Дизайн для реального мира

1 Что такое дизайн? Определение функционального комплекса

Все люди — дизайнеры. Все, что мы делаем, практически всегда — дизайн, ведь проектировать свойственно человеку в любой его деятельности. Планировать свои действия в соответствии с поставленной целью составляет суть дизайна. Любая попытка выделить дизайн в нечто обособленное, превратить его в вещь-в-себе работает против дизайна как первичной базовой матрицы жизни. Сочинение эпической поэмы, выполнение стенной росписи, создание шедевра, сочинение концерта — все это дизайн. Но когда наводят порядок в ящике письменного стола, Удаляют больной зуб, пекут яблочный пирог, обустраивают площадку для игры в бейсбол или воспитывают ребенка — это тоже Дизайн.

Дизайн — это сознательные и интуитивные усилия по созданию значимого порядка.

Слово «интуитивные» я счел необходимым добавить к моему определению дизайна только в последние годы. Сознание предполагает интеллектуализацию, работу мозга, исследование id анализ. В первоначальном определении не хватало основанной на ощущениях/чувствах стороны творческого процесса. К сожалению, интуицию трудно определить как процесс или способность. Тем не менее ее влияние на дизайн весьма существенно. Ведь именно благодаря интуитивному прозрению мы можем представить, как взаимодействуют те впечатления, идеи и мысли, которые незаметно для себя накопили на подсознательном, бессознательном или предсознательном уровне. Механизм интуитивного размышления в дизайне с трудом поддается анализу, но может быть объяснен на примере. Уотсон и Крик интуитивно чувствовали, что структура молекулы ДНК наиболее изящно может быть выражена спиралью. С этой интуитивной догадки они начали свои исследования. Инстинктивное предзнание оправдалось: ДНК — действительно спираль!

Наше наслаждение порядком, который мы находим в морозных узорах на оконном стекле, в совершенных шестиугольниках пчелиных сот, в листьях или структуре розы, показывает стремление человека к упорядоченным структурам. Мы постоянно стараемся понять наше вечно изменчивое и крайне сложное существование, ища в нем порядок. И мы находим то, что ищем. Существуют базовые биологические системы, на которые мы реагируем часто на бессознательном и подсознательном уровне. Мы наслаждаемся природой, потому что видим в ней экономию средств, простоту, изящество и естественную закономерность. Но все эти природные модели, отличающиеся упорядоченным узором, порядком и красотой, не являются результатом решения, принятого человечеством, и, следовательно, лежат за пределами нашего определения. Мы можем назвать их «дизайн», как если бы говорили об инструменте или артефакте, созданном людьми. Но это означало бы подмену проблемы, поскольку красоту, которую мы видим в природе, мы приписываем процессам, которые часто не понимаем. Нам нравятся чудесные красные и оранжевые тона кленовых листьев осенью, но очаровывает нас процесс распада, смерть листьев. Обтекаемое туловище форели удовлетворяет нас эстетически, но для самой форели — это средство эффективного передвижения в воде. Безупречную красоту спиральных узоров роста, которые можно увить на подсолнухах, ананасах, сосновых шишках или в расположении листьев на стебле, можно объяснить последовательностью Фибоначчи (каждое число — сумма двух предыдущих: 1,1,2,3,5,8,13,21,34…), но растению структура подобных узоров служит для усиления фотосинтеза, максимально увеличивая площадь поверхности. Подобным образом красота перьев надхвостья самца павлина (хотя, без сомнения, самку она привлекает больше, чем нас) является результатом внутривидовой селекции (которая в данном случае может в итоге оказаться фатальной для вида).

Замысел отсутствует также в случайно сложившейся системе кучки монет. Но если мы станем двигать монеты и рассортируем их по размеру и форме, то таким образом выразим наше намерение создать какую-либо симметричную систему. Симметричную систему предпочитают маленькие дети, наиболее примитивные народы и некоторые душевнобольные, потому что она проста для понимания. Дальнейшее перемещение монет даст бесконечное число асимметричных решений, но понять и оценить их сможет наблюдатель с более высоким уровнем развития. Хотя эстетическая ценность симметричного и асимметричного вариантов различается, оба вполне могут удовлетворить, поскольку ясен их замысел. Только пограничные структуры (те, что находятся на пороге между симметрией и асимметрией) не проясняют замысла дизайнера. Амбивалентность таких «пороговых случаев» вызывает у наблюдателя чувство дискомфорта. Существует бесконечное число потенциально удовлетворительных комбинаций расположения монет. Важно то, что ни одна из них не является единственно правильным эстетически, хотя некоторые могут показаться лучше прочих.

Перекладывание монеток на столе — акт дизайна в миниатюре, поскольку дизайн — это деятельность по решению проблемы, которая никогда по определению не может быть единственно правильно решена: в результате всегда получается бесконечное число решений, некоторые из них «более правильные», а некоторые «менее правильные». «Правильность» будет зависеть от значения, которое мы вложим в процесс перекладывания.

Дизайн должен быть выразительным. И слово «выразительный» может заменить такие эмоционально-смысловые определения, как «прекрасный», «безобразный», «милый», «противный», «стильный», «реалистичный», «непонятный», «абстрактный» и «приятный», — привычные штампы, удобные для ума, когда он оказывается несостоятельным, сталкиваясь с «Герникой» Пикассо, «Домом над водопадом» Фрэнка Ллойда Райта, «Героической симфонией» Бетховена, «Весной священной» Стравинского, «Поминками по Финнегану» Джойса. Всеми этими словами мы реагируем на то, что выразительно.

Образ действия, с помощью которого дизайн выполняет свое назначение, — это функция дизайна.

В 1739 году американский скульптор Горацио Гриноу первым объявил, что «форма следует за функцией». Его фраза стала боевым кличем архитектора Луиса Салливена примерно 100 лет назад и была преобразована в девиз «форма и функция едины» Фрэнком Ллойдом Райтом. Оба заявления спровоцировали кажущееся противоречие между функциональным и прекрасным. Высказывание «форма следует за функцией» предполагает, что, если удовлетворены функциональные требования, форма будет соответствовать им и восприниматься привлекательной. Другие ставили телегу впереди лошади и давали этим утверждениям неправильное толкование, будто «идеальная» форма всегда будет функциональной.

Концепция, по которой все функциональное непременно красиво, служила неуклюжей отговоркой для стерильных, словно вынесенных из операционной, мебели и утвари двадцатых-тридцатых годов. Обеденный стол того времени мог представлять собой безупречной формы столешницу блестящего белого мрамора с максимально прочными ножками при минимуме материала — блестящей нержавеющей стали. Но первая реакция, когда видишь такой стол, — лечь на него и ждать удаления аппендикса. Он не вызывает желания сесть за него и с удовольствием поужинать. Интернациональный стиль и Новая вещественность довольно сильно отдалили нас от общечеловеческих ценностей. Дом Ле Корбюзье «Машина для жилья» и напоминающие упаковочные ящики дома, предложенные голландским движением «Де Стиль», отражают искаженное понимание как эстетики, так и пользы.

Функциональный комплекс. Монада

«Инь-Янь» появляется в каждом из шести аспектов, показывая связь мягкого/твердого, чувства/мышления, интуиции/интеллекта, которая определяет каждый из этих шести критериев оценки

Александер Калдер. Конь, 1982, ореховое дерево, 15 1/2 x 343/4. Коллекция Музея современного искусства.

Паоло Солери. Песчаная форма для Оригинальной конструкции и Интерьер керамической мастерской. Фото Стюарта Вейнера Фото Стюарта Вейнера Нью-Йорк.

Студенты спрашивают, какой мне сделать дизайн — функциональный или эстетически приятный? Это наиболее частый, наиболее понятный и вместе с тем наиболее запутанный вопрос сегодняшнего дизайна. «Вы хотите, чтобы это было красиво или Функционально?». Баррикады воздвигаются между понятиями, которые на самом деле представляют собой всего лишь два из многих аспектов функционального комплекса. Простая диаграмма показывает динамические взаимодействия и взаимосвязи, составляющие функциональный комплекс.

Теперь можно рассмотреть шесть частей функционального комплекса и определить каждый из их аспектов.

Метод: Взаимодействие инструментов, процессов и технологий. Хороший метод — это добросовестное использование материалов, без стремления выдать материал за то, чем он не является. Материалы и инструменты должны использоваться оптимальным образом: никогда не следует применять один материал, если с помощью другого можно выполнить работу с меньшими затратами и/или более эффективно. Стальная балка в доме, раскрашенная под дерево; пластиковая бутылка, которой постарались придать вид дорогого дутого стекла; выполненная в 1967 году подделка скамьи сапожника из Новой Англии («за червоточины наценка 1 доллар»), которую втащили в гостиную XX века как сомнительную опору для стакана мартини и пепельницы, все это насилие над материалами, инструментами и технологиями. Дисциплина использования этого метода распространяется, естественно, и на область изящных искусств. «Конь» Александра Калдера, поразительная скульптура, находящаяся в нью-йоркском Музее современного искусства, обрела свою форму благодаря именно тому материалу, в каком была задумана. Калдер решил, что у самшита есть цвет и текстура, которые нужны для его скульптуры. Но этот материал существует только в виде небольших и довольно узких пластин. (Поэтому его традиционно использовали для изготовления маленьких шкатулок.) Единственный способ сделать полномасштабную скульптуру из таких дощечек — соединить их на манер детской игрушки. Таким образом, «Конь» — это скульптура, эстетика которой в значительной степени определена методом. Окончательный вариант скульптуры был выполнен из древесины орехового дерева по просьбе одного из попечителей музея.

Когда первые поселенцы в нынешнем Делавэре — финны и шведы — хотели построить дом, в их распоряжении были деревья и топоры. Материалом были круглые стволы деревьев, инструментом — топор, а технологией — простое обтесывание и пригонка бревен. Естественным результатом этого сочетания инструментов, материалов и технологий была бревенчатая изба. Дом в пустыне, построенный Паоло Солери в Аризоне в XX — такой же результат взаимодействия инструментов, материалов и технологий, как и бревенчатая изба. Уникальный метод Солери стал возможен благодаря особой вязкости песка в аризонской пустыне. Солери прокопал в песчаном холме перекрещивающиеся каналы в форме буквы V, создав конструкцию, напоминающую ребра кита. Затем заполнил каналы бетоном, который, затвердев, сформировал балки будущего дома. Солери забетонировал крышу и бульдозером убрал песок, освободив жилое пространство.

Сооружения «Дроп Сити», Колорадо

Сооружения «Дроп Сити», Колорадо

Благодаря изобретательности в творческом использовании инструментов, материалов и технологий Солери добился радикально нового метода строительства.

«Самопорождающийся» пенопластовый купол компании «Доу кемикалс» — еще один пример принципиально нового подхода к методам строительства. Фундаментом здания может быть круговая опорная стена высотой двенадцать дюймов. К ее основанию прикрепляется полоса пенопласта шириной и высотой четыре дюйма, служащая основанием для спирального купола. На земле, в центре, мотор вращает стрелу с рабочим и тепловым сварочным агрегатом. Стрела движется по кругу, как стрелка компаса, и поднимается по спирали примерно на три фута в минуту. Постепенно она укорачивается, приближаясь к центру. Человек на сиденье подает «бесконечную» ленту пенопласта четыре на четыре дюйма в сварочный аппарат, который приваривает эту ленту к уже прикрепленному вручную пенопласту. По мере того как подающий механизм поднимается и двигается по кругу с постоянно уменьшающимся диаметром, в процессе спирального движения создается купол. В конце концов наверху остается дыра диаметром тридцать шесть дюймов, через которую можно вынуть рабочего, мачту и движущуюся стрелу. Затем дыру закрывают прозрачным пластиковым пузырем или превращают в вентиляционное отверстие. На этой стадии вся структура полупрозрачная мягкая, без окон и дверей. Затем прорезают окна и двери с минимальными усилиями; структура еще настолько мягкая, что отверстия можно проделать пальцем); потом снаружи и изнутри на структуру распыляется модифицированный латексом бетон. Сверхлегкий купол достаточно прочен, ему не страшны ни сильный ветер и снежные заносы, ни насекомые вредители, кроме того, у него низкая себестоимость. Несколько таких куполов диаметром пятьдесят четыре фута легко соединить в комплекс.

Клиника, спроектированная на основе семи взаимосвязанных пенопластовых куполов. Лафайет, Индиана

Под руководством дизайнера-математика Стива Баэра молодые энтузиасты построили «Дроп Сити» — коммуну рядом с городом Тринидад, штат Колорадо. В 1965 году Стив Баэр разработал новую геометрическую систему под названием «Зомс». Куполообразные формы состоят из многогранников и многоугольников; однако в «Зомс» многоугольники растянуты — это некая резиновая топологическая геометрия. С 1965-го по 1981 год «Зомс» строили на фундаментах из камня, цемента или дерева, каркас купола — из деревянных балок размером два на четыре, чтобы сделать покрытие, «кожу» здания, Стив Баэр и его друзья ли на автомобильные свалки и вырезали треугольные сегменты из крыш старых машин. Эти куски металла прибивали гвоздями, а затем покрывали краской или эмалью.

«Дроп Сити», который еще существует, когда я пишу эту книгу, является местным образчиком здания постиндустриальной эпохи. Аутентичность дизайна искажена недостатком мастерства ржавчиной и небрежным отношением к зданию. И все-таки это еще один пример нового метода строительства, основанного на взаимосвязи между материалом, инструментом и технологией.

Такие методы свидетельствуют о возможности изящных решений при творческом взаимодействии инструментов, материалов и технологий.

Использование: «Функционально ли это?» Пузырек для витаминов должен выдавать пилюли по одной. Чернильница не должна опрокидываться. Целлофановая упаковка, в которой хранятся кусочки пастрами[10], должна выдерживать кипяток, но легко открываться. Так как в нормальной квартире будильники редко летают по воздуху со скоростью около 500 миль в час, высокие аэродинамические характеристики им ни к чему. Будет ли более эффективной зажигалка в форме хвостовой части автомобиля (чей дизайн был, в свою очередь, скопирован с истребителя времен войны в Корее)? Шариковая ручка, формой и цветом напоминающая соленый огурчик и сделанная из неприятно податливой пластмассы, — безвкусное извращение повседневного дизайна. С другой стороны, взгляните на некоторые молотки: они различаются по весу, материалу и форме в соответствии с их предназначением. Киянка скульптора абсолютно круглая и приспособлена для постоянного вращения в руке. Молоточек для чеканки, которым пользуется ювелир, — точный инструмент для тонкой работы по металлу. Кирка старателя так сбалансирована форме, что усиливает удары при разбивании горной породы.

Результаты введения нового приспособления никогда нельзя предусмотреть. Взять хотя бы автомобиль, тут есть над чем полонизировать, сначала его критиковали за то, что в отличие от «старой Сивки» машине не хватит ума найти дорогу домой, если ее владелец потеряет способность к управлению после вечерней дружеской попойки. Никто не мог предвидеть, что в результате широкого распространения автомобиля он станет американской спальней на колесах, предоставляющей каждому новое место для совокупления (защищенное от надзора родителей и супругов). Никто не ожидал, что автомобиль повысит мобильность населения, будет способствовать рассредоточению населения города и пригородов, породит спальные районы, удушающие крупные города; что автомобиль санкционирует убийство 50000 человек в год, будет притеснять нас и, что усилится социальная разобщенность; что каждый человек в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет будет выкладывать за них около 150 долларов каждый месяц. В середине 1940 годов никто не мог предусмотреть, что, когда будет решена проблема первичной функции автомобиля, он приобретет статус символа и хромированного гульфика. Но нас ожидали еще две полные иронии неожиданности. В начале 1960-х, когда все стали чаще летать на самолетах и по прибытии брать машины напрокат, клиенты уже не видели собственной машины бизнесмена и не могли, таким образом, судить по ней о его доходах и социальном положении. Барочные излишества Детройта в значительной мере потускнели, и автомобиль снова вернулся к своему статусу транспортного средства. Деньги, предназначенные для демонстрации своего положения, теперь стали тратить на яхты, цветные телевизоры и другие эфемерные предметы.

Теперь мы опять можем посмеяться над собой: поскольку выбросы моноксида углерода отравляют нашу атмосферу, в 1978–1984 годах в Швеции и Великобритании в качестве средства городского транспорта снова появился электромобиль, ездящий на умеренных скоростях и на расстояние только до 100 миль, что напоминает начало века. Поскольку средства индивидуального транспорта все еще удовлетворяют значительные потребности в обширных сельских районах, где нет общественного транспорта, в 1984 году были проведены многочисленные эксперименты В результате множество почтовых фургонов, такси и мелкого грузового транспорта было оборудовано системами конверсии метана; появились машины на водороде и машины на конвертеpax природного газа. История автомобиля интересна тем, что за столетие он превратился из полезного инструмента в поглощающий бензин символ статуса, а затем в устройство, загрязняющее окружающую среду и уничтожающее невосполнимые природные ресурсы.

Детройт — в полном разброде. Более миллиона рабочих автомобильной промышленности и связанных с ней отраслей уволены, и дивиденды акционеров иссякли. Мы наблюдаем резкие колебания существующих в мире запасов нефти и, следовательно, цен на бензин. Хотя в 1984 году бензин снова стал более доступным, новая эскалация ирано-иракской войны может в любой момент перекрыть вентиль. Плюс массовая безработица и высокие цены, и можно понять, почему американские потребители часто выбирают субкомпактные машины из Японии и других стран. Хотя производители автомобилей в США самоотверженно старались обеспечить рынок собственными маленькими машинами, как недавно писали, целая серия таких автомобилей недавно была изъята из продажи по причине серьезных недоработок в дизайне, ошибок в конструировании и производстве (по сведениям «Ассошиэйтед Пресс» на август 1983 года, общество безопасности потребителей пытается заставить «Дженерал Моторс» изъять из продажи восемь с половиной миллионов субкомпактных автомобилей марок X, J и К, произведенных в 1979–1983 годах). Со времени первого издания этой книги около одной трети произведенных в Детройте машин было изъято из продажи.

Потребность: Современный дизайн в значительной мере удовлетворял только мимолетные желания, в то время как подлинные потребности человека часто оставались без внимания. Удовлетворить экономические, психологические, духовные, социальные, технологические и интеллектуальные запросы человека обычно сложнее и не так выгодно, как тщательно спланированные и поддающиеся манипуляции «желания», насаждаемые обычаем и модой.

Создается впечатление, что люди предпочитают украшательство простоте так же, как предпочитают мечты — размышлению и мистицизм — рационализму. Людям нравятся толпа и запруженные транспортом дороги вместо одиночества и нехоженых и при этом они, кажется, испытывают чувство защищенности в толкотне и загроможденном пространстве. Horror vacui — это страх не только внешнего, но и внутреннего вакуума.

В том, что касается одежды, потребность в безопасности-через-идентичность была неоправданно преобразована в ролевую игру. Теперь потребитель может разыгрывать различные роли, наряжаясь в ковбойские сапоги, псевдовоенную униформу, кожаные куртки, разного рода «одежду для выживания», а также в рассчитанные на чисто внешний эффект «прикиды» Дейви Крокетта, форму иностранного легионера, казака-гетмана или Джона Уэйна. Все эти меховые куртки с капюшонами и сапоги из лосиной кожи явно служат только для ролевой игры, они излишни, когда человек не зависит от климатических условий. В обществе, уделяющем внимание фитнесу, был значительно изменен дизайн спортивной обуви (начиная с «Адидаса» и «Пумы» в Германии), причем большинство моделей спортивной одежды было усовершенствовано и даже изобретено заново. Но броская, рассчитанная на зрителей мода развивается еще быстрее, ведь люди всегда лихорадочно пытаются сообщить другим, кем они хотели бы быть.

Около двадцати лет назад «Скотт пейпер компани» выбросила в продажу одноразовые бумажные платья по 99 центов. В 1970 году я был возмущен тем, что подобные бумажные вечерние платья стоили от го до 149 долларов, в то время как возросшее потребление могло бы снизить цену более чем в два раза. Но в последующие годы была обнаружена функциональная потребность в бумажной одежде: теперь мы изо дня в день пользуемся бумажными халатами в больницах, клиниках и в приемных врачей, и одноразовая бумажная одежда широко применяется в особо чистых помещениях для сборки компьютеров и космического оборудования.

Сильно ускорившимися изменениями в технологиях воспользовались, чтобы создать явление технологического устаревания. Пример тому — широкое распространение за последние два года телефонов с усовершенствованной электроникой. В Новой Англии одна фирма продажи по каталогам высылает четыре сорокадвухстраничных каталога в год — и это одни только телефоны. Есть телефоны, которые автоматически набирают номер в ответ на названное вашим голосом имя человека, которому вы хотите позвонить; телефоны с автодозвоном; автоответчики, микромагнитофоны и диктофоны; миниатюрные компьютеры, которые можно запрограммировать на набор семидесяти двух любимых номеров из любой точки мира, причем вам не придется нажимать кнопки или крутить диск; телефоны, автоматически набирающие номер вашей местной пожарной службы (они подключаются к детекторам дыма), даже когда вас нет дома, и много чего еще. Экономика рынка, однако, все еще ориентирована на статичную философию «покупка-владение», а не на динамичную «прокат-пользование», и ценовая политика не стремится к снижению потребительской стоимости. Например, если телевизор технологически совершенствуется достаточно быстро и его стоило бы время от времени заменять, то целесообразно развивать систему проката (как в Англии) или значительно снижать розничные цены. Вместо этого реальная ценность настоящих вещей оказывается вытеснена произвольной ценностью фальшивых вещей — это своего рода Закон Грэшема[11] в области дизайна.

Телезис: «Обдуманное целенаправленное использование процессов в природе и в обществе для достижения определенных целей» (Словарь «Рэндома-Хаус», 1978). Телезисное содержание дизайна должно отражать время и условия, которые его породили, и соответствовать общечеловеческому социально-экономическому порядку, в котором оно будет действовать.

В результате неопределенности, а также под давлением новых разнообразных требований нашего общества многие люди чувствуют, что для возвращения утраченных жизненных ценностей логичнее всего пойти и купить раннеамериканскую мебель, постелить на пол лоскутный половик, купить готовые поддельные портреты предков и повесить кремневую винтовку над камином. Газовое освещение, столь популярное у владельцев собственных домов с участками, — опасный и бессмысленный анахронизм, который отражает лишь стремление неуверенных в себе потребителей и дизайнеров вернуться к добрым старым временам.

Наше тридцатипятилетнее увлечение всем японским — дзен-буддизмом, архитектурой алтаря Исэ и императорского дворца Кацура, поэзией хайку, ксилографиями Хиросигэ и Хокусаи, в музыке — игрой на кото и сямисене, фонариками и стаканчиками для сакэ, ликером из зеленого чая, суши и темпурой — использовалось, чтобы продавать импортные артефакты потребителям, не обращающим внимания на телезисное соответствие.

Но теперь ясно, что наш интерес ко всему японскому — не просто преходящее увлечение или мода, а скорее результат крупномасштабного культурного обмена. Так как в течение почти 200 лет Япония была отгорожена от западного мира во время правления династии сегунов Токугава[12], ее культурное самовыражение расцвело в чистой (хотя и несколько вырожденческой) форме в имперских городах Киото и Эдо (ныне Токио). Реакция западного мира на глубинную мудрость японских традиций сравнима только с реакцией Европы на классицизм, который мы теперь охотно называем Ренессансом.

Невозможно просто переместить предметы, инструменты или артефакты из одной культуры в другую и ожидать, что они сохранят свои функции. Исключение составляют лишь декоративные экзотические предметы или предметы искусства, поскольку их ценность, по-видимому, заключается в их экзотичности. Другими словами, мы всегда воспринимаем их в непривычном контексте. Когда культуры действительно смешиваются, то обе культуры обогащаются и постоянно продолжают обогащать друг друга.

Но если просто взять повседневные предметы, не учитывая контекст, вряд ли они будут функционировать в другом обществе. Полы традиционных домов Японии покрыты ковриками, которые называются «татами». Эти коврики размером три на шесть футов сделаны из рисовой соломы, спрессованной внутри оболочки, которая соткана из тростника. Длинные стороны окантованы лентой из черной материи. Татами — мера площади (о домах говорят, что они площадью шесть, восемь или двенадцать татами), но в то же время их первичное назначение — поглощать звуки и служить своего рода пылесосом, фильтруя частицы грязи сквозь тканую поверхность и удерживая их во внутреннем слое рисовой соломы. Периодически эти коврики (вместе с собранной грязью) выбрасывают и стелят новые. Японцы надевают чистые носки-«таби» (уличную обувь «гета», напоминающую сандалии, они оставляют у двери), что полностью соответствует всей системе, то есть обычаям и традициям. Обувь западного стиля — ботинки на кожаной подошве и каблуки-шпильки — разрушает поверхность ковриков и заносит в дом гораздо больше грязи. Из-за все большего распространения европейской обуви и роста общей загрязненности среды пользоваться татами стало трудно даже в Японии и абсолютно нелепо в США, где периодическая замена татами разорительна из-за их высокой цены.

Около 1980 года в Орегоне, штат Калифорния, и в Новой Англии появилось несколько импортеров татами; они продавали их по объявлениям в журнале Sunset. Книга Коджи Яги «Немного Японии в вашем доме», выпущенная по заказу Американского общества дизайнеров интерьера издательством «Коданша Интернэшнл» (Токио, Нью-Йорк, Сан-Франциско), стала своеобразным бестселлером в книжных магазинах на Рождество 1982 года и с тех пор постоянно раскупалась в больших количествах. Она проиллюстрирована чертежами и прекрасными цветными фотографиями, поясняющими американцам, как сделать свой дом более японским! И хотя, по-видимому, достаточно много американцев тратят деньги на подобные трансформации, татами все же не подходят для нашей культуры.

Покрытый татами пол — только часть более широкой системы дизайна японского дома. Хрупкие, скользящие бумажные стены и татами придают дому определенные и исполненные значения акустические свойства, которые повлияли на дизайн и развитие музыкальных инструментов и даже мелодическую структуру японской речи, поэзии и театра. Если пианино, предназначенное для гулких, звукоизолированных стен и полов западного дома и концертного зала, поставить в японском доме, невозможно будет сыграть замечательный концерт Рахманинова не превратив его в пронзительную какофонию. Подобным же образом тонкость, изящество японской музыки (сямисен) нельзя полностью оценить в гулкой коробке американского дома. Американцы, старающиеся сочетать японский интерьер с американским образом жизни, обнаруживают в ходе этого эксперимента, что нельзя безнаказанно вырывать отдельные элементы из телезисного контекста.

Ассоциации: Наша психологическая настройка, часто отсылающая к наиболее ранним воспоминаниям детства, играет свою роль и влияет на наше расположение или неприязнь к определенным ценностям.

Возрастающая сопротивляемость потребителей по отношению ко многим видам продукции свидетельствует, что дизайн пренебрегает ассоциативным аспектом функционального комплекса. Например, телевизионная промышленность за два десятилетия еще не решила вопрос, должен ли телевизор иметь ассоциативное значение предмета мебели (лакированный сундучок династии Мин для игры в маджонг) или технического оборудования (переносной ящичек с пробирками). Телевизоры, насыщенные новыми функциями и ассоциациями (телевизоры для детской ярких цветов, из приятных материалов, украшенные тактильно приятными, но неработающими кнопками и заранее программирующиеся на определенные время и программу; телевизоры для больничных коек, прикрепляющиеся зажимом на шарнирах), могли бы не только избавить склады от весьма значительных запасов залежавшегося товара, но и создать новые рынки.

К телевизору-мебели или телевизору-оборудованию мы Должны добавить телевизор-украшение. Телевизор-наручные часы Дика Трейси из комиксов сороковых-пятидесятых годов фирма «Панасоник» в конце 1983 года претворила в действительность. Фирма «Сони» сконструировала свой «Уотчмен»: плоский мини-телевизор размером примерно со стопку из четырех чековых книжек. Слушают его через наушники, как плеер «Уокмен» той же фирмы. А английская фирма «Синклер электронике» продемонстрировала портативный телевизор с экраном размером с почтовую марку. Таким образом, мы видим, что телевизор перемещается в новую ассоциативную плоскость. По мере того как размеры бытовой электротехники уменьшаются, становятся миниатюрными и микроминиатюрными, вполне возможно, что многие предметы по мере уменьшения их размеров мы станем воспринимать по-другому. Производители и их дизайнеры могут манипулировать ассоциативными ценностями, но надо предвидеть последствия. Например, у телевизора с экраном размером с почтовую марку изображение слишком маленькое, его не разглядишь. Наушники для телевизора-наручных часов или «Сони Уокмен» могут ассоциироваться с портативностью, легкостью или украшением, но последствие — нарушение слуха. Напольные весы для ванной комнаты, сообщающие вес вслух «обольстительным контральто» или «приятным баритоном» (конечно, синтетическим), рекламируемая ассоциативная ценность которых — сексуальность и новизна, но она не имеет никакого отношения к здоровью, хорошей форме, весу или ванным комнатам. В период экономической нестабильности производители и отделы продаж наиболее энергично рекламируют ложную ассоциацию престижа, прибегая к хитроумным уловкам. Лучший пример из рождественского каталога «Дайнерс клаб» за 1983/84 год — массивный телефон из золота всего за тридцать тысяч долларов.

Влияние рекламы в прессе стало настолько могущественным, что она действует как великий маг, превращающий публику в пассивных потребителей, не желающих отстаивать собственные вкусы и пристрастия. Возникает образ безвольного потребителя с коэффициентом IQ пунктов в 70, согласного принять любые произвольные ценности, которые ему собирается навязать грешная троица — Мотивационные исследования, Анализ рынка и Отдел продаж. Короче, ассоциативные ценности дизайна деградировали до наименьшего общего знаменателя и определяются скорее невесть откуда взявшимися предположениями и всяческими графиками продаж, чем действительно глубоким пониманием потребностей потребителя.

Некоторые ассоциации присущи всем, и это просто доказать. Если спросить читателя, какую из изображенных ниже фигур он назвал бы Такете, а какую Малума (оба слова не имеют смысла), он сразу же назовет фигуру справа Такете (В. Келер «Гештальт-психология»).

Большинство ассоциативных ценностей являются универсальными в рамках определенной культуры и часто основаны на традициях этой культуры. Эти ценности определяются бессознательными, глубоко укоренившимися стремлениями и побуждениями. Абсолютно лишенные значения звуки и формы, показанные выше, для большинства из нас могут обозначать одно и то же. Существует бессознательная связь между ожиданиями зрителя и конфигурацией предмета. Дизайнер может манипулировать такой связью. Это может подчеркивать «стульность» стула и в то же время нагружать его ассоциативными ощущениями изящности, официальности, портативности, безукоризненно обработанного дерева и т. п.

Сравнение гештальтов

«Такете» и «Малума» Эстетика: Это традиционное прибежище художника богемы. Мифологическая фигура в сандалиях, с любовницей, мансардой и мольбертом, стремящаяся выразить свои мечты посредством творчества. Завеса тайны, окружающая эстетику, может (и должна) быть рассеяна. Словарное определение эстетики как теории прекрасного в искусстве и суждениях вкуса не является для нас чем-то новым. Тем не менее мы знаем, что эстетика — это инструмент, один из наиболее важных инструментов в творчестве дизайнера; инструмент, помогающий создать из форм и красок реально существующие объекты, которые воздействуют на нас, нравятся нам, кажутся прекрасными, волнующими, привлекательными, значительными.

Поскольку для анализа эстетики нет готового мерила, принято считать, что это личное самовыражение, полное тайны.

Мы знаем, что нам нравится, а что не нравится, и ограничиваемся этим. Сами художники в последнее время все чаще считают свою работу самолечением и вместе с тем способом самовыражения, путают вседозволенность со свободой и пренебрегают всякой дисциплиной. Они часто не могут прийти к согласию относительно различных элементов и атрибутов эстетики дизайна. Если сравнить «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи с обычными обоями, можно понять, как эти вещи действуют эстетически. В качестве «чистого» искусства живопись была источником вдохновения, восторга, красоты, катарсиса… короче, средством коммуникации Святой Церкви в те времена, когда в основном неграмотному населению были в диковинку живописные или графические изображения. Но «Тайной Вечере» также требовалось выполнить другие функциональные требования; кроме духовного назначения фрески, она использовалась для покрытия стены. Что касается метода, фреска должна была отразить материал (пигмент и носитель), инструменты (кисти и мастихин) и технологию (индивидуальный стиль работы мастера), которые применил Леонардо. Она должна была удовлетворить человеческую потребность в духовном; она также должна была действовать в ассоциативном и телезисном плане, отсылая к Библии; наконец, обеспечить зрителю удобную идентификацию с помощью таких традиционных символов, как расовый тип, одежда и поза Спасителя.

Более ранние версии «Тайной вечери», написанные в VI–VIII веках, показывали Христа лежащим или полулежащим на почетном месте. В течение приблизительно тысячи лет благородные люди не сидели за столом. Леонардо да Винчи отказался от лежачих поз, в которых более ранние цивилизации и художники изображали Иисуса и его апостолов. Чтобы сделать «Тайную вечерю» приемлемой в ассоциативном плане для итальянцев своего времени, Леонардо рассадил всех за столом на стульях или скамьях. К сожалению, то место Священного Писания, где рассказывается, что святой Иоанн преклонил голову на грудь Спасителю, явилось неразрешимой композиционной проблемой для художника, когда все на фреске были рассажены в соответствии с обычаями эпохи Возрождения.

С другой стороны, первичное назначение обоев — покрывать стену. Но увеличившийся выбор текстур и цветов, предлагаемый производителями, показывает, что они должны выполнять и эстетическую функцию. Никто не спорит, что для такого великого произведения искусства, как «Тайная вечеря», первичное функциональное назначение — эстетическое, причем его использование (покрытие стены) вторично. Основное назначение обоев — покрытие стен, а эстетика уже вторична. Но оба примера должны действовать во всех шести областях функционального комплекса.

Шесть частей функционального комплекса содержат знание о прошлом: опыт и традиции. Но, подобно Янусу, функциональный комплекс обращен и к будущему. Направленность в будущее аспектов всего, что мы конструируем, делаем и используем, определяется последствиями. Все наши инструменты, предметы, артефакты, средства транспорта и здания имеют последствия, которые распространяются на такие различные области, как политика, здравоохранение, финансы и биосфера.

Уже было доказано, что сам по себе выбор такого материала, как пластмасса, неразложимого естественным путем, имеет далеко идущие последствия для окружающей среды. Процесс производства может привести к немедленному возникновению проблем загрязнения, появлению кислотных дождей, уничтожающих леса Канады, Новой Англии и стран Скандинавии: эти ядовитые осадки вызваны дымом заводов, загрязняющих среду обитания Чикаго-Гэри, Рурской и Саарской долин. Длительное загрязнение окружающей среды начинает чувствоваться только сейчас: Агентство по защите окружающей среды на настоящий момент выявило в Северной Америке 140000 районов повышенной загрязненности токсичными отходами — это прямой результат необдуманного выброса химикалиев, мусора и заводских отходов.

Падение цен на земельные участки в двух наиболее загрязненных областях, Лав Кэнэл в Нью-Йорке и Таймс-Бич в Миссури, наглядно показывает, к каким экономическим последствиям может привести отсутствие систем полного сгорания топлива и постпроизводственной фильтрации, не говоря уж о проблемах здоровья и генетических отклонениях, чему способствовали неправильно сконструированные емкости для хранения токсичных отходов.

Изобретение автомобилей — этих пожирателей бензина — обрекло американских потребителей (и, следовательно, их правительство) на зависимость от непредсказуемого внешнего курса стран — экспортеров нефти, чье экономическое и политическое положение часто нестабильно, — явный пример политических последствий дизайна.

Проекты «обновления городов» и «расчистки трущоб» сделали гетто вертикальными, превратив их в монолитные небоскребы, что привело к крайне негативным социальным последствиям для людей, вынужденных в них жить. Самоубийства, разобщенность, агрессия, насилие, убийства, злоупотребление наркотиками, а также отклонения от сексуальных норм — все это можно было наблюдать после каждого проекта обновления города (Питер Блейк «Форма следует за Фиаско». Бостон, Литтл Браун, 1979; Виктор Папанек «Дизайн в человеческом масштабе». Нью-Йорк, Ван Ностранд Рейнольд, 1983).

Напористые и жадные до наживы корпорации окутали нас сетями ресторанов «фастфуд» во всех городах и городишках США. Социальные и общественные последствия очевидны: дестабилизация семьи; новый режим питания, часто способствующий тучности и несбалансированности диеты; деградация вкусовых рецепторов и, наконец, готовность мириться с кошмарной безвкусицей, загрязняющей визуальную среду. В этой связи интересно отметить, что самая крупная сеть ресторанов «фастфуд», гордо объявляющая своими плакатами: «На сегодняшний день продан 31 миллиард гамбургеров!», является также одним из крупнейших в мире загрязнителей окружающей среды. Каждый гамбургер, фишбургер, эггбургер и все остальное продается отдельном пенопластовом саркофаге, да еще и в пластиковой обертке и сопровождается массой приправ (кетчуп, горчица, (французская приправа, соль), причем каждая приправа в отельной упаковке из пластмассы или фольги. Напитки также подаются в пенопластовых стаканчиках со стиреновыми крышками и пластиковыми соломинками; и вся эта «снедь», в свою очередь, упакована в большую пенопластовую коробку. Было подсчитано, что эта фирма ежегодно выпускает 600 тонн несъедобного мусора — неразлагающихся, экологически вредных упаковок на основе производных нефти (Granada Television, 22 ноября 1981 года). Дизайн и производство всех этих пластиковых упаковок, а также псевдоеды, которую в них подают, интерьеров, где ее продают, с элементами фальшивого красного дерева, тщательно продуманы. Все это имеет опасные последствия.

Уже говорилось, что эти упаковки загрязняют окружающую среду. Известно также, что такая еда «на скорую руку» дает слишком много пустых калорий, а громадное количество сахара и соли в гамбургерах и булочках может разрушительно повлиять на здоровье миллионов людей, постоянно поглощающих эту жуткую смесь. С точки зрения эстетического оформления и архитектуры, рестораны «фастфуд» имеют тенденцию группироваться. Это привело к явлению «полоски» — обычно это дорога, проходящая через многие маленькие городки и полностью занятая бензозаправочными станциями, ресторанами «фастфуд» и дешевыми магазинами (в Лоренсе, штат Канзас, вдоль улицы длиной в три с половиной мили расположены семьдесят семь подобных ресторанов).

Более серьезные последствия может вызвать наш способ хранения радиоактивных отходов. На разработку контейнеров для этих наиболее разрушительных из всех известных человеку отходов, период полураспада которых в некоторых случаях составляет 24 000 лет, уходит менее одного процента усилий по дизайну и инжинирингу, применяемых в атомной промышленности. Между разными государствами идут споры насчет того, куда выбрасывать радиоактивные отходы, появляющиеся в результате мелкомасштабных исследований и применения в больницах и клиниках. Серьезно рассматривается целый ряд научно-фантастических предложений в этой области: захоронение радиоактивных отходов под землей, на дне океана в весьма несовершенных цистернах и даже запуск атомного мусора в космос. За десять лет до 1983 года газеты и журналы были полны статей, объясняющих полную неадекватность всех ныне существующих методов хранения, а в это время залежи ядерных отходов все накапливались и накапливались. Проблема в том, что в настоящее время у нас нет безопасного способа хранения ядерных отходов.

Подобные пугающие статистические данные можно получить также о хранении токсичных отходов; о них подробнее — в другой главе.

Дизайнеры часто пытаются пойти дальше первичных функциональных требований метода, использования, потребности, телезиса, ассоциации и эстетики; они стремятся к более сжатой формулировке: точность, простота. В такой формулировке мы находим эстетическое удовлетворение, подобное восхищению логарифмической спиралью моллюска наутилуса, легкостью полета чайки, силой узловатого ствола дерева, цветом заката. Свойство вещи вызывать своей простотой подобные чувства может быть названо элегантностью. Когда мы говорим об элегантном решении, то имеем в виду превращение сложного в простое. В качестве примера можно привести Эвклидово доказательство того, что число простых чисел бесконечно:

Удовлетворение, которое вызывает данное доказательство, удовлетворение интеллектуальное и вместе с тем эстетическое; оно показывает нашу зачарованность всем, что близко к совершенству.

2 Филогеноцид: История промышленного дизайна как профессии

Основная задача дизайна — трансформировать среду обитания человека, его орудия и, опосредованно, самого человека. Человек всегда изменял самого себя и свою среду обитания, но в последнее время наука, технология и массовое производство настолько радикально продвинулись вперед, что перемены стали быстрее, глубже; часто они уже непредсказуемы. Теперь мы способны определить и выделить проблемы, наметить достижимые цели и последовательно их добиваться. Один из возможных вариантов будущего — чрезмерно технологизированное, стерильное и бессердечное общество; другой — мир, задыхающийся от загрязняющих веществ, нависших над нами, словно зонтик серовато-коричневого цвета. Кроме того, крайне удручает чрезмерная специализация различных наук и технологий. Часто к решению наиболее сложных проблем могут приступить только команды, состоящие из различных специалистов, каждый из которых говорит лишь на своем профессиональном языке. Промышленные дизайнеры, часто являющиеся членами такой команды, обнаруживают, что помимо выполнения своих профессиональных задач, им приходится брать на себя роль своеобразного «коммуникационного моста» между другими членами команды. Часто дизайнер оказывается единственным, кто может разговаривать на разных профессиональных языках; его подготовка позволяет ему взять на себя роль «переводчика» в команде. Таким образом, мы видим, что промышленный дизайнер берет на себя функцию синтезиста команды, так как специалисты в других областях не могут выполнить эту задачу. Так было не всегда.

Во многих книгах по промышленному дизайну говорится, что дизайн начался тогда, когда человек начал делать орудия труда. Хотя между Australopithecus africanus и современным дизайнером, возможно, и не такая большая разница, как можно полагать или надеяться, идея приравнять появление человека-делающего-орудия к возникновению профессии — всего лишь попытка завоевать для профессии особый статус, ссылаясь на произвольный исторический прецедент. «Вначале был Дизайн», это очевидно, но не промышленный дизайн. Генри Дрейфус, один из основоположников профессии, говорит в «Дизайне для людей» (это, возможно, лучшая и наиболее характерная книга о промышленном дизайне):

Забота о дизайне орудий и машин практически точно совпала с началом промышленной революции и, что вполне естественно впервые проявилась в Англии. Первое Общество промышленного дизайна возникло в Швеции в 1849 году; за ним вскоре появились аналогичные объединения в Австрии, Германии, Дании, Англии, Норвегии и Финляндии (именно в таком порядке). Дизайнеров того времени интересовало создание новых форм, наугад велись изыскания «целесообразной красоты» для станков и сделанных на станках предметов. Глядя на станок, они видели в нем новую вещь, которая, как им казалось, требовала украшения. Эти украшения обычно брали из классических орнаментов, не забывали и о животном и растительном мире. Таким образом, гигантские гидравлические прессы были покрыты листьями аканта, ананасами, стилизованными колосьями пшеницы. Многие возникшие в то время движения «за разумный дизайн» или «за реформу дизайна» — вдохновленные произведениями и учением Уильяма Морриса в Англии и Элберта в Америке — брали начало в своего рода луддитской философии, отрицающей машины. Напротив, Фрэнк Ллойд Райт говорил уже в 1894 году, что «машины с нами навсегда» и что дизайнеру следует «использовать это обычное орудие цивилизации оптимальным образом, вместо того чтобы профанировать его, как это делалось до сих пор, воспроизводя с убийственным размахом формы, порожденные иными временами и условиями, которые машина может только разрушить». Однако дизайнеры прошлого века были либо последователи чувственного викторианского барокко, либо члены движения «Искусство и ремесла», напуганные машинной технологией. Работа Школы художественных промыслов в Австрии и немецкого Веркбунда предвосхищала предстоящие перемены, но только когда Вальтер Гропиус основал в 1919 году в Германии «Баухауз», был наконец расторгнут неравный брак искусства и машины.

Ни одна школа дизайна в истории не имела большего влияния на формирование вкуса и дизайна, чем «Баухауз». Именно первой сочла дизайн жизненной частью процесса производства не «прикладным» или «промышленным» искусством. «Баухауз» стал первым международным центром дизайна, поскольку собрал преподавателей и студентов со всего мира, и распространителями его идей становились выпускники, создававшие бюро и школы дизайна во многих странах. Почти все крупные школы дизайна в США до сих пор пользуются базовым курсом, разработанным в «Баухаузе». В 1919 году было весьма целесообразно дать девятнадцатилетнему немцу поэкспериментировать со сверлильным станком и циркулярной пилой, сварочным агрегатом и токарным станком, чтобы он мог «почувствовать взаимодействие между инструментом и материалом». Сегодня этот метод стал анахронизмом, поскольку американский подросток проводит значительную часть жизни в механизированном обществе (и в том числе, вероятно, проводит много времени, лежа под разными автомобилями и занимаясь их ремонтом). Для студента, чья американская школа дизайна все еще рабски копирует методы преподавания «Баухауза», информатика, электроника, технология пластмасс, кибернетика и бионика просто не существуют. Программа, разработанная в «Баухаузе», была замечательна для своего времени (телезис), но американские школы, следующие этой программе в восьмидесятые годы, насаждают дизайнерский инфантилизм.

«Баухауз» был своего рода неадаптивной мутацией в дизайне, так как гены, управляющие его конвергентными характеристиками, оказались неправильно выбраны. Черным по белому он провозгласил в своем манифесте: «Архитекторы, скульпторы, художники, все мы должны обратиться к ремеслам… Давайте создадим новую гильдию ремесленников!» Подчеркивание взаимодействия между ремеслами, искусством и дизайном завело в тупик. Нигилизм, присущий изобразительным искусствам после первой мировой войны, не дал почти ничего, что стало бы полезным среднему или даже разборчивому потребителю. Картины Кандинского, Клее, Файнингера и прочих, с другой стороны, не имели никакой связи с анемичной элегантностью, которую иные дизайнеры настойчиво придавали промышленным товарам.

В США промышленный дизайн, подобно танцевальным марафонам шестидневным велосипедным гонкам, НРА[13], «Синему Орлу»[14] и бесплатной еде в кино, был порождением Великой депрессии. На первый взгляд вздутый живот ребенка, страдающего от истощения, создает впечатление упитанности; лишь позднее замечаешь иссохшие ручки и ножки. Результаты раннего американского промышленного дизайна производят подобное впечатление ожирения и отличаются такой же слабостью.

На рынке времен Великой депрессии производителю требовались новые хитроумные трюки для увеличения доходов от продаж, и промышленный дизайнер модифицировал изделия, стремясь к улучшению внешнего вида и уменьшению расходов на производство и продажу. Удачное определение этого периода дал Гарольд Ван Дорен в своей книге «Промышленный дизайн»:

Пионерами дизайна в Америке были Гарольд Ван Дорен, Норман Бел Геддес, Раймонд Лоуи, Рассел Райт, Генри Дрейфус, Дональд Дески и Уолтер Дорвин Тиг. Важно, что все они до этого занимались театрально-декорационным искусством или оформлением витрин.

В то время как архитекторы торговали яблоками на улицах, бывшие театральные декораторы и оформители витрин «творили» в роскошных апартаментах.

Перепроектирование Раймондом Лоуи копировальной машины Гестетнера — вероятно, первый и самый знаменитый случай развития промышленного дизайна. Но, как заметил Дон Уолланс тридцать лет спустя в книге «Формирование американской продукции»:

Такого рода дизайн ради манипуляции моментальным визуальным возбуждением продолжал бурно развиваться до начала Второй мировой войны.

Автомобильной и другим потребительским отраслям промышленности пришлось предоставить свои производственные мощности для военного производства, и требования военного времени навязали промышленным дизайнерам (хотя и временно) новое чувство ответственности. «Легко-матическое переключение передач» и «автомагический механизм подачи гильз» были бы неуместны в танке Шермана. Дизайнеры столкнулись с реальными требованиями оптимального функционирования в функциональном комплексе, предъявляемыми в боевых условиях. Необходимость честного дизайна (дизайн для пользования, а не для продажи) требовала более высокой ответственности, чем в условиях рынка. В результате недостатка наиболее необходимых материалов те дизайнеры, которые оставались в потребительской области, были вынуждены гораздо яснее представить себе функционирование, материалы и различные военные ограничения. Прекрасный тому пример — кастрюля емкостью три кварты, сделанная из пластифицированного картона и выдерживающая в течение нескольких часов температуру 475 градусов, моющаяся, пригодная для многоразового использования, продающаяся по розничной цене 45 центов; любопытно, что, по-видимому, она исчезла с рынка к 1945 году.

Вскоре после окончания Второй мировой войны New York Times поместила на первой полосе рекламное объявление о продаже в магазине «Гимбел» шариковых ручек «Рейнольдс» по цене всего лишь 25 долларов за штуку. В понедельник утром на Геральд-Сквер в ожидании открытия магазина собралась такая толпа, что потребовались дополнительные отряды полиции. Места в очереди за шариковыми ручками у спекулянтов стоили 5-10 долларов, и, пока в среду магазин «Гимбел» не начал продавать по одной ручке в одни руки, их вполне можно было сбыть по 50–60 долларов за штуку.

Эта анекдотическая ситуация продолжалась почти пять недель: каждый день в аэропорту Ла Гардиа приземлялись монопланы «Гудзон Лодстар» с тысячами ручек на борту. Даже трехдневная забастовка водителей грузовиков не повлияла на объемы продаж, так как профсоюз обещал «доставлять молоко, необходимые пищевые продукты и ручки Рейнольдс». Ручкой «Рейнольдс» можно было писать под водой, но больше практически нигде. Они царапали бумагу, ставили кляксы, протекали в карманы, запасных стержней не было; ручки были одноразовые. Их выкидывали, как только они высыхали, если не раньше. Но их раскупали. Ведь ручка стала своего рода конструктором «сделай сам Бака Роджерса»: покупка ручки служила автоматическим пропуском в «послевоенное» общество. Точно так же, как каждый значок Ruptured duck, тускло поблескивающий на лацкане первого гражданского костюма бывшего военнослужащего, знаменовал собой конец старой эры, ручка «Рейнольде», протекающая в его нагрудном кармане, — начало новой эры. В продаже были и другие потребительские товары, но ручка оказалась единственным абсолютно новым товаром на рынке.

Научно-фантастическая технология 2000 года словно стала явью в 1945 году. Чудесно невесомая ручка «Рейнольдс», сверкающая алюминием, — абсолютно новый послевоенный предмет — стала для каждого доказательством, что «наши» выиграли войну. (Теперь-то можно открыть секрет: «наша» ручка была скопирована с немецких шариковых ручек, которые Рейнольдс нашел в южноамериканском баре в 1943 году.)

Промышленность потворствовала стремлению общества ко всему новому и невиданному. Смешение технологий и искусственное подстегивание потребительских прихотей породило зловещих близнецов: модернизацию и устаревание. Есть три типа устаревания: технологическое (открывает новый или более элегантный способ делать вещи), материальное (вещь изнашивается) и искусственное (вещь заранее обречена на преждевременную смерть; либо материал нестандартен и износится в предсказуемый промежуток времени, либо основные детали не подлежат замене или ремонту). Начиная со Второй мировой войны наибольшее внимание уделяли стилистическому и искусственному устареванию. (Как ни забавно, в результате ускоренных темпов технического обновления вещь часто устаревает до как это можно приписать искусственному или стилистическому устареванию.)

Честный дизайн, стремящийся к подлинной простоте, в последнее время встречается очень редко. В специальных телепередачах (например, CBS White Papers), а также в журнальных и газетных статьях указывают, что американская военная промышленность в конце 1970 — начале 1980 годов, похоже, встала на тот же путь развития, что и индустрия потребительских товаров. Теперь в броневиках и танках действительно есть «легко-матические» взрыватели. Многие истребители настолько загромождены сложной электроникой, бортовыми компьютерами и внутренней видеоаппаратурой, что возникает опасение, сможет ли все это оборудование выдержать превратности реального использования. При неудавшейся попытке спасения американских заложников в Иране у пяти из восьми вертолетов — их дизайн и устройство замечательно подходили для лабораторных испытаний — из-за климатических условий пустыни отказали приборы, и в конце концов они врезались друг в друга. Независимые нации, покупающие товары военной промышленности, все чаще включают в «списки покупок» прочные, подлежащие ремонту изделия, сделанные в Чехословакии, Бразилии, Восточной Германии, во Франции или в Израиле. Только с помощью крупных финансовых стимулов их можно убедить выбрать наши высокотехнологичные товары. Похоже, теперь даже в военной промышленности США царит менталитет «усовершенствованного тостера».

Технологическое устаревание набрало темпы и масштабы. Особенно быстро происходят изменения в таких областях, как персональные компьютеры, телевидение, аппаратура с высокой точностью воспроизведения, кинокамеры и другие электронные устройства. Но чувствуется новая тенденция: большая сопротивляемость к покупкам у некоторой части населения. Люди начинают понимать, что, если они годик-другой подождут, прежде чем купить электронное приспособление, они перепрыгнут два-три новых поколения этих изделий и к тому же меньше заплатят, так как рост количества продукции и улучшенные технологии снижают потребительскую стоимость. В 1983 году простейшая клавиатура персонального компьютера (из Англии) стоила 50 долларов и по размерам была меньше портативной пишущей машины — за тринадцать лет до этого цена подобного приспособления была 9 000 долларов, и оно занимало большую комнату.

В 1970–1980 годы социальная среда, в рамках которой в США действует дизайн, подверглась новой перемене, поскольку экономический спад и новые правила инвестиций, а также налоговые законы, как никогда, поляризовали общество. В США бедные беднеют, а богатые невероятно богатеют. Средний класс начинает исчезать. Выяснилось, что ужасная нищета (которую раньше стыдливо прятали, как в XIX веке в Новой Англии прятали в мансарде сумасшедшую тетку-старую деву) никуда не исчезла, она есть и сегодня. Да, дети действительно умирают от голода в Миссисипи и Южной Каролине. Гетто больших городов действительно превратились в густонаселенные клоаки, а озлобленные пенсионеры из сельских районов, обманутые в своей надежде «в 65 лет получить достойную пенсию — 150 долларов в месяц» ездят на самые дешевые, неприглядные курорты Флориды, Южного Техаса и Оранж-Каунти, штат Калифорния, чтобы предаться параноидальным мечтам о том, как возвратить «доброе старое время».

В глобальном масштабе разрыв между имущими и неимущими возрос и стал еще более путающим. С 1960 года эта бездна расширялась по мере того, как рождаемость падала и в Северной Америке, и в Западной Европе, а в остальных странах мира произошел невиданный демографический взрыв.

Нефтяные кризисы 1973-го, 1976-го и 1979-го годов в сочетании с безответственной политикой предоставления займов развивающимся странам, разделили мир еще сильнее. Рост населения во многих беднейших странах, в конце концов, научились более или менее контролировать, хотя репрессивные способы, используемые в Китайской Народной Республике для наказания семьи, в которой более одного ребенка, еще казались невероятными при выходе первого издания этой книги. Население южной половины земного шара все еще живет в страшной нищете. Если предположить, что вы прочли эту часть главы за двенадцать минут, за это время в развивающемся мире 5 000 человек умерли от голода (Харрисон «Третий мир завтра». Лондон. Пеликан Букс.1981).

Такой раскол мира надвое — полная нищета на юге и разнузданное потребительство на севере — недопустим. Сотрудничество необходимо на многих уровнях: обмены в области здравоохранения, финансирование исследований по альтернативной генетике, которые бы проводились в южной половине земного шара и финансировались Севером; обмен ремеслами, навыками и технологиями. Многие методы Юга можно распространить на север, учитывая растущий интерес, который они вызывают в технологически развитых странах. Слышны громкие призывы к перераспределению запасов продовольствия. И действительно, если не принимать во внимание временные нехватки в результате природных бедствий, в мире хватит еды на всех. Существует проблема хранения и консервирования пищи, в решении которой могут помочь дизайнеры. Некоторые идеи по этому вопросу будут приведены в следующей главе.

Но если обратить внимание на конфликты на Ближнем Востоке, в Иране, Центральной Африке, Лаосе и Центральной Америке, станет ясно, что именно бедные страны в основном являются очагами свирепых восстаний и диких войн. Здесь важную роль может сыграть дизайнер: ранее было указано, что промышленные дизайнеры и дизайнеры готовой продукции в результате своей подготовки часто занимают ключевые позиции квалифицированных синтезистов. Они говорят на языке многих дисциплин и часто могут помочь как внутри страны, так и на экспортном рынке. В этой книге приведено много соответствующих примеров.

Если специалистам по здоровому питанию, врачам, дизайнерам, инженерам и многим другим по обе стороны экватора не удастся претворить в жизнь двусторонний обмен, может воплотиться апокалиптическое видение Пола Харрисона: «Третья мировая война начнется в странах третьего мира. Это будет война отчаяния, и сражаться в ней будут народы, оказавшиеся в таком положении, когда им уже нечего терять».

В своей книге «Лучшее — никогда не враг хорошего» Раймонд Лоуи с юмором вспоминает о первых годах своего крестового похода — похода за клиентами. В конце двадцатых и в тридцатые годы он, как и другие дизайнеры, пытался получить работу в крупных компаниях, таких, как «Дженерал Моторс», «Дженерал Электрик», «Дженерал Раббер», «Дженерал Стил», «Дженерал Дайнэмикс». Надо честно признать, что и он, и его сотрудники хорошо служили, да и до сих пор служат своим корпоративным хозяевам. Тревогу вызывает то, что слишком многие сегодняшние выпускники факультетов дизайна также жаждут оказаться в штате корпорации, в безопасном коконе корпоративной бухгалтерии, членства в клубе, оплаченного компанией, гарантированной пенсии, медицинской страховки и ежегодных бодрящих визитов в Новую Англию или Аспен, штат Колорадо, в загородные поместья корпоративных гаулейтеров.

В 1970 году я объявил о необходимости нового крестового похода. Думаю, опыт Раймонда Лоуи и других дизайнеров, посещавших потенциальных клиентов в 1920-30 годах, чтобы показать им, что могут сделать промышленные дизайнеры, можно повторить в мировом масштабе. Я говорил, что молодые дизайнеры могут поехать в развивающиеся страны, пойти в клиники и госпитали и показать свое умение. Я подсказал, что от самого дизайнера зависит, постучать ли ему в дверь, которая никогда раньше не открывалась. Благодаря движению за права граждан в США, растущей озабоченности судьбами развивающихся стран в Северной Европе, женскому движению за равноправие, ассоциациям потребителей и рекомендациям таких авторов, как Фриц Шумахер, Рейчел Карсон, Ральф Надер, а также моим книгам, начало этой борьбе уже положено.

Но теперь, в 1984 году, по крайней мере в технологически развитых странах, выбор, с которым сталкивается молодой дизайнер, представляется в основном экономическим. Легко понять, что финансовая обеспеченность очень важна для студентов и молодых дизайнеров. Это вносит совершенно новое измерение в дизайн для бедных и нуждающихся. Теперь первая забота — найти работу. Но слишком теплое местечко в военно-промышленном комплексе — очевидно, не решение проблемы. Дизайнер оказывается в таком положении, когда нужно сделать трудный моральный и этический выбор. И существует много подходов к этой этической дилемме. За последние тринадцать лет я часто общался с моими студентами из разных стран и уже имею некоторое представление о том, как они — теперь уже профессионалы — справились с этой проблемой. Одни продались работодателю и продолжают оформлять предметы роскоши для узкого привилегированного класса. Такой подход можно порицать, однако о одна из естественных реакций на трудный экзистенциальный выбор. Другие приняли мое предложение (см. следующую главу) и выделяют десятую часть своего времени или своего дохода на решение проблем нищеты, продолжая в то же время свою работу. Третьи поняли, что перемены, происходящие в обществе в последние десять лет, дают дизайнерам новые возможности. Это особенно верно в области медицинского обслуживания, а также обслуживания стариков и инвалидов. Четвертые решили обучать архитектуре и дизайну и работают дизайнерами-консультантами или «свободными дизайнерами», выполняя только те заказы, которые считают социально важными. Некоторые придумали для себя совершенно новые профессии: оценщики продукции для Ральфа Надера или других потребительских групп, критики дизайна в национальных промышленно-экспортных организациях (в Норвегии и Японии) и так далее. Есть и такие, которые совсем отошли от дизайна и решили, что жить и работать на ферме или готовить вкусную еду в ресторане для них более приемлемо, чем проектировать вещи для расточительного общества. Другие же считают своей задачей изменение системы изнутри, другими словами, пытаются объяснить своему работодателю, что улучшать качество продукции в его же интересах. Эта последняя группа чаще всего оседает в мелких предприятиях, по крайней мере в США. Это неудивительно, когда мы видим, сколько творческой энергии в этой стране расходуется на подписание сделок и объединение корпораций, а не на производство и продажу функциональных вещей. В конце концов существуют и те, которые нашли ответ на дилемму между выгодой и социальной ответственностью только на духовном уровне. Они работает в дизайне или в других областях и разрешают конфликт между своей работой и своими нравственными идеалами с помощью медитации или других духовных практик.

В последнее время дизайн для больных и инвалидов стал почетным видом деятельности. В 1975 году журнал Design написал про меня: «Папанека его современники недолюбливают, даже презирают; над ним смеются за его заботу о не приносящих прибыли потребностях людей третьего мира; его обвиняли в том, что он упорно сбивает с пути истинного школы дизайна, которые ранее славились приверженностью нуждам промышленности» Восемь лет спустя я рад видеть, как мои бывшие критики жире ют, паразитируя на богатом правительстве и исследовательских грантах, разрабатывая проекты именно для этой сферы.

Подобная переоценка этической дилеммы, вставшей перед дизайнерами в 1984 году, не означает, что проблемы бедных и нуждающихся уже решены. Мы признали подлинность многих других потребностей, так как стали более чувствительны к голосам протеста и отчаяния. Но в нескольких областях и во многих случаях нам удалось качнуть маятник в другую сторону. Несмотря на угрожающую экономическую ситуацию, дизайнеры должны вносить свой вклад в удовлетворение подлинных человеческих и общественных нужд. Это потребует значительных жертв и гораздо больше творческих усилий и новаторства. Альтернатива этому — хаос.

3 Миф о благородном лентяе: Дизайн, искусство и ремесла

Безудержный рост творческой индивидуальности, ее эгоцентризм в ущерб зрителю и/или покупателю, начался в области искусств, затронул ремесленную среду и, наконец, достиг сферы Дизайна. По мере того как художник, ремесленник или в некоторых случаях дизайнер перестали считаться с нуждами потребителя, многие творческие заявления стали предельно индивидуалистическим и, небольшими заметками художника для самого себя. Уже в середине двадцатых годов на рынке появились кресла, столы и стулья, спроектированные в Голландии Ридфелдом, которые были навеяны живописью движения «Де Стиль». На квадратных абстракциях кричащих тонов было невозможно сидеть — они были ужасно неудобны. Одежда цеплялась за острые Углы, вся их нелепая конструкция абсолютно не соотносилась с человеческим телом. Попытки превратить плоскостные картины Пита Мондриана и Тео ван Дусбурга в «домашнюю меблировку» встречаются и сегодня.

В Италии и Японии были основаны небольшие прибыльны предприятия по производству и продаже дорогостоящих реплик наиболее экзотических стульев и столов 1920–1930 годов. Напоминающие троны стулья, спроектированные Чарльзом Рени Макинтошем в 1902 году, — с шестью с половиной перекладинами на спинке и «комфортным» деревянным ящиком оранжевого цвета под сиденьем — сделаны в Италии. Некоторые из наиболее ужасных чудищ, спроектированные Гауди в Испании и Ле Корбюзье во Франции, произведены впервые в наше время. Ностальгическое помешательство элиты привело к тому, что некоторые наиболее неудобные приспособления для сидения, когда-либо изобретенные человеком, превратились в тенденциозные и дорогостоящие знаки общественного положения и представляют собой нечто среднее между изящным местом для пыток и «объектом искусства». Стулья безумно дороги и довольно неудобны, поэтому пользуются спросом лишь среди скучающих снобов Нью-Йорка, Милана и Парижа. Зато по всему миру продолжают производить и использовать действительно новаторские и удобные стулья из гнутого дерева, спроектированные впервые австрийской фирмой «Тонет» в 1840 году.

Хотя интерес к специфическим объектам — плодам причудливой фантазии — проходит достаточно быстро, тенденция, отражающая стремление перевести модную живопись в трехмерные объекты для повседневного пользования, по-прежнему актуальна. Зачастую подобные тенденции возрождаются спустя десять или двадцать лет в виде некоей ностальгической волны. Софа Сальвадора Дали, выполненная в форме губ голливудской актрисы Мэй Уэст, могла восприниматься как сюрреалистический акт «высвобождения» (какими были украшенные полосками меха чашка и соусник Мерета Оппенхейма в 1935 году), но такая же софа была повторена в 1983 году уже в качестве ностальгического китча. В конце шестидесятых годов недорогие пластиковые подушки (украшенные узором в горошек), сделанные таким образом, что их можно было складывать и хранить хоть кармане, а затем надувать, пользовались большим спросом студентов колледжей. В середине 1983 года опять наладили производство этих подушек для кампусов и частных домов. И тут начались неприятности: будучи пластиковыми, они не «дышали», будучи положенными по нескольку штук вместе на софу, в результате трения друг об друга визжали, словно поросята, к которым приставили ножи. Использование подобных подушек означает что мы пожертвовали всеми функциональными аспектами ради пустячного визуального эффекта. Вы только представьте, какую панику вызовет во время романтической интерлюдии оглушительный треск лопнувшей пластиковой подушки.

С появлением новых приемов и нескончаемого перечня новых материалов художник, ремесленник и дизайнер теперь стали страдать от тирании абсолютного выбора. Когда все становится возможным, когда нет никаких ограничений, дизайн и искусство могут легко превратиться в непрекращающийся поиск новизны до тех пор, пока новизна-ради-новизны не станет единственной целью.

В повести «Игра в бисер» Герман Гессе пишет об элитных интеллектуальных сообществах, которые усовершенствовали мистический язык символов, называемый «Игра в бисер». Все знание было сведено к своего рода унифицированной теории наблюдения. Мир за пределами сообщества содрогался от разгула, войн и революций, но участники игры в бисер потеряли с ним всякую связь. Они были вовлечены в эту понятную лишь немногим игру. Напрашивается параллель между игрой Гессе, когда он говорит о своих целях как об упражнениях для развития своего воображения, и стремлениями современных художников. Он рассуждает о пространстве, трансцендентности пространства, Умножении пространства, разделении и отрицании пространства. В его пространстве нет человека, словно человечество не существует. Таков смысл игры в бисер.

А вот что пишет журнал Time о художнике Эде Рейнхардте:

Это цитата из рассуждений «самого красноречивого художника» Америки.

В книгах, написанных историками искусства, много говорится о влиянии фотокамеры и фотографии на пластические искусства. Получая в руки фотоаппарат, практически каждый в состоянии «копировать натуру», не нужно большого ума, чтобы нажать кнопку. При этом одна из возможных задач живописи — создание точной репродукции — оказывается выполненной. Мало кто воспринимает фотографию как абстракцию, тем не менее это абстракция первого порядка. В начале Первой мировой войны в Галиции и Польше, на окраине старой Австро-Венгрии деревенские фармацевты бойко торговали фотографиями мужчин-моделей. Каждый из этих лукавых лавочников имел в продаже четыре стопки маленьких фотографий размером десять на пятнадцать сантиметров. На одной фотографии — чисто выбритый мужчина, на второй — мужчина с усами. На третьей — ^с большой бородой, на четвертой — мужчина с усами и бородой. Молодой человек, призванный на военную службу, покупал одну из четырех фотографий, которая наиболее подходила к его лицу, и дарил ее своей жене или возлюбленной на память. И это срабатывало! Потому как изображение даже постороннего человека, с правильной формой усов больше походило на лицо уезжающего мужа, чем что-либо еще. (Только посмотрев на несколько фотографий и будучи в состоянии различать эти чистой воды абстракции, и она смогла бы понять, что это подделка.) Но сейчас уже много сказано о роли фотографии и ее влиянии на искусство. Между тем практически не учитывается влияние машин-инструментов и их техническое совершенство. Технический уровень исполнения современных зажигалок фирмы «Зиппо» не поддается никакому сравнению с тем, что мог себе позволить величайший ювелир эпохи Возрождения Бенвенуто Челлини. Для современного производства металлических изделий допуски плюс-минус 0,0001 см являются обычными производственными достижениями. Я привел этот пример вовсе не для того, чтобы сравнить работу Челлини с работой автоматического токарного станка, а чтобы показать, что одна из важнейших прежде задач искусства — стремление к совершенству — теперь уже не столь актуальна. «Совершенства» можно достичь на сборочном конвейере или на фабрике. Хотим мы этого или не хотим, но современный художник живет в современном обществе. Сейчас непонятно, то ли машины окружают человека, то ли люди окружают машины. В современном пейзаже уже, к сожалению, не существует нерукотворных объектов, не считая самого пейзажа. Даже академическому пейзажисту, проживающему, скажем, в Корнуолле, приходится видеть каждый день больше автомобилей, нежели коров.

Одни художники воспринимают машины как угрозу, другие — как образ жизни, третьи — как спасение. Но во всех случаях они вынуждены находить способ сосуществовать с ними. Не будучи в состоянии противостоять изменению окружающего мира, современный художник создал для себя ряд защитных механизмов.

Видимо, самый простой способ избавиться от угрозы — посмеяться над ней. Дадаисты с момента возникновения своего Движения в кабаре «Вольтер» в 1916 году пытались показать абсурдность человека XX века и его мира. Насмехались прежде всего над машинами. Начиная с ready-made «Почему не чихнуть» «Фонтана» Марселя Дюшана до коллажей Макса Эрнста и кончая сатирическими конгломератами предметов массового потребления в «Мерцбау» Курта Швиттерса, была предпринята попытка превратить машину в нечто смешное через юмор, сатируили бурлеск. «Машины» Жана Тенгели — огромные конструкции из шестеренок, болтов, стержней зонтов, колесиков, электрических лампочек и отслуживших свой век швейных машин₀ которые трясутся, покачиваются и дрожат, время от времен взрываясь или лишь слегка дергаясь. В 1960 году одна из эти скульптур, скомпонованная из частей старых машин, была сооружена в парке Музея современного искусства в Нью-Йорке и вместе с заходом солнца начинала приходить в движение. На глазах у многочисленной публики фрагменты скульптуры неистово двигались, вызывая огонь и продолжая гореть до тех пор пока не превращались в месиво из керосина и ржавчины. За этими действами с тревогой наблюдали пожарные компании Нью-Йорка, получавшие звонки от перепуганных соседей.

Отождествление себя с машиной как следующий тип защитной реакции имеет свои забавные моменты. Голландия середины 1920 годов с ее культом машинного производства была благоприятной почвой для идеи такого отождествления. Квадратные белые полотна Пита Мондриана, разлинованные тонкими черными полосками с двумя-тремя окрашенными в основные цвета квадратами или прямоугольниками, динамично сбалансированными, вполне могли бы быть продуктом машинного производства. В самом деле, компьютеры в Базеле, в Швейцарии, делали картинки а-ля Мондриан. Невольно возникает вопрос о творческом начале в работах Мондриана. Я неоднократно навещал его во время болезни, поэтому могу позволить себе сказать, что он предпочел бы сидеть в своем удобном кресле и иметь двух слуг, которые бы двигали линии и цветовые пятна взад и вперед до тех пор, пока, с его точки зрения, они не достигли состояния абсолютного баланса. Если бы он дожил и увидел графические программы компьютеров, то счел бы их очаровательной новой игрушкой. Судя по следам на его белых незаконченных полотнах, мы можем отметить, что Мондриан сам следовал модели компьютерного поведения, а творческий процесс заключался в принятии решения на эстетическом уровне. Работы Пита Мондриана нашли применение, с небольшими поправками, в решении фасадов современных зданий, упаковках Клинекс и ной графике. Третий путь спастись от машины — бежать от нее прочь («бегство от механизмов», согласно терминологии Фрейда). Сюрреалисты, унаследовав иррациональный подход дадаизма, попытались проникнуть в сферу подсознательного, которая является одновременно и сточным колодцем, и прекрасным садом. Используя в своих полотнах подсознательные символы, они стремились превратиться в современных медиков, знахарей, шаманов. Главная проблема такого подхода заключается в том, о тождественно мотивированные эмоции у каждого человека различны. Для Сальвадора Дали символом чувственной сексуальности является изображение горящего жирафа, его он считает самым мощным изобразительным раздражителем. Но зритель этот посыл воспринимает по-разному. Обнаженная двенадцатилетняя девочка Доротеи Тэннингс в ботфортах, матросской фуражке, чувственно сжимающая печную трубу, также не вызывает ожидаемой реакции. Несмотря на множество пустых разговоров о том, что «левая рука является мечтателем», о юнговских архетипах, стиле поэтических чувств, метафизике, мистицизме и т. д., тотемные и фетишистские символы сюрреализма, построенные на идиосинкразических и очень личных ассоциациях, не стали популярными. Дизайнер, напротив, старается использовать ассоциативные ценности, которые приняты и понимаемы в культуре или субкультуре более широко. Какие-либо ссылки отсутствуют в сюрреалистических полотнах. Определение сюрреализма, заимствованное у Лотреамона, как «случайной встречи сеялки и зонтика на гладильной доске» уже неоригинально, поскольку тысячи подобных сюрреалистических случайных встреч состоялись с тех пор, — некоторые происходят и сейчас, — и концепция сама по себе не кажется эксцентричной.

Любовь человека играть с кукольными домами была удачно использована Джозефом Корнеллом. Его небольшие коробочки со странными эзотерическими объектами, искусно расставленными внутри, — это управляемые маленькие «вселенные», совершенные сами по себе. Даже намек на массовую культуру Дуайта Макдональдса не может проникнуть в их миры. (Юнгианцы назвали бы это герметизмом.)

Бегство от окружающего мира в угоду служению небольшому избранному кругу (как и в «Игре в бисер») достигло своей кульминации у Ива Кляйна, чьи методы описаны в книге «Коллаж» Ему не показалось утомительным приклеить 426 тысяч губок на стену хорошо посещаемой гостиницы, он с удовольствием делал акварельные работы и затем выносил их в свой внутренний дво_р во время сильнейшего ливня для того, чтобы «добиться динамического взаимодействия между природой и рукотворными изображениями». С этой же целью он писал картины маслом в медленно движущейся повозке, а затем помещал полотна на крышу своего «Ситроена» и быстро ездил по кругу, чтобы «краски стали прозрачными». Пика своей карьеры он достиг в 1958 году, когда в галерее Айрис Клерт был выставлен его первый ненаписанный снег. Галерея была торжественно выкрашена в белый цвет; единственными объектами для рассмотрения были простые белые рамы, висящие на стенах с небольшой биркой типа: «Некартина, 30 х 73 см, 80 000 франков». Выставка была распродана. Сотни парижан и американцев абсолютно серьезно оплачивали и несли пустые белые рамы к своим машинам и затем, вероятно, торжественно развешивали их в своих квартирах. Было бы поучительно, если бы мистер Кляйн получил бы взамен «некартин» «нечеки».

Энди Уорхол, Рой Лихтенштейн и Роберт Раушенберг относились к своим произведениям еще более рационально. Их попытки свести нечто необычное к банальному и придать банальному статус необычного не знали границ. Пятьдесят раз повторяя одно и то же лицо Мэрилин Монро, они тем самым превращают голливудский секс-символ в одну из особей «стада». Человеческие эмоции низводятся до уровня комичного с целью защитить себя от жизненных проблем через банальное. Марсель Дюшан однажды сказал: «Если человек берет пятьдесят банок с супом „Кэмпбелл“ и изображает их на холсте, нас интересует не возникшее в результате этой акции изображение, а оригинальность мышления человека, додумавшегося изобразить пятьдесят банок супа „Кэмпбелл“ на холсте».

Пример, когда акт или произведение искусства является освобождением от агрессивной энергии и враждебности, можно наблюдать у Ники де Сан Фаль. Она расстреливала из ружья пластиковые емкости с краской, так что при попадании краска разбрызгивалась повсюду. Помимо того что мисс Сан Фаль работала с гипсом, имитировала кровь или стреляла из охотничьего ружья, совместно с еще двумя «коллегами» она соорудила гигантскую сидящую обнаженную фигуру в Стокгольме. Чтобы попасть внутрь и разглядеть интерьерные конструкции, зрители должны были входить через вагину фигуры. Детская карусель и коктейль-бар располагались внутри грудей весьма внушительного размера.

Ранее я упоминал художников, которые страдали от тирании абсолютного выбора. Но если нам неинтересно подшучивать над машиной, становиться машиной, превращаться в мнимого доктора, сооружать в ящиках крошечные вселенные, возвышать общие места до символа банальности или давать волю своей агрессии, направленной против среднего класса, область выбора резко сужается. Остается только одно — случай, ибо хорошо запрограммированный компьютер не ошибается. Хорошо спроектированная машина также не делает ошибок. Что в такой ситуации может быть более логичным, чем возвеличивать ошибки и благоговеть перед случаем. Ханс Арп, один из сооснователей дадаистского движения в Цюрихе во время Первой мировой войны, впервые заявил об этом в своей статье «Формы, расположенные в соответствии с законом случая».

Арп разорвал одну из своих работ, выполненных гуашью (не глядя), затем взобрался на верхнюю ступеньку стремянки и сбросил вниз разорванные куски. Он осторожно приклеил их там, где они упали. Несколькими десятилетиями позже другой швейцарец по имени Споэрри пригласил свою девушку на завтрак, затем приклеил к столу все блюда, а мятые бумажные салфетки, шкурки бекона и хлебные корки разбросал на столе; результат назвал «Завтрак с Мэри» и выставил его, то есть стол со всем содержимым, в музее. Было практически неизбежно, что после картин Джексона Поллока сороковых и начала пятидесятых годов, с кляксами и брызгами, другие художники дружно признают это незапланированной случайностью. Один художник из этой группы рисует, привязав кисти к предплечью, так как уверен, что «не может вызывать способность даже из левой руки». Другие художники, заставляющие кататься по своим полотнам обнаженных натурщиц или переезжающие свои полотна на мотоциклах, скутерах, велосипедах, роликах или шагающие по ним в снегоступах, превращают «стремление к новизне» обыкновенную игру.

Постепенно многие из нас (особенно молодежь) приходят отрицанию дальнейшего накопления материальных благ. Это стремление вызвано в значительной степени пониманием того что мы живем в постиндустриальном обществе, переполненном техническими новинками, безделушками и фабричными поделками. Поэтому сейчас мы имеем «концептуальное искусство», в 1971 году один ведущий художник Западного побережья создает произведение, состоящее из пятнадцати листов бумаги желтого цвета, где на каждой странице он описал во всех деталях размеры, цвета, фактуры и композиции около 400 картин, которые он мог бы написать. Дополнением к этому были описания условий создания этих полотен, если бы они вообще были созданы. После публичного прочтения этих пассажей он сжег все листы и выставил лишь банку с золой.

Джордж Маккиннон, фотограф с Западного побережья, ориентирующийся на выставочную деятельность, переснимает картинки из старых журналов и результаты своего труда называет «ретроспективными предметами».

С точки зрения людей, которые занимаются подобными вещами, даже дешевым, снисходительно относящимся к себе салонам Нью-Йорка, Сан-Франциско и Лос-Анджелеса можно найти оправдание. Правда, одна из недавних акций в Нью-Йорке вызвала осуждение. Группа «художников» разбила десятка два скрипок, а фрагменты затем приклеила к стене, назвав монументальной живописью. Интересно, как на это отреагировали бы, например, юный пуэрториканец или негр, которые мечтают учиться музыке, но не могут купить инструменты, если бы видели это?

Теперь представим себе, что посетителей музея приглашают на формальное открытие выставки. Но им предлагают идти не в сам музей, а на некую станцию метро «Шестьдесят третья авеню» и смотреть в зеркало автомата, торгующего жевательной резинкой; в это же самое время их друзьям предлагают провести время в туалете за чтением «Тишины» Джона Кейджа; еще одной группе рекомендуется снять номер в отеле «Американа» и провести время за бритьем. Это подобие деятельности, которой, надо сказать, с удовольствием занимаются люди в разных местах в одно и то же время, и есть открытие выставки и сама выставка одновременно. Мы наблюдаем за тем, как люди пытаются играть в выбранные наобум игры. И вот эта непредсказуемость, или случайность, как мы уже обсуждали раньше, именно то, чего не в стоянии сделать ни одна машина, и, таким образом, это активно, явно направленная против машин.

Как только окружающая среда стала «внутренней», появилась тенденция устраивать художественные акции, связанные с «обустройством» Земли. К ним можно отнести следующие: девятиметровый ров в пустыне Мойав, один лист, сорванный с каждого третьего дуба в Таллахасси во Флориде, или снег, лежащий на лугу в Колорадо, с которым ничего не делали.

Я не хочу никоим образом осуждать людей, которые находят творчески значимым и художественным занятием мочиться в снежный сугроб, но все же люди, занимающиеся искусством, могли бы найти более верные (истинные) пути для того, чтобы развлечь нас, восхитить нас или выразить свои идеи. (Между прочим, то, о чем я говорю, и то, что нам готовит будущее в области искусств, было описано и объяснено в книге, написанной в Англии в 1948 году С. Е.М.Джодом. У нее удивительно удачное название — «Декаданс».)

Журналист Джордж Ф. Уилл (Neesweek, 2 августа 1981 г.) недавно привел наиболее абсурдные примеры «игры в бисер», которые я процитирую:

«Любители искусств Нью-Йорка тронуты решением не возбуждать уголовного дела против молодого человека, который положил нечто, что полиция назвала бомбой, на Бруклинский мост. Молодой человек, назвавший себя „художником окружающей среды“, сказал, что ведро, наполненное петардами, является „кинетической скульптурой“. Все было хорошо, если бы „скульптура“ не имела поврежденный фитиль».

В Британской галерее появилась новая работа — «Комнатная температура», изображающая двух мертвых мух и ведро с водой, в которой плавают четыре яблока и шесть сдутых шариков. Сотрудники галереи сказали, что работа «изумила их своей законченностью, исключительностью, бесспорной ясностью. Она обладает способностью дразнить, удивлять, задавать вопросы, переносить в другие измерения». Американский фонд выделил 300 тысяч долларов на финансирование «Вертикального километра». Медный стержень длиной в один километр был вкопан в яму глубиной один километр. Этот же художник сотворил «Освещенные поля» — фрагмент Нью-Мехико, превращенный в подушечку для булавок при помощи металлических столбов…

Роберт Хьюгс, художественный критик журнала Time и автор статьи «Шок от нового», говорит, что каждые пять лет художественные школы Америки выпускают студентов больше, чем было людей в конце XV века во Флоренции, и что, вероятно, художественных галерей в Нью-Йорке больше, чем булочных.

[…] художественному колледжу был выдан кредит на фотографирование 650 гаражей в Сан-Диего, а также на то, чтобы провести неделю в ящике раздевалки (произведение, или действие, искусства называлось «продолжительность — ограничение тела-куска»).

Расширенное понимание искусства как делания чего-либо или изготовления чего-либо является триумфом демократии: каждый может быть — и на самом деле не может не быть — художником. Хьюгс отмечает, что Ричард Татл «был выбран для того, чтобы представлять Америку на Венецианской биеннале 1976 года — палочкой чуть длиннее карандаша и толщиной два сантиметра, вырезанной из стандартного брусочка толщиной два с половиной сантиметра, неокрашенной и помещенной в одиноком величии на стену павильона Соединенных Штатов». Ваши доллары были вложены в эту выставку чисто демократического искусства. Бессодержательное искусство Татла вряд ли можно упрекнуть в элитарности.

В XX веке авангард попытался изменить банальные стандарты общепризнанного вкуса, установленные буржуазией. Дадаистское движение в начале двадцатых годов пыталось шокировать средний класс нападками на само искусство. Но сегодня для художника границы потеряны. Как следует из официального каталога Калифорнийского института искусств, «художник — это тот, кто создает искусство», и «искусство — это все, что создает художник». Другими словами, все утрачено. Если каждый является художником и если все является искусством, в таком случае авангарда быть не может.

И как же соотносятся подобные «художественные игры» с жизнью? Бесспорно, наше время нуждается в живописи, музыке, скульптуре и поэзии. Реже возникает потребность в удовольствии и катарсисе.

Даже в 1984 году коллекций дизайна в художественных музеях Соединенных Штатов было крайне мало. Проходили специальные выставки, например в музее Филадельфии «Дизайн с 1945 года» (ноябрь 1983 г.), но где постоянные коллекции дизайна? Кроме Музея современного искусства в Нью-Йорке, существуют постепенно исчезающие коллекции в Миннеаполисе, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Филадельфии, Бостоне и Баффало. Остальное же население страны может изредка наблюдать «заезжие» выставки, этим их знакомство с выдающимися произведениями дизайна ограничивается.

«Кресло», 1964, Полиуретановая пена, Высота 30 дюймов; Автор Гуннар Аагаард Андерсон, производство «Данск полиэфир индастри», Дания. Коллекция МоМА, Нью-Йорк. Дар автора. Несмотря на то, что кресло уродливо и биоморфно «вырастает» из пены, оно невероятно комфортабельно

Но даже самая престижная выставка дизайна может разочаровать. В 1971 году в Музее современного искусства Нью-Йорка состоялась выставка объектов «хорошего» дизайна, которая на самом деле подняла уродливое — сознательно уродливое — на качественно новый уровень. Так, мы могли видеть небольшую маломощную лампу, которая была спроектирована таким образом, чтобы быть ненадежной и неустойчивой независимо от то го, под каким углом она расположена. Хаотичный поток пластика, выкрашенного в цвета замерзшего поноса, может складываться как мягкое кресло. Короче говоря, в обществе, где «совершенство машины» или даже «модное удовольствие» могут быть достигнуты с минимумом усилий, извращенно отталкивающее и непристойное становится новой тенденцией в мебели и предметах интерьера для немногочисленной богемы и прирученных ей кураторов в последние двенадцать лет. О других подобных выставках речь пойдет в 6-й главе данной книги.

Много было сказано о закате Рима, когда к его воротам подошли варвары. За нашими воротами нет варваров, но мы сами стали варварами, и сами сшили для себя их одежды.

4 «Сделай сам» убийство: Общественная и моральная ответственность дизайна

Одной из первых моих работ был дизайн настольного радио. Это был внешний дизайн: дизайн оболочки механических и электрических внутренностей. Это была моя первая и, надеюсь, последняя встреча с дизайном внешнего вида, модернизацией или косметическим дизайном. Этот радиоприемник был одним из первых маленьких и дешевых настольных радио, появившихся на послевоенном рынке. Я еще продолжал учиться в колледже и чувствовал себя неуверенно; меня пугали масштабы работы, более что мой радиоприемник был единственным предметом производства новой корпорации. Однажды вечером мистер Г., мой клиент, вывел меня на балкон своей квартиры с видом на Центральный парк. Он спросил меня, понимаю ли я, какую ответственность беру на себя, принимаясь за дизайн радиоприемника по его заказу.

С болтливостью хронически неуверенного в себе человека пустился в оживленное обсуждение «красоты» на уровне рынка и «удовлетворения потребителя». Меня прервали. «Да, конечно существует и это, — признал он. — Но ваша ответственность гораздо глубже». И он начал длинное, полное штампов описание своей ответственности (а значит, и ответственности его дизайнера) перед его акционерами и особенно его рабочими:

— Только подумайте, что производство вашего радиоприемника значит для наших рабочих. Для его производства мы сейчас строим завод в Лонг-Айленде. Мы собираемся нанять еще 600 рабочих. Рабочие из многих штатов — Джорджии, Кентукки, Алабамы, Индианы — покинут свои родные места. Они продадут свои квартиры и дома и купят но вое жилье здесь. Они создадут собственную, совершенно новую общину. Они заберут своих детей из школы и отдадут в другие школы. В их новом поселении откроются супермаркеты, аптеки и бензозаправочные станции, чтобы удовлетворить их потребности. А теперь только представьте себе, что радиоприемник не будет продаваться. За год нам придется их всех уволить. Они прекратят ежемесячные выплаты за приобретенные в рассрочку дома и машины. Магазины и бензозаправки обанкротятся, когда прекратится поступление денег; дома будут проданы за бесценок. Детям, если их папа не найдет новую работу, придется сменить школу. Все очень сильно пострадают, и я пока даже не думаю о моих акционерах. И все из-за того, что вы сделали ошибку в дизайне. Вот в чем на самом деле заключается ваша ответственность; держу пари, этому вас в колледже не учили!

Я был, честно говоря, потрясен. В пределах закрытой системы узкой рыночной диалектики мистера Г. все это имело смысл. Теперь, вспоминая об этом разговоре спустя много лет, я должен согласиться, что дизайнер несет ответственность за то, как те товары, которые он проектирует, принимаются на рынке. Однако этот взгляд слишком узок и ограничен. Ответственность дизайнера должна быть гораздо большей. Она должна определяться его общественной и нравственной позицией задолго до того, как он приступит к работе, ведь именно дизайнер принимает решение, причем априори: заслуживает ли товар, которым его просят заняться, внимания вообще. Другими словами, окажется ли его дизайн на стороне общественного блага или нет.

Пища, жилье и одежда — вот как мы всегда описывали основные потребности человечества. С развитием технического прогресса мы добавили к этому списку инструменты и машины, потому что они позволяют нам все это производить. Но у человека шествуют и другие основные потребности, помимо уже названных. В течение первых десяти миллионов лет мы принимали чистый воздух и чистую воду как нечто само собой разумеющееся, но теперь картина резко изменилась. Хотя причины загрязнения воздуха, рек и озер довольно сложны, промышленные дизайнеры и промышленность вообще, без сомнения, ответственны за это ужасное положение вещей.

Имидж Америки за границей часто создается кинофильмами. Неправдоподобный, волшебный, как в сказке о Золушке, мир в фильмах «Энди Харди поступает в колледж» и «Поющие дождем» несет информацию, которая влияет на наших иностранных зрителей, как непосредственно, так и на подсознательном уровне больше, чем сюжет или кинозвезды. Это информация об идеализированном окружении, среде, красиво оформленной и оборудованной всеми техническими новинками.

В 1980 годы мы экспортируем товары и технологии. И при нарастающей культурной и технологической кока-колонизации той части мира, которую нам нравится считать «свободной», нашим бизнесом также стал экспорт среды и «стиля жизни», что становится ясно любому, кто неоднократно смотрел в Нигерии «Я люблю Люси» или «Челюсти-2» в Индонезии.

Дизайнер-разработчик несет долю ответственности практически за всю продукцию, следовательно, практически за все наши ошибки, причинившие ущерб окружающей среде. Он несет ответственность за плохой дизайн или за халатность, когда нецелесообразно расходует свои творческие способности, «не вовлечен в работу» или «выполняет задачу кое-как». Недостаточную социальную ответственность в области дизайна можно объяснить с помощью трех диаграмм. Если изобразить (рис. 1) проблему дизайна в виде треугольника, мы сразу увидим, что промышленность и промышленные дизайнеры занимаются только крошечной верхней частью, не обращу реальным потребностям.

Рис. 1. Проблема дизайна

Возьмем, например, микрокомпьютеры. С их появлением офисах и квартирах связаны многие важные перемены в коммуникационных системах, соотношении работы в офисе и дом коммерческих и личных связях, обработке данных, хранении и получении информации — действительно, за последние три-четыре года они изменили жизнь многих людей. Легко заметить, что дизайнеры на самом деле не выполнили свою работу в отношении большинства персональных компьютеров, а также окружающей их домашней или офисной среды. Большинство компьютеров, которые продаются для домашнего пользования, а также подавляющее большинство небольших компьютеров в офисах могут использоваться для компьютерных игр и других электронных развлечений. Все остальные компьютеры, несмотря на то, что их можно оборудовать дисководами, дискетами или запоминающими устройствами, выглядят практически одинаково. Производители и дизайнеры предприняли некоторые попытки поработать над клавиатурой и дисплеями, но они в лучшем случае поверхностны. Дизайнеры ограничивались внешней оболочкой и во многих случаях поверхностным переоформлением кнопок на клавиатуре. Но чтобы действительно изучить проблему персональных компьютеров и текстовых процессоров, производители и дизайнеры должны вместе рассмотреть некоторые более глубокие проблемы, связанные с использованием этого инструмента:

Текст на рис. сверху:

Дайте ногам отдых!

…просто включите в сеть… положите ноги на скамеечку и расслабьтесь! Об остальном позаботится эта прелестная скамеечка для ног в стиле королевы Анны, дающая живительное тепло. Она обита традиционной гобеленовой вышивкой… разноцветный букет цветов на черном фоне. Красивые детали красного дерева… чудесно отполирована вручную. Хорошо выглядит в комнате. Так дайте отдых вашим ногам… или подарите необычный и приятный подарок!

Удовлетворение гарантировано. Только 16,95 долл. плюс 50 центов за доставку.

Эта идиотская штучка производится и успешно продается в одной части света…

… в то время как в другой части света это единственное приспособление, позволяющее семье готовить пищу. Мексиканская жаровня из Джалиско, сделанная из пришедших в негодность автомобильных номерных знаков и продающаяся примерно за 8 центов. Это угольная жаровня. Когда металл в конце концов прогорает через десять-пятнадцать лет пользования, ее по возможности чинят, или же семье приходится вложить еще 8 центов в «новую» жаровню. (Анонимный дизайн, найдено Джоном Фростом, коллекция автора)

1. Соответствует ли расположение букв, цифр, символов командных кнопок на клавиатуре частоте использования, удобству для руки? (Мы увидим в следующих главах этой книги, что клавиатура пишущей машинки плохо спланирована с экономической точки зрения.)

2. Приятно ли сочетание зеленых букв с черным цветом экрана, или оно напрягает глаза, утомляет и затрудняет чтение? Компьютеры Коммодора и Осборна также предлагают желтый цвет на черном на своих мониторах. Если дать пользователю практически неограниченный выбор и возможность изменять «по вкусу» цвет фона и символов, ему это обойдется всего лишь в 30–50 долл. дополнительно к стоимости персонального компьютера.

3. Подходит ли размер символов на экране для большинства людей, пользующихся персональными компьютерами? Здесь также простой альтернативой была бы возможность изменять размер.

4. Можно ли избежать потери данных в памяти компьютера из-за отключения электричества, колебаний напряжения и т. д.? Многим пользователям персональных компьютеров случалось терять целую кандидатскую диссертацию, биографию или часть книги из-за неполадок в городской электросети. Существует простой прибор стоимостью не больше 40 долларов, но его подключение обычно не предусматривается.

5. Подходит ли угол наклона экрана дисплея для наилучшей видимости? Можно ли изменить этот угол вручную, чтобы удовлетворить потребности людей, которые пользуются бифокальными или трифокальными линзами?

6. Сгруппированы ли различные командные функции таким образом, что пользователи — те, кто занимается расчетами, и те, кто обрабатывает тексты, — могут упустить их из вида?

7. Можно ли с легкостью опустить или поднять клавиатуру — или поверхность, на которой клавиатура лежит, — для людей разного роста или в инвалидных креслах? Подобные приспособления должны быть механическими, а не электронными и не гидравлическими; они будут стоить дешевле и реже ломаться.

8. Легко ли регулировать высоту сиденья оператора?

9. Насколько руководство по эксплуатации, прилагающееся к компьютеру, а также дискета, диск или пленка с инструкцией ясны и легки для понимания?

10. Насколько оператору приходится приспосабливаться к вместо того чтобы машина была приспособленной для или если прибегнуть к термину, принятому для глайдеров и гоночных яхт, «послушной»?

Ни один из этих вопросов не является праздным, и к ним можно добавить многие другие. Д-р Роберт Франк во время трехлетнего исследования, проведенного в нью-йоркской больнице «Маунт Синай», обнаружил, что у тех, кто работает перед дисплеями, мониторами домашних компьютеров, очень часто наблюдаются перенапряжение глаз, отслоение сетчатки, галлюцинаторные изменения зрения, головные боли, боли в спине и смещение позвоночных дисков (Аи Things Considered, 18 октября 1983 г.).

Причина такого недостатка в удобном для пользования и новаторском дизайне связана с высокой конкуренцией на рынке персональных компьютеров. Хотя стоимость всех усовершенствований, предложенных выше, по розничным рыночным ценам может составить всего 400 долларов (или примерно 8,5 % розничной цены персонального текстового процессора) и при действительно массовом производстве вряд ли составит больше 200 долларов, дикие рыночные стратегии, такой чисто американский вклад в свободное предпринимательство как ежеквартальный отчет акционерам, который должен каждые девяносто дней показывать увеличение прибыли, и маркетинговая шумиха мешают усовершенствованиям в области дизайна.

Как дизайнер, я могу сказать, что в отношении проектирования офиса и дома, человеческого фактора в дизайне и удобства пользования еще много остается сделать. Промышленность и зависимые от нее промышленные дизайнеры еще не обратились тройной нижней части треугольника на нашей диаграмме.

Рис. 2, конечно же, идентичен рис. 1. Изменилась только подпись. Вместо «Проблема дизайна» теперь написано «Страна». В и-то степени это сразу становится ясно, когда мы говорим о каком-нибудь дальнем экзотическом месте. Если мы воспользуемся треугольником как символом практически любого государства или Центральной Америки, мы убедимся в его телезисном соответствии. Практически все эти страны существуют в условиях концентрации богатства в руках небольшой группы «отсутствующих землевладельцев». Многие из них никогда в глаза не видели ту южноамериканскую страну, которой они эффективно «управляют» и которую эксплуатируют. Дизайн это роскошь, доставляющая удовольствие малочисленное меньшинству, которое формирует технологическую, финансовую и культурную «элиту» каждого государства. У девяноста процентов местного индейского населения, которое живет в глубине страны, нет ни орудий труда, ни постелей, ни крыши над головой, ни школ, ни больниц, над которыми когда-либо работали дизайнеры. В основании нашего треугольника — громадная популяция нуждающихся и обездоленных. Вероятно, со мной согласятся, если я предположу, что такая схема верна и для большей части Африки, Юго-Восточной Азии и Среднего Востока.

К сожалению, эта диаграмма применима и к нашей стране. Захолустные городишки и сельская местность, учебные пособия, которыми мы пользуемся в девяноста процентах наших школьных заведений, наши больницы, приемные врачей, диагностическое оборудование, инвентарь ферм и так далее обдели вниманием дизайнеров. В этих областях могут время от времени появляться инновационные решения, но обычно только в результате научных открытий, а не в результате прямого реагирования на реальную потребность. Здесь, в нашей стране, приходится отнести потребности, на которые откликается дизайнер, к крошечной верхней части треугольника.

Третий треугольник идентичен первому и второму. Но подписи мы опять поменяли. Теперь мы назвали его «Общество». Можем ли мы всерьез усомниться, что народы нашего мира не обслуживаются дизайнерами?

Куда девался наш новаторский дух? Это не попытка лишить жизнь веселья. В конце концов, совершенно нормально и справедливо, чтобы те, кто способен заплатить за «игрушки для взрослых» в богатом обществе, могли их получить. К 1983 году в США вообще перестали производить домашние радиоприемники. Некоторые собирают из комплектующих, произведенных в Тайване, Корее и Гонконге. Лет через пять мы будем получать радиоприемники из Китая, Индонезии и тех частей Центральной Америки, которые мы еще не разорили. «Сони», «Хитачи», «Панасоник» и «Айва» постоянно совершенствуются и производят более 120 моделей настольных радиоприемников, сильно отличающихся друг от друга в том, что касается использования, внешнего оформления и дополнительных функций. Это же относится к магнитофонам, телевизорам и видеокамерам. Невозможно утверждать, что каждое изделие, которое компания продает, должно быть хорошим. В конце концов, многим издателям, хотя они и проталкивают в списки бестселлеров невероятную ерунду, все же удается издавать по нескольку хороших книг в год.

Слишком часто дизайнеров, которые пытаются работать на всей площади треугольника (на уровне проблемы, страны или общества), обвиняют в том, что они занимаются дизайном для меньшинства. Это обвинение совершенно неоправданно и отражает ошибочные представления и понятия, в рамках которых действует профессиональный дизайнер. Природу этих ошибочных представлений следует рассмотреть.

Рис. 2: Страна

Предположим, что промышленный дизайнер или целое дизайнерское бюро должны специализироваться исключительно областях человеческих потребностей, описанных в этой и других главах. В чем тогда состояла бы их работа? Это был бы дизайн учебных пособий и оборудования для яслей, детского садя начальной и средней школы, младших курсов колледжа, колледжей и университетов, аспирантуры, докторантуры и исследовательских программ. Появились бы учебные пособия для таких специализированных областей, как образование взрослых, получение знаний и навыков физически неполноценными людьми, изучение иностранных языков, профессиональная переквалификация, реабилитация заключенных и людей, страдающих психическими заболеваниями. К этому можно добавить обучение совершенно новым навыкам людей, чье место жительства резко меняется: город вместо трущобы, гетто или бедной деревенской глубинки; технократическое общество вместо Центральной Австралии, населенной аборигенами; космос вместо Земли; Арктика вместо спокойной английской деревни.

Рис. 3: Общество

Работа, которая будет выполняться в нашем гипотетическом бюро, будет включать дизайн, изобретение и разработку аппаратуры медицинской диагностики, оборудования больниц, стоматологических клиник, хирургических инструментов и приспособлений, оборудования и обстановки для психиатрических больниц, акушерского оборудования, диагностического и тренировочного оборудования для офтальмологов и т. д. Диапазон задач будет простираться от улучшения читаемости показании домашнего термометра до таких экзотических приспособлений, как искусственные сердце-легкие, регуляторы ритма сердца, искусственные органы и кибернетические имплантанты, равно как и простые механизмы чтения для слепых, усовершенствование стетоскопов, приспособлений для анализа мочи, слуховых аппаратов и календарных дозаторов для пилюль.

Бюро займется приспособлениями для безопасности в доме, промышленности, транспорте и многих других областях, а также проблемами химического и термического загрязнения крупных

Трости для слепыт, приспособленные к форме руки, с элементами волоконной оптики. Они светятся в темноте и обеспечивают более тонкую тактильную обратную связь для руки. Дизайн Роберта Сена, студента Университета Пердью

Бюро займется приспособлениями для безопасности в доме, промышленности, транспорте и многих других областях, а также проблемами химического и термического загрязнения крупных и мелких рек, озер, океанов и воздуха. Тем семидесяти пяти процентам населения мира, которые живут в бедности, голоде и нужде, несомненно, уделят еще больше времени в уже насыщенном распорядке нашего предполагаемого бюро. Но особые потребности есть не только у развивающихся и молодых государств. Много специфических потребностей и в нашей стране. Болезнь легких среди шахтеров Кентукки и Западной Вирджинии — всего одно из множества профессиональных заболеваний многие из которых можно искоренить, усовершенствовав дизайн оборудования и/или технологического процесса.

Оборудование для научных исследований обычно представляет собой наспех состряпанные конструкции; в результате ученым сложно работать из-за отсутствия рационально спроектированных лабораторий. Начиная с радаров телескопов и заканчивая простой химической посудой — всюду дизайн отстает. А как насчет потребностей пожилых людей и глубоких стариков? Беременных женщин и людей, страдающих ожирением? Как быть с отчуждением молодежи во всем мире? Как насчет транспорта? (Конечно же, тот факт, что американский автомобиль самое эффективное орудие убийства, изобретенное после автомата, не позволяет нам почивать на лаврах.)

Разве все это — дизайн для меньшинства? Дело в том, что все мы бываем детьми в определенный период жизни и нуждаемся в образовании на протяжении всей жизни. Почти все мы становимся подростками, взрослыми и старыми людьми. Всем нам нужны услуги и помощь учителей, врачей, дантистов и больниц. Все мы принадлежим к группам с особыми потребностями. Нам всем нужны транспорт, средства связи, продовольствие, орудия труда, жилье и одежда. Нам нужны чистые вода и воздух. Человечество нуждается в сложных исследованиях, расширении их пространства, пополнении знаний.

Если мы сгруппируем вместе все на первый взгляд немногочисленные меньшинства, перечисленные в книге, если мы соберем вместе все «специфические» потребности, мы обнаружим, что наш дизайн в итоге — дизайн для большинства. Только промышленный дизайнер, считающий себя создателем стиля восьмидесятых годов XX века, стряпая безделушки для рынка нескольких богатых обществ, действительно занимается дизайном для меньшинства.

В январе 1982 года меня попросили произнести вступительную речь перед промышленными дизайнерами, архитекторами, врачами, дизайнерами других специальностей, а также представителями потребителей, собравшимися на первое международное заседание «Коалиции за окружающую среду без границ» в здании ООН в Нью-Йорке. Мне было приятно слышать, как оратор за оратором говорили, что большинство людей в какой-то степени бывают неполноценны на протяжении всей жизни или части ее. Наконец-то это стало очевидно для некоторых дизайнеров и архитекторов нашей страны. Наконец-то начало распространяться видение всей мозаики, формирующей общество, а не отдельных частей, которые мы называем меньшинствами.

Каково же решение проблемы? Не только на следующий год, Идущее, и не только в одной стране, но и во всем мире? Пятнадцать лет назад я обнаружил финское слово, относящееся к Средним векам. Слово настолько редкое, что некоторые финны даже никогда не слышали его. Это слово, kymmenykset, означает то же самое, что средневековое церковное слово «десятина». Десятина — это подать; крестьянин откладывал десять центов своего урожая для бедных, богатый в конце года давал десять процентов своего дохода на прокорм нуждающихся. Нам, дизайнерам, не обязательно платить деньги в форме kymmenykset или десятины. Будучи дизайнерами, мы можем платить, отдавая десять процентов нашего урожая идей и талантов семидесяти пяти процентам человечества, живущим в нужде. С тех пор меня радовало, что год за годом дизайнеры из многих стран принимали и практиковали этот обычай «социальной десятины».

Всегда найдутся люди, отдающие все свое время дизайну для человечества. Большинство из нас на это неспособны, но, я думаю, даже самые преуспевающие дизайнеры могут позволить себе отдавать десятую часть своего времени. Неважно, какова конкретная ситуация: четыре часа из сорока, один рабочий день из десяти или, в идеале, каждый десятый год, который можно как жертвоприношение отводить на дизайн для многих вместо дизайна для денег.

В 1970 годах Бьёрн Векстрём, самый знаменитый финский дизайнер-ювелир, вдохновленный этой идеей десятины, на год оставил свою международную практику, чтобы отдать время дизайну центров выживания в Восточной Африке. Даже если корпоративная жадность многих дизайнерских бюро не позволяет претворить в жизнь этот замысел, хотя бы стоит поощрять студентов Работать в этом направлении. Ведь, показывая студентам новые области деятельности, мы можем ввести альтернативные модели осмысления проблем дизайна. Мы можем помочь им развить необходимую социальную и нравственную ответственность.

За тринадцать лет, прошедших между первой публикацией этой книги и ее новой редакцией, мне часто вспоминалось одно недоразумение: многим профессиональным дизайнерам трудно было принять мой тезис о том, что дизайн для тех направлений, которым ранее не уделялось внимания, — это еще одно направление дизайна. Вместо этого им казалось, что я предлагаю зам нить весь ныне практикующийся коммерческий дизайн заботой о глобальных потребностях человечества. Это весьма далеко о истины; я предлагаю только, чтобы мы добавили несколько разумно спроектированных изделий на всемирный рынок, заваленный в настоящее время некачественной продукцией. Приведу несколько примеров.

Примеры из США, по-видимому, отвечают лишь интересам достаточно небольших групп: многие кухонные принадлежности и специальная посуда для приготовления редких блюд отличаются оригинальным замыслом, хорошим дизайном и соответствуют стандартам высокого качества. Снаряжение для занятий парашютным спортом, альпинизмом, товары для охоты и рыбалки, горные и гоночные велосипеды, туристические палатки и прочие подобные потребительские товары отличаются высоким качеством. Общее для всех этих вещей — функциональность. Высокое качество необходимо для удовлетворения пользователя. Таким же превосходным дизайном отличаются орудия труда, садовый инвентарь и ремесленное оборудование. Многие из этих предметов проектируют и производят в США, а также в Великобритании. Что касается других потребительских товаров, наилучшим дизайном отличаются товары из Японии, Германии, Италии и стран Скандинавии. Это прежде всего относится к автомобилям, видеокамерам, телевизорам, мебели и многим другим электронным приборам и предметам домашней обстановки. Причина, возможно, в том, что в США промышленность — а следовательно, и дизайнеры — сталкивается с чисто количественными проблемами: проектирование для огромных потенциальных рынков редко заставляет обращать особое внимание на качество.

Несколько лет назад радикальные группировки разглагольствовали о том, как важно «разговаривать с рабочими». А как насчет того, чтобы поработать для рабочих? «Твердоголовые» получили такое название, потому что носят защитные каски. Но эти каски небезопасны, они недостаточно проверены на поглощение кинетической энергии. Хотелось бы процитировать руководство по эксплуатации, прилагающееся к «защитной» каске, произведенной фирмой «Джексон продактс» из Уоррена, штат Мичиган:

Это последнее утверждение, по-видимому, правдиво, поскольку практически в одних и тех же выражениях фигурирует во всех документах, прилагающихся к каскам. (В 1970 году я протестовал против такого положения дел, но, к сожалению, ничего не изменилось.)

Около двух миллионов защитных очков, которые производятся в нашей стране, небезопасны — линзы легко поцарапать, некоторые бьются, и большинство под ударом могут сломать переносицу. Так называемые жесткие ботинки, предназначенные для защиты пальцев ног от падающего строительного мусора, недостаточно поглощают кинетическую энергию и поэтому бесполезны; стальная вставка в носке ботинка может быть раздавлена небольшой стальной балкой, падающей с высоты одного ярда. Большинство кабин грузовиков, совершающих рейсы на дальние дистанции, вибрируют так сильно, что за пять-десять лет они могут физически разрушить человеческие почки. Этот список можно продолжить. Несмотря на растущий интерес и проведенные за последние тринадцать лет исследования, каски все еще ожидают усовершенствования, а условия работы фермеров, водителей грузовиков и рабочих все еще опасны. Другие идеи Дизайна приспособлений для безопасности рабочих читатель может найти в моей книге «Дизайн в человеческом масштабе».

Многие интересные дизайнерские концепции, которые могли бы помочь улучшить социальные условия, обсуждаются на дискуссиях и собраниях дизайнеров. В семидесятые годы я думал, что коммуна дизайнеров, пользуясь достижениями развитой технологии наряду с открытиями наук о поведении, может привести к появлению своего рода постоянного «круглого стола» дизайнеров. Сегодня, в свете экономической реально 1984 года, это кажется непрактичным. Воспитательное значение совместной деятельности дизайнеров более подробно описано главах 11 и 12.

Сфера действия внимательного и разумного дизайна не ограничивается требованиями безопасности труда фермеров или рабочих. Проблемы глобальны по масштабу. Мы все вместе находимся на этом маленьком космическом корабле под названием Земля, диаметром 9 700 миль, плывущем по безграничным океанам космоса. Это маленький корабль, и 50–60 % населения не в силах управлять им и даже не в силах самостоятельно существовать, но не по их вине. Голод и нищета заставляют маленьких детей сдирать краску со стен, есть ее и умирать от отравления свинцом в чикагских и нью-йоркских гетто; дети в Лос-Анджелесе и Бостоне умирают, заражаясь болезнями при укусах крыс. Несправедливо и тем более неприемлемо игнорировать интеллектуальный потенциал любого человека на нашем космическом корабле.

В результате возникает вопрос ценностей. Если мы убедились, что дизайнер обладает достаточной властью (влияя на все инструменты человека и на его окружение), чтобы запустить убийство в массовое производство, мы также увидели, что это налагает на него большую нравственную и общественную ответственность. Я попытался доказать, что, добровольно отдавая десять процентов своего времени, таланта и навыков, дизайнер может помочь. Но чему помочь? В чем есть потребность?

В начале пятидесятых годов мне посчастливилось состоять в переписке с ныне покойным д-ром Робертом Линднером из Балтимора. Мы вместе работали над книгой, которую собирались назвать «Творчество против конформизма», и наше сотрудничество было прервано его безвременной смертью. Мне бы хотелось процитировать пролог его книги «Рецепт мятежа», раскрывающий его понимание ценностей:

Если выйти за пределы словесных игр, в которые играют философы, и сделать окончательный вывод, то все, что человек делает — один или в организации, которую он строит, — имеет целью преодоление одного или более аспектов этой базовой триады ограничений. То, что мы называем прогрессом, — не более чем мелкие победы, которые каждый человек или каждый век одерживает над какой-либо стороной или всеми сторонами ограничивающего его треугольника. Таким образом, прогресс в этом единственном возможном смысле — измеримое понятие, на его фоне можно оценить и придать определенное значение существованию человека, деятельности и целям группы и даже достижениям культуры.

Пока еще не подсчитанные тысячелетия, в течение которых человек населял Землю, были свидетелями его доблестных попыток вырваться из треугольника, в котором он заключен. Упорно в течение веков он боролся и завоевывал среду своего обитания, и теперь стоит на трамплине, готовясь к прыжку к звездам. Сегодня он уже не привязан к Земле, и, преодолев даже оковы земного притяжения, он может оглянуться и подсчитать свои завоевания. Стихии подчинились ему так же, как природные границы пространства и времени. Когда-то он был заключен в небольшое пространство, ограниченное высотой деревьев, на которые он мог вскарабкаться, расстоянием, которое он мог пройти, пейзажем, который он мог охватить взглядом, силой его голоса, длиной его рук и остротой остальных чувств, — когда-то он был дрожащей жертвой каждой опасности, припасенной для него коварной Природой… Теперь он повелитель тех сил, которые всегда держали его в рабстве. Значит, одна железная стена его камеры истончила через отверстия и трещины, проделанные в ней, ворвались ветер боды и зовущий свет дальних вселенных.

Так же и вторая сторона треугольника — ограничения, наложенные биологически заданным строением человеческого организма шаг за шагом поддалась под постоянным, упорным натиском людей основном это был процесс расширения: изобретены инструмент улучшающие работу конечностей, чувствительность органов восприятия и эффективность других частей тела. Здесь были одержаны гигантские победы. Их вершиной стал полный прорыв за окружающую нас оболочку кожи, вплоть до того, что теперь произведения руки и мозга, такие, как гигантские компьютеры и другие физические чудеса нашего времени, намного превосходят способности их создателей. И наконец, что касается последней стороны треугольника: дни нашей жизни — всего лишь мгновение по бесстрастным часам вечности, долгожительство — если и не вечная жизнь, то хотя бы теперь не пустое обещание.

Сферы применения знаний ясны, несмотря на дебри, сквозь которые исследователю приходится продираться в поисках порядка и смысла. Науки и искусства — так же как жизнь каждого человека — полны стремлений и экспериментов. Они направлены на реализацию человеческого потенциала и в итоге должны способствовать тому прорыву в эволюции, который настанет, когда стенки сдерживающего треугольника будут окончательно разрушены. Так возникает возможность измерить ценность новых знаний, дисциплин или произведений искусства.

Подобно тому, как в предыдущей главе мы установили для оценки дизайна шестисторонний «функциональный комплекс», теперь мы можем воспользоваться «триадой ограничений» в качестве первичного фильтра для установки общественной ценности акта дизайна. Американский автомобиль более подробно рассматривается в следующей главе, но теперь им можно воспользоваться в качестве примера.

Триада ограничений

Первые автомобили преодолевали одну из трех тюремных стен триады. На автомобиле можно было уехать дальше и быстрее, чем человек мог уйти пешком да еще с тяжелым грузом. Но сегодня автомобиль настолько перегружен фальшивыми ценностями, что стал настоящим статус-символом, скорее опасным, чем удобным. Он изрыгает канцерогенные выбросы в большом количестве, транжирит сырье, неуклюж и убивает в среднем 50 000 человек в год. В Нью-Йорке в часы «пик» требуется по меньшей мере час, чтобы доехать от Ист-Ривер до Гудзон-Ривер по Сорок второй улице; человек, идущий пешком, легко может преодолеть такое же расстояние лишь за часть этого времени[15]. Если учесть приведенные факторы, автомобиль теперь укрепляет стену смертности триады, в сравнении с чем его положительный вклад ничтожно мал.

Безопасность в дизайне автомобилей — проблема, которую пытались решить двумя совершенно различными способами:

11. Американские производители автомобилей с утомительной подробностью объясняют комитетам конгресса, почему основные требования безопасности невыполнимы в пределах «разумной» стоимости, хотя японским, немецким и шведским производителям удается предвосхитить и превзойти американские стандарты безопасности, причем без лишних затрат. Чтобы крепить свое лжесвидетельство, они пользуются услугами болтливых и откормленных лоббистов, которые отстаивают их интересы в конгрессе.

12. Европейская и японская автомобильная промышленность, напротив, выделяет деньги на исследования, а не на взятки. Поэтому «Сааб», «Вольво», «Мерседес Бенц» и «Порше» практически безопасны в таких столкновениях, которые бы в гармошку смяли многие автомобили, произведенные в США. «Хонда» превысила и превзошла американские стандарты вредных выбросов за три года до того, как эти выбросы начали контролировать. «Хонда» объявила, что к 1985 году подушками безопасности будут оборудованы все ее машины, в то время как американские производители автомобилей торжественно заявили, что соответствующая технология еще не разработана. В апреле 1983 года «Хонда Цивик» (одна из самых маленьких машин, которые можно купить в США) подверглась испытаниям на столкновение при скорости 28 миль в час. Она оказалась в пятерке самых безопасных машин, участвовавших в испытаниях.

В 1971 году представитель Детройта подтвердил, что испытание на столкновение передними бамперами на скорости 10 миль в час на 500 долларов повысило бы цену каждого автомобиля и, что еще страшнее, на его разработку потребовалось бы от трех до пяти лет. Чтобы доказать ложность этой предпосылки, я взял две деревянные книжные полки шириной двенадцать дюймов и длиной семь футов. Между двумя полками я поместил около 80 пустых пивных банок наподобие гигантского сандвича, где вместо хлеба полки, а вместо колбасы пустые пивные бутылки. Я связал вместе полки и банки, привязал всю эту дикую конструкцию к переднему бамперу моей машины, а затем врезался на скорости пятнадцати миль в час в угол здания Сената.

Автомобильный бампер из пивных банок. Рисунок Смита Ваджараманта

Хотя небольшой репортаж об этом показали в телевизионных новостях, этот случай можно считать крупнейшим не-происшествием того года: противно было слушать, как те же чиновники от автомобильной промышленности, которые, вероятно, накануне вечером видели мой эксперимент по телевизору, на следующий день все еще клятвенно утверждали, что, возможно, пять лет и за 500 долларов у нас будет передний бампер, в два раза менее эффективный, чем моя домашняя заготовка. Я вложил в нее 14 долларов и примерно час на исследования, разработку и установку. При столкновении пивные банки смялись (это от них и ожидалось); а на моей машине и здании Сената не осталось ни царапинки.

Однако автомобиль — только один пример недостатка социальной ответственности и приоритета ценностей в дизайне. Все, что произведено человеком, можно рассмотреть и оценить через фильтр триады ограничений.

Здесь будет кстати цитата из чудесной книги К. Дж. Понтюса Хюльтена «Машина с точки зрения конца механического века» (1968). Хюльтен говорит:

«Производство товаров, которые никому по-настоящему не нужны, но которые занимают первые этажи всех больших магазинов — один из многих внешних симптомов некоего глубокого нарушения в мире перепроизводства и недоедания. Для того чтобы избежать перепроизводства, не утруждая себя поисками рынка сбыта, необходимо, чтобы где-то постоянно шла разрушительная война. Сегодня в мире расходуется более 150 миллиардов долларов в год на действительное или потенциальное уничтожение жизней и собственности, что можно сравнить с 10 миллиардами в год, которые богатые страны передают бедным, включая значительную долю военной помощи».

Скульптура для детской площадки. Автор, разрабатывая водопроводную систему в Центральной Африке, предложил игровые скульптуры из утилизированных сегментов труб. Дизайн Роджера Дальтона, аспиранта Манчестерского политехнического колледжа

Что же надо сделать? И как мы можем это сделать? Ряд примеров может послужить лучшим ответом.

Один из самых замечательных в мире дизайнерских проектов для развивающихся стран был разработан в 1958 году группой из трех дизайнеров из трех разных стран; теперь — почти тридцать лет спустя — он используется во многих развивающихся странах. Это машина для производства кирпичей. Простое устройство используется следующим образом: грязью или землей заполняют емкость прямоугольной формы, тянут вниз огромный рычаг, и получается прекрасный кирпич из «прессованной земли». Этот аппарат позволяет людям производить кирпичи на удобной для них скорости — 500 000 в день или два в неделю. Из этих кирпичей строились школы, жилые дома и больницы по всей Южной Америке. Сегодня в Эквадоре, Венесуэле, Гане, Нигерии, Танзании и многих других странах мира из него же стали строить школы, больницы и целые деревни. Это замечательный проект помог защитить людей от дождей и сделал возможным образование там, где еще несколько лет назад школ в принципе не существовало. Благодаря машине по производству кирпичей стало возможно построить фабрики и установить оборудование в тех районах, где раньше об этом и не мечтали. Вот это есть социально осознанный дизайн, соответствующий сегодняшним потребностям народов мира.

В странах Африки многие проблемы все еще ожидают своего решения. Системы водоснабжения в странах третьего мира, особенно Черной Африки, очень плохи. Люди болеют, потому что отходы не могут быть смыты; канализации почти нет. Воды недостаточно, потому что она загрязняется из-за осадков, протекая через открытые канавы, и из-за невероятно быстрого испарения. Часто неконтролируемые потоки воды смывают ценный плодородный слой земли. Во многих деревнях ирригации практически не существует. Не хватает труб, вернее, простого приспособления, которое позволило бы изготовлять их сегменты непосредственно в деревне, в мастерской или индивидуально. Таким образом, стоит задача — спроектировать машину по производству труб, которая может быть построена в Африке африканцами и использоваться для общего блага. Эта машина (или приспособление) не должна служить частной выгоде, корпоративным структурам, эксплуатации и неоколониализму.

Группа моих бывших студентов в Англии начала в 1973 году работу по проектированию такого производства. В 1973–1979 годах был разработан способ изготовления сегментов труб с помощью вышеупомянутой кирпичной машины. С тех пор в Танзании было проложено около 600 миль труб в качестве пилотного проекта. Эта пробная система работает настолько хорошо, что Две другие страны, Гана и Нигер, теперь заинтересованы, чтобы она появилась и у них.

На более тривиальном на первый взгляд уровне Роджер Дальтон обратил внимание на то, что некоторые сегменты труб неизбежно окажутся деформированными или нестандартными. Понимая потенциал этих деталей, он разработал на их основе принадлежности для школьных игровых комнат и детских площадок. Хотя многие районы Африки все больше урбанизируются, детских площадок и оборудования для игр до сих пор не хватает.

Одно из двадцати исследований по использованию старых шин, которыми изобилую страны Третьего мира. Два ирригационных насоса были сделаны и проверены. Дизайн Роберта Тоуринга, студента Университета Пердью. (Текст на рис.: ламинированные деревянные вставки с клапанами; УСТРОЙСТВО НАСОСА; выход жидкости; прилагаемая сила; поступление жидкости)

Дешевый учебный телевизор, рассчитанный на сборку местным населением Африки. Дизайн Ричарда Пауэрса, студента Университета Пердью

Вариант дизайна телевизора для стран Африки Стенхопа Адамса, студента Университета пердью

Вариант дизайна телевизора для стран Африки Майкла Кротти, студента Университета Пердью

В 1969 году африканцы семи различных народностей говорили мне, что недорогой телевизионный приемник, распространяющийся с помощью ЮНЕСКО, очень помог бы населению их стран. Когда Восточно-Африканская конфедерация прекратила свое существование из-за выхода из нее Уганды, процесс производства нашего дешевого телевизора был остановлен. Теперь Восточную Африку заполонили коммерческие телевизоры из Японии, Германии и Франции. Однако поучительно отметить в Ретроспективе, что нам удалось разработать три модели телевизоров, которые в 1970 году могли бы производиться менее чем за 10 Долларов и исключительно местной рабочей силой, причем Африканским государствам были бы выгодны подготовка квалифицированной рабочей силы и хорошо оборудованные заводы. Нашем исследовании мы обнаружили, что конкурентоспособен телевизор высокой сложности (включая тридцать шесть программ, внутренние вентиляторы и приемлемый внешний вид) продавался в США в 1970 году примерно за 120 долларов, хотя работа, производство, материалы и другие издержки обходились японской компании в то время менее чем в 18 долларов.

В 1970 году мы предприняли дальнейшие попытки сделать наш телевизор совместимым с видеокассетами и видеодисками так как, без сомнения, использование видеоматериалов стало бы революцией в образовательной системе стран третьего мира.

Сегодня, в 1984 году, оглядываясь в прошлое, можно сказать что некоторые проекты оказались удачными. Один из них — индонезийское радио из жестяной банки — описан ниже. Другой проект — учебный аудиоплеер, разработанный для Танзании и Нигерии, за который автор получил в Киото Почетный приз ICSTO за 1980–1981 годы (см. В. Папанек «Дизайн в человеческом масштабе» и мой «проект Батта Койя» в Industrial Оpen, Нью-Йорк, июль — август 1978).

Можно по-разному работать, занимаясь проблемами дизайна для развивающихся стран:

13. Самый простой, самый распространенный и, вероятно, наиболее устаревший образ действий дизайнера — сидеть в своем офисе в Нью-Йорке, Лондоне или Стокгольме и проектировать вещи, которые будут производить, скажем, в Танзании. Затем, используя местные материалы и трудовые ресурсы, начинают выпускать сувенироподобные изделия в надежде, что их купят в развитых странах. Они пользуются спросом, но недолго, так как дизайном «декоративных предметов для дома» и «модных аксессуаров» мы только привязываем местную экономику к экономике более богатых стран. Если экономика богатой западной страны ослабеет, то же самое произойдет с экономикой развивающейся страны. Если экономика богатой западной страны и дальше будет идти в гору, мода и вкусы ее населения подвергнутся еще более сильной манипуляции, и неустойчивая экономика развивающейся страны все равно не выживет.

14. Второй и чуть более эффективный способ участия дизайнера — проводить некоторое время в развивающейся стране и заниматься дизайном, действительно приспособленным к потребностям местного населения. Здесь возникает проблема продолжительности, поскольку «краткосрочным» экспертам сложно сразу разобраться в местных обычаях и потребностях.

15. Несколько лучший выход из положения — дизайнер перелет в развивающуюся страну и готовит дизайнеров там, а же сам занимается дизайном и разрабатывает стратегию удовлетворения потребностей в области дизайна для коренного селения. Эта версия еще далека от идеала — она слишком тесно связывает страну с идеологией и пристрастиями данного дизайнера.

16. В идеале (относительно теперешнего положения дел) дизайнер должен переехать в страну и заниматься всеми вышеописанными делами. Но, кроме того, он обязан также готовить дизайнеров, которые смогут сами обучать дизайну. Другими словами, он станет «проектом-посевом», помогающим сформировать профессиональное сообщество дизайнеров из коренного населения. Таким образом, максимум в пределах одного поколения и минимум за пять лет он сможет подготовить достаточно дизайнеров, не отказывающихся от собственного культурного наследия, собственного стиля жизни и собственных потребностей.

Многие годы опыта убедили меня, что «временные эксперты» никогда не справляются с работой. Когда иностранные эксперты приезжают в развивающиеся страны и сталкиваются с новыми проблемами, им часто удается выдвинуть решения, которые кажутся разумными и функциональными. Но их кажущаяся способность дойти до сути проблемы иллюзорна: не знакомые с культурой страны, религиозными и социальными табу, экономическим положением и многими другими местными особенностями, они все же дают решение, которое выглядит на первый взгляд весьма убедительным. Через три недели, когда они уже на борту своей «серебряной птицы» готовятся отбыть в штаб ООН в Женеве, Париже, Вене или Нью-Йорке, люди на месте начинают понимать, что, хотя они и решили проблему как таковую, но это «решение» породило двадцать-тридцать новых проблем.

С 1970 года я работал в шести развивающихся странах в течение восьми лет. Опыт работы в Латинской Америке, Африке и Азии позволил мне понять, что люди третьего мира теперь способны сами решать собственные проблемы дизайна. Уроженцы Развивающихся стран обладают огромным мастерством в области дизайна и технологии. Работа иностранных экспертов (временных или других) все чаще становится ненужным вмешательством. Теперь проблемы могут быть решены местными дизайне рами и архитекторами, чье знание образа жизни своего народа помогает найти наиболее верные решения, а скороспелые модернизации в конце концов оказываются несостоятельными (см. мое «Предложение для Южной половины земного шара». Design Studies, Лондон, январь 1983 г.).

5 Культура бумажных салфеток: Устаревание и ценность

Вероятно, это началось с автомобилей. Штампы, инструменты и формы, используемые в автомобильной промышленности, изнашиваются примерно через три года. Это позволило детройтским автомобильным промышленникам составить расписание для их «цикла модернизации». Мелкие косметические изменения осуществляются раз в году; из-за необходимости производства новых, измененных пресс-форм каждые три года — основательная модернизация. После Второй мировой войны до 1978 года автопромышленники продавали машины американской публике, внушая ей, что менять машину каждые три года стильно. Сегодняшний экономический спад научил нас быть практичнее, и мы стараемся пользоваться нашими машинами подольше. Из-за постоянных перемен снижается мастерство и практически прекращается контроль качества. В течение четверти века американские национальные администрации молчаливо одобряли или с энтузиазмом поддерживали эту систему. Некоторые результаты такой политики, относящиеся к экономике и загрязнению отходами, были рассмотрены в других главах. Но может возникнуть новая тенденция: от привычки менять автомобили каждые несколько лет мы можем перейти к взгляду на все вещи как на предметы, предназначенные на выброс, и сочтем все потребительские товары, да и большинство человеческих ценностей, одноразовыми.

Когда людей с помощью рекламы, пропаганды и преследований убеждают избавляться от автомобилей задолго до того, как они придут в негодность, выбрасывать свою одежду по первому требованию моды, менять свои аудиосистемы с появлением следующей электронной новинки и так далее, тогда мы, возможно, станем считать, что устаревает все. Наша привычка выкидывать мебель, транспортные средства, одежду и приборы скоро может заставить нас почувствовать, что брак (и другие личные отношения) также рассчитан на одноразовое пользование и что в глобальном масштабе страны и даже целые части света могут быть выброшены, как бумажные салфетки. То, что мы выбрасываем, мы не ценим. Когда мы создаем вещи, предназначенные на выброс, мы уделяем недостаточно внимания дизайну, факторам безопасности и не думаем об отчуждении работника/пользователя от этих эфемерных безделушек.

Некоторые примеры из таких разных областей, как дизайн автомобилей, зданий, игрушек и других вещей, подтвердят мою точку зрения: когда мы относимся к нашей собственности как к предназначенному на выброс мусору, предметы или инструменты начинают работать против нас, так как из-за массового производства их количество устрашающе растет.

В 1977 году американская автомобильная промышленность изъяла из продажи больше автомобилей, чем продала. Около 10,4 миллиона легковых автомобилей различных моделей пришлось изъять из продажи из-за просчетов в дизайне и конструкции, в то время как продано было только 9,3 миллиона новых машин. За предыдущие три года (1974–1976) 7,1 миллиона машин изъяли из продажи по тем же причинам. С тех пор темпы возросли: «Дженерал Моторс» в настоящее время пытается обжаловать судебные постановления и запреты, которые приведут к изъятию из продажи еще 9 миллионов автомобилей. У малолитражных автомобилей с обеспечением безопасности еще хуже: за неделю с 10 октября 1983 года только компании «Дженерал Моторс» пришлось изъять из продажи полмиллиона автомобилей марок X, J, и А с приводом на передние колеса (вышеперечисленные статистические данные были предоставлены Национальной администрацией дорожной безопасности и Детройтским бюро New York Times).

В первом издании этой книги я сообщил, что компания «Дженерал Моторс» изымает из продажи каждый седьмой автомобиль и грузовик для «ликвидации недоделок», так как эти автомобили оказываются явно небезопасными в обращении (по данным на I апреля 1969 г.). Мы убедились, что положение сильно ухудшилось.

В течение почти 15 лет мы с Ральфом Нейдером и еще несколькими дизайнерами ратовали за установку третьего стоп-сигнала наверху автомобиля. Это сократило бы количество столкновений при большом скоплении машин и в транспортных пробках. Национальная ассоциация дорожной безопасности поместила такие стоп-сигналы в порядке эксперимента на 12000 такси в Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и Сан-Франциско. Через три месяца было обнаружено, что столкновений стало на 54 % меньше. Администрация дорожной безопасности определила, что установка такого дополнительного стоп-сигнала на уровне глаз других водителей повысила бы стоимость автомобиля на 4–6 долларов. Как и следовало предполагать, представители Детройта назвали его «некрасивым и ненужным дизайнерским аксессуаром, который увеличит стоимость каждого автомобиля на сотни долларов». (ABC News, 13 октября 1983 г.).

По данным Совета национальной безопасности, за 1982 год мы убили около 26 000 американцев; еще 300 тысяч каждый год становятся инвалидами из-за автомобильных катастроф. Эти Цифры понизились примерно на 55 % с введением ограничения скорости до пятидесяти пяти миль в час. Во сколько обходятся стране человеческие жизни, лечение в больницах, психологические травмы и страховки, оценить невозможно.

Но речь идет не только об автомобилях. Погрешности в проектировании железнодорожных цистерн, отсутствие их регулярной инспекции и устаревшая система железных дорог приводят примерно к тысяче случаев схода с рельсов и взрывов цистерн в год. Несколько раз в месяц нам приходится читать и слышать об эвакуации поселков из-за того, что опасные химические вещества перевозятся в плохо спроектированных цистернах.

При обрушении галерей отеля «Хиатт-Ридженс» в Канзас-Сити 17 июля 1981 года погибли более 100 человек и еще 200 получили ранения. В ретроспективе не составляет труда определить погрешности, допущенные в дизайне архитекторами и инженерами. Но если оставить в стороне человеческую ошибку, недостаточный надзор и отсутствие проверок, всплывает еще более ужасный факт: через пять дней после этой катастрофы, 22 июля, Американский архитектурный институт опубликовал результаты своих двухлетних исследований подобных конструкций. Дата публикации результатов — 22 июля — была известна архитекторам уже за год. В ходе исследования ААИ было определено, что «для галерей длиной более сорока пяти футов необходима система дополнительной поддержки», то есть столбы или колонны, поддерживающие ее снизу. Длина галерей «Хиатт-Ридженси» была более 100 футов. Удивительно, что архитекторы спроектировали настолько опасную структуру (даже если не учитывать позднейшие конструкторские ошибки) и начали ее строительство до того, как было проведено первое исследование безопасности. (Через три года, 27 июля 1984 года, Дэниел М. Дункан, инженер, работавший над этими галереями, засвидетельствовал в суде, что конструкция важнейшей части поддержки галереи, считавшаяся «устаревшей», была значительно модернизирована. Изменение было внесено, «так как архитекторам отеля нужен был дизайн с чистыми линиями, который бы выглядел красивее».)

Но потребители начинают давать отпор. В Филадельфии три года назад был сформирован Комитет по делам потребителей, который информирует американских родителей о безопасности игрушек и ежегодно их исследует. Сотни таких игрушек ежегодно бракуются, так как представляют угрозу безопасности и здоровью детей из-за того, что они чрезмерно сложные или просто глупые.

Самолет «Ф-15» производства компании «Тутси Той» был забракован Комитетом по делам потребителей как «потенциально опасный из-за его дизайна, веса, острых краев и конструкции». Об игрушке «Родан» фирмы «Маттель» они сказали: «Инструкция состоит из двенадцати пунктов, и нашим одиннадцатилетним испытателям понадобилось сорок пять минут напряженной сосредоточенности, чтобы собрать ее. Результат не стоил затраченных усилий».

Комитет описал игрушку «Щенячьи лужицы» фирмы «Хасбро» как игрушку, «чья единственная цель — заставить собаку сходить в туалет. Дети быстро поняли, что для этого не требуются такие хитрые приспособления» (выше приведены примеры по материалам агентства Associated Press, 4 декабря 1980). Конечно же, представители Ассоциации производителей игрушек, защищая свои интересы, объяснили: единственное, что имеет значение, представляет игрушка «ценность для забавы» или нет.

Тот же Комитет по делам потребителей отметил и одобрил особенно достойные игрушки. Все эти игрушки обладают свойством открытости применения, то есть дают свободу воображению ребенка. Среди игрушек, которые почтили таким поощрением в последние годы, «Лего» — пластиковый конструктор из Дании, «Линкольн логе» из США и «Меккано» — металлический конструктор из Западной Германии. В 1982–1983 годах были отмечены некоторые обучающие игрушки немецкой фирмы «Фишер Техник», продающиеся в Америке фирмой «Сире Робак». Эти игрушки позволяют ребенку изучить конструкцию резисторов, транзисторов, диодов и электрических цепей, а также собирать простые громкоговорители, усилители и тому подобное. Также рекомендована игра «Капсела». Это японский конструктор, пластиковые модули которого содержат миниатюрные электромоторчики на батарейках. Ребенок может собрать простые водяные и ветряные мельницы, весельные лодки, локомотивы, подъемные краны и так далее. В шестой главе я опишу деревянные игрушки из Финляндии и Дании, которые благодаря хорошему дизайну и приятному на ощупь, тщательно обработанному дереву очень нравятся детям помладше.

Игрушки поступают на рынок, не пройдя полной проверки. Надолго запомнится, что в Рождество 1982 года говорящая кукла, сконструированная и изготовленная в Северной Каролине, произнесла прелестную фразу: «Убей маму! Убей маму!». Это произошло из-за недостаточного контроля качества и плохо сконструированного контура, который исказил речь игрушки.

Чтобы избежать таких ошибок, нужно всего лишь обеспечить достаточную проверку дизайна, инспекцию и контроль качества (NBC News, 13 декабря 1982 г.).

Почти пятнадцать лет назад отдел здравоохранения Саффолк Каунти, Нью-Йорк, сообщил, что многие цветные телевизоры испускают вредное излучение, которое может нанести генетический ущерб детям, смотрящим телевизор. Только недавно (I ноября 1983) Комиссия по безопасности потребителей обнаружил что телевизоры старых моделей небезопасны при просмотре расстоянии менее девяти футов. «Более устаревшими» называются здесь телевизоры, произведенные до 1977 года. Поскольку миллионами таких телевизоров пользуются до сих пор, причем в воскресенье по утрам их смотрят дети на расстоянии 3–4 футов от экрана, опасность для здоровья все еще существует.

В главе 4 я упомянул, что защитные каски недостаточно испытывались на поглощение кинетической энергии. При некоторых несчастных случаях это может привести к вдавливанию подкорковых зон мозга. Это же относится к футбольным шлемам, что приводит ко многим серьезным увечьям во время футбольного сезона.

Согласно данным Национальной ассоциации сердца, жизнь примерно 50 % промышленных рабочих укорачивается на пять и более лет из-за сердечного стресса, вызываемого шумным оборудованием. Из-за домашних бытовых приборов происходит 250 тысяч увечий и смертей в год. Даже дизайн так называемого «оборудования для безопасности» связан с другими опасностями: люди, пытающиеся воспользоваться «одобренными» пожарными выходами, часто сгорают заживо. С тех пор как были введены пожарные выходы, умерли восемь тысяч человек, попавших в ловушку механизма выхода.

Года два назад я выступал в суде как свидетель-эксперт по делу о тракторе. Я защищал интересы истца, фермера из Миссури; плохо спроектированный трактор оторвал его левую ногу, когда он пытался затормозить (в начале 1983 г. истец выиграл дело). Невозможно подсчитать, сколько тысяч людей умирают или получают серьезные травмы каждый год из-за плохого дизайна сельскохозяйственных машин. Некоторые профессии всегда связаны с опасностью, например работа на подъемных кранах на стройке. Но нет сомнения в том, что сотни тысяч увечий случаются ежегодно на так называемых безопасных рабочих местах, на фабриках, в офисах, шахтах и так далее.

Даже профессии «белых воротничков» могут быть опасны для здоровья. При исследовании действия терминалов видеодисплея на операторов были обнаружены, среди прочего, сильное утомление глаз, проблемы с позвоночником, периодические галлюцинаторные видения и неправильный прикус (Associated Press, 23 октября 1983 г.)

В первом издании этой книги я рассказал, что молодая женщина была буквально разрезана на части при выходе из аптеки, так как створка стеклянной двери не могла нормально открыться потому что под нее попал камешек. Через двенадцать лет со мной произошел подобный случай, когда я выходил из «Барклейз Банка» в Гонконге, — к счастью, я отделался легким порезом.

За последние пятнадцать лет панель управления на плитах (газовых или электрических) перемещалась дизайнерами по домашней бытовой технике то назад, то вперед, как игрушка «йо-йо». Всем этим изменениям давались правдоподобные объяснения и технические рационализации. Когда в начале семидесятых годов все переключатели переместили в заднюю часть прибора, производители объяснили, что так маленьким детям будет труднее дотянуться до ручек управления. В действительности это был торговый трюк: провода, проведенные прямо по задней стенке плиты, обходились дешевле, и в то же время товар с новым дизайном можно было продать дороже. Как нетрудно было предугадать, дети стали залезать на стулья, чтобы поиграть с красивыми кнопочками и ручками; некоторые падали и обжигали руки и лицо. Теперь, в начале 1980-х, большинство панелей Управления снова находятся в передней верхней части плиты. Защита безопасности детей забыта; вместо этого женщинам дается иллюзия, что они управляют судьбами Галактики, когда возятся с кнопками, идиотскими лампочками и тому подобным, проблему решил бы простой вариант дизайна: переключатель с системой двойной безопасности, включить который можно только двумя руками (подобно кнопке «запись» на магнитофонах). Вместо этого производители бытовой техники пытаются привлечь публику такими счастливыми изобретениями, как выпущенная в 1978 году плита «Хотпойнт Рейндж», духовка к рой играла мелодию «Нежность», когда жаркое было готово!

С тех пор как я собираю примеры идиотских выдумок некоторых моих коллег-дизайнеров, меня очаровали кое-какие новинки, появившиеся к Рождеству 1983 года. Например, несколько роботов, делающих удивительно мало. «Мой герой», предложенный Diners Club, всего лишь за 2 499 долларов включает телефон и может разговаривать и проигрывать пластинки или магнитофонные кассеты. (Эту последнюю функцию описывают так: «Он будет петь для вас».) Нас уверяют, что у робота «удивительная способность различать 256 уровней света или звука». Если верить рекламе, он также может передать вам журнал или газету (каталог Diners Club, 1983). Подобный робот, предлагаемый каталогом The Sharper Image за 1795 долларов, имеет две дополнительные функции: робот-рука, который «поднимает и переносит предметы весом до двенадцати унций», за 595 долларов и прикрепляющийся пылесос за 604 доллара 50 центов (включая доставку) (Каталог The Sharper Image, Рождество 1983). Те, кто смотрел замечательный фильм «Гарольд и Мод», с удивлением обнаружат, что одна из зловещих шуток фильма теперь воплощена в действительность каким-то невоспетым электронным гением. В числе других сверкающих подарков нам предлагают проигрыватель ароматических дисков «Ремингтон» примерно за 20 долларов. За ту же цену мы можем купить «Романтический ассортимент запахов» или же, на наш вкус, «Натуральный ассортимент запахов». В принципе это прибор, проигрывающий долгоиграющую пластинку, которая пахнет (Марклайн «Путеводитель по праздничным подаркам», 1983). Для практичных людей «Дейзи Стриппер» с помощью электричества очищает яблоки, апельсины и даже мандарины — по одному зараз. Всего лишь за 29 долларов 95 центов мы получаем удовольствие десять минут чистить эту электронную модель, когда ею будет очищен апельсин, вместо того чтобы просто сполоснуть руки (Aztech, зима 1983–1984).

Даже детей пытаются приучить к безвкусным идиотским товарам. В октябре 1983 года фирма «Амурол продактс» начала массовую продажу «Таббл Гам» в аптеках и продовольственных магазинах. «Таббл Гам», согласно информации на упаковке, — это «супермягкая резинка», которая продается в тюбике, как зубная паста. В связи с этим возникает вопрос: стоит ли приучать детей выдавливать в рот содержимое всяких тюбиков, будь то «Таббл Гам», зубная паста или суперклей! И еще: «Таббл Гам» (это кондитерское изделие воняет, как гниющая герань) представляет еще одну серьезную опасность для здоровья! Эта жуткая смесь действительно «супермягкая», то есть ее надо жевать, чтобы она достигла консистенции жевательной резинки. Если маленький ребенок засунет в рот это вещество, оно может застрять у него в горле.

Несмотря на сильный экономический спад в США и других странах мира, бесполезные пустяки, похоже, стали постоянной частью нашего предметного окружения. Life (январь 1983 г.) перечисляет множество этих идиотских вещиц в статье под названием «Прелесть означает наличные!». Продолжать список абсолютно ненужных, но невероятно дорогих безделушек — поистине удручающее занятие. Достаточно сказать, что жители Северной Америки расходуют на «игрушки для взрослых» больше, чем на воспитание своих детей или общественное здравоохранение для бедных. Список новейших радостей для слабоумных включает электрическую морковкочистку, электронный очиститель рыбы от чешуи, нагревающиеся полки для обуви, электрогидравлические дровоколки, миниатюрные пожарные машины образца 1906 года для детей (по цене 9000 долларов за штуку), электрические посудные полотенца и полный мешок гвоздей «по два пенни», сделанных из 18-каратного золота, продающийся за 8500 долларов. Эти безделки, даже если они сделаны качественно, включают устаревание в свои исходные характеристики, потому что предметы по сути своей бесполезные, быстро надоедают владельцу.

В некоторых конкретных ситуациях концепция устаревания может быть целесообразной. Одноразовые больничные шприцы, например, устраняют в некоторой мере потребность в дорогих автоклавах и другом стерилизационном оборудовании. В развивающихся странах или в таких климатических условиях, когда стерилизация становится трудной или невозможной, теперь используется целый ассортимент одноразовых хирургических и зубоврачебных инструментов. Одноразовые салфетки, подгузники и тому подобное, конечно, нужны. Но при сознательном дизайне каждой новой категории разовых предметов в процесс дизайна должны войти два параметра. Во-первых, отражает ли цена эфемерный характер предмета? Цены на одноразовые хирургические перчатки которые продаются в рулоне, как туалетная бумага, или временная защитная одежда для лабораторий соответствуют временному использованию этих предметов.

Второе соображение касается того, что происходит с одноразовым предметом после его выброса. Автомобильные свалки тянутся вдоль наших шоссе от побережья до побережья. И да* эти ужасные пятна на ландшафте можно оправдать процессом ржавления (правда, слишком медленным), в результате которого через пять или двадцать лет машины превратятся в пыль. Новые пластмассы и алюминий не распадаются, и оказаться по уши в выброшенных пивных банках — не самая приятная перспектива. «Законы о бутылках» были приняты во многих штатах США, а также в нескольких других странах, и алюминиевые банки теперь принимают на переработку.

Биоразлагаемые материалы (т. е. пластмассы, которые поглощаются почвой, водой или воздухом) в будущем станут использоваться все чаще и чаще. Шведская компания «Тетра Пак», распространяющая семь миллиардов пакетов для молока, сливок и других продуктов в год, теперь работает над идеальной саморазлагающейся упаковкой. Новая технология, разработанная в 1970 году совместно со Стокгольмским институтом полимерной технологии, ускорила разложение полиэтиленовых пластмасс. Таким образом, упаковки разлагаются гораздо быстрее после выброса, и это не влияет на их прочность и другие свойства, нужные для использования. С 1977 года на рынке появилась новая одноразовая саморазлагающаяся бутылка для пива под названием «Ригелло». Чтобы защитить нас от загрязнения окружающей среды одноразовыми изделиями, необходимо много других решений, кроме первых, предложенных Швецией.

К счастью, теперь можно использовать сам процесс загрязнения для получения положительных результатов. Хороший пример этого — дизайнерское исследование одной проблемы, проведенное двумя студентами-выпускниками в 1968 году, и ее удачное решение.

Мы начали с изучения репейника и других растений, семена которых снабжены «крючочками» (это основанное на бионике исследование семян более полно описано в главе 9). Исходя из этого, мы разработали искусственное прицепляющееся семя этого, длинной около сорока сантиметров, сделанное из биоразлагаемой пластмассы. У пластмассы, которую мы выбрали, период полураспада составлял 6–8 лет. Все пластиковые поверхности этих конструкций обваливают, как в муке, в семенах растении и подают в гидротропный питательный раствор. Этих «макросемян» по 144 в упаковке. Концепция крайне проста. Можно высыпать с самолетов тысячи таких «семян» на подверженные эрозии участки засушливой, пустынной местности. При падении они раскрываются и сцепляются между собой (см. иллюстрацию). С первым дождем и даже при заметном увеличении влажности воздуха семена растений на поверхности искусственных макросемян начинают прорастать (в этом им помогает питательный раствор, в который они заключены). Сами макросемена превращаются в низкую, но непрерывную дамбу. (Такая дамба теоретически может быть бесконечной по длине и составлять 20–30 сантиметров в высоту. Длина экспериментальной дамбы, которую мы построили в районе эрозии, составляла 17 метров.)

Дамба, теперь состоящая из сцепленных вместе макросемян и подкрепленная настоящими растениями, весной начинает подхватывать первые слои смытой почвы. В нее попадают семена, мульча, верхний слой почвы и другие органические частицы; дамба растет в прямом и переносном смысле. За з-6 сезонов она превращается в компактный участок растительности и постоянную ловушку для смывающихся верхних слоев почвы. К концу этого периода сердцевина, состоящая из биоразлагаемой пластмассы, начинает поглощаться окружающей растительностью и почвой и превращается в удобрение.

Во всяком случае, в экспериментальных условиях эрозионный цикл был остановлен и даже обращен вспять. Такие свойства компонентов, как устаревание, одноразовость и саморазлагаемость, были использованы для позитивного экологического изменения.

Для искусственных репьев было найдено еще одно интересное применение. Магди Тьюфик, студент Копенгагенской королевской академии архитектуры, договорился об изготовлении в Судане нескольких десятков тысяч таких «репьев». Их сделали из картона и старых газет длиной 40 см, но без биологического раствора и семян. В суданской пустыне они оказались «песчаными якорями», способными удерживать песок на земле во время песчаных бурь. Идея кажется простой до глупости, но она эффективна (Магди Тьюфик «Как обуздать пыльные бури, свирепствующие в тропиках». Копенгаген, Департамент городского и регионального планирования, 1972).

Искусственные репьи длиной 15,5 дюйма, из биоразлагаемой пластмассы, покрытые семенами растений и ускоряющим рост раствором. Для восстановления эрозированных почв в засушливых районах. Дизайн Джеймса Херольда и Джона Труана, студентов Университета Пердью

Но вернемся к обсуждению одноразовых предметов потребления. При растущих темпах технологического устаревания обмен товаров на новые, радикально улучшенные версии оправдан. К сожалению, рынок пока не реагирует на этот новый фактор. Если нам предстоит менять вчерашние товары и приборы сегодняшние и сегодняшние на завтрашние со все увеличивающейся скоростью, то цена изделия должна отражать эту тенденцию. Сейчас постепенно укореняются два способа справиться с этой проблемой.

Прокат становится предпочтительнее владения. В некоторых штатах дешевле взять автомобиль напрокат по трехлетнему контракту, чем владеть им. Эта концепция включает добавочный фактор мотивации: человека, который берет автомобиль напрокат, уже не беспокоит стоимость технического обслуживания, страховки и меняющаяся стоимость продажи подержанного автомобиля. В некоторых самых больших городах стало возможно брать напрокат такие большие агрегаты, как холодильники, морозильники, духовки, посудомоечные машины, стиральные машины и сушилки, кондиционеры и телевизоры. Промышленные предприятия и офисы теперь тоже заинтересованы в этом. Проблемы, связанные с ремонтом и обслуживанием компьютерного оборудования, исследовательских лабораторий и офисных картотек, делают все более рациональным прокат оборудования. Законы о налоге на собственность во многих штатах также помогают потребителям принять концепцию временного пользования вместо постоянного владения.

Теперь необходимо убедить потребителя, что фактически он мало чем владеет даже теперь. Дома в наших пригородах покупают в рассрочку с выплатой в течение 20–30 лет, но (как было показано выше), поскольку обычная семья переезжает каждые 56 месяцев, их продают и перепродают много раз. Большинство автомобилей покупают в рассрочку с выплатами в течение 48–52 месяцев. Обычно их перепродают за несколько месяцев до истечения контракта, причем продают частично неоплаченный автомобиль. Понятие владения в применении к машинам, домам и крупным агрегатам в высокомобильном обществе станов фикцией.

Это действительно серьезный переворот в отношении собственности, часто осуждаемый старшими поколениями (которые не осознают, сколь малым они владеют). Но моральное осуждение здесь не может быть правомерным и никогда таковым не было. О «проклятье собственности» озабоченно рассуждали религиозные вожди, философы и общественные деятели на протяжении всей истории человечества. Признав эти факты, мы, возможно, отвернемся от общества, ориентированного на товар стремящегося к потреблению и основанного на частных, капиталистических потребительских идеях.

Второй способ справиться с технологическим устареванием изделий — переструктурирование цен потребительского рынка. 6 апреля 1969 года New York Times опубликовала рекламу надувного кресла (импортированного из Англии) по розничной цене менее 10 долларов (включая перевозку, налоги и импортные пошлины). В следующие пять дней по почте и телефону были получены заказы на 60 тысяч кресел. В начале 70-х годов дешевые табуреты и стулья из картона с пластиковым покрытием можно было найти на таких дешевых распродажах, как Pier One и Cost Plus. Товары, сочетающие функциональность, яркие цвета, модный дизайн, удобство, крайне низкую цену, легкий вес и способность разбираться с возможностью легко от них избавляться, естественно, нравятся молодежи и студентам. Но теперь, когда экономические факторы сильнее влияют на людей, преимущества дешевой и легкой мебели становятся понятны и более широким и «оседлым» слоям населения.

В 1970 году я думал, что в результате массового производства и автоматизации более дешевые, отчасти одноразовые товары станут доступны публике. Я это одобрял: если это не ведет к производству отходов и загрязнению окружающей среды, это здоровая тенденция. С началом возрождения ремесел я стал думать, что благодаря дешевым, пригодным к вторичной переработке изделиям вещи с хорошим дизайном, произведенные вручную; войдут в жизнь большего числа людей. Тогда легко можно было представить, что в домах, где пользуются дешевой пластмассовой посудой, также будут находиться несколько красивых керамических изделий ремесленного производства. Практически одноразовое платье может быть дополнено кольцом уникального дизайна, созданным серебряных дел мастером специально для заказчика. На дешевых ратановых диванах и креслах, купленных в одном из магазинов типа Pier One, могут лежать сотканные вручную подушки, купленные в престижных ремесленных салонах или галереях.

Но тяжелые времена несколько изменили эту картину. Ремесленные изделия все еще покупают те, кто может себе это позволить. Те, кто вынужден экономить, а также новые бедные сделали два интересных открытия.

Поскольку денег не хватает, начался бунт потребителей против искусственного устаревания, а также нецелесообразных товаров. Впервые за несколько десятилетий потребители стремятся к качеству, долговечности и простым, незатейливым изделиям. Кроме того, потребители готовы при возможности заплатить немного дороже за кастрюлю, которая послужит 20–30 лет, хорошо сделанный велосипед, качественную мебель и приличные инструменты.

Второе открытие касается хорошего дизайна старых вещей. Все больше людей вынуждены покупать подержанные вещи в магазинах благотворительных организаций Добрая воля, Армия спасения, Общества св. Винсента де Поля, Общества инвалидов. И тут выясняется, что тостер тридцатилетней давности работает лучше, чем его новейший дешевый эквивалент; что книжная полка из вишневого дерева (если очистить ее от противной на вид краски) выглядит и служит лучше, чем какой-нибудь стеллаж из древесностружечной плиты.

Мода на частые переезды осталась практически на том же Уровне, что и 13 лет назад. Хотя люди пытаются оставаться на одном месте из-за высоких ипотечных ставок и стоимость переезда постоянно растет, поиск работы все равно принуждает сотни тысяч людей к частым переездам.

Если тенденция к временному использованию продолжится, не нанося вреда окружающей среде, мы увидим, как предметы, инструменты и артефакты, которыми мы владеем, подвергнутся сортировке. Кое-какие вещи сохранят свою неизменную ценность в качестве семейного наследства, сувениров, за любовь и мастерство с которыми они были сделаны или красоту.

Ко второй группе относятся вещи, которые мы вы не раздумывая: бумажные салфетки, одноразовые пузырьки лекарств, а также подлежащие возвращению пузырьки жестянки, которые мы скорее вернем, чем выкинем. Третья группа состоит из тех вещей, которые мы принимаем как постоянные: кинокамеры, аудиотехника или транспортные средства и так далее. Такими приборами мы владеем, пони что они будут использоваться только в течение ограниченного времени и что появление технологически более совершены вещей закономерно. Предметы этой группы наконец станут отражать смысл временного «владения» благодаря низким ценам или системе проката.

Можно надеяться, что такие изменения произойдут и заставят нас задуматься о том, что мы действительно ценим.

В общем, мы ясно видим, что некоторых аспектов нашей культуры бумажных салфеток избежать нельзя и они на самом деле полезны. Однако преобладание критериев рынка пока отсрочило появление рациональной стратегии дизайна. Ни пользователи, ни промышленность ничего не сделали, чтобы решить, что стоит выбрасывать, а что нет. Кроме того, владельцам акций и вице-президентам по маркетингу гораздо удобнее продавать одноразовые вещи по таким ценам, как будто ими собираются владеть вечно. Две альтернативы существующей системе цен — прокат и понижение цен в сочетании с возвращением инвестиций покупателям через широкие возможности перепродажи или «смены моделей» — еще не были исследованы. Технологические инновации прогрессируют во всеускоряющемся темпе, в то время как сырье иссякает.

Вопрос о разработке стратегии дизайна и маркетинга в условиях системы частной собственности и капитализма пока не решен. Но искать новые ответы на вопрос устаревания и ценности придется.

6 Змеиное масло и талидомид: Массовый досуг и скверные причуды

Мы уже выяснили, что дизайнер должен сознавать свою общественную и нравственную ответственность. Ведь дизайн — самое совершенное орудие, которое на сегодняшний день есть у человека для придания формы его продукции, окружающей его среде и в более широком смысле — ему самому. Дизайнер должен анализировать прошлое, а также предсказуемые будущие последствия своих действий.

Это трудно, так как часто жизнь дизайнера бывает обусловлена системой, ориентированной на рынок и управляемой законами выгоды. От таких искусственных ценностей трудно полностью освободиться.

Именно самые счастливые народы, которым повезло с географическим положением и историей, сегодня отличаются наиболее вульгарным менталитетом и слабой приверженностью нравственным принципам.

Однако я бы не назвал эти народы счастливыми, несмотря на внешние проявления их процветания.

Любой дизайн — это своего рода воспитание. Дизайнер пытается воспитать своего клиента-производителя и людей на рынке. Ведь в большинстве случаев дизайнеру отводится роль (или, еще чаще, он сам себе отводит роль) производителя «игрушек для взрослых» и целого попурри блестящих, сверкающих, бесполезных технических новинок, и при этом вопрос ответственности становится сложным. Молодежь, подростков и детей призывают покупать, коллекционировать и вскоре выкидывать бесполезный и дорогой мусор. Лишь в редких случаях молодым удается противостоять этому.

В Швеции пятнадцать лет назад десятидневная «Ярмарка для подростков», рекламирующая продукцию для молодежного рынка, подверглась такому суровому бойкоту, что едва не была сорвана. По сообщению Sweden Now (т.2, № 12, 1968), молодежь в знак протеста против избыточного, по их мнению, потребления устроила свою «антиярмарку» под лозунгом «Черта с два мы будем покупать!». В этот знаменательный день тинейджеры со всего Стокгольма на автобусах приехали в экспериментальные театры, где состоялись показы фильмов и пьес политической направленности и на семинарах обсуждались такие темы, как голод в мире, загрязнение окружающей среды и наркотики. По их мнению, официальная «Ярмарка для подростков» должна была положить начало систематическому плану эксплуатации молодых европейцев, убедить их в том, что им нужно больше одежды, машин и бесполезных «символов статуса».

Сейчас, в 1984 году, среди шведской молодежи все еще продолжается сильное сопротивление роли «покупателей-наркоманов» или даже пассивных потребителей. «Во многих районах Западной Европы стиль жизни, раньше считавшийся альтернативным, стал теперь доминирующим для сотен тысяч немецких, голландских и скандинавских молодых людей. Они сочувствуют третьему миру. Они несут груз вины за собственное процветание» (Newsweek, 24 октября 1983 г.).

Но Швеция — все еще скорее исключение, чем правило. Идеи «чистого» дизайна и морального нейтралитета дизайнера всегда появляются, когда дизайнеры достигают официального статуса, начинают получать зарплату или субсидии. Это напоминает попытку отстоять дизайнера как независимого профессионала и защитить его от назойливого вмешательства менеджерских групп; но, к сожалению, это также самообман, вводящий в заблуждение и общественность.

Что бы произошло, если бы все общественные и нравственные обязательства были отменены, если бы комплексу «реклама — дизайн — производство — исследование рынка — извлечение прибыли» действительно была предоставлена полная свобода? Как бы он, при помощи своих ручных «ученых» — специалистов по психологии, технике, антропологии, социологии и средств массовой информации — изменил или исказил облик мира?

Я написал сатирическую заметку с целью показать, как сочетание безответственного дизайна, мужского шовинизма и сексуальной эксплуатации может послужить разрушительной жажде наживы. Под названием «Проект „Лолита“» эта заметка была опубликована в 1970 году в апрельском выпуске The Futurist. В моем фельетоне выдвигалось предположение, что в обществе, все еще рассматривающем женщин прежде всего как сексуальные объекты, ловкий предприниматель вполне может заняться производством и маркетингом искусственных женщин. Эти пластиковые женщины должны двигаться, термически нагреваться, обеспечивать обратную связь, иметь розничную цену около 400 Долларов и широкий выбор цвета волос, оттенков кожи и расовых типов. Мой мифический дизайнер-производитель также предусмотрел различные «усовершенствования природы», предлагающиеся Отделением специальной продукции, которое призвано выполнять заказы, например на женщину с две грудями и тремя головами, ростом 19 футов, покрытую ящерицы и запрограммированную на агрессивные действия.

К моему удивлению, в ответ на статью стали приходить письма. Преподаватель социальной психологии из Гарварда четыре раза написал мне о лицензии, необходимой для производства. До сих пор мне пишут дизайнеры и производители, предлагая финансовые вклады и партнерство для выпуска прибора «Лолита». За 9 долларов 95 центов предлагалась пластиковая кукла натуральную величину, с тремя цветами волос на выбор. А в журнале Esquire за декабрь 1970 года была описана конструкция таких женщин с умело подделанной цветной фотографией.

Увы, действительность превзошла самые ужасные мои ожидания: после выпуска статьи в The Futurist в продаже появился широкий ассортимент искусственных женщин ценой от 19,95 до 89,95 доллара (последняя была снабжена электронными отверстиями и двигающимися пальцами). Такие порножурналы, как Hustler и Screw, поместили рекламные объявления на целую полосу. Меня несколько успокаивает, что новейшие достижения в этой области дизайна еще не настолько деградировали, как я предполагал.

Мой фельетон об искусственных женщинах с электронно-гидравлическим управлением был написан по двум причинам. В нем обличалась готовность промышленности и промышленных дизайнеров потакать мужским сексистским предрассудкам (полученные мной в течение следующих тринадцати лет письма от людей, готовых вкладывать деньги в эту идиотскую выдумку, подтверждают этот факт). Я также хотел продемонстрировать дизайнерскую разработку достаточно сложного товара — устройства «Лолита».

Рекламное объявление из Argosy, февраль 1969 г. Результат безответственного дизайна. (Текст на рис.: Для холостяков — быстро надувная «Плей-герл» в натуральную величину. Кругленькая, тугая, плотная. Просто добавь воздуха. Совсем, как в жизни. Во всех подробностях. Только 9,95 долл.)

Я высмеивал сочетание секса с промышленным дизайном. Политики также пользовались промышленным дизайном для достижения своих целей. В книге Джея Доблина «Сто великих проектов промышленного дизайна» упомянут один давний случаи использования дизайна для поддержки политических устремлений. В 1937 году Адольф Гитлер поместил на одно из первых мест в списке приоритетных проектов дизайн автомобиля для всех, понимая его фантастическую пропагандистскую ценность. Он отдал распоряжение о создании новой автомобильной <ь для разработки «Фольксвагена» — «народного автомобиля» в начале 1939 года в местечке, которому суждено было ста родом Вольфсбург, возник завод «Фольксваген».

Гитлер был убежден, что большие автомобили — единственный тип машин, которые производились в Германии в начале тридцатых годов, — созданы для привилегированных классов и, следователь противоречат интересам национал-социалистов. Весной 1933 года встретился с Фердинандом Порше, чтобы обсудить возможность со здания массового автомобиля — Klein-auto. Порше, который уже много лет экспериментировал с маленькими автомобилями, воспринял энтузиазм Гитлера как шанс осуществить свою мечту. В то время Порше был одним из наиболее уважаемых конструкторов автомобилей в Германии. Так как Порше работал главным конструктором в нескольких автомобильных компаниях, в том числе «Лонер», «Аусто-Даймлер», «Даймлер-Бенц» и «Стейр», он идеально подходил для поставленной задачи. Они договорились с фюрером о том, что «народная машина» будет рассчитана на четырех пассажиров, иметь мотор с воздушным охлаждением, средний пробег 35–40 миль на галлон и максимальную скорость 70 миль в час. Кроме того, Гитлер заявил, что покупка должна обходиться немецкому рабочему примерно в боо долларов. На расходы по предварительной разработке выделили 65 тысяч долларов; примерно через два года Порше в своей мастерской в Штутгарте завершил работу над первым образцом автомобиля.

В США дизайн не используется открыто в политических целях; он скорее действует как маркетинговое орудие крупного бизнеса.

Если отвлечься от секса и политики и обратиться к потребительской продукции, мы можем проследить за ее развитием на протяжении почти двадцати пяти лет и, что более важно, мы можем увидеть, как подходили к одной и той же проблеме американская компания «Кодак» и ее немецкий филиал. Проектор слайдов «Кодак Карусель» впервые появился на американском рынке в 1961 году. Так как в нем был применен гравитационный метод подачи слайдов, а это было серьезным изменением самой концепции и дизайна, в результате которого полностью устарели все другие способы проецирования цветных слайдов. Но, как любит говорить один из американских пионеров промышленного Раймонд Лоуи, «Лучшее — никогда не враг хорошего». Вскоре спроектировали новый «Кодак Карусель-600», «миниатюрный», более компактный, с кнопочной сменой слайдов и —. выбором линз. Продолжая повышать цену, «Кодак» предложил модель 650, рассчитанную на слайды разной толщины, с дистанционным управлением прямой подачи; 750 — с дистанционным управлением прямой и обратной подачи и экономичным переключателем лампы на низкую мощность; 800 — с дистанционным управлением фокусировкой и встроенным таймером; 850 — с автоматической фокусировкой, вольфрамо-галогенной лампой и двумя линзами; 860QZ — с электронным увеличением изображения и несколько других промежуточных моделей с разными сочетаниями аксессуаров. Серия включала даже RA960 с произвольным доступом к слайдам (вдесятеро дороже простейшей модели) и модель с дуговой лампой (в двадцать раз дороже).

Венцом новой серии стал проектор «Карусель» с дуговой лампой, произвольным доступом к слайдам и автоматической фокусировкой.

Проекторы «Кодак Карусель» с пультом Кодак Карусель Эктаграфик VA, практически однотипный, но более тяжелый, без перемены вольтажа, отличающийся неудобным дизайном, цена 279,50 долл. дистанционного управления фокусировкой. Немецкий проектор «Кодак Карусель S» с переменным вольтажом стоит примерно 75 долл. и снабжен сверхпрочными приводами. Американский проектор «Кодак Карусель VA», практически однотипный, но более тяжелый, без перемены вольтажа, отличающийся неудобным дизайном, цена 273,520 долл.

В течение первых двадцати лет деятельности «Кодак» продавал школам и аудиовизуальным учреждениям точные копии большинства этих проекторов под названием «Эктаграфик». Проекторы «Эктаграфик» были дороже, серого цвета, а не чёрного и снабжены «более прочными проводами», как неопределенно поясняла фирма «Кодак». (Это означало, что у проектора «Эктаграфик», как правило недоступных для публики, заземленная трехконечная вилка, толстый слой изоляции на проводах и меньшая подверженность коротким замыканиям.) Другими ело вами, обычные потребительские модели были небезопасны но стоили дешевле, хотя обеспечивающие безопасность приспособления сами по себе недороги.

В 1983 году американский «Кодак» показал свои новые «усовершенствованные» проекторы «Карусель-5200 и 5600». У этих моделей есть съемное устройство для просматривания слайдов (но чтобы пользоваться им, надо вынуть линзу) и ручка для переноски!

А тем временем в Штутгарте немецкая компания «Кодак» спокойно производила и продавала свою континентальную версию под названием «Карусель-С». У этой модели действительно безопасные провода, отдельные кабели дистанционной фокусировки и выбора слайдов и в довершение всего встроенный повышающий и понижающий трансформатор, благодаря которому ею можно пользоваться во всем мире независимо от местного напряжения. Она продается (в Германии) по очень низкой цене. Отделение фирмы «Кодак», находящееся в Рочестере, штат Нью-Йорк, активно пытаясь убедить американцев не покупать эту модель, отказывалось отвечать на вопросы о ней и намекало, что для этой модели трудно достать запчасти или что она небезопасна или неудобна. Конечно же, это была неправда.

И работа, и внешний вид немецкой модели говорили о ее простом, безопасном и надежном функционировании. Автоматический таймер и другие устройства были простыми подключающимися компонентами, которые продавались отдельно. Аксессуары немецкой версии, такие, как поддоны для слайдов и дополнительные линзы, имели лучший дизайн, большую прочность, были эстетически приятнее и гораздо дешевле. Немцы воспользовались старым добрым американским ноу-хау: массовым производством. Они сделали только один проектор с разными подключающимися деталями, в то время как в США производилось более дюжины проекторов с небольшими различиями (в том числе серии «Эктаграфик»), чем и завлекали покупателя в ловушку.

Наша система рассчитана на неудовлетворенность покупателя и ускоренное устаревание. К тому же американские товары дороги и небезопасны. К 1984 году положение дел снова радикально изменилось. Немецкий проектор «Кодак» (теперь называющийся 2000 s_av) стал довольно дорог и приобрел алюминиевый корпус. Но даже самая ранняя немецкая версия сохранилась удивительно хорошо: и Джим Хеннесси, и я профессионально пользовались проекторами (в бюро дизайна и в университете) в течение семнадцати лет без единой поломки.

Сейчас, в 1984 году, потребительское сопротивление в Америке, похоже, доказывает нам, что новую собаку к старым штучкам не приучишь. Вместо ненадежных американских моделей «Кодак Карусель» серьезные фотографы покупают теперь новый немецкий проектор «Лейтц Прадолюкс-зоо». Фирма «Лейтц» решила соединить свою всем известную превосходную оптику с единственным настоящим вкладом «Кодака» — круглым поддоном с гравитационной подачей слайдов. «Прадолюкс» — логичный синтез элементов без маркетинговых трюков — продается в специализированных магазинах Нью-Йорка дешевле, чем американские проекторы «Кодак».

Для того чтобы работать непосредственно в интересах потребителя, вся отрасль дизайна должна уделить особое внимание роли дизайнера как адвоката, защитника. Например, новый секретарский стул разрабатывается потому, что производитель мебели понимает: можно получить выгоду, выставив на рынок новую модель стула. Тогда он сообщает дизайнерскому коллективу, что нужен новый стул и в какую цену надо уложиться.

На этой стадии используется эргономика (или дизайн человеческих факторов), и дизайнеры сверяются со своими картотеками основных параметров в данной области. Большинство секретарей в США — женщины, а большинство данных дизайна по Человеческому фактору основаны, к сожалению, на мерках белых мужчин в возрасте от 18 до 25 лет. Как можно узнать из нескольких книг по эргономике, приведенных в библиографии, данные были практически полностью собраны с призывников (Маккормик), моряков (Университет Тафт) и персонала голландской авиации (Баттеруорт). Если не считать нескольких интересных таблиц в «Дизайне для людей» Генри Дрейфуса, донастоящего времени не существовало данных по меркам и статистике женщин, детей, пожилых людей, младенцев и инвалидов Рад сообщить, что за последние десять лет эта ситуация изменилась. Нильс Диффриент, Элвин Тилли и Дэвид Хармен (все из бюро Генри Дрейфуса) и другие составили замечательные книги в которых идет речь о детях, мужчинах, женщинах и инвалидах в серии графиков в доступной форме представлены сотни важнейших параметров, ранее недоступные дизайнерам: «Человеческий масштаб 1/2/3»; «Человеческий масштаб 4/5/6»; «Человеческий масштаб 7/8/9» (Кембридж, МИТ Пресс, 1974–1981).

Мой бывший студент и сотрудник Гаральд Кубелка из Вены провел большую работу с важнейшими мерками австрийских детей школьного возраста. Его замечательное пособие, обильно иллюстрированное рисунками и графиками, стало драгоценной базой данных для производителей школьной мебели, одежды, ранцев и т. п. в Австрии.

Но вернемся к нашему секретарскому стулу. Исходя из предчувствия производителя, что новый секретарский стул может хорошо продаваться, подкрепленного экстраполяцией и интерполяцией мерок голландских пилотов времен Второй мировой войны, с добавлением собственных стилистических изысканий дизайнера, изготавливается пробный стул. Теперь начинаются потребительские испытания и маркетинговые исследования. Если освободить эти исследования от всей псевдозначительной шумихи, которую устраивает бригада шаманов с Мэдисон-авеню, это означает, что несколько стульев либо проходят испытание, либо продаются в условиях повышенного контроля в пяти пилотных городах (это города со средним населением и средним уровнем дохода, в которых, как считается, люди готовы потратить деньги на новые идеи; Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Феникс (Аризона), Мэдисон (Висконсин), Кембридж (Массачусетс) — пять городов из этого длинного списка). В этом и заключаются маркетинговые исследования. Если новый товар продается — замечательно.

При проектировании усовершенствованного стула для машинистки в дизайнерский коллектив должны входить сами секретарши. Слишком часто «среднюю» машинистку просят посидеть (иногда всего пять минут) на уже готовом новом стуле и после этого спрашивают: «Ну что вы об этом думаете?» Когда она отвечает: «Ого, стул с красной обивкой — совсем другое дело!», ее высказывание принимают за значимую оценку, и стул запускают в массовое производство. И даже если бы секретарш привлекали к более целесообразным испытаниям стульев, как можно обеспечить, чтобы именно сами секретарши принимали решение, какой именно стул приобрести? Обычно это решение принимает директор, архитектор или (боже сохрани) дизайнер по интерьеру.

Секретарский стул. Дизайн фирмы Team Design (Штугарт). Разработчики Бол, Купце, Шил, Грюншлосс. Журнал Infodesign, Брюссель

Все же был спроектирован один стул для машинистки дизайнерской группой «Умвелтгешталтунг» из Штутгарта, в которую входили секретарши, тщательно его протестировавшие. Эргономикой занимались Ульрих Бурандт и Институт гигиены и физиологии труда (Цюрих, Швейцария); стул был произведен фирмой «Драберт и сыновья» (Минден, Германия). Подробная документация помещена в Infordesign (№ 34, 1970, Брюссель). Но, чего я и опасался, в 1970 году произошло: когда этот стул дошел до американского рынка, его сильно обогнали по продажам «принаряженные» стулья, поскольку, как я уже говорил, секретари практически не имеют права голоса, когда начальники покупают для них стулья.

Рисунок проветриваемого контейнера для мытья, сушки и хранения посуды из материалов, пригодных для вторичного использования. Дизайн Барбро Кульвик-Сильтавуори, Финляндия. Публикуется с разрешения Барбро Кульвик-Сильтавуори и Группы 21

Мебельная компания Германа Миллера (Зиланд, Мичиган) разработала серию замечательных секретарских и рабочих стульев в середине 70-х годов и продолжает свою работу до сих пор. Другие эргономически целесообразные секретарские стулья были разработаны в Италии фирмами «Кнолл Интернейшнл» и «Этторе Соттсасс». Однако, все они достаточно дороги (что касается европейского импорта, в Нью-Йорке посредники иногда произвольно поднимают цены на «дизайнерские» стулья на 300 %), и в любом случае секретарь не имеет права голоса в этом вопросе.

Еще один пример показывает, что дизайну и мнениям о нем предстоит долгая эволюция: в 1970–1971 годах в Западной мании состоялся общеевропейский конкурс столовых приборов названием «Стол-80». Наиболее достойный с точки зрения экологии экспонат был представлен г-жой Барбро Кульвик-Сильтавуори из Финляндии. В то время как все остальные работы были выдержаны в ключе поверхностных стилистических новшеств и потакания потребительским вкусам, представленный ею проект был основан на использовании отходов.

Ее предложение (как это ни странно для финской участницы конкурса) противостояло собранию хорошеньких тарелок и милых стаканчиков, хранящихся дома, пока они не побьются или не будут заменены новыми в соответствии с легкоменяющейся модой. Она предложила сократить набор посуды (по крайней мере первоначально) до большой тарелки, маленькой тарелки и кружки для напитков. В качестве материала можно использовать красную глину, покрытую глазурью; альтернативным предложением стала пластмасса. Эта легкозаменяемая посуда должна продаваться в проветриваемом пластиковом контейнере, конструкция которого позволяет в нем мыть, сушить и хранить посуду. Что более важно, разбитые тарелки и чашки можно возвращать производителю (как пустые пивные или молочные бутылки) в мешке для мусора, входящем в набор. Вышедшую из строя посуду снова превращают в сырье; из пластмассы делается новая посуда, из глины — кирпичи, и так далее.

Особенно важно, каким образом дизайнеры отреагировали на это предложение. Ему был присужден пятнадцатый приз (из пятнадцати), и жюри заметило: «Эта концепция довольно-таки оригинальна… Во всяком случае, мы можем оценить юмор этой забавной провокации» (курсив мой).

Хотя дизайнерские круги, по-видимому, не поощряют новаторские решения, потребители с ними не согласны. В 1972–1973 годах Международный центр дизайна в Западном Берлине провел свою ежегодную выставку новой мебели «Хорошая форма». Директор центра Франсуа Буркхардт пригласил меня одновременно провести выставку самодельной и переносной мебели. Мои инструкции по изготовлению самодельной мебели раздавались бесплатно, более крупные предметы мебели были изготовлены для выставки заранее, и жителей Западного Берлина тоже попросили принести мебель, которую они изобрели и сделали сами. Число посетителей превзошло прежние рекорды посещаемости Международного дизайн-центра. Франсуа Буркхардт восторженно поделился со мной впечатлениями: «Пришли тысячи людей, которые никогда не приходили на наши выставки раньше, — пожилые люди, молодые защитники окружающей среды и малообеспеченные люди!»

Весной 1973–1974 годов подобная выставка была проведена в галерее Града Загреба в Югославии. И здесь тоже были побиты все рекорды посещаемости. Галерея ожидала, что на мою вступительную речь придут 60–80 человек. Когда пришли более 6000 человек, пришлось установить громкоговорители на улицах. Листовки с инструкциями — их раздавали бесплатно, как и в Берлине, — закончились через 15 минут, хотя напечатанный запас был рассчитан на два месяца. Когда людям дается возможность активного участия, в музеях, выставочных центрах и галереях просто не хватает места, чтобы вместить всех желающих.

В дизайнерском мышлении все еще доминируют странные нотки патернализма. Как-то на собрании руководитель одного из крупнейших в Чикаго дизайнерских бюро сказал мне: «Нам надо делать для рабочих-мигрантов что-то, что полезно для них, но не переусердствовать, иначе они так никогда и не встанут с дивана!». Когда жители беднейшего негритянского района Лафайетт (Индиана) с помощью студентов-архитекторов проектировали игровую площадку, районный совет предложил другое решение, лучше обеспечивающее потребности населения. «Как они могли такое сделать, ведь это же мои черные!» — отреагировал один из студентов.

Чтобы показать, как дизайн может реагировать на особые потребности, я хотел бы обратиться к конкретным примерам, касающимся первой детской книжки, а также нескольким вариантам дизайна сидений.

Десять лет назад, когда моей дочери Дженни Сату было три года, невозможно было найти приличных книжек с картинками для маленьких детей. Издательская компания «Хэмптон» и Чикаго выпускала всего восемь детских книг, каждая из которых состояла из обложки и трех листов — в сумме шесть страниц на книжку. Эти книги печатались нетоксичными красками на ткани. На каждой странице была одна иллюстрация. Под каждой из шести картинок, составляющих книжку, была напечатана поучительная подпись, например: «Шарик». Так как большинство трехлетних детей не умеют читать, а если умеют, то требуют более подробных подписей, эти достаточно дорогие книжки были практически бесполезны. У них было единственное достоинство — изготовленные из ткани страницы не могли поранить детские пальчики. В последующие годы многие издатели занялись выпуском книг для маленьких детей. По-моему, ни одну из этих книг нельзя считать удовлетворительной, ведь маленькие дети интересуются не только картинками; они столь же радостно реагируют на текстуру, цветовые контрасты, оптические и шумовые эффекты.

Вверху — находящаяся в продаже книжка для маленьких детей стоимостью 2 долл. Внизу — книга нового дизайна, лучше приспособленная к потребностям ребенка, которая может продаваться примерно за 60 центов. Дизайн и разработка по идее автора: Арлен Класки, Калифорнийский институт искусств

Так вот, один из моих студентов разработал книжку: в ней было десять листов или двадцать страниц. На одной странице был кармашек из ткани плюшевой текстуры. Поверхность еще одной страницы была из атласной ткани. На других страницах были простые цветовые пятна, оптически насыщенные узоры, приятные на ощупь текстуры и аппликации-пищалки. Кроме того, страницы разделены горизонтально, так, чтобы ребенок мог скомбинировать из десяти страниц более 40 узоров. Книжка тоже сделана из ткани, краски нетоксичны, и ее можно продавать по доллару за штуку. Но это не конец процесса дизайна. Мой студент также создал набор шаблонов, по которым книжки могут делать слепые, люди, лежащие в больницах, или надомные работники. Благодаря такому дизайну оказалось возможным сочетать интересы двух групп — порадовать маленьких детей и одновременно обеспечить полезной работой слепых.

Как неоднократно отмечалось в данной книге, дизайн не заботится о самых широких слоях населения. Если мы просто сравним рычаги, переключатели, ручки и общий дизайн тех инструментов и приборов, которыми в нашем обществе пользуются женщины (домохозяйки) с соответствующими параметрами инструментов для мужчин, мы убедимся в громадном их различии. Хотя теперь доступны новые эргономические данные, упомянутые выше, большинство дизайнерских бюро все еще считают, что их идеальный клиент находится в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, имеет средний доход, активен, ростом ровно шесть футов и весит ровно 175 фунтов. Между прочим, сегодня в США больше пожилых людей, чем когда-либо прежде.[16]

Когда я еще учился в колледже, журнал Interiors первым запустил крылатую фразу: «Стул — визитная карточка дизайнера». Хороша или плоха эта фраза, но она осталась в памяти. Сегодня потребитель, желающий купить стул, должен выбирать из ошеломляющего ассортимента — более 20000 различных моделей Многие из этих стульев американские, но мы также импортируем стулья из Дании, Финляндии, Швеции, Италии, Японии и многих других стран. Производятся стулья, тщательно скопированные с египетских сидений периода до первой династии; есть сиденья надувные (с применением последних новинок в области технологии пластмасс и электроники), обязанные своим эстетическим оформлением последнему полету в космос. Между этими крайностями — точные репродукции стилей Гепплуайт, Дункан Пайф, раннеамериканского стиля и многих других, в том числе таких вновь созданных, как «японский колониальный», «пластмассовый барочный» и «стиль навахо». Цены различны: надувное кресло можно купить всего за 9,98 долларов, а кресло, частично шведского производства, но с японской электроникой в стереонаушниках и немецким мотором для покачивания сиденья при откинутой спинке продается за кругленькую цену — 16500 долларов. С эстетической точки зрения, а также по функциональности и телезисному соответствию насчитывается по меньшей мере 500 хорошо спроектированных сидений. Но мне хотелось бы рассказать о трех креслах, которые я считаю великолепными; два из них так хорошо выдержали испытание временем, что большинство людей удивляются, узнав, когда эти кресла были созданы впервые.

Режиссерское кресло в его наиболее распространенном в анте — складная деревянная конструкция с натяжным сидень и спинкой из ткани, при испытаниях выдерживающая груз о фунтов. На таком кресле очень удобно сидеть подолгу, что необычно для кресла без подушек и мягкой обивки. Для хранен или удобной перевозки оно складывается в компактный паке весом менее 15 фунтов. Самое лучшее в нем то, что оно может лужить как кресло, стул к письменному столу, шезлонг или обеденный стул. У нас дома восемь таких стульев, и их ненавязчивая элегантность, компактность и простота в обращении, а также удобство и низкая цена делают их особенно привлекательными в сегодняшних условиях большей мобильности. Такое кресло все еще продается фирмой «Сире Робак» по низким до смешного ценам. Лжей Доблин в своей книге «Сто лучших произведений дизайна» называет его «…чудесной покупкой, имеющей, вероятно самое лучшее соотношение цены и качества среди мебели, находящейся в продаже». Большинство людей на вопрос, когда было создано это кресло, называют конец 40-х годов XX века, ошибаются на целый век. Такое кресло можно увидеть на ранних французских и американских фотографиях; оно особенно часто появляется на фотографиях, сделанных во время Гражданской войны. В своем современном виде это кресло производится несколькими фирмами: мебельной компанией «Телескоп» (Гранвилль, Нью-Йорк) и компанией «Голд медал» (Расин, Висконсин); они выпускают в настоящее время по меньшей мере 75000 кресел ежегодно. По оценкам современных производителей, количество кресел этой модели, изготовленных начиная с 1900 года только в США, превышает 5 миллионов. Джей Доблин упоминает, что модель, которую ныне производит компания «Голд медал», относится к 1903 году. Кроме того, существуют британские, немецкие, шведские, датские и финские варианты этого кресла. Британская версия для современных потребителей, роскошно выполненная из кожи и орехового дерева, продается как «кресло офицера времен Британской кампании».

Режиссерское кресло. Компания по производству складной мебели «Телескоп», Гранвилль, Нью-Йорк

«Шезлонг» (1938), дизайн Дурчан Боне и Феррари-Хардой. Металлические прутья и кожа. Изготовлено компанией «Артек-Паскоу». Коллекция Музея современного искусства, Нью-Йорк, Фонд Эдгара Кауфмана

В 1940 году Ганс Кнолл купил проект кресла дизайнеров Феррари-Хардой и Дурчан Боне. Конструкция из стальных прутьев в форме двух пересекающихся тетраэдров, обтянутых кожей или брезентом, известна среди дизайнеров как кресло «Хардой», а среди обычной публики как «кресло-бабочка», военное кресло, шезлонг, «радость интеллектуала» или «кресло-сафари». Это очень удобное кресло для открытого пространства, оно не намокает, если покрытие брезентовое. Кресло легкое, и хотя большинство моделей не складные, они удобно штабелируются. В 1940 году кресло-оригинал производства «Кнолл-Хардой» (с кожаным сиденьем) продавалось по розничной цене 90 долларов. Производители-конкуренты, копируя оригинальную модель, к 1950 году сбили эту цену, во всяком случае на Западном побережье, до 3,95 доллара. Перепроизводство этих копий в конце концов привело к тому, что в некоторых супермаркетах Запада и Юго-Запада кресло стали отдавать бесплатно в качестве подарка. За покупку продуктов на 40 долларов. Насколько нам известно, кресло «Хардой» появилось в 1869 году как складное кресло для офицеров итальянской армии. Его делали из натурального отполированного дерева, с оловянными петлями и креплениями и кожаным сиденьем. В 1895 году мебельная компания «Голд медал» выпустила почти такое же кресло, но с брезентовым сиденьем. Первый нескладной вариант появился в Германии в начале 1930 годов. Теперь, в 1980 годы, эта модель кресла возвращена в производство, но уже с сиденьями из кожи и шкуры пони.

Sacco («Мешок») — кресло. Дизайнеры Пьеро Гати, Чезаре Паолини и Франко Теодоро

«Мешок» (дизайн Пьеро Гатти и Чезаре Паолини) был придуман в Италии в конце 1968 года. Это мешок из кожи, набитый пластиковым гранулятом. Консистенция пластикового наполнителя такова, что он принимает очертания тела сидящего. Если не считать материала самого мешка, кресло не может являться статус-символом. Когда появились копии из различных материалов, цена снизилась до 9,99 доллара. Ткань смотрится хорошо, но лучше всего — мягкая и гибкая итальянская лайка. Винил или нога-хайд, вероятно, наименее приятны, потому что «не дышат». Теперь, в 1984 году, оригинальная итальянская версия все еще занимает твердую позицию на рынке, а наборы «Сделай сам» продаются магазинами «Товары — почтой». Подобно режиссерскому креслу и креслу «Хардой», кресло-мешок превосходно сочетается сегодняшним идеалом непринужденной домашней обстановки. Единственный недостаток «мешка» и кресла «Хардой» — жилым людям трудно садиться в них, но у всех этих трех кресел есть общие достоинства (хотя даты их разработки различаются более чем на столетие): простота эксплуатации и хранения, портативность, независимость от статуса и низкая цена. Возможно, не все дизайнеры единодушно согласятся со мной. Но законодатели вкусов нашего общества показали свою некомпетентность в отборе наилучших образцов. Нью-Йоркский музей современного искусства обычно считается первым арбитром хорошего вкуса в отношении дизайнерских объектов. На эту тему музей за последние тридцать шесть лет выпустил одну книгу и два буклета. В 1934 году вышла в свет книга «Машинное искусство» — обильно иллюстрированный путеводитель по выставке, цель которой, популяризация «эстетически полноценных» предметов машинного производства среди населения. Из 397 предметов, которые в то время сочли ценными и долговечными, 396 не выжили. Только химические пробирки и мензурки фирмы «Курс» из Колорадо, после краткого периода созданной музеем моды, в течение которого интеллигенция пользовалась ими как графинами для вина, вазами и пепельницами, дожили до наших дней и продолжают использоваться в современных лабораториях.

В 1939 году музей провел вторую выставку: ее экспонаты были представлены в буклете «Органический дизайн». Только один из семидесяти проектов за номером А-3501 (дизайнеры Сааринен и Имс) стал использоваться для дальнейшей разработки. Сааринен преобразовал его в «кресло-лоно» (1948), а Имс в 1957 году разработал на его основе свой вариант шезлонга.

Второй буклет посвящен состоявшейся в 1950 году международной выставке «Лучшие дизайн-проекты современной мебели». Только один из сорока шести экспонатов дожил до сегодняшнего дня. Поскольку вышеупомянутые кресла Сааринена и Имса продаются по цене более 500 долларов, их реальное воздействие на население ничтожно мало. Но если мы обратимся к законодателям вкуса Музея современного искусства, соотношение трех успешных проектов к 510 провальным вызывает некоторое беспокойство. Еще более тревожит то, что музей оставил без внимания «барселонское» кресло Мис ван дер Роэ. Оно было создано в двадцатых годах. «Кнолл интернейшнл» возобновил его производство в 50-е годы и стала продавать кресла (топ парами) по 750 долларов за штуку; в настоящее время при цене 2000 долларов за штуку они стали первостепенным статус-символом большого бизнеса и украшают приемные большинства корпоративных магнатов промышленности во всем мире.

Интересно сравнить многочисленные музейные каталоги «образцов хорошего дизайна». Независимо от того, выпущены эти каталоги в 20-х, 30-х, 50-х, 70-х или 80-х годах XX века, предметы обычно одни и те же: несколько стульев, несколько автомобилей, столовые приборы, лампы, пепельницы и, возможно фотография вездесущего самолета ЭС-3- Нововведения все чаще сводятся к разработке банальных безделушек для ежегодного рынка рождественских подарков, изобретению игрушек для взрослых. В двадцатые годы, купив первые электрические тостеры, немногие потребители могли предвидеть, что всего лишь за 50 лет та же технология, благодаря которой человек долетел до Луны, даст нам электрическую расческу для усов, электрический нож на батарейках для разрезания жаркого и электронные программируемые вибраторы. Но были и подлинные первопроходцы. Среди предметов, созданных покойным д-ром Петером Шлумбомом, я не могу найти ни одного, который не отличался бы прекрасным дизайном, инженерной целесообразностью, радикальной новизной и эстетической привлекательностью.

Д-р Шлумбом, энтузиаст-изобретатель, в 1941 году разработал кофеварку «Хемэкс». Она оказалась первой в серии последующих дизайн-проектов Шлумбома, которые совершенствовали и упрощали процессы с помощью неэлектрических и обычно немеханических средств. Благодаря углубленному изучению прикладной физики он сумел разработать способ более простой варки кофе. После создания системы «Хемэкс» в 1941 году в других странах появились многие ее копии, в частности «Мелитта» в Германии, а также несколько шведских кофеварок. В 1946 году за кофеваркой последовал шейкер для коктейля, в 1949 году стеклянный чайник, кипятящий воду быстрее благодаря своей конфигурации, в 1951 году — электрический «реактивно-фильрующий» вентилятор и многие другие предметы, такие, как снегозащитные очки и поднос двойного назначения. Все предметы дизайна Шлумбома (он умер в 1957 году) имели разумные цены.

Слева: кофеварка «Хемэкс» (1941), дизайн Питера Шлумбома. Огнеупорное стекло, дерево, изготовлена корпорацией «Хемэкс», США. Коллекция нью-йоркского Музея современного искусства. Дар Льюиса и Коджера. Справа: чайник для кипяченой воды (1949), дизайн Питера Шлумбома. Огнеупорное стекло, высота 11 дюймов, изготовлен корпорацией «Хемэкс», США. Коллекция нью-йоркского Музея современного искусства.

Если обратиться к игрушкам, сейчас, в 1984 году, есть несколько игрушек с хорошим дизайном, низкой ценой и в то же время тесно связанных с циклами расширения интересов растущих детей. Для этого существуют свои причины. На Рождество в 1982 году на рынке отмечалось как появление, так и снижение интереса к видеоиграм. В 1981 году подобным образом закончилась трехлетняя волна моды на электронные игры. Автомобили с дистанционным управлением или миниатюрные комнатные гоночные трассы все еще продаются, но сместились на более низкую позицию на рынке, на ту, что еще занимают модели железных дорог. Куклы Барби (вместе с другом Барби Кеном и множеством мелких второстепенных персонажей, одеждой, модными машинами, бассейнами и тому подобным) лидируют на рынке кукол вот уже тридцать лет. Изобретатель и дизайнер кукол Барби из компании «Маттел» недавно публично отрекся от своих созданий («Если учесть все», 7 октября 1983 г.), говоря, что они насаждали сексистский взгляд на женщин и что детей провоцировали на покупку все большего количества аксессуара для кукол.

Игрушки для детей одного-двух лет и чуть старше часто отличаются хорошим дизайном, например «Фишер-Прайс» или игрушки по мотивам «Улицы Сезам». Но здесь начинают действовать новые нравственные соображения. Многие такие игрушки делают из дешевой пластмассы, они быстро пачкаются, ломаются или изнашиваются. Ребенок, играющий с ними, не может не усвоить некоторых ценностных установок: вещи сделаны плохо, их качество не имеет значения, кричащие цвета и аляповатые украшения — это норма, а когда вещи изнашиваются, их выбрасывают, и сразу, как по волшебству, появляются новые. (Темой диссертации на степень доктора философии может быть сравнение веры маленьких детей в волшебное появление новых игрушек с практически идентичными верованиями примитивного населения южных островов Тихого океана в «культ Грузового корабля».)

Игрушки для детей одного-двух лет и чуть старше часто отличаются хорошим дизайном, например «Фишер-Прайс» или игрушки по мотивам «Улицы Сезам». Но здесь начинают действовать новые нравственные соображения. Многие такие игрушки делают из дешевой пластмассы, они быстро пачкаются, ломаются или изнашиваются. Ребенок, играющий с ними, не может не усвоить некоторых ценностных установок: вещи сделаны плохо, их качество не имеет значения, кричащие цвета и аляповатые украшения — это норма, а когда вещи изнашиваются, их выбрасывают, и сразу, как по волшебству, появляются новые. (Темой диссертации на степень доктора философии может быть сравнение веры маленьких детей в волшебное появление новых игрушек с практически идентичными верованиями примитивного населения южных островов Тихого океана в «культ Грузового корабля».)

Игрушки «Пальчики» и «Нитка». Дизайнер Йорма Веннола, Финляндия. Игрушки «Вращение» (слева справа) и «Сжатие» (справа). Дизайнеры Йорма Веннола и пека Корпияко, Финляндия. Фотографии публикуются с разрешения компании «Креатив плейтингс», Принстон, Нью-Джерси, и Лос-Анжелес, Калифорния

«Улица Сезам» — программа, показ которой запрещен законом в большинстве стран Северной и Западной Европы по следующей причине: коллектив «Телемастерской», заметив, что маленькие дети больше интересуются рекламой, чем телепрограммами, поставили рекламоподобные сценки, в которых объясняются простые слова, буква А, число ₇ и вообще все что угодно. Хотя дети что-то узнают о буквах, словах и цифрах, они одновременно привыкают к рекламным сообщениям как таковым — это Доказано. Такая реклама, грубая и громкая, создает (намеренно или ненамеренно) пассивных мини-потребителей, готовых принять любую рекламную чушь, которую им предложат беззастенчивые рекламщики.

Детям, особенно маленьким, нужно ощущать в игрушках высокое качество, постоянство и приятные материалы. Мне особенно хотелось бы порекомендовать серию простых деревянных игрушек из Финляндии. Их создали дизайнеры Норма Веннола и Пекка Корпияако — ведь дети должны получать удовольствие усваивая такие навыки, как кручение, поворачивание, продевание веревки в отверстие, сжатие и толкание. Несколько лет назад Йорма Веннола очень помог в изобретении, проектировании, разработке и изготовлении первой портативной игровой тренировочной среды для детей, страдающих церебральным параличом (ДЦП). Эта среда показана и описана в другой глав нашей книги. Работая над ней, Йорма Веннола также создал свою игру «Пальчики». Иорма принес первый ее образец на одно наших собраний: пробный дизайн в дереве. Это была настолько многообещающая развлекательная игрушка и в то же время замечательная тренировочная игра как для больных, так и для здоровых детей, что я стал уговаривать его начать распространять ее на рынке.

Окончательный вариант игрушки представляет собой две пластмассовые половинки, каждая формой и размером повторяет старомодный велосипедный звонок, которые соединены в шарообразную фигуру. В дырочки вставлены шпонки, выступающие на полдюйма каждая. Шпонки вдавливаются и затем выскакивают обратно, потому что их выталкивает маленький резиновый шарик в середине игрушки. Игрушка выпускается восьми ярких цветов. Детям нравится, что она приятна на ощупь и упруга. Это замечательное упражнение для мускулов рук всех детей, в том числе детей, страдающих ДЦП, некоторыми видами параплегии и тяжелой миастенией. Эта простая и элегантная игрушка не механическая и потому не изнашивается и не требует ремонта. Она может плавать (и поэтому относится к немногим игрушкам с хорошим дизайном, которые годятся для ванны), а благодаря своим ярким цветам чудесно под ходит для игр на снегу. Очень радует, что ее цена в США осталась невысокой и игрушка «Пальчики» продается в детских отделах нескольких больших магазинов. Те же «Пальчики», только хромированные, стали «успокаивающей игрушкой для ответственных работников», но продаются почти в десять раз дороже в отделе рождественских подарков. Игрушку на рынке распространяет компания «Креатив плейтингс», но не меньшая заслуга принадлежит Кайя Аарикка, который первым начал производить и продавать эти игрушки в Хельсинки.

Иногда необходим дизайн для вещей, которые нужны прямо сейчас. Часто их не спешат проектировать, ожидая появления новых технологий. Но если слепому нужен усовершенствованный письменный прибор для записей по Брайлю, нет смысла объяснять ему, что через десять лет диктофоны размером с сигаретную пачку будут стоить менее га долл. Во-первых, письменный прибор нужен ему сейчас; во-вторых, из-за сегодняшней политики монополий такие прогнозы будущих цен весьма недостоверны. В конце концов, именно монопольные соглашения и жесткая ценовая политика приводят к тому, что слуховой прибор, состоящий из ушной вставки и карманного усилителя, производство которых обходится примерно в 100 долл., продается в розницу за 750 долл. Так как немногие дизайнеры склонны проектировать и разрабатывать действительно нужную продукцию, я расскажу о нескольких таких проектах. Должен извиниться за, так сказать, манеру «дизайнерской стенографии». Описание каждого проекта заполнило бы много томов. Некоторые из этих изделий были спроектированы студентами и представлены в этой книге. Теперь все мы ищем способы упростить их производство.

Термометр находится в коробке с цветовым кодом и линейным увеличителем, что позволяет неграмотным понимать его показания. Дизайн Салли Нидерауэр, студентки Университета Пердью

Рассказ о продукции, необходимой прямо сейчас уместно будет начать с оборудования для здравоохранения, профилактики и диагностики. Хотя к 1984 году были значительно усовершенствованы аппараты «сердце — легкие», электронные мониторы для операций и многое другое, простые и более скромные диагностические устройства все еще нуждаются в тщательном переосмыслении. Достаточно сложные инструменты, такие, как электрические и пневматические дрели и пилы для остеопластических краниотомий (дизайн К. Коллинс Пиппин), о которых рассказываются в другой главе этой книги, стимулировали развитие других подобных инструментов в течение последних четырнадцати лет. Но многое можно сделать на более простом уровне технических усовершенствований — уровне «практичных мелочей». Возьмем например, обычные термометры. В 1984 году существовало несколько достаточно громоздких электронных образцов, которые хотя и измеряют температуру быстро, требуют больше времени на чистку и смену батареек и стоят около 30 долл. Недорогие, похожие на пластырь полоски можно приложить ко лбу ребенка, но при частом использовании они оказываются довольно дороги и, кроме того, показывают только приблизительную температуру. Не существует термометров с цветовой разметкой, чтобы люди, не знающие цифр, могли понять, какая у них температура. Цифры на всех ныне продающихся термометрах трудно читать пожилым и людям с плохим зрением (на иллюстрации показано возможное усовершенствование). А как насчет термометра, позволяющего слепому узнать свою температуру? Он может быть выполнен с помощью простого звукового кода.

Пациенты, предрасположенные к приступам «тревоги», часто бессознательно повышают свое кровяное давление. Есть дюжины новых электронных приспособлений для самостоятельного измерения, а также подобные платные приборы в аэропорта и супермаркетах, но успокаивающий прибор для измерения давления еще не разработан.

Благодаря возникновению микрочиповой технологии и с зданию микропроцессоров у нас появилось множество миниатюрных приборов для мониторинга сердцебиения и пульса, и все еще остается громадный потенциал для других инструментов самодиагностики, позволяющих мужчинам и женщинам проводить простые анализы кислородного обмена, анализ мочи, измерения емкости легких и тому подобное. (В этой связи интересно отметить, что инструкция, средство и упаковка теста для самостоятельного определения беременности стоимостью 80 центов продается в аптеках точно за ту же сумму, которую берут за этот анализ большинство врачей.). Сейчас не существует диагностического приспособления для быстрого, точного и дешевого определения гальванических реакций кожи. С этим справилось бы устройство размером с шариковую ручку.

Неудовлетворителен дизайн костылей; что касается бандажей легко снизить их стоимость и улучшить их подгонку к фигу-Дизайн тростей для слепых был впервые усовершенствован Робертом Сенном; они описаны и показаны в этой книге. К сожалению, тростью Боба Сенна пренебрегли в пользу крайне дорогих и неточных электронных «сенсорных тростей». Они тяжеловесны, ненадежны и пока недоступны для потребителей.

В течение примерно десяти последних лет появилось много различных тренажеров. Это тренажеры и для здоровых людей, и такое долгожданное специальное оборудование, как гоночные инвалидные кресла, которые позволяют некоторым инвалидам участвовать в марафонах. Но тренажеры, предназначенные специально для детей, страдающих ДЦП, параплегией или квадраплегией, миастенией и другими тяжелыми заболеваниями, появились на американском рынке только в конце 1983 года. Первые такие проекты были выполнены мной и моими студентами в Швеции и США и более подробно описаны в другой главе.

Хотя к 1984 году пузырьки для лекарств, сделанные так, чтобы ребенок не мог их открыть, раздают бесплатно, так было не всегда. В 50-е и 60-е годы более 500 маленьких детей в год умирали из-за отравления пилюлями и капсулами. Чтобы изменить ситуацию, Дэвид Хаусман в 1970 году разработал под моим руководством недоступный для детей пузырек для лекарств (см. фотографию). Испытания на детях показали, что они не могут открыть его потому, что неспособны «прочесть» цветовой код, составленный из цветных точек вокруг цилиндра. К сожалению, коробка для пилюль Хаусмана делалась из твердого нейлона, и производство оказалось настолько дорогим, что так и не было начато. Однако эта работа «положила начало» созданию всех контейнеров для лекарств, работающих по принципу «нажми и поверни» или «подними и покрути», с которыми мы все знакомы и которые теперь обязательны в некоторых странах. Эти контейнеры достаточно дешевы, чтобы раздавать их бесплатно, но и имеют два важных недостатка:

17. Пожилым или страдающим артритом людям (а также слепым) трудно их открывать. Это проблема и для неграмотны или не знающих английского языка людей (по данным Time, почти 30 % жителей США функционально неграмотны, 18 % — испаноговорящие).

18. Любой упорный и решительный ребенок может их открыть.

Все еще не существует защищенного от детей «сейфа» для лекарств, хранящихся дома. Нет соответствующего «сейфа» для чистящих средств, отбеливателей и других домашних химикалиев. Позвольте мне привести цитату из одной моей более ранней книги, которая так и не переиздана:

В 1980 году мы вновь занялись проблемой, связанной с хранением таблеток, и разработали совершенно другой подход к ней: специально спроектировали такую коробочку для пилюль, которая легко открывалась пожилыми слепыми людьми, страдающими тяжелым деформирующим артритом; затем усовершенствовали ее так, чтобы маленьким детям все же не удавалось ее открыть (см. иллюстрацию).

Слепые взрослые нуждаются в аппарате для записей алфавитом Брайля. В настоящее время им приходится либо пользоваться дорогой и громоздкой пишущей машинкой (так как они не видят, для пишущей машинки нужны дополнительные клавиши), или совершенно неудобными карманными дощечкой и стилом. Новый аппарат можно брать с собой, он небольших размеров. Однако отпечатки получаются вдавленными, а шрифт Брайля выпуклый, поэтому все приходится записывать в обратном порядке. Двое студентов — выпускников Калифорнийского института искусств, Джеймс Хеннесси и Солбрит Ланквист, спроектировали недорогой карманный прибор для брайлевских записей. Но слепые могут выполнять и более содержательную, серьезную работу, чем делать корзинки и щетки. Дизайнер вполне может разработать производственные процессы, напрямую связанные с полезными навыками слепых.

Есть еще много групп населения, которые мы выделили и назвали обездоленными, неполноценными или отсталыми. Необходимо исследовать их умения, навыки и придумать для них занятия. Снова повторяю: в каждом случае члены этих групп должны входить в дизайнерский коллектив.

С 1970 года мы начали долгосрочный проект «Стены сенсорной стимуляции». Я спроектировал эту «стену» вместе с двумя бывшими студентами, Чарли Шрейнером (Университет Пердью) и Ирье Сотамаа (Хельсинки), для нормальных детей и детей с задержкой умственного развития; ее описание было опубликовано в журнале З. Р.Сгшайег с тем, чтобы ее могли самостоятельно построить родители детей, больных церебральным параличом. С тех пор — с постоянной помощью детей, их учителей и нянечек — было построено и все еще разрабатывается множество других вариантов этой «стены». Я кратко опишу суть идеи. В принципе «стена» — это решетка размерами два на пять футов, толщиной один фут. В эту «стену» вставляются десять однофутовых кубиков. Каждый кубик что-то «умеет». Кубики пищат, показывают многогранные отражения, у них трехмерное внутреннее пространство, которое можно ощупывать, зажигающиеся лампочки и многое другое. Это устройство можно использовать в яслях или детском саду, его можно положить на пол. Дети в возрасте от одного года могут исследовать его и играть с ним. По мере того как ребенок становится старше или у него развиваются новые навыки, учитель может добавлять или заменять кубики новыми, использовать аквариумы, экраны для показа слайдов и электронные игрушки. С помощью «стены» можно обучить ребенка конкретным навыкам: плетению, застегиванию пуговиц, завязыванию узлов, обращению с застежкой-«молнией», пряжками или кнопками.

В одной из последующих глав представлен и описан куб для игры и изучения окружающей среды, созданный в Финляндии для детей-инвалидов. А как насчет других кубиков? Экспериментальные кубы-детские сады, кубики, которыми можно играть под водой и пускать их по воде, складные кубики, которыми можно пользоваться для игры, тестов и диагностики? Когда студенты университета (еще одна разрабатываемая группа) переезжают в старую квартиру, они тратят несоразмерно много денег, чтобы привести ее в порядок. В этой квартире часто и имеются необходимые удобства: водопровод, туалет и ванна, отопление, кухонная мебель, окна и помещения для хранения вещей. Много денег и времени тратится на окраску стен и полов чем результаты ремонта потом достаются домохозяину. И, конечно, многие люди, живущие в трущобах, не могут позволить себе никакого ремонта. Можно сконструировать внутренние жилые кубики для сна, работы и сидения, которые будут объединены в эстетически продуманное жилое пространство, использующее все ресурсы самой квартиры в качестве дополнения, но визуально нейтрализуя ее. Мои друзья сконструировали три таких кубика (один — для сна, еды и приема гостей; второй — для работы; третий — в качестве игровой комнаты для ребенка; ребро каждого куба — восемь футов) и установили их в своей обветшалой, уродливой квартире в районе трущоб в Чикаго. В 1970 году они перевезли кубики (в сложенном виде и в плоской упаковке) в новое, столь же дешевое и уродливое помещение в Буэнос-Айресе; там эти кубики значительно преобразили их жилье, а в 1980 году они взяли их с собой в Бразилию.

Записывающий аппарат для слепых — явное усовершенствование по сравнению с уже существующими моделями. Дизайн Солбрит Ланквист и Джймс Хеннеси, студенты выпускники Калифорнийского института искусств

Здесь уместно рассказать о замечательной работе шведской компании «Рехаб». Ее коллектив разработал столовые приборы для людей с ограниченной подвижностью суставов, особенно для страдающих ревматоидным артритом, а также «нормальный» набор столовых приборов, похожих на первый специальный, позволяющий пациентам участвовать в коллективных трапезах, не чувствуя своего отличия от других. Сотрудники «Рехаб» разработали ручные манипуляторы, поворачивающие водопроводные и газовые краны, шариковые ручки и костыли для инвалидов. В развивающихся странах я помогал Всемирной организации здравоохранения проектировать костыли и инвалидные коляски для самостоятельного изготовления, которые теперь используются в Индии и Малайзии. Полное описание таких приспособлений дано в главе «Виртуальный дизайн» книги Эдварда Люси-Смита «История промышленного дизайна» (Нью-Йорк. Ван Ностранд Рейнхолд, 1983).

По наиболее точным подсчетам, в настоящее время в мире 200 миллионов людей, прикованных к постели, которые хотели бы почитать, но не могут переворачивать страницы книг. В Швеции продается семь различных приспособлений для переворачивания страниц, в США — три, но ни одна система, кроме крайне дорогих проекционных, не работает надежно. Разработав такое устройство, мы могли бы присоединить его к небольшому проектору и таким образом снизить его стоимость.

Чем же мы еще можем помочь пожилым людям? Конечно же, игра в шафлборд — не единственный вариант. Пожилым людям нужна мебель, на которую легко сесть и с которой легко встать. Такая мебель должна быть дешевой, простой для чистки и использования. В так называемых деревнях для пенсионеров во Флориде и на Западном побережье живут сотни краснодеревщиков, дизайнеров и ремесленников, единственное занятие которых — партия в канасту по выходным. В то же время они могли бы сами проектировать и изготавливать мебель, в которой соотношения сиденья и спинки, сиденья и ручек, угол наклона должны быть подходящими для пожилых людей.

Инвалиды, пожилые люди и некоторые дети нуждаются в приспособлениях, помогающих ходить. Большинство «ходунков», которые имеются в продаже в настоящее время, опасны, неуклюжи и дороги. Любой хорошо подготовленный студент четвертого курса колледжа дизайна может спроектировать менее чем за час более совершенные ходунки, чем нынешние. Это и выполнил один студент из Малайзии при поддержке Всемирной организации здравоохранения. Его ходунки производят в местных условиях из бамбука или дерева сельские ремесленники, (см. «История промышленного дизайна»).

Машина «скорой помощи» стоит приблизительно 28 500 долларов. Почему же нет дешевых переносных модулей, с помощью которых можно превратить любой железнодорожный вагон в «скорую помощь» в случае стихийного бедствия? Учитывая количество и цены машин «скорой помощи» сегодня, общенародное стихийное бедствие, видимо, началось уже лет двадцать назад!

В 1960–1970 годы я проводил в Стокгольмском колледже прикладного искусства эксперименты, изучая взаимоотношения инвалидов со средой обитания. Пользуясь данными журнала Form, мы доказали, что люди на инвалидных колясках, а также многие из тех, кто ходит на костылях или ходунках не могут пользоваться платными телефонами и вращающимися дверями и даже покупать товары по своему выбору в супермаркете, где полки часто находятся слишком высоко или слишком низко, поэтому им недоступны. Лестницы необходимо было дополнить пандусами. За последующие десять лет многое изменилось. Платные телефоны в Северной Европе, Канаде и США стали прикреплять ниже, было построено много пандусов для удобства людей, пользующихся инвалидными колясками; были перемещены ниже такие важные кнопки управления, как кнопки вызова лифта и выключатели. Но дел еще предостаточно. Большинство пандусов в США было построено только для того, чтобы выполнить законы, защищающие права инвалидов. И материалы, выбранные для этих пандусов, и их угол наклона часто приводят к тому, что пандусы покрываются льдом и становятся скользкими зимой или в сильный дождь. В большинстве маленьких городков США людям в ходунках, с детскими колясками или на инвалидных колясках все еще невозможно перейти улицу. Кухонные раковины, как правило, слишком высоки для детей, людей низкого роста, пожилых и тех, кто пользуется инвалидными колясками. То же самое можно сказать о кухонных полках, столах и других предметах, которыми пользуются повсеместно. Еще ничего не сделано с полками в супермаркетах. Ведь наверняка та изобретательность, с которой самые соблазнительные витрины с леденцами и журналами National Enquirer размещают рядом с кассой, а самые необходимые товары, такие, как молоко, масло и хлеб, на задворках магазина, чтобы заставить покупателей пройти мимо всех прилавков, может быть направлена на организацию удобного доступа ко всем товарам.

В многоэтажных трущобах негритянского района Чикаго, построенных в пятидесятые годы, негритянкам приходится преодолевать пять миль, чтобы сделать покупки в ближайшем супермаркете. Общественного транспорта нет. Если женщина беременна, ей приходится, возвращаясь домой, нести пакеты на голове своего нерожденного младенца. А для людей, страдающих ожирением, архитектонические и гидравлические проблемы беременности — причина постоянного беспокойства. Даже такие простые действия, как прием ванны и подъем с постели, грозят потерей равновесия. Однако предметов для облегчения жизни таким людям даже не предвидится.

Обычный и новый способы переноски продуктов для беременных женщин. Проект автора.

Высокоспециализированный труд часто требует высокоспециализированного сотрудника. Например, мы обнаружили, что у артистов балета и учащихся балетных школ ноги отдыхают гораздо лучше, если они подняты как можно выше. Ни одно сиденье (если не считать злополучного шезлонга Барва, разработанного в 1939 году) не приспособлено для этого. Включив артистов балета и учащихся балетных школ (группу клиентов) в коллектив дизайнеров, студент-выпускник Дуглас Шеффлер разработал функциональное кресло для отдыха. На первой фотографии оно показано в обычном положении для сидения, но им можно пользоваться и как качалкой. На второй иллюстрации оно дано в положении «для быстрого расслабления», для чего лишь нужно закинуть руки за голову. Множество подобных кресел было сделано и продано по себестоимости профессиональным танцовщикам и учащимся. В таком кресле наверняка сможет дать отдых усталым ногам официантка и медсестра (чертежи, инструкции, рисунки и список материалов для тех, кто хочет самостоятельно сделать кресло для быстрого расслабления, даны в книге «Переносная мебель», с. 32–33).

Одно из самых опасных транспортных средств в США — школьный автобус. Он небезопасен, так как недостаточно защищает детей и водителя. Превосходные немецкие школьные автобусы не покупают, а американские транспортные фирмы не хотят конструировать улучшенную модель автобуса, так как у местных школ ограниченный бюджет. Поэтому тридцатилетние колымаги тарахтят по извилистым горным дорогам Северной Каролины, где по местному закону их могут водить пятнадцатилетние подростки.

С начала до середины 1970 годов я работал дизайн-консультантом в шведской автомобильной компании «Вольво» в Гутенберге. Мы разработали несколько моделей школьных автобусов для рыночного распространения в США. Эти машины были в высшей степени безопасны и удобны; они позволяли устраивать уроки для детей прямо в дороге. Нефтяные кризисы 1973-го и 1976-го годов, а также сокращение финансирования системы образования в США вынудили нас прекратить дальнейшие дизайнерские разработки.

Большинство несчастных случаев на фермах происходит при работе на тракторах. Все земледельческие механизмы и принадлежности небезопасны. Мне выпала печальная необходимость играть роль «эксперта-свидетеля» на судебных процессах, касающихся фермеров, покалеченных или погибших из-за тракторных аварий. Из-за растущего количества судебных исков производители сельскохозяйственного оборудования все же были вынуждены установить хотя бы минимум устройств для обеспечения безопасности. Но отделы продаж, похоже, уделяют все внимание таким штучкам, как установка графических эквалайзеров для внутренней стереосистемы в кабине трактора.

Хотят конструировать улучшенную модель автобуса, так как у местных школ ограниченный бюджет. Поэтому тридцатилетние колымаги тарахтят по извилистым горным дорогам Северной Каролины, где по местному закону их могут водить пятнадцатилетние подростки.

С начала до середины 1970 годов я работал дизайн-консультантом в шведской автомобильной компании «Вольво» в Гутенберге. Мы разработали несколько моделей школьных автобусов для рыночного распространения в США. Эти машины были в высшей степени безопасны и удобны; они позволяли устраивать уроки для детей прямо в дороге. Нефтяные кризисы 1973-го и 1976-го годов, а также сокращение финансирования системы образования в США вынудили нас прекратить дальнейшие дизайнерские разработки.

Кресло «для быстрого расслабления», разработанное специально для танцовщиков Дугласом Шеффлером, студентом Калифорнийского института искусств

Учитывая количество несчастных случаев, происходящих с маленькими детьми и младенцами при катании на лодках, удивительно, что не существует «автоматически переворачивающих на спину» спасательных жилетов.

Необходимо спроектировать множество предметов для стран третьего мира. Но, повторяю, мы не можем сидеть в плюшевых офисах в Нью-Йорке или Стокгольме и думать, как обустроить жизнь в этих странах. Однако я все же приведу длинный список того, что можно и нужно сделать, — создать источники энергии и света, кондиционеры и холодильники, недоступные для вредителей хранилища, простые системы для изготовления кирпичей и труб (для ирригации, выброса отходов и т. д.), упомянутую ранее недорогую конверсионную систему для превращения автомобилей и грузовиков в машины «скорой помощи». Но ее многое другое: в дизайне и усовершенствовании также нуждаются системы коммуникаций, простые обучающие устройств фильтрация воды, оборудование для прививок и вакцинации.

Мной были разработаны некоторые осветительные приборы для стоматологии и хирургии «в полевых условиях» по заказам нескольких клиентов, в том числе одного из Австралии. Теперь их используют в Индонезии, Малайзии, на Филиппинах и в Папуа-Новой Гвинее. С моей помощью появились новая холодильная установка для хранения большого количества пищевых продуктов в деревне (описана в главе 10), коммуникационное/обучающее оборудование для использования в сельской местности Танзании и Нигерии. Все эти устройства были разработаны при непосредственном участии сельского населения той страны, для которой они предназначались, и в большинстве случаев, когда я там жил.

Если транспортные средства, которые еще могут приносить пользу, такие, как автобусы, железнодорожные вагоны, поезда, паромы и пароходы, отслужив свой срок, больше не используются, то целесообразно сделать из них передвижные классы, центры профессиональной переподготовки, больницы «скорой помощи» и тому подобное. Старые пароходы могут плавать по притокам Амазонки, и их можно приспособить под больницы, с их помощью можно собирать информацию о рождаемости, давать консультации по абортам, проводить рентгенологическое обследование, проверять зрение, предоставлять стоматологические услуги и лечить венерические болезни — и это лишь один из возможных примеров.

Полоска Шакира. Вырезается из тонких листов цветного пластика для самостоятельной диагностики истощения. Дизайн Смита Ваджарамана. Для Всемирной организации здравоохранения.

Но большинство потребностей стран третьего мира необходимо удовлетворять на месте. Мы, дизайнеры, ответственны за то, чтобы молодые нации не повторили наших ошибок и не стали использовать талант дизайнера для эгоистического ублажения богатых и прибыли промышленников. Есть надежда, что теперь развивающиеся страны могут самостоятельно решить свои проблемы дизайна практически без помощи иностранных «экспертов». Работая с г-ном Полом Хоганом из Ирландского экспертного совета, мы организовали в середине 197° годов под эгидой ООН тридцатидневный международный конгресс промышленных дизайнеров в Женеве. Дизайнеры и дизайн-администраторы из двадцати развивающихся стран работали вместе и совершали длительные познавательные поездки в Чехословакию, Данию и Англию. Они также слушали доклады делегатов из Индии, Австралии, СССР, Канады и Ирландской Республики, которые представляли бюро и государственные организации промышленного дизайна. В конце месяца появился неожиданный, но чудесный результат: дизайнер из Египта предложил работу молодому человеку из Эквадора, а графический дизайнер из Ганы получил работу в Южно-Восточной Азии. Другими словами, состоялся горизонтальный обмен экспертами, которые сами были родом из развивающихся стран. Наконец-то был опровергнут миф о том, что только высококвалифицированный эксперт из развитой страны может оказаться полезным.

Американские женщины, по-видимому, готовы узнать, что такое естественные роды и метод Ламейза. Сейчас есть серия слайдов, на которых, используя классические скульптурные фигуры, показаны позиции по методу Ламейза; но хорошей графической информации (в виде слайдов или простых схематических рисунков) еще нет. Ныне существующие видеозаписи родов (естественных или других) обычно только вызывают обмороки у мужей.

В некоторых странах третьего мира жизнь новорожденных находится в опасности, поскольку там мало врачей, медсестер и клиник. Благодаря дизайнерской изобретательности стало возможно упростить диагностику детского истощения — теперь родители или даже школьники могут провести ее менее чем за м нуту. Диагностический инструмент — полоска Шакира, разработанная для Международного института детского здравоохранения, — может быть сделана каждым самостоятельно, причем стоит он менее одной пятидесятой доли цента (см. иллюстрацию).

Что касается транспорта — мы можем сделать теперь большой шаг назад. В детстве мне посчастливилось оказаться в числе немногих пассажиров «Графа Цеппелина». Это приятное и крайне интересное переживание окрасило все мои детские воспоминания о путешествиях. Гигантские дирижабли представляли собой огромную пассажирскую гондолу с капитанским мостиком, столовыми, каютами и просторными коридорами. Моторы размещались в отдельных ячейках, которые, как и пассажирская гондола, были подвешены к громадной алюминиевой структуре. Они находились на расстоянии более 100 футов от пассажирских кабин. И вибрация, и шум мотора были практически незаметны, а дирижаблю, который был легче воздуха, требовался только легкий толчок, чтобы лететь в нужном направлении. В отличие от сегодняшних реактивных самолетов он не прорывался сквозь воздух. В конце тридцатых годов цеппелины были сняты с производства из-за нескольких аварий. Но благодаря новым технологиям мы можем теперь их вернуть; у нас есть менее горючие или инертные газы, позволяющие избежать несчастных случаев. Цеппелины радикально снизили бы загрязнение окружающей среды в Северо-Атлантическом регионе, являясь безопасным и удивительно удобным средством передвижения, удлиняющим путешествие всего лишь на несколько часов. Это стало бы прекрасным дополнением к сегодняшним реактивным самолетам и, конечно же, лучшим решением проблемы, чем «Конкорд». Сверхзвуковые самолеты нравятся людям, отчаянно боящимся полета, которые хотят сократить время своего страха с восьми часов до трех. Дирижабли дали бы более безопасную и комфортабельную альтернативу с более ответственным подходом к экологии.

Грузовой дирижабль «Карго эршипс лимитед», Лондон. Помещает 500 тонн на скорости 100 миль в час. Возможны кругосветные полеты с дозаправкой типа «воздух-воздух». Рисунок Смита Ваджараманта

Парусное транспортное судно с компьютерной системой управления. Рисунок Смита Ваджараманта

Мои переживания в «Графе Цеппелине» имели и другое продолжение. Моя убежденность в том, что «тише едешь — дальше будешь» — при наличии высокоскоростных альтернатив — заставила меня в 50-е, 60-е и в начале 70-х годов ратовать за вращение парусных кораблей, а также дирижаблей для перевозки грузов и более спокойного и удобного путешествия по воздуху. В настоящее время две компании, «Америкэн скайшип инл стриз» и «Ансуорт транспортейшн интернейшнл», собирают воспользоваться европейской технологией, чтобы возобновит производство дирижаблей. В Канаде фирма «Лайтер зен эр сие теме» строит в Торонто «Скайшип-500», для американской береговой патрульной службы.

Американский дирижабль будет «твердым воздухоплавательным средством», то есть летательным аппаратом в форме вытянутого мяча, покрытым алюминием и наполненным гелием. Компания планирует, что R30A будет иметь длину 413 футов, дальность полета — 3500 миль и грузоподъемность — 22 тонны.

Экономия горючего — одна из причин нынешнего распространения дирижаблей; другая причина — стратегия внедрения экономичных, тихоходных и более комфортабельных транспортных средств как альтернативы высокоскоростным транспортным средствам, таким, как «Конкорд», эксплуатация которых обходится слишком дорого (Associated Press, 6 марта 1983 г.).

Альтернатива убыстрению — это всегда замедление. Возобновить парусные переходы через Северную Атлантику вполне осуществимо. Основной трудностью с парусными судами была необходимость в рабочей силе для управления парусами. Сегодня все это можно автоматизировать. Второй недостаток парусников — низкая скорость. В настоящее время, когда мы можем пересылать людей и грузы через океан за треть дня на реактивных самолетах, альтернатива представляется возможной. Я с радостью узнал, что и Западная Германия, и ГДР разрабатывают такие корабли. На этой стороне Атлантики все еще продолжаются эксперименты. Джон Л. Эйр в настоящее время работает на Бермудах над первым трансатлантическим парусным кораблем для США. Его дизайн частично основан на экспериментах немецкого инженера по аэронавтике Вильгельма Прольсса, окрестившего свой грузовой парусник «ДинаШип». (Корпорация «ДинаШип из Пало Альто теперь владеет патентами в Северной и Южной Америке.) Уильям Уорнер говорит о нем так:

„ДинаШип“ — „луноход“. Этот корабль некрасив. Паруса устанавливают электрические моторы, а не люди на мачтах. Все управляется нажатием кнопок. Курс корабля определяет Всемирная служба погоды по фотографиям со спутников, а не шкиперское чутье на погоду. Установкой парусов заправляют компьютеры» (Associated Press, 15 октября 1978 г.).

Судно Джона Эйра будет во многом похоже на этот корабль. Оба они — новые разработки, которые возникли в 70-ые годы из-за повышения цен на нефть. Хотя сейчас, когда я пишу эту книгу, цены на нефть падают, нет сомнения в том, что мировые запасы нефти быстро убывают. К концу века нехватка нефти неизбежно станет постоянной и больше не связанной с политическими соображениями.

Если вернуться к списку, где я перечисляю все области, открытые для дизайна, можно подумать, будто я считаю, что все проблемы мира можно решить с его помощью. Однако это не так. Я просто говорю, что вмешательство талантливого дизайнера может облегчить решение многих проблем; дизайнеры будут играть новую роль: из инструмента системы производства превратятся в защитников потребителей.

В конце 1983 года я получил письмо от Аластейра Беста, главного издателя журнала Designer, который, имея читателей более чем в 125 странах мира, является самым влиятельным в мире Журналом о дизайне. Лучше всего закончить главу цитатой из этого письма: «Мне особенно интересно было узнать, что вы готовите новую редакцию „Дизайна для реального мира“, так как мне кажется, что пропасть между развитым Севером и неразвитым Югом сейчас шире, чем когда-либо, а цинизм и недобросовестность многих работ в области дизайна еще более вопиющи, чем это было раньше» (курсив мой).

Расхождение между Севером и Югом действительно усугубляется. ООН установила идеальную сумму, которую каждая технологически развитая страна должна жертвовать развивающимся странам: 0,7 % общего национального продукта. Хотя сумма пожертвований возросла (несмотря на всемирный спал производства) в 1981–1982 годах, только четыре страны достигли минимального рекомендованного ООН уровня или превзошли его. Это — Голландия, Швеция, Норвегия и Дания, именно в таком порядке. Хотя политики из Вашингтона совершенно справедливо сообщают, что США жертвуют на нужды беднейших стран самую большую сумму в долларах, но в терминах процентной до общего национального продукта США стоят на четырнадцатом месте среди пятнадцати технически развитых стран; за нами следует только Италия, и наш вклад составляет менее 0,3 % от ОНП. Порядок процентной доли пожертвований стран следующий: Голландия, Швеция, Норвегия, Дания, Франция, Бельгия Австрия, Западная Германия, Канада, Великобритания, Финляндия, Япония, Новая Зеландия, США и Италия (Geo, 1983).