Глава 9

Я вздохнула и двинулась вдоль ряда лотков, задавая торговцам один вопрос:

– Простите, тут не проходила немного странная женщина? Она могла себя вести как трехлетняя девочка, просить о помощи…

Продавщицы, в основном украинки, отрицательно качали головой. Я уже совсем отчаялась, когда дородная баба, стоявшая в будке с вывеской «Хот-дог из экологически чистой курицы», вдруг заявила:

– Такая растрепанная? Стрижка короткая, глаза, как у совы, родинка над губой?

– Да, – обрадовалась я. – Вы ее видели? Это моя… э… сестра, она не в себе.

– С тебя восемнадцать рублей, – расплылась в улыбке тетка.

Ничтожность суммы удивила.

– Почему столько? – поинтересовалась я.

– Считай сама, – дернула могучими плечами собеседница: – стакан соку и булка. Я ее пожалела, дала ей за так, потому что она больно несчастной выглядела. Подошла сюда и стоит молча, ничего не просит. На побродяжку не похожа, одета прилично, сумка хорошая, сама чистая, на губах помада. Я сначала решила, что она ассортимент изучает, ну и сказала: «Не сомневайтесь, весь товар качественный». Я всякой ерундой не занимаюсь, сок водой, как Олеська, не разбавляю. Она и говорит: «Очень кушать хочется». Я ей: «Бери, че хошь». А она: «Можно? Вам не жалко?» А я: «Ясный перец нет. На хрена тут стою!» Она булку хвать, и в рот. Говорю: «Давайте деньги». А сестра твоя в ответ: «Ой, их нету». Я удивилась: «За фигом тогда выпечку хапнула?» Тогда она удивилась: «Вы же меня угостили». И тут-то до меня, дуры, дошло: она юродивая. Чисто блаженная – стоит, улыбается. И че делать? Не выковыривать же плюшку у нее изо рта! И вообще, Господь велел безумным помогать, так в Писании сказано, они божьи люди. Короче, я ей еще и соку налила. А она мне в ответ: «Спасибо огромное!» Потом вытаскивает кошелек – недешевый, из крокодила, сверху буква «Т» золотая – тычет мне под нос и говорит: «Вот! Деньги были, но я на них в машине ехала, в такси маршрутном, а потом купила тут помаду, пудру и духи. Были деньги! Три бумажки! Закончились».

Я заморгала. Теперь понятно, куда подевалось мое портмоне. Ай да Ира! Вроде сумасшедшая, дезориентированная особа, но вдруг демонстрирует редкостную сообразительность и изворотливость. Вчера, когда мы сидели в крохотном кафе в коттеджном поселке, она попросила меня принести газету, и я покорно отправилась выполнять поручение. Да только пресса ей была ни к чему – пока я ходила к проволочной корзине с изданиями, она просто сперла из моей сумки кошелек. Наверное, пьянчужка уже тогда собралась удрать из дома. Интересно, может ли у человека быть такое заболевание: пять минут он дурак, а пять минут хорошо соображает? Этакое пунктирное сумасшествие… Похоже, Ирина страдает именно им.

– Ваще несчастная, – тараторила тем временем украинка, – губы трясутся, руки дрожат, прижала кулаки к груди и шепчет: «Очень скоро я разбогатею и тогда вас озолочу. Не дадите телефончик позвонить?» Ну я и разрешила. Поэтому гони восемнадцать рубчиков. Если ты ей родственница, то отслюнивай за еду и, кстати, набавь чуток за мобилу. Много не надо, у меня тариф экономный.

Я протянула бабе три десятки.

– У вас какой сотовый?

– Хороший, – довольно ответила тетка, пряча купюры. – Не самый дорогой, зато везде берет.

– Не дадите посмотреть?

– Еще чего! За фигом?

– В аппарате фиксируются набранные номера, хочу узнать, кому сестра звонила.

– Сама позырю, в руки не дам, – проявила бдительность торговка. – Ты нормальной кажешься, но вдруг сопрешь трубу. Убогие-то не воруют, а умные за милую душу ноги к хорошей вещи приделают. Во! Я по такому не звонила. Записывать станешь или запомнишь?

Я поблагодарила добрую продавщицу «экологически чистых» хот-догов, отошла от нее чуть в сторону и набрала полученный номер.

– Никитский парк, – раздался приятный голос. – Администратор Олеся. Здравствуйте.

– Простите, куда я попала?

– Пансионат «Никитский парк», – вежливо повторила Олеся. – С какой квартирой вас соединить?

– Вам недавно звонила Ирина Ефремова.

– Вполне вероятно, – не потеряв учтивости, согласилась девушка.

– Вы сидите на рецепшен?

– Да.

– И если кто-то из города хочет поговорить с вашим постояльцем, вы переводите звонок в номер?

– В «Никитском парке» квартиры.

– Не важно! У вас в номерах есть телефоны?

– Конечно.

– Сделайте одолжение, соедините меня с тем, с кем беседовала Ирина Ефремова.

– Простите, но это невозможно.

– Мне крайне необходимо поговорить с тем человеком!

– Я приняла смену всего несколько минут назад, при мне Ирина Ефремова не звонила. И потом, сведения о жильцах не разглашаются.

– Ладно, давайте адрес пансионата, – нетерпеливо потребовала я. – Надеюсь, адрес-то не секрет? И объясните, как к вам ехать!


Не успела я войти в просторный двор, заставленный скамейками, как мне стало понятно: я попала в элитный, скорей всего частный, дом престарелых. Тут и там бродили пожилые люди, некоторые сидели в инвалидных колясках.

– К кому идешь, внученька? – проявила любопытство маленькая старушка, одетая несмотря на теплую погоду в меховую душегрейку и валенки.

– Просто так заглянула, – улыбнулась я, – без повода.

Бабушка моментально потеряла ко мне всякий интерес. Я спокойно вошла в светлый холл, приблизилась к рецепшен и спросила у молодой женщины по ту сторону стойки:

– Вы Олеся?

– Слушаю вас внимательно, – заученно улыбнулась администратор.

Я оглянулась по сторонам и, понизив голос, сказала:

– Олеся, помогите, пожалуйста! Случилось вот что…

Услыхав про Ирину и ее побег, Олеся перестала изображать радость.

– Я не имею права ничего рассказывать о жильцах, – твердо заявила она. – Понимаете, месяц пребывания в «Никитском парке» стоит очень дорого. Люди, которые поместили сюда своих родственников, богаты и влиятельны, им не нужны неприятности, а я получаю хорошую зарплату. Ясно?

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я. – Мне надо знать, где Ирина, а человек, с которым она говорила, – единственная ниточка. Ефремова неадекватна, она может погибнуть. Я никому не скажу, что получила информацию от вас, умею крепко держать язык за зубами!

На лице Олеси отразилось колебание.

– Предположим, я соглашусь вам помочь, учитывая форс-мажорность ситуации, – сказала она наконец. – Но меня в момент звонка тут не было. Как узнать, с кем соединяли вашу родственницу?

– Это просто. У нас на работе точь-в-точь такой телефонный аппарат, как здесь, в нем есть определитель. Вот номер мобильного Ефремовой, давайте отыщем его в памяти вашего телефона и узнаем, с кем его соединили.

– Верно, – кивнула Олеся. – Секунду… Двести четвертая квартира, второй этаж. Только я вам ничего не сообщала!

– Естественно, не беспокойтесь. А кто живет в двести четвертой?

– Рогачева Фаина Климовна.

– Где тут лестница? – спросила я.

– Первый поворот налево, – указала рукой Олеся. – Только вряд ли вы что-то узнаете. Фаина Климовна ничего не скажет.

– Она больна?

– Наш контингент весь нездоровый, – вздохнула Олеся.

– Все же я попытаюсь!

Олеся опустила глаза в лежащую на стойке книгу.

– Попробуйте, но, думаю, результата вы не добьетесь.

Я пошла на второй этаж, рассматривая картины, развешанные на стенах. Дизайнер, оформлявший интерьер, хорошо помнил о возрасте людей, которые будут любоваться живописью, поэтому приобрел для «Никитского парка» соответствующие произведения. Никакой абстракции или обнаженных тел, только пейзажи и изображения щенков с котятами. Младенцы и маленькие дети отсутствовали.

Едва мой палец нажал на звонок, как дверь распахнулась, и я увидела крохотную бабулю, одетую в старомодное платье из джерси. Белый кружевной воротничок-стойка прикрывал шею, волосы были аккуратно уложены волнами, губы тронуты светло-бежевой помадой. Старушка отдаленно напоминала английскую королеву. Сходства с монаршей особой добавляло еще и жемчужное ожерелье у нее на шее.

Загрузка...