Дневники Джинна

Глава 2. Полный привет

утро, понедельник, 1 сентября

Как бы близко не находилось современное здание самого престижного лицея в городе, на первый урок я все равно умудрилась опоздать. Причина, как обычно, оказалась весьма неуважительной. Я утешала себя лишь тем, что Никитка, мой недавний знакомый, по всей видимости, еще крепко дрых и даже не собирался двигаться в направлении школы.

Я осторожно шла по скрипучему деревянному паркету, состоящему из светлых и темных квадратов, словно блеклая шахматная доска. По старой детской привычке я старалась наступать только на светлые квадратики, пока не уперлась в широкую дверь с номером «115». Ровно по центру был прикреплен листок с огромными красными буквами «Экстра-класс», ниже была подпись от руки маркером «быстро сюда!!!». Рядом с дверью висели большие круглые часы со старинным циферблатом и резными стрелками. Почти без двадцати минут девять. Жутко опаздываю!

Секунд десять я тихо стояла, изучая собственное отражение в круглой дверной ручке. Мои медно-рыжие волосы, словно яркий огненный шар, как обычно, оказались растрепаны. Вместо зеленых глаз сияли узкие крысиные щелочки, зато нос превратился в огромную пухлую картошку. Надеюсь, что это так сильно искажала ручка. На всякий случай я потрогала свой нос. К счастью, он оставался в прежних пропорциях, как и все предыдущие пятнадцать лет.

Это «чудесное» интригующее чувство, когда ты новенький в классе, и что-то вот-вот пойдет не так. А если «что-то» заменить на «все», то это будет как раз про меня. Я робко постучалась, быстро схватила блестящую ручку и уже почти открыла дверь.

Вдруг, рядом прямо под большими школьными часами, посыпалась штукатурка. Пол задрожал, и из стены проступили огромные створки старой дубовой двери. По центру блестела золотая надпись «Кабинет мудрости. Людям вход строго воспрещен». На кованых петлях храпели четыре бронзовые горгульи – мифические существа с крайне непонятным внешним видом и неопределенным цветом. Вместо ручки торчала круглая медная голова филина в пенсне.

– Имя! Факультет! Вид! Пароль! – потребовала глухим голосом мудрая птица, подозрительно прищуриваясь.

– Ээ… Алиса Ведеркина. Восьмой класс. Млекопитающее… то есть, человек! Пароль…

Горгульи мигом проснулись, сканируя меня своими горящими глазами.

– Брысь отсюда! – перебил меня филин, дверь стала тускнеть, исчезая на глазах.

– Поберегись! – по коридору, волоча в зубах связку сосисок, летел рыжий бесхвостый лисенок, четко наступая лапками в светлые квадраты, те самые, по которым шла я, именно из-за них и появилась эта неведомая дверь, – Вулпи! Факультет земли! Лесной тролль пятой ступени! Пароль – лысая химера!

– Этот мой, – зарычала зеленая горгулья с рогатой головой льва, ее желтые глаза заблестели при виде сосисок, – что-то снова спер! Позорище бесхвостое!

– Опоздал, прогульщик! – проворчал филин, дверь мигом испарилась, не оставив после себя и следа. На ее месте снова была сплошная ровная стена.

– О, нет-нет! – заскулил лисенок, оправдываясь лающим голосом, – требую запасной экстренный вход! Или, хотя бы, черный выход! Это последний раз! Честное лисиное!

Он перевернулся через голову и встал на задние лапы. Теперь это был рыжеволосый мальчишка десяти лет, однако, ростом не выше моего пояса. Ноги так и остались лисьими, сзади болтался короткий обрывок хвоста, плечи обнимала телогрейка из рыжего меха. Из-под длинных ресниц испуганно горели желтые глаза.

– Лысая химера! – закричал мальчик и с разбегу исчез в стене вместе со всеми сосисками, – Вулпи, вперед!

С минуту я стояла, хлопая глазами и пытаясь что-то понять. Затем, непонятно на что надеясь, разбежалась и со словами:

– Лысая химера! Ведеркина, вперед! – с размаху врезалась в твердую стену, тут же растянувшись на блестящем чистом полу.

На мою битую голову посыпалась штукатурка, где-то весело зазвенел звонок, со стены с грохотом свалились старые школьные часы. Толстое стекло лопнуло, стрелки остановились. Я поспешно встала, осматриваясь по сторонам. В коридоре было пусто и тихо. Пора уносить ноги. Я нацепила свою самую невинную улыбку и распахнула дверь в аудиторию.

– Извините… ээ… еле вас нашла, – промямлила я, встречая абсолютную мертвую тишину.

Просторный светлый класс, залитый теплым солнечным светом, был полон учеников, застывших, как восковые фигуры, на месте. Все замерли в самых нелепых позах, пойманные внезапной остановкой времени. Одни кричали, другие смеялись, третьи кидались бумажками, кто-то дописывал на доске предложение, оскорбляющее всякого, кто его прочтет.

Среди моря темно-зеленых пиджаков и белых блузок я увидела свободное место: на второй парте в среднем ряду. Честно говоря, сначала я заметила его: необычайно стройного, выше остальных ровно на голову, длинноволосого голубоглазого мальчишку. Мой недавний знакомый, а в недалеком будущем – предмет всеобщего бескрайнего удивления и многочисленных сплетен в классе.

Он тоже меня заметил. Вежливо улыбаясь, Макс указывал взглядом на свободное место рядом.

– Как там Тимка? – поинтересовался он приятным басом, вокруг губ появились привычные ямочки, – я уже скучаю по атаману!

– Тимка? Ах да, считает тебя суперменом! – спохватилась я, вдруг вспомнив о существовании своего четырехлетнего брата, и почти добавила «так же, как и его старшая сестра», но передумала, ахнув, – ты тоже можешь двигаться? Ты не застыл? Что происходит?

– Конечно, могу! – улыбнулся Макс, голубые глаза сияли, – ты разбила часы, остановив время только для простых смертных – тех, кто ни разу не слышал о магии. Сейчас кто-нибудь из местных заведет часы и все вернется на свои места.

Я, как обычно, все прослушала, ругая себя за то, что неприлично пристально рассматриваю собеседника. Куда бы я ни прятала свой взгляд, он, словно магнит к железу, возвращался к Максу. Его спортивная фигура идеально подходила для рекламы школьной формы. Роскошные черные, как безлунная ночь, волосы могли поднять продажи любого шампуня. Им бы позавидовала любая модель – не только я со своей рыжей мочалкой.

– Горгульи собирают народы своих стихий – огня, воды, воздуха и земли, – продолжал Макс, пока я краснела, – дверь в школу является всем, кто способен ее видеть. Для этого нужно пройти строго по светлым вытертым квадратикам на паркете до старых школьных часов. Назвать имя, факультет, свой народ и…

– А что такое тролль пятого уровня? – перебила я, потирая ушибленный локоть.

– Совсем маленький, не до конца оборачивается, остаются хвост и лапы, – ответил он, – никогда больше не говори, что ты млекопитающее. А хуже всего – человек.

На крепких запястьях Макса из-под белоснежных манжет рубашки блестели вчерашние серебряные браслеты. «Наверное, он в них спит» – подумала я. Под накрахмаленным воротничком вокруг ровной загорелой шеи обернулся серебряный амулет в виде хамелеона, прикусившего свой хвост. Я, вдруг, вспомнила, что вчера два раза обещала сесть с Никиткой. К счастью, его широченной улыбки не было замечено ни в одном углу.

– Волшебная школа в обычной школе? И никто не знает? Никто не видит?

– Потому что никто не верит! А сосиски пропадают регулярно!

– А зачем эти заколдованные часы? – спросила я, глядя на странные лица застывших одноклассников.

– Для домовых – удобно мыть школу! И если, вдруг, кто-нибудь из местных попадется в лапы учеников лицея. Например, ребята тролля поймают или эльфа прижмут. Кстати, смотри.

Нижние створки шкафа распахнулись, и оттуда вышла маленькая, словно детская кукла, девочка. Кудрявые светлые волосы, круглые оттопыренные уши и огромные глаза василькового цвета. На ней было легкое голубое платьице и белый накрахмаленный фартук с вышитой надписью «Мироморский лицей №5». В крохотных ручонках она сжимала миниатюрный пылесос и мокрую тряпку.

Девочка, не обращая на нас никакого внимания, принялась в ускоренном режиме пылесосить все, что встречалось на ее пути. Парты, портфели, тетрадки, застывших учеников, не щадя ни сложных причесок, ни дорогой косметики на лицах девчонок. Одну она даже тщательно вытерла мокрой тряпкой, основательно стерев всю тушь и помаду.

– Спасибо, я как-нибудь сама, – предупредила я, когда чистюля наставила на меня пылесос, – пока чистая!

Девочка подозрительно на меня посмотрела и, не спрашивая Макса, отправилась обратно в свой шкаф.

– Давай сходим в их школу после уроков? – шепотом предложила я, озираясь по сторонам, – представляешь, сейчас нас придет учить домовиха! Она вчера трескала конфеты на моем чердаке!

– Ты хочешь пробраться в школу не для человеческих детенышей? – рассмеялся Макс, – тогда готовься ржать, как кентавр или линять, как оборотень. Если узнают, что ты человек – попадешь в суп к гоблинам, или тебя нафаршируют полевыми мышами орки. Спроси Никитку, понравилось ли ему изображать из себя фею или симулировать обращение в макаку? Хотя на последнюю он и так похож.

Тут кто-то беспощадно заколотил в окно, я мигом обернулась. За чистым стеклом мелькала растрепанная темная шевелюра Никитки и его широченная белозубая улыбка. Он висел вниз головой, будто бы держась ногами за турник, которого на самом деле там никогда не было. Густые тяжелые пряди выцветших на южном солнце волос указывали во все стороны света, не подозревая о существовании расчески. Справа болталась тонкая длинная косичка, сплетенная собственноручно из половины челки.

– Да он стекло разобьет! – закричала я, бросаясь открывать окно.

Ник вытащил из-за пазухи маленького мокрого белого зверька размером не больше котенка с длинным хвостом и огромными круглыми глазами, зелеными и очень недовольными. Бедняга, трясясь от страха, вцепился четырьмя лапками в руку нерадивого хозяина и молился всем законам гравитации, чтобы не выскользнуть вниз.

– Бедный Чирока! – вскрикнула я, Ник важно уселся на подоконнике, – где ты был?

– Я его выстирал! – гордо заявил хозяин, и тут его карие глаза расширились от ужаса.

– Колтин и Ведеркина! – раздался за моей спиной громкий скрипучий голос, – немедленно слезьте с подоконника! И закройте окно!

Я резко обернулась: в дверях стояла крохотная старушенция в толстых роговых очках с седым пучком на голове. Полненькая, с живым взглядом остреньких темных глазок. Это была та самая домовиха, что имеет престранное хобби: днем подрабатывает в школе, а ночью пьет чай с моими конфетами. На ней было синее бархатное платье с длинной юбкой, уже давно не соответствующее моде, но все еще идеально подходящее своей хозяйке.

– Не ждали? – продолжала она, свирепо тряся над головой сломанными школьными часами, – кто это сделал? Заставлю выучить наизусть «Войну и мир»!

– Прошу прошения, я нечаянно перепутал двери, – улыбнулся Макс, быстро вставая. Он, как обычно, решил спасти мою шкуру, – но, вот незадача, я уже выучил «Войну и мир». Пойду повешу часы на место, пока все тролли не разбежались.

Крохотная учительница-домовиха поблагодарила его улыбкой. Она едва доставала носом до края своего письменного стола. Ник, между тем, хорошенько отжав своего зверька в ближайший цветочный горшок, носился между неподвижными учениками. Он подправлял их движения и направлял бумажки так, чтобы те попали точно в цель.

Внезапно в отрытую дверь влетело около десяти эльфов: маленьких, не больше ладони, человечков с пестрыми, как у бабочек, крыльями. Они зависли в воздухе.

– Брысь отсюда, мелочь! – возмутилась учительница, замахав на них классным журналом, – все конфеты в учительской! Она этажом ниже!

– Но у нас плановая экскурсия! – возмутился толстенький цветочный житель, – и внизу не учительская, а дамский туалет!

– Значит, этажом выше! – не сдавалась Профессор Рифма, выпроваживая всю делегацию, – брысь! Потом посмотрите на человеческих детенышей!

В дверях появился Макс, он быстро прошел на свободное место рядом со мной. Время снова пошло, и экстра-класс оказался в экстра-беспорядке. Кто-то съездил кому-то по затылку, другие сели мимо стула, девчонки визжали, перекрикивая друг друга. Вдруг все стихло – каждый заметил присутствие учительницы.

– Ты обещала вчера сесть со мной! – недолго думая, Ник плюхнулся на коленки Макса, – лохматый, уходи!

– Ник, кажется, мы вчера договорились! – я обреченно тяжело вздохнула, незаметно спихивая с парты свою ручку. Искренне надеюсь, что пока буду ее искать, все наладится само собой.

– Колтин! Веди себя прилично. Сейчас начало сентября, а ты бесишься, как мартовский кот! – возмутилась учительница, вскакивая на стул, чтобы казаться выше, – слезь с Максима и закрой окно, в которое ты влез!

Ник вскочил с коленок Макса, подошел к окну, сгоряча громыхнул рамой так, что посыпалась побелка, и с самым обиженным видом поплелся в конец класса. Я так и не нашла свою ручку, громко треснувшись головой о парту.

– Итак, кто такой Тони Барсых? – спросила учительница, тыкая указкой в исписанную доску. Класс захихикал.

– Судя по этой надписи, он – жирный блохастый индюк!

– Я писал про Колтина! – возмутился симпатичный мальчик с каштановыми волосами, сейчас он мечтал разбить доску вдребезги.

– Попрошу сюда! – потребовала Профессор Рифма, топая крохотной ножкой в мягком домашнем тапочке, – напиши это еще десять раз, чтобы каждый запомнил!

– Но мой отец…

– … до сих пор мечтает о дочери! – продолжила учительница, затем легко запрыгнула на письменный стол. Все синхронно ахнули и протерли глаза, кто-то даже пару раз. Домовиха обвела присутствующих интригующим взглядом:

– На моих уроках возможно все! Вместе мы сотрем границы пространства и времени, встретим всех, кого захотим видеть, заново перепишем историю и немного поколдуем! Кто угадал, как называется мой предмет?

– Черная магия?! – неуверенно выкрикнул кто-то из класса. Искренне надеюсь, что не Никитка.

– Литература, дорогие мои! – улыбнулась она, спуская очки на нос.

– Книги – верные союзники против скуки, вечные борцы со злом и глупостью, преданные друзья на всю жизнь! Открывая новую книгу, словно маленькую дверцу, вы погружаетесь в новый таинственный мир, где между реальностью и сказкой лишь поверхность страницы. Но, сегодня мы будем сами писать! Барсых, большое спасибо, теперь все нужно стереть!

По классу пробежал легкий шепот. Все, кто учится в школе, прекрасно знают о бессмертной традиции сочинения «Как я провел это лето», соревнования в выдумках и грамматических ошибках.

– Дружно достаем листы и вспоминаем три последних месяца! Кто забыл за лето буквы? Последняя парта – не хихикайте! Итак, ручки к бою!

Ах да, кстати, о ручках! Моя единственная валялась у правой ножки дубовой кафедры, возле которой стояла учительница.

Но в беде, как известно, выручают друзья. Одни помогают решать проблемы, другие создают новые, дабы отвлечь от старых. Перед моим носом запрыгал скомканный клочок свежевыдранного тетрадного листа. Забыв про учительницу, я быстро развернула записку.

«Эй, волосатый, со второй парты! Ты сидишь на моем месте. После урока получишь промеж ушей. Натяну тебе на нос пятку».

– Чудненько, эта записка вообще не мне, – чуть слышно выдохнула я, глядя на Макса, – ты же не натянешь ему на нос пятку?

– Как напишешь, – выдохнул он, протягивал мне белое гусиное перо, конец которого был предусмотрительно измазан в темно-синих чернилах.

Подумав, я написала размашистым почерком, отвечая за Макса:

«Ник, эта рыжая терпеть меня не может. После перемены сядет с тобой».

Мои брови вскарабкались на лоб. Я вывела текст ярко-красного цвета.

– Как это понимать? – шепотом возмутилась я, – мое перо писало синим по белому!

– Ты нагло соврала, – тихо ответил Макс, едва взглянув на строчку, – перу стыдно писать ложь, чернила краснеют!

Я открыла рот и зарделась в два раза ярче, чем моя писанина. Стараясь не дышать и больше не врать, я нацарапала следующее:

«Ник, я терпеть не могу эту рыжую. Никогда больше с ней не сяду»

В этот раз текст оказался привычного темно-синего цвета. Конечно, я догадывалась, что Макс от меня не в восторге. Но не настолько же? Я тихо выругалась, оторвала часть листка с красными чернилами и отправила записку по обратному адресу.

– … такой должна быть первая страница вашего дневника. Итак, приступим! – закончила свою пламенную речь учительница, прыгая по письменному столу, словно находясь на моем чердаке. На доске было выведено каллиграфическим почерком: «Хроники этого лета».

Вокруг покорно заскрипели ручки. Я мигом повернулась к Максу:

– Я ничего не пропустила?

– С этой минуты каждый из нас будет вести личный дневник, – шепотом объяснил он, – сейчас мы пишем его первую главу. Несколько слов о себе и о самом лучшем дне этого лета. Надеюсь, такой случился.

– И она надеется прочесть правду? – прошептала я, искренне радуясь, что села с Максом, а не с Ником, – как бы я хотела, чтобы в этот момент у всех чернила оказались синими! Пусть будет только правда!

По лицу Макса скользнула хитрая улыбка, вокруг ручки заскрипели сильнее – видимо, правду было сложнее выводить. Он молча забрал у меня перо, взамен протянув мою злополучную ручку, которая сейчас должна была валяться у ножки учительской кафедры.

Макс расстелил на парте свиток старого пергамента и принялся быстро что-то строчить. Я нагло заглянула через его плечо, читая быстрее, чем он успевал писать:

«Нет ничего невозможного,

осталось лишь то, что еще не пожелали.»

– Мило! Наверное, это про меня? – подумала я, и сказала вслух, – а мне точно хватит одного урока описать все, что со мной произошло? Я хочу в красках рассказать об этих двух бешеных днях!

Макс, как обычно, спокойно кивнул. Я решила сумничать и перед основным текстом тоже написала небольшую цитату. Вот, собственно, что у меня получилось:

«Надеюсь, моя грамотность не испортит мой дневник.

Меня зовут Александра Ведеркина, или Мёд-Ведеркина, когда как. Мне пятнадцать, я рыжая и мечтательная. Одна из тех, кто вечно обгоняет умные мысли и постоянно упускает нужные моменты. У меня зеленые глаза и нет веснушек. В начале дневника приклею свою фотографию, если не забуду и смогу найти что-нибудь сносное.

До этого сочинения я была самой обыкновенной девчонкой, мечтала о море и лете, новых джинсах, случайной шоколадке и самом прекрасном принце. Обычно я не выполняю больше половины своих обещаний и в двух случаях из трех делаю именно то, что обещала не делать.

Моя скромная семья, состоящая из родителей, четырехлетнего брата Тимофея и рыжего кота Тихонтия пару дней назад перебралась в небольшой уютный городок, притаившийся среди холмов на берегу моря. По сравнению с дождливыми каменными джунглями столицы тут оказался настоящий солнечный рай. Наш скромный домик находится в пригороде недалеко от моря и старинного полуразрушенного замка. Прошу прощения, дорогой дневник, но я не напишу точный адрес. Уж слишком тут классно и, к тому же, и так много приезжих!

Мой отец, Павел Петрович Ведеркин, в народе просто Петрович, работает водителем и жить не может без своего обожаемого хобби – фотографии. Он так и встретился с моей мамой, Соней Николаевной Медовой, милой простой медсестрой: она случайно попала в кадр и навсегда осталась в жизни фотографа. Они идеально подходят друг другу, словно ведерко для меда, за что нас и прозвали Мёд-Ведеркины.

Я долго выпрашивала у родителей котенка, затем щенка, наконец, согласилась даже на хомяка или рыбок. Но четыре года назад у меня появился младший братишка Тимофей. Озорной и шустрый, Тимка никогда не дослушивает до конца даже собственное имя, всегда пропадая на слогах «мо» или «фей». С ярко-зелеными глазами отца и вьющимися светлыми волосами матери, ребенок выглядел, словно ангел, хотя внутри являлся настоящим демоненком. Обои разрисованы, игрушки в холодильнике, в ботинках конфеты. Это он упростил мое имя из «Александра» до «Алисанта». А затем и вовсе все стали звать меня Алиса, как одну известную героиню. Я не сопротивлялась, наивно мечтая однажды оказаться в стране чудес. Пару лет назад, когда уже совершенно не хотелось дополнительной нагрузки из-за школы и младшего брата, мне подарили рыжего кота Тихонтия, не имеющего ничего общего с прилагательным «тихий».

Мёд-Ведеркины расположились в небольшом двухэтажном домике на Изумрудной улице. Здесь все строения находились в плену сочно-зеленых листьев плюща, и вдобавок оконные ставни были выкрашены яркой изумрудной краской. Новоприбывшее благородное семейство полдня распаковывало вещи, чинило забор и собирало мебель. Тимка будил и пугал соседей, а Тихонтий метил территорию новых владений.

Наконец, все, что можно и нельзя было переделано. И пока не появились новые неотложные задания, я наделала бутербродов, погрузила Тимофея на велосипед вместе с провизией, и отправилась искать море и приключений.