Дневник. Начало

— Ну что, пошли, воитель,— Барон первый влетел в трубу. Я решил не выпендриваться и последовать за ним. Интересно же! Полет в трубе был похож на скольжение с крутой горы — бесконечной горы, темной, покрытой какой-то слизью. Мимо пролетали отходящие в стороны рукава, но, ни один не был таким широким, как главный канал, который, извиваясь, круто уходил вниз. Скоро я уже не сомневался, что лечу глубоко под замком. Если меня при спуске ждет какая-нибудь жуткая тварь с голодными глазами и сожрет меня, я обязательно стану привидением и жестоко отмщу этому наглому Барону. Спуск кончился неожиданно. Я очутился в каменном туннеле. Взмахнув рукой, я создал два небольших светящихся шарика, которые озарили светом стены, облепленные илом.

— Прошу прощения. Но очутиться там, где начинает свое рождение Хогвартская канализация это не то, что я мечтал увидеть с пеленок!

— Это только начало пути, пойдем,— махнул рукой Барон.

— Так это только начало? Предупреждаю сразу, в дерьме я копаться не собираюсь! Это привилегия гриффиндорцев. Вечно они в дерьмо вступают.

— С чьей-то помощью,— фыркнул призрак

— А чего они такие наивные?— хихикнул я.

Во время нашего переругивания я даже не заметил, как быстро мы удаляемся от входа. Под ногами хрустели кости животных. Почему я сразу не обратил внимания на сей факт? Сначала я не обратил внимания на лес, которым вел меня милый Хагрид, Сейчас эти кости! В канализации! Конечно же, им тут самое место! Кажется, я безалаберно отношусь к своей жизни. Вдруг впереди я увидел контуры огромных колец лежащих поперек туннеля. Кольца не двигались. Свет скользнул по гигантской змеиной шкуре ядовито-зеленого цвета. Ба, да это шкурка маленькой змейки, в народе именованной василиском! Раз есть шкура — значит, где-то должен быть владелец этого богатства.

— Слышь, барон, я пошел отсюда. Где ты говоришь у тебя здесь выход?

— Успокойся, он уже мертв,— утешал меня призрак,— ни одно живое существо не может прожить больше тысячи лет.

— Так. Ты сказал тысячи? Придержись маленько. Я все думал: где бы взять чешую столетнего василиска? Сто лет, а здесь тысяча! Эффективность в десять раз выше! Сейчас, отскоблю маленько и пойдем.

— Мерлин! Пойдем, потом отскоблишь!

Мы пошли дальше. Не знаю, сколько мы шли, но наконец миновав еще один поворот, я увидел перед собой гладкую стену, на которой были вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головами, вместо глаз у них блестели огромные изумруды. Повторив процедуру, проделанную у раковины, я увидел, как в стене появилась щель, разделившая змей и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в сторону. Я стоял на пороге просторной, тускло освещенной комнаты. В конце комнаты лежал, свернувшись в несколько раз, обладатель змеиного гардероба. По всей видимости, он действительно был мертв. Это маленько меня успокоило. Я решил подойти поближе. Судя по состоянию тела, он умер недавно. Жалко его, все-таки. От живого пользы-то больше. И денег. Сколько, говорите, раз василиск шкуру меняет? Блеск галеонов в моих глазах потух при виде появившегося…ну, человеком его назвать было сложно. И призраком тоже. Фантом. Телесный призрак. Во попал. Это самые страшные существа. Они обладают способностями, которыми обладали при жизни, и их невозможно убить. В тысяче и одном проценте случаев из ста — это были духи чародеев. Причем очень могущественных чародеев. Создать собственную копию соей души при жизни, чтобы она воплотилась в фантом при смерти, могли единицы. Как говорила моя мама: встретишь фантома — беги.

Убежать я не успел, потому что дверь за моей спиной закрылась. Интересно, крестный сразу заметит мое отсутствие или дней через десять?

Борон приклонил колени и произнес:

— Милорд, я нашел вам ученика…."

Перси вдруг перестал читать.

— Э, тут страница вырвана.

— Я думаю, ничего серьезного, что могло бы повлиять на исход дела, там не было написано, — сухо произнесла Эйлин.

— Интересно, а что у него было по прорицанию? — задумчиво произнес Альбус.

— Будто ты не помнишь, что он был первым за всю историю Хогвартса, который сдав все СОВ на превосходно, провалил с треском прорицание, по которому ему даже тролля не поставили, просто прочерк. Он тогда сказал своему профессору, что буквально через пару лет при странном стечении обстоятельств на ее место придет бесталанная особа похожая на стрекозу, — повеселевшим голосом изрекла МакГонаглл, — судя по всему, следует пересмотреть его оценку по СОВ за прорицание, — торжественно произнесла профессор трансфигурации.

— Заседание учебного совета Хогвартса состоится через две недели, — сквозь зубы процедил Кингсли, — а здесь разбирается другой вопрос!

— Нет, вы хотите сказать, что василиск был мертв и вообще Снейп знал о входе в тайную комнату уже очень давно? И собственно, что за фантом! — уже в голос вопил Гарри Поттер.

— Профессор Снейп, Гарри, — поправил его Альбус, — да, естественно. Все директора знают о входе в комнату.

— Так почему вы не сказали нам?! Почему не помогли?! — продолжал возмущаться Поттер.

— Ну, так же веселее, согласись, — потирая руки, заулыбался Дамблдор, — меня больше интересует, почему василиск неожиданно начал ползать?

— Так может быть, я продолжу тогда? — подал голос Перси и просто продолжил читать.

Глава 12. Слизерин, Малфой и прочие неприятности

«29 декабря 1972 года.

Ничего нового со мной не происходит. Я все так же ненавижу мир, людей, особенно темных. Вот уж не знал, что присутствие других темных магов рядом со мной может так бесить. Этот вонючий Слизерин меня уже достал! И прогулять— то его ненавистные занятия нельзя! Строго в указанное время меня туда просто телепортирует. Гениально. Как это происходит в стенах замка мне не понятно. Но Салазар остался бы не Слизерином, если бы не оставил для себя лазейку, ирод. И ведь не отвертишься просто так. Ученика он тысячу лет ждал! Дождался, на мою задницу… точнее голову! И почему любимый крестный случайно не открыл эту чертову дверь, ведь за неимением лучшего и он бы сгодился. Единственный, кто действительно теперь шарахается от меня по углам является наше факультетское привидение. Я ему отомщу! Он еще лет 300, нет 400 как минимум неупокоенным плясать будет! Пусть хоть изворчится, как ему надоел этот мир! Вот бы и учился сам. Учитель фантом, ученик призрак.

Теперь я действительно не могу сказать, что мне скучно. Ага, четырехчасовые занятия с этим садистом не дают расслабиться и монотонно снимать баллы с Гриффиндора. В спальню я буквально приползаю, а все удивляются: где это я так устаю. У меня уже вместо превосходно, какое-то время, выше ожидаемого стало появляться. Пока Барон Слизерину не настучал. Теперь мало того, что домашние задания идут в двойном объеме, так еще и занятия вместо четырех часов стали шестичасовыми. Трудно иметь дело с основателем этого замка. Чтобы никто не догадывался о моих исчезновениях — эти шесть часов моих пыток в обычном, не канализационном мире, трансфигурируются в какие – то 15 минут. Вот как??? Как это происходит?!!! Эта слизеринская гадюка мило объяснила, что это заклинание мы будем проходить в следующем году. КОГДА??? Да я не поеду сюда. Нафиг-нафиг. Натерпелся. Погостили, как говорится, пора и честь знать. Сейчас мы пока проходим «элементарные» вещи. Так, всего лишь программа к ЖАБА. Это же так просто! Вполне подойдет эта упрощенная программа для дебилов, учеников шестого-седьмого курсов то есть. Он так раскритиковал мою модификацию Напитка Живой Смерти, что я изо всех сил захотел его прибить. Честно. Даже случайно заклинание какое-то получилось. Само. Правда, Учитель мне не поверил. Пришлось демонстрировать на пробегающей мимо крысе. Эффектно. Ничего не скажешь. Жаль, что Салазар уже давно не человек. Быстренько, чтобы не забыть я записал его прямо в учебник. Вдруг кто обидит маленького меня, все равно таких варваров не жалко. Пригодится. И сносочку сделал «От врагов», чтобы ненароком на друзьях не применить. Слизерин долго смеялся. Это как, по его словам, мне нужно не угодить, чтобы я его применил. Не знает бедный, что граница терпения для применения этого заклинания уже давно измерена. Эта гнида, перед самым Рождеством сказала мне, что с зельеварением мы закончили и в следующем полугодии мы займемся настоящей магией. Что в его понимании настоящая магия я спросить постеснялся. Точнее захотел без содрогания провести Рождество. Я думаю, настоящая магия мне мало понравится. Я больше зелья люблю.Вид кипящего котла, действует на меня умиротворяюще. Когда я спросил, как можно все зелья пройти за несколько месяцев, Учитель спросил меня, сколько зелий я знаю сейчас. Я подумал и понял. Много. Очень много. Очень-очень много. Это и не удивительно, ведь год у меня идет за 6 лет. Мне теперь даже стыдно зелья школьные на уроках варить. Всего каких-то три-четыре компонента. Попробовал бы тот же Слагхорн готовить Феликс Фелицис, если у тебя параллельно в двух котлах какая-то бурда варится.

Не улучшало мое настроение и то, что вечером у меня не хватало сил и времени, чтобы принять душ, и спать я ложился с грязной башкой, пропитанной парами канализации. А утром я мыл голову, и ходил половину дня с мокрыми сосульками. Так и получилось, что волосы у меня в первой половине дня мокрые, а во второй грязные. Однажды я применил высушивающее заклятие к своим волосам и чуть не упал рядом с зеркалом, когда увидел, что моя прическа стала походить на Поттеровскую. Нет уж, пускай сохнут естественным образом. Интересно, похоже Поттер тоже по вечерам душ не принимает, а утром использует это заклятие. Ну не могут волосы расти так от природы! Чем он таким по вечерам занимается, раз не может в душ сходить. Стоп. Трансфигурацией. С братишкой Поттером у нас оказывается одинаковые проблемы, только его учитель мне нравится все больше и больше. МакГонаглл такая милая и добрая женщина!

Этот сумасшедший ритм настолько выбил меня из колеи, что когда Малфой подошел вечером и сказал, чтобы я собирал вещи, так как мы вместе едем в Малфой — Мэнор на Рождественские каникулы, я даже не удивился. Когда я уже паковал чемоданы, до меня дошло: куда мы едем? На мой гневный вопль, староста отреагировал невозмутимо и спокойным ровным голосом сообщил, что моя мама разрешила мне провести каникулы с моим школьным приятелем в его доме. То ли меня Слизерин совсем доконал, то ли провалы в памяти какие, но я не помню двух вещей: чтобы мама мне что-то подобное разрешала и чтобы у меня были школьные приятели. Также Малфой сообщил, что написал письмо от моего имени маме и попросил это самое разрешение. Так, кажется, я знаю на ком я опробую свою Сектумсемпру. Взмах палочкой, и спустя секунду Малфой висел под потолком гостиной вниз головой. Вопль: «Сними меня отсюда!», — быстро вывел меня из оцепенения, и я бросился записывать свое творение в злополучный учебник. Там от зелий скоро уже ничего не останется. Только тогда, когда я записал подробно это вновь созданное заклинание, я соизволил спустить своего «приятеля» обратно, наивно поинтересовавшись, что друзья же на такое не обижаются? Малфой на удивление быстро взял себя в руки. Вот что значит аристократическая выдержка!

И вот сейчас я сижу в своей комнате, то есть она закреплена за мной до конца моей жизни. Малфой старший мне так об этом и сказал.

В Малфой-мэноре мне нравится все, кроме самих Малфоев. Стильненько так, эльфы услужливые, наших так не допросишься что-либо сделать. А эти прям под ноги кидаются и головой об стену биться начинают, если им занятие не придумаешь. Единственный человек, с которым я мог общаться была Нарцисса. Светленькая такая. Я наверно вызывал в ней материнские чувства, потому что она могла возиться со мной часами. Или я тоже единственный, общение с кем ее не удручало? Меня только поначалу напрягало, что она Блек. Но она пояснила, что в семье не без урода, коим является ее кузен Сириус, окончательно этим меня успокоив. Рождество прошло скучно, слишком чопорно. Я получил огромную кучу подарков. Особенно меня порадовал подарок от крестного. Две пары шерстяных носков, с вышитыми на них алхимическим колбами, меня растрогали до умиления. Неожиданностью стал подарок от Лили Эванс. Я даже не сразу вспомнил кто это такая. Путем неимоверного напряжения единственной, не замученной Учителем, извилины, я сообразил, что это та девчонка, которая вечно сидит со мной на уроках. Она прислала мне довольно любопытную книгу, о растениях африканского континента. Оценив по достоинству ее подарок, я решил, что будет свинством ничего не подарить взамен. Я как раз рассуждал о том, куда деть золотое перо, подаренное Люциусом. Решив две проблемы одновременно: куда деть перо, и что подарить Эванс, я привел подарок в первоначальный вид, предварительно убрав карточку со своим именем. Проводив сову прощальным взглядом, я почему-то вспомнил об Учителе и решил сделать подарок МакГонаглл. Она же такая добрая. Недолго думая, я вызвал домовика и попросил его трансфигурировать заколку для галстука с листком чертополоха, подаренную мне Малфоем-старшим, в брошь. Нет, я конечно и сам мог бы, но этот поганый запрет на магию вне стен школы... Завернув получившуюся брошь в ту же обертку, я отправил ее моему любимому преподавателю.

На следующий день после Рождества мы наконец-то отправились в Косой переулок, выкупать «бесценный» футляр. Я был, наверное, последним, кого хотел видеть продавец. Сначала он пошел в отказ. Типа ничего не видел, ничего не знает, ни в чем не участвовал. Затем Малфой поставил меня на прилавок, я даже возмутиться не успел, и попросил продемонстрировать палочку. Я еще переспросил, мне нужно показать всю ее мощь или обойдемся внешним видом? Продавец уже тогда заметно побледнел. Я вытащил палочку и Люциус начал свою душещипательную историю про то, как два великих артефакта, волею судьбы, были разлучены. И теперь, очень добрый волшебник, захотевший соединить страдающие души, наткнулся на жестокое сердце разделяющего их продавца. Во время этого монолога я убрал палочку обратно в кобуру и слез с прилавка. Вовремя я это сделал. В магазин зашли двое взрослых мужчин. Один из них показался мне знакомым. Именно показался. Потому как именно такие же чувства возникали у меня в присутствии Люпина. Второй мне сразу не понравился. Странный он какой-то.

— Люциус.

— Фенрир, мистер Риддл, — пожал обоим руки Малфой.

— Что ты здесь делаешь, да еще в компании столь юного джентльмена?— в голосе явно прослеживались шипящие нотки.

— Возникла небольшая проблема. В трудный момент свой жизни младшекурсник НАШЕГО факультета, кстати, имеющий очень древнее и благородное происхождение по материнской линии, — ага, знал бы ты кто мой папа, — попал в неприятную ситуацию. Одна из семейных реликвий была продана этому милому господину. Но в результате сделки они были жестоко обмануты. Я, как староста Нашего факультета, решил восстановить справедливость. Мы же не бросаем СВОИХ в беде, — во время его монолога этот странный господин рассматривал меня, как один из представленных на витрине товаров. Затем он медленно повернулся в сторону продавца и мягко спросил:

— А что, с восстановлением справедливости возникли какие-то проблемы?

— Н-н-нет, что вы, Господин, — проблеял продавец и скрылся в подсобке.

— Ну тогда, до вечера, Люциус, — попрощался тот, кого представили Риддлом. И выходя из магазина, он умудрился потрепать меня по волосам. На редкость неприятные ощущения.

Продавец быстро притащил футляр, и еще быстрее оформил сделку. Люциус прижал к груди свое долгожданное приобретение, а я чувствовал лишь рвотные позывы. С недавних пор все, что связанно с Салазаром Слизерином вызывает у меня стойкое отвращение.

Когда мы вернулись в поместье у Люциуса проснулись зачатки совести. Некстати так. Он часа два допытывался у меня, что он мне должен. Ну вот не понимаю я ценности этой коробки! Поэтому, чтобы он отвязался, я сказал, что он должен мне желание. Магический контракт оформил его отец, который судя по виду, был очень доволен заключенной сделкой. Еще бы, не его же за домовика подписали.»

Дочитывая эту запись, Перси все больше раздражался. Ему надоело, что его речь заглушают всхлипывания МакГонаглл, которая крепко вцепившись в брошь с листом чертополоха, постоянно лепетала что-то, похожее на «мой милый мальчик, как я могла усомниться в тебе».

— Что, Эйлин, из трех полученных писем одно оказалось Малфоевским? — со смешком спросил Альбус.

— Заткнись, Дамблдор, — рявкнула Эйлин.

— Что, их было всего два? — уточнил Директор

— Альбус, если ты сейчас не заткнешься, я тебя убью! И меня не остановит Азкабан!

— Ой, боюсь-боюсь, как именно убивать будешь? Горло перегрызешь? Или пилочкой для ногтей насмерть затыкаешь?— похоже, директор отошел уже от первого потрясения и теперь просто наслаждался.

Их перепалку прервал вопль Малфоя:

— Этот поганец что, все мои подарки передаривал своим подружкам?

— То есть все два? — уточнил Дамблдор.

— Почему два? — опешил Малфой.

— Люциус, те бутылки виски не считаются. Вы же их потом честно на пополам распивали.

— Так ты еще и моего сына спаиваешь?! — закричала Эйлин.

— Ага, его споишь.

— Так, виски, подарки, девочки. Это вы сами как-нибудь разберетесь. Вы мне лучше скажите, он действительно встретил Того-Кого-Нельзя-Называть в двенадцать лет? И почему он ему не понравился? Это же невозможно было от Него скрыть.

— Нет, миледи, что вы. Это был приезжий циркач со своей комнатной собачкой! — вспылил Малфой. — Невозможно скрыть? Да он двадцать лет с легкостью скрывал, что Дамблдор его крестный, всю жизнь, что он темный маг и был учеником самого Слизерина. А помнишь то утро, Паркинсон, когда вы проснулись на полянке, в обнимку с аврорами, помнишь? Мы тогда выяснили, что виновато во всем ведро с коноплей, которую чья — то щедрая рука в костер швырнула. Теперь я практически уверен в том, чья это была рука!

— А как же воспоминания?! Я же видел его воспоминания! Он же был влюблен в маму с самого детства, а оказывается он даже не помнил, как ее зовут! — негодовал Поттер

— Воспоминания? Какие воспоминания? — удивление Дамбдлдора было настолько искренне, что ему почти поверили.

— Хватит! Молчать!— в голосе Кингсли начали проскальзывать надрывные нотки. — Читай дальше!

Глава 13. Princeps serpentium

«1 июня 1973 года.

В прошедшем семестре Учитель сумел донести до меня две вещи: первая, но не самая главная — я гений. Мои темные предки могут мною гордится. Но вторая заставляет переворачиваться их в гробу: Слизерин строго-настрого запретил мне о ней забывать до конца своих дней. Она очень лаконично выражается в двух словах: «Я дебил». Ну, насчет первого я никогда не сомневался, но второе стало для меня откровением.

В принципе, семестр я не помню. Мои шестичасовые занятия с Салазаром плавно, и как-то незаметно, переросли в восьмичасовые. На мое возмущение, что я не могу как следует подготовиться к обычным занятиям, он хмыкнул и сократил мое времяпрепровождение в комнате до 5 минут реального времени. Он что, всерьез думал, что десять минут сыграют великую роль? Как он и обещал, мы начали изучать настоящую магию. На первой лекции он ярко описывал, что под настоящей магией он подразумевает: боевую, темную, очень темную и совсем темную. Совсем темную мы будем проходить в следующем году. А начнем мы просто с темной и боевой. Боевая магия проводилась таким образом: он давал мне на самостоятельное изучение груду пыльных фолиантов, за один взгляд на которые Малфой бы распрощался с последними трусами. А я ничего, просто читал. Потом была практика. Во время которой я вылизывал собой пол в огромном зале. А зачетом по пройденной теме, была дуэль с Учителем. Зачет ставился только в том случае, если я продержусь против него пять минут. Курс боевой магии заканчивался экзаменом, во время которого я должен был десять раз подряд(!) победить Салазара. Пять раз с палочкой, а пять раз без нее. Экзамен затянулся надолго. Недели на полторы, но потом мне надоело работать в качестве швабры, и я его победил. Одиннадцать раз. Так как он захотел взять реванш. Наивный. Если бы я знал, что он подразумевает под просто темной магией, я бы все оставшееся время занимался исключительно боевой. Просто что-нибудь шарахнуть в противника и выставить щит. Да это детский сад.

В один, далеко не прекрасный день, когда я появился на традиционном занятии, перед учителем лежала куча мертвых крыс, веревка, мел и пять свечей, разных цветов: черная, белая, красная, синяя и желтая. И к чему бы это? Он мне объяснил, что раздел простой темной магии включает в себя только один блок занятий: занятия по некромантии. Сказать, что я не хотел в это ввязываться, просто ничего не сказать. Я пытался уйти. Целых два раза. Но Учитель умеет переубеждать. Посадив меня в кресло так, чтобы я не смог даже встать, он просто вызвал патронуса. Нет, я, конечно, все понимаю, но какое отношение эти светлые создания имеют к «простой» темной некромантии? Я так и спросил, провожая взглядом серебристую змею, которая нарезала вокруг нас уже десятый круг. Что ни говори, но лекции у Слизерина были очень хорошие.

— Что такое, по-твоему, патронус? Нет, не отвечай. Я вижу у тебя в глазах отблеск какой-то хрени. И нет, это не мое отражение. Слушай и запоминай, а лучше запиши. Как — писать не на чем? Ты что, наши уроки посещаешь без письменных принадлежностей? Как это — ни разу не пригождались? Ну и что, что у тебя память хорошая. Это она сейчас у тебя хорошая, а представь, какая она у тебя будет лет через сто? Вот тут тебе эти записи и пригодятся. Что значит, ты столько не проживешь? Ну ты не проживешь, детям твоим достанутся. Как это — у тебя не будет детей? Да, собственно, это твои проблемы. Значит, патронус. Заклинание вызова патронуса относится к простейшим заклинаниям некромагии. Ну и что, что они светятся? Да, светятся. Не перебивай меня. Так вот, они святятся…тьфу ты! Они относятся к простейшей некромагии. Проще говоря — это дух-защитник. Что по-твоему означает дух? Защитник, я думаю, в пояснениях не нуждается. При чем тут душа? Дух — это как бы отпечаток умершего родного человека, воплощенный в форму зверя, близкого ему. Так, а это что за песец пришел? Нет, это не в переносном смысле. Когда ты его успел вызвать? Что значит, подслушал заклинание? О, да он еще и рычать пытается. Зубки-то зубки, какие. А ну, не трогай мою змею! Фу, я сказал! Успокой своего бобика! Что значит, не можешь? Мозгов у тебя хватает только на подслушать? Делай как я!— взмах призрачной палочкой и мой песец рассыпался снопом серебристых искр. Я недоумевающе смотрел на своего Учителя, — хороший у тебя защитник. Опытный. Видит, что тебе здесь ничего не грозит и, ушел по своим делам. Ну, в общем, смысл ты понял. Что значит, белая магия? Что-то толпы светлых некромантов я не встречал. Как это — патронусов только они вызывают? А ты кого сейчас вызвал? Как лаконично, песца. Видать, чтоб за тебя писал. Вот вызвал бы ты обезьяну. Но, к сожалению, это простейшее заклинание, кого хотим, вызвать мы не можем. Тот, кто действительно хочет тебя защитить, тот и придет. Поэтому патронусы могут иногда меняться. Проще говоря, кто первый успел, тот и патронус. Вот ты сейчас устал? Что значит, хочешь жрать? Сколько в тебя влезает? Как это, ты здесь не ешь. И кто тебе мешает? Как это я не даю? Мальчик, не предлагаю и не даю это разные вещи! Эльфа-то позвать, гордость не позволяет? Что значит, не подумал? Заставить свой мозг шевелиться ты сам не можешь? На основе рефлексов работает? Так вот, светлым, чтобы призвать своего защитника необходима уйма сил, приятные эмоции, уютная обстановка, и радостные воспоминания. Прекрати чавкать! Думаю, следует включить в наши занятия правила этикета. Вот ты о чем думал, когда вызывал его? Убить меня? Эта мысль вызывает в тебе настолько радостные чувства? Шучу-шучу. Тебе не нужны положительные эмоции. Ты его просто вызываешь. Ну что, будем учиться некромантии? Хотя, о чем это я? Когда я спрашивал у тебя согласие?

Слизерин подошел к предметам, которые я заметил в начале нашего занятия.

— Так, песца твоего оставим в покое. Патронусами мы больше заниматься не будем. Это простейшее заклинание. Единственное в некромантии, которые выполняется с помощью палочки. Что значит, ты палочку не использовал? Как это в гостиной забыл? Ты что, за нее держишься, чтобы тебя ветром не сносило? Как это — положено? Кто, чего и куда положил? Значит так, записывай дальше. Палочка. Нужна волшебнику, чтобы сконцентрировать поток его силы в определенную точку. При использовании палочки, необходимость рассчитывать вектор приложения силы, отпадает. Что значит, ты никогда ничего не рассчитывал? Со следующего года будешь ходить на арифмантику. Что значит, считать не любишь? Придется. Что ты говоришь? Дерьмо, которое тебе отдали бесплатно, ты с собой таскать постоянно не будешь? Это дерьмо отдали тебе потому, что так было написано в моем завещании. Нет, видимо продавец не хотел узнавать что с ним будет, если он попытается ее продать. Безусловно, ты прав, я, разумеется, догадывался о твоем существовании тысячу лет назад. В завещании было сказано, если вкратце, кому подойдет — тому отдать. Уже в мои времена темные рождались исключительно редко. Что значит, почему крестному она не подошла? А кто ему ее предлагал? Кажется, он вообще свою палочку у кого-то отобрал. Вернемся к некромантии. Что видишь на полу? Крыс считать не нужно. Это демонстрационный материал. А ты не совсем потерян для общества, по крайней мере, свечи, веревку и мыло, так, причем здесь мыло? Что значит, стула не хватает? Здесь не нужен стул. Хочешь повеситься на моей статуе??? Вандал. Значит, мел от мыла ты отличить не можешь. Можешь? Принял желаемое за действительное? Так, я тебе не позволю портить интерьер этой прекрасной комнаты. Для чего нужны эти предметы, ты, разумеется, не знаешь. Что значит, мел нужен, чтобы рисовать. Гениально. А что рисовать? Ага! Не знаешь, значит записывай. Как это — не на чем? Точно, мы это уже проходили. Значит просто слушай. Мел, как ты уже догадался, нужен чтобы рисовать. Пентаграмму, закорючечки всякие, о которых я тебе позже расскажу. Свечи зажигаются каждая на своем луче пентаграммы. Сейчас слушай очень внимательно и не перебивай. Каждая свеча должна находится на своем месте. Желтая, должна находится на вершине, олицетворяющая солнце, которое больше не сможет согреть. Красная и синяя должны находится, соответственно, слева и справа. Потому как кровь, поднявшая существо, и небо, на которое он не может больше попасть, не могут находится рядом. В самом низу, рядом, располагаются черная и белая свечи, потому как жизнь и смерть всегда находятся рядом. Вот так. Что значит, что случится, если перепутать свечи местами? А случится, мой мальчик, то, что к тебе придет песец. Причем здесь твой патронус? Нет. Придет серьезный такой песец, с целью, противоположной защите. О, и бумажку с пером где-то сразу нашел. Раньше бы так. Осталась веревка. Веревка — это черта между тем миром и этим. И поэтому веревкой окружают пентаграмму вместе с магом, чтобы то, что вырвется, если все же что-то напутать, схавала только тебя и не подзакусила половиной города. При чем здесь мама? Основы я тебе дал. Возьмешь эту книжку, выучишь с вот этой по вот эту страницу. А завтра мы приступим к практике."

— Так, подождите, он что, учился у самого Салазара Слизерина?— воскликнул кто-то, перебив Перси.

Эйлин сдержанно поаплодировала:

— Браво, дошло, наконец. Здесь все собравшиеся — гриффиндорцы, что ли? Тупить — это их прерогатива. Люциус, ты же слизеринец. От тебя я такого не ожидала.

— Э, я вообще-то молчал. Но я знал об этом и раньше. Что только по-пьяни не услышишь. Меня вот больше интересует библиотека Слизерина или, по крайней мере, записи Северуса. Вы, случайно, не знаете где они?

— Случайно знаю, — улыбнулась Эйлин, но больше ничего не добавила.

— У Снейпа же патронусом была лань??? — всхлипывал Поттер.

— Мистер Поттер, если вы еще раз заикнетесь о своей маме, то я выставлю вас из зала суда,— прервал его истерику Перси и, никого больше не спрашивая, продолжил читать.

«И вот наступил день, открывший мне всю глубину моего идиотизма. Практиковать простейший вызов мы начали уже как с неделю назад, и вот сегодня настал момент, когда я должен был сам поднять бедную крысу. Учителя со мной не будет. Я буду в круге пентаграммы один. Начертив пентаграмму, я написал формулу вызова; о чем я в это время думал, сказать сложно, явно не о предстоящем ритуале. Скорее, ни о чем. Произнеся стандартную формулу вызова и капнув в центр несколько капель своей крови, я начал ждать результата. О том, что что-то пошло не так, я понял потому, что крыса и не собиралась приходить в зомбиобразное состояние. Подождав минуту, потом еще одну я решил, что ничего не произошло и взмахом палочки затушил свечи, вышел из круга. Когда я увидел глаза своего Учителя, смотревшего куда – то за мою спину, я решил обернуться. Только очень медленно. Мало ли. Обернувшись, я понял причин удивления Слизерина. Мерлин, что сейчас будет!

— Идиот!!!! Кретин!!!!....!!!!....!!!!....!!!..... …. …. ….!! И ….!!! Но….!!! Ты….!!! … мать твоя!!!! — Общее представление о себе я сложить сумел, но что значит каждое слово в отдельности, я так и не понял. — А теперь иди и верни все как было!

И тут, я посмотрел в глаза смотрящего на меня василиска. Странно, но никаких симптомов приближающейся смерти или окаменения я не ощущал. Значит, не всех он убивает взглядом, надо будет потом разобраться в этом феномене. Однако сейчас у меня были другие заботы. Снова посмотрел на огромную змею. Что-то было в его глазах такое, что пробудило в моей душе непонятные скребущие чувства. Я понял, что никогда не смогу его упокоить. Рука не поднимется. Я так и сказал Салазару.

— Ты дебил! Запомни это слово на всю свою оставшуюся, не слишком долгую, жизнь! Хочешь, я это у тебя на лбу напишу, чтобы все знали, чего им опасаться?! Что значит, не хочешь?! Ты что там написал, некромант хренов? — Он сам подошел к пентаграмме. — …!...!...!!! ты что написал, скотина?!

— Сinereo mus!

— Да ладно?! Я, кажется, ослеп! И читать разучился! А почему мне кажется, что здесь написано Princeps serpentium!!!!! Повелитель змей и серая мышка — это же одно и то же!!!! То-то же мне папа говорил, чтобы опыты я проводил исключительно на людях! Они хоть к виду одному относятся! Что значит, ты не хотел?! Как ты даже не подумал?! Знаешь, ты случайно факультетом не ошибся? Годрика ты мне сильно напоминаешь! Нет, мальчик, ты не такой же отважный и храбрый. Ты такой же дебил! Он тоже не любил пользоваться мозгами и палочкой! Меч наголо, рожа тяпкой и вперед, подвиги совершать, насовершает значит, а расхлебывать мне! Половину деревни разгромить и инквизицию на нас натравить — это он может, а память стереть и все восстановить простейшим репаро – это нет, заклинания забыл. Да и зачем ему лишнюю информацию воспринимать? Салазар придет и все починит! Эта тварь в шляпе, которая у него советчицей работала, мозга-то своего нет, умудрился припереть еще маленького этого, которого ты оживил! ЧТО??? ТЫ ЧТО УМУДРИЛСЯ СДЕЛАТЬ???? ОН ЧТО, ДЫШИТ?? Мерлин, ты как это сделал! Это же невозможно! Припер он его значит с дебильной рожей вот тебе, значится, Салазар, подарочек на летнее солнцестояние, ты же любишь змеек! Змеек?! Да он хоть знал, что припер! Ты что, думаешь, этот туннель и эту комнату за одну ночь построить можно?! А выручай-комнату, значит, тоже Салазар делать должен. Ему, видите ли, негде уединяться со своей пассией! А я, между прочим, против был! Незачем плодить таких же дебилов! Это же надо было додуматься! Магглорожденных волшебников сюда притащить, а за ними возмущенных родителей, мол, детишек к дьяволу толкаем, своей ворожбой непотребной! А за ними и инквизицию святую. Им даже дрова с собой тащить не нужно было! Вон, в запретном лесу нарубили бы! Я что, для этого детишек прятал ото всех?! Нет, я конечно, понимаю, детей учить нужно, но как-то это нужно было по-другому сделать! Так меня даже слушать не стали! Хорошо, что у них был Салазар! Защиту посильнее на замок никто не догадался поставить! Всегда Салазар! Что значит, причем тут ты?! Я тебя сейчас прибью, чтоб воспоминания грустные не навивал! Идиот!

Наконец-то он выдохся. И мы уже начали конструктивно вести наш диалог. В результате которого, мы постановили: пускай змейка живет. Жила тысячу лет, проживет еще столько же. А еще я узнал несколько любопытных вещей. Оказывается, я могу разговаривать с василиском ментально. То есть, обмениваться мыслями. И зачем тогда мучить себя изучением парселтанга? А взгляд, который убийственный – это всего лишь реакция на испуг. Если просто окаменел, значит не очень испугался, а если на смерть, то… Кстати, Миртл вот так и умерла когда-то. Но в подробности Салазар вдаваться не стал, сказал, что мутная какая-то история вышла.

К слову, василиск вел себя как игривый щенок. И в гостиной своего факультета я появился в очень непотребном виде. Увидев меня, Малфой чуть с кресла не свалился. Велев мне взять чистые вещи, он притащил тапочки с зайчиками (интересно откуда они у него??), предварительно уменьшив их раза в два, и дал пароль от ванной комнаты старост, сказав что эту грязь можно оттереть только там. Я настолько устал, что сопротивляться не было сил. Вымывшись и переодевшись в мягкую папину рубашку, которая доставала мне почти до колен, я поплелся обратно в гостиную, шлепая тапочками с зайчиками.

Ну вот почему именно сегодня, когда я был настолько голоден, уставший, и по этой причине очень злой, ко мне пристали эти упыри с Гриффиндора. Практически полгода не сталкиваясь со мной, они умудрились стать очень популярными у половины школы. Поттер вообще стал ловцом и принес кубок по квидичу Гриффиндору. Впервые за двенадцать лет. В общем зачете Гриффиндор тоже лидировал, с заметным отрывом от Слизерина. Мне тогда было совсем не до баллов. Золотые ребятки, видимо, расслабились и стали чувствовать определенную безнаказанность. С громким смехом они запустили мне в спину какое-то заклятие, полностью сковавшее меня по рукам и ногам. Насладившись этим зрелищем, Блек подошел и ударил меня ногой по лицу. Кровь хлынула в разные стороны. Видимо, этот урод сломал мне нос. Нос — это ерунда, поправят, но кровь залила единственную вещь, которая досталась мне в память об отце. И я совершенно не хотел портить ее магией. Даже не трансфигурировал ее под себя. Это стало последней каплей! Глаза застилала красная пелена. Освободившись от заклятия, я резко встал. Дальше все было как в тумане. Могу сказать одно: палочкой я не пользовался и магией тоже. Бил я их жестко, больно, но аккуратно, чтобы не оставлять следов. Этому меня научили друзья магглы. Когда из-за поворота вышел Малфой, поинтересовавшийся, не утонул ли я, я подтащил к нему уже не сопротивляющихся Поттера и Блека. Всучил их Малфою и попросил подержать. Малфой вымолвил только: «Зачем?». Я ему объяснил, что мне нужно в мою комнату, переобуться, а то тапочки слишком мягкие, они сваливаются и ими неудобно бить. Но тут за поворотом послышались шаги. Судя по характерному звуку шагов, это была МакГонаглл. Сориентировался я мгновенно. Прошептав: «прости, Малфой, потом сочтемся», я заехал ему в нос. Он, от неожиданности, упал. И от шока не мог сказать ни слова. Следом повалился я, прямо под ноги Блеку и, зажав разбитое лицо руками, громко застонал. МакГонаглл потеряла дар речи. В ее голове наверно не помещалась мысль о том, что ее львята смогли ударить старосту Слизерина. Я подполз к ней. Обнял ее ноги руками, уткнулся лбом в колени и запричитал:

— Спасительница! Если бы не вы, они бы нас убили! Они напали на меня из-за спины и стали избивать ногами! Когда Люциус попытался их остановить, они его тоже начали бить, предварительно обездвижив, а потом снова начали бить меня. Я не мог даже защититься. Я шел из ванны! У меня даже палочки с собой не было!

— О, Мерлин! Малыш, успокойся,— прошептала профессор, гладя меня по голове, — мистер Малфой, вы пришли в себя? Сможете сами дойти до больничного крыла и довести туда Северуса?

— Разумеется, — прошептал Люциус, взяв меня под руку.

Малфой ругаться на меня даже не стал. А когда на следующее утро мы узнали, что Гриффиндор опережают все факультеты, он при всех Слизеринцах пожал мне руку».

— Я же говорил, что василиск был живой!— закричал от радости Поттер.

— Слизерин что, не был против Магглорожденных? — впервые подал голос Драко Малфой.

— Да нет, что ты, мальчик, он хотел устроить кровавую резню, — просто сообщила Эйлин,— как говорил мой мальчик, нет человека, нет проблем.

— Он даже тапочки описал,— удрученно пробормотал Кингсли.

— Надежда умирает последней, — радостно сообщил директор, — вдруг произойдет чудо и будет вырвана страница! Или надейся, что Северус тебя не заметил! Вас в той комнате трое было, а у моего крестника на тот момент была более важная задача: как бы сдержаться и ненароком половину Лондона не разнести, что ему какие — то авроры?

— Ну да, я там был таким незаметным! Продолжай, Уизли!

Глава 14. И опять в школу

« 3 сентября 1973 года.

Это лето, как и прошлогоднее, я проработал на той же самой автомойке. Получив расчет, я понял, что следующим летом, я сюда не вернусь. Нужно будет найти что-то более доходное.

В Косой переулок я не пошел. Зачем? Если мантии стали короче всего на пару дюймов, это исправлялось элементарно — иголкой и ниткой. Дыр на моей одежде не было, и ладно. Вообще я заметил, что начинаю наплевательски относится к собственной внешности. На шмотки плевать. На прическу — плевать. Главное — душ не забывать каждый день принимать, а то совсем на маргинала буду похож. Причем, малолетнего. Похоже, я каждую осень буду подвергаться депрессиям.

В этом году я наотрез отказался ехать на поезде. Надоело! Не хватало мне остатки не безграничного ангельского терпения растерять, при встрече с этими недоумками. На каникулах я прочитал занимательную книжку. Маггловский писатель Дарвин писал про эволюцию человека разумного. Типа, становление нашего вида началось тогда, когда обезьяна взяла в руки палку. Это перерождение человека обычного в человека разумного проходило миллионы лет. Я задумался. Если учесть, что Поттер и Блек взяли палочку в руки два года назад, то боюсь, даже миллиона лет им не хватит, чтобы прекратить прыгать по деревьям и начать культурно себя вести. В их случае маггловская штука «эволюция» бессильна. Спокойно и рассудительно я сказал крестному: « если желаешь видеть меня в этом году в качестве студента, позаботься о моем перемещении в школу. Это же в твоих интересах. А то на пире, в честь начала учебного года, ты можешь не дождаться нескольких ошибок природы».

Он и позаботился, правда, уже в последний момент, я как раз начал распаковывать собранный чемодан. Аппарировав до Хогсмита, он довел меня до «Кабаньей головы» и сдал на руки Аберфорду. В его кабаке есть вход в замок, ведущий в Выручай -комнату. О нем мало кто знает. И это чертовски удобно! Я вообще знаю, как минимум, 12 тайных выходов из Хогвартса, десять из которых идут в Хогсмид, а два — я так и не понял куда. Один из них вел в какую-то хижину, месторасположение которой я так и не смог определить, а другой открывался в огромный туннель, заканчивающийся тупиком. Для чего он был нужен я тоже не понял. Четырьмя ходами, ведущими к Аберфорду, я пользовался частенько. Надо же мне хоть изредка общаться с умным человеком, а то занятия с Учителем меня перенапрягали очень сильно. Что придумает Салазар в этом году страшно себе представить! Конечно, надежда на то, что они с Василиском поубивали друг друга, грела мое сердце, но реализм дико смеялся над мечтами.

Настроения моего не улучшила и толпа галдящих первокурсников, идущих в Большой зал на распределение. Волею судьбы, а точнее моего опоздания, мне пришлось топать вместе с ними. Когда один из нахальных первогодок поинтересовался на каком факультете я бы хотел учиться, терпение мое лопнуло, и я буквально ворвался в зал, громко плюхнувшись на свое место между Малфоем и Нарциссой! Надоело! Что я вообще тут делаю?! Лучше бы я на поезде сюда ехал! Хоть душу бы отвел, и ничто бы не защитило этих идиотов, если бы они снова ко мне полезли! Нарцисса начала бурно хлопотать надо мной, похоже репетируя роль заботливой мамочки. Оказывается я:

1) очень маленький;

2) очень худенький;

3) очень бледненький;

4) очень-очень еще много чего.

Если она поставила перед собой цель скормить мне все, что было на Слизеринском столе, то она ее практически исполнила. Когда меня порядком начало тошнить, она поняла, что перестаралась и начала заботливо меня поить. В сухомятку же есть нельзя! Я возненавидел тыквенный сок до конца своих дней! Если меня сейчас вырвет, на глазах у всей школы, виноватым останется крестный! Должен же хоть кто-то быть виновным в моей смерти от переедания? Интересно, Нарцисса донесет меня на ручках до постельки и споет колыбельную? Или она поручит это сделать Малфою, которому, судя по перстенечку на ее безымянном пальчике, тоже следует тренировать отцовские чувства. А то, я, превратившись в шарик с ручками и ножками, не смогу докатиться до гостиной. Лестницы ведь. Но Малфой, судя по всему, хотел дочку, потому как он дал категорический отказ на мою очень простую просьбу: хотя бы помочь встать из-за стола. Кое-как добравшись до гостиной, я распластался на факультетском диване и моментально отрубился.

Пробуждение выдалось не совсем приятным. Учитель так хотел меня поздравить с началом учебного года, что выдернул меня из собственной кровати в шесть часов утра. Как я очутился в своей постели я категорически не помнил. Посмотрев на меня, он отправил меня тем же маршрутом, и дал на сборы несколько минут, которых мне хватило только на то, чтобы нацепить тапочки с зайчиками на свои худенькие конечности. Зайчиков я так Малфою и не отдал. Он, правда, долгое время на меня косился, но молчал. Ничего с ним не случится — новые купит. Представ перед основателем Хогвартса во всей своей парадной красе — в пижаме и тапочках с зайчиками, я очень «деликатно» спросил: собственно говоря, какого хрена и почему так рано? На что учитель мне ответил, что у нас мало времени и нам нужно все-все-все успеть. А под очень емким "все" подразумевалось изучение очень темной магии.

— Сейчас ты прослушаешь лекцию, о том, что мы будем изучать в этом году. Да, это не могло подождать до вечера. И нет, ты не можешь прямо сейчас пойти одеться и позавтракать. Что тебя не устраивает в твоей одежде? Что? Пижама и тапочки? Вполне милые тапочки. И сверкать глазами так не нужно. Света здесь вполне хватает. Итак, мы будем заниматься в этом году темной магией. В первом полугодии мы будем заниматься боевой темной магией. Что значит, мы уже проходили боевую магию? Мы проходили светлую боевую магию, которая может сжечь, расчленить, задушить, а потом проявив милосердие добить, чтоб не мучился, но заметь, вся эта мишура действует только на светлых. Ну и на магглов. Кстати, парадокс. На магглов темная боевая — не действует. Что значит испытывал? Да, испытывал! Но это только в целях эксперимента! Как это не действует, если тебе было больно? Больно тебе было из-за того, что ты много падал! Причем, ты должен заметить, что всякую элементарную чушь, типа Авады и Круциатуса, мы с тобой не проходили. Незачем тратить время на ерунду. Когда это Авада стала темной? Что за бред! Почему мне не сообщили?! Что значит, ты не понимаешь как светлое не может навредить темному? Откуда этот бред, что свет всегда побеждает тьму? Ты когда-нибудь взрывал дымовые шашки в солнечный день? Что значит, помедленнее? Где ты взял перо, если пришел сюда в одних тапочках? Какую такую подробную инструкцию? Я тебе покажу инструкции! Итак, берешь дымовую шашку… Мать твою, Северус! Что значит, где Империус? Причем тут боевая магия и Империус? Непростительные? Что это за бред? Три Непростительных, которые считают наитемнейшими? Погоди отсмеюсь, так и до икоты не долго. Империус относится к ментальной магии, но мозговедом я не был, и плохо во всем этом разбираюсь, а у тебя ментальная — как семейный Дар идет. Фолты, те еще мозгоправы были. Так что сам потом разберешься, если захочешь. Что значит, а как же практика? Тебе людей вокруг мало? Подумаешь — неэтично. Неэтично, это когда наследник чужого рода на тебя похож. А здесь. Ты же не к чужой жене под юбку полезешь, а так, слегка в мозгах покопаешься. Так, хватит меня отвлекать.Темная боевая магия действует и на темных. Значит, суть наших занятий, вначале, будет сводиться к умению ставить различные щиты, против различных темных проклятий. Сразу тебя обрадую: для каждого заклятия необходим свой собственный щит. Я вижу твою нескрываемую радость, не нужно так яростно мне ее доказывать. Вторая часть наших занятий будет происходить наоборот: ты проклинаешь, я защищаюсь. Что значит, я этого не переживу? Какой самонадеянный мальчик. Порадовал старика. Порадовал. Я забыл тебе сообщить, что с завтрашнего дня теоретическая часть будет начинаться до завтрака, в шесть часов утра. Так что, позаботься хотя бы о том, чтобы сменить обувь. Как это — придешь босиком? Нет, босиком не нужно. Здесь холодный пол, можешь простудиться. А наша змейка будет очень переживать. Она такая ранимая. И нет, простуда не будет отмазкой для отмены занятия. Будешь защищаться все равно, размазывая свои сопли тонким слоем по полу. А потом будешь отмывать. Ладно, тащи сюда свои тапочки. Что значит, старческий маразм? Я вполне еще молод и полон сил! Практическую часть мы будем проходить сразу после ужина, поэтому у тебя останется очень много свободного времени! Все понял? Вопросы по ближайшему плану занятий есть? Все. Свободен.

Вопросы у меня, конечно, были, только я не успел их задать. Эта сволочь быстренько меня телепортировала. Нет. Не обратно в уютную кровать с теплым одеялом, а прямо под дверь гостиной Слизерина. Как это мило — стоять в пижаме в мягких пушистых тапочках перед входом в свою гостиную в шесть часов утра! Кто увидит — решит, что я страдаю лунатизмом!

— А что это ученик делает тут, столь ранним утром? Почему не в своей кроватке? — от неожиданности я подскочил и резко обернулся. Прямо перед носом висела наша местная достопримечательность: полтергейст Пивз. Раньше я представлен ему не был, ввиду моей постоянной занятости. И вот случай улыбнулся познакомится, так сказать, поближе. Ну не настроен я сегодня на знакомства! Я зол! Я очень сильно зол! А это недоразумение что-то еще вякает про то, что он что-то там кому-то расскажет. Меня посетило озарение свыше: он никому больше ничего не расскажет. Потому что я его сейчас просто задушу. Как можно задушить полтергейста, я даже не успел обдумать. А просто, выкинув руку, я схватил Пивза за горло и прижал к стенке, и, проговаривая каждое слово по буквам, я минут десять объяснял, что конкретно привело его на путь суицида. И что сейчас сбудется мечта всего замка — данный, конкретный полтергейст, будет упокоен навечно. Он был очень удивлен. Сначала. Потом испуган. Потом испуган был я, потому как умудриться схватить нематериальную субстанцию руками в принципе — невозможно! Ну в общем, мне пришлось его отпустить, потому как ущербных, пригретых крестным, убивать стыдно. А сам я начал задумываться о том, смогу ли я провернуть такой же фокус с Учителем?»

— Так, подождите, вы хотите сказать, что Круциатус на него не действует в принципе? — удивленно спросил Малфой. — А что это он нам за концерты закатывал с конвульсиями и пеной изо рта?

— Это был театр одного актера, — с усмешкой произнес Дамблдор, — а я ему всегда говорил, что он переигрывает. Даже у меня получалось более правдоподобно, — задумчиво пробормотал Альбус.

— Когда это ты был под действием Круцио? — удивился Кингсли.

— Эээ, продолжай Перси, чего молчишь!

Глава 15. Малфой в Тупике

«3 июля 1974 года.

Что-то редко я стал вести записи. Просто сил никаких не было. Изучение боевой темной магии что–то у меня застопорилось. Все эти заклятия, щиты к ним. А если добавить к этому основные предметы, которых я изучал, наверное, больше всех… Слизерин орал, ругался, но ничего не мог поделать. Я взвивался от малейшего слова, малейшей критики. У меня развилась прямо таки потребность огрызаться, я получал от споров какое-то извращенное удовольствие. В общем, Салазар плюнул и заявил, что изучение последнего раздела, мы перенесем на следующий год. Этот учебный год прошел как бы мимо меня. Мародеры тоже притихли и видно было, что они чем-то заняты.

Мародеры — это надо же было додуматься так себя назвать. Неужели им никто не объяснил значение этого слова? Видимо нет. Экзамены я сдал, как обычно, превосходно. На дуэлях с Учителем тоже проявлял себя вполне достойно, вот в общем-то и все.

Ах, да Малфой нас покинул.

Школу он закончил и подался покорять магическую Англию. Перед отъездом он попробовал заманить меня провести лето в Малфой–Мэноре. Я еле отвертелся. Вообще мне иногда кажется, что Малфой очень уж меня опекает. Был бы девицей, решил бы, что он ко мне неравнодушен. В итоге, я на все его зазывы ответил отказом, когда вежливым, когда не очень. Уже прощаясь, Люциус вручил мне большой список различных зелий и попросил сказать, что из этого я могу приготовить.

Я посмотрел: ничего сложного вообще то, все смогу, но с парой-тройкой могут быть проблемы в плане ингредиентов. Малфой тогда сказал, что как раз с этим проблем не будет. Все, что используется в этих зельях он мне пришлет, уточнил только успею ли я приготовить их до конца каникул. Конечно успею, чего там готовить-то! Малфой тогда уверил меня, что моя работа будет щедро оплачена. Ха! Как будто я за бесплатно согласился бы.

Проблема с работой на лето была решена. Оставалось только решить, куда именно он мне ингридиенты доставит, а так же где произойдет обмен: деньги на зелья. Он свято верил в то, что я живу в Тупике Прядильщиков. И я не хотел его разубеждать. Договорились на 1 июля. Я пообещал, что встречу его один, мол сумею куда–нибудь на часок спровадить отца–алкоголика и мать. Каким образом я буду перед матерью отмазываться, я тогда еще не решил, но уже внутренне содрогался.

Однако мама проявила чуткость и решила не мешать мне. Даже аппарировала меня в эту дыру, и приготовила портключ для перемещения меня обратно домой, после того как я получу ингредиенты.

Малфой, вопреки всему, не прислал мне все необходимое с совой, а явился лично. Я как раз пытался привести домишко в относительный порядок, мало ли что, может он мне еще пригодится. Так как магией пользоваться было нельзя, пришлось вооружаться ведром с водой, тряпкой и даже молотком. Неудивительно, что за какой-то час я стал похож на чучело. Малфой приперся, когда я уже заканчивал убирать гостиную внизу и наводил последний лоск. Перед этим я навернулся со стула, на который забрался, чтобы протереть пыль с верхних полок и долбанулся щекой об эти самые полки. Столько матов этот дом не слышал, даже во время того скандала между мамой и Тобиасом. Кожа у меня очень тонкая и бледная, а любой ушиб, да даже если пальцы посильнее на руке сжать, сразу же становился синяками. Как объяснила маме колдомедик, к которой меня поволокли из-за постоянных синяков, это потому что кожа очень тонкая и сосуды очень близко к поверхности расположены. Вот в таком виде и застал меня Малфой, грязного, оборванного и с синяком на всю щеку. Я то ожидал сову, поэтому даже слегка растерялся. У Малфоя глаза аж потемнели, пока он меня разглядывал:

— Я его убью!

Ничего себе приветствие.

— И тебе доброго дня, — я решил проявить вежливость, хотя бы для разнообразия, — Принес? Давай сюда, — вытерев руки об относительно чистую тряпку, я забрал из Малфоевских ручек сверток, — так посмотрим, что тут у нас.

Малфой притащил всего даже больше, чем было нужно.

Наскоро проглядев все ингредиенты, я в целом остался доволен. После чего выжидательно уставился на своего бывшего старосту.

— Ты чего-то еще хотел? Извини чаю не предлагаю, так как его просто нет.

— Пойдем со мной. В Мэноре тебе будет лучше, чем здесь, — и он довольно бесцеремонно схватил меня за руку и потащил к выходу.

Не понял, если он хочет меня забрать, то хотя бы вещи предложил бы собрать что ли. Я опомнился, когда меня уже почти вытащили на улицу. Выдернув руку, я вцепился в дверной косяк.

— Эй, куда ты меня тащишь? Совсем сбрендил, да?

— Ты не должен оставаться в этом доме.

— Да почему?

— Я не могу, просто не могу каждый раз видеть тебя избитым.

— Чего?

— Этот маггл, он ответит, я клянусь тебе, за все ответит.

— Да какой маггл?

— Твой так называемый отец!

Ой, как здесь все запущено. Ну и что я ему скажу. Что моего, так называемого отца, уже и так нет на этом свете, и довольно давно. Если честно, то я его вообще не помню. А Тобиас... Убью любую гниду, у которой поднимется рука обидеть Тобиаса, это совершенно безобидное создание.

— Э, Люциус, ты все не так понял, меня никто не бил, я упал, когда вытирал пыль с верхней полки. Мой отец не имеет никакого отношения к этим синякам.

— Я тебе не верю, — голос Малфоя звучал глухо, — ты просто выгораживаешь этого ублюдка. Если бы я видел синяки на тебе впервые, а так…

Да, все страннее и страннее.

— Так, давай договоримся, я берусь за твое задание, ты, ну скажем, 20 августа придешь сюда с деньгами и заберешь заказ. И ты не будешь пытаться меня уволочь отсюда, и не будешь оскорблять моего отца. Все, что касается нас с ним – это мое личное дело, и тебя оно, ни в малейшей степени, не касается. Или так, или сделка отменяется.

Он несколько минут смотрел на меня, затем протянул руку и осторожно обвел контур синяка.

— Северус, я… Хорошо я приду 20 августа. Но пусть его дома не будет, иначе я за себя не ручаюсь.

Фух, конечно он будет дома, только вот тебе совсем необязательно знать, что этот дом находится не здесь.

— Ну тогда, по-рукам?

— По-рукам.

Малфой наконец убрался, а я, закрыв дверь, привалился к косяку. И что это сейчас было?

А дома меня ждал скандал. Мама видимо решила, что я подрался. Ага, с Малфоем. Мы очень долго орали друг на друга, и кажется получали от этого процесса массу удовольствия, пока нас не прервал Тобиас, робко намекнув, что пора бы уже и подкрепиться. Мама, быстро залечив мою щеку, вынесла приговор, что на два дня меня ждет домашний арест во время которого я не должен покидать свою комнату, а затем, кроме варки заказанных зелий, я должен буду полностью очистить от разного хлама чердачный этаж, раз уж меня так пробило на чистоту. Я был просто счастлив. Пытаясь отстоять свою независимость снова повысил голос, но тут на сторону матери встал Тобиас.

Мне пришлось ретироваться перед явным численным превосходством противника.

И вот сейчас я сижу в своей комнате и пытаюсь осмыслить несколько вещей одновременно. Во-первых — что такое твориться с Малфоем, а во–вторых, каким бы образом уговорить Динки, это один из наших эльфов, помочь мне с уборкой.»

— Люциус!

— Да, мадам?

— Я с тобой потом поговорю.

Все смотрели на Малфоя. У Гарри Поттера даже рот приоткрылся. Люциус заерзал на своем месте.

— Эйлин, Северус абсолютно, просто до неприличия гетеросексуален.

— Точно?

— Абсолютно. К ужасному разочарованию многих магов. Я бы даже сказал, что он гомофоб. Во всяком случае, когда он учился на шестом курсе и Эйвери пытался строить ему глазки, Северус шарахался от него, как будто у несчастного мальчика как минимум бубонная чума, — Альбус похлопал Эйлин по руке и улыбнулся.

— А, ну тогда ладно. Перси, ты не устал? Нет? Тогда продолжай.

Глава 16. Яды, чердак, пестики и тычинки

«19 августа 1974 года.

Лето вышло довольно насыщенное — в познавательном плане. Заказ Люциуса я выполнил еще в июле. Правда, возникла небольшая заминка с одним пунктом. Это была "viscera interitum", проще говоря яд! Причем, смерть наступающая в следствии действия этого яда не только медленная и мучительная, но и довольно позорная. Если вкратце, у принявшего этот яд внутренние органы разрушаются и выводятся из тела через…эээ…задний проход. Никакому врагу такой смерти не пожелаю.

Иллюзий насчет того, для кого все это предназначалось я не питал. Конечно же для мистера Риддла! Мне вообще-то плевать на кого работать, деньги бы вовремя платили, но вот травить я никого не хочу. Неделю я проторчал в библиотеке поместья. Работал я круглыми сутками, пытаясь найти лазейку. Могу сказать, не без гордости, что, наверное, я являюсь на этот момент лучшим специалистом по ядам в Великобритании, да и во всем мире, наверное, не на последнем месте. Я ее нашел!!! Лазейку то есть. Оказывается, у этого яда есть небольшой минус — он не действует на людей, которых в свое время цапнули змеи, пауки и прочая ядовитая гадость. Даже те, кого несколько раз в жизни кусали пчелы, имели своеобразный иммунитет. Нет, последствия конечно были, куда же без них. И полное очищение организма наступало быстро и непринужденно, но ничего фатального не происходило.

И что же мне нужно было делать? Выяснить, кого Волдеморт (еще один любитель «оригинальных» прозвищ, надо будет выяснить нет ли у него родства с Мародерами...) будет травить и засунуть этого бедолагу в улей? Звучит как-то по-идиотски. Значит, нужно сделать проще: взять самое сильное слабительное из существующих ныне и подогнать его внешние характеристики к заказанному яду: цвет, запах, консистенцию ну и т.д., без ущерба основному действию. Чтобы похоже было так, что и Салазар сразу не разобрался бы. А вот почему оно не подействует так как надо Ридллу — уже не мои проблемы, пусть тоже книжки умные почитает, да все ограничения выяснит сам, ну или заставит кого-нибудь. Того же Малфоя, например. Пытать будущую жертву на предмет нападения на нее когда-либо пчел, змей и прочей нечисти он вряд ли будет, да и может же человек забыть о такой незначительной подробности своей жизни. Так что не смертельный эффект будет списан на везучесть, фортуну, вставание с левой ноги и правильную глажку шнурков в ночь полнолуния, но только не на то, что зелье несколько другое.

Еще неделя ушла на переделки и 30 июля я попросил маму наложить последнее консервирующее заклинание.

Жду не дождусь зиму, когда я стану совершеннолетним и с меня спадет контроль. Он снимается автоматически и в Министерстве свято верят в то, что это происходит на семнадцатилетие, вот только у темных магов совершеннолетие наступает в 15. Вот и получается, что контроля за мной не будет, но в Министерстве будут думать, что он еще действует. Это же какое преимущество. Ха! Можно таких дел наворотить...

Мечты, мечты.

Запечатав последний флакон, мама торжественно вручила мне ключи от чердачного этажа и заявила, что я оттуда не выйду пока не наведу порядок.

Эльфы перетащили на чердак кровать, а насчет другой мебели, так по словам мамы ее там навалом. Нужно только разобрать все эти залежи. Тираны и деспоты! Зато сейчас я могу правдиво рассказывать о своем трудном детстве, проведенном на чердаке.

Я довольно долго сидел на небольшом расчищенном пятачке возле кровати, и думал почти титаническую мысль — с чего бы начать чистку этих конюшен? Решил не терять зря время и начать с самой дальней стены. Чего там только не было!

Вообще чердак поместья Фолтов — это что-то. В одной куче всякого хламья можно было обнаружить и сломанные перья, и прекрасно сохранившееся трюмо времен Елизаветы.

Ну вот зачем, спрашивается, нужно было закидывать на чердак старые ботинки, без подошв? Было подозрение, что у семьи настанут такие тяжелые времена, что и они пригодятся? Планомерно двигаясь по направлению к выходу, я складывал то, что еще можно как-то применить в одну кучу, а то, что стыдно даже на помойку нести — в другую. Точнее, мусор летел в старую ванну на витых ножках, которую я откопал одной из первых. Вот тут-то мне и пригодилось мое суперочищающее средство. Спускался с чердака я только чтобы быстренько перекусить. Мама уже смотрела сочувственно и попробовала отменить свое решение, или хотя бы дать в помощь какого-нибудь эльфа (а сначала строго-настрого запретила им мне помогать). Но я уже увлекся и даже получал удовольствие от разбора завалов, оставленных предками.

Где-то на середине чердака я наткнулся на прелюбопытную вещицу. Изящная брошь, выполненная в виде цветка лилии. Сделана она была из незнакомого мне минерала. Опутанная чарами, вырезанная до такой степени великолепно, что казалась живой. Я представил себе мастера, который ее делал. Точнее нет не так, Мастера! Был ли это заказ или кто-то из моих талантливых предков постарался — неизвестно, но ясно было, что сделана она была для какой-то конкретной женщины. Вот он склонился над столом, любовно вырезая каждый лепесток цветка, накладывая на него сильные чары, сильные настолько, что они до сих пор заставляли лилию светиться. Представляя, что Она будет ее касаться, одевать, носить на зависть подруг…

Почему это великолепие находится здесь? Место этой броши — даже не в семейном сейфе, а на груди красивой девушки. Решение пришло мгновенно. Когда там день рождения Эванс? Нет, Рождество ближе, значит один подарок на праздник готов.

Попытался провести диагностику наложенных чар. Не знаю таких, нужно будет позже разобраться. Единственное, что удалось понять — чары все защитного характера. А одни направлены даже не на хозяйку, а на кого? Родственник, любимый, ребенок? Не понятно. Но агрессии в этих чарах нет, значит сойдет.

А вот когда я уже практически закончил, в углу у самого выхода я наткнулся на небольшую тетрадь, судя по всему, бывшую когда-то дневником и не кого-то там, а Гордона Фолта. Я его практически не помню, и все реже и реже называю его отцом.

Все страницы были вырваны. Все, кроме одной — последней. На ней было написано одно единственное слово — Хогвартс. И нарисован какой-то план. Я просидел над этим планом целый день, но в конце концов мне удалось понять, что нарисован здесь тот самый коридор, который заканчивается тупиком и назначение которого я так и не понял. В центре этого коридора был нарисован крест. Он что, перед смертью клад там зарыл? Мое воображение тут же стало рисовать сундуки, наполненные древними артефактами и драгоценностями. Еле усмирив свою буйную фантазию я понял — я очень хочу в школу в этом году. Что-то по Учителю соскучился. Да и по другим преподавателям тоже.

А затем я сделал «финт ушами», наотрез отказавшись покидать расчищенный и преобразованный чердак. Расставив мебель и разложив все вещи, еще пригодные для использования, я объявил его своей берлогой, в которую я залегаю с книжками до начала учебного года.

Мне здесь хорошо, комфортно.

А вот сегодня Тобиас преподнес мне сюрприз. Я до сих пор не понял, была ли это его собственная инициатива или мать его науськала на «взрослый разговор», ну из темы «между нами мальчиками», но началось все именно с этого самого, который между нами. Утром отчим заявился на чердак сразу после завтрака. Он сел на край кровати, на которой я в это время валялся с книжкой в одной руке и яблоком в другой.

Так вот, лежу я, значит, хрумкаю яблоко и пытаюсь разобраться в хитросплетениях дантовского ада, а Тобиас сидит у меня в ногах и нервно разглаживает покрывало. Наконец мне это надоело, тем более, что пытаясь разгладить несуществующие складки на покрывале, отчим его практически полностью вытащил из-под меня:

— Ты хотел мне что-то сказать? — спросил я, поднося в очередной раз яблоко ко рту.

— Эээ, да. Послушай, Северус, ты уже взрослый юноша и этот наш разговор нужно было начать давно. В общем: существуют пестики и тычинки…

Монолог Тобиаса прервал мой кашель. Да, я подавился этим треклятым яблоком!

— Пап, ну не надо, а, — простонал я, откашлявшись, — я знаю и про пестики, и про тычинки, и что во что вставляется, и аналогию на человеческих особях я тоже проводил, — вот тут закашлялся Тобиас и яблоко было тут совершенно ни при чем, я даже испугался, что он задохнется. — Да ты не волнуйся так, я только теоретически все это знаю, на практике не проверял, — зачастил я.

— Повтори, что ты сказал?

— Нуу, я все уже знаю, и про секс, и про пестики и про тычинки, и что однополые связи бывают, и что у волшебников они вроде как не осуждаются, хотя для меня это дико, — доверительно начал я, заглядывая ему в глаза.

— Да нет, — он отмахнулся от моих скороговорок, — повтори, как ты меня назвал?

— Папа? — повторил я осторожно, вжимая голову в плечи. Я не виноват, что воспринимаю его как отца. Я просто не знаю другого. Но до этого момента, я никогда не называл его так вслух, мысленно — сколько угодно, но не вслух.

Наверное я в этот момент напоминал воробья, нахохлившегося и с опаской смотрящего на руку, протягивающую мне крошки. Если он меня сейчас оттолкнет, поставит на место, назовет меня снова мистером Фолтом, я наверное рассыплюсь на куски и не факт, что сумею собрать себя снова. Мне это нужно, хотя бы в мечтах представлять, что у меня есть отец. И кто меня тянул за язык? Я закрыл глаза, чувствуя, что предательские слезы готовы покатиться по щекам.

И тут же почувствовал, как меня сгребли в охапку и прижали к чему-то твердому, теплому и живому. Ого, я и не подозревал, что у Тобиаса такие мышцы. Потом я почувствовал его дыхание на своей макушке. Говорил он так и не отрывая лица от моих волос.

— Ты не представляешь, какой ты мне подарок только что сделал, ты просто не представляешь. Я очень люблю твою мать, но если бы дело касалось только ее, я никогда не рискнул бы так кардинально менять свою жизнь, но она затащила меня как-то сюда в поместье, и я увидел тебя. Маленький, взъерошенный, ты был похож на дикого зверька. Какой-то потерянный. Я знаю, что не был идеальным отцом, но поверь, я старался и каждый раз натыкался на вежливое недоумение с твоей стороны. А мне хотелось большего, гораздо большего. Если бы ты знал, как я хотел хоть на время стать темным, овладеть некромантией, поднять Гордона и упокоить его с особым цинизмом и повторять это действие до бесконечности, пока не надоест. Как он посмел оставить тебя, вас? Как? Северус, сынок, если бы я знал, если бы ты только намекнул мне, хоть разочек. Сколько же времени мы с тобой потеряли. Но ничего, все сейчас пойдет по-другому. Все! Ты же не будешь возражать, если я оформлю официальное усыновление?

Во время его сбивчивой и часто несвязной речи, я старательно заливал слезами и соплями его рубашку. Радостно качая головой, мол нет, возражать я не буду, и да, я согласен, что следующее лето будет о-о-очень насыщенным. Нас ждет Париж, Милан, Рим и прочее — прямо по списку. Где мы возьмем на все это деньги меня не волновало. Зимой я стану совершеннолетним и значит — сейф с моим гонорарами и набежавшими процентами будет в моем распоряжении. Потом мы долго говорили обо всем на свете. Я даже ему про Слизерина рассказал. В лицах. Отец долго смеялся над особо впечатляющими моментами. Обедали и ужинали мы здесь же. Мама один раз заглянула к нам и ушла, улыбаясь.

Сейчас уже почти двенадцать, а я чувствую себя по настоящему счастливым, немного опустошенным, но счастливым. Сижу и глупо улыбаюсь.

Ой, мне же завтра с Малфоем встречаться.»

— Они так и не поехали никуда, не успели, — на глазах Эйлин появились слезы. Она смахнула их рукой и развернулась к Перси:

— Читай дальше, мальчик. Мне очень не терпится узнать, что там за встреча была с Малфоем.

Быстрый взгляд голубых глаз заставил Люциуса передумать и проглотить начавшую зарождаться реплику.

Глава 17. Нескромное предложение

«20 августа 1974 года.

Я сейчас нахожусь на своем чердаке и пытаюсь осмыслить сразу несколько вещей:

Кто виноват?

Что делать?

Что вообще происходит в волшебном мире?

Но начну по порядку.

Утром отец аппарировал меня в Тупик и деликатно удалился, предварительно оставив мне портключ. Я решил на всякий случай не рисковать и провести время до прихода Малфоя в кресле, читая книжку. Разговор предстоял серьезный, и я пытался настроится на нужный лад. Пора расставить все точки над I. Когда я говорил отцу, что не признаю однополых отношений, я именно это имел в виду. К тому же я банально боюсь разочароваться. За все время, пока Малфой со мной нянчился, он стал для меня почти родным.

Люциус заявился ровно в полдень. Войдя в комнату, он сразу уставился на мое лицо. Что он там пытался найти? Новые синяки, не иначе. Под его пристальным взглядом мне стало слегка не по себе. Я заерзал в своем кресле. Серые глаза моего бывшего старосты сверкнули:

— Покажешь спину?

Ага, жди. Только стриптиза в моем исполнении сейчас и не хватает!

— Нет, не покажу. Твой заказ на столе. Проверяй, отдавай деньги и вали отсюда.

Взгляд Малфоя стал задумчивым:

— Знаешь, ты всегда был немного хамоват.

— А ты всегда был немного пида…э…в общем, если хочешь большой и голубой любви, то это ни ко мне.

— Северус, что с тобой? Я тебя чем-то обидел?

— Нет, просто не веди себя так, как ты ведешь себя со мной всегда и не будешь регулярно посылаем.

— А ты вырос. Так ты думаешь, что я тебя в койку затащить хочу?

— А что, это не так? — я был уже на взводе. Вообще странный разговор получается.

— Нет, — он спокойно сел во второе кресло и тяжело вздохнул, — видишь ли, как бы это не звучало странно, но я люблю Нарси.

Действительно, звучит странно. Я то думал, что он кроме себя любит только свое отражение.

— Что тебе от меня нужно, Люциус? Почему ты всегда пытаешься обо мне заботится? Ты что, не понимаешь, как это выглядит со стороны?

— Если бы я сам знал, я тебя как младшего братишку воспринимаю и всегда воспринимал, с тех пор как твою избитую спину увидел, а младших братьев нужно холить, лелеять и защищать, — Малфой протер лицо. — Что у тебя с Эванс?

Ничего себе переход.

— Зачем тебе знать столь интимные подробности? — осторожно спросил я. Вообще–то с Эванс у меня ничего нет, во всяком случае с моей стороны. Что там думает она, тайна из тайн. Пока все вроде ровно, но я частенько стал ловить на себе ее задумчивый взгляд, значения которого я предпочитаю не знать. Все–таки женщины — это существа с другой планеты.

— Она — грязнокровка! Ты должен прекратить любое общение с ней, — начал толкать речь Малфой. Он говорил долго, о том какие магглы неполноценные и что грязнокровок вообще нужно топить при рождении, и многое другое. Во время этой проникновенной речи, мои глаза становились все больше и больше. К ее концу, я наверное, на эльфа стал похож. Малфой что, действительно верит в то, о чем говорит? А такое слово, как наследственность, вообще есть в его лексиконе? Да если бы в свое время какой-то смазливый маг не повалял какую–нибудь прабабку Эванс на сеновале, хрен бы она ведьмой родилась! В конце концов, мой бывший староста выдохся и выжидательно уставился на меня. И что он хочет от меня услышать? Мол, полностью согласен, верю и надеюсь, и вообще подать сюда Волдеморта, пусть он мне забавную татушку на руку по-быстрому нарисует — и пойду с мечом наголо, тьфу ты, с палочкой наперевес, творить справедливость направо и налево. Бред. Я еще могу понять, когда скучающая золотая молодежь собирается вместе и творит непотребства, безобразники, но это? У меня слов просто нет! Уж лучше бы ты меня соблазнить пытался, тогда бы я хоть знал, как реагировать...

— Люциус, а ничего, что я сам наполовину маггл?

— Ты Принц! Хоть и полукровка. Не смей сравнивать себя с магглами или этими вонючими грязнокровками.

Что-то было не так, какая-то фальшь проскальзывала в его словах. Но я не мог понять, что именно меня смущало. Как там говорил Учитель?

— В ментальной магии я не силен, хоть и считался лучшим легилиментом и окклюментом своего времени, но это мне льстили. Фолты, те да. На самом деле ментальная магия — это самое страшное оружие из существующих. Страшна она тем, что маг может заставить, внушить, убрать из памяти или наоборот добавить то, чего на самом деле не было, да многое он может, хотя бы банально мозги вскипятить. И самое главное — эту магию невозможно обнаружить, вообще никак. Наверное, ваше правительство правильно сделало, что объявило Империус вне закона. Вот только определить, действительно ли человек под чужим влиянием или нет — так вот им, — фигура из трех пальцев уткнулась почему то мне под нос, — никогда эти бумагомараки не докажут был Империус или это плод больного воображения бедолаги. Я вот тут подумал. Да, я умею думать, в отличие от тебя, и нет, мои мозги плесенью не покрылись, а вот это вообще из кокни, тебя в каком припортовом борделе воспитывали? Так вот, я думаю что Фолт, хоть немного, но в ментальной магии должен смыслить. Что значит — почему немного? Да потому, потомок ты великих мозгоправов, что на много тебя не хватит, умишком не вышел. Это опять кокни пошел, а я о чем говорю, не умеешь изысканно материться, лучше не позорься. Вот тебе пара гримуаров из библиотеки Фолтов, учись самостоятельно. Как откуда у меня эти книги? Ну, понимаешь… А впрочем, я оправдываться перед тобой не намерен. Урок окончен.

Изучить мне удалось пока немного, но кое-что я уже умел. Такая мелочь, как лигилименция и окклюменция в расчет не брались. Причем лигилементить жертву…э…, то есть собеседника, без его ведома не получится — слишком грубое вмешательство. А если теневой щуп запустить? Мыслей он не покажет, только общую картину, но все же. Так, поймать взгляд Малфоя и осторожно запустить щуп.

Мать твою волшебницу, ну и гадость! В мозгу Люциуса творилось такое! Какая-то серая сеть, отвратительная до тошноты, покрывала каждый закуток его разума. Переборов подступающую дурноту, я заставил себя исследовать эту дрянь до конца. Люциус, Люциус, как же ты так попался? Это не Имериус, это что-то гораздо хуже! Я пока ни чем не могу тебе помочь, но обещаю, что постараюсь. Ты — член моей ненормальной семейки, хоть дурной, но за эти несколько лет ставший почти родным. Как хорошо, что ты тоже меня кем-то вроде младшего брата считаешь. Значит, мистер Риддл ментальной магией балуется. Ой, боюсь, не пройти мне мимо этого гения, только вот вряд ли я за его команду буду играть. Нельзя так с людьми обращаться, нельзя.

— Ну, что скажешь? Когда тебя можно будет Темному Лорду представить?

Видимо я что-то прослушал, да неважно.

— Ты в курсе, что такие неприличные предложения несовершеннолетним магам делать нельзя? Меня же мама заругает, — я старательно захлопал ресницами, благо они у меня длинные. Мы с Малфоем переглянулись и расхохотались, — а если серьезно, давай подождем немного. Я должен подумать. И давай уже, забирай заказ и проваливай отсюда.

Когда Малфой наконец-то убрался, я заглянул в оставленный им чек. Ни …чего себе, а младших братишек еще и оказывается обеспечивать нужно, кроме всего прочего.

И вот сейчас я сижу и думаю над этими проблемами. Ничего не могу решить. Спать надо».

— Люциус!

— Да, мадам?

— Живи.

— Это что получается? Малфой ни в чем не виноват? Он был под каким-то заклятьем? А когда Снейп его расколдовал?— голос Поттера уже звучал устало.

— Не расколдовал, Поттер, а полностью снял сеть Кронка. К вашему 5-му курсу. И не делайте такие глаза — в Министерстве я уже полностью себя контролировал. Вы что, действительно думаете, что ваша сопливая команда могла что-то противопоставить лучшим боевым магам Великобритании, если бы вам никто не помогал? Ваша наивность скоро затмит Хагридовскую.

— А кто вообще разрешал вести переговоры в зале суда? Перси, попил водички? Так может продолжишь?

Глава 18. За что не любят темных

«20 ноября 1974 года.

Ну вот, наконец, я собрал в кулак всю свою волю и сел писать.

Эти месяцы были необычайно тяжелыми для меня. Начну с того, что я нашел то, что прикопал в непонятном коридоре Гордон Фолт. Странно, но я все реже и реже называю его отцом. Мне все труднее делать это, особенно после того, как я узнал подробности о его смерти. Надоели мне непонятности и я прижал к стенке крестного. Не буду тратить время, описывая тот разговор, но Альбус в итоге все мне выложил. Оказывается этот… писец нашел свой конец именно здесь, в Хогвартсе. Прикопал он, значит, свои сокровища в заранее выбранном месте. Дело было летом и до этого судьбоносного момента он несколько раз навещал своего друга. В тот день он прибыл навеселе, к месту захоронки пошел один. Альбус был не в курсе, зачем он вообще приходил, а я не стал его просвещать. После выполнения этой, безусловно наиважнейшей миссии, Гордон решил отметить ее удачное завершение: бутылка Огденского в одну, уже хорошо набравшуюся до этого, морду — это сильно. В итоге мой папаша просто свалился с лестницы, причем с обычной, не движущейся. Итог — сломанная шея и я остался сиротой. Ну вот как я могу к нему после этого относится? Если бы он учился в Хогвартсе, я даже не сомневаюсь на каком факультете...

Мои ожидания насчет клада и оправдались, и нет. В шкатулке, которую я достал, был всего один артефакт и дневник одного гения темной мысли, точнее даже не дневник — рабочая тетрадь.

Потрошением своего наследства я занимался в Тайной комнате. Учитель крутился рядом, но просветить меня насчет артефакта не смог, мол не знает, что это такое, так как этой штучке насчитывается гораздо больше тысячи лет.

Итак, артефакт. Извлеченный мною на свет, он представлял из себя браслет, сделанный из какого–то высушенного растения. Что же это такое, мы с Салазаром сумели понять очень быстро. Просто я его случайно активировал. Палец порезал о завитушки шкатулки, пока открывал ее, а когда брал в руки браслет, уже подживший порез снова стал кровоточить. Понятно, что кровь попала на спящий артефакт. Похоже только мне так «везет». Салазар тогда долго разглагольствовал о чем–то вроде рефлексии, которая заменяет у меня мозг. Но это после того как я в себя пришел. В первый момент после активации браслета, я ничего не почувствовал. Затем пришла боль. Нет не так, пришла Боль! Правая рука горела, а браслет просто прорастал в нее, активно помогая себе сухими усиками. Минуты две я терпел, а потом банально потерял сознание. Пришел в себя не скоро. Учитель рассказывал о трех часах, во время которых он бегал вокруг моей недвижимой тушки, заламывая руки. Испугался он сильно, не могу его в этом винить, я бы тоже испугался, скорее всего рядом бы прилег отдохнуть. Салазар уже хотел погнать Барона к директору, когда я начал проявлять признаки жизни путем шевеления конечностями. Затем я долго и на редкость тупо рассматривал то, что получилось. А получилась очень даже красивая татуировка. Виноградная лоза оплетала мою правую руку, заползая на запястье, переходя на плечо, пересекала грудь и заканчивалась на уровне сердца. Время от времени шевелившиеся листики не оставляли сомнений в волшебном происхождении тату. Внимательно рассмотрев получившееся чудо, Салазар заявил мне, что я везунчик. Я не просто умудрился найти легендарный Браслет Жизни, но и завязать его на себя. Теперь меня будет очень проблематично убить, не то что это было просто раньше, но сейчас вообще практически невозможно! А снять браслет никак нельзя. Он потом сам с меня слетит, после моей все ж таки наступившей смерти, и примет тот непрезентабельный вид, в котором я его обнаружил. Ну, а дальше последовала лекция о рефлексии и отсутствии мозга. На что я мог только буркнуть о плохой наследственности. И все-таки хорошо, что у мантий длинные рукава. Тату очень красивая, но вот хвастаться всем ее наличием я не готов.

Рабочую тетрадь темного ученого мага я при Учителе читать не стал, просто попросил, чтобы он меня не дергал, пока я не разберусь. Странно, но Салазар не настаивал на скорейшем возобновлении учебы, так поворчал для виду и удивительно быстро согласился. Просвещался я в спальне своего факультета. Когда я закончил, то немного впал в ступор. Дня на два. Все пытался осмыслить прочитанное. Хотя никаких трактовок, кроме очевидной не было. Совершенно невозможно говорить, — я не так все понял, — когда читаешь следующее:

«14 травня н.п. (интересно, что это за летоисчисление?)

Лабораторный образец №12 ведет себя неадекватно. Связь с луной происходит в штатном режиме. Трансформация произошла полная. Степень отличия от волка — незначительная. Однако зверь полностью завладевает разумом данной особи, 15 тактов назад особь пыталась напасть на поводыря. Фолты обещали решить проблему контроля над разумом образцов; зелье, названное антиликантропным, находится в разработке и будет готово в ближайшее время».

«28 травня н.п.

Лаборатория Фолтов, как всегда, на высоте. Образец №12 пройдя полную трансформацию сохраняет разум и даже демонстрирует интеллект, доступный особи в ипостаси человека».

А дальше был приведен подробнейший рецепт приготовления этого зелья.

Понятно теперь, почему темных никто и никогда не любил. Я все понимаю, мы злопамятные, мстительные и очень сильные, но вот то, что мои предки занимались экспериментами над людьми, стало для меня открытием.

А ведь кроме оборотней из древних лабораторий вышли и домовые эльфы и даже кентавры.

Развлекались так мои предки. Скучно им было. Еще они развлекались созданием артефактов. Например Браслет Жизни появился на свет в лаборатории Фолтов. Этот неизвестный мне ученый целый раздел ему посвятил. А также из лаборатории моих гениальных предков вышел Малый Комплект Некроманта. Когда я про него прочитал, чуть с койки не свалился. Бузинная палочка, обозванная темным ученым — накопителем некроэманаций, Воскрешающий камень — концентратор направления волновой энергии, и Мантия невидимка — универсальная защитная мантия. Дары Смерти! Вот так–то. То-то за этими предметами такая нехорошая слава ползет, попали в руки светлых, а пользоваться они ими не умеют, очень уж у них узкая направленность, особенно у камня. Еще меня поразило то, что все записи были мне понятны, такое чувство, что написаны они были на современном языке. Но присмотревшись я понял, что ошибаюсь. Тетрадь была исписана рунами. Вот только, раз я являюсь Фолтом, то наверное обладаю неким разрешением на изучение. Руны просто подстраивались под мое восприятие. Перевод был синхронным, я даже не сразу понял, что читаю не на английском. А вот те слова и фразы, аналогов которым этот переводчик не находил, шли без перевода, как например даты и обозначение времени.

А еще я приготовил зелье, как там его... антиликантропное. Очень трудоемкий процесс, кстати. Я его запарывал четыре раза, только на пятый получилось совпадение по всем описанным в тетради характеристикам.

Да, в лаборатории Фолтов не искали легких путей, это факт: как–то его упростить, что я проделывал регулярно с остальными зельями, я не смог бы при всем своем желании — мне элементарно не хватает знаний.

Около месяца я мучился, не зная, как поступить с этой тетрадью. Изучил ее вдоль и поперек, а вот что делать дальше просто не знал. Сегодня же я принял наконец решение. Тетрадь должна быть уничтожена. Для сего действа я выбрал одну из полян Запретного Леса. Горела тетрадь неохотно, очень плохо горела, если быть откровенным. Пришлось магией помогать. В последних отблесках догорающего костра, я вытащил из кармана флакон с зельем, посмотрел сквозь него на исчезающее наследие предков. Мне нужно его испытать. И я даже знаю на ком. Люпин, Люпин, в том, что ты — оборотень, я практически уверен. В следующее полнолуние необходимо это проверить, заодно и действие зелья опробую. Хоть в чем-то ты будешь полезен! Ничего личного Люпин. Хотя… ты никогда мне не нравился».

— Эйлин, твой сын просто вандал! Как он мог вот так запросто уничтожить столь уникальную вещь?! — от лица Дамблдора можно было прикуривать, так оно горело от праведного гнева.

— Альбус, а тебя что сейчас больше возмущает: то, что уничтожена тетрадь, или то, что ты всю жизнь верил в существование Даров Смерти, а тут такие подробности...

— М-да, — глубокомысленно произнесла сидевшая рядом с Гарри Поттером, Гермиона Грейнджер, — подозреваю, что когда мы лихорадочно искали Дары Смерти по всей стране, профессор очень веселился за наш счет.

Перси вздохнув, продолжил читать, подозревая, что до ночи еще далеко, а раньше ему все равно не закончить.

Глава 19. Визжащая Хижина

«1 декабря 1974 года.

Так. Руки у меня трястись перестали, и кроме матов в моей речи стали появляться приличные слова — значит можно записать то, что произошло в минувшее полнолуние.

После уничтожения тетради темного мага, я решил не откладывать испытание зелья.

Проходя однажды мимо гриффиндорцев, я краем уха услышал о проходе в Визжащую Хижину расположенную под Гремучей Ивой. Блек, а это был именно он, разговаривал с Петигрю таким громким шепотом и так выразительно кося глаза в мою сторону, что нужно быть совсем дебилом, чтобы не понять — он очень хочет, чтобы я наведался туда. И желательно — в полнолуние. Нет, я все понимаю, но Блек же не в курсе, что я темный. Он что, убийство планирует? За такое, вообще–то заточение в Азкабан полагается. Я даже уточнил потом в сборнике законов — 13 лет дают за такую шалость. Мародеры совсем распоясались. И ладно меня не жалко, а Люпина то за что он так подставляет, вроде бы они друзья? А то что оборотень может мне навредить и за это его просто казнят, не учитывается? М-да, мозги в Блековской голове не просто не ночуют, они хоть иногда в гости заглядывают? Что ж, пусть это будет на его совести, если конечно она у него есть. Меня же больше интересовало то, что Люпина в полнолуние прячут именно в Хижине.

А крестный мой тот еще шутник. Молодец, слов нет. Интересно, он задумывался хоть иногда над тем фактом, что Люпин вообще–то растет и скоро двери Хижины не смогут удержать взрослого оборотня. Или он думает, не в Хогвартсе обретается — и ладно, а жители Хогсмита очень уж скучно живут, пусть хоть присутствие темной твари их развеселит.

Апробация моего зелья, точнее не моего, но изобретенного в лаборатории моих предков, становится просто необходимой. Я бы даже сказал — жизненно необходимой. Вот только под Ивой я не полезу, даже не надейся, Блек. Зачем мне грязь в каком-то лазе собирать, если из Хогвартса есть вполне приличный проход в эту самую Хижину. Вообще замок изрыт разными ходами, просто до неприличия. Только я больше пятнадцати уже знаю, а сколько их на самом деле не знает даже Салазар. Да, я у него как-то интересовался. На что был послан… в личную библиотеку Учителя, находившуюся за его статуей. Там мне было поручено порыться в секретере и вытащить несколько карт замка. Забавные такие карты. Они показывали расположение комнат и находящихся в них людей, как говорится в режиме реального времени. Учитель объяснил, что подобные карты были разработаны еще при нем, в помощь преподавателям, чтобы они могли местонахождение учеников отслеживать. Потом же, после изобретения особых сигнальных чар, которые завязаны на деканов факультетов, надобность в них исчезла и Салазар просто припрятал оставшиеся образцы. Я взял себе одну из них, только вот куда-то она исчезла, буквально через неделю. Но так как еще осталось с десяток таких карт, то я сильно не переживал по этому поводу.

Хм. Ладно, вернемся к полнолунию, которое выпало на 29 ноября. Дождавшись ночи, я отправился в Хижину. Еще на подходе к ней я услышал громкий вой, переходящий в визг. Поняв, что немного не рассчитал со временем и трансформация, видимо, уже началась, я поднажал. Во время трансформации, оборотни наиболее уязвимы. Меняющийся скелет, мышцы — все это сопровождается невыносимой болью. Убить оборотня в это время может и ребенок, просто пнуть по изменяющемуся позвоночнику — и все. Хрупкие в этот момент кости не выдержат и кто–то возможно уронит скупую слезу над могилкой темной твари, считающейся одной из самых опасных в магическом мире. Я же не собираюсь убивать его. Мне нужно просто напоить его зельем. И трансформация для этого подойдет идеально. Я успел. Видимо изменения начались недавно. Я просто стоял и смотрел, как меняются очертания тела, прорывается шерсть, выворачивается хребет и постепенно место человека занимает зверь. Мне нужно было поймать момент. Еще немного, еще чуть–чуть. Все пора. Я зажал в руке флакон и стал медленно приближаться к катающемуся по полу существу. Уже зверю. В его глазах не осталось ничего человеческого, но он все еще был уязвим. Я подкрался почти вплотную и оставалось только вылить содержимое флакона в раскрытую пасть, как вдруг…

Вот с этого момента мне трудно переключиться с обсценной лексики на нормальную, но я попробую.

Меня откинуло от оборотня к стене. Ударился я довольно сильно, даже на несколько мгновений потерял ориентацию. Этих секунд хватило оборотню, чтобы полностью придти в себя. С утробным рыком он прыгнул на меня и даже умудрился вцепиться в рукав мантии, за что и получил кулаком в лоб. Так, как там было написано в тетради? Поймать взгляд и ворваться в разум волка с элегантностью тарана. Подобная методика довольно болезненная не только для него, но и для меня. А по другому нельзя. Волк должен понять кто тут главный. Я все–таки Фолт, а Фолты считались полноправными хозяевами данных зверушек. Или поводырями, как нас обозвал неизвестный мне темный ученый. Волк отпрянул в сторону и заскулил, пытаясь вырваться из–под контроля. И ему это удалось! Потому, что меня опять опрокинули на пол. Наконец–то я разглядел кто этот… олень! То что это какой–то анимаг, не вызывало сомнений. Я с трудом поднялся на ноги. Пока что досталось мне больше от моего нежданного спасителя, чем от оборотня. Эксперимент был загублен. Связь поводыря с оборотнем тоже сорвалась. Я в такой ярости не был уже давно, точнее — я никогда не был в такой ярости. Набрав в легкие побольше воздуха, я уже хотел обложить проклятиями, чередующимися с длинными матерными ругательствами и злополучного оборотня и этого…оленя, но… Меня опять уронили, теперь я ударился, причем, довольно сильно об массивный стол, стоящий почему-то посередине комнаты. Полежав недолго под столом, отдохнув как–бы, я понял, что живым мне отсюда не выйти, причем оборотень к моей кончине не будет иметь никакого отношения. Уже не поднимаясь на ноги, я быстро пополз к открытой двери. Анимаг, тем временем, зажимал в углу волка. Спустившись по лестнице вниз, я потопал в первый попавшийся открытый проход. Туннель был длинным, узким, грязным, а на выходе меня ждал сюрприз в виде пенделя, отвешенного мне одной из веток Дракучей Ивы. Летел я долго, приземлился неудачно и снова (в который раз за сегодняшнюю ночь!) отрубился. Пришел я в себя от того, что кто-то довольно бесцеремонно ощупывал мое тело, при этом крича почти в истерике:

— Снейп, твою мать, да очнись же ты. Он тебя не укусил? Нет? Ну почему ты не приходишь в себя?

Голос я узнал раньше, чем открыл глаза и увидел его обладателя. Поттер! Я сейчас встану, а вот ты ляжешь. Урод ты парнокопытный. Кто тебя просил лезть, скотина?

— Поттер, если ты сейчас же не уберешь свои клешни от меня, ты об этом очень сильно пожалеешь.

— Очнулся? Ну Нюньчик, ты попал. Ты вообще в курсе, что ты мне жизнь должен?

— О, да. Я тебе должен, помечтай придурок! Ты меня чуть не убил! Ты. Меня. Чуть. Не. Угробил. Не Люпин, а ты! За каким хреном ты за мной полез, а? Тебя кто просил? Ты хоть понимаешь, козел ты безрогий, что ты натворил?!

— Что здесь происходит? — крестный стоял над нами, недовольно хмурясь.

— А, явился, — меня уже несло, не разбирая поворотов, — ты знаешь, что этот козел оленеподобный только что натворил?

— Если ты перестанешь брызгать слюной и расскажешь, то я узнаю, — голос директора был на редкость спокоен. Ну сейчас ты растеряешь свое спокойствие, дорогой мой крестный.

— Как ты думаешь, оборвавший поводок поводыря оборотень, это не очень большая проблема? Нет? Ну тогда я спокоен, — мой голос в этот момент просто сочился ядом.

— Что? Повтори, что ты сказал? — а вот так выпучивать глаза не надо, для здоровья вредно. Ничего я тебе не буду рассказывать. У любимчика своего спроси. Странно, я никогда не ревновал Альбуса, а теперь… Я неловко поднялся и побрел, прихрамывая, в сторону замка.

— Обливиэйт, — голос крестного снова обрел спокойствие, я же резко развернулся, — Поттер, вы вытащили Северуса из Хижины. Люпин не успел причинить ему вред, все, что вы слышали здесь и сейчас, забудьте.

Поттер смотрел прямо перед собой расфокусированным взглядом и кивал головой в такт словам директора. Затем Альбус быстро подошел ко мне, подхватил одной рукой под колени, другой обняв за спину, легко поднял. Я устало откинул голову ему на плечо. Крестный так и нес меня на руках до своих апартаментов. Там он осторожно усадил меня в кресло и попросил рассказать ему все в подробностях. Я подумал, что дуться глупо, и начал колоться обо всем, что произошло в Хижине, начав с зелья, правда я не выдал источник информации, просто сказал, что наткнулся на рецепт в библиотеке поместья. И закончил сценой, свидетелем которой он стал.

— М-да, вот что, ты иди ко мне в спальню и укладывайся спать, а мне надо подумать.

Я пошел, почему не пойти, если предлагают.

А утром крестный притащил Люпина к себе в кабинет. Тот выглядел просто ужасно, какой-то весь дерганный, растрепанный, с синяками под глазами и взглядом побитой собаки. Альбус выдал ему отредактированную версию произошедшего. От этой версии меня корежило так, будто у меня болят все зубы разом. Но открывать правду — это все равно, что на лбу у себя написать, что я — темный маг. Про зелье, кстати, директор рассказал, точнее сказал, что существует такое зелье и что я любезно согласился его делать (видимо с перепугу), пока Люпин находится в Хогвартсе. Из кабинета мы с Люпином выходили вместе. Вместе же встали на движущуюся лестницу. И тут у Люпина что — то от чего — то видимо отлегло, потому что он решился поиздеваться надо мной.

— Я так понимаю, ты теперь должник Джеймса. Долг Жизни — это серьезно. Ты наверное и зелье мне согласился варить из-за этого. Так вот Нюньчик, не получится, тебе придется очень постараться, чтобы Сохатый принял расчет.

Я дождался пока лестница довезет нас до конца, затем соскочив с нее, дернул Люпина на себя, развернулся и прижав его к стенке, зашипел:

— А теперь послушай меня, только очень внимательно слушай. Поттер может говорить, может даже орать на каждом углу про долг всей жизни, это его право. Вот только ни хрена я ему не должен. Зелье я тебе буду варить, считай себя подопытным кроликом, если хочешь, но ты будешь его пить! И не дай Мерлин, ты забудешь об этом и подвергнешь опасности учеников школы, я клянусь, о твоей маленькой мохнатой проблеме узнает каждый, кто захочет меня слушать. Все понятно? Свободен.»

— Ха-ха-ха, значит долг жизни моему отцу, да?

— Мистер Поттер, у вас истерика?

— Неа… А скажите мне пожалуйста, зачем он меня все–таки постоянно спасал, Вы знаете? — Поттер почти кричал, сверкая зелеными глазищами на Эйлин.

— Я знаю, — женщина улыбнулась, — и ты узнаешь, если будешь хорошим мальчиком и продолжишь слушать.

— Перси, читай!

Глава 20. Первые потери

«5 июля 1975 года.

Даже не знаю, зачем я веду дневник. Наверное, когда я пишу, то немного абстрагируюсь от действительности и многие вещи воспринимаю отстранено, будто все это происходит не со мной. Так проще свыкнутся с болью, проще ее принять что-ли.

Но все по–порядку.

Дни, прошедшие со злополучного посещения Визжащей Хижины, выдались на редкость спокойными. Каждое полнолуние, до самого конца учебного года, я проводил в сомнительной компании Люпина. Выяснилось, что зелье работает просто отлично. А вот принимать его, для лучшего эффекта, необходимо днем, перед тем как полная луна покажется на небе. Ближе к концу эксперимента до Люпина, кажется, дошло, что я его не боюсь. Вообще не боюсь. Мне действительно ниже пряжки, что он оборотень. Зато видеть, как волк виновато смотрит на меня и лежа на полу хибары, пытается закрыть морду лапами, было забавно. Люпин просто жалок. Если вдруг, не приведи Мерлин, это недоразумение окажется в стае, роль выше мальчика–на–побегушках ему не светит. В период между полнолуниями Люпин ходил с мрачно задумчивой физиономией и всячески старался не подпускать ко мне остальных мародерствующих товарищей. Видимо, такое чувство, как благодарность у Люпина еще не атрофировалось. Хотя все его потуги были лишними. Малфой сдержал данное когда–то слово и приставил ко мне охрану. Теперь я всегда находился в обществе Макнейра, Мальсибера и зачем–то привязавшегося к ним (соответственно и ко мне) Эйвери. Отдохнуть от присутствия этой троицы мне удавалось только в Тайной Комнате, да еще на прогулках в Хогсмит, куда меня с завидным постоянством вытаскивала Эванс.

Видимо, идеи чистокровности все больше распространялись среди слизеринцев. Эйвери просто передергивался весь, когда видел Лили рядом со мной.

Эванс, кстати, отвечала ему взаимностью.

Среди бредней, гуляющих по слизеринской гостиной, одна была про Тайную Комнату Салазара Слизерина. Мнений, как ни странно, было немного, но все они утверждали, что Слизерин спрятал в комнате чудовище, и когда придет наследник и откроет комнату, то чудовище выйдет на свободу и начнет охоту на грязнокровок.

Наслушавшись этих страшилок, я долго ходил вокруг василиска и разглядывал его, пытаясь понять, как эта разжиревшая и необыкновенно ленивая змея–переросток будет гоняться за той же Эванс, например. Фантазия у меня, конечно, буйная, но и она пасовала перед данной картиной. Наконец мои блуждания по комнате надоели Учителю и он попросил, вежливо так, прибавив всего–то парочку ругательств, объяснить причину моего неадекватного поведения. Я объяснил, а почему бы и не объяснить, если просят. Впервые видел, как фантом выпучивает глаза и пытается подобрать челюсть с пола, даже недолго порадовался такому зрелищу.

— Ни… чего себе потомки из меня монстра заделали, — теперь уже Салазар наматывал круги вокруг василиска, размахивая при этом руками, — это кто–же первый додумался-то? Наверняка Годрик, вот гнида! У самого руки всегда росли из места, из которого у всех порядочных людей ноги выходят, так еще и ославить меня поспешил. Другом прикидывался, гаденыш.

— Так вы же ведь разругались, и ты вообще ушел из Хогвартса в неизвестном направлении, — в последнее время я с Учителем на «ты» разговаривал. Тот как будто не возражал.

— Когда это мы успели разругаться так, чтобы я бросил дело всей моей жизни на откуп жизнерадостного тупоголового придурка, синего чулка, у которой кроме книги отродясь в постели ничего и никого не было и вздорной валькирии? Ты за кого меня держишь? Ты думаешь, зачем мы вообще всю эту затею со школой затеяли, а? Молчишь? Ну и помолчи раз не знаешь, — вообще–то я молчал просто потому, что не мог вставить слово в разговор. — Мы детей хотели защитить, спрятать их хоть на время учебы, войны тогда были страшные, все друг с другом воевали. А из нашей компании только на Хельгу и можно было положиться. Не ругался я с ними, хотя нет, конечно же ругался, поводов–то было… А вот, что из школы ушел, так бредни это все. Тайная Комната, это же надо было додуматься.

— Но, так написано во всех учебниках по истории, — я недоуменно хмурился, — и вообще — как это только на Хельгу можно было положиться? На эту милую, добродушную женщину, эдакую всеобщую мамочку? — почему–то Хельга Пуффендуй у меня ассоциировалась с мадам Спраут.

— История, — протянул Салазар задумчиво, — вот значит как. А я то думал, что же еще не дал тебе, вроде в магии ты сейчас со мной на равных, а в ментальной так вообще. Ну, значит будем учить историю.

— Ты сейчас о чем говорил?

— Да ни о чем, так, мысли в слух, — улыбка на его лице казалась вымученной. — Значит история. И начнем мы пожалуй с… Нет, вот все–таки, скажи мне откуда ты взял, что Хельга, этакая хрупкая ромашка была? Дочь викинга, она могла Годрика в бою на мечах по стенке размазать. Да и в магическом плане даже я ее побаивался, если что. А в лесу, так у нее все по струнке ходили, начиная с кентавров. Да и ученики у нее были такие же. Первыми никогда не лезли, занимались своими делами, но если прижмет — могли показать всем, что не надо приставать к занятому человеку.

Ой, что–то мне вдруг сильно захотелось с пуффендуйцами дружить. Или, по крайней мере, под горячую руку им не попадаться. Вот так и начинается пересмотр ценностей. Интересно, а кроме меня кто–нибудь знает, что самый спокойный факультет одновременно является самым опасным? А я еще удивлялся, когда хроники турниров Трех Волшебников просматривал, чего это вдруг все чемпионы от Хогвартса были как раз с Пуффендуя. Теперь понятно.

— Знаешь что, давай займемся уроками чуть позже. У меня пока эмоции не улеглись от твоих признаний. Я могу такого наговорить, — голос Салазара выдернул меня из размышлений,— вот скажи мне, эта байка насчет чудовища, это что, правда? Нет не отвечай, сейчас дух переведу, а ты пока вот такую мысль подумай. Даже если бы я действительно оставил василиска в моих покоях, не потому, что умер от старости, а змей меня пережил, а вот для того самого, что из баек, как по твоему он находил магглорожденных? Как бы он сортировал студентов? Родовое дерево просил бы быстренько изобразить? Совсем ума нет у людей, если они такие слухи распускают и верят в них. Это — змея! Пусть волшебное, но животное. Все, иди отсюда, завтра будем разговаривать.

Потом мы учили историю. Правда, только до момента смерти Слизерина, но… Вот интересно, а как я СОВ буду сдавать? Как преподает профессор Бинс? Или правдивую версию давать? Ладно, до этих экзаменов дожить сначала надо. Мы дошли к концу года только до Мерлина, все остальное будем в новом учебном году изучать.

Мое пятнадцатилетие, а соответственно — совершеннолетие, отмечали скромно, в узком семейном кругу. Только мать, отец и крестный. Вот только одно меня стало напрягать — день рождения прошел, а обряд обретения контроля над силой Альбус что-то проводить не спешил. Мямлил, говорил, что время терпит, подождем мол до следующего года. Я только хмурился, сдерживаться становилось с каждым днем все труднее. В конце концов, решил довериться мнению крестного, он ведь сам через обряд проходил, должен знать о чем говорит.

Кстати, мотоцикл он мне все–таки подарил.

А вообще, о подарках. Ту брошь в виде лилии, я подарил таки Эванс на Рождество.

Эванс. Лили. Та еще головная боль. То буквально зажимает меня в пустых классах и что-то начинает требовать, причем понять, что именно ей от меня нужно, я даже не пытался. То в лицах начинает рассказывать, как к ней Поттер пристает, то орет, что я почти все время с Мальсибером и Макнейром провожу, ах да, еще с Эйвери. Как будто у меня есть выбор. Зачем она все это делает? Хочет заставить меня ревновать? Только вот все ее действия ничего, кроме какого-то глухого раздражения, у меня не вызывают. А вообще похоже многие считают нас парой. Тот же Поттер, например, на стены лезет, когда нас вместе видит. Вот он ревнует, да еще как. А вот мне почему-то плевать. Я воспринимаю Лили как друга, и никак иначе. Вообще это буйство гормонов, которое начинается с нашего курса и дальше, до самого выпускного, заставляет меня только плечами пожимать. Я даже мучился от осознания собственной неполноценности, пока Учитель не заставил меня признаться в предмете моих мучений. Потом очень деликатно (в совершенно несвойственной ему манере) объяснил, что все это происходит от того, что я темный. И хотя уже совершеннолетний, но в сексуальном плане незрелый. Темные в этом плане взрослеют гораздо позже светлых. Что поделать, метаболизм у нас разный. Напоследок посоветовал подождать немного. Лет в семнадцать определенные потребности у меня проявятся, и я стану более остро на прекрасный пол реагировать. Утешил, ничего не скажешь. Что мне с Лили–то делать?

А потом, как–то незаметно наступило лето. Домой я буквально летел, предвкушая отличные каникулы за границей вместе с отцом. Мы в первые дни составляли маршрут нашего путешествия. Много спорили, смеялись.

В тот вечер мы с отцом сидели в библиотеке. Он за столом, дописывая какие-то бумаги. А я забрался с ногами в кресло и читал книгу. Вдруг Тобиас резко поднялся на ноги и прижал руку к сердцу. Сделал глубокий вдох, а вот с выдохом возникли видимо проблемы. Захрипел и начал заваливаться на стол. Я закричал. Меня из кресла выбросило, как из катапульты. Успел перехватить падающее тело, но так как весу во мне было раза в три меньше, упал на пол, вместе с отцом. По его телу пробежала длинная судорога, а в углах рта появилась пена. Ворвавшаяся в библиотеку мама с помощью эльфов стащила его с меня, положила на диван. Одновременно с этим один из домовиков, кажется Пинки, появился в комнате крепко держа за руку вырывающегося, матерящегося и кажется ничего не понимающего целителя.

— Помогите, помогите нам, — мой голос звучал глухо, я так и остался лежать на полу.

Целитель, видимо и сам сообразил, в чем дело. Решительно шагнув к дивану, он оттолкнул мать и склонился над отцом. Чтобы уже через минуту выпрямиться.

— Я ничего не могу сделать, слишком поздно.

Его голос доносился до меня как через вату. Встать я не мог, у меня почему–то отказали ноги, поэтому я пополз по направлению к дивану. Тобиас был бледен. Черты лица уже начали заострятся, а я не понимал, почему он все еще лежит, почему ничего не говорит. Дальше все было как в тумане. Я не слышал, что говорит целитель застывшей и смотрящей в одну точку маме. Кажется я кричал, пытаясь добиться ответа от отца, тряс его за рубашку. Потом, когда слово смерть отчетливо прозвучало в моей голове, я расхохотался. Я ведь темный, мать мою, волшебницу, я смогу его поднять, я смогу… Меня отрывали от его тела в шесть рук, две — целителя и четыре — домовиков. До сих пор гадаю — откуда у меня силы взялись так крепко держаться? Потом насильно влили в горло какое–то зелье, видимо успокаивающее. Затем наступила темнота.

Мерлин, как руки дрожат. Пришлось перерыв делать, чтобы клякс не наставить. Лучше бы я еще про школу да про свои сложные отношения с Лили писал.

В день похорон было пасмурно, постоянно накрапывал дождь. Мама все время молчала, она даже не плакала, и от этого становилось страшно. Застывшее лицо, как маска. Наверное, я выглядел не лучше. Когда двери усыпальницы закрылись, меня накрыло. Злость, какая–то иррациональная обида на то, что он ушел, что тоже оставил.

Нетвердым шагом я пошел к любимой теплице Тобиаса.

Сейчас вспоминаю, и поражаюсь сам себе: за все это время я ни разу не применил магию. Теплицу я разнес вдребезги, вырывая с корнем растения, которые он с таким трудом и заботой выращивал. А еще я смеялся, я хохотал и не мог понять откуда внутри теплицы дождь, он падал мне на лицо, затекал в нос. Только через час этого буйства, я начал осознавать, что творю. Опустился на колени, закрыв лицо руками. Странно, но дождь проникал и сквозь ладони. Осмотревшись и с трудом сфокусировавшись, я поднял один из саженцев, безжалостно вырванный из земли. Нашел небольшую лопатку. И принялся заново высаживать растение. За этим занятием меня нашла мама.

— Как ты думаешь, приживется? — мой голос звучал на редкость глухо.

Она же просто подошла ко мне, вырвала из рук лопату, в которую я оказывается вцепился, обняла крепко прижав к себе. Как интересно, на ее лице тоже были капли дождя. Или это — не дождь? Мы стояли, обнявшись, и плакали, впервые за эти страшные дни. И даже не услышали, как над поместьем развернулся непроницаемый купол, отгораживающий нас от всего остального мира. Дом погрузился в траур, и никто: ни человек, ни животное, ни птица в течении трех недель не сможет побеспокоить скорбящих.

Наши слезы унесли горечь, но не уменьшили боль. Потом, позже она утихнет, может быть и не уйдет полностью, но притупится, а пока…

Приехав в школу в сентябре, я увижу, как выглядят запряженные в кареты фестралы. Как же хочу никогда их не видеть.»

В зале было тихо. Все были под впечатлением. И только Гермиона Грейнджер быстро пришла в себя и пристально разглядывала сидящего рядом Гарри.

— Что? — парень нервно поправил очки.

— Да так. Авада на тебя не действует, проверенно дважды. С палочкой древних некромантов у тебя все срослось. Да и девушками, ты, сдается мне, до сих пор не то, чтобы сильно интересовался. Гарри, а ты точно По…

— Тихо. Прекратить разговоры! — Кингсли явно нервничал, и, видимо, причина его нервозности была описана дальше.

Глава 21. Наследство

«10 августа 1975 года.

Три недели полной изоляции. Три недели абсолютного покоя.

Купол скорби накрыл поместье сразу же после отъезда последнего из присутствующих на погребении, кто не являлся членом семьи.

В который раз убеждаюсь, что старинные магические дома обладают собственным интеллектом. Ведь никто не отдавал такого распоряжения, дом решил сделать это самостоятельно.

Я постепенно восстановил разгромленную теплицу. Возня в земле, оказывается, необычайно успокаивает. Растения, к моему величайшему изумлению, все прижились. Ни одно не погибло.

Среди них находились по настоящему редкие и ценные. Некоторые даже в теплицах Хогвартса не росли. Мимбулус Мимблитония, например. Оставалось только удивляться, как я во время своей истерики жив–то остался? И даже относительно невредим. Ведь некоторые из этих цветочков очень даже здорово защищаются, а еще некоторые вообще могут удивить. Правда смертельно удивить, но это уже детали.

А еще, я долго ломал голову, пытаясь понять: а откуда у нас вообще взялись все эти огурцы? Разве мы могли себе позволить приобрести семена, стоимость которых насчитывала четыре нуля на конце за одно семечко? Может они у нас давно росли, и Тобиас пришел, так сказать, на готовенькое? Причем никакой системы: ни родовой, ни по стоимости, ни по ценности в растениях не было. Создавалось впечатление, что их приобретали по степени внешней привлекательности, ну и иногда из–за необычности. Я даже начал жалеть, что раньше мало интересовался теплицами поместья, точнее совсем не интересовался. Мама тоже ничего определенного сказать по этому поводу не могла. Она не любила копаться в земле. Подробнейшее изучение остальных теплиц привело меня к… выше сказанному. М-да, а ведь что получается? Очень много ценных, дорогих, а самое главное — редких ингредиентов росли буквально у меня под носом. Есть над чем подумать.

После восстановления теплицы, я поручил заботу о всех растениях домовикам. До смерти отца, они в теплицах не появлялись. Он все делал сам. А вот я не герболог, поэтому просто боюсь напортачить.

В течении этих трех недель боль от потери немного улеглась.

Мы с мамой подолгу разговаривали, вспоминали все забавные и трогательные моменты нашей жизни.

Являясь темным магом, я как никто понимал, что мертвых нужно отпускать, нельзя за них цепляться и доставлять лишние страдания их душам. В который раз удивляюсь гениальности своих предков. Купол скорби — это они отлично придумали. Есть время разобраться в себе, смириться с потерей. Ведь иногда сочувствие окружающих делает боль просто невыносимой.