Дистанция

ГЛАВА 10

СИЕННА

Я тру большими пальцами на пассажирском сиденье. Неужели у этого человека нет какой-нибудь скромной машины? Я понимаю, что он богат, но кому нужна другая машина на каждый вечер недели?

— Итак, Руссо. Итало-американский, верно? — спрашиваю я, пытаясь завязать светскую беседу. Я всегда болтаю, когда нервничаю.

Он подозрительно смотрит на меня с водительского сиденья.

— Ты была бы права, — протягивает он. — Хотя я не итало-американец. Черты его лица прямые, когда он сжимает руль обеими руками.

— О'кей, — осторожно говорю я, чувствуя, что это больная тема, и не желая давить.

— Моя биологическая мать была наркоманкой. Она бросила меня, когда я был младенцем. Нет, я не знаю, кто она, и не хочу знать.

В его тоне сквозит обида.

— Я провел свое детство, переходя из приемной семьи в приемную. Никто не хотел оставлять ребенка с моим типом "темноты", как они это описывали. Это плохо для их настоящих детей.

Мое сердце болит за маленького Келлера.

— К тому времени, когда я был подростком, я сделал себе имя на улицах благодаря подпольному боксу. Я встретил Луку примерно в двенадцать лет. Парень не мог перестать выводить людей из себя, так что мне пришлось бы сражаться во всех его битвах.

Он хихикает, что мгновенно вызывает улыбку на моем лице.

— К тому времени, когда нам исполнилось четырнадцать, мы были неразлучны, поэтому нас поселили с миссис Руссо, недавно овдовевшей, маленькой итальянской леди с заразительной улыбкой и чертовски сильным ударом слева.

Его глаза загораются, когда он говорит о ней.

— Официально мы оставались с ней, пока нам не исполнилось восемнадцать, но в тот день мы оба сменили фамилии на Руссо. У нее не было своей семьи. Ее муж умер молодым. Она так сильно любила нас, мальчиков, как своих собственных. Мы не хотели бросать ее в восемнадцать лет, поэтому остались. К тому же, она готовила отвратительную итальянскую еду, так что кому вообще захочется уезжать? Он улыбается.

Я накрываю его руку своей.

— Это так мило. Я рада, что ты нашел ее. Похоже, она невероятная леди. Я киваю, одаривая его легкой, но искренней улыбкой.

За суровой внешностью этого человека скрывается гораздо больше.

— Да, да, она такая, — бормочет он. Не отрывая взгляда от дороги, поглаживая большим пальцем мою руку.

Несколько мгновений проходит в тишине. — Итак, лондончанка? — спрашивает он, теперь с акцентом кокни и ухмылкой. (прим. кокни-диалект английского языка, на котором говорили малообразованные представители низших слоев Лондона)

— Я так не говорю! Ударяю его по бицепсу тыльной стороной ладони, и у меня вырывается смешок.

— Как долго ты являешь почетным жителем Нью-Йорка?

Я думаю, это путешествие превращается в чат для ознакомления с вашей историей. Я не совсем уверена, что это предварительный чат для секса на одну ночь, но к черту это.

Я делаю глубокий вдох, готовясь ответить. По какой-то причине я чувствую себя комфортно, открываясь ему.

— Я переехала сюда, как только мне исполнилось восемнадцать. Я получила стипендию на изучение социологии в Колумбийском университете. Я жила в захолустной части Восточного Лондона. Мой отец ушел от нас, когда мне было десять. С тех пор о нем ничего не слышно.

— Ублюдок, — бормочет Келлер себе под нос.

Это заставляет меня усмехнуться.

— Затем моя мама выбрала водку в качестве своего спутника. Отсюда и то, что я улетела оттуда первым самолетом. Я выросла, заботясь о себе почти всю свою жизнь. Подумала, что переехать в другую страну будет не так уж сложно. — я пожимаю плечами. В глубине души это причиняет боль.

Возможно, я несу чушь, но, черт возьми, было ли приятно высказать это кому-то, кто искренне спрашивал обо мне, а не кому-то, кому платят за заботу.

— Итак, сейчас я работаю помощником юриста в Chambers & Sons, специализируясь на семейном праве. Но настоящая мечта в глубине души — заняться социальной помощью. Я хочу помочь детям из неблагополучных семей достичь успеха. Ты знаешь, да? Мне повезло получить стипендию и начать новую жизнь, но не у каждого ребенка это есть. Это те дети, которым я хочу помочь.

Черт, конечно, он, блядь, знает.

Поджав губы, он медленно кивает.

Дерьмо.

Келлер резко сворачивает влево, и мое тело врезается в пассажирскую дверь.

— Черт, Келлер! Какого хрена ты делаешь? — восклицаю я.

Мое тело бросается вперед и врезается обратно в сиденье, когда машина резко останавливается.

Я медленно поворачиваюсь к Келлеру. Черт! Мы попали в аварию? Этот ублюдок нажимает кнопку выключения машины, даже не глядя на меня.

Он что, гребаный психопат?

Прежде чем я успеваю спросить его, не психопат ли он, он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, в его взгляде горит похоть. Тепло разливается по моему телу, направляясь прямо между ног. Я крепко сжимаю их вместе, так крепко, что это создает большее трение. Он смотрит на меня так, как будто я достойна, как будто я самая сексуальная женщина на планете. В то же время, как будто он хочет поглотить меня, черт возьми.

Я отвожу от него взгляд, чтобы осмотреть окрестности. Судя по тому, что я могу разглядеть на тускло освещенной улице, мы определенно находимся в жилом районе, недалеко от 5-й авеню. К тому же тихий.

В квартирах, окружающих нас по обе стороны тротуара, не горит ни одного света. Ни одна машина не проезжает мимо нас. Я имею в виду, что это своего рода идеальное место, чтобы убить кого-то и остаться незамеченным. Но, судя по жару, исходящему от Келлера, я думаю, что последнее, что он хочет сделать, — это убить меня, если не считать смерти от оргазма.

Я смотрю в пассажирское окно. Клянусь, его взгляд прожигает дыры в моем затылке. Я боюсь обернуться. Звук каждого глубокого вдоха, который он делает, притягивает меня обратно к нему.

Это притяжение между нами; когда он так близко ко мне, я не могу ни на чем сосредоточиться. Я вообще дышу? Я поворачиваюсь к нему и смотрю, как напрягаются жилы на его шее, когда напряжение нарастает в этом маленьком пространстве. Я отчаянно борюсь с желанием укусить его. Одна только мысль заставляет мою киску гореть. Господи, почему я такая мокрая от одной мысли о нем?

У меня вырывается стон, и он смотрит на меня мертвым взглядом.

О черт.

Возможно, мы и согласились потрахаться, чтобы выбросить это из головы, но где-то в глубине души чувства, шевелящиеся в моей груди, могут не уйти после всего одной ночи. Я буду жаждать большего, все больше и больше, пока это, блядь, не разорвет меня на тысячу кусочков.

О, но все это будет стоить того.

Я медленно поворачиваюсь к нему лицом, поджимая губы. Келлер проводит большим пальцем по своей челюсти, не сводя взгляда с моего рта. Кажется, что у него такой же внутренний спор.

— К черту все это, — это последнее, что он говорит, прежде чем его руки обхватывают мою шею, а губы прижимаются к моим.

Из меня вырывается хриплый стон в ответ на яростный поцелуй. Я даже не узнаю свой собственный голос. Я вкладываю в свой ответ все, что у меня есть, это тонкий способ показать ему, что я чувствую то же самое.

Может, я, блядь, и не хочу, но я хочу.

Теперь мы разожгли лесной пожар.

Либо весь наш мир сгорит дотла, либо мы будем танцевать в огне.

— Я, блядь, больше не могу этого выносить, Сиенна, — хрипит он между поцелуями. — Я пытался держаться подальше, но, похоже, не могу выкинуть тебя, моя огненная богиня, из каждой своей мысли наяву. Я должен заполучить тебя прямо сейчас.

В его тоне слышится настойчивость, а его почти черные глаза прожигают мне душу.

— Но я не думаю, что когда-нибудь смогу отказаться от тебя.

Мои брови приподнимаются, а губы складываются в букву "О". Он тоже это чувствует, я знала это!

Не дожидаясь ответа, как будто он не собирался добавлять эту последнюю часть, он снова прижимается своими губами к моим, вкладывая каждую каплю желания в свой поцелуй. Он требователен. Я не могу это контролировать. Он берет то, что хочет, а я выкладываю это ему на блюдечке.

— Раздвинь для меня ноги, детка, — рычит он, посылая ударные волны прямо в мою пульсирующую киску.

Боже, его глубокого голоса достаточно, чтобы просто взбудоражить меня.

Я выпрямляю спину, когда осознание пронзает меня подобно удару молнии

— Келлер, мы припарковались на улице. Что, если нас кто-нибудь увидит? — я осторожна, но, по правде говоря, я сейчас так возбуждена, что не знаю, смогу ли я действительно остановить это.

— Ты думаешь, я позволил бы кому-нибудь еще взглянуть на то, что принадлежит мне, Сиенна? В его тоне сквозит раздражение.

Его пальцы скользят вверх по моим бедрам, пока его рука не поднимается к подолу моего платья. Я поднимаю свою задницу со стула, чтобы предоставить ему лучший доступ. Он хватает мои трусики и срывает их, оставляя меня голой. Я чувствую, как холодный воздух касается моего жара. Опускаясь губами к моей шее, он прикусывает, боль усиливает желание.

— Я трахну тебя, когда и где захочу, детка, но я не делюсь даже с прохожим на улице. — он дразнит меня, покусывая шею. Все мое тело находится в состоянии повышенной готовности. С каждым прикосновением, каждым покусыванием удовольствие пронзает меня насквозь.

Я никогда не чувствовала себя более живой.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать стон, когда он проводит своим татуированным пальцем по моей руке, внимательно наблюдая, как от его прикосновений появляются мурашки.

— Ты понимаешь? — он мягко дышит мне в шею.

— Да, сэр, — шепчу я, мое сердце трепещет в груди.

— Ты хорошая девочка.

Щелчок молнии на его брюках эхом отдается в машине.

Я ничего не могу с этим поделать. Эти слова, произнесенные его глубоким голосом, сводят меня с ума. Это так чертовски горячо. Я никогда в жизни не была так возбуждена. Не в силах отвести взгляд от его члена, пульсирующего у его штанов, я прикусываю губу в предвкушении. Судя по очертаниям его штанов, я вижу, что его член чертовски массивный. Господи, он вообще войдет?

— Войдет. Его смешок отрывает меня от созерцания. Черт, неужели я сказала это вслух?

Ну что ж, теперь я заинтригована.

— Что это? Около тридцати сантиметров или что-то в этом роде? — спрашиваю я, быстро пытаясь подсчитать, как это поместится внутри меня, если я права.

— Я понятия не имею, что это такое сантиметры, но мой член в размере одиннадцать дюймов, детка.(прим. 28 см)

Срань господня.

С этой новой информацией и огнем, горящим во мне с тех пор, как он произнес эти слова, хорошая девочка, я становлюсь нетерпеливой. Мне нужна разрядка. Он мне нужен.

— Келлер, пожалуйста. Черт возьми, я кажусь нуждающейся, но мне все равно.

— Такая жадная, нетерпеливая принцесса, — дразнит он, дьявольски ухмыляясь и постукивая пальцами по моему бедру.

Да! Только чуть выше.

Я приподнимаю свою задницу всего на несколько сантиметров над сиденьем, чтобы побудить его пальцы проникнуть туда, где они мне нужны.

Он обхватывает руками мои бедра и прижимает меня обратно к стулу. Откидывая голову назад, я издаю разочарованный стон. Я, блядь, больше не могу этого выносить.

Тяжело дыша, я кладу свою руку поверх его. Я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно прикоснуться к нему.

— Прислонись спиной к двери и перекинь ноги через консоль, — требует он.

Я делаю, как он говорит, так быстро, как только могу, двигая задницей, пока моя спина не упирается в холодный металлический каркас.

Даже это не может погасить огонь внутри меня.

Я медленно опускаюсь, разводя ноги и кладя одну рядом с ручкой переключения передач, а другую на подлокотник. Это лучшее, что я могу сделать.

Хорошая работа, что он взял внедорожник сегодня вечером. Может быть, его флэш-набор автомобилей все-таки пригодился.

Потирая лицо рукой, он выдыхает, глядя на мою обнаженную киску.

— Охренеть, Сиенна. Не могу дождаться, когда попробую.

Медленно, чертовски медленно, он отодвигает сиденье и наваливается всем телом на центральную консоль. Его глаза, все еще устремленные в одну точку, выглядят готовыми поглотить меня.

От предвкушения у меня чуть не начинается сердечный приступ.

Он опускает лицо к моей киске, покрывая нежными поцелуями внутреннюю поверхность моих бедер, его легкая щетина касается моей кожи, почти обжигая. Тепло его дыхания, касающееся моей чувствительной кожи, заставляет меня сбиться с дыхания.

Он обрушивает свои губы на мою киску, посылая электрический ток по моему телу. В тот момент, когда его рот соединяется, моя спина выгибается, и я вскрикиваю.

Господи, блядь, Иисусе.

Он облизывает языком, как изголодавшийся мужчина, проводя вверх-вниз, покусывая мой клитор, отчего мои глаза закатываются к затылку.

— Черт возьми, Келлер, — прохрипела я сквозь тяжелое дыхание.

Он не прекращает своих нападок своим языком.

Слегка переместившись, он проводит руками вверх по моей ноге, посылая по мне толчки, когда скользит пальцем вниз по моей щели, и медленно входит в меня одним, быстро добавляя другой. Оба теперь входят и выходят из меня, когда я выгибаю бедра, чтобы соответствовать его темпу. Черт, мне нужно больше.

Я запускаю пальцы в его волосы и наклоняю его голову назад. Его глаза встречаются с моими, почти сверкая.

— Моя жадная, жадная богиня, — смеется он.

Мне даже не нужно отвечать; его язык находит это сладкое местечко на моем клиторе и ласкает его, находя идеальный ритм с его пальцами, входящими и выходящими.

Я больше не могу этого выносить.

Мои ноги сильно дрожат, сердцебиение отдается в ушах. Я дрожу рядом с ним, но все же умудряюсь продолжать двигать бедрами вверх-вниз. Я откидываю голову назад, прислоняясь к окну, когда сильнейший оргазм проносится по моему телу.

— О Боже мой, Келлер! — я вскрикиваю.

Осторожно стягивая с меня платье, Келлер вытаскивает пальцы из моей пульсирующей киски. Я сразу чувствую себя опустошенной.

Все мое тело покалывает и дрожит. Я поднимаю ногу, задевая его макушку. Я слишком обнажена; Мне нужно поджать ноги. Келлер обхватывает ладонями мою щеку, прижимаясь ртом к моим волосам, пока мое дыхание только понемногу начинает приходить в норму.

Черт, его дыхания мне в ухо достаточно, чтобы снова довести меня до оргазма. Я никогда не испытывала оргазма больше одного раза ни с одним из моих других партнеров. И все же Келлер, просто дыша на меня, почти доводит меня до оргазма номер два. Черт, он хорош.

— Принцесса, никогда не прячься от меня. Это была самая чертовски сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Из-за того, что ты потеряла контроль над моим языком, я чуть не кончил в штаны. Здесь нет смущения, только удовольствие. Он шепчет это, и я медленно киваю в ответ.

Келлер возвращается на свое место, и я замечаю его эрекцию и не могу не пялиться. Даже через его брюки это гребаное чудовище. Словно почувствовав, о чем я думаю, Келлер поворачивается ко мне, посмеиваясь, неловко пытаясь взять себя в руки.

— Когда я кончу сегодня вечером, детка, это будет внутри твоей тугой киски, и ты будешь выкрикивать мое имя, выпивая из меня все до последней капли. Хорошо?

Его губы складываются в ту сексуальную кривую ухмылку, которая у него всегда бывает.

Боже, его рот.

От этой мысли мое сердце подпрыгивает; все мое тело снова возбуждается. Черт возьми, этот мужчина — нечто другое. Я не просто хочу большего; все мое тело жаждет этого.

— У меня дома или у тебя? — он ухмыляется, переводя взгляд на боковое зеркало, когда зажигание с ревом заводит машину.

— Твой, — мгновенно отвечаю я.

Всю неделю мне снились сны о том, как я трахаюсь на его кухонном островке. Не уверена, что бы он подумал о моей убогой двуспальной кровати, заваленной розовыми пушистыми подушками. Я даже не уверена, что он поместился бы в моей постели.

Это суровое напоминание о том, что мы живем в двух разных мирах, и он — тот, к которому я не принадлежу.

Я наказываю свои внутренние мысли. Это только на одну ночь, Сиенна, ты же не собираешься выходить за него замуж. Он хочет тебя для секса. Вряд ли его будет волновать твой банковский счет.

Всегда слишком много думаешь. Иногда я жалею, что не могу просто отключить свой мозг на пять минут.

Я начинаю сомневаться, что ему когда-нибудь будет достаточно всего одной ночи.