помню происходившее», «в ушах стоял рев толпы», «у меня в памяти остались смутные воспоминания». Фразы о том, что она неожиданно превратилась из девочки в уверенную в себе красотку, не имели под собой ни малейших оснований — стоит лишь посмотреть на растерянное лицо под фатой, услышать тихий, дрожащий голосок, повторяющий слова брачных клятв… Ложку дегтя добавила уже упоминавшаяся ранее женщина-астролог. С ней Диана поделилась несколько иными мыслями: во-первых, день свадьбы она назвала худшим в жизни. Не поспоришь, на ее месте мало кто чувствовал бы прилив небывалого вдохновения. Но ничего иного от королевской церемонии в соборе Святого Павла ведь и не стоило ожидать, особенно если учитывать предшествовавшие ей многочасовые репетиции.

Второе признание состояло в следующем: «Единственное, о чем я думала, когда направлялась к алтарю, так это о том, должна ли я остановиться? Мне так хотелось повернуться назад и убежать прочь отсюда». Правда, далее Пенни добавляет, что эти признания, должно быть, принцесса высказала на эмоциях — с астрологом Диана познакомилась через пять лет брака, когда он дал заметную трещину…

На обратном пути Диана выглядела чуть более расслабленной: главное осталось позади. Но ее рука по-прежнему вяло поднималась в знак приветствия вслед за твердой рукой Чарльза. Впрочем, чем дальше продвигалась процессия, тем искреннее становилась улыбка Дианы, более уверенно поднималась рука. Пожалуй, началась самая приятная часть торжества: экипаж ехал по улицам Лондона, в воздухе стоял звон колоколов собора Святого Павла, люди приветствовали принца и принцессу. Пока беспокоиться было не о чем. Позади остался отец, действительно в тот день совершивший подвиг. Они оба сделали это друг для друга, и граф Спенсер, устало садясь в экипаж, мог вздохнуть спокойно. Ехал он вместе с самой королевой.

За всю дорогу до Букингемского дворца Чарльз и Диана не сказали друг другу ни слова. Они смотрели по сторонам и периодически махали рукой скопившемуся на улицах народу. По приезде во дворец опять возникла заминка с пресловутым шлейфом. Заметно, что Диана уже сто раз пожалела о той минуте, когда решила его приторочить к платью. Чарльз помог ей вытащить шлейф, тут подоспели и подружки невесты. Прежде чем войти в помещение, Диана снова посмотрела из-под ресниц вправо — ее излюбленный взгляд, снизу вправо, признак сомнения и страха. Весь внутренний двор, все балконы дворца заполонил обслуживающий персонал, придворные и их дети.

Люди продолжали скапливаться вокруг дворца — Чарльз и Диана должны были появиться перед ними на балконе, впервые после 1858 года, когда там стояла королева Виктория со своим мужем. Толпа кричала: «We want Charlie!» — вызывая его на балкон. Тогда еще Диана не стала звездой, ее путь лишь начинался. Шум толпы становился оглушающим, море людей колыхалось перед дворцом и уходило вдаль, насколько мог охватить взгляд. Кто-то танцевал, кто-то пел, кто-то запускал в небо шары в виде сердец. В итоге терпение толпы было вознаграждено: на балкон, по очереди, вышли Чарльз и Диана, потом девочки — подружки невесты, граф Спенсер, королева и королева-мать. Было четко видно, что перед выходом на балкон Диана не улыбалась, сосредоточенно глядела куда-то себе под ноги, но, появившись на людях, сразу растянула рот в улыбке.

На балконе она чувствует себя неловко, смотрит на бушующее море людей и не знает, что делать. Чарльз берет ее за руку и что-то говорит с улыбкой. Диана остается напряженной. Она еле справляется с тем, чтобы не начать кусать губы. Чарльз продолжает с ней говорить, но она крутится на месте и даже отворачивается от него. И вот, наконец, то, чего все ждали: поцелуй! Он получается быстрым, словно птички клюнули друг друга, а не влюбленные. Потом напишут, что Чарльз не был влюблен, а Диана скажет: «Мы целовались при всем народе». Похоже скорее на то, что Диана очень стеснялась, а принц был вовсе не против поцеловаться как следует. Но в воспоминаниях Дианы краткий поцелуй растянется на вечность…

За кулисами после венчания происходило следующее: сначала был организован традиционный королевский завтрак (хотя на часах уже было время ланча). А позже планировалась фотосессия. Помощников фотографов, которые должны были устанавливать свет, пригласили к четырнадцати часам. Сохранились любительские фотографии, сделанные непосредственно перед сессией: Диана болтает с маленькой девочкой, берет ее на руки, готовится позировать перед журналистами. Атмосфера более непринужденная, чем в соборе. Вся семья вздохнула с облегчением.

Во второй половине дня в экипаж новобрачных снова запрягли лошадей. Они отправлялись в свадебное путешествие. Пару забрасывали конфетти, позади колыхались шарики-сердечки. На Диане милая розовая шляпка с перышками и розовый костюм с белым воротником. Она была скорее похожа на куклу Барби, чем на принцессу, но наряд ей шел даже больше, чем свадебный. Диана улыбалась и общалась с Чарльзом, стряхивая по ходу дела конфетти с подола платья. На спинке экипажа была прикреплена бумажка с надписью от руки «Just married» и нарисовано сердце, пронзенное стрелой. Говорят, это идея младших братьев Чарльза, тех немногих людей, кто от души веселился на свадьбе. Камеры запечатлели время проезда экипажа по улицам Лондона по направлению к вокзалу — 16 часов 30 минут. Безусловно, каждый шаг этого дня был просчитан заранее, и все шло по четко намеченному плану.

Кортеж проехал прямо на территорию вокзала Ватерлоо, к двенадцатой платформе. На тротуар постелили красную дорожку, и к экипажу вышло все руководство вокзала. Первым приветствовал Диану главный управляющий. Принцесса явно смущалась, она опять нервно стряхнула с юбки конфетти и протянула руку для пожатия. Диана постоянно крутила головой, не зная точно, что ей делать в следующую минуту. Чарльз шел за ней, и Диана не могла ориентироваться на его действия, поэтому притормаживала и ждала, что он сделает дальше. Возле состава пара еще на несколько мгновений остановилась, поприветствовала всех и скрылась в вагоне. Потом они напоследок вторично помахали руками провожавшим из окошка купе. Поезд отошел в 16 часов 40 минут. С этого момента и началась другая жизнь леди Дианы, отныне принцессы Уэльской.

В конце репортажа о свадьбе Дианы и Чарльза, на фоне уходящего вдаль поезда, корреспондент сказал: «Для них приключения только начинаются. И пусть этот выдающийся день осветит их путь в неизвестное».

Глава пятая «МЕДОВЫЕ» МЕСЯЦЫ ПРИНЦЕССЫ

Медовый месяц молодые начали с трехдневного пребывания в усадьбе графа Маунтбеттена, после чего для них был запланирован круиз по Средиземному морю. «Скука» — слово, с помощью которого Диана выражала свое недовольство: в пансионе в Швейцарии, во дворце после помолвки, во время свадебного путешествия. «Скука» — синоним «все было ужасно». Предположим, в Швейцарии ей и вправду нечем было себя занять: маленькая деревушка в горах, где некуда пойти. Но во дворце занятия нашлись бы, однако Диана сама признавала, что ей не хотелось ничего делать. На королевской яхте «Британия» случилась та же история. Диана заскучала: «Скука неимоверная» — так описала она медовый месяц.

Что же случилось на самом деле? Основных проблем образовалось три. Первая звучит довольно забавно: Чарльз взял с собой на борт стопку книг любимого писателя-философа Лоренса ван дер Поста и несколько книг Карла Юнга. Он планировал читать книги и, о ужас, обсуждать их потом с Дианой. Нельзя по этому поводу не поделиться цитатами. Известный биограф Дианы пишет о «странном» поведении Чарльза: «У принца Чарльза были своеобразные представления о семейной жизни. Он взял с собой рыболовные снасти… а заодно прихватил полдюжины книг, написанных его другом и наставником, южноафриканским философом Лоренсом ван дер Постом. Предполагалось, что они будут вместе с Дианой изучать мистические трактаты ван дер Поста, а затем обмениваться впечатлениями о прочитанном во время застольных бесед. У Дианы были совсем другие планы: ей хотелось как можно больше общаться со своим мужем, чтобы получше его узнать».

Заметим, что, во-первых, как раз поставленной Дианой цели вполне соответствовали планы Чарльза — ну не Барбару же Картленд обсуждать с ней за обедом. Есть подозрение, что ему бы подобная мысль просто в голову не могла прийти при всем старании. Во-вторых, Диана прекрасно знала о пристрастиях мужа: еще в Биркхолле она выяснила, что он любит читать, и признавалась в полном отсутствии интереса к этим книгам и авторам. В-третьих, вроде в этом и состоит общение с мужем, «чтобы получше его узнать», — в попытке понять его увлечения, взгляды на жизнь. Конечно, Диана была молода и к тому же не любила учиться, а Чарльз, напротив, уже имел определенное мнение по целому ряду вопросов, сформированное в результате полученного прекрасного образования и знакомства с людьми определенного толка. Ван дер Поста Чарльз тоже знал лично: «…по словам отца, он всегда втягивал новые идеи как губка… Стремясь к самореализации и пытаясь найти смысл жизни, Чарльз попал под влияние политика, философа и писателя Лоренса ван дер Поста, пропагандиста юнгианских идей. В 1977 году они вместе провели пять дней в горах Абердар в Кении. Совершали долгие прогулки, изучали природу, а потом вели длинные дискуссии о внутреннем мире».

Другая цитата: «Когда фрейлина в Балморале делилась с Дианой ужасами медового месяца, та заметила: „Думаю, ваш муж по крайней мере не читал постоянно книги старикана по имени Юнг!“». Интересно, что же делал такого ужасного муж фрейлины, если невинное чтение Юнга превосходило эти кошмары? Видимо, для Дианы любого рода серьезная литература представляла собой страшилки, которыми пугают на ночь непослушных детей.

И наконец, о страшных впечатлениях от прочитанного — воспоминания самой Дианы. Приведу довольно длинную, но красноречивую цитату: «Я выжила, но, кажется, начала понимать, во что влипла. Мой муж читал философские труды и пытался обсудить со мной какую-нибудь животрепещущую тему. Например, необходимость заглянуть в свою душу, чтобы поднять мгновение, узниками которого мы пребываем, на тот уровень, где вершится великий акт творения, или то, как распознать определенный психологический тип у человека по его мнению о соотношении личного и общественного в повседневных поступках… Великолепная тема для обсуждения с юной супругой, не правда ли? Я пыталась читать ван дер Поста, честно пыталась, тихонько взяв в стопке книг роман „Семя и сеятель“. Наверное, это великая книга, но свадебное путешествие — не место, чтобы погружаться в перипетии английского военнопленного в японском лагере».

Первое, что бросается в глаза, — это знание предмета, о котором говорит Диана. Пусть и в общих чертах, но она понимает, о чем идет речь в работах Юнга и в знаменитом произведении ван дер Поста (упомянутая книга входит в трилогию, рассказывающую о личном (Лоренса) пережитом опыте в японском плену; позже по книге японский режиссер Нагиса Осима поставит знаменитый фильм «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс»). Диана была вовсе не глупышкой, какой может предстать после прочтения первых двух цитат. Почему же тогда она не желала пойти навстречу мужу и немного поговорить о том, что его так живо интересовало? Почему называет медовый месяц «выживанием»? Возможно, ею руководило простое упрямство, желание настоять на своем — вот только проблема заключалась в том, что своего-то у нее не было. Как за день до свадьбы в интервью она почему-то сказала, сжав губы, что готовит средне, так и Чарльзу не хотела признаваться, что старалась прочесть книги и даже понимала, о чем в них речь…

Ну что ж, перейдем ко второй проблеме под ставшим совершенно неоригинальным названием «Камилла». Посреди моря из пучины вод эта женщина могла всплыть только в образе русалки либо в страшном, случайно привидевшемся сне. Но нет, Диану призрак Камиллы будет преследовать постоянно (да и во сне, кстати, тоже): «Между ней и Чарльзом то и дело возникала тень Камиллы Паркер-Боулз, и это подливало масла в огонь». Другая цитата: «Кроме того, медовый месяц на „Британии“ омрачила тень Камиллы, с которой, как Диана надеялась, он расстался навсегда». И слова Дианы: «…так я осознала, что, женившись, мой муж не намерен расставаться с любовницей. И тогда испытала первый серьезный приступ булимии после свадьбы».

В течение путешествия с Камиллой было связано два эпизода. Первый скандал Диана закатила, когда из записной книжки Чарльза выпало две фотографии Камиллы. Надо отдать должное принцу, он сохранял спокойствие, не суетился и спокойно отвечал, что, да, это фотографии Камиллы, но теперь все в прошлом. Никто не говорит — ситуация для молодой жены неприятная, но точно не конец света. А реакция Дианы была неадекватная: она «…осыпала мужа упреками и, заливаясь слезами, умоляла сказать, наконец, честно, как он относится к ней и к Камилле», «…я разрыдалась и принялась что-то кричать, обвиняя его в неверности и подлости… Чарльзу с трудом удалось меня успокоить».

Вторым эпизодом стала история с запонками. В Порт-Саиде на борту яхты принимали президента Египта с супругой. То ли Диана сама обратила внимание на запонки Чарльза, то ли супруга президента сделала по их поводу комплимент принцу, но закончилось все опять печально: в запонках Диана признала подарок Камиллы (на них красовались переплетенные буквы С — Charles & Camilla). Диана попросила Чарльза объясниться, а тот в присущей ему спокойной манере сказал, что рубашку и запонки ему готовил камердинер и вообще, в этом нет ничего предосудительного — это просто подарок в честь давней дружбы.

Выгораживать Чарльза не входит в задачу автора книги. Любой женщине будет неприятно видеть у мужа фотографии бывшей любовницы и ее же подарки. Но Чарльз вряд ли желал специально досадить Диане. Для него отношения с Камиллой остались в прошлом, а выкидывать ее подарки ему и в голову не приходило (про фотографии он, скорее всего, просто забыл). Истерики молодой жены, не способной контролировать себя, не могли помочь разрешению недоразумений. Диана оказалась не способной вести нормальный диалог, эмоционально выплескивая на мужа то, о чем лучше было бы сказать спокойно, и утаивая в себе то, что, наоборот, следовало обсудить.

Третья проблема носила, как ни странно, куда более масштабный характер, чем предыдущие две. И называлась она «скука». Диане нечем было себя занять. Загорать ей было скучно, слушать Чарльза — скучно, ужинать с президентом Египта — скучно. Правда, она общалась с членами команды и постоянно ела. Действительно, булимия тогда достигла невиданного размаха. «Главный кок и прочие мастера кулинарных дел трудились без отдыха: приходилось готовить для принцессы закуску в промежутках между завтраком, обедом и ужином, а уж мороженое она поглощала почти безостановочно… Во время медового месяца болезнь быстро прогрессировала. Диана вызывала у себя рвоту четыре-пять раз в день».

Воспоминания Дианы о круизе позже будут слегка путаться: то она заявляла, что Камилла звонила Чарльзу каждый день, то уточняла, что ей «казалось», что Камилла звонит чуть не каждые пять минут, а Чарльз постоянно советуется с ней по поводу вопросов семьи и брака. Также Диана быстро забыла, как до помолвки старалась делать вид, что разделяет все увлечения принца: и рыбачила с ним часами, и даже пыталась читать ненавистные книги.

Однако после медового месяца пара приехала в Англию «загоревшая и отдохнувшая». В начале осени они вместе со всей королевской семьей отправились в Балморал. И опять жизнь Дианы приняла двойственный характер. «Диана жила на грани эмоционального срыва, периоды любви и нежности к Чарльзу чередовались с приступами безумной ревности». С мужем отношения не налаживались — становилось все более очевидно, что они совершенно разные люди. В Балморале Чарльз вернулся к привычным забавам: охоте и рыбалке. Выяснилось, что Диана их ненавидит, хотя до помолвки она приводила все королевское семейство в полный восторг, бегая за Чарльзом по тем же самым болотам, которые и теперь окружали замок. Продолжались беседы о Юнге и ван дер Посте. Диана не скрывала раздражения, слушая размышления мужа.

Королевская семья пребывала в полном недоумении: молодая женщина превратилась в капризную, невоспитанную, истеричную фурию. Диана могла вовсе не выйти к ужину, запросто встать из-за стола раньше, расплакаться или обидеться непонятно на что. Королева часто просила Чарльза сходить за Дианой, если она не появлялась за столом. «Он возвращался весь красный, разводил руками и говорил: „Я не смог“». Когда Диана присутствовала на трапезе, было не лучше. Она обижалась, если Чарльз предлагал напитки сначала королеве и королеве-матери, а только потом ей. Она считала, что ее игнорируют, не замечают, хотя на самом деле Диана привлекала к себе излишнее внимание своими выходками.

Окружающие оправдывали ее поведение дурным воспитанием: мол, в доме отца за ней особенно не присматривали и позволяли делать что угодно, и отчасти это соответствовало истине. Но ребенок есть ребенок, а взрослой, пусть и недостаточно опытной женщине следовало научиться держать себя в руках и контролировать свое поведение. Диана постоянно жаловалась на скуку и одиночество. В ответ Чарльз вызывал ей из Лондона подруг, «оставлял на подушке любовные записки и безделушки», но не добивался успеха. Жене не нравилось всё: если ее оставляли одну и если, напротив, пытались вовлечь в какую-нибудь деятельность.

«Все это было мучительно и страшно скучно» — так описывала Диана любую возникавшую в Балморале ситуацию. Обычай переодеваться по несколько раз на день раздражал, обращение к ней «ваше королевское высочество» смущало, интерес публики к ее персоне сбивал с толку. Но главное, что упорно подчеркивает Диана, — это скука. Как она выражалась, ей не подходила ни одна группа, из которых состояла ее новая семья. Диана не хотела ни охотиться, ни рыбачить, ни поддерживать разговоры на неинтересные и непонятные ей темы. «Дома я просто взялась бы за уборку, сбегала в магазин, почитала книжку, послушала музыку…» Не умея себя занять, Диана требовала, чтобы муж проводил с ней все время, но так как с ним ей тоже не о чем было разговаривать, то и их беседы заканчивались очередной истерикой. «Диана, ну что еще я сказал не так?» — вопрошал Чарльз, действительно сбитый с толку поведением молодой жены.

«Несмотря на свойственную ему доброту, Чарльз был избалованным эгоцентриком и даже не старался понять Диану. Диана же была слишком неуверенна в себе и необразованна, чтобы понять мужа и пойти ему навстречу. Образ жизни Чарльза формировался годами, и он не собирался менять его ради кого бы то ни было. Подавленная Диана начала вести с ним ту же игру, что и с отцом: обиды, слезы, молчание, полный уход в себя». К тому же Диану не отпускал образ Камиллы, просто витавший в воздухе. Это стало сродни мании. Иногда даже спокойный Чарльз срывался и кричал на Диану, а она уходила к себе в комнату и рыдала в подушку. Булимия и депрессия прогрессировали день ото дня.

В итоге Чарльз понял, что его жена нуждается в лечении. Он не сталкивался с подобными проблемами раньше и первым делом пригласил к Диане не врача, а друга-философа. Теоретически Лоренс ван дер Пост мог, используя концепцию своего друга Юнга, помочь Диане обрести себя. Но выбор все-таки был сделан неудачный: Диана ненавидела писателя, чьи книжки читал Чарльз во время их медового месяца. К тому же она не была готова признаться, что ее мучает булимия. Беседы прошли впустую, и Диану пришлось отправить к врачам в Лондон.

Рассуждая потом о совершенных ею самой ошибках, Диана вновь возложит вину на окружавших ее людей: «Моя беда в том, что рядом со мной никогда не было человека, который мог за руку провести меня по минному полю, называемому жизнью, или хотя бы указать проход по нему, чтобы я не подрывалась на каждой встреченной на пути мине. А как у остальных, неужели всех ведут за руку? Наверное, нет, но советуют. Мне советовать некому…» И что тут скажешь, если женщина называет жизнь минным полем и наивно полагает, что всем, кроме нее, хотя бы советуют, как пройти это поле, не подорвавшись? Если продолжать проводить аналогию с минным полем, то одним из правил поведения на нем, коль уж человек там оказался, является залечь и не двигаться, ожидая команды саперов. То есть, прежде чем идти дальше, следует попробовать разминировать поле жизни. Однако создается такое впечатление, что Диана постоянно подкладывала мины самой себе.

Про булимию она говорит со знанием дела. Со временем принцесса признает болезнь и попытается с ней сразиться. «Я называю булимию тайной болезнью, основная причина которой кроется в низкой самооценке. Ты считаешь себя никому не нужной и ни на что не способной. Ты начинаешь наполнять свой желудок всевозможной пищей — четыре, пять раз в день, иногда и больше, — и тебе становится легче. Ты чувствуешь, как пара невидимых рук заключает тебя в свои объятия. Но это лишь на время. Чувство радости сменяет отвращение к собственному обвисшему пузу, и ты пытаешься вернуть все назад».

Советы, которые ей давали, Диана предпочитала не слушать. Когда человек хочет вызвать к себе жалость, в его задачу не входит найти выход из ситуации, а лишь загнать себя в нее посильнее. Единственное, что стало у Дианы получаться в ту первую осень в бытность ее принцессой, это общение с народом. Наверное, сказывались гены предков, запросто снисходивших до простых людей. Не исключено, что и сама Диана, оказывая знаки внимания посторонним, выплескивала из себя накопившуюся нежность и доброту, которым не хватало применения в кругу семьи.

Первой поездкой после свадьбы стал визит в Уэльс. Стоял октябрь, и Диана уже знала о своей беременности. Ее постоянно тошнило, а слезливое состояние, и так не отпускавшее в последние месяцы, усугубилось. Чарльз, как мог, старался поддержать жену. Для него не существовало иного выхода из ситуации: Диана обязана была его сопровождать. И он просто просил ее выйти из машины: «выйди и сделай это». «Теперь тоже был отвратительный костюм в красно-зеленых тонах, что совершенно мне не идет, нелепая шляпка с пером… Добавьте к этому нудный, мелкий дождь, холодный ветер и тошноту», — вспоминала Диана. И в самом деле, трехдневная поездка, длившаяся с 27 по 29 октября, проходила при плохой погоде. Лишь изредка выглядывало солнце, а бо́льшую часть времени Диана провела под зонтом. Страусовые перья все равно намокли и грустно лежали на шляпке, словно иллюстрируя настроение хозяйки.

Толпы людей приветствовали Диану и Чарльза на улицах. Их не смущал дождь и ветер: стоять в ожидании приходилось часами. Диана выглядела очень худой, но в целом она держалась куда лучше, чем на свадьбе. Костюм она позже зря будет ругать: все наряды (а принцесса каждый день меняла костюмы) ей очень шли, включая шляпки со страусовыми перьями. Очевидно, что Диане куда удобнее и комфортнее было общаться с детьми. Она протягивала для пожатия руку взрослым, но постоянно присаживалась на корточки к маленьким деткам. С некоторыми она перебрасывалась парой фраз, некоторых целовала в щечку. Почему Диану так и тянуло присесть к маленьким зрителям? Не пыталась ли она таким образом укрыться, спрятаться, стать меньше ростом?

В столице Уэльса Диана превзошла саму себя: она произнесла речь на валлийском языке. Речь не была очень длинной, но и готовиться выступить на языке, которого она не знала, принцессе было некогда. Очевидно, что Диана вовсе не была глупа и обладала определенными способностями, некоторые из которых просто в себе даже не удосужилась раскрыть. Ее проблемой всегда оставались психика, неумение контролировать эмоции, саморазрушение и вечное желание свалить вину на других.

Во время той поездки Чарльз и Диана посетили и больницу, где беседовали с только что родившими женщинами. Роль Чарльза часто принижают, акцентируя внимание на Диане, которая и правда пожинала первые плоды своего бешеного успеха. Но принц везде шагал рядом с женой. Он также сражался с ветром и дождем, долго разговаривал с роженицами. Конечно, ему было проще. Состояние беременной Дианы не сравнить с состоянием здорового мужчины, пусть и промокшего, но стойко шлепавшего по лужам. Тем не менее резкий спад его популярности на фоне жены в ту поездку является легким преувеличением.

После поездки в Уэльс 5 ноября официально объявили о беременности Дианы.

Беременность позволила принцессе прекратить лечение и не принимать успокоительные препараты, прописанные врачами. Оставшееся до Рождества время пара провела в Букингемском дворце, где у них в распоряжении находились спальня, гостиная, кабинет, ванная и две гардеробные комнаты. Как обычно, график Чарльза был плотным, но Диана признавать его официальные обязанности не хотела. Секретарь Чарльза вспоминает, как он пытался втолковать Диане, что «существует такое слово „долг“». «Вы можете взять ежедневник на следующий год, — сказал он принцессе, — и сразу пометить: церемония выноса знамени, служба в поминальное воскресенье, несколько королевских поездок, выезд в Балморал, выезд в Сандрингем, охота… Уже сейчас можно заполнить половину дней, и все это вам нужно будет сделать».

Диана постоянно говорила о своем одиночестве, хотя ей не запрещали навещать подруг и приглашать их в гости. Кроме них Диана встречалась с сестрами и матерью. Отца она тогда не приглашала, не желая видеть мачеху. 25 сентября 1981 года объявили и имена женщин, которых назначили Диане фрейлинами. Список с годами расширится, но пока он включал мисс Анну Бэквит-Смит, миссис Лавинию Вивьен Беаринг и миссис Хейзел Джордж Алстон-Робертс-Уэст. Этих троих Диана выбрала из перечня, подготовленного для нее сотрудниками Букингемского дворца. Анна работала на принцессу полный рабочий день. Она также являлась личным секретарем Дианы, помогая ей с корреспонденцией, с назначением встреч, а также с теми делами, которые не входили в круг обязанностей основного секретаря.

Анна начала свою службу с 6 октября. Лавиния и Хейзел приступили к своим обязанностям несколько недель спустя; они работали не каждый день, но помогали принцессе во время общественных мероприятий (в частности, они отправились с Дианой в поездку по Уэльсу). Список был опубликован в «Times» 26 сентября. Со временем у Дианы появилось еще пять фрейлин. Они не получали зарплаты, но им возмещали карманные расходы и траты, связанные с разъездами. Также им выдавали небольшую сумму на гардероб. Анна получала зарплату за свою работу только в качестве личного секретаря принцессы.

Иногда пишут, что Диане ранее конца сентября никто «не удосужился» назначить фрейлин. Но, как мы помним, она сама накануне свадьбы отказалась просматривать список предложенных кандидатур. А на яхте Диане помогали горничные…

В конце года принцесса зажигала праздничную иллюминацию на Риджент-стрит в Лондоне. Она произнесла короткую речь и вернулась во дворец вне себя от страха — Диана впервые находилась на мероприятии одна. На Рождество королевская семья переехала в Виндзор. Это время стало недолгим «периодом счастья и покоя». Чарльз радовался уютному времяпрепровождению вдвоем и с нетерпением ждал появления на свет малыша. Остальные члены семьи дарили друг другу подарки — «причем самые полезные и обычные, что Диану страшно удивило». Однако долгожданное спокойствие длилось совсем недолго, ровно до наступления нового года и переезда в Сандрингем.