Дитя дракона

Убедившись, что она спрятана так хорошо, насколько это возможно, я пригибаюсь к земле и пробираюсь к вершине хребта. Как только я добираюсь туда, я ерзаю на месте туда-сюда, погружаясь в песок с помощью своего хвоста, а затем двигаюсь вперед, пока не вижу раненого гастера. Стая находится на приличном расстоянии и входит в оазис, к которому мы направлялись. Раненый ходит по кругу, мычит.

Гастер — это большая ящерица с острыми, как бритва, челюстями, громоздкими буграми на спине и четырьмя конечностями с широкими перепончатыми лапами. Шипы торчат в разных местах на твердой коже, чтобы помочь отогнать любых хищников. Не то чтобы у гастеров были реальные угрозы. Единственные, кто охотятся на них, — это землии, и ничто не спасет его от одного из них. Шипы могут повредить глотку землии, но к тому времени для гастера все будет уже кончено.

Я стараюсь подобраться поближе, держа себя частично погребенным под песком и вне поля зрения. Ветер дует в мою сторону, отгоняя мой запах, что очень важно. Гастер возможно и ранен, но он все еще очень опасен. Возможно, даже опаснее, чем если бы не был ранен. Мое единственное преимущество в том, что теперь он один. Я нахожусь в десяти метрах, когда гастер перестает поворачиваться и смотрит в мою сторону, пробуя языком воздух. Левая задняя нога ранена. Она выглядит сломанной, судя по тому, как она вывернута и распухла. Это удержит его от атаки, их обычного способа нападения, но зубы — его главное оружие. Я замираю на месте, ожидая, заметят ли меня или он просто заподозрил мое присутствие. Он хлещет хвостом и бросается вперед. На последнем шаге раненая нога ударяется о землю, и существо вскрикивает, когда конечность подкашивается. Его задняя половина ударяется о землю, и я подпрыгиваю в воздух, замахиваясь своим лохабером. Лучшей возможности мне не представится.

Я разворачиваю оружие и целюсь вниз, расправляя крылья, чтобы замедлить и направить свой спуск. Гастер поднимает глаза, когда я скольжу. Его широкая пасть открывается, обнажая ряд за рядом длинных острых, словно лезвия, зубов. Он широко раскрывает пасть, словно хочет проглотить меня целиком. Я меняю направление так, чтобы скользить по его открытой пасти, а не прямо в нее. Проходя мимо, я провожу лезвием лохабера по его рту, разрезая сухожилия, управляющие челюстью. Нижняя половина его рта раскрывается, не в силах поддерживать напряжение, и он воет от боли.

Я приземляюсь в метре, разворачиваюсь и вонзаю оружие в бок ящероподобного существа, пробиваясь сквозь защитные шипы. Мой прицел сбился — я попал в ребро. Гастер переключается на новый источник боли, вырывая лохабер из моей хватки. Я приседаю, чтобы сделаться менее заметным, пока он ослеплен болью. Он без колебаний бросается в атаку, и в этот момент я слышу далекий крик, который привлекает мое внимание. Калиста на вершине хребта. Гастер врезается в меня, пока я смотрю на нее, а потом мое внимание концентрируется на зубах и слюне. Острые, как бритва, зубы впиваются в мою кожу, пока я пытаюсь удержать монстра.

Два длинных шипа торчат из его головы над глазами, и я хватаю их, используя как своеобразные рычаги. От инерции монстра я аж проехался назад по песку. Я использую рога, чтобы не дать зубам наделать в моей коже новых отверстий. Моя защитная чешуя помешала появлению большинства их них, но все же у меня имеется несколько небольших порезов там, где зубы оставили свой след. Я отстраняюсь, заставляя голову гастера запрокинуться назад, а затем в отчаянном движении запихиваю руку ему в горло, тем самым перекрыв дыхание. Он борется и бьется в моем захвате, не в силах дышать, пока, наконец, не падает замертво к моим ногам.

Я отшатываюсь, чтобы перевести дыхание. Калиста подбегает и проводит руками по моей груди, по бокам, по рукам, затем обхватывает мое лицо. Желание и возбуждение вспыхивают, и мой хвост встает торчком. Она смотрит на каждый маленький порез, а затем отрывает кусок ткани от покрывала, которым я прикрывал ее, того, которое должно было защищать ее, и использует его, чтобы промокнуть мои маленькие раны. Из нее льется непрерывный поток слов. Я хватаю ее за руки, заставляя остановиться. Она смотрит мне в глаза.

— Калисссста, — говорю я медленно, чтобы правильно произнести ее имя.

В уголках ее глаз появилась влага. Неэффективная, даже глупая, и все же она мне нравится.

Должно быть, это какой-то способ показать, что ей не все равно.

— Лэйдон, — говорит она, затем протягивает руку и касается моей щеки.

Я повторяю ее жест. Мягкость ее кожи поражает меня, но осознание того, что она чересчур горячая поражает меня еще больше. На самом деле она вся горит, и ее лицо покраснело. Сухость губ, отсутствие блеска в глазах — очевидно, что ей нужен эпис. Завтра. Она просто должна дожить до завтра. Я прерываю момент и поворачиваюсь к гастеру. Я свежую его и начинаю вырезать куски мяса. Сегодня мы хорошо поедим. Во время процесса я наблюдаю за оазисом, убеждаясь, что стая двинулась дальше. Они не выходят сюда, и я успокаиваюсь. Стаи гастеров никогда не задерживаются надолго на одном месте.

Калиста помогает, заворачивая мясо в клеенку, чтобы сохранить его свежим, пока я срезаю куски. Это грязная работа, но с ее помощью она не займет много времени. Мы направляемся к оазису, но, даже положив руку мне на плечо, она спотыкается и падает на колени. Она поднимает глаза и что-то говорит, с трудом поднимаясь на ноги. Я даю ей воды, но она все еще выглядит слабой и очень раскрасневшейся. Я подхватываю ее на руки и несу оставшуюся часть пути. В любом случае, так я быстрее доберусь до оазиса, не сбавляя при этом темпа.

Как только мы добираемся до оазиса, я сооружаю укрытие, развожу костер и готовлю мясо гастеров. Его запах наполняет воздух. Калиста с интересом наблюдает, как оно готовится, облизывая губы. Когда все готово, я протягиваю ей первый кусочек и смотрю, как она дует на него, а потом кладет в рот. Ее глаза расширяются, когда она жует, а затем она улыбается и при этом жует быстрее. Она произносит слова, при этом сок стекает у нее по подбородку. Я не понимаю слов, но понимаю, что она имеет в виду. Румянец на ее коже отступает, когда магия мяса гастера проникает в ее организм. Я отдаю ей и следующий кусок, ожидая, пока она не насытится, чтобы после поесть самому. Она нуждается в этом гораздо больше, чем я, и эффект получается впечатляющий. Ее кожа светлеет, возвращаясь к своему нормальному оттенку, а глаза снова становятся яркими. Но губы у нее все еще потресканные. Эффект временный. Это вызвано тем, что гастеры иногда сами едят эпис, поэтому его сущность пропитывает их мясо.

Она получает свою порцию, потом я тоже ем, прежде чем потушить огонь. Мы заползаем в укрытие, я хочу удовлетворить ее, но боюсь, что она слишком слаба. Когда я ублажал ее раньше, было так много влаги, что я уверен, что это способствовало ее обезвоживанию, поэтому я сопротивляюсь желанию. Я ложусь, не зная, чего она хочет, и поэтому стараюсь держать между нами дистанцию. Она лежит ко мне спиной, но смотрит через плечо, когда я ложусь. Она хмурится, затем придвигается, пока не прижимается ко мне. Я обнимаю ее и кладу свою голову на ее. Мы засыпаем, прижавшись друг к другу.

Глава 9

КАЛИСТА

Я просыпаюсь в спокойствии и комфорте. Прохладно, ммм, я прижимаюсь ближе к освежающей температуре, наслаждаясь ею. Это место отстой, но здесь, рядом с Лэйдоном, очень мило. Он такой прохладный на ощупь, что кажется, будто у него имеется встроенным персональный кондиционер. Он шевелится и двигается позади меня, и это приятно, но уже совсем по-другому. Черт, но он сексуальный. Я хочу его, но как только я думаю об этом, на ум приходят мои друзья. Они потерялись в пустыне и напуганы. Я должна убедить его. Я знаю, что он поможет им, если я смогу его убедить.

Он гладит меня по боку и выползает из маленького укрытия. Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю, как он разводит небольшой костер, а потом готовит нам завтрак. Я надеюсь, что это снова то вкусное мясо. Я никогда еще не пробовала ничего такого вкусного. Вкус настолько освежающий и бодрящий, что я почувствовала себя живой и полной сил. После того как я его съела прошла моя головная боль и все прочее. Я наблюдаю, как он вытаскивает несколько кусочков, насаживает их на палки и кладет на огонь. Улыбаясь, я выползаю и присоединяюсь к нему. Он, кажется, ничуть не устал после битвы с этим монстро-ящером. Я провожу рукой по его бицепсам, а затем по груди. Он оглядывается и улыбается.

— Калисссста, — говорит он, все еще протягивая букву «с».

— Лэйдон, — отвечаю я.

Едим мы в основном молча. Солнце уже припекает, и я знаю, что с каждым днем будет только жарче. Пока мы едим, я смотрю на растения, растущие вокруг этого оазиса. Это захватывающе, и я действительно хочу потратить время, чтобы изучить, как они приспособились как к жаре, так и к почве. Мы потерпели здесь крушение, и даже если отправят спасателей, что весьма сомнительно, пройдут поколения, прежде чем они прибудут. Если мой народ хочет выжить, нам придется адаптироваться. Лэйдон заканчивает есть, упаковывает припасы и осторожно тушит огонь. Он встает, что-то говорит и делает жест в сторону деревьев. Он жестом просит меня присесть. Мне кажется, он хочет, чтобы я осталась здесь.

— Ладно, конечно, иди. Я останусь, никаких проблем, Одинокий Рейнджер, — язвительно говорю я, как будто он знает, кто такой Одинокий Рейнджер, хотя, я бы тоже не знала, если бы Джонни Депп не снял фильм. Мне нравятся старые фильмы.

Лэйдон кивает, затем направляется к деревьям и исчезает из виду. Я уверена, что в том направлении должна быть вода. Мы находимся на краю оазиса, и я намерена использовать эту возможность, чтобы исследовать и собрать некоторые растения для исследований. Первое, к чему я подошла, — это миниатюрный кактус с красным оттенком. У него острые шипы, и он реагирует на окружающую среду. Когда я приближаюсь, он дрожит и вибрирует. Когда я стою неподвижно, он замирает. Я нахожу маленькую палочку, тычу в него, и он отклоняется. Потрясающе!

Я собираю образцы, где могу, но большая часть флоры обладает интересными защитными механизмами. В своих блужданиях по оазису я совершенно потерялась во времени и пространстве, пока не слышу звук плещущейся воды. Чем ближе я подхожу к источнику воды, тем более разнообразной становится растительная жизнь. Песок уступает место пышной растительности, похожей на траву, но с более широкими листьями и более жесткими стеблями. Правда, она зеленая, и это радует глаз. То тут, то там встречаются маленькие, ярко-желтые цветы, которые растут небольшими скоплениями. Я останавливаюсь и срываю несколько.

Плеск воды становится громче, когда я натыкаюсь на новые странные деревья с массивным основанием. Обойдя один из них, я вижу бассейн, который является сердцем оазиса, и еще кое-что. Лэйдон стоит в воде и плещет ею на себя. Вода доходит ему всего лишь до бедер, выставляя на показ каждый дюйм его великолепного тела. Он красив, удивителен и потрясающ. У меня не хватает прилагательных, чтобы описать его сексуальность. Пока я смотрю, он набирает воду в ладони и выливает себе на голову. Когда она стекает вниз, солнечный свет сверкает на мокрой чешуе и великолепном совершенстве его мышц. Чешуя покрывает большую часть его тела мягкими цветными пятнами, которые варьируются от желтого до синего и образуют красивый узор.

Его член вяло висит между ног, и он впечатляет. Даже устрашает. Я никогда не видела такого большого пениса, но он выглядит соразмерным на его огромном теле. Он размером и длиной с мое предплечье, а сверху — ряд гребней. Его массивная мускулистая грудь сгибается и расслабляется, когда он наклоняется за водой, и жесткие линии его пресса напрягаются, а затем выпрямляются. Он держит воду высоко над головой, льет, потом нагибается и достает со дна две горсти песка, которыми начинает оттирать себя.

Я мокрая и очень хочу потрогать себя для облегчения. Нет, я хочу, чтобы ОН прикоснулся ко мне для облегчения, как в ту первую ночь, и я хочу большего, но о чем я думаю? Я даже не знаю, совместимы ли мы друг с другом. Конечно, у него есть член, но он большой! Слишком большой для меня, я уверена. Но я не могу отвести от него глаз. Внезапно я понимаю, что он смотрит на меня, потому что его огромный член встает по стойке «смирно». Мои щеки пылают сильнее, чем даже от палящего солнца.

— Эм… привет… эм, да… Лэйдон, эм… — заикаюсь я.

— Калисссста, — он произносит «с» в моем имени более отчетливо, чем когда-либо.

Я смущенно опускаю глаза, но слышу плеск воды, когда он направляется ко мне. Переминаясь с ноги на ногу, я не знаю, что делать. Я поднимаю глаза, и он смотрит на меня с выражением лица, которое я могу истолковать только как желание. Он хочет меня. Как такое возможно? На самом деле я никому не нужна, я просто зануда — девчонка-ботанка. Такие горячие парни, даже если они пришельцы, не могут меня хотеть.

Он уже близко. Слишком близко. Такое ощущение, что не хватает воздуха. Я не могу отдышаться. Пока я смотрю на землю в моем поле зрения появляются сперва его пресс, точеные бедра, а затем его член. Налитой, жесткий и красивый, когда солнечные блики играют на разноцветных гребнях. Он рычит, тянется и кладет ладони на мои плечи.

— Калисссста, — произносит он мое имя как мантру.

Во мне борются страх и желание. Он хочет меня, но это безумие. Он кладет пальцы мне под подбородок и приподнимает, пока я не встречаюсь с ним взглядом. Его странные, нереальные, манящие глаза, пробуждают во мне вещи, которые я даже не могу притвориться, что понимаю. Я хочу уступить ему, и он медленно кивает. Он проводит ладонями по моим рукам, мягко и нежно. Дрожь пробегает по моей спине, вызывая дрожь и трепет. Он замирает, глядя мне в глаза, потом снова начинает поглаживать. Он проводит пальцами по моим волосам, затем обхватывает мое лицо своими огромными ладонями. Он наклоняется ближе, потом еще ближе.

Я хочу его, но нет, мне страшно. Слишком страшно. Я вскрикиваю и отскакиваю назад.

Он шипит и наклоняется ко мне, протягивая руку. Мои глаза расширяются, когда страх наполняет мой желудок кислотой, и я дрожу всем телом. Он огромен, и непреодолимо накрывает желанием дать деру. Я не могу сопротивляться этому. Я разворачиваюсь и бегу так быстро, как только могу. Я бегу вслепую, продираясь сквозь деревья, а по моему лицу текут слезы. Без направления, без понятия, куда и зачем я направляюсь. Я бегу, надеясь на спасителя. Я бегу до тех пор, пока мои ноги не перестают нести меня, и я падаю, сжимаюсь в кучу и плачу.

Мое тело сотрясается от рыданий пока я лежу и плачу до тех пор, пока, наконец, не успокаиваюсь. В этот момент я понимаю, что хочу пить, и где-то в своем безумном беге через заросли я потеряла свой рюкзак, в котором была моя вода и единственные запасы, которые у меня были.

— Черт побери, идиотка, — ругаю я себя. — И что теперь? — говорю я вслух, чтобы не запаниковать.

Встав, я оглядываюсь по сторонам. Я заблудилась, окончательно заблудилась.

— Ладно, бегать вслепую по чужой планете от единственного парня, который мог бы помочь тебе, — глупо. Усекла. Заметка для себя на будущее, в следующий раз не бойся большого члена, ладно?

— Значит, у него член как у… дракона. Ну и что с того?

Я качаю головой от собственной глупости. Вон там в нескольких ярдах впереди стоят деревья. У них нет нижних ветвей, но верхние толстые и обильно усыпаны листьями, которые затеняют от солнца. Некоторые из веток нависают так низко и густо, что, возможно, я смогу протиснуться между ними, если буду осторожна, и подняться достаточно высоко, чтобы посмотреть на пустыню и сориентироваться.

— Черт, я как одна из тех глупых девочек-подростков в фильмах ужасов. О боже, чудовищный пенис, беги по лесу! Мне только не хватало для полного совпадения потерять по пути рубашку, и я стала бы идеальной приманкой для серийного убийцы.

Джоли обожает такие дурацкие старые фильмы ужасов и заставляет меня смотреть их снова и снова. Джоли. Надеюсь, с ней все в порядке, и со всеми остальными тоже. Они ищут меня? Они, наверное, списали меня со счетов как умершую. Это меня огорчает, но если они живы, то все в порядке. Если я смогу снова найти Лэйдона, я знаю, что смогу донести до него, что мне надо вернуться к остальным, и когда я вернусь, я буду героем. Он поможет моему народу выжить. Я знаю, что он поймет и поможет.

— Неужели? — спрашиваю я себя, шагая между деревьями. — Откуда ты это знаешь, Мисс Умница?

Я не знаю, но чувствую, что он поступит именно так. Я имею в виду, он был так нежен и добр со мной. Он был со мной, милым, что ли.

— Милым? — спрашиваю я в никуда. И не получив ответа, я, конечно, отвечаю сама. — Да, милым, как будто я принцесса.

Я смеюсь над собой. Возможно, это жара так на меня влияет. Я так обезвожена, и у меня снова болит голова. Не важно, сколько я пью, мне все равно не хватает влаги. Мясо, которое он дал мне вчера вечером, помогло. От моего живота к конечностям словно растеклась приятная прохлада. Это было потрясающе, и, черт возьми, чего бы я только не отдала, чтобы снова ощутить это.

— Итак, да, я принцесса Вулкана, и теперь я потерялась. Лэйдон может стать моим принцем и найти меня в любой момент.

Сбоку от меня ломается ветка, потом над головой шумит листва. Я подпрыгиваю, ища источник шума, а потом кричу, когда вижу его. Огромная, похожая на гориллу тварь выходит из-за одного из деревьев. У него массивные «руки», похожие на маленькие стволы деревьев. Его огромные кулаки упираются в землю, когда он идет вперед, останавливается, а затем колотит землю. Густой мех свисает с плеч и верхней половины «рук», но нижняя половина — голая кожа насыщенного синего цвета. У него цепкие карие глаза, которые следят за каждым моим движением. Согнувшись и опираясь на «руки», существо почти такого роста, как и я — метр семьдесят. Я замираю, стараясь не провоцировать его.

— Эм, простите? — говорю я. — Не знала, что тут занято.

Я отступаю на шаг, но он не двигается, поэтому я делаю еще один шаг назад. Потом дерево надо мной шумит, и что-то падает. Краем глаза я замечаю, что именно, и кричу, падая на корточки, пытаясь защитить голову. За моей спиной еще один. Деревья ходят ходуном от их грохота, а затем все больше существ спрыгивают на землю, как падающие кокосы, за исключением того, что это больше смахивает на дождь из огромных приматов. Они перекрикиваются друг с другом, некоторые из них бьют себя в грудь или бьют по земле. Парочка из них толкает друг друга, но меня больше всего беспокоит то, что я окружена. Они держатся на расстоянии, но при этом я нахожусь в середине. Я медленно поворачиваюсь по кругу, пытаясь увидеть их всех.

— Черт, — бормочу я, затем первый делает шагает ближе, и я поворачиваюсь к нему лицом. — Стой на месте!

Я кричу, но это не имеет значения. Он приближается шаг за шагом. Он тянется ко мне своей массивной лапой, которая выглядит достаточно большой, чтобы раздавить мою голову, не задумываясь. Я замираю, не в силах пошевелиться. Каждый мускул деревенеет, и все, что я могу сделать, это изо всех сил стараться не плакать. Он касается моих волос и проводит по ним пальцем. Когда он отстраняется, я вздыхаю с облегчением, которое превращается в крик, когда он движется с ослепительной скоростью, хватает мои волосы в кулак и дергает. Меня с силой швыряет на землю, и мой крик не прекращается.

Глава 10

ЛЭЙДОН

— Черт побери, — шиплю я, снова натягивая одежду и собирая сумку.

Я хочу ее и знаю, что она наслаждалась моими ласками, так почему же она убежала? В этом нет никакого смысла. У нее нет здравого смысла! Без защиты, без оружия, недостаточно сильная, чтобы самостоятельно поднять ветку баоба, и она убегает вслепую. Глупо и опасно. Я должен найти ее, пока она не наткнулась на что-нибудь. Квет или ту стаю гастеров, что мы видели вчера вечером. Здесь мало что безопасно для ничего не подозревающего. Тайсс — это не такой уж гостеприимный и всепрощающий дом.

Полностью одевшись, я иду по ее следу за ней. Гнев пульсирует с каждым ударом моего сердца. Когда найду ее, я заставлю понять, что она не может поступить так снова. Она — мое величайшее сокровище, и я не позволю ей умереть. Я останавливаюсь и опускаюсь на колени. Ее следы четкие, и по ним легко идти. Глядя вперед, я вижу заросли деревьев баоба.

Черт побери, там живут маджмуны. Может быть, она свернула. Я бегу, в глубине души зная, что она этого не сделала.

Ее крик пронзает воздух, и я расправляю крылья, подпрыгивая с каждым шагом, чтобы двигаться быстрее.

— ЛЭЙДОН! — выкрикивает она мое имя, и гнев пульсирует в ответ на ее вопль.

Что бы ей ни угрожало, оно испытает на себе мой гнев. Я голыми руками разорву его на части. Она моя, никто и ничто не может причинить ей вреда. Я перепрыгиваю через упавшую ветку, добравшись до деревьев. Племя маджмунов на земле кружит вокруг нее. Их альфа держит ее за волосы и тащит по кругу, в то время как остальные колотят по земле и по груди.

— КАЛИССССТА! — реву я, подпрыгивая высоко в воздух и выхватывая из-за спины свой лохабер.

Мои ноги касаются дерева баоба на высоте нескольких футов, и я использую его, чтобы оттолкнуться и прыгнуть еще выше. Мой крик привлекает внимание маджмунов. Они смотрят вверх и кричат в страхе и отчасти в предвкушении вызова. Альфа перестает таскать Калисту. Он встает на задние лапы и колотит себя в грудь, рыча на меня. Я поднимаю свой лохабер над головой, держа его обеими руками, и опускаю вниз, намереваясь вонзить ему в череп. Я замахиваюсь на его голову, а он наносит удар — бьет меня в живот — отбрасывая назад.

Из меня выбивают воздух. Я машу крыльями, пытаясь восстановить равновесие, а мой хвост бешено мечется из стороны в сторону. Я врезаюсь в дерево баоба достаточно сильно, чтобы травмироваться, но моя чешуя спасает меня от любых повреждений. Я складываю крылья и позволяю себе соскользнуть вниз по стволу дерева и приземлиться на корточки с лохабером наготове. Альфа колотит по земле и рявкает — звук очень смахивает на смех.

— Онипиналименякакмячик, Лейдон, — говорит Калиста слова, которые я не понимаю, но в конце узнаю свое имя.

Я не спускаю глаз с альфы. Он выдвигается вперед, угрожающе колотя по земле. Я стою на месте и не спускаю с него глаз. Если я это сделаю, он будет чувствовать себя доминирующим. Он на моей территории — никто здесь не властен надо мной. Я делаю шаг вперед, он отступает, и я издаю беззвучное шипение. Альфа качает головой, бьет по земле, затем делает несколько быстрых шагов вперед, снова ударяя по песку. Я стою неподвижно, и он отступает.

Маджмуны вокруг него заулюлюкали, видя, что их альфе брошен вызов. Они стучат кулаками и подстрекают его. Он оглядывается, потом смотрит на меня. Мы долго смотрим друг на друга, потом я делаю шаг вперед, держа наготове свой лохабер. Я бы предпочел не убивать его. Они неплохие животные и не дают стаям гастеров бесконтрольно плодиться. Их мясо не годится в пищу, так что я ничего не выиграю от его смерти. Все, что мне нужно, это чтобы он сам это понял.

Он колотит по земле, потом встает на задние лапы и широко раскидывает передние в стороны. Калиста наблюдает за ним из-за спины и начинает пятиться назад.

— Лэйдон! — вскрикивает она.

Мои глаза на мгновение устремляются к ней, а затем альфа бросается в мою сторону. Я разворачиваю свой лохабер и опускаюсь на корточки, держа его перед собой, готовый принять его атаку. Он тормозит, проехавшись и остановившись практически перед оружием. Он бьет по земле. Я убираю одну руку с лохабера и стучу по земле, затем указываю на деревья. Альфа мотает головой, поэтому я повторяю движения. Он медленно пятится, потом издает какой-то звук. Он отскакивает назад, перелетает через Калисту и цепляется за одно из деревьев баоба. Остальная часть стаи присоединяется к нему, и через несколько мгновений они исчезают в кроне деревьев.

Мое сокровище бежит и обнимает меня. Я на мгновение обнимаю ее, затем хватаю за талию и решительно отстраняю.

— Тебя могли убить! — кричу я от страха за ее безопасность и от злости на маджмуна все еще бурлящую внутри. Она убежала и подвергла себя смертельной опасности. Я не понимаю этого.

Она качает головой, и в ее глазах появляется влага, что еще больше смущает меня.

— Нет! Ты не можешь так поступать, разве ты не понимаешь, насколько опасно то, что ты только что сделала? Что, если бы я не пришел вовремя? Этот альфа утверждал, что ты принадлежишь ему. Ты могла бы умереть! — Я хочу, чтобы она поняла, что не должна так больше поступать. Влага в уголках ее глаз стекает по щекам, и она отступает от меня, выставив руки вперед, чтобы защитить себя.

Я делаю шаг вперед, указывая пальцем на деревья.

— Опасность! — громко говорю я, пытаясь донести до нее смысл этого слова.

Она отшатывается назад, и тогда я вижу это.

Ей страшно, она боится.

Меня.

Я останавливаюсь и в шоке смотрю на нее. Влага стекает по ее щекам, и она качает головой, что-то повторяя снова и снова. Это одно и то же слово, поэтому я внимательно вслушиваюсь в его звучание, пока оно не становится знакомым.

— Прости, прости, прости, — говорит она, дрожа, когда капли продолжают катиться по ее лицу. Я опустошен. Весь мой гнев ушел, оставив после себя сожаление.

Она дрожит, и каждое вздрагивание ее тела ощущается так, словно мое собственное сердце разрывается на части. Она скрещивает руки на груди и смотрит в землю, все еще повторяя одно и то же слово снова и снова. Я двигаюсь медленно, чтобы не напугать ее, пока не подхожу достаточно близко, чтобы обнять. Она прижимается ко мне, кладет голову мне на грудь и продолжает рыдать. Я крепко притягиваю ее к себе и глажу по голове, издавая успокаивающие звуки. Она прижимается ко мне, пока наконец рыдания не прекращаются, и она просто крепко обнимает меня.

Я глажу ее волосы, потом спускаюсь по спине и снова поднимаюсь. Мне нравится, как она ощущается в моих объятиях. Желание пульсирует в моем животе. Я хочу ее, но не тогда, когда это снова подвергнет ее опасности. Я не понимаю, что с ней происходит. Я даже не знаю, как долго мы вот так стоим, но этого достаточно, чтобы она успокоилась.

— Мы должны вернуться в лагерь, — говорю я, глядя на солнце.

Уже поздно. Мы не успеем добраться до безопасного места до наступления темноты. Оглядев Калисту я вижу, что она вся покрыта порезами и синяками, которые нужно обработать, чтобы избежать инфекции. Я держу ее на расстоянии вытянутой руки, осматривая, пока не убеждаюсь, что серьезных повреждений нет. Она говорит, много чего говорит, поэтому я киваю, а потом подхватываю ее на руки и несу.

Мне не требуется много времени, чтобы вернуться в наш лагерь. Я усаживаю ее прямо в укрытие и жестом прошу оставаться на месте. Когда я удовлетворен тем, что она, кажется, понимает, я иду в сердце оазиса и наполняю обе наши бутылки водой. Возвращаясь в лагерь, я чувствую легкий трепет, потому что мне кажется, что она могла снова убежать. Чувство облегчения захлестывает меня, когда я выхожу из-за деревьев и вижу, что она все еще сидит там, куда я ее посадил.

Я беру свою сумку и достаю мазь, которую ношу с собой. Я делаю ее из когтей сисми. Когда я перемалываю их и смешиваю с соком из листьев квета, получается паста, которая борется с инфекциями и помогает ранам быстрее заживать. Пахнет ужасно, но очень эффективная. Я вынимаю пробку из тюбика, в котором ее храню, и опускаюсь на колени рядом с Калистой. Хотел бы я понять, что она говорит. Нескольких слов ее языка, которые я знаю, недостаточно, чтобы понять, о чем она говорит. Но она не прекращает говорить. Мне нравится, что ей есть что сказать. Прошло очень много времени с тех пор, как я разговаривал с другим существом.

Я беру ее левую руку в свою и внимательно осматриваю. Одна царапина особенно глубокая и, скорее всего воспалится. Я погружаю палец в мазь и намазываю ее на рану. Как только я дотрагиваюсь до нее, она подпрыгивает и вскрикивает. Она пытается вырваться, но я крепче сжимаю ее руку и не отпускаю.

— Это поможет, — говорю я, зная, что она не понимает моих слов, но надеясь, что поймет мои намерения.

Она быстро говорит и качает головой.

— Нет, помощь, — говорю я, используя смесь своего и ее языка, так как единственное слово, которое я знаю, это «нет». — Помощь, — повторяю я.

Она замолкает и смотрит на мой рот, поэтому я медленно повторяю это слово. Ей нужно всего шесть раз, прежде чем она сама его произносит. Я знаю, что она поняла, когда она протягивает руку и указывает на рану, а затем говорит «Помощь». Я улыбаюсь и киваю, а затем возвращаюсь к нанесению мази. Я по опыту знаю, как действует мазь. Когда впервые касается открытой раны, она обжигает, но затем приятно охлаждает. Девушка хорошо справляется с этим, и я впечатлен ее силой. Я заканчиваю с ее левой рукой, затем беру правую, ухаживая за каждым маленьким порезом. Любая открытая рана — это большая вероятность занести инфекцию.

Закончив с ее руками, я указываю на ее рубашку. Она опускает глаза, что-то говорит, потом снова смотрит на меня. Я повторяю свои движения, затем тянусь к ее рубашке и пытаюсь снять ее. Она отстраняется от меня, и я хмурюсь, шипя. Мне не нравится, когда она мне отказывает. Она говорит больше слов, но мне все равно, какие они, ее раны важнее.

— Я должен посмотреть, — говорю я, снова указывая на ее рубашку и изображая, как стягиваю ее.

Она вздыхает, смотрит в землю, затем хватает подол своей рубашки и стягивает ее через голову. Когда рубашка поднимается вверх, она проходит по ее грудям, и они поднимаются, а затем прыгают вниз. Коричневые круги на вершинках полушарий привлекают мое внимание, и я осознаю, что задержал дыхание. Мои сердца бьются в два раза быстрее, а хвост напрягается. Она очаровательна и красива. Интересно, какова на вкус ее грудь, и мне приходится бороться с желанием узнать это.

Ее грудь быстро поднимается и опадает. Точки в центре кругов напрягаются, словно встав по стойке «смирно». Мое тело реагирует на то, как она выглядит, мой член удлиняется. Под правой грудью массивный пурпурный синяк, явно указывающий на внутренние повреждения. Я погружаю два пальца в мазь и касаюсь ее кожи прямо над синяком. Она дергается, вскрикивая от боли. Я отдергиваю руку и качаю головой.

— Прости, — говорю я, держа руки ладонями вверх.

Она кивает, как будто понимает, и я снова показываю на синяк, а потом на мазь на пальцах. Она стискивает зубы и кивает. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до нее, стараясь быть как можно нежным, нанося мазь на синяк. Влага снова собирается в уголках ее глаз и начинает стекать по щекам. Свободной ладонью я ловлю падающую каплю.

— Из-за чего? — спрашиваю я, держа ее между нами.

Она отрицательно качает головой. Я киваю, понимая, что, возможно, она тоже не знает. Я заканчиваю намазывать мазь на ее синяк, затем продолжаю осмотр. У нее есть и другие небольшие порезы, каждый из которых я обрабатываю, пока не осматриваю каждую часть ее груди, и я показываю на ее брюки. Она колеблется лишь мгновение, затем снимает их и откладывает в сторону. Когда она это делает, пьянящий запах ее тела достигает меня, и мой и без того твердый член твердеет еще больше. Это так заманчиво и волнующе, что я почти кончаю, даже не прикоснувшись к ней.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, наслаждаясь ее ароматом. Мое желание пульсирует, как третье сердцебиение в моем сердце. Моя потребность обладать ею сравнима только с моим желанием доставить ей удовольствие. Я хочу ее больше, чем могу выразить словами. Это ошеломляющее чувство, потребность настолько глубокая как неотъемлемая часть того, кем я являюсь. Она прикасается ко мне, и дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда мое желание вспыхивает пламенным солнцем. Я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Красивые, сверкающие, и я падаю в них, теряя себя.

Глава 11

КАЛИСТА

Я провожу руками по его груди. Она твердая и прохладная на ощупь. Я нервничаю. Я сижу здесь голая с инопланетным драконом и всерьез подумываю заняться с ним сексом. Не знаю, смогу ли я это сделать. Не потому, что не хочу, а потому, что не уверена, что это не навредит мне.

— Калиссста, — говорит он.

Звук его голоса, произносящего мое имя, — одна из самых возбуждающих вещей, которые я когда-либо слышала. То, как он спас меня от этих животных, и то, как он смотрит на меня, как я могу не хотеть этого мужчину? И он — мужчина. Несмотря на все различия между нами, несмотря на чешую, несмотря на хвост или его странные, красивые глаза. Когда я наткнулась на него в воде и увидела его член, все сомнения в его мужественности исчезли.

Влага из моей киски скользит вниз по бедрам. Передняя часть ткани, которую он носит в качестве одежды, оттопырена его массивным членом. Мы даже не можем поговорить нормально, всего несколько слов. Это не меняет фактов. Он летел по воздуху. Он столкнулся лицом к лицу с целой стаей животных, которые хотели причинить мне боль. Он спас меня, когда я была без сознания, и ни разу не пытался принудить к близости. Всю свою жизнь я провела на космическом корабле в окружении себе подобных, и ни разу ни один мужчина так хорошо не относился ко мне.

Я провожу пальцами по линии его подбородка, а затем вниз по плечам. Он такой большой и сильный. То, как он боролся, чтобы спасти меня, было бесстрашно. Сильный, властный, с храбростью, которой я прежде никогда не видела. Я провожу руками по его бицепсам и вниз по рукам. Некоторые его части тела мягкие, в то время как другие твердые и чешуйчатые. Все его тело прохладно на ощупь, что успокаивает мою горящую кожу. Он проводит руками по моей спине и вниз, чтобы схватить меня за задницу.

— Лэйдон, — шепчу я.

Мне нравится, как он прикасается ко мне. Он сжимает, а затем поднимает меня, так что я обхватываю ногами его талию, и он легко несет меня, опуская на подстилку в укрытии, которое он построил для нас.

Наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Он тихо шипит, потом наклоняется и покусывает мою шею. Он двигается вдоль ключицы в сторону плеча. Пока он это делает, его руки блуждают по моему животу, оставляя ледяные следы его прохладного прикосновения на моей горячей коже. Я вздрагиваю и ерзаю бедрами.

Его руки находят мою грудь, он приподнимается на локтях и смотрит вниз, в его глазах горит похоть. Одной рукой он упирается в землю удерживая себя навесу, другой хватается за ткань набедренной повязки и тянет, освобождаясь. Его массивный член выскакивает, и предвкушение смешивается с трепетом.

Но я доверяю ему. Если я не смогу его принять, он остановится. Решение за мной. Я хочу его.

Я слышу, как он глубоко вздыхает, затем опускается и накрывает холмик моей левой груди. Его пальцы легко ласкают мягкую плоть, в то время как другой рукой он зажимает мой правый сосок между большим и указательным пальцами, а после отпускает и медленно обводит ареолу. Электрический разряд пробегает по мне, и мои бедра непроизвольно поднимаются и опускаются.

— Лэйдон! — вскрикиваю я.

Он не останавливается, продолжая целовать мою грудь, пока, наконец, не берет в рот сосок. Его язык щедро одаривает его вниманием, когда он засасывает его и отпускает.

Лэйдон не устает, не останавливается, и удовольствие растет и растет, пока я не достигаю своего максимума, что больше не могу сдерживаться. Я хватаюсь за него и подтягиваюсь. Я чувствую, как его твердый член прижимается к моему животу, и извиваюсь, пытаясь потереться клитором по всей его длине.

Он прекращает то, что делает с моим соском, а затем облизывает мой живот. Он достигает паховой впадинки и целует вдоль нее, затем лобок и останавливаясь на вершине моей щелочки. Его язык, длинный, твердый и испытующий, тянуче скользит по моему клитору. Я снова теряю контроль, дергая бедрами, а он продолжает целовать меня с другой стороны. Лэйдон останавливается и смотрит на меня.

— Калиссста, — говорит он и раздвигает мои складочки своим шершавым языком.

Он делает вещи, которые я не могу описать. Он пронзает меня и дразнит мой клитор, пока я не превращаюсь в трепещущее месиво. Я чувствую, как он двигается вверх и вниз, кружит, а затем глубоко погружает свой язык. Мои руки хватаются за землю под нами, пока он продолжает доставлять мне удовольствие. Оно увеличивается по нарастающей, а потом я падаю за край. Каждый мышца напрягается, заставляя мою спину выгибаться, и направлять мою киску прямо ему в лицо. Он поддерживает меня, не вынимая языка. Мой оргазм проносится, как ураган, сметающий все, что было до него.

Когда он медленно затихает и мои мышцы расслабляются, Лейдон опускает меня обратно на землю. Его пальцы гладят мою кожу с удивительной нежностью. Он такой большой, такой сильный и властный, но есть и другая его сторона. Нежная, добрая, заботливая сторона, которая делает его идеальным. Я смотрю на него из-под полуприкрытых век.

— Черт, — говорю я. — Это было потрясающе. Мы даже не можем поговорить друг с другом, но ты искусный лингвист — мастерски владеешь языком.

Я смеюсь над собственной шуткой, зная, что он ее не поймет. Это не имеет значения, потому что он улыбается мне. Но он еще не закончил. Он перебирается через меня, держась на локтях. Я чувствую его твердый член у своего отверстия, и в тот момент, когда я это делаю, все удовлетворение оргазма, которое я только что испытала, заменяется потребностью и желанием. Я так сильно хочу его.

Он смотрит мне в глаза, а затем медленно, так медленно, что это одновременно и облегчение, и разочарование, он скользит в меня. Я нервно кусаю губу. Он останавливается и смотрит на меня.

— Калиссста?

Это вопрос. Он просит у меня разрешения продолжить. Я киваю, все еще кусая губы и закрывая глаза, готовая к боли или дискомфорту. Если будет слишком плохо, я заставлю его остановиться. Он остановится. Он может это сделать. Я верю в него.

Головка входит, и он останавливается. Зная, как он выглядит, могу с уверенность сказать, что первый гребень прижимается к вершине моего отверстия.

— Медленно, — выдыхаю я, мои глаза все еще закрыты, и либо он понимает мои слова, либо делает это инстинктивно, потому что именно это он и делает.

Первый гребень пульсирует, и меня захлестывает наслаждение. Он растягивает меня, как из-за размера, так и из-за твердой чешуи, но когда он проходит внутрь, то растягивает меня так, что мой клитор как бы скользит вниз и касается верхней части его члена. Он посылает волны удовольствия, которые проносятся во мне белыми барашками от шторма на озере. Я вскрикиваю от удивления, поражаясь шокирующей природе удовольствия. Он останавливается и снова произносит мое имя, а также еще много слов, которых я не понимаю. Я качаю головой, пытаясь дать ему понять, что все в порядке.

— Хорошо, — говорю я, кивая, нетерпеливо. — Еще, еще.

Я обнимаю его за талию, насколько это возможно, и осторожно тяну на себя, чтобы убедиться, что он понимает. Он шипит и кивает, затем медленно начинает продвигаться вперед. Каждый дюйм его тела расширяет и наполняет меня. По мере того как каждый отдельный гребень входит в мою киску, удовольствие все больше нарастает. Я чувствую эти твердые выступы внутри. Это создает непрекращающееся чувство удовольствия по мере того, как он проникает все глубже и глубже.

Наконец наши бедра соприкасаются, и он полностью внутри. Я чувствую себя растянутой до предела, что усиливается гребнями на его члена. Он замирает глубоко внутри, а затем наклоняется, чтобы прижаться своим лбом к моему. Повинуясь импульсу, я просовываю свой язык ему в рот. Его глаза расширяются от удивления, затем он реагирует, как любой мужчина. Его язык находит мой, и они танцуют.

Он двигает бедрами, и неожиданная волна удовольствия взрывается во мне. Ощущения ошеломляющие. Его член отступает, но он не выходит до конца, только до первого гребня, а затем подается вперед, погружая свой член внутрь. Это так чертовски хорошо, и природа берет верх.

Сначала он двигается медленно, потом набирает силу, и я встречаю каждый толчок его бедер своими. Он входит и выходит. Я обнимаю его за шею, прижимая его лицо к своему. Мы целуемся, наши языки танцуют, его член входит и отступает. Он стонет мне в рот, и это самая возбуждающая вещь, которую я когда-либо слышала. Я прижимаюсь к нему так сильно, как только могу, и вздрагиваю, когда очередная волна освобождения накрывает мое тело. Я выкрикиваю его имя, и вдруг он прерывает наш поцелуй. Он выгибает спину, глядя на крышу нашего убежища, и выкрикивает мое имя, погружаясь в меня.

Его член внутри меня набухает, и я вижу его хвост, стоящий прямо и жестко позади него. Он держится до тех пор, пока не завершится последняя волна оргазма, а затем опадает. Я совершенно ошеломлена тем, насколько удовлетворена. Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Он встает на колени, и я приподнимаюсь на локтях. Это дает мне хорошее представление о том, что будет дальше. Его массивный, ребристый член обмякает, а затем расслаблено повисая, и в этот момент из-под его хвоста появляется другой член и возбужденно покачивается между нами.

Я перевожу взгляд с его нового члена на лицо Лэйдона в полном шоке, но затем биография колледжа врезается в мой мозг. У змей на земле есть два пениса, которые помогают обеспечить оплодотворение. Я никогда бы не подумала, что у него такая же генетика. Он переводит взгляд со своего члена на меня.

— Калиссста? — спрашивает он.

Я киваю, готовая. Я все еще мокрая и готова принять его, так что в этот раз ему не нужно медлить. Как только он входит в меня, я увлекаюсь. Не знала, что способна испытывать так много оргазмов, но чувствую, как он нарастает, когда он входит и выходит. Я обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему, пока он толкается в меня.

Мой оргазм нарастает и нарастает, пока не взрывается. Он толкается в последний раз, когда меня накрывает оргазмом, а затем он рычит мое имя в то же время, как я выкрикиваю его.

Глава 12

КАЛИСТА

Пока мы идем, я чувствую приятную боль. Это напоминает мне о том, как восхитителен секс с Лэйдоном. Я не могу перестать думать об этом, пока мы путешествуем, и пейзаж вокруг нас начинает меняться. Когда мы поднимаемся на вершину холма, я впервые вижу на горизонте что-то похожее на город. Я смотрю на Лэйдона и показываю пальцем. Он тоже показывает и произносит слово, которое я пытаюсь повторить. Мне требуется несколько попыток, прежде чем я произношу его правильно. Лэйдон улыбается и возбужденно кивает, затем снова указывает на горизонт.

— Домой? — спрашиваю я.

Он снова кивает, и я, кажется, понимаю. Мы продолжаем наш путь, и он помогает мне во время ходьбы. За последние несколько дней стало невероятно очевидно, насколько хорошо он приспособлен к этой среде. Его крылья предназначены не для того, чтобы он мог летать, а для того, чтобы без труда передвигаться по рыхлому песку. С каждым шагом я грузну, и мне приходится прикладывать усилия, чтобы сделать следующий шаг, а он идет легко, невесомо, как перышко.

Я знаю, что снова нахожусь на грани теплового удара. Вода не заменяет электролиты в моем организме. Моя головная боль бесконечна, в горле всегда сухо, и я перестал потеть вчера. Мясо от его добычи помогает больше, чем что-либо другое, что удивительно. Я не понимаю, как и почему, но я хотела бы провести некоторое время в своей лаборатории изучая образцы этого мяса. Оно помогает, но не полностью устраняет потребность моего организма в гидрации.

Я продолжаю идти вперед, надеясь, что все наладится. По мере приближения горизонта становится ясно, что это действительно город, но он выглядит так, как будто был разрушен войной. Когда-то высокие башни теперь стали оболочками их былой славы. Чем ближе мы подходим, тем очевиднее становится, что это место пережило трагедию. Войти в город — все равно что шагнуть из пустыни в цивилизацию после того, как она покинула это место. Улицы выстланы твердым материалом, который слегка пружинит. Это вызывает радость от каждого сделанного мной шага.

Лэйдон улыбается и ведет меня дальше. В центре города есть площадка, сделанная из чего-то похожего на бетон, поднимающаяся на несколько футов от земли. В центре этой площадки стоит статуя мужчины, ну, инопланетного мужчины-дракона, как Лэйдон, но по крайней мере вдвое больше. Крылья статуи расправлены, в одной руке он держит оружие, похожее на оружие Лэйдона, а другая поднята к небу и держит длинные пряди чего-то, похожего на водоросли. Сооружение, возможно, когда-то было фонтаном.

Лэйдон едва бросает на него взгляд, когда ведет нас к двери. Когда мы входим внутрь, там темно и прохладно, что является долгожданным облегчением от удушающей жары снаружи. Лэйдон что-то говорит и продолжает идти. Я с большим интересом оглядываюсь. Очевидно, что когда-то в прошлом здесь жила развитая цивилизация. Интересно, что случилось? Я следую за ним к лестничной площадке. Одна лестница ведет наверх, другая вниз. Он направляется к той, что ведет наверх, проводит нас по всему зданию, пока мы не подходим к двойным дверям в конце длинного коридора.

Куда ни взгляни, я везде вижу признаки технологии, о первоначальном предназначении которой я могу только догадываться. Не будучи в состоянии остановиться и осмотреть все более внимательно, я все равно уверена, что технология будет считаться передовой по стандартам моего собственного народа. Лэйдон открывает двойные двери, и от того, что я вижу, у меня перехватывает дыхание. Из комнаты льется свет, но он не горячий. На самом деле воздух немного прохладнее. Сама комната достаточно большая, чтобы вместить сотни людей одновременно. Тут ряд за рядом расположено что-то похожее на сложные станции, напоминающие кабинки, окруженные прозрачным стеклом. Многие из них полностью разрушены и разбиты. Свет, отражаясь по всей комнате, струится через потолок, который тоже сделан из стекла. Солнечный свет рассеивается и преобразуется из своего обычного красного в мягкий белый свет — холодный, а не теплый. Есть одна станция, которая до сих пор сверкает, когда свет проходит через по большей части целое стекло экранов вокруг нее. Она освещает поверхности экранов подсвечиваются, и я вижу узоры, которые, кажется, текут и движутся по стенкам.

Лэйдон проходит по комнате, не обращая внимания на окружающие чудеса. Я следую за ними, но мое внимание в основном сосредоточено на технологии. Я хочу знать больше. Это здание, кажется, находится в центре города, и у меня есть подозрение, что это был главный центр города. Интересно, есть ли здесь еще такие люди, как Лэйдон? Или он живет один? Что случилось с его народом?

Когда мы проходим мимо почти целой кабинки, ее стеклянные стены оживают, и на них начинают проступать образы. Я останавливаюсь, зачарованная, и захожу внутрь. Образы появляются как цветные вихри, затем сливаются и становятся трехмерным изображением. Хотя я не понимаю языка, на котором говорят, оно достаточно похоже на выпуск новостей, чтобы я могла догадаться о его значении. Все начинается с того, что показывается, какой должно быть была повседневная жизнь здесь до того, как что-то случилось, оставив город опустевшим. Лэйдон стоит в стороне. Он наблюдает за мной, но ясно, что он не смотрит на изображения.

— Ты не против? — спрашиваю я.

Он ничего не говорит, поэтому я поворачиваюсь и смотрю. Проходит не так много времени, прежде чем мой желудок переворачивается, и на моих глазах появляются слезы. Изображения на экране рассказывают историю, и теперь я знаю, что случилось с его народом. Это ужасно. На моем корабле все силы брошены на то, чтобы мы не повторили ошибок прошлого. История Земли вдалбливается в каждого ребенка, включая все зверства, когда-либо совершенные человеком против человека. Почему-то то, что я вижу на экранах, еще хуже.

История начинается с демонстрации жизни. Мужчины, женщины и дети, как Лэйдон, живут, работают и играют вместе. Камера перемещается по городу, давая полный обзор жизни. Очевидно, что их мир жесток, но их технологии с лихвой компенсируют это. Когда камера поворачивается, я вижу, что сам город накрыт каким-то куполом. Я делаю обоснованное предположение, что это помогало, чтобы контролировать окружающую среду внутри и защищать от суровости планеты снаружи.

Сцены продолжают сменяться, и я вижу корабли, спускающиеся с неба. Пришельцы. Они взаимодействуют и торгуют с людьми Лэйдона. Десятки разных рас приходят и уходят. Появляются космопорты, и можно видеть корабли, загруженные ящиками. Затем камеры следуют за группой инопланетных мужчин-драконов за пределы купола и пустыни снаружи. Они едут на машинах, у которых нет колес, но кажется, что они движутся на воздушной подушке. Они направляются к пещере, где мужчины высаживаются, собирают свое снаряжение и входят в темную расщелину.

Внутри пещера прекрасна. Некоторые из мужчин, похоже, стоят на страже и вооружены, в то время как другие носят инструменты. Они двигаются группой. Пещера светится мягким голубым светом, и по мере того, как они углубляются, появляются длинные нити чего-то, растущие с потолка и испускающие свечение. Мужчины с инструментами работают сообща и начинают собирать пряди. Другой мужчина стоит на страже, и вскоре я понимаю, почему. Огромные существа, похожие на летучих мышей, выскакивают из темноты и атакуют. Защитники стреляют из своего оружия, но вместо снарядов, думаю, это какой-то звук. Что бы это ни было, оно отгоняет существ, похожих на летучих мышей, и собиратели заканчивают свою работу.

Они грузят собранный урожай на машины, а потом мужчины забираются обратно. Камера следует за ними, когда они выходят из пещеры. Охранник все время остается на чеку, его глаза изучают пустыню. Внезапно земля под ними вздымается, и машина так сильно наклоняется, что мне кажется, она вот-вот перевернется. Что-то мчится к мужчинам. Земля грохочет и рассыпается, как будто что-то быстро движется под ней, стремительно прокладывая туннель. Охранники выскакивают из движущейся машины, размахивая оружием. Внезапно земля разверзается, и гигантское червеобразное существо вырывается на поверхность, возвышаясь высоко над ними. Оно раскачивается в воздухе взад-вперед, затем открывает гигантскую пасть, полную острых как бритва зубов. Червь ударяется о землю, и машину подбрасывает в воздух, выбрасывая людей и припасы. Охранники начинают стрелять, и камера перемещается.

Чудовище убивает двух человек, хватая их и проглатывая целиком. Звук их криков эхом отдается в моих ушах, когда охранники продолжают стрелять, и червь подается назад, а затем отступает. Оставшиеся мужчины собирают разбросанный урожай, грузят его обратно в машины, забираются внутрь и продолжают свой путь.

Сцены меняются, и я снова вижу улицы города, но теперь там маршируют разгневанные люди. Они несут плакаты с лозунгами, когда направляются к тому же зданию, в котором мы сейчас находимся. Над куполом в небе корабли. Протестующие достигают площади, где находится фонтан, и трое мужчин стоят перед ним с распростертыми крыльями и поднятыми кулаками. Они разговаривают, кричат, и толпа реагирует. Тот, что посередине, указывает на корабли в небе, затем сжимает руку в кулак и трясет ею. Люди отвечают, сжимая кулаки и потрясая ими в небо.

Сцена снова меняется, и люди Лэйдона вооружаются для войны. Захватчики маршируют по улицам, усеянным мертвецами. Корабли в небе стреляют вниз, и повсюду взрываются бомбы. Газовое облако заливает город, и все, до кого оно доходит, начинают задыхаться и умирать. Наконец, почти никого не остается в живых. По городу летают беспилотники, и становится очевидно, что я смотрю фильм, снятый одним из них.

Я осталась потрясенной до глубины души и опечаленной. Лэйдон смотрит в землю, ожидая, когда все закончится. Я чувствую, как мое сердце разрывается изнутри. Я не могу представить себе его боль или то, как он выжил. Я подбегаю и обнимаю его, прижимаясь губами к его губам. Он обнимает меня, и мы растворяемся в объятиях, позволяя суровым воспоминаниям исчезнуть, насколько это возможно. Я бы хотела удерживать его в своих объятиях, пока боль не пройдет, но знаю, что это невозможно. Как я могу исправить то, через что он прошел? Потерять весь свой народ? Наконец я отстраняюсь, а он тихо произносит мое имя, и я улыбаюсь.

— О, мой бедный принц Вулкана, что мне с тобой делать? Ты как Спок, потерявший свой народ, и все же выживший, совсем один во Вселенной. Я здесь ради тебя. Я знаю, ты не понимаешь меня, пока еще нет, но я здесь, Лэйдон.

Я касаюсь его щеки, и он улыбается. Мгновение растягивается, потом он поворачивается и ведет нас дальше. Мы выходим из комнаты с экранами, но по дороге я думаю о городе, который видела. Возможно, здесь еще есть энергия, и много места. Если я смогу донести до Лэйдона о моих друзьях, мы сможем привести их сюда. Целый город только и ждет, чтобы в него вернулась жизнь. Предстоит много работы, ремонт, уборка и все такое, но это не меняет того факта, что мы могли бы построить что-то удивительное вместе.

Если есть энергия, то, возможно, я смогу выяснить, как снова активировать купол. Это защитило бы нас от существ, которые бродят по пустыне, а также от экстремальных температур.

Это призрачная идея со множеством «если», но это только начало. Я могу вернуться к своим людям с надеждой.

Если они выжили. Если выживу я.

Глава 13

ЛЭЙДОН

Теперь она знает. Знает о большом провале, который привел к падению моего народа. Я удивлен ее реакцией. Я думал… Не знаю, что я думал или чего ожидал. Калиста удивляет меня. Она пришла ко мне и предложила поддержку, а не накинулась с упреками и обвинениями. Мы были глупы. Мы считали себя королями Галактики. Эпис правил миром — никто в известной галактике не мог выжить или существовать без него, и все это контролировали мы.

Никто другой не мог собирать его. Только мы. Мы были высокомерными дураками. Своей жадностью мы сами погубили себя. Когда организовались фракции и вырвали контроль над поставками, ограничив поток эписа, мы думали, что это только обогатит нас. Вместо этого это привело к восстанию всех других рас. Они объединились и почти стерли нас с лица планеты.

Я был членом фракции. Я сыграл свою роль в уничтожении моей расы.

Я заблокировал свои воспоминания о временах, предшествовавших Опустошению. Я забыл, какую сыграл роль. Спрятал, похоронил так глубоко, что я больше не думал, что это я. Я стал другим мужчиной, но, увидев повторы — это не исчезло и не забылось. Просто спряталось и ждало, чтобы вернуться. Ждало, чтобы напомнить мне, что сейчас я ничем не отличаюсь от себя тогда. Мое проклятие в том, что я пережил Опустошение.

Мое наказание — бродить по пустому городу и знать, какую роль я сыграл в его падении.

У меня нет на это времени. Я отбрасываю воспоминания и иду в город. Сегодня мы отдохнем здесь, а завтра рано утром отправимся в пещеры, и я соберу эпис для Калисты. Я смотрю, как она идет рядом со мной, и вижу, что она слабеет. Ее слабое тело не приспосабливается к жаре.

Мы добираемся до моего дома, и я разгружаю свой рюкзак, чтобы приготовить последнее мясо гастера, зная, что это придаст ей сил. Как только мы поели, я повел ее к своей кровати, в которую мы укладываемся вместе. Она прижимается ко мне, и я нежно поглаживаю ее, желая снова доставить ей удовольствие.

Жара, должно быть, сильнее повлияла на нее, чем я опасался, потому что она слишком быстро проваливается в беспокойный сон. Я обнимаю ее, надеясь, что мое тело охладит ее, и проваливаюсь в беспокойные сны.

Я просыпаюсь раньше нее и лежу очень тихо, прислушиваясь к ее дыханию. Даже здесь, в прохладном здании, ее кожа теплая. Но все в порядке, потому что сегодня я заполучу эпис. Она потягивается и перекатывается ко мне, широко раскинув руки. Я улыбаюсь в темноте, когда она проводит своей ногой по моей.

— Доброе утро, — говорю я.

Она стонет и потягивается, потом ее веки распахиваются, и я вижу ее прекрасные глаза. По мне разливается умиротворенное спокойствие. Она — мое величайшее сокровище. Она что-то говорит, и я стараюсь следить за ее словами.

— Доброе утро, — медленно повторяю я.

Она подражает звукам, которые я издаю, и через мгновение говорит.

— Доброе утро, — говорит она на моем языке, улыбаясь от уха до уха.

Я вылезаю из постели и одеваюсь, жестом предлагая ей сделать то же самое.

— Сегодня опасно, — говорю я, указывая на свой лохабер.

Она переводит взгляд с него на меня, потом кивает. Она поднимает руку ко лбу, а затем резко опускает ее, хихикая. Я улыбаюсь, не зная, что означают эти движения, но это делает ее счастливой. Я готовлю завтрак, а потом собираю припасы, которые нам понадобятся на день. Пещера находится по меньшей мере в двух мирах ходьбы. Сам я могу сделать это быстрее, но небезопасно оставлять ее одну. Защитный купол не работал в течение многих лет, и сюда часто вторгаются стаи опасных животных. Мое присутствие — единственное, что держит их под контролем.

Я закидываю припасы на спину, и мы выходим, когда солнце едва показывается из-за горизонта.

Путешествие в пещеру проходит без происшествий. Калиста говорит почти без остановки, но мне нравится слушать звук ее голоса. Я нахожу его успокаивающим, почти музыкальным. Слушая ее, путешествие пролетает быстро, и вскоре вдали вырисовывается высокий холм. За ним скрывается длинная черная расщелина, которая ведет вниз, в пещеры. Я притягиваю Калисту к себе и жестом показываю, чтобы она держалась рядом.

— Близко, — медленно говорю я. — Очень опасно. Опасность.

Она кивает, и ее губы дрожат. Я ненавижу вызывать у нее страх, но, если бы у меня был выбор, я бы не взял ее с собой вниз. Достав свой лохабер, я готовлю его и достаю из сумки маленький факел, затем дышу через внутренние горловые железы, зажигая его. Я держу его высоко над головой, чтобы его свет не ослепил нас. Мы идем в темноту. Свет дня исчезает позади нас, и факел — наше единственное освещение.

Я тщательно выбираю путь вниз, чтобы не привлекать ненужного внимания. Многие из наиболее враждебных созданий Тайсса живут в пещерах, потому что они прохладны и являются желанным убежищем от постоянной жары поверхности. Внезапно Калиста спотыкается и сбивает несколько камней. В почти безмолвных пещерах звук громогласен и эхом отражается от каменных стен. Эхо перебивает визг, потревоженных сисмисов. Воздух наполняется звуком их кожистых крыльев.

Сисмисы несутся вниз как орда — шелест крыльев, скрежет зубов и когтей. Я хватаю Калисту и падаю на землю. Сисмисы в основном слепы и охотятся, ориентируясь на звук. Какое-то мгновение она борется подо мной и замирает только тогда, когда я шиплю. Сисмисы шныряют и летают вокруг в поисках добычи, пока, наконец, не возвращаются на свои насесты под потолком.

Я откатываюсь и позволяю ей встать. Я зажимаю рукой рот, чтобы дать понять, что нужно вести себя тихо, а затем указываю на потолок. Она пристально вглядывается в тени, прежде чем кивнуть в знак понимания. Взяв ее за руку, я веду ее вглубь пещеры. Пол приобретает уклон вниз, затем проход сужается, и мне приходится поворачиваться боком, с трудом протискиваясь.

Когда мы выходим из прохода перед нами открывается просторная пещера. Пол пещеры тонким слоем покрывает вода, а по обе стороны стены покрыты красными волнистыми гребнями, уходящими вверх. Эпис растет с потолка длинными переливчатыми нитями. Мне больше не нужен мой факел, так как растение испускает мягкое бело-голубое свечение.

У входа Калиста ахает. Пещера довольно красивая. Я смотрю на нее свежим взглядом, представляя, что она должна увидеть. На Тайссе не так много мест, где изобилует жизнь, но пещера эписа — это сама жизнь. Однако красота таит в себе страшную опасность. Волокнистое растение растет только в этих подземных бассейнах, которые гигантские песчаные черви называют домом. Здесь мы подвергаемся большому риску нападения.

Девушка ходит и осматривается, ее ноги мягко шлепают по воде, пока она вытягивает шею, чтобы все рассмотреть, и все время говорит на своем родном языке. Я улыбаюсь в ответ на ее радость.

Однако мы не можем оставаться здесь долго, поэтому я забираюсь на ближайший валун и срезаю светящуюся прядь нитей. Свет тускнеет, когда она падает на землю, и я спускаюсь вниз, чтобы осторожно собрать прядь.

Когда я опускаюсь на колени, у меня под ногами вибрирует и трескается земля.

Я поднимаю глаза, но уже слишком поздно. В нескольких метрах передо мной из земли с визгом вырывается личинка землии. Я бросаю эпис через плечо в сторону Калисты.

— Калиссста! Беги! — кричу я, вскакивая на ноги и размахивая лохабером наготове.

У меня нет времени оглядываться, так как червь нацелился на меня. Он плюется, поэтому я пригибаюсь и перекатываюсь к нему. Камень, где я был, шипит, когда слюна существа приземляется и проедает его. Размахивая лохабером, я поражаю червя прямо там, где он появляется из земли. Мой клинок едва царапает его защитную шкуру, когда я пропускаю зазор между пластинами. Черт возьми.

Я слышу, как кричит Калиста, и одно сердце перестает биться, в то время как другое начинает стучать в два раза быстрее. Все еще сидя на корточках, я поворачиваюсь на одной ноге. Она с эписом в руке отступает ко входу в пещеру, но ее крик привлек внимание монстра. Он ныряет под землю, а затем земля бугрится и рассыпается, когда он мчится к ней.

— БЕГИ! — кричу я, расправляя крылья.

Я иду по следу монстра. Земля под моими ногами вздрагивает и вздымается, когда червь норовит поднырнуть под меня. Я всего в нескольких шагах от нее, поэтому прыгаю, но как только моя нога отрывается от земли, червь появляется подо мной. Я нахожусь на нем, когда он поднимается к потолку. Он открывает пасть, и я балансирую по обе стороны, стараясь избежать падения на его острые зубы. Челюсть захлопывается, потом снова открывается. Я яростно машу крыльями, набирая как можно больше высоты, чтобы продолжить свой танец на краю смерти.

Я перепрыгиваю на кончиках пальцев ног с одной стороны его открытой пасти к другой, одновременно ударяя хвостом, причиняя ему такую боль, что его челюсти захлопываются. Я поднимаю свой лохабер над головой, прежде чем вонзить острие со всей силы. На этот раз мне удается просунуть его между перекрывающимися чешуйками защитной шкуры, найти мягкую, уязвимую плоть. Монстр бешено мечется взад-вперед от боли, отчего меня отбрасывает в сторону.

Я кубарем падаю вниз.

Расправив крылья, я пытаюсь взять под контроль свое вращение, но сила слишком велика. Мое правое крыло выворачивается, и одна из маленьких косточек ломается. Боль взрывается в моей голове, а затем и во всем теле, когда я ударяюсь о стену и соскальзываю вниз. Издалека я слышу крик Калисты.

Я трясу головой, пытаясь отогнать боль. Я безоружен, и одно крыло не функционирует. У меня будут проблемы, если этот монстр еще жив. Будем надеяться, что нам повезет и мы с сокровищем выберемся живыми из этой пещеры. Калиста опускается передо мной на колени, ее теплые руки касаются моего лица. Из ее глаз струится влага. Она расстроена, и ее эмоции, как шторм, проносятся передо мной.

— Беги, — повторяю я снова, с трудом поднимаясь на ноги.

Боль пронзает мое крыло и распространяется вверх по спине. Я весь в синяках и переломах, но за обеспокоенным лицом Калисты я вижу, как шевелится монстр. Я встаю на колени и касаюсь ее лица. Наклонившись, я целую ее мягкие губы и шепчу на ухо:

— Калиста, беги, — говорю я и указываю на расщелину.

Она качает головой, влага стекает с ее лица на рубашку.

— Нет, — говорит она. — Нет, нет, нет.

Нахмурившись, я хватаю ее за плечи и грубо поворачиваю к выходу. Я указываю жестким, резким жестом, а затем подталкивая. Как только я это делаю, червь снова поднимается, его пасть открывается и закрывается с громким щелчком. Он трясется из стороны в сторону, пытаясь сбросить мой лохабер. Калиста, спотыкаясь, делает два шага вперед, затем поворачивается и смотрит на меня, качая головой. Она движется недостаточно быстро, я должен увести монстра подальше от нее. Только так я могу защитить ее.

Она поворачивается и делает шаг ко мне. Я качаю головой и снова поворачиваюсь к землие. Широко раскинув руки, я громко шиплю, издавая вызывающий крик. Червь мечется взад-вперед, затем поворачивает ко мне свою пасть.

— Иди сюда, бесхребетный оживший навоз! Я, Лэйдон, прикончу тебя!

Он поднимается в воздух, готовясь раздавить меня своим массивным весом, поэтому я бегу к нему на полной скорости. Мои глаза останавливаются на моем лохабере, который торчит между чешуей твари. Моя цель была верной, но недостаточно глубокой. Если я смогу вонзить оружие еще глубже в монстра, это прикончит его. Если я потерплю неудачу, он раздавит меня, и я могу только надеяться, что выиграю достаточно времени, чтобы Калиста смогла сбежать. Наверняка она сама додумается, как принять эпис.

Каждый раз, когда моя нога соприкасается с землей, боль пронзает мою ногу, заставляя мое зрение затуманиваться. Я игнорирую. Я должен, ради Калисты. Я не потерплю, чтобы меня одолело безмозглое низшее существо. Я не позволю ей увидеть меня побежденным. Я буду защищать ее. Червь чувствует мои шаги, когда я приближаюсь к землие, и использует это, чтобы выследить меня. Он большой и двигается не так ловко, как я, что является моим единственным преимуществом.

Он отклоняется назад, затем качается вперед, используя свой размер и массу. Когда он с грохотом падает на землю, я пригибаюсь и откатываюсь в сторону. Он падает на землю там, где только что находился я, и сила его удара заставляет меня подпрыгнуть. Пролетая по воздуху, я инстинктивно раскрываю крылья, но боль ослепляет меня, когда я пытаюсь пошевелить травмированным плечом, поэтому я крепко сжимаю их и раскидываю руки в стороны, чтобы замедлить себя. Я приземляюсь на ноги и, проехавшись, резко останавливаюсь.

Мой лохабер прямо надо мной, поэтому я приседаю и прыгаю. Моя рука сжимает основание лохабера, и я повисаю в воздухе на нем. Я упираюсь ногами в эту штуку, а затем перемещаюсь так, чтобы оказаться на ней сверху, перемещаясь, пока обе руки не оказываются на древке. Перебирая руками, я подтягиваюсь все ближе и ближе к зверю. Он встает на дыбы и бросается вперед, поэтому я расслабляю колени и готовлюсь к удару. Когда мы с монстром летим к земле, я мельком вижу Калисту. Она отступила в проем, но не уходит.

— Беги! — кричу я.

Это все, что я могу сделать, прежде чем зверь обрушивается на землю. От шокирующих вибраций у меня немеют конечности, но я продолжаю сжимать рукоять. Средняя часть зверя выгибается, когда он прижимает голову к земле. Он уйдет под землю, чего я не могу допустить. Я вскакиваю и ставлю ноги на монстра, затем наклоняюсь к лохаберу, вонзая лезвие глубже в мозг. Пасть монстра широко открывается, затем захлопывается, наполняя пещеру звуком щелкающих острых как бритва зубов. Я вгоняю лохабер, вкладывая в это все имеющиеся у меня силы. Звук плавящегося камня достигает моих ушей, когда его кислотная слюна капает на землю. У меня есть только мгновения, прежде чем будет слишком поздно.

У меня нет выбора, поэтому я делаю единственное, что могу. Я широко расправляю крылья. Боль взрывается в моем мозгу, и все, что я вижу, это звезды, но я знаю, что я должен сделать. Что-то щелкает и лопается, когда я взмахиваю крыльями, чтобы получить толчок, который толкает меня вперед и загоняет лохабер глубже.

Я попал в цель. Чудовище содрогается, потом падает. Я тоже падаю. Не могу удержаться на ногах. Всё болит. Чернота вторгается в пределы моего зрения.

— ЛЭЙДОН!

Я слышу ее голос, как будто он доносится из-за огромной черной пропасти. Я цепляюсь за него и выныриваю обратно. Монстр побежден, но это не единственная угроза. Я должен защитить ее, а она должна съесть эпис. Горячие руки на моем лице, пробегают по груди, затем она касается моих крыльев. Острая боль привлекает ее внимание, и я смотрю в ее глаза. С них падает прохладная влага, и капля попадает в мой приоткрытый рот. Соленая. Солёная и странная, но на вкус как она. Она качает головой. Я улыбаюсь и касаюсь ее лица, затем она наклоняется и прижимается губами к моим

Ее совокупление ртом уменьшает боль, делает ее терпимой. Боль того стоит.

Глава 14

КАЛИСТА

Мое сердце колотится в груди так сильно, что я уверена, оно вот-вот разорвется. У меня кружится голова, когда я бегу через пещеру туда, где приземлился Лэйдон.

— Нет! — кричу я. — ЛЭЙДОН!

Он неподвижно лежит помятой кучей. С ним все должно быть в порядке. Должно… что я буду без него делать? Это больше, чем выживание. Он был таким добрым и заботливым, к тому же он боролся за меня. Он защищал меня так, как никогда не защищал ни один человек. Он мне нужен. Люминесцентное растение, которое он сбросил на землю, когда я убегала, почти забыто. Все, что имеет значение, — это он.

Чудовищный червь повергнутый лежит на земле, но я по-прежнему держусь от него подальше на случай, если он только притворяется мертвым. Эта мерзкая тварь похожа на гигантского дождевого червя с чешуей, но вместо закрытого конца на кончике у него массивная пасть, заполненная тысячами острых зубов, концентрическими кругами уходящих в его горло. И он плевался кислотой! Земля изрыта оспинами там, где он разбрасывал слюну.

Когда я приближаюсь к Лэйдону, я спотыкаюсь об одну из этих ям и падаю на колени, скользя в его сторону. Штаны рвутся, колени ободраны до крови, но мне все равно. Он шевелится. Я касаюсь его лица, поворачивая его голову к себе. Слезы текут по моему лицу и падают на его. Он моргает и открывает глаза. Я так благодарна, что провожу руками по его лицу, рукам, груди, просто чтобы почувствовать его. Я чувствую, как бьется его сердце, когда кладу руки ему на грудь, но ритм странный.

Я усмехаюсь про себя, потому что только сейчас до меня доходит, что у него два сердца. Нет другого способа объяснить биение, которое я чувствую под ладонями. Я наклоняюсь и прижимаюсь лбом к его лбу. Он касается моих волос, моих рук, затем делает движение, чтобы сесть. Он морщится от боли, поэтому я помогаю ему, как могу. Он намного больше и тяжелее меня, и я не уверена, помогаю я ему или мешаю, но это самое меньшее, что я могу сделать.

— О, спасибо, спасибо, я так рада, что с тобой все в порядке.

— Калиста, — говорит он и на этот раз не тянет букву «С» в моем имени.

Я улыбаюсь и целую его. Он отдыхает еще несколько мгновений, затем сдвигается и поднимается на ноги. Он оглядывается по сторонам, явно что-то ища.

— Эпис? — спрашивает он.

— Э-пис? — повторяю я, выговаривая слово.

Он указывает на растения, растущие под потолком.

— О! Я поняла, он здесь.

Я веду Лэйдона туда, где уронила эпис, и он опускается на колени и осторожно собирает пучок. Как только у него это получается, он бросает взгляд на червя, прежде чем взять меня за руку и вывести из пещеры. В дальнем конце небольшого прохода он снова останавливается и осторожно кладет растение на плоский камень. Он открывает сумку, достает маленький ножик, отрезает от растения очень маленький кусочек и протягивает его мне.

— Еда, — говорит он, шевеля растением около моего рта. — Еда.

Я смотрю на светло-голубое светящееся растение. Я неуверенно выгибаю бровь.

— Ты уверен? Я не местная. А что, если это вредно для меня?

— Еда, — говорит он более настойчиво.

Он снова делает движение, но на этот раз в его жестах есть резкость. Когда я все еще колеблюсь, он берет мою руку, держащую кусочек растения, и подносит ее к моему рту, резко кивая.

— Ладно, — говорю я, прикидывая, какого черта.

В моей голове не переставало стучать в течение нескольких дней, и я должна признаться себе, что по крайней мере, чувствую слабость. Я не дура, и чертовски хорошо знаю, что страдаю от перегрева и обезвоживания, которое только усиливается. В конце концов мое тело полностью отключится. Честно говоря, это должно было произойти раньше.

Я кладу растение в рот, просто позволяя ему полежать на моем языке. Кислый, почти пряный вкус наполняет мой рот. На вкус как… грязное карри. Лэйдон внимательно наблюдает за мной и, когда я не глотаю, изображает, что жует.

— Еда, — настаивает он.

По его настоянию я начинаю жевать. Что еще мне остается делать? Когда я прикусываю в первый раз, холодок пробегает по моему горлу, а затем взрывается в моих конечностях. Это шокирует, но не неприятно. Пока я продолжаю жевать, ощущения нормализуются, и мне кажется, что мое тело оживает. Как будто каждая клеточка моего тела разом начинает просыпаться. С тех пор, как очнулась после крушения, я чувствовала термический перегрев. Теперь я чувствую себя круто. Моя головная боль прошла. Легкая тошнота и спазмы в животе исчезают. Я изумленно смотрю на Лэйдона. Я также чувствую себя сильнее. Как будто могу поднять его над головой и легко нести.

Я вопросительно смотрю на остатки собранного растения.

— Эпис, — повторяет он снова.

— Я должна поделиться им со своими друзьями, — говорю я.

Он смотрит на меня, явно не понимая. Я хмурюсь, пытаясь сообразить, как донести мысль о друзьях. Зная историю его планеты, это понятие может быть ему чуждо. Как давно произошло то, что я видела в том видео? Жил ли он в те времена? Неужели он был одинок всю свою жизнь?

— Друзья, — повторяю я.

Я должна принести это им. Я чувствую себя потрясающе. Чем больше я жую, тем лучше себя чувствую. Покалывание пробегает по всему телу и по всему организму. Я буквально чувствую, как мое тело восстанавливается. Я качаю головой, поражаясь своим чувствам, и тут до меня доходит, как сказать то, что я хочу сказать.

— Друзья, — говорю я, но теперь изображаю, как что-то падает с неба.

Он наблюдает за моими руками. Я показываю на себя, затем поднимаю правую руку высоко вверх, складываю пальцы и изображаю падение, указывая от себя на руку, опускающуюся вниз.

— Друзья, — повторяю я.

Лэйдон улыбается. Кажется, он понимает, и во мне поднимается возбуждение. Я указываю на эпис, затем повторяю ему «друзья». Он отрицательно качает головой.

— Почему? Моим друзьям он нужен. Почему я не могу отнести его им?

Он много говорит, а я не могу понять. Я улавливаю только слово эпис и все. Он пожимает плечами и качает головой, но выглядит грустным. Он несколько раз указывает на эпис, потом на потолок, из которого он растет. Я качаю головой, не понимая, и он пытается снова. Он опускается на колени рядом с ним и указывает, двигая рукой, как будто показывает что-то мне. Прошло совсем немного времени с тех пор, как он собрал растение, но я вижу, что свечение почти исчезло. Я проглатываю кусочек, оставшийся во рту, и опускаюсь на колени рядом с ним.

Я роюсь в рюкзаке и нахожу материю, в которую он заворачивал мясо. Я осторожно сматываю эпис в маленький пучок. Лэйдон касается моей руки, и я смотрю на него. Он качает головой и снова указывает на эпис.

— Нет, — говорит он, качая головой.

— Но почему? Им он тоже понадобится. Я чувствую себя потрясающе и хочу, чтобы мои друзья выжили.

Он хмурится, и я вижу, что он так же расстроен, как и я. Он снова показывает на него и говорит «нет» вместе с несколькими другими словами, которых я не понимаю. Я должна применить к этому логику. Я снова смотрю на растение, и теперь свечение исчезло. Я беру конец нити, отрываю маленький кусочек и кладу его в рот. На вкус он совсем другой. Он никакой, и кислый пряный вкус исчез. Я жду прилива холодка, который испытывала ранее, но он не приходит.

— Черт возьми! — восклицаю я в отчаянии.

Эффект длится недолго. Это должно быть как-то связано со свежестью растения. Это значит, что у меня нет другого выбора, кроме как привести своих людей в город. Я не знаю, выжили ли они, но у них были припасы. Это больше, чем было у меня, когда меня нашел Лэйдон. Может быть, с ними все будет в порядке. Нет, с ними все должно быть в порядке. Я стараюсь не думать обо всех существах, от которых Лэйдон защитил меня. У них есть оружие. С ними все будет хорошо.

— Друзья? — спрашивает он.

— Да! — взволнованно говорю я. — Друзья.

Он кивает с явным пониманием, затем берет меня за руку и ведет к выходу из пещеры.

Солнечный свет ослепляет, но мои глаза приспосабливаются очень быстро. Быстрее, чем раньше. Следующее, что я замечаю, — это то, что мне не жарко. Ну, мне жарко, но я не горю до такой степени, что, кажется, могу умереть. Это огромное улучшение.

Я вижу вдалеке город. Если я приведу сюда своих друзей, мы сможем выжить. Источник питания в городе все еще работает, и я уверена, что мы сможем его починить. Мы можем вернуть к жизни этот мертвый город. Лэйдон отворачивается и идет. Он двигается медленнее, чем обычно, словно каждый шаг причиняет ему боль. Одно из его крыльев висит под немного странным углом вместо того, чтобы плотно прилегать к телу. Его хвост не виляет слева направо, как обычно. Он ранен и пытается это скрыть. Я пробегаю несколько шагов к нему и кладу руку ему на плечо, заставляя остановиться.

Он поворачивается и смотрит на меня.

— Друзья?

Я игнорирую его, вместо этого запускаю руку в его сумку и роюсь там. Я нахожу баночку с мазью, которой он смазывал мои раны, и вытаскиваю его, держа между нами. Я указываю на его крылья, пытаясь заставить его сказать мне, поможет это или нет. Он пожимает плечами, потом кивает. Я открываю банку и погружаю пальцы в прохладную мазь. Обойдя Лэйдона сзади, я намазываю им его крылья там, где они соединяются со спиной. Когда я заканчиваю, я возвращаю банку в его сумку, и мы продолжаем наш путь, чтобы спасти моих друзей.

Глава 15

ЛЭЙДОН

Обезболивающая мазь помогает облегчить мою боль, и мы довольно быстро пересекаем пустыню, пока я веду нас в том направлении, где я изначально нашел Калисту. Мы выбираем более прямой маршрут, и, судя по тому, как солнце движется по небу, я думаю, что к ночи мы будем недалеко от того места, где я ее нашел. Калиста разговаривает, пока мы идем, от чего время летит незаметно.

Пока она говорит, я расшифровываю новые слова. Я повторяю ее слова до тех пор, пока она не улыбается и не кивает от волнения, а затем повторяю то же самое слово на своем родном языке. Скоро мы сможем разговаривать с большей легкостью. Она сообразительна и очень быстро учится. Все в ней впечатляет.

Когда солнце садится за горизонт, я начинаю думать о том, чтобы разбить лагерь на ночлег. Мы не так близко от оазиса, так что нам придется спать под открытым небом. У меня есть немного материи, которую я могу использовать для маскировки, и достаточно маленьких кусочков дерева для небольшого костра. Я могу использовать их, чтобы приготовить немного мяса на ужин. Воды у нас тоже хватает.

Теперь, когда она съела эпис, ей стало намного лучше. Ей придется продолжать принимать его, о чем она, вероятно, еще не знает, но это нормально. Это просто означает, что она не оставит меня.

Она моя, мое величайшее сокровище.

— Темно, — говорю я на своем языке, указывая на небо.

Она говорит что-то в ответ, и мы обмениваемся словами, пока оба не понимаем, что говорим одно и то же, выучив еще одно слово. Я снимаю рюкзак и вытаскиваю материю и кусочки дерева. Проходит совсем немного времени, прежде чем я разжигаю небольшой костер и сочный запах мяса биво наполняет воздух. Это не такое лакомство, как мясо гастера, но оно питательнее и дольше позволит нам продержаться в путешествии.

Я расстилаю ткань, чтобы мы могли сесть, пока готовится мясо. Она прижимается ко мне так близко, что мы постоянно соприкасаемся. Ее руки теплые, но не горячие, как раньше. Это так волнующе, когда она прикасается ко мне. Желание расцветает, и мои яички напрягаются. Я провожу пальцами по ее нежной коже и прикасаюсь к меху на ее голове. Мы наклоняемся и спариваемся ртами, в то время как мой первый член напрягается и твердеет. Я провожу пальцами по ее ноге к средоточию ее удовольствия.

Я хочу погрузиться языком в ее странные розовые складочки и найти тот бугорок плоти, который доставляет ей столько удовольствия. Я улавливаю ее запах, и он манит меня, пока его не перебивает запах горящей плоти, и я вспоминаю о забытом мясе, готовящемся на костре. Я вскакиваю и поднимаю его, смеясь, и она тоже смеется. Одна из палочек, на которой держалось мясо, опустилась ниже и загорелась. Я дую на нее, стараясь затушить огонь, пока мясо не пропало. Она наклоняется и тоже дует, и мы вместе гасим пламя.

— Черт, — говорит она, смеясь.

— Че-еаррррр-т? — спрашиваю я.

Она качает головой и смеется, потом медленно произносит это слово.

— Че-р-т.

Она делает ударение в слове, поэтому я повторяю его, и она кивает, хлопая в ладоши.

— Да! — восклицает она.

Счастье наполняет меня, когда она смеется. Я чувствую себя легко, я чувствую себя живым. Я чувствую то, чего не чувствовал с тех пор, как произошло Опустошение. Связь с другим существом. Мы действуем сообща, чтобы обеспечить наше взаимное выживание.

Я касаюсь ее руки, затем тянусь пальцами к ее губам. Она улыбается, потом берет мои пальцы в рот и сосет. Ее рот влажный и горячий, и она двигает головой вверх и вниз, отчего меня бросает в дрожь, а мой хвост напрягается. Мой член, кажется, готов взорваться от сдерживаемой страсти.

Стон срывается с моих губ. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Она смотрит мне в глаза, двигаясь вверх и вниз по моим пальцам, скользя по ним своими губами. Ее язык двигается вокруг, облизывая, поглаживая, и это потрясающее ощущение. Она хватает мою другую руку и тянет ее к себе, кладя себе на грудь, в то время как ее свободная рука ныряет между моих ног к моему члену.

Я вздрагиваю и приказываю своему члену не реагировать, когда он пытается выплеснуть семя от ее прикосновения. Ни одна женщина змай никогда не делала ничего подобного тому, что она делает со мной. Спаривание с женщиной змай было более прямолинейным, хотя и гораздо более грубым, чем удовольствие, доставляемое Калистой. Змай не такие мягкие, как она. Их мягкие части тела защищены чешуйками и обнажаются только во время спаривания и только для этой цели. Секс был приятным, но я никогда не испытывал такого желания, такого стремления заниматься сексом просто ради удовольствия.

Калиста проводит рукой вверх и вниз, слегка сжимая мой член и посасывая мои пальцы. Мои яички напрягаются сильнее, поджимаясь к хвосту, и я не знаю, сколько еще смогу сдерживаться. Я задираю ее рубашку, обнажая ее плоский мягкий живот и восхитительные холмики грудей. Она стонет вокруг моих пальцев во рту, и я теряю контроль, мое семя с силой вырывается из меня.

Когда мой первый пенис обмякает, он складывается обратно, и из основания хвоста появляется второй, наготове. Она улыбается, выпускает мои пальцы изо рта и ложится на спину. Она стягивает с себя штаны, и восхитительный, пьянящий аромат наполняет воздух. Я не колеблюсь. Я нависаю над ней, помещая свой член у ее входа. Я двигаюсь очень медленно — она не очень хорошо приспособлена для моего размера, и я не хочу причинять ей боль, — но это предел моего контроля. Мое желание к ней слишком велико.

Я проскальзываю внутрь, и она выкрикивает мое имя, обнимая меня за шею. Я даю ее телу достаточно времени, чтобы привыкнуть, затем отстраняюсь, и она снова кричит, но это какое-то новое слово.

— Бл*!

Я не знаю, что оно значит, но я знаю, чего хочу и в чем нуждаюсь. Я отстраняюсь, а потом теряюсь в удовольствии быть в ней. Мой разум поглощен толчком и притяжением. Трение, влага и удовольствие смешиваются до тех пор, пока не исчезают все рациональные мысли. Ее тело обхватывает мой член, сжимая и вытягивая, доя его, пока ее удовольствие умоляет о моем семени. Я сдерживаюсь, прикусывая губу, сосредоточившись на ее лице. Ее рот приоткрыт, а глаза закрыты. Она выкрикивает мое имя, когда я глубоко вонзаюсь, а затем я взрываюсь, наполняя ее своим оргазмом.

Ее тело выгибается навстречу моему, и я удерживаю себя глубоко внутри, пока в последнем, дрожащем толчке не перестаю кончать. Мой член смягчается, но я остаюсь внутри, пока она не расслабляется и не опускается обратно на землю. Я целую ее мягкие, красивые губы, затем выхожу и перекатываюсь, чтобы лечь рядом с ней.

Уже совсем стемнело, на небе мерцают звезды. Интересно, откуда она взялась и как оказалась здесь. Я не могу сосчитать, сколько оборотов прошло с момента Опустошения. Годы, внезапно я вспоминаю этот термин. Годы, прошли годы. Я так давно не употреблял этого слова, что оно уже забылось. Насколько я помню, на ум приходит еще одно слово. Десятилетия. Прошло много десятилетий.

Эпис продлевает жизнь, но вызывает привыкание. Как только ты съедаешь его, то уже не сможешь без него обойтись. Если принимать его в течение какого-то периода времени, больше, чем несколько раз, это убьет при отмене приема. Если меньше, может быть, ты и выживешь, но пожалеешь об этом, потому что тебе будет очень больно. К тому же это единственное, что позволяет нам адаптироваться и выживать в таких условиях.

Я слышу, как позади нас зашуршал песок, и перекатываюсь на колени. Мы находимся у подножия дюны, которая загораживает мне обзор. Я ничего не вижу, но знаю, что нужно доверять своим инстинктам. Калиста садится и смотрит туда же, куда и я.

— Лэйдон? — шепчет она.

Я смотрю на нее и прикладываю палец к губам, затем указываю на дюну. Она встревоженно кивает. Я похлопываю ее по плечу и указываю на землю. Она снова кивает, и я сползаю с ткани. Я ложусь на песок плашмя и закапываю себя хвостом и руками. Как только я почти полностью покрыт песком, я карабкаюсь на вершину дюны. Глядя вниз, я вижу большой металлический цилиндр, почти полностью зарытый в песок. Он большой, достаточно большой, чтобы вместить человека, и пришельца.

Я держу себя в руках, оглядываясь вокруг в поисках каких-либо признаков неприятностей. Замечаю, что песок на дюне потревожен. Судя по тому, как он лежит, мне ясно, что кто-то наблюдал за нами с той стороны дюны.

— Лэйдон! — взвизгивает сзади Калиста.

Больше не беспокоясь о маскировке, я вскакиваю на ноги, красный песок ссыпается с меня, когда я поднимаюсь, чтобы увидеть, что ей угрожает. Какое-то мерзкое существо держит ее перед собой, как щит. Его кожа имеет оранжевый оттенок и кожистый вид. Его рот заполнен острыми зубами, а с обеих сторон торчат два острых выступа. Макушка у него лысая, но с нее свисают черные толстые веревки, кое-где обвитые металлическими лентами. Одной рукой он держит ее за шею, а в другой сжимает дубинку с металлическими шипами.

Он издает щелкающий звук и направляет на меня дубинку. Я шиплю, низко пригибаясь. Никто и ничто не смеет ей угрожать. Никто. Я заставлю эту тварь пожалеть, что угрожала ей. Я соскальзываю в сторону, и он поворачивается, вынуждая Калисту оставаться между нами. Оно боится — и оно должно бояться. Я разорву его на куски. Я продолжаю скользить в сторону, но не приближаюсь. Я ищу лазейку. Любая ошибка, один неверный шаг даст мне возможность, в которой я нуждаюсь.

— Лэйдон, нет, — говорит Калиста, и тварь сжимает руку у нее на шее, заставляя вздернуть подбородок.

Я шиплю и делаю шаг вперед, но он еще сжимает свою хватку. Он снова показывает мне опуститься на землю, и мне в голову приходит идея. Я подчиняюсь его движениям, присаживаясь на корточки, пока не упираюсь руками в песок. Я наклоняюсь вперед, готовясь к прыжку. Мой хвост хлещет взад-вперед. Если бы мои крылья не были повреждены, я бы прыгнул и схватил его, но сейчас я не уверен что смогу.

Я загребаю пригоршни песка и жду. Он щелкает и издает гортанные звуки. Я тихо шиплю, наблюдая за ним. Мы находимся в тупике, и он это знает. Он также, кажется, инстинктивно знает, что находится в невыгодном положении. Он подталкивает Калисту ко мне, все еще удерживая ее между нами. Ближе… уже почти достаточно близко. Еще один шаг. Мне нужно, чтобы он был еще на один шаг ближе. Он замолкает, пока Калиста борется, еще крепче сжимая ее, заставляя ее маленькое тело оторваться от Земли, и я слышу, как она взвизгивает. Адреналин бурлит во мне вперемешку с гневом в ответ на ее крик боли, затем существо заставляет ее сделать еще один шаг.

Я подбрасываю песок обеими руками и резко разворачиваюсь, размахивая хвостом, ударяя и сбивая их с ног. Он падает на землю, теряя хватку. Калиста отшатывается в сторону и падает на мягкий песок. Я продолжаю вращаться, пока не оказываюсь лицом к лицу с существом, и кидаюсь на него, пока оно пытается восстановить равновесие.

Я бью кулаком по его уродливой морде и чувствую, как ломаются кости под силой моего удара. Его голова заваливается в одну сторону, и я бью по ней другим кулаком, а затем колочу по ней. Ярость сметает все разумные доводы, когда я бью эту штуку, которая осмелилась угрожать моей Калисте. Никто не причинит ей вреда. Она моя, МОЯ, чтобы защищать и заботиться. Он не имеет права прикасаться к ней. Я бью его снова и снова, пока, наконец, моя ярость не иссякает, и я остаюсь пустым, глядя вниз на беспорядок, который я устроил.

Я встаю и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда Калиста бросается в мои объятия. Она обнимает меня, и я заключаю ее в свои объятия. Я не знаю ни что это за существо, ни откуда оно взялось. Я оглядываюсь, поворачиваясь по кругу, чтобы посмотреть, нет ли еще таких. Удовлетворившись пониманием того, что он был один, я переключаю свое внимание на нее. Я поднимаю ее подбородок и вижу багрово-красные кровоподтеки на горле.

Я достаю немного мази и намазываю ей на шею. Я смотрю на тварь и затем указываю на Калисту.

— Ты знаешь, что это? — спрашиваю я.

Она качает головой, но я не знаю, это то ли отрицание, то ли признак непонимания. Она хмурится, потом указывает на небо. Она сжимает руку в кулак и двигает ею, как корабль, летящий по небу. Ее вторая рука поднимается, и она издает свистящий звук, когда сжимает другой кулак. Первый кулак раскрывается, и она изображает, как он падает с неба, а затем указывает на существо.

Я понимаю. Это то, из-за чего она упала с неба. Что ж, если бы я не убил его за то, что он причинил ей боль, мне, возможно, пришлось бы поблагодарить его. Ну и хорошо. Однако это означает, что вероятно где-то могут быть еще такие. Мне придется присматривать за ней, пока она сегодня будет спать.

Глава 16

КАЛИСТА

Теперь путешествовать стало намного легче, чем раньше. Жара не так страшит, песок не так сильно затягивает — все намного проще. До эписа минуты казались часами, теперь же часы пролетают как мгновения, пока мы путешествуем, и я едва их замечаю. Мы с Лэйдоном разговариваем по дороге. Ну, точнее я много говорю, а он время от времени произносит слова. Он действительно перенимает мой язык, и я чувствую, что получаю, по крайней мере, фундаментальное понимание его языка. Основные вещи, по крайней мере.

Прикрывая глаза и вглядываясь вдаль, я замечаю черную точку на горизонте. Бабочки танцуют у меня в животе. Это корабль! Я указываю на него, и Лэйдон смотрит, потом кивает.

— Друзья, — говорит он.

— Да! Мы почти на месте. Надеюсь, с ними все в порядке.

Лэйдон кивает. Я не обсуждала с ним свою идею. Моего понимания его языка и его понимания моего недостаточно для сложной дискуссии. Примитивные слова на самом деле не позволяют вам рассказать о чем-то вроде перемещения группы потерпевших кораблекрушение людей в город, который он называет домом.

Я ускоряю шаг, и Лэйдон тоже. Возможно, эпис, помог мне справиться с жарой, и мне кажется, что он сделал меня сильнее в целом, но я все еще не так хорошо приспособлена к этой среде, как он. Даже с поврежденным крылом, он с изяществом передвигается по песку. Он такой большой и мускулистый, и боже, какой же он сильный, но двигается как изящная балерина. Легко держится на ногах и быстро передвигается. Мы поднимаемся на вершину холма и смотрим вниз на корпус разбившегося космического корабля.

Когда мы спускаемся по склону дюны, видны только два человека. Они смотрят на нас и кричат. Пробоина в корпусе закрыта брезентом, и один из охранников вбегает внутрь, продолжая кричать. Другой смотрит на нас тяжелым взглядом. Мы продолжаем идти, но это уже не то радостное возвращение домой, которого я ожидала. Лэйдон молча наблюдает за всем, пока мы приближаемся, и я чувствую его напряжение

Из корабля выходит группа. Во главе идет Розалинда, все еще одетая в свое безупречное белое одеяние. Вокруг нее стоят трое незнакомых мне мужчин и Гершом. Мы не настолько близко, чтобы я могла расслышать их слова, но тут из корабля выбегает Джоли. Она прикрывает ладонью от солнца глаза, видит меня, потом начинает прыгать вверх-вниз, указывая пальцем.

— Калиста! Беги, Форрест, беги! — кричит она, все еще подпрыгивая.

— Дженни! — кричу я, подыгрывая ей и произнося фразу из ее любимого старого фильма.

Я хватаю Лэйдона за руку и тяну его за собой, пока бегу вниз по дюне к своим друзьям и другим выжившим. Лэйдон не сопротивляется, но и не спешит. Я вижу, как его глаза бегают вокруг и рассматривают, оценивая все, что он видит, и решая, друзья это или враги.

— Достаточно, — говорит Розалинда, поднимая руку, когда мы находимся примерно в тридцати футах.

От неожиданности я спотыкаюсь и останавливаюсь.

— Что? Что происходит? — спрашиваю я, когда мужчины, стоящие с ней, направляют свое оружие на Лэйдона.

Лэйдон стоит неподвижно, но я чувствую, как напрягаются его мышцы под моей рукой. Он готов к действию, гораздо более готов, чем могло бы показаться любому, кто его не знает.

— Что это? — говорит Розалинда, указывая на Лэйдона.

— Ну, «это» не «это», это «он». И он спас мне жизнь.

Розалинда сужает свои глаза, а мужчины рядом с ней крепче сжимают свое оружие. Напряжение растет, и я не понимаю, почему они так реагируют.

— Это проклятое чудовище, еще одно! — говорит Гершом рядом с ней. — Убейте его, пока он не убил нас.

— Нет! — кричу я, и рука Лэйдона напрягается еще сильнее под моей хваткой.

Он делает шаг вперед и шипит, держа одну руку на своем оружии. Дело пахнет жаренным.

— Черт возьми, Калиста, — говорит Лана, выходя из корпуса корабля.

Она оглядывает Лэйдона с ног до головы, затем, многозначительно покачивая бедрами, идет мимо вооруженных мужчин прямо к нему. Она кладет руку ему на грудь и улыбается.

— Мы приземляемся в аду, и тебе удается заполучить самый лакомый кусочек человеческой плоти, который я когда-либо видела. Как у тебя это получается? — Лана поворачивается ко мне: — Он хорош? Ты уже заявила на него права?

Я шокирована и смущена ее вопросами и открытостью. Лэйдон бросает на нее взгляд, но не сводит глаз с мужчин и их оружия. Гнев бьет меня, как удар под дых, когда она прикасается к нему, и мне приходится бороться с желанием оттолкнуть ее. Это, определенно, не поможет разрядить ситуацию.

— Отойди, Лана, — приказывает Розалинда.

— Розалинда, что происходит? Что случилось? — спрашиваю я.

— Очень многое. Где ты была все это время?

Никто не встречается со мной взглядом. Когда я подхожу к каждому, они смотрят вниз или куда-то вдаль. Лана не отводит взгляда от Лэйдона и, клянусь, облизывает губы. Джоли хмурится, когда я подхожу к ней, и начинает что-то говорить, но тут же захлопывает рот.

Они все ждут, что я скажу.

— Я потеряла сознание. Это Лэйдон, он… местный. Он… — я запинаюсь, не зная, что сказать. Я не могу просто сказать им, что у нас был секс. Они и так напряжены. Я не хочу, чтобы они предполагали что-то неверное. Мои щеки горят, слишком горят, и я не знаю, что сказать.

— Он что? — спрашивает Розалинда.

Все больше людей выходят из-под обломков. Я вижу, как Амара забирается на ящик и властно смотрит вниз на всех нас. Мэй проталкивается сквозь толпу и направляется ко мне, затем останавливается, неловко оглядываясь по сторонам. Гершом встает рядом с Мэй и в защитном жесте заслоняет ее. Все идет так неправильно!

— Послушайте, там есть город, он заброшен или… ну, в основном заброшен, и мы можем отправиться туда, и я думаю, что мы можем…

— Город? Что? Где? Там есть вода? А монстры там есть? Есть ли еще такие, как он!

Дюжина голосов звучит одновременно, задавая вопросы и восклицая. Это какофония звуков, с которыми я не могу справиться. Я замолкаю и больше ничего не хочу, кроме как найти место, где можно спрятаться. Я никогда так не скучала по своей тихой лаборатории, где никто не кричит, и никто не беспокоит меня больше, чем сейчас. Я делаю шаг назад и обхватываю себя руками. Они все говорят одновременно, и некоторые из них проталкиваются вперед, тянутся ко мне.

Это уже слишком, я в панике.

Лэйдон выступает вперед, преграждая им путь. Он шипит и раскидывает руки, его хвост хлещет из стороны в сторону, а крылья трепещут на спине. Одной рукой он сжимает рукоять своего оружия, а другой указывает на моих людей. Время замедляется. Все идет наперекосяк. Я здесь с самыми лучшими новостями, а они вот-вот собираются убить его!

— Остановитесь! — кричу я во всю глотку, мой голос срывается, когда крик вырывается из меня. Слезы текут по моему лицу, горло сжимается, и я не могу больше выдавить ни слова. Я качаю головой, и все смотрят на меня. У меня есть только один шанс все изменить, и он прямо сейчас. Я должна остановить это безумие, пока оно не зашло еще дальше. Он не чудовище, он мой друг, даже любовник, но я не могу этого сказать. Я должна заставить их остановиться.

Розалинда выходит из толпы людей, собравшихся вокруг нее. Она такая совершенная, такая властная, ее белый наряд все еще безупречен, тогда как моя одежда испачкана и порвана после моих приключений с Лэйдоном. Я чувствую себя неполноценной в ее присутствии. В ней есть все, что должно быть присуще руководителю и женщине.

Я лабораторная крыса, книжная заучка, не из тех девушек, которые нравятся парням.

Она подходит ближе, пока между нами не остается всего два фута. Мои плечи сгорблены, и я не могу заставить себя поднять взгляд. Она кладет руку мне на плечо, и Лэйдон шипит.

— Друзья? — спрашивает он на своем родном языке, желая знать, не возражаю ли я, что она прикасается ко мне.

Он защищает меня, заслуживаю я этого или нет. Во что я его втянула? Он заслуживает лучшего, чем это. Я планировала привести этих людей в его дом, не спрашивая его мнения. Я думала, что должна спасти их, но теперь не уверена. Я могла бы просто держаться подальше, остаться с ним и позволить им самим разбираться со своей жизнью.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу Джоли. Она улыбается мне мягкой улыбкой, полной поддержки и любви. Она изображает объятие, и это наполняет меня чувством вины. Как я могла даже подумать о том, чтобы оставить ее и остальных? Я закрываю глаза и делаю глубокий, успокаивающий вдох, прежде чем попытаться заговорить.

— Друзья, — говорю я на его родном языке.

Это его не убеждает, но он хотя бы не нападает, и я не могу его винить. Я бы тоже не поверила. Это, конечно, не очень гостеприимно.

— Ты с ним разговариваешь? — спрашивает Гершом, повышая голос. — Ты разговариваешь с этим монстром? Да что с тобой такое, черт возьми? Откуда ты знаешь его язык?

— Я не знаю! Ну, разве что несколько слов — он спас мне жизнь. — Я снова в состоянии обороны, в котором совершенно не хочу находиться.

— Довольно, — говорит Розалинда, делая жест рукой и заставляя толпу замолчать.

Гершом крепче сжимает оружие и что-то бормочет, но я не могу разобрать слов. Он смотрит на Лэйдона, и я вижу в его глазах ненависть. Меня тошнит от этого. Я не понимаю, что с ним не так и как он может быть таким. Я смотрю на него, пока его взгляд не встречается с моим, и мне приходится отвести взгляд.

— У нас есть вопросы, — говорит Розалинда. — Но здесь не место их задавать. Все внутрь. Я разберусь с этим, но давай сначала уберемся с жары.

Толпа разрослась, ее наводнили практически все выжившие. Они бормочут и тихо переговариваются, но расходятся, пока не остаются только Розалинда, Лэйдон и я, а также четверо охранников. Я благодарна, что среди тех, кто остался, нет Гершома. Я вижу, как Джоли скрывается в развалинах корпуса и подглядывает из-за угла, и мне приходится подавить смешок, несмотря на серьезность ситуации.

— Розалинда, что случилось? Почему все так озлоблены?

Она смотрит на меня, потом качает головой.

— Давай зайдем внутрь, поговорим там, где прохладнее.

Она поворачивается и идет, и я за ней следом, положив ладонь на руку Лэйдона, чтобы он пошел вместе со мной. Мы вместе входим в прохладный полумрак корпуса.

Глава 17

КАЛИСТА

Только теперь, когда напряженность ситуации спала, я по-настоящему могу взглянуть на своих собратьев. Они выглядят ужасно. Их движения вялые, кожа дряблая, губы потрескались, а глаза как будто запали. Жара планеты истощает их, и для меня очевидно, что без посторонней помощи они долго не протянут.

Розалинда ведет нас в глубь корпуса. Теперь, когда я смотрю на него, я думаю, что это был один из ангаров корабля. Большое складское помещение, которое было огромным, но теперь оно накренилось и частично погребено в песке. Они все организовали, сделали перегородки из ящиков с припасами и используют одеяла вместо дверей. Но даже при все при этом выжившим приходится туго, и здесь нет настоящего уединения. Мы заходим в кабинку с письменным столом. Охранники, шедшие с нами, останавливаются у входа, а Розалинда входит, останавливается, и затем поворачивается лицом ко мне и Лэйдону.

— Ладно, я хочу знать, что происходит. Мне нужны подробности. Я хочу знать все, что произошло с тех пор, как я послала тебя каталогизировать растения.

Я сглатываю, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом и от ее требовательного поведения. Лэйдон рядом со мной напрягается, его глаза сканируют окружение. Я должна оставаться спокойной, иначе я знаю, что он пойдет на преступление. Я рассказываю Розалинде обо всем, что произошло, опустив часть о том, как я проснулась с Лэйдоном между моих ног и о наших более поздних сексуальных контактах. Это личное, и я не чувствую необходимости делиться с кем-либо, о том, кого я беру в свою постель. Когда я заканчиваю, Розалинда вздыхает.

— Ладно, что ж, дела здесь шли не так уж хорошо. Мы потеряли почти дюжину, — говорит она.

— Потеряли? — спрашиваю я.

— Они мертвы, — холодно отвечает Розалинда.

— Что? Как?

— Несчастные случаи, монстры, твари и глупость. Поэтому никто не чувствует гостеприимства по отношению к еще одному странному пришельцу. — Розалинда оглядывает Лэйдона с ног до головы. — Расскажи мне больше об этом городе.

Я рассказываю ей все, что знаю. Я слышу, как люди толпятся по другую сторону ящиков, а потом шаги удаляются. Я даже не успела рассказать ей о том, что увидела, как десятки людей по ту сторону ящиков столпились, чтобы подслушать. Я не могу винить их, это наша единственная надежда на выживание на этой планете.

— Есть еще одна вещь, — говорю я.

— Только одна? — с явным сарказмом спрашивает Розалинда.

— Ну да, наверное, — говорю я, и Лэйдон шипит.

— Друзья? — спрашивает он на своем языке, переводя взгляд с меня на Розалинду.

Я пожимаю плечами, потому что не чувствую между нами с ней дружелюбия по отношению друг к другу. Черт, я едва чувствую, что сейчас я принадлежу своему народу. Но я не могу ему сказать этого.

— Друзья, — подтверждаю я.

Розалинда внимательно наблюдает за нашим обменом репликами, но ничего не говорит, поэтому я продолжаю.

— Есть растение, очень опасное в плане его добычи, и, по-видимому, оно долго не хранится, но это… я точно не знаю. Мне нужно изучить его в лаборатории, но оно делает здешние условия сносными.

— Растение? Сносными? Что именно ты имеешь в виду?

Я хмурюсь, пытаясь понять, как объяснить про эпис, когда я на самом деле не знаю, что он делает, только лишь то, что я чувствую после его приема. Я не хочу показаться какой-то наркоманкой или что-то в этом роде.

— Похоже, оно взаимодействует с телом на химическом уровне. С тех пор, как Лэйдон раздобыл для меня немного, я не… ну, мне не так уж и жарко. Голова не болит, спазмы в животе прошли, и я думаю, что больше не страдаю от теплового истощения.

Глаза Розалинды расширяются, а рот открывается в форме буквы «О».

— Ты шутишь, — тихо говорит она.

— Нет, — говорю я, пожимая плечами.

— Мы должны заполучить его. Завтра мы потеряем еще как минимум троих, если не окажем им помощь. У нас не хватает электролитов, для предотвращения обезвоживания, и не хватает продовольствия. Половина наших людей слегла, и не в состоянии ничего делать.

— Да, но, как я уже сказала, его опасно добывать, и оно долго не хранится, после того, как его сорвать. Я не знаю, как добыть достаточное количество, но дайте мне немного времени, и я думаю, что смогу что-нибудь придумать.

— Время — это то, чего у нас нет, — говорит она.

Я думаю об этом и вспоминаю мясо, которым меня кормил Лэйдон, и как мне стало лучше, когда я его съела, Я поворачиваюсь и изображаю, как ем.

— Лэйдон, еда. — Я пытаюсь вспомнить нужное слово. — Гу-с-тур? — произношу я.

Он делает жест, похожий на пожатие плечами.

— Гастер, — повторяет он.

Розалинда наблюдает за нашим обменом репликами, но молчит.

— Есть мясо одного животного, боюсь соврать какого, но Лэйдон кормил меня им пока не смог раздобыть для меня эпис. Оно может помочь сохранить всем жизнь, пока я не разберусь с растением.

— Ладно, тогда все, — говорит Розалинда и вытирает пот со лба. — У нас нет других вариантов. Мы должны довериться этому… Лэйдону. Ты сможешь отвести нас в этот город?

Я смотрю на Лэйдона, обдумывая свой ответ. Странно, но я чувствую к нему такую же преданность, как и к своему собственному народу. Надеюсь, он не будет возражать. Мне бы очень хотелось обсудить это с ним, чтобы мы могли поделиться друг с другом идеями, но языковой барьер делает это невозможным.

— Да, — наконец отвечаю я.

— Хорошо, выходим утром, — решительно говорит она, и за стеной из ящиков взрывается шум людских голосов.

Я смотрю на Лэйдона и неуверенно улыбаюсь. Он спокойно наблюдает, и я понятия не имею, о чем он думает. Отпущенные Розалиндой, мы выходим из ее импровизированного кабинета, и тут же нас окружают десятки людей. Они прикасаются к Лэйдону, толкают, тянут и толпятся вокруг нас. Лэйдон смотрит на меня, ожидая указаний, как действовать, но меня оттаскивают от него. Нас разделяет толпа. Девушки толпятся вокруг Лэйдона, прикасаясь к нему, проводя по нему руками, стягивая с него одежду.

От ревности у меня скручивает живот, когда я вижу, как эти женщины прикасаются к нему, водят руками по его сильному телу. Всю мою жизнь, все, чего я хотела, они отнимали у меня, и они собираются сделать то же самое с этим идеальным, заботливым мужчиной.

Лана выходит из толпы и встает прямо перед Лэйдоном. Она переводит взгляд с него на меня, ее глаза расширяются, а потом она улыбается от уха до уха.

— О боже, ты поимела его! — говорит она, указывая на меня, и толпа ахает.

Я отрицательно качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты сделала это! Вы с ним танцевали горизонтальное танго! Постельную мамбу! — продолжает она.

— Нет… нет, это не так, это… — я не могу сформулировать мысль, ложь никогда не звучит естественно.

— Ну же, расскажи нам, мы все хотим знать. Какой он там, внизу? Большой? Маленький? — продолжает она провоцировать меня, и моя кожа горит от смущения.

— Нет, я не могу, и не собираюсь говорить об этом, — говорю я.

— Она и не отрицает, — говорит Лана.

Она права, не отрицаю и сказать не могу — я не такая. Глядя, как другие девушки гладят его, я не могу отрицать, что чувствую ревность. Что это значит? Если я ревную, значит, он мне небезразличен. Я действительно забочусь о нем. Конечно, он не раз спасал мне жизнь, но мне также нравится, как он ведет себя со мной. То, что он заставляет меня чувствовать, когда смотрит на меня так, будто я — самое лучшее, что есть в его жизни. Даже здесь, когда все эти красивые женщины прикасаются к нему, он смотрит на меня, а не на них. Я с трудом сглатываю. Толпа ропщет, и я слышу несколько комментариев.

— Меня бы ни за какие деньги не уговорили трахаться с ним, — говорит кто-то.

— Черт, тебе бы даже не пришлось меня уговаривать, — говорит кто-то еще.

— Он, скорее всего, там крупнее любого из наших мужчин, — говорит другой голос.

Джоли проталкивается сквозь толпу и берет меня за руку. Я смотрю на нее, благодарная за любой предлог, чтобы убраться отсюда. Лэйдон тоже протискивается и встает рядом со мной. Он обнимает меня за плечи и начинает преувеличенно размахивать хвостом, отталкивая всех. Он тихо шипит, и я знаю, что это предупреждение, независимо от того, согласны они или нет.

— Ты можешь вытащить нас отсюда? — шепчу я Джоли.

— Конечно, — говорит она. — Я знаю место, где мы можем спрятаться.

Когда Джоли уводит нас, я оглядываюсь через плечо и вижу, что Розалинда наблюдает за всем происходящим. Я понятия не имею, о чем она думает, но по какой-то причине надеюсь, что она не думает обо мне плохо.

Глава 18

ЛЭЙДОН

Эти люди так раздражают. Они не слушают, не учатся, и их любопытство создает больше проблем, чем решает. Но это ее люди, и я помогу их спасти. Ради нее.

Их альфа-самка в белом идет рядом со мной и Калистой, когда мы ведем ее людей через пустыню к моему дому. Они двигаются так медленно, что нам, вероятно, потребуется три дня, чтобы собрать их всех. Я бы предпочел перегонять дюжину биво, чем пытаться заставить двигаться более организованней эту группу.

Мы взбираемся на вершину дюны, и все трое оборачиваемся. Люди Калисты рассредоточены почти до самого горизонта. Глупо и опасно расходиться так далеко, и только благодаря слепой удаче мы не привлекли землию.

— Слишком далеко, — говорю я Калисте, указывая на вереницу людей позади нас.

Она кивает, и я могу только надеяться, что она действительно понимает. Она поворачивается к женщине в белом и что-то быстро говорит, но вождь только качает головой, и мое раздражение растет. Глупо. Калиста пожимает плечами, затем быстро говорит и делает выразительные движения. Она, по крайней мере, осознает грозящую опасность.

Мы путешествуем весь день, пока не наступает ночь. Они тащат с собой какие-то сумки, которые превращаются в матерчатые укрытия, когда они их раскладывают. Калиста хочет, чтобы я присоединился к ней в одном из них, но я качаю головой и оттаскиваю ее. Такое убежище было бы слишком тесным, если бы на нас напали, что весьма вероятно при таком количестве шумящих людей. Они делятся со мной своей едой, у которой отвратительный металлический привкус. Я принимаю ее, не желая показаться неблагодарным, но как только большинство из них устраивается в своих маленьких убежищах, я разбиваю свой собственный лагерь на некотором расстоянии, и Калиста остается со мной. Я достаю немного мяса биво и готовлю его для нас с Калистой.

Она с благодарностью смотрит на меня.

Я смотрю на нее, не имея возможности произнести слова, чтобы она поняла. Мы заканчиваем есть и ложимся вместе. Она не прижимается ко мне, как делала всегда. Я лежу неподвижно, ожидая, но она не двигается. Она лежит на боку, спиной ко мне, и я ничего не понимаю. Я придвигаюсь к ней ближе, пока наши тела не соприкасаются, и она напрягается.