Дневник памяти

20

Минул ровно год с того дня, когда я получила письмо с нарисованной фиолетовой рукой, указательный палец которой был направлен на адрес Акбара. Рядом значилось, что адресат выбыл в неизвестном направлении. Ровно год прошел с того дня, когда я поняла, что никогда больше не увижусь со своим любимым.

Мама и папа пытались утешить меня бессмысленными заявлениями вроде того, что не стоит переживать, таких, как он, хоть пруд пруди. А мне в ответ хотелось крикнуть, чтобы они сами прыгнули в этот пруд. Но говорить так родителям было непозволительно. Об этом даже думать нельзя. Мама часто советовала мне быть осторожнее со своими мыслями, поскольку мысли ведут к поступкам, а поступки порождают привычки. К счастью, ни одна из моих плохих мыслей, вызванных плохими гормонами, не выразилась в каком-нибудь недостойном поступке, а уж об образовании дурных привычек и говорить не приходилось. Так что я сочла возможным не отказываться от своих мыслей.

Продолжая учиться, я подала документы в комиссию по приему на работу помощников преподавателей. Мои бумаги, наверное, произвели большое впечатление на членов комиссии. Прошло совсем немного времени, и мне предложили работать в студенческом совете и помогать учащимся решать их проблемы. Я вызубрила расписание занятий и самые убедительные доводы, предназначенные для того, чтобы удержать ребят и девушек в университете.

Но все мои труды оказались напрасны: они хотели говорить только о тех самых гормональных проблемах, от которых я старалась бежать подальше. Ни о чем другом они не помышляли. Во всех подробностях юноши и девушки обсуждали со мной свои сексуальные проблемы и просили дать совет, что им делать. Они не знали, что я сидела, изо всех сил сжав ноги, поскольку больше всего боялась, как бы моя девственность не потребовала своего. Скоро выяснилось, что я не одинока: Брэд из соседнего кабинета, видимо, страдал от похожей проблемы, хотя его ноги, конечно, закрывали кое-что другое.

Изо дня в день Брэд не сводил с меня глаз, игнорируя мои сжатые колени, с помощью которых я надеялась защититься от дьявольского искушения. Я не могла понять, на что же он смотрит. Все дело было в том, что зеленые глаза Брэда как бы плавали за толстыми бифокальными стеклами очков. Очки создавали ощущение, будто верхние половинки глаз вытаращены, как у лягушки, а нижние, наоборот, — запали, как лягушачий живот. Нет нужды говорить, что за его взглядом было трудно проследить.

Через два месяца Брэд наконец решился купить контактные линзы. Его зеленые глаза сразу стали совершенно незнакомыми, ожили и превратили лягушку в принца. Интересно, думала я, чей же поцелуй вызвал столь чудесное превращение? Однако вопрос был чисто риторическим, поскольку Брэд постоянно раздевал меня глазами, как бы касаясь каждого дюйма моего тела. Однако за исключением редких случайных прикосновений он до меня даже не дотрагивался. Такие отношения меня вполне устраивали, ведь мое сердце еще не полностью забыло любовь к Акбару. Однако гормоны начали все больше и больше заставлять меня думать о сексе в ответ на откровенные взгляды Брэда, каждый день наполняя мое тело теплым приятным покалыванием.

К нашему дому свернул черный «фольксваген». Я знала, что приехал Брэд, — ведь это было уже наше третье свидание. Конечно, мама и папа думали, что он просто подвозит меня вечером на работу. У такой сообразительной девушки, как я, должно было, по их мнению, хватить ума не бегать на свидания, потому что за свиданиями могли последовать только неприятности. Ну что же! Я не собиралась разочаровывать их. И если в моей голове по-прежнему бродили плохие мысли, то я немедленно гнала их прочь, откладывая занятия сексом на неопределенное время. Сейчас меня вполне устраивали свидания тайком.

Припарковав автомобиль — свою гордость и радость, — Брэд вышел из «фольксвагена», обошел машину и открыл дверцу, чтобы помочь мне сесть. На этот раз в салоне пахло иначе, чем в прошлые свидания. Свежее благоухание сменило затхлую вонь, исходящую из пепельницы на приборном щитке.

— Очаровательный запах, — похвалила я. — Мне нравится.

— Я больше не курю в машине, чтобы сохранить тот чудесный аромат, который ты оставляешь после себя в салоне. Он напоминает мне о тебе.

Неужели заядлый курильщик Брэд пошел ради меня на такую жертву? Вот здорово — восхитилась я. Хотя по большому счету его благородный поступок меня почти не удивил. Я сразу заметила, что сентиментальные подвиги были у него в характере, а это мне нравилось все больше и больше. Однако я не хотела пока бередить свои чувства, хотя гормоны и доставляли определенное беспокойство.

После сорокапятиминутной поездки под звуки моего любимого джаза мы оказались за городом и остановились у какого-то поля. Абсолютно ясное небо, усыпанное миллиардами ярких звезд, позволяло нам полюбоваться метеоритным дождем. Но самое главное заключалось в том, что нас здесь никто не мог увидеть. Уединению я придавала очень большое значение, поскольку совсем не хотела расстраивать родителей своими амурными похождениями. Не дай Бог, если им станет что-нибудь известно о том, чем я занималась по вечерам!

Мы вытащили корзинку для пикников и уселись на капоте. Вечер был прохладным, и я задрожала от холода, так как отправилась на свидание налегке. Если бы я надела свитер или куртку, мама обязательно заподозрила бы неладное. Ведь она думала, что Брэд только подвозит меня на работу и с работы.

Брэд был настоящим джентльменом. Он снял с себя куртку и набросил мне на плечи, но тут же начал точно так же дрожать, как минуту назад дрожала я. Пришлось поделиться с ним курткой. Он робко придвинулся и прижался ко мне. И тут его буквально забил озноб, хотя тело почему-то оказалось на удивление горячим.

То, что случилось дальше, я помню смутно. События развивались с такой быстротой, что голова у меня пошла кругом. Когда я пришла в себя, то уже находилась между Брэдом и холодным капотом машины. Я яростно отбивалась руками и ногами, стараясь высвободиться, но мой мозг работал четко и медленно. Если он решил таким образом познать сладость любовных утех, то я, конечно, не желала принимать в этом участия. Брэд вдруг перестал быть парнем, который мне нравился. К тому же я поняла, что совсем не забыла Акбара. Мне казалось, что на меня с упреком смотрит Чанно. Я по-прежнему старалась вырваться и убежать от Брэда как можно дальше, но его сильное тело все крепче прижимало меня к капоту.

Затем он сорвал с меня одежду. Конечно, я кричала. Кричала громко и долго, но мой голос бесследно растворялся в вечерней тьме. Как же мне сейчас хотелось, чтобы мама свернула ему шею, как она поступала с цыплятами! Но мама была далеко. Я сама позаботилась об этом.

А тем временем распалившийся Брэд спустил брюки и попытался войти в меня. Сопротивление моего тела, девственность которого я берегла для единственного мужчины на свете, страшно его разозлило. Во что бы то ни стало желая добиться успеха, прежде чем его обмякшее орудие объявит о полной неудаче, он достал из кармана армейский нож и сунул его мне между ног. Из раны хлынула столько лет сдерживаемая мной кровь, окрашивая все вокруг в ярко-красный цвет. Кровь привела Брэда в еще большее бешенство, и он начал бить меня.

Собрав все свои силы, я крикнула:

— Ты заплатишь за это, Брэдли!

— Ха! — нахально рассмеялся парень. — Вот будет классно! Интересно, что ты собираешься рассказать полиции? — Он заговорил высоким голосом, похожим на женский: — Полицейский, я попросила этого молодого человека отвезти меня в уединенное место, где бы нас никто не смог найти… А вот еще лучше: — Мама, папа, я встречалась тайком с этим парнем, обманывая вас… Знаешь, второе мне нравится больше. Ведь твой старик рассвирепеет и заедет мне в физиономию, что позволит мне подать на него в суд. Надеюсь, ты еще не забыла, что он совсем недавно перестал быть иммигрантом?

Он ясно дал мне понять, что я никому не смогу пожаловаться. Поверьте, только взаимопонимание матери с дочерью послужит лучшей защитой от страшных трагедий вроде той, что случилась со мной.

Не помню, как я добралась домой, как мне удалось прокрасться в квартиру незамеченной. Правда, меня никто и не ждал, поскольку я должна была находиться на работе.

Я забралась в ванную комнату и мылась, мылась, мылась до тех пор, пока моя кожа не стала такой же чистой, какой была потерянная невинность. Больше всего сейчас я нуждалась в ласке. Как мне хотелось, чтобы мама нежно обняла меня, как когда-то, разделила со мной боль или, еще лучше, пообещала прогнать ее. Но как она могла прогнать то, о чем ей вообще не было известно?

Через какое-то время мои рыдания прервал скрип двери. В комнату вошла мама и спросила:

— Плохо, да?

— Что плохо? — испугалась я.

— У тебя тяжелые дни. Я догадалась, когда услышала твои всхлипывания и следы крови на раковине…

— Да, мама.

— Ты, видно, такая же застенчивая, какой была я в твои годы, хотя, глядя на современную молодежь, никогда не подумаешь, что вы можете быть застенчивыми.

— Мама, пожалуйста, обними меня. Помнишь, как нежно ты обняла меня однажды?

Судя по всему, моя просьба смутила маму, поскольку на ее лице появилось недоумение. Неужели она уже забыла ту ночь? — спросила я себя. Не имея мужества узнать ответ на этот вопрос, я дерзко заявила:

— Если не помнишь, то хотя бы просто обними меня, как это делали Чанно и Ази.

Мама решила не обращать внимания на мой тон, скорее всего списав его на болезненное состояние. Она протянула ко мне теплые руки и обняла так, как могла обнимать только она одна и никто больше.

— Ты, правда, скучаешь по ним?

— Да, мама, — зарыдала я.

— По-моему, настало время зарыть топор войны и помочь Ази переехать в Канаду. Мы готовы поручиться за нее.

— Ты это говоришь серьезно, мама? А что, если Ази не захочет переезжать?

— Я слышала совсем обратное. Больше всего на свете Ази хочет жить в Канаде.

Все больше и больше я начинала понимать, что у мамы все-таки есть сердце. Может, в том, что между нами сложились такие непростые отношения, моей вины было не меньше, чем ее. Вся беда заключалась в том, что я никогда не задумывалась над ее словами, в то время как она всегда очень внимательно относилась к тому, что говорю я. Сейчас я понимала, что вела себя далеко не безупречно.

— Мама, почему мне никогда не удается быть хорошей в твоих глазах? — откровенно поинтересовалась я.

— Наверное, потому что, по-моему, ты можешь быть еще лучше. Только так ты оправдаешь наши ожидания.