Дитя лагуны

4

Когда Мик проснулась, она застала Эрика за приготовлением завтрака.

Видеть эту картину было более чем отрадно. Эрик колдовал у печи так торжественно и сосредоточенно, будто танцевал ритуальный танец. Его темные вьющиеся волосы были перехвачены кожаным шнурком, а карие глаза цвета только что вылупившихся из кожуры каштанов сверкали, как у шамана.

Мик остановилась, любуясь этой картиной. Как он красив! Какое проникновенное лицо, какое совершенное тело! Лучше бы ей об этом не думать. Ведь сегодня она уедет, а этот красавец-дикарь останется наедине со своей лагуной…

Эрик спиной почувствовал присутствие Мик и обернулся. На ней была его «гавайская» рубашка. Она достигала колен и оставляла открытыми стройные ноги Мик. Сейчас, когда на Мик не было ее вызывающего наряда, она выглядела совершенно по-другому: гораздо скромнее, изящнее и… неизмеримо сексуальнее.

С лица Мик окончательно исчезли следы косметики. Без туши и яркой помады девушка казалась совсем юной. На вид ей можно было дать лет двадцать. И зачем только женщины портят себя этой гадостью? — подумал Эрик, но мыслей своих не озвучил. Мик едва ли понравятся его слова. А зачем ему конфликтовать с ней сейчас, когда он решил… Впрочем, еще рано говорить с ней об этом. Лучше завести этот разговор после завтрака, когда она окончательно проснется…

— Привет! — весело поздоровался Эрик. — Завтрак уже почти готов. Наверное, ты хочешь умыться?

— Да. И еще покурить. Утро без сигареты — не утро.

— Господи! — изумился Эрик. — Да ты еще и куришь!

— Подумаешь, — насупилась Мик. — Не вижу в этом ничего плохого. Это касается только меня. Мое ведь здоровье…

— А ты знаешь, что…

— От рака легких умирают в основном курящие? — невозмутимо закончила Мик. — А целоваться с курящей женщиной все равно что с пепельницей? Мог бы быть и пооригинальнее, Эрик.

Эрик нахмурился.

— Хочешь губить свое здоровье — губи, — недовольно проворчал он. — Только не в моем доме. У меня не курят.

— Подумаешь, — пожала плечами Мик. — Все побережье в моем распоряжении. Надеюсь, это не твой дом?

— Мой. Мне принадлежит часть этой земли.

— Ты предлагаешь мне отплыть на соседний моту, чтобы затянуться утренней сигаретой? — язвительно поинтересовалась Мик.

— Ладно, — раздраженно бросил Эрик. — Кури, где хочешь. Лишь бы я этого не видел и не чувствовал запаха… Может, ты еще и пьешь?

— И пью, — кивнула Мик, с трудом сдерживая улыбку. Ворчащий Эрик был презабавнейшим зрелищем.

Он махнул рукой и отвернулся к печи. Мик только сейчас заметила, что печь расписана теми же картинками, что были вырезаны на спинке стула. Они наверняка должны что-то символизировать. Но сейчас лучше не задавать Эрику лишних вопросов.

Она вышла на улицу и вдохнула свежий утренний воздух. Океан был так же гладок и ясен, как и вчера. На аквамариновом небе — ни облачка. Погода обещала быть хорошей. Мик улыбнулась самой себе и извлекла из пачки одну из немногочисленных сигарет.

Ничего, утешила она себя, в городе куплю еще. Правда, уезжать по-прежнему не хотелось.

Мик с наслаждением выкурила сигарету и вернулась в дом.

— Ну и где здесь умывальник?

— Выйди на улицу и сверни налево, — буркнул Эрик.

Нехитрая конструкция, сооруженная из досок и маленького металлического бачка, была, по всей видимости, именно тем, что искала Мик. Она умылась и вернулась в дом. Эрик уже накрыл на стол, разложив по мелким глиняным тарелкам кашу и хлеб. Мик с аппетитом принялась за еду. Недоставало только кофе.

— Я не пью кофе. В нем нет ничего полезного, — объяснил ей Эрик.

— По-моему, это вкусный и бодрящий напиток, — ответила Мик и получила вместо кофе кружку кокосового молока.

— Выпей-ка лучше это, — предложил ей Эрик. — Напиться кофе ты сможешь и у себя на родине…

Мик погрустнела. Мысль об отъезде удручала ее все сильнее, по мере того как этот отъезд приближался. Странно, но она совсем не думала о том, что увидит Лаэрта, хоть мысль о разлуке с любовником до отъезда была довольно болезненной…

Мик послушно выпила стакан прозрачной жидкости. А вообще-то, ничего. Но кофе им все равно не заменишь…

— Ну что же, — произнесла Мик, покончив с завтраком. — Спасибо тебе за гостеприимство. — Она натянуто улыбнулась, и Эрик сразу заметил, как поблекла ее улыбка. — Может быть, ты задумаешь прилететь в Америку? И тогда я постараюсь отплатить тебе гостеприимством.

— Послушай, Мик… — Он посмотрел на нее так, что Мик почувствовала: сейчас он скажет ей нечто серьезное. — Вчера я погорячился, отказав тебе в интервью. Если ты забудешь обиду и останешься у меня на несколько дней, я расскажу тебе о том, как я живу. И покажу свое маленькое, но необыкновенно красивое царство. Свою лагуну…

Мик почувствовала, как сердце заходится от стука, а внутри начинает бурлить какое-то неведомое течение. Он позволяет ей остаться! Он расскажет ей о своей жизни! Он передумал! Мик испугалась, что выдаст свои эмоции, и постаралась отреагировать настолько сдержанно, насколько могла:

— Спасибо, Эрик! Если бы ты знал, как выручил меня… Я постараюсь не подвести тебя и написать всю правду…

Она была похожа на обрадованного ребенка. Эрик не смог сдержать улыбки. Не зря он разрешил этой девушке остаться… Кто знает, может быть, она поможет ему скрасить одиночество, которое уже целый год давит на него и угнетает…

Правда, стоит ли привыкать к хорошему? Через несколько дней она уедет, и… он опять останется один-одинешенек. Если, конечно, не считать его любимой лагуны и соседа Риокаа, старого выпивоху, которому Эрик обязан этой победе на конкурсе фигурок…

Мик заметила тень, пробежавшую по смуглому лицу Эрика. Что это с ним? Уж не делает ли он ей одолжения? Может быть, Эрик привык жить здесь в одиночестве, а она вторгается сюда непрошеной гостьей? Нет, Мик не хотела быть навязчивой. Радость и восторг, обуявшие ее, угасли, и Мик, сжав под столом руки — это решение далось ей непросто, — произнесла:

— Эрик, я не хочу, чтобы из-за моей статьи ты чувствовал себя плохо. Если ты не хочешь этого, давай оставим все, как есть. Я не приму жертв.

— Какие жертвы, Мик! — Эрик не на шутку перепугался, что она, неправильно истолковав его решение, уедет. — Ей-богу, мне не составит труда готовить еду на двоих и показывать тебе окрестности. Может, ты все еще обижена на меня?

— Нет, ну что ты, — успокоила его Мик. — Ты ведь объяснил мне, почему повел себя так со мной…

— Так ты останешься?

Мик не успела ответить. В дом ворвались отвратительные звуки, похожие на сигнализацию, которую устанавливают в машинах. Мик вздрогнула. Что бы это значило? Кому приспичило приехать в это тихое место…

— Боже мой! — воскликнула она, вскакивая со стула. — Кажется, я знаю, кто это!

Мик выбежала из дома и пригляделась к спуску, у которого она вчера тщетно дожидалась Пита. Она не ошиблась в своих предположениях — на вершине холма стоял джип, возле которого суетился и махал руками Пит. Увидев Мик, он крикнул:

— Мик! Я здесь!

— Пит! — радостно воскликнула Мик. — Спускайтесь!

Она торжествующе обернулась к Эрику, который вышел следом за ней.

— А ты говорил, что я наивна! — воскликнула она. — Нужно просто верить людям!

— Каюсь, был не прав, — улыбнулся Эрик.

Ему было приятно видеть ее такой счастливой. И всего-навсего потому, что ее не обманули… Хотя, подумал Эрик, этого не так уж мало. Жаль только, что приходится восторгаться этим, как чудом…

— Мисс Кимри! Мик! — Пит подбежал к ним. Он задыхался от спешки и волнения. — Нет мне прощения! Вчера я попал в аварию, — торопливо объяснял он. — На то, чтобы починить джип, ушла целая ночь. Я приехал, как только смог. Мне некого было попросить о помощи — я оказался в совершенно незнакомом районе. Вы, наверное, проклинаете меня?!

Закончив оправдательную тираду, Пит поник. Похоже, он ждал, что Мик набросится на него с упреками и обвинениями. Но вместо этого Мик, улыбаясь, произнесла:

— Все в порядке, Пит. Слава богу, Эрик приютил меня в своем доме. И предложил мне остаться здесь еще на несколько дней. Мне нужно забрать из отеля вещи. И, если вы отвезете меня, я буду вам очень признательна…

Она решила остаться! Эрик с трудом подавил радостный возглас, готовый вырваться наружу. А заодно поймал недовольный взгляд Пита.

Похоже, этому Питу нравится Мик. Иначе с чего бы он примчался сюда рано поутру и смотрел на Эрика так, будто тот украл у него невесту… Впрочем, ничего удивительного… Мик — красивая женщина, и то, что у нее есть поклонники, вполне нормальное явление. И потом, почему Эрика должно это беспокоить? У него с Мик исключительно деловые отношения. Она пишет о нем статью, а он предоставляет ей материалы. Так что его ревность совершенно неуместна…

— Значит, ты принимаешь мое предложение? — поинтересовался он у Мик.

— Да. Если оно все еще в силе…

— Конечно, в силе. По-твоему, я меняю мнение, как красивая женщина — мужчин?

— Нет… Извини, если обидела…

Мик заметила, как изменился тон Эрика после того, как он увидел Пита. Что бы это могло значить? Может, он расстроился из-за того, что его предположения насчет жулика-шофера оказались неверными? Но это на него не похоже… Впрочем, откуда Мик знать, что похоже на Эрика Торланда, а что ему не свойственно? Она знает его всего-то один день… Но что-то подсказывало Мик, что причина раздражительности Эрика кроется не в этом. Тогда в чем же?

Но времени на то, чтобы разбираться в причине беспокойства Эрика, не было. Пит сообщил, что не только отвезет Мик в отель и привезет ее обратно, в лагуну, но и сделает это бесплатно.

— Вы и так натерпелись из-за меня, — обосновал он свое решение. — Так что даже не думайте возражать.

Мик и не собиралась возражать. Она хотела уехать поскорее, пока Эрик не передумал. Он смотрел на них с Питом таким взглядом… Она попрощалась с Эриком и села в машину, надеясь, что к ее возвращению его странная злость пройдет.

Эрик долго смотрел вслед удаляющейся машине, а в его сердце медленной поступью пробиралась тоска. Ему вдруг подумалось, что Мик не вернется. Он вел себя, как идиот, с этим Питом. И, похоже, она это почувствовала…

Вдруг Мик решила, что он чокнутый? Псих, который не отдает отчета в своих действиях? Сегодня у него на уме одно, завтра — другое. То он грубит ей и наотрез отказывается дать интервью, то приглашает пожить у него, то смотрит на нее волком из-за того, что за ней приехал водитель…

Точно! Она решила, что Эрик — псих, и убежала от него, как цивилизованная Красная Шапочка от дикого Серого Волка…

Эрик ненавидел и не понимал себя. Что с ним происходит? Почему он так разволновался из-за этой девушки, которая внезапно вторглась в тихую лагуну его жизни? Он побрел к дому, чувствуя, что не в силах ответить на эти вопросы. Ни на один…

Риокаа растянулся в кресле и потягивал наливку, с удивлением разглядывая своего соседа, который как ужаленный метался по комнате вот уже полчаса.

— Сходить с ума… — сокрушаясь, покачал головой Риокаа. — Сходить с ума от женщин… Знать один день…

— Да замолчи ты, ей-богу! — не удержался Эрик и бросил на Риокаа возмущенный взгляд. — С моим умом все в порядке. Просто мне не хочется, чтобы меня считали психом. Вот и все.

— Эрик успокоиться, — примирительно заметил Риокаа. — Белый женщин вернуться к Эрик. Уехать и приехать. Риокаа сказал. Он знать женщин.

Эрик не удержался и улыбнулся. Фраза «Риокаа сказал» была любимой фразой его соседа. Тот мнил себя и знатоком океана, и знатоком рыб, и знатоком людей, и, конечно же, специалистом по женской части. Риокаа во многом ошибался, но иногда давал ценные советы.

В любом случае, этот забавный старик — толстый полинезиец с тройным подбородком, добряк и любитель выпить — был именно тем, что доктор прописал в этой тихой лагуне. Видимо, основным предназначением Риокаа было помогать Эрику соблюдать баланс между одиноким созерцанием природы и общением с людьми. Это ему удавалось как нельзя лучше.

Именно Риокаа спровоцировал паломничество журналистов в тихую лагуну — из-за чего старые друзья чуть было не поссорились. Но Эрик простил старику этот необдуманный поступок — ведь Риокаа двигали исключительно благие намерения.

— Ладно, Риокаа. — Эрик остановился посреди комнаты и с улыбкой посмотрел на старика. — Наверное, ты прав, нужно взять себя в руки. Вернется она или нет — какое это имеет значение?

Риокаа в сомнении покачал головой. Похоже, этот белый пытается его одурачить… Это он любит — сделать холодное равнодушное лицо и вид, будто ему все нипочем. Но Риокаа не так-то просто провести. Он стар и мудр. И разбирается в людях совсем не так плохо, как думает Эрик…

— Эрик ждать белый женщин, — уверенно заявил старик, делая очередной глоток из узкого сосуда, наполненного темно-красной жидкостью. — Эрик не обмануть Риокаа…

Эрик раздраженно махнул рукой. Ему хотелось посоветовать Риокаа поменьше пить, но он удержался. Сосед реагировал на подобные заявления весьма бурно и после неделями мог не общаться с Эриком. В конце концов, «белый женщин», которую Эрик знает всего лишь один день, не стоит того, чтобы ругаться из-за нее со старым другом. Пусть Риокаа думает что хочет. Это его личное дело.

— Друг хотеть пить? — примирительно спросил Риокаа и протянул Эрику бутыль с наливкой.

Эрик поморщился и покачал головой.

— Нет уж, я не любитель этой гадости. Ты же знаешь, Риокаа.

— Она делать человек хорошо, — возразил Риокаа, обидевшись за наливку.

— Ладно тебе, не сердись, — улыбнулся Эрик и присел на стул. — Лучше расскажи мне о тех слухах, что ползут по побережью. Что такого случилось?

Риокаа выпучил темные глаза — две перезрелых черешни — и напустил на себя торжественный вид. Эрик любил, когда Риокаа пересказывал ему местные сплетни или рассказывал легенды, с древних времен бытующие на Бора-Бора. У старика при этом был ужасно смешной вид, однако рассказы его захватывали, увлекали.

Когда-то Эрик, только что отстроивший дом в лагуне, задумал научить старика английскому и французскому языкам. Правда, он старался не столько для Риокаа, сколько для самого себя — занимаясь образованием своего «сложного» ученика, Эрик и сам учился.

Поначалу дело шло хорошо — старик прекрасно запоминал слова, обозначающие существительные. Но, увы, когда речь зашла о глаголах и прилагательных, Риокаа проявил неожиданное непонимание. Эрик не сдался и продолжил обучение, изматывая себя и доводя Риокаа до исступления. Его труды были вознаграждены — Риокаа мог общаться с англичанами так, что его понимали. Но заниматься французским старик отказался наотрез — ему не нравилось картавить.

— По берегам ходить жуткий слух, — торжественно начал Риокаа. — Люди говорить — страшная акула в наша вода. Она плавать у самого берега, утаскивать людей к себе… Друг Минуи сам видеть акула. Друг Минуи потерять свой брат. Его утащить акула… Люди говорить, — Риокаа сделал страшные глаза, — сам бог Камохоалии разгневался на людей. Он наслать на нас ухинипили или сам забирать людей…

— С чего бы это? — удивился Эрик. — Чем мы могли прогневать Бога-Акулу?

Риокаа хлебнул еще наливки и произнес с загадочным видом:

— Белый человек не кормить Бога-Акулу. Белый человек не давать ему «ава»… Белый человек есть акулий суп, ловить наша рыба…

Риокаа не считал Эрика «белым человеком», поэтому не боялся его обидеть. Эрик, конечно же, не очень верил в сказки о Боге-Акуле и о том, что он разгневался на туристов за то, что они не кормят его «ава» — горьким зельем, которым полинезийские рыбаки издревле потчевали Камохоалии, чтобы он не дал им заблудиться в океане и погибнуть в его водах.

— Тогда почему Бог-Акула карает полинезийцев, а не белых людей? — поинтересовался Эрик.

Старый полинезиец только пожал плечами. Ответа у него не было.

— Риокаа не знать, — изрек он после минутной паузы. — Камохоалии — справедливый бог. Народ на Бора-Бора — провиниться перед Камохоалии. Риокаа сказал.

Ох уж этот Риокаа! Но то, что в местных водах появилась большая зубастая акула-людоед, — не самые лучшие новости. С чего бы это? Здешние акулы всегда были мирными, если, конечно, люди сами не напрашивались на то, чтобы их съели…

В одном Риокаа был прав: белые люди, которые заселили эту благословенную землю, вели себя неподобающе. Они уничтожали акул ради плавников. Дошли даже до того, что у живой акулы отрезали плавники и отпускали несчастную в море, где она умирала… Если бы бог Камохоалии и правда существовал, он должен был бы наказывать белых людей. И не безвинных, а тех рыболовов-браконьеров, которые не считаются с местной природой. Тех, что строят отели и рестораны, в которых кормят туристов супом из акульих плавников…

— Кстати, Риокаа, — вспомнил вдруг Эрик. — К тебе не приходил скупщик земли?

Риокаа округлил глаза. Очевидно, сказанное было сложным для его восприятия.

— Человек, который хочет купить землю… — терпеливо объяснил он полинезийцу. — Предлагает деньги за землю и дом. Маленький мужчина с круглым брюшком, напоминающим кокос? Кажется, его зовут Мидас… Мидас Стэпман.

— Мидас Стэпман… Белый мужчина… Да, да… — Риокаа закивал головой. Да так энергично, что его тройной подбородок смешно зашлепал по сосуду с наливкой. — Он приходить к Риокаа. Просить его землю в обмен на франки.

— И что сказал Риокаа? — насторожился Эрик.

— Риокаа любить свой дом, — улыбнулся старик.

Эрик с облегчением вздохнул. Впрочем, странно было подозревать, что Риокаа продаст свой дом какому-то проходимцу, даже за ту немалую сумму, какую он предлагал. Нет уж, Мидас перебьется. Риокаа прав: им хорошо в тихой лагуне…

— Привет! Ну вот я и вернулась… — За спиной Эрика послышался шелковистый голос Мик.

Он радостно обернулся. Риокаа был прав — «белый женщин» сдержала свое обещание. Мик стояла, облокотившись на дверной косяк, и с улыбкой разглядывала Эрика и Риокаа.

Эрик заметил, что она переоделась, но снова облачилась в алые одежды, которые ему решительно не нравились. И опять эта броская помада… Ну зачем она ей? У нее такие восхитительные губы… Когда она сердится, они превращаются в маленькое сердечко… А какая у нее чудесная кожа! Словно золотая…

— Твой водитель уехал? — поинтересовался Эрик и тут же пожалел о том, что задал этот неуместный вопрос.

Мик улыбнулась ему снисходительно, как маленькому.

— Пит уехал. Но я позвоню ему, когда соберусь возвращаться. Не пешком же мне выбираться из Анау?

В ее вопросе звучал сарказм. Эрик готов был сквозь землю провалиться. И правда, он ведет себя, как идиот! Эрик никогда еще не выглядел таким дураком перед женщиной. Что же такого в этой Мик, что из-за нее он теряет разум и превращается в шестнадцатилетнего юнца?! Он, тридцатилетний мужчина?!

На беду, комичность ситуации не укрылась и от Риокаа. Он тут же поспешил внести свой вклад в нелепое положение Эрика.

— Эрик волноваться, — улыбаясь, сообщил он Микаэле. — Эрик ждать тебя. Бегать по комнате безумцем…

В эту минуту Эрик искренне пожалел о том, что потратил столько времени и усилий, чтобы научить Риокаа изъясняться по-английски. Микаэла посмотрела на Эрика, и ему ужасно, невыносимо захотелось отвести взгляд. Но он не мог. Если спасовать перед ней сейчас, она сразу же поверит словам Риокаа. Пока еще не поздно обернуть все в шутку…

— Риокаа — мастер приукрашивать, — вымучил улыбку Эрик. — У тебя еще будет возможность узнать его поближе. Он любит рассказывать красивые истории. Только советую тебе помнить о том, что половина из них — вымысел. — Эрик повернулся к обиженному Риокаа и скосил глаза в сторону выхода. Полинезиец насупился, допил наливку и побрел к двери. — Ну что ты стоишь, проходи… — кивнул Эрик девушке.

Мик стало жаль Риокаа, которому досталось по ее милости. Она поспешила исправить ситуацию.

— Меня зовут Мик. — Она протянула руку полинезийцу. — А вас, насколько я понимаю, Риокаа?

— Да, Риокаа. — Старик осторожно пожал ее руку, словно та была сделана из мягкого воска и от любого прикосновения могла потерять форму. Он был на седьмом небе от счастья. — Мик заходить к Риокаа. Риокаа рассказать много историй. Жена Риокаа вкусно кормить Мик.

— Риокаа! — грозно окликнул полинезийца Эрик, и тот поспешил удалиться.

Мик опустилась на стул и окинула взглядом свои чемоданы.

— Прямо не знаю, с чего начать… — удрученно произнесла она, словно все эти вещи разложили по чемоданам без ее ведома.

Эрик посмотрел на чемоданы, а затем на Мик. В его взгляде она прочла неподдельное удивление.

— Зачем тебе столько вещей? Ты же не собираешься поселиться на Бора-Бора?

— Ты считаешь меня слишком нежной для такой жизни? — с вызовом спросила Мик.

— Пожалуй, да, — честно ответил Эрик. — Разве ты умеешь ловить рыбу? — Мик отрицательно покачала головой. — А выращивать овощи?

— Не умею.

— Ну хотя бы забираться на деревья?

— Умела… в детстве…

— Тогда ты вряд ли здесь выживешь. Тебе придется поселиться в отеле. Или в каком-нибудь из цивилизованных районов, где провизию можно купить в местном супермаркете. Но о жизни в лагуне тебе придется забыть…

— Не знала, что дикари бывают снобами, — заметила Мик.

— И еще ты не знала, что они читают и говорят по-английски, — парировал ее заявление Эрик. — Ну ладно, не будем ссориться. Пойдем, я помогу тебе с вещами. Если ты не возражаешь, я поселю тебя в своей библиотеке…

— Хорошо, — кивнула Мик и потянулась за чемоданом.

Но Эрик опередил ее, взяв сразу оба.

— Дикари бывают галантными, — улыбнулся он.

Эрик отнес чемоданы в комнату и поставил их около каменного ложа, на котором Мик предстояло спать еще несколько дней. Если бы не матрас, который Эрик благосклонно ей предоставил, спина Мик превратилась бы в сплошной синяк.

— Если ты не будешь очень долго возиться со своими вещами, я успею показать тебе мастерскую. Разглядывать при свечах глиняные фигурки не очень-то интересно.

Мастерская! — сердце Мик радостно подпрыгнуло. Наконец-то она увидит его знаменитые фигурки.

— Постараюсь, — весело отозвалась Мик и принялась распаковывать чемоданы.

Часть вещей Эрик сложил в сундук, стоящий в углу комнаты, а часть пришлось оставить в чемоданах — Мик не представляла себе, как ее нижнее белье окажется в руках у едва знакомого мужчины. И вообще ей казалось странным, что Эрик помогает ей раскладывать вещи. Другой на его месте просто показал бы, куда их можно сложить. Но Эрик не был обычным мужчиной. Это Мик поняла сразу, как только его увидела…

Покончив с вещами, они отправились смотреть «мастерскую».

Ею оказалась та самая маленькая лачужка, в которую Мик пыталась попасть. Эрик открыл дверь, и из лачуги донесся странный запах — не то краски, не то глины.

Помещение оказалось на удивление светлым. Эрик специально выбрал место для мастерской так, чтобы днем в ее окна проникало достаточно света. По стенам, на полках, сколоченных из дерева, стояло множество маленьких пестрых фигурок. Поначалу Мик увидела одно большое яркое пятно, но, когда она подошла поближе, пятно разбилось на массу затейливых вещиц.

Взяв в руки одну из фигурок, Мик поняла, почему творчество Эрика пользовалось таким спросом. Небольшая композиция — рыбак, вытягивающий сеть из океана, — сразу же позволила Мик прочувствовать атмосферу, в которой жили полинезийцы, их любовь к океану, их близость с водной стихией.

Мик словно бы на секунду стала такой, как эти люди: простой и одновременно полной загадок. В нос ей ударил свежий запах моря, а легкие заполнил ветер. В крови закипело что-то похожее на давно забытый детский азарт, когда играешь не только для того, чтобы выиграть, но и для того, чтобы почувствовать радость игры, захлебнуться восторгом…

Мик поставила статуэтку на место и обернулась к Эрику. В его глазах был вопрос, в ее — восхищение.

Эрик и сам не ожидал, что для него будет так важно услышать ее мнение об этих фигурках. Его жена никогда не понимала ни того, зачем Эрик тратит на это время, ни того, что в этом привлекательного.

Но Эрик не осуждал ее за это. В конце концов, у каждого — свои представления о красоте. Ао, дитя природы, могла ценить только естественную красоту — красоту деревьев и цветов, птиц и рыб, красоту лазурного океана, окутанного розовыми лучами рассвета. И, возможно, она была права — эта красота стоит куда больше того, что делал Эрик…

— Потрясающе… — прошептала Мик. — Как будто в них — вся суть полинезийцев. Их светлый и чистый рай, нетронутый белыми поселенцами…

— Ты действительно так думаешь? — спросил Эрик. Сердце его билось так сильно, будто девушка нежно провела рукой по его лицу.

Мик кивнула.

— Ты удивляешься, словно никто никогда не восхищался твоими фигурками, — улыбнулась она. — Словно не ты выиграл первое место в конкурсе… Я чувствую их. Я беру их в руки и словно становлюсь тем, что они изображают. Странное ощущение…

И еще раз его погладили по щеке. Нежно-нежно. Ласково-ласково. Кровь Эрика забурлила. Он не понимал, что с ним происходит. Ему было наплевать на первое место, которое он взял на конкурсе, на то, что его глиняные фигурки туристы раскупали, как будто кроме них нечего было взять.

В восхищении Мик была какая-то особенная, чувственная радость, которая заставляла Эрика желать большей близости с этой девушкой. С девушкой, способной так по-детски восторгаться и в то же время так серьезно, по-взрослому, рассуждать… Ему нужно было сказать ей что-нибудь, но он не мог. Потребность слова и действия повисла в воздухе, как тонкая, почти невидимая, но ощутимая леска. Может, поцеловать ее? — неожиданно пришло ему в голову. Губы Мик казались такими зовущими… Эрик с трудом погасил так некстати воспламенившееся желание.

Мик первой нарушила воцарившуюся между ними беспокойную тишину.

— Кстати, я все хотела тебя спросить… Твои фигурки отправил на конкурс Риокаа?

Эрик с облегчением улыбнулся, сознавая, что все уже позади, — он удержался и не поцеловал Микаэлу.

— Да, старый пройдоха, — ответил он, все еще удивляясь тому, как быстро воспламенился. — Он утащил из мастерской несколько фигурок и отослал их по почте. До сих пор не пойму, откуда он узнал о конкурсе. Я научил Риокаа сносно изъясняться по-английски, но с чтением у него были большие проблемы…

— Ты научил его говорить по-английски? — брови Мик удивленно поползли вверх, а глаза цвета салатных листьев расширились. — Вот это да…

— На меня нашла блажь, когда я поселился в лагуне. Решил на ком-то попрактиковаться. Ао отказалась, а уговорить Риокаа было просто. Вот так и получилось…

Он сообщил об этом с такой легкостью, будто научил собаку подавать лапу. Мик не сомневалась, что уроки английского с полинезийцем, всю жизнь прожившим в лагуне, стоили Эрику большого труда. Что еще ей предстоит узнать об этом мужчине?..

Она повернулась к полкам, висящим напротив стеллажей с фигурками. На них была большая коллекция причудливых морских раковин. Одни были колючими, как морские ежи, другие были расколоты так, что напоминали причудливых зверушек. Третьи — гладко-гладко вылизаны волнами.

— Что это? — поинтересовалась Мик, подойдя к полкам.

— Разве не видишь? Ракушки.

— А зачем они тебе? Какие-то странные. — Мик залюбовалась одной из раковин, очень большой и красивой. Ее рельефная розовая поверхность отливала перламутром. Мик приложила ее к уху. Говорят, так можно услышать море…

— Зачем? Просто мне нравится собирать то, что океан выбрасывает на побережье. У каждой раковины — своя история…

— И что за история у этой раковины? — Мик протянула ему перламутровую красавицу.

Эрик взял раковину в руки и посмотрел на нее так, словно она была живым существом.

— Это — Принцесса с острова Гаваики. Видишь этот конус сверху — это ее маленькая головка и узенькая, совсем как у тебя, талия. А дальше — пышная юбка из самой дорогой материи, какая только может быть.

Эту материю подарил ей Рассвет. Он был влюблен в Принцессу и очень хотел сделать ее своей женой. Но увы, у Принцессы было много завистниц — ведь она была очень красивой. Самой красивой девушкой во всей Полинезии. Именно злые завистницы погубили Принцессу. Они пришли к Сестрам-Сумеркам и рассказали им о том, что Рассвет подарил Принцессе платье. Одна из Сестер-Сумерек была влюблена в Рассвет. Она страшно взревновала и превратила Принцессу в раковину.

Принцесса будет оставаться раковиной до тех пор, пока Рассвет не найдет ее и не признает в ней свою потерянную возлюбленную. Иногда по утрам я выношу ее и кладу на камни. Кто знает, может, Рассвет узнает ее и вернет ей прежний облик?

Эрик закончил рассказ и вложил раковину в руки Мик. Он чувствовал смущение. Может быть, не стоило рассказывать Мик о своих выдумках? Этой девушке совсем не обязательно знать, что он до сих пор фантазирует, как мальчишка…

Мик ощутила в руке приятную тяжесть раковины и в ту же секунду поняла, почему Эрик придумывает истории своим найденышам. Теперь она смотрела на раковину не как на пустую безделушку, а как на настоящую принцессу, только заколдованную. Конус казался головой и талией. Перламутрово-рассветный панцирь — пышной юбкой. Да он кудесник, этот Эрик Торланд…

— Наверное, я кажусь тебе смешным, — озвучил свои мысли Эрик. — Но знаешь, чем хороша эта лагуна? Здесь не приходится изображать из себя кого-то. Здесь ты такой, как есть…

— Ты вовсе не кажешься мне смешным! — горячо возразила Мик. — Напротив, ты такой… такой… милый. Мне интересно и легко с тобой, как… — Никогда и ни с кем не было, хотела добавить Мик, но удержалась. Эти слова обычно пугают мужчин, заставляют их думать, что без них невозможно обойтись. Она уже проходила это с другими мужчинами. И ей незачем повторять свои ошибки с Эриком… — Как-то даже удивительно легко, — добавила она. — Удивительно потому, что мы не сразу поладили…

Они вышли из мастерской. На океан ложилась сиреневая тень сумерек. День прошел так незаметно… Мик вспомнила, как тянулись долгие дни в Эштоне. Тянулись в вечном ожидании чудес, которые никак не хотели появиться в ее жизни…

Мик вспомнила о Лаэрте. Наверное, сейчас он сидит за столом со своей женой… Здесь, в тихой лагуне, Лаэрт казался ей таким нереально далеким, что удивительным был даже факт их знакомства. Мик и подумать не могла, что сможет чувствовать себя такой… свободной. Свободной от предрассудков и нелепого страха одиночества, который не заглядывал в гости вот уже второй день…