Диссоциации

Акчурин Рашид Нариманович

+7(965)1500202

olegdrektov@gmail.com

ДИССОЦИАЦИИ

Олег Дректов

От автора (перед прочтением книги внимательно изучить!)

Моя повесть это попытка рассказать некую историю узкому кругу моих друзей и знакомых, мнением которых я особо дорожу, о том, что меня волнует в данный момент. Я не могу похвастаться писательским опытом, а, тем более, соответствующим образованием, поэтому я готов к критике, даже если она будет достаточна обидной для моего самолюбия. По этой причине (а может быть, в виду врождённых комплексов и желания «подстелить соломку»), мне, в случае возможной никчёмности этой повести, будет жутко неудобно перед близкими мне людьми, за нагло и самоуверенно отнятое у них время на прочтение этой белиберды. И вот поэтому в качестве компенсации за украденные часы, а возможно, и за испорченное настроение, я предлагаю читателю сыграть в игру. Этим я попытаюсь эгоистично убить двух зайцев: не потерять лицо и отдать дань творчеству любимого мною поэта.

Будучи большим поклонником и неплохим знатоком произведений Владимира Семёновича Высоцкого (в этом я не буду претендовать на оригинальность и надеюсь, что среди читателей этой книги найдётся изрядное количество таковых), я давно хотел написать пару постов в Facebook под условным названием «Мой Высоцкий» и рассказать в них про то, как я «подсел» на его творчество в далёкие восьмидесятые, как позднее открывал для себя все новые и новые смыслы в его текстах, как искал редкие магнитофонные записи концертных выступлений, находя в них недостающие в официальных версиях песен куплеты и слова. Естественно, в своих постах я собирался привести несколько его интересных выражений и фраз, многие из которых со временем превратились в афоризмы. Для меня он всегда был и остаётся поэтом с наивысшим индексом цитируемости и узнаваемости, сравнимым по своей гениальности разве что с Пушкиным... Вот и при написании этой повести я не смог отказать себе в удовольствии «вшить» в текст несколько его фирменных оборотов (если быть точным - их ровно двенадцать). Их-то я и предлагаю найти внимательному читателю. В случае правильности ответа первые десять из них получат от меня интересный подарок за то, «что нужные книги они в детстве читали!»

Диссоциации

Диссоциация (Dissociation) – бессознательный процесс, при котором мысли и убеждения могут отделяться от их осознания и функционировать независимо, например, позволяя одновременно существовать противоположным точкам зрения по какому-либо вопросу.

Это не мы выбираем темы – они выбирают нас.

Гюстав Флобер

Предисловие.

Идея этой повести возникла у меня из желания систематизировать и придать некую целостность темам, затронутым в моих постах в Facebook. Они были посвящены дорогим мне людям и некоторым размышлениям о нашей жизни…Современный уровень коммуникации и добровольной публичности позволяет каждому из нас вынести на обсуждение совершенно посторонним и незнакомым людям свои мысли, интересные истории из жизни. Наверное, каждый пишущий в сети и те, чьи книги лежат на полках магазинов, надеются, что их переживания близки и созвучны с переживаниями читателей. Надеюсь на это и я…

К написанию меня также сподвигнуло желание поделиться мыслями о своей жизни, о жизни моих ровесников, тех молодых парней, становление которых совпало с распадом великой страны…

Формирование нашего поколения (людей, родившихся в Советском Союзе, а выросших уже в новой России) как личностей совпало с переломным моментом в истории государства. Хотя эти перемены для нас не были столь трагичны, как для поколения наших отцов. Нас они застали, когда мы были ещё совсем молоды и свободны от догм и постулатов. И всё же след (а у кого-то это и шрам) от этих изменений навсегда остался в жизни, разделив её на два этапа, абсолютно разных по содержанию, правилам игры, жизненным ценностям, не говоря уже об идеологии.

Эта повесть о людях, с которыми мне пришлось учиться, жить. Некоторые из них сыграли огромную воспитательную роль в моей судьбе. Одному из них, моему близкому другу, к сожалению уже ушедшему из жизни, Виктор Павловичу Чесалову, я и посвящаю эту книгу.

Некоторые герои моей повести существуют в реальности, некоторые представляют собой лишь “сборник цитат”, со многими из них я до сих пор общаюсь и дружу.

Конечно, хотелось избежать аналогий с серией книг, начало которой положил Сергей Минаев со своим «ДухLess». Моя повесть все-таки о другом - это прежде всего короткие зарисовки о людях, а главный герой со своими комментариями и суждениями - лишь связующее звено между ними. Более того, эти записки нельзя назвать автобиографичными (именно поэтому повествование ведётся от третьего лица), здесь много вымышленного и придуманного, а описываемый образ скорее собирателен, чем реален.

Эта повесть, прежде всего, калейдоскоп лиц и судеб. Она написана от лица главного героя, Захара Базанина, и рассказана им на протяжении одной его поездки, во время которой он должен принять, пожалуй, главное решение в своей жизни. При этом он не имеет права на ошибку. В нём, словно, борются два совершено разных человека - представители двух эпох. Чьи аргументы будут весомей? Прагматичного, расчётливого коммерсанта или романтичного парня, рождённого в СССР, для которого честь, дружба и справедливость не пустой звук, а трус и предатель всегда презираем. Ответ на этот вопрос придётся искать уже не автору, а читателю.

Захар. Москва, Садовое кольцо, 04:25PM

Эта история произошла в августе 2010 года. Москва задыхалась от рекордной жары и смога, асфальт плавился под колёсами дорогих авто, молотившими вхолостую мощными двигателями. Все стояли в традиционной для вечернего часа пик пробке на Садовом кольце. Вопреки всякой логике (всё-таки было время отпусков) машин на дорогах и людей на улицах не становилось меньше. Москва, подобно древнему Вавилону, засасывала в себя всё новых и новых соискателей счастья и заработка.

Захар Базанин сидел за рулём своего Porsche в тёмных очках в дорогой оправе, на руке поблёскивал золотой Rolex. Он был дорого и со вкусом одет, в то же время ему удавалось избегать вульгарной финансовой демонстративности, хотя совсем недавно он так же, как и многие московские нувориши, «ходил лейблами наружу». Сейчас же в тренде была заметная незаметность, лишь косвенно подчёркивающая статус.

Как и многие преуспевающие современные бизнесмены, он выглядел моложе своих сорока лет, благодаря появившейся моде быть в хорошей физической форме и следить за собой. Это раньше принято было встречаться и решать вопросы в саунах да борделях, упиваясь и входя в алкогольный кураж, как бы закрепляя свои отношения в совместном грехе (а иногда и в совместно полученных венерических заболеваниях). Сегодня же деловые разговоры велись в прохладе дорогих итальянских ресторанов, где в крайнем случае допускался фужер охлаждённого prosecco, а вот кружка пива, не говоря уж о рюмке водки, выглядели недопустимым моветоном. Класс обеспеченных и перспективных перекочевал в модные фитнес-центры и богемные вечеринки. Стало неактуально демонстрировать свои слабости и пороки - ты всегда должен быть молод, спортивен и успешен…

Захар ехал на встречу, которая могла многое изменить в его жизни, при этом не в лучшую сторону. На заднем сиденье его автомобиля лежали документы, которые могли внести коррективы не только в его материальное положение, но и в собственное восприятие себя как личности. Второе для него было гораздо важнее.

Будь ты беден или богат, с тобой рано или поздно может случиться нечто, меняющее твой привычный уклад либо твоё мировоззрение. Вот и Захар оказался в той ситуации, в которой невольно задаёшь себе известный риторический вопрос: «Тварь я дрожащая, или право имею?» Поиск ответа на него не давал ему покоя последние трое суток, он предавался размышлениям не только о текущем моменте, но и о своей жизни в целом. Но Захар точно знал, что таким, каким он был до последних событий, он уже никогда не будет.

Как правило, если не отвлекали телефонные разговоры, он, слушал любимую музыку, обволакивающую его шестнадцатью динамиками дорогой аудиосистемы Burmester, и коротал время в размышлениях о жизни – «думках» - как он их называл. Часто они были из разряда «вот бы показать ему, когда он был закомплексованным студентом МАИ, кем он будет через двадцать лет - ни за чтобы не поверил!»

Странное тогда было время… но интересное! Это был период «когда новая пара кроссовок, привезённая дальним родственником из-за рубежа считалась верхом успешности, становилась некой точкой отсчёта нового периода в жизни. При этом рисунок подошвы был подобием узора на ладони, по которому можно было предсказать будущее на год вперёд…» Это сейчас от Захара веяло уверенностью и той мужской духовитостью, которая позволяла ему без лишней робости приезжать на встречи (а в половине случаев это уместней было назвать стрелками) с различными лихими людьми: от бандитов и ментов до аферистов и разводил. Его внешний вид во многом соответствовал выполняемой миссии: мускулистая фигура бывшего боксёра, суровые, почти черные глаза, гладко бритая голова, что скрывало раннюю седину и добавляло богемного сходства с известным режиссёром. Он даже придумал для таких как он понятие – «криминальный коммерс».

В гнилостной среде, которую заварили после развала Союза, где всё перемешалось и срослось (бизнес, криминал, менты, коррумпированные чиновники), появились молодые побеги сорняка, которые под воздействием борьбы с ним видоизменялись и мутировали то в братву 90-х, то в ментовской беспредел нулевых. Сейчас, в период декларируемой властью стабильности возник своего рода баланс - весь крупный бизнес подмяли под себя ФСБшники, средний и мелкий мирно поделили менее интеллектуальные и более продажные менты и чиновники среднего звена. Бандиты же стояли на службе у всех перечисленных выше.

Захар был продуктом своего времени, бизнес начинал параллельно со всеми коллизиями, происходившими со страной, умел дружить, точнее вести отношения со всеми, как в песне у Олега Митяева: «Тогда никто не мог пройти между братвою и ментами». Он по этому поводу уже давно не переживал - на смену уставшему романтику, мечтавшему в своё время быть военным моряком, пришёл прагматичный циник. Захар чётко усвоил: хочешь достойно и в достатке жить - меняйся и приспосабливайся, оставив в прошлом разного рода гуманистические предрассудки, которые вдалбливались во времена его комсомольской юности. Он часто вспоминал слова Рокфеллера : «Я готов отчитаться за каждый заработанный мною миллион…кроме первого.» Да и в современной России, разве кто-то думает о чистоте и легальности своих капиталов? Время великого «дербалова» продолжалось, и это радовало...

В связи с последними событиями, «думки» становились всё более тревожными. А где тревога, там и ностальгия. Всё чаще вспоминалась прошлая жизнь, старые друзья, беззаботная юность. Захар, ввиду своего характера расценивал это как проявление слабости, это раздражало и выводило из себя. «Теряю форму…а может, старею? От таких размышлений с ума сойдёшь!» – с досадой думал он. Правильно говорят: «Большие знания - большие печали!» Нет бы уподобиться оболтусу Коляну, который жил одним днём и был лишён подобного рода переживаний. Правда, благодаря этому, тот же Колян к своим пятидесяти годам оставался гол, как бродяга. Впрочем, почему «как»? Он сам себя так и называл. Воспоминания о Коляне сразу перенесли Захара в «лихие» 90-е…

Колян.

Колян всегда жил сыто и был при бабле, хотя особым усердием и трудолюбием никогда не отличался. В жизни всё ему доставалось легко и просто, как само собой разумеющееся. В его случае социалистический лозунг «От каждого по способностям, каждому – по труду» давал сбой. Что это? Фарт или высшее проявление жизненной несправедливости?

В правильности выбранного пути и в своих умственных способностях он не сомневался.

Есть в социальной психологии интересный феномен под названием Эффект Даннинга-Крюгера. Это когнитивное искажение, которое заключается в том, что люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы, принимают неудачные решения и при этом неспособны осознавать свои ошибки в силу низкого уровня своей квалификации. Это приводит к возникновению у них завышенных представлений о собственных способностях, в то время как действительно высококвалифицированные люди, наоборот, склонны занижать свои способности. Так вот, у Коляна, в отличии от ранее упомянутого социалистического лозунга, данный эффект срабатывал на все сто процентов, хотя он навряд ли догадывался про это.

После службы в армии, отец по блату устроил его на работу мясником в знаменитый Елисеевский гастроном. Во время тотального дефицита это было подобно чину замминистра. В преддверии смутных перестроечных времён он переквалифицировался в шустрого ломщика-менялу около валютного магазина «Берёзка» на Сиреневом бульваре. В 90-е, когда в стране рухнуло и лопнуло все что можно, когда свобода достигла того неприличного уровня, который практически сравнял её с анархизмом, обычные люди, вообще, перестали понимать, что происходит. Зато резко разбогатели две категории граждан: первые - те кто владел информацией, что наступили новые времена, и это бесповоротно (различные партийные и комсомольские работники) и вторые - наиболее наглые и беспринципные граждане (в основном, имеющие за плечами криминальное прошлое), которые быстро усекли, что власть «отпустила вожжи», и теперь можно практически все. Вот в это время, когда понятия «ум, честь и совесть» стали не совместимы, Колян и начал крутить напёрстки на Рижском рынке (как метко сказано в Википедии – родине российского рэкета), где в то время можно было запросто купить автомат Калашникова и пучок петрушки одновременно. Делал это Колян виртуозно, используя вместо поролоновых шариков живых суточных цыплят.

Жизнь была весёлой, денежной, стали формироваться различные преступные сообщества, так сказать, по интересам и территориальному признаку. Рядом с напёрстками всегда крутились карманники и другие асоциальные элементы. Так Колян и познакомился со своими будущими «подельниками», в очередной раз переквалифицировавшись из мошенника в бандиты.

Колян стал правой рукой бригадира одной из московских ОПГ, его верной торпедой, компенсируя недостаток ума преданностью и исполнительностью. Незлобивый характер, отсутствие образования и восприятие жизни на уровне рефлексов, делало Колю эдаким рубахой-парнем, разбойником с большим сердцем. Ну не объяснили ему в детстве и юности, что плохо, а что хорошо, в чем его вина? Это позволяло ему спокойно и безмятежно жить, не сильно переживая по поводу нравственной стороны выбранного ремесла. Кормясь со стола старших криминальных товарищей (когда великаны едят, лилипуты сыты крошками) он был вполне доволен своей жизнью. Для него счастье, наверное, и заключалось в тёлках, в халявной жратве с выпивкой. Его тешил собственный криминальном авторитете среди «подшефных» коммерсантов.

Все бы ничего, будь Колян обычным русским парнем, но наличие пресловутого пятого пункта вступало в антагонизм с его широкой душой, периодически наводило в ней смуту и неистребимую печаль о творимой повсеместно несправедливости. Все свои неудачи, по ведомой только ему логике, он считал результатом чьего-то успеха и эта паскудинка не давала спокойно жить. Но все же природа по-своему мудра – у Коли начисто отсутствовали терпение и способность к самостоятельному анализу, да и особой злобливости в нем, всё-таки, не было, поэтому надолго его не хватало, и он снова возвращался в образ безобидного и щедрого гуляки. А то неизвестно, каких бы дров он наломал, копаясь глубже в причинах своих неудач, а на фоне врождённой ущербности и до глупостей было не далеко.

Женщины чувствовали широту и щедрость его натуры, поэтому их у него было много, и все они его любили той особой, всепрощающей бабьей любовью, которой любят на Руси непутёвых и шебутных мужиков. У Коляна было своеобразное хобби – отношения с каждой подругой он с маниакальной упёртостью, присущей разве что растлителям несовершеннолетних и цирковым дрессировщикам, заканчивал обязательной свадьбой человек на двести, как бы ставя этим жирную точку в их романе.

Для него это было своеобразным «дембельским аккордом». Семейная жизнь и Колян были понятиями несовместимыми, поэтому он и расставался с очередной женой быстро, легко и без скандалов, тем более, что делить было нечего - нажитого имущества Колян лишился ещё на стадии ранних браков…

Раздался звонок мобильного телефона, он автоматически продублировался на систему громкой связи и на мониторе автомобиля высветился ярославский номер иеромонаха Тихона, а в миру - друга детства, Мишки Ершова…

Иеромонах Тихон.

С Мишкой Ершовым судьба свела Захара ещё в детском саду, потом они вместе учились в школе, сидя за одной партой, вместе поступили в военное училище. Они даже родились с разницей в несколько дней.

Мишка, в отличие от Захара с его рабоче-крестьянским происхождением, был из интеллигентной семьи и с детства впитал некоторые «аристократические» черты той части советской интеллигенции, которая была приближённа к номенклатуре. Разница между ними была не имущественная (тогда доход водителя не слишком сильно отличался от зарплаты инженера), а культурная. Это выражалось в благородных привычках отдыхать летом на Рижском взморье (а не где-нибудь в Геленджике), пить чай в гостиной, иметь дома большую академическую библиотеку с дефицитными в то время книгами. Если родители Мишки рассуждали о высоких материях, то захаровские папа с мамой лихо резались в дурака «за погоны». Театральные выезды в Москву стояли контрастом к традиционным набегам туда же, но уже за колбасой, а занятия бальными танцами – к тренировкам в секции бокса.

Приятная внешность, хорошие родители - все это делало Мишку завидным женихом, и он по праву считался «первым парнем на деревне».

В то время детство у всех советских детей было как под копирку: спортивные секции, пионерские лагеря, школьная форма. Различия были разве что в мелочах. Летом ходили в походы с палатками, читали одни и те же книжки, в школе ездили на «Зарницу» (существовала такая военно-спортивная игра)…

Кто первый из друзей предложил поступать после окончания средней школы в военно-морское училище, Захар уже и не помнил. Хоть ребята и жили в самом подводницком городе средней полосы (в «атомном» Обнинске оседало после службы немало моряков-подводников) ни он, ни Мишка никакого отношения к морю (если не брать в расчёт того, что родной дядька Захара по-пьянке утонул на отдыхе в Гаграх), а тем более к флоту не имели, но, тем не менее, в десятом классе вместе отправили запрос в Высшее Военно-морское училище радиоэлектроники (ВВМУРЭ) им. А.С. Попова, параллельно пройдя медкомиссию и собеседование в городском военкомате. Захар до сих пор вспоминал, как он с отцом удивлённо рассматривал диковинную бумагу, пришедшую заказным письмом – вызов на поступление в училище за подписью контр-адмирала с грозной фамилией Бурега.

Всего лишь через неделю после школьного выпускного они поехали в Ленинград. Для совсем ещё пацанов это была первая самостоятельная поездка. Они и не подозревали, что для них началась совсем другая, взрослая жизнь, далёкая от их детских романтических представлений. Первой неожиданностью для них стало то, что вступительные экзамены им предстоит сдавать не в Петродворце, где находилось училище, а в летнем лагере, в ста километрах, в месте под названием Форт «Красная Горка». Въезд в этот район был закрыт для туристов, в него пускали только местных или по спецпропускам. КПП при въезде, где проверялись документы, охранялся почему-то женщинами в чёрной «вохровской» форме.

Лагерь находился на берегу Финского залива. Место было живописное: сосновый бор, развалины старого бастиона, находящегося на высоком береговом мысе, покрытом густым хвойным лесом. На каменистом побережье сохранился каземат, над ним выросла целая роща. Чуть дальше была бетонная платформа с пятью мощными дотами с артиллерийскими амбразурами. Мимо амбразур проходила узкоколейка – ржавая, затоптанная в землю. Чуть дальше стояли пушки, покрашенные бледно-зелёной краской. Все доты были загажены, хотя каждый из них мог бы стать отличным противоатомным убежищем или на худой конец – складом. Под землёй было два этажа. Будущие курсанты с интересом лазили по форту, пробовали даже попасть в одну из сводчатых галерей, но было страшновато. Время там как будто остановилось, была только историческая пустота, вакуум. Галереи чернели как пустые глазницы. Ряд последних дотов были оцеплены колючей проволокой и охранялись так же как и КПП женщинами-вохровцами с винтовками.

Это сейчас весело вспоминать, как они, вчерашние школьники, попали в казармы с трёхъярусными койками, с дневальным «на банке», с непривычными ночными дежурствами и «большими приборками». Думая о морской службе, Захар с Мишкой представляли белоснежные парусники, красивую флотскую форму (обязательно с кортиком) и прочую чепуху. От всего увиденного, ничего общего не имеющего с их мечтами, они в первые несколько дней пребывали в подавленном состоянии. Всё здесь было непривычно и незнакомо, ребята захандрили, хотелось к родителям и своим друзьям…

Будущим курсантам давалось полмесяца на подготовку к первому экзамену. Через несколько дней, еле стоявшие от усталости после дежурства на камбузе, где им пришлось почистить несколько мешков картошки, друзья между собой решили завалить экзамены и как можно скорее возвратиться домой. Тут ещё пришло письмо от бывших одноклассников, готовящихся к вступительным экзаменам в институты. Судя по тексту и присланным фотографиям, у них в жизни мало что изменилось: готовились к экзаменам в комфортных домашних условиях, совмещая подготовку с приятным времяпровождением, ездили купаться на озеро с девчонками, ходили на шашлыки…А тут чистка гальюнов, ранние подъёмы и ночные дежурства!!! Так тоскливо на душе стало, захотелось всё бросить и вернуться в родной Обнинск. Хорошо хоть увольнительные давали без проблем. А ведь это было только начало, малая толика тех трудностей, которые ждали их в случае поступления. Но постепенно Захар с Мишкой попривыкли, обустроились, познакомились с другими ребятами. Абитуриенты оказались в основном местные, из Питера, а некоторые приехали из Москвы, с Украины, из Сибири. Много было впечатлений и со знаком плюс: для друзей будто открылись новые горизонты уже взрослой жизни, которая манила своей свободой. Cтолько всего нового и интересного: ночные прогулки по Питеру, здесь они впервые услышали о Ленинградском рок-клубе, узнали о группах «Алиса», «Кино», о Гребенщикове, прикоснулись к той незабываемой неформальной питерской атмосфере, где уже тогда витал запах свободы и перемен. Именно в то время Захар впервые задумался о том, что такой уровень свободы не очень вяжется с существующей идеологией и, наверное, страну скоро ждут большие изменения…

Как-то после очередного построения к ним в курилку подсел их командир взвода, курсант пятого курса Алексей со звучной фамилией Комиссаров. Увидев кислые лица своих подчинённых, он сначала расспросил, кто откуда родом, а потом стал рассказывать, как сам поступал в училище. За какие-то двадцать минут, он «прокачал духом» неуверенных и ещё неопределившихся абитуриентов, вернул их к жизни, сделав им своеобразную инъекцию оптимизма, уверенности в правильности выбранного «курса». Тогда молодые ребята впервые испытали на себе силу человеческого слова, мастерство убеждения. Надо пояснить, что большинство поступающих были всё-таки далеки от военной службы и плохо представляли себе что их ждёт впереди, поэтому испытывали схожие чувства сомнения и неуверенности в своих силах.

Конечно, среди поступающих встречались и более опытные ВС (пришедшие со срочной службы), а также выпускники-«нахимовцы», но их было мало, да и рассказать что-то путное они не могли, а может и не хотели.

Алексей говорил о славной истории училища, о флотских традициях, о том какая интересная учёба ждёт ребят в случае поступления, о захватывающих морских практиках и стажировках, о том, какие в училище великолепные преподаватели, сами прошедшие суровую морскую школу. Этот рассказ вселил в ребят осознанное желание (даже стремление!) попасть в училище.

Накануне, перед первым экзаменом, лёжа после отбоя в казарме на втором ярусе, Захару с Мишкой не спалось. Шумел ветер в кронах вековых корабельных сосен, смешиваясь с лёгким морским бризом, который шёл с залива. Хвойный сосновый воздух сливался с йодистым запахом водорослей. В голове у ребят крутились тревожные мысли…

Сейчас, вспоминая тот момент, Захар понимал, что, наверное, именно тогда состоялся его переход от детства к самостоятельной взрослой жизни, в которой только ты сам решаешь, как жить дальше…

Именно в ту ночь у друзей состоялся серьёзный мужской разговор. Они впервые почувствовали меру своей ответственности, им вдруг стало стыдно за себя, за свою слабость, трусость, стало жалко своих родителей, которые надеялись на успешное поступление своих сыновей. Стоит пояснить, что в то время высшему образованию уделялось большое значение, оно являлось своеобразной путёвкой в жизнь. Не поступить в институт, значило попасть осенью на службу в армию, где, к сожалению, не приходилось говорить о повышении интеллекта. А через два года молодой человек с большой долей вероятности успешно пополнял ряды рабоче-крестьянской молодёжи с соответствующими перспективами, а точнее отсутствием таковых. Словом, ребята решили идти до конца, сдавать экзамены, а там будь, что будет. Назавтра их ждал первый экзамен.

Несмотря на то, что время, отведённое для подготовки, они практически потратили на весёлые похождения по Питеру, ребята к своему немалому удивлению успешно сдали экзамены, хотя конкурс был достаточно высоким. В жизни часто бывает – то, чего не очень хочешь, достаётся легко, а то, о чём грезишь, так и остаётся мечтой…

*****

Мишка успешно закончил ВВМУРЭ, на службу попал в Кронштадт. Чтобы не видеть, как окончательно добивают военно-морской флот, уволился, вернулся в Москву, стал ведущим аудитором в крупной московской фирме, занимающейся приватизацией лесхозов в Архангельской области. Но, как это часто бывало в те времена, фирма что-то не поделила с местными бандюками, и по неведомым Захару причинам, на Мишку «наехали». Ему пришлось «залечь на дно».

Мишка прожил около трёх лет в монастыре в Ярославской области, за это время лишившись всего нажитого. Жена, списав его в лузеры, стала выстраивать свою жизнь, где места для мужа не оказалось, в результате выселила его из родительской престижной «сталинки» в коммуналку. Закончив духовную семинарию и приняв постриг, Мишка, а теперь уже иеромонах Тихон, применил свои деловые навыки, взяв на себя всю аппаратно-хозяйственную деятельность храма: успешно вернул монастырские земли, отбив от коттеджной застройки, нашёл финансирование, провёл к нему дорогу…

Вспоминая о нем, Захар ловил себя на мысли, что Мишка остаётся для него единственным связующим звеном с беззаботным детством и юностью, с его малой родиной. Он был для него мудрым собеседником, человеком, c которым можно просто по-человечески поболтать, обратиться за житейским советом, не боясь показаться слабым. В отличие от его сегодняшнего окружения, где основными темами для разговоров были деньги, тёлки, кабаки, кто какую машину купил, где кого поимел, общение с Мишкой делало его лучше и чище. Жаль только, что виделись в последнее время редко…

Встречая сегодня своего старого друга и видя его уже в церковном одеянии, которое сидит на нём так же эффектно и гармонично, как когда-то морская форма, Захар приходил к выводу, что, наверное, в нашей жизни все предопределено свыше, мы лишь фишки в лото - ждём своего часа, чтобы занять ячейку под своим номером...

Дальний поход. Лето 1990 г.

Мы говорим не «штормы», а «шторма»-

Слова выходят коротки и смачны:

«Ветра» - не «ветры» - сводят нас с ума

Из палуб выкорчёвывая мачты!

Владимир Высоцкий.

Военно-морское училище наряду с традиционными для военной

службы «тяготами и лишениями» подарило Захару и его однокурсникам много приятных, незабываемых мгновений.

Поначалу же, складывалось не всё так весело, было не сколько романтики, сколько трудностей, один КМБ (курс молодого бойца) чего стоил. Причём, для совсем ещё пацанов этот переломный момент был особенно тяжёл резким (иногда даже болезненным) переходом от гражданской жизни к военной. Но в памяти, как известно, остаются в основном приятные моменты. Поэтому сегодня вспоминаются скорее не ритуальная стрижка «наголо», марш-броски и насильное культивирование военной дисциплины, а более приятные фрагменты. Это прежде всего Петергоф, где располагался главный корпус училища, новые друзья, трудные, но интересные дисциплины, которые преподавали настоящие боевые офицеры. Один полковник морской пехоты Амирханян чего стоил! Он вёл предмет (уровень адреналина зашкаливал от одного только названия!) - «Тактика морской пехоты». К тому же, полковник сам был как живая легенда! Ему было что рассказать и главное показать своим курсантам! Он сам прошёл ни одну горячую точку, в то время это были страны дальнего зарубежья, Никарагуа и Вьетнам. Офицерская выправка, чёрная флотская форма, фуражка с лихим заломом! От одного его вида хотелось схватить автомат и бежать куда он прикажет.

Кораблевождение преподавал бывший командир подводной лодки. В памяти, в отличии от фамилии и имени, осталось лишь лицо – крупный нос, живые глаза и очень подвижная мимика, да ещё прозвище «Флинт», полученное от курсантов, за командный, зычный голос.

За политическое воспитание курсантов в училище отвечал капитан первого ранга по фамилии Байкарчаев. Он хоть и был по национальности татарином, но больше походил на героя бурятского эпоса. Это был забавный персонаж с плоским лицом, которого курсанта между собой не иначе как «Зазор» не называли. Говорил он по-русски плохо, неправильно спрягая глаголы, с неверными ударениями. Слова "принцип" и "лепта" употреблялись им по любому поводу. Чаще не к месту. Речь его состояла из набора газетных заголовков, перевранных пословиц и искажённых крылатых выражений.

Особенно запомнились морские практики: после первого курса – это была шлюпочная (под настоящими парусами), после второго – месяц на Северном Флоте, на большом артиллерийском крейсере «Александр Невский». Самая масштабная (и интересная!) была после третьего курса - на учебном корабле курсанты получали флотские навыки в “дальнем походе”. В тот год маршрут (протяжённостью около 6000 миль) был следующий: выход из Кронштадта - Северное Море – Ла-Манш - Бискайский залив - Гибралтар - Средиземное море - Босфор - Чёрное море - Севастополь, потом на поезде до Питера и в отпуск.

В то время государство средства на свои вооружённые силы не жалело, особенно на подготовку офицеров. Будущие лётчики летали на настоящих истребителях, а не только на тренажёрах, будущие командиры танков тренировались на настоящей бронетехнике, десантура прыгала, а курсанты военно-морских училищ каждое лето практиковалась на кораблях. В ВВМУРЭ был период, когда на учебных кораблях ходили даже на Кубу…

Естественно, у Захара и всех его друзей перед дальним походом было отличное настроение. Про такое можно было только мечтать! Пройти вокруг всей Европы, увидеть Гринвичский маяк, проливы Па-де-Кале (самая узкая часть Ла-Манша), Босфор и наконец осуществить вожделенную мечту любого советского человека - побывать в заграничном порту (пусть хоть и социалистической, но Германии)!

Успешно сданы экзамены, впереди ждало настоящее морское путешествие продолжительностью почти в сорок дней, а затем и долгожданный отпуск.

На курсе как раз был популярен роман Леонида Соболева “Капитальный ремонт”. Этот бестселлер, как сказали бы сегодня, про морские традиции дореволюционного флота зачитывался курсантами до дыр. В то время под влиянием подобных произведений, полных приключений и романтики, ребятам хотелось спроецировать захватывающие книжные сюжеты на собственную жизнь, «не знавшую битв», примерить на себе образы героев, представить, как бы они поступили в ситуациях близких к экстремальным, находясь между смертью и жизнью:

Испытать, кто ты – трус?

Иль избранник судьбы,

И познать, наконец-то, на вкус

Настоящей борьбы

Не терпелось пожить в настоящих флотских условиях, испытать на себе суровые морские будни. Понять, что такое ночные вахты, шторма. Одним словом, почувствовать себя моряками не только в теории, но и в деле. Забегая вперёд, стоит сказать, что всё это они испытали: был и семибальный шторм в Северном море, и облёт НАТОвских самолётов, и проход через нулевой (Гринвичский меридиан), не говоря уже про то, что удалось пересечь за это время пять морей с выходом в Атлантику.

Курсанты третьего курса это сплав юношеского романтизма и уверенности, которая появляется на «экваторе» учёбы. С одной стороны, ты уже не «салабон», с другой стороны - до лейтенантской серьёзной жизни ещё далеко. Самые «раздолбаи» в военных училищах это третий курс.

В плане раздолбайства один захаровский друган Синкевич чего стоил! У всех на курсе ещё свежа была в памяти история, связанная с ним. В прошлом году их курс проходил практику на крейсере «Александр Невский» в составе Северного Флота. Этот корабль был довольно старой посудиной аж 1954 года постройки и по всей видимости для неё это был один из последних выходов в море. Он был довольно внушительный по размеру (почти как пятиэтажный дом) с экипажем под две тысячи человек, но уже давно отработавший свой ресурс. Солидный возраст выдавало все: и устаревшее вооружение, и толстенный слой краски на бортах, и огромное количество крыс, а с ними, как будто, уставший экипаж. Вот с крысами и была связана эта забавная история.

Курсант Серёга Синкевич во время практики спал на верхней койке (именно КОЙКЕ, а не ШКОНКЕ, как сейчас пытаются называть, на флоте всегда – КОЙКА, во все века и на всех флотах!) Так вот, над его койкой, как раз на уровне богатырской груди Серёги, сходились несколько воздуховодов, которых в помещениях любого военного корабля огромное множество. По всей видимости, в этом месте у крыс была какая-то ночная тропа, в результате чего каждое утро он просыпался и на его простыне были следы от протоптанной крысиными лапками дорожки. Его достала эта ситуация, а парень он был надо сказать сообразительный, и новоиспечённый санитар решил объявить крысам войну. Серёга раздобыл где-то крысоловок и расставил их на воздуховодах, положив в них рыбные консервы в качестве приманки. В первую ночь урожай был богатый - он не успевал доставать оттуда позарившихся на казённые харчи особей. На следующий день этой идеей загорелись многие. Кто-то пробовал носить на ремне крысиные хвосты как показатель трофеев. Каково же было удивление, когда спустя несколько дней крысиное сообщество перестроилось, изменило маршрут и перестало реагировать на приманку, а вот отхожее место они устроили как раз там, где спал первооткрыватель этой охоты.

Серёга вообще был смешным парнем, постоянно попадающим в необычные, а подчас и забавные, ситуации. В учёбе, да в прочем и в жизни (случай с крысами это лишний раз доказывал) он был очень увлекающимся парнем, его бросало из крайности в крайность – он с головой окунался в предмет, который его интересовал и старался постичь его по максимуму, на остальные же дисциплины забивал огромный болт. В результате, часть преподавателей его обожала, а другая – считала его откровенным бездельником, которому не место в училище. Его в конце концов и отчислили после очередного «залёта»: в дальнем походе курсантов припахали на загрузку боеприпасов. При этом из одного ящика с взрывателями от снарядов главного калибра пропало 2 взрывателя. Командованием корабля на юте был построен личный состав с вещами и осмотрены кубрики корабля. Взрыватели были найдены…конечно, у Синкевича! Но не 2-а а целых 5!!! Зачем они ему были нужно и откуда он взял ещё три? Он так и не смог разумно ответить…

Но вернёмся в лето 1992 года. Для третьего курса «Поповки» тот год был богат на события: сначала дальний поход, а сразу после отпуска начиналась подготовка к ноябрьскому параду на Красной площади.

В дальнем походе Захар, так сказать, «впечатлениям вдогонку», старался записывать наиболее интересные моменты, ведя своего рода путевые записки. Вот некоторые выдержки из его дневника.

….Практиковаться будем на учебном корабле 1 ранга «Смольный»…По рассказу ротного он был построенн в Польше в 1976 году…После «Александра Невского» сразу видно, что это современный корабль с новейшим навигационным и учебным оборудованием. Приятно удивили комфортабельные каюты с верблюжьими одеялами и сифонами с газированной водой….При знакомстве с кораблём спускались в машинное отделение – визжащий грохот рассерженного металла. Командир БЧ-5, совсем ещё молодой офицер, рассказал, что дизелЯ здесь сделаны по польско-голландской лицензии. Часть оборудования - английское. Отечественное только пушки и бомбомёты.

….Как только отдали швартовы и отошли от причала под «Прощание славянки» с симптомами морской болезни сразу слегло два человека: один курсант из Узбекистана, а второй - местный, с морской фамилией Чайка.

…Живём, как и обычные матросы, в кубриках по 5-6 человек, там же принимаем пищу (на кораблях нет общей столовой, все едят по своим кубрикам, в которые приносят с камбуза пищу назначенные дежурные, по-флотски - вестовые)…Пресная вода подаётся в умывальники три раза в день по пять минут, но всегда можно освежиться из шланга забортной водой…Горячая вода в душевых один раз в неделю да и то, только в банно-прачечный день. На стирку и мытьё выделяется на каждого минут десять. Свою форму стираем так: в ведро с кипятком натираем хозяйственное мыло, туда же закладываем грязное бельё и с помощью палки всё взбиваем. Похожим образом происходила и приборка в кубриках и верхних палубах. В ведре вода с мылом взбивается в однородную пену и выливается на палубу. Затем всё это собирается с помощью ветоши...На кораблях отношение к чистоте особое, здесь по другому нельзя, это часть флотской традиции. На флоте в шутку говорят, что большая приборка на корабле (генеральная уборка) подчёркивает превосходство порядка и чистоты над разумом...Замполит Байкарчаев курсантами не доволен. Вместе с боцманом постоянно жалуется капитану, что мы делаем приборку фиктивно, спим в ботинках и это на польских махровых одеялах! К тому же по утрам забиваем гальюны и занимаем все четыре умывальника, в том числе и тот единственный, который предназначен для команды. Вечная корабельная проблема - забитые гальюны! У боцмана своих проблем хватает: палуба деревянная только в двух местах, в остальном она железная. Драить песком деревянный настил нельзя, можно содрать краску на железной. На шлюпках нет уключин (они польские). Трудно быть боцманом…

…Балтика самое угрюмое из морей – серо-свинцовое. Даже Баренцево и то веселее – зеленее…По левому борту проходим Пиллау. Чёткие линии пирсов, причалов, полудуги молов и дамб…

…Сегодня знаковое событие! Визит в немецкий порт Варнемюнде, это недалеко от города Росток. Пусть это и ГДР, но настоящая заграница! Перед выходом на берег митинг на астрономической палубе. Курсанты с преподавателями стояли в строю, "глаголем" огибавшем ограждение палубы. Здесь же сиял надраенными трубами флотский оркестр. Командир корабля произнёс приличествующие случаю речь. Затем то же самое, но в ином варианте косноязычия повторил замполит Байкарчаев. Оба заметно нервничали, как будто предстоял не выход в дружественный порт, а неравный бой с потенциальным противником. "Нас ещё судьбы безвестные ждут…" - было написано на их лицах…Выход на берег был организован группами по пять курсантов во главе с офицером после обязательного инструктажа, «что там можно, что нельзя». Каждому курсанту выдали по двадцать пять марок (десять рублей по существующему курсу). Этого хватало только на мелкие сувениры домой. Основными критериями при выборе подарков была цена и яркая упаковка. Под эти требования попадала разве что разная мелочь типа конфет, печенья и сувенирных бутылочек с ликёром. На следующий день был дружеский визит немецких моряков на учебный корабль. Так называемые союзники оказались какими-то инфантильными, больше похожими на институтских «ботаников», чем на военных. Короче, в случае войны никакой надежды! На их фоне наши бойцы выглядели лихими героями, правда с долей дикарства. Немчура покинула корабль общипанная до нитки - выменяли на значки с Лениным всё что можно….Через сутки после выхода из Варнемюнде вошли в пролив Каттегат. Низкие лесистые острова. Идём между островом Фюн и Зеландия. Среди красных черепичных крыш - мельницы, позеленевшие башенки кирх…К обеду прилетела первая ласточка - истребитель датских ВВС несколько раз облетел "Смольный", оставляя за собой шлейф слабого дыма. «Херовый у них керосин, - ляпнул кто-то на мостике, - сразу видно – топливный кризис».

…Ночью несли так называемую «вахту бдительности». Это довольно изнурительное занятие – стоять в спасательном жилете, привязанный к лееру и глазеть на море – нет ли мин и прочих опасностей. Курсанты Синкевич и Больницын слиняли с этой надуманной вахты, за что им влетело «по самы гланды» на утреннем построении…Антагонизма между курсантами и матросами хватает. Мы - хозяева, считают матросы, а они-курсанты - пассажиры. Мы служим, а они катаются. Мы поневоле, а они сами захотели. Да и разница в интеллекте между нами тоже ощущается…Вышли в Северное море. Вокруг одни вышки. Дно Северного моря - нефтяной дуршлаг, все издырявлено бурами. "Смольному" нарезали квадрат для разведки нефтяных вышек. Будем галсировать в нем до часу ночи. 13 нефтяных вышек - видно невооружённым глазом. Они стоят в виду друг друга. Платформы некоторых могут опускаться и подниматься. К ним прилетают то и дело красные вертолёты с полозьями…

Ночью прошли самое узкое место Ла-Манша - Дувр-Кале, кладбище подводных лодок в обеих мировых войнах. Карта пролива рябит от крестиков, обозначающих потопленные корабли. Особенно их много у берегов Англии…

Под утро оставили по левому борту Гринвич и вошли в западное полушарие. В бинокли видна башенка: жёлтый однопроблесковый огонь. Над Ла-Маншем висят пухлые синеватые облака, будто целая флотилия аэростатов воздушного заграждения…А на "Смольном" большая приборка. Ветоши как всегда не хватает. Курсанты протирают стекла беретами. Дни унылые до одурения. Главные события - приём пищи. От обеда к ужину, от ужина до вечернего чая: а что будет на первое, на второе, на третье? К сожалению и в этом вопросе интриги мало. На завтрак - колбаса в кляре, кофейная бурда. Колбасы захватили слишком много и теперь не знают, куда её девать: в борщи, в салаты... Скоро в компот добавлять её будут. Колбасный рейс…После обеда «адмиральский час» - время официального сна для свободных от вахт…На корабле ведёшь принудительно правильный образ жизни, как в исправительной колонии. Распорядок дня подчинялся Корабельному Уставу, но одно дело Устав, другое дело реальная служба. Параллельно изучению таких предметов как кораблевождение, ориентирование в открытом море по звёздам с помощью секстанта, изучение боевой части корабля и обязательной «Истории КПСС», постигаются и другие тонкости флотской жизни: как «зашхериться» от начальства, как «набивать» наколку (особо в этом преуспел Синкевич с помощью переделанной электрической бритвы), каким образом ушить форму в «полевых условиях», чтобы она перед отпуском приобрела требуемый пижонский фасон…Вышли в Атлантику. Бискайский залив на удивление тих. Ничем не поддержал дурную славу "ревущих сороковых" широт. Послезавтра в 11 часов мы проходим Гибралтар…Приземистый бело-красный столп маяка "Европа". На береговой линии домики разбросаны и по террасам, которые издали кажутся карнизами. Гибралтар курсанты разглядывают в любую подручную оптику - сквозь зрительные трубки пеленгаторов, секстантов…Напротив уже алжирский берег…Курсанты, матросы, расстелив робы на деревянных настилах астропалубы и автоматной площадке, вбирают спинами "заграничное" африканское солнце. К вечеру после заката появились дельфины. Темнеет здесь очень быстро - ни моря, ни неба - тьма египетская, точнее алжирская. Только звезды сквозь пирамидальные мачты, обросшие антеннами…Позади занятия по астрономии и кораблевождению (проходящие в штурманском классе, больше похожим на просторное конструкторское бюро), ночные вахты, якорные стоянки и хождение на шлюпках. Все уже мысленно готовятся к отпуску. Курсант Каверза снят с практики за «недисциплинированность» и передан на БПК «Бдительный». Всем интересно, что он такого натворил? Замыслил побег? Или за одну фамилию сняли – для профилактики? Во всяком случае, судьба парня будет незавидная. Заодно поползли слухи, что перед самым выходом из Балтийска музыкант оркестра тромбонист Дегтярёв был снят с корабля за переписку с родственниками из Канады…

********

Месяц пролетел незаметно, и совсем скоро Захар с обветренным, загорелым лицом, садился в поезд «Ленинград – Москва» с кучей впечатлений, с заграничными подарками, в приталенной морской форме с новеньким значком на груди «За дальний поход». Жаль только, что на последнем построении командир роты, по прозвищу «ЧИФ», заметил не совсем уставную причёску Захара (он так долго отращивал волосы на отпуск!) сказав, что у него «баки, как у собаки» и что с такими лохмами не один уважающий боец не имеет права показываться на глаза родителям, при этом поставив срок курсанту Базанову на устранение замечания один час. Но это не особо расстроило Захара, тем более Серёга Синкевич (на все руки мастер!) сделал ему входящую в моду причёску «платформа».

….А в память о тех славных временах на плече навсегда осталась «зарубка» – синеватая наколка с крейсером и чуть скошенной (за это Синкевич чуть не получил по голове) надписью «Северный Флот» на фоне Андреевского флага. Да ещё в обнинской квартире хранился выцветший «гюйс», на тыльной стороне которого было вытравлено хлоркой «Курсант 3 курса ВВМУРЭ им. А.С. Попова, Базанов З.Р.»

Оксана.

Женщина скрывает от мужчины своё прошлое,

а мужчина от женщины её будущее.

Захар считал бескорыстную дружбу между женщиной и мужчиной самым гнусным, отвратительным и грязным видом сексуального извращения. Зачем вкладывать душу в того, кому достаточно денег? Поэтому в отношениях с женщинами он придерживался чётких правил - ничего личного, только - секс. Естественно, в его жизни были и более серьёзные отношения. Раннего брака ему посчастливилось избежать. Потом повзрослев, он несколько раз имел довольно длительные отношения, но никогда их всерьёз не рассматривал. Женщины, тонко чувствующие этот момент, не строили с ним долгосрочных планов, понимая, что с этим парнем (а может, в их интерпретации – козлом) ловить нечего. Возможно он просто не встретил ту женщину, которая его полностью устраивала. Большую любовь он не искал, считая её в некоторой мере надуманным явлением.

Последние два года он увлёкся Оксаной, но и её изначально воспринимал как промежуточный вариант. Лишь последнее время с удивлением обнаружил в себе привязанность к ней, ловил себя на мысли о том, что она постепенно вытеснила из его жизни всех остальных женщин и он достаточно сильно к ней «прикипел». Эта зависимость немного напрягала Захара.

С Оксаной он познакомился на одной из вечеринок, проходящей в известном московском клубе «SOHO ROOMS». Как потом оказалось, её event-агентство было организатором этого мероприятия. Захара сразу заинтересовала высокая эффектная немолодая блондинка, с короткой стрижкой, со строгими зелёными глазами и хищной улыбкой далеко не жертвы, охотницы! Ему всегда импонировали статусные взрослые женщины. С молодыми и нетерпеливыми особями он старался не связываться, считая что разница в возрасте между партнёрами в двадцать и более лет смешна и комична, как сказал один писатель: «Молодая подруга это лишь иллюзия бессмертия в постели”.

Секс для него никогда не был лекарством от скуки, ему всегда было важно качество отношений. Период «энергетического вампиризма», который он наблюдал у своих друзей (в его терминологии – «время молодых любовниц», когда желание доказать себе «я ещё могу» смешивалось со страхом «успеть пока не поздно») у Захара ещё не наступил.

Как это часто бывает в московской тусовке, где отношения легки и ненавязчивы, стадия знакомства и ухаживания была скоротечна: обменялись шутливыми комплиментами (а заодно и телефонами), попутно, пройдя визуальный кастинг, определяющий статус партнёра (часы, аксессуары, обувь)… в общем, как говорится, обошлось без «конфетно-букетного» периода.

В «постельном приближении» Оксана показала себя опытной и умелой партнёршей, тонко чувствующая, что и когда мужчине надо, к тому же она была неглупа, что не часто встречалось среди московских девиц. У них оказалось много общего: оба приехали в Москву примерно в одно и тоже время, он - из Подмосковья, она - из Калининграда, оба были из категории «self-made», к тому же ни он, ни она не искали серьёзных отношений.

Конечно, Захар понимал, что семейная жизнь «неизбежна как победа коммунизма», но зачем она ему сейчас? Когда всё только начинается!

Сегодня Захар, можно сказать, находился в зените мужской зрелости и этот жизненный момент по счастью совпал с достижением им финансовой независимости. Именно сейчас жизнь начинала манить широтой возможностей, он сам мог выбирать себе хобби, друзей и подруг. Он, наконец-то, в состоянии был реализовать свои давние мечты и желания. Правильно говорят: если до сорока лет не женился, то потом уже рано!

А что касалось возраста, то как любил говорить один его авторитетный знакомый, уже имеющий пенсионное удостоверение в кармане - мужчина не бывает старым, мужчина бывает бедным.

Тот факт, что Оксана была замужем, его полностью устраивал, оставляя ему (так желаемый многими мужчинами!) «люфт» в их отношениях. Он позволял сохранять необходимую степень свободы.

Немного настораживало его только то, что новая подруга была не просто замужем, а замужем за непростым человеком. По слухам это был крупный федеральный чиновник. Но Захар это не воспринимал всерьёз - мало ли кто в наше время за кем замужем, зубов бояться - в лес не ходить! В конце концов это проблема Оксаны, а не его…

Раз в неделю они встречались в отеле «Бристоль» на Пушкинской, снимали на пару часов номер, потом следовал традиционный кофе в «Варвары Ital Bar», вялый обмен мнением о жизни. Секс с Оксаной приятно резонировал с «трахом» с предыдущими его подругами. Её, слегка мальчишечья, худощавая фигура (в меру «тюнингованная», без переборов типа «московского свистка» и «силиконовых бивней») его заводила, неповторимый запах загорелой кожи будоражил, длинные ноги с безупречным педикюром...короче, как сейчас говорят, «химия» в отношениях присутствовала. Во время близости с ней у него появлялось то пьянящее чувство абсолютной власти над женщиной, когда мужчина чувствует, что партнёрша принадлежит ему и только ему. Это льстило и повышало его мужскую самооценку. В их отношениях смущало только одно - насколько Оксана была искренна и естественна в постели, настолько же она была закрыта в обычном общении. С ней можно было болтать о чём угодно, но как только речь заходила о её личной жизни или о работе, моментально выражение лица менялось. Кстати эту черту Захар давно приметил у московских business woman, многого добившихся в этой жизни своими силами. У них возникает маниакальное недоверие ко всем мужчинам. Они боятся подпустить своего партнёра слишком близко, подсознательно ожидая от него какого-то подвоха. Как правило, у каждой из них есть своя печальная история о бывшем кавалере, который (нужное подчеркнуть): а) занял крупную сумму денег и пропал; б) оформил квартиру на себя и нашёл себе другую женщину; в) взял кредит, оформленный на неё и кинул… and so on…Захар несколько раз пытался внести ясность в их отношения, объяснить ей, что она ему интересна прежде всего как женщина, но Оксана предпочитала сохранять выбранную дистанцию. В такие моменты он чувствовал себя эдаким самцом-осеменителем, но особо не углублялся в проблему, предпочитая списывать это на побочный эффект от такого рода отношений. Это слегка раздражало ещё потому, что Захар всегда считал, что секс является прекрасным способом лучше узнать человека. Он давно перешёл к стратегии «познакомиться получше с девушкой, чтобы с ней переспать» к стратегии «переспать с девушкой для того, чтобы лучше с ней познакомиться».

Как бы не легкомысленно, как ему казалось, к ней он не относился, но когда Оксана не брала трубку телефона и не перезванивала, это его бесило и выводило из себя, он даже порывался пару раз вычеркнуть злополучный номер и найти себе другую, более покладистую, любовницу, благо для его финансового состояния и образа жизни это было не проблема, но потом «давал слабину» и всё продолжалось по-прежнему. А она, как будто, интуитивно догадывалась об этом (всё таки есть какое-то чутье у баб, не понимаемое мужиками, чисто женское умение разобраться в происходящем, не подключая логику), начинала «вальсировать» - подпуская его то ближе, то пропадая на несколько дней. В такого рода ситуацию Захар попал впервые, если не считать юношеские сопли по школьным подругам, и был не приучен к этому! Он привык на протяжении многих лет доминировать над женщиной - не любить самому, а позволять это делать своей партнёрше. В тоже время эта ситуация интриговала, добавляла в его жизнь острых ощущений. Но интуиция подсказывало ему, что проблем в связи с этим он ещё наживёт…

...Из динамиков зазвучала песня:

Город-сказка, город - мечта,

Попадая в твои сети, пропадаешь навсегда.

Вода и воздух простуд и сквозняков

Запах бензин и дорогих духов.

Москва.

В его жизни Москва (а точнее он в этом городе) появилась случайно. Захар никогда не грезил столицей в отличии от многих провинциалов. Он оказался в ней скорее по необходимости, чем по любви.

Он родился в подмосковном Обнинске, где практически все друг друга знали, его устраивал неторопливый и размеренный уклад жизни. Его родной город никогда не был депрессивным местом, наоборот - местечковая, слегка провинциальная жизнь давала чувство уверенности и спокойствия. Хотя уже тогда наиболее продвинутая часть населения ездила на заработки в Москву, благо на электричке было всего два часа езды.

Осенью 1993 года Захар после пяти лет учёбы на авиационного инженера заканчивал последний курс МАИ. Будучи в то время человеком ответственным и по-советски совестливым, он пришёл к неутешительному для себя выводу, что будет лучше для отечественной авиации, если он засунет свой диплом об окончании данного вуза куда-нибудь подальше.

К 23 годам у Захара за спиной была служба в ВМФ, учёба в военно-морском училище и по всей жизненной логике к этому времени он должен был служить молодым лейтенантом в «краю летающих собак», в какой-нибудь ж…пе типа Гремихи или Полярного (северные базы подводных лодок) или в лучшем случае в Североморске. Но как говорил один знакомый каскадёр: «От судьбы живым не уйдёшь!» Да и времена наступили другие! Это в СССР существовала чёткая схема: сначала человек учится в школе, потом выбирает специальность, оканчивает институт, а затем его распределяют на работу. Одним словом, государство решало за человека. С приходом же демократии настали времена, когда приходилось делать выбор самостоятельно.

И вот на последнем курсе Захар понял, что надо наконец-то «переформатироваться», выкинуть из головы кучу глупостей, подобных «кодексу строителя коммунизма» и начать вливаться в рыночную действительность. Перед глазами были примеры однокурсников круто “поднявшихся” на торговле матрёшками на Старом Арбате.

Охранник в первом московском супермаркете «Мерлин»...работа в ресторане…поездки «челноком» в Польшу и за автомобилями в Белоруссию…всё как у многих тогда .

До этого в его представлении, как и у большинства провинциалов видевший этот город из метро, Москва представлялась разрозненными островками, ассоциируемыми исключительно с находившимися там магазинами, где можно было купить дефицитные в то время продукты и товары. По ним можно было составить альтернативную карту метро: Добрынинская - магазин «Колбасы», Лубянка - Гастроном №40 и Детский Мир, Универмаги «Молодёжный», «Лейпциг», «Белград». Эти места были как родимые пятна на теле огромного мегаполиса. И каково было его удивление, когда начав ездить на первом своём автомобиле, в сознании сложился пазл - Москва оказалась довольно целостным городом с парками, стадионами и широкими проспектами. За эту целостность, прямоту и разносторонность (в отличии от «хитросделанного» Питера, где он три года учился в ВВМУРЭ) Захар и полюбил этот город.

Сегодня же она не нравилась ему - умиранием старой Москвы, которую ему посчастливилось ещё застать, постепенное исчезновение исключительно московской культуры и абсорбция её миром извне. Его раздражало появление целого пласта москвичей, которые рассматривают город не как дом, а как место зарабатывания денег и социального статуса. Хотя, наверное, и он к этой категории имел некоторое отношение…

На москвичей (особенно на москвичек) Захар смотрел как на инопланетян, они ему казались особенными людьми, позднее он так смотрел только на иностранцев.

Первое время он довольно долго ощущал себя лишним в этом мегаполисе, рвался в родной Обнинск в любое свободное время. И только спустя года три почувствовал, что Москва наконец стала его городом. Бешеная энергетика, которую сразу чувствуешь как только въезжаешь в него. Она ощущается даже ночью. Она действует как наркотик. В тоже время родной Обнинск в момент превратился в скучным провинциальный городишко, где всё для него уже было в past simple.

На примере своих знакомых Захар сразу понял, что это очень жестокий город, не прощающий ошибок и готовый выплюнуть тебя в любой момент. Сколько его друзей переоценили себя и недооценили коварство «региона 77», пожив здесь несколько лет, так и вернулись к себе на Родину, имея в багаже не Москву, а только воспоминания о ней, став здесь просто транзитными пассажирами. Многие из них поддались на обманчивую анонимность, которая провоцирует на снятие различных табу и нравственных запретов. Многие переступили ту невидимая грань между разумным наслаждением жизнью и «падением в штопор» от свалившегося благополучия и чувства, что ты наконец-то поймал Бога за яйца. Именно на этом многие погорели, начав тратить больше чем зарабатывать, пройдя «точку невозврата» и погрязнув в кредитах и долгах.

Жизнь здесь учит уверенности, наглости и напору, склонности к риску, нередко на грани допустимого уголовным кодексом. Здесь многое делается вопреки, а не благодаря. Здесь чаще слышишь «До свиданья», реже «здрасьте». В тоже время, в этом городе нужно научиться терпению складывать свою жизнь по кирпичикам, способности к здоровому компромиссу (который, как известно, признак ума).

Москва это город с бешеным ритмом, где нет временных понятий как вчера и сегодня - есть только завтра. Стоит только замедлиться в развитии, как ты вылетаешь из обоймы, как гильза от отстреленного патрона и в барабане занимают твоё место другие. Нет никаких снисхождений на возраст и былой авторитет - ты должен быть в тонусе здесь и сейчас, особенно когда занимаешься бизнесом…

Бизнес.

Нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал ради 300% прибыли.

Карл Маркс.

Захар стал заниматься бизнесом в конце девяностых. Он не был мажором и у него не было «комсомольского старта», поэтому приходилось подниматься с самого низа, набивая себе шишки, правда получая при этом бесценный опыт.

На заре «дикого капитализма» он был мелким барыгой, торгую с одноклассником шоколадками типа mars и snikers. Именно в то время ему стало понятно, что маленькие деньги - тяжёлые деньги, а вот большие - достаются легко. Ко второй, более приятной, части этого постулата Захар, естественно, пришёл гораздо позднее…

После одного случая он чётко уяснил для себя ещё одну аксиому – любой бизнес должен быть с зубами. Однажды, “отоварившись” в Лужниках и загруженные баулами по самое «небалуйся», он с компаньоном, а по совместительству и одноклассником, решили не мелочиться и поехать с купленным товаром на такси. По наивности, тачку поймали сразу у выхода с рынка. Подсадной водила с удовольствием и недорого согласился подвезти, но через метров сто остановился и к ним в машину подсел какой-то кавказец - типа по пути. По дороге он доходчиво и с нажимом начал объяснять начинающим коммерсантам, что в Лужниках всё под чеченцами, при этом им отстёгивают как продавцы так и покупатели, поэтому они ему, как представителю этого маленького, но гордого этноса, должны прислать долю малую, то есть отдать часть товара. Все это он говорил сидя на переднем сиденье автомобиля, и, видя их смятение, расслабился в предвкушении лёгкого заработка, радуясь что попались очередные лохи.

Захар со своим товарищем в то время были на вид интеллигентными, скромными студентами, «тихими в быту и вялыми в мордобое». Они бы так безропотно и отдали бы то, что у них просили, если бы Захар не вспомнил про нож, который дал в дорогу ему отец (простой работяга, уже тогда особо не витающий в иллюзиях по поводу гуманности нашего общества), со словами «на всякий пожарный случай». Судя по происходящему этот самый «пожарный случай» и произошёл! Да и обидно стало Захару, что у него (между прочим - участника 105 Парада на Красной площади!), много чего повидавшего на флотской службе так бездарно вымогают деньги. В тот момент впервые и проснулось в нём чувство, которое было чуждо общности людей, до недавнего времени именуемой - Советский народ, - чувство собственности, за которую можно и глотку перегрызть!

Захар, к его собственному удивлению, хладнокровно достал нож, сзади приставил к горлу удивлённому чеченцу и сказал, чтобы тот заткнулся или в противном случае он вскроет ему горло как барану по всем мусульманским канонам (чем они с отцом, по счастливой случайности, в последние выходные и занимались - бабка Захара в деревне держала овец). Героизм горца моментом испарился, да и что ему оставалось делать? Более того, он, видно в шоковом состоянии, помог им донести баулы до электрички, правда напоследок вяло пригрозив, что они живыми до дома не доедут.

Потом была торговля бензином в канистрах (наверное найдётся тот, кто помнит огромные очереди в году так 95-м около московских АЗС), затем обменный пункт, вооружённое ограбление, когда из кассы взяли 60 000 долларов (по тем временам, когда квартира стоила тысяч пять, целое состояние) - всё как у всех - череда взлётов и падений.

Позднее, Захар, познакомившись с «авторитетными людьми», вошёл в «семью», стал своеобразным consigliere. «По долям» открыли несколько ресторанов, стриптиз-клубов.

«Качественный» скачок он сделал, когда прокрутил несколько схем, связанных с «прихватизацией» городского имущества, после чего прослыл удачливым и грамотным «коммерсом», к его мнению стали прислушиваться, а дружбой дорожить.

Со временем появлялись новые направления бизнеса. Старшие товарищи, среди которых появился и прокурорский работник, не побоялись вкладывать в его проекты деньги. В его случае поговорка «сначала работаешь на авторитет, а потом авторитет работает на тебя» сработала на все сто процентов.

Бизнес рос, стал разноплановым. К нулевым у Захара был уже свой холдинг, объединяющий несколько ресторанов, автосалонов, объектов недвижимости. В последние годы большую часть бизнеса он постарался легализовать, от наиболее рискованного избавился. Реструктуризировав капитал, переложился в недвижимость, аренда от которой приносила стабильный доход, давая ему финансовую независимость. Оброс различными полезными знакомствами и связями, стал вхож во многие кабинеты, постепенно стал, так называемым, «решалой», снимая от заносимых взяток свой процент (как он называл – «долю ангела»).

Ещё один урок, который ему пришлось усвоить, это то, что знакомства, и деловые связи желательно не переводить в плоскость дружбы и доверительных отношений. Он вообще считал, что бескорыстная дружба может быть заложена только в детстве. Сегодня Захар чётко делил людей на две категории: те, от кого ему что-то надо и те, кто что-то хотят от него. При этом он пришёл к интересному выводу: по мере роста его благосостояния, пропорциональное соотношение между этими группами людей менялось: первых становилось меньше, а количество вторых росло в геометрической прогрессии.

К сожалению пришлось сделать и ещё один неутешительный вывод, этот процесс вымывал простые человеческие отношения, всё было искусственно, приходилось осваивать лицедейское искусство мимикрии. Ему приходилось общаться с вороватыми и продажными чиновниками, с людьми, которым на флоте он бы и руки не подал, а сейчас им приходилось услужливо улыбаться, поздравлять с праздниками, сидя в приёмной с такими же подносителями.

Вспомнив службу, Захар понимал, что жизнь поменяла и его далеко не в лучшую сторону, но он старался гнать от себя эти мысли подальше…

Стас.

Поистине, наша жизнь полна совпадений, непредсказуемых ситуаций и неожиданных встреч, нередко они «закольцовываются» непостижимым образом, не зря есть поговорка – «Земля круглая, на краях встретимся».

Однажды, для решения непростой проблемы, Захара вывели на крупного московского чиновника, который был готов решить этот вопрос, естественно, на «коммерческой основе». Он был из новой, так называемой, «питерской команды», отличающейся повышенным «финансовым аппетитом» на фоне которого, «лужковщина» вспоминалась невинной патриархальной стариной…На визитной карточке, которую передали Захару, было написано - Станислав Сергеевич Звягин. Прочитав это, он понял, что этот вопрос он не решит ни за какие деньги...

В Высшем военно-морском училище радио-электроники им. А.С. Попова (а в простонародье – «Поповке») с Захаром учились ребята со всего Советского Союза. В отличии от гражданских вузов, где все было гораздо демократичней и терпимей, специфика учёбы в военном училище предполагала круглосуточное совместное пребывании в чисто мужском коллективе, где каждый проходил проверку на ту «пацанскую» чистоплотность и порядочность, которые проявляются только в подобного рода условиях, в которых нельзя было притвориться или «слажать», фальш моментально вскрывалась, с людей слетала вся лишняя шелуха и было понятно ху из ху. В армии или на флоте всегда так - кажется, что среди множества человеческих коллективов есть, наверное, только один, который твой. Если ты нашёл его – держись за него зубами. Пусть все видят, что ты свой, ты до конца с ними. И что у тебя все на виду. Одна крыша, одна судьба, а об остальном пусть думает государство.

Стас Звягин был местным, из Питера, поступил в училище после двух курсов института. Стоит пояснить, что в то время офицерская служба на флоте была престижна и высокооплачиваема, конкурс при поступлении в училище был высоким и такого рода переводы с гражданских вузов были не редкость. Стасик был довольно симпатичным и общительным парнем, разве что его желание всем угодить, переходящее в лакейскую угодливость, слегка раздражало. Он старался быть душой компании, набивался всем в друзья, даже пару раз в увольнительные приглашал к себе домой на «сейшены» с девчонками.

Осенью 1989 года весь второй курс «Поповки» отправлялся на учебную практику на большом артиллерийском крейсере «Александр Невский» в составе Северного Флота, тогда ещё Советского Союза. Ехать предстояло двое суток на поезде «Ленинград-Мурманск». Сборы сопровождались обычной, подчас бестолковой, армейской суетой. Выдавался паек на двое суток, зимняя форма, составлялись расписания дежурств, назначались старшие групп. Параллельно с этим велась неофициальная, так сказать, теневая подготовка: скидывались продуктами, в складчину покупалось спиртное.

Захар с товарищами собрались в кубрике обсудить план действий - через два дня предстояло выдвигаться в их первый серьёзный поход. Их компания состояла из пяти человек: Сашка Журавишкин (спортсмен-десятиборец), Анохин из Калуги, бывший студент кораблестроительного института Антоха Литвинов, Синкевич Серёга из Ейска и напросившийся к ним в компанию Стасик. Стали обсуждать, что брать, в основном это касалось продуктов, по сколько скидываться. Кто-то выкладывал в общаг дефицитную в то время сырокопчёную колбасу, присланную заботливыми родителями, кто-то - консервы, шоколадные конфеты и печенье. Суетливое участие в обсуждении принимал и Стасик. «А с меня пирожки!» - радостно сообщил он: - Мама напечёт…я думаю копеек по десять за штуку, нормально будет?»

Бывают такие случаи в жизни, когда слова или случайно оброненные фразы, моментально меняют отношение к человеку, вынося своеобразный диагноз, а часто и приговор. Фраза, которая выскочила у Стасик, так сказать, «оговорка по Фрейду», мгновенно опустила его в глазах одноклассников «ниже ватерлинии», навсегда вычеркнув его из списка «нормальных пацанов». Конечно, нужно внести поправку на то, что это происходило в годы юношеского максимализма, когда чувство справедливости наиболее обострено, а настоящая мужская дружба и флотское братство в особой цене. Но, наверное, именно тогда закладывается фундамент той системы координат, в которой приходится жить человеку всю остальную жизнь.

Позднее Стасик так и не нашёл своё место в коллективе, стал «постукивать» начальству, пару раз ему давали по шее за воровство. Продержавшись ещё один курс, он вынужден был уволиться на гражданку…

В 2012 году в печати прошла информация о том, что неизвестными расстрелян около своего дома на улице Улофа Пальме высокопоставленный московский чиновник Станислав Сергеевич Звягин. В его новый джип «Mercedes GL 500» было выпущено шестнадцать пуль из автомата Калашникова. Позднее, уже по неофициальным каналам Захар узнал, что возглавляя земельную комиссию, Стасик запросил неприлично большую сумму за выделение земли в центре города с уважаемых людей с кавказского региона, причём эти требования были выражены в довольно грубой форме.

…Пионерским горном прозвучал сигнал календаря на iPhone, вернув Захара в реальность и подсказав, что сегодня - восемнадцатое августа, день рождения отца.

«Надо позвонить матери, напомнить - подумал он: - А ведь прошло уже почти десять лет, как его не стало! Вот время бежит…»

Захар последнее время часто вспоминал отца, может быть потому, что достиг того момента в жизни, который называют в народе кризисом среднего возраста…

Отец.

Отец Захара был простым водителем. Сам из деревни, в жизни добивался всего тяжёлым физическим трудом и житейской смекалкой. На автобазе у него был продуктовый ГАЗон – он развозил дефицитные в то время продукты по московским магазинам. По этой причине у них в семье с продуктами было всё в порядке, да и не только с продуктами.

Отец Захара «крутился» в то время как мог, умел договариваться и имел «правильные знакомства». В то время бесперебойно работала схема «ты - мне, я –тебе», поэтому в семье всегда были крутые по тем временам шмотки, типа джинсов RIFLE и ботинок Salamander. К тому же, у отца была одна из первых в городе машина ВАЗ 2103 модного тёмно-вишнёвого цвета, купленная по льготной очереди за сданную бабкой Захара сельхозпродукцию. До сих пор где-то у матери, в Обнинске храниться квитанция на 7500 рублей, именно столько в 1973 году стоили Жигули.

В то время личный автомобиль был пределом мечтаний и верхом благополучия для подавляющего большинства советских людей. Для отца Захара это было своеобразным фетишем и любимым хобби – он её лелеял и берёг, натирал разными полиролями и лаками, перед каждой поездкой проверял давление в шинах и уровень масла. Для него поставить в гараж немытое авто было поступком, граничащим с преступлением.

Конечно, иногда доходило и до абсурда: до сих пор на памяти у Захара, момент, когда он купил в Белоруссии свою первую, подержанную «восьмёрку» (реэкспортную, для тех кто помнит!) и спустя неделю, поехав ночью с девчонками, помял дверь. По-тихому отремонтировать автомобиль не удалось - по закону подлости уже на следующий день его угораздило попасть в городе на глаза отцу! Зная его горячность и вспыльчивость, Захар морально был готов к нешуточному «разбору полётов». Скандал дома был грандиозный! Отец, привыкший аккуратно и с болезненной осторожностью относиться к эксплуатации автомобиля (причём не только личного, но и служебного), не мог понять преступную, на его взгляд, халатность сына. Дома он кричал: «Дайте мне топор, я её (в смысле машину) сейчас разрублю, битая машина – не машина! Я за тридцать лет работы водителем ни разу не попадал в аварию!» Справедливости ради, нужно отметить, что отец быстро взрывался, но также быстро и остывал, и уже на следующий день помогал Захару менять повреждённую дверь…

Вообще, взаимоотношение «совкового» человека с автомобилем на фоне дефицита запчастей и недоступности сервиса тема отдельной истории – истории слепого обожания и безответной любви. К примеру, захаровский отец рассматривал свою «трёшку» скорее не как средство передвижения - для него она была прежде всего любимой игрушкой, сам факт обладания которой уже приносил удовольствие, стоит ли говорить, что он на своей «ласточке» за двадцать лет накатал всего 60 000 км…

Иногда удивляешься, почему человеческая память так избирательна? Захар до сих пор помнил госномер отцовской «трёшки» 85-29 юбс (как впрочем и адрес «хрущёвки», где он родился), хотя прошло уже больше двадцати лет, а вот сегодняшний номер своей машины он, конечно, помнил, но был уверен, что он сотрётся бесследно у него из памяти, как только он её поменяет…

…У отца были золотые швейцарские часы "Longines", вещь по тем временам редкая. В советских магазинах продавалась продукция исключительно отечественных часовых заводов (справедливости ради нужно сказать, что часы «Ракета», «Восход» или, скажем, «Командирские» тоже были неплохими). Заграничные же, тем более настоящие швейцарские, можно было купить только в "комиссионке", если ты, конечно, не работник какого-нибудь торгпредства...История появления их у отца осталась для Захара "за кадром", скорее всего они были преобретены, как раньше, говорили "по случаю", скорее всего стали результатом какого-то сложного обмена. Отец к часам относился бережно, можно сказать, с пиететом - заводил в одно и тоже время, даже умудрялся сам шить к ним кожанные ремешки. Каждый раз удивлялся точности хода заграничного механизма, гордо приговаривая: "Да! Умеют люди делать!" Примечательны они были ещё тем, что на задней крышке была выгравирована надпись "Толику от жены". Кто был этот Толик? Где его теперь любящая жена? Это так и осталось загадкой…

…В последнее время Захар нередко задавал себе вопрос: «Почему отца не хватает именно сейчас, когда тебе сорок, когда ты с ним практически сравнялся по возрасту? Почему он особенно нужен ни тогда, при его жизни, когда ты молод, когда ты максималист, советы и нравоучения тебе уже не нужны, ты готов наконец-то показать пример как надо жить, а именно сейчас, когда вы почти ровесники и уже можете поговорить на равных. Сейчас ты, как бы, меняешься с отцом местами, происходит некая смена лидера в семье…возникает много вопросов, которые тебе были в своё время не интересны, а может быть ты стеснялся их задать?…Возникает истинное, что самое главное, осознанное чувство благодарности к тому, кто дал тебе жизнь, может быть это на уровне мужского подсознания, что ты являешься наследником, потомком, продолжателем рода…Эта любовь, которую ты стеснялся проявить при его жизни, она другая чем любовь сына к матери. Именно сейчас тебе хочется приобнять, хочется, чтобы он порадовался твоим успехам и достижениям, дать ему то, что он в своё время дал тебе…»

…Со временем Захар находил в себе всё больше и больше черт схожих с отцовскими…Вот уже и походка, и черты лица, как при проявке фотоплёнки, стремятся к оригиналу…Что в своё время в нём раздражало и выводило из себя почему-то становилось и его фирменными чертами. И эти давние претензии теперь кажутся таким мелочными и глупыми…

Сейчас уже без раздражения, а с теплотой он вспоминал все отцовские причуды…Отец, например, не смотря на все грамматические правила и замечания окружающих, вместо шестнадцать почему-то упорно говорил «шешнадцать». Захар не верил в Бога, но иногда думал, что может быть там, в иных мирах, родственные души и находят друг друга, по каким-то только им понятным знакам и словам…может быть, и он, услышав рядом message «шешнадцать», поймёт, что наступило время вновь встретиться с отцом и наконец-то поговорить…»

P.S. А по поводу кризиса среднего возраста Захар как-то по «зомбо-ящику» слышал научное мнению, что этот жизненный рубикон связан с генетической памятью человечества. Ведь ещё каких то лет сто пятьдесят назад средняя продолжительность составляла 30-35 лет, то есть, согласно этой теории, если бы ему пришлось родиться в средние века, как раз наступило бы время помирать…Наверное, этот пунктик и остался в нашем мозгу и волей-неволей мужики начинали задумываться о смысле жизни, подводить некий итог прожитому. Бред какой-то! – про себя подумал Захар: Щас прям, разбежались…только, можно сказать, зажил «по-человечий» и помирать что ли? Не дождётесь! - как любил говорить его старый знакомый Славик…

Славик.

В Сандуновских банях: Рюрик Соломонович, одно из двух: или снимите крестик, или наденьте трусы.

Еврейский анекдот.

Все его знали как Вячеслав Михайлович (для близких - просто Славик или Михалыч), но однажды Захару нужен был его паспорт для какого-то очередного общего «прожекта» и он с удивлением обнаружил, что Славика зовут вовсе не Вячеслав – в паспорте стояло древнеславянское имя Изяслав…и это сразу многое объяснило!

При советской власти после окончания "Гнесинки" Славик работал "лабухом" в московском ресторане "Космос". В то время в общепите да и вообще в сфере обслуживания работали люди шустрые, с коммерческой жилкой. Попасть вечером в пятницу или субботу в ресторан, да ещё входящий в систему «Интурист», была задача не из лёгких. Вариантов было не много: "замазать" швейцара на входе или иметь "руку" в кабаке. Вот тут-то многим на помощь приходил Славик.

Публика в ресторане была разношёрстной: кроме иностранных туристов завсегдатаями были торговые работники, представители теневой экономики, известные артисты и, конечно же, друзья из дружественных южных республик. Наиболее влиятельные и уважаемые из них прошли, так сказать, через руки Славика, оставив в его потёртой записной книжке метки в виде служебного, а то и рабочего телефона. В свою очередь и его телефонный номер был у многих представителей московского высшего света. Все характеризовали его как нужного, отзывчатого человека, к тому же творческого. Ещё бы! Через него в то время можно было достать практически всё, начиная от редких лекарств и заканчивая антиквариатом.

Ещё в училище помимо игры на тромбоне он промышлял фарцовкой музыкальными инструментами, но на ряду с "основной торговой специализацией" у него всегда можно было разжиться и импортными сигаретами, купить дефицитные джинсы, японские двухкассетные магнитофоны. Работа в интуристовской гостинице дала ему качественный скачок в этом приятном увлечении. Но одно смущало уже тогда склонного к трусливой рефлексии Славика - занятие это было прибыльное, но подсудное, статью за спекуляцию никто не отменял. В тот год (1990) ещё и закон вышел под чудным названием «Об усилении ответственности за спекуляцию, незаконную торговую деятельность и за злоупотребления в торговле». Слава же старался чтить Уголовный Кодекс и как только пару его знакомых укатили по вышеуказанной статье в места не столь отдалённые, он поспешил свернул свой бизнес. Так как человек он был активным (но в тоже время совсем не приспособленный к трудовой деятельности в рамках существующего государственного строя), то не применул направить свои коммерческие таланты на рынок московской недвижимости, став квартирным маклером.

При социализме риэлторов не существовало, в качестве посредника по квартирным вопросам выступало государство. В Москве существовало "Бюро по обмену жилой площади", находилось оно в Банном переулке. Там же базировалась и нелегальная биржа по всевозможным квартирным сделкам.

Правильно говорят, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Славик быстро постиг тонкости нового ремесла, тем более он получал огромное удовольствие не только от результата, но и от самого процесса - "оборота бабла в природе", как он сам это называл.

Приход капитализма в новую Россию Слава встретил во всеоружии - с неплохой суммой денег, с нужными связями и с приличной сталинской двушкой на Кутузовском проспекте, которую «вымутил» после многоходовой комбинации из комнаты в Бирюлёво.

В эмиграцию, как многие его родственники, он не уехал, а на соответствующие вопросы отвечал старым еврейским анекдотом: « У Рабиновича однажды спросили, что же вы не уезжаете, ваши все уже давно в Израиле. А зачем? Мне и здесь плохо!» Действительно зачем? Ведь с приходом рыночных отношений Слава наконец-то достиг желаемой гармонии с окружающей действительности, ведь «барыжить» у него было в крови в прямом (генетическом) и переносном смысле. Эта способность вкупе с творческим началом, (гнесинское училище давало о себе знать!) позволила Славику видоизмениться и из очага пассивного сопротивления советской власти превратиться в успешного шоумена. Во времена "Ласкового мая" он года три «чесал» по стране с созданной им известной «девчачьей» группой.

Захар познакомился с ним во время одного из шоп-туров. Эта поездка в Польшу запомнилась надолго. До границы ехали в плацкарте. Весь вагон – челноки, все с баулами. Все бухают. В то время широкое распространение имел спирт «Роял» - отрава страшная. Его разбавляли тухлой «железнодорожной водой» и принимали внутрь, губя тем самым здоровье и разрушая мозг. Ночью в соседнем купе (или как это в плацкарте называется) зарезали толстого дядьку. Он вошёл на какой-то там станции уже поддатый и нагрубил какому-то только что откинувшемуся из тюрьмы уголовнику. Тот вызвал его в тамбур, и одним ловким движением…Ментов в поезде не было. Ладно, урка тихим оказался. Больше никого не тронул.
На электричку из Багратионовска до Польши продали двойные билеты на все места!!! Все сидели друг на друге, баулы где попало. Пьяные таможенники орали и угрожали развернуть назад весь поезд. В Польше не пропустили через границу старшую группы. У неё нашлось сигарет больше, чем надо. Хотя их было больше у всех. Чудо, что она успела выбросить в окно отбывающей в Россию электрички документы на всю группу.

Торговали в городе Ольштен. Основными покупателями были польские пролетарии. На специальном русском рынке можно было найти все: мясорубки, открывашки, детские игрушки, сигареты, водку, золото, наборы садовых инструментов, чучела птиц, рога, игрушки, ножи и пр. Все это можно было купить в России по советским ценам, а Польша уже Европа…Тюки с этим товаром таскались с выпученными глазами. Наживался геморрой и остеохондроз. 


Лишь один усатый дядька, он был лет на десять старше Захара, Чернявый, со слегка выпученными глазами и большим носом в поездке держался особняком. Он в отличии от всех приехал в Польшу с небольшой спортивной сумкой. Все завистливо гадали, что у него там. Кто-то попробовал поднять её, чтобы хотя бы предположить, что в ней за груз. Она была неподъёмная! Он избавился от неё в первый же день и все остальное время, пока все остальные торговали, пил пиво. Все страшно завидовали ему. Было ясно, что у него канал! Эксклюзивный товар. Все мечтали найти такую золотую жилу. Позже, подпоив дядьку, выяснили, что он привозил запчасти к бензопилам «Дружба». Они пока ещё были распространены среди польских крестьян и запчасти пользовались спросом. Всю сумку оптом скупал один владелец магазина. Этот дядька ездил в Польшу раз в неделю. Вот это прибыль и без напряга!


В этой поездке Захару тоже удалось нащупать канал. Он среди прочего купил на продажу несколько конвалюток «антимоли». Её никто не покупал. В один из последних дней ко нему подошёл пожилой пан, знающий русский и купил всю «антимоль». Он спросил, есть ли ещё нафталин. Захар сказал, что нет, но он может привезти. Они обменялись телефонами. В следующую ходку он привёз раза в три больше. Тот купил. На третий раз Захар приготовил целый чемодан нафталина. Он купил его дня за три до отъезда, приволок домой и спрятал в кладовку. Чемодан нафталина вызвал очень примечательный эффект. Все насекомые, которые были в квартире, вылезли из своих укромных мест, сконцентрировались в центре потолка и заснули. И так по всему стояку девятиэтажного дома. Кто-то решил, что это полтергейст. В то время это было очень модно. Вызвали МЧС и милицию. Шуму было много. Даже писали в газете.

Всего Захар продал панам пять чемоданов нафталина. Потом его перебили китайцы. Таких рассказов можно было вспомнить огромное множество. К примеру один обнинский товарищ нащупал очень интересный канал. Он возил в Иран женские рейтузы местной трикотажной фабрики!!!! Никто не знал почему, но рейтузы пользовались в Иране офигенным спросом. На родной фабрике его встречали с красной дорожкой. Он один платил за рейтузы живые деньги и отправлял их самолётами. Потом он купил эту фабрику. А потом его из-за неё убили. 


Со Славиком Захар сошёлся на фоне разгоревшейся в купе дискуссии на тему произведений Сергея Довлатова, которого по случайности оба в тот момент читали (помните чёрно-белый четырёхтомник?). Для Славы это была первая и как потом оказалась последняя такого рода поездка – всё-таки уровень культуры и заработка был не его. Он всё время повторял: «Я же музыкант, а это всё для колхозников, возня мышиная…» После той поездки их дороги разошлись и только спустя года три они случайно встретились в казино «Кристалл». К тому моменту Слава стал уже Вячеслав Михайловичем с личной визитной карточкой с золотистой надписью «продюсер».

Он вёл довольно разгульную, как и многие в то время, жизнь - кабаки, женщины, казино. Страсть к азартным играм, точнее к «однорукому бандиту», немного притормозило рост его благосостояния, постепенно сведя его на нет. К нулевым Вячеслав Михайлович вновь превратился в Славика, по сути мелкого «барыгу».

Надо сказать, что он хоть и был, как и большинство представителей своего народа (хоть и наполовину) хитросделанным товарищем, но всегда оставался все-таки порядочным человеком. Не смотря на то, что многое (такое впечатление, что бессознательно) делал, чтобы этот имидж разрушить. Но то ли образование мешало, то ли природная мнительность, одним словом, аферистом и прохиндеем он никогда не был. Поэтому, наверное, и не достиг желаемых высот в бизнесе.

«Тараканов» и странностей у него, как впрочем и у большинства людей (оставшаяся часть лежала в психушках), у него хватало. В результате своей еврейской половинчатости, а может из-за своего древнеславянского имени , в нем, как будто, уживалось два человека - одного звали Изя, другого - Слава. При этом процесс перехода от одного имени к другому был не подконтролен хозяину. Он мог легко дать в долг последнюю «двадцатку» (20 000$), в тоже время в мелочах был жаден до неприличия. Хорошее образование уживалось с особенностью переводить любые разговоры в плоскость сальных солдафонских анекдотов на грани фола. Его московский снобизм часто граничил с какой-то провинциальной глупостью, а манера одеваться «по самой последней моде 1992 года» уживалась с дорогими гаджетами и крутой «тачкой».

К «полтиннику» на безбедную старость Славик уже заработал, но непоседливая натура не давала ему спокойно жить, при этом он наступал на одни и те же грабли. Покупал готовый бизнес, искренне веря, что он прибыльный и его продают исключительно по причине отъезда хозяев на ПМЖ заграницу. Так как приобретался этот актив по подозрительно (но только не для Славы) низкой цене, то став наконец-то счастливым обладателем очередной чебуречной, салона красоты или фотостудии, он сталкивался с «геморроем», связанным с персоналом, арендой, налоговой и прочими неприятными реалиями малого бизнеса. Эйфория и активная фаза сменялась разочарованием, депрессией, бессонными ночами. И вскоре Слава бросал все свои усилия, чтобы найти подобных ему, чтобы все это «вдуть». При этом просыпался его талант квартирного маклера и он умудрялся все это реализовать с приятным для себя гешефтом. После этого он счастливый, дав себе слово не влезать в подобного род авантюры, уезжал на отдых, проходил как он выражался «лечение географией» и возвратившись....снова начинал забег по полному кругу. По этой причине Славик всегда находился в одной из фаз - в поисках нового бизнеса или в стадии продажи старого.

Частенько он находился в плену каких-то несбыточных для бизнеса идей, мечтая за «три копейки», без необходимого ресурса открыть миллионный бизнес. Иногда Захару казалось, что Слава как вошёл десять лет назад в образ шоумена, так не мог из него выйти. Тот даже собеседования для начинающих певичек продолжал проводить, хотя никакого отношения к шоу-бизнесу давно не имел.

Вообще Славику с его репутацией чудака везло на необычные ситуации в жизни. Периодически на него наезжали разного рода «добрые люди», и Захару приходилось по старой памяти оказывать «силовую» поддержку давнему приятелю. Так как желающих наехать хватало, то общались они довольно часто. В основном Слава сам заезжал к нему в офис.

Захар с Михалычем были знакомы почти двадцать лет. При первом их знакомстве они были всё-таки люди разных поколений, но со временем это стало не так заметно. Хотя и сегодня частенько расходились во взглядах на многие вещи, но каждый из них уважал собеседника и ценил мнение своего оппонента. У каждого из них был свой путь и свои методы достижения цели. Для Захара же в Славике было ценно то, что в плане порядочности, по нему можно было «сверить часы». Этого чудака надо было просто принимать таким, каким он был, а для тех, кто его знал давно он был гораздо лучше, чем казался на самом деле.

Перекрёстки.

Чтобы стать настоящим боксёром, нужно выиграть бой, который ты должен был проиграть.

Лет с четырнадцати, то есть с возраста, с которого начинаешь быть действительно мыслящей личностью, Захар понимал, что его ждёт какая-то другая жизнь, отличная от окружающей его действительности. Может быть не особенная жизнь – просто другая. Позднее, по мере взросления, он относился к течению своей жизни, как будто перелистывал журнал или книгу, останавливаясь только на интересном. В нужный момент ему будто кто-то сверху подсказывал, что эта «страница» не его и нужно листать дальше.

Он с детства считал, что всегда и во всём у него должен быть свой путь. Может быть этот нонконформизм, а с ним и категорическое нежелание идти протоптанной дорогой были своего рода попыткой проявить свою индивидуальность на фоне окружающей его действительности, где всё было однотипно и подчинено навязанным сверху стереотипам.

Ему нравилось (и он не боялся этого делать) принимать ключевые решения в своей судьбе. Он уже тогда мог пойти против толпы не из-за юношеской бравады, а из-за своих убеждений. Конечно, был соблазн воспользоваться готовыми, простыми, убедительными решениями на все вопросы – как устроен этот мир и зачем человек живёт. Это отменяло необходимость искать ответ самому, но это для Захара было слишком просто и тривиально.

Иногда, он менял свою жизнь неожиданно и необъяснимо для окружающих, более того, принимал решения, которые отрезали ему путь назад. Это выглядело ещё более странно со стороны, если брать в расчёт то, что Захар привык ко всему относиться основательно и эти резкие перемены часто происходили в моменты, когда он достигал неких положительных результатов и имел, как сейчас говорят, потенциал для роста. Назвать это слепым авантюризмом было нельзя, более того, напротив, он всегда подавлял в себе, а позднее и в компаньонах, склонность к необдуманному риску. Эти решения принимались скорее интуитивно, чем осознано, он частенько и сам не мог толком объяснить для себя эту тягу к подобным метаниям…Конечно, склонность к «резким телодвижениям» была уместна, когда он был молод. Сегодня же, в сорок лет, Захар вряд ли бы пошёл на крутые перемены в своей жизни по собственной воле - с годами оброс, как благородной плесенью, не только определёнными обязательствами, но и приятными буржуазными привычками состоятельного человека. Чего греха таить - своей сегодняшней жизнью он был полностью удовлетворён. Тем более с возрастом любой значимый шаг в жизни это своего рода отступление, он часто отбрасывает тебя назад, кого-то навсегда. Разве что адреналина было маловато, но здесь на помощь приходил бизнес, где ещё оставалось место подвигу и где можно было сыграть по-крупному…

В военно-морском училище Захара все устраивало: интересная учёба в красивом Петергофе, ежегодные практики на учебных кораблях, отличные преподаватели, дружный мужской коллектив. Тревожило только туманное будущее…У многих начался “перестроечный зуд”, переместив акценты их личности на иные (у кого-то рыночные) жизненные ценности. И у Захара на смену романтики пришёл трезвый расчёт, а может быть он просто побоялся суровых лейтенантских будней.

К третьему курсу Захар был отличником учёбы, привилегированным курсантом, к тому же самая трудная часть учёбы прошла и впереди были старшие курсы с послаблениями в дисциплине и возможностью созерцать уже с почти офицерским спокойствием суету «карасей» младших курсов...И каково было удивление командира учебной роты (хотя нужно отметить, сильно отговаривать он его не стал), когда «отличник боевой и политической» Базаев написал рапорт об увольнении…

Порядок увольнения из военных училищ (не важно с какого курса) в то время предполагал отправку «отчисленца» дослуживать в обычную воинскую часть в качестве эдакого наказания. Иногда это принимало весьма курьёзную форму. Захар, к примеру, ехал на поезде в Мурманск с чуваком, тоже бывшим курсантом аж пятого курса училища им. Фрунзе, который тоже направлялся дослуживать. С учётом того, что он поступил в училище после двух лет срочной службы, это был его восьмой год под славным Андреевским стягом! Захару повезло больше - он попал в двухгодичную часть (военно-морская авиация) в Североморске, и дослуживал всего полгода, в отличии от других «таких же побратим», которые зависли в трёхгодичных частях ВМФ ещё на год. Надо пояснить, что в регулярных частях, традиционно не любят бывших курсантов (причём не любят как срочники, так и офицеры) к тому же Захар был из столичного региона, поэтому пришлось ещё раз пройти испытания из разряда “есть ли у тебя яйца”, но это уже другая история....

Второй важный поворот произошёл у него в конце учёбы в институте, куда он восстановился после службы...К тому времени в стране началось то, что при социализме называлось спекуляцией, а во всём мире – капитализмом. Немногие решались стать бизнесменами, но для смелых и приз был велик: за год-другой можно было превратиться в миллионера, за пятилетку - с нуля создать компанию, на строительство которой на Западе ушла бы вся жизнь, правда, при этом желательно было иметь навыки стрельбы из пистолета и как минимум носить бронежилет. В то время всё менялось как в калейдоскопе - люди стремительно «поднимались», а затем также стремительно падали. Можно было втайне завидовать однокласснику, который сказочно разбогател на бирже, а спустя месяц увидеть его в общественном автобусе с потухшими глазами, от былого богатства у которого остались только золотая «цепура» да браслет. На соседа, который устроился продавцом в первую коммерческую палатку города, поглядывали как на человека, у которого жизнь удалась, словно он вытащил счастливый лотерейный билет! Это было время огромных возможностей и глубоких разочарований. Жизнь в стране шла по синусоиде, кипела и менялась, была непредсказуема и, наверное, поэтому полна оптимизма – сегодня плохо, ничего! завтра обязательно повезёт.

Захар, как многие его сверстники, тоже начал пробовать себя на новом поприще - занялся мелким, можно сказать, микроскопическим бизнесом. Чем он только не торговал! Это были китайские пуховики и наборы инструментов, ликёры из Польши и спортивные костюмы «Sergio Tachini». Особо остались в памяти последние. Партия костюмов ему досталась в результате сложного обмена, именуемого тогда модным словом «бартер» (помниться только, что там фигурировали взаимоисключающие вещи как тушёнка и цемент). Эти произведения китайских модельеров имели немного странные пропорции, будто были пошитые для каких-то пришельцев с другой планеты, имеющих при нормальном теле несимметрично короткие руки. Несмотря на эту мелочь people, как сейчас говорят, довольно резво покупал данный товар.

Был период, когда он с одноклассником снабжали обнинский магазин электротоваров батарейками, которые привозили на себе на электричке (представляете сколько весит коробка с батарейками?). Дела у них шли неплохо (на ресторан раз в неделю хватало!), они уже могли себе позволить арендовать для доставки из Москвы колымагу типа 201 Москвича, в планах была покупка на двоих собственного УАЗика…Но…После года работы Захар, снова подтвердив репутацию блестящего неудачника, «вышел из дела», купил на все заработанные деньги спортивный костюм Adidas (!!!) и уехал в нём в Анапу, в пионерлагерь…А одноклассник нашёл других партнёров, позднее открыл коммерческую палатку и успешно занимается этим бизнесом и по сей день...Так из Захара не вышло обнинского бизнесмена, как в своё время и моряка, а позднее инженера-технолога. Зато у него в жизни были пять незабываемых месяцев работы спасателем в пионерском лагере «Ока»…

Есть у каждого человека дни, ради которых стоит жить и которые запоминаются на всю жизнь, моменты абсолютного счастья. У художника «МК», Александра Меринова, есть замечательная карикатура: на ней человек идёт по кладбищу и видит надгробия с фамилиями «Петров», под которой после строчки с датами рождения и смерти надпись – «жил 20 минут»; «Сидоров», ниже – «жил 15 минут» и так далее…

Конечно, не совсем корректно это сравнивать с более взрослыми событиями, как свадьба, рождение ребёнка и т.д. Здесь говориться о счастливых минутах, которые возможны только в ранней юности, когда ты свободен, бесшабашен, когда ты живёшь одним днём и не строишь планов дальше ближайшего вечера…

Пионерское лето. Анапа 1992 год.

Человеку свойственно искать аналогий в жизни, поэтому, как-то отдыхая с друзьями на экзотических острова, volens-nolens, Захар пришёл к невесёлому выводу. Сравнивая тот, прямо скажем, излишне роскошный отдых с традиционной «безлимиткой» на сервис и другие прелести, с тем, что предлагала в годы его комсомольской юности любимая Советская Родина), приходилось признавать, что жизнь весьма иррациональная штука! Эти бы allinclusive-излишества (или хотя бы десятая их часть) ему бы в то лето 1992 года, когда он работал спасателем в пионерском лагере. Вот там бы они были «в цвет и в масть». Вот тогда бы их можно было, как говориться, испить без остатка!!!

В то время вместо производственной институтской практики (после одной из них Захар сделал бесценный для себя вывод, что работа на заводе категорически не совместима с его деятельной натурой) можно было слинять на всё лето поработать в подшефный лагерь. Тогда не было такого понятия как outsourcing, поэтому весь обслуживающий персонал в лагере состоял из командированных работников с завода или смежных с ним организаций в том числе и захаровского института. Публика была разнообразной, среди них были работяги с завода, культурно-массовые работники, инженеры и студенты. К примеру диджеем (тогда, правда, слова такого не знали, поэтому человека, который отвечал за музыку и информационное оповещение звали просто – «радистом») работал популярный сегодня журналист с «Эхо Москвы», за культурную жизнь лагеря отвечал главный режиссёр Тульского ТЮЗа (какие он «Нептуны» ставил!!!), а в один из летних месяцев отработала на дискотеке даже известная позднее рок-группа. Правда, с ней случился казус - после первой же смены она была с треском изгнана за излишние алкогольные возлияния, переходящие в мероприятия, которые культурный уровень пионеров, а с ними и работников лагеря отнюдь не повышали. Так вот, в этом разномастном и крепкоспитым коллективе, представляющем что-то среднее между коммуной и барделем, соблюдающем «правила социалистического общежития», наблюдалась вся палитра человеческих отношений. Вспыхивали (и также быстро угасали) бурные романы, зарождалась дружба и неприязнь, были свои герои и свои неудачники…

Трудовой коллектив, точнее его костяк, заезжал в лагерь ещё в мае (Захару пришлось ради этого сдать экстерном летнюю сессию), чтобы подготовиться к сезону: убрать территорию, провести необходимый ремонт, расставить в корпусах мебель. Была возможность и себе выбрать подходящее жильё желательно где-нибудь на отшибе, подальше от начальства. И, что самое главное, в романтическом ожидании бурных романов, надо было подобрать себе койку по-шире и покрепче. В то время (когда громогласно на весь мир было заявлено, что секса в СССР нет) в пионерских лагерях, преобладали койки армейского образца с сеткой рабицей вместо матраца (как бы заранее готовя детей к суровой и подчас непредсказуемой взрослой жизни). Вот из этой массы, годных разве что к первой брачной ночи пенсионеров, кроватей и приходилось выбирать редкие экземпляры хоть с каким-то намёком на «двухспальность» и комфорт. Вот такие «жизненно важные» проблемы и стояли тогда на повестке дня!!!

С Инкой они сошлись ещё в поезде, по пути в лагерь. Вечером в их купе собралась компания, так сказать, единомышленников по потреблению лёгких и не очень алкогольных напитков. Заводилой был более старший из всех Серёга Архипов. Он ехал в лагерь уже второй раз, поэтому считался, можно сказать, старожилом. Про Серёгу стоит рассказать отдельно.

Многие, кто не знал Серёгу, принимали его за грубого, недалёкого парня. На самом же деле коренастый, с квадратным лицом и тяжёлым подбородком Серёга был бесхитростно-доверчивым юношей. «Парень с нашего двора» - это про него. В меру хулиганистый и «тревожный» (прежде всего для родителей), одним словом, типичный представитель рабочей молодёжи. После службы в армии, по стопам своего отца попал на заводе, в «горячий цех», ничего примечательного в своей биографии не имел. В общем, как в известной песне: “жил как жил и голове своей руками помогал.”

Захар был знаком с его семьёй – с его младшим братом учился в одном классе, знал и его отца, дядю Толю, из-за почти шестидесятилетнего трудового стажа уважительно прозванным «Дизелем». Кстати, он до сих пор (а ему без малого уже по восемьдесят лет) работает всё так же токарем на обнинском заводе, не представляя себя без завода и родного станка!

Серёга был старше Захара лет на семь. Существенная по тем годам разница в возрасте (лишь по мере взросления эта разница нивелируются - вспомните, как в школе разница в несколько лет казалась огромна, а в сорок лет она становилась мизерной погрешностью) не предполагала особой теплоты в их отношениях, как не предполагает дружбы между старослужащим и неопытным новобранцем, лишь позднее в лагере они сошлись и так и тусили до конца вместе.

Серёгу в жизни по имени редко кто называл (разве что дома) - как с детства из-за слегка хрипловатого голоса один раз назвали Сипой, так и звали в основном по этому прозвищу (детские клички всегда прилипают как метки). Может из-за сурового дворового детства и пролетарского происхождения, может из-за своей врождённой бескомпромиссности он нередко попадал в истории, которые часто заканчивались дракой. Драться Сипа умел и любил, но в душе был добрым, бесхитростным малым. Такие люди всегда импонировали Захару. Может они и не отличаются какими-то выдающимися умственными способностями и не особо вписываются в спокойную, размеренную жизнь, но всегда относятся к категории настоящих мужиков, которые не способны на подлость, они всегда за правду и всегда за неё идут напролом, именно такие, наверное, в войну становились классными вояками...Судьба Сипы сложилась трагически, в начале девяностых он, работая в Москве, заступился за девушку на улице, стычка перешла в драку, он неудачно упал, получил травму головы и через неделю умер в больнице....

…Ну так вот, слушая в тесном купе, рассказ Сипы про то, как в прошлом году его сосед по двору вышел выносить мусор и встретил товарища, который ехал на заводском грузовике в Анапу с каким-то грузом. Состояние героя повествования могло характеризоваться одним из двух возможных слов – «с бодуна» или «навеселе». То ли устав от жизни, то ли ещё от каких неведомых проблем, он, плюнув на всё, сел и за компанию укатил в солнечную Анапу, как был - в трениках с оттопыренными коленками и мусорным ведром. Естественно, пришёл в себя он уже в километрах шестистах от дома. Чем закончилась эта история Захар сейчас уже и не помнил, а может Сипа так и не рассказал её до конца…

В купе набилось так много народу, что было не понятно, как они все умудрялись там разместиться, помнится только, что было очень весело. Все сидели практически друг на друге. Так получилось, что Захар оказался рядом с высокой глазастой девчонкой. “То да сё, да трали-вали”, в общем, Захар с Инкой все теснее и теснее прижимались друг к другу. Сейчас Захар уже и не помнил, зацепила она его сразу или это было результатом той ситуации, когда в мужской компании свободные девушки всегда и умницы и красавицы одновременно.

Сегодня эту слегка наивную историю, наверное, смешно читать современной молодёжи, для которой путь от знакомства до секса изменяется даже не часами, а минутами, а в то время каждую женщину, по крайней мере так было у Захара, нужно было завоевать. Ты должен быть лучшим! Уметь шутить, уметь выпить. Умение играть на гитаре резко повышало твои шансы на успех - как у Матвея Блантера: «Вы не смотрите, что я носатый и горбатый, мне главное бабу до рояля довести, а там она моя!»

…Алкоголь шумел в голове, делая окружающих такими родными и близкими, пьянило предвкушение ЦЕЛЫХ пяти месяцев свободы и кайфа, как в известной истории с Винни Пухом:

- Пух, что ты любишь делать больше всего на свете?

- Ну, - ответил Пух, - я больше всего люблю...

И тут ему пришлось остановиться и подумать, потому что хотя

кушать мёд - очень приятное занятие, но есть такая минутка, как раз перед тем, как ты принимаешься за мёд, когда ещё приятнее, чем потом, когда ты уже ешь, но только Пух не знал, как эта минутка называется…

…Потом кто-то достал гитару, и начал наигрывать популярного тогда Цоя...Захар с Инкой процеловались всю ночь в тамбуре…

Отношения между ними, как-то сразу завязались, и уже по приезду на место, все её считали захаровской девушкой. Они практически все своё свободное от работы время проводили вместе. Инка была немного старше него и работала секретарём на одном из обнинских предприятий, заочно училась в институте, была весёлой, компанейской девчонкой. Она была лёгкая и покладистая в общении и быту, без лишних странностей в голове. Это Захара устраивало, тем более он чувствовал, что ей нравился, но честно говоря до сих пор не мог понять за что. Впрочем, он всегда скептически относился к себе, порождая этим различные внутренние комплексы, от которых в более поздний период старался избавиться. Отсюда же вытекал и один из самых серьёзных его недостатков – излишняя склонность к соревновательности, как обратная сторона желания быть лучше, чем на самом деле. Это сейчас у него была куча достоинств, хотя и недостатков хватало (последнее его совсем не расстраивало, потому что, как показывает практика, люди не имеющие недостатков и достоинств, как правило, имеют очень мало). А тогда? Кроме повышенного гормонального фона и «пионерской» готовности рассмотреть любую представительницу противоположного пола как потенциальную партнёршу особо похвастаться было нечем. Он был молод и был влюблён или ему казалось, что он влюблён? А впрочем какая сейчас разница, как это было на самом деле?