Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406)

Предисловие

Путевые заметки Руи Гонсалеса де Клавихо, рассказывающие о путешествии испанского посольства в Самарканд ко двору Тимура в 1403—1406 гг., дошли до нас в двух списках, хранящихся в Национальной мадридской библиотеке. Наиболее близкая, по оценке специалистов, ко времени жизни автора рукопись относится к первой половине XV в., она состоит из 154 листов, исписанных с двух сторон; текст на страницах располагается в два столбца[1]. Некоторые листы сильно попорчены, в тексте множество лакун, нет начала и конца.

Вторая рукопись, датируемая концом XV в., сохранилась значительно лучше: в ней нет лишь названия, начала и колофона, поэтому именно она была использована для первого печатного издания дневника Клавихо.

Издатель Арготе де Молина сделал титульный лист, краткую аннотацию, предпосланную вначале и повторенную в конце, и опубликовал дневник испанского посла в 1582 г. в Севилье, назвав его «История великого Тамерлана», с посвящением сеньору Антонио Пересу, советнику и государственному секретарю испанского короля Филиппа II (1556—1598).

Труд Клавихо был создан примерно за полвека до начала испанского книгопечатания, а его издание было осуществлено только через полтора столетия, в пору наивысшего могущества Испании, когда уже были завоеваны Мексика, Перу, когда испанский конкистадор Васко Нуньес Бальбоа через панамский перешеек проник в Южную Америку, «когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе...»[2].

Издание сочинения Клавихо было призвано как бы иллюстрировать дальновидную политику испанских королей, еще в самом начале XV в. осуществивших захват Канарских островов (1402 г.), который стал прологом открытий в Новом Свете[3], и направлявших посольства на Восток — в Малую Азию и даже в Самарканд.

Пятнадцатое столетие было временем интенсивного торгового обмена между Востоком и Западом, осуществляемого через Средиземное и Черное моря, Переднюю Азию, Кавказ, Иран, Среднюю Азию. В этом обмене были заинтересованы не только западноевропейские купцы, но и правящая феодальная верхушка в странах Передней и Средней Азии, поскольку транзитная торговля давала возможность пополнять казну за счет пошлин.

Средиземное море стало в некотором роде средоточием мировой торговли[4], где первенство принадлежало генуэзцам и венецианцам[5], уже задолго до этого ходившим далеко на Восток вплоть до ставки монгольских ханов в Каракорум, Китай, Юго-Восточную Азию — так, путешествие Марко Поло было совершено еще в XIII в. — и имевшим свои колонии на Черном и Азовском морях. Генуэзцы освоили и путь по Каспию, их суда совершали плавания в Гилян за знаменитым гилянским шелком[6]. Известно также, что при джалаиридском правителе шейхе Увейсс (1356 — 1374) генуэзские купцы имели владения в Южном Азербайджане и даже близ Тебриза пытались строить замок[7].

Специфика исторического развития Испании, связанная с длительной феодальной раздробленностью, междоусобной враждой и отвлечением основных сил на Реконкисту, не позволила ей играть ведущую роль в средиземноморской торговле и в торговле с восточными странами.

Из трех территориальных объединений Пиренейского полуострова XIV в. - Кастилия и Леон, Арагон и Каталония, Португалия — второе в силу своего географического положения предпринимало небезуспешные попытки в борьбе за господство в средиземноморском бассейне. Уже в 1235 г. арагоно-каталонцы отняли у арабов Балеарские острова. В 1302 г. Сицилия была отвоевана у Карла Анжуйского, а в 1324 г. захвачена Сардиния. Дальнейшая экспансия арагоно-каталонцев привела к образованию в 1326 г. в Аттике зависимого государства просуществовавшего до конца века. Однако международная обстановка (Столетняя война между Францией и Англией), да и внутреннее состояние Арагона и Каталонии (усиление борьбы знати за свои привилегии) не способствовали прочному закреплению на завоеванных территориях[8]. А Португалия, ранее всех испанских государств завершившая Реконкисту, первая начала вести планомерные поиски близ западного побережья Африки морского пути к богатствам Востока и этим подтвердила «свое право на отдельное существование»[9].

Интересы Кастилии и Леона были направлены главным образом к югу, в сторону земель, занятых арабами. Особую роль в движении Реконкисты здесь сыграли испанские города, союзы городов (германдады) и крестьянские общину (бегетерии), которые ослабили в какой-то мере засилье светской и духовной знати Окончательное завоевание приморской провинции Андалузии в 1248 г. явилось важным моментом в истории Кастилии и Леона, получивших выход к Атлантике и через Гибралтарский пролив в Средиземное море. Но в XIII— XIV вв. кастильские короли были заняты преимущественно внутренними проблемами. Феодальная верхушка упорно отстаивала свои привилегии, сопротивляясь централизации управления. Ее влияние особенно усилилось в конце XIV в., когда у власти оказываются малолетние короли.

Король Кастилии и Леона Генрих III де Трастамара (1390—1407) был возведен на престол после смерти своего отца Иоанна I (1379—1390) в возрасте 11 лет под опекой правительственного совета. Его правление явилось временем относительного спокойствия и благополучия для страны, что позволило королю обратиться к делам внешней политики. Предметом постоянных устремлений кастильской знати, подогреваемых религиозным фанатизмом духовно-рыцарских орденов (Калатрава, Компостела, Алькантара), являлись богатые земли Гренадского халифата, отделенные с севера от Кастилии горными цепями Сьерра-Невады Уже кастильский король Альфонс XI в 1350 г. прорывался к Гибралтару и воевал за него, но потерпел поражение. Этот эпизод испанской истории наглядно Показал что одних сил Кастилии вряд ли хватит для борьбы с арабами.

Но вскоре над Европой нависла угроза османского завоевания. В 1354 г турецкие войска высадились на европейском берегу Дарданелл и овладели Галлиполи. Фракия была завоевана в 1365 г., Сербия — в 1389 г. после Поражения на Косовом поле. В 1393 г. султан Баязид I (1389—1402) захватил Болгарию Валахию, покорил Македонию, Фессалию и проник в Грецию. Венгерский король Сигизмунд, стремясь дать отпор завоевателям, организовал крестовый) поход к которому присоединились баварские, французские, бургундские и польские рыцари, но в 1396 г. они были полностью разгромлены турками под Никополем После столь успешной военной операции турки в том же году начали осаду Константинополя.

Византийский император Мануил II Палеолог (1391 —1425) срочно отправился на Запад с просьбой о помощи (1399 г.), оставив вместо себя племянника-соправителя Иоанна VII.

Европейские государства всеми способами пытались предотвратить опасность турецкого вторжения: одни надеялись на союз с турками, другие на создание антитурецкой коалиции во главе с римским папой.

На рубеже XIV—XV вв. в Европу стали доходить известия о могуществе правителя Средней Азии Тимура (1336—1405), подчинившего своей власти также огромные пространства Среднего Востока и Северной Индии. В начале XV в., в канун решающей битвы Тимура с султаном Баязидом I под Анкарой (1402 г.), в ставку Тимура в Малой Азии потянулись посольства европейских государств, рассчитывающих при поддержке столь могущественного государя повести борьбу против турок[10].

Во время последнего, «семилетнего похода» (1399—1404) на запад Тимур (уже после покорения Армении, Грузии, Азербайджана) начал решительную борьбу с турецким султаном Баязидом I и египетским султаном Насир ад-дином Фараджем, заключившими между собой соглашение. С этой целью Тимур совершает поход в Сирию, захватывает Алеппо, Дамаск и Багдад (1401 г.), в то время как Баязид овладевает территорией между Эрзинджаном и Малатией, делая прямой вызов завоевателю[11]. В борьбе с Турцией Тимур рассчитывал на помощь европейских стран (в основном Византии и итальянских республик), располагавших значительным флотом.

Иоанн VII, наместник императора Мануила II Палеолога в Константинополе, совместно с главой Генуэзской республики в предместье Пера, при посредничестве трапезундского императора, побуждали Тимура выступить против Баязида, взамен обещая помощь в войне и уплату податей, ранее вносимых туркам. Этим, видимо, объясняется посылка Тимуром посольства с подарками и письмами в Геную и Венецию, которое возглавил Иоанн Галонифонтибус, «архиепископ всего Востока»[12]. В 1402 г. Тимур отправил письмо к Иоанну VII Палеологу, сохранившееся в итальянском переводе, в котором говорилось, что константинопольские и трапезундские греки должны выделить по 20 галер для блокады турецкого побережья[13].

Кроме того, есть свидетельства о переписке Тимура с французским королем Карлом VI Валуа (1380—1422), также заинтересованным в союзе со среднеазиатским завоевателем, так как генуэзская колония Галата (предместье Константинополя) находилась под его покровительством. В этом письме, известном в подлиннике по-персидски и в латинском переводе[14], говорится о желании Тимура поддерживать торговые связи с королем франков путем обмена купеческими караванами.

Другое письмо Тимура Карлу VI, известное по латинской копии, извещало французского короля о победе над турецким султаном Баязидом. Ответ Карла VI Тимуру (в латинской версии) полон благодарностей за разгром турок у Анкары и подтверждает согласие французского короля способствовать торговле между Францией и империей Тимура[15].

Все вышесказанное убеждает во мнении, что Тимур и западноевропейские правительства были обоюдно заинтересованы в дружественных отношениях не только для совместных действий против Османской империи, но и для поддержания торговых связей.

По-видимому, сведения об обмене посланиями между Тимуром и некоторыми европейскими странами проникали в Испанию благодаря тому, что итальянские торговые суда на пути в Англию навещали андалузские порты Кадис, Севилья, Санта-Мария.

Первое кастильское посольство прибыло в Малую Азию накануне решающего сражения Тимура с Баязидом. Испанские послы Пайо де Сотомайор и Эрнан Санчес Паласуелос получили от короля, как сообщает Клавихо (л. la), конкретное задание: «разузнать о могуществе Тамурбека и Турка Ильдрина, об их богатствах и численности войск, которые они противопоставили друг другу...» А после блистательной победы над турками и пленения Баязида испанские послы принесли поздравления Тимуру, который не преминул направить в Мадрид своего посланника с дарами для «закрепления дружбы».

После первого столь удачного шага по сближению с грозным завоевателем Генрих III направил ответное посольство с подарками и письмом в Самарканд, надеясь, видимо, в дальнейшем извлечь из этого определенные выгоды. Не случайно Клавихо упорно добивался получения ответа на послание испанского короля, требуя очередного свидания с Тимуром. Последнему, однако, было уже не до приема послов — он занимался интенсивной подготовкой китайского похода.

Что же влекло испанцев на Восток? С одной стороны, желание наладить торговые связи с отдаленными регионами Азии (в частности, руководство по торговле «Описание различных стран», составленное в 1340 г. флорентийцем Пеголотти, служило именно этим целям, так же как и средневековые порталаны), а с другой, видимо, заключение дружественного союза с Тимуром на случай его прихода в Европу или просто причины престижного характера, игравшие не последнюю роль в средневековой государственной жизни[16].

Плавание испанских посланников из порта Санта-Мария (близ Кадиса) через Средиземное море, вдоль юга Италии, Греции, Родоса, греческих островов у побережья Малой Азии, в Константинополь и далее до Трапезунда прошло без особых осложнений, если не считать непредвиденных обстоятельств: корабль трижды попадал в шторм — в зоне извержения вулканов Липарских островов (л. 4а), у острова Митилены при подходе к Дарданеллам (л. 7а) и у южного побережья Черного моря вблизи Босфора (л. 18а), что послужило причиной возвращения посольства в Перу на зимнюю стоянку, в ожидании начала навигации.

Клавихо называет поименно хозяев судов, услугами которых пользовались испанцы. Характерно, что среди пяти названных им лиц (в одном случае хозяевами корабля были два человека) он упоминает трех генуэзцев, пизанца и венецианца.

От Трапезунда посольство на лошадях двинулось в сторону Эрзинджана, города, лежащего на западной караванной дороге, соединяющей Султанию с Коньей. А миновав Тебриз, посольство пошло в Султанию, тем самым выйдя на восточный караванный путь, проходящий через Рей, Тегеран, Верамин, Нишапур, Балх, Кеш, Самарканд.

Через этот восточный путь велась караванная торговля европейских купцов со Средней Азией, Китаем и Северной Индией. Весь участок от Трапезунда (вассального владения) до Самарканда держал в своих руках Тимур, так что испанские посланники в сопровождении его эмиссара без особых затруднений за полгода (с марта по сентябрь 1404 г.) дошли до Самарканда, везде пользуясь услугами ямской службы.

На смену наивно-фантастическим представлениям о Востоке, пришедшим из сочинений античных авторов (Геродот, Страбон, Плиний и др.) через Солина (III в.), Стефана Византийского (VI в.) и Исидора Севильского (VII в.), кстати довольно много заимствовавшего из Библии[17], в средневековой Европе с XIII в. появляется новый вид сочинений — записки участников всевозможных миссий (религиозных, торговых, дипломатических), проникших в глубь Азии и открывших европейцам новые страны и народы. Бесспорно, что эти миссии на Восток дали много новых достоверных сведений, но вместе с тем в них неизменно присутствуют традиционные воззрения, имевшие широкое распространение вплоть до эпохи Великих географических открытий, разрушивших средневековые представления о мире.

Сведения об авторе «Дневника путешествия в Самарканд» незначительны: частью они черпаются из самого труда Клавихо, а частью из более поздних испанских сочинений. Год рождения Клавихо не известен; он был камергером короля Кастилии и Леона Генриха III. Известно также, что по возвращении в Испанию, примерно через месяц, Клавихо предстал перед королем Генрихом III, видимо, с докладом о посольстве. Имя автора «Дневника путешествия в Самарканд» упоминалось среди тех, кто присутствовал при составлении завещания Генриха III в Толедо. После кончины короля (1407 г.) Клавихо отошел от государственных дел и занялся постройкой фамильного склепа в капелле монастыря святого Франциска в Мадриде, где и был погребен в 1412 г.[18]

Труд Клавихо — типичное сочинение средневекового автора, отмеченное печатью наивного восприятия окружающего, изобилующее повторами и возвратами к уже высказанным мыслям, часто ограниченное рамками определенного штампа, принятого при составлении подобных сочинений (автор обнаруживает знание гомеровского эпоса, упоминает Ибн Сину. считая его уроженцем Балеарских островов, античных амазонок и битву Александра Македонского с индийским царем Пором, персидского царя Дария III Кодомана, средневековую легенду о попе Иоанне).

Своеобразный энциклопедизм — стремление охватить побольше, сделать повествование разнообразным и занимательным — придает сочинению Клавихо особый колорит и составляет отличительную черту писательской манеры автора.

Сведения, записанные Клавихо по личным наблюдениям (о произволе царских гонцов, о положении ремесленников и простого люда в державе Тимура, переправа на Амударье, строительство торговой улицы в Самарканде), как правило, точны; ошибочны обычно данные, полученные расспросным путем или же неверно понятые сообщения (о Чингис-хане и его сыновьях, о Китае и проч.).

В научной литературе высказывалось мнение (Ле Стрэндж, И.П. Магидович). что Клавихо создал свое сочинение после 1406 г., уже вернувшись на родину, или что он свои путевые заметки доработал позже и только тогда опубликовал. В частности, это мнение косвенно подтверждается фактом (на что уже обратил внимание И.И. Срезневский), что не всегда дата и день недели, указываемые автором, соответствовали действительности.

Однако сам текст сочинения, изобилующий мелкими подробностями и частными наблюдениями, убеждает в обратном: дневник велся во время путешествия и, видимо, не подвергался дополнительной правке, так как изложение материала не всегда последовательное, порой неясное, передача собственных имен и географических названий вариативна. К тому же сам автор в начале своего труда указывает, что он начал вести записи с того дня, как посольство прибыло в порт Санта-Мария, где снаряжался корабль для отплытия (л. 1б).

Весь материал дневника Клавихо можно разделить на две неравные части — подробное (правда, не всегда) описание пути в Самарканд, содержащее сведения о городах, народах, особенностях их быта и проч. (120 листов текста), и очень фрагментарные записи о возвращении (всего 16 листов), в которых в основном зафиксирован материал о трудностях, выпавших на долю посланников в связи с неожиданной смертью Тимура, распрями среди его наследников, произволом должностных лиц и активизацией туркменских племен кара-коюнлу и их предводителя Кара-Юсуфа.

Для языка сочинения Клавихо характерны простые предложения, соединенные союзом «и» или начинающиеся с повторяющегося «есть». Такая манера соединения свойственна сочинениям Плано Карпини и Рубрука (XIII в.). Подобно своим предшественникам, Клавихо часто приводит только названия пройденных мест с указанием расстояния между ними, иногда кратко описывает местность, порой дополняя описание ремаркой, свидетельствующей об его эрудиции. Общая характеристика богатства и процветания дается через типовые обороты «обильно всем», «богато на удивление».

Будучи светским путешественником, Клавихо чаще своих предшественников пользуется разговорной или деловой речью. Книжные выражения появляются только при описании святынь, хотя и здесь уже преобладает живая речь. Можно сказать, что Клавихо, отдав дань средневековой манере описания «путешествий», выработал свой стиль повествования, близкий к живой испанской разговорной речи.

Впервые сочинение Клавихо, как уже говорилось, было издано в 1582 г. в Севилье, Почти два века спустя (1779 г.) Амирола составил сборник испанских хроник и мемуаров, посвященных испанским католическим королям, в третий том которого вошел и дневник Клавихо[19], а через три года, в 1782 г., Антонио Санча переиздал его отдельно. В научной литературе и наиболее полных энциклопедиях обычно говорится о двух образцовых изданиях (1S82 и 1782 г.)[20], реже упоминается промежуточный сборник 1779 г. В 1943 г. в Мадриде вышло последнее испанское издание дневника Клавихо, которое осуществил Ф. Лопес Эстрада по рукописи. Издание снабжено достаточно обстоятельной исторической справкой о посольстве[21].

Сравнение двух печатных изданий сочинения Клавихо «Дневник путешествия в Самарканд» показывает, что второе издание (1779 г.) было осуществлено с первого (1582 г.). Однако при его подготовке староиспанский текст XV в. подвергся целому ряду исправлений. Отчасти было унифицировано написание отдельных слов (например, из двух форм «genoveses», «ginoveses» стала употребляться одна — «genoveses»), собственных имен: Miaxa (Мираншах) вместо Miraxa, Miaxa, Abebaquer (Абу Бекр) вместо Abobaquer, Abebaquer, географических названий: Ormus (Ормуз) вместо Ormes, Ormus, Guilan (Гилян) вместо Ginilan, Guilan.

В грамматике упорядочено согласование существительных и прилагательных в роде и числе, а также существительных и количественных числительных; наблюдается также более строгое употребление глагольных форм, соответствующих времени, числу и лицу. Допущены некоторые лексические изменения, меняющие смысл (например: «говорят» — «сказали», «победили» — «приходили»), синонимические замены типа: «зацепили» — «задели», «осажденные» — «окруженные», «славный» — «могущественный»; имеются пропуски слов, не несущих основной смысловой нагрузки в тексте. Исправлены опечатки первого издания, но в свою очередь допущены новые. Сделана более четкая разбивка предложений с соответствующей пунктуацией, прямая речь, встречающаяся в тексте, выделена курсивом[22].

Таким образом, сравнительный анализ орфографии, грамматического строя, лексики первого и второго изданий сочинения Клавихо убеждает в том, что перед нами новая редакция, благодаря которой язык памятника был максимально приближен к испанским языковым нормам конца XVIII в.

Первый перевод дневника испанского посла был опубликован в 1859 г. в Лондоне К. Маркхэмом[23]. Он был сделан с третьего мадридского издания (1782 г.). Однако этот английский перевод позже был классифицирован Г. Ле Стрэнджем как некачественный.

Второй перевод — на русский язык — был выполнен И.И. Срезневским. В комментировании текста приняли участие видные востоковеды В.В. Григорьев, П.И. Лерх, К.П. Патканов. И.И. Срезневский разделил памятник на 159 мелких глав, соответствующих географическим пунктам следования посольства или новым свидетельствам, отраженным в дневнике испанца.

Впервые акад. И.И. Срезневский, известный славист, обратился к сочинению Клавихо в 1857 г. в связи с анализом записок Афанасия Никитина. Сравнение отдельных мест дневника Клавихо и свидетельств Никоновской летописи за 1407 г. навели И.И. Срезневского на мысль, что они восходят к одному устному источнику[24]. Очевидно, отдельные детали биографии Тимура до 1360 г., отсутствующие в официальной восточной историографии, были записаны со слов лиц, хорошо информированных о подробностях возвышения и прихода к власти могущественного эмира Средней Азии[25].

Кроме того, И.И. Срезневский в сочинении испанца обнаружил некоторые данные, перекликающиеся с «Хожением за три моря» Афанасия Никитина, который на обратном пути из Индии посетил те же города, что и Клавихо (Султания, Тебриз, Трапезунд).

И.И. Срезневский не успел осуществить задуманного — сравнить труд Клавихо с предшествующим описанием путешествия Марко Поло (XIII в.) и последующим Афанасия Никитина, младшего современника испанского посла[26]. Перевод «Дневника путешествия в Самарканд» Клавихо увидел свет в 1881 г.[27], уже после смерти И.И. Срезневского.

Спустя примерно 50 лет, в 1928 г., Ле Стрэндж сделал новый английский перевод, использовав для него испанский текст второго мадридского издания сочинения Клавихо, напечатанный вместе с русским переводом.

Ле Стрэндж высоко оценил работу, проделанную русскими учеными по комментированию текста, считая, что даже краткий французский комментарий (кроме более обширного русского) вполне достаточен[28]. Он, подобно И.И. Срезневскому, также условно разделил дневник Клавихо на главы, но их немного (всего 14), и они охватывают значительные участки маршрута посольства (например, от Кадиса до Родоса, от Родоса до Константинополя и т.д.). Перевод Ле Стрэнджа верно передает смысл оригинала, но отсутствие авторских разночтений географических названий и собственных имен, замененных переводчиком на современные, с нашей точки зрения, неоправданно, так как модернизирует памятник.

В настоящее время нам не известны новые переводы дневника Клавихо на европейские языки. В 1970—1971 гг. в Лондоне были осуществлены два переиздания сочинения испанского посла, из которых первое воспроизводит английский перевод К. Маркхэма (1859 г.), второе — русский перевод И.И. Срезневского (1881 г.) вместе с испанским текстом[29].

Сочинение Клавихо пользуется неослабевающим вниманием ученых, обращение к нему обязательно при изучении истории, экономики, культуры, быта Ближнего Востока и Средней Азии начала XV в. Оно содержало новый для того времени географический материал, дополнявший свидетельства Марко Поло о Средней Азии и областях Северного Ирана[30].

Наряду с сочинениями Марко Поло, Иоанна Галонифонтибуса, Афанасия Никитина, Барбаро и Контарини дневник Клавихо составляет золотой фонд мировой средневековой литературы.

Первый русский перевод, предпринятый под редакцией И.И. Срезневского в прошлом вехе, хотя и обладает многими достоинствами, содержит ряд неточностей, неверно или неудачно переведенных мест, не говоря о том, что памятник в целом нуждается в современном комментарии, который вполне возможен благодаря трудам В.В. Бартольда, И.П. Петрушевского, Ф.И. Успенского, И.И. Ум-някова, Б.Д. Грекова, А.Ю. Якубовского, М.Е. Массона, Г.А. Пугаченковой и др.

Настоящий перевод выполнен с первого издания сочинения Клавихо «История Великого Тамерлана» (Historia del Gran Tamorlan. Seville, 1582). В Государственной публичной библиотеке им. В.И. Ленина в Отделе редких книг имеются два экземпляра этого издания, видимо, попавшие туда уже в советское время из частных собраний. Книга среднего формата, удовлетворительной сохранности (многие места текста выцвели и повреждены пятнами сырости), в переплете из плохо выделанной кожи, с застежками. Она состоит из 136 страниц, текст на которых расположен в два столбца; для удобства чтения последнее слово на странице повторяется в начале следующей.

Как и оригинал, текст перевода не поделен на главы[31]; нами вводится постраничная нумерация с буквенной индексацией, так как пагинация памятника листовая. Испанские термины «сеньор» (король, царь, вельможа) и «кавалер» (гранд, рыцарь, человек благородного звания) оставлены нами в авторском употреблении. Испанское «геу» в применении к восточным царям переводится как «государь», а не «король», a «principe» — «князь», а не «принц».

Собственные имена и географические названия транслитерируются в том виде, как они даны у Клавихо, однако в ряде случаев сохраняется привычное для русского читателя написание: например, Константинополь, Каталония, Иерусалим, Иоанн Креститель вместо Константинопла, Каталунья, Херусален, Хуан Креститель у Клавихо.

Поскольку собственные имена и географические названия в памятнике используются в нескольких вариантах (например: Торис, Турис, Таурис — Тебриз; Тотамих, Керамих, Тетанис — Тохтамыш), то после каждого такого разночтения в круглых скобках приводится принятое русское написание. Разночтения даны в комментарии и отражены в указателях. Также и после ряда нарицательных имен, сохраняющих особенности орфографии оригинала, в круглых скобках указывается их обычное написание. В связи с этим круглые скобки, употреблявшиеся в испанском тексте, заменены другими знаками препинания.

В квадратные скобки заключены дополнения, неизбежно возникающие при переводе со староиспанского на современный русский язык; они не связаны, как правило, с неясностью или испорченностью текста (такие случаи отмечены в комментарии).