Для тебя я стану плохим

Алана

8 лет назад

– Повтори, – прошу я, допив последние капли «Космополитен».

Я сильно пьяна, но ещё недостаточно, чтобы забыть о том, что мой отец в очередной раз отменил свою поездку в Спрингфилд. А ведь я так его ждала. Буквально дни считала до встречи с ним, даже несмотря на то, что уже давно не маленькая девочка. Но увы, когда дело касается родителей, я всегда становлюсь такой: маленькой, наивной, капризной и отчаянно жаждущей их любви.

От Катрины я уже давным-давно потеряла всякую надежду получить её. Кроме себя любимой, её больше ничего в жизни не заботит. И да, ещё с детства я зову свою родную мать по имени. Она настрого запретила мне называть её мамой. Особенно в присутствии любовников, которым она представляет меня, как свою младшую сестру.

В общем, у меня та ещё мамашка. И врагу не пожелаешь. Папа тоже не ахти, но он хотя бы временами вспоминает о моём существовании. Крайне редко, но всё же лучше, чем ничего. Я ценю и жду эти моменты больше, чем дети ждут День рождения или Рождество.

Однако в этом году все мои ожидания ни разу не увенчались успехом. Папа всячески показывает, что не горит желанием со мной увидеться. В последний раз он прилетал домой в ноябре, на День благодарения, а сейчас, на минуточку, конец июля.

За несколько дней до запланированных поездок домой он каждый раз звонит мне и расстраивает тем, что у него внезапно появлялись дела по работе, которые он никак не может отменить. А когда я предлагаю вариант самой прилететь к нему, папа всегда придумывает причины, чтобы переубедить меня.

Также произошло и сегодня. После разговора с отцом моё настроение упало ниже плинтуса. Я больше часа проревела в душевой кабинке, жалея себя и в миллионный раз задаваясь вопросом – почему два самых родных и близких человека настолько безразличны ко мне?

За что они так со мной? Что я им сделала, кроме того, что родилась на свет? Не понимаю. И, наверное, никогда не пойму. Мне просто нужно смириться с этим фактом.

По этой причине я здесь – в баре. В одиночестве напиваюсь до беспамятства, пытаясь заглушить боль и утопить все грустные мысли.

Конечно, я могла позвонить кому-то из подруг, чтобы они помогли мне приободриться, но желания видеть кого-либо у меня совсем не было. Также как и делиться с ними своей самой большой болью.

Все девочки из универа и группы поддержки привыкли видеть меня весёлой и энергичной. Самой популярной девушкой, которая улыбается, источает уверенность и выглядит на все сто, даже когда внутри всё обливается кровью. И я не хочу это менять. Пусть и дальше считают, будто в моей жизни нет никаких проблем, кроме сломанного ногтя.

Единственный человек, с которым я могу быть самой собой, – это Веро́ника. Но она сейчас с головой погружена в стажировку в газетном издательстве. Ни к чему после тяжёлого рабочего дня в сотый раз грузить Рони одной и той же темой о моих недородителях.

И так как подругу тревожить сегодня было не вариант, я ничего лучше не придумала, как привести себя в порядок и отправиться в бар, где смогу залить своё горе старым добрым алкоголем.

Чем я и занимаюсь уже который час, попивая любимый «Космополитен». Честно, после пятого я перестала считать, сколько болеутоляющего в себя вливаю. И что более важно – совсем не знаю, сколько ещё мне нужно выпить, чтобы хоть немного почувствовать облегчение.

– Это последний, – вдруг неприятно удивляет меня бармен, вместе с коктейлем вручая счёт.

– Как понять последний? Может, это мне решать, а не тебе? – перевожу недовольный мутный взор с бокала на парня.

– Простите, мисс, я бы с радостью приготовил вам ещё, но бар закрывается через десять минут.

Бросаю взгляд на смартчасы. Среда. Почти час ночи. Понятно. Что ж… раз этот закрывается, то придется ехать в другой, что даже посреди недели работает подольше.

В темпе допиваю последний коктейль, и в глазах окончательно начинает вертеться. Расплачиваюсь и встаю с барного стула, понимая, что и ноги едва способны удерживать вес тела, но я-таки заставляю себя идти в сторону выхода – медленно, пошатываясь, с трудом удерживая равновесие, но я выбираюсь на улицу, где душный летний воздух ни на грамм не помогает протрезветь.

Отлично. То, что надо. Не хочу трезветь. Не хочу вспоминать о папе. И не хочу возвращаться домой, где меня абсолютно никто не ждёт.

Прислоняюсь спиной к бетонной стене и оглядываюсь по сторонам. Улица пустая. Пешеходов нет. Поблизости такси – тоже.

Не без труда справляюсь с молнией на сумочке и достаю айфон, чтобы вызвать Uber. Таксист уж точно должен знать, какой бар или клуб работает сегодня до самого утра. Вот туда и поеду.

– Сколько? – неожиданно раздаётся мужской голос в паре сантиметров от моего лица, и я морщусь от слишком сильного запаха одеколона.

– Что? – Перевожу непонимающий взгляд на незнакомца, едва различая черты его лица.

Понимаю только то, что мужчина лысый, ростом чуть выше меня и в отцы мне годится.

– Сколько берёшь за час? – уточняет он, мажа по мне сальным взглядом, от которого меня аж в неприятную дрожь бросает.

Он меня за шлюху, что ли, принял? Совсем с ума сошёл? Хотя… Чему я удивляюсь? Я стою в коротком красном платье у стены посреди ночи. Любой мог бы попутать меня с проституткой.

– Простите, но вы не по адресу. Я не та, за кого вы меня приняли. Я просто жду такси, – выдавливаю из себя заплетающимся языком, надеясь, что мужик пойдёт дальше, но увы.

– Зачем такси, если я и сам могу тебя куда надо отвезти? А ты по дороге поработаешь немного.

А вот тут я конкретно обалдеваю. Кажется, даже трезвею немного. И от его предложения, и от мерзкой руки, что без разрешения уместилась на мою ногу.

– Отвали от меня! И руки при себе держи! – вспыхиваю и толкаю его в грудь. – Я же сказала, что ты не по адресу обратился!

– Ой, да ладно тебе. Что ты недотрогу из себя строишь? Повеселимся немного и пойдёшь дальше, куда хочешь.

– Если я и буду веселиться, то точно не с тобой!

И это правда. Пусть я и не отличаюсь целомудрием, но ни за что не стану «веселиться» с тем, кто вызывает во мне неприязнь, и уж тем более за деньги. У меня и своих навалом. Папашка ещё в детстве вручил мне безлимитную карту, чтобы не капризничала и не дёргала его по пустякам.

Игнорируя головокружение, порываюсь отойти от мужика, как можно дальше, но и шагу ступить не успеваю: он прибивает меня своим тучным телом к стене, отрезая все пути отхода.

– Ну, давай, красавица. Я не собираюсь тебя обижать. Наоборот, хочу сделать нам обоим приятно. Уж очень ты мне понравилась, – шепчет он, касаясь губами моей шеи, а пальцами стремительно добирается до промежности.

Сердце срывается в галоп, страх охватывает всё тело. Я вмиг начинаю кричать и брыкаться, чувствуя, что меня вот-вот стошнит от его прикосновений и запаха. Уверена, так и произошло бы, если бы в следующий миг некая порывистая сила не оторвала мужика от меня.

В первые секунды мой пьяный мозг не понимает, что произошло. Лишь несколько раз проморгавшись и увидев мужика, валяющегося животом на асфальте, до меня доходит, что кто-то откинул его, как минимум, стокилограммовое тело на несколько метров, словно кулёк с картошкой.

– Ты охренел?! Я тебе сейчас рожу разобью! – гневно ревёт лысый придурок, неуклюже вставая на ноги, но, как только разворачивается и видит гиганта в метре от себя, тут же теряет весь свой воинственный запал.

И я прекрасно его понимаю. Мой спаситель реально гигант. Я не преувеличиваю. На фоне него лысый крупный мужик теперь мне кажется гномиком. И этот гномик быстро понимает, что рыпаться ему не стоит. Они находятся в совсем разных весовых категориях. Хороший исход в драке ему никак не светит.

– Ладно, ладно. Я понял, ухожу, – приподняв руки в миролюбивом жесте, сдаётся гном и отступает назад, с опаской глядя на гиганта, пока тот так и продолжает сохранять абсолютное молчание и сверлить его яростным взглядом.

Лишь когда мужик скрывается за поворотом, мой спаситель шумно выдыхает, наконец поворачиваясь ко мне. И теперь я та, кто начинает отступать назад от страха. Его тёмный взгляд до сих пор бушует яростью, отчего бугай выглядит крайне устрашающе.

– Н-нет, не б-бойся меня… Я… Я… не сделаю т-тебе ничего пло-плохого, – успокаивает он низким, но мягким голосом и делает небольшой шаг ко мне, позволяя рассмотреть его более чётко.

Он высокий. Большой. Примерно моего возраста. В клетчатой рубашке, очках и с идеально прилизанными волосами. Выглядит как преподаватель или же самый прилежный ученик. Уж очень как-то правильно и вылизано. В общем, совсем не моё.

А вот я ему нравлюсь. Это видно невооружённым взглядом или в моём случае – невзирая на сильное опьянение. И нравлюсь настолько, что он смотрит на меня чуть ли не с придыханием. Но не пристально, а попеременно переводя взгляд то на моё лицо, то на землю, будто не может долго удержать со мной зрительный контакт. И даже при тусклом свете фонарей я замечаю, что парень очень смущается и словно чувствует себя не в своей тарелке.

– Я не… не хотел те-тебя пугать, – он первым нарушает затянувшееся молчание. – Про-просто ув-увидел, что он хо-хо-хотел с тобой сде-сделать и ра-разозлился, – заикаясь, оправдывается парень.

Ещё минуту назад он казался мне свирепым грозным гризли, способным с лёгкостью разломать на части машину, а теперь он похож на точную копию Супермена, только не когда тот надевал свой красно-синий костюм и летел спасть мир, а когда прикидывался обычным деревенским мальчишкой, желая скрыть ото всех свои суперсилы.

– Спасибо тебе за то, что спас меня, – с улыбкой благодарю я.

Совершаю шаг навстречу ему, чтобы пожать спасителю руку, но тут же теряю баланс, начиная валиться наземь. Благо у парня с реакцией и скоростью тоже всё в порядке. Он успевает поймать меня, спасая от повреждений рук и коленей.

– Ак-ак-аккура-ра-ратней, – сдавленно произносит он, заикаясь ещё сильнее.

Я едва разобрала, что за слово он сказал. Зато крепкий торс и руки его огромные, придерживающие меня за талию так бережно, словно я хрустальная куколка, чувствую крайне остро. Как и запах парня – не такой ядерный, как у того урода, что пытался меня купить, а едва уловимый, но очень приятный, мужской, зарождающий непреодолимое желание уткнуться носом в его шею.

И я бы сделала это без стеснения, даже несмотря на то, что ботан не привлекает меня как мужчина, но, к сожалению, до шеи гиганта мне не дотянуться даже на пятнадцатисантиметровых каблуках. А он не торопится наклониться ко мне, как, в принципе, и отстраниться. Парень будто в камень превращается, смотрит на меня с ужасом и даже вздохнуть боится.

Что за реакция такая странная? Непонятно. Но она не удерживает меня от того, чтобы начать нагло трогать его грудь и бицепсы, что лишь сильнее цепенеют от каждого моего прикосновения.

– Обалдеть! Да ты точно Кларк Кент, не иначе, – задрав голову вверх, насмешливо заключаю я.

– К-кто?

– Как кто? Кларка Кента, что ли, не знаешь? Супермена? Человека из стали?

– А, да… Его з-знаю.

– Ну вот. Ты – это он. А я Лана. Наверное, это была твоя судьба спасти меня сегодня.

– По-почему с-с-судьба?

– Потому что Кларк безумно любил Лану и неоднократно её спасал.

– Ра-разве он лю-любил не-не Лоис?

– Нет, Лоис была потом, когда он уже стал Суперменом, а первой любовью Кларка была Лана Лэнг, девочка из его школы. Только не говори, что ты не смотрел «Смоллвилль».

Ботан-гигант отрицательно мотает головой.

– Ну ты даёшь! Ты многое упустил. Обязательно посмотри, – настоятельно советую я и протяжно зеваю.

– Хо-хорошо, посмотрю. Н-но се-сейчас я до-должен отве-везти те-бя домой.

– Нет! Только не домой! Я не хочу туда! Ни за что туда не поеду.

– Н-но я не-не мо-могу тебя ос-стави-вить здесь одну, – с беспокойством отвечает он.

Поняв, что я совсем не могу устоять на ногах, сжимает руки на талии чуть крепче, глядя мне в глаза так, как ни один мужчина на меня никогда не смотрел.

Не похотливо, не с ярым желанием поиметь легкодоступную девчонку, а с такой нежностью и заботой, какую я даже в глазах отца никогда не замечала.

– Тогда не оставляй меня, Кларк, – с отчаяньем выдыхаю я, испытывая крайнюю необходимость оказаться в крепких объятиях.

Пусть это и будут объятия чужого человека, настоящего имени которого даже не знаю. Неважно.

Под воздействием алкоголя я долго не думаю, а просто беру и обнимаю ботана, устало прижимаясь щекой к его груди. Она всё такая же каменная, как и всё тело парня. Я бы реально подумала, что Кларк – гранитный истукан, если бы не расслышала, насколько сильно стучит его сердце. Кажется, ещё чуть-чуть – и вырвется на волю.

– Ты боишься меня? – тихо спрашиваю я.

– Н-нет, – отвечает не сразу.

– Тогда обнимешь меня?

Ещё недолго помешкав, он без слов обнимает. Неуверенно, будто опасаясь чего-то, но он укрывает меня своими крупными ручищами, и мне наконец становится чуточку лучше.

Мысли о папе улетучиваются, вечное ощущение ненужности больше не холодит так сильно душу, а бешеный стук его сердца возле уха действует на меня, как колыбельная.

Я всего на миг прикрываю глаза и сразу же отключаюсь, почему-то всем нутром ощущая, что могу доверять этому незнакомому гиганту.