Дневник жизни

Рисунки Ю. Шабанова

Это не повесть, это дневник. Его писали для себя и ни для кого больше.

Дневник был отобран.

Мне известно, как это случилось и что произошло потом. Об этом я расскажу сам, остальное расскажет дневник.

Вот последняя запись.

10/I 1965 г.

«Сегодня мы смотрели в Доме пионеров пьесу „Золушка“. Она мне очень понравилась. Золушкой была Таня Прохорова. Она учится в 21 школе, в шестом классе».

Итак, Пантелеев, будем так называть автора дневника: он просил не упоминать его настоящую фамилию, пришел в Дом пионеров. Он долго стоял в раздевалке и хотел уже уйти, но гардеробщица спросила:

— Тебе кого?

— Драматический кружок.

— Раздевайся — и на второй этаж.

Пантелеева попросили прочитать стихи. Прочитал. Потом кто-то из артистов сказал:

— Этюд пусть сделает с печкой. Пусть растопит печь в холодной комнате.

Режиссер, молодая женщина, объяснила:

— Представьте себе, что вы в холодной комнате и вам надо растопить печь. Мы вам не дадим вещей: ни печки, ни дров, но надо сыграть сцену так, чтобы все поверили — вы растапливаете печь в холодной комнате.

Пантелеев сделал, что просили. Режиссер сказала:

— Приходите на занятия. Послезавтра в семь вечера.

Попробуйте сказать с первого раза: «Корабли лавировали, лавировали да не вылавировали». А Пантелеев сказал. И другое сказал: «Наш пономарь вашего пономаря перепономарит, перевыпономарит».

Все кружковцы, даже те, кто ходил с самого начала, четвертый год, и сыграл уже по десять ролей, признали Пантелеева своим.

Золушка была хорошая. Не ломака. Она принесла Пантелееву книгу о Черкасове, а он ей о Петре I.

В воскресенье всем кружком ходили в кино. Золушка села возле Пантелеева, и он сказал ей, что пишет стихи. Она попросила почитать. Стихи Пантелеев записывал в дневник, только с обратной стороны. Принес на следующее занятие.

Дневник на глазах у всех передать не решился. Придумал так: кончатся занятия, на улице он догонит Золушку и отдаст ей дневник.

Занятия кончились. Ребята стали уходить, и Золушка ушла. А Пантелеева задержала режиссер. Объясняла, как надо переписывать роль.

Когда он выбежал на улицу, никого уже не было. Завернул за угол, к дому Золушки, и замер.

Она стояла, прижавшись щекой к стене. Вокруг мальчишки. Человек пять.

Пантелееву говорили, что драмкружковцев не любят парни из Большой общаги. Так называли старый дом, построенный лет сто назад местным фабрикантом. Пантелеева предупреждали, чтобы он с этими парнями не связывался, но Золушка была в беде. Он разбросал мальчишек:

— Беги!

Она убежала, а его прижали к стене.

Он забыл о дневнике и тут вдруг увидел его в руках мальчишки. Парень вышел к свету, прочитал: «Дневник жизни».

— Сейчас мы тебе устроим жизнь, — сказал он и махнул дневником перед носом Пантелеева.

Вдруг из темноты появился человек.

— Дай-ка мне!

Взял дневник, посмотрел на Пантелеева.

— Я его почитаю. А этих, — он показал на мальчишек, — не бойся. Они твои друзья. Скажи им: сделайте то, сделают. А теперь, хочешь идти, иди.

Так «Дневник жизни» попал к первому читателю.

Прочитать зоологию до «Сельскохозяйственные млекопитающие».

Решить по геометрии и по алгебре 100 задач.

Литература. Прочитать полное собрание сочинений Пушкина, Лермонтова, Гоголя.

Немецкий. Выучить словарь учебника 7-го класса до буквы «М».

По химии делать опыты.

По истории прочитать книги о Петре I, Богдане Хмельницком, Иване Грозном и Чингис-хане.

По географии — знать карту Мира.

Открыл дневник и смешно стало. Летнее задание свое не выполнил. Правда, «Зоологию» прочитал, и даже до конца. Но это потому, что на даче не было других книжек.

Учебный год начался. Долой смешки!

Серьезно берусь за учебу.

Окончательно решил стать хорошим учеником. Это не трудно. Надо учить все уроки, читать дополнительную литературу и ходить в кружки. Только бы учителя не помешали! Если ты у нашей Ниловны троечник, то так и будешь троечником, хоть лопни. Но я постараюсь доказать!

Еще не спрашивали. А мне хочется, чтоб спросили. Особенно Ниловна. Сегодня Витька Трепаков написал во всю доску П + К. Все смеялись и смотрели на нашу парту. Могли бы и на себя посмотреть. Власов установил мировой рекорд. Рывок — 170,5. Жим — 196. Толчок — 215,5. В троеборье — 580!

Записался в литературный кружок.

В школе начинают розыгрыш первенства по футболу. Машков не взял меня в команду. Своих дружков набрал. Ну и пусть!

В СССР гастролирует итальянский театр «Ла Скала».

Записался в физический кружок. Говорили про космос. Лично я вот что думаю. Ракету можно запускать проще. Я специально ходил на базар и смотрел, как работает точильное колесо. Даю чертеж. Колесо, на котором помешена ракета, раскручивают до космической скорости. Как только скорость достигнута, ракета автоматически соскальзывает с колеса и летит в пространство. Мне кажется, ученым здесь есть над чем подумать.

Спросили по литературе.

Первая пятерочка! Дела идут, контора пишет!

О футболе. Итак, Машков не взял меня в свою команду.

В седьмом «а» учится всего восемь мальчиков. Я предложил им собрать общую команду. Они согласились. Я взял из нашего класса Володю Дашевского и Григу из седьмого «г». Подали заявку. Первая игра с шестым «в». У них самые сильные ребята.

Все думали, что они возьмут первенство, а над нами смеялись. Теперь уже не смеются. Грига устает быстро, но удар у него точный. На первой минуте гол забил. А второй гол забил Дашевский. Техники у него совсем нет. Лупит куда попало. Ну и вмазал. 3:1 выиграли. Сам я, правда, не забил, но одна штука была с моей подачи.

Вчера получил пятерку по истории. Ираида Лукинишна сделала большие глаза. Я У нее в прошлом году тоже троечником был.

Опять напишу про спорт. Я пришел записаться в гимнастическую секцию, а меня не приняли. Туда надо ходить с пятого класса, потому что после восьмого мы уйдем в другую школу и семиклассника обучать невыгодно. Я разозлился и сказал нашему преподавателю, что докажу на спартакиаде, а он сказал: «Докажешь — приму». На спартакиаде мы прыгали в высоту, бегали на один километр и на сто метров, делали вольные упражнения и подтягивались на перекладине. Чтобы получить зачетный балл, надо было взять сто десять сантиметров. Я и взял 110. Сто метров пробежал плохо, а километр хорошо — четвертое место по школе. И подтягивался хорошо.

Авдошкин из восьмого подтянулся 15 раз, а я 14. Почти даже 15. Чуть-чуть до перекладины подбородком не достал. Физкультурнику делать нечего: принял меня в секцию, а больше из седьмых никого не принял.

Сегодня географию преподавал новый учитель. И мы чихали. Он вошел, а мы давай чихать. По очереди. Он встал у двери и говорит: «Прочихайтесь, я подожду». Стал объяснять новый урок, а мы говорим, что не поняли старый. Он нам объяснил старый, и мы отстали от других классов на один урок. Вот какие молодцы! (дураки!)

Как жалко, что я уже большой. По-моему, одно из несчастий человека в том, что он делается взрослым.

Кажется, любовь больше разрушает, чем создает.

Ужасно. Умер Отто Гротеволь[1]. Какая потеря для нас и особенно для ГДР.

Трепаков насыпал в чернила карбид. Чернила вылезли и дышать в классе было нечем. Пока наливали новые, прошло минут десять. Ниловна сердилась, а ребятам хоть бы хны.

Не писал целую неделю.

Были на уборке картофеля, в совхозе. По литературе получил еще одну пятерку. Тамара Александровна, наверное, проверяла меня. А я теперь все учу. В конце концов мы учимся для себя.

Почти все мальчишки в нашем классе ненавидят меня. Сегодня моя команда обыграла их команду, и они подали протест. Мы им забили два гола. Все забил я. Уж как они хотели покалечить меня. Не вышло. А Трепаков сам валялся. Они нам забили один гол. До конца второго тайма оставалось семь минут. Но тут пришли заводские футболисты и не дали нам закончить игру. Ну что ж, переиграем.

Мое космическое колесо — глупость.

Я спросил вчера, кто мне поможет по дойчу усечь перфект сильных глаголов. А Трепаков сразу заорал: «Косарева тебе поможет. Она лучше всех знает дойч».

Я ни у кого не стал спрашивать. Целый вечер просидел над уроком, даже телевизор не смотрел. А сегодня меня вызвали. Я все отлично понимал, но я же не трещалка. У меня язык не ворочается так быстро, как у Сметаниной. Я думал и отвечал. И мне поставили тройку. За что?!! За то, что, отвечая, думаю? А потом спросили Дашевского. Ему поставили отлично. Все ребята возмутились, но учительница закричала на них. На перемене я подошел к Дашевскому и сказал: «Ты отвечал плохо. Тебе поставили пять несправедливо». А он ответил: «А я виноват?» Тогда я пошел к учительской, дождался М. Ф. и сказал ей: «Вы мне неправильно поставили оценку». Она страшно рассердилась. «Это еще что за разговоры! Учите лучше!» Я уверен — завтра она меня спросит.

Угадал! Поставила четыре. А мне ее четверка не нужна. Спросил: «Какие я сделал ошибки. За что снизили?» Она сказала: «Ошибок нет. Но ответ был неуверенный».

Я крикнул:

— Но я же не пулемет?

Она меня за это выставила из класса.

Что теперь делать, сам не знаю.

У нас болел классный руководитель. Теперь она выздоровела, и в субботу будут выборы старосты, председателя совета отряда и звеньевых. В футбол моя команда проиграла. Сыграли вничью, но перед футболом бегали эстафету, и моя команда пробежала хуже.

С географией все еще неладно. Рук никто не поднимает. Вопросы Анатолию Михайловичу задают с места. Дашевский сказал: «Если я захочу, у нас его не будет!» Хвальба! Отец в гороно — вот и хвастается.

Я совсем не пишу о книгах. А книги я читал. С начала учебного года на моем счету шесть произведений. Я решил теперь обязательно читать в день не меньше 180 страниц. За месяц это будет 5400 страниц и за год 64 800.

Какие же книги я прочитал.

«Юконский Ворон» С. Маркова. В книге показан произвол царского самодержавия над лучшими сынами Отчизны. «Остров Тамбукту» Марко Марчевского. Читал стихи Маяковского. Половину I-го тома Пушкина А. С., «Кармен» Мериме. А сегодня дочитал «Гобсека».

Мы занимались в кабинете биологии. Там стоял скелет. Трепаков, Дашевский и Косарева нарядили его. На шею повязали платочек, на голову надели кепку Дашевского и на ней нарисовали свастику. В зубы ручку — вместо сигары. Ноги вместо рук подвесили, а одну руку на копчиковую кость.

Пришла наша Антонина. Сначала засмеялась, а потом как закричит.

— Кто это сделал? Сознавайтесь! А не сознаетесь, директора позову.

Никто не встает.

— Староста, встаньте. Кто сделал?

Наташа Алиновская молчит.

— Председатель совета отряда! Кто сделал?

Василькин тоже молчит.

— Значит, вы укрываете нарушителей порядка. Оценка за поведение вам будет снижена. И в субботу мы выберем других, достойных ребят.

Как это мерзко! Виноватые молчат, а невиновным оценку снижают. Да и вообще это неправильно. Кто же своих выдает?

Антонина ушла. Урок сорвался. Мы насели на Дашевского, Косареву и Трепакова. Косарева и Дашевский пошли и сознались, а Трепаков не пошел. Самый здоровый парень в классе, а трус!

Все кончено. Отличник Пантелеев лопнул. Двойка.

Ниловна поставила двойку.

Я не решил задачу, которую задавали на дом. Она меня спросила, и я сказал, что не смог решить. Вызвала к доске. Я и у доски не решил. Посадила, поставила двойку. Но ведь я же старался!

Ладно. Хватит с меня долбежки. Уж больно хорошим хотел стать. А никому этого не надо. Ну и мне этого не надо. Мне и в троечниках хорошо. Не соскучишься.

Были выборы. Дашевский мне сказал: «Вот увидишь, председателем совета отряда меня выберут». И правда. Антонина сказала: «Предлагаю избрать пред. сов. отряда Володю Дашевского. Он хороший товарищ, хорошо учится. Он активный». Мы его выбрали. Старостой выбрали Сметанину, потому что она отличница. А звеньевыми тех, кто сидит на первой парте. Двух девчонок, одного мальчишку.

Да здравствует СССР! Новая победа! В космосе трое: командир Комаров, ученый Феоктистов, врач Егоров. Летят на ракете «Восход»!

12 октября — СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ НАШЕЙ СТРАНЫ!

Вот это да! Мы стали проходить Африку, а Анатолий Михайлович, оказывается, был в Африке! Он там работал и совсем недавно вернулся в СССР. Я записался в географический кружок. А в литературном кружке меня избрали старостой.

Да! Это случилось. Я не могу рассказать о моей тайне даже Володе Дашевскому. Только тебе я доверяю, дневник. Нет! Не буду писать ее имя. Но я расскажу обо всем, что произошло. В перемену я стоял в очереди за булочками. Она два раза поворачивалась ко мне и улыбалась. В первый раз я отвернулся, а потом вытаращил глаза и смотрел так, чтобы не моргнуть. И она смеялась. Не вслух, но я видел, как дрожат у нее плечи. Я понимаю, что не достоин, чтобы на меня обращали внимание… Сегодня она была в кино. У меня не хватило четырех копеек. И я стоял на улице. Наконец, кино закончилось. Все стали выходить, и я увидел ее. Я пошел за ней. Хотел узнать, где она живет, но она вдруг обернулась. Я прыгнул за угол и долго стоял как вкопанный. Дальше я не пошел и не знаю, где она живет. Я ничего не знаю. Но — это случилось!

В перемены Пантелеев выходил из класса и стоял в коридоре где-нибудь на видном месте. Он ждал и никак не мог дождаться знака от Неизвестного, который забрал его дневник. У Пантелеева никогда еще не было ни одной настоящей тайны. И вот, наконец, повезло. Но кто он, Неизвестный? Тут можно было думать разное, и Пантелеев ждал знака.

Однажды возле буфета он столкнулся с мальчишкой, который показался ему знакомым.

— Что глядишь? — спросил мальчишка.

— Так.

— Забыл, что ли?

— Значит, ты…

Мальчишка подмигнул: молчи. Они отошли подальше от ребят.

— Хочешь книгу про «Черную стрелу?» или «Атомную крепость»? Приключения.

— Хочу. А когда?

— Хоть завтра. Врезать никому не надо?

Помощь пришла вовремя. Вчера Трепаков налетел на Дашевского,

Пантелеев заступился за товарища, и Трепаков пообещал привести в школу своих ребят.

— Когда они придут? — спросил мальчишка.

— После пятого, наверно.

— Все.

Когда занятия кончились, Трепаков подошел к Дашевскому и Пантелееву и сказал:

— Не завидую вам, парни.

Вышли из школы втроем. Их уже ждали. Человек шесть-семь. Дашевский остановился.

— Пошли, — сказал Пантелеев, — не трусь.

Их сразу окружили. И — расступились. В круг вошел новый дружок Пантелеева. «Бритик!» — зашептали ребята.

— Кому? — спросил Бритик у Пантелеева. Не дождавшись ответа, подошел к Трепакову и тыльной стороной ладони ударил его по лицу.

— Хватит?

— Хватит, — сказал Трепаков.

— Для памяти еще одну.

Он еще раз стукнул Трепакова, Его дружки исчезли. Пантелеев был поражен могуществом Бритика.

Молча дошли до палатки.

— За дружбу, что ль? — спросил Бритик. Переговорил с продавщицей, махнул ребятам. — Живо. Пока никого нет.

Отнекиваться было неудобно: выпили по стакану красного вина. Пошли дальше.

— Отстань маленько, — сказал Бритик Дашевскому. — Нам поговорить надо.

Дашевский отошел.

— Ты цену любишь? — спросил Бритик и посмотрел Пантелееву в глаза. У того закружилась голова. Он понял.

— Нет.

— Ну и я тебя не люблю. Завтра встретимся на большой перемене у буфета. Не придешь — дневник твой у директора будет, а заикнешься — сам понимаешь.

Усмехнулся и, не торопясь, пошел через улицу.

Тайна оказалась простой. Предложили воровать. Было горько, но страха Пантелеев не чувствовал.

На большой перемене к буфету он не пошел.

Почему мы плохо знаем немецкий язык? Потому что сменилось четыре учителя. Теперь нас учит пятая! Мы ей дали жару. Дубина Машков встал как столб, глядит на нее и не хочет садиться. Она вся покраснела, а потом очень жалобным голосом говорит: «Ну, сядьте, пожалуйста, товарищ!» Мы захохотали.

Она выбежала из класса, а нам стыдно стало. Всегда хулиганили — ничего, а тут вдруг стыдно стало.

Кто-то сказал: «Одно искусство не может существовать без других». «Большое это удовольствие жить на земле». М. Горький.

Власов[2] проиграл Жаботинскому[3]. Обидно. Власов умный человек. Я читал его рассказы. На самом деле он поднял больше Жаботинского, но четвертая попытка в рывке не засчитывается, хотя мировой рекорд есть.

На практике по труду мы работали на фабрике. Полторы недели были как настоящие ткачи. Заработали по три рубля. Но ведь — сами! Все очень хотели получить эти деньги. И все боялись, что директор у нас их отберет. Так и случилось. Приходит директор в класс и говорит: «Вы заработали деньги, но платить вам не должны. Фабрика совершила роковую ошибку. Десятому классу ни разу не платили, и вам эти деньги ни к чему. Предлагаю передать их школе для оформления стенда „Связь школы с производством“. Кто „за“ — поднимите руки». Все растерялись. Потом кто-то поднял руку и почти все подняли. Ну что же это такое? Все так хотели получить деньги и голосуют «за»! Тру́сы несчастные! Пока я соображал, директор говорит: «Так, значит, вы двое против». Это еще Дашевский руку не поднял.

Он мне сказал потом, что не поднял руку по дружбе.

«Кто староста в вашей производственной группе? — спрашивает директор. Я встал. — Ах, значит, ты сам. Ну, что ж. Пойдешь с Дашевским на фабрику и передашь от моего имени, чтобы вам дали деньги». Я сказал, что мы не против, а воздерживаемся, но он и слушать не стал.

Дома я рассказал все. Мама была за меня, а папа ругал. «Ты осрамился! Какой же ты пионер! Трешницу не видал!»

А что плохого в деньгах? Мы хотели в театр идти. К нам в город приезжает Ойстрах. Ребята потом говорили: «Если бы мы знали, что вы с Дашевским руки не поднимете, тоже бы не подняли». Решили делегацию к директору послать. Одни за стенд, другие за театр. Директор вызвал Дашевского и сказал, что класс может получить деньги. Дашевский ответил, что он «ручается за класс», а сам, мол, не поднял руку по глупости. Деньги отдали директору, а тот говорит, что для школы они ничто. Непонятно тогда, зачем он добивался нашего согласия. А когда узнал, что я тоже деньги отдаю, посмотрел на меня таким взглядом!

Не зря наши ребята при удобном случае переводятся в другую школу.

Закончились Олимпийские игры[4]. Наши победили, но никто этой победой не доволен.

Золотых медалей меньше, чем у американцев.

На концерт Ойстраха мы ходили с нашим географом. Вокруг него теперь всегда много ребят. Великий Ойстрах играл великого Моцарта, а мое достижение только в том, что я не уснул. И все почти слушали так же «внимательно», как и я. Мы не хотели огорчить Анатолия Михайловича, но он, конечно, все заметил.

Завтра пионерский сбор в честь Октября. Алина сунула нам с Дашевским стихи. Хорошенько выучить не успеем. Придется читать по бумажке.

На сбор пришла мать Косаревой. Она директор крутильной фабрики. Пришел пенсионер тов. Макаров. Он два раза видел Ленина. Была устроена пресс-конференция. Оказывается, Алина дала нашим девчонкам вопросы, и они их задавали, а ответы записывали. Теперь газету выпустим. Потом Сметанина сплясала испанский танец. Она его с пятого класса пляшет. Мы с Дашевским прочитали стихи. Дашевский наизусть, я по бумажке. Алина рассердилась, выхватила у меня бумажку и очень здорово прочитала эти стихи сама. Наизусть, конечно. Мы потом шли домой и твердили: «Не надо, не надо, не надо, друзья. Гренада, Гренада, Гренада моя».

Новая немка ничего не может с нами поделать. Вчера привела на урок Анатолия Михайловича. Мы, конечно, сидели тихо. Сегодня пришла одна. Шум, гам. Резвится кто как может. Она: «Товарищи, товарищи…» А товарищи — свое.

Были у Анатолия Михайловича. У него очень много книг. Целая стена. У А. М. есть мать, Валентина Федоровна. Она угостила нас чаем с домашним печеньем. Ни о чем особенном с А. М. не говорили, но всем было весело и хорошо.

В четверти три тройки.

Каждый день газеты пишут о Рихарде Зорге. Очень обидно и даже стыдно, что мы не знали о таком герое целых двадцать лет.

На демонстрации увидел Н. Шел с их классом. Мы с ней много разговаривали. Она была с подругой. Я их угостил мороженым. Я теперь всегда думаю о ней. Конечно, это не настоящая любовь, а увлечение, но так сильно у меня никогда еще не было.

Как много значит один человек. Пришел Анатолий Михайлович, и школа стала совсем другая.

Всем стало интересно, не только нам, ученикам, но, по-моему, и учителям.

Сегодня я пришел к нему домой и показал стихи.

Он сказал, что я молодец и что мне непременно нужно вести дневник, дневник современной жизни. Потом это будет ценнейший документ.

Потом он спросил, почему я плохо учусь. Я ему все рассказал, и он не стал меня воспитывать. Показал толстую рукопись. «Эту работу не хотят печатать потому, что у одного большого ученого другие взгляды. Я бы тоже мог все забросить, но я продолжаю работу. А если сдамся, то самого себя перестану уважать…»

Сегодня подошел к Н. «Новое кино смотрела? — Нет. — Может быть, сходим? — Не знаю, если будет время». Отказ, хотя и вежливый.

Анатолий Мих. дал нам темы докладов. Каждый выбрал себе государство и будет изучать его. Я взял очень трудную тему. Фарерские острова. Знаю, что это в Атлантическом океане. Население занимается овцеводством и рыбной ловлей. Главный город Торсхавн.

На физическом кружке говорили про Басова и Прохорова. Они за свой лазер получили Нобелевскую премию.

В коридоре вечером встретился с директором. «Что вы здесь так поздно? Ах, да! Вы ведь все теперь географы».

Ниловна поставила мне пятерку по алгебре. Я это пишу и вдруг подумал, а может, Анат. Мих. говорил с Ниловной насчет меня? Отвечал я хорошо, но я и раньше иногда так отвечал, а пятерок она мне не ставила.

Очень рад. Москвичи погорели. Кубок — в Киеве. Чемпионы страны — «Динамо» Тбилиси. Это очень хорошо! Тащат в Москву игроков со всей страны, а призы мимо рук, вернее мимо ног.

Анатолий Михайлович спас нашу немку. Об этом напишу подробнее. Машков приходит однажды и говорит: «Видел Анат. Мих. Он с нашей немкой по улице гулял». Мы не поверили. А потом смотрим — они вместе из школы идут. И Сметанина говорит, что вечером опять их вместе видела. Трепаков нахал. Спросил у А. М.: «Вы с нашей немкой ходите?» А. М. говорит: «А почему бы мне с ней не ходить. Она умный, интересный человек. Много читала. Знает два иностранных языка. Я у нее учусь английскому и должен вам сказать, Юлия Сергеевна великолепный педагог». Сегодня урок был очень интересный. Да нет, раньше я просто не слушал. А когда начал слушать, стало интересно. Ю. С. не жмет на грамматику, а хочет, чтобы мы пробовали говорить. Сегодня, например, писали по-немецки записки друг другу. Сосед соседу. Ошибок много, но слова запоминаются. Ю. С. говорит, что у нас мал словарный запас. Опять буду учить словарь.

Я окончательно запутался. Это уже не в первый раз со мной за последние годы. Могут ли нравиться сразу три человека? Я бы хотел дружить с Косаревой, а всем говорю, что она мне безразлична. И с Н. я бы хотел дружить, но она меня не замечает, и я говорю, что она — пустая. Лгу! А сегодня мы с Дашевским гуляли по Ленинской. Он смелый. Подошел к девчонкам и сразу стал с ними разговаривать, и они смеялись, а я шел и молчал. Хочу что-нибудь веселое сказать и никак ничего не вспомню. Девочку, которая шла с моей стороны, зовут Лена. Договорились встретиться завтра, опять на Ленинской.

Не пришла. Может быть, потому, что очень холодно. Зима начинается.

Дашевский утащил у Косаревой дневник. Конечно, это слабость, и теперь я раскаиваюсь, но тогда я не удержался и прочитал. Про меня там написано так: «Вначале мне казалось, что у нас взаимные отношения. Но теперь я поняла, что ему нравятся все девочки по очереди. По-моему, ему никто не нравится или он слишком легкомысленный». Косарева права. Но теперь — всё! Для меня существует только Н. Пусть она меня не замечает, это даже лучше.

Зашел в пионерскую комнату. Алина была одна. Смотрю, на красном столе бумаги разбросаны, на полу тоже. Алина мне говорит: «Может, вам шахматный турнир устроить?» Никак не пойму, почему она работает вожатой.

Анат. Мих. сказал афганскую пословицу: «Крик петуха утра не делает».

Ходили с Анат. Мих. на каток. Паровозиком ездили. У нас была самая веселая ватага. Видели на катке Алину. Она настоящая фигуристка. Весь каток собрался вокруг нее, но она увидела нас — и в толпу. Потом мы ее видели в самом темном углу катка. Она, наверно, тренируется. В общем, было прекрасно, но все испортил Трепаков. Он толкнул Сметанину. Она его. И Трепаков заругался нецензурно. А. М. побледнел, подъехал к Трепакову, поднял его за шиворот, доехал до выхода с катка и выбросил. К нам А. М. больше не подъехал, сразу ушел. И нам тоже расхотелось кататься.

Мы думали. Анатолий Михайлович не простит нам поступок Трепакова. И когда он вошел в класс, сидели мрачные и тихие, даже страницами не шелестели. А тут вдруг — ужас! — Машков трахнул Трепакова по голове книжкой.

На весь класс раздалось.

А. М. посмотрел на нас и сказал: «Даю две минуты. Ударьте друг друга книжками, и чтоб это в последний раз, и чтоб ни одной скорбной физиономии».

Мы, конечно, постарались!

Алина задумала рейды к отстающим. И опять у нее ничего не получилось. В рейды пошли девчонки, ребята подкараулили их и атаковали. Про это узнал директор. Шум, наказания. Алина совсем не выходит из пионерской комнаты.

Мама меня ругает. Говорит, что я разбрасываюсь. Я и правда записался во все кружки, но бояться ей было нечего.

Уже почти все они не работают. О них забыли и учителя, и ученики. Я хожу только в гимнастическую секцию и в географический.

Про меня говорит вся школа. Я переделал стихи Маяковского, и получилось очень смешно.

День прошел как обычно. Ниловна поставила четыре. После занятий был смотр самодеятельности. Н. пела очень хорошо совсем незнакомую песенку. Я подошел к ней и сказал: «Спишите мне эту песню».

Она вынула из кармана листочек и говорит: «Вот. Возвращать не надо». И смотрит куда-то в сторону. Я ей безразличен.

Алина готовит диспут: «Все ли у нас красиво?» Вопросы раздала девчонкам, потому что мальчишки отказались.

Сегодня была прекрасная ночь. Я шел из кино по чистому снегу. Никто по нему еще не прошел до меня. И вдруг я увидел Н. Она была с мальчишкой. Стояли, смотрели вверх. Наверное, на звезды. Я спрятался за углом.

Очень и очень тяжело.

Лариса Петрик[5] стала чемпионкой СССР по гимнастике. Ей пятнадцать лет. Мне скоро четырнадцать, а я еще ничего настоящего не сделал. Лермонтов в 1828 году написал всего четыре стихотворения. Слабых. Но вот напишу ли я такие могучие стихи, какие он писал в двадцать три года?

Жизнь бьет ключом. Наш класс готовит классный КВН, а вся школа — вечер, который придумал Анатолий Михайлович. Вечер будет называться «Праздник народов». О диспуте забыли. Алина за нас. Это будет грандиозный праздник. Мы готовим костюмы разных народов, танцы, песни. Пятиклассники, все шесть классов, захотели быть индейцами. Алина — гений. Она организовала девочек — и пионерская комната превратилась в ателье мод. А спортивный зал — в зал танцев. Директор, как услышал самбо да буги-вуги, сразу примчался. А запретить не смог. Не мы же виноваты, что негры и южно-американцы танцуют под такую музыку. Но скандал все-таки получился. Трепаков решил изображать переходный период от обезьяны к человеку. Раскачался на одном кольце и заехал ногой в стекло. Репетиции временно отменили. Но директора взялась уговорить Алина. Уж она-то добьется своего.

Все-таки мы поплатились за Трепакова. Сегодня директор отменил у нас КВН. Мы приготовили смешные вопросы, оркестр на бутылочках, пришли вечером в школу, а директор просто взял и разогнал нас. Видите ли, не доложились ему! Что хочет, то и делает. За нас заступился А. М., не помогло. Хотели со злости стекла в директорском кабинете побить, да школу пожалели.

Над А. М. сгущаются тучи. Был открытый урок по географии. Пришли из гороно, директора школ, учителя, человек двадцать. И, честное слово, мы не подкачали. Мы же к празднику народов готовимся. Мы каждый островок по имени знаем. Всем понравился этот урок. Мы думали, А. М. похвалят, и послали Косареву и Дашевского подслушать, как его будут хвалить. И все его хвалили. Но наш директор вдруг попросил показать конспект урока. Конспекта у А. М. не было. И тогда его стали ругать. Особенно старалась наша Антонина. Классный руководитель тоже. Мы поклялись отомстить ей.

Оказывается, они знали все про А. М., и про то, как мы сначала его не любили, и про то, как он выкинул с катка Трепакова, и как мы били друг друга книжками. Все это непедагогично. И об А. М. поставили вопрос. Это, конечно, директор постарался. Изжить он хочет А. М. из школы. Пусть лучше сам уходит!

Сегодня мы дежурили по школе, и на общешкольной линейке нас лишили дежурства: сняли красные повязки.

Мы сорвали урок у нашей Антонины. Она вошла в класс, мы встали и мычали, не разжимая ртов. Она не поняла сначала, говорит, садитесь. Мы сели и мычим. Она крикнула на нас — мы свое. Позвала директора. Он вошел. Мы встали и — мычим. Ну и сразу линейку собрали.

Удивительно, почему он нас за родителями не послал?

Сегодня встретил в коридоре Н., и она мне улыбнулась. Я разговаривал по этому поводу с моим соседом по квартире Ю. Он десятиклассник. За ним девчонки бегают. Ю. сказал: «Подойди к ней после школы и проводи. Разговаривай о кино или книгах. С первого вечера не целуйся». И как так можно говорить о девочках. «С первого вечера не целуйся». Да я целый год не буду целоваться.

Четверть я закончу не плохо. Может быть, даже без троек. Если напишу контрольную по алгебре хорошо, тогда я — хорошист! А. М. будет очень рад.

На перемене подошла ко мне девочка из шестого «а» и дала свой дневник. Она хочет записаться в литкружок. А зачем дневник дала, не понимаю. Ничего в нем нет. Записывает каждый день, и записи в основном такие: «Ничего интересного не было». «Все то же». «В школе по-прежнему». «Все то же». Дашевский издевается надо мной. Говорит, что дневник мне девочка дала потому, что влюбилась в меня.

На уроке географии мы разговаривали с А. М. по душам. Начистоту. Он не боится наших вопросов, и мы не боимся ему задавать их. Мы спросили, почему директор придирается к нему, почему такие люди, как директор, руководят более умными людьми. А. М. сказал, что директор совсем не плохой человек, но дело в том, что ему хочется устойчивости, а жизнь идет. Ученики уже не те, что два года назад, а он не хочет с этим смириться. «Вот ваша Алина, — сказал Анатолий Михайлович, — она никак не могла найти к вам подхода, потому что, когда сама училась, и ребята были другие, и пионерская организаций другая. А теперь она поняла, в чем дело, и вы с ней стали друзьями».

Я рассказал о школьных делах дома. Мама сочувствует А. М., а папа сказал: «Они бы вас лучше учили, а то все опыты делают, Макаренки!»

Анатолий Михайлович веселый, но мы знаем, что ему трудно. На уроках то и дело сидят разные представители. Сегодня мы составили заговор ДАМ — Друзей Анатолия Михайловича. Завтра в знак протеста на четвертом уроке в школе погаснет свет. Если А. М. съедят, мы будем писать плакаты: «Верните учителя». И свет будет гаснуть каждый день. За электрогруппу отвечают Машков и Дашевский. Плакаты рисуют Сметанина и Косарева. На собрании по итогам 2-й четверти решено устроить директору «Бум».

Света не было весь урок. Задание ребята выполнили отлично. Четверть закончил с одной тройкой. Контрольную по алгебре написал на «пару». Это меня, конечно, погубило.

После уроков было открытое комсомольское собрание по итогам четверти. Трюк удался. Под директорский стул подложили пистоны. Он сел, они — трах! Он как вскочит, чуть стол не опрокинул. Весь зал захохотал, а директор — кулаком по столу: «Замолчать! Кто сделал?» Два часа разбирались, и без толку. Как бы он удивился, если бы узнал, что пистоны подложила Сметанина. Она же начальство. В президиуме сидит.

Новогодний бал. Все идет кувырком, и все прекрасно. Концерт самодеятельности затянулся, и его почти не слушали. Потом танцевали. Я выбрал место напротив Н. Заиграли вальс, и я не пошел танцевать. Непременно, обязательно надо научиться танцевать вальс! Потом заиграли танго. Я пошел приглашать, стал рядом, а когда решился, Н. пригласили. И второй раз так получилось. Я решил кончить эту комедию и ушел подальше от Н. Смотрю, она совсем рядом и улыбается. Оглянулся, какой-то пижон из 10-го. И тут меня поманил А. М. Я подошел, а он говорит шепотом: «Что же ты стоишь столбом? Ведь тебе улыбались». Я сразу подошел к Н., и мы танцевали.

Потом, чтобы не мозолить глаза, я долго не подходил к Н. и потерял. Ждал возле школы, а ее не было.

Все равно она улыбалась мне!

Да здравствует Новый год!

Каникулы. Ждали их, ждали, а теперь скучно. В школу даже хочется. Собираюсь в Дом Пионеров на «Золушку». Играет театральный кружок. Говорят, хорошо.

Сегодня мы смотрели в Доме Пионеров пьесу «Золушка». Она мне очень понравилась. Золушкой была Таня Прохорова. Она учится в 21-й школе, в шестом классе.

Эта запись в дневнике последняя. Что случилось дальше, вы знаете.

А теперь о том, как я узнал про всю эту историю.

Я живу по соседству со школьной нянечкой тетей Паней. Однажды тетя Паня сказала мне:

— Ты хоть бы в школу к нам зашел, писатель. Хороших ребятишек хотят исключить…

В школе было тихо, шли уроки, и я начал свое путешествие с пионерской комнаты. За столом, спиной ко мне, сидела девушка, и плечи ее вздрагивали. Она услышала, что дверь открылась. Ее руки метнулись к сумочке за платком. Это была пионервожатая Алина.

От Алины я узнал многое. Я узнал, что Пантелеев бежал из дома. Доехал до Москвы, был в музее Ленина, в Третьяковской галерее. Его сняли с поезда, идущего к Черному морю.

Почему бежал Пантелеев?

Как-то после уроков, едва прозвенел звонок, в класс вошел директор и назвал три фамилии: Машков, Дашевский, Сметанина.

Когда все трое ушли вслед за директором в его кабинет, в классе наступила небывалая тишина. Вдруг вскочил Трепаков.

— Кто выдал?! — крикнул он.

Все молчали. Это был позор.

В классе появился фискал.

И тут у Пантелеева мелькнула догадка, в которую он сразу поверил. У него закружилась голова. Дневник! Ребят выдал он, Пантелеев, Его дневник. Бритик грозился не зря.

На следующий день события разворачивались с головокружительной быстротой, Дашевскому, Сметаниной и Машкову по поведению за вторую четверть поставили тройки. Директор вызвал Алину и попросил подготовить собрание, на котором Дашевского и Машкова должны были исключить из пионеров. Сметанина была комсомолкой, и для нее готовили комсомольское собрание.

В классе стало невмоготу. Все подозревали друг друга, боялись делиться мыслями. А у Пантелеева не хватало смелости рассказать о своем дневнике ребятам или хотя бы Анатолию Михайловичу. В эти дни он и решил убежать из дома.

Вернувшись после побега в школу, Пантелеев рассказал обо всем ребятам, и тогда возникла идея написать письмо.

Письмо было правдивое, ребята честно писали о своих прегрешениях, но и директора не хвалили. От Алины ребята не скрыли, что написали письмо, что послать его собираются в «Пионерскую правду» и что идет таинственная работа по сбору подписей.

О письме узнал директор. Он вызвал Алину и приказал доставить письмо.

Я пришел в школу в тот момент, когда Алина совершенно запуталась, металась между ребятами и директором и не могла найти выхода. В таких случаях министры подают в отставку.

Алина не хотела в отставку. Она рассказала мне о своем горе, мы долго вместе думали, спорили и в конце концов решили, что надо продолжать борьбу.

…И вот наконец у меня на столе появилась коричневая общая тетрадь. С одной стороны — «Дневник жизни», с другой — стихи. Я прочитал дневник и решил опубликовать его. Разумеется, с разрешения Пантелеева. Пусть великий школьный народ разберется в этой истории. Кто прав, кто неправ. Пусть подумает над тем, что волновало Пантелеева и его друзей.

Для любопытных сообщаю: учитель Анатолий Михайлович остался в школе, Машкова и Дашевского из пионеров не исключили. Сметанину не исключили из комсомола. Все они получили предупреждения. Директор тоже остался в школе. Он разрешил провести «Праздник народов», и это был лучший вечер, какой только знала его школа.

С Пантелеевым мы большие друзья. У него, конечно, другая фамилия, но будьте уверены, ребята: он получает все ваши письма и благодарит вас за них.