Дикая вишня

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Август выдался жарким, особенно в Оклахоме. Но Адам наслаждался жарой, этим краем, который был частью его истории. Сара сидела рядом с ним. Они ехали вперед по узкой грунтовой дороге, мимо покосившихся деревянных заборов и очаровательных старых ферм.

Это был их второй день в Оклахоме. Первый они провели, сражаясь с одним опоздавшим рейсом и двумя отложенными. К тому времени, когда они зарегистрировались в мотеле в Хэтчере, Адам и Сара были в состоянии думать только о сколько‑нибудь приличном ужине и более или менее удобной постели.

— Как ты думаешь, с ними все в порядке? — спросила она. Адам знал, что она говорит о котятах, оставленных дома. — Конечно. Бабетта хорошо о них позаботится.

Бабетта была квартирной хозяйкой Адама, эксцентричной старушкой, которая в свои лучшие годы считалась восходящей звездой Голливуда. Она была немного странной, эта женщина с редеющими обесцвеченными волосами и накладными ресницами, но Адам ей доверял. У нее самой были кошки.

Следуя указаниям, написанным на клочке бумаги, Адам свернул на очередной проселок. В отдалении показался маленький, грубо сколоченный дом. Дом Уильяма Клауда, отца Сары.

Адам направил машину к посыпанной гравием подъездной дорожке. Дом казался старым, но ухоженным.

Они постучали в дверь — им открыл мужчина среднего роста, с коротко стриженными седыми волосами и глазами темными, как полночь. По его виду можно было сказать, что жизнь его была нелегкой и морщины на лице появились прежде времени. У Адама не было сомнений, что перед ним Уильям Клауд.

— Папа, — прошептала Сара, но не сдвинулась с места.

Уильям поднял было руку, чтобы коснуться ее щеки, но удержался.

— Ты совсем взрослая, — наконец сказал он.

— Да… Это мой друг, Адам, — скороговоркой выпалила Сара, представив их таким образом друг другу, и мужчины обменялись рукопожатием.

— Заходите. — Уильям отступил назад, и Сара с Адамом вошли в дом. Гостиная была опрятной, с панельными стенами, покрашенными в белый цвет, и деревянными полами, отполированными до шелковистого блеска. Мягкая мебель была слегка потрепана и поцарапана, но выглядела привлекательно.

— У меня есть шипучка, — сказал Уильям. — Не желаете?

Сара не ответила, тогда Адам согласился, чтобы не оказаться невежливым. Они собрались на кухне, вокруг стола с разнокалиберными стульями. Уильям ткнул пальцем в окно, составленное из маленьких квадратиков.

— Видите те холмы? Там живут здешние богачи. Люди из общества, которые водят роскошные машины. Я работаю там, в гараже. — Он взглянул на дочь. — Они приличные ребята и хорошо со мной обращаются.

Адам решил, что этими словами Уильям хочет подчеркнуть, что он — уважаемый гражданин, человек, который боролся с пристрастием к бутылке и победил. Сару, казалось, наоборот, слова отца ни в чем не убедили, но Адам понимал, почему. Она прошла из‑за своего отца через ад, почти так же, как и родители Адама, всю жизнь занимавшиеся им и его былым пагубным пристрастием к вину и виски. Поверить алкоголику не так‑то просто.

Уильям повернулся к Адаму.

— Так вы ищете родную мать?

— Да, это так.

— Хорошо. Семья — это очень важно. — Отец Сары вздохнул. — Я сделал, что мог, расспросил старых друзей, не слышали ли они о ней. Удача пока не улыбнулась, но я буду продолжать.

— Спасибо. Это для меня много значит. Очень странно принадлежать культуре, о которой не так уж много знаешь.

Уильям склонил голову и хмыкнул.

— До тех пор, пока вы не приметесь рассказывать, что ваша прапрабабка была принцессой чироки, все будет в порядке.

Адам усмехнулся. Сара уже рассказала ему об этом мифе. Похоже, что все, кто заявлял, что в нем течет кровь чироки, утверждали также, что кровь эта королевская. Но принцесс чироки не существовало вовсе, по крайней мере в точном определении этого слова. В давние времена мужчины‑чироки употребляли ласковое обращение к своим женам, которое можно было перевести как «принцесса». Так что сказки о королевском происхождении в индейской общине уже давно стали притчей во языцех.

— На древнееврейском имя «Сара» означает «принцесса», — улыбаясь, сказал Адам Уильяму.

— Верно, верно, — тот иронически вздернул брови. — Похоже, моя дочь и в самом деле настоящая принцесса чироки.

— Очень смешно. — Сара взглянула на отца, и оба они разразились нервическим смехом.

Адам решил, что пора прогуляться. Выразив свой интерес к ландшафту, он поднялся из‑за стола, оставив отца с дочерью наедине.

Адам вышел на крыльцо, надеясь, что они воспользуются этой возможностью переговорить.

Сара молча сидела рядом с отцом, избегая его взгляда. Она не знала, с чего начать, что сказать, даже куда смотреть. Все в доме изменилось. Она не узнавала ни одного предмета мебели. Даже ее отец казался другим. «Как он постарел», — подумала вдруг Сара. Морщины вокруг его глаз стали заметнее, черты лица заострились. Волосы оставались такими же густыми, но в них щедро поблескивала седина.

И как же ей сделать это — высказать все, что у нее накипело на душе, когда саму душу заволокло туманом? Сара хотела ненавидеть Уильяма Клауда, кричать на него, но другая ее часть хотела припасть к его груди и разрыдаться.

— Может, мне посмотреть, где Адам? — пробормотала она, ища причину, чтобы исчезнуть.

— Зачем? С ним что‑то не в порядке?

Сара крутила отворот блузки.

— Нет, просто…

— Он больше чем друг, не так ли?

Моргнув, Сара остановила свои руки, крепко сцепив их на коленях.

— Не думаю, что это тебя касается. — Она не хотела признаться, что влюбляется, не хотела признаваться в этом вслух и тем более своему беспутному отцу.

— Прости, не хотел тебя огорчать. Просто ты так смотришь на него… И он смотрит на тебя так же. — Голос Уильяма стал мягким. — Так было с твоей матерью и мной. Мне все еще не хватает ее.

— Мне тоже.

— Она знала, что я алкоголик.

Сара почувствовала, что кровь отхлынула у нее от лица.

— О чем ты говоришь?

— Я уже пил, когда встретил ее. Я борюсь с этим практически всю свою жизнь.

— И она все равно вышла за тебя замуж?

— Она меня любила.

Сердце Сары едва не остановилось, она была ошеломлена страшным сходством. Ее мать и сама Сара… Налицо очевидная параллель.

«Нет, — мысленно засопротивлялась она. — Все не совсем так. У них с Адамом другая ситуация. Он трезвенник. Он больше не борется с этой зависимостью».

— Значит, все время, что ты был женат на маме, ты пил?

Уильям покачал головой.

— Нет, я проходил курс лечения. Правда, несколько раз оплошал, но она была рядом, чтобы помочь мне справиться.

Сара так остро ощутила чувство предательства, что ее желудок свернулся в тугой комок.

— И никто из вас не подумал о том, чтобы рассказать мне?

— Я не хотел, чтобы ты знала. Твоя мать всегда говорила о старых обычаях, о том, что мужчина должен быть воином, и всякое такое. Я не хотел разрушить этот образ в твоих глазах.

Сара отказывалась плакать. Вздернув подбородок, она проглотила комок в горле.

— Но ты разрушил его. После того, как она умерла, ты все испортил.

— Мне так жаль. — Уильям встретил ее взгляд, его темные глаза были полны раскаяния. И чего‑то еще, подумала Сара. Стыда? Грусти? Одиночества? Она не могла быть уверена. Она видела этот взгляд раньше и много раз в прошлом поддавалась ему.

Уильям поднял банку с содовой, отпил глоток и поставил ее обратно на стол.

— Я знаю, каково это — жить с алкоголиком. Моя мать… твоя бабка… Не думаю, чтобы она была трезвой хоть один день своей взрослой жизни. И она умерла, когда Сара едва начала ходить.

— Ты никогда не рассказывал о ней.

— Моя мать была жалкой женщиной. Несчастной. Бедной. Мой отец был не лучше, но он был рядом слишком мало, чтобы это имело значение. — Уильям посмотрел в окно. — Я стыдился своего происхождения, своей сущности, пока не повстречал твою мать. Она стала моим спасением.

«Так же, как Адам для меня», — подумала Сара, и это совпадение показалось ей занятным. — Именно Адам уговорил меня приехать сюда.

— Ты рада этому?

— Не знаю. — Каким‑то образом получалось, что Адам поступал всегда так, как оказывалось нужным. Но сейчас Сара не была уверена, что все так и есть на самом деле. — Ты правда не пьешь, папа?

— Да. Ты мне веришь?

— Если честно — нет.

— Не могу сказать, что виню тебя. Я лгал тебе раньше.

— Вот именно. — Сара знала, каково это, когда злоупотребляют твоим доверием. Она не могла дать волю своим чувствам, не на этот раз, не так быстро. — Почему ты перебрался сюда из Талеквах?

— Слишком много воспоминаний, — ответил Уильям. — И тебя там больше не было. Я не хотел жить в том доме без тебя.

— Мне нравится Калифорния. У меня там устроенная жизнь.

— Так ты не скучаешь по Талеквах?

Сара скучала по тому, как все было до смерти ее матери, по чувству родительской опеки, взаимоотношениям, когда ты понимаешь, где твое место и что ты не один.

— Завтра я отвезу туда Адама.

— Надеюсь, что он найдет свою семью.

— Я тоже, — ответила Сара, снова отворачиваясь и глядя в окно.

Сара завороженно смотрела на Адама, который листал книги в магазинчике сувениров при музее. Они провели два дня в Талеквах. Вчера они искали информацию о матери Адама, а сегодня посетили Центр культурного наследия чироки.

— Взгляни‑ка. — Адам протянул ей книгу. — Медицина чироки. Ты можешь в это поверить? Здесь сплошные рецепты натуральных растительных лекарств.

— Отлично. — От внезапного прилива эмоций Сара взяла его за руку и крепко сжала. — Все будет в порядке, правда?

— Конечно, — Адам поцеловал Сару в лоб. — Мы же принадлежим друг другу, не так ли?

— И мы собираемся найти твою маму, может, не в этот раз, но в конце концов мы найдем ее.

«Мы должны это сделать», — твердо решила Сара. Потому что Адаму нужна связь со своими корнями, ему необходимо знать, кто он такой и откуда. Теперь, когда она была дома, на родине, Сара знала, как это важно.

— Это много значит для меня, — сказал Адам. — То, что ты здесь, помогаешь мне искать мою маму.

— Я знаю.

Он заплатил за книгу, и они направились в ресторан, который порекомендовала Сара. В этом небольшом заведении подавали добротную еду, словно приготовленную дома. Молодые люди уселись за столик и начали изучать меню.

— Я отлично провел сегодня время, — признался Адам.

— Я тоже. Правда, жаль, что вчерашний день не был столь продуктивным.

Их поиски Синтии Янгвулф по‑прежнему не имели успеха. Похоже, никто не помнил ее, и управление племени было не в состоянии помочь им. В списках народа чироки было более двухсот тысяч человек. Поэтому обнаружить женщину, которая отдала своего сына в агентство по усыновлению почти тридцать лет назад, оказалось непростой задачей.

— Как много людей по фамилии Янгвулф в последних списках? — спросила Сара.

— Одиннадцать. Но нет никакого способа связать меня с ними.

Это было правдой. Единственным способом для Адама получить сертификат об индейском происхождении было представить метрику, которая доказывала бы его родство с кем‑то из последних списков.

— Завтра нам следует начать пораньше, — предложила Сара, зная, что они не могут отказаться от надежды. — Может, сначала пойдем в библиотеку? Посмотрим, вдруг у них есть старые альбомы выпускных классов.

Адам потягивал свою воду.

— Отличная идея, но хотел бы я знать, сколько ей было лет, когда я родился. Я понятия не имею, когда она пошла в школу.

— Просмотрим два десятка лет.

Если бы они отыскали фотографию его матери в старом альбоме, тогда они могли бы связаться с кем‑то из ее одноклассников. «Кто‑то ведь должен был поддерживать с ней связь», — решила Сара. Люди просто так не исчезают в небытии. Раньше или позже новости о Синтии Янгвулф появятся.

Адам сидел напротив Сары, думал о том, как она прекрасна, какой жизненно необходимой стала для него. Он не мог представить без нее свою жизнь, но сейчас было не время признаваться в своих чувствах. Ресторан был шумным и переполненным, и вряд ли такая атмосфера годилась для того, чтобы открыть свое сердце.

— Нам следует также проверить частные школы.

Адам моргнул и взял свою вилку, делая усилие, чтобы вернуться к их разговору.

— Ты считаешь, там может быть информация о моей матери?

Сара кивнула.

— Я знаю, что долгое время здесь была христианская академия. Она могла посещать ее.

— Я об этом не подумал. — Он с благодарностью посмотрел на нее.

Адам приступил к индейке, и Сара последовала его примеру. «У нас много общего, — думал он. — Мы любим одну и ту же еду, одинаковые фильмы. И в постели подходим друг другу». Каждый раз после занятий любовью они льнут друг к другу так, словно не в силах расстаться и на миг. Он все еще хотел от нее ребенка, желал увидеть, как округляется ее живот. Это была бы окончательная связь, узы, которые никогда не разорвутся.

— Адам?

— Ммм?

— О чем ты думаешь?

«О тебе, — хотел ответить он. — О нас. О нашем будущем».

— О моей прежней семье, — вслух сказал Адам, решив, что это достаточно близко к правде. — Все гадаю, кем был мой отец и живет ли он еще поблизости. Может, он ходил в школу с моей матерью. Или был ее возлюбленным в колледже.

— Обидно, что у тебя нет копии оригинальной метрики. Возможно, там было имя твоего отца.

— Поверь мне, я старался ее найти, связался со всеми больницами в округе, но они не смогли мне помочь. Я также сверился с данными в местном Департаменте здравоохранения. Записи по делам, подобным моим, опечатаны. Единственные доступные метрики — это те, которые были исправлены.

— Нам все равно следует посетить здешние больницы и побеседовать с персоналом. Может, найдется врач или сестра, которые помнят Синтию.

Адам понятия не имел о том, родился ли он в Городской больнице Талеквах или в Индейской больнице, но он был готов поговорить с любым, кто найдет время его выслушать. Подняв бокал с водой, Адам улыбнулся.

— Спасибо за помощь, Сара.

Она вернула ему улыбку.

— Не за что. Хочешь, прокатимся после ужина? Есть еще кое‑какие достопримечательности, которые ты не видел.

— Конечно. — Адам выглянул в окно и увидел город, где он родился: улицы и тротуары, парки и реки. Где‑то там должны быть его родители. И у него была Сара. Он больше не был одинок.

Через полчаса они закончили ужин и вышли из ресторана. На этот раз за руль села Сара, решившая устроить Адаму экскурсию по родному городу. Она указывала на достопримечательности, исторические здания, архитектура которых впитала все стили — начиная с викторианской эпохи и кончая современными веяниями.

Когда они остановились перед кладбищем, Адам повернулся и посмотрел на Сару, казалось застывшую за рулем.

— Здесь похоронена моя мама, — сказала она. — Ты не против, если мы навестим ее могилу?

— Разумеется, нет.

Сара открыла свою дверцу.

— Ты пойдешь со мной?

Адам кивнул и направился вперед по лужайке.

Сара остановилась перед камнем, на котором Адам прочитал: «Нэнси Линн Клауд. Возлюбленная жена и мать».

— Кто‑то оставил цветы. — Свежий букет был рассыпан по могиле как радуга, как символ любви и памяти. — Должно быть, отец. — Голос Сары сорвался, и Адам обнял ее.

— Она знает, что мы здесь, — сказал он, уверенный в том, что чувствует присутствие духа Нэнси Клауд.

— Как ты полагаешь, она догадывается о наших отношениях? — спросила Сара.

— Да. — Адам коснулся ее щеки, когда она повернулась к нему лицом. — Я уверен, что она сейчас смотрит на нас.

— Меня это больше не пугает. — Сара смотрела Адаму прямо в глаза, солнечные лучи ласкали ее кожу. — Мне нравится это ощущение.

— И мне. — Адам знал, что они говорят друг другу о любви перед могилой женщины, которая дала Саре жизнь. Ему почему‑то казалось, что все должно происходить именно так. — Я хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы у тебя были от меня дети.

Сара приникла к нему, мягкая, нежная и прекрасная.

— Я тоже этого хочу.