#длягризли

Глава 8

Рик откинул плед, усмехнулся, увидев, что Эван накрылся второй половиной, и поднял кресло. Посмотрел на часы — до приземления оставалось пара часов, но он знал, что уже не уснет. Укрыл свернувшегося калачиком Эвана и нажал кнопку вызова стюардессы.

— Чашку кофе, — попросил вполголоса.

Вместе с кофе ему принесли легкий завтрак. Рик съел все до крошки и, неторопливо потягивая кофе, посмотрел в иллюминатор. Они еще летели над океаном, и всюду, куда хватало взгляда, была серовато — ясное небо, глубокая вода далеко внизу.

Вчера они с Эваном встали рано — Рик придерживался мнения, что в гости с пустыми руками не ездят. А Эван вспомнил, что мама просила кое-что привезти, так что до полудня они бродили по магазинам. Потом Эван упаковывал чемодан, а Рику достаточно было лишь вынуть свитер и положить на его место подарки. Потом они немного отвлеклись, вернее увлеклись, и из дома почти выбежали. Благо пробок не было, они даже успели сделать несколько фото в вип-зале ожидания. В самолете поспорили, что смотреть, сошлись на новом фильме очень интересного режиссера. Только вот Рик заснул, едва ли выдержав полчаса.

Вдалеке показались серо-коричневые языки побережья. Рик еще сильнее поднял шторку иллюминатора, впуская в салон солнечный свет. Еще немного — и они начнут заходить на посадку.

Родители Эвана — тот позвонил им еще позавчера — явно были ошарашены, что сын приедет не один, но неподдельно обрадованы скорой встречей. Как ни отнекивался Эван, его отец сказал, что приедет в аэропорт, чтобы встретить. Мама спросила, что им приготовить, улыбнулась, когда Рик попросил стейков. У нее так же, как у Эвана, морщинки разбегались лучиками в уголках глаз.

— Который час? — пробурчал вдруг Эван, не открывая глаз. — Ммм?..

— По лос-анжелесскому почти семь утра, а вот с местным я пока не разобрался, — Рик прикрыл шторку, чтобы солнце не светило Эвану в глаза. — Булочки тут не такие вкусные, как ты покупаешь, но неплохие.

— А мясо есть? — Эван заинтересовано приподнял голову.

— Думаю, нам оставили наши порции, — Рик не удержался и поправил на нем сползший плед.

Мясо конечно же нашлось. Приветливые стюардессы с радостью откликнулись на просьбу Эвана принести поесть, подкрепленную сонной, теплой улыбкой. Рику, отказавшемуся от второго завтрака, принесли еще кофе. Он пил маленькими глотками напиток, то разглядывая в иллюминатор раскинувшуюся внизу сушу, то смотрел на растрепанного, завернутого в пледы Эвана, с удовольствием поглощающего стейк и яичницу.

— Мы скоро начнем снижение, — сказала стюардесса, забирая у них посуду. — Могу я еще что-то вам принести?

— Нет, спасибо, — за них двоих ответил Рик. — Ну что, будем складывать твой замечательный плед? — спросил у Эвана. — Или ты еще погреешься?

— Успеем еще, — Эван улыбнулся и положил голову ему на плечо. — Всегда в транспорте хочу спать… — пробормотал он и зевнул.

— Очень правильный рефлекс, я чаще всего могу лишь немного подремать, — Рик погладил его по голове, плечам. — И в результате схожу с самолета, похожий на старую мочалку. И еще сутки потом пытаюсь нагнать нормальный режим.

Раздался приглушенный голос стюардессы, транслируемый динамиками. Пассажиров экономического класса просили привести спинки кресел в вертикальное положение. Рик в очередной раз порадовался, что их об этом попросят перед самой посадкой, и снова взглянул в иллюминатор.

Странно, он почти не волновался. Несмотря на то, что летел в незнакомую ему страну, и что предстояло не просто работать, лишь формально знакомясь с людьми. Даже вероятность, что родители Эвана могут догадаться, что их отношения далеко не приятельские, совсем не беспокоила. Рик изумился, осознав, что он чувствует себя так, будто едет домой. Причем не в свою холостяцкую квартиру и не в супружеский лофт, куда порой совсем не тянуло. И не в родительский дом, где царил почти армейский порядок и такое же казенное равнодушие. А в семейное гнездо, каким его рисуют на рождественских открытках — ярко украшенный, светлый дом, полный радостных людей, искренне радующихся друг другу, любящих и любимых. Дом, ради возвращения в который ничего не стоит пролететь полмира.

Рик не мог сказать, откуда взялась эта уверенность, что у Эвана именно такая семья. Это было какое-то иррациональное, ничем не подкрепленное ощущение. Но в душе не было ни тени сомнений, что все обстоит именно так. Он это просто знал.

Эван, кажется, снова задремал, перекинув руку ему через грудь, и Рик накрыл ее своей. Теплый, уютный, но при этом колкий и ершистый на язык. Человек, которому не нужна была чужая слава, и который не зациклен на своей. Если он и оказался случайным любовником там, в палатке, то очень скоро перестал им быть. И вот теперь Рик фактически напросился на знакомство с родителями… Не оттого ли, что ему хотелось быть к Эвану как можно ближе? Может, да. А может, ему просто хотелось хоть раз в жизни увидеть настоящую дружную семью.

— Ты только не пугайся, — пробормотал вдруг Эван. — У нас хозяйство большое, а мама с отцом любят сами с землей да с животными повозиться. Так что там… Не очень чисто, скажем так.

— Вот это как раз меня совсем не пугает, — Рик погладил его по руке. — Я и сам с удовольствием помогу покормить кого-нибудь. Гуси на подворье матери как собаки за мной хвостом ходят, знают, что я им обязательно что-то дам.

— Ну да! — Эван громко фыркнул. — Гуси! Как я могу забыть…

— А еще кролики, перепелки и три наглых кота, — Рик чуть замешкался с ответом, пережидая подкатившую дурноту: лайнер начал снижение. — А когда мне было тринадцать мы с мамой вдвоем ощипывали индейку к Рождеству. Вся кухня была в перьях, а потом огромная птица не влезла в духовку, — Рик помолчал, вспоминая то Рождество. Наверное, самое счастливое и беззаботное. И искреннее. Мама, ворчащая на отца, так раскормившего птицу. Отца, откровенно гордящегося своим успехом и снимающего безуспешные попытки мамы запихнуть индейку в духовку на новенькую VHS-камеру. После этого все праздники проходили идеально, без подгоревшей спинки и полусырокй грудки птицы и появляющихся будто из ниоткуда крохотных перышек, летавших по всему дому.

— Знаешь, после таких слов прямо хочется специально для тебя устроить Рождество, — Эван нашел под пледом его руку и крепко сжал. — Но, я думаю, мы и до настоящего потерпим. Если понравятся мои родные, то отметим в Шотландии.

— Договорились, — Рик в ответ сжал пальцы Эвана и потянулся, чтобы поцеловать, но к ним подошла стюардесса с просьбой приготовиться к посадке.

Дальнейшая пара часов скрутились в один плотный комок — вот они с Эваном складывают плед, потом вместе смотрят в иллюминатор на раскинувшийся под крылом Эдинбург. Потом проходят таможню, ждут свой багаж. Идут по длинному коридору к выходу из терминала… Рику показалось, что прошло лишь несколько минут, а они уже оказались в зале прилета, посреди целой толпы встречающих.

Он уже подготовился было к встрече с кем-нибудь из семьи Эвана, но тот натянул капюшон, толкнул его локтем в бок и поспешил куда-то обходными путями.

— Отец всегда встречает на стоянке, — пояснил он заговорческим шепотом. — А не то по нему меня влет вычислят.

— Понятно, — кивнул Рик, не без труда протискивая чемодан между двумя заградительными стойками.

Они немного поплутали по коридорам и довольно долго шли вдоль здания терминала, но зато повернув за его угол, сразу оказались на небольшой парковке. Там было всего несколько машин и пара велосипедов.

Дверь ничем не выделяющегося среди других седана распахнулась, выпуская седовласого, крепкого и энергичного мужчину.

— А я уж думал, вас обратно дернули, — крикнул он, глядя на часы.

— А что, задержались? — удивился Эван и, кинув сумку прямо на пол, кинулся обнимать отца — присмотревшись Рик уже не сомневался, что это именно он.

— А ты как всегда все проспал, — рассмеялся тот и от души похлопал сына по спине. — Так, а вот и Рик! — широко улыбаясь, мужчина отпустил Эвана и шагнул к нему. — Очень приятно! — он тепло пожал ему ладонь двумя руками.

— И мне тоже, — Рик тоже широко улыбнулся, вглядываясь в лицо мужчины. Он оказался именно таким, как представлялось Рику — улыбчивый, с открытым взглядом и твердыми от мозолей руками. От него едва уловимо пахло сеном, лошадьми и молоком. — Рад знакомству, мистер Мюррей.

— Джеймс, — поправил его отец Эвана и, притянув к себе за руку, с чувством хлопнул по спине. — Давайте грузитесь, и поехали. Небось с небесных щедрот животы подвело? Мама там блинчики печет.

— О, ну все, — Эван расплылся в улыбке. — Готовься, тебя ждет крещение блинчиками!

— И я его приму со всем удовольствием, на какое способен голодный человек, — Рик подхватил чемодан и отправился вслед за Джеймсом. — У тебя отличный папа! — быстро шепнул Эвану на ухо, когда тот поравнялся с ним.

— Еще бы! — хмыкнул Эван и украдкой погладил его по спине.

— Как поживает Мария? — поинтересовался Джеймс в машине. — Мы с интересом следим за всеми перипетиями сюжета, — он усмехнулся, глянув на Рика в зеркало заднего вида. — Видимо, сейчас будет серия шотландских фото?

— Мария тут не причем, пап, — ответил Эван, с интересом вглядываясь в окно. — Больше того, она на меня ругалась. Но я виноват разве, что до этого деятеля иначе не достучаться было?

— Ну да, а никакого другого средства связи, как открытая переписка в соцсетях, не существует, — хмыкнул Джеймс и ловко вырулил на оживленную улицу. — Интересно мне, как быстро все догадаются, что и как есть на самом деле, — и он снова усмехнулся, поглядев на Рика.

— В любом случае догадаются, — спокойно ответил Рик и просунул руку Эвану за спину, обнимая его. — Но почти любой факт будет принят за еще одну шутку.

Он почти не удивился, что Джеймс сумел найти тот самый скрытый смысл, до этого понятный только им с Эваном. Мюррей-старший был явно неглупым человеком и давно жил на этом свете.

— Клянусь, я замышлял шалость и только шалость… — пробормотал Эван рассеянно и вдруг подался вперед ткнув пальцем в окно. — Вот! Рик, смотри! — он в сердцах похлопал его по колену. — Вон с той горы я навернулся первый раз на байке! Видишь, какая дорога длинная?

— Ды ты везунчик, — хмыкнул Рик и вглядываясь вперед. — Эта гора больше подходит для последнего падения, особенно, если не удержал машину в самом низу, когда скорость огромна. А я первый раз упал лишь когда купил второй байк. Мой первый больше был похож на танк — ехал еле-еле, зато хоть вообще руль отпусти, все равно прямо двигался. Повернуть руль — вот это проблема.

— О, ну все понятно, — Джеймс закатил глаза. — Скажу маме — внуков чтобы не ждала. Если они и будут, то только с двумя колесами.

— И звать их будут Мотогуцци и Харлей, — Рик посмотрел в зеркало заднего вида, поймал веселый взгляд Джеймса. — Если так настаиваете на внучке, то Хонда или Ямаха.

— Да хоть Ява, только бы без крыльев, — рассмеялся Джеймс. — Кстати, Колин вчера приехал в отпуск, — он посмотрел на Эвана и заговорщически улыбнулся. — Я ему сказал, что еду масло в машине менять. А блинчики он явно на свой счет принял, как бы не слопал все до единого.

— О! Это мы удачно приехали! — разулыбался Эван и повернулся к Рику. — Колин — это мой родной брат. Старший. С Ларсом бы еще вас познакомить, и все семейство было бы в сборе.

— Я ему вчера позвонил, думал устроить тебе, затейнику, сюрприз в квадрате. Но увы, Ларс на другом конце света, — Джеймс хмыкнул. — Велел передать, что убьет любого, кто вздумает пройти его уровень в игре.

Рик крепче прижал Эвана к себе, и посмотрел в окно. Эдинбург с его перекрестками и светофорами остался позади, и теперь Джеймс лихо мчал их по отличному шоссе.

За окнами проносилась Шотландия. Такая, как Рик и представлял себе — поля зеленой травы, торчащие вверх холмы и скалы. Дорога то и дело пересекала речки и небольшие озера, взбиралась на вершины и ухала вниз. Эван рассеянно смотрел вперед, явно еще не до конца проснувшись. А может, снова начал задремывать. Джеймс включил радио — какая-то станция, гоняющая рок-хиты конца девяностых, и негромко подпевал, когда слышал знакомые песни.

Они ехали, наверное, около часа. Рик, завороженный простой и спокойной природой, потерял счет времени. Шотландия чем-то напоминала его родную Данию — такое же низкое небо, такая же сочная трава, так же много влаги. Но если Дания напоминала Рику огород Золушки — каждая травинка на своем месте, все розовые кусты правильной формы и размера, в меру политые, вовремя подкормленные и исправно цветут в положенное им время, то Шотландия походила на дикую яблоню: местами неровная, неприхотливая и почти незаметная в лесу, но абсолютно свободная. На память пришли факты из истории Шотландии, борьба горцев за независимость, ихсвободолюбие.

— Почти на месте, — голос Джеймса вывел Рика из задумчивости.

Мюррей-старший плавно сбросил скорость и свернул с автострады. Пара минут — и еще один поворот, теперь уже на проселочную дорогу, покрытую плотно укатанным гравием. Они проехали совсем чуть-чуть, и Рик увидел раскинувшееся у подножья холма поселение. Сложно было сказать, город это или деревня: блоки таунхаусов граничили с ладными коттеджами, не уступающими роскошью голливудским поместьям, с бассейнами и ухоженными лужайками, а еще с массивными, основательными домами, с пристроенными к ним хозяйственными постройками и внушительными огородами.

— Молодежь не больно-то хочет в навозе возиться, и в шумный город уехать не торопится, — Джеймс махнул в сторону таунхаусов. — А кто побогаче, те дома выбирают. Но и наши фермы что-то да стоят. В этом году муниципалитет разрешение на освоение земли дал, так три новых подворья строят. А старый МакКимли двух павлинов купил. Теперь орут каждое утро! — он крякнул, усмехнувшись. — Ну вот и приехали.

Он свернул к обнесенному высоким забором дому. Рик был готов увидеть вытоптанный двор и снующую туда-сюда птицу, но за отъехавшими в сторону автоматическими воротами был только газон и шикарные цветники. Сам дом, двухэтажный, большой, почти целиком был покрыт плющом и плетистыми розами. Но у двери в гараж стояли несколько пар резиновых сапог, на дорожке возле клумбы кто-то бросил большую тачку, а стоило Джеймсу заглушить мотор, Рик услышал многоголосый гомон домашней птицы, басовитый собачий лай.

Воздух был наполнен ароматами свежескошенной травы, цветов, и да, щедро приправлен нотками навоза. Но Рику это не показалось отталкивающим — напротив, после пыльного, загазованного Лос-Анжелеса здесь дышалось легко и свободно.

— Ну наконец-то! — входная дверь распахнулась и навстречу им выбежала женщина — мама Эвана. — Колин уже почти все блинчики съел!

Рик и Джеймс только открыли двери, а Эван уже оказался снаружи. Он в несколько шагов преодолел разделявшее их с матерью расстояние и, схватив ее в охапку, легко поднял над землей, закружив.

Та смеялась и хлопала его по плечам, и было что-то в этом такое, что никогда не было доступно самому Рику.

— Не стесняйся, — негромко сказал Джеймс и по-отечески похлопал Рика по спине. — Мы сразу поняли, что Эван влюбился. Он такой — скрывать не может, если что-то с ним серьезное происходит.

Рик механически кивнул, пытаясь осмыслить услышанное. И понять, что он чувствует сейчас — удивление или что-то другое. Потому что слова Джеймса вдруг словно заставили признаться самому себе, что он тоже… влюбился. Едва ли не впервые в жизни, и уж точно такого не было ни с кем.

Он так и не смог найти, что ответить, когда Кэрол выбралась из объятий Эвана и подошла к нему. Несколько секунд внимательно рассматривала, будто что-то решала, а потом положила ладони Рику на плечи и искренне улыбнулась.

— Рада, что ты выбрался к нам, — сказала тихо. — Пошли в дом, завтрак на столе. А то мой вертопрах сейчас тебя в гараж потащит, с конкурентами знакомить.

Рик помедлил, а потом наклонился и очень осторожно обнял хрупкую женщину.

— Спасибо, — сказал тихо, не понимая, что же сейчас чувствует — и только сердце гулко бухало где-то очень высоко, почти под горлом.

— Не знаю, как насчет гаража, — Эван не скрываясь обнял его за плечи, — но на кухню я тебя точно потащу прямо сейчас. Вот в Дании какие блинчики? Хотя нет, не говори. Вообще забудь все блинчики, что были до этого момента — даже твои собственные. Сейчас ты приобщишься к шотландскому блинчиковому эгрегору!

— Да, а потом будет шотландский сырный эгрегор, шотланский мясной эгрегор, пироговый, эгрегор настоящего шотланского виски и закончится эгрегором шотланской мини-юбки, — добродушно поддер его Джеймс. — Ты смотри, Рик, наш сын практически нацист в килте, благо, что мирный.

— Ничего страшного, я приму шотландские капли для храбрости и усмирю, — Рик в свою очередь обнял Эвана за плечи.

— Это что, мать вашу, такое? — раздался радостный вскрик. Обернувшись на голос, Рик увидел мужчину — явно Мюррея, уж больно он был похож на Эвана, Джеймса и Кэрол. Колин, а это был именно он, звучно хлопнул себя по коленям и рванул с крыльца к ним. — А я еще думал, с чего это для меня одного целый хаггис! И блинчики! — Колин — шумный, на голову выше Эвана и килограммов на пятнадцать тяжелее, сгреб брата в объятия. От души похлопал по спине, растрепал волосы, и лишь потом заметил Рика. — Только не говори, что блинчики для Клятвопреступника были, — изрек громким, трагическим шепотом. — Я того, почти половину съел.

— Клятвопреступник? — Керол недоуменно посмотрела на сына.

— Это моя роль в сериале, — улыбнулся Рик, а потом сделал грозное лицо свирепого рыцаря и холодно посмотрел на Колина. — Какая жалость… — процедил с изрядной долей яда в голосе. — И так печально, что придется расплатиться за это прямо сейчас.

Все, даже Эван, замерли на мгновение, а потом Колин покатился со смеху.

— О нет, пощади! — он картинно заломил руки. — Оставь мне жизнь, бери взамен мой стейк! И виски!.. — пожевал губами и ухмыльнулся. — Нет, виски это чересчур. Только стейк!

— Я возьму все! — процедил Рик, не выходя из образа, а потом сам улыбнулся и протянул Колину руку. — Согласен на виски, но если мы выпьем его все вместе.

— Это я только за, — Колин пожал ему руку. — Я Колин, брат Эвана. И вы мне ничего не сказали! — он осуждающе посмотрел на мать, впрочем, его глаза все равно улыбались.

— Прости, сынок, не одному тебе делать сюрпризы, — прищурилась Кэрол. — Все, все в дом, у меня тут отец короля некормлен! — и, взяв Рика под локоть, пошла к дому. — Вещи потом занесете, сейчас все за стол!

Внутри дом был… теплым. Рик не мог подобрать более точного слова. И дело было не в температуре воздуха, а в самом духе этого дома. Мать самого Рика, очутившись здесь, пришла бы в ужас от смешения стилей мебели, от заставленной разномастными фигурками и фотографиями в рамках каминной полки, от вытертого ковра в прихожей и покрытой шерстинками собачьей подстилки в гостиной. Дело было совсем не в том, что у четы Мюрреев не хватало денег на дизайнера, новый ковер и услуги клининговой компании. Просто собака ласково терлась о ноги, подпрыгивая на месте и тявкая от переизбытка эмоций, а по этому ковру бегали еще детьми Эван, Колин и Ларс. Каждая статуэтка была куплена в особом месте и напоминала о нем, а с фотографий улыбались мальчишки — двое рыжеволосых и один брюнет. В центре просторной кухни стоял простой, выскобленный добела стол, на полках теснились не комбайны и тостеры, а корзинки с луком и чесноком, чугунные котелки и глиняные кувшины.

Есть хлеб, отламывая от большого ломтя, запивать молоком из глиняной чашки и цеплять прямо пальцами тончайшие промасленные блинчики было невероятно вкусно. Пожалуй, вкуснее вычурного шеф-бургера за три сотни долларов и уж точно приятнее.

— Простите, но в меня больше не влезет, — Рик погладил туго набитый живот, сыто улыбаясь. — Вы знаете, это преступление — так вкусно готовить! Я готов попрыгать на месте, чтобы освободилось место для еще пары блинчиков!

— Сейчас я мало готовлю, нам с Джеймсом немного надо, — Кэрол поставила перед ним бокал с кофе. — А когда мальчишки росли, то бывало, сотни блинчиков не хватало. Отец шутил, что они на троих отару овец за год съели. Хотя сам-то мог половину бараньего бока приговорить, — она шутливо ущипнула Джеймса за бок. — Вы уже сколько, лет пять вместе не собирались тут? — спросила она у Эвана и Колина с чуть заметной грустью в голосе. — Даже двое, как сейчас — и то редкость.

— Прости, мам, — хором сказали Эван и Колин.

— Я бы рад чаще, — вздохнул Эван. — Но ты же меня знаешь…

Керол посмотрела на него с сочувствием и, протянув руку через стол, крепко сжала его ладонь.

— Всё еще болит? — спросила она тихо.

— Уже меньше, — улыбнулся Эван. — Но от съемок на натуре в холоде отказываюсь.

— Что болит? — спросил Рик, ощущая неприятный ком в желудке, никак не связанный с едой. Он не заметил у Эвана каких-то проблем со здоровьем. Но он и изменений в поведении не заметил, в отличие от родителей.

— Так с той горы Эван не просто так навернулся, — невесело хмыкнул Джйемс. — Левое колено было в хлам. Но эти засранцы, Колин с Ларсом, сажали его в гипсе на мотоцикл! Сами страховали сзади, передачи переключали. И мы ни сном ни духом, пока соседка нам не сказала.

— И потом Эван неделю только лежал, потому что у него костыли отобрали, а мы с Ларсом только стояли, — усмехнулся Колин.

— И правильно, — Рик нахмурился и посмотрел на Эвана с беспокойством. Может, зря он настоял на этой поездке? — Прости, я не знал. Тебе здесь плохо из-за климата?

— Ничего, пара дней — ерунда, — Эван улыбнулся ему так, что Колин, глядя на него, усмехнулся.

— Конечно, ничего, если что — он тебе массаж сделает, — хмыкнул он.

— Колин, как не стыдно! — всплеснула руками Кэрол. А Рик лишь улыбнулся и накрыл ладонь Эвана своей.

— Зато теперь я знаю, почему ты так любишь тепло, — сказал он.

Наверное, сейчас было не лучшее время думать о таком, но Рик представил себе, как вечером будет греть колено Эвана своими ладонями. Как уложит его себе под бок, тщательно укрыв одеялом. А до этого будет долго-долго заниматься с ним сексом, ловя губами тихие стоны.

— А у ваших родителей тоже дом, Рик? — спросил его Джеймс. — Вы ведь из Дании? Там, насколько я знаю, в основном дома.

— Да, дом, сад, небольшой птичник, — ответил Рик. — Мама занимается чем-то вроде выставочного огородничества, даже несколько раз становилась чемпионом города. А отец работает на заводе. Но, если честно, у вас мне нравится больше. Я единственный ребенок в семье, и устраивать шалости мне было не с кем.

— О! Выставочное огородничество! — обрадовался Джеймс. — Слышала, дорогая? В следующий раз обязательно приезжайте с матушкой, — он довольно разулыбался очень похожей на сыновью улыбкой. — Нам уж будет, о чем поболтать.

Рик обхватил руками чашку.

— Спасибо за приглашение… Но мои родители не слишком интересуются моей жизнью теперь, — за столом повисла тишина. Джеймс и Кэрол недоуменно переглянулись, Колин нахмурился. — Датчане народ консервативный, среди наших семей запросто найти такие, в которых пять сотен лет все становятся портными или поварами. Девушки выходят замуж только за пекарей, парни берут в жены молодые копии своей мамы. Развод — это позор на несколько поколений, как и легкомыслие заниматься актерским мастерством. Скандалов устраивать тоже не принято, о неугодном родственнике просто забывают, разрывая все связи, — он глотнул кофе. — Я как раз такой позор, — хмыкнул и улыбнулся. Теперь говорить об этом было уже не больно. Да и наверное никогда не было особенно тяжело. Вот если бы у него была такая семья как у Эвана, Рик бы скучал, но уйти из родного дома для него стало облегчением. — Сейчас конечно они несколько смягчились, но меня никто не хлопает по плечу, когда я приезжаю в гости.

— Ну, брат, это ты по адресу, — Колин с чувством похлопал его по плечу, а потом и по спине. — Приезжай почаще — мы уж тебя всего обхлопаем! Особенно преуспел в этом деле Ларс. Правда, от него можно и с синяками уехать — он у нас тот еще медведь. Хотя… — он смерил Рика взглядом. — Да вы, пожалуй, одного роста будете.

— Ну вот, а я думал, что я первый медведь, переступивший порог этого дома, — рассмеялся Рик.

— Ларс — он скорее лось, — поправил Джеймс. — Какие препятствия может перешагнуть — перешагивает, на какие ног не хватает — там рогами упирается, пока не продавит. А маленьким был ну чистым теленком — и любопытный, и из-под своего куста лишний раз не высунется. Правда, недолго, — он строго взглянул на сыновей, выросших выше его на полголовы как минимум. — Эти двое быстро взяли его в оборот.

— О, Па-ап! — Эван закатил глаза. — Это было тридцать лет назад!

— И что, хочешь сказать, что-то принципиально изменилось? — фыркнул Мюррей-старший. — Просто все твои безумства отныне зовутся не дурью, а звездными причудами и умиляют весь интернет.

— Ну не скажи, пап, сцену из Храброго сердца Эван больше не разыгрывает, — прыснул Колин и повернулся к Рику. — Смотрел этот фильм? Как нет? А, ладно, там в общем сцена, как гордые горцы проводят психологическую атаку перед боем с гнусными англичашками. Они выстраиваются в рядочек, поворачиваются к врагу спиной, наклоняются и задирают килты. Эвану было восемь, и в школе было посвящение в горцы, — он подпер голову рукой, и продолжил. — На посвящение покупают первый килт. И наш герой решил со школьной сцены показать всем, что он настоящий шотландец. Хорошо хоть тогда не знал, что настоящие под килт трусы не надевают.

— Я сорвал такую хренову тучу аплодисментов, что окончательно решил, что стану актером, — хмыкнул Эван, нисколько не смутившись. — И поверь, отсутствие трусов меня бы не остановило.

— О, ну это ты всему миру уже доказал, милый, — усмехнулась Керол. — Именно поэтому я не могу нормально смотреть почти половину твоих фильмов.

— Зато остальную половину ты засмотрела до дыр, — заметил Джеймс. — И да, вы все трое отжигали что надо. Кто высыпал забродившую ягоду в кормушку? Рик, ты когда-нибудь пьяную козу видел? А с похмелья? А я — да. А муравьиную ферму в спальне? А нашего мерина в доспехах из картона и липкой ленты?

— А я помню, как они помиловали индейку на день благодарения, хоть мы его не празднуем, — Керол мягко улыбнулась, вспоминая. — Эвану уже тринадцать было, Ларсу все пятнадцать. Ты между прочим, всех подбил, — она указала ложкой на Колина. — Еще заставил меня пообещать, что дам умереть этой птице своей смертью. Он девять лет ел за троих, до тридцати килограммов вымахал!

— И ты с ним пять раз подряд выигрывала осеннюю ярмарку, — не остался в долгу Колин.

Рик, откинувшись на спинку стула, неспешно пил кофе, как никогда остро ощущая, насколько же отличалось его детство. И сейчас, когда он приезжает к родителям, прием пищи как правило происходит в тишине. На покрытом скатертью столе стоит идеальная посуда — непременно вся из одной серии и без единой трещинки. Для бесед есть гостиная с обтянутыми шелком диванами. Но яркие разноцветные и разнокалиберные тарелки и чашки смотрятся веселее, и уж точно приятнее сидеть за столом, вспоминая проделки троих сорванцов.

— Ладно, парни, мне правда надо до слесаря доехать, — Джеймс положил на стол салфетку. Притянул к себе жену, поцеловал в висок. — Как всегда изумительно, дорогая.

— Возвращайся поскорее, до обеда я виски сберегу, а дальше не уверена, — Кэрол тоже встала и принялась споро убирать посуду со стола. — Так, марш по своим комнатам, отдохнуть с дороги! — велела весело. — Рик, я могу поселить тебя в комнате Ларса, но ты ведь все равно там спать не будешь, так что тащи чемодан сразу к Эвану.

— Я к Данкану обещал заскочить, — Колин подал матери стопки грязных тарелок и поспешил на выход. — Без меня виски не пить! — крикнул из коридора.

Рик с Эваном помогли Керол поставить посуду в посудомойку и убрать в холодильник недоеденное и пошли за чемоданами. Джеймс уже занес их в дом, осталось только поднять на второй этаж.

Спальня у Эвана была именно такой, как Рик представлял себе. Небольшая, но уютная. Небольшое окно, чтобы не промерзало от зимних ветров, имело широченный, чуть ли не в полметра, подоконник. Судя по тому, насколько потемнело дерево, несмотря на слои лака, Эван любил сидеть на нем. Из окна открывался шикарный вид на холм. Мебели было немного — добротная кровать, шкаф и письменный стол. На полках теснились книги и разные, милые мальчишескому сердцу безделушки. А на столе лежали три сникерса.

Рада, что ты дома, — было написано на прилепленном к шоколадками стикере.

Эван разулыбался во весь рот и показал шоколадку Рику. А потом подошел и крепко его обнял.

— Мне жаль, что твое детство было таким… датским, — сказал он тихо. — Но хоть на велосипеде-то ты гонял?

— Еще как! — Рик привычно — ну надо же, как быстро она у него появилась! — завернул Эвана в свои объятия, тесно прижимая к себе. — Потом прятал от родителей разодранные в кровь коленки и локти. Но ни один из моих одноклассников и соседей не мог так быстро пронестись по нашей улице, как умел я! — заявил с гордостью.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — рассмеялся Эван и выпалил, словно не удержавшись: — Мой цирковой медведь! Кстати… — он посерьезнел. — Ничего, что мои так сразу нас раскусили?

— Все нормально, они же родители, и всегда все знают о своих детях, — он невесело усмехнулся, — ну по крайней мере такие родители как у тебя. Я опасался, что они будут против, но мне кажется, им важно, чтобы вы все трое были счастливы, а не правила, придуманные неизвестно кем.

— Вот уж точно, — кивнул Эван. — Идем, — он сгреб со стола шоколадки и потянул Рик к подоконнику. — Посидим немного. А потом можно прогуляться, если хочешь.

Там же, на подоконнике, лежал теплый мягкий плед явно ручной работы, и оказалось очень уютно устроиться на окне вдвоем. Рик прислонился к стене, расставил колени, и Эван с готовностью улегся спиной ему на грудь, закутывая их обоих в теплую шерсть.

Рик словно попал в другое измерение. Где не было актеров и звезд, звонков от агента и присланных сценариев. Неважны были размер банковского счета и статус. Единственно значимым остался Эван, разнежившийся в его руках, пригревшийся под теплым пледом, и бесконечный зеленый мир за окном.

Сам не заметив, Рик начал негромко напевать по-датски. Детская, наивная песенка о медведе и малиновом кусте, выученная им в младшей школе, сейчас она казалась идеальным дополнением. Он положил ладони Эвану на живот, а подбородок — ему на плечо, и закрыл глаза, отдаваясь ощущениям.