Я лежал на кровати, а Мэри, стоя перед зеркалом, медленно смывала с глаз черную безупречную туш. За окном ярко светило солнце, уничтожая остатки неба, показывая всем глупым людям, что пришла весна. Мысли о смерти наполняли мою голову. А почему бы не сейчас?! Почему бы не соединить три совершенства?! Я встал с кровати, подошел к Мэри, обняв ее сзади. Рукой гладил великолепную шею. Три совершенства: весна, смерть и Мэри.
Я начал сдавливать чуть сильнее ее шею. Она, видимо, подумала, что это какая-то игра, где я полностью владею ее телом. Мэри извивалась в моих руках, издавая тихие стоны. На ее лице все еще была размазанная туш, что возбуждало меня. Я, как мог, пытался откинуть из души все плотские желания, сдавливая шею все сильнее. Мэри начала волноваться. Она пыталась закричать, но моя рука сжимала ей горло, впиваясь пальцами в ее бархатную кожу. Ей все-таки удалось это сделать. Ее красивый крик врезался в мои уши, пронзая их насквозь, и я не смог стерпеть. Мне пришлось со всей силы толкнуть ее в зеркало так, что то посыпалось, разлетаясь на десятки маленьких осколков. С головы Мэри падали багровые капли крови, а ее тело, находящееся в бессознательном состоянии, рухнуло на мои руки.
Примерно, через час она находилась в собственном подвале, привязанная к тяжелому старому стулу. Ее руки были зафиксированный на подлокотниках, а рот заклеен скотчем. По лицу ползли багровые реки крови, спускаясь все ниже, падая на ее белую кофточку. Я сидел рядом, подпирая спиной стену, и курил, ожидая момента, когда Мэри придет в себя. Увидеть ужас в ее глазах, тщетные попытки, чтобы закричать, слезы, которые смешаются с кровью, очищая ее. Тонкие струи дыма, имевшего запах никотина, поднимались под потолок подвала, образуя танец, который пронзали несколько ярких лучей солнца, врывавшихся через щели в гнилых досках.
Наконец-то, Мэри пришла в себя. Она пытался вырваться, старалась кричать, но вместо громкого «помогите» слышалось лишь невнятное мычание. Интересно, что она чувствовала в этот момент? Страх? Злобу? Ненависть? Или все же любовь, странную и пошлую?
Я рассматривал в руках кухонный нож, пока из глаз Мэри капали слезы. Они замирали на ее ресницах, создавая призму, через которую сочился свет. Она была так прекрасна, напугана, выброшена в море ужаса. На ее белой кофте виднелись пятна крови, а обнаженные ноги касались пола, лаская его пальцами. Я прислонил лезвие ей к шее, не говоря ни слова, и кончиком ножа начал вести вниз, разрезая кофточку, оставляя на теле неглубокие царапины, из которых мельчайшими линиями проступала кровь. Мэри стонала от медленной боли, а глаза становились все больше. Боже, я так боялся всадить нож в ее тело, но мой разум требовал этого для создания идеала, совершенства, искусства! Ее кофта была разрезана, показывая моим глазам великолепную грудь, укутанную в тесные объятия лифчика.
Вашему идолу потребовался день, чтобы отделить тьму от света, мне же на это дело хватило лишь мига! Одним движением я выдрал из ее души все доброе, теплое бросил на землю и растоптал легким движением ноги! Размазал по грязному полу! Ха! Я гладил ее руки, говоря о том, как она красива…».
- Морган, после того, как мистер Мэтью ушел, ты встречался с ним за пределами твоей привычной жизни? – голос Джефри остановил чтение мужчины – Или судьба вас больше не сводила вместе?
- Однажды, я видел его в проезжающем автобусе, а через год узнал о том, что он умер – тихо ответил Морган
- Ты не успел ему сказать?
- В смысле? – удивленно, потирая уставшие глаза, спросил Морган
- Многие люди, после потери важного для них человека, сетуют на то, что не успели сказать ему самых важных слов. Но, ведь, они все ошибаются. Ты ведь понимаешь, Морган? За всю жизнь они проговаривали эти фразы не один раз, мельком, едва слышно, посылали их прямо в душу. Тогда зачем люди не замечают этого? Что заставляет их ощущать вину за недосказанные слова, которые даже не существуют? Неужели, это боязнь потерять человека, отпустить все нити, ведущие к нему. И, как через горе, можно чувствовать тепло и радость? Вечные вопросы. Даже я не в состоянии дать на них ответы – Джефри виновато опустил голову – Ты часто приходил на его могилу, Морган?
Мужчина промолчал. Но в его взгляде Джефри сумел прочитать ответы на, интересующие, вопросы.
- Я понял, Морган. Знаешь, о чем сейчас мои мысли?
- Нет
- А смог бы я быть твоим учеником? Ведь, если честно, то я очень этого хотел бы – Джефри улыбнулся, ожидая ответа мужчины
- Каждый может им быть, Джефри
- Ты думаешь, я бы смог повторить твои успехи, Морган? Скажи честно, был бы у меня шанс? – тихо спросил Джефри, будто боясь своих же слов
- В тебе нет таланта – ответил Морган – Чушь! В тебе огромный потенциал, Джефри, который можно было раскрыть и показать миру. Поверь мне
- Спасибо, Морган – Джефри улыбнулся.
В палате вновь повисла тишина, которая пробиралась в каждую клеточку тела, вырисовывая десятки различных картин, что представлялись мыслями в запутанных лабиринтах подсознания. Голос Моргана дрожал, но он уверено продолжил чтение:
«… Губами я касался ее шеи, вдыхая такой родной, знакомый и любимый аромат похоти. Она не сопротивлялась, видимо, понимала, что ей уже никуда не убежать от меня. Я что-то шептал ей на ушко. Слова о том, как она красива, идеальна, совершенна. С ее глаз, которые были цветом боли, все чаще падали кристальные слезы.
Я взял со стола тяжелые ржавые щипцы и поднес их к ее рукам. Желание разобрать ее по частям было так велико, что я, не задумываясь о происходящем, с силой вырвал с ее кожи ноготь, окрашенный в кислотный цвет. Он упал на доски, и капли крови забарабанили по нему с мощной силой. Мэри не переставала мычать! Тварь! Я безумно хотел услышать ее, хотя бы одно слово. Наверное, поэтому я отклеил скотч, освободив ее горло. Она молчала. Своей ладонью я гладил щеку, пальцем играя с ее сладкими влажными губами, стирая с них остатки яркой помады, чувствуя похоть горячего дыхания. Я резко почувствовал боль! Эта тварь схватила зубами мой палец, кусая его все сильнее, сжимая свою мерзкую челюсть. Со всей силы я ударил ее, ладонью свободной руки, по лицу так, что ее голова отвернулась в другую сторону, а веки захлопнулись, раздавив капли безупречных слез. Тварь! Я упал на колени и громко, к своему же удивлению, заплакал.
Из бездонных морей моего лица вытекали прекрасные реки. Это не были слезы боли, что-то другое заставляло меня дрожать. Этот удар по ее лицу, боже. Это было так мерзко! Как я вообще смог сделать это?! Нет! Не я! Не может быть! Мое тело пробивала боль, из глаз лились слезы, словно ручьи! Как я посмел испачкать ее своими лапами пред самым идеальным финалом?! Я испортил ее! И та линия совершенства летела в прах, с каждой моей новой мыслью.
Одно касание, единственный неровный штрих на работу мастера, что рисовал своими красками по белым холстам, и все может сгореть дотла. «Эффект бабочки», «Теория Хаоса»! К черту! Как я мог потерять контроль?! Невыносимая боль разрывала мне душу, уничтожая мысли. Прости, мое совершенство. Это, как яркое солнце пробивает тучи. Его мерзкие лучи проходят сквозь серый строгий тон неба, образуя дыры в нем, смешивая идеальный шарж, с грязью своего света! Нет!
Я схватил, лежавший рядом, нож и с силой бросился к Мэри. Одной рукой я обхватил ее лицо, надавливая пальцем на глаз, из которого сочилась кровь, а второй очень быстро начал наносить удары ножом, вспаривая ее прекрасную кожу! Я чувствовал, как палец проникал все глубже в ее глаз, обволакиваясь слизью зрачка и крови. Мэри громко кричала, выплевывая из горла потоки багровой жидкости, которая мешалась с рвотой! Слезы с моих глаз падали ей на лицо, которое выражало лишь боль. Я чувствовал, как жизнь покидает ее тело. Кровь летела огромными брызгами по стенам, оставляя какие-то замысловатые картины! Нет! Сколько ударов ножом я нанес в ее тело?! Сорок?! Шестьдесят?! А может, и все сто?! Нет! Мою голову рвали на части десятки мыслей! В отражении ее глаза я, словно видел, наблюдал, как медленно прекрасная дама в черном платье забирает ее душу, уводя далеко за горизонт туда, к совершенной весне! Мэри уже не дышала, лишь принимала удары холодного лезвия, что разрезало ее кожу по сантиметру, показывая миру всю мерзость ее души!
Я, вновь, упал на колени, оставив нож, который был вогнан по рукоятку в ее живот! Я плакал. Не мог успокоить свои мысли! Боже, они причиняли столько боли! А Мэри неподвижно сидела на стуле, вся в крови и рвоте!
За окном уже стемнело. Луна забрала себе горизонт. В небольшом лесу, за домом Мэри, я закапал ее тело, чтобы вновь вернуться сюда, чувствовать запах, как разлагается ее гнилой труп, улавливать аромат ее духов и вспоминать те дни, когда она дарила мне мир. Прости меня! В своей душе я чувствовал покой. Ведь, три совершенства, не смотря на испачканные мною узоры, соединились в одно.
А затем, спустя несколько дней, на пороге моего дома появились офицеры в полицейской форме. Честно? Я думал – это финал!».
Глава 5.
- Морган, ты рассказывал о пациенте, благодаря которому, ты стал столь уважаем среди своих коллег. Кто он? – спросил Джефри, сделав небольшую паузу, ожидая пока мужчина перевернет очередную страницу дневника, дочитав ее
- Она – коротко ответил Морган, словно не желая рассказывать Джефри о тех событиях – Синди
- Хм. Для тебя это болезненная тема?
- С чего ты это взял, Джефри?
- Я вижу, когда люди не хотят говорить о каких-либо событиях в своей жизни. Пытаясь уйти от вопросов, они создают шар, который наполняется ненужной информацией. Тоже самое делаешь и ты. Ответить вопросом? Ты серьезно? – Джефри слегка прищурил глаза, сканируя мужчину, который все так же сидел на стуле – Я вижу многое в тебе, Морган. Ты, ведь, не излечил ее – с уст парня сорвалась надменная ухмылка
- Заткнись! – Морган резко вскочил со стула – Заткни свое поганое горло! Ты не представляешь, сколько я вынес в своей голове!
- Тише, Морган – Джефри, словно издеваясь над гневом мужчины, продолжал выплевывать слова, создавая из них ком, который сносил все устои, ломая им кости, выдавливая кровь из их жалкого организма – Расслабься. Хорошо?
- Чего ты добиваешься? – мужчина опустился на стул, сделав глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоить нервы
- Морган, я лишь хочу понять, что произошло. Ты так часто говорил, что помог ей. А как было на самом деле?
- Услышав записи, которые мне приносил Дерик, я сразу обратил внимание на ее проблемы – мужчина закурил
- Какие записи?
- Дерик вел записи разговоров с Синди. Он хранил их у себя дома, не подпуская к ним ни одну живую душу, но после того, как понял, что бессилен в данном деле, Дерик был вынужден попросить моей помощи. Мы очень часто слушали их на его хрипящем магнитофоне. Я давал разные анализы происходящего, но даже не представлял себе, насколько сильно ошибался – на мгновение Морган замолчал – Ее травмы, оставленные различными аспектами прошлого, были ужасны. Наверное, я сделал все, чтобы помочь ей
- Что творилось в ее сознании?
- Столько фобий я не видел ни разу во всей своей врачебной практике. При первой встречи, она утверждала, что мир вокруг – иллюзия, где на лица людей умело натянуты маски – Морган перевел взгляд в камеры, которые по-прежнему наблюдали за силуэтами в комнате, просверливая разум своей загадочностью
- Маски? – спросил Джефри – Хм. Интересно. Для защиты? Для того, чтобы, проходящие мимо, люди видели совсем другой облик? Возможно. Но – парень сделал небольшую паузу – Зачем? Неужели людям так важно мнение других? Или маска – лишь способ чувствовать себя другим? Вот оно! То, что скрыто от понимания безвольных разумов! Человек и есть маска! С каждой новой ролью меняется не мнение окружающих, а он сам. Представляясь в разных образах, человек, словно в картотеке, подбирает для себя самую лучшую роль! Ощущение внутри собственной души – главная цель карнавала! Раньше, когда-то давно, я думал, что маска, словно море! Песок на его дне – есть истинное лицо. Люди запоминают лишь гладь воды, волнуя ее, создавая огромные круги волн и капель, а потом уходят, забывая это! Маска – щит, который собирался по крупицам, возвращая идеальные ровные струи воды, пелену, затягивающую неровную линию дна! Но, ведь, тот песок – есть море – Джефри улыбнулся, прокручивая в пальцах яркую зажигалку
- То есть, ты считаешь, что она была права?
- Абсолютно. Это твоя ошибка, Морган
- В чем?
- В том, что ты пытался забрать ее глаза. Вбить в нее то, что даже твой разум не мог осознать. Почему, Морган? Зачем люди пытаются заковать полет чистой мысли? И если честно, в тебе она тоже видела маску. Лик друга, но, в глубине своей души, понимала совсем другие вещи – Джефри выпустил дым из своего горла, освободив тяжелые легкие от никотинового горького дыма, который рисовал внутри прекрасные узоры
- Но я стал для нее другом. Она это видела
- Как и дети после долгого дня видят звезды?
- В смысле? – не понимая слов Джефри, спросил Морган
- После долгого дня, жаркого и знойного, забыв о солнце, которое так мерзко врывалось в окна, било в глаза своими сухими лучами стыда, обжигая спину и руки, пришла тихая ночь. Этот мерзкий свет, уничтожающий все живое на планете, пронизывающий пеклом, исчез, уступив свое место тихому холодному небу, мелким бликам лунного театра. Яркие звезды, как слезы потерянных миров, зажглись на небе, вырисовывая картины последних мертвых тел. Ночь. Ее холодные объятия успокаивали касаниями по лицу, одаривая прохладным ветерком. Прекрасно. Время волшебства, магии, иллюзий. Улыбки на детских лицах, но лишь осознание приносит мысли. Понимание того, что это очередная маска мерзкого дня, и, спустя несколько часов, он вернется, уничтожая мир, который сгорит дотла. Ты для нее – ночь. Иллюзия колдовства, в котором живет все тот же день, сухой, жаркий и безразличный. Твоя игра – обман. Ведь, ее глаза слишком долго видели палящее солнце в лицах окружающих. Вера? Зачем верить ночи, которая уйдет?
- А они счастливы ночью?
- Да – коротко ответил Джефри
- Тогда, я рад, что, хоть несколько часов, в ее мире наступала темнота – Морган перевернул страницу дневника – Продолжим?
Джефри выдохнул тяжелый воздух, одаривая им стены палаты, откинулся на спинку стула, закрыв глаза, и начал улавливать голос Моргана, который перебирал буквы, создавая из них цепочки событий:
« Запись №4. Чарльз.
Страх. Именно страх преследовал меня после того, как я увидел на своем крыльце двух офицеров. Неужели промах? Что я сделал не так? Есть ли свидетели? В моей голове одновременно возникало тысячи вопросов, ответов на которые не было. Я медленно спускался по лестнице, а мое сердце выбивало наивные мелодии быстрыми стуками в грудь.
Меня привезли в участок. Конечно, я был главным подозреваемым. Следователь был уверен, что пропажа Мэри дело моих рук. Естественно. Я – тот, с кем видели ее последний раз, кто встречал и провожал ее, кто так часто пользовался услугами ее безупречного тела. Но именно его они и не смогли найти. Отсутствие трупа не позволит им завести уголовное дело. Ха. Я злорадствовал над их жалкими попытками привязать меня к Мэри! Ха! Тяжелые дни, недели, допросы, а толку не было! Да и кто всерьез займется пропавшей проституткой без семьи? Глупо. Клоунада! Они напоминали мне кучку людей, искавших смысл там, где лишь темнота. Так узко смотрели на вещи, даже не понимая, что единственная нить, которая поможет распутать клубок событий, находится перед ними! Я! Я – есть смысл! Идея их грязной работы! Сидя на стуле в кабинете офицера, мой разум насмехался над каждым звонком, движением! Вы ничего не найдете! Ха! Какое-то странное чувство пробирало мое тело, создавая в нем дефекты вашего мира. Я вспоминал, как прикончил ее, как закопал! Боже, как же я ее любил. Вскоре, Мэри была подана в розыск, а дело заброшенно. Проститутки часто уезжали, бросив все, на это было много причин. Одну из таких причин привязали и к Мэри. Бюрократические ублюдки!
За окном мелькала весна, затем лето, пропуская жаркие лучи своего тепла через дождливое сито, что воцарилось на небе. А затем, наступила осень. Такое доброе время. Закат тяжелого дня, перед холодной ночью. Солнце уже не грело своими лучами, все чаще разбиваясь об твердую почву горизонта. Деревья приобретали новые краски, убаюкивая неоновый город в золотые объятия сна. Мелкие дожди поливали асфальт, как кровь не рожденных детей ополаскивает нервы их нежных родителей, оставляя приторный запах горя. Темные тучи сковывали небо, не позволяя звездам наблюдать за красотой дорог, которые венами раскинулись на телах городов. Если есть рай, то для меня – это осень. В каждой нотке воздуха чувствовалось тихое дыхание смерти. Она так нежно прикасалась к моему лицу своими ладонями, напевая великолепные мелодии боли. Гнилая земля сковывала мои ноги, заставляя вздрагивать от возбуждения. Мне так хорошо. Казалось, смерть впервые в жизни посетила меня. Наедине с идеальным искусством. Лишь я, оно и прекрасная осень, что шепчет приговорами судеб для тысячи мертвых детей. В этом великолепии я тихо сходил с ума. Так часто закрывался в комнате и скулил, подобно собаке, у которой больше не было жизни! Редкие вечера, которые пролетали в приходах от легких наркотиков, заставляли пульсировать мой разум, создавая портреты моих жертв. Я долго сидел у окна, искал смысл, но его не было! Жажда смерти врывалась в мою душу с новой силой, но я не мог убить, ведь не было идеи!
Однажды, вернувшись домой после вечерней прогулки, я обнаружил конверт, который лежал около моей двери. Грязные отпечатки пальцев, словно лица усталых людей, ехидно смотрели в мою сторону, заставляя поднять тайную находку. Я обернулся по сторонам, но вокруг никого не было, лишь мир, который умирал при вздохе холодной ночи. Что-то странное терзало мою душу. Огромный интерес к содержимому конверта не давал мне покоя до самой кухни, где я его открыл. Какие-то жуткие фотографии людей с вырезанными сердцами, глазами. Это было похоже на страшный сон. Ужас поработил мое тело. Среди этих мерзких картин находился сверток белоснежной бумаги. Когда я открыл его, моим глазам предстали буквы, написанные неровным подчерком. Смысл этих слов ужаснул меня еще больше:
« Привет, дорогой друг. Наверное, ты даже не знаешь, кто я, никогда не видел моих глаз, но я так часто наблюдал за тобой. Еще с того прокуренного бара твоя персона не давала мне покоя. Знаешь, мы видим друг друга насквозь. Наши больные души, словно магнит, притягиваются желанием делать больно! Мы психи, Джефри! Я так долго ждал этого дня, так сильно хотел увидеть тебя, встретиться, поговорить, но мне никак не хватало смелости, чтобы предложить это! Ты все еще помнишь Мэри?! Я знаю, что тебе очень интересно узнать, кто я. Так давай! Узнай! На ее могиле! Завтра! Ровно в десять вечера!».
Письмо выпало из моих рук. В голове плелась паутина из мыслей и догадок, но ни одна из ее линий не была верной! Кто это?! Что ему от меня надо?! Полиция?! Нет! Не может быть! Я упал на колени в кухне, закрыв глаза. На конверте красовалась подпись: «Чарльз». Слишком много вопросов терзали мою голову!
Иногда, чтобы избавиться от мучений, мы должны прийти к самому факту, идеи, смыслу. Можно терзать себя всю жизнь, продумывая в голове события, которым не суждено было сбыться, разные развития сюжета существования, решения, но стоит ли оно того? Лучше один раз увидеть свой кошмар, чем тешить себя иллюзиями о том, что он тебя не найдет среди холодных спин немых прохожих. А какой был выбор у меня?! Мучиться долгое время или явиться перед Чарльзом?! На следующий день, я накинул на плечи легкую куртку и в девять часов покинул свой дом…».
- Морган – произнес Джефри, поднимаясь со стула – Знаешь, что самое смешное в сложившейся ситуации?
- Что ты имеешь в виду?
- Видишь? – парень указал пальцем на две камеры, которые по-прежнему своим усталым взором наблюдали за происходящим в палате – Как думаешь, кто по ту сторону этих загадочных глаз?
- Охранники, сотрудники – уверенно заявил мужчина, наблюдая за тем, как Джефри поднялся со своего стула, поставив ладони на стол
- Пустота. Неужели, ты до сих пор веришь в это? Тогда, почему они все еще не здесь? – Джефри протянул руки вперед, показывая синие кисти, которые были освобождены от объятий металлических оков – Думаешь, если бы кто-то наблюдал за нами, то они позволили бы тебе освободить убийцу?
Тишина повисла в комнате. Лишь, тихие шаги Джефри нарушали покой. В голове Моргана проносились разные мысли, заставляющие смотреть на ручку двери, которая была закрыта изнутри для безопасности содержания. За нею всегда находился дежурный санитар, который должен был открывать ее по каждой просьбе Моргана.
- А что тут странного? – дабы разрядить обстановку, спросил Морган – Ведь, даже если что-то и случиться, ты не пройдешь дальше этой палаты. Тогда в чем смысл делать что-то странное и своеобразное? Думаешь, ты сможешь убить меня? Только зачем? Сгнить в камере? Остаться в палате до конца своих дней? Запомни, Джеф, я – единственный, кто может помочь тебе – Морган улыбнулся, словно специально дразня молодого человека – Зачем тебе это?
- Знаешь, Морган – произнес Джефри, расхаживая по, словно нарисованному, квадрату – Зачем мне думать о последствиях? Люди постоянно пытаются выстроить какой-то план, которому они будут следовать, надеяться на то, что их чертежи не дадут сбоя. Глупо. Жизнь – шахматы. И тут дело не в черных и белых квадратах на доске, а в том, что есть ходы, права, стратегия. Не всегда все зависит от нас самих. Надо помнить, что напротив нас всегда есть пара глаз, которые безустанно следят за каждым движением ваших фигур. Битва удачи, война интеллекта. Неужели, ты думаешь, что меня остановят какие-то правила, наказания? Нет, Морган. Желание смерти всегда живет в моей душе. Чем больше я узнаю о человеке, тем сильнее хочу подарить ему красоту, идеал! Я дарю вам грусть, боль, смерть, но разве это не прекрасно? Бескрылый ангел вашего иллюзорного мира! Поверь, за это я заплатил огромную цену. Приступы рвоты с кровью, болью, слезами вырывались из моего горла в руки вашей планеты! Поэтому, Морган – Джефри сел на стул – Я – главная жертва своего разума! Искусство требует жертв! И именно я – главная цель спектакля. Именно мое сердце всегда было в прицеле оптических винтовок, которые дрожали в руках бесчеловечной боли! Что мне мешает убить тебя?! Мы не закончили нашу беседу, которая приносит мне так много удовольствия!
- Джефри, иногда, приходиться сделать то, о чем будешь жалеть
- Ты жалеешь, что расковал меня?
- Нет. Я жалею о том, что не смогу помочь твоей душе – Морган опустил взгляд в пол, поглаживая голову
- И я не первый – на лице Джефри скользнула мерзкая ухмылка, выдавливающая капли чистой доброты
- Заткнись! – Морган швырнул стакан, наполненный водой, в сторону Джефри, но промазал, а пластиковый сосуд ударился об стену, опоив своим содержимым холодный пол – Ты не смеешь говорить о ней!
- Морган – словно не замечая агрессии, продолжил Джефри – Если ты не можешь помочь мне, то почему твой разум ее тут?
Мужчина промолчал в ответ. Нащупав пальцами нужную строчку, Морган опустил взгляд в дневник и продолжил чтение:
«… На улице едко моросил дождь, отбивая знакомые мотивы по асфальту, от которого шел отчетливый запах жженой резины. Листья, ведомые порывом ветра, срывались с деревьев, как глупые романтики прыгаю с крыш, не дождавшись своей любви, разбивались об землю, рассыпаясь на тысячи золотистых осколков.
Я очень быстро добрался до Мэри. На ее могиле никого не оказалось, лишь, букет цветов, который был возложен чьими-то мерзкими лапами. Стрелки моих часов показывали то, что мне осталось ждать тридцать минут до встречи с таинственным аспектом моих дней. Эти цветы на ее могиле. Они, словно насмешка, чья-то извращенная улыбка, красовались на сырой земле, которая лежала на трупе Мэри.
Сорванные цветы. Я смотрел на них, и в каждом движении лепестков видел истошные крики жизни. На моих глазах умирал огромный мир, затухая в красоте красных лепестков, которые, словно кровь, так нежно ласкали мой взгляд. Разложение этих бутонов неизбежно. С каждым новым днем, на лепестках будут проступать черные пятна, будто опухоль на телах утопленников, гниль обволакивает некогда прекрасный мир, принося в него мерзость жестоких лап. Эти капли росы, что так ярко блестели на солнце, были единственным чистым кристаллом на бутонах, но упали вниз, проникая в холодную почву. Закат мира! Смерть уродства! Падение доброты и любви! Ха! Всепоглощающее дыхание мертвых уничтожит великолепный мир, подарив свое идеальное искусство!
Вскоре, к «могиле» Мэри приблизился человек, который вышел из редкого леса. Его тело покрывал белый тяжелый плащ, на голове красовался серый капюшон, проглатывающий очертания его лица. Белые кроссовки, потрепанные и мокрые, оставляли следы на холодной почве, а черные перчатки обтягивали ладони, предавая еще больше загадочности неизвестному для меня человеку. Сердце бешено колотилось в груди с каждым его шагом. Казалось, я рискую не дожить до того момента, когда мы встретимся взглядами, пытаясь утопить душу друг друга в догадках и сомнениях. Дыхание сбивалось, а воздух был таким тяжелым, что, словно свинцом, заполнял мои легкие, делая их тяжелыми, принося боль, которую невозможно было заглушить. Ненавижу такие моменты!
Он подошел ко мне вплотную и замер. Моя потная ладонь сжимала рукоять ножа, который лежал в кармане куртки. Тишина витала в воздухе, лишь падение мертвых листьев с уставших деревьев нарушали ее. Я видел его глаза, впитывающие в себя всю темноту этого вечера. Яркие искры злобы пробегали по зрачкам, оставаясь в них чистыми каплями ненависти. Чарльз медленно протянул мне руку, которую мне пришлось пожать. О, этот момент. В моей душе, словно поезд, проехала волна удовольствия, издавая истошный скрип колес. Что-то было не так. Не так, как с обычными глупыми людишками! Было ощущение, что я чувствую его душу, впитывая в себя все грязные секреты и воспоминания. Борьба двух разумов, пары мерзких миров! Словно огонь и вода в своем мистическом танце решают судьбу жизни! Будто ток, мое тело пробирал холод, играя на ребрах замысловатую мелодию хаоса. Это чувство потрясающе! Мое сознание готово было лопнуть под тяжестью моментов. Мысли раздували разум, словно воздушный шар накачивают гелием, и вот-вот он улетит высоко в небо, пробив мой череп, подарив взгляду Чарльза великолепный кровавый фонтан!
Несколько секунд мы стояли молча, как можно сильнее сдавливая ладони. Затем, Чарльз, резким движением руки, сбросил с себя серый капюшон, который съедал его лицо, показав мне истинную маску зла…».
- Ты часто видел Синди, Морган? – Джефри выдавил из себя вопрос, который рассек рассказ, который читал мужчина – Сколько раз ты приходил к ней?
- Раз в неделю – ответил Морган, медленно поднимая глаза на паренька, курившего сигарету, пепел от которой разлетался по палате, словно ведомый ветром, сочень едким запахом табака
- Сколько это длилось?
- Сейчас уже и не вспомню – Морган не успел договорить фразу, как был перебит язвительной насмешкой молодого человека
- Ха – Джефри закрыл глаза, растянув на своих устах широкую улыбку, скованную по обе стороны треснувшими губами
- Что смешного?
- Память – странная вещь. Не так ли, Морган?
- Не понимаю о чем ты. Объяснишь?
- Вы изначально лжете себе. Все эти слова о том, что будете помнить вечно – бред! Память тает с годами, стирается, оставляет лишь тонкий налет силуэтов и событий, обстоятельства которых давно погребено под кучей ненужных дел, имен, мобильных номеров! Фокус вашей гнилой жизни! Ложь с самого начала живет глубоко внутри! Помнить?! Это смешно, Морган. Люди знают, как беспощадны годы, но продолжают врать себе! Зачем?
- А как же память об ушедших?
- Ха. Боль. Именно она, словно катетер, вставленный в вену, поддерживает жизнь в предсмертном теле памяти! Как кислородная маска, боль дарит чистые слезы, часы великолепных мучений, образ ушедших и их надгробных камней! Морган, разве ты не понял, что все прекрасное, подобно фениксу возрождается из черного пепла?!
- Но память остается жить? Плевать, чем она питается. Память жива. Так?
- Да, но один вопрос, Морган. Заслуживает ли она жизни? Если каждый день ваше тело пронзают тысячи мерзких иголок боли. Людям не дано найти красоту в мучениях – Джефри сделал глоток воды – А я? Я наслаждаюсь черной болью! Она, словно ваши убогие жизни, помогает мне существовать дальше. Если нет ее, то я – всего лишь нарисованный небрежным штрихом, шарж, карикатура солнечных детских дней!
- Ты так сильно любишь боль?
- Это взаимно, Морган – ответил Джефри, закуривая очередную сигарету, которая издавала противный запах табака – Продолжайте – парень указал пальцем на дневник – Ведь, для этого ты все еще тут?
Мужчина промолчал, лишь, дрожащими пальцами, нашел те буквы, на которых он был перебит, и тихим голосом продолжил чтение:
«… Глубокие глаза сверлили мне душу, улыбка все больше растягивалась на лице, а холодный ветер бил по лицу, лаская небритые скулы. Сколько же ненависти было в этих очертаниях. Психов тяжело распознать?! Берд! Я видел, что его руки, душа были буквально пропитаны кровью и насилием! Чарльз! Сколько зла внутри твоей головы?!
Мы стояли молча до тех пор, пока он не произнес несколько фраз. Я даже не доверял ему! Зачем верить ненужным людям?! Но какой-то непонятный страх витал в моей душе. Чарльз считал меня богом! Ха! Наивный ублюдок! Он так долго твердил о том, что восхищается моей работой, что видел, как я закапывал Мэри в, промокшую от неба, землю! Интерес наполнял мой разум, играя с ним в какие-то замысловатые игры. Чарльз не затыкал свою глотку до самого бара, где я впервые встретил Мэри.
Мы выпивали, общались, но я уже давно погрузился в свои мысли, которые приносили так много удовольствия в мою душу. Наконец-то я нашел единомышленника! Нет! К черту! Не так! Мои мысли сильнее, чем эти жалкие позывы ярости, что я видел в Чарльзе! Он создавал во мне идола. Но зачем мне это?! Я чувствовал себя выдуманным объектом его фобий! Это очень сильно бесило меня! Я так хотел всадить ему нож в горло, чтобы он захлебывался в потоке крови, хрипел, а через его глаза уходила жалкая жизнь! Нет! Мне было так интересно, чем он живет?! Как?! О, Чарльз! Ты будешь украшением моего разума!
Я сильно удивился, когда Чарльз пригласил меня к себе, чтобы показать какие-то пленки. Я согласился. Мы поймали такси, и машина, чертя черными колесами по мокрому, подыхающему асфальту, отправился вдаль. В моей душе уже не было страха, ведь, этот безумный глупец никогда не сможет убить бога! Его судьба теперь принадлежала лишь мне! Ха! Чарльз.
Подойдя к ветхому дому Чарльза, я уловил на себе какой-то прожигающий взгляд чистых глаз. Обернувшись в сторону соседней постройки, я смог разглядеть лицо маленькой девочки, которая устраивала чаепитие в компании своих мягких игрушек. Белое платье покрывало ее тело, а на нежных ладонях виднелись глубокие порезы, будто чей-то развращенный ум проводил лезвием ножа по мягкой коже, принося боль в ее уютный маленький мир. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а на ее устах красовались капли засохшей крови, которая проступала через треснувшие губы. Русые волосы раздувал ветер, играя с ними, заставляя кончиками ласкать оголенные плечи. Мир замер. Мой взгляд проходил чрез какой-то своеобразный мост. Мимо мелькали машины, но я даже не замечал их. Красота момента, сравнимая лишь с падением величественных империй, овладевала моим разумом, создавая новые мишени для моих фобий. Я почувствовал, как кто-то берет меня за рукав, словно вытаскивая из моих иллюзорных снов. Чарльз!
Дверь его дома открылась, и мы проникли внутрь. Едкий запах табака витал в воздухе, в дальней комнате громко шумел телевизор, из которого противный голос вещал в глупые головы людей о зарплатах, о жизни, вновь обманывая и впихивая в разум ложь. Мы прошли мимо этой комнаты и попали в кухню. Чарльз постоянно что-то твердил, не давая мне даже вставить слово, это очень сильно раздражало, но я пытался сдерживать свою злобу. Ведь, так интересно было то, что он собирался показать мне. Чарльз откинул липкий половик, под которым находилась дверь, ведущая в подвал. Темная бездна пожирала мой взгляд. Спуск в тот подвал, как лестница в человеческую душу. Там лишь темнота так мило вглядывалась в глаза. Окунуться в душу других людей? Это так странно. Идти на ощупь, не замечая просветов, что изредка пронзают гнилые забитые доски, оставляя людям лишь хрупкую надежду на счастье. И этот мир, который скрыт в самых темных уголках человеческой души, где еле живые пошлые, мерзкие мысли доживают свои последние годы, подпитываясь болью своих фобий, раздавит вас так же, как и темнота сырого подвала, набитого страхом и ужасом! Идти вперед, доверяя лишь ощущениям, причинять боль, которая храниться в каждой душе, вытягивать ее наружу! Словно медленно ступать по скрипящим доскам, разливая бензин из канистры, дойти до середины и поджечь весь этот рай! Стоять, наслаждаться видом этого мира, который был погружен в темноту, и сгореть, разлетаясь пеплом памяти по разуму их душ!
Мы спустились в подвал, и Чарльз зажег настольную лампу, освещая помещения, одаривая мои глаза образами, которые так сильно впадали в душу…».
- Морган, ты так сильно хвалился своим делом, но теперь не рассказываешь мне об этом. В чем дело?
- Джефри, мне очень тяжело говорить об этом
- Но ты же помог ей. Или я чего-то еще не знаю?
- Я помог, но только в пределах этих стен – Морган замолчал, погружая свой тяжелый взгляд в темную бездну размышлений и раздумий
- Ты так и не смог вылечить ее – улыбка вновь скользнула на лице Джефри – И почему она не в стенах этой больницы?
Морган не мог говорить, он лишь молчал, собираясь с силами, чтобы выдавить из себя хотя бы пару слов и остановить это глупое молчание, которое не давало дышать усталому миру. Джефри долго смотрел на мужчину, а затем, произнес:
- Что тревожило ее, Морган?
- Многое – тихо ответил мужчина – Она очень часто приносила мне рисунки, в которых изображала свои взгляды
- Что она рисовала на тех листах, Морган?
- По-настоящему страшные вещи. Для ее возраста – это было запредельно. Мне до сих пор снятся те рисунки – Морган закурил сигарету – Люди, у которых нет глаз, ртов, эмоций. Ужасные черно-белые картины. Серые круги на белых листах – мужчина тяжело выдохнул – Пугающе. Наверное, она пыталась донести свои секреты.
- Художники – задумчиво произнес Джефри – Знаешь, Морган, они прекрасны. В каждом человеке, который творит кистью по новым холстам, живет так много чувств, уходящих из души прямо в снег, создавая на нем новые круги, витки великолепных миров. Иногда, лестница в душу художника лежит именно через холст, через его работы, которые так плотно въедаются в глубокие глаза людей!
- Как ты думаешь, что именно она хотела донести?
- Желание того, чтобы люди вокруг стали добры к ней, перестали сверлить ее взглядами, колоть укусами своих жалких слов! Разве ты сам не понял этого?
- Хотел услышать твое мнение, Джефри
- Ты же до сих пор хранишь эти рисунки?
Морган ничего не ответил, опустив руку в карман. Вскоре, в его ладони красовался измятый лист бумаги, который мужчина протянул по направлению к Джефри, заставляя парня увидеть красоту великолепных линий.
На белом листе была изображена картина, на которой Джефри видел столько наслаждения, удовольствия. Так нежно мысли пронзали кожу, а дыхание переключило свой ровный шаг, на быстрый бег. Человек – манекен, без лица, облаченный в черный строгий костюм, украшал белый лист. Через его грудь прорастала великолепная черная роза, пронзая тело насквозь. И капли грязной крови падали куда-то вниз, казалось, они сейчас спустятся с листа и разобьются об тяжелый пол холодной палаты. Джефри проникал взглядом глубоко в рисунок. Туда, где заканчиваются краски, и свой путь начинает полет души. Картина – вирус. Она пронзала разум парня, заставляя его покидать реальность, уводя куда-то далеко, за пределы разумных рамок, ломая их, словно гнилые доски старых построек.
- Что это? – спросил Морган, но парень не отвечал ему – Что она хотела тут сказать, Джефри?! Ответь мне!
- Морган – начал парень – Неужели, ты настолько слеп, чтобы не видеть этого? Не понять того, что она пыталась донести до твоего глупого разума?
- Замолкни! Просто скажи, что ты видишь тут?! – Морган заметно начал злиться, теряя контроль над ситуацией
- Хочешь знать мое мнение? В одном рисунке она уничтожила ваше грязное и мерзкое общество! Ха, да у нее талант. Так показать это – Джефри качал головой – Это же превосходно, Морган!
- Тебе понравился этот рисунок?
- Конечно. Лицо вашего общества в одной карикатуре. Эта роза так красива. Она пронзает тело бесчувственных ублюдков, лишенных эмоций, слов и зрения. Манекены, которые не смогли увидеть красоты в цветах, будут уничтожены великолепием серых тонов. Разве тебе не понятно, Морган? Посмотри на это! Вы никогда не замечали простого удовольствия, сколько великолепия в вашем мире, который стал лишь бездной для сбора информации и денег. Слепы! Глупцы! Даже ребенок видит намного больше, чем жалкие люди вокруг! Вы стараетесь найти красоту в закате, океанах, но нет! Она ближе, чем твари представляют себе! И осознание этого факта, когда-нибудь убьет вас всех! Пронзит сердце, которое качает грязную, испачканную кровь по резиновым венам, покрытым пластиковым изображением кожи!
- Хочешь забрать его? – тихим голосом спросил Морган
- Ты серьезно? – Джефри очень удивился – Ведь, ты хранил его эти годы, он многое значит для тебя. Я прав?
- Да. Этот рисунок несет в себе хронику воспоминаний
- Тогда, зачем ты отдаешь его?
- Не задавай лишних вопросов – ответил Морган, опустив глаза в дневник, в страницах которого красовались размазанные буквы – Продолжим?
Джефри кивнул головой, дрожащими пальцами слаживая рисунок. Морган пытался найти последние буквы, которые закончил выплевывать в воздух палаты. Мужчина тихим и спокойным голосом продолжил чтение:
«… Подвал был уютным, хоть и очень холодным. Но эти оковы мороза лишь добавляли красоты в зажатую душу. Небольшие полки, на которых находились старые книги, украшали стены мягкого зеленого цвета. Около двери расположился стол, покрытый лаком, что заставляло его сиять от редких бликов ламп, количество которых заставляло задумываться. Их было так много, что, казалось, если зажечь все разом, то они, своим светом, смогут выпалить глаза, зачарованные красотой окружающей обстановки. Мягкие кресла так и манили мое усталое тело в свои объятия. Я небрежно ступал вперед по мягкому ковру, который словно пух, поглощал мои ноги, одаривая их безупречным чувством наслаждения. Под маленьким окошком, которое, словно сквозной выстрел, находилось у самого верха стены, прямо под потолком, стоял широкий телевизор, с, подключенным к нему, стареньким видеомагнитофоном.
Я опустил тело в кресло, всматриваясь в темный экран телевизора, на моем лице проскользнула улыбка, которая разрезала черную гладь отражения. Чарльз метался из угла в угол, словно он искал что-то, повторяя, чтобы я приготовился и ждал. Честно сказать, мой разум даже не понимал, что именно я должен был увидеть. Все мои мысли были собраны на едва заметном отражении в экране. По какой-то непонятной причине, я не мог оторвать глаз от темноты, которая манила своей загадочностью.
Вскоре, экран зажегся синим цветом, оборвав мои мысли, которые уже создавали красоту в каждой секунде. Чарльз держал в руке видеокассету со странным названием «Жизнь и смерть». Через пару минут, после того, как пасть видеомагнитофона жадно поглотила новые сюжеты, как львы пережевывают куски свежего мяса своих жертв, обливая острые клыки невинной кровью, на экране появились картинки, собирающиеся в целый фильм. Чарльз сел рядом и попросил меня посмотреть это. На экране появлялись животные: кот, собака, мышь. Всегда рядом с ними находился и мой «коллега». Он кормил их, улыбался, ухаживал. В этом фильме не было ничего, что могло заинтересовать мою больную психику. Но, со временем, картинки начали меняться. Жестокость обретала свой смысл, она даже имела лицо! Повешенный кот, из глаз которого ползли черви, пес, задыхающийся в воде! Кровь на лице Чарльза! Ха! Это было великолепным зрелищем, которое врывалось в мои глаза!
Гениально! Я начинал ненавидеть Чарльза, который создал подобный шедевр! Поместить зло в видеопленку, чтобы оно жило вечно в этих кассетах, которых было очень много в его подвале. Зло в этих пленках, как вмятины на девственной оболочке Луны, которые делают ее великолепной, прекрасной, добавляют в образ той магии, что никогда не создаст человек в своих глупых попытках приблизиться к совершенству! Они вечны! Завораживают взгляд, как и зло, что навсегда засело в редких пленках жизни! Наверное, это было единственной причиной, по которой я восхищался Чарльзом! Из-за которой проклинал себя! Боже, я не мог отвести взгляда от экрана, впитывая ненависть и красоту! Лишь огонь, пламя – самый сильный штрих нашей жизни! Взрыв! Бум! Единственное, что могло уничтожить эти пленки, зло в них, сделать более значимый жест в сторону великолепия! Спалить дотла, превратив в пепел, а затем, подобно Фениксу, возродить ненависть и жестокость в разы сильнее, величественнее, чтобы они парило над миром глупых слепцов! Зло, которое выплюнет жалкий подвал в тяжелый воздух вашей планеты! И оно, словно хаос, внедрится в разум каждого живого организма, сделав их на капельку прекрасней, открыв им грязные глаза, пропитанные сладким туманом слепцов! Чарльз! Как же это прекрасно. Спасибо, ты принес смысл своей смерти…».
- Морган, почему они не могли вылечить ее? Вас тут, так называемых «специалистов» много, и неужели никто, кроме тебя, не мог помочь ей?
- Понимаешь, Джефри, Синди пряталась от всех окружающих людей. Никто не мог говорить с ней о ее проблемах
- Кроме тебя?
- Меня и Дерика – тихо ответил Морган – Но, после того, как он попросил меня с ней поработать, а вскоре, и вовсе был переведен, то остался только я. У нее не было выбора, кроме того, как довериться мне – мужчина развел руки в стороны, показывая свое удивление – Понимаешь меня?
- Да. Но почему именно ты?
- Ты ведь тоже никому не позволял читать твой дневник, кроме меня? Поэтому, я не знаю, что вы ощущаете
- Ты сказал, что она закрывалась в своем мире
- Именно – коротко произнес Морган
- Хм. Прекрасно. Поверь, Морган, я знаю, что это такое. Жить в своем придуманном мире, не подпуская туда людей. Лелеять мечты, укутывая их теплым пледом бесконечности. Жить в них! Знаешь, и это прекрасно. Тот мир, как оболочка каштана, вы никогда не сможете сломать его, не почувствовав сильную боль, от укола маленьких игл. Ваши души, как те нетерпеливые руки, будут пронизаны ужасом, который оставит сквозные раны, сочащиеся багровой кровью! Ведь, вы все куда-то спишите, натыкаясь на шипы, которые сгладит лишь время, слова. Фразы, словно асфальт, которые срезают иглы, позволяя вам проникать вглубь мира, где лишь мечты рисуют узоры и новые жизни. Мечты, как дым в легких. Они так красиво создают иллюзию, танцы, что в красоте своей не уступают крови, которая падает на землю, заставляя прорастать величественную розу. Мечты заполняют мир, как дым легкие, с нетерпением ожидая того момента, когда смогут проникнуть в вашу планету, усвоить воздух среди уставших старых построек и умереть, создав счастье, которого вовсе и нет!
- Тогда, почему она открылась мне?
- А ты в этом уверен?
- Да. Синди рассказывала о многих вещах, о своих ведениях и мечтах – Морган немного повысил тон
- Это не значит, что ты проник в ее мир. Быть может, твои руки коснулись лишь гладкой стороны каштана, не более. Люди никогда не узнают насколько далеко прошли вглубь чужого мира. Они думают о пути, но не видят этой цитадели. Увы – Джефри пожал плечами, сделав очередной глоток воды – Морган, ты никогда не узнаешь, смог ли ты добраться до ее мира. Единственное, что ты можешь делать, так это надеяться. Греть в душе мысль, что твой разум сделал все необходимое для нее. Понимаешь?
- Да. Надеюсь, у меня получилось. А ты как считаешь?
Джефри отрицательно помахал пальцем, показывая Моргану, что его вопрос останется без ответа, и склонил голову, в надежде услышать продолжение своего дневника. Редкие звуки неоновых ламп терроризировали тишину, словно таймер бомбы, которая готова разорваться на тысячи осколков, пронзив ими умы сидящих. Морган смочил горло мелким глотком воды, опустил глаза в дневник, нащупывая обрывки тех строк, на которых он остановился. Медленно, вдумываясь в каждую букву, начал читать, одаривая парня своим голосом, который монотонно звучал в пределах холодной палаты, стараясь все чаще вырваться за дверь, разлететься по коридорам клиники и разбиться об загадочные и огромные умы пациентов:
«… В ту ночь я долго ворочался в кровати, но так и не смог обрести покой, в виде великолепных снов. Мою голову терзали странные мысли. Не знаю, может в этом была виноваты наркотики, которые я скурил перед тем, как лечь в постель, или это было что-то другое, но я никак не мог сомкнуть своих глаз. О чем я думал? Меня посещали различные мысли, воспоминания. Наверное, впервые в жизни я ушел так далеко в свой мир. Звезды смотрели в мое окно, а ветер пытался разбить все стекла, чтобы ворваться внутрь, избить дрожащее тело и оставить свой вкусный аромат осени. Я лежал в постели и курил. Мне было плевать на то, что пепел падает на пол, что ядовитый никотиновый дым собирался в огромное облако смерти, заполняя мою комнату, от чего глаза начинали болеть и слезиться. Плевать! Сейчас только я и бешеный поток мыслей. Так давно в моих руках не было смерти. Я скучал по этому чувству. Это, словно заключенный, который смотрит на мир через тяжелые прутья своей камеры. Солнце медленно играет своими лучами по металлическим трубам, слегка всовывая любопытный нос в темный вонючий квадрат, где лишь воспоминания и боль. И эти блики солнца, как части жестокости, проникают в камеру, играя на грязных стенах, напоминая о мире, который далеко за пределами черного квадрата, о планете, воздухе, что пропитаны болью. Ты сидишь и ждешь! Ожидаешь, когда же закончится срок твоего заключения! Когда желание увидеть смерть победит их глупые решетки и законы! Знаете, той ночью я долго думал об этом! Еще немного и я вырвусь на свободу. Чарльз, благодарю тебя за это! В моих глазах менялись картинки, в которых повешенные коты и собаки танцевали в петлях, образуя собой ансамбль боли! Я мог уничтожить его еще рано утром, но разве тогда смерть заслуживает принять его тело? Убийство без идеала и смысла – плевок в великолепное лицо смерти!».
- Что было дальше, Морган? – Джефри вновь прервал чтение мужчина, чтобы проникнуть в его жизнь, как инфекции медленно проникают в кровь
- С Синди?
- Не только с ней. Ведь, ты принял на себя главную роль в ее душе – Джефри вытянул из пачки очередную сигарету и долго не мог поджечь ее – Любая судьба, Морган, когда в нее вмешивается другой человек, имеет две стороны, как монетка, подброшенная в воздух. Она так феерически крутится в воздухе, словно сражаясь со своими краями, но только один из них упадет на землю, разбив свою душу о камни!
- Мы долго работали с ней. Целыми днями я пытался помочь. Мы анализировали ее проблемы, стараясь свести страх в душе до минимума. И знаешь, вскоре, это принесло свои плоды. Синди смогла выходить на улицу, видеть в людях что-то доброе, общаться с окружающими. Но что-то не давало покоя, казалось, будто это игра
- Что?
- Ее прогресс. Словно она старалась обмануть меня, лишь бы я ушел, не тревожил ее – Морган заметно нервничал, что заставляло Джефри еще медленнее сверлить его душу вопросами – Но мы продолжали работать
- Думаешь, она обманывала тебя? Если так, то это была не она! В мире каждого человека есть те, кто не даст вам ступить и шагу! Это, словно защита. Быть может, она хотела открыть тебе все свои тайны, понять тебя, но блокированный мир уничтожал твой интерес. Нужно быть сильным человеком, чтобы рисковать всем ради спасения, помощи. Люди так редко ценят это. Но мы знаем, Морган, какого было тебе в те моменты. Ты и был одной из сторон монеты, подброшенной в воздух. А теперь главный вопрос. Ты не смог вылечить ее, Морган? – на устах Джефри появилась зловещая улыбка, которая пронизывала сердце Моргана, принося ужас и боль в его душу – Почему?
- С чего ты это взял?! – мужчина повысил тон
- Эффект монетки. Если ты помог ей, то не сидел бы тут! Твои попытки вытащить меня в мир – лишь тщетные старания загладить вину! Ведь, я прав, Морган?
Мужчина опустил глаза в дневник, сжимая ладони в кулаках. Казалось, он сейчас взорвется от ненависти к улыбающемуся парню, который замолчал, ожидая продолжения своих трудов, излитых на белые страницы тетради. Морган сделал глубокий вдох, и, вновь, его голос разрезал тишину палаты:
«… Тем же вечером я вновь встретился с Чарльзом. Его глаза. Ха! Он смотрел на меня так, будто слепой увидел этот мир! После вечной темноты, которая не имела смысла, не радовала красками, лишь холод и страх витал в ней, он впервые открыл глаза, и тысячи красок ударили прямо по зрачкам, освобождая прекрасный огонь внутри. Это великолепие цветов завораживает его хрупкий разум. Удивление, счастье пронизывают душу. Я чувствовал себя смертью! Его взгляд лишь подпитывал ту жестокость, которая должна была вырваться из моей груди, сметая все на своем пути.
Сухой асфальт поливал дождь, оставляя на нем мокрые следы стыда. Ветер срывал последние листья с уставших деревьев, унося их куда-то далеко, туда, где кончается жизнь, и начинается полет великолепного искусства. Люди, вечно спешащие, словно вымерли, оставив лишь груды металла, превращенного в строгие цвета машин. Наверное, это был самый спокойный и тихий день за последние несколько лет. Даже воздух имел свой превосходный аромат гнили, которая убивала все живое в такой загадочной осени. Мы долго гуляли с Чарльзом. Я наслаждался атмосферой, видом того, как медленно умирает природа. А Чарльз? Он радовался тому, что я находился рядом с ним, разговаривал и объяснял смысл этого общества, но все мои слова пролетали мимо. Я, словно картина, которой Чарльз никак не мог налюбоваться. Вскоре, мы дошли до его дома. В нем никого не было, поэтому я, не опасаясь, согласился на очередной сеанс в подвале. Чарльз даже не понимал, что, гуляя рядом со мной, сам себе ищет смерть, которую обязательно встретит в липких, ужасных лабиринтах моего разума.
Приближаясь к входной двери, я вновь почувствовал тот взгляд. Обернувшись в сторону соседнего дома, моя душа сумела уловить эти глаза в окне. Вновь эта девочка. Она так загадочно сверлила во мне дыры, пытаясь все глубже проникнуть в мой мир. Нотки страха овладевали моим телом. Кто она? Что ей нужно?! Этот чистый взгляд завораживал меня, создавая иллюзию моста, вновь и вновь. Так много можно было разглядеть в ее душе, но грязные стекла белоснежных окон закрывали путь, что я так долго собирал по кусочкам материи.
Мы зашли внутрь, спустились в подвал. Снова, темнота пожирала мое тело, пробивая его холодом, казалось, лишь невероятное пламя может согреть мой уставший разум. Я опустился в кресло, ожидая продолжения фильмов, что до сих пор мелькали в моих глазах, опаивая мою душу жестокостью и болью. Чарльз подошел к телевизору, держа в руках кассету. Странное название: «Сара». Видеомагнитофон вновь проглотил свою пищу, пропитанную болью. То, что я увидел дальше, шокировало меня. Такого я не мог ожидать. На небольшом экране телевизора появился взгляд, который несколько минут назад пронзал меня насквозь, заставляя трястись в ужасе мой больной разум. Сара.
В чистых глазах девочки, которая была привязана к креслу, изредка блистало отражение ножа. Ее рот закрыт шарфом, туго обхватывающим ее голову. Руки, привязанные к подлокотникам кресла, тряслись от ужаса, а по щекам медленно ползли некогда чистые слезы. Платье было небрежно разорвано, обнажая бледное детское тело. Эта картина все больше наполняла мерзостью мою душу, но я сидел в ожидании продолжения, и, как ни старался, не мог оторвать взгляд от волшебного «калейдоскопа» и творящихся в нем событий. Экран телевизора транслировал фигуру Чарльза, который, по всей видимости, стоял за камерой, что-то бубня себе под нос. Было очень тяжело разобрать слова. Неужели он прикончит ее?! Тогда, кого я видел все это время?! Голова кипела, но мне так хотелось увидеть, что же будет дальше, тот ужас, который должен проникнуть в пленки, оставляя на них налет зла. Сара пыталась кричать, но ее попытки заканчивались где-то в глубине глотки. Чарльз подошел к ней, держа в руках опасную бритву, и резко провел ей по ладоням девочки, из которых брызнула кровь. Багровая жидкость капала на пол, но она была другой. Впервые в жизни, я увидел чистую кровь! В ней не было грязи, мерзости, она блестела, отражая в себе сверкание бритвы. Зрачки моих глаз расширялись от удивления с каждой секундой «фильма». Казалось, что именно я был там, мои руки резали ее ладони, но нет! Чарльз ходил вокруг ее тела, улыбаясь в камеру, гладил живот, волосы, щеки, изредка касался губами нежной кожи. Это злило меня все больше!
Он приносил грязь в чистоту. Это, как прекрасные картины, испорченные чьими-то мерзкими мазками краски! Все переплетения, чувства, что были изображены на холсте, перечеркивал один непонятный штрих. Такой неровный ужасный мазок краски! Зачем?! Зачем портить искусство, если твои грязные лапы умеют лишь разрушать! Бездарное, мерзкое существо! Шедевр, которым люди вдохновлялись веками, был испорчен каким-то зародышем человеческих эмоций и чувств! Ха! Гнев пронзал мое тело, словно иглы наркоманов пробивают им вены, впуская в великолепную кровь капли разлагающегося яда! А те картины, испорченные, уничтоженные резкими мазками, так и останутся тонкой линией бездарности в переплетении прекрасных шедевров небесного разума! Чарльз, что же ты наделал?! Я ненавидел его, но в тоже время и благодарил! Ведь, Чарльз оставил мне такую картину величества, моему разуму оставалось лишь отреставрировать детали, чтобы красота холста, вновь ворвалась в мир, но в совсем другом виде!
На экране по-прежнему находилась Сара. Бритва, которой искусно владел Чарльз, разрезала ее нежную кожу, а руки моего «друга» лапали ее беззащитное юное тело! Я же не понимал, чем закончится фильм! Мой разум не мог найти смысла в этих омерзительных кадрах, но он был. Смысл жил в моей голове! В том идеале, который я создал для себя! В цели! И это было великолепно! Рядом с креслом на полу, валялась бритва. Иногда, я переводил взгляд на нее, чувствуя боль, которую она видела! Вскоре, бритва была в моих руках. Интересно, понимал ли Чарльз то, что ему уже никогда не выбраться из подвала? Наверное, да. Он прекрасно видел, как мои пальцы трогали лезвие, игрались с ним, но не сделал ни шагу. Чарльз, словно выжидал своей смерти! Вскоре, на экране поплыли полосы помех, а тело Сары упало на пол. Знаете, она не плакала, улыбка блестела на ее лице! Почему?! Этот вид сводил меня с ума! Какого черта тут происходит?! Чарльз промыл ее раны, окутав их бинтом, кинул платье в сторону обнаженного ребенка. Экран погас…».
- Морган, как это получилось? – Джефри прервал дрожащий голос мужчины, который так хотел увидеть в своих глазах окончание четвертой записи
- В смысле?
- Ты ведь не помог Синди – Джефри улыбнулся
- Заткнись!
- Нет! Ты не помог ей – с ненавистью в голосе, продолжал Джефри – Тогда какого черта тобой так вдохновляются люди?! Что произошло, Морган?!
- Это тебя не касается, чертов ублюдок!
- Ты же не мог так сделать – широко открыв глаза, задумчиво произнес Джефри – Морган, ты великолепен – парень громко засмеялся – Зачем решать судьбу других, если в этой битве только поражения?! Ты отлично сыграл с монеткой, Морган!
- Я ненавижу себя – тихая фраза сорвалась с уст мужчины, пролетая по палате – Я не знаю, почему поступил именно так
- Что произошло, Морган?
- Ты же знаешь. Такой умный и не можешь догадаться?
- Я знаю, но хочу услышать это от тебя. Мне интересно, Морган – парень замолчал – Как это получилось, Морган?
- Я – устало начал мужчина – Долго пытался помочь ей. Мы уничтожали много проблем, часто говорили с ней, и, казалось, идем по верному пути. Но, вскоре, она начала блокировать доступ к себе. Люди, которые работали с ней, сразу бы поняли, что она еще не здорова, но другие были слепы. Мне нужна была эта должность – Морган опустил глаза в пол, словно рассматривая какие-то мелкие детали
- О, Морган – парень ухмыльнулся – Я тебя недооценивал. Все люди такие, Морган. Не стоит себя винить в этом. Увы. Ты был рожден и воспитан в обществе гиен. В том социуме, где собственная нажива превышает все идеалы человечества. Наверное, она – идеал! Ценность, которая теперь превратилась в ложь. Общество радует меня все больше, Морган. Ты – сторона монеты, которая своими глазами увидела небо, а не черную, грязную землю. Как ты ее отпустил, Морган?
- В последний сеанс я собрал комитет, объяснил им ее состояние, но утаил главные аспекты ее души, которая была больна. Она посовещались, поблагодарили меня и предложили должность ведущего специалиста
- Хм. Понимаю. Тяжело устоять перед, манящей уважением, жизнью. Ведь так? А что было с ней?
- Ее выбросили из клиники – Морган поднял голову, и на его глазах отчетливо проявились капли соленных рек
- Ты до сих пор переживаешь, Морган. Разве ты мог помочь ей? Нет. Ее мир не пустил тебя. Но, вопрос: куда делась твоя честь? Алчность. Не более того. Она, словно золотые монеты, пропитанные кровью и похотью, своим блеском затмевают удары благородного железа. Зачем стараться что-то изменить, если все, о чем ты мечтал, пришло в твои лапы?! Монеты. Как много смысла в их аромате. Ты можешь винить себя, но в глубине души мы оба знаем, что повторись все заново, решение осталось бы без изменений! В этом суть, Морган. Хм – Джефри умолк на пару секунд – Интересно, все бы выбрали этот путь? Думаю да, но ты не все! Это мучает тебя, съедает изнутри! Расслабься. Что с ней случилось дальше?
- Я не знаю, Джефри – тихо ответил Морган, вытирая капли слез со своих глаз – Я больше не видел ее, не отслеживал жизнь
- Брошенный остров в холодном океане людей, лживых и мерзких, злых и бездушных – Джефри сжал кулаки – Она – твой проект. По завершению – снести! Твое решение и было детонатором. То здание, которые ты так долго возводил в своей душе, выстраивая по этажам однокомнатных квадратов с имитацией тепла, что излучала батарея, нажатием одной кнопки превратилось в прах! Бум! – Джефри раскинул руки в стороны, показывая очертание взрыва – Это пламя, разносящее боль по этажам дома, по квартирам, в которых находились ее мечты, уничтожало все доброе, играя в великолепном танце страданий и пороха, аромат которого проникал в ноздри окружающего мира! Это пламя снесет твою постройку, освободив место для нового музея! Но я не твой проект, Морган!
Мужчина молча сидел, перебирая в руках пачку сигарет, изредка поглядывая на часы, стрелки которых выбивали восемь часов. Сто двадцать минут отделяли Моргана от прощания с Джефри, а ведь еще так много нужно было успеть.
- Продолжим? – тихо спросил Морган.
Джефри кивнул головой, погружаясь в мир своего дневника, что небрежным подчерком подходил к финалу. И вновь холодный голос продолжил чтение, натыкаясь на острые буквы, оставленные рукой парня:
«… Чарльз достал кассету из видеомагнитофона. Стоя ко мне спиной, он пытался уложить ее в коробку. Тот самый момент! Миг, когда бездарность перерастает в искусство! Я сжал в кулаке бритву и подошел к Чарльзу. Я чувствовал сильные удары внутри головы, с которым были тяжело справиться. Размах, удар. Рубашка, которая покрывала тело Чарльза раскрылась, обнажив спину, принявшую на себя сильный и глубокий порез. Кровь закапала на пол. Чарльз упал на колени, издав истошный крик. Удивительно. Он даже не поднимался. Почему?! Я был поражен тем, что происходило дальше.
Чарльз приподнялся и встал на колени, расставив руки в разные стороны. Я был удивлен. Он мечтал умереть от моих рук. Как сильно я недооценивал его разум! Прости! Чарльз мечтал стать частью великолепного искусства, которое я нес в сонный ум этого мира! Он молил убить его! На что способны люди, чтобы создать шедевр? Отдать свою жалкую жизнь?! Я тяжело дышал, понимая, как прекрасна его душа! Он был готов отдать свое бессмысленное существование ради великолепной картины! Это, словно еще один романтик, ощутивший хрупкую любовь на своих губах, которая исчезла в жестоком забеге лет. Крыша, полет – единственный выход, чтобы вдохнуть полной грудью тот самый аромат. А для людей? Для них, как знак величества любви, очередная жертва. Облагораживать багровой кровью тысячи прекрасных чувств в одной душе, чтобы они стали смыслом. Открыть людям глаза, пожертвовав собой, но перенести любовь в разряд заоблачных надежд, в самый прекрасный роман вашей жалкой жизни. Глупцы? Наверное. Но может быть, они пытаются открыть глаза людей на свои цели, да только те слепы. И своей жертвой старались показать всю силу, красоту и прелести любви! Великое чувство, что так достойно ваших душ! Но миру вряд ли нужно осознание. Для него достаточно глупых роликов по телевизору, железных стен работы и выпивки на выходных! Глупцы, не более того! И Чарльз все это понимал, но так хотел оставить имя, которое никто не вспомнит, на шедеврах чистой боли. Красота.
Я смотрел по сторонам, вливая в уши Чарльза снимки моего идеала. Моему взгляду предстала канистра, стоявшая у самого угла подвала, заваленная разными тряпками. Я подошел ближе. Резкий запах бензина ударил мне в нос, рождая в голове великолепный финал жестокости, которая пропитала темный подвал. Тысячи мыслей атаковали мою голову. Самое странное то, что, несмотря на время, я все так же не мог бороться с ними, контролировать их прекрасный полет. Чарльз стоял на коленях, ожидая моих действий. Поток бензина начал обволакивать его одежду, капая на пол, затекая в разрез на спине, что приносило «другу» так много боли. Он даже кричал, но вовремя сжимал зубы. Слезы мешались с едким бензином, создавая узоры на грязном полу. Чарльз прижал к груди пленки, в которых чувствовалась вся боль, закрыл глаза и поднял глаза к потолку. Щелк, щелк. Я никак не мог создать пламя, нажимая на тонкую кнопку зажигалки. Но вскоре, мне это удалось.
Тело Чарльза обхватил огонь. Он начал громко кричать, заставляя меня медленно отходить к выходу. Да! Мою душу наполняло великолепное чувство! Шедевр! Я видел, как пламя пожирало кожу, растапливая ее, словно пластмассу, капли которой падали на пол и застывали в прекрасных узорах! Боже, огонь уничтожал боль, и даже мерзкие крики Чарльза не могли затушить его! Я стоял у самого выхода, наблюдая за тем, как красные языки расползались по стенам, пленкам, по телу моего «друга»! Казалось, они готовы, словно пики стражников в цитаделях, пронзить тело Чарльза, выдрать его мерзкое сердце! Я представлял, как плавились его глаза, вытекая на пол, смешиваясь с кровью, очищая боль, чтобы возродить ее вновь! Как Феникс, что летит выше ваших грязных городов! Да!
Я быстро начал выбираться из подвала, который разгорался все больше, заполнялся облаками густого черного дыма. Мне нельзя было оставаться в доме! Входные двери выплюнули мое тело в пустой мир, а ветер, словно заставляя убегать, уносил меня все дальше от пылающего дома, что так одиноко догорал на фоне мертвых листьев! Я шел домой, с неба маленькими капельками падал мерзкий дождь, омывая мою душу. Сильный ветер пронзал тело, но он был сейчас так нужен. Именно его прекрасные порывы должны разнести пепел по этому миру. Боль, жестокость, ужас, что запечатлели пленки, превратились в черный снег, что кружит ветер в своем танце, подарит миру, и каждый из вас впитает их часть в свои забитые легкие! Мерзкие ублюдки!».
Глава 6.
Комната наполнялась едким запахом табака. Тишина пробиралась в каждый угол палаты, наполняя их каким-то своеобразным страхом. Стрелки часов неумолимо бежали вперед, оставляя все меньше секунд.
- Морган, ты когда-нибудь видел смерть?
- Нет, но я чувствовал ее – ответил мужчина, стараясь спрятать свой взгляд за буквами дневника
- Неужели, ты успел познать, что такое драма?
- Да, однажды – коротко ответил Морган
- Это было давно. Ведь, так?
- Почему ты так решил, Джефри? – задумчиво спросил мужчина, поставив палец на новую запись дневника
- Я это вижу, Морган. Ты так величественно произнес тихий ответ, спокойно и уверенно, а значит, боль ушла из твоей души – Джефри положил ладони на стол – Иногда, по фразам человека можно увидеть многое. Это, как великолепные картины. С годами они лишь лучше. Все больше поблекших красок, которые своей четкостью прибавляют лишь новые витки совершенства. Так и твои слова, Морган. Поблекшая боль в твоей душе придает лишь огромный запас красоты – Джефри замолчал – Расскажешь, Морган?
- Это случилось, когда я еще был ребенком – мужчина тяжело вдохнул – Мне только стукнуло десять лет
- Полет – Джефри развел руки в стороны, перебив рассказ мужчины – Полет во времени всегда прекрасен. Ты отматываешь секунды, которые уже давно убежали вперед, оставив за собой лишь след бензиновых оков. И твой разум мелькает мимо них, пытаясь найти ту самую точку, чтобы захлебнуться кадрами прошлого. Это прекрасно, Морган. Весь этот путь так и манит к себе неизвестной магией. Интересно, люди когда-нибудь задумываются о том, что не стоит искать красоту в башнях, пещерах, космоса? Ведь, она всегда здесь! И даже этот полет хрупкой памяти великолепнее, чем потрясающие памятники архитектуры. Каждый из нас – творец! Запомни это, Морган – Джефри перевел взгляд на часы – Ведь, у нас осталось не так много минут, чтобы прочувствовать аромат бесед
- А жаль – задумчиво произнес Морган – Итак, как я уже сказал, мне исполнилось десять. В школе мало кто хотел общаться с мальчиком, который погряз в книгах, фантазиях. Понимаешь, я очень любил читать. Книги – мое все. Иногда, чтобы спрятаться от проблем, я заползал под большую кровать в комнате родителей и читал. Мой разум пускался в сотни приключений с героями рассказов. Мне нравилось это. Знаешь, мне казалось, что никто и никогда не поймет мои увлечения, эту безумную любовь к строкам, буквам, рассказам. Так и было, пока, однажды, я не встретил Уильяма
- Понимаю, Морган. Людям не нравятся увлечения других, если они не проходят по их мерзким нормам. Ведь, что должны делать дети? Играть, бегать, кричать! Да? Бред! Никто не поймет твои приключения в книгах, кроме тебя самого! Даже взрослые твари не могут осознать цель просвещения в книгах, все эти миры, которые заложены в страницах, одиночества, пропитанного великолепными пейзажами жизней! Тогда, что говорить о ребенке?! Это глупо, Морган
- Я отчетливо помню то лето. Я сидел на ступеньках своего дома, листая очередной приключенческий роман. Меня не волновало то, что происходило за приделами страниц. Легкий ветерок обдувал мое тело, пока соседские мальчишки кружили около гидранта, радуясь каждой капле воды. У них лужи, а у меня целый океан, великолепный и прекрасный. Моя лодка пробивает волны, унося меня все дальше от этих забот – на лице Моргана скользнула улыбка, наполняя его душу радостью
- Ты так рад возвращаться в те дни – произнес Джефри – Надеюсь, теперь ты понимаешь, как мне приятно слушать строки своего дневника, переживая все еще раз, с большей силой. Эти картины вновь всплывают в моей голове, приносят удовольствие, их крики, воспоминания. Эх, Морган, мы так похожи, хоть ты и не замечаешь этого – Джефри указал пальцем на тетрадь, в которой буквы ожидали своего часа вновь разрезать холодный воздух палаты, въедаясь в разум тех глаз, что до сих пор смотрели в комнату, сверкая где-то под потолком.
Морган поправил рубашку, надвинул на глаза очки, в которых отражались строки, написанные жидкими чернилами, и, так медленно и проницательно, начал выплевывать слова, разлетающиеся по душам собеседников:
«Запись №5. Сара.
Прошло всего два дня после того, как Чарльз был съеден языками мерзкого пламени. Его пленки сгорели дотла, принося красоту в этот гниющий мир. Я так часто бывал там. Приходил к его дому и часами смотрел, как ветер разносит остатки пепла, обволакивая им грязную почву. Уничтожь и меня! Я вдыхал зло, ненависть к людям! Нет! Ненависть к себе! Казалось, минуты превратились в годы. Я просыпался рано утром, впуская мысли в свою голову, засыпал поздним вечером, задыхаясь от пепла, которым дышал полной грудью! Это момент, когда уже ничто не могло остановить меня! Я понимал, что скоро полиция выйдет на меня, и в этот раз, мне уже не отделаться! Конечно, можно залечь на дно, ждать, терпеть несмолкающие крики в своей голове! И, быть может, я вновь смогу уйти от наказания! Но всегда есть «но». Желание убивать. Жажда творить шедевр! Это, как уродливое лицо войны, что застилает собой, словно покрывалом, душу мерзкого мира! Оно покрыто шрамами, украшая леди, как морщины вдохновляют старость. Война. Она пробиралась из глубины моей души. На карте планеты, охватывая пожаром, видны ее уродливые следы, в каждом городе, движении! Убей меня! Она стирает границы добра к себе и людям! И это чувство рвало мою душу на части! Сдаться или бороться? Но в каждом эпизоде будут жертвы!
Полиция допрашивала круг знакомых Чарльза. Единственное, что мешало им выйти на меня – это то, что нас никто и никогда не видел вместе! Я не чувствовал себя неуязвимым, даже больше, мой разум был растерян, цепляясь кончиками пальцев за почву вокруг огромной ямы. Так тяжело творить искусство! Я хотел прочувствовать кровь в своих венах, пропитанную болью, желанием убийства, смерти! Плевать!
Четверг одаривал мир сильным дождем, который стучал по подоконнику, выбивая мерзкую мелодию неба. Моя голова трещала по швам. Казалось, еще немного и она взорвется! В комнате было холодно. Лишь, редкие воспоминания запечатывали мою душу, согревая ее своим горячим потоком крови. Смерть мерещилась в каждом шаге, звуке, дыхании! Отпусти меня, тварь! Тот день убивал мой разум. Вскоре, петля, сотканная мною из крепкого каната, раскачивалась под потолком, завораживая мой взгляд! Неужели я был готов сдохнуть, ради шедевра?! Нет! В чем тогда ваше искусство?! Кольцо, созданное канатом, медленно раскачивалось, затягивая меня в свою пустоту. Разве? Там не было пустоты! Целый мир вселялся в круг, чаруя своим великолепием. Крупный дождь, что обливал окна, ветер, который кружил, ломая верхушки старых деревьев! Я просто сидел, держась руками за волосы. Уйти сейчас? Разве это может быть финалом?! Нет! Да! Я терялся в догадках и мыслях! Непонятное чувство наполняло мою душу. Казалось, что этот прочерк может положить конец всему великолепию, которое я создавал по миллиметру, картинкам в голове! Желание чувствовать смерть возрастало! Знаете, я уже стал на табуретку, просунув шею внутрь петли, в эту чарующую бесконечность. Крепкие волокна ласкали мою кожу, слегка сдавливая горло. Секунда! Миг! И меня не станет! Это, как покрывало, которое скрывает страх детей перед монстрами, живущими под их кроватью! Стоит накрыться, и вас уже нет! Боль, страх, ужас исчезают, лаская молекулами бетонные блоки опустевших улиц, где сотни трупов, без эмоций и чувств, готовы разорвать вас на куски, лишь бы быть целыми, великолепными, значимыми! Ублюдки!
Наверное, я бы толкнул табурет, но мой разум посетили другие мысли. Как обрывки горящих листов, они врывались в душу, распадаясь на безупречный пепел, который заполнял легкие, не давая даже дышать! Я спешно вытер слезы с глаз и упал на мягкую кровать. Петля все так же раскачивалась надо мной. Перед глазами мелькали обрывки платья, русые волосы, глубокие глаза! Я видел все это на той кассете, что сгорела в пламени боли! Я закрыл глаза, и медленный полет желаний пронзал мою голову, возрождая из памяти смысл финала! Идею моего великого творения! Сара!».
- Морган – прервав чтение мужчины, обратился Джефри – Кем был Уильям? Как вы познакомились?
- Хм – мужчина оторвал руки от дневника и поднял взгляд на Джефри – Как и все дети. Забава, общий интерес, общение
- Люди так любят упрощать, сравнивать, обобщать. Зачем, Морган? Неужели, до твоего ума не доходят простые истины? Каждый разговор уникален. Одинаковые слова, но разное настроение. Отличия, которые могут видеть лишь глаза, знающие вашу жизнь. Интонация, голос. Почему люди не могут принять этот факт? Они ищут похожее, одинаковое, ждут, пока хоть кто-то сможет удивить их жалкие умы! Зачем?
- Что уникального в Уильяме?
- Это твой вопрос, Морган, и лишь ты знаешь ответ
- Я не помню, как мы познакомились, слишком много минуло лет. Какие-то обрывки памяти, не более – Морган опустил взгляд, а затем резко поднял голову и вскрикнул, щелкнув пальцами – Книги! Дело в них! Он так же любил читать – улыбка засияла на лице мужчины – В первый же день мы обсуждали какое-то произведение, представляя себя в главной роли романа. Я даже помню его смех
- Вот видишь, Морган – Джефри улыбнулся в ответ – Это был долгий день. Я прав?
- Откуда ты знаешь?
- Два ума, чистых и готовых впитывать в себя множества ролей. Разве эта встреча могла обойтись парой слов? Нет. Это, как взгляд на звезды, Морган. Знаешь, когда смотришь ночью в небо, находишь тот самый огонек, что греет твою душу, и не можешь отвести глаз! Почему?! В сердце падает тепло, надежда, будто кто-то смотрит в ту же точку! Это прекрасно! Чувствуешь, как соединение душ, благодаря лишь взгляду, греет ваши сердца. И этот чистый разум где-то далеко, в другой точке планеты, так прекрасен, близок тебе. Жаль. Отвести взгляд и нарушить связь! Зачем?! Дай побыть ей еще немного. Ведь, кто-то надеется на тепло, которая так нежно проникает в тело
- Ты чувствовал это?
- Покажи мне звезды, и я найду тот взгляд. Он всегда там. Нет, не в небе – парень нажал пальцем на грудь – Тут. В душе! Единожды проникнув в нее, он никогда не уйдет, не заменит холодом то тепло, что так легко грело сердце, раскручивая секундами циферблата, превращая морозное небо в жаркий океан
- Ты хочешь увидеть звезды?
- Да, Морган. И я их вижу
- Как? – робко спросил мужчина
- Стоит мне закрыть глаза, избавиться от жизни, воспоминаний, моя душа тут же рисует небо и тот взгляд. Он так прекрасен, Морган
- Я продолжу? – тихо спросил Морган
- Да
Мужчина вновь опустил взгляд в дневник, и монотонный голос зазвучал с новой силой, наполняя палату болью, которая засела глубоко в исписанных листах:
«… Осень приносила холодный ветер, который поднимал с земли золотые гниющие листья и уносил их куда-то вдаль, рисуя в воздухе торнадо, шторм и тысячи прекрасных картин яркими красками жизни. Голые деревья медленно качались, словно провожали птиц, пролетающих под полотном тяжелого неба. Уже восьмой день подряд мерзкий дождь опаивал землю. Маленькие капли касались асфальта, разбиваясь на тысячи молекул, в каждой из которых создавался новый мир, чарующий своими красками и образами. А люди? Они все так же куда-то спешили, прятали свои пустые головы под навесами домов, магазинов. В чем смысл? Бояться дождя? Волноваться о своем здоровье, лелеять теплоту в груди, отказываясь принимать тот факт, что каждый из нас всего лишь молекула, как и капли, которая разобьется об асфальт, оставив лишь память момента, но вскоре высохнет, и это место растопчут тысячи грязных подошв.
А я? Я продолжал приходить к сгоревшему дому, который уже давно раздал весь свой пепел, пропитанный жестокостью и кровью. Зачем? Для чего я приходил туда? Впитывать остатки черного снега, который уже давно исчез под напором порывов ветра? Нет! Я не мог забыть тех глаз, что смотрели на меня через грязное окошко. Через дорогу от дома Чарльза находилась небольшая аллея, усеянная тяжелыми лавочками, которые уже давно вросли в землю. Я долго сидел там, наблюдал, видел, как Сара играла с куклами, устраивая чаепития, разговаривала с ними, наряжала в платья, усыпанные блестками и сверкающими камушками. Интересно, она испытывает ту боль, которую приносил ей Чарльз? Я не знаю ответа на этот вопрос. Мой разум мог лишь догадываться. Как много можно влить в сосуд? Изменить взгляды ребенка на жизнь, дружбу, смерть. Дети – тот самый холст, где вы стираете ненужные детали, создаете что-то новое, налаживая слой за слоем! Но каждая деталь, рисунок, мазок великолепной кисти остается где-то внутри, под тонкой гримасой разноцветных взглядов. И эти линии всегда пытаются вырваться, как человек, который стараться пробить тяжелый лед на реке, оказавшись глубоко под ним, в холодной воде, задыхаясь от нехватки воздуха. Морозные волны пробивают горло, заполняя легкие. Удар по льду, но он слишком тверд, чтобы сломаться под натиском вялых рук мечты. А ведь ей нужен воздух, чтобы вдохнуть кислород, взлететь к небу, охватывая сознание, но нет! Темнота в глазах, и расслабленное тело падает вниз, в голубую бездну без тепла и любви! И лишь весной, когда растает лед, оно всплывает мерзким трупом на поверхность этих волн, как воспоминания. Наверное, именно так умирают мечты. И сколько трупов поднимаем мы со дна? Жалеем, но быстро так закапываем в землю, лишь изредка принося цветы на могилы, где кистью выведем очередную надпись: «А я мечтал».
В тот день, я набрался смелости и сил, чтобы подойти к Саре. С неба падал дождь, а девочка, все в том же грязном платье, сидела на крыльце дома, под большим навесом, спрятавшись от дождя, играла в кукол, изуродованных и мерзких. Чем ближе я подходил к ней, тем чаще улавливать ее прекрасный взгляд на своем теле, она, словно через прицел винтовки, смотрела прямо в мое сердце. Наверное, Сара видела всю боль, что глубоко въелась внутри меня, наблюдала чудовищные вещи, которые я вытворял не так давно. Они и до сих пор жили там! Боль и чистота совсем скоро затанцуют в прекрасном вальсе, где выхода и вовсе нет. Лишь постоянное кружение мимо шкатулки, наигрывающей великолепные мотивы. И кто ведет? Наверное, та боль. Но разве можно мне с уверенностью утверждать, что я не проиграю этот бой? Хотелось бы, но нет. И в этом есть свой смысл. Красота…».
- Тебе нравилось проводить время с Уильямом? – спросил Джефри, оборвав лаконичное чтение мужчины
- Очень – слегка растерянно, но довольно ясно, ответил Морган, который был выдернут из мира дневника, что так глубоко втягивал в себя его душу – Я радовался каждому дню, проведенному с ним
- Чем вы занимались, Морган?
- Словно батискаф, погружались в море рассказов и героев. Это было отличное время, Джефри – Морган вновь улыбнулся
- Теплые воспоминания?
Морган положительно кивнул головой.
- Ведь, правда – начал Джефри – Красивые вещи, теплые чувства лишь усиливают эффект драмы. Какие слезы, без прекрасных эмоций? Лишь мерзкая влага, которая не заслуживает опаивать землю, дарить ей боль и осколки великолепного горя. Ты и сам знаешь это, Морган. Словно тучи на небе. Они монотонны и изящны, но яркий свет безумного солнца пронзает их насквозь, заставляя терять связь между собой, превращая в сотни маленьких островков, как память минорных минут. И среди них, так медленно, великолепно, рисуется радуга, словно путь, среди воспоминаний, что вы так слепо ищите дрожащими руками. Это так прекрасно. Понимаешь, Морган?
- Помню – игнорируя вопрос Джефри, мужчина закинул руки за голову, предаваясь воспоминаниям из далекого прошлого – Мы вырядились рыцарями и отправились на поиски приключений – Морган засмеялся – Тонкие палки, вместо мечей и сабель, а картонные коробки вполне заменили нам яркие блики доспех. Это было первое наше приключение. Мы смеялись, ушли далеко от города, туда, где, казалось, небо касалось земли. Звезды усыпали небо, а наши разумы парили где-то под ними, вспоминая строки из любимых книг. Мы лежали на траве, наблюдая, как под ярким полотном проносятся самолеты, словно огнедышащие драконы, которые летят покорять неизведанные земли, куда-то далеко за песчаные волны пляжей. Мы делились впечатлениями, смехом, радостью – Морган тяжело вздохнул
- У тебя был великолепный друг. Ты с таким теплом в глазах вспоминаешь это. А как родители отнеслись к вашему приключению, Морган?
- Ужасно – мужчина засмеялся – Помню, мама была на работе, а отец накричал на нас. Затем рассказал маме, а та, в свою очередь, запретила приводить Уильяма в дом и общаться с ним. Это было ударом для меня
- Понимаю, Морган. Иногда, родители так стремятся обезопасить своего ребенка, что причиняют ему ужасную боль и мучения. Но разве можно винить их за это? Детская психика, как тонкая грань паутины, что годы сплетают в душе. И вы, правда, думаете, что она сильна, прочна, ее невозможно разрушить? Бросьте, люди. Абсурд! И дело даже не в разрушении ее, а в том, что этот страх не даст вам покоя. Люди слишком бояться сделать ошибку, сотворить что-то не так, уйти хоть на миллиметр от устоев общественных норм и морали. И этот страх загоняет их в угол, заставляя ошибаться во всем! Это и есть та самая игра жизни! Плевать вам в лицо! И твои родители, Морган, не были виноваты в своих криках, наказаниях. Ты понимаешь это? Животный страх за свое чадо убивал их. А ты ведь до сих пор не простил им того случая – Джефри закурил сигарету
- Откуда ты знаешь?
- Продолжи чтение, Морган – парень указал пальцем на дневник – Ведь, это и есть главная цель твоего визита сюда. Нельзя просто уйти от нее – Джефри выдохнул огромный ком дыма, который поднимался все выше, пока не рассеялся под холодным потолком палаты, въедаясь в глаза черных камер – Ведь так, Морган?
Мужчина не ответил. Он вновь нашел обрывки строк, на которых завершил чтение, надвинул на глаза очки и продолжил выплевывать буквы, гонимые монотонным голосом, в окружающую атмосферу палаты:
«… Мы долго разговаривали с Сарой. Она делилась своими играми, показывали различных кукол с множеством имен, рассказывала истории их жизней. Удивительно. У каждой куклы, будь то девочка или поломанный зверек, была своя история. Нет, не просто: «Они поженились и жили счастливо». В любой из десятка кукол был свой мир. Это поражало, приводило меня в восторг. Сколько миров внутри ее головы? Она, словно копилка для мелочи. Каждая монетка с громким звоном падала на дно, дополняя огромную сумму. И как в этом хаосе можно выбрать лучшую монету? И зачем ее искать? Быть может, лучше собрать всю мелочь и создать великолепную мечту, мир, что, словно крупная купюра, не разменивается на сотни маленьких миров? Это великолепие захватывало мой разум, терроризируя его тысячами картин. А сколько миров было во мне? Сколько их в вас? Наверное, это единственный аспект человеческой души, который закрыт от всего, и даже я не могу проникнуть внутрь.
Я взял в руки одну из кукол, помогая Саре создавать новую историю для ее фильмов, рассказов, картин. На ладонях девочки виднелись огромные порезы, оставленные Чарльзом. Эти линии, как колючая проволока, закрывали в ней всю боль, не позволяя выйти в этот мир. Под грязным платьем, на котором находилось несколько разорванных дыр, красовались синяки и шрамы. Казалось, все ее тело усеяно метками, этими маленькими замочками души, что не давали ей чувствовать радость в порывах ветра. Сара вся дрожала от холода, но продолжала улыбаться, глядя на меня своими большими, глубокими глазками. Я чувствовал тепло, которое разливалось в моей душе, наполняя ее реками грусти. Кровь в венах медленно циркулировала, и жизнь убегала куда-то к небу, разрисовывая серое полотно багровыми красками.
Из-за дверей дома раздался звук битой посуды, криков и ругани. Теперь, мне многое стало понятно. Она – темная сторона Луны. Ее никто не ищет, не видит. Да и вряд ли, она кому-нибудь нужна в этом мире. Так больно видеть безразличие родных и близких. Сара тряслась от холода, и я укрыл ее своей курткой. Рядом с ней минуты превратились в долгие месяцы. Почему? Я не знаю. Мой разум наполняло какое-то непонятное чувство тепла и доброты. Хотелось убежать от этого дома, исчезнуть, провалиться под гнилые доски или раствориться в тумане боли, меланхолии и ужасе. Там, где мне было уютно! Я взял Сару за руку. Пальцами я чувствовал грубые порезы на ее мягкой коже, а в мою душу проникал покой. Автобусы, аллеи, парки мелькали мимо нас. Зачем я уводил ее? Чтобы убить? Смысл в ее смерти, если я сделаю это своими руками? Я хотел подарить ей счастье, мир, без боли и обид!
Мы проникли в мою комнату, и Сара прыгнула на кровать, такую мягкую и нежную. Петля раскачивалась на том же месте, забирая в себя капли едкого дождя, проецируя жизнь, в которой не было глупых людей, лишь капли, слезы неба и пелена. Я сделал чай, поставив две кружки на кофейный столик. Впереди долгий разговор. Смысл моего творения. И время, что секундная стрелка отсчитывала по ласковой коже циферблата, тянулось, словно долгие месяцы. Привет, Сара…».
- Морган, ты перестал общаться с Уильямом после того, как тебе запретили родители? – спросил Джефри
- Нет – тихо и виновато ответил мужчина
- Почему?
- Не знаю, Джефри. Что-то тянуло меня к нему. Я хотел проводить время только рядом с ним, делиться впечатлениями, книгами, рассказами и таинственными приключениями, которые мы воссоздавали в своих мечтах
- Запретный плод сладок – задумчиво произнес Джефри, перебирая в голове тысячи мыслей, которые собирались в снежный ком, готовые выстрелить, застилая палату своей красотой – Ведь так? Как часто мы хотим то, что лежит под запретом? Тут важен даже не сам вопрос, как всего одно слово. Запрет. Неужели, люди до сих пор верят в то, что именно он делает вещи такими прекрасными? Да, возможно. Быть может, наш разум так стремится открыть замок, освободить заключенные мысли, чьи руки скованны браслетами печати. Зачем? Неужели, люди думают, что лишь запрет придает вещам той магии, которую они видят? Бред, Морган – Джефри раскинул руки – Вы всегда хотите ту или иную вещь! Неважно запрещена она или нет, та магия, которая чарует своим великолепием, всегда существует, живет! Просто люди слепы. А запрет – способ обратить внимание! Словно микроскоп! Песчинка. Что в ней прекрасного может быть?! Разве человек восхищается тонкой линией паутины? Нет! Но стоит положить их под микроскоп, и сколько многогранных линий открывается человеческому взгляду! Сколько красоты, великолепия! Людям всегда нужен эффект, чтобы видеть магию и красоту – Джефри поджег сигарету, втянув в себя великолепный никотиновый дым
- А тебе?
- В смысле?
- Что нужно тебе? Ты ведь видишь красоту? – Морган, проникая словами все глубже в душу парня, продолжал задавать вопросы
- Мне? Ничего. Морган, я и без эффектов вижу достаточно. Мои глаза открыты, а разум свободен в своем полете, готов впитывать в себя все линии мира, чтобы все чаще открывать глаза глупым прохожим
- Зачем тебе это, Джефри?
- Честно? Я сам не знаю. Мерзко наблюдать за тем, как люди проживают свою жалкую жизнь, стараются везде успеть, берут кредит и вязнут в них, жалуясь на бессмысленные годы, в которых топят друг друга ради солнца, что своими лучами ласкает спины единиц – Джефри выпустил дым, переведя взгляд на грудь Моргана – Интересно, сколько красоты в тебе. Готов ли ты признать очевидные факты?
- Думаешь, я смогу?
- Не сейчас. Еще слишком рано. Но совсем скоро ты все узнаешь, Морган – Джефри потирал ладони, зажав в зубах дымящуюся сигарету, которая своим ароматом наполняла небольшое пространство палаты – И как долго ты общался с Уильямом?
- Еще месяц или чуть больше – тихо ответил Морган
- Расскажи мне, Морган
- Мы переиграли множество ролей, сотни масок примерили на свои лица. Знаешь, Джефри, это было великолепно. Вчера мы были пиратами, сегодня наряжались космическими путешественниками, а завтра превращались в рыбаков. И в каждом новом дне мы искали что-то новое, другое, непонятное – Морган вновь улыбнулся – Родители даже не подозревали, что я до сих пор дружу с Уильямом. Они и не понимали меня. Не знали, как хорошо нам было. Казалось, он один понимал меня, видел все мои переживания
- Ты до сих пор все это помнишь?
- Такое тяжело забыть, Джефри. Ведь, он был мне как брат. За всю свою жизнь, я не встречал более интересного человека, понимающего меня – Морган замолчал – До этого дня – мужчина тихо произнес фразу, подвинув к себе дневник парня
Джефри промолчал, лишь улыбка проскользнула на его лице. Морган же искал пальцами обрывки строк, на которых закончил чтение, но никак не мог их найти. Время быстро бежало вперед, стирая грани дозволенного, создавая иллюзию неприкосновенности. Мужчина смочил горло водой, чтобы вновь проникнуться в дневник парня. Буквы и слова посыпались в тяжелую атмосферу палаты:
«… Наверное, я никогда не забуду ее слов: «Жизнь – это больно». Я смотрел в ее глубокие глаза, стараясь, как можно сильнее, ворваться в душу, создавая огромный вихрь эмоций, но это было не так просто. Горячая кружка согревала ее ладони, разрезанные острой бритвой, проникая теплотой, которая разливалась по телу, такому молодому и невинному.
Я не мог выбросить из головы кадры тех пленок и то, как Чарльз трогал ее тело своими мерзкими лапами. Не смотря на порывы ветра, которые сильно били в окна, после горячего чая в комнате стало душно. Я медленно снимал с себя кофту. Вдруг, увидев это, Сара пискнула, отскочив в угол комнаты, и закрыла лицо руками, спрятав свои глаза за своеобразными воротами из ладошек. Именно тогда, я понял. Чарльз не просто резал и издевался над ней, больной ублюдок! Он насиловал красоту этого мира. Фу, мерзость! Самый тошнотворный факт вашего грязного мира. Рвота, что выплескивается из пастей на великолепные сюжеты, застилая их едкой жижей отвращения и стыда, злобы и мерзости! Ее запах врывается в ноздри, режет глаза, словно элегантной бритвой вспаривают зрачки, из которых падают капли великолепной крови, смешиваясь с омерзительной рвотой! Сколько дерьма вы держите в себе?! Твари! И как сильно ублюдки хотят испоганить прекрасное искусство смерти, боли?!
Я поспешил к Саре. Бежал успокоить ее! Я прижимал испачканное тело к своей груди, а она лишь мычала, капая чистыми реками, которые пробивались из глаз, на пол. Мысли влетали в голову, злость кружила зимней метелью, проникая в меня все сильнее и глубже! Вскоре, Сар пришла в себя. Она сидела рядом, рассказывая мне десятки разных историй о своих мирах, куклах, играх. Я смотрел в ее глубокие глаза и видел, как они хотели доброты, любви, тепла. Я изо всех сил держал себя в покое, но с каждой секундой внутренний пожар разгорался все сильнее в моей душе. Я должен был спасти ее! Но как?! Убить?! Все не то! Сара сама должна была отдаться в руки смерти, которая подарит ей мир, где лишь она, доброта и куклы! Казалось, она уже была мертва.
Я сидел на кровати, пока Сара показывала мне очередной спектакль. Она держала кукол, двигала их по глади кофейного столика, словно в памяти, играя новый фильм. Какие-то непонятные монологи, жизни. Среди них, этих игрушек, она достала одну, которую никогда не выпускала из рук. Без лица, потертая, ужасная кукла. Сара произнесла то, что я никак не ожидал услышать. Она протянула мне эту странную фигурку и сказала: «Это ты». Шок! Ужас! Это все, что я испытывал в тот момент! Нет, не из-за олицетворения меня в этой ужасной кукле. Дело в другом. Она показала мне не один спектакль. И в каждом из них, я был кем-то вроде ангела. Знаете, как бессмысленная особь ждала моего прихода! Я – ангел! Существо, которое забирало проблемы Сары, очищая ее кукольный фильм! Это было прекрасно! У зла нет лица, ибо оно многолико! Но я был для нее великолепным, добрым, тем, кто уносит горе! Нет, она не создала идола, Сара поверила в мечту, надежду, обрисовывая меня не человеком! Наверное, это была последняя ступень к моей вершине! К идеальному искусству! Эта девочка смотрела на меня широкими глазами, словно упрашивая перенести иллюзию из кукол в комнату, где мы были вдвоем, освободить ее от проблем, подарить мир, куда отвозит лишь Хорон. Мою душу наполняли чувства, а голова была забита мыслями о кукольных фильмах! Сара продолжала мило улыбаться, даже не подозревая о том, как сильно, словно сбросив ядерную бомбу, она потревожила мою душу! Ангел? Быть может, она была права. Но я художник. И мое искусство подходило к завершению!
Я попросил Сару встать на стул, который находился под петлей. Она без сомнений быстро вскарабкалась на него. Кольцо, созданное из тяжелой и грубой веревки, раскачивалось прямо перед ее милым лицом. Интересно, она понимала это? Я подошел сзади, положил свои грубые руки на ее плечи и тихо прошептал: «Что ты видишь там?», указывая пальцем в середину петли, в которой находились ветер и дождь…».
- Что произошло, Морган? – тихо спросил Джефри
- В смысле? – поглощенный чтением, растерялся Морган
- С Уильямом – пояснил молодой человек
- Он исчез – промолвил Морган, отложив тетрадь в сторону – Ты хочешь знать, что случилось в тот день?
Джефри кивнул головой.
- Мы договорились увидеться с Уильямом в парке, чтобы начать наше новое приключение – тяжело начал Морган – Но он не пришел. Я помню дождь, который падал вниз, подчеркивая мое одиночество. Он не пришел – повторил мужчина – Я ждал его, пока не стемнело, но он так и не появился. Полиция искала пропавшего мальчика, а я пытался смириться с этим. Вскоре, его труп был найден. В том же парке, под могучим деревом лежало тело Уильяма. Он так спешил ко мне, что сбивался с ног – Морган сделал паузу, набрал воздуха в легкие и произнес – Он упал на металлическую ограду, украшенную пиками. Боже, зачем ты заставляешь меня вспоминать это? – по щеке мужчины скатилась слеза, упав на холодный пол – Я до сих пор виню себя в его смерти! Понимаешь, Джефри?
- Успокойся, Морган – парень пронзительно посмотрел в глаза мужчины, из которых сочились чистые слезы – Ведь, в тот день умер не только Уильям. Все его персонажи, роли, разыгранные вами, были мертвы! Печаль за каждую из них глушила твою душу, возможно, они и сейчас мучают тебя во снах. Я должен был знать, Морган, сможешь ли ты стать частью моего искусства, как сильно ты проникся драмой. А Уильям? Он подарил тебе жизнь. Ведь, если бы не он, кем ты был? В тот день часть тебя умерла. Это, словно переполненный воздушный шар, вынужденный сбрасывать ненужные материалы, чтобы как можно выше подняться в великолепное небо, воцариться над этим миром, увидеть его суть! Ведь, ты – шар! Уильям – ненужный материал, который, увы, сыграл свою роль! А те герои, возрожденные вами, останутся, как светлый маяк, словно солнце, намного выше твоей вершины, Морган
- Может ты и прав – тихо произнес Морган
- Ты сильно переживал разлуку с ним? Его смерть, наверное, оставила сильный отпечаток в твоей душе. Расскажи мне. Перестань нести в душе этот камень – Джефри на секунду замолк – Ведь, ты можешь доверять мне, Морган
- Признаться честно?
- Да
- Я очень сильно переживал эту утрату – тихим голосом начал Морган – Понимаешь, Джефри, он был единственным моим другом, которому я мог рассказывать все, что угодно. Мы проводили много часов вместе – мужчина остановился, тяжело вдохнув холодный воздух – А потом его не стало. Ты прав, я и сам исчез. Следующий год был для меня очень тяжелым. Я закрылся в себе, Джефри! Пойми!
- Морган, ты просто искал часть себя, которая была уже мертва. И в этих поисках ты заблудился. Сотни коридоров из мыслей и идей, тысячи разных дверей, и среди них лишь одна чарует своей магией, манит освобождением. Как ее найти, Морган? Можно стучаться в каждую из них и ждать ответа. Будет ли он там? Что ты увидишь в очередной замочной скважине? Чарующий красками мир? Полотно новых картин? Освобождение? Или холодную даль, которая уводит куда-то в грусть, боль, к ледяным звездам? И медленной походкой по коридорам, так спокойно и плавно, минуя двери, заглядывая за каждую из них, искать то, что освободит душу от лап боли и тоски. Интересно, сколько людей скитаются по коридорам в ожидании нужной двери? Сколько еще умов поглощены в своих мирах?
- Тебе это знакомо?
- Да – ответил Джефри – Ведь, я немало лет провел, скитаясь по залам, в поисках нужной двери
- И как ты ее нашел?
- Это был долгий процесс, Морган. Я так же, как и все люди, скитался по коридорам, открывая двери своей души, но их там было много. Я устал. А почему бы не разрушить это все? Поджечь и наслаждаться взглядом на пустынное поле! Ведь, без дверей и стен все поиски становятся лишь картинами, где можно видеть красоту! И это проще, Морган – Джефри остановился – Я помогу и тебе, но еще слишком рано
- Мне кажется, я итак нашел дверь, где хранится мое избавление от смерти Уильяма – ответил Морган
- Но ты так и не дошел до главной двери, мой друг. Понимаешь?
- А как ты можешь говорить о том, какая дверь из них самая главная, если внутри себя сбивался с поиска?
- Я знаю тебя, Морган. Ты должен мне поверить – парень замолчал – Ну что? Продолжим чтение?
Морган перевернулся страницу, набрав больше воздуха в свои легкие, концентрируясь на каждой букве, стараясь прочитать слова с еще большим выражением:
«… Сара молчала. Она не могла ответить. Лишь легкая улыбка скользила на ее лице, воодушевляя меня! Я знал, именно внутри этой петли ее ждет успокоение, тот мир, о котором она так мечтала. Как сложно перенести игру из ее кукольных спектаклей в наш грязный мир. И в этом мерзком воздухе, я – ангел ее фильмов, который должен увести от проблем, печали, через мучительную боль искупления! Это было прекрасно! Чувства съедали изнутри, рассеивая пепел зла, что так глубоко засел в моей душе!
Мы всматривались в петлю, стараясь увидеть ту красоту, к которой так стремилась Сара. Она была там. Среди тяжелых скал печали, находился мир, взятый в кольцо тяжелой веревкой, без боли! Это, словно ворота в рай, где каждый может найти себе место! Я, будто видел, как черная боль уходила из ее тела, прорываясь сквозь шрамы, которые оставил на ее теле Чарльз. Они раскрывались, как цветы, жаждущие влаги небес, освобождали ее душу от ненависти, стыда, фальши. Эти чувства заполняли комнату, маскируясь в каждой капле воздуха, и лишь петля была чиста. Она, словно светилась, заманивая в себя наши хрупкие разумы. Улыбка на лице Сары показывала мне, как уходила ее боль. Я нежно надавил ей на затылок, просовывая ее голову в петлю, она даже не сопротивлялась. Интересно, как сильно она доверяла мне? Наверное, в ее сознании, я был тем самым миром без боли. Ее кукольный театр, как мечты!
Дождь за окном прекратился, и солнце, словно подыгрывая мне в этом шедевре, ударило своими лучами, которые отражались тысячей огоньков в каждой капле влаги, в мое окно, освещая комнату, принося тепло в душу Сары. Грубые волокна веревки обнимали ее шею, лаская нежную кожу. Последние капли боли убегали через раскрытые шрамы, оставаясь липкими черными пятнами в воздухе! С улицы отчетливо доносился звук сирен. Я знал, что это за мной, но никак не мог оторваться от ее плеч, взгляда! Я видел, как сильно она хотела уйти. Ее ноги начали дрожать, из глаз закапали чистые слезы, а руки сжимали куклу, которая олицетворяла ангела! Меня! Я что-то тихо шептал ей, рассказывая про мир после этого шага, но не обманывал ее. В моей голове уже бежали картины ее убийства. Я обошел вокруг табуретки и стал перед ее лицом, смотря в раскрытые глаза, ожидая самого главного момента. Она сомкнула веки, и по щекам потекли реки красивых слез. Это и было освобождением. Набрав воздуха в свою грудь, Сара сделала шаг вперед, покинув нежную гладь стула.
Веревка с огромной силой обхватила ее шею, обнимая своими ласковыми волокнами. Она въедалась в нежную кожу, оставляя грубые разрезы, принося боль в ее освобожденное тело. Вынужденные мучения, чтобы попасть в лучший мир. Сара хваталась руками за веревку, стараясь высвободить свое тело, которое раскачивалось, танцуя в объятиях воздуха. Ее горло пережимали волокна, не позволяя гнусному воздуху проникать в легкие, перекрыв пути дыхания! Глаза Сары наполнялись кровью, а лицо краснело, вены проступали все сильнее. Казалось, они скоро лопнут под давлением! Я – ангел, который показал ей дорогу в тот мир! Жизнь уходила из ее опухших глаз, изо рта текли слюни, падая на пол! Как же мерзко это все! Она, словно осенний лист, сорванный с дерева, гонимый ветром, который так нежно ласкает его, но обречен на смерть, гниение в пределах вашей земли! Вскоре, Сара замолкла. Я встал на колени и тихо заплакал! И где теперь тот мир? Я обещал бежать за ней, она ждала по ту сторону петли, но мой разум так и не пришел туда! Она нежно раскачивалась в петле, оставляя на воздухе тонкие линии боли и стыда, что я принес в ваш мерзкий мир!».
Морган закрыл тетрадь и поднял глаза на Джефри:
- А что было дальше?
- Я сидел на кровати, смотрел, как она висела, повторял каждое ее движение, прокручивал в голове тысячи событий и всех своих жертв – тихо ответил Джефри – Я слышал все, что происходило на улице. Полицейские ломали двери моего дома, их топот по скрипящим ступеням, и ружья, которые, словно глаза, смотрели в мою душу, готовые выплюнуть десятки свинцовых слез в мое тело
- Почему ты не пытался сбежать, оправдаться, Джефри?
- Они нашли мой дневник, который я заполнял в этот момент, тело Сары раскачивалось в петле. Думаешь, был смысл оправдываться? Почему я не сбежал? – Джефри сделал тяжелый вдох – Зачем? Убежать и не увидеть финала моего прекрасного искусства? Ведь, я хотел раскрыть глаза хоть одного человека на зло, что так прекрасно, показать, как сильно оно возрождается из глубины души, обхватывая мозг и разум, и никому не удавалось остановить его! Морган, я тут. И единственное, чего ждет мой разум – это закончить свое безупречное творение! Думаешь, мне важно время, на которое ты так часто смотришь? Мне плевать на него!
- Оно необходимо тебе – уверенно произнес Морган
- Для чего?
- Чтобы завершить свой шедевр – мужчина улыбнулся, упиваясь своей правотой – Ведь, этот дневник неотъемлемая часть твоего искусства
- Мне не обязательны эти минуты, что так быстро утекают сквозь воздух. Я буду тут до определенного момента, Морган. Понимаешь, весь мой дневник – холст. Но без штриха финала он бездарен. Мне приходилось дописывать его, сидя в холодной палате! Знаешь, как сильно я ждал тебя?! Ведь, я не могу играть один, Морган!
- Ты хочешь, чтобы я был свидетелем твоих картин?
- Частью – тихо ответил Джефри, закурив очередную сигарету, дым от которой улетал под потолок, застилая глаза камер, что до сих пор нежно смотрели на происходящее – Одной из вершин!
- Но почему мне такая честь?
- Ты все поймешь, Морган – Джефри замолчал.
В палате чувствовалось напряжение, словно ток бежал по проводам душ, создавая электрический вакуум заряженной смерти. Тихий стук часов отчетливо слышался в каждой секунде. Так мало минут. Джефри глотал ядовитый дым, а Морган, перекручивая в пальцах ручку, о чем-то думал, погружаясь в мир своих мыслей. Вскоре, голос парня нарушил тишину, которая повисла в воздухе:
- Морган, ты готов принять последний штрих? – Джефри указал на дневник – готов ли ты увидеть финал?
- Что ждет меня там, Джефри?
- Финал, Морган. Великолепное окончание искусства! Завершающий штрих поколения! Это, словно последняя минута жизни! Увидев ее, ты откроешь глаза, впитывая всю красоту полета, как губка впитывает алую кровь! Все искусство сводится к финалу, Морган. Последний штрих должен быть прекрасным, иначе картина – бездарность! А мой шедевр имеет право на то, чтобы показать миру свое омерзительное лицо! Стоит открыть лишь разум, как мысли уничтожат все живое на своем пути. Зачем творить без идеала? Финал – конечная станция усталых поездов. Так мало пассажиров выплевывают железные вагоны, таких печальных. Немногие способны ждать финала, и ради их глаз, чтобы они увидели последний пирон, стоит творить!
Морган перевернул страницу, опустил глаза в новые буквы, написанные другими чернилами. Видимо, Джефри писал эту часть, находясь в окружении стен палаты. И томный голос начал ласкать усталый воздух:
« Запись №6. Джефри…
Глава 7. Финал.
Морган резко отстранился от дневника. Молчание повисло в воздухе. Мозг пульсировал, выдавая сотни ударов, словно сердце, которое быстро стучит где-то под ребрами, завораживал всплеском какой-то непонятной эйфории и легкости. Будто удар по натянутым струнам гитары, оставляя за собой бесконечный минорный звук, дыхание Джефри въедалось в уши мужчины. По морщинистому лбу медленно скатывались капельки пота, в которых отражался свет тусклых ламп. Морган не мог понять смысла следующих страниц. В голове крутились тысячи мыслей: «Что задумал Джефри? Какое искусство он нес? Насколько сильно зло проникло в его тело? И в чем смысл?». Сплошные вопросы, на которые Морган так боялся найти ответы. Казалось, каждое слово, выплюнутое из его рта, будет неправильным, поспешным, глупым, но молчание поедало все быстрее душу. Атмосфера требовала прекратить эту тишину, которая завораживала, наигрывала интригу на тонких клавишах рояля, создавая палитру минорных нот, без смысла и идеи.
- Как это понимать? – спросил Морган, нарушив молчание
- Что именно?
- Твои строки! Что это значит?! Самоубийство – твой идеал искусства?! – Морган заметно нервничал, но старался скрыть это
- Идеал? – Джефри громко засмеялся – Морган, ты глупец, если думаешь, что я способен лишить свое тело жизни! Разве это будет искусством?! Неужели, Морган, ты так и не понял, что именно я пытаюсь донести в своем шедевре?!
- Что же?! – Морган встал из-за стола и хлопнул руками об гладь стола, благодаря чему раздался оглушительный звук
- Как великолепно зло, смерть – спокойно ответил Джефри, не обращая внимания на эмоциональность мужчины – Зло, как искусство. Сколько умов поглощают книги, картины, мелодии? Какое количество людей, однажды окунувшись в великолепие искусства, меняли свои взгляды, вкусы, интересы? Иногда, увидев шедевр, мы не можем отвести глаз от, творящегося внутри, великолепия! Когда мозг перестает слушать, а душа видеть, искусство проникает вглубь! Люди даже не понимают, что эти шедевры владеют их разумом! А зло? Оно прекрасно. Его тяжело определить, зло съедает изнутри, оставаясь налетом событий, психических расстройств. Иногда, оно живет в нас, но мы так боимся это признать, выдумывая сотни разных жизней. Понимаешь, Морган?
- Нет – мужчина вновь опустился на стул, раскинув руки в стороны – Я не могу этого понять! Джефри, мне кажется, что все это – игра! Бред в мои уши! Ты болен! Тебе необходимо лечение. Я не позволю санитарам забрать тебя!
- Думаешь, они послушают?
- Да!
- Морган, как только ты тут появился, я спросил о том, готов ли ты идти до конца, увидеть что-то новое, понять тот ужас, который несет в себе мое искусство. Что ты тогда ответил?
- Готов! – Морган повысил тон
- Тогда почему мы тратим драгоценное время?
- Потому что я хочу понять тебя! Мой разум не готов отправить на эшафот твою больную душу! Я хочу помочь – мужчина опустил голову
- Тогда проникни в эти строки! – Джефри грубо указал на дневник, который манил к себе финалом искусства – Заткни свой рот и вникни!
Морган, открыв нужную страницу, начал судорожно искать пальцами последние, прочтенные им, буквы. В горле пересохло, и едкий кашель вырывался наружу. В голове витали тысячи мыслей, и Морган не мог представить, как с ними бороться. Мужчина даже не смел произнести и звука, почему-то он слушался Джефри, который своим, леденящим кровь, взглядом наблюдал за Морганом, заставляя проникать того все глубже в ужасный дневник из боли и смерти. Парень что-то твердил себе под нос, но мужчина никак не мог разобрать его слов. Наконец-то, Морган нашел обрывки строк, собравшись с силами, он начал чтение, но тут же был прерван:
- Я же тебе сказал, Морган, молчи, вникни! – казалось, в голосе Джефри было столько ярости, что ни один забор в мире не сможет ее остановить.
Морган лишь кивнул одобрительно головой, опустил глаза в дневник и начал прокручивать строки в своей голове, проникая все глубже в больные рассказы Джефри, не понимая того, что происходит:
«… Наверное, он появился еще в утробе. Когда жалкая форма жизни зарождается внутри матери, обволакиваясь мечтами, фантазиями, как замерзшие дети укрываются теплым пледом. Да, именно в тот момент появился и он. Одна из крупиц становления мира. В маленьком сердечке, словно семя падает в гнилую землю, чтобы из него появилось дерево, которое чарует своей красотой, загадочностью, цепляясь за память безвольных умов, остается навсегда перед глазами, уже тогда зародилась смерть. И как часто он маскировал свою личину? Так тщательно прятал лик, чтобы никто из моего окружения даже не замечал его! Интересно, как долго он владел моими мечтами? Сколько боли рисовал на темных полотнах?
Умен, красив, сообразителен. Джефри нес в себе все то зло, которое вырывалось на свободу, исписывая часами строчки моих листов. Очаруй меня вновь! Словно слабое тело на рельсах, которое так ждало прихода поезда, чтобы впитать в себя силу его удара, оставив мозги и грязную кровь на железнодорожной насыпи, мой разум попал под металлический каркас зла! А что осталось от меня? Немного реальности с примесью мечты.
Я помню детство. Все те проблемы в семье, в отношениях с другими детьми так давили на мою хрупкую психику, поливая ее грязью, что так медленно вытекала из пробитых бочек, до краев заполненных дерьмом ваших душ! А он? Он всегда был рядом! Шел за мной, словно тень ступает за человеком в каждый из его домов. И знаешь, мой дорогой читатель, он был великолепен. Джефри – тень. В моем мирке, где солнце – общество тупых людей, а лучи его – мнения, он так часто растворялся в транспорте и людных местах. Джефри пропадал. Он просто исчезал, чтобы глупые глаза людей не видели его лик. Лицо зла! Зачем он был нужен мне? Не знаю, но Джефри всегда был рядом, шептал на ухо слова, подсказывал в трудных ситуациях, и все больше заставлял меня принять тот факт, что мир, как человек с эмоциями, когда-нибудь умрет. Наверное, он был прав!
Я смотрел в прошлое, но Джефри там не было. Вернее, я его не видел. Со временем он научился скрывать свой силуэт даже от моих глаз. Я забыл о нем. Где та тень, что преследовала меня все эти годы? Она словно растворилась, будто выжидала момента, чтобы напасть и снова принести в этот мир свое искусство. А как же я? Я ждал, думал, собирал по крупицам. Время шло. Оно, как бомба с таймером. Секунды исчезали на циферблате, а я слышал шаги, словно взрывная волна этой жизни. Джефри явился снова, снося все на своем пути! Как разряд, ядерный взрыв, уничтожал выстроенные этажи спокойствия в моей разрушенной голове! Который сейчас час?! Слезы наворачивались на мои глаза…».
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги