Дикий артефакт

Глава 1

Алвис с удовольствием оглядел свои новые апартаменты.

С тех пор как бывший саамский вождь стал главой Дневного Дозора Скандинавии и перебрался на юг полуострова, его дела заметно пошли в гору. Да и Стокгольм ему нравился все больше и больше. Город разрастался как на дрожжах и уже стал, по сути, столичным центром здешнего региона.

Борьба местных шведов с засильем пришлых германцев и датчан была только на руку саамскому колдуну. Благодаря смутным временам Алвису удалось перебраться с окраины города поближе к центру, в этот добротный особняк. Раньше здесь обитал какой-то датский купчина, а теперь хозяином стал он – уважаемый владелец нескольких торговых судов. Местный житель с якобы шведскими корнями Алвис Эрикссон.

И еще один повод для радости – полностью отросла левая рука, только пальцы пока плохо слушаются. Лечением занималась Светлая целительница, глава Ночного Дозора. Но далеко не бесплатно!

Колдун бросил взгляд на обширный рабочий стол, заваленный документами и картами. Он вздохнул и откинулся на высокую спинку кресла, обитого свиной кожей. Дела Дозора шли неплохо, но вот беда: катастрофически не хватало Иных для службы! А в качестве обслуги пришлось нанимать простых горожан.

Все Темные агенты, завербованные Алвисом, были слабыми магами и обладали лишь крупицами боевого опыта. Но даже таких дозорных он вынужден был загрузить делами под самую завязку. Все они сейчас мотались по Скандинавии, усердно разыскивая по укромным уголкам амулеты, манускрипты и прочие тайны давно погибших мастеров прошлого. И обязательно отлавливая потенциальных Иных.

А кто будет присматривать за Светлыми? Хотя бы здесь, в столице? Только он один, Алвис!

Особо неприятными были поручения от Инквизиции, которые всегда давались в приказной форме и без должных объяснений.

И как заноза в мягком месте – постоянные понукания в поисках дезертира с места Великой битвы, Трусливого мага! Алвис давно и прочно хранил в тайне от Иных сам факт знакомства с Понтусом, Черным торговцем жизнью и смертью. Ну и какой смысл открывать эту тайну сейчас?! Наверно, только Сумрак знает, куда подевался этот пройдоха, живой или мертвый.

В дверь просунулась голова вольнонаемного слуги Акселя.

– Герр Эрикссон, к вам посетитель, – слуга смущенно хихикнул. – Акцент у него смешной, и одет странно, в черный плащ до пола. Говорит, что лекарь по имени Понтус. Просить?

Сердце у колдуна екнуло.

Судьба как будто решила посмеяться над главой Дозора.

– Минут через пять, – прохрипел он и замахал на слугу руками. – Я сейчас занят!

Аксель вышел, а колдун стал лихорадочно готовиться к встрече. Статус главы Дозора давал определенные привилегии. Сейчас у Алвиса под рукой был изрядный запас боевых заклинаний. Он подвесил на кисти рук парализующий «укус змеи» и, подумав, добавил экзотику для здешних мест – заклинание с Востока «разрыв-траву». Для остановки сердца, на всякий случай.

Когда слуга, приняв важный вид, ввел в кабинет гостя, колдун изобразил радостную улыбку.

– Понтус, мой друг, как я рад снова тебя увидеть! – Он махнул слуге рукой. – Аксель, приготовь нам горячего вина со жженым сахаром.

Вошедший лекарь был все тем же: высокий эллин с шапкой курчавых волос. Матово-черный плащ по-прежнему полностью скрывал фигуру и почти волочился по полу. Гость быстро обежал взглядом комнату и улыбнулся хозяину.

От Понтуса не укрылось, что колдун чем-то взволнован и, кажется, даже напуган. «Неужели из-за меня?» – эта мысль неприятно царапнула сознание. Наставления мастера Кракена тут же всплыли из памяти. Может быть, Алвис уже догадался, что под личиной лекаря скрывается Трусливый маг?

На всякий случай Понтус посмотрел сквозь Сумрак: на кончиках пальцев слегка дрожащих рук его приятеля были подвешены два боевых заклинания. И одно из них, судя по всему, смертельное!

В течение всего дальнейшего разговора, вежливого, почти приторного, лекарь только укреплялся в своей догадке. Приятель-колдун либо подозревает, либо знает что-то. Нужно убираться отсюда, быстро и не оставляя следов!

Внешне же разговор напоминал простой обмен новостями двух друзей, которые давно не виделись.

Дела Дозоров и Инквизиции. Растущий город Стокгольм. Жалобы Алвиса на нехватку агентов. Как трудно стало простому лекарю искать лечебные травы и тому подобное.

– Так где ты решил обосноваться? – с интересом спросил колдун.

Он вовсе не хотел терять ниточку, ведущую к столь ценному для Инквизиции субъекту. Но настороженный Понтус сразу же раскусил приятеля, и навыки хтоника по маскировке сработали сами собой.

И он начал врать.

– Надоело все время скитаться, – задумчиво произнес Понтус, – хочу осесть в одном из ближайших городов. Что посоветуешь? Гетеборг, Копенгаген? Или остаться здесь, в Стокгольме?

Но решения, которые лекарь принимал в уме – сразу же и не озвучивая, – были строго противоположны сказанному: «Нужно убираться из Скандинавии! Куда-нибудь подальше, в глубь Европы».

– И кем ты себя видишь? Так сказать, в оседлом виде?

– Было бы неплохо стать основательным хозяином. Хочу построить большой склад лекарственных снадобий и при нем – магазин. Уже и название придумал: «Pharma Pontus». Неплохо звучит, согласен?

«Серенькой мышкой, вот кем я буду, – промелькнуло в голове, – ничтожным помощником при захудалой аптеке».

Они еще поговорили о перспективах для лекарей здесь, в Скандинавии, и наконец разговор иссяк сам собой.

Неловкую и напряженную паузу прервал Аксель, который принес кувшин с горячим вином. Он поставил перед хозяином и гостем по серебряному кубку и ловко наполнил их красной жидкостью, над которой курился легкий парок. Лекарь и колдун одновременно протянули руки к сосудам.

Понтус, погруженный в свои мысли, взял свой кубок обеими руками и стал с удовольствием, маленькими глотками прихлебывать ароматное вино.

Алвис же застыл, и его лицо исказила гримаса ужаса.

Когда Понтус поднял взгляд, то увидел расширенные зрачки колдуна и трясущийся кубок, с которого падали на стол красные капли.

Глава Дневного Дозора не отрываясь смотрел на кисти рук лекаря, которые за весь разговор впервые появились из-под плаща. На них выделялась иссиня-черная татуировка. Понтус догадался, как и колдун, посмотреть на свои руки магическим зрением: черный узор, изображающий рисунок вен и артерий, стал полупрозрачным и пульсировал багровым светом.

– Мне пора. – Не подавая виду, Понтус бодро поднялся. – Спасибо, старый друг, за теплый прием! Когда обустроюсь, обязательно дам о себе знать.

Он обогнул застывшего у входа слугу, широко улыбнулся и исчез за дверью.

Но на улице радостное выражение сползло с лица эллина. Он встал спиной к солнцу и нырнул в свою тень. Когда он вышел из Сумрака, то в его руках был неприметный камень. В реальности булыжник излучал несильный, но заметный фон Силы. Поэтому Понтус не стал медлить. Он отвязал своего коня, а камень спрятал в седельную сумку. Затем взлетел в седло и пустил коня галопом. Путь его лежал на побережье, но подальше от города и порта, туда, где нет поселений.

Понтус уже не колебался, увидев реакцию колдуна на особую метку на руках лекаря, оставленную мощным потоком Силы.

Бежать! Бежать и сменить внешность, имя и возраст для своего человеческого облика. И никаких порталов и кораблей для передвижения. До Европы он доберется по морю как Морской Змей.

А за рабочим столом сидел глава Дневного Дозора Скандинавии и мучился вопросами. Отойдя от шока, он снова перебрал в голове все, что знал о своем приятеле. Трусливый маг? Несомненно. Вор Силы? Очень похоже, судя по метке на руках. Но самые трудные вопросы оставались без ответов.

Каким он стал, скромный врачеватель, пропустивший через себя столько магической энергии? Не приобрел ли новые способности, не стал ли опасным врагом?

И самое существенное.

Стоит ли теперь писать донос в Инквизицию? А точнее, в Барселону, тому, кто сейчас отвечает за поимку Трусливого мага, – Северино Сантане?

Канун Рождества в Барселоне выдался ненастным.

С обеда сверху повалил мокрый снег. Многочисленные кривые улицы, где дома тесно прижаты друг к другу, как-то сразу потеряли весь свой лоск. Пропала белизна стен, а на некоторых домах померкла яркость цветного орнамента, выполненного в мавританском стиле. Все было заляпано потеками тающего снега. К тому же разыгрался ветер, заставляя мокрые хлопья лететь почти горизонтально. В такую погоду горожане предпочитали сидеть по домам, поближе к жару очагов. А заодно и к бутылям с вином, хорошим или дрянным, в зависимости от достатка хозяев.

К углу одного из колен улочки, сбегающей к подножию холма, прижалась худенькая фигура девушки. Юбка липла к ногам, дрожащим от усталости. Весь ее цыганский наряд промок, но холода она не замечала. Девушка оторвала плечи от мокрой стены и заглянула за угол. Преследователей она пока не видела, но зато услышала, как где-то выше по улочке раздался женский смех.

Ее гнали по городу уже несколько часов.

Медленно, спокойно, уверенно.

Она уже проверила соседние улицы: на каждой из них одно и то же – группа из трех-четырех цыганок, все в накидках от непогоды. Они шли, веселясь и разговаривая, не очень-то стараясь высматривать свою жертву. Это было ни к чему. Они находились под действием заклинания, которое позволяло точно определить направление к удирающей девушке. Конечно же, ведьма, воля которой направила погоню, – это Вадома, ее бывшая товарка! Она была Ванде-беглянке ровней по Силе, но училась гораздо дольше и была неизмеримо опытнее.

До Ванды доходили слухи, что есть магический способ отыскать вора по украденным вещам. Наверно, Вадома этим и воспользовалась. Именно в краже бывшая подруга обвинила сегодня молодую цыганку – прилюдно, в лицо.

Накануне служанка самой шувихани, главной ведьмы их табора, обнаружила пропажу особо ценных хозяйских вещей. И не золотых монет, а колдовских амулетов. А кому они нужны, кроме Иной? Всего в таборе было три ведьмы: шувихани Лала, которая надолго пропала по своим делам где-то далеко на Востоке, и две ее ученицы, Вадома и Ванда.

По нынешним временам иметь в одном таборе сразу трех Иных было непозволительной роскошью, и Дневной Дозор попытался было привлечь на службу двух из них. Но вмешалась Инквизиция, и табор оставили в покое. Тогда-то и пришла в голову Ванде глупая мысль, что Иные – особо важные персоны, и мелкую уголовщину им всегда простят. А если что, Инквизиция заступится.

Вот же дура! Совсем упустила из виду, что серьезные кражи в таборе никому не сходят с рук. И что виновницу впереди ждет цыганский суд, а за ним – смертельный поединок, в котором ей против Вадомы никак не выстоять.

Непроизвольно девушка прижала ладонь к мокрой рубахе. Под ней между грудями висел на шнурке кожаный мешочек с крадеными амулетами. И главное, там лежало так давно вожделенное приворотное ожерелье, составленное из разноцветных камешков-голышей, которые главная ведьма десятилетиями собирала по разным странам.

Узнай об этом хозяйка, прибила бы Ванду на месте. А сейчас будет то же самое, только через суд и поединок, – так какая разница? Нужно бежать из табора, если дорога жизнь!

Ванда вдруг вспомнила, что именно эта улочка является тупиком, который упирается в монастырскую стену. В панике она бросилась к двери ближайшего дома, но заметила странное: она совсем перестала слышать звуки собственных шагов – ни стука башмаков по брусчатке, ни хлюпанья по лужам. Девушка с силой, обоими кулаками заколотила по дубовой двери. И снова тишина, как будто она месила руками воздух. Она бросилась вниз по улочке, завернула за последний угол – и со всего маха ударилась о чью-то широкую грудь.

Ванда отскочила назад и подняла затравленный взгляд. Перед ней, улыбаясь и широко расставив ноги, стоял высокий парень-шатен с водянисто-голубыми глазами – явный чужестранец.

Он погладил девушку по щеке и сказал:

– Спокойных снов, красавица!

Мир вокруг цыганки стал расплываться, темнеть и наконец погас, как задутая свеча.

Эта зима выдалась не очень холодной.

И уж тем более не такой лютой, как бывало, по рассказам стариков, полвека назад. Русло Эльбы было чистым, только в маленькой протоке, где сидел на лодке мальчик из ближней деревни, у берега нарос тонкий ледок.

Зачем Петер отправился на ночную рыбалку, он и сам толком не понимал. Просто поспорил с приятелями, что даже в такую зимнюю ночь из него, Петера, о-го-го какой рыбак! Но клева не было, и мальчик от скуки стал разглядывать водную гладь широкой реки, залитую лунным светом.

Вдруг вода у противоположного берега вспухла и как будто взорвалась. Из нее вынырнула высокая дуга бочкообразного тела. На миг кожа подводного зверя блеснула в свете луны, а затем чудище ухнуло обратно, оставив за собой лишь разбегающиеся волны.

Раскрыв от удивления рот, мальчик еще долго ждал повторения чуда, но поверхность Эльбы оставалась спокойной. Поверят или нет приятели его истории о таком сказочном событии, Петер не имел представления. Рассказать им или нет? Засмеют же!

Дальше вверх по течению, вплоть до устья Влтавы, в эту ночь не случилось ничего особенного. Только иногда жители прибрежных деревушек могли слышать необычно сильные всплески со стороны реки. Так продолжалось до самой Праги, где капризную Влтаву перекрывал большой, имени короля Карла, арочный мост.

У Карлова моста было совсем тихо, только под одной из арок, которая стояла уже на берегу, раздавались всхлипы и протяжные стоны, похожие на скулеж щенка. Прижавшись к каменной кладке опоры моста, сидел и дрожал под мешковиной десятилетний Леви, незаконнорожденный сын еврея и портовой шлюхи.

Еще утром ничто не предвещало беды.

Леви уже два года обитал в еврейском гетто Праги: мать на коленях умолила отца куда-нибудь пристроить сына – на любую черновую работу. В сплоченной и замкнутой общине нашлось много работы по хозяйству, и Леви крутился как мог. Через пару месяцев он изучил гетто лучше любого местного жителя. Еще бы, что утаится от глаз шустрого мальчишки, которого целыми днями гоняют по разным мелким поручениям?

Леви в общем-то всем был доволен: одет-обут, крыша над головой и еда каждый день, а с учетом объедков с кухни – вообще до полного пуза.

Но сегодня, в поиске щеток для уборки дома важного раввина, он перепутал коридоры. И вместо кладовки очутился в тупике, перегороженном тяжелым черным занавесом. Проклятое любопытство заставило мальчика сунуть туда нос. В щелку отодвинутого крашеного полотна Леви увидел просторную, хорошо освещенную комнату без окон. Под одним из светильников стену подпирали двое мужчин, одетых в простой повседневный наряд: сюртуки и накидки «талит катан». А вот в центре комнаты!..

Там на коленях стоял третий участник, молодой парень в фартуке, и месил глину в большой бадье. Перед ним возвышалась грубо вылепленная фигура с гладким лицом, пока еще лишенным глаз, носа и рта. Отдельно сделанные глиняные руки лежали на полу. Истукан был выше человеческого роста и шире в плечах.

У мальчика захватило дух: он плохо разбирался в вопросах веры, но вдруг они лепят идола – значит святотатство?!

Додумать он не успел, сзади его грубо схватили за плечо и развернули. Леви увидел разъяренного крепкого мужчину, в бороду которого уже вплелись первые седые пряди. Мальчик ахнул: над ним нависал сам… раввин Йехуда Лев бен Бецалель!

– Кто ты такой? – пророкотал рабби. – Что ты успел увидеть и услышать?!

Леви попытался что-то объяснить, но стал путаться в своих словах. А разъяренный хозяин дома тряс его за плечи и сыпал, сыпал гневными вопросами…

И вот он здесь, под мостом, навсегда изгнанный из общины. Последнее, что осталось в памяти: «Убирайся в порт к своей матери!» А дальше все как в тумане. Мальчик лишь успел прихватить с кухни пустой мешок и теперь зябко кутался в него, пытаясь не замерзнуть.

Ему совсем некуда было идти. Он так и не успел рассказать раввину, что его мать еще год назад зарезали в уличной драке.

От горестных причитаний его отвлек сильный всплеск. Под полотном моста была сплошная темь, и Леви выскочил к урезу воды под лунный свет.

И увидел чудовище, выползающее из реки.

Оно стало быстро подниматься над водой, превращаясь в серебристую колонну. Чтобы рассмотреть, мальчику пришлось задрать голову. И как кошмар из сказок, с вершины колонны к нему, вплотную к лицу, опустилась зубастая пасть, раздутые ноздри и угольно-черные глаза на голове дракона.

«Жди-и… – прошипело в голове Леви. – Я с-скоро».

Неожиданно он понял, что очень хочет спать.

Глаза стали закрываться сами собой. Мальчик поплотнее укутался в мешковину и свернулся калачиком на земле.

Когда он очнулся, то было ощущение, что сон длился всего несколько минут. Но вместо ночной темноты все вокруг заливал свет яркого полуденного солнца. И только позже, уже в городе, поговорив с прохожими, Леви понял, что пробыл в бессознательном состоянии более двух суток.

А сейчас, в полдень, он зевнул, открыл глаза – и увидел перед собой улыбающегося мужчину, с виду обычного горожанина. Улыбка у него была простодушной, да и весь он был какой-то уютный: дяденька средних лет, полноватый, с маленькими круглыми глазками навыкате. Лысину на голове, как тонзуру монаха, обрамляли клочки пегих волос. По земле волочился длинный черный плащ, явно не по размеру, делая своего хозяина еще нелепее.

– Зови меня Давен, – тонким голоском пропищал дяденька. – Мальчик, ты веришь в чудеса?

– Конечно, – уверенно ответил Леви. После сна он чувствовал себя на удивление спокойным. – Все в них верят, даже если молятся по-разному! Это и в святых книгах прописано.

– А сам ты видел хотя бы одно чудо?

Леви замялся, ему очень не хотелось признаваться в своих ночных видениях. Но мужчина понимающе усмехнулся и сказал:

– Ну, тогда смотри!

Все последующее было похоже на ночную сказку, только при свете дня.

Сначала из воды с шумом и плеском показалась гигантская змея с гривой вдоль спины и головой дракона. Точно такая же, как была ночью! Она подползла к Леви, из ее пасти пахнуло смрадом от переваренной рыбы, и раздалось шипение:

– Помниш-ш-шь?..

Леви судорожно сглотнул и часто-часто закивал. Он обернулся к Давену, но того рядом уже не было. Дядька, возникнув ниоткуда, соткался из воздуха на середине Влтавы и стал бодро вышагивать в метре над водой. Он обернулся к берегу и помахал рукой:

– Хочешь прогуляться со мной?

И Леви отправился на прогулку.

Сначала он побродил над быстрым потоком, намертво вцепившись в руку Давена и с осторожностью переступая ногами.

Затем его перенесло на огромный корабль, где он стоял на качающейся палубе, закутанный не в мешковину, а в пурпурный плащ. Ряды воинов, воздев к небу мечи, ревели ему восторженные слова.

Он покатался на облаке. И у мальчика захватило дух, когда он увидел через прореху в белоснежном тумане, далеко-далеко внизу, разноцветные заплатки возделанных полей.

На морском дне он полюбовался розовыми, белыми и бледно-фиолетовыми зарослями кораллов. Стайки рыб шарахались от Леви, когда тот скользил в толще воды и пускал пузыри воздуха, дыша при этом совершенно свободно.