Дневник офицера

Первые дни

Наше жилище теперь называлось бунгало и представляло из себя укрытое сверху и по бокам циновками и пальмовыми листьями помещение. Крыша покрыта листьями в несколько слоев, так что даже при сильных дождях вода с крыши стекает как по шиферу. Все держится на бамбуковом каркасе, связанном с помощью веревок. Гвозди для крепления здесь не применяются. Спим на деревянных щитах, установленных на козлах. Если сверху положить тюфяк, набитый соломой, получается что-то вроде кровати. Сверху они накрываются марлевыми пологами-москитниками, которые спасают от нашествия комаров, мошкары и других, которых здесь тьма-тьмущая. Пол земляной.

В нашем стане таких домов-бунгалов несколько. В некоторых из них живет по пятнадцать-двадцать человек. А нас разместили в небольшом. Мы — это командир нашей группы Дмитриев Александр Васильевич, специалист при командире дивизиона Татаринов Георгий Александрович и я, специалист при главном инженере полка. Над нашим жилищем раскинули свои ветви могучие деревья. Они спасают нас от палящих солнечных лучей и от «глаз» самолетов-разведчиков тоже. Рядом протекает река, ширина которой в этом месте достигает тридцати метров. На противоположном берегу виднеется сплошной лес, а в нем небольшая деревушка. О существовании которой узнаешь по дыму, стелящемуся утром и вечером вдоль реки, и по голосам детей, играющих как и все дети, как и везде, в разные игры. Рядом с нашим бунгало разместилась столовая под крышей старой-престарой пагоды. Она, возможно, построена еще тысяча лет тому назад, но никто точно ничего не может сказать. Здесь же рядом помещения для обслуживающего персонала (переводчики, повара, водители и др.) штаба, бани и т. д.

В первую ночь после приезда нас накормили и уложили в заранее приготовленные постели. Сказывалась и физическая усталость, и нервная. Уснули мертвецким сном.

Я проснулся от голосов, раздававшихся за стенами бунгало: «Тревога! Воздушная тревога!» Спросонья ничего не пойму, в чем дело. Где я? Темно — хоть глаза выколи. Почему так темно? Почему меня укутали? Оказывается, полог, который я сорвал при резком движении, упал на меня и всего запутал.

— Черт возьми, где же мои спички (у нас еще не было карманных фонарей)? — ворчит командир. Теперь только я соображаю, что я не у себя дома. Кое-как выпутываюсь из марли, вытаскиваю из-под подушки одежду. В это время в бунгало заходит переводчик. У него в руках электрический фонарь.

— Возьмите каски, они у каждого под кроватью. И прошу в убежище.

Нащупываю тяжелую стальную каску. Все вместе направляемся в убежище.

Бомбят где-то в стороне, уход в убежище обыкновенная предосторожность. Гул самолетов то приближается, то удаляется, и только потом доносятся звуки разрывов. При выходе из убежища уже рассвело.

Так начинался первый день.

В Ханое пришлось быть через пару дней.

Выехали рано утром, затемно. Узкая дорожка петляет по лесу, едем медленно. Но вот и асфальт — машина бежит побыстрее. В столицу въехали, когда взошло солнце.

Город красив, весь в зелени. Здания невысокие, стоят в окружении пышных деревьев. Улицы в это время шумные, люди спешат на работу. Ясный день. Небо над городом голубое-голубое. Все по южному ярко, красиво. Утренний воздух чист.

Люди деловито, не спеша движутся по тротуарам, мостовым. Велосипедисты легко крутят свои педали. Велосипед здесь не роскошь, а средство передвижения.

Ханой тех лет был городом двух-трехэтажных домов своеобразной архитектуры.

Я пишу обо всем кратко, только о том, что особенно запомнилось, особенно характерно для страны, находящейся в состоянии войны. Тем не менее не мог удержаться от соблазна кое-что донести до читателя об этом городе.

Ханой расположен на берегах реки Красной на равнинной местности. Центр города — старый вьетнамский город — и новые кварталы. Они называются также французскими. Новые улицы широкие, тенистые, хотя и не похожи на европейские, но и не имеют ярко выраженных национальных черт.

В городе имеется знаменитое озеро Возвращенного меча. Легенда гласит о том, что Ле Лою, размышлявшему об освобождении своей страны от иноземных захватчиков на берегу этого озера, черепахой был вручен меч. Победив в освободительной войне против китайских поработителей, Ле Лой вернулся к этому озеру и вернул меч победы. Это было в 15 веке. С тех пор озеро называется озером Возвращенного меча.

В Ханое много памятников культуры, старины.

Пагода Хай ба Чынг (Пагода двух сестер Чынг) на озере, воздвигнутая в честь сестер-героинь, возглавлявших освободительное движение в 1 веке.

Пагода Донгда, построенная, как говорится в легенде, на костях убитых китайских завоевателей.

Великолепные здания Оперного театра (копия Парижской оперы), Государственного банка, Музея революции, католический собор Сент Жозер.

Трамвайных путей в городе мало. Движение однонаправленное. Долго приходится ждать вагон, ушедший в другом направлении.

Мост Лонгбьен через реку Красная соединяет правобережную часть столицы с районом Залям (на этой стороне находится аэропорт, где мы приземлились). Мост построен в 1902 году. Был разбит во время бомбардировок (поэтому нам с аэродрома пришлось перебираться по понтонному мосту), был временно восстановлен во время нашего пребывания.

Есть в городе так называемая Пагода на одной ноге. Это крохотная пагода, держащаяся действительно на деревянном одном колене.

В городе прекрасные парки.

Столица накануне войны насчитывала около миллиона жителей. Но надо думать, что в те дни их было значительно меньше, т. к. многие предприятия, организации и учреждения со своими сотрудниками были эвакуированы в сельские районы. Были эвакуированы так же школы и дошкольные учреждения.

Машины здесь преимущественно военные. Они покрыты камуфляжем, на крышах, капотах укреплены свежие зеленые ветви, листья, это для маскировки с воздуха. Стекла фар закрыты светомаскировкой.

Город оживляется в часы пик, но не шумный. Автомобили в окружении пешеходов и велосипедов движутся медленно, почти всегда с включенными звуковыми сигналами. Человеку, впервые попавшему в город, становится не по себе, будто где-то что-то случилось. Весь шум от автомашин. Иногда кажется, что разом все забыли правила дорожного движения. Да, тогда во Вьетнаме не было четких правил дорожного движения. Но за время пребывания во Вьетнаме редко встречал случаи аварий. Вьетнамские водители не темпераментны, спокойны и всегда уступят другим право первого проезда, хотя, перед тем, как разъехаться на перекрестке, могут долго стоять, размахивая руками друг перед другом.

Согласно Договору о взаимной помощи и сотрудничеству между СССР и ДРВ, выполняя свой долг перед народом, подвергшимся агрессии, правительство СССР направило сюда группу специалистов, в основном, военных. Для оказания помощи в обслуживании военной техники из Советского Союза техника поступала исключительно оборонительного характера: зенитно-ракетные комплексы, радиолокационные станции. Мы часто встречали здесь и врачей, и геологов, и преподавателей и др.

Старшим группы военных специалистов в то время был генерал-лейтенант авиации Владимир Никитович Абрамов. Человек, имеющий большой опыт жизни, участник Великой Отечественной войны. Он умело руководил коллективом военных специалистов, активно помогал вьетнамскому Главному командованию в вопросах планирования и организации противовоздушной обороны, обучения кадров. Он единственный из военных, который жил здесь с супругой. Остальные жили в гостинице «Занчу», неподалеку от Национального театра. В этой же гостинице, кроме советских, проживали корейцы, французские журналисты. В гостинице жизнь не прекращалась ни на одну минуту, даже ночью. Приезжали ребята из разных уголков страны, решали вопросы в любое время. Двери в номера, где проживали штабисты, врачи и другие специалисты, не закрывались. После тяжелых переходов, дальней дороги всегда можно было найти что перекусить. Ресторан на первом этаже работал с 6 утра до 11 часов вечера. Даже после одиннадцати часов помогла военная выручка: в номерах у ребят можно было найти чего поесть, и даже выпить.

Наша первая поездка в столицу — на представление командованию. Генералы Абрамов и Кульбаков (старший по зенитно-ракетной части) поговорили с каждым из нас, поставили персональные задачи. Для нас организовывались краткосрочные курсы, на которых мы должны были ускоренно войти в курс происходящих событий, изучить состояние дел в тех частях и подразделениях, где нам придется работать, выполнять свои обязанности. Впрочем, некоторые из нас никаких курсов и не проходили, выехали в свои части немедленно. Первое настоящее боевое «крещение» мы получили, попав под бомбежку при возвращении из Ханоя. Частые бомбардировки производились, как правило, с рассвета до 10–11 часов. Затем наступал перерыв часов до 4–5 после полудня. К вечеру бомбардировки вновь возобновлялись и продолжались весь вечер. Это не значит, что противник в остальное время не летал и не бомбил. Летал, бомбил, но меньше.

В этот день мы возвращались из Ханоя под вечер. Наш автобус только что проехал мимо колонны ракет, притаившейся под сводами деревьев. Было пять или шесть машин, довольно большая колонна, обычно они делают дневные «привалы» по две-три машины. Колонны с ракетами двигаются на огневые позиции только в ночное время, а днем пережидают налеты, а в это время водители отдыхают прямо тут же, в кабинах тягачей. По-видимому, в этот раз колонна была обнаружена разведывательными самолетами из-за своей громоздкости.

Налетело две пары истребителей-бомбардировщиков. Мы тотчас остановились и разбежались вдоль дороги. Я прыгнул в индивидуальный окоп (их вдоль дороги накопано предостаточно) и закрылся крышкой. Самолеты делают несколько заходов с пикирования. Бомбы падают впереди нас. Я не могу определить далеко ли, так как нет никакой практики, тем более сижу в окопе. Но я видел впереди деревню… Стоит страшный грохот, земля дрожит, она будто ежится.

Наконец самолеты улетели. Все стихло. Ребята, оглушенные от взрывов, вывалянные в грязи, медленно собираются у автобуса. Впечатлениями еще не делится никто, только слышны проклятия в адрес этих… К счастью, ни одна бомба не упала сзади нас, что могло привести к непредсказуемым последствиям. Сдетонируй одна ракета, лежавшая на полуприцепе… могло окончиться значительно хуже.

А в деревушке, метрах в трехстах по пути нашего движения, были жертвы. Когда мы подъехали, там выносили погибших и раненых. Некоторые плакали, но криков или других звуков не было слышно: они стонали беззвучно. То, что бомбардировщики были нацелены на колонну ракет, не было сомнения. Но почему удар пришелся на деревню? По-видимому, это была ошибка со стороны летчиков.