Дневник молодого специалиста[СИ]

Глава 1 Место за сейфом

Неделя первая

Понедельник

Утро: Позавчера мне исполнилось 25 лет, и на день рождения отец отобрал у меня мерседес, заблокировал счёт в банке и сказал, что хватит мне сидеть у него на шее, пора идти работать. Он всё уже устроил, мне осталось показать себя. С замиранием сердца иду показываться.

Вечер: Пока мне выдали набор канцелярских принадлежностей и кресло. Стол получу завтра.

Вторник

Устал сидеть в кресле и досматривать сны, начал осматривать комнату. Оценил отсутствие стола. Благодаря этому удалось мне заметить на полу три скрепки и два карандаша. Уже знаю, где прячутся две маленькие мышки, завтра принесу им сыра.

В конце дня появился инспектор по охране труда и технике безопасности, который научил меня правильно мыть руки. Я решил использовать случай и подержать в руках — не зря же мыл! — огнетушитель (моя мечта с детства). Но инспектор сказал, что огнетушитель заперт в шкафу, а ключ от шкафа он хранит у себя дома, так безопаснее.

Среда

Оказывается, я сижу в комнате не только с мышками. Пришли три женщины и хмурый Никодимыч. Они, оказывается, выходили на обед. Очень милые люди, одну женщину я точно видел в каком-то ночном клубе (наверное, она там и была на обеде).

Предложили мне сесть в углу за сейфом, чтобы никто об меня не спотыкался и не бил дверью по лбу. Стола мне ещё не выдали. Хотя за сейфом он бы и не поместился.

Четверг

Пришёл начальник отдела и дал мне первую самостоятельную работу: сделать пять кофе и три чая. Его секретарша задерживается в фитнесс-зале. Ну, думаю: сейчас покажу свою квалификацию. Только меня охватили сомнения: а может быть, два кофе и четыре чая? С памятью у меня плохо.

Но отсутствие памяти, как нам говорили на лекции по "Безопасности жизнедеятельности", легко компенсируется способностями и логикой. Как способный и логически мыслящий работник я решил приготовить все возможные комбинации кофе и чая. Оказалось, что нужны для этого семьдесят две чашки, а мне выдали только восемь. Остановился на оптимальном варианте: четыре кофе и четыре чая. Но комната начальника почему-то закрыта, хотя всего полдесятого вечера. Подождал ещё два часа и ушёл домой, оставив поднос под дверью.

Долго не мог уснуть, переживал, не остынут ли кофе и чай.

Пятница

Утром, когда мы с мышками ели пирожные, за сейф заглянул начальник. Брюки и туфли у него в стильных коричневых пятнах. Судя по его лицу температура кофе (или чая) была в самый раз, но он его слишком быстро выпил. Посмотрел на нас с мышками и хотел что-то сказать, наверное, похвалить меня, но только махнул рукой. Вероятно, обжёг язык и поэтому не может говорить. Или, как моя мама, боится мышей.

Немного рассердила меня эта дискриминация наших братьев меньших, я решил принести и повесить на стене плакат "Гринписа". На всякий случай до конца дня не выпускал мышей из сейфа. Они уже сделали себе гнездо из каких-то бумаг с водяными знаками. С нетерпением жду прибавления их семейства.

Интермедия первая

Суббота

— Что бы ты хотел получить на день рождения? — позвонил я моему маленькому двоюродному брату.

— Шкатулку с чёртиком, — ответил он сразу же.

Да, для мальчишки такая шкатулка — хороший подарок. А вот девочкам лучше дарить шкатулку с ангелом. И пусть устраивают бои добра со злом, тренируются с детства. Я немедленно отправился в магазин, промочил ноги (деньги на исходе, а "мерседес" отец и не думает отдавать), но принёс драгоценный пакет. Когда на всякий случай открыл его и заглянул в шкатулку и в морду с раскрытой пастью и бешенными глазюками — мало ли какой брак, а ребёнку слёзы — то подумал: "Вот ужас, если встретить такое, открыв как-нибудь дверь!"

После этого я спрятал шкатулку в шкаф и решил позвонить моей девушке. Мы живём в разных городах, поэтому видимся редко. На мой вопрос, где Инна, её мама-пожтесса меланхолически вздохнула:

— Инночка три дня как выехала к тебе! Я уже хотела позвонить, не случилось ли чего?

Ничего ж себе родительница: дочка уехала, три дня ни слуху, ни духу, а она, как говорят, и в ус не дует! Досочинялась…

Я предложил, чтобы она позвонила родственникам и всем знакомым, а вдруг Инночка у кого-то из них задержалась. После разговора стали мне в голову приходить всякие глупые мысли. И я решил позвонить всем, кто тоже пришёл мне в голову.

Так прошло несколько часов. Я уже собирался начать беспокоить милицию и больницы. Но в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла Инна с новой причёской и теперь почему-то брюнетка, в руках держала большую коробку шоколада.

— Знаю, тебе понравится, — сказала мне.

Я удивился, потому что никак не ожидал такого подарка. Но радостно обнял Инну и тут же стал звонить её родным:

— Приехала, только что вошла!

Через несколько минут мы уже пили чай с шоколадом, а Инна объясняла мне, что при пересадке опоздала на поезд и пришлось ждать следующего.

Воскресенье

Проснулся от дикого хохота. Только через несколько минут сообразил, что это хохочет чёртик из шкатулки. Оделся и вышел из спальни. Инна стояла посреди комнаты, держа в руках открытую шкатулку, и громко смеялась. От смеха по её щекам потекли слёзы, крупные чёрные слёзы! Я ошалело смотрел на неё.

— Что случилось, котик? — спросила она.

— Инна… Инна… Инна?! Кто ты?! — у меня темнело в глазах, а во рту пересохло.

— Что с тобой, котик? Не сходи с ума.

— Кто ты? — я вытер ладонью её щеку и поднёс к её глазам. — Как это понимать?

Инна рассмеялась опять, её смех перешёл в шипение и отозвался эхом во всех комнатах. А я уже знал: это НЕ она.

— Кто ты? Кто ты?? Кто ты??? — закричал я, как безумный, но Инна жестом заткнула мне рот:

— Там, откуда я происхожу, называют меня по-разному.

— Называют? — прошептал я.

Инна рассмеялась:

— Но ведь ничего не изменилось. Как была у тебя девушка, так и осталась. Думаешь, только у тебя такая проблема? Если останешься милым со мной, то ничего плохого не случится. Люби меня! Люби, кем бы я ни была! Узнал ты мою тайну случайно. Если бы не моя невнимательность, так и прожил бы всю жизнь, не ведая ничего. Успокойся, мы такие же, как Инна. Знаем, что ты любишь и чего не любишь, знаем всё…

— Такие же, как Инна?!

— Успокойся! Я — это и есть она, только на другом уровне.

— Но ты сказала "знаем всё"! Как это? Значит, вас много?

— Нас много, но почему и как, объяснить не могу. Лучше всего будет, если успокоишься. Иначе начнёшь бояться всех, кто тебя окружает. И не будешь уверен, выехав из своего города, вернёшься ли именно в него. Обычная тупая уверенность — единственная вещь, которая может тебя спасти. Оставь размышления мудрецам.

Я хотел сказать, что у меня есть образование и диплом, но почему-то промолчал.

Неделя вторая

Воспоминания под пиво

/В дневник вклеены исписанные бумажные салфетки/

Проводил её. До начала работы ещё два часа. Домой ехать смысла нет. Сижу на вокзале, пью пиво, вспоминаю.

Совершенно обычно началась эта история. Я на прогулке с псом, она на прогулке с псом. Сразу же общие интересы на общих территориях. Что более банального, чем улыбка из-под моей небрежно растрёпанной, не изъеденной шампунями чёлки? Обмен взглядами в стиле романтической комедии. И к тому же она пирамидально прекрасна. Экстремально стройна. Что может быть более банального, чем её движение головой. Поток блестящих волос вместо того, чтобы закрыть лицо, обрушился на плечи. Что более банального? А я смотрел на это целых три минуты. Потом, правда, мне позвонили.

Романтическая комедия. Только "собак" не мой: абсолютно не имею задатков кинолога. А если уж совершенно серьёзно, то собак не люблю (кошек тоже, но не в этом дело). Охотно прогнал бы и того маленького гавкушу у меня на поводке, если бы не был псом моего друга-ходячего несчастьячка Валентина. Друга, который из любви к своему обожаемому пекинесу отказывает себе в личной жизни. А дружба — это вещь святая, какие-то из святостей (простите меня искренне!) мы должны признавать.

А её таксочка, прилизанная, как пинчер, ещё хуже моего пекинеса, вернее пекинеса Валентина.

Я мог бы кормить кого-то забавными историями, ведь такая произошла комедия ошибок, потому что она не знала, что пёс не мой, а Валентинов. Мог бы сочинять сценки, в которых она не знает, или я думаю, что она не знает, а она догадывается… но это было бы экстремально нудно. Или я изучал бы справочники для любителей такс или прочёсывал интернет-страницы таксознавцев и таксолюбов, чтобы стать ей ближе. Или иронизировал бы над бездушными двуногими, которые не понимают душевной чуткости четвероногих и не в состоянии сравняться с собачьей привязанностью. Или монологизировал о привычках мелкого гавкуши, выдавливая из памяти крошки услышанных одним ухом трогательных историй Валентина о его гениальном Капо.

Но мне этого делать не придётся. Мне повезло. После трёх минут взглядов, как в романтической комедии, улыбок из-под моей небрежно растрёпанной, не изъеденной шампунями чёлки, переливания потока её волос на плечи и обмена несколькими существенными фразами, страшная тайна наша открылась. Я уже не должен был выдавать себя за пекинесолюба, а она — обожательницу маминой таксы.

Два дня спустя мы посетили в больнице Валентина, который лечил там сломанную на прогулке со своим мохнатым Капо руку. В общем-то, он мог бы идти домой, не такая уж тяжёлая травма, но у него была медицинская страховка, а для медиков нет ничего симпатичнее таких пациентов. Я сидел в палате Валентина и смотрел, как он машет загипсованной рукой в окно своему любимцу, которого еле удерживала на поводке — вместе с таксой — Римма.

И я бормотал, какая Римма пирамидально фантастическая, Валентину на ухо, хотя он был загипнотизирован видом своего барбоса, полностью отключён от восприятия других звуков, кроме визгливого лая, а слёзы текли у него по щекам. Поэтому вздохов "Моя Риммочка" не услышал, а жаль, может быть, остудил бы мои порывы и страсти.

А через неделю мы уже ехали к ней домой. Её мама как раз вернулась с какого-то курорта, где пила противную воду, а теперь хотела побыстрее заполучить своего коротконогого ужастика. Я был безумно рад, что теперь мне не придётся краснеть из-под растрёпанной чёлки, ловя на нас с Риммой упорный, немигающий взгляд её-не её пса, который упёрся сопровождать нас повсюду, даже в ванную, как будто мы могли от него смыться через канализационные трубы.

Мать Риммы совершенно не выглядела, как обычная бухгалтерша: видимо я поддался убогим стереотипам, представляя её в приталенном жакетике и узкой юбке ниже колен. Поприветствовала нас в растянутом свитере с вырезом до пояса и широких белых штанах, запачканных синей краской. Появилась с балкона после долгих призывов Риммы: "Мама, а вот и мы!"

Прилизанный такс кинулся, как ненормальный, чтобы её радостно облаять, а она снимала медицинские перчатки, которые срослись с её ладонями, улыбалась, как смущённая монашка, и объясняла, что как раз красила решётки балкона. Она не любит бездеятельности и не знала, когда прибудем.

Опоздали мы, конечно, экстремально, потому что ночевали на совместной территории… и всё такое прочее.

Ничего до сих пор не сказал о Риммином фатере? Спокойствие! Никакой это не туз в рукаве. Просто сейчас он отсутствует, где-то в командировке, а потому за кулисами. Зато бухгалтерша в широких штанах вела себя не как будущая тёща. Бросила небрежно, чтобы Ритуся угостила чем-нибудь коллегу, и опять исчезла на балконе. Меня это задело. Совершенно не было у меня желания терять статус свободного человека, но всё-таки я чувствовал себя кем-то более важным, чем некий "коллега", и подсознательно ожидал радостного восхищения при виде возможного кандидата в зятья. Правда, потом я вспомнил, что не сказал Римме, кто мой папа, и не показывал машину и банковский счёт. С ней, и с родителями я больше говорил о картинах, которые уже написал и написать собирался.

Через четыре месяца Римма сообщила, что беременна. Я-то этого не хотел, но произошло не без моего участия. Сообщила очень сердито, сказала, что я то ли оглох, то ли онемел, что я вообще художник и ненормальный! А я прикидывал шансы потомка против потомки и очень разозлился. Страшно не люблю, когда мне кто-то диктует, что должен делать; хотя одновременно я готов ради Риммочки прыгнуть в самую холодную воду. Я понимаю, что это производит впечатление пирамидальной чепухи, но это так.

Не без влияния было и воспоминание о равнодушии бухгалтерши и её разговоров о коллеге. Отнеслась ко мне, как к первому попавшемуся парню с улицы. Это ко мне-то! Ожидал какого-то серьёзного замешательства по поводу сообщения, но бухгалтерша спросила только, будем ли мы с Риммой покупать костюм и платье. Римма спокойно объяснила, что такой потребности нет, по крайней мере, у неё.

Потрясло меня это, как двойное землетрясение. Раз: потому что Римма сказала: "По крайней мере, у меня". Словно я во всём этом совершенно не учитывался. Два: потому что родители её… "Мои родители совсем простые. Мама бухгалтер, отец электрик. Вечерами одна читает, свернувшись в кресле, а второй прикован к компьютеру". Так мне рассказывала Римма, может, чего не уловил, а может, для неё это всё действительно было обычным. Я-то думал, они обалдеют, раскричатся, потянут меня жениться. А они так себе спокойненько: костюм? Платье? Нет? Хорошо. Да? Тоже неплохо.

Несмотря на "онемел и оглох", которыми меня угостила Римма, я всё ещё чувствовал себя, как в романтической комедии, потому что в жизни, мне кажется, электрик обычно мало интересуется биржей ценных бумаг, проделывая через Интернет транзакции. А бухгалтерша не читает запоем философов, тем более, древнеримских.

Обошлись со мной, словно я какая-то кукла. А ведь уже почти начал их любить, фатера — заочно. А он только спросил, сколько будущему папочке лет, и что-то буркнул потом себе под нос, вроде "не юноша". И потом с ехидным смешком добавил, не на шее ли "будущий папочка" у своей мамочки, как бывает с художниками? "Будущий папочка!" Как будто меня самого в себе нет? Что я им, племенной бычок? Чувствовал себя ветошью, которой чистили оружие целого взвода.

Итак, после высказываний Римминого фатера было ясно, что с прозой жизни я не в ладах, потому решил последовательно изображать человека не просто искусства, а интересующегося только мрачной стороной жизни. После тоста за здоровье потомка я завёл речь о Чоране. Был уверен, что все они онемеют, а я произнесу две-три фразы Валентина, от которого я вообще узнал об этом самом Чоране.

Ничего подобного. Бухгалтерша проявила нездоровый интерес и спросила, почему именно Чоран, разве не интереснее взгляды и моральная чуткость Бертрана Рассела? И что мешает мне провести сравнительный анализ Чорана и молодого Грасса? Я чуть не заорал на неё, хотя сам себе устроил этот прикол. Но мне понравилась мысль этого парня, в смысле, Чорана, что "Всемирная история есть сумма всего того, чего можно было бы избежать". В общем, дал бухгалтерше-философу выговориться, а сам жалел, что пекинес Валентина не подох до того дня, как он сломал руку. И обещал, что с самим Валентином за Чорана рассчитаюсь отдельно.

С этого момента я рисовал своё будущее и картины только самыми мрачными красками. От полной депрессии меня спас Риммин фатер, но не из мужской солидарности: как видно, было у него желание ещё выпить, а для этого произнёс обычный тост "за дамс".

Домой я приехал уже безо всяких романтических восторгов, а тут явился Валентин со своим бобиком узнать, как мои дела на любовном фронте. Увидев, как я смешиваю краски, сказал сочувственно:

— Ты до сих пор без Фотошопа? И вообще, выражаться нужно вербально, то есть словами, написанием слов. Такое творчество приносит облегчение и есть ответом тому, кто не может вынести стыда…

— Что ты несёшь, крыша поехала?

— Это не я, это Чоран.

— Если ещё процитируешь Чорана, то ты и Капо полетите с балкона.

— Будущий папа и муж не должен быть агрессивным. Ещё попросишь, чтобы я пришёл с пёсиком к детёнку.

С тех пор я терпеливо ел обеды бухгалтерши, избегал литературных обсуждений, пил не лучшее пойло с фатером Риммы. Но всё ещё было впереди.

В один из наших приездов бухгалтерша спросила Римму, не смогут ли её симпатичные знакомые помочь мне найти приложение моих художественных талантов. Римма фыркнула и ответила, что, во-первых, у неё много симпатичных знакомых, и она не знает, о ком речь, во-вторых, им не нужны странные типы-неврастеники, а в-третьих, сама меня наймёт носить её сумки с фото и кинокамерами и, на полставки, телохранителем. А я и забыл написать, что Римма — придворный оператор в какой-то локальной кабельной телесети, поэтому бегала по городу, высунув язык и регистрируя всякие культурные мероприятия вроде фестиваля пива или сноса дворца 17-го века.

Слова моей любимой о странных типах-неврастениках я намотал на недавно отращенный ус, но пока не верил, что и меня может к ним причислить. Однако тут она тряхнула головой, поток блестящих волос вместо того, чтобы закрыть лицо упал ей на плечи. Была пирамидально прекрасна! Только такса не было рядом. И тут проза жизни опять отобрала мне радость существования.

— Я устроила тебе роль в фильме, — хлопнула Римма себя по лбу. — Не обещаю суперфильм, но твои габариты как раз! Ну как? Хочешь заработать?

Бухгалтерша посмотрела на меня со страхом в глазах, а потом неожиданно жалобно сказала:

— Риммуся, ты хочешь отдать отца твоего будущего ребёнка в лапы того подозрительного типа? Того, который вчера тут крутился?

— А ты ещё говорила о моих симпатичных знакомых!

— Да, но…

— Ну, — нажимала на меня Римма, — будешь жёстким любовником?

— Прикольно… это был бы новый жизненный опыт, — проблеял я. Шестым чувством ощущал подлянку, но не мог понять соли. Ради Риммы был готов прыгнуть в ледяную воду. С другой стороны проклинал прошлые приливы дететворной страсти, которые привели к нынешней пирамидально экстремальной ситуации.

— Ну-у-у? Ты согласен?

— Я никогда не соглашусь, чтобы отец моего внука демонстрировал голый зад и не только зад перед публикой, — услышал я крик бухгалтерши. Никогда бы не ожидал найти в ней союзницу. Как мало я ещё знаю этих людей!

— Но мама, не нужно так переживать! Нет никакого будущего потомка. Я думала, что на этого олуха невозможно рассчитывать, поэтому хотела его проверить. А кино… Если он понравится, то его сексуальный задик может понадобиться не только в порно.

В этот момент послышался тяжёлый кашель, и в комнату, захлёбываясь пивом и волнением, ворвался Риммочкин фатер.

— Это ты? — проскрипел он, тяжко отдуваясь и глядя на меня бараньими глазами. — Это ты ЕГО младший сын?!

Я молча взял сумку и покинул этот дом, пока женщины не обрели дар речи и не начали расспрашивать, сколько денег и недвижимости у моего папы.

Теперь Римма — моя постоянная и вечная девушка, которую я видеть не желаю. Ну, знаете, как бывают вечные студенты? Но и не подозревал, что она пойдёт ради меня на связь с силами мрака.

И… с чего это я взял, что её зовут Инна и у неё мама-поэтесса? Да, вот ещё: кому это я звонил? Оказалось — никому. Не было такого исходящего звонка.

Но она же отзывалась на Инна!

Я напрягся и вспомнил, что Римма — блондинка ростом чуть ниже меня и но намного толще. С чего я взял, что Инна — это Римма? А Римма куда подевалась?

Вот нечистая сила!

Неделя вторая

Понедельник

Я думал, что сев в поезд, Инна (Римма или кто там они есть?) скрылась в голубой дали. Но у сейфа, точнее, на его дверце, меня ожидало жестокое разочарование. Увидела "разочарование" Лена (одна из трёх сотрудниц при Никодимыче):

— Это ваша девушка? Ничего особенного, но что-то в ней есть.

Хорошо, что её кто-то позвал, и она не заметила, как свирепо посмотрела ей вслед и оскалилась Инна с фотки.

Вот нечистая сила!

Так что теперь я под присмотром даже здесь. А чего свирепеть? Сама повесилась. Но сотрудницы теперь улыбаются мне издалека, боятся подходить, но почему-то не удивляются живости снимка…

Наконец-то понял, для чего нужна эта пластмассовая карточка, которую мне вручили в отделе кадров. Оказывается, её нужно вставить в прорезь под часами на проходной, когда приходишь на работу и уходишь. Спросил Никодимыча. Тот сказал, чтобы я не волновался и вписал нужное вручную. Я поблагодарил, ушёл за сейф, и мы с мышками долго пытались понять, как конвертировать то, что написано пером и не вырубишь топором, в нелепую и недолговечную электронную запись. Потом я не выдержал и послал SMS-ку Пете, который в электронике заел столько собак, что можно было бы открыть целый киоск хот-догов. Он сразу же откликнулся и долго объяснял мне, почему ему нужен ноутбук и, по возможности, не бюджетный. Вот не знал, что в комплекте с пропуском полагается ноутбук! Мне его, как и стол, пока ещё не выдали.

Подошла ко мне Алла (вторая из трёх сотрудниц при Никодимыче) и сказала, что меня нужно обмыть. Мы с мышками непонимающе переглянулись. Алла тоже посмотрела в сейф, кажется, хотела завизжать, но взяла себя в руки и сказала, чтобы я поставил им выпивку и закуску, так принято, и мне же будет лучше работать. После этого она вышла из комнаты и завизжала. Никогда не пойму женскую психологию…

Позвонил телохранителю и продиктовал, что нужно купить. Он начал было отнекиваться, но я строго спросил его, где он будет искать работу, когда папа отдаст концы? Всегда говорите с людьми конкретно, это их не так сбивает с толку.

В общем, выпивка и закуска были принесены, меня обмыли, но вскоре стало ясно, что Никодимыч совершенно не умеет пить ром. После первой же бутылки мне пришлось положить его (не ром, а Никодимыча) за сейф. И вовремя, потому что пришёл начальник, подозрительно пошмыгал носом и дал нам задание приготовить все бумаги. Когда он ушёл, я впервые узнал, что мы занимаемся отчётностью фирмы.

Мне досталась организационная схема предприятия, чистое рисование, так что я мог без помех слушать разговоры сотрудниц. Жаль, что не изучал медицину и не мог пополнить опыт из-за обилия терминов. Никогда бы не подумал, что наша фирма как-то связана с планированием рождаемости и личной жизнью начальника.

Вторник

Ну и дела, мы забыли Никодимыча за сейфом! К счастью, он беспробудно проспал всю ночь и выполз к нам только утром, когда мы потихоньку открыли последнюю бутылку рома.

Под конец дня пришёл Лёха, охранник на стоянке. Спрашивал, кто будет заказывать мясо, потому что сегодня вечером они будут резать свинью, а свинина… Тут Никодимыч позеленел и выскочил из комнаты. Три сотрудницы наперебой делали заказы, я же с грустью смотрел на плакат "Гринпис" и думал, что, судя по потребностям наших сотрудниц, Лёшина свинья габаритами со слона, а женщина должна думать не только о семье, но и о фигуре.

Сразу после ухода Лёхи зашёл к нам сам директор и пообещал ротацию кадров. Говорил что-то об уменьшении стоимости работ, но это явно не о нас, так как у нас мало кто работает, разве что мышки, но они не в штате.

Среда

Утром мы прежде всего проверили, не лежит ли за сейфом Никодимыч. Там никого не было, кроме мышей, но мои сотрудницы (после помывки в понедельник уже имею право так говорить) даже не обратили на них внимания, потому что в комнату ворвался начальник:

— К нам едет ревизор!

Я был на этом спектакле — влом было учить монолог по книге, проще было записать и прокрутить в классе. Но оказалось, что ревизор едет не к городничему, а к нам. А отчёт наш, по словам опять же начальника, не стоил бумаги, на которой был написан. Что касается организационной схемы — развернул её перед нами, — откуда у меня, совсем новичка, такое редкостное знание персонала фирмы?

Мы взглянули на схему и поняли, что ночь с понедельника на вторник Никодимыч не спал непробудно. Недрогнувшей рукой рядом с каждым подразделением или рабочим местом он начертал их характеристику словами, которые не часто услышишь даже от мужчины. Мы же услышали от начальника, что покрывать перед ревизором он нас не будет, и мы должны готовиться к худшему.

После обеда позвонил Никодимыч и сообщил, что он болен, скорее всего, смертельно, поэтому до понедельника его не будет.

— Жалкий дезертир! — воскликнули три сотрудницы, сотрудницы теперь уже при мне.

Четверг

От волнения я пришёл раньше всех. Кстати, опробовал на вахте усовершенствованный Петей пропуск-самописку. Потом поздравил мышек с рождением шести розовых крошек: единственный луч света в сгущающемся над нашей комнатой мраке. Инна с фотографии сверлила меня взглядом.

— Ну, что ты смотришь? — уныло спросил я. — Можешь радоваться! Сегодня мы — и я в том числе — будем иметь бледный вид и холодные ноги, как говорил кто-то при таких же обстоятельствах.

Инна подмигнула мне, и в моих руках оказалась вышитая скатерть. Я даже не удивился. Так меня и застали три при мне сотрудницы.

— Кто-то вчера говорил, что взятки в этом случае бесполезны, — сказала Лена. — Угощай, не угощай — не поможет.

Настроения мне это не прибавило, но Инна загадочно улыбнулась.

Целое утро мы были, как на иголках. Я, как новичок, из-за неизвестности и из-за организационной схемы волновался больше всех и совсем скис. Поэтому, когда ревизор появился, мы ему в каком-то смысле даже обрадовались, а я решительно — какого чёрта, в конце концов! — расстелил перед ним на столе скатерть Инны. Он строго посмотрел на меня, открыл рот — и захлопнул его со стуком. Зато я и три при мне сотрудницы только огромным усилием воли не дали каждой из наших нижних челюстей стукнуться об пол.

На скатерти, как на сказочной самобранке, были разложены все ведомости, отчёты и прочие бумаженции, какие только мог потребовать от нас этот свирепый тип!

Пятница

Дело о стоимости работ выяснилось. Ротации подвергся сам начальник. А директор фирмы лично поблагодарил меня. Никодимыч сидит теперь за сейфом и следит за мышиным рационом. Сказал, что не знал, какой я настоящий мужчина.

Устроили обед в узком кругу. Никодимычу пришлось несколько раз мыть тарелки и заново накрывать на стол, потому что приходили к нам из других отделов и тоже хотели с нами праздновать, а, к сожалению, скатерть-самобранка специализируется только по бумагам. Да, кажется, меня окончательно приняли в коллектив!

Интермедия вторая

Суббота

Как обычно в субботние вечера паб этот был шумным и людным. И как обычно — встречи с Инной (Риммой?) не в счёт — сидя в уголке за пальмой, я попивал своё пиво, наблюдая за людьми. Некоторые были новыми, хотя совсем неплохо вписались в эту толпу, других узнавал. Ещё некоторых вообще трудно было представить в подобном месте, потому что сразу бросалось в глаза, что оказались тут совершенно случайно, а потом попросту забыли, где выход.

Неподалеку сидел, однако, человек лет тридцати, кто так же казался здесь своим, как и не своим, и кого я никак не мог классифицировать. Не был грустным, но не был и весёлым, мрачным или замкнувшимся в себе, скорее производил впечатление человека, которому какие-то мысли так долго не давали покоя, что, пробуя скрыться от них, оказался в этой шумной толпе и с недоверием открыл, что не смог от них избавиться. Во всяком случае, что бы это ни было, смогло оно придать ему это выражение сосредоточенного удивления, словно пробовал объяснить себе что-то, чего объяснить невозможно. Ну, не знаю, как ещё сказать…

Но заинтересовал меня. Так что я взял свою кружку и подошёл к нему.

— Вы позволите? — спросил его.

Он посмотрел на меня, кивнул. Потом мы сидели в молчании, прихлёбывая пиво. Я не спешил. Когда рассчитываешь на какую-то историю, нужно быть терпеливым, а я чувствовал, что у него что-то в запасе есть. Что-то, что рано или поздно пробьётся на поверхность, и тогда он начнёт говорить. Я не давил на него. Было у меня время. В эти выходные времени у меня было навалом.

Но ему, как видно, сидеть здесь надоело, попросту встал и ушёл.

Воскресенье

Воскресные вечера провожу иначе, чем субботние. Но в этот раз я был заинтригован. А раз так, то всё побоку, и вечером опять был в пабе. Тот человек уже сидел там, только в другом месте. И заметил, как я вошёл. Вряд ли он ждал меня, но когда я сел за его столик и поздоровался, он кивнул, словно знакомому.

— Работаю на аэродроме, — сказал неожиданно. — Один парень отремонтировал самолёт, такой старый биплан. Облетал его и привёз дочку. Хотел ей сделать сюрприз. У неё был день рождения. Только пёс не дал себя привязать. Пёс? Ну, её пёсик, такой маленький и дворняжистый. Сорвался с привязи и прыгал вокруг самолёта. Парень не мог вырулить, ну и забрал пса с собой. Что-то там случилось наверху, двигатель забарахлил или что другое, во всяком случае, стали они падать. Попали в штопор. Вы не знаете, но это каюк. И неизвестно как, но девочку с псом выбросило из самолёта. Ну, парень то ли каким-то чудом овладел ситуацией, то ли двигатель опять заработал. Пилот сумел довести самолёт до аэродрома и приземлился почти удачно. Что стало с девочкой и псом, было низвестно. То есть, понятно, что могло случиться, но никаких сообщений не было. А ведь должны были куда-то упасть. Наконец их нашли.

Я невольно поёжился.

— Такие вещи случаются, — продолжал он. — Бывает. Но странно, что нашли их за десяток километров от места, где это всё произошло. Авария то есть. До сих пор не могу понять…

Он замолчал и потёр рукой лоб. Потом стал подниматься со стула, но я вскочил быстрее:

— Ещё по кружке, а?

Он неуверенно кивнул. Я кинулся к стойке. Бармен подал мне пиво и тихо спросил:

— Рассказал эту историю о самолёте, правда?

Я кивнул. Бармен вздохнул:

— Это он был пилотом с дочкой и псом. Не может с этим согласиться.

— Бедный человек, — сказал я сочувственно.

— Да, бедный, — согласился бармен. — Жена бросила его сразу же после того случая. Ушла и дочку забрала, а он так их любит.

— Дочку? — удивился я. — Разве она не погибла?!

Бармен посмотрел на меня изумлённо:

— А разве он не сказал вам? Нашли их. Девочка сидела посреди какого-то луга и плела венок из цветов, пёс лежал рядом. А вокруг никого. Никаких домов, деревьев, озёр, стогов сена, свидетелей… никаких следов. Ничего!

— Невозможно! — выдохнул я.

— Это не всё, — добавил бармен, наклоняясь ко мне так, чтобы никто не слышал. — Когда её нашли, она сказала, что в голову бы ей не пришло, что этот пёс сможет летать.

— И отец поверил?!

— А вы?

Я пожал плечами.

— А мне-то что, — сказал бармен. — Я бы там вообще ни о чём не спрашивал. Спаслась, да? И хватит этого. Вы ведь тоже не верите.

— Не знаю, — ответил я медленно.

Взял наши кружки и вернулся. Человек за столиком поднял голову, посмотрел на меня и понял:

— Он вам сказал, правда? Так что мне и говорить больше нечего.

Нагнулся, потянул за поводок и позвал вполголоса:

— Дедал, к ноге.

Из-под стола выбрался небольшой пёс, потянулся, зевнул и резво побежал за своим хозяином.

Еле успел спрятать крылья.

Неделя третья

Понедельник

По дороге на работу я окончательно вдруг сообразил, что Римма, возможно, пропала. Я тут же хотел позвонил её маме-поэтессе, но в справочнике не оказалось её номера. Невероятно!

Это меня так потрясло, что остановился на переходе и не мог сдвинуться с места, пока какие-то старичок и старушка не оттащили меня на тротуар вместе со своими мешками. Я сел на мокрую скамейку и начал вспоминать, как ничему я не удивился, когда разговаривал с её мамой, ведь она и мама-бухгалтерша Риммы не похожи даже голосами, как ройтвеллер и пекинес. Так ничего и не придумав, я чуть не опоздал на работу.

Сотрудники опять были на обеде, и я решил не выделяться тоже. Но аппетита не было, зато как раз был автобус до города, куда я столько раз ездил к Римме. Эх, лучше бы я не ехал: не нашёл не только Римму с мамой и фатером, но даже улицу, где они жили. В справочной мне сообщили, что такая улица не существует, а семья отсутствует.

Всю обратную дорогу я повторял: "Вот нечистая сила!" и смотрел кино из рыцарских времён.

Вторник

Как и главный герой вчерашнего фильма я решил сделать головокружительную карьеру. Для начала взялся изучать устав нашей организации и должностные инструкции: директора, начальника отдела, специалиста, товароведа, стажёра. До сих пор ритм работы нашего отдела казался мне очень простым:

карточка пропуска

лифт

чайник

кофе

газеты

туалет

разговоры сотрудниц и бурчание Никодимыча

туалет

стакан холодной воды при взгляде на Инну

второй стакан холодной воды

катание на лифте

обед

монолог Никодимыча о плохом

стакан фруктового чая

лифт

туалет

карточка пропуска

А тут я узнал, что должен делать, и был очень удивлён… ох! даже испуган. Кажется, отец переборщил с моим трудоустройством. "Деморфологизация, метание фейерболов, искривление пространства, петляние во времени". И это всё о моей должности?

Решил побродить по этажам нашей фирмы и немного успокоиться от утренних потрясений. В лифте увидел очень красивую девушку, которая ехала на этаж ниже. Когда выходила, я хотел галантно уступить ей дорогу, но из-за этого всего выпал у меня из кармана пирожок с капустой, который я купил утром, но из-за переживаний забыл съесть. Жаль, теперь пирожок лежит на дне лифтовой шахты.

А тогда… Показалось мне, что я увидел в её глазах сочувствие? В глазах красивой девушки, а не шахты. Это хорошо, потому что именно так легче всего овладеть сердцем женщины.

Когда вернулся в комнату, глаза Инны горели, как у тигрицы в мамином ночничке.

Среда

Снова встретил ЕЁ, мою красавицу. Решил не смотреть на неё. Это было трудно, ведь мы стояли носом к носу в переполненном лифте. Но мне удалось рассматривать пуговицы на её блузке и не поднимать глаз. Когда выходил из лифта, все почему-то уставились на меня. Впрочем, после ротации начальника и званого обеда в нашей комнате меня должны знать хорошо.

Четверг

Всю ночь я сжимал в руке ладонь моей красавицы. Утром оказалось, что это не её ладонь, а моя, но всё равно было приятно.

Целый день не мог ни о чём думать и старался не подходить к сейфу и не смотреть на Инну. Поездил немного лифтом и — наконец-то! — красавица появилась! "Вы — моя муза!" — сказал ей и хотел поцеловать край её платья, как в кино. Но на ней были джинсы, пришлось целовать их. Красавица вскрикнула и брызнула мне дезодорантом прямо в глаза. Неужели это намёк с её стороны? Неужели у нас роман?!

Ф-фух, но как же Римма и Инна? Что-то в моей жизни появляется слишком много…

Пятница

Сегодня утром оказалось, что это не намёк с её стороны, а моё к ней сексуальное домогательство.

Мужчины смотрели на меня с завистью, женщины строили глазки, а Никодимыч выглянул из-за сейфа и пробурчал: "Орёл!" Вся фирма знала, что я сделал в лифте, только я ни от кого не мог добиться — что же именно.

Я решил пойти развеяться по этажам и встретил директора, который похвалил мой вкус. Но если я ещё раз прикоснусь к джинсам его дочки, он развеет мои клочки по закоулочкам. Почему я впервые заметил, что зрачки у него такие же вертикальные, как у Инны? Потому, что прочитал должностные инструкции?

Суббота

поперёк страницы корявыми буквами)

Пить дешёвую водку…

Воскресенье

По совету Никодимыча предпринял попытку понять что-то в своей жизни. Тот часто повторяет: без поллитры не разберёшь. И я купил поллитру. Увы, подвела привычка потреблять хорошие напитки в компании и рюмочками. Оказалось, нигде так капитально не напьёшься, как в обществе дешёвой водки и самого себя.

Утром проснулся с кошмарным похмельем, выпил два пакета апельсинового сока, закусил банкой маринованных огурцов. И тут почему-то вспомнился мне Дядька.

Именно Дядька, с большой буквы, потому что всех остальных своих дядей я знал плохо, а этот, когда я был маленький, постоянно отсвечивал рядом с метлой и садовыми ножницами. Папа целыми днями делал деньги, мама — тоже целыми днями — их тратила. А меня отвозили на дачу к Дядьке. Днём мы ухаживали за садом, а вечером он рассказывал мне перед сном сказки. Был немолодой и лысый, носил смешные тоненькие усики и очки с толстыми стёклами, которые уменьшали его глаза до размеров маленькой светлой монетки.

Так вот, если я бунтовал и не хотел спать, то сначала он грозил, что выпотрошит моих мишек и зайчишек, выпустит им кишки. Но я не верил в такую жестокость. Если бы это сказал кто-то другой, испугался бы до смерти со всей наивностью четырёх лет. Но Дядька?! Я только смеялся и говорил, что когда он заснёт, то пошлю мишку, чтобы выпустил кишки Дядьке. Тогда Дядька начинал строить виселицу из конструктора и обещал, что повесит всех моих солдатиков, монстров и роботов, только никак не может найти крепкую верёвку. Это, конечно, не помогало и только увеличивало моё любопытство. Дядька, давясь от смеха, вешал по очереди монстров на кусочках красной шерстяной нитки, а потом мы вместе спасали их в последний момент на вертолёте.

Наконец я уставал, укладывался в кроватку, и тогда Дядька рассказывал мне сказку. Своих детей и внуков, как я потом узнал, у него не было, поэтому его сказки звучали очень странно:

— Послушай, малый, однажды мамочка дала Крошечке-Хаврошечке корзинку, а в корзинке были хрустальные туфли для принца.

— А почему хрустальные? Он разобъёт их. Как я вазу.

— Ну, он же принц. Разобъёт — купит ещё две пары.

— Как папа? Мой папа — принц?

— Не знаю, — отвечал Дядька. — Слушай дальше. Говорит ей мама: "Возьми корзинку и дуй к бабушке принца. Потому как та только что звонила и грозилась, что сама за ними придёт. А ты знаешь, что если бабушка придёт, то по шее получим все".

— Бабушка злая? — пугался я.

— Ты поживи с её век, — отвечал Дядька, — да ещё с невестками. Она не злая, а раздражительная. Слушай сказку дальше. И ещё мамочка сказала дочке: "Бойся волка и ни за что не сходи с тропинки. Волк знает, что у тебя в корзинке, и захочет это забрать. Он умеет превращаться и в Конька-Горбунка, и в Жар-птицу, и в царевну".

— А зачем волку туфли? — спрашивал я. — Чтобы ножки не мёрзли?

— Да, чтобы не мёрзли, — соглашался Дядька. — Но пока волк шёл по лесу, то нашёл золотую лампу, только очень грязную. Начал он её в речке мыть, а тут выплывает золотая рыбка и говорит: "Махнём не глядя: ты мне лампу, я тебе дворец". И сменялись. Ну, и понимаешь, после этого зачем волку какие-то туфли? И Марьюшка вышла замуж за принца.

— А Крошечка-Хаврошечка где?

— А шут её знает? Заблудилась.

Я начинал плакать, Дядька гладил меня по голове и говорил:

— Не расстраивайся, малый, такова эта хреновая жизнь. А девчонку нашли. Правда-правдв!

И я засыпал.

Так никогда и не узнал, что же случилось Крошечкой-Хаврошечкой, потому что на следующий раз в лес шла уже Василиса в сапогах и Кот в красной шапке.

Не смейтесь над нескладными сказками Дядьки: некому больше было их рассказывать.

Неделя четвёртая

Понедельник

Одна из сотрудниц, Лара, сказала, что я или влюблён, или гриппую, потому что бледен и смотрю стеклянными глазами.

Ещё бы! В коридоре я опять встретил ЕЁ!!!!!! Я старался не смотреть на НЕЁ, чтобы не быть развеянным на клочки. И тут вспомнилась мне реклама жвачки, которую вчера видел по телеку. Симпатичный клерк элегантно сталкивается с незнакомкой, ловко выбивая у неё папку с бумагами. Всё разлетается. Клерк кидается помогать, потом они стукаются головами, и он дует незнакомке в лицо запахом мяты. Таким образом, высекается искра любви и раздувается пламя страсти.

Я задумался о процессе высекания и не заметил, как неуклюже сшиб ЕЁ с ног. Всё, что ОНА несла, разлетелось и раскатилось по коридору. Некоторые вещи даже попытались убежать, но мы стали дружно их ловить. Совместный труд сближает людей, по крайней мере, моя красавица сказала:

— Ну, и болван же ты! — из чего я понял, что мы теперь на "ты", а потому ответил:

— Да, я такой, дорогая!

Когда вернулся в нашу комнату, то украдкой посмотрел на фотографию Инны, но… вместо неё на сейфе остался только обугленный прямоугольник краски.

Среда

(под вечер, заднее сидение джипа)

Ничего не предвещало ужасных испытаний, выпавших на нашу долю!

Но по порядку…

Утром вторника в дверях комнаты я столкнулся с директором. Я приготовился к обороне, помня вчерашнюю встречу с его дочкой. Но он неожиданно ласково сказал, что Никодимыч, механик Кирюша, я и Марина немедленно едем в командировку в один из филиалов, чтобы оказать необходимую поддержку. Вот не знал, что у нашей фирмы есть филиалы. И такие слабосильные, что нас вполне хватит, чтобы поставить один из них на ноги.

Никодимыч был не в восторге, но, пошептавшись с Кирюшей, быстро передумал и начал что-то бормотать о "растрясти жирок" и "аппетите на свежем воздухе". Тем временем появилась Марина, и оказалось, что это ОНА!!! Отсюда следовало, что нам дали лучшую в фирме машину — внедорожник. Это меня не насторожило, а зря. Дали отличные тормозки, как назвал Никодимыч какие-то большие пакеты. Я не совсем понял, что мы и как будем ими тормозить. Но Марина со смехом сказала, что я "дурашка", а тормозки для командировки, это пища. Неужели там, куда мы едем, нет приличных ресторанов?

Тут появился директор, и сообщил, что Марина поехать не сможет. Его дочь надула губки, даже теперь она была великолепна!

— Поедет наша новая сотрудница из рекламного отдела, — продолжал говорить директор, а я уже увидел, кто показался из-за его спины, и моё сердце смылось в левую пятку и затаилось. Сотрудницей была Инна!

Я так и спросил:

— Это ты?

— Знакомы? — директор одобрительно кивнул. — Тем лучше.

Что может быть лучше быстрой езды?

Но через тринадцать часов сидения за рулём то меня, то Кирюши, я был сыт ею по горло, и спросил, далеко ли до филиала. Никодимыч бодро ответил, что ещё сто с хвостом километров асфальта. Асфальтом он называл эти жуткие дороги.

— Свернём к мотелю и там переночуем, — сказал Кирюша.

Я спросил, где мотель? На берегу во-он того заросшего камышами пруда, ответили мне. Так что будем спать почти на лоне природы. Я сказал, что природа — это хорошо, но комары…

— Тут делают шашлыки без дураков, — сообщил Никодимыч.

Я сказал, что рад за интеллект здешних поваров, но комары… у меня на них аллергия. И на дым тоже.

Тем временем мы оказались на стоянке мотеля, вышел охранник и обрадовал меня, что проблем нет. Во-первых, сегодня в шашлычной было мало посетителей, поэтому её закрыли три часа назад. Во-вторых, мы можем вместо вселения в стационарный домик взять домик-прицеп и без проблем отвезти его в любое нужное место. Прицеп удобный, просторный, с рукомойником, туалетом и аккумуляторными батареями. Пока я удивлялся, что здесь так доверчиво и без проблем раздают комфортабельные прицепы, охранник указал на старенькую таратайку и сообщил, что джип останется в гараже мотеля, а он без проблем отбуксирует нас в отличное сухое место за пару сотен метров отсюда. Там любят проводить пикники, есть очаг и мангал, и мы без проблем чудесно отдохнём.

Действительно, когда мы перевалили через заросший высоким кустарником холм и въехали в редкий лесок, то признали: место прекрасное, нет проблем и комаров.

Прицеп поставили на небольшой полянке, где действительно были и каменный очаг, и мангал под небольшим навесом — не худшее место отдыха для кого-то, кто сидит в шумном и задымленном городе. Тихо, свежий лесной воздух, главное — полное отсутствие комаров! Охранник попрощался и ушёл назад.

Я с содроганием приготовился: вот-вот разожгут нелюбимый мною костёр. Но мои спутники не стали возиться с шашлыками, а распаковали тормозки. Мы устроились за столом, вкопанным в землю на краю поляны, и хорошо перекусили под бутылочку водки и несколько банок пива. А потом погуляли в окрестностях полянки: размялись после целого день тряски в машине. Причём я старался, чтобы между мной и Инной всё время кто-то был.

Когда стемнело, под ногами появились невидимые ямки и кочки, все вдруг начали спотыкаться. Такая прогулка быстро надоела, и мы перед сном решили немного развлечься покером.

Последним в прицеп зашёл Кирюша.

— Закрыть двери на крючок? — спросил он.

— Нет, — отмахнулся Никодимыч, тасуя карты. — Снаружи нет ручки, только дырка от ключа, и никто не откроет.

Мы уселись за столик под лампой и стали играть на спички. Деньги (как и женщины) вносят разлад в любую компанию. Никодимыч сразу сказал, что деньги могут поссорить самых лучших друзей. А друзья важнее бумажника.

В первой партии мне не повезло, зато Никодимыч взял все спички. При второй раздаче я начал радоваться картам и взял несколько спичек. И тогда наш прицеп затрясся.

Все переглянулись, и всем, как потом выяснилось, пришло в голову одно и то же: земля просела под колесом или колёсами. Мы почти одновременно пожали плечами и продолжили игру. Несколько минут всё было спокойно, но потом прицеп опять тряхнуло. Да так сильно, что карты упали со столика, а Никодимыч привстал:

— Оползень?

— Не думаю, полянка ровная, — ответил Кирюша, поглядывая в окошко. — Это кто-то качает нас.

— Медведь?! — тихо спросила Инна.

— Ерунда, — усмехнулся Кирюша. — Тут нет медведей. Наверное, какой-то олень или другая зверушка.

Я подумал, что Кирюша никогда не видел оленей, если называет их зверушками, но промолчал.

— Может и олень, — согласился Никодимыч, поднимая карты. — Почесался о стенку.

Но не успел он перетасовать колоду, как прицеп закачался так, что на мгновение погасла лампа. Инна тихо ахнула.

— Это перестаёт мне нравиться, — буркнул Никодимыч.

— Я выйду и посмотрю, — поднялся Кирюша, выглянул наружу, крикнул несколько раз, чтобы испугать животное и вернулся к нам, но дверь на этот раз запер.

— Ну что? — поинтересовался Никодимыч. — Видел его?

— Нет. Вернее, что-то шевелилось в кустах, но я не понял, что это было. А на улице хоть глаз выколи, месяц за облаками.

— Но оно ушло? — спросила Инна таким тоном, что мне стало весело: неужели она испугалась?

— Да… кажется.

Никодимыч снова перетасовал карты, и тут же прицеп затрясся.

— Вот противник азартных игр! — сердито крикнул Кирюша в сторону окна.

В ответ сильно проскрежетало по двери. Мы невольно вскочили, глядя друг на друга и не зная, кто это может быть и что делать. Тем временем царапанье повторилось, дольше и неприятнее.

— Это он рогами? — с надеждой спросил я.

— Когтями. Это медведь, — еле слышно отозвалась Инна — она явно трусила.

— Невозможно, — упирался Кирюша. — Здесь нет медведей!

— Может, пришёл с гор?

— До гор двести километров.

— Не знаю, но это что-то сильное и с когтями. И трясёт нас, как коробку с леденцами!

Наш "гость" ещё раз царапнул дверь и затих.

— Ушёл? — спросила Инна.

Но никто не успел ответить, как мощная лапа ударила в стену под окном за моей спиной. К счастью стекло пока выдержало. Я медленно повернул голову к окну и присмотрелся (сердце колотилось где-то в горле), но ничего не увидел.

— Выбьет нам окно, — пискнула Инна.

— Не бойтесь, — отозвался Кирюша, — это двойной плексиглас, — но мне показалось: он говорит, чтобы успокоить нас.

Прицеп трясся ещё несколько раз, и каждый раз всё сильнее. Мы сидели в молчании. Вечер был испорчен.

— Может быть, ляжем спать? — предложил я, чтобы не молчать.

Все посмотрели на меня квадратными глазами.

— Ты свихнулся? — спросил Кирюша.

— А что ещё делать? Ляжем спать, — поддержал меня Никодимыч. — На море люди спят и во время качки.

— Вы что? — пробормотала Инна. — Я не засну, пока это что-то бегает вокруг и ломится сюда. И я не маленький ребёнок, чтобы меня укачивали, как в люльке, — засмеялась она почти истерически.

Эта дьяволица отчаянно трусила, а мне было смешно:

— Но что мы можем сделать?

— Подождём, пока уйдёт, — слишком уверенно ответил Кирюша не слишком твёрдым голосом.

Тем временем Инна стала выбираться из-за стола. Мы удивлённо посмотрели на неё, она пожала плечами:

— Мне нужно в туалет.

Туалет был крохотным помещением за дверцей сразу справа от стола. Инна вошла туда, и сразу же произошло несколько событий: мощный удар, её крик, погас свет, она пулей вылетела оттуда, упала на стол и заплакала. Я шагнул в туалет и при свете мобилки увидел в металлической стене — с несколькими слоями утеплителя — три большие дыры, в каждую из них вошли бы два пальца. Никодимыч, заглянувший через моё плечо, оттащил меня назад и тут же запер дверь:

— Это уже не шутки. Он не поранил тебя, Инночка?

— Нет, но я уронила телефон, — всхлипнула Инна, размазывая по щекам чёрные слёзы. Однако тут же опомнилась и торопливо вытерла их платком. — Оно грохнуло в стену и пробило её,

— Пробило стену?! — Кирюша потянулся к ручке двери туалета.

— Лучше не входи туда, — предупредил Никодимыч. — Если оно пробьёт стену до конца, то деревянную дверь вышибет мгновенно.

Мы в который раз переглянулись.

— Отличное место, — сердито сказала Инна. — Этот охранник — маньяк.

— Наверное, он не знал, — я сделал вид, что утешаю, хотя наслаждался её страхом от души.

— Такое чудовище бродит рядом с мотелем, а он не знает? Нужно позвонить ему!

— Телефон, — растерянно произнёс Никодимыч. — Я оставил в машине, на заднем сидении.

— И я, — буркнул Кирюша. — В бардачке.

— А у меня с собой, — похвалился я.

Никодимыч выхватил мою мобилку и ругнулся:

— Батарейка разряжена! Что мы за ослы?!

— Зарядим от аккумулятора.

— Ты видишь, что свет не горит?

Мы пошарили в поисках розетки, нашли одну рядом с лампой, но напряжения не было. Однако и "оно" больше не трогало прицеп. Было тихо, мы слышали собственное дыхание.

— И что теперь? — спросил Кирюша. — Может, я пойду к мотелю?

— Как? А этот зверь?

— Его не слышно. Побегу по дороге.

— А оно за тобой. Ну, делай, как знаешь.

Мы были слишком растерянны, чтобы рассуждать разумно. Можно было достать мобилку Инны. Даже если она разбита, можно было использовать её батарейку. Но всем казалось опасным открыть туалет. И в то же время никто не удержал Кирилла.

Подождав подольше и решив, что "оно" ушло, он открыл дверь и выскочил наружу. Никодимыч быстро запер за ним и упал на сидение, держась за сердце. Нам оставалось только ждать. Некоторое время ничего не происходило. Потом мы услышали отдалённые крики Кирюши. Затем зловещую тишину. И вдруг — стук в дверь.

Пока позади меня охали Никодимыч и Инна, я убедился, что стучит не "оно", а он, и втащил его внутрь. А дверь запер. Мои руки и свитер были в крови. У Кирилла оказался разбит нос, кровь залила ему грудь рубашки. Одежда в дырах, одна брючина разорвана снизу доверху.

— Ничего, ничего, — приговаривал Никодимыч, перевязывая его полотенцем, пока Инна безуспешно искала аптечку. — Всё хорошо.

— Что случилось? — не выдержал я.

— Не знаю, что оно такое, — хриплым голосом буркнул Кирилл. — Огромное, а ноги человечьи, а руки… лапы медведя.

Словно в ответ на его слова прицеп закачался.

— Сколько ты прошёл?

— Метров пятьдесят… Ох, оно полезло наверх!

Да, слышно было, как существо ходит по крыше, она так и гудела от его шагов. Мне казалось, что потолок прогибается. К счастью я сообразил, что в крыше есть крохотные вентиляционные окошки-люки. Мы совсем о них забыли! Кинулся к первому и захлопнул люк. У второго "оно" опередило меня, оторвало крышечку, но мощная лапа в отверстие не прошла. Тогда попыталось просунуть длинную, мохнатую, как бы волчью морду. Чёрный нос двигался, нюхая.

Инна завизжала, так что я заткнул уши, сорвала с ноги туфлю, вскочила на скамью и ударила по морде каблуком. Завывая, "оно" спрыгнуло с прицепа и, судя по звукам, отбежало.

— Не зли его, — простонал Кирилл, — оно всех нас поубивает! Швырнуло меня на десять метров!

Инна опять заплакала, а Никодимыч тихо ругался, временами бормоча что-то странное:

— Его прислали конкуренты. Что делать? Что делать?

— Конкуренты? Не может быть! — Кирилл тоже запаниковал.

И тут меня осенило:

— Оно нашло остатки нашего ужина, его никто не присылал, оно чует запах пищи, унюхало колбасу и рыбу. Хочет добраться до остальной еды. Выбросим всё наружу!

Так мы и сделали. Существо недолго почмокало, почавкало, а потом незаметно испарилось, как в сказке. Но только через полчаса я решился пробраться к мотелевской таратайке, хоть и стояла она буквально в трёх метрах от прицепа. К счастью, еды в ней не было, и она осталась цела.

Через четверть часа мы на самой высокой скорости удалялись от "отличного места" в сторону мотеля. А я вдруг начал гадать, что же за конкуренты у нашей фирмы и каким зооцирком они владеют?

Воскресенье

(раннее утро, помещение под крышей старинного замка)

И опять ничего не предвещало.

Мы удрали из мотеля на всех парах под недоумённые вопросы охранника, через час добрались до какого-то городка и гостиницы. Городка мы не видели. Не потому что было темно, а потому что городок уходил в противоположные стороны от дороги и, одновременно, главной улицы длиной метров сто. Гостиница, напротив неё кабак, два магазина, почта — и всё.

Вообще-то мы не собирались осматривать достопримечательности, а бросили в номерах сумки и отправились через дорогу в кабак лечить травмированную нервную систему.

Кабак — ну, зачем так грубо? — ресторан при дороге был ободранный, но судя по всему, недорогой, а потому охотно посещаемый. Над входом неоновая надпись красными буквами "Чёрный Кот", а ниже обшарпанная табличка "Пьяный окунь", что немного сбивало.

Неважно.

Мы вошли и глазами упёрлись в бар. Большой, дубовый. Как и бармен Соня. Так значилось на табличке над его головой. Позже узнал, что Соня — уменьшительное от Самсон.

Ресторан был очень даже неплох. Несколько столиков с мягкими стульями. Тёмные стены, на них тусклые картины. Вычурные подсвечники, которые выглядели здесь, как ожерелье королевы на амбале. Запах каких-то прянностей и хорошего табака. Уютно и приятно.

К пиву нам подали поджаренный хлеб и какие-то местные овощи, от которых начался пожар в горле, и пришлось заказать ещё пива. Когда пламя слегка угасло, мы вытерли слёзы и обратили внимание на соседей. Точнее, наше внимание привлекла грудаст (вместо окончания обугленная дырка) девушка с пышными формами, обтянутыми синим блестящим платьем. Она подошла к соседнему столику, на который задумчиво облокотился над бутылкой лысеющий пожилой мужчина в свитере с рисунком в рыжие обезьяны.

— Я написала стихотворение, — сказала девушка задумчивому в обезьянах. — Оцените, профессор.

— Если поцелуешь, Муся! — оживился тот.

— Вы всё такой же, — рассмеялась она. — Ловелас! Казанова!

— Ну-ну, покажи мне его, детка, — мечтательно ответил профессор, разглядывая её с видом посетителя выставки, так что непонятно было, что имеет в виду. Муся, как фокусник, вытащила из рукава помятую бумажку и начала читать:

Если во мне расцвет,

Рядом любимых нет.

Если тоска и грусть,

Я от любви тащусь.

— Ну, что? Что? — спросила Муся, нервно оглаживая себя.

— Это enjambement, детка, — сказал профессор.

— Что? — сделала круглые глаза пышногрудая детка.

— Несогласованность между ритмикой и стилистикой.

— И? Красиво?

— Очень красиво, — согласился профессор, продолжая разглядывать покрой её платья.

— Там, дальше, другой стих, мистический, — сообщила Муся.

— А? Посмотрим:

Когда мы с демона содрали перья,

Могильная плита откинулась,

И кровь лилась потоком, задымившись.

— Ну?

— Образ впечатляет.

— А ещё…

— Валяй…

Муся откашлялась и продекламировала наизусть:

Я вся горю, как на костре,

И вот за это всё и любишь ты меня.

Все черти, дьяволы и орки все

Готовы обнимать колени мне в теченье дня!

Никодимыч поперхнулся пивом и сделал вид, что рассматривает картину на ближайшей стене.

— Какие страсти, малышка! — воскликнул профессор.

Муся довольно улыбнулась:

— А теперь "мировая скорбь", как вы просили.

Она глубоко вздохнула и с подвываниями затянула:

Любовь пылает страстью, а печаль

Меня во гроб сведёт и разума лишит,

Но возьму свой меч, схвачу свой щит

И кинусь с башни.

Умереть не жаль!

— Браво! — зааплодировал профессор. — Пойди, возьми себе чего-нибудь, и пообщаемся прозой.

Муся подошла к бару:

— Джин мит тоник, битте.

— Чиво-о? — протянул Соня. — Мятный джин или тоник с мятой мятой?

— Джин с тоником. Я учу немецкий.

— Плохое произношение, — укоризненно ответил бармен. — Я не знаю языка и то ничего не понял.

— Ну и что? — возразила Муся и заглянула в стакан. — Я скоро отсюда выберусь, битте шён.

— Каким чудом?

— У меня предчувствие. Познакомлюсь с мин херц. С принцем.

— Не выражайся — у меня приличное заведение. С каким принцем?

— С сыном нефтяного короля, эрудированным, интеллигентным, симпатичным, романтичным, стоящим.

— Сколько? — спросил Соня.

— Что "сколько"?

— Сколько он должен стоить, чтобы тебе понравиться?

— Н-ну-у… — задумалась Муся, но тут с порога послышался бодрый голос:

— Ты обо мне, любовь моя? — и к стойке, энергично вихляя задом и убивая парфюмом наповал, подошёл невысокий тип лет тридцати в продуманно потрёпанной одежде, так что из заморских дыр дерзко выглядывало грешное тело.

— Го-оша, — отозвалась Муся, глядя на него сквозь стакан. — У тебя один и тот же эпитафий.

— Эпитет, — буркнул профессор, но его проигнорировали.

— Всем шампанского, — жизнерадостно заявил Гоша, доставая из кармана рулончик пёстрой бумаги и отрывая от него несколько прямоугольничков.

— Местная валюта, видал? — шепнул Никодимыч мне на ухо.

— Разве мы пересекли границу?

— Да. Невидимую. Тут свои порядки и нуж…

Продолжение

— Тут свои порядки и нужно их придерживаться, — вот что сказал мне Никодимыч.

Я прервал писанину на полуслове, чтобы спрятать тетрадь и ручку.

Похоже, что идею дневника-ежедневника пока придётся отставить, потому что заполнять его приходится не ежедневно, а когда получится. Я всё ещё не закончил описание наших приключений в среду, то есть, во вторник, да, вторник. События и места событий запоминаются как-то лучше, чем недели и дни недели. Так и буду обозначать записи.

А то что было до этого, придётся обозначить, как часть первую. Или скажем, первую главу. И — двигаюсь дальше.

Глава 2 Пятисотая корчма

— Хех! — сказал Никодимыч. — Неплохо здесь. Кирюша, а ты под зелёной свиньёй был? Я слышал, что девчонки там горячие, как пирожки из печки!

— Ну, ты и дурачина, — Кирилл (после его храброго поведения возле мотеля мне и в голову не приходило называть его "Кирюша") поморщился и открытой ладонью шлёпнул Никодимыча по голове, не слишком сильно, но достаточно, чтобы сбить с того широкополую фиолетовую шляпу с фазаньим пером. — За столиком с дамой и в заведении Сони о других заведениях не говорят. А тем более о "Зелёной Свинье"…

Только тут до меня дошло, что "Под Зелёной Свиньёй" — это что-то вроде клуба по интересам. Ну, и ещё я заметил, что наша внешность почему-то претерпела странные изменения. Мы не только были одеты в средневековые одежды, но и причёсаны соответственно.

Никодимыч щеголял в уже упомянутой шляпе, бархатном костюме, одна половина которого была тёмно-синяя, а другая — светло-красная, и мягких красных сапогах с длинными, подвязанными к щиколоткам носами, но без каблуков; и ещё у него выросла роскошная каштановая борода. На Кирилле оказался полосатый, серо-голубой берет с серебряной пряжкой, костюм был из чего-то ало-атласного с серебристыми кружевами, а на ногах полосатые бело-чёрные носки и башмаки с опушкой и чёрными пряжками; и бравые усы подкручены, как у мушкетёров.

У обоих локоны завивались чуть ли не до лопаток, отчего были подвязаны широкими вышитыми лентами. Но причёска Инны побила рекорд: на голове её красовалась пара рогов вроде коровьих, но сделанных из какого-то серебристого металла. Вокруг рогов были намотаны её волосы, пёстрые ленты и какие-то разноцветные бусы. С причёски до пола спускалась полупрозрачная голубоватая вуаль, а платье Инны (не знаю, как назвать этот цвет — жемчужный?) плотно обтягивало её грудь и руки, но к низу расширялось складками, в которых её ноги совершенно скрылись, так что я не знал, как она обута.

Я же — насколько мог себя разглядеть — был причёсан так же, как Никодимыч и Кирилл (но почему-то с непокрытой головой) и в костюме из чего-то полосато-шёлкового с серебряной вышивкой, а на ногах короткие красные сапоги с каблуками и шпорами. Ух! Рядом со мной на скамье лежали позолоченный шлем и меч в чехле из красной кожи. Но я ведь не умею фехтовать… или как это — рубить? И, знаете, одно дело видеть такие штуки в кино или читать об этом, а другое — когда это с тобой случилось!

Пока я осматривался и задумывался, Никодимыч сделал вид, что смущён и поднял шляпу.

— Прошу прощения у дамы, — сказал он, размахивая перед ней шляпой вроде того же мушкетёра. Но Инна не казалась расстроенной или возмущённой, а даже тихонько захихикала. Наверное, отлично знала, что это за "Под Зелёной Свиньёй", и её это не смущало. Но я был в непонятках, так и сказал. А потом спросил о наших нарядах.

— Ну, видишь ли, — протянул задумчиво Никодимыч, лихо напяливая шляпу набекрень, — у них тут из каждой корчмы ведут дороги в разные приятные и неприятные места. А от Самсона — даже в два места.

— Ага, вот почему два названия у входа, — сообразил я.

— Вот-вот, именно так. Ну, а там одетым нужно быть соответственно тамошним обычаям.

— Но мы же только…

— Не только! — перебил меня Кирилл. — Вот ещё! Забава только началась!

— Да, "Старый Кабан". В последний раз были там с шайкой Злого Карла, — Никодимыч закруглил неловкую ситуацию и с мечтательным видом начал странный рассказ. — Это на запад от Гамберга, четверть дня верхом. Заходим, понимаешь, запахи жаркого, шум, говор, смех, господа рыцари в кости режутся: ну, шикарный климат.

— Поехали туда, — загорелся Кирилл.

— Э! — вмешался я. — Верхом?

— Нет, мы же сразу туда.

— Это как? — недоверчиво спросил я. — В шайку?

— Увидишь.

— И я с вами! — запищала Муся.

Кирилл с Никодимычем подхватили меня под руки и потащили к узенькой, незаметной двери в глубине помещения. Не успел я и возразить, как мы оказались в полутёмной, освещённой огнём камина и парой странных светильников, похожих на лампу Алладина, большой комнате. В "Старом Кабане".

Климат был такой, как описал его Никодимыч: запахи жареного мяса, какие-то стуки-грюки, шум голосов, смех. Под окном господа рыцари сидят, в кости играют. С другой стороны какие-то типы в роскошных лохмотьях — ну, там, в рваной рубашке с золотыми пуговицами или драных штанах с серебряными бубенчиками — но тоже весёлые и поддатые. А рядом с нами Муся уже в явно средневековом платье, похожем покроем на Инныно, но без коровьих рогов на голове, зато с волосами, закрученными вокруг ушей, как рога бараньи, и в высокой красной шляпе конусом. Читает приятному обществу свои стихи. Общество смотрит на неё, как бараны на ворота. Тут же оборванцы попроще с хитрыми глазами и вороватыми руками.

Я не успел рассмотреть ничего больше, потому что Кирилл быстренько прогнал оборванцев ударами плашмя мечом, сбросил со стола то, что там было, и потребовал у кого-то кувшин жжёнки, уху и свиной окорок. Пока пухлая официантка — или служанка? — нам всё это собрала и притащила, в корчму зашёл седой человек, и все вокруг зашумели: "Старый бард! Старый бард!"

Господа рыцари тут же пригласили барда за свой стол, поставили ему пива и спросили, что нового слышно? Но тут оборванцы, которых Кирилл только что прогнал, вернулись с подкреплением и начали затевать драку. Им не повезло: появился разъярённый и здоровенный хозяин с огромным вертелом в руках, на котором оставался ещё один барашек, рыцари тоже подскочили, сердито крича, что невозможно спокойно поговорить о новостях. И через некоторое время старый бард уже мог рассказывать, промачивая горло пивом.

— Флориан, ректор нашего Королевского университета, был в Гамберге и видел тамошнего красного дракона. И двух единорогов.

Сначала я решил, что бард говорит о ещё каких-то корчмах, потом — что это прозвища людей, но когда все стали обсуждать драконьи и единорожьи масти и достоинства, у меня отвисла челюсть.

— Ты ешь, ешь! — толкнул меня ногой под столом Никодимыч. — Уха знаменитая, а окорок во рту тает.

Тут я понял, что один сижу, раззявив рот, а мои спутники наминают ужин за обе щеки. И если я не поспешу, то о знаменитой ухе ничего не узнаю, а окорок растает в чужих ртах.

— У Сони, между прочим, музыка играет. И танцевать можно, — вдруг надула губы Муся, оставив своих слушателей хлопать глазами в попытках понять её строфы и подходя к нам.

— Не грусти, барышня! В "Золотом Скакуне" всё это есть и тебя достойно, — сообщил Никодимыч, шельмовски улыбаясь.

— Так пойдёмте туда. Это будет уже десятая моя корчма!

— Десятая? — снисходительно переспросил Никодимыч. — Пошли!

Тут все с энтузиазмом вскочили и опять потащили меня, так что я еле успел прихватить блюдо с окороком. В полумраке не видел, каким путём, но мы тут же оказались на пороге "Золотого Скакуна". Громадный, как медведь, вышибала осмотрел нас, сморщил заросшую, изрытую шрамами физиономию и буркнул что-то невразумительное; но когда увидел на своей ладони монету, неуклюже поклонился чуть ли не до земляного пола, покрытого соломой.

В этой корчме было тоже шумно и приятно, но куда более дымно, хотя и светло. Дымили светильники? Я не сразу привык, немного покашлял, а за это время какая-то тень провела нашу компанию к круглому столу и буркнула мне: "Со своей закуской? Нехорошо!" Никодимыч подмигнул тени, она ответила ему сдержанной улыбкой. Потом принесла кувшины с отличным вином, миску какой-то каши и жареного гуся. Вино исчезло, как вода в пустыне, а вот к еде никто, кроме меня, не притронулся.

Я доел окорок и принялся за гуся, рассматривая нашу компанию, которая в "Золотом Скакуне" выглядела уже немного по-другому: длинные локоны у мужчин исчезли вместе с бородой и усами, штаны и рукава напоминали тыквы, а на головах наших дам были не рога, а вполне милые кудряшки, только почему-то припудренные сиреневой и серебристой пудрой. Да ещё эти высокие каблуки у всех. Вот без каблуков я бы отлично обошёлся!

— Смотрите, там под стеной сам Робин из Козьей пущи, — кивнул Кирилл в сторону соседнего стола.

— Ах! Ох! — отозвались Инна и Муся.

— А кто это? — тихо спросил я.

— Это известный и всеми любимый рыцарь-эльф! — воскликнула разгорячённая Муся. Но увидев, что объект их воздыханий, заинтригованный криком, обратил на них внимание и насторожил острые уши, девушки скромно опустили глаза и покраснели.

— Ха, говорил я, что сюда стоило прийти? — Никодимыч расплылся в широкой ухмылке. — Тут бывают такие знаменитости! А хоть бы и в том углу, смотрите… Знаете кто это? Это Топор, местный палач. А вон там, тот вот, в золотом вышитом кафтане — главный конюший герцога Башнебрамского.

— А там Мартелла, моя тётка, — прошептала Муся, пригнулась и спряталась за Кирилла.

Величественная Мартелла с причудливым сооружением из веток и перьев на голове проплыла мимо нас к двери, как каравелла мимо лодочки, и скрылась за дверями. Муся громко вздохнула:

— Чтоб её гамбергский дракон сожрал! Если бы увидела меня… Дома думают, что я хожу учиться вышивке. Я и хожу… иногда. Но если бы она увидела меня, то об этом полгорода бы услышало!

— А если узнает? — ухмыльнулся Никодимыч, наливая всем в рюмки из бутылки, которую опять принесла тень.

Но Муся не успела ответить, потому что появились четыре парня со странными музыкальными инструментами в руках и начали наигрывать что-то заунывное и громкое. Все вокруг тут же захлопали и затопали, а Никодимыч схватил за руку Мусю и потащил танцевать. Инна сжала мою ладонь:

— Наконец-то! Пошли!

— А как под это танцевать?

— Смотри на других.

Ну, понятно, под такую музыку можно было только прогуливаться взад и вперёд, держась за руки и уступая или не уступая дорогу другим парам и раскланиваясь при этом. Но я был только рад: на высоких каблуках чувствовал себя жутко неуверенно!

Коротышка-музыкант крикнул:

— Перемена! — и прежде чем я успел спросить, почему перемена, ведь здесь не школа танцев, как остроухий рыцарь-эльф схватил Инну за руку и вывел на середину зала. Инна и не думала протестовать, когда он обнял её рукой за талию. И они пошли в танце, тихо разговаривая, а я вздохнул с неменьшим облегчением, чем недавно Муся, и потихоньку вышел из корчмы.

Ночной воздух показался мне великолепным, хотя чем-то пованивало… навозом? Наверное, ведь тут принято ездить верхом. И вообще… Я понемногу проветривался и приходил в себя, в голове стали появляться здравые мысли. Куда это мы попали? Чудеса происходят со мной с тех пор, как я работаю в этой фирме, но последние дни — это что-то невероятное?!

Мои рассуждения перебила шумная компания, вырвавшаяся из корчмы, — наши, Муся плюс рыцарь-эльф, ворковавший с Инной.

— Ещё не поздно, — говорил Никодимыч, похлопывая себя по штанам-тыквам, — ночь только начинается. Куда? Ближе всего до "Хромого бродяги".

— Я не в восторге от "Бродяги" и взаимно, — сообщил Кирилл. — Немного дальше "Сломанный меч".

— Там сейчас ремонт, — возразил Никодимыч. — Лучше в "Медвежий угол".

— В "Медвежьем углу" сегодня VIP-party, — сказала Муся.

— "Жирная сирена", — вдруг предложил рыцарь-эльф, оторвавшись от воркования с Инной.

— Точно! — сказали хором Никодимыч, Кирилл и Муся.

— Где? — машинально спросил я.

Никодимыч ткнул пальцем в тьму, которую пытался побороть жалкий свет лунного серпика, и я понял, что это название очередного нашего приюта.

— Порт, доки… опасные места, — засомневался Кирилл.

— Раз живём! — решительно сказала Муся.

— Я был там только днём, — всё ещё с сомнением говорил Кирилл. — Хотя это место весёлое, но там попадаются очень… такие… знаете….

— Гулять — так гулять! — сказал Никодимыч и двинулся вперёд, во тьму. — Страшно, чёрт побери, это да, но только если одному, а так — страшно интересно. За мной!

Смелый призыв, как оказалось, при своей реализации потребовал чертовской силы духа. Пока добрались мы до "Жирной сирены", не раз душа уходила в пятки… даже Инна пугалась и хватала меня за руку.

Прежде всего, я категорически отказался тащиться в корчму пешком: не привык разгуливать на каблуках. Инна фыркнула, что-то буркнула, и жуткая обувь превратилась в прекрасные удобные башмаки с большими бантами. И мы пустились в путь-дорогу.

Первые полчаса всё было хорошо. Но, перейдя какой-то мост, мы выскочили прямо на двух тварей, которые рычали и что-то глодали. Было темно, и я не видел, что они лопали, да и не старался увидеть.

— Кто это?

— Гули, — коротко ответил Кирилл.

К счастью милые создания не преследовали нас, а продолжали свой ужин.

За мостом начались резко и странно пахнущие переулки, то и дело раздавались жуткие звуки. Таинственные, горящие зелёным, красным и жёлтым глаза появлялись и исчезали, словно кошмарные светофоры. Что-то шипело, кто-то рычал. Было от чего дрожать! А тут ещё вспомнилось приключение в прицепе. Затем послышались звуки более подозрительные, чем до этого, и Никодимыч сказал:

— Драка!

— Между разбойничьими гильдиями, — дополнил рыцарь-эльф.

— И с магией, — запищала Муся.

Оказывается, мы чуть не влипли в самый центр разборок. Бандиты не особенно шумели, но, кажется, сражались не на жизнь, а на смерть. Судя по звукам, в ход шли не только кулаки, но и мечи или что-то подобное. А странные слова, изредка доносившиеся из тьмы, наверняка были магическими заклинаниями.

Мы торопливо обошли разбойничью свару боковыми улочками, а дальше путь был получше. Не прошло получаса со встречи с гулями, как мы оказались в порту.

Поразительно! В жизни бы не подумал, что ночью тут так оживлённо и шумно. Да, мне приходилось развлекаться по ночам, но здесь всё было совершенно в другом измерении. Развлечения и питьё не ограничивались помещениями ночных заведений. Вокруг бродило полным-полно людей, жарко пылали огни костров, вовсю торговали с каких-то столиков, лавочек и даже просто с рук. На скамейках устроились карточные игроки, множество пьяных женщин то и дело задевали кого-то, там и тут начинались и стихали скандалы и драки, на которые кроме их участников никто не обращал внимания. Часто целые группы людей начинали танцевать и громко петь. А в двух подворотнях на радость зевакам показывали страшилищ с такими же глазами, какие недавно сверкали на нас из темноты.

Что ж, нужно было собраться с духом и пройти через это!

Никодимыч продирался сквозь толпу, как ледокол, ведущий корабли, и поглядывал вокруг с настоящей эйфорией. Купил и передал по нашей цепочке большую бутылку, как он сказал, эльфийской наливки с названием, которое я не смог бы повторить, и адским действием: от одного глоточка земля поплыла у меня под ногами. А Инна и рыцарь-эльф пили и только похваливали…

На каждом шагу поджидали странности. Какая-то девушка в светлом платье и венке вдруг кинулась мне на шею и расцеловала в обе щеки. Я почувствовал, что краснею, но Муся сердито взвизгнула, выкрикнула невразумительные слова, и мне в руки из-за пазухи любительницы поцелуев прилетел… мой бумажник. Ловкость рук или магия? Или то и другое? Или магия против ловкости рук?

А в одном месте Никодимыч принялся отплясывать под жуткую дудку уродливого страшилы непонятный танец, и мы не сразу сообразили, что происходит. Только когда он заорал: "Остановите меня!" — мы поняли: дело неладно. Рыцарь-эльф подошёл к дудочнику, издал какой-то странный крик — и на месте дудочника осталась только одна, с него ростом, дудка, которая продолжала наигрывать мелодию. Но ни на кого эта музыка уже не действовала, а у меня даже не было сил удивляться.

— О! — вдруг сказала Муся. — Моя тётка! Обалдеть!

Она явно не верила своим глазам: такая почтенная особа оказалась здесь и отлично развлекается?! Хотя многие вокруг выглядели не какими-то плейбоями и плейбабами, а вполне приличными людьми. Как на карнавале: одели моряцкие рубашки, куртки, штаны и шапки, некоторые держали в зубах дешёвые трубки с вонючим крепким табаком.

— Княгиня Алябастер, — сообщила Муся. — А вон и бурмистр. Но тётка… Обалдеть!

— Чародейка Дель Фина, — сообщал и рыцарь-эльф. — И гномы из Старогорья.

История с Инной и шкатулкой уже казалась мне детской игрой. Если это развлечения, то какова же работа?!

Совершенно отупевший я не заметил "Жирную сирену", хотя ткнулся носом в её пышную грудь… точнее, в её изображение на стене. За спиной Никодимыч хмыкнул и сообщил:

— Ну, ребята, сейчас мы выпьем за мою пятисотую корчму.

— Пятисотую! — с завистью воскликнула Муся. — А я-то думала… Ну, вы и молодец!

Однако через несколько минут "Жирная сирена" оказалась мне не по силам, я стал клевать носом и запросился в гостиницу. Муся вызвалась меня проводить: ей пора было домой, доказывать, что она была на курсах вышивания или где-то там ещё. Не знаю, как она объясняет своё возвращение с таких уроков вышивания среди глухой ночи. Но меня это не касалось, я поблагодарил, перешёл улицу-дорогу и вернулся в гостиницу. Как раз выходил из лифта, когда увидел в коридоре человека в ушанке, едущего на велосипеде. Я думал, что уже разучился удивляться, но сейчас это умение вернулось.

Велосипедист крутил педали изо всех сил, как будто ставил мировой рекорд. Промчался мимо, почти задев локтём кончик моего носа. Я не верил глазам, а велосипедист ударился о стену в конце коридора и исчез в ней. Спьяну что-то мерещится? Несколько минут я стоял в пустом коридоре, глядя на стену в нескольких метрах от меня: обычную, крашеную стену кремового цвета, Не знал, что делать и куда идти, не знал даже, куда девать руки, и затолкал кулаки под мышки.

Галлюцинация? Странный мираж?

Я вспомнил, что шёл в свой номер, осмотрелся в поисках нужного числа на дверях, потом опять обернулся к странной стене и вздрогнул: увидел на ней множество фотографий, каждая размером с тетрадный лист, каждая в деревянной рамочке. Фотографии улыбающихся людей. Какие-то старинные и не очень здания. Букеты цветов.

Я машинально коснулся ладонью лба: из-за путешествия по кабакам и переутомления у меня горячка? Брежу я или нет? Грипп? Два года не болел им — и вот здесь, в командировке, подцепил. Или какую-то ещё болезнь из-за этих паршивых заклинаний! В номере я на всякий случай поискал аптечку, но нашёл только две пол-литровые бутылки минеральной воды.

Потом сидел в кресле, цедил водичку и убеждал себя, что велосипедист — не галлюцинация, но ничего страшного в этом нет… если сравнивать с существом возле мотеля или страшилищами во время путешествия по местным питейным заведениям. Не выдержал, вышел из номера — чтобы увидеть, как велосипедист в ушанке скрывается теперь уже в противоположной стене коридора.

На всякий случай я зажмурился, а когда открыл глаза, то передо мной гордо, как павлин, выступала молодая блондинка в коротком сером жакете, белой мини-юбке и блестящих туфлях на высоченных каблуках. Она вызывающе жевала резинку: её рот открывался и закрывался, как пасть дракона. Потому что драконы тоже пыхают изо рта огнём!

Проходя мимо, блондинка посмотрела на меня в упор и широко улыбнулась. Было впечатление, что мне улыбается газовая горелка. Я так растерялся, что спросил:

— Простите, вы не заметили мужчину на велосипеде?

— Какого мужчину? — спросила она и улыбнулась ещё шире.

— В ушанке. Только что проехал здесь. На велосипеде.

Блондинка захихикала, окончательно потеряв важный вид:

— Нет, хи-хи. Не видела, хи-хи.

— Странно, — пробормотал я с непонятным самому себе упрямством и отпил пару глотков минералки. — Он проехал несколько секунд назад.

— Несколько секунд назад вы заговорили со мной, — ответила она, подмигивая мне. Была неописуемо… пирамидально красива. Впечатление не портили даже сиреневые глаза и пламя изо рта.

— Но я видел! — что-то непонятное заставляло меня настаивать.

— Вам показалось.

— Но я видел его так же ясно, как и вас. Или вы мне тоже кажетесь?

Меж бровей её на мгновение появилась морщинка. Потом блондинка эффектно пожала плечами и ответила:

— Если вас это устраивает, то, пожалуйста, я вам кажусь.

Потом рассмеялась уже без церемоний и двинулась дальше по коридору. Я проводил её взглядом до лифта и в лифт — оно того стоило, честное слово.

В памяти вдруг всплыли слышанные или читаные слова: "Пламенный поцелуй обжигал…" Да, ответишь на страсть такой вот сиренеглазой и останется от тебя кучка пепла! Вокруг меня и так в последнее время толпится слишком много жутких особ прекрасного пола. С Инной одна надежда на чары рыцаря-эльфа, но нельзя же перекладывать все свои проблемы на чужие плечи? Поэтому я загасил минералкой огонь в крови, уговорил себя выбросить очаровательную "горелку" из головы и лечь спать. Пора отдыхать, иначе я мог бы и не возвращаться, а шататься дальше с нашей компанией.

Приняв это разумное решение, я повернулся к двери и хотел войти в номер, но тут кто-то попытался вырвать у меня бутылку. Я увернулся, человек толкнул меня, и мы упали на пол. Тут уж я выпустил бутылку, решив, что она не стоит синяков и тумаков. Нападавший — лысый и низенький толстяк в светлом костюме — даже не вставая, выпил всю минералку (её и оставалось глотка два, не больше). Как ошпаренный я вскочил на ноги, забежал в номер и выбросил в коридор непочатую бутылку.

Толстяк схватил её, как ящерица хватает муху!

Привалившись спиной к двери номера изнутри, я подумал, что толстяка мучают огнедышащие блондинки, и бедняга до сих пор тушит внутренний пожар. Или, как наша компашка, он полночи шлялся по кабакам, и его мучает банальный "сушняк".

Сказав нецензурные слова, я запер дверь, разделся, лёг и твёрдо решил не покидать номер до утра. Но ещё не рассвело, а меня разбудил громкий истерический плач. Мои глаза широко открылись, при этом я никак не мог понять, во сне что-то слышал или наяву. Часы показывали полтретьего.

Отчаянные всхлипы повторились, плач был женский, доносился из коридора, звучал жутко и неприятно. Мне пришло в голову, что кто-то испугался, как и я недавно: велосипедиста или стены, или блондинки. Я зажёг бра, вскочил, натянул штаны. Отпер дверь, осторожно выглянул из номера. По коридору мимо меня двигался… длинный махровый халат в крупные розы… под ним шагали розовые шлёпанцы…

— Простите, это не вы плакали? — машинально сказал я, потому что именно это собирался спросить у плачущей.

— Я, — всхлипнул халат, а один из шлёпанцев сильно топнул по полу.

— Почему? — спросил я. Мне было интересно, от чего может так отчаянно рыдать махровый халат.

— Я забыла, что сегодня среда, — ответ был унылым до икоты.

— А что в этом плохого?

— У меня сегодня свидание! — отчаянно прорыдал голос.

— Ну и что?

— Я совсем забыла, что среда. А по средам я не видна! Вам понравилось бы, если бы на свидание явилась не девушка, а одежда и обувь?!

— Э-э-э… — я не знал, чем тут помочь, но тут мне кое-что пришло в голову. — А вы позвоните и скажите, что у вас разболелся зуб, и вы идёте к врачу. Пломбировать или вырывать. Какое тут свидание?

— О! — халат и шлёпанцы подпрыгнули. — Здорово придумано! Вот спасибо, вы умница!

И невидимка вприпрыжку и весело напевая удалилась в один из номеров. Я улыбнулся: приятно, когда тебя благодарят и хвалят даже такие непонятные существа.

Глава 3 Принцип горшочка

Утром мы сели в машину и двинулись дальше. Так как в странных заведениях я не заливался спиртным, а ночью спал, то меня усадили за руль. Трое моих сотрудников (которые вернулись в гостиницу, когда я уже проснулся) дрыхли на заднем сидении, как говорится, без задних ног. Рядом со мной старательно пристёгнутый ремнём безопасности спал наш спутник в экскурсии по местной ночной жизни — рыцарь-эльф в поношенном спортивном костюме и кроссовках. Ему оказалось с нами по пути. Я же тайно надеялся, что он, расставаясь с нами, прихватит с собой Инну.

Дорога была несложная, машин на трассе почти не было, я то и дело сверялся с электронной картой и ехал так удачно, что мог разбудить спящих, когда припарковался на стоянке перед филиалом нашей фирмы. Мог разбудить. Но пожалел бедняг. Пусть поспят ещё немного. Если бы я знал, что из-за этого произойдёт, то… Но всё по порядку!

Я выбрался из машины и огляделся в поисках какой-нибудь еды. Мне повезло: мимо целеустремлённо промчался плотный, чтобы не сказать, толстый тип лет под тридцать, а за ним другой примерно такого же возраста, но худой и тонкий.

— Сколько ты жрёшь, — возмущался тонкий, — просто невероятно!

— Там сегодня пирожки с ливером и с клубникой, — ответил толстый. — Знаю, что ты давился бы диетическими отрубями. Но сам ответь: разве жизнь мага не должна быть сытой и сладкой?

Меня привлекли упоминание о пирожках и странная профессия этих бегунов. Я поспешил за ними. Но возле киоска с горячими пирожками толстый и тонкий обменялись только обыденными словами, набрали полные руки пирожков и ушли. Я тоже купил пару пирожков и решил для разминки прогуляться по скверику вокруг здания филиала. Доедал последний пирожок с клубникой, одновременно вдыхая не менее приятный запах цветущего кустарника, как вдруг услышал голоса только что виденных магов.

— Зубришь? — спросил толстый маг. — Зануда!

— Интересная история, — ответил его тонкий приятель. — Некий Эгберт сначала исчез среди друидов, потом через тысячу лет возник в королевском замке где-то в Йорке, устроил там скандал, а погиб ещё через… Что ты ржёшь? — Он был неточен: по-моему, толстый не ржал, а квакал, как десяток лягушек-переростков.

Мне стало интересно, и я подошёл поближе. За цветущими кустами увидел открытое окно. На нём висели занавески, и можно было подобраться так, чтобы незаметно заглянуть в комнату.

Тонкий сидел возле окна в кресле, заложив пальцем страницу толстой старинной книги, перед ним на подоконнике лежали пирожки в пакетике и стояла банка с водой. Толстый ковырял в зубах острием зловещего чёрного стилета, пожирая глазами пирожки коллеги, на столе перед ним лежала странная палочка, наверное, волшебная, и несколько непонятных, скорее всего магических, вещичек из серебра.

— Если тот Эгберт смылся от друидов, то вряд кто-то смог бы его убить. Мы-то знаем какие крутые ребята эти друиды!

— Я тоже так считаю, — ответил тонкий. — И мы можем его поискать. Спросить демона, да?

Толстый охнул и поперхнулся воздухом, но выдавил из себя:

— Не можем! Не имеем права!

— А ты что, дрейфишь? Подуть тебе в паруса? Через неделю получим дипломы — вот и будут права!

— Только через неделю, — прокашлялся толстый, а тонкий постучал себя по лбу:

— Болван, одна подготовка займёт нам четыре дня.

— Но у меня нет главного, — трепыхался толстый.

— Если ты о моих пирожках, то можешь сожрать их и… Так чего у тебя нет?

— Самого важного.

— Ума?

— Нет, остряк-недоучка, не ума. Какой-нибудь вещи этого Альберта…

— Эгберта!

— Ну, пусть себе…

— Лопух! В музее есть его перстень.

— Но это же реликвия! — толстый выпучил глаза. — Из-за кощунства нас вобьют в землю!

— А кто узнает? Никто не учует.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что я изучал фолианты, пока ты исследовал киоски со жратвой.

— Надо же! — толстый оглядел комнату. Как оказалось, в поисках воды, потому что подскочил к подоконнику, схватил банку с водой, провозгласил: "За защиту и успешные поиски!" и залпом выпил всё. Тонкий закрыл открывшийся было рот, хмыкнул и сообщил:

— Тут Мартын держал своих улиток.

— То-то отдаёт рыбой, и песок скрипит на зубах. Ну, ничего. Птички тоже иногда клюют песок. Им он не вредит, правда?

— Тебе не повредит и гравий, — тонкий отложил книгу и достал из кармана небольшую коробочку.

— Зачем тебе пудреница? — заинтересовался толстый. — Поправляешь макияж перед свиданием?

— Верблюд ты одногорбый! Это суперски магомедийный коммуникатор.

— Где спёр?

— Ты ещё и баран! Я выиграл вчера в карты.

— У наших???

— У нас все телепаты, осёл. Ой, с твоими причудами я совсем забыл поговорить с братишкой.

— Откуда у тебя братишка?

— Это сын второй жены третьего мужа моей мамы, непонятливый ты бегемот.

В теле толстого тонкий видел целый зверинец?

Но сейчас всматривался в зеркальце магомедийного коммуникатора, бормоча непонятные слова. Я насторожился: опять заклинания? Поверхность зеркальца затуманилась, потом появилось какое-то лицо… а тонкий так загорланил, что я попятился в кусты.

— Ванька! Эй, Ванька!

Но оказалось, что кричит он не мне:

— Привет, Ванька! А? Что? Тьфу, ни гремлина ж не слышно! То есть, ни демона… А? Доброе утро, говорю!

— Чего ты орёшь? — заквакал толстый.

— Ванька, — не обращая на него внимания, горланил тонкий, — ты чего такой красный?

— Я загораю, — ответил юношеский голос.

— Где? Ты должен сидеть в хижине и сторожить яблоки.

— Я сторожу… вместе с Тиной.

— Какая может быть тина у нас в саду? Там же нет пруда!

— Тина — это я, — прочирикал девчоночий голос, и в зеркальце появилась веснушчатая мордашка с курносым носиком. — Здрасьте!

Толстый опять заквакал, а тонкий покраснел, побелел и хмуро сказал::

— О сжальтесь, грем… демоны! Надеюсь, вы не ели эти яблоки? Они ещё зелёные!

— Нет, мы ели попкорн, — насмешливо ответил Ванька. — И перестань переживать, у нас другие интересы, мы готовимся к файербольному матчу. А кто там хрюкает возле тебя? Тот обжора?

— Эй! — вскинулся толстый. — Я очень обидчив!

— А я нет.

— Ладно, поговорим потом, сторожи сад и чтоб без глупостей, — прервал обоих тонкий и выключил коммуникатор. — Заткнись и слушай, — обернулся он к приятелю. — Вот снимок этого перстня. Он лежит в музее фирмы в застеклённой витрине, но его оберегают сильные чары. И каждый, кто к нему приблизится с нехорошими намерениями… ну, скажем, у него появятся проблемы. Но если тот, кто стащит перстень, не является профессионалом-магом, вычислить его никто не сможет. Эй, нам пора на совещание!

Окно закрылось, а я стал выбираться из кустов. Уже идя к машине, машинально обернулся. В цветущих зарослях мелькнуло что-то знакомое, но тут меня окликнул Кирилл, поэтому я поспешил к стоянке. К сожалению, Инна никуда не делась. Я очень благодарен ей за скатерть с документами, но…

— Где ты ходишь? — зевая, Никодимыч рассеянно разглядывал окружающее, в том числе, и меня.

— Покупал пирожки.

— И где же они?

— Съел.

— Я съел бы тоже.

— Сейчас принесу.

Но не успел я сдвинуться с места, как на стоянку вышел усатый тип в кожаной безрукавке и больших тёмных очках.

— Михаил Валентинович вас ожидает, пойдемте, — хмуро заявил он, указав на вход в филиал, и пошёл туда.

— А почему замдиректора по общим вопросам, а не сам директор? — спросил его в спину Кирилл.

— Его нет. Пойдёмте.

Судя по лицу Никодимыча он бы предпочёл пирожки, но делать было нечего, мы опоздали, так что решили всё-таки зайти в филиал и выяснить, в чём же тут проблемы? Замиректора ждал нас чуть ли не за дверью и после взаимных приветствий и представлений сказал вежливо и грустно:

— Приглашаю вас в нашу столовую на завтрак. Прошу за мной.

Проговорив это, он провёл нас по сумрачному коридору и остановился перед тёмными дверями почти трёхметровой высоты, украшенными странной резьбой. То, что открылось нашим глазам за ними, было невероятным, хотя я уже привык ко всему необычному, и экзотикой мне казались, наоборот, вещи простые, например, пирожки с ливером.

Но тут, в этом довольно-таки типовом здании с низкими потолками и узкими коридорами, вдруг явилась очень высокая и просторная комната с тёмными панелями на стенах, а в ней хрустальные люстры, большие зеркала, десятки старинных портретов, огромный стол, камин с красивой решёткой… Давно я не видел подобного — почти месяц!

— Прошу вас, — замдиректора занял место во главе стола. — Как говорится: чем богаты…

Тут же во главе с важным дворецким явилась цепочка официантов, все в старинной одежде, так что мне вспомнились ночные приключения и какая-то там по счёту корчма.

Какие блюда принесли? Неплохо, очень неплохо! Даже после пирожков у меня потекли слюнки. Но Кирилл деловито спросил:

— А не могли бы вы попутно нам объяснить, зачем нас вызвали?

— После завтрака, прошу вас. Дело в том, что это нужно увидеть своими глазами.

Я и, судя по её лицу, Инна уже перестали что-то понимать в этом странном филиале нашей фирмы. Но Никодимыч и Кирилл были озабочены и сосредоточены, мне подумалось, что они сделали какие-то выводы. И мы принялись за еду. Очень и очень неплохую, надо сказать.

После кофе замдиректора поднялся из-за стола и опять сделал приглашающий жест. Мы вышли из столовой не в те двери, в которые вошли, и по мрачному коридору попали в ещё один высокий и просторный зал с мраморными колоннами и статуями. А потом наш провожатый заговорил. Правда, понять его я не смог. Диалект? Спецтермины?

— Как же это вас угораздило? — спросил Кирилл сочувственным тоном, когда замдиректора закончил свои таинственные и краткие объяснения.

— Не имею понятия. Я, лично, не представляю, как всё это помещается в нашем здании, но факт остаётся фактом. Тут целый замок и не только замок — вот так-то!

— Как нам сообщили, это случилось неделю назад.

— Да? Странно… Я узнал об этом вчера: пришёл на работу — и на тебе!

— А неделю назад… или две… никто из сотрудников не заболевал? — Никодимыч говорил это небрежным тоном, но я уже неплохо изучил коллегу и насторожился. Замдиректора же посмотрел на него недоумённо и почти с насмешкой. Но пожал плечами:

— Это вам к заместителю по кадрам.

— А нельзя ли запрос сделать прямо сейчас?

— Сейчас? Но какое это… — замдиректора фыркнул, достал телефон, намереваясь позвонить, но досадливо поморщился:

— Простите, совсем забыл, из этой части фирмы никуда позвонить нельзя.

— Тогда проведите нас к этому кадровику, — с нажимом сказал Кирилл. — Мы не можем делать выводы не имея сведений.

— Сведений? Какое отношение имеет болезнь сотрудника или даже нескольких сотрудников к такому вот безобразию? — лицо и шея замдиректора покраснели.

— Поверьте, уважаемый Михаил Валентинович, это совершенно необходимо, — подала голос Инна, глядя ему в самую печёнку своими гипнотическими глазами. — Не могли бы вы быть так любезны?

Он сразу стал любезен и через полчаса не только список, но и все относящиеся к заказу документы были у Кирилла в руках, и он важно сказал:

— Нам нужно осмотреться и обсудить.

Когда замдиректора ушёл, Никодимыч подмигнул мне:

— Где чёрт не справится, туда бабу пошлёт! А этот Михаил Валентинович — лопух редкостный и недотёпа, ничего не соображает, а петушится, — потом коллега заглянул в список и обратился к Кириллу:

— Ну что ты думаешь?

— То же, что и ты. Две недели назад заболел (он и сейчас ещё не вышел на работу) разработчик пространственных схем помещений — вот этот! — Кирилл ткнул пальцем в список. — Его функции временно передали стажёру. После этого меня уже ничего не удивляет.

Никодимыч рассматривал какую-то бумагу и пожимал плечами:

— Неужели здешнее начальство не в курсе, чем занимается разработчик пространственных схем? — раздражённо добавил Кирилл.

— Выходит так, — кивнул Никодимыч. — Почему-то их решили не информировать. Или они не поняли того, что им сообщили. Этот Михаил Валентинович не показался мне мудрецом. А ты что думаешь?

— Принцип горшочка.

— Так и есть. К счастью заказ несложный. Хотя этот стажёр прошляпил так, что получилась типичная десятиходовка. Где, что и как — ума не приложу.

— В этом он как раз не прошляпил, — возразил Кирилл. — Заказ в том и состоял: встроить в помещение заказчика такую вот игрушку. Где-то спрятаны девять магических предметов. И где-то затаился маг — на закуску.

Я, хотя уже насмотрелся всякого, но не выдержал:

— Вы это серьёзно? Эти магические предметы, маг в засаде…

— Ты не знаешь клиентов. Этот, наверное, сдвинутый на играх.

— И это всё настоящее? Всё по-настоящему находится внутри здания? Да ведь комната эта выше второго этажа филиала!

Кирилл широким жестом руки обвёл зал и усмехнулся:

— Объясни по-другому!

— Ну, голография и всякие иллюзионные штучки.

Он подтолкнул меня к ближайшей здоровенной скульптуре и постучал по ней:

— Это не голограмма. И колонны. Я уже не говорю о высоте потолков. Ведь они же, как он нам сказал, реально добрались до потолков, никаких фокусов! Нет, мы-то знаем, как это делается.

Я насторожился:

— А чем он занимается, разработчик пространственных схем помещений?

— Во-о-от! — Никодимыч важно поводил перед моим носом указательным пальцем. — Наконец-то наш молодой друг начал задавать настоящие вопросы.

Я хлопал глазами.

— Да-да, — продолжал он, — ты изучал должностные инструкции, бегал по этажам и за девушками, ты был молодец с ревизором, но хотя бы раз ты спросил: "А чем занимается наша фирма?"

Я развёл руками:

— Но ведь это написано у входа в фирму: строительная.

— Правильно. Но только строительство строительству рознь.

— Как это?

— А так. Кто сейчас строит? Тот, у кого очень большие деньги и кто широко живёт. Но таким людям и помещения нужны очень большие и широкие. Сразу же возникает противоречие: им нужны просторы, но жить в глуши… да что там в глуши, даже в полусотне километров от крупного города они не хотят.

— Парадокс, — покачал я головой. — Они могут, конечно, добиться сноса…

— Могут, — остановил мои рассуждения Никодимыч. — Могут дать взятки, нажать на другие рычаги, но только столицы и большие города не резиновые. Даже их пригороды имеют ограниченную площадь. А этим нуворишам нужны усадьбы в сотни квадратных километров. Когда обычные строительные фирмы беспомощно разводят руками, клиенты выходят на нас.

— А мы?

— А мы делаем то, что нечаянно произошло в этом здании. Ведь ты уже понял, что в его стены втиснут и огромный замок, и парк, и лесные угодья, и ещё масса всякого. В эти небольшие панельные два этажа. Но клиент попросил не просто замок и леса, он попросил, чтобы всё это играло: этапы, загадки, борьба, магия и прочая петрушка.

— Ух, ты! — сказал я. — Ну и дела! И всё случилось из-за стажёра?

— Ну конечно! Эти болваны были не в курсе, а парень работал строго по чертежам и руководствам. Но смысла того, что делал, не понимал. Или понимал, но по неопытности допустил маленькую ошибку или погрешность, так что десятиходовка оказалась не в доме заказчика, а внутри здания фирмы. Принцип горшочка. Может, ты читал сказку, в которой человек приказывает волшебному горшочку варить кашу и тонет в ней, потому что не знает, как остановить горшочек. К счастью у нас предусмотрен форсмажорный вариант развития событий, и в данном случае работа автоматически завершилась созданием каркаса-десятиходовки.

— Постойте, — я чуть не подпрыгивал, — а все те странные местности, где мы были ночью? Их разработала наша фирма?!

— Какой умный мальчик, — усмехнулся Кирилл. — Да, наша фирма, наша. Поэтому при посещении любой корчмы нам делают почти половинную скидку, а кое-где вообще обслуживают за бесплатник. Эти бархатные костюмы и драгоценности, знаешь ли, дорого стоят! И угощение нам подавали прекрасное… по мере своих возможностей.

— Ну ладно, — кивнул я, — разработчики, стажёры… Но вы же механик, он — рекламщик, а я и Инна — даже не в курсе. Как мы справимся?

— В связи со спецификой выполняемых нашей фирмой работ наиболее способные сотрудники получают вторую специальность, — подчёркнуто официальным тоном сказал Никодимыч.

— Например, вы с ним.

— Да.

Что-то зашевелилось у меня в мозгах, что-то вспомнилось.

— То есть, вы маги?

— Да.

— Д-а-а, — протянул я, — теперь мне всё понятно. Маги-разработчики.

Никодимычу очень хотелось ответить утвердительно, но он вздохнул и покачал головой:

— Нет, мы не полные маги, но мы знаем, как устранять последствия принципа горшочка.

— А я — нет. И Инна — нет.

— У Инны есть полезные в нашей работе навыки, — возразил Кирилл.

— А у меня?

— А ты для количества. По инструкции в аварийной команде должно быть не менее четырёх человек.

— Не обижай парня, — тут же вмешался Никодимыч. — У тебя, Ванюша, есть очень ценное в нашей работе качество: очаровательная непосредственность.

Такого я не ожидал и обиделся:

— Вы хотите сказать, что я — дурак?

Кирилл хмыкнул, а Никодимыч начал объяснять:

— Нет, то есть, да. Эй, Ваня, не хмурься! Ты не дурак, а… То есть, в некоторых смыслах ты — дурак… во многих смыслах… Да ты не обижайся, а послушай меня! Когда я узнал, чей ты сынок, то не поверил. Дело даже не в том, на какую должность отец тебя устроил. Как-то не так ты себя ведёшь для сына такого человека.

— Не так? — переспросил я. — В смысле?

— Ты ведёшь себя по-человечески, — подсказала Инна.

— И это глупо?

— Это не глупо, а необычно, — объяснил Кирилл. — Но в некоторых ситуациях, конечно, очень глу… Ну, вот что, давайте отложим выяснение нестандартности мышления Ивана на потом. Сейчас у нас работа стоит.

— А можно последний вопрос? Получается, кто угодно может встроить в собственную квартиру целую новую страну? — спросила Инна.

— Конечно, если хватит денег.

— А потом он может стать в этой стране императором или королём?

— Да кем угодно! Ведь формально страна не находится в квартире.

У меня тоже было несколько вопросов, но я почему-то боялся возможных ответов и решил пока привыкнуть к новой информации. Поэтому спросил только:

— И что теперь?

— Найдём предметы, разыщем мага. — как по писанному отчеканил Никодимыч.

— Учти, — нахмурился Кирилл, — маг может быть законспирирован в штате. То есть, в фирме он какой-нибудь кладовщик или чиновник, а по жизни — чистейшей воды маг.

— Да знаю я, не в первый раз! Так что, начнём?

— Ничего другого не остаётся.

И мы приступили к поискам первого магического предмета. Кошмар! Ну и находились же… Мрак наполнял коридоры, которые вились, казалось мне, километрами. Никодимыч опять шагал впереди, натянув на голову капюшон: в коридорах гуляли ужасные сквозняки, и мне вспомнился велосипедист в ушанке. На привале я рассказал о нём, огнедышащей блондинке и рыдающем халате. Никодимыч и Кирилл живо заинтересовались, понимающе переглядывались и кивали друг другу.

— Паразитные каналы, — непонятно буркнул Никодимыч, а Кирилл добавил:

— Это похуже, потому что в гостинице. Может быть скандал. Ладно, пока проверим игру, то есть, филиал.

Сначала было даже скучно. Шли, шли… Темнота, переходы, мрак, тишина.

А потом!..

Мы битый час брели во мраке по коридорам, как вдруг пол задрожал, а потолок над нами словно распахнулся, открылся ослепительный свет, так что пришлось зажмуриться. К счастью, я сразу же протёр глаза и увидел перед лицом летящие вверх ботинки Никодимыча. С криком: "Держите его!" вцепился я в щиколотку коллеги. Кирилл схватился за другую ногу, и нас потянуло за Никодимычем вверх. На моих ногах тоже кто-то повис, наверняка, Инна.

Мы так стремительно вознеслись вверх, что дух захватило, а когда нас вдруг стряхнуло на огромную, светлую, очень ровную поверхность, то этот самый дух чуть не вышибло вон. Я огляделся и — окаменел, остолбенел, не мог даже пискнуть: на нас сквозь круглые очки смотрел тёмно-зелёный дракон и облизывался длинным языком. Рядом высился дракон тёмно-серый, ещё больший и в огромном белом фартуке.

— Эх, — печально сказал он, — то ли дело хрупкая и настоящая принцесса.

— Я не принцесса, — торопливо отозвалась Инна.

— Какая разница, — уныло махнул когтистой лапой тёмно-зелёный дракон. — Опять жирная свинина, а у меня от неё изжога.

— Мы не свинина, — возразил я, но голос от волнения у меня получился какой-то блеющий, так что я испугался, как бы меня не приняли за баранину.

— Мне кажется, это первый этап, — как ни в чём ни бывало сказал Кирилл, оглядывая огромную кухню. — И что же здесь может быть?

— Коготь дракона, — сказал Никодимыч.

— Эй-эй, потише, — драконы попятились от громадного стола, на который нас занесло. — Если вас подцепили когтем, то это не значит…

— Хех, а почему это у вас один коготь светлее других и не острый? — сообразил Никодимыч.

Тёмно-зелёный посмотрел на свою лапу:

— Вы что, напёрстка не видели?

— А ну-ка, стукните им трижды по столу!

Дракон с ворчанием подчинился, от грохота мы чуть не оглохли и упали на колени, но тут же раздался приятный голосок:

— Чего изволите?

— Ура! Наша взяла! — заорал Никодимыч. — А ну, снимай напёрсток, друг ситный!

Глаза у Инны были круглые, как блюдца. Ну, милая, это тебе не чёртики в табакерках и не штучки с фотографией!

— Я понимаю: замок, парк, лес, игра, но при чём здесь драконы и их кухня? — всё-таки спросил я.

— Ваня, это же ясно как день, — пожал плечами Кирилл. — Тигры, гуляющие по личным садам, крокодилы в бассейнах, слоны в гостиных — этим уж никого не удивишь. А тут драконы… в фартуках… говорящие… жарящие отбивные… домработники.

— Кретинизм! — буркнула Инна.

— Клиент всегда прав, даже если он кретин, — наставительно сказал Никодимыч.

Напёрсток с драконьего когтя оказался побольше того шлема, который был у меня во время наших ночных приключений. Так что пришлось нам с Кириллом держать его, чтобы наш коллега мог изобразить его "надевание". Но зато нас со всем комфортом должно было перенести из драконьей кухни на следующий этап. Как сказал Никодимыч, вся десятиходовка была плёвым делом для профессионалов. Мы могли пройти её за один рабочий день, и то если постоянно прерываться на перекуры. Но в том-то и беда, что в эту историю вмешался не только стажёр! Позже я вспомнил и сообразил, в чём дело, но это позже…

А пока меня ожидало разочарование: мне предложили посидеть и подождать, пока остальные займутся настоящей работой. Даже неловко было возражать: два профессионала-мага, Инна с нужными навыками — и для количества Иванушка-дурачок.

Конечно, дожидаться своих сотрудников я должен был не на драконьем столе в кухне. И мне было бы не по себе, и драконам неудобства. Они спустили нас на пол и показали, где находятся обычные комнаты для людей нормального роста. Там меня и оставили. Но всё же я торопливо придумывал повод не оставаться:

— А если кто-то придёт? Из филиала?

— Покажешь свой пропуск-удостоверение.

И коллеги упорхнули на следующий этап, оставив меня с раскрытым ртом: я-то пропуск с собой в командировку не взял, не знал, что нужно.

Глава 4 Полигон мастера Орора

Телефон в этом странном пространстве, как и говорил замдиректора филиала, не работал, заняться было нечем, и я решил побродить по комнатам, даже рискуя натолкнуться на хозяев. Зашёл в соседнее помещение и с горя решил включить телевизор, их там на длинном столе было пять штук, большие, с плоскими экранами. Не сумев между ними сделать выбор, я решил включить все, как вдруг со стороны соседней комнаты послышались шаги. Ну, вот, а я без пропуска, как лопух. Всё, конечно, выяснится, но за это время и здесь узнают о моей очаровательной непосредственности. Ни за что! Ступая бесшумно, я спрятался за большой шкаф, который очень кстати стоял поперёк комнаты.

Шаги приблизились. Потом я услышал скрип вращающегося кресла, шум движущегося транспорта и голоса. Этот кто-то сел в кресло и включил телевизор. Помня, что кресло стоит перед телевизорами спинкой к шкафу, я выглянул из-за него под шум передачи.

— Они едут! — вдруг сказал человек громким и хриплым голосом.

С перепугу я решил, что он мне рассказывает о том, что происходит на экранах. Но ему ответил другой голос, причём откуда-то прямо со стола:

— Отлично. У тебя всё готово?

— Да.

— Тогда жди возле рыцарской трапезной.

— Но они ещё на шоссе.

— Я хочу, чтобы ты был готов заранее. Можешь перекусить.

— Ладно, — проворчал человек, поднимаясь из кресла.

Я отступил за шкаф, а он выключил телевизоры и вышёл. Послышались удаляющиеся шаги, потом я убедился: его нет в соседней комнате, и он не станет возмущаться, почему кто-то посторонний трогает его аппаратуру. А мне ужасно хотелось включить экраны! Ведь, наверное, это был пульт охранника или что-то вроде, на который подавалось изображение с камер слежения. Я видел такое в кино, но никогда вживую. Точнее, видел на даче у отца, но мельком, проходя мимо. И сейчас у меня возникло прямо мальчишеское желание включить обзор.

И я включил.

Из пяти экранов движение было и события происходили только на одном. По плохой асфальтовой дороге безжалостно трясло разболтанный автобус, потом он свернул на дорогу более ухоженную, из гравия, и помчался через поле к лесу. Скоро уже никто не смог бы сказать, что там что-то проезжало.

На экране рядом я видел салон автобуса и пассажиров: по возрасту мои ровесники или чуть старше. Ни предыдущие ухабы, ни виляние по лесной дороге не произвели на них никакого впечатления. А нетерпение на их лицах явно объяснялось не столько желанием оставить позади паршивые дороги, сколько желанием поскорее оказаться у цели.

На первом экране изображение пустынного поля сменилось другим, я всмотрелся. Автобус притормозил у зарослей сирени, и оказалось, что за ними причудливо кованые ворота, украшенные драконьими головами — тоже коваными (в первый момент я вспомнил драконов из огромной кухни). Ворота медленно распахнулись, автобус проехал по полукруглой аллее и оказался перед странным зданием, которое состояло из двух частей — мрачного готического замка и светлого дворца с колоннами, — соединённых между собой на уровне второго и третьего этажей. Автобус остановился перед парадным входом дворца.

Двери автобуса открылись. Сначала с места водителя вышел усатый человек в кожаной безрукавке и больших тёмных очках. Я вспомнил, что именно он приходил за нами от замдиректора филиала. Потом стали выбираться пассажиры с рюкзаками и сумками.

— Приветствую вас, дорогие участники, — сказал, появляясь из-за колонны, человек в тёмно-серой мантии до пят и в такого же цвета большом берете. — Большинство из вас знает меня, как мага Орора. Не правда ли, благородный рыцарь Вайнфил?

Белокурый длинноволосый парень, кажется, самый молодой из всех, с изумлением округлил глаза, но тут же изысканно поклонился:

— Мастер Орор, наш последний поединок был воистину великолепен. Рассчитываю на продолжение!

Маг рассмеялся:

— В этот раз, мой дорогой рыцарь, я буду сидеть в ложе арбитров, — затем он обратился уже ко всем:

— Вот мы и познакомились лично. Я разделяю ваше увлечение фэнтези. Причём до такой степени, что решил участвовать в финансировании развития ролевых игр и создать свой полигон. Да, полигон невероятно достоверный, далеко опережающий технологически всё, что вы до сих пор видели. Но сначала разрешите пригласить вас на завтрак. Все необходимые помещения, чтобы привести себя в порядок с дороги, вы увидите сразу же в холле. Багаж свой оставьте Харону, он отнесёт его в ваши комнаты. Прошу за мной.

Ролевые игры меня мало интересовали, но присутствие Харона. И это здание…

Как только все ролевики вошли, и маг закрыл за собой дверь, Харон, неподвижно стоявший в сторонке, тут же пришёл в движение, небрежно побросал все сумки и рюкзаки назад в автобус и уехал. Меня поразило не то, что он увёз вещи (комнаты ролевиков могли быть в другой части здания), а то, как он швырял их, не заботясь о том, что там внутри, как будто… как будто знал, что своим владельцам они уже не нужны!

Я оглядел остальные экраны и невольно вскочил на ноги: маг Орор и кое-кто из его гостей входили в комнату, которая как две капли воды напоминала столовую, в которой нас угощал завтраком замдиректора. Да что там похожа — это она и есть.

Когда все гости заняли свои места, произошла церемония с дворецким и его помощниками, которую я помнил. Тем временем хозяин продолжал разговор:

— Пока вы завтракаете, я позволю себе представить каждого из вас. Итак, благородный рыцарь Вайнфил, господин Чёрных островов, которого я вам уже почти представил ещё на пороге, перед вами.

Я не увлекаюсь фэнтези, поэтому помню полное представление белокурого рыцаря только из-за того, что маг Орор повторил его дважды. Об остальных запомнил только, что темноволосая пара — это непобедимый варвар и ясновидящая римлянка; толстяк, который поедал чудовищные количества салатов и жаркого, — охотник на привидений (да, столько слопать можно только будучи невероятным созданием); рыжеволосый коротышка — волшебник широкого профиля; небритый и смуглый парень с многочисленными татуировками — эльф из воровской гильдии; носатая стриженая блондинка в очках — оборотень-драконша, а другая блондинка, хорошенькая и длинноногая, — дриада; веснушчатый бородач в очках — демон; а самый высокий из них — гном.

Все ели, смеялись, шутили, и я стал успокаиваться, опять уселся. Ну, что это мне приходят глупости в голову? Может быть, водитель в безрукавке от рождения неаккуратный тип, или он знал, что в багаже нечему ломаться и биться. А этот ролевик-маг — тот самый клиент, заказ которого выполнил стажёр. Он и не подозревает, что его замок встроился в здание филиала, и мирно принимает гостей.

Но делать мне всё равно было нечего, так что я продолжал смотреть на экраны.

Когда гости уже принялись за десерт, маг опять заговорил:

— Кстати, ещё один участник нашей игры за столом отсутствует. Это Сильвестр. Но вы его не знаете по той простой причине, что он не ролевик, а системный аналитик, обслуживающий наш полигон.

— Не мог бы мастер Орор объяснить, зачем на полигоне нужен системный аналитик? — спросила блондинка-драконша.

Маг усмехнулся:

— Системный аналитик пригодится во всяком деле. Но я вижу, что все уже наелись, поэтому предлагаю взять напитки с собой и отправиться на экскурсию.

— Кстати об экскурсиях… Кто-нибудь из присутствующих уже бывал здесь? — спросил гном.

— Нет, все вы будете в равных условиях. Сейчас мы перейдём в замковую часть здания, и я познакомлю вас с Сильвестром. Особенность этого полигона в том, что вы действительно будете участвовать в событиях, которые будут происходить. Вы почувствуете иллюзию боли, поединки окажутся максимально реальными благодаря виртуальному оружию. И всё это из-за специальной техники.

— Битва будет разыграна в замке? — уточнил варвар.

— Это не битва. Задание игрока — пройти десять этапов, используя боевое искусство и магию, найти несколько магических предметов и в самом конце победить мага, то есть меня. Девять этапов я буду наблюдать за честностью хода игры. Ведь вы понимаете, что награда в сто тысяч баксов…

Они долго шли мрачным коридором и попали в большую комнату, такую же по размеру, как и столовая, но более мрачную и с тяжёлой и тёмной мебелью, как и полагается старому замку.

— Но что же будет делать ваш аналитик? — опять спросила драконша.

— Сильвестр! — позвал маг.

Тотчас же в комнату вошёл тот тип, которого я видел перед экранами. Он держал в руках большую картонную коробку и, поставив её на стол, вопросительно посмотрел на мастера Орора.

— Разрешите представить вам Сильвества, — указал на него маг. — Сильвестр выдаст каждому из вас необходимую аппаратуру. Например, симулятор или, если угодно, имитатор боли.

Тут он попросил длинного гнома поднять свою рубашку, а Сильвестр, вытащив из коробки ремень, надел его на игрока, так чтобы чёрная метка на ремне была точно сзади.

— Благодаря этому снаряжению в момент поражения вас виртуальным оружием вы почувствуете иллюзию боли, — сказал маг. — А теперь наденьте контактные линзы. Благодаря им вы увидите то, чего в реальности не будет. Смотрите на эту стену? Отвечайте все, кроме гнома: что вы на ней видите?

— Тёмные панели.

— Стена, а что ещё?

Они ничего не видели, но я отлично видел на тёмных панелях стены красную светящуюся надпись. Очевидно, камеры слежения были не просто камерами.

— А что видит гном? — спросил между тем мастер Орор.

— Красную надпись "Сейчас будет сюрприз"… Ай!

— Очень больно?

— Сносно. Что это, кровь?

— Ты видишь кровь? — удивился демон.

— У меня же рана! — гном испугано ощупывал живот.

— Нет у тебя никакой раны, — успокоила его драконша.

— Но больно.

Я переводил взгляд с одного экрана на другой: на одном живот гнома "украшала" рана, на другом бедняга хватался за целёхонькое тело.

Лихо!

Сильвестр помог гному снять контактные линзы, и только тогда тот успокоился.

— Раны, естественно, нет, — покивал маг. — Как видите, вы видите, то что видеть не должны, — он хохотнул, но посерьёзнел и продолжал. — Подобным же образом вы увидите и ощупаете любые другие ранения, а так же отрубленные конечности. К этому не сразу привыкаешь. Но боль вполне терпимая, как уже сказал гном, зато вы не можете получить повреждения, которые грозят вам от обычного вашего оружия. Поэтому то, что вы привезли, вам не понадобится.

— Но там не только оружие, — встревожилась дриада.

— Ваши артефакты получите на полигоне, почти все они будут виртуальными.

— А личные вещи? А костюмы?

— Ваши комнаты достаточно хорошо оборудованы и снабжены всем необходимым: от полотенец и щёток до халатов и пилочек для ногтей включительно. Следующие четыре дня будут посвящены тренировкам и привыканию к экипировке и костюмам. Мы настаиваем на выборе вами костюмов, которые у нас имеются и которые созданы с учётом особенностей этого полигона. Проще говоря, какая-нибудь тряпочка, пуговичка или пряжка из неподходящего материала могут нарушить работу аппаратуры. То же касается и косметики. Или вы ставите помаду или румяна выше приза?

С моей точки зрения это прозвучало, как: "Вы считаете, что без косметики и красивой одежды не можете показаться на людях?" Конечно, они промолчали.

— На тренировках вы привыкнете к общению с полигоном. Периодически будут появляться указания в виде надписей или звуковые. Следует их отыскивать и ими руководствоваться. Можно задавать и вопросы, но только один за этап. Учтите также, что наличие на вас необходимой аппаратуры будет контролироваться, так что если вы, например, снимете имитатор боли, то автоматически сниметесь с игры или тренировки. Да, совсем забыл. Самое важное на этом полигоне — эффект неожиданности. Никакого бросания кубика, никакого выбора противника или этапа или последовательности этапов.

Орор говорил бесстрастно, мне почему-то пришло в голову, что для него все эти слова не имеют никакого значения. Он говорит только чтобы не возникало пауз. Я опять насторожился. Тем временем Сильвестр что-то тихо сказал магу.

— Да, вот мне сделали замечание, что наш гном в более выигрышном положении, чем остальные: он уже знает, как работают линзы и имитатор боли. Поэтому Сильвестр и я экипируем всех вас.

Экипировка заняла несколько минут. Потом Сильвестр ушёл, а маг указал на возвышение в центре комнаты:

— Для проверки аппаратуры прошу всех вас подняться туда и взяться за руки. Внимание! Пять, четыре, три, два, один, старт! Что вы видите?

— "Начало тренировки"! — хором ответили игроки.

В тот же миг из-под потолка на них упала огромная блестящая клетка, изнутри увешанная оружием.

— Вы помните, что я говорил вам об эффекте неожиданности, — загремел голос мага. — Кто-то, зная момент старта, волнуется, кого-то это мобилизует, короче говоря, шансы становятся неравными. Но для всех вас старт оказался неожиданностью, шансы равны, и никто не обижен даже бессознательно. Не забывайте только о лимите времени на этапе! У вас три часа, чтобы выйти из клетки.

На стене появились новые сообщения:

"Добро пожаловать в замок, несчастные!

Вошли вы сюда, чтобы украсть тайну мага.

Увы!

Он поймал вас и запер в золотой клетке.

Время до конца этапа на зелёном табло".

Игроки смеялись и ругались. А мне окончательно стало не по себе.

В это время послышался шум не с экранов, а где-то рядом. Я вдруг вспомнил, что нахожусь в чужом помещении. Хотя это произошло случайно, как я объясню хозяевам, в чём дело? Они-то не в курсе. Я, выключив телевизоры, вскочил и спрятался за шкаф. Боялся не столько скандала, сколько выглядеть в этом скандале очарователь…

— А эта белокурая малышка ничего, — сказал Сильвестр, включая экраны.

— Которая? — маг присел на край стола и закурил.

Хорошо, что игроки на экране в тот момент шумели, поэтому маг и Сильвестр меня не заметили.

— Ну, не дракон же с длинным носом!

— Запись уже включена?

— Обижаете, шеф! Если я один раз…

— Ладно, ладно. Моё дело спросить, твоё — ответить. Харон вернулся?

— Кто?

— Ну, Толик же.

— Нет.

— Совсем отбился от рук! Так, я пошёл на фирму, а ты на них поглядывай.

— Я с утра не ел и ремней некомплект.

— Разве я требую, чтобы ты тут сидел? Поглядывай иногда. Не выключай. И не забудь — три часа.

Они ушли, а я вышел из-за шкафа и опять посмотрел на экраны. Игроки осматривали клетку и оружие.

— И что теперь? — спросила римлянка.

Варвар взял меч и вставил его лезвие под нижнюю часть клетки, пытаясь работать им как рычагом. Даже я понял, что это бесполезно. Через несколько секунд меч сломался. Пока игрок растерянно вертел его в руках, я случайно посмотрел на экран рядом: были игроки, была клетка, но ничего больше я не увидел. Даже варвар вертел в руках пустоту.

Я ещё немного понаблюдал за их попытками, потом мне это надоело, и вернулся в комнату, в которой меня оставили коллеги. Там был такой удобный на вид диван. Всё-таки после всех вторничных приключений шести часов сна мне не хватало. Да и сегодня…

Короче говоря, мне вдруг стало наплевать, кто меня найдёт и во что это выльется. Я улёгся на диван и сладко уснул.

И снился мне странный сон.

Вижу себя — как это часто бывает во сне — со стороны. На мне шляпа, поля которой скрывают лицо, и чёрный плащ. Я сижу в седле на спине чёрного двуногого ящера или дракона размером с человека. Этот "конёк-горбунок" для своих габаритов достаточно силён, чтобы нести меня даже галопом. Его зовут Злюка, и характер у Злюки не из лёгких, но зверюга он верная, а мне придаёт солидности, трудно было бы без него обойтись.

Город Бессмертных никогда меня особенно не впечатлял. Видел я его белые стены, проезжая мимо. Но в этот раз именно в виду этого города я собрался устроить привал.

Снял со Злюки дорожные сумки и седло. Сегодня отдых, а завтра ждёт нас тяжёлый путь через пустынные степи. Пока же из одной сумки я вытащил дрова и развёл костёр, из второй сумки достал сушёное мясо и котелок. Вода тоже была — в кожаном бурдюке. Скоро в котелке забулькало. Злюка лениво жевал свою порцию сушёного мяса. А я разглядывал стены города. Стены без ворот. Чтобы всякие бродяги не нарушали покой Бессмертных.

Но я знал, что за стенами там три высокие башни, и на самой верхушке каждой из них по дворцу. Такая вот конструкция. Никто из тех, кто никогда не заглядывал за стены, этого не знал. А я знал. Откуда? Да вот так — знал! И о камне, на котором сидел, знал много. Камень был единственный на огромные степные пространства вокруг города.

— Это граница Властителя Подземелья, — сказал я мрачно. И меня потрясли за плечо. К счастью не Властитель Подземелья, а Никодимыч.

— Ну и соня же ты, — сказал он. — Уже вечер, поехали!

— Куда? — со сна я ничего не соображал.

— Сначала в гостиницу, а потом — домой. А что это за зверя ты откопал?

Я невольно протёр глаза: чёрный ящер или дракон по имени Злюка не остался во сне, а сидел возле меня!

— Ладно, пошли! — торопил нас Кирилл.

И мы направились к выходу. А Злюка за мной, как верный пёс.

— Прогони же его! — сказала Инна.

Я сделал неуверенный прогоняющий жест, но на Злюку он не подействовал. Тут я настолько уже проснулся, что меня злость взяла:

— Кто тут маги и с навыками, те пусть и прогоняют.

— Не хватало ещё, чтобы заказчик нас здесь застукал и началась катавасия с рекламацией и жалобами, — пробурчал Никодимыч. — Некогда! Пусть себе!

— Ты собираешься тащить его с собой? — удивился Кирилл.

— Оставим в гостинице. Скорее убираемся отсюда!

Я представил, как мы выходим на стоянку перед филиалом, и наш чёрный приятель производит фурор. Хотя кто их знает, этих магов? Может быть, тут почти у каждого такой Злюка?

Но вышли из здания мы каким-то другим, наверное, чёрным ходом, а машину Кирилл со стоянки подогнал сюда.

— И куда его? — настороженно спросила Инна, кивая на чёрного ящера, который преданно заглядывал мне в глаза. — Рядом с водителем?

— На заднее сидение! — скомандовал Кирилл. — И шевелитесь! Заскочим в гостиницу, заберём вещи, оставим этого зверя и в путь.

— А в корчму? — умильно спросил Никодимыч.

— А командировочные на завтра у тебя есть? Бензин? То-то!

— Ну, домой так домой.

Да-а, человек предполагает, а…

Глава 5 Чудеса боевого искусства

Сидя между Никодимычем, который ворчал, что от драконов одни неприятности, и вертлявым Злюкой, я пытался кое-как записать хотя бы свои приключения. Инна и Кирилл вполголоса обменивались впечатлениями от путешествия по уровням, но я не слишком прислушивался — ещё успею расспросить. Потом упрямый Никодимыч перестал ворчать, но заставил нас выслушать историю, подтверждающую его опасения…

…Происходило это, по его словам, то ли в прошлом, то ли в будущем, но случилось так, что маленький городок на окраине Эльфляндии необычно шумел уже с утра. На главной площади ярко пестрели такие яркие афиши: "Необычно! Ново! Только один день! Спешите! Спешите!! Спешите!!!" — что добрые жители щурили глаза от чудовищного буйства красок. А к полудню неторопливое шествие празднично одетых горожан — по берегу широкой реки и дальше-дальше к известной всем пустоши за Гоблиновым выгоном — стало соперничать по ширине с самой рекой.

Конечно, больше всего было эльфов в чудесных одеждах и сияющих ожерельях, да и странно, если бы было иначе. Но, уступая им дорогу, а иногда и дерзко загораживая путь, попадались группки разнаряженных гоблинов с массивными браслетами на могучих руках и с жемчужными серьгами в ушах. Гномы, даже в такой знаменательный день не слишком выставляя напоказ своё богатство, все как один держали афишки и буклеты, обсуждая цены на билеты. Маги с ведьмами — ради необычного зрелища и по взаимному договору оставившие дома амулеты, мётлы и колдовские снадобья — чинно шли под ручку, являя пример поразительного временного мирного сосуществования и душевного единения.

Все жаждали увидеть драконов. Пусть и не настоящих, но хотя бы похожих на настоящих!

Конечно, когда-то в Эльфляндии и шагу нельзя было ступить, чтобы не наступить на хвост дракону. Рассказывали, что появлялись они везде и причиняли немалые беды своим хищным нравом и жестокими привычками. Нет, нельзя сказать, чтобы эти твари походя жрали или испепеляли всех подряд. Но соседями они были ужасно шумными, надоедливыми и неуживчивыми. Стоило честному эльфу облюбовать красивое дерево, как наутро — явившись с пожитками к новому жилищу — он обнаруживал его сломанным и превращённым в щепки неосторожным ударом драконьего хвоста. А сколько чудесных гномьих лабиринтов оказывалось вдруг разрытыми драконьими когтями в поисках вожделенных сокровищ? Сколько было разрушено башен в незатейливых замках гоблинов?

И тогда жители Эльфляндии, которые разуверились в помощи магов и ведьм, призвали на помощь самых опасных естественных врагов драконьего племени — людей. Сколько запросили люди за свои услуги и насколько опустели сияющие хранилища казны эльфов и мрачные кладовые гномов — так никогда никто и не узнал. Было лишь известно, что люди потребовали, чтобы во время охоты никто в Эльфляндии не давал кров или даже просто не помогал спасающимся от охотников драконам. Это было тяжелое решение для жителей Эльфляндии. Из века в век драконы жили с ними бок о бок и хотя отличались неприятным и жестоким нравом, но была в них какая-то прямолинейная бесшабашность и тяжеловесная наивность. Поговорка "Обмануть дракона" была в Эльфляндии в таком же ходу, что и "Честный, как дракон".

Всё-таки на условия людей согласились, и спустя три года в стране не осталось ни одного дракона…

…В полдень только на двенадцать часов чудесный Дракон-парк открыл свои ворота перед жителями городка. Афиши возвещали, что кроме великолепных и незабываемых развлечений, все посетители смогут увидеть драконов. Ну, совсем-совсем, как настоящих! Совсем-совсем таких, как те, что два десятка лет назад населяли эти места.

Заплатив кассирам-гномам за билеты, посетители заходили через ворота в Дракон-парк. Ах, как затейливо он был оборудован и разукрашен! Невысокие заборчики и загородочки, обвитые мишурой, образовали что-то вроде широкой аллеи, по обеим сторонам которой расположились причудливые аттракционы. Все они служили развлечениями, но, одновременно, как бы подготавливали посетителей к тому чудесному зрелищу, которое они ожидали увидеть в противоположном конце аллеи.

Конечно, самые нетерпеливые, схватив билет, почти бегом устремлялись прямо к цели: павильону с серебряной крышей, который загадочно светился вдали. Но большинство посетителей разумно решили получить за свои деньги все предлагаемые удовольствия.

А их оказалось предостаточно! Весь парк был оформлен в подчеркнуто драконьем стиле. Огромная карусель в виде дракона, ловящего зубами свой хвост. Колесо обозрения, которое держал передними лапами огромный дракон, вставший на дыбы. Поездки по горкам, которые на самом деле были спинами драконов, лежащих один за другим. И огромные качели сразу на пятьдесят ездоков в виде дракона, хищно раскрывшего пасть и растопырившего крылья. К этому, конечно, фонарики, прожекторы, фейерверк, музыка!

Самое же интересное: в Дракон-парке не наблюдалось никакого персонала! С той минуты, как нанятые в городке гномы-кассиры вручали билеты, входящие видели в Дракон-парке только посетителей и зрителей, подобных себе, и ни единого постороннего живого существа. Но всё работало безупречно, огромный, нарядный и чудесный механизм развлечений крутился и вертелся под бравурную музыку и позвякивание украшений на посетителях. Когда же глаза аттракционных драконов начинали вращаться в орбитах, а из их пастей струйками вырывался дым, искусно подсвечиваемый прожекторами, — и стар, и млад визжали от восторга!

Но в конце Драконьей аллеи царила почтительная и восхищённая тишина. В павильоне с серебряной крышей два дракона — не очень крупных, но в сияющей живым золотом чешуе, с алмазным когтями и жемчужными зубами — грозно изгибали мощные тела, разбивали беспощадными хвостами брёвна в щепы и зажигали факелы языками пламени, бьющего из пастей. Они были прекрасны до жути и красивы до ужаса. И казались совсем-совсем настоящими! Немудрено, что зрители смотрели на них разинув рты, и рты эти не закрывались даже когда выйдя из павильона, все направлялись, наконец, к выходу на Гоблинов выгон.

Тем более странными казалась тишина и безлюдье в маленьком кабачке, приткнувшемся возле одного из аттракционов. Наверное, посетители, проходя мимо его, решали, что выпить душистого эля смогут и в городке, а вот драконы… Только за одним из столов сидел, понурившись над кружкой, неприветливый на вид гоблин и что-то невесело мурлыкал себе под нос.

— Что за чудеса: парк переполнен, а здесь — пусто! — послышался вдруг звучный голос, и гоблин исподлобья взглянул на вошедшего.

Это был высокий и могучий человек с резкими чертами обветренного лица. Он добродушно улыбнулся и уже открыл было рот для приветствия, как вдруг гоблин поднял голову и хмуро сказал:

— Итак, ты снова здесь.

Человек, поколебавшись, всё-таки взял со стойки кружку с элем и уселся за соседний столик.

— Да, я снова здесь, — серьёзно подтвердил он. — Но сейчас я посетитель этого странного места, а тогда…

— А тогда ты был охотником на драконов. Самым лучшим.

— Оставь, — строго сказал человек. — Вы сами призвали нас для этого!

— Я вас не звал!

— Не спорю. Но таких, как ты, было мало.

— Да, — с горечью кивнул гоблин. — Больше было таких, кто кричал: "Убейте их, они нам досаждают на каждом шагу! Они ломают наши деревья и жилища, отнимают наши сокровища!"

— Но ведь так и было, — тихо сказал охотник на драконов.

— Так и было… — глухо повторил гоблин. — Тогда почему же ваши охотники так дрались за каждого убитого вами дракона с нашими жителями? И как могло случится, что в обмен на тело дракона вы получали многочисленные рощи и холмы в нашей земле?

— Ты же сам знаешь ответ.

— Знаю, — гоблин стукнул кружкой по столу. — А ты наешь, как называется место, на котором расположился Дракон-парк?

— Как?

— Пустошь.

— Пустошь? И всё?

— Да, и всё. Раньше каждое пустое или разорённое место было у нас наперечёт, каждое имело свою историю и своё название. А теперь на пустыри и пустоши от вырубленных вами старинных лесов не напасешься имён. Может быть, скоро и с нами вы поступите, как с драконами и деревьями? Но поделом нам…

Ведь на этом самом месте была огромная плавильня, в которой плавили золотую чешую! А там дальше, стояла мастерская, где раскалывали и гранили алмазные когти! А вон там, где теперь павильон, из просверленных жемчужных зубов вязали дивные ожерелья!

Давно засохли деревья со звенящей и поющей листвой, на которых так любили селиться эльфы. Почти везде в Эльфляндии разрушены и разорены замки гоблинов и пещеры троллей. В лабиринтах гномов поселились кролики и барсуки. О танцевальных лужайках и домиках-холмах фей и говорить нечего. Все мы позабыли свои нравы и обычаи и все как один живем в тех городах и домах, которые построили, а потом покинули охотники на драконов! А теперь люди явились сюда опять, посмеяться над тем, как…

— Я один, и мне очень жаль, что расстроил вас, — грустно сказал охотник на драконов. — Я ухожу.

Но мрачный гоблин как-будто не слышал его слов и гневно бормотал странные фразы:

— "Как они похожи на драконов!" — кричат все в этом шутовском павильоне. "Какие красивые, могучие и сияющие!" — повторяют наивно. Сияющие? Как бы не так! Бывало путник за полдня пути видел, что впереди дракон, так слепило глаза и содрогалась земля. Так что каждый торопился убраться с дороги по добру по здорову. А теперь… теперь игрушечные драконы выступают, как шуты, на потеху публики…

…В полночь Дракон-парк закрылся. Последний маленький эльф был извлечен из карусели, где он прятался, и отправлен домой. Гномы пересчитали выручку и оставили её в условленном месте. Рассовав по вместительным карманам выигранные в лотерею игрушки и шоколадные сигары, они довольно потирали руки и бодро пересекали Гоблинов выгон, спеша похвалиться своей ловкостью и удачей перед родными и соседями. Мрачный гоблин со вздохом вышел из кабачка и, косолапя, побрел прочь, не разбирая дороги и что-то рассказывая сам себе.

Дракон-парк стал замирать. Очень медленно погасли фонарики. Постепенно затихала музыка то возле одного, то возле другого аттракциона. Погрузился во тьму сверкающий павильон под серебряной крышей. И тогда к его входу поспешило странное, тускло-серое, тяжело и мучительно ковыляющее существо с сиплым, астматическим дыханием.

— Это ты, Трехног? — окликнули его из темноты, и один из чудесных сияющих драконов спрыгнул с подмостков. — Зачем ты здесь? Почему не помогаешь Тусклоглазу?

— Я могу ошибаться, — сипло ответил вошедший, и неяркий светильник обрисовал его изуродованное тело и три жилистые лапы, на которых он с трудом приковылял сюда. — Я хочу ошибиться. Но с Тусклоглазом неладное. Я не могу его добудиться!

Сияющий дракон с неожиданным для неживой игрушки волнением поспешил к колесу обозрения, подскочил к открытой настежь дверь помещения, в котором должен был бы помешаться механизм колеса, и замер перед зрелищем угольно-чёрного иссохшего драконьего тела на полу.

Он был молод, но уже достаточно опытен, чтобы понять: Тусклоглаз мёртв. Есть жизненный предел и у драконов.

— Это ужасно! — воскликнул Трехног. — Что же нам теперь делать?

— А что мы можем сделать? — сердито сказал молодой дракон. — Из нас четверых только Тусклоглаз помнил и знал чары. А остальные… — он беспомощно указал на аттракционы.

— Но как же теперь?

Их сетования прервал негромкий вскрик. Перед ними стоял давешний гоблин и с радостью и восхищением смотрел на них.

— Вы живы1 — воскликнул он. — Драконы вернулись! Какое счастье!

— Сомнительное счастье! — проворчал Трехног. — Вернулись? Как бы не так! Нам надоело прятаться и спасаться, у многих из нас для этого не хватало не только сил и отваги, но и лап и крыльев. И мы решили замаскироваться. Сыграть роли аттракционов и таким образом пробираться к границам, чтобы покинуть Эльфляндию и заработать на жизнь на чужбине. Это была наша общая идея и затея!

— Как призраки ночами мы крались по лесам и пустошам, вымазавшись с головы до когтей вонючей грязью, чтобы сияние не выдавало нас, — со злостью сказал молодой дракон. — А днём, отмыв грязь, мы превращались в игрушки, в шутов. Так что вот она, горькая правда: мы лишь тени прежних гордых и отважных богатырей!

— Но не так-то просто живому изображать неживую вещь да ещё перед ненавистными врагами, — продолжал Трехног. — Вот мы и поручили самому мудрому из нас, Тусклоглазу, накладывать на всех драконов, кроме нас троих, чары, чтобы ничего не выдало притворство. Только он знал их, и поделом нам, что не предвидели печальный конец нашей затеи!

И Трехног угрюмо кивнул в сторону заколдованных драконов.

— Но может быть какой-нибудь маг спасёт их? — с надеждой спросил молодой дракон.

— О нет! — пробормотал гоблин и понурил голову. — Стоит кому-то узнать, что драконы беспомощны, как бедняг разорвут на сверкающие клочки или живьём переплавят в груду колец и браслетов.

— Во всяком случае живьём они им не достанутся, — грустно ответил Трехног. — Если не снять чары, то к утру все драконы погибнут. Конечно, это не почетная смерть в бою, и не последнее пристанище в глухом фамильном ущелье-склепе. Но никто не узнает, что драконы докатились до такого постыдного…

— Да, никто, — мрачно сказали в один голос молодые драконы, и гоблин увидел в их глазах такое, что отшатнулся к двери с криком:

— Жители Эльфляндии были неразумны! Они не ведали, что творили!

— Но и драконы никогда не были особо разумными и коварными, любого из них легко было заманить в ловушку и убить, — тихо сказал Трехног.

— Что ж! — воскликнули молодые драконы и расправили крылья. — Зато мы с этого мгновения будем очень разумны и очень коварны! Это так удобно, не правда ли?..

…Ещё не встало солнце, а жители окрестных хуторов уже знали, что Дракон-парк не двинулся в путь и всё так же красуется посреди Гоблинового выгона.

Сначала на его территорию пробрались озорные гоблины. Затем в ворота осторожно заглянули эльфы. Недоверчивые гномы долго не решались подойти к аттракционам и последовали туда только за магами и ведьмами.

Странное зрелище открывалось их глазам! Красивые аттракционы были неподвижны, теперь они уже не напоминали живых драконов: потускнели глаза, не раскрывались и не дымились огромные пасти… Но это никого не смущало: ведь золотая чешуя, алмазные когти и жемчужные зубы сохранили прежний соблазнительно-роскошный вид! Кое-кто уже пытался тайком отломить тут немного чешуи, там небольшой зуб. Гномы ходили кругами вокруг павильона, в котором оставили выручку от продажи билетов.

С каждой минутой толпа становилась всё больше. Многие жители городка, побросав обычные дела и прихватив на всякий случай мешки, собрались в Дракон-парке. Они ещё не решались открыто заняться мародёрством, они заворожённо смотрели на роскошные богатства, так беспомощно лежащие вокруг них. Но ещё час бессмысленного ожидания, какой-нибудь провокационный крик, и конец Дракон-парка неминуем.

И никто не понимал — да и не собирался понимать! — седого, как лунь, шатающегося (все они пьяницы!) гоблина, который то и дело хватал кого-то за руку и с ужасом и отчаянием указывал на закрывавшие городок холмы.

Облако густого дыма поднималось за холмами, а на вершине одного из них что-то очень ярко блестело…

Вот такую историю рассказал Никодимыч, её как раз хватило на обратную дорону к гостинице.

Когда мы доехали до знакомого городка, уже стемнело, как и при первом нашем въезде в него. Никодимыч вернулся от романтики к скучному быту и сказал, что уже много часов не ел ничего, кроме жареного цыплёнка на одном из уровней объекта. И опять повторил, что здесь есть замечательная корчма.

Кирилл рассмеялся:

— Пошли в гостиницу, светский лев! У нас ещё остались консервы.

Но с гостиницей произошло непонятное преображение.

Перед нами распахнулся большой холл более чем в три этажа высотой и размером с футбольное поле. Над дверью, в которую легко прошло бы стадо носорогов, размещался барельеф, изображавший рыцаря в золотых латах, спасающего деву, привязанную к дереву. Дева была раздета, и её тело прикрывала только завеса из волос. А рыцарь, с искажённым (от страсти? или верности?) лицом изо всех сил пытался развязать веревки, которыми дева была привязана к дереву. Я решил, что если бы жил в этом доме, то рано или поздно мне пришлось бы влезть наверх и помочь ему: дурака он валяет — вот что!

За огромным резным окном по другую сторону холла широкий изумрудный газон простирался вплоть до белой конюшни, перед которой молодой черноволосый парень в пестром балахоне и блестящих башмаках с бантами мыл карету. За конюшней росло несколько декоративных деревьев, подстриженных как пальмы. Дальше виднелась большая оранжерея со стеклянной крышей. А потом снова какие-то деревья, а позади всего этого массивные бесформенные очертания предгорий. Дичь и глушь!

Справа от окна ажурная, выложенная деревянными плитками лестница, вела на балкон с кованой металлической решёткой, украшенной витражом из цветов. Ближняя к двери часть холла вдоль стен была заставлена уродливыми стульями и креслами с рыжими плюшевыми сиденьями. Наверное, на них должны были отдыхать путешественники, но они выглядели такими новенькими и нарядными, будто на них никто никогда не пытался сесть. Огромный камин с чудовищными вертелами и заслонками, украшенный мраморным колпаком с амурчиками по углам, навевал мысли о жареных целиком быках и свиньях. Над камином висела большая, писанная маслом картина. На картине был изображен застывший неподвижно охотник в старинном обмундировании, который тыкал арбалетом в очень рассерженного оленя с непомерно ветвистыми рогами. У охотника были белесые усы, горящие, как угольки, глаза, а он казался человеком, с которым лучше не связываться. Я подумал, что это, вероятно, предок хозяина гостиницы. Рядом с картиной на стене красовались две кабаньи головы, продырявленные пулями… а может быть всего лишь изъеденные молью. Пол устилал толстый ковер, стены матово отсвечивали серебряной краской.

А вот в дальнем углу стояла современная мебель, блестевшая металлом и пластмассой. На тёмных подставках поблескивали причудливые скульптуры, а посередине располагалась огромная трехгранная витрина. На выступах, подставках и ступеньках из зеркального стекла

стояли такие фантастические вазы, кубки и амфоры, какие только могло создать воображение художника.

Но вот что странно: в первый раз я ничего такого в этой корчме не заметил.

Я обернулся к сотрудникам и понял, что странности в гостинице не запланированы.

— Ты куда нас привёз? — испуганно прошептал Никодимыч.

— Я? За рулём Кирилл сидел. А где это мы?

— Может быть, это новое оформление? — предположил Кирилл.

— А солнце? На улице день ясный, ты это видишь?! — Никодимыча трясло. — Ребята, уходим!

Но было уже поздно: за входной дверью тоже сиял солнечный день.

Более того, на пороге стоял хозяин в какой-то старинной и богатой кацавейке. Не обращая внимания на свои прежние аристократические замашки, он собственноручно ощипывал фазана, оставляя ему перья на голове и хвосте. Судя по выражению лица Никодимыча умнее было промолчать, но, честно говоря, я растерялся и спросил:

— А почему не всего?

— Это могут оценить только едоки, умеющие наслаждаться не только вкусом и ароматом, но и красотой блюда, — важно ответил хозяин, кивая куда-то головой.

Я посмотрел в том направлении и увидел двух всадников, как видно господ, в костюмах, напоминавших те, которые мы видели во время экскурсии по корчмам. За ними, тоже верхом, ехали двое слуг. Господам было приблизительно лет пятидесяти-пятидесяти пяти. Отличие в одежде указывало, что занимаются они совсем разными делами.

Один из них, очень воинственный на вид, опережал второго на полкорпуса лошади. Он был в бархатной, когда-то ярко-синей широкополой шляпе, с тех пор, как хозяин впервые её надел, она не раз побывала под солнцем и непогодой. Из-под шляпы свисали длинные седые волосы. Лицо всадника украшали усы с проседью и борода, прикрывавшая латный воротник — единственную часть защитных доспехов, не отданную всадником слуге. Мускулистые руки всадника и торс были обтянуты курткой из толстой кожи, в прошлом коричневой, но, как и шляпа, потерявшей первоначальный цвет, возможно, не столько в борьбе со стихиями, сколько от трения о доспехи (вероятно, из-за жары шлем и кираса были привязаны к луке седла слуги). На широком кожаном поясе соседствовали длинная шпага и боевой с треугольным лезвием топорик, которым можно было и рубить и колоть. Воин и его оружие покачивались в такт с четким шагом и капризным ржанием боевого коня, который словно гордился тем, что гарцует впереди. Я подумал, что этот тип не ряженый и не притворяется, как вчера мы и прочие посетители корчмы.

У другого всадника ни в фигуре, ни в одежде ничего воинственного и бравого не замечалось. Одет он был в серую мантию, на поясе вместо шпаги висела до того странная штука из узорчатой кожи, что я опять не удержался и спросил:

— Это что за ножны такие квадратные?

Никодимыч ткнул меня кулаком в бок и прошептал:

— Чернильница… такие в средние века носили с собой школяры, студенты и разная образованная братия.

Да, этот всадник выглядел интеллигентнее своего спутника, мне даже показалось, что я его уже встречал. С круглого лица смотрели живые, умные глаза, из карманов торчали исписанные свитки пергамента. А вот мясистый нос и толстоватые губы придавали ему вид любителя хорошо поесть. Волосы были редкие, короткие, ни усов, ни бороды он не носил. Из-за жары глубокий, наверняка закрывающий уши берет он держал в руке.

— Судя по головному убору это судья, церковнослужитель или такая же важная персона, — опять шепнул Никодимыч.

Лошадь человека в мантии повторяла мирный характер хозяина: солидный вид, умеренный шаг, склоненная к земле голова.

Ехавшие позади слуги соответствовали своим господам. У одного, в костюме из зеленого сукна, за спиной болтался лук, на правом боку — колчан, на поясе слева висел кинжал с широким лезвием, при каждом резком шаге лошади побрякивали ножны с мечом и доспехи хозяина-воина, привязанные за седлом. Второй слуга, как и его господин, был в сером и длинном, на голове — маленькая шапочка, в руках толстая книга с работы серебряными уголками и застежками.

Зажав фазана под мышкой, хозяин пошел им навстречу, на ходу снимая шляпу.

— А вот и вы, мессиры! — воскликнул он, выказывая самую искреннюю радость. — Давненько я вас не видел, хотя и был уверен, что вскоре вы завернете к нам в город. Спешивайтесь и почтите своим присутствием наше скромное заведение!

— Ну вот, мессир Жозе, — приятным голосом обратился господин в мантии к своему спутнику, — я же говорил вам, что здесь мы мгновенно получим все необходимое.

— Я этому рад не менее, чем вы… — грубым басом начал было вояка, но вдруг запнулся, зверски загримасничал и крикнул:

— Дракон! Какая удача! Это будет мой десятый дракон! На стене моей трапезной как раз осталось место! — в отличие от Никодимыча он хвастался коллекцией драконов.

Я тут же сообразил, что пополнять свою коллекцию он хочет моим Злюкой, и возмущённо крикнул в ответ:

— Эй, ты, на чужого дракона рот не разевай!

Трудно сказать, почему я так осмелел, но как-то не хотелось, чтобы этот тип украсил свою трапезную чучелом Злюки. А вояка расхохотался и нагло заявил мне:

— Я не только убью твоего дракона и тебя самого, но и захвачу твою даму, несчастный.

"Это ты будешь несчастным ослом, если захватишь Инну", — подумал я и машинально обернулся к ней, но вместо неё обнаружил рядом с собой голубоглазое и белокурое создание в розовом платьице с кружевами, кружевной же шляпке и с крохотной белой собачкой в руках.

— Защитите меня, о, благородный рыцарь! — воскликнула она.

Не веря своим глазам, я осмотрелся, и увидел, что Инна стоит в стороне и насмешливо смотрит на меня. Похоже, у меня просто не было выбора: нужно было защищать свою и Злюки жизни, да и блондиночка очень мне нравилась. Так что я украдкой окинул взглядом и себя в твёрдой уверенности, что, как и вчера ночью в увеселительных заведениях, прикид мой изменился по обстановке. Увы, ничего подобного! На мне всё так же были старый свитер и потёртые брюки, которые я одел в дорогу. Ни тебе лат, ни самого завалящего меча. Зато на голове у меня оказалась шляпа со страусовыми перьями (я снял её, осмотрел и отбросил). А на левой ноге вместо ботинка — сапог со шпорами.

— Эй, помогите мне магией, — шепнул я Никодимычу.

— Не могу, нет договора и сметы, — шепнул он в ответ.

— Какого ещё договора?

— Нам же магию выдают по смете, мы всё сегодня и потратили, — печально ответил Никодимыч. — Если б я знал, то не стал бы брать жареного цыплёнка на четвёртом уровне, а немножко приберёг бы.

— Причём здесь жареный цыплёнок?!

— А ты думаешь, на уровнях кормят бесплатно?

Я огляделся в поисках второго моего коллеги, но Кирилл как сквозь землю провалился.

— Встречай смерть лицом! — услышал я презрительный голос коллекционера драконов и дам.

В тот же момент хозяин, Никодимыч и блондиночка шарахнулись в стороны, а вояка отцепил от пояса свой топор и направился ко мне. Шёл он неторопливо, топор перебрасывал из руки в руку, а на меня смотрел кровожадно, явно прикидывая, как расчленять мою тушку. И, чёрт подери, рядом со мной не было ни палки, ни метлы какой-нибудь со шваброй или, на худой конец, кирпича. Даже фазан в руках у хозяина и собачка блондинки были на расстоянии нескольких метров от меня, да и вряд ли они устояли бы перед топором. Только Злюка шипел и щёлкал хвостом, как бичом. Но на дракончике не было даже крепкой чешуи, так что вряд ли хвост особенно помог бы.

— Отойди, приятель, — сказал я. — Вызвали на бой меня — вот и буду драться!

Чувствовал я себя именно таким благородным, как сказала принцесса. Но жутко безоружным. Единственным родом оружия — и то с большой натяжкой — был сапог со шпорой у меня на ноге. Но на безрыбье и рак- рыба. Не бывал я армии, только слышал, что солдаты способны разуться мгновенно. Клянусь, ни один из них не опередил бы меня!

Когда бородатый наглец неторопливо замахнулся на меня топором, я уже держал сапог в руках. Первый удар пришёлся как раз по шпоре, его сила чуть было не вышибла у меня сапог. Я отскочил в сторону, перехватил его поудобнее и следующий удар встретил намного увереннее — опять шпорой. Вояка яростно взревел: понял, что меня так просто на котлеты не изрубишь.

И бойко замахал топором!

Хрясь! На каблук. Бац! На шпору. Трах! На подошву!

Ну и скорость, я не продержусь…

Бац! На шпору. Трах! На подошву! Хрясь! На каблук. Ещё серия, но я молодец, чудесно отбил…

Казалось бы, не до рассуждений, успевай отбивать.

Но я вдруг вспомнил человека в мантии: это же мастер Орор!

Хрясь! На каблук. Бац! На шпору. Трах! На подошву!

Подошва треснула…

Ещё удар и отлетит! И каблук отлетит, и шпора, если не…

Я поразительно ловко увернулся от удара и запрыгал вокруг вояки.

— А-а, трусишь! — заорал он, злобно примериваясь топором.

Но я его опередил. Хрясь каблуком! Ты смотри, какой я умелый боец?

Топор упал, вояка почти подхватил его, я подправил удар шпорой — бац! Топор отлетел. Надо же, во мне проснулся дремавший талант. Я чудо какой мастер…

Хрясь каблуком по голове!

Вояка с размаху сел на землю, ошалело вращая глазами.

Хрясь каблуком по голове!

Он опрокинулся навзничь. Как это я раньше не знал, что столько и так чудесно умею?

— Остановитесь! — закричал мастер Орор. — Вы убьёте его!

— Что-то я не слышал вашего голоса, когда он напал на меня беззащитного.

— Беззащитного? Но у вас же был сапог-самобой! Нужно редкое мужество, чтобы пойти против него всего лишь с топором.

Настала моя очередь вращать глазами. Но я вовремя прикусил свой язык, и вопрос "а что такое сапог-самобой?" не вылетел у меня изо рта, а только по воробьиному зачирикал в горле.

— И правда, Ваня, оставь его в покое, — услышал я голос Кирилла. — Он своё получил, в другой раз будет знать, как требовать чужих драконов и пытаться забирать принцесс! Будет знать, что не перевелись ещё благородные и бравые рыцари!

Тут подбежал Никодимыч и стал хлопать меня по плечам и расхваливать моё умение. Блондиночка тоже подошла и ласково пролепетала благодарные слова. Злюка вертелся вокруг нас и радостно урчал.

Но я всё-таки был в растерянности: сапог-самобой? Я обернулся к Кириллу, уже открыл рот, чтобы спросить его, но он лукаво подмигнул мне. И чуть заметно покачал головой. И опять подмигнул.

И если бы не блондиночка, то, честное слово, я бы пустил слезу. До меня вдруг дошло, что моё блестящее умение — это самое настоящее чудо, чудо и ничего больше. Не я, а сапог-самобой совершил со мной и воякой все эти чудеса боевого искусства? Какое жгучее разочарование!

Я мрачно взглянул на хозяина и потребовал:

— Чтоб фазан был без перьев, ясно?

— Ясно, мессир, — послушно ответил он, и это немного примирило меня с моей незавидной победой.

Слуги подхватили неудачливого вояку и взвалили на лошадь. Сидеть он не мон, его положили поперёк седла и привязали. Не успели мы с Никодимычем и Кириллом перекинуться парой сслов, как неприятные гости исчезли в дорожной пыли.

Мы же зашли в гостиницу и уселись в старинные кресла. Злюку пришлось оставить за дверью, потому что хозяин бурно запротестовал: в его приличном заведении драконы неуместны!

— Видал? — подмигнул Никодимыч. — У них здесь тоже счёты с чешуйчатыми. Ладно, сначала перекусим, а потом будем разбираться. С перьями или без перьев, но дичь — это хорошая вещь и для меня сейчас намного интереснее. А ты, Иван, молодец, не растерялся!

— Да нет, — вздохнул я, на всякий случай натягивая сапог опять на ногу, — растерялся, если честно. Я даже не сразу его узнал.

— Кого? — заинтересовался Кирилл.

— Так как же с дичью? — спросила Инна.

К ней тут же подбежал хозяин, днмонстрируя полностью ощипанного фазана.

— Славно, славно! — поддержал Инну Никодимыч. — Поесть очень даже не мешает!

Но Кирилл нахмурился и спросил меня опять:

— Ты кого-то из них узнал?

— Конечно, — кивнул я. — Хотя он и переоделся…

— Может быть, всё-таки закажем обед? — спросила Инна.

— Вот и займись этим! — резко ответил Кирилл, взял меня и Никодимыча за руки и отвёл в сторону. — Кго ты узнал? Человека в мантии?

— Да. Его зовут мастер Орор. Я видел его в здании филиала.

— А точнее? Я что, клещами должен из тебя вытягивать каждое слово?

Мой ответ заглушил громкий вопрос Инны:

— А соус? Какой заказывать соус? Есть белый, укропный, с перцем…

— Сливочное масло! — отмахнулся Кирилл.

— Но разве фазанов едят?..

— Фазанов едят даже сырыми! — отрезал Кирилл. — Заказывай по своему вкусу. Ну, идиже скорей за хозяином, чтобы всё ему объяснить! — и когда Инна ушла, он странным тоном добавил: — Если он нам не понравится, то у нас есть хлеб с маслом!

— Ты думаешь? — начал говорить Никодимыч, но Кирилл отмахнулся и от него.

— Где ты видел этого Орора? — тихо спросил он меня.

Я пожал плечами и рассказал о комнате с телевизорами, приезде ролевиков и комнате с клеткой, в которую их заключили.

Кирилл и Никодимыч недолго меня расспрашивали. Не успел я объяснить, что к чему, как они вскочили из кресел.

— Нужно их догнать, — быстро сказал Кирилл. — Я уверен, что он похитил часть владений нашего клиента. Это даже хорошо, что мы прихватили дракона. Бежим на улицу!

— Но он одноместный, — возразил я.

— Это тебе только кажется, — буркнул Кирилл. — Как хорошо, что я не тратил магию на всяких жареных цыплят, и у меня её немного, но осталось.

— Но Злю…

Я осёкся и огляделся на бегу. Слабый, но явный звук авиационного мотора возник невдалеке и стремительно нарастал. Я нахмурился: рокот звучал непривычно. Подняв голову, я увидел летательный аппарат, увидел его очертания в слепящем солнечном свете. Вертолет.

Машина обладала внушительными размерами и выглядела способной поднять на не только нас троих и Злюку, но и небольшой домик: такие маневренность и скорость обеспечиваются только мощными двигателями.

Мы выжидали на почтительном расстоянии, чтобы не попасть под смерчь мелких камешков и прочего мусора, поднимаемых воздушной струёй. Вертолёт быстро и прицельно опустился. Потом вращение винта сделалось медленным, двигатель заурчал совсем тихо, дверца гостеприимно распахнулась. Кирилл толкнул меня в спину, вперёд. Никодимыч уже бежал к вертолёту. Я кинулся за ним, невольно пригибаясь, хотя лопасти вращались высоко над моей головой. Принцессочка, подхватив пышные юбки, забралась за нами. Никто не возражал: во время боя она показала себя молодцом.

— А Инна? — спросил я из чистого любопытства. — А Злюка? — его оставлять мне было жалко.

Никодимыч раскатисто захохотал:

— Так это ж он и есть. Ты сказал: "Одноместный". Ну, а Кирюша сделал его аэробусом. Э, ты чего шляпу на голову тянешь? Возьми её под мышку!

— Да, забыл… — пробормотал я.

— А Инна пусть дегустирует фазана, уж слишком она им увлеклась, — сказал Кирилл. — Эх, Ваня-Ваня, ну почему ты сразу ничего нам не рассказал?

— Откуда я знал? Может, тут так принято? А кто такой Орор?

— Да скорее всего он и есть тот маг, который должен был появится во владении клиента, — сказал Никодимыч. — Видишь ли, Ваня, когда выполняют такие задания, то тщательно следят, чтобы ничего не вырвалось в наш, реальный мир. Одно дело — игра, даже если она размером с небольшую страну, а другое дело, когда все игровые потроха вываливаются в обычную реальность. Если бы Орор был обычным магом, у него были бы обычные, человеческие понятия и чувства. Даже злой и коварный человек — всё-таки человек, как говорится, ничто человеческое ему не чуждо. А Орор — персонаж игры, жёсткая схемка из трёх-четырёх черт характера и одной-двух эмоций. У него, если выражаться по-простому, по-дилетантски, нет ни души, ни сердца. Самое же опасное то, что неизвестно, какая у него цель. У персонажа игры главное — цель, ради неё он готов крушить всё и крошить всех.

— Хватит тебе его пугать, — перебил Никодимыча Кирилл. — Кажется, мы их догнали.

Я кое-как разобрался, где здесь окна и куда следует смотреть, чтобы увидеть землю. Преображённый Злюка мчался на небольшой высоте, проносился над рощами, тропками и речками, почти задевая вершины высоких деревьев. А вот и беглецы. Они неслись во весь опор по извилистой дороге, так что вояка болтался на своём скакуне, как мешок с мусором. То ли Орор и компания спешили сами по себе, то ли услышали рокот Злюки. А он заложил пологую дугу и устремился к земле, едва не чиркая брюхом по веткам цветущих вокруг дороги кустов. Злюка приземлился на обочине, немного обогнав беглецов, но когда мы выпрыгнули из нашего помощника, то никого на дороге не увидели.

Никодимыч, как и я начал вертеть головой, но Кирилл чертыхнулся и мрачно сообщил:

— Ушли через несанкционированный портал. Он не дурак, этот Орор. Персонаж, но не пешка. Что будем делать?

— Сейчас я посмотрю, чьё это владение. Вряд ли Орор собирался покончить с Иваном у себя: предусмотреть опасность этого и персонаж может.

Никодимыч достал из кармана рубашки какую-то маленькую чёрную коробочку, похожую на телефон, пощёлкал кнопками и сообщил:

— Это всё та же десятиходовка, только в другом ракурсе. Выйдем через аварийный портал, а потом поговорим с нашими. Пусть решают, хотя я заранее знаю их реакцию.

— Я тоже, — вздохнул Кирилл. — Виновата наша фирма — нам и расхлёбывать.

Не успел я опомниться, как меня опять втолкнули в Злюку, и мы полетели к ближайшему аварийному порталу. Я принялся расспрашивать, что это за порталы такие. Оказалось, что в каждое созданное для клиентов владение фирма встраивает несколько порталов, чтобы можно было выбираться из этого владения или проникать туда, чтобы устранять всякие неполадки. Я понимал, что если неизвестно где вдруг появляются и находятся сотни квадратных и кубических километров пространства и времени, то такая предусмотрительность оправдана. Но всё же мне подумалось: "Ну и дела. Это всё равно, как если бы строители тайно проникали тебе в квартиру, чтобы устранить недоделки".

Но вслух этого не сказал. Чувствовал себя без вины виноватым. Действительно, если бы я сразу рассказал об Ороре, не пришлось бы его неизвестно гдк разыскивать. Но я решил уточнить кое-что другое:

— А почему мы оставили там Инну?

— Очень некстати она зинтересовалась гастрономией, — фыркнул Кирилл. — Разве ты не понял, что она пыталась задержать нас?

— Да, что-то вроде… Но мы же бросили её там, — особой печали я не испытывал, но всё-таки как-то не очень хорошо получилась. Я так и сказал.

— Не переживай, — отмахнулся Кирилл. — Инна встретит нас на выходе — вот увидишь. И таких чудес понарасскажет…

— А почему вы думаете, что со мной хотел покончить Орор? — спросил я. — Напал не он, а вояка.

— Так ведь у вояки ни грамма разума в голове, одна драчливость. Вряд ли он сам нападение спланировал. Это Орор его привёз и натравил.

— Но зачем?

— А вот это уже предположение. Возможно, у них там камеры наблюдения даже за этим их пультом управления. Они увидели, как ты за ними проследил. Им не нужны свидетели. Но они видели, что когда мы вернулись, ты им ничего не рассказал. И решили убрать именно тебя.

Я передёрнул плечами. Ну и дела! Только теперь понял, что оказался на волосок от смерти. Если бы не подвернулись волшебные вещи, то что бы я делал?

— Повезло мне с самобоем и самопряткой!

Они рассмеялись.

— Так ты ничего не понял? — удивился Никодимыч. — Да, я люблю плотно поесть, и вечно трачу на это всю магию до капельки. А Кирилл у нас запасливый, предусмотрительный. Он тебе с сапогом и шляпой удружил. А что ещё можно было сделать, когда ты так дурацки вляпался в поединок? — тут он обернулся к принцессочке. — А вас, ваше высочество, куда доставить?

— Я не высочество… точнее, это моя роль, — начала объяснять принцессочка. — Я вместе с другими собиралась потренироваться на полигоне мастера Орора. Мы думали… мы не знали… и я… я опоздала…

— В общем, тебе, милая, повезло не попасть к нему в клетку, — кивнул Никодимыч.

Тут мы приземлились возле аварийного портала, Злюка опять превратился в маленького дракона, и мы выбрались наконец-то в обычный мир. Хотя теперь-то я знал, что и он не совсем обычный.

Мы оказались перед входом в нашу гостиницу, где я наблюдал за призраком на велосипеде, общался с огнедышащей блондинкой, делился минералкой с воинственным типом и утешал невидимку в халате и шлёпанцах. Напротив через дорогу светилась неоновая надпись на корчме.

Кирилл тут же принялся названивать начальству, хотя Никодимыч сказал, что у него насчёт ответа и нового поручения никаких сомнений нет: придётся искать и уничтожать Орора и его ворованные владения.

— Возьмите меня с собой, — попросила принцессочка. — Не смотрите, что я маленькая, я помогу вам.

— Мы уже знаем, что ты смелая, — сказал Кирилл, отрываясь от телефона. — Нам для выполнения работы как раз нужен четвёртый человек, наша сотрудница оказалась ненадёжной. Но пойми: это будет не игра. Там всё будет на самом деле. И магия тоже. Ты уже это, конечно, поняла по недавним событиям. Но ведь это был всего небольшой эпизод, Орор не знал наших возможностей. А теперь он предупреждён и поэтому опасен. Подумай, хорошенько подумай!

— Орор обманул моих друзей! — горячо заговорила принцессочка. — А раз он хотел уничтожить свидетеля своего обмана, то он задумал что-то страшное. Я не боюсь! Это я в наряде принцессы выгляжу так безобидно, а когда я переоденусь…

Конечно, она смело помогла мне в бою с воякой, но выглядела такой хрупкой. Хотя Кирилл — человек опытный, а у него особых возражений нет. И Никодимыч не протестует.

Может и правда — когда она переоденется, то…

(продолжение следует)